Время говорить правду
Утро
Граф де Морсан проснулся часа через три, от ощущения голода. Он подошел к столу, на котором стоял остывший ужин и машинально съел его, не чувствуя вкуса.
Несмотря на вялость, он почувствовал, что больше не уснет. Он чувствовал, что очень близок к разгадке, и знал, что ему не хватает какой-то мелкой детали, чтобы сложить мозаику воедино.
Чтобы прогнать остатки сна, он, быстро умывшись, спустился вниз. Несмотря на раннее утро, общий зал был полон народа: кто-то завтракал, кто-то ужинал, кто-то пил вино. В общем зале стоял гул множества голосов.
Хозяин таверны «Мадлен», господин Рене, величественно возвышался на своем обычном месте. Он стоял за конторкой, недалеко от входа, чтобы первым поприветствовать гостей. Одним глазом он наблюдал за суетой подносчиков, вторым поглядывал на кухню, не ленятся ли повара.
Брат Гуго подошел к хозяину. Тот, увидев постояльца, осклабился, выбежал из-за конторки, радостно потрясая толстыми щеками.
– Доброе утро, ваше сиятельство! – приветливо поклонился ему в пояс господин Рене.
– Доброе утро. Приготовь мне побриться. И плотный завтрак. Я поем у себя в комнате.
– Будет исполнено, господин граф! Через пять минут занесут горячую воду, а завтрак будет готов через полчаса.
– Что так долго?
– Так посетителей сколько, посмотрите! Слава Всевышнему, погода установилась, все вылезли из своих берлог и отправились в путь-дорогу! Еле успеваем поворачиваться!
Брат Гуго вышел во двор справить нужду. За то время, пока он спал, грязь замерзла. Хлябь покрылась твердой коркой. Небо очистилось, на востоке показался краешек солнца. Францисканец машинально перекрестился, и прочитал «Gloria in excelsis Deo1».
Затем он повернулся и обошел постоялый двор по кругу. Дверь на кухню была открыта. Оттуда валил пар и кухонные запахи. Внутри мелькали тени и слышались звуки стряпни: стук ножей, шкворчание жира, бульканье супа, переругивание поварят. Францисканца заинтересовала небольшая дверь, слева он кухни. Он потряс ее и подергал. Без результата. Дверь была закрыта изнутри и не поддавалась.
Он оглянулся по сторонам. Никого нет. Тогда он вытащил из-за пояса тонкий стилет-мизерикорд, просунул в щель и принялся орудовать им. Через пару мгновений за дверью щелкнул засов, и дверь поддалась. Францисканец потянул ее на себя. Она приоткрылась совершенно бесшумно: кто-то заранее смазал петли свиным жиром. Шагнув вперед, он оказался в том самом коридоре, где вчера ждал Рудольфа с ужином.
Делая вид, что просто прогуливается, он подошел к нужной двери. Замурлыкал «майскую розу», поскреб дверь ногтем.
За дверью скрипнул стул, раздалось пара шагов. Дверь приоткрылась, и из нее выглянул настороженный глаз Фрица. Увидев брата Гуго, он распахнул дверь шире и сделал шаг назад. Францисканец вошел и огляделся. Все оставалось, так, как он оставил вчера.
Мими спала в изголовье кровати, свернувшись клубочком. На другом конце ложа, вытянувшись в струнку, похрапывал Рудольф. Начищенная кираса бочкой выдавалась над простынями. Рядом с рукой гвардейца красовался обнаженный палаш. Трупы находились на тех же местах, что и раньше.
Брат Гуго подошел к Гансу и присел на корточки. Тот сидел на полу в той же позе. Он дышал, но дыхание уже не было таким хриплым, как три часа назад.
– Как он? – шепотом спросил францисканец.
– Все так же, господин граф. Мне кажется, он спит.
– Он не приходил в себя?
– Нет. Я дежурил всю ночь. Мы с Рудольфом кинули жребий: первые три часа спит он, вторые три – я. Мы не ожидали, что вы будете спать так мало, ваша светлость.
– Потом отосплюсь. Сперва дело. Сейчас я схожу, побреюсь и позавтракаю. Потом спущусь сюда. Мы разбудим Рудольфа, а ты отправишься спать в мою комнату.
– Хорошо, ваша светлость. Ганс выживет?
– Надеюсь на это. Кровь у него уже остановилась. Если он не умер к этому времени, значит, шансы у него есть. Пусть сейчас спит. Сейчас для него сон важнее любого лекарства.
Брат Гуго поднялся на ноги.
– Есть хотите?
Ганс помотал головой:
– Нет, господин граф. Рудольф вчера приволок еды на десятерых.
– Со шлюхой были проблемы?
– Были, но мы справились. С ней случилась истерика, когда начали отходить руки и ноги. Пришлось дать ей вина, чтоб не орала. Она одна выпила половину кувшина, осоловела и теперь спит.
– Хорошо. Буду через полчаса. Тогда и разбудим Рудольфа.
Брат Гуго вышел в коридор. Чтобы не привлекать к себе внимания, он снова вышел во двор через дверь рядом с кухней. Монах обошел гостиницу, наведался на конюшню, чтобы посмотреть лошадей и вернулся в гостиницу через главный вход.
Блокгауз
Хозяин гостиницы, метр Рене, все так же величественно возвышался за конторкой.
– Дорогой хозяин, несите мне бритву, горячую воду и завтрак! – бросил ему брат Гуго, поднимаясь по лестнице в свою комнату.
– Будет исполнено, ваша светлость! – крикнул ему в спину хозяин.
Побрившись и плотно позавтракав, францисканец спустился вниз.
Народу в зале, за это время, явно прибавилось. Все толкались, переругивались, зевали, протирали глаза или ели.
Брат Гуго вновь вышел во двор. Пересек его, миновал ворота, вышел на улицу. Осмотрелся по сторонам. Несмотря на ранний час, все куда-то двигались: крестьяне везли в город продукты, кто-то скакал по дороге в Ним, кто-то сворачивал на Сюмен.
Францисканец заинтересовался четырехэтажным кирпичным блокгаузом, высившимся прямо напротив постоялого двора господина Рене. Несколько минут он стоял перед ним, внимательно разглядывая. Он явно строился как фортификационное сооружение, из красного обожженного кирпича. На площадь перед гостиницей выходил гладкий фасад, лишенный какого либо декора, лишь прорезанный узкими, с ладонь, амбразурами. Попасть в блокгауз отсюда, с площади, не было ни малейшей возможности.
После постройки новых ворот внешняя стена города отодвинулась на добрых триста футов. Блокгауз потерял свое оборонительное значение.
Подойдя к торговке, торгующей с лотка своей стряпней, францисканец спросил ее:
– Что это за блокгауз?
Торговка ответила:
– Так это не блокгауз нынче, господин хороший. Склад теперь там. Его купил купчишка один… Арматорством пробавляется.
– А как фамилия арматора? Контора как называется?
– Не помню я, господин. Да вы у меня пирожок купите.
– Не хочу, я уже позавтракал. Вот, возми денье, чтоб вспоминалось лучше.
Он бросил на лоток торговке серебряную монетку. Та обрадованно затрещала:
– Негоциатора Барвиль зовут! А контора Барвиля как называется, не помню. Вроде называется «Ворон и крест». Или «Ворон-что-то-там»… «Ворон» там точно есть.
– А как пройти туда?
– Прямо не пройдете. Это вам надо через рынок идти, господин. Держите все время вправо. Там найти не легко. Путаница большая.
Францисканец перешел улицу, уворачиваясь от повозок. Пройдя через арку старых городских ворот, он пересек рынок и углубился в лабиринт улочек старого города. Изрядно поплутав и несколько раз наткнувшись на тупик, он, наконец, нашел дорогу. Чтобы подойти к тыльной части блокгауза, графу пришлось обогнуть три квартала.
Перед порогом блокгауза, на небольшом дворике, кипела работа. Несколько людей, по виду крестьян, таскали мешки с мукой куда-то внутрь. Тут же суетился сутулый монах в черной рясе, со связкой жетонов в руке. Жетоны служили ему для подсчета мешков. Рядом стоял красномордый, красноглазый бюргер, зевая и почесывая пузо. Брат Гуго, поймав за ухо пробегавшего мальчишку, спросил его:
– Что это за здание?
– Склад.
– Я вижу, что склад. Хозяин-то кто?
– Барвиль! Да вон он стоит! – мальчишка указал на красноглазого.
Не успел граф открыть рот, чтобы задать еще один вопрос, как шустрый малец выкрутился из пальцев францисканца и убежал. Францисканец перешел улицу и подошел к красноглазому:
– Приветствую, вас, достопочтенный господин.
Бюргер перестал зевать и замер, скосив налитый кровью глаз на человека с мечом, в кирасе и железном шлеме.
– Добрудро, ваше…ство.
– Это арматорская компания «Ворон и крест»?
– Нет, вы ошиблись… вашество. Эта контора «Ворон и молот».
– Блокхауз?
– Да нет…раньше блокхауз тут был…а теперича склад.
– Я ищу хозяина, господина Барвиля.
– А…да…
– Что «да»? Как его найти?
– Да он перед вами…вашество.
– То есть это вы господин Барвиль?
– Ну…да.
– Хорошо. Выходит, я ищу вас. Мне дали о вас прекрасные рекомендации. Мы можем поговорить? Не стоять же нам на улице?
Господин Барвиль еще раз внимательно осмотрел посетителя. Видимо, решив, что можно послушать посетителя, он промямлил:
– Ну… тодыть … заходите….
Переговоры
Красноглазый господин Барвиль провел графа внутрь склада, где громоздились коробки, мешки и корзины. Они повернули налево и оказались в крохотной каморке, приспособленной под жилье: в углу топилась печка, возле стены стоял топчан с тюфяком, напротив – покосившийся комод.
Господин Барвиль присел на топчан, а граф опустился на предательски скрипнувший стул, стоявший возле скособоченного стола.
– Я граф де Морсан. У меня пустяковое дело. Мне надо на сутки или двое снять складское помещение.
– Э…
– Ведь вы владелец склада, господин Барвиль?
– Ну… да.
– Отлично. Договорились. С вами приятно иметь дело. Полагаю, экю хватит? Вот задаток. Мне нужна сдача.
С этими словами граф выложил на стол перед собой золотой соверен. Увидев золото, господин Барвиль совершенно онемел. Он издавал разные звуки вроде «Э-э-э-э», «Ах», «Гхм» и «Ну…»
– Я должен осмотреть снимаемое помещение, господин Барвиль.
– А…э-э-э-э…погодите-ка… Я ведь даже не знаю, что у вас за груз такой.
– Пустяки, говорю вам. Груз небольшой, но очень ценный, поэтому при нем постоянно будут дежурить мои люди. Это охрана груза. Мне нужно отдельное помещение, чтобы люди могли запереться изнутри.
– Так что за груз то?
– Разве это важно?
– Кхгм…
Господин Барвиль разглядывал соверен красными слезящимися глазами. Францисканец смотрел на него удивленно, подняв брови.
– В чем дело, господин Барвиль? Почему вы молчите?
– Что у вас за груз?
– Свиток пергамента, господин Барвиль. Один свиток.
Красноглазый откинулся на топчане и смерил маркиза взглядом. Если бы не золото на столе, он тут же выставил бы сумасшедшего посетителя на улицу.
– А… То есть … хотите сказать, господин граф, что вы снимаете склад, чтоб положить туда свиток пергамента?
– Не склад целиком, как вы изволили выразиться, а всего одно отдельное складское помещение. Главное, чтобы в нем было тепло и сухо.
– Зачем?
– Затем, что при этом свитке будут постоянно дежурить мои люди.
– Зачем?
– Они будут охранять свиток.
– Ваши люди… будут охранять свиток?
– Совершенно точно, достопочтенный. Это пергамент с текстом необыкновенной ценности.
– Э… а… что в нем такого… ценного?
Брат Гуго подавил в себе приступ раздражения. Он понял, что пока любопытство господина Барвиля не будет удовлетворено, дело с мертвой точки не сдвинется.
Господин Барвиль сидел перед ним, пыхтя и выпучив бессмысленные красные глаза на золото. Тогда брат Гуго решил отменно посмеяться над упрямцем. Он строго уставился на Барвиля.
– А вы никому не расскажете?
Господин Барвиль мотнул головой. Брат Гуго долго смотрел на него, как бы колеблясь, нахмурившись и взвешивая, стоит ли говорить. Наконец, сделал вид, что решился:
– Ладно, доверюсь вам. В этих текстах содержаться магические заклинания, позволяющие превратить глину в золото.
Красноглазый Барвиль отшатнулся.
– Что? Глину? В золото? Э?
– Да. Глину в золото. Этот свиток захвачен у арабов. Вы понимаете, почему свиток надо охранять?
– А…э… нет. Почему?
– Ну, вот смотрите. Перед вами золотой соверен. На него сейчас можно купить, например, три воза ячменной муки. А теперь представьте, что золото валяется у вас под ногами, мальчишки швыряют им в прохожих, этими соверенами усыпана дорога, вместо гальки, чтобы не скользили ноги по глине в дождь.
Господин Барвиль откинулся на своем топчане. На его лице было написано сожаление. Ему окончательно было ясно, что перед ним сумасшедший. Брат Гуго с улыбкой наблюдал за ним.
– Я вижу, вам в это трудно поверить. Поскольку то, что я сказал вам, невозможно себе представить.
Барвиль сверлил графа своими свинячими глазками.
– Сейчас я докажу вам свою правоту. Вы слышали историю, как маркиз де Каверак нашел целый бочонок золота?
Достопочтенный арматор слегка оживился.
– А… ну, это…да…слышал.
– Как вам кажется, возможно ли, вот так взять – и найти золото? Чтобы валялось под ногами?
– А… ну…нет… я вот серебряного экю ни разу на дороге не нашел… чтоб валялось… а тут целый бочонок! Говорят, там сто тысяч ливров было!
– На самом деле, триста тысяч.
– Что? Триста тысяч… Вот это да! – каким-то придушеным голосом проскрипел Барвиль. Казалось, ему не хватает воздуха.
– Именно.
– Повезло же маркизу! – все так же, давясь, хрипел Барвиль. – Говорят, деньга к деньге идет…
Брат Гуго посмотрел на него и внушительным тоном спросил:
– А вам не кажется, что дело тут нечисто?
Барвиль замер.
– А… нет… Почему эт? Как это, нечисто?
– Да вот так взять – и найти триста тысяч! Вы-то вот, за свою жизнь, экю не смогли найти!
– А… эт да…
– Вот я и говорю – дело нечисто!
– Почему?
Францисканец наклонился к уху господина Барвиля и сказал страшным шопотом:
– Потому что это золото не найдено. Это золото было наколдовано!
Красные глаза господина Барвиля вытаращились еще больше:
– Э… Да вы что?
– Конечно! Святая правда! А откуда еще взяться такой прорве золота, как не через колдовство?
Господин Барвиль откинулся на топчане. Он буравил брата Гуго своими красными глазками. Его рот был настолько плотно закрыт, что напоминал жабий. Наконец, он выдавил из себя:
– То-есть… вы хотите сказать, что Каверак золото наколдовал?
– Я «не хочу» этого сказать. Я прямо это утверждаю.
– Э? А… откуда вы это знаете?
– Вы не догадываетесь?
– Нет!
– Я сам видел, как он это делает!
Господин Барвиль перекрестившись, с ужасом уставился на собеседника. Похоже, он забыл, что следует дышать.
– Вы это видели? – просипел он.
– Так же четко и ясно, как вижу сейчас вас, достопочтенный господин Барвиль.
Воцарилось молчание. Глазки Барвиля метались между золотым совереном на столе и лицом монаха.
– Но я вам еще не все сказал, господин Барвиль.
Тот судорожно перевел дух.
– Не все? А что еще?
– Свиток, который надо охранять, и есть тот самый, по которому маркиз де Каверак наколдовал свое золото!
Глаза Барвиля выпучились еще больше. Около минуты понадобилось достопочтенному хозяину склада, чтобы переварить это заявление.
– А… то есть вы, господин граф, через этот свиток можете наколдовать сколько угодно золота? – наконец, проскрежетал он.
– Могу. Любой сможет, кто читает по-арабски. Но я не буду этого делать. Никогда.
– Почему? Разве вам не нужно золото?
– Помните, я говорил вам, что будет, если золото будет валяться под ногами вместо грязи?
– А… Что?
– Оно обесценится. На него ничего нельзя будет купить.
Политэкономия
Достопочтенный господин Барвиль нахмурился. Было видно, что такая идея ему внове.
– Вспомните, что произошло с ценами, когда прошел слух, заметьте, только слух, что маркиз де Каверак нашел бочонок золота?
Господин Барвиль открыл свой жабий рот, потом закрыл его и снова открыл:
– Они подскочили вверх!
Достопочтенный господин Барвиль был возмущен.
– Вот видите! Цены подскочили вверх! И это от слуха, одного только слуха, что найден жалкий бочонок золота, весом в тридцать фунтов. А представьте, что будет, если каждый, кому не лень, будет колдовать?
– Что?
– Подумайте, что будет с нашими деньгами? Которые мы зарабатывали в поте труда своего?
– А… Что?
– Мы разоримся. Я разорюсь, вы разоритесь. Наше золото обратится в грязь! Не буквально, конечно, оно так и будет в виде золотых монет лежать в наших сундуках. Но на наше золото ничего нельзя будет купить! Его перестанут брать. За него перестанут давать товары. Зачем людям нужно то, что и так есть у всех? Ценность золота в его редкости! Вы согласны?
– А… да… это… да. Оно редкое!
– Представьте теперь, что кто-то нашел способ добывать золото из глины. Оно перестанет быть редким. Так?
Барвиль молчал. Было видно, что эта идея с трудом пробивает дорогу к его разуму.
– Ну… наверно…да…
– Вот видите. Если кто-то сделает так, что золото перестанет быть редким, оно потеряет ценность. Вы согласны?
Господин Барвиль сверлил графа своими красными глазками. То, что говорил этот человек, ему очень не нравилось.
– Это… Как это… взять … и превратить глину в золото? Так не бывает.
– Вы ошибаетесь. Бывает.
– Э…
– Хотите, я вам покажу?
Барвиль откинулся от брата Гуго как можно дальше, уперевшись спиной в стену. Глазки достопочтенного господина Барвиля совершенно вытаращились, бульдожья челюсть отвисла.
– А… это… вы что, хотите колдовать прямо здесь?
– Конечно! Иначе вы мне не поверите. А так вы убедитесь сами! Ну, что сидите? Дайте мне любой платок или чистый холст. А еще принесите мне несколько глиняных черепков.
Достопочтенный господин Барвиль не двигался с места. Он не мог поверить ни одному слову этого странного графа де Морсана.
– Ну, что вы сидите? Хотели увидеть? Сейчас увидите! Несите же холстину и черепки! Давайте же, живо!
Ловкость рук
Господин Барвиль, заворчал, но все-таки встал со своего места. Он подошел к комоду и вынул из него относительно чистый кусок холста. Положив его на стол, он, окинув посетителя подозрительным взглядом, ненадолго вышел во двор. Вернулся он буквально через минуту. Пальцы его были грязны. Видимо, рылся в мусорной куче. На ладони его лежала пригоршня черепков.
Брат Гуго разложил черепки перед собой на поверхности стола и внимательно осмотрел каждый. Часть из них он отодвинул в сторону, оставив себе пять черепков.
– Не всегда колдовство удается, – объяснил он господину Барвилю, – например, я не могу наколдовывать золото целыми бочонками. Но вот от трех до пяти золотых монет обычно наколдовать я могу. Не знаю, сколько получится на этот раз.
С этими словами он сложил черепки в ряд, рядом с золотым совереном. Господин Барвиль крайне подозрительно следил за этими приготовлениями.
Брат Гуго, взмахнув в воздухе холстом, накрыл им черепки и соверен.
– Суть колдовства в том, – внушительно пояснил францисканец, – что нельзя смотреть на превращаемые предметы. Если на них смотреть – они никогда не превратятся. Никогда. Черепки так и останутся черепками. Одна из монет должна находиться рядом. Это образец. Если его нет – ничего не выйдет. Это понятно?
– Э…
– Вы готовы?
Достопочтенного господина Барвиля колотила крупная дрожь.
– А…
– Да не тряситесь вы так, ничего страшного не будет!
С этими словами граф де Морсан полез за пазуху и извлек свиток пергамента. Увидев свиток, достопочтенный господин Барвиль истово закрестился.
– Ну, что вы так перепугались? Этот свиток вас не укусит!
Развернув пергамент, на котором у него, по-арабски, были записаны рецепты противоядий и снадобий, де Морсан стал читать один рецепт за другим.
Достопочтенный господин Барвиль, вытаращив глаза и открыв рот, слушал, как звучат незнакомые ему слова арабского языка.
Прочитав с десяток рецептов, граф свернул свиток, и снова спрятал его за пазуху. Затем с интересом глянул на достопочтенного господина Барвиля. Тот сидел, прижав кулаки к груди. Его свинячьи глазки не отрывались от небольшой горки, которая топорщилась под холстом.
Граф де Морсан кончиками пальцев взял холстину за края и откинул нарочитым жестом. На столе лежали: один английский соверен отдельно, три соверена рядом с ним, и два черепка чуть дальше.
Этому трюку Майк Доббс научился еще в те времена, когда, бездомным сиротой, воровал пирожки прямо с прилавков торговцев уличной едой, в Брентвуде. Только там он обходился без холста.
Господин Барвиль издал горлом задушенное сипение.
– Ну, видите? Я же говорил, не всегда получается. Однако, смотрите-ка! Три черепка все-таки превратились!
– А…я…а это… а теперь это золото? – Господин Барвиль осторожно показал пальцем на соверены, опасаясь, тем не менее, их трогать.
– Конечно, дорогой друг. Это оно. Можете взять в руки и рассмотреть – оно самое настоящее!
И граф де Морсан протянул Барвилю один из соверенов.
Барвиль спрятал руки за спину.
– Я…это…я его брать не буду.
– Ну, как хотите. Не хотите, не берите.
Брат Гуго, с непроницаемым выражением лица, сгреб со стола золотые соверены, отвязал от пояса кошелек, открыл его и побросал в него деньги. Черепки, оставшиеся лежать на столе, он сдвинул на край стола, к остальным. Господин Барвиль с тоской наблюдал за исчезновением денег.
Францисканец закинул ногу на ногу и сцепил пальцы на колене.
– Итак, дорогой друг, теперь вы убедились, что все, что я говорил – правда. Надеюсь, вы понимаете, почему мне нужно надежное убежище.
– Я… я… это… не знаю… я… боюсь!
– Я тоже боюсь. Потому и снимаю у вас помещение.
– А…
– Если вы не сдадите мне помещение, я вынужден буду ночевать на постоялом дворе. Свиток останется без защиты толстых стен. За ним и так идет охота. Мне с моими людьми приходится скрываться. Если свиток заполучат алчные люди – каждый сможет колдовать, сколько влезет.
– А…откуда он… ну… у вас?
– А вы никому не скажете?
Барвиль истово затряс головой. Граф наклонился пониже к уху своего нового знакомого и прошептал:
– Я выкрал его из сокровищницы у маркиза де Каверак!!!
– Вы его выкрали…о! А как?
– Какая вам разница, как? Главное, он у меня!
– И что… вашество… теперь колдовать будете?
– Наоборот! Я украл его, чтобы не допустить нового колдовства! Ведь когда у маркиза де Каверак кончатся эти деньги, что он сделает? Он захочет колдовать снова! Или нет?
– А… наверно… да…
– И тогда цены снова подскочат вверх. Деньги опять кончатся. Он наколдует еще… и опять цены подскочат! Понимаете? Ни в коем случае нельзя давать ему колдовать! Иначе мы разоримся! Вы понимаете?
– А почему его … свиток… не сжечь?
Настала очередь графа посмотреть на собеседника с сожалением:
– К сожалению, нельзя. Он не горит.
– Что? – подскочил Барвиль.
– Думаете, я не пытался? Я, когда завладел этим свитком, то первым делом бросил его в огонь! Он пролежал там час, и даже не нагрелся. Представляете? Он заколдован! На нем могучие чары. Получается, единственный выход – охранять его денно и нощно. Так вы мне поможете? Я ведь прошу не так много!
– А…э….а почему я? Не могли бы вы пойти…
– Нет. Не могу. Помните, я говорил о вашей репутации? Она безупречна. Потому я и пришел к вам. Из-за вашей репутации. Остальные не подходят. Только вы. Если вы мне не поможете, не поможет никто. Тогда свиток с колдовством попадет к алчным, глупым людям, которые ради минутной выгоды погубят все, что мы с вами так ценим.
– Ну…я…
– Спасибо, дорогой друг! Значит, по рукам.
– Э…
– Что еще? Я хочу увидеть помещение, которое вы мне сдали. Идемте!
Торг
Господин Барвиль, наконец, набрал полную грудь воздуха и завопил:
– Я не хочу этого золота!
Брат Гуго понимающе кивнул:
– Конечно! Я тоже не хочу. Потому и украл этот свиток у маркиза. Никакого золота теперь больше не будет.
– Я…нет…я… а… расплатитесь серебром!
– Ах вот оно что! Ну конечно! Я ведь в качестве задатка посулил сол?
– А…нет. Десять.
– Половину ливра? Побойтесь Всевышнего, господин Барвиль. Я ведь снимаю у вас не целый склад, а одно помещение. Я его даже еще не видел. Покажите мне помещение, тогда и оговорим цену аренды.
– Я…э…сперва покажите серебро.
– Конечно. Вот оно.
Граф полез в кошелек и выудил три сола.
– Десять.
– Нет. Сперва я посмотрю помещение. Тогда будем торговаться. Три сола – это задаток.
Барвиль сидел и таращился на брата Гуго, брат Гуго – на Барвиля. Молчание затягивалось.
– Хорошо, я вам покажу, что у меня есть десять солов. Но торговаться мы будем потом. Я не хочу покупать кота в мешке. Я должен увидеть помещение.
Он выудил из кошелька еще семь солов.
– Ну, видите? Десять солов серебром. Теперь я должен посмотреть помещение. Идемте.
– А… нет. Пятнадцать.
Граф Мосан поднялся на ноги. На его лице было написано сожаление:
– Прощайте, господин Барвиль. Если завтра, ваш сосед напротив, начнет бросать вам под ноги вместо мусора золотые соверены, будете кусать локти.
Барвиль помолчал немного и сказал:
– Четырнадцать.
– Помещение, а потом торг. Нет? Прощайте!
– Двенадцать.
– Я ухожу.
И граф сделал шаг в сторону выхода.
– Ну ладно…десять.
– Нет. Никаких котов в мешке, даже за одного денье. Сперва я должен увидеть то, за что плачу.
Барвиль сверлил графа красными глазками. Видимо, до него постепенно дошло, что требования графа законны.
– Я… Ну…я… ладно… идем.
Каземат
Барвиль встав, подошел к комоду. Оттуда он вытащил огарок свечи и связку огромных ключей. Затеплив свечу от уголька из печки, он вышел в дверь, даже не оглянувшись. Брат Гуго поспешил за ним.
Барвиль шел через свой склад. Они пробирались между бесконечными стеллажами, пока не дошли до деревянной лестницы. Взобравшись по ней на второй, а затем и на третий этаж, они прошли между таких же стеллажей, пока не оказались перед массивными дверями, окованными железом.
Вставив один из ключей в замок, достопочтенный Барвиль открыл его и прошел внутрь. Францисканец шагнул следом и подошел к окну. Он сразу понял, что это то, что нужно. Узкое оконце-амбразура выходило на площадь перед гостиницей «Мадлен» господина Рене. Отсюда можно было пересчитать всех кур, бродивших по двору гостиницы. Тем не менее, граф де Морсан, окинув комнату взглядом, с сожалением покачал головой:
– Достопочтенный господин Барвиль! Вы, кажется, забыли, что при моем грузе должны постоянно дежурить люди. Я сам здесь буду дежурить. А здесь посмотрите, голые стены. Даже присесть не на что. И холодно. Я не собираюсь мерзнуть!
– Эта…печка же есть!
– Печку я вижу, но я также вижу, что у нее дымоход разобран! Дым что, будет идти прямо в комнату? Я ухожу.
– Девять солов.
– Я не буду снимать это помещение.
– Восемь.
– Я не торгуюсь. Прощайте.
Граф направился к двери.
– Э…а… погодите…есть еще одно… рядом.
Они вышли из этой комнаты.
Достопочтенный Барвиль задержался, чтобы тщательно закрыть за собой дверь на замок.
Затем любезный господин Барвиль, обойдя стеллаж, открыл соседнюю дверь. В этой комнате была и печка, и даже было какое-то подобие мебели: топчан, два стула, шаткий столик.
Из окна, правда, вид был несколько иной: была видна лишь часть двора, зато можно было разглядеть городские ворота Люмьера, а за ними начинались две дороги. Прямо в сторону Нима устремлялся новый ланкедосьенский тракт, налево уходила старая дорога на Сомьер.
– Ну, здесь хоть печка есть. Она топится?
– Пятнадцать солов.
Граф де Морсан почувствовал, что начинает терять терпение.
– За это убожество? Три сола за сутки, и считайте, вам повезло. В гостинице напротив, с меня возьмут сол за все – простой, охрана, корм лошадям, сносная еда и вино. Два сола за сутки, или я иду в гостиницу.
Господин Барвиль торговался долго и упорно. Он никак не желал опускать плату ниже пяти солов за сутки, причем норовил взять за двое суток вперед. Наконец, все-таки сошлись на четырех солах в день, причем вперед. Брат Гуго отсчитал восемь солов, но, показав их Барвилю, зажал в кулаке.
– А теперь, любезный господин Барвиль, растопите мне печку. Я должен быть уверен, что она не дымит. К приходу моих людей здесь должно быть тепло. Это непременное условие.
Господин Барвиль задумался. Очевидно, топить печь не входило в его планы. Францисканец позвенел монетами у Барвиля над ухом, чтобы до него быстрее доходило.
– Восемь экю, господин Барвиль. Растапливаете печь, и они ваши. Нет – это мое последнее слово. Я иду в гостиницу.
– Я… это… за дрова отдельно.
– Нет. Все входит в эти четыре экю. Нет. Не четыре. Три. Потому что лошадей негде поставить.
– А… это… лошадей можно поставить на заднем дворе. Пять экю.
– Два.
Торг вспыхнул с новой силой. Брат Гуго стал торговаться из-за денье: стал добавлять по одному. Сошлись на шести солах девяти денье, с печкой и конюшней, за двое суток вперед.
– Хорошо. Вот задаток – три сола. Растапливайте печку.
Господин Барвиль, ворча, взял деньги и отправился за дровами. Его не было минут двадцать. Наконец, послышался скрип деревянной лестницы , тяжелое дыхание.
Притащив на плече связку дров, Барвиль бухнул ее перед печью. Нащепав лучины, он запалил ее от огарка свечи. Судя по тому, как загудело пламя в трубе, тяга была хорошая. Брат Гуго отдал ему остальные деньги, забрал ключ от двери и закрыл ее за собой.
Потом отправился в гостиницу.
Следствие
Зайдя в ворота постоялого двора, он первым делом посетил в отхожее место. Там он достал кошелек и порылся в нем.
Вместе с монетами там лежали те самые три черепка, которые он заменил на соверены, под самым носом у достопочтенного господина Барвиля.
Он швырнул черепки в выгребную яму. Заодно граф приспустил штаны и облегчился. Застегнувшись, он наведался в конюшню. Убедившись, что лошади на месте, вычищены, накормлены и выглядят отдохнувшими, он вернулся в гостиницу.
Пробравшись через зал, граф нырнул в знакомый коридор.
Пропев «майскую розу», он стукнул в дверь. Ему, позевывая, открыл Рудольф. Его глаза были красными со сна, а волосы всклоченными.
– Доброе утро, господин д’Крансак, – поприветствовал он брата Гуго.
– Доброе утро, Рудольф. Где Фриц?
– Он разбудил меня пять минут назад. Сказал, что вы уже проснулись. Пошел облегчиться, посмотреть лошадей… и … сейчас подойдет. Его очередь спать.
– Да, я знаю. Пусть поспит в моей комнате, чтобы не мешаться нам тут под ногами. Когда я осмотрю здесь все, мы переберемся в здание напротив. Я только что арендовал там помещение, откуда будем вести наблюдение за постоялым двором.
– На тот случай, если хозяин двух убитых забеспокоится?
– Да. На этот случай. Кроме того, мы обойдем все ближайшие гостиницы, в поисках нашей блондинки, или ее следа. Не думаю, что мы ее найдем, но это направление мы обязаны отработать.
– Как скажете, господин д’Крансак.
Кто-то, фальшиво насвистывая «майскую розу», стукнул в дверь.
Рудольф, став за дверью, взял в правую руку палаш. Направив острие в дверь, он отвел руку назад, чтобы мгновенно нанести колющий удар, если за дверью окажется чужой. Поставив ступню для упора в двух дюймах от двери, чтобы ее не распахнули толчком снаружи, он левой рукой снял запор и слегка приоткрыл дверь. Так его научили открывать дверь давным-давно, когда он проходил подготовку, для службы в роте немецких наемников фон Гейделица, в Цюрихе.
Убедившись, что за дверью Фриц, он опустил палаш, и сделал шаг назад. Фриц проскользнул в комнату.
– Все в порядке, господин граф?
– Пока да. Иди в мою комнату, Фриц и поспи. Два часа у нас есть. Обязательно запрись изнутри. Тебя разбужу я или Рудольф. На всякий случай, давайте сменим песенку для пароля. Противник, если наблюдает за нами в этой гостинице, может сообразить, что это пароль. Не следует давать ему такой шанс. Пусть пароль будет «Яблочный сидр».
– Хорошо, господин граф. «Яблочный сидр». Вы уверены, что за нами следят, господин граф?
– Слежки я не заметил. Однако, такой возможности исключать нельзя. Судите сами. Некая женщина, сопровождаемая двумя мужчинами, пытается отравить Теодора в этой гостинице. Затем она же присылает двоих людей прикончить Мими. Мими, правда, не опознала в этих трупах тех двоих мужчин, кто были с нашей блондинкой. Тем не менее, Теодор дал описание двух моряков. Матросы затеяли драку за его спиной, чтобы отвлечь его внимание. А блондинка в тот миг подливала ему яд. Описания сходятся. Тебе этот прием – затеять драку – ничего не напоминает, Фриц?
Фриц ухмыльнулся:
– Чертовски напоминает, господин граф. Один к одному, как учат в нашей школе.
Францисканец погрозил ему пальцем:
– Не упоминай при мне сатану, Фриц. Иначе мне придется наложить на тебя епитимью, и ты вместо сна будешь стоять на коленях и читать Pater Noster.
– Прошу прощения, ваше преосвященство, – возразил Фриц, – но вчера, когда вы увидели все это, – он обвел рукой залитую кровью комнату и трупы на полу, – вы помянули его дважды.
– Трижды, – встрял Рудольф.
– Правда? – Граф вздохнул и перекрестился. – Увы, человек несовершенен. Вы правы, господа. Я наложу на себя епитимью сам, когда мы немного закончим с блондинкой. Я до сих пор не знаю, кто она, и что от нее ждать. Хотя кое-что мы про нее уже знаем. Описания, хотя и очень приблизительные, совпадают. Я не верю в совпадения. Я считаю это доказанным фактом – одна и та же женщина, блондинка, пыталась отравить Теодора и прикончить Мими. Зачем ей это нужно? Что касается Мими, то тут более-менее понятно. Мими говорит, что ее связали. Следовательно, у этих двоих не было намерения прикончить ее немедленно, иначе она была бы уже мертва. Я полагаю, им приказали доставить ее живой. Устранить опасного свидетеля покушения на Теодора? Маловероятно. Никто не может однозначно утверждать, что в стакане был яд. Следовательно, тут преследовалась другая цель. Месть за разбитое лицо? А вот это уже очень по-женски, правда? Блондинка приказала слугам доставить обидчицу живой. Видимо, чтобы своими руками спустить с нее шкуру. Таким образом, я считаю доказанным, что известная нам цепочка событий началась с покушения на Теодора, и стоит за этим наша блондинка. Прибавьте к этому повторное покушение на Теодора в лесу. Интересная вырисовывается картина, не находите?
Оба гвардейца кивнули.
– Сколько прошло времени с того момента, когда убийцы ворвались в комнату Мими, как полагаешь, Рудольф?
Рудольф сказал задумчиво:
– Капитан фон Гейделиц отправил Эрика и Ганса вчера незадолго до обеда. Два часа нужно, чтобы доехать от «железного вепря» до Люнеля. Полагаю, час у них ушел, чтобы разыскать шлюху – не больше. Если враги появились сразу вслед за ними, получается, что Ганс, будучи ранен, ждал нас примерно от шести до девяти часов. Или меньше, если убийцы появились позже.
– Таким образом, с момента нападения на Мими прошло уже от девяти до двенадцати часов. Человек, который подослал убийц, уже должен был забеспокоиться. Он уже понял, что что-то пошло не так. Мы не знаем, что предпримет наш противник, но должны быть готовы ко всему. Поэтому я снял помещение, напротив, в бывшем блокгаузе, а теперь складе для товаров. Оттуда отлично виден наш постоялый двор. Когда я осмотрю тут все, мы перебазируемся в блокгауз. Дальше будем действовать по обстановке.
– Разрешите сказать, господин д’Крансак? – подал голос Фриц.
Брат Гуго кивнул ему.
– Я думаю, нам не следует разлучаться, ваше сиятельство. Я вполне могу обойтись без сна. Лучше я побуду здесь. Лишний клинок не помешает. Да и вторая пара рук тоже. Думаю, в такой ситуации нам следует держать друг друга на виду.
Граф посмотрел на Фрица и признательно улыбнулся ему:
– Я рад, что ты это предложил, Фриц, но поспать тебе надо, хотя бы два часа. Я боюсь, ты свалишься – ведь ты больше суток на ногах. Мы с Рудольфом поспали. Так что ложись, прямо вот здесь на кровать, рядом со шлюхой, и спи. Можешь ею попользоваться заодно, мы отвернемся, только броню не снимай!
Оба гвардейца переглянулись и улыбнулись шутке.
– Уснуть, не снимая брони, будет затруднительно, господин граф. Спать на животе я не могу из-за кирасы, а спать на спине не могу, потому что…ну, сами знаете… из-за порки.
– А, ты из-за того наказания, которому вас подверг фон Гейделиц?
– Да, я про это и говорю. Капитан хотел поговорить с вами с глазу на глаз. Он приказал нам охранять вашу комнату, в той гостинице, в «Железном вепре». Он сказал нам, что никто, и ни при каких обстоятельствах, не должен подойти к вашей комнате незамеченным, пока он там находится. Поэтому он велел нам всем бросить жребий. Выпало мне и Христиану. Мы должны были караулить дверь. Если кто-то подойдет к вашей комнате, нам следовало затеять драку, чтобы дать вам знать, а затем подвергнуться порке.
– Но порка была настоящей?
– Еще бы! Эрвинбаум настоящий мастер! Теперь я месяц не смогу спать на спине.
– Сочувствую, но брони все-таки не снимай. Нам может понадобиться убраться отсюда, причем очень быстро, поэтому каждая минута дорога. Попробуй уснуть на боку.
– Спасибо, господин граф.
– Вот еще. В конце этого коридора, если идти налево, есть дверца. Она ведет на задний двор гостиницы. Это на тот случай, если нам придется прорываться. Хотя дверь заперта изнутри, открыть ее снаружи пустячное дело. Наверняка противник тоже знает это.
– Да, господин граф. Мы тоже знаем про эту дверь. Обнаружили ее вчера, когда искали Ганса с Эриком.
– Хорошо. Фриц, тогда ложись и спи.
Фриц подошел к кровати, вытащил меч и, не выпуская его из руки, принялся, кряхтя, устраиваться на том месте, где час назад спал Рудольф. Через пять минут он уже беззаботно похрапывал, так и не выпустив палаша из ладони.
Брат Гуго подошел к Гансу. Тот сидел в той же позе, что и вчера вечером, склонив голову к левому плечу. Его дыхание было почти незаметно, но он был, без сомнения, жив.
Обыск
Тогда францисканец занялся Эриком. Сняв с помощью Рудольфа с него кирасу, он тщательно обыскал труп. В кошельке, на поясе у гвардейца, нашлось немного денег, игральные кости, небольшой серебряный стакан и простенькое золотое колечко.
– У него были родные, Рудольф?
Тот покачал головой.
– Наверняка нет, господин граф. Вы ведь знаете, кого набирают в нашу роту.
– Мне ли не знать! Я ведь не только кровник, но и один из пятерки повешенных.
– Да, мы знаем об этом.
– Тогда откуда у него обручальное кольцо? – брат Гуго показал Рудольфу колечко.
– Этого я не знаю. Он не носил его на пальце. Следовательно, не придавал ему особого значения. Может, какая-то шлюха подарила, а может, выиграл в кости.
– Возьми его вещи, Рудольф. Мы раздадим их по обычаю, во время тризны. Я не смогу переправить его тело на родину, он будет похоронен здесь. Но тризну справим по всем правилам. С кровью и огнем. Он уже пролил часть крови врага, но этого мало. Я хочу пустить кровь тому, кто приказал убить Теодора. Тому, кто пусть и косвенно, но виновен в гибели Эрика.
– Не поставит ли это под угрозу … – Рудольф осекся и посмотрел в сторону Мими. Та спала.
– Ты прав, Рудольф, мы разболтались. Давайте займемся делом.
Брат Гуго приступил к тщательному осмотру незнакомцев.
Было ясно, что их владельцы ни в чем не нуждаются. Их оружие, броня, одежда – были самого высокого качества. Отличная английская сталь. Рукояти кинжалов и мечей явно подобраны в пару, украшены финифтью. Одежда из дорогой ткани. Немного денег, золотом и серебром у обоих. Никаких писем.
Оба средних лет, оба чуть выше среднего роста, отлично сложены. Один блондин, второй шатен.
Первое восклицание францисканец издал, когда обнаружил на указательном пальце убитого Эриком блондина небольшой серебряный перстень, украшенный изумрудом в форме листа.
– Дьявольщина! Посмотри-ка, Рудольф. Орден Лаврового Листа! Это люди маркиза Антуана де Каверак. Он является патроном этого ордена! Именно этим орденом наградил маркиз нашего капитана!
Францисканец порылся в кошельке и выудил оттуда колечко, которое отдал ему фон Гейделиц.
– Сравни! Два совершенно одинаковых кольца! Только одно женское, а второе мужское. Сделаны из одного металла, и, несомненно, одним мастером!