Пробуждение

Глава 1

Достойное преступление

Год спустя

Прикрыв капюшоном лицо, Айна сновала по шумным улицам Кирноса.

Вдоль широкой рыночной улицы, вымощенной камнем медового цвета, выстроились разнообразные лавки. Майани зазывали покупателей, предлагая вышитые шелка, позолоченную керамику и множество других столь же бесполезных вещей.

Айна сморщила нос.

«Такое изобилие», – подумала она, вспоминая вонючие шкуры, которые носила в Мэлине, а также деревянные трубочки, вырезанные ее матерью, чтобы они могли пить воду прямо из земли.

Но Кирнос – самое большое королевство в верхнем царстве Майана – был словно сгусток самого изобильного изобилия. Оно сочилось из каждой улицы и камня, из пышных садов и звенящих водопадов, из цветов размером с лицо Айны, которые распускались на каждом углу. Почти все двери здесь были отделаны золотом, крыши половины магазинов усыпаны драгоценными камнями. Даже сиденья чертовых отхожих мест в Кирносе делались из нефрита. И сегодня, в честь восшествия на престол наследной принцессы, Кирнос выглядел как никогда прекрасно. В частности, на рынок съехались купцы со всего царства, демонстрируя все свое богатство.

Это было идеальное место для следующего преступления Айны.

Она остановилась у прилавка, задрапированного марлей лазурного цвета. На нем красовалась коллекция раковин из подводного королевства Амаратир, отполированных до блеска, как жемчуг. Айна огляделась, затем протянула руку, чтобы взять мерцающую раковину.

Чужая рука обхватила ее запястье, и девушка отшатнулась. Ее мышцы напряглись, готовые к схватке.

– Не бойся, дитя, – ласково улыбнулась Айне старая торговка.

Она забрала у девушки раковину и протянула ей другую, округлую, со спиральными узорами:

– Возьми вот эту. Она принесет тебе удачу.

– Как это? – спросила Айна.

– Видишь узор из вихрей? Он означает прямое вращение души. Раковина должна быть у тебя. – Пожилая женщина вложила подарок в руку девушки. – Пусть твоя душа вращается прямо и стремительно.

Айна положила раковину в карман и натянула капюшон поглубже. Как будто глупая безделушка могла обладать такой силой. Даже если бы и могла, эта ракушка – последняя вещь, в которой нуждалась Айна. Она хотела обратить вспять вращение своей души, наполняя ее грехом до тех пор, пока торана не засосет ее обратно в Мэлин.

Обратно к матери.

Проще было бы пройти через одни из врат. Но по какой-то гребаной причине они отказывались пропускать ее. Когда врата вытолкнули Айну в сотый раз, ее терпение иссякло. Поэтому последние несколько недель она методично совершала мелкие преступления: кидала гнилыми фруктами в ничего не подозревающих майани, показывала неприличные жесты священникам, писала на торане нецензурные слова и воровала в кирносийских чайных и пекарнях.

Но сегодня она не станет таскать еду, которой в этом царстве было в избытке. Она украдет нечто более ценное.

Следующий прилавок был завален кирносийскими товарами. Венки жасмина и фрезии лежали грудами рядом с украшенными изумрудами миниатюрами Шерки – великой травяной волчицы, газару, которой поклоняются в обоих царствах.

Айна уставилась на миниатюры, полезла в мешочек на поясе и, вытащив обломок камня, провела пальцем по его сколам. Когда-то это была бивневая морская черепаха. Мать вы́резала эту фигурку много лет назад, чтобы Айна не капризничала и не приставала к ней. В Мэлине у девочки никогда не было игрушек, поэтому мать выреза́ла из камня маленькие фигурки: оленей с шипами на спине, акул с щупальцами и слонов с колючими хоботами. Где-то в мешочке лежал даже сломанный нагамор вместе с обломками газару.

Все ее фигурки разбились при схватке с нагамором, но Айна хорошо помнила, как они выглядели. Фигурка газару, сделанная ее матерью, изображала грозное существо со вздыбленными перьями и огромной пастью, наполненной мелкими острыми зубами. Оно так отличалось от этого милого, отлитого из чистого золота кирносийца с добрыми глазами!

И все же кража столь экстравагантной вещи обременит ее душу.

– Вы посетитель? – Бородатый мужчина заглянул в лавку. – Какая удача! В честь вознесения принцессы у меня есть особые подарки для посетителей. – Он достал нефритового волка размером с большой палец Айны и протянул ей.

Айна попятилась назад, крепко сжимая каменый обломок:

– Не хочу.

– Но ты должна взять! – настаивал мужчина. – Это священное изображение самой богини Шерки!

– Оно из того же камня, что и сиденья в отхожих местах? Действительно священное.

– Прими этот подарок, дитя, – с улыбкой сказал мужчина, – и пусть доброта великодушной богини благословит твою душу.

Через полчаса Айна обнаружила, что буквально завалена безделушками со всех концов царства. Ей вручили лаковую заколку из восточного королевства Нишака, которой можно выколоть глаз; шелковый шарф из Тахамура, что на юге царства, – возможно, она сможет им кого-нибудь задушить; деревянную чашу с замысловатой резьбой из Самараса, которая вполне могла послужить в качестве дубинки…

– Кровожадные майани, – пробормотала Айна.

Как она что-нибудь украдет, если они постоянно дарят ей какие-то вещи? Девушка подумывала швырнуть в лицо продавцам все их товары, но это только привлекло бы внимание королевской стражи Кирноса.

Айне нужно было что-то придумать. Что-то такое, чтобы Торанический Закон покарал ее прежде, чем это сделает местная стража.

Ее мать однажды пытала мужчину. Вырвала ему ногти после того, как он попытался похитить Айну. И хотя тогда это казалось всего лишь еще одним приступом материнской заботы, у Айны свело живот при мысли о том, что она может поступить так с одним из этих мягкосердечных и слабохарактерных майани.

«Что стоит между пыткой и кражей?» – размышляла Айна, протискиваясь сквозь толпу. На церемонию вознесения съехалось большое количество майани, буквально наводнивших улицы Кирноса.

– Из дворца передают, что король Атанкен как на иголках, – сказала женщина в розовых шелках. – Всю прошлую луну он провел в храме, молясь за успешное вознесение принцессы.

Ее собеседник рассмеялся, и его смех казался таким легким и беззаботным:

– Переживает и молится – это единственное, что делает этот мужчина. Конечно, Хималия вознесется, ведь ее душа светла, словно облако.

«Неужели им нечем больше заняться, – подумала Айна, – кроме как смотреть на избалованную принцессу, шагающую через врата?»

И в следующее мгновение в ее голове появилась идея. Достойное преступление, более гнусное, чем обыкновенное воровство, но без какой-либо жестокости. Это не причинит особого вреда, однако его будет достаточно.

Айна подошла к беседовавшей паре и обратилась к ним:

– Вознесение принцессы. Во сколько оно начнется?

– Через час в дворцовых садах, – ответил молодой человек. Он удивленно смотрел на девушку, пока та вкладывала ему в руки различные сувениры. – Подождите, почему вы…

Айна. не сказав ни слова, бросилась прочь, активно работая локтями в толпе. Если она поторопится, то еще успеет на церемонию вознесения принцессы Хималии.

«Я иду, мама! – Айна бежала, сжимая в руке сумку с битыми камнями. – Скоро вернусь».

Айна присела на корточки за крепостными стенами кирносийского дворца. Из-за того, что королевская стража была занята церемонией вознесения, подкрасться оказалось проще простого. Айне открывался прекрасный вид на зеленые лужайки сада, где разворачивался пир.

– Пусть твоя душа вращается прямо и стремительно! – воскликнул один из зрителей, когда принцесса Хималия пронеслась сквозь толпу, сияя улыбкой из-под усыпанного цветами балдахина, который несли четверо охранников.

Объемные юбки Хималии развевались, когда она шла, а вкрапления изумрудов сверкали ярче, чем торана, через которую ей придется пройти.

Золотая торана вела в Парамос – высшее из четырех царств, которое, как говорили, было намного прекраснее Майаны. Вознесение Хималии должно было отразить ее собственную добродетель и добродетель ее семьи, что позволило бы им оставаться на троне Кирноса.

Если принцесса пройдет через торану.

Айна изучила подаренную ракушку, отмечая твердость и форму, взвесила на ладони – идеальное орудие. Затем достала из кармана рогатку, вложила ракушку в кожеток, натянула тетиву и прицелилась.

– Посмотрим, насколько ты приносишь удачу, как говорила та старая карга, – сказала девушка, пользуясь тем, что ее голос заглушали звуки цимбал и барабанов.

У нее был один шанс. Всего шанс, чтобы попасть в принцессу. Помимо нанесения травмы, нарушение святости церемонии вознесения должно оказаться достаточно веской причиной, чтобы тут же отправить Айну обратно в Мэлин.

Как только Хималия появилась на лужайке, воздух наполнился ароматом лепестков роз. Барабаны загремели, когда она приблизилась к торане, а звуки цимбал взвились до дикого крещендо. Караул торжественно маршировал, толпа же прыгала и вопила, размахивая разноцветными шелками и осыпая Хималию тоннами лепестков.

«Война пойдет им только на пользу. – Айна наблюдала, как восхищенный старик швыряет в воздух свой парик, а затем продирается сквозь толпу, чтобы вернуть его. – И вот на это они тратят свое мирное существование?»

Она покачала головой и снова прицелилась. Вся процессия, танцующие майани, этот нелепый навес, увешанный бутонами лотоса, – все это выглядело чертовски нелепо.

– Шерка, благослови ее душу! – разнесся над толпой восторженный возглас.

Хималия улыбнулась и помахала рукой, словно высокородное отродье, коим она и являлась.

Ехидно улыбнувшись, Айна выстрелила из рогатки. Снаряд успел достичь цели до того момента, как принцесса шагнула в торану.

Хималия вскрикнула: ракушка Айны пролетела между двумя стражниками и вонзилась ей прямо в лодыжку. Принцесса упала на колени перед золотыми колоннами, а ее головной убор в виде лотоса свалился на землю. Пораженные, испуганные зрители застыли, а их хвалебные возгласы превратились в изумленные вздохи.

– Я недостойна! – завопила юная принцесса, схватившись за ногу. А из ее глаз, черных, словно уголь, потекли слезы, оставляя полосы на смуглой коже.

Хималия спрятала лицо за вуалью черных волос, а королевская стража уже спешила ей на помощь. Удары барабанов и цимбал стихли, были слышны только звуки рыданий наследной принцессы.

– Я недостойна. Торанический Закон признал меня недостойной.

Губы Айны скривились. Глупая Хималия и ее пустоголовые фанаты решили, что Торанический Закон против ее вознесения. Даже если бы они обнаружили ракушку, то обвинили бы во всем божественное вмешательство, назвав это волей Шерки. Им бы и в голову не пришло подозревать Айну, затаившуюся у стен дворца.

Но Торанический Закон всевидящий, всезнающий и всеосуждающий. Айна ждала, что он осудит ее за этот грех. Потащит к ближайшей торане, ведущей в Мэлин, и бросит сквозь медные колонны.

Но пока лишь прохладный ветерок взъерошивал волосы Айны, сама она стояла на месте.

– Проклятый Торанический Закон, – прошипела Айна. – Я подвела тебя, мама. Снова тебя подвела.

Девушка сглотнула ком, подступивший к горлу, положила рогатку в мешок, спустилась с дворцовых стен и направилась к рынку, где можно было смешаться с толпой.

Айна прошла уже половину пути через сады, когда услышала команду, сопровождаемую лязгом доспехов:

– Стоять! Во имя Шерки Великодушной!

Айна обернулась и увидела одинокого королевского гвардейца в плаще, развевавшемся на ветру.

Значит, он обнаружил, что это она. Учитывая абсолютную бесполезность стражи в остальных делах, Айна не могла не удивиться. И все же она предпочла бы столкнуться с разъяренным нагамором, чем с этим лицемерным дураком в моднявой форме.

Проведя пальцем по своей кейзе – вихрю на лбу, который, как говорят, является зеркалом души, Айна бросилась бежать. Она чувствовала, как внутри нее бурлят хитроны, направляясь к кейзе.

«Ну же, маленькие засранцы, – призвала Айна. – Активируйтесь быстрее!»

Девушка помчалась через сад, но стражник настигал ее слишком быстро, будто его ноги были усилены хитронами. Айна перепрыгнула через ограждение и очутилась на самом краю крутого скалистого обрыва. Земля виднелась где-то внизу, метрах в двухстах.

– Черт подери! – Айна глубоко вздохнула и бросилась с обрыва.

В ту же секунду ее хитроны ожили. Айна пропустила их через подошвы ног прямо в скалу и сформировала на ней выступы. Девушка перепрыгивала с уступа на уступ, и ее ноги мерцали тусклым бирюзовым светом.

Хитроны – это крошечные вращающиеся частицы, из которых состоит каждая живая душа и которые накапливаются в течение всей жизни. Хотя по отдельности хитроны были невидимы человеческому глазу, при использовании ченнелинга они светились, следуя воле своего «хозяина».

Айна была уверена, что ее собственные хитроны либо глупы, либо просто слабы. Каждый раз, когда она проводила пальцем по кейзе, этим гадам требовалось целых пять секунд, чтобы активироваться. Их неконтролируемое поведение ухудшалось каждый раз, когда она пыталась воспользоваться ими, будь то усиление работы собственных органов или управление окружающими предметами.

Ее мать спустилась бы со скалы быстрее ветра, оставив после себя аккуратную каменную тропинку. Но Айне требовалось больше времени, поскольку камень формировался медленно. Не раз уступы рушились под ее весом, едва не отправляя на верную гибель.

– Я сказал, стой! – раздался крик сзади. – Ты можешь кого-нибудь ранить, если будешь таким вот образом использовать ченнелинг.

Гвардеец приблизился к Айне, его движения были быстрыми и точными, в отличие от ее. В этот момент Айна подумала о том, что он может просто обрушить уступы под ее ногами или вызвать оползень, сбив ее с ног. Но такой неженка, как майани, не осмелился бы причинить ей боль. Однако же Айна не испытывала подобных угрызений совести, ее мысли были заняты лишь тем, как бы не упасть самой.

Наконец девушка достигла верхушек деревьев с золотыми листьями. Гвардеец приземлился на одну из ветвей и словно ждал, когда Айна окажется у него в руках.

Девушка разорвала потоки хитронов и прыгнула. Она врезалась в преследователя, и они полетели вниз, сшибая золотые листья и ломая ветки. На земле гвардеец набросился на Айну, и почти два метра мускулов и доспехов прижали ее к земле.

– Мои ребра! – прохрипела Айна, скребя пальцами по земле.

Гвардеец тут же ослабил хватку. Предвидя такой поворот событий, Айна ухмыльнулась, а затем схватила обломанную ветку и, извернувшись, воткнула импровизированное оружие ему в грудь.

У гвардии Кирноса была самая нелепая конструкция нагрудника, которую Айна когда-либо видела: четыре прорези на металлической груди, напоминавшие отметины от гигантских волчьих когтей. Эти прорези символизировали «благословение Шерки», что бы это ни значило, а также оказались уязвимым местом, куда можно что-то воткнуть.

Гвардеец обмяк, Айна смогла выбраться из-под него и понеслась сквозь лес. Она уж было обрадовалась тому, что ей удалось сбежать, как вдруг из-под земли вырвался гибкий корень и обхватил ее, не давая сдвинуться с места.

«Черт».

Стиснув зубы, Айна снова призвала свои хитроны. Они не спешили отвечать, а вокруг ее талии обвивалось все больше корней.

– Опять ты?

Айна подняла голову, услышав звучный и мягкий голос, словно позолоченный, как и доспехи гвардейца. Он подошел к ней и снял шлем в форме волчьей головы, а его гладкие золотистые волосы упали на плечи. Айна скривила губы при виде Аранеля – самого молодого члена королевской гвардии Кирноса.

– Неужели ты не можешь меня отпустить? – взмолилась Айна, извиваясь в путах корней. – Мне больно!

Карие глаза Аранеля сузились.

– Я не позволю тебе одурачить меня дважды!

– Ладно. Уверена, Торанический Закон вознаградит тебя за то, что ты переломал мне кости.

Гвардеец побледнел, и Айна смогла вздохнуть свободнее. Как и большинство майани, с которыми сталкивалась девушка, Аранель ничего так не боялся, как перспективы замедления вращения его души. А запугивание, как она усвоила за четырнадцать лет жизни в Мэлине, позволяло легко манипулировать людьми.

– Ты арестована, – сказал Аранель. – За саботаж вознесения наследной принцессы Хималии.

От торжественного выражения его лица Айне захотелось врезать по этой тупой физиономии. Она бы так и сделала, если бы он не был так чертовски хорош в ченнелинге. Даже сейчас она подозревала, что Аранель сдерживается, чтобы не причинить ей боль, что делало данную ситуацию еще более унизительной.

Без хитронов Айна смогла бы победить его в битве. Но с ними у девушки не было шансов. Она не могла ни напасть, ни освободиться от пут. Единственное, что ей оставалось, – это позволить ему вести ее через золотой лес.

Айна опустилась на стул и уставилась на знакомые стены кирносийской кордегардии. Аранель ходил по комнате в своем изящно колышущемся плаще, запирая двери и закрывая окна в тщетной попытке придать аресту более серьезный вид.

– Мне придется тебя обыскать, – сказал Аранель и провел большим пальцем по своей кейзе.

Айна напряглась, когда ее охватили потоки энергии, теплой, зеленой и тошнотворно яркой. Это тревожное, но родное ощущение, когда так прикасаешься к чужим хитронам и чувствуешь чужую душу. Раньше Айна ощущала только душу своей матери, наполненную холодным гневом, от которого содрогалось тело. Но душа Аранеля бурлила искренностью и свежестью тысячи ростков травы, пробивающихся из-под земли. Когда он ослабил ченнелинг и его хитроны исчезли, Айна расслабилась.

– Что это такое? – Аранель открыл мешочек, конфискованный у Айны. Он достал обломки фигурок и держал их так, словно они могли взорваться. – Это боеприпасы?

– Не трогай их! – огрызнулась Айна. – Это… Это досталось мне от мамы.

Аранель опустил мешочек на землю:

– Скоро прибудет командир. Если ты будешь хорошо себя вести, он может проявить милосердие при вынесении приговора.

Командир проявит милосердие независимо от того, будет ли она вести себя хорошо или нет. Айна отвернулась от Аранеля и окинула взглядом стену, на которой висели листы пергамента: списки запрещенных предметов, включая нелицензированное оружие, наркотики и кровь мегарии, а также объявление о розыске членов печально известной повстанческой группировки под названием «Балансиры».

Айна пробежалась глазами по портретам балансиров и остановилась на портрете женщины с огненно-рыжими волосами и взглядом, который будто прожигал насквозь. В объявлении говорилось, что ее зовут Зенира и она лидер балансиров.

– Ты закончишь, как они, таким же разбойником, если не будешь осторожна. – В комнату вошел высокий мужчина.

Аранель подпрыгнул при виде своего командира, даже Айна была поражена. Он отворил дверь с помощью ченнелинга, и никто из них этого не заметил.

– Это уже четвертый арест с момента твоего появления здесь, Айна, – нахмурился Самарель. – Пытаешься установить рекорд?

– Сэм… то есть командир, – задыхаясь, сказал Аранель, прежде чем Айна успела вставить хоть слово. – Это она ранила принцессу! Я обнаружил у нее смертоносное оружие.

Услышав эти слова, Айна фыркнула, и Аранель продолжил:

– И ее действия причинили тяжкий вред. Как вам, возможно, известно, у ее высочества… сломана лодыжка.

Айна поборола желание закатить глаза. Только майани могли так мрачно говорить о сломанной лодыжке. Эти неженки не проливали кровь, они никогда не знали настоящей боли. Сотни лет Торанический Закон обеспечивал Кирносу и другим королевствам Майаны состояние вечного мира.

Аранель порылся в плаще и протянул Самарелю рогатку Айны.

– Это мое смертоносное оружие, – уточнила девушка. – Я подумала, что лук – это слишком, поэтому выбрала полегче.

– У тебя есть еще и лук? – удивленно спросил Аранель, а затем повернулся к командиру. – У нее есть лук. Нелицензионный лук! И она призналась, что напала на ее высочество!

Самарель долго молчал, а затем щелчком пальцев призвал из угла комнаты стул и сел, оказавшись на одном уровне с Айной.

– Зачем ты это сделала? – спросил он.

– Тебе следует лучше тренировать свою охрану. – Айна бросила взгляд на инкрустированные в командирский нагрудник изумруды. – Аранель нашел меня уже после того, как я обошла стражу и сорвала вознесение принцессы при помощи обычной рогатки. В настоящей битве они не продержались бы и секунды, особенно в таких бесполезных доспехах. – Она жестом указала на декоративные прорези в металле. – Солдаты Мэлина разорвали бы их на куски. Черт, даже моя мать уничтожила бы их в бою.

При мысли о том, что ее мать будет сражаться, сердце Айны екнуло. Все ли с ней в порядке? Цела ли она? Хоть ее мать и была могущественным ченнелером, Мэлин просто кишел врагами.

– Моя стража никогда не столкнется с солдатами Мэлина, – заверил ее Самарель, – пока Торанический Закон защищает нас от такого зла. Айна, ты можешь прекратить сражаться. Теперь ты в безопасности. (Девушка закатила глаза). Я знаю, что ты не хотела сильно ранить нашу принцессу, иначе она бы не отделалась сломанной лодыжкой, которую, хочу заметить, ей удалось быстро залечить. Ты же должна была знать о том, что она исцелится сама. Так чего ты хотела добиться?

Айна подцепила ногтем крупинку грязи и подбросила ее к потолку.

– Айна, – сказал Аранель, в его тоне слышалось нетерпение. – Ты могла бы проявлять больше уважения, когда с тобой говорит командир.

– Оставь ее, Аранель, – вздохнул Самарель, но гвардеец продолжил:

– Несмотря на твои выходки, командир был снисходителен к тебе из-за твоего прошлого…

– Моего прошлого? – Глаза Айны вспыхнули. – Ты имеешь в виду, что я родилась в Мэлине? Потому что Торанический Закон обрек меня на жизнь в страданиях еще до того, как я начала ходить?

У Айны сжалось сердце, когда в памяти промелькнули воспоминания о том дне, когда она рыдала, сидя перед серебряной тораной и колотя по ней кулаками.

«Пусти меня! – кричала она. – Я не сделала ничего плохого! Пожалуйста! Пусти меня!»

Однако торана не дала ей пройти. Она действовала на основе Торанического Закона – абсолютной и древней силы природы, которая управляла вселенной на протяжении многих веков, разделяя существ на царства в зависимости от скорости и направления вращения их душ.

Торанический Закон поддерживал процветание и мир Майаны. Благодаря этому закону верхние, такие как Аранель, могли наслаждаться комфортом, не зная ни голода, ни болезней, ни угрозы вражеского клинка. Подобные страдания были уделом нижних – грешных существ, таких как Айна и ее мать.

Айна не помнила, чтобы когда-либо совершала какие-то грехи. Однако Торанический Закон обрек ее на вечные страдания еще в день появления на свет.

– Независимо от того, где ты родилась, теперь ты одна из верхних, – сказал Аранель. – Ты вознеслась вопреки всему, но твои мелкие преступления будут бременем твоей души. Ты не боишься упасть обратно?

– Я бы предпочла войти, а не упасть, но эта идиотская торана не дает мне этого сделать.

С того момента, когда Айна нашла проход, она все время пыталась вернуться в Мэлин и воссоединиться с матерью. В поисках пути домой она бродила по всей Майане: от плавучих джунглей Нишарана до заснеженных долин, опоясывавших Самарас, островов Тахамура и, наконец, Кирноса.

– Как будто они все заблокированы, – добавила Айна. – Почему они не работают как надо?

Аранель уставился на нее так, словно у девушки выросла еще одна голова.

– Правильнее было бы спросить, почему, во имя Шерки, ты решила спуститься добровольно? Торанический Закон подарил тебе лучшую жизнь. Ты должна быть благодарна, а не игнорировать эту возможность!

Айна открыла рот, чтобы возразить, но Самарель поднял руку.

– Хватит, Аранель. Не тебе судить поступки Айны. – Чуть смягчившись, он повернулся к ней. – Будь осторожна. Мне будет жаль, если ты закончишь, как они.

Он указал на объявления о розыске на стене. Айна снова почувствовала на себе испепеляющий взгляд Зениры.

«Что же она такого сделала, чтобы оказаться в розыске?»

– То, что ты не хотела навредить принцессе, может смягчить твою вину… – продолжал Самарель.

Но Айна не обращала на него никакого внимания, предпочитая выскребать грязь из-под ногтей.

– Тебе бы проповедовать в храме… – добавила она. – Даже главный священник не так страстен, как ты.

Самарель нахмурился:

– Торанический Закон, возможно, и оправдал тебя, Айна. Но по законам этого королевства, боюсь, тебя ждет наказание.

– Сколько ночей? – спросила Айна.

– Десять.

От жалостливого выражения лица Самареля Айне захотелось что-нибудь разбить. Например, нос Аранелю, который с каким-то самодовольством наблюдал за их диалогом.

Айна сдержалась и вышла из кордегардии вслед за гвардейцами. Она не понимала, почему королевские стражники каждый раз приводят ее сюда, словно собираются запереть там или наказать. В Мэлине за попытку навредить королю Калдраву тебя как минимум ждала порка или пытка. Но майани не любили подобные наказания. Поскольку Айна несовершеннолетняя, ведь ей всего пятнадцать, худшее, что мог сделать Самарель, – это отправить ее в храм для молитвы и покаяния.

Айна не возражала против того, чтобы ее сослали в храм. Матрасы там были мягче, чем у нее, а Аро – главный священник храма – угощал сладостями. Она чувствовала смесь презрения и благодарности, следуя за двумя гвардейцами по полю, поросшему травой до пояса.

– Я буду молиться за тебя, Айна, – сказал Самарель.

– Я тоже, – добавил Аранель. – Я буду молиться Шерке о силе и чистоте твоей души.

– Как благородно с вашей стороны, – ответила Айна, остановившись у пруда, усеянного крошечными лотосами.

Она заглянула в его спокойные воды и откинула назад темные волосы, чтобы обнажить кейзу. Бирюзовый вихрь ярко выделялся на фоне ее смуглой кожи.

Яркость кейзы, которая являлась окном в человеческую душу, напрямую зависела от скорости и направления вращения души. Хотя кейза Айны не была такой яркой, как у большинства майани, которых она встречала, она светилась ярче, чем когда-либо светилась кейза ее матери. Она светилась слишком ярко, чтобы Айна была изгнана из королевства, несмотря на ее прежние поступки.

Пока они шли, девушка бросила взгляд на Аранеля. Кейза стражника сияла так же, как и один из нелепых изумрудов на его шлеме.

– Надеюсь, это время пойдет тебе на пользу, – сказал Самарель.

Айна снова вспомнила о своем предстоящем заключении. Впереди возвышался храм Кирноса – огромное сооружение из камня медового цвета. Украшенный драгоценностями купол, возвышавшийся над его стенами, напомнил Айне большой сверкающий лук.

– Пусть твоя душа вращается прямо и стремительно, – добавил Аранель, когда Айна распахнула двери храма и, даже не оглянувшись, вошла внутрь.

Глава 2

Совет Хранителей

– Будь добрее к Айне, – сказал Самарель, сняв шлем и сунув его под мышку. Его хитроны, приминая высокую траву, прокладывали путь через пастбище.

– Я был добр, – ответил Аранель, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – Но она – преступница, Сэм, и ее совершенно не мучают угрызения совести. На прошлой неделе я застал ее за тем, что она бросала конский навоз через торану в Парамос. Знаешь, что она мне сказала, когда я сделал ей замечание?

Губы Самареля дрогнули.

– Что?

– Что Торанический Закон – фикция, позволяющая кускам дерьма возноситься.

– Как неуместно, – проговорил Самарель, хотя, казалось, он едва сдерживал смех.

Аранель бросил взгляд на брата, который лишь пожал плечами:

– Ради Шерки, расслабься, Ран. Айна нас не слышит, а Торанический Закон не будет придираться к паре смешков в твою сторону.

– Эта девушка очень опасна, – буркнул Аранель. – Она дурно влияет на всех окружающих.

– Возможно, но ты не знаешь всей ее истории… – Самарель остановился и одарил Аранеля застенчивой улыбкой. – Прости, Ран. Это наш последний день вместе, и я не должен тратить его на нотации.

– Полагаю, ты ничего не можешь с этим поделать. – Это прозвучало глупее, чем предполагал Аранель, но Самарель лишь рассмеялся.

– Хранители ждут меня только через пару часов. – Самарель указал на рощу позади себя, лабиринт из золотистых листьев и извилистых ветвей. – Не желаешь ли провести спарринг?

Аранель с тоской посмотрел на верхушки деревьев. Прошло много лун с тех пор, как они с Самарелем в последний раз участвовали в поединке, и не было ничего более захватывающего, чем испытать себя в бою с лучшим ченнелером королевства.

Более захватывающего и унизительного…

– Лучше не надо, – отказался Аранель и подумал: «Не хочу, чтобы последним воспоминанием о тебе было то, как ты снова меня размазал». – Просто немного устал после погони за Айной.

Самарель нахмурился и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал.

Братья молча пошли по лесу, перепрыгивая с одной верхушки дерева на другую. Вглядываясь в окружающие очертания, Аранель видел призрачные образы из детства: два маленьких мальчика, два брата, залитые смехом и солнечным светом, и старший сияет намного ярче младшего.

– Ну же, Ран, – сказал Самарель, расплываясь в улыбке, пока ветви проскальзывали под их ногами. – Ты можешь лучше! Не старайся так сильно, просто плыви по течению своих хитронов! Смотри, это же просто!

Самарелю, мастеру хитроники и командиру королевской гвардии, все всегда давалось легко. Аранель взглянул на брата. Лучи заходящего солнца падали на знакомые черты лица, озаряя его светом, отчего Самарель выглядел высшим существом.

«Возможно, так и есть, – подумал Аранель, смотря на лоб брата. – Он никогда не принадлежал этому царству».

Аранель был на пять лет младше Самареля и во всем походил на него, за исключением кейзы. Если кейза Аранеля сверкала, как изумруд, то кейза его брата сияла, словно звезда. Это был свет Парамоса или того, кто должен был вознестись еще много лет назад. Однако Самарель предпочел остаться с братом в Майане, чтобы стать для него достойным примером.

И все же Самарель не просто сиял. Он пылал, как и его кейза, затмевая все вокруг. В том числе и на Аранеля, чей каждый подвиг и каждое достижение будут лишь блеклым подражанием его брату.

«Будь он проклят Мэлином за свое совершенство!»

Мгновение спустя Аранель затолкал эту мысль в глубины своего сознания.

«Только чистые мысли, – говорил он себе. Он повторял слова, которые мать пела ему каждый вечер перед сном. – Только чистая душа имеет чистые мысли и чистые намерения». Ведь хитроны были частицами сознания, создаваемыми каждой новой мыслью, эмоцией, намерением и действием. Аранель не мог позволить себе подобную мелкую ревность.

Он закрыл глаза и круговым движением провел большим пальцем по ладони. Сначала медленно, потом быстрее, как бы противодействуя замедляющемуся вращению души.

– Ты напряжен. – Голос Самареля вывел брата из раздумий. Они были уже на полпути к утесу, который вел в дворцовые сады. – Я сказал что-то не то или сделал что-то не так?

«Ты никогда не делаешь что-то не так! – хотел крикнуть Аранель – В этом и проблема!» Однако вместо этого он провел большим пальцем по своей ладони с удвоенной скоростью.

– Я в порядке, Сэм. Просто… жаль, что ты уезжаешь.

Вероятно, это была первая чистая правда, которую Аранель сказал своему брату за последние луны. Потому что, как бы ни было больно находиться в постоянной тени Самареля, мысль о том, что он останется в Майане без него, ранила еще сильнее.

– Как и мне, – сказал Самарель, но из-за шума фонтанов Аранель с трудом мог расслышать его слова.

Они вошли в дворцовые сады, наполненные ароматом жимолости и роз. Вдали блестела торана Парамоса с ее манящими золотыми колоннами, изгибающимися в арке.

Королевская стража хотела устроить Самарелю церемонию вознесения, но брат отказался, предпочтя оставить это дело в тайне. Торана становилась все ближе и ближе, и каждый шаг Аранеля ощущался все тяжелее, словно хитроны пригибали его к земле.

– Я принес тебе кое-что с рынка, – сказал Самарель. – Что-то вроде прощального подарка. На память обо мне.

Аранель непонимающе посмотрел на него. Как будто ему нужно было что-то в память о брате. Как будто каждого уголка их дома, каждого дерева в лесу и каждой выложенной камнем тропинки недостаточно.

– Вот. – Самарель с улыбкой протянул ему ракушку. – Можешь добавить ее в свою коллекцию.

– Не думал, что ты о ней знаешь. – Аранель взял раковину и провел большим пальцем по ее краям. У него была огромная коллекция раковин улиток и причудливых листьев.

– Если уж на то пошло, – мягко сказал Самарель, – я не думаю, что тебе это нужно, Ран. Ни одна из них. Ты хороший человек, что бы кто ни говорил.

Подбородок Аранеля задрожал. Ему хотелось броситься в объятия брата, как тогда, когда они были младше, позволить Самарелю подхватить и закружить его. Вместо этого он сжал раковину, и ее крошечные шипы вонзились в его ладонь.

Самарель сделал шаг к торане. Богато украшенные колонны обрамляли его высокую фигуру, выделявшуюся на фоне яркого света Парамоса.

– Ну что ж, – сказал он. – Я должен идти. Но я вернусь, обещаю. Я буду навещать тебя раз в луну. Или чаще, если смогу.

Аранель кивнул, не желая встречаться с братом взглядом. Его родители обещали то же самое пять лет назад, а дедушка с бабушкой – около десяти. Тарали поклялась в этом четыре луны назад. С тех пор Аранель не видел никого, кроме матери, да и та приходила все реже и реже.

Как бы ни прекрасна была Майана, говорят, что красота Парамоса – за пределами всякого воображения. Зачем кому-то возвращаться? Зачем это его брату?

Аранель провел рукой по торане и прошелся взглядом по стихотворению, выгравированному на сверкающем металле:

Блаженный Парамос, вершина совершенства, идиллический, торжественно красивый.

Для душ стремительных, подобных крыльям колибри, что вращаются вперед.

Это был стих из Песни Спасения – одного из священных писаний, которое Аранель выучил наизусть еще в детстве, наряду с Хором Творения и Арией Вознесения. Аранель строил свою жизнь на их учениях. Обучался целительству с помощью хитронов, чтобы помогать людям. Он записался в королевскую гвардию, чтобы защищать королевство от… в общем, не то чтобы от чего-то надо было его защищать, если не считать эту хулиганку Айну, глупости которой ему приходилось терпеть. Да он даже жертвовал четверть своих сбережений храму каждую луну!

Но семнадцати лет доброй воли оказалось недостаточно. Рука Аранеля скользнула по золотой колонне с плавным орнаментом в виде вихрей и наткнулась на что-то более твердое и неподатливое.

Невидимая стена отделяла его от Парамоса.

– Скоро я вознесусь, – объявил Аранель. – Клянусь Шеркой!

– Не стоит клясться, – отозвался Самарель. Он наклонил голову, и волосы скрыли его лицо. – Хотя я иногда думаю, не станешь ли ты тут счастливее, если я уйду. Может, то, что сдерживает тебя, – это я…

– Не говори глупостей, – прошептал Аранель. По правде говоря, он и сам часто задавался подобным вопросом. – Ты тут ни при чем. Просто я… я не… – Его горло сжалось, и он еле-еле выдавливал из себя слова. – Я недостаточно хорош.

Когда Самарель посмотрел на брата, его глаза сияли ярче обычного.

– Ты всегда был достаточно хорош. – Он провел пальцем по кейзе Аранеля, а затем заключил брата в объятия.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – пробормотал Аранель, утыкаясь в волосы Самареля, и позволил себе на миг крепко вцепиться в тунику брата. – Я никогда этого не хотел.

– Я знаю. – Самарель погладил его по голове. – Береги себя, Ран. – И тут он сделал шаг через золотую торану.

Аранель провожал его опустошенным взглядом, а потом отвел глаза от арки. Он прошел через сад и остановился на его краю.

Дворец Кирноса и его сады возвышались на холме, поросшем золотистым мхом, который поднимался из самого сердца королевства. Распустившиеся чуть ниже лепестки Кирноса сияли цветом фуксии под лучами заходящего солнца. Оправдывая свое название, королевство Лотоса было заключено в объятия двенадцати огромных лепестков, каждый из которых казался мягче бархата и прочнее стали.

На внутреннем лепестке, возвышавшемся над остальными, располагались разросшиеся каменные джунгли: рынок и прилегающие к нему резиденции, а также многочисленные библиотеки, закусочные и залы для отдыха.

Но именно самый крайний лепесток вызывал у Аранеля самые приятные воспоминания. Когда он окинул взглядом пшеничные поля и озера, раскинувшиеся среди пологих склонов, то заметил извилистый ручей, где Самарель впервые научил его управлять хитронами, терпеливо наблюдая, как Аранель барахтается в воде. Затем юноша посмотрел на холм у мангового сада, где они устраивали пикники и играли в карты со своей кузиной Тарали. А вот и чайная лавка, куда они заходили по вечерам, когда караульная служба заканчивалась рано, и пили прохладный ячменный чай, пока солнце окрашивало небо в алый цвет.

Взгляд Аранеля остановился на желтых соломенных хижинах, усеявших поля, словно пыльца. Семнадцать лет они с братом жили в одной из этих хижин, сначала с родителями, а потом вдвоем.

Теперь Аранель остался один, компанию ему составляла лишь его коллекция ракушек и засушенных листьев.

Прислонившись к стене, Аранель подавил зевок, слушая, как члены Совета Хранителей обсуждают государственные дела: бегство наследной принцессы Хималии из Кирноса после ее неудачного вознесения, соглашение о свободной торговле с королевством Тахамур и место проведения ежегодного чемпионата по клаудсерфингу[1].

Не прошло и дня с момента вознесения брата, а некоторые из его обязанностей уже переложили на Аранеля. Еще неделю назад он с радостью занял бы место Самареля, даже в качестве простого охранника и наблюдателя. Присутствие на Советах казалось ему престижным. Они созывались Консерваторами – советом старейшин Парамоса, которые следили за работой вселенной и трижды в год спускались на Майану, чтобы дать наставления местным правителям.

Но уже через четыре часа после начала встречи Аранель задумался, почему ему так не терпелось присоединиться к ним. Он пришел к выводу, что хотел лишь того, что уже было у Самареля, – это можно было сказать и о большинстве вещей, к которым стремился Аранель. Командир королевской гвардии, чемпион по клаудсерфингу, элитный целитель – что же действительно хотел для себя Аранель?

Взгляд юноши метался по залу, иногда останавливаясь на лицах присутствующих. Спикером была представительница Тахамура – длинноволосая женщина, облаченная в богато расшитые малиновые одежды. На лбу у нее красовался золотой обруч, украшенный драгоценными камнями, в тон увесистому чокеру на шее.

«Тахамури, – заметил Аранель, – любят свое золото больше, чем кирноси».

– …Исчез из Нишаки через несколько лун после того, как из Тахамура пропал юноша, – сказала женщина. – Известно, что они были друзьями, обоим меньше двадцати, и они искусные ченнелеры, как и трое других исчезнувших. Учитывая время и их личности, я подозреваю причастность балансиров.

Аранель вздрогнул при упоминании балансиров – это означало, что они перешли к последней теме на сегодня. Повстанцы пользовались дурной славой в царстве, портрет их лидера, Зениры, был расклеен на каждой кордегардии Кирноса. В объявлениях о розыске их преступления перечислялись очень расплывчато, например: неуважение к Тораническому Закону и распространение ереси.

Аранель попытался вспомнить, не рассказывал ли ему брат что-нибудь о балансирах. В памяти всплыло лишь то, что мятежники спустились в Мэлин добровольно, не заботясь о своих душах. Аранель дрогнул.

«Во имя Шерки, зачем они этим занимаются?»

В Песне Спасения нижнее царство описывалось как «кишащая развратом и болезнями выгребная яма». Пустынное поле, выжженное пламенем войны, которое населено кровожадными чудовищами, вроде нагамора. Сами мэлини, по слухам, были дьявольскими отродьями, садистами, получавшими удовольствие от страданий других.

Единственная из мэлини, с кем был знаком Аранель, – это Айна, и то она вознеслась в Майану год назад. Конечно, истинный мэлини был в разы хуже. Хотя, зная Хранителей, можно сказать, что это просто чудо, что имя Айны еще не включили в разыскной список.

– Я предлагаю Совету рассмотреть более строгие меры против балансиров, – сказал представитель Самараса, здоровенный мужчина с волосами, похожими на солому. – Иначе мы рискуем потерять наше будущее поколение из-за повстанческого культа.

– Полностью согласен, – вставая со своего места, заявил представитель Амаратира. По обычаю своего народа он носил мало одежды, а на его сверкающей коже виднелись вихревые узоры. Когда он заговорил вновь, коралловые бусины в его волосах зазвенели. – Объявить балансиров вне закона недостаточно! Их статус «вне закона» гарантирует им симпатию среди молодежи майани. Даже печатям на торанах это не под силу, поскольку, похоже, их лидер способна с легкостью их обойти.

Вслед за его словами раздался ропот. Заинтригованный, Аранель наклонился вперед.

– Простите, что прерываю вас, – сказал он, – но о каких печатях вы говорите?

– Печати Хранителей, – пояснил амаратири. – Вы должны были слышать о них, ведь они есть на каждой торане Майаны, ведущей в нижнее царство.

– Прошу прощения. – Аранель опустил голову. – Это мой первый Совет, и боюсь, моих знаний пока недостаточно.

Сэм знал бы о печатях. Сэм не стал бы задавать такой бессмысленный вопрос…

– А вы, должно быть, пришли на смену Самарелю! – Тон мужчины смягчился. – Ваш предшественник мог вдохновить кого угодно. Балансирам есть чему у него поучиться. – Аранель поерзал, а мужчина продолжил: – Я говорил о хитронических печатях. По своей природе они однополярны и были установлены Хранителями несколько лет назад в качестве меры предосторожности против мятежников. Печати не могут обойти Торанический Закон, но они могут препятствовать тому, чтобы люди добровольно спускались из Майаны в нижнее царство.

Аранель потрясенно моргнул. Хотя Торанический Закон препятствовал недостойным возноситься – горький урок, который Аранель усваивал каждый раз, когда пытался пройти в Парамос, – он не ставил никаких барьеров на обратном пути. Торана была предназначена для того, чтобы свободно спускаться в нижние царства. Именно так Хранители могли посещать Совет в Майане. Так же как и Самарель мог бы, если бы, конечно, захотел, навестить Аранеля в Кирносе.

Вот почему Айна вела себя так неподобающе. Прошлый разговор Аранеля с ней расставил все на свои места. С такими печатями на торанах она могла лишь заставить Торанический Закон изгнать ее.

Однако балансиры умели использовать торану для спуска. Зенира нашла способ обойти печати, и это заставило Совет насторожиться.

– Если эти печати больше не действуют, нам нужно принять какие-то меры! – Представитель Амаратира хлопнул себя по бедру. – Чтобы остановить эту еретичку и ее глупый культ…

Он осекся, когда встал человек с серебристыми волосами и кейзой, сияющей, будто солнце. На лице мужчины не было каких-либо опознавательных знаков – Аранель заподозрил, что он скрывает свою хитроническую силу, – однако в глубине его глаз читалась многовековая мудрость. А одеяния цвета слоновой кости выдавали в нем одного из Хранителей.

Несмотря на свой статус, Хранители оставались безмолвны на протяжении всего Совета, предоставляя майани решать все самим, давая советы только в том случае, когда к ним обращались. Это был первый раз, когда Хранитель заговорил без просьбы.

– Что вы можете предложить? – спросил Хранитель. – Спуститься в Мэлин и напрямую встретиться с балансирами?

В зале воцарилась гробовая тишина. Была причина, по которой Торанический Закон отделял верхних Майаны от нижних Мэлина, так же как и была причина, по которой каждое писание предостерегало от добровольного спуска. Майани не смогли бы противостоять такой тьме.

– Прошу простить меня, лорд Сейрем. – Мужчина из Амаратира глубоко поклонился Хранителю. – Я не это имел в виду… Конечно, печати были отличным решением…

– Выпрямись, юноша! – приказал лорд Сейрем. – Тебе нужно кланяться только богам.

– Богам, старикам и Хранителям, – сказал амаратири.

– Следи за языком, – предупредил лорд Сейрем, но от уголков его глаз пробежали морщинки. – Мне нравится думать, что я перестал стареть пару веков назад. – Мягкий смех наполнил зал и разрядил обстановку.

Лорд Сейрем кивнул представителю Амаратира.

– Этот молодой человек приводит веские доводы, – сказал он, обращаясь к залу. – Самые сильные печати Хранителей не в состоянии противостоять экстраординарному мастерству хитронов Зениры, что не дает нам никаких шансов предотвратить вербовку балансиров, кроме как самим спуститься в Мэлин, что, по нашему общему мнению, является ужасной идеей.

Аранель кивнул вместе с остальными. Он не понимал одержимости советника балансирами. Судя по слухам, они редко занимались делами Мэлина, не считая вербовки пары майани раз в несколько лун.

– Но мы должны что-то предпринять, – сказала женщина-тахамури, – чтобы наставить этих глупцов на путь истинный, предначертанный законами вселенной. Разве это не наш долг перед народом майани?

Лорд Сейрем раскинул руки, и рукава с серебряной каймой заиграли на свету.

– «Не судите тех, кто сбился с пути, – произнес Хранитель. – Пусть воля освещает каждому свой путь».

Представительница Тахамура растерянно моргнула, но Аранель сразу же понял, о чем идет речь.

– Ария Вознесения, – выпалил он. – Стих восемнадцатый.

– Точно! – Лорд Сейрем хлопнул в ладоши и с улыбкой посмотрел на Аранеля. – Меня радует, что столь юный человек так хорошо знаком с нашими древними писаниями. А теперь скажи мне: что означают эти слова?

– То, что не нам привлекать их к ответственности за свои поступки, – предположил Аранель. – Они не отвечают ни перед кем, кроме Торанического Закона.

– Ты прав. – Хранитель снова повернулся к советнику. – Мы уже пытались указать им путь с помощью печатей, делали все возможное, чтобы удержать от безрассудства. Но в любом случае они сами ответственны за свои судьбы. Если они все еще хотят нарушить Торанический Закон и спуститься вниз, нам остается только молиться, чтобы Азяка сжалилась над их душами.

Аранель покинул дворец, как только Совет завершился. Он спрыгнул со скалы на золотые верхушки деревьев, ветви которых извивались под его хитронами. Он был уже на полпути, когда почувствовал чье-то приближение.

Сквозь шелест листьев послышался хриплый голос:

– Твой ченнелинг значительно улучшился с тех пор, как я видел тебя в последний раз, Аранель из Кирноса.

Аранель едва не свалился с ветки при виде улыбающегося лорда Сейрема.

– Насколько я помню, твоя первая попытка клаудсерфинга оказалась полным провалом, – продолжил лорд Сейрем, подойдя к Аранелю. – Ты упал вниз, словно камень. Твой брат побежал за тобой и поймал тебя за мгновение до того, как ты разбился бы.

Аранель прижал кулак ко лбу в знак приветствия:

– Прошу простить мою грубость, но мы уже встречались, лорд Сейрем?

– Конечно встречались! Тебе тогда было всего четыре года, так что, возможно, ты и не помнишь этого. Я близок с твоей семьей, Аранель. Мы с твоим прадедом давние знакомые, а на прошлой неделе я обедал с твоими родителями. Твоя матушка подала чудесный бузинный пирог.

– Вы видели моих родителей? Они здоровы? А что с моей кузиной Тарали?

– Твои родители в полном порядке. Они построили прекрасное поместье с великолепным видом. Там есть свободная комната для Самареля. И для тебя.

– О, – сказал Аранель с удивлением. – Как… как это чудесно. – Он перевел взгляд на сигил, который украшал одежду лорда Сейрема: четыре переплетающихся кольца из золотых нитей.

– Перейду к делу, Аранель, – сказал лорд Сейрем. – Твоя семья скучает по тебе. Они с нетерпением ждут твоего вознесения. Подозреваю, что после ухода Самареля ты скучаешь по ним еще больше.

– Я… – Аранелю было слишком стыдно признаваться об этом вслух.

Чтобы оставаться в Майане, нужно просто быть добрым. Однако души парамоси безгрешны. Совершенны. Они неслись вперед с огромной скоростью, подпитываемые различными добродетелями и не отягощенные пороками. Судя по яркости кейзы Аранеля, ему предстояло пройти весьма долгий путь.

– Возможно, существует способ, как вознестись намного быстрее. – Слова лорда Сейрема прервали мрачные мысли Аранеля.

Подавив волнение, юноша выпрямился:

– Правда?

– Обычно я не советую так делать, но это именно то, что нужно и тебе, и Хранителям. Считай, что за этой высокой наградой стоят высокие риски.

– Высокий риск за высокую награду?

«Добрые дела не осветят твою душу, если совершать их исключительно ради награды», – раздался в голове голос, и похожий, и непохожий на голос матери.

– Что-то вроде тайной миссии, – ответил лорд Сейрем. – Очень важной для Хранителей и для будущего всей вселенной. Об этом деле я не стал бы говорить даже советникам.

– Тайной миссии? – спросил Аранель. О чем это говорил лорд Сейрем? И почему выбрали именно Аранеля, а не какого-нибудь майани, состоящего в Совете?

– Ты из хорошей семьи, Аранель, – сказал лорд Сейрем, словно прочитав его сомнения. – Я наблюдал за твоими успехами со стороны. Ты искусный ченнелер.

– Не такой искусный, как мой брат, – промолвил Аранель.

– Но гораздо более искусный, чем ты думаешь. – Лорд Сейрем одарил его снисходительной улыбкой, чем напомнил Аранелю его дедушку. – В отличие от Самареля, у тебя есть огромное желание вознестись. Желание, которое может заставить тебя пойти на любой риск.

– Что за риск? О чем вы меня просите?

– Мне нужно, чтобы ты спустился в Мэлин. Спустился и внедрился к балансирам.

Желудок Аранеля скрутило.

– Нет! – вырвалось у него резче, чем он предполагал. – Это… это безнравственно и аморально. Не говоря уже об опасности!

– Ты будешь действовать как шпион Хранителей. Тебе не нужно делать ничего аморального, только докладывать обо всех планах повстанцев.

– Вы хотите, чтобы я лгал! – С каждым словом голос Аранеля звучал все громче. – Лгал, обманывал и подвергал свою душу тьме Мэлина! Делать то, от чего и вы, и сами Хранители всегда предостерегали!

– Бывают моменты, Аранель, – ровно проговорил лорд Сейрем, – когда мы должны смотреть на вещи сквозь призму осторожности и выходить за рамки привычного образа мышления. Ситуации, когда цель оправдывает все риски. По крайней мере, для человека с твоими навыками и сердцем.

Аранель стоял словно вкопанный, не в силах вымолвить ни слова. То, что предлагал Хранитель, противоречило всему, во что его учили верить, всем правилам, которым он старательно следовал. Однако следование этим убеждениям и правилам до сих пор не осветлило его душу. И если все усилия были напрасны…

«Возможно, лорд Сейрем прав, – раздался в голове тоненький голосок. – Возможно, это и есть то, что мне суждено сделать».

Лорд Сейрем положил руку на плечо Аранелю.

– Ты заслуживаешь жизни в блаженстве вместе с остальными членами своей семьи, – сказал он. – Хранители признают это, даже если Торанический Закон – нет. Тебе пора искать другой способ вознесения.

Глава 3

Последний независимый клан

Мейзан осторожно обхватил пальцами шею своего товарища и активировал хитроны. Они потекли по горлу Таэзура, но вдруг Мейзан почувствовал, что под плотью скрывается что-то твердое и эластичное.

– Шары Андракена, – сказал Мейзан, когда его хитроны обхватили непонятный комок. – Как, черт возьми, ты дышал?

Таэзур не ответил, его слезящиеся глаза выпучились лишь еще сильнее. Мейзан вздохнул, сосредоточившись на потоке энергии. Он не мог просто выдернуть опухоль: она слишком глубоко засела в здоровых тканях. Ему придется выжечь ее с помощью тока. К счастью для них, из-за надвигающейся грозы промозглый воздух снаружи пещеры потрескивал от статического электричества.

Ченнелинг с хитронами Мэлина всегда был сопряжен с риском. Иногда они хорошо подчинялись его воле, а иногда… не очень.

Мейзан вздрогнул, когда окружающие хитроны слились с его собственными, просачиваясь сквозь тело, словно ил. Спустя годы ченнелинга он так и не смог привыкнуть к ощущению, будто грязь царства Мэлина проникает в него через эту связь.

– Хорошо, – сказал Мейзан, собирая статическое электричество. – Пора ударить этого сукиного сына током.

Он направил поток электричества в комок в горле Таэзура. Тот дергался и вырывался, но Мейзан силой удерживал его и направлял энергию прямо к этому месту. Это должно сработать. Должно получиться.

Согласно целительной книге майани, которую они нашли в заброшенной деревне балансиров луну назад, уничтожение опухолей с помощью тепла или электричества было проверенным методом. В верхнем царстве так избавлялись от различных болезней.

Мейзан прикусил губу: кейза горела, а потоки хитронов дрожали.

Связь становилась все более непостоянной, хитроны Мэлина сопротивлялись. Он не знал, сможет ли контролировать их, сможет ли их стабилизировать…

Таэзур забился в судорогах. Кровь хлынула из его горла и потекла по пальцам Мейзана. Юноша отдернул руку и разорвал хитроническую связь. Он схватил Таэзура за костлявые плечи и подождал, пока кашель утихнет.

– Ты можешь говорить? – спросил Мейзан.

Таэзур стал еще больше захлебываться кровью, а в глазах вспыхнула ярость, испепеляя Мейзана.

Мейзан вытер руки, чувство вины грызло его изнутри.

– Не смотри на меня так. Я не виноват, что эти чертовы хитроны решили вот так поднасрать.

Таэзур продолжал кашлять кровью и не сводил с товарища полный ненависти взгляд. Не в силах больше выносить это, Мейзан отпустил его и выскочил из пещеры.

Снаружи ждала женщина, губы которой искривились при виде мрачного выражения лица юноши.

– А чего ты ожидал? – спросила Канна, вождь клана Канджаллен. – Ты не целитель, Мейзан. И это не Майана. Сожги эту книгу, пока она не вбила в твою голову еще больше абсурдных идей.

Мейзан кивнул, решив последовать совету, но позже. Его хитроны предназначались для причинения боли, а не для исцеления. Его руки должны были разрывать плоть на части. И он полный дурак, если ожидал другого исхода. Мейзан мог просто перерезать Таэзуру горло.

Он тяжело прислонился к камню и натянул на лицо шарф, однако даже с этой защитой испарения Мерумарта – Мертвой горы – затрудняли дыхание.

«Не такая она уже и мертвая, – подумал Мейзан. – Эта пылающая куча дерьма вот-вот взорвется, и мы должны убраться отсюда до того, как это произойдет».

Если учитывать, что токсичность воздуха только растет, им совсем скоро придется бегом бежать отсюда. Мейзан не был против. Из всех жалких мест в Мэлине, где он находил убежище, расщелины у подножия Мерумарта были самыми ужасными.

Они отступили сюда, спасаясь от войск Калдрава, намереваясь спрятаться на день-другой, пока побережье не освободится. Но то ли по злому умыслу, то ли из-за неудачи войска́ Калдрава разбили лагерь прямо в Марфаране – безжизненном лесу, окружавшем вулкан, – тем самым заманив Мейзана и его товарищей в ловушку.

Они пробыли здесь неделю, и у троих мужчин уже начались проблемы с легкими. Иногда по ночам и сам Мейзан чувствовал зуд в горле. Он боялся того дня, когда проснется с таким же комом, как у Таэзура.

Именно поэтому он пытался вылечить своего товарища. Если бы Мейзану удалось это сделать, он бы смог исцелить и себя. Но план провалился. А это означало, что, если он заболеет какой-нибудь болезнью, боль останется с ним на века.

Для этих людей смерть не стала бы спасением, как для других живых существ. Им не было дано ни облегчения, ни передышки от страданий. Человеческие тела и души были прокляты бессмертием и обречены на вечные страдания от всех травм и болезней или пока их не постигнет участь, о которой Мейзан предпочел бы не задумываться.

– Я тут подумала, – сказала Канна, отрывая Мейзана от его размышлений, – и не вижу другого выхода. Мы должны сдаться.

Мейзан пошатнулся от такого заявления:

– Черт возьми, вождь! После всего того дерьма, через которое мы прошли, вы хотите сдаться этому таракану?

– Этот таракан контролирует почти весь Мэлин. Его войска разбили лагерь менее чем в километре от нас. Если Мерумарт взорвется, мы окажемся прямо в их объятиях. Мы лишь оттягиваем неизбежное, оставаясь здесь.

– Мы не можем сдаться! – возмутился Мейзан. – Мы – Канджаллен! Последний независимый клан в этом царстве. Клан, благословленный нагамором!

– Последний независимый клан? – Канна резко рассмеялась. – Мы не клан, Мейзан. Мы перестали им быть в тот день, когда армия Калдрава ворвалась в союзные деревни. И нагамор уже много веков нам не благоволит.

Ее слова заставили его вспомнить события, произошедшие четыре луны назад. Они вшестером – включая вождя Канну, Мейзана и Таэзура – отправились охотиться на громовержца глубоко в долинах Райтани. К тому времени, когда они вернулись, все семь союзных деревень были уничтожены. От них остались лишь дымящиеся кучи пепла и пыли, пронзенные пиками калдравских знамен. Исчезли три тысячи людей из их клана. Канна сказала, что их, скорее всего, взяли в плен. Отправили в ужасные льды Агакора, где истязали на протяжении нескольких дней.

Никто из заключенных в Агакоре не выходил оттуда целым. Мейзан отказывался верить, что такая судьба может постигнуть и Канджаллен. Армия Калдрава была огромной, но Канджаллен – грозные воины.

Их клан представлял собой союз сильнейших в царстве, объединенных не кровью, а желанием освободиться от тирании Калдрава. Члены клана добровольно вступили в ряды Канджаллена несколько десятилетий назад, принеся с собой оружие и новую тактику ведения боя. Даже без благословения нагамора товарищи Мейзана были сильны в бою: самый слабый мог сразиться с двадцатью людьми Калдрава на равных.

И все же они исчезли, оставив после себя сожженные деревни и уничтоженное имущество.

Шестеро выживших обшарили руины в поисках чего-нибудь ценного, а затем бежали через Мэлин, укрываясь везде, где только можно, любой ценой избегая встреч с войсками жестокого короля.

Хотя вождь никогда не упоминала об этом, Мейзан подозревал: она все еще надеется, что остальные чудом спаслись из Агакора. Что они перегруппировались и скрываются где-то. Он видел это в ее глазах. Канна не только осматривала мрачный горизонт в поисках врагов, она искала хоть какой-то признак того, что Канджаллен смог спастись, что, кроме них шестерых, остался еще кто-нибудь.

До сегодняшнего дня.

Сегодня Канна говорила о капитуляции. Лучик надежды исчез из ее глаз, оставив только пустоту. И если вождь потеряла надежду, значит, все из Канджаллена действительно погибли.

Мейзан сжал кулаки и резко встал.

– Мы – клан. – Он взглянул на Канну. – Да, нас всего шестеро, но это все равно клан. Так что не смейте бросать нас.

Канна тоже поднялась, ее глаза пылали.

– Трое из этих шести настолько больны, что едва могут дышать, а у одного нет руки и ноги. Если войско Калдрава найдет нас, мы с тобой единственные, кто может сражаться, Мейзан. Мы единственные, кто может бежать.

– Что вы предлагаете, вождь? Чтобы мы бросили Таэзура и остальных?

Канна ударила Мейзана по лицу, заставив его прикусить язык. Он опустил взгляд и выплюнул сгусток крови.

– Не обвиняй меня в том, что я собираюсь бросить кого-то, – прорычала Канна. – Я просто констатирую очевидное: эти четверо не в состоянии ни бежать, ни тем более сражаться.

– Тогда мы их вылечим, – сказал Мейзан. – Да, я один раз облажался, но могу попробовать исцелить Таэзура снова…

– Не неси ерунды. – Канна отвесила ему подзатыльник. – Слушай. Мы прокопаем туннель под лагерем солдат и выберемся из Марфарана. Нападем на ближайшее убежище балансиров и украдем их лекарства и припасы. Вернемся в Мерумарт и вылечим остальных. И как только они будут в состоянии передвигаться, используем туннель для побега.

– Отличный план, – кивнул Мейзан, хотя вождь и упустила ключевой фактор. Успех их плана, их выживание зависели от того, не взорвется ли Мерумарт до того, как они доведут свой план до конца. Мысль о том, что они будут зажаты между бурлящей лавой и войсками Калдрава, пробирала до дрожи даже его.

Над головой слышались приглушенные шаги. Судя по звуку, несколько десятков солдат расположились прямо над их туннелем.

Пламя от факела Мейзана отбрасывало тени на лицо Канны. Она стиснула зубы, а пот начал струиться по ее коже, когда она прижала ладони к скале, чтобы проложить проход дальше.

С тех пор как они покинули убежище, прошло десять часов. Десять часов непрерывного ченнелинга и продвижения под землей. Мейзан измерил длину туннеля, который они проделали. По его расчетам, они прошли примерно треть пути через лес. Такими темпами, прежде чем они достигнут восточной окраины Марфарана, пройдет еще один день.

Мертвый лес Марфаран окружал Мерумарт со всех сторон, а безжизненные деревья опоясывали вулкан. Войска Калдрава заполонили лес, а на западных окраинах их было еще больше. Убежище балансиров находилось где-то на востоке, примерно в полудне пути от окраины Марфарана.

Мейзан наблюдал за Канной, отмечая, как дрожат ее зрачки во время ченнелинга. Она покачнулась, и юноша успел подхватить ее, прежде чем та упала.

– Вы устали, вождь. – Он усадил ее на землю. – Я могу продолжить, пока вы отдыхаете.

– Нет, – прохрипела Канна, подняв руку. – Береги свою энергию. На всякий случай. – Мейзан хотел возразить, но она окинула его испепеляющим взглядом. – Ты не можешь использовать ченнелинг. Это приказ.

Мейзан скрестил руки на груди и уставился на истощенную Канну, смуглое лицо которой стало пепельно-серым. Ее хитроны еще несколько часов будут бесполезны, пока не перезарядятся, а также пока не восстановятся ее физические силы. Мейзан был удивлен, что Канна смогла проделать туннель на много-много километров. Структура и объем камня требовали огромного количества энергии и предельной концентрации.

– Это из-за Таэзура? – спросил Мейзан.

Глаза Канны сверкнули в свете факела, когда она повернулась к нему лицом.

– Позвольте мне заменить вас, пока вы отдыхаете, – предложил Мейзан.

Он понял, почему вождь не хотела, чтобы он занимался ченнелингом. У хитронов Мэлина была своя воля, склонная к разрушению. Один неверный шаг – и Мейзан может просто взорвать туннель. Но он не хотел оплошать. Только не снова.

– Прибереги свою энергию, – повторила Канна. – На случай, если я все испорчу. На случай, если нам придется сражаться.

– Если до этого дойдет, я уничтожу их, – сказал Мейзан, придав своему голосу больше уверенности. – Что бы ни случилось, я не позволю им поймать нас.

– Иногда я задумываюсь, что будет с нами, если это произойдет. Сотрет ли это наши грехи, если они будут достаточно мучить нас? Очистят ли боль и страдания наши души?

Мейзан уставился на Канну. Неужели ченнелинг убил все клетки ее мозга? Вождь никогда не говорила о такой ерунде, как грехи и души.

– Белая вспышка, – продолжала Канна. – Иногда она мне снится…

– Вы бредите, вождь.

За все свои семнадцать лет Мейзан ни разу не видел белой вспышки. Легенда гласила, что, когда душа меняет свое вращение и становится достаточно светлой, чтобы вознестись в Майану, мир вокруг нее на мгновение вспыхивает белым светом. Но Мейзан никогда не слышал о том, чтобы кто-то сумел вознестись. Тех, кто исчезал, обычно захватывали враги или пожирал какой-нибудь хищный зверь – в Мэлине хватало и тех и других.

– Интересно, – прошептала Канна, – смогу ли я когда-нибудь… вознестись…

Мейзан фыркнул:

– Такая злобная карга, как вы? Сомневаюсь.

Канна улыбнулась:

– Ты прав. Торанический Закон… никогда бы… не позволил мне…

Мейзан проснулся от удара по голове. Он вскочил на ноги и увидел, как вождь трясет кулаком.

– Ничтожное отродье! Ты должен был караулить, а не спать!

– Мне было скучно, – проворчал Мейзан.

Он уже установил сигнальные провода при входе в туннель, чтобы предупредить о незваных гостях. Но их враг находился над землей, а не под ней.

Однако вспыльчивый нрав Канны означал, что она вернулась к своему привычному состоянию. И теперь Мейзану не нужно выслушивать ее изнурительную болтовню о белых вспышках и Тораническом Законе.

Он потянулся, затем прислонился к скалистой стене, пока вождь продолжала прокладывать проход. Вытащил меч из деревянных ножен: ручка была выкована в форме головы нагамора, а плетеный шнур, обвивавший рукоять, имитировал свернувшееся тело зверя. Между перьями была начертана максима клана, которая гласила:

Твое горе – оружие,

пусть слезы закаляют клинок, и, если главная цель – месть, мы уничтожим наших врагов.

Мейзан провел пальцем по стали, а затем принялся затачивать клинок плоским куском камня. Когда-то этот меч был оружием чести, которым могла владеть только правая рука вождя Канджаллена. Канна нашла его в разрушенной деревне и бросила Мейзану, скорее как замену сломанному мечу, нежели как значимый подарок.

Мейзан понимал, что это ничего не значит, ведь Канджаллена больше нет.

Вожди кланов и их помощники выбирались путем боевых испытаний. Канна заслужила свое звание девять лун назад, когда ворвалась на собрание клана и вызвала вождя на поединок. Мейзан вспомнил, как громко засмеялся при виде очередного буйного глупца, решившего бросить вызов их могущественному вождю. Последний претендент продержался целых три минуты. Эта странная маленькая женщина продержалась бы не больше двух.

Однако он замолчал, когда Канна одолела противника, вырвала ему глаза и швырнула их прямо в Мейзана. Тогда же ее и провозгласили вождем – первой, кто происходил из другого клана, а не из чистокровного рода Канджаллена.

Мейзан не одержал ни одной подобной победы, несмотря на то что был родом из старинного рода Канджаллена. Он не сделал ничего, чтобы заслужить меч второго командира. И все же он не мог удержаться, чтобы не провести пальцем по извилистой фигурке нагамора и не полировать сталь при каждом удобном случае.

Мейзан увлеченно работал, когда что-то обжигающе-холодное капнуло ему на шею. Юноша поднял голову, и на лоб ему упала еще одна капля.

Дождевая вода, пропитанная вулканическими парами, просочилась сквозь землю. Надвигалась гроза. Влага делает камень менее прочным, а значит, Канне необходимо уменьшить силу своего ченнелинга, иначе она может разнести потолок туннеля.

– Вождь! – Мейзан убрал меч в ножны, вскочил на ноги и схватил Канну за руку, чтобы привлечь ее внимание. – Идет дождь, вы должны…

Неожиданно туннель взорвался, а камни и мокрая грязь полетели наружу.

Мейзана швырнуло вверх, но он сумел провести рукой по лбу, быстро создав щит от падающих камней. Он приземлился удачно, прямо на ноги, и тут же стал рыскать глазами по обломкам в поисках Канны.

Вскоре он обнаружил ее, выбирающуюся из дыры, которая обнажила их туннель.

– Проклятый дождь, – отряхиваясь, выругалась Канна. – Проклятый камень. Проклятые хитроны.

Мейзан в отчаянии смотрел на эту яму. Столько сил потрачено впустую. Даже вождь не смог бы придать этой куче грязи и камня первоначальный вид. Он смотрел, как она щелчком пальцев завалила туннель.

Канна с мрачным видом повернулась к Мейзану:

– Это привело бы их прямо к нашему убежищу.

Она прибегла к единственному варианту, чтобы солдаты Калдрава не обнаружили их товарищей. Однако это отрезало им все пути к отступлению, и они остались беззащитны в Марфаране.

От этого ядовитого дождя кожу Мейзана жгло, словно его кусал рой разъяренных ос. И сквозь непрерывный стук дождя они услышали звук шагов.

Мейзан и Канна бросились бежать, но не успели. Их окружили солдаты Калдрава: более двух десятков упырей, облаченных в темные доспехи, на нагрудных пластинах которых красовались белые круги. По красным шрамам, изуродовавшим лица воинов, было ясно, что все они из клана Чирен. Мейзан отметил про себя молодого дрожащего парня с широко раскрытыми глазами.

– Червяки Канджаллена! – прорычал один из солдат, разглядывая кожаные жилеты Мейзана и Канны, которые были расписаны сдвоенными синими полосами.

Мейзан вытащил меч правой рукой, а левой провел пальцем по кейзе. Его хитроны дрожали от возбуждения. За последние несколько лун он устал от всей этой беготни и пряток. С момента его последней битвы прошло много времени.

– Всегда мечтал сразиться с кучей неудачников, – сказал Мейзан Канне, крутя в руке меч.

– Будь осторожен, – предупредила она, встав спиной к спине юноши. – Если со мной что-нибудь случится, вождем будешь ты. Не дай нашему клану погибнуть.

– Едва ли нас можно назвать кланом.

– Шесть человек – это все равно клан. – Канна обнажила свой меч со скрежетом, знаменующим надвигающееся кровопролитие. – Уничтожим врагов.

Следующие несколько мгновений прошли в вихре металла, крови и хитронов. Канна образовала в земле провал, куда упали несколько солдат, а затем и еще один. Мейзан отпрыгнул назад, чтобы не быть погребенным вместе с противником.

И все же он понял, что Канна устала больше, чем может показаться. Ветви деревьев устремились вниз, пронзив нескольких солдат и заставив Мейзана отскочить подальше. Если вождь хотела использовать атаки дальнего действия, это вполне его устраивало. Юноша предпочитал сражаться в одиночку. Он не мог позволить себе беспокоиться о Канне, когда на него надвигалось около дюжины солдат.

Мейзан увернулся от топора и воткнул меч в щель между доспехами одного из солдат, а затем вонзил его в бедро второму. Он почувствовал хитроны Мэлина, жаждущие хаоса, желающие битвы. Юноша собрал ядовитую дождевую воду, превратив ее в сюрикены при помощи своих хитронов, а затем запустил в глаза очередного противника. Тот с криком схватился за лицо, и Мейзан снова направил потоки ченнелинга, использовав статическое электричество из воздуха. Молния вырвалась из его ладони и обвилась вокруг горла еще одного солдата. Тот дернулся, а затем рухнул. Дубинка с шипами, которую он собирался опустить на голову Мейзана, упала на землю.

«Легче легкого. Гораздо проще, чем исцелять Таэзура».

Хитроны Мэлина хлынули в него, как река, освежающая и пьянящая одновременно, заставляя его собственные хитроны трепетать от безудержной радости. Его разум затуманился, как будто он выпил слишком много стопок того поганого рома, который так любили его товарищи.

Но даже в этом тумане вселенная отвечала на все его прихоти. Мейзан одну за другой метал молнии, используя капли дождя, чтобы придавать им нужное направление.

Напоследок, прежде чем убрать меч в ножны, Мейзан нанес удар по шее калдравского солдата. Ему не нужна была сталь. Он хотел использовать лишь руки, хотел чувствовать под кожей потоки хитронов.

Очередной солдат с криком упал на колени, а его кровь потекла к ногам Мейзана. Следующий скорчился от боли, когда его плоть пронзил электрический заряд.

Мейзан не ожидал такого исхода. Эти солдаты не были подготовленными бойцами или опытными ченнелерами. Во время вербовки Калдрав явно стал отдавать предпочтение количеству, а не качеству.

Маленькая фигура бросилась на него, отчаянно размахивая ржавым топором. В прорези шлема Мейзан разглядел полные ужаса глаза мальчика, которого приметил в самом начале. Он тоже был изувечен ритуальными шрамами своего клана.

Мейзан вспомнил себя пару лет назад, испуганного и одинокого, после того как вражеский клан напал на него из засады за пределами деревни. Товарищи спасли его и уничтожили нападавших.

Но этот мальчик не принадлежал к Канджаллену. Мейзан уклонился от топора и нанес стремительный удар ногой по шее нападавшего, сбив его с ног. Времени на милосердие не было, как и на жалость.

Оставалось всего два солдата. Трусы, которые держались в стороне и ждали, пока остальные измотают его. Мейзан снова погрузился в неистовую бурю своих хитронов. Он бросился на врагов с диким оскалом. Как и все мэлини, они не могли умереть, но страдали до тех пор, пока не превращались в бесформенную кучу, а их раздробленные кости и трепещущая плоть не были втоптаны в грязь.

Бой закончился почти так же быстро, как и начался. Мейзан окинул взглядом место боя: его хитроны еще жаждали крови. Канны и напавших на нее солдат не было видно, но она оставила за собой след разрушений, по которому можно было ее отследить.

Мейзан развязал путы, и хитроны Мэлина сползли с него, словно слой мертвой кожи. Он моргнул и еще раз окинул взглядом тела. Двое оказались изуродованы до неузнаваемости.

Они не умрут, ведь их тела невосприимчивы к смерти, однако им потребуется очень много времени, чтобы восстановиться. Вместо мгновенной смерти они будут мучиться в агонии десятилетиями, если только один из этих мягкосердечных балансиров не найдет их и не исцелит.

«Это все сделал я. – Чувство вины скрутило Мейзана, когда он смотрел на тела. – Но как?»

Он помнил только, как ударил мальчика ногой и вырубил его, но остальная часть боя расплывалась в памяти.

Он мог просто вырубить остальных солдат на несколько часов, но он сделал больше, чем следовало. Намного больше. Прилив адреналина и покалывание хитронов говорили Мейзану о том, что он получал от этого удовольствие.

Может, теперь проклятые неудачники научатся не нападать на тех, кто носит символ Канджаллена.

«Что сделано, то сделано. Не то чтобы я мог исцелить их или попытаться что-то изменить».

Отбросив угрызения совести, Мейзан отправился через лес в поисках своего вождя.

Глава 4

Верховный жрец

На третий день заключения Айна все-таки решила посетить святилище. Она была не очень религиозной. Чаще проклинала богов, чем молилась им. Но в то утро появилась группа паломников из Тахамура с подношениями для богов в виде кокосовой помадки, посыпанной кусочками фисташек, и этих восхитительных желтых молочных шариков с шафраном и сахаром.

В Мэлине не делали таких сладостей. Айна неделями обходилась без нормальной еды, питаясь объедками или голодая до тех пор, пока желудок не начинал кровоточить. Аро хорошо кормил ее во время заключения, однако решил оставить без тахамурийских сладостей, настаивая на том, что сначала их должны отведать боги. Как будто кучка вонючих статуй чем-то может наслаждаться…

Айна вошла в святилище, и ее сразу же обдало ароматами свежих астр и глицинии. Само помещение представляло собой квадратную комнату из белого известняка, в каждом углу которой стояла статуя одного из четырех сейтериусов – планетарных зверей, которым поклонялись во всех королевствах. Сейтериусы были богами и богинями и, по преданию, использовали силы своих хитронов, чтобы создать вселенную. А в центре комнаты, священнее любой статуи, возвышалась пирамида из бело-желтых сладостей.

У Айны буквально слюнки текли, пока она разглядывала угощения и обдумывала свой следующий шаг. Она не могла просто забежать и схватить их. Полдюжины священников кругами ходили по залу, напевая в унисон и осыпая статуи сухим рисом и лепестками астр.

Она подумывала о том, чтобы пронести молочный шарик по воздуху прямо себе в рот. Но жрецы тоже умели использовать ченнелинг, а Айна всегда проигрывала, когда дело доходило до поединков. Единственным выходом было дождаться, пока священники закончат свои обряды, и сразу после этого забрать сладости.

Один из священнослужителей бросил на нее подозрительный взгляд. Айна подбежала к ближайшей статуе, сжала руки и отвесила небрежный поклон.

Статуя изображала Шерку-газару, великую травяную волчицу Майаны, восседающую на изумрудном столбе, отделанном нефритом. Вспомнив королевскую гвардию Кирноси и этого проклятого Аранеля, Айна показала сцепленными пальцами грубый жест и повернулась направо. Аметистовая колонна поддерживала величественную статую Соркена-мегарии, крылатого дельфина Парамоса. Айна перевела взгляд на другой конец комнаты, где стояли два божества нижних царств.

В отличие от своих верхних собратьев, статуи этих двух сейтериусов были демоническими, их лики казались такими же злобными, как и царства под их владениями. Напротив Шерки на сапфировой колонне возвышался нагамор Азяка – змея Мэлина. Сотни мелких нагаморов, населяющих нижнее царство, предположительно были ее отпрысками.

Айна повернулась к четвертой статуе – вандрагору Андракену – громадному таракану, который, по преданию, правил Наракхом. Наракх был низшим, самым подлым и самым мерзким из всех царств, предназначенным для тех, чьи души столь же чудовищны. Мать Айны рассказывала ей истории о тех немногих мэлини, которые спускались в Наракх, проходя через торану после совершения особо тяжких преступлений. Насколько было известно, ни одному из них не удалось вернуться.

Высеченный из черного мрамора вандрагор представлял собой ужасающий образ: масса торчащих ног и выпирающих глазных яблок, каждый глаз обрамлен острыми как бритва зубами. Айна перевела взгляд с гротескной фигуры Андракена на потолок, где в белом камне были высечены строчки из писания:

По воле Существа, создавшего этот мир,

он был разделен на четыре части:

две – для душ, жаждущих крови, грешащих, вредящих

и ненавидящих;

две – для тех, кто оказался верным и добрым,

и их царства пребывали в мире и единстве.

И вот воцарилось равновесие, разделив мир

на честных и нечестных.

Она уже видела эти слова раньше в Песне Спасения, старом писании майани. Стихи были расклеены по всему королевству – на витринах магазинов и чайных домиков, даже в туалетных кабинках. Однажды, когда у Айны закончилась туалетная бумага, ей очень пригодился этот священный пергамент, а именно шестой стих.

В Песне Спасения говорилось о четырех зверях, которые остановили великую войну, разделив царства и уравновесив вселенную – что бы это ни значило, черт подери. Айна не стала вникать в нюансы формулировки, хотя смысл был ясен. В писании четыре планетарных зверя изображались как доблестные божества, чье вмешательство спасло вселенную от разрушения.

Точно так же, как в системе верований, майани изображали Торанический Закон – уравновешенным и справедливым.

Но они трактовали все неправильно. Айна вспомнила нагамора, который едва не растерзал ее в Мэлине и запустил цепь событий, разлучивших ее с матерью. Если бы Азяка существовала, она была бы далеко не спасительницей.

Впрочем, это не так важно, ведь сейтериусов не существует. Чего не скажешь о Тораническом Законе, суровом и, как бы прискорбно это ни было, совершенно реальном. Планетарные звери были лишь символами, созданными для безвольных верхних царств, которым нужно было кому-то молиться.

Тем не менее их статуи служили неплохой поддержкой для спины. Айна прислонилась к Шерке-газару, и ритмичные песнопения священников убаюкали ее.

Именно в такой непочтительной позе верховный жрец Аро нашел Айну несколько часов спустя и разбудил ее, постучав по плечу.

– Я молилась, – солгала Айна, поднимаясь на ноги.

Она подхватила с пола пригоршню опавших лепестков астры и швырнула их в голову Шерки.

– Не совсем традиционная поза для молитвы, – заметил Аро.

– Ну, я была глубоко погружена в нее. – Айна осмотрела комнату.

– Жрецы убрали сладости после ритуала, – сказал Аро. – Боюсь, их уже раздали. – Айна выругалась себе под нос, а Аро улыбнулся. – А ты интересная, Айна. Если ты так хотела эти сладости, могла бы просто попросить и подождать. Но ты никогда не просишь, верно? Я подробно изучил записи о тебе. Ты всегда воруешь. Воруешь и стреляешь в принцесс, похоже. – Священник окинул ее суровым взглядом. – Не могла бы ты мне объяснить, почему?

Айна прислонилась к статуе Шерки, почувствовав холод мрамора.

– Я уже сказала тем болванам, которые меня сюда привели. Я хочу спуститься. – После этих слов Аро приподнял бровь, и Айна продолжила: – Я хочу пройти через торану в Мэлин, но ни одна из них не работает. Торанический Закон призван лишь не пропускать зло в Майану. Почему же он не пускает меня в Мэлин?

– Я видел тех, кто отчаянно пытается подняться из Мэлина в Майану, – заметил Аро, – но никогда не видел обратного. Что так манит тебя в нижнее царство?

Когда Айна ничего не ответила, он протянул ей большой желтый молочный шарик.

– Я лишь хочу понять тебя, Айна. Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь, что позволило бы смягчить твое наказание?

– Моя… моя мать осталась в Мэлине. – Айна схватила угощение и сунула его в рот. Даже сладость шафрана не смогла скрыть горечь, которая зародилась внутри. – Мне нужно найти ее.

– Твоя мать, – повторил священник. – Конечно. Ведь ты родилась в Мэлине, а сейчас ты здесь. – Аро протянул руку вперед, приподняв челку Айны, чтобы увидеть ее кейзу. – Могу ли я узнать, как ты вознеслась? Что произошло в тот день?

– Я не помню. – Айна отодвинулась и скрыла кейзу за челкой. – Много чего происходило. На нас напал нагамор.

– Ты видела что-нибудь странное? Вспышку белого цвета за несколько дней или часов до вознесения?

– Не знаю, – ответила Айна. В памяти возникли лицо матери и ее сверкающие от слез глаза. – Может быть. Мне не нравится вспоминать об этом.

– Прости меня. – Аро протянул ей еще одну конфету. На этот раз Айна не взяла ее. – Меня очень интересует вознесение из Мэлина в Майану, и я позволил своему любопытству взять верх. Должно быть, это было трудное время для тебя. – Священник сделал паузу. – Тем не менее ты хочешь добровольно вернуться в Мэлин, даже несмотря на то, что прекрасно знаешь, какой ужас там обитает и какие опасности таятся там для твоей души.

– Меня не волнует моя душа, – огрызнулась Айна. – Моя мать осуждена Тораническим Законом! Если меня не будет с ней, она может…

Айна зажала рот рукой, не решаясь озвучить мысль, что ее мать может совершить преступление, достаточно ужасное, чтобы отправиться в Наракх.

Айна не знала, какова грань души между Мэлином и низшим царством. Но иногда после жестокой битвы кейза ее матери становилась до опасного тусклой и, казалось, вот-вот исчезнет. Ее мать была талантливым ченнелером, способным уничтожать врагов одним щелчком пальцев. Но она не всегда знала, когда нужно остановиться. И если бы не слезы и истерики Айны, умоляющей ее: «Оставь их, я в безопасности, ты одолела их…» – гнев ее матери мог бы выйти из-под контроля.

Говорили, что наракхи не ходят прямо, поскольку их души так отягощены накопленным злом, что оно заставляет их сгибаться чуть ли не до самой земли. Айна не могла допустить, чтобы ее мать стала одной из них.

– Значит, ты хочешь спуститься в нижнее царство из-за любви? – спросил Аро.

– Не из-за любви, – пробормотала Айна. – Из-за необходимости.

В конце концов, эта женщина растила ее и кормила, когда у нее была такая возможность, конечно. Может быть, за шлепками и грубыми словами иногда проскакивала малая доля заботы. А может быть, она надеялась, что, заботясь о ребенке, однажды сама попадет в Майану?

Независимо от причин она сделала все, чтобы Айна выжила. И теперь девушка чувствовала себя связанной с ней, как луна со своей планетой; их судьбы были переплетены.

– Она – моя семья. – Айна дотронулась до мешочка на поясе, и осколки камня впились в кончики пальцев. Эта боль стала небольшим утешением. – После всего, что она для меня сделала, я не могу оставить ее разлагаться в этом кишащем монстрами аду, – продолжала она с безрассудством, озвучивая мысли, которые оставила невысказанными при вознесении. – И не только ее. Тысячи людей заперты в нижних мирах, попав в порочный круг страданий. Мы могли бы помочь им, если бы не были так заняты жалобными молитвами за их души.

Она произнесла слово «молитва» словно ругательство, а все сказанное граничило с богохульством. Айна вполне ожидала, что за этим последует яростная проповедь.

Но Аро не стал читать ей нотации. Вместо этого он спросил:

– Как бы мы могли помочь им?

Айна не задумывалась о том, как помочь своей матери, а тем более кому-либо еще. Она только знала, что это нужно сделать.

– Может, передавать еду и лекарства, чтобы облегчить голод и болезни, – предложила Айна. – Маленькие акты доброты, чтобы хоть немного уменьшить страдания людей.

– Возможно, – сказал Аро. – Но, как говорят Хранители, есть причина, по которой вселенная налагает такие испытания на нижние царства. Эти люди находятся там, потому что согрешили, Айна. Страдания – самый быстрый способ сжечь их грехи и обратить вспять вращение душ. Прекращение этого противоречит Тораническому Закону, противоречит естественному порядку вещей.

– К черту естественный порядок! – воскликнула Айна, теряя терпение. – Меня не волнует этот деспотичный закон, который благословляет одних и проклинает других! Вы говорите, что нижние страдают за свои грехи? Тогда ответьте мне, какие грехи совершила я, родившись в Мэлине?! Какие грехи несет новорожденный, если он только появился на свет?

В голове пронеслись горькие воспоминания о том, как она билась о серебряную торану, рыдая среди пустоши Мэлина.

«Почему я?! – кричала Айна в темноту. – Почему я родилась здесь? Почему вселенная так ненавидит меня? Это несправедливо!»

«Вселенная несправедлива, – сказала ей мать. – Торанический Закон несправедлив».

И все же, несмотря на несправедливость, Айна загладила свою вину перед Майаной. Но она не хотела быть единственной.

– У меня нет ответов на все твои вопросы, – сказал Аро. – Но я могу сказать, почему торана не пропускает тебя обратно. Это не воля Торанического Закона, а односторонние печати, поставленные Хранителями, которые препятствуют добровольному спуску. Если бы эти печати были деактивированы, человек мог бы попасть в Мэлин по своей воле.

В груди Айны вспыхнул гнев.

– Эти тупоголовые! Если Торанический Закон не ограничивает свержение, то кто они такие, чтобы это решать за него? Какое безрассудство, какой кровожадный эгоизм!

– Самосохранение – это не эгоизм, – терпеливо сказал Аро. – Нижние царства опасны. Если тьма запятнает твою душу, ты навсегда останешься в ее власти.

– Значит, лучше остаться здесь и гнить на свету? – Все тело Айны дрожало от гнева.

Аро смотрел на нее долго и пристально, словно мог заглянуть сквозь ее кейзу в глубины души. Жрец поднес руку к виску. Когда он заговорил дальше, его голос изменился, став низким и глубоким.

– Ты придерживаешься нестандартных убеждений, Айна. Не ортодоксальных, но интересных.

– Что вы… – Айна не успела договорить, как Аро пальцами прикоснулся к центру своего лба.

Лицо священника покрылось рябью, а затем отслоилось, как маска, развеяв иллюзию. Он, а точнее, она стала выше, волосы стали длиннее, появились грудь и бедра.

Все следы священника Аро исчезли. На его месте стояла прекрасная женщина с кожей бронзового цвета, а ее волосы превратились в каскад пламени.

– Я видела тебя на церемонии вознесения и хотела понять твои мотивы, – сказала женщина, пронзительно глядя на Айну. – И решила, что маскировка под священника – это лучший способ поговорить начистоту. – Она убрала со лба прядь волос, открыв сверкающую, как солнце, кейзу. Айна уставилась на нее, утопая в яркости ее сияния. – Меня зовут…

– Зенира, – вздохнула Айна. Она видела ее на объявлении в кордегардии. – Лидер балансиров.

– Лидер и основательница, – поправила Зенира, улыбнувшись.

– Ты в розыске. – Айна бросила взгляд на дверь. – Королевская стража ищет тебя. У них есть листовки с твоим изображением.

– Стражники на протяжении нескольких лет пытались найти нашу базу, но она слишком хорошо спрятана. – Зенира улыбнулась шире. – Ты слышала о нас, Айна, но знаешь ли ты о нашей цели? – Айна покачала головой, и Зенира продолжила: – Мы – группа верхних, стремящихся помочь тем, кто оказался в ловушке Мэлина. Мы спускаемся туда с намерением помочь людям, облегчить их страдания, насколько это возможно.

– Но ты же сказала… – зашипела Айна, – ты сама сказала, что это противоречит естественному порядку вещей.

– К черту естественный порядок! – Зенира подмигнула, а затем наклонилась, чтобы ее глаза оказались на уровне глаз Айны. – Не совсем то, что нужно для балансира, но достаточно близко к этому.

– Я не понимаю, – сказала Айна. – Зачем ты здесь? Что тебе от меня нужно?

– Меня заинтриговал твой поступок на церемонии вознесения. До меня дошли слухи о твоих преступлениях, и я решила встретиться с тобой лично. Похоже, я не ошиблась в тебе, Айна. Ты достойна.

– Чего достойна?

Глаза Зениры сверкнули, и Айна вздрогнула под ее пристальным взглядом.

– Конечно же, присоединиться к балансирам.

Глава 5

Несчастливая судьба

Когда Аранель выбрался из Кирноса, луна была уже низко. Он посмотрел на королевство Лотосов, чтобы запомнить его таким: лепестки переливались серебром в лунном свете, а капли росы украшали их края, словно гигантские жемчужины. Вихри облаков вокруг основания Великого Лотоса открывали сверкающие воды Мир-Амаратиса, Медового моря, далеко внизу.

Аранель перевел взгляд с Кирноса на облачный путь впереди, который тянулся по небу на сотни километров, пересекая усеянные алмазами пики Мерухира, а затем сливался с огнями Караени – небесной реки, более известной как Аврора.

Торана, через которую Сейрем велел ему пройти, находилась на западе, в Алмазных горах, между Кирносом и устьем Караени. Хранители не знали, где находится убежище балансиров, но Зениру неоднократно видели вблизи именно этой тораны.

Проведя большим пальцем по кейзе, Аранель достал из ножен длинный меч. Из-за секретности миссии он решил не брать с собой из Кирноса летающую колесницу, а предпочел воспользоваться любимым видом транспорта – клаудсерфингом.

Аранель направил хитроны на поверхность меча, и тот завис в воздухе. Он запрыгнул на меч, прижав ступни к лезвию. Меч наклонился, но остался в горизонтальном положении. Аранель направил еще больше хитронов через ноги, чтобы меч полетел вперед, и вот уже он стремительно плыл по облакам.

Облачный серфинг требовал точности, равновесия и изысканности, но для Аранеля после долгих лет, проведенных в погоне за братом по небу Кирноса, это было так же легко и естественно, словно дышать. Большинство клаудсерферов, включая Самареля, использовали более широкие приспособления, такие как щиты. Но Аранель предпочитал изящество и стремительность, которые были присущи только клинку.

Солнце взошло, когда он достиг хребтов Мерухира. В его свете хитроны Аранеля перезаряжались быстрее, чем ночью. Он ускорился, пока не обнаружил торану, зажатую между двумя огромными алмазами, – ее резная медная поверхность выделялась на фоне гладкого, сверкающего горного склона.

Лорд Сейрем стоял у медных колонн, попивая что-то из гравированной фляги. По мере того как Аранель приближался, лицо Хранителя начало расплываться в мягкой улыбке.

– Я знал, что ты придешь, – сказал лорд Сейрем.

Он отставил свой напиток и поднес кулак ко лбу в знак приветствия.

Аранель ответил ему тем же, спрыгнул с меча и убрал его в ножны.

– Не знаю, почему я так поступил. До сих пор не понимаю, как такая злосчастная миссия может осветить мою душу.

– И все же ты здесь, а значит, у тебя есть какая-то надежда. Как много ты знаешь о деятельности балансиров, Аранель?

– До меня доходили слухи, что они живут среди мэлини. – Аранель вздрогнул, поднеся руку ко лбу. – Не думаю, что смогу это сделать, лорд Сейрем. Нижние будут пытать меня, найдут способы запятнать мою душу.

– Не все мэлини так плохи, как ты думаешь, – мягко сказал лорд Сейрем. – В нижнем царстве есть зло, безусловно, но большинство его обитателей – несчастные души, пытающиеся извлечь максимум пользы из своего жалкого существования. Я подозреваю, что именно поэтому балансиры жалеют их, и именно этим объясняется их благонамеренное, но безнадежное стремление помочь. Предоставляя мэлини пищу, лекарства и другую помощь, балансиры пытаются облегчить их страдания.

– Поэтому вы хотите, чтобы я спустился? – спросил Аранель.

Его учили, что мэлини злые и их страдания – приговор Торанического Закона. Помогая им, балансиры подрывают основу Закона.

– Значит, вы можете найти способ остановить их благотворительную миссию? – уточнил он.

– Балансиры спускаются в Мэлин под предлогом благих дел, – сказал Сейрем. – Но я полагаю, что за этим кроется нечто большее. Их предводительница – хитрая женщина. Это всего лишь догадка, Аранель. Но некоторые Хранители, включая его превосходительство лорда Кириана, подозревают, что Зенира что-то замышляет. Что-то выходящее за рамки помощи мэлини.

– И что же, по-вашему, она делает?

Имя Зениры пользовалось дурной славой в Майане. Однако, несмотря на все доводы и слухи, ее кейза, как говорят, горела ярче, чем у любого другого парамоси. Тот, кого Торанический Закон считал столь чистым, не мог совершить ничего дурного. Тем не менее, когда лорд Сейрем заговорил о ней, голос его стал настороженным, а на гладком лбу выступили морщины.

– Мы ничего не знаем о ее истинном предназначении. Все, что я могу сказать тебе сейчас, – это то, что мы обнаружили возмущения в системе хитронов. – В ответ на недоуменное выражение лица Аранеля лорд Сейрем пояснил: – У Хранителей есть доступ к своеобразной космической системе, которая позволяет нам следить за активностью хитронов во всех четырех царствах.

– Во всех четырех?! – воскликнул Аранель. – Где находится эта система? В Парамосе? Как вы можете следить за нижними царствами, не входя в них?

– Вернемся к возмущениям, – сказал лорд Сейрем, и Аранель замолчал. Он не мог допустить, чтобы Хранитель считал его невоспитанным сопляком, задающим дерзкие вопросы. – Представь себе, что каждое царство – это сфера, состоящая из неподвижной воды. Стандартная хитроническая активность проявляется в системе как рябь, а самые сильные вспышки ченнелинга – как волны. Но некоторые возмущения, происходящие в Мэлине, проявляются в виде взрывов. Мы подозреваем, что они связаны с деятельностью Зениры.

– Я думал, что Мэлин страдает от войны, – неуверенно сказал Аранель. – Получается, это может быть не связано с боевыми действиями?

– Время возникновения возмущений подозрительно. Кроме того, Зениру несколько раз видели в Парамосе – неподалеку от штаб-квартиры Хранителей в Ашкаторе. Ей так и не удалось пройти через нашу защиту. Однако мы знаем, что она что-то замышляет, Аранель. Я чувствую это нутром. – Лорд Сейрем приобнял Аранеля за плечи. – Что бы это ни было, я боюсь, это может угрожать Тораническому Закону.

Аранель едва не подавился.

– Как это возможно?

Торанический Закон не мог находиться под угрозой, как будто это какой-то редкий вид птицы. Это был абсолютный и совершенный закон природы, непоколебимый, словно скала. Когда Аранель был маленьким, он спрашивал брата, почему Хранители просто не изменили Торанический Закон и не сделали так, чтобы нижние царства стали менее ужасными. Самарель объяснил, что Торанический Закон – это не совет и не правило, с которым можно договориться. Хранители не могли контролировать его, как не могли остановить вращение луны или приглушить свет солнца.

Если даже Хранители ничего не смогли сделать, чтобы изменить Торанический Закон, то как одной мятежнице-парамоси и ее последователям удалось поставить под угрозу основу основ?

– Сейчас я не могу сообщить больше подробностей, – сказал лорд Сейрем. – Скажу лишь следующее: миссия Зениры – ее истинная миссия, а не благотворительная организация, которой она занимается, – может представлять опасность для нашей вселенной. Защитить ее – самое благородное, что можно сделать, и ты – наша надежда, Аранель.

Юноша почувствовал прилив гордости от слов Хранителя. Он никогда не был лучшим, всегда находился в тени брата. То, что Хранитель доверил это задание именно ему, а не кому-то другому – идеальному и чистому Самарелю, например…

Аранель уставился на медную торану и мрачные просторы, лежащие за ее пределами. Его взгляд переместился на надпись, высеченную на столбах, – строфу из Песни Спасения:

Зловещий Мэлин, где падших людей и их добычу ждет ужасная участь.

Здесь души вращаются назад, пропитанные разложением,

их хитроны охвачены ненавистью.

От этих слов его объял страх.

– Что, если я оскверню свою душу, лорд Сейрем? Что, если я буду обречен вечно жить в Мэлине?

Лорд Сейрем наклонился к нему, и Аранель увидел, как сияют глаза Хранителя.

– Тебя не накажут за то, что ты просто будешь наблюдать и сообщать информацию. Тебе нужно лишь рассказывать нам о балансирах, об их действиях и о каждом шаге Зениры. Я буду следить за ближайшей тораной, чтобы ты мог попросить о встрече со мной, когда это будет удобно. Если ты сделаешь это, я обещаю, что вращение твоей души ускорится, и тогда тебе будет разрешено вознестись в Парамос.

– Но мне придется солгать балансирам. – Указательным пальцем Аранель лихорадочно водил по своей ладони. – Даже в Арии Вознесения говорится, что честность – это добродетель.

– «Следи за своими намерениями: гнусные или добрые, они могут превратить порок в добродетель, а добродетель – в порок», – сказал лорд Сейрем, положив руку на ладонь Аранеля. – Это строчки из Арии Вознесения. Стих двенадцатый, как ты, я уверен, знаешь. Он сжал руку Аранеля. – Ты берешься за эту миссию с самыми лучшими намерениями, и от твоего успеха будет зависеть будущее человечества. Не беспокойся о таких мелочах и сосредоточься на том, что действительно поставлено на карту. Если ты это сделаешь, вселенная вознаградит тебя.

– Хорошо, – кивнул Аранель, отбросив весь страх. – Научите меня, как снять печать с тораны.

– Да благословит тебя Соркен, мальчик мой, – сказал лорд Сейрем. – Да благословит Соркен твою душу.

Колени Аранеля подкашивались от тяжести этого царства. Мэлин утопал в меланхолии. Она висела в воздухе и густо окутывала деревья. Аранель ощущал ее с каждым своим тяжелым шагом, словно страдания, пронизывающие это царство, проникли в его кости и оседали где-то глубоко внутри. Он пробирался сквозь лабиринты гниющих деревьев с голыми ветвями и облупившейся корой.

Это и близко не походило на Аран Киренкар, пестрый лес в сердце Кирноса, с его яркими золотыми листьями и залитыми солнцем тропинками. В эту часть Мэлина солнечный свет не проникал. Серое небо, затянутое на горизонте черными грозовыми тучами, было унылым, как и деревья и жесткая, лишенная травы земля.

Всего несколько часов в этом царстве, а Аранеля уже тошнило от тяжести, серости и постоянного чувства ужаса.

«Как вообще можно жить в таком чудовищном месте?»

Аранель начал дрожать, поэтому натянул на себя плащ. Подумав, он решил, что ему следует радоваться, ведь пока он не столкнулся ни с мифическим нагамором, ни с другими чудовищами, которые, по слухам, обитают в Мэлине. Но он по-прежнему не понимал, где находится и как найти убежище балансиров. Каждый сантиметр этого леса с его бесконечными рядами умирающих деревьев выглядел до ужаса одинаково.

После еще часа бездумного блуждания Аранель наткнулся на участок леса, испещренный кратерами и заваленный сломанными ветками, где в земле зиял длинный разлом. Из расщелины доносились болезненные стоны, а почва вокруг была багрового цвета. Удивленный Аранель попятился.

«Шерка, защити меня! Там люди… они в ловушке!»

Кто бы ни находился внутри, вероятно, он сильно ранен. Аранель с помощью кейзы активировал хитроны и направил их потоки к разлому.

В связь с хитронами просочилось ощущение чего-то холодного и зловещего, и его охватило беспокойство. В Майане связь с хитронами окружающей среды успокаивала. Аранель любил тепло, которое он чувствовал, когда они обволакивали его душу, пульсируя в теле и откликаясь на каждую его просьбу. Но в Мэлине хитроны были какими-то неправильными. Неестественными. Грязными.

Пронзительный визг разорвал воздух и отвлек Аранеля. Он продолжался целую минуту, рассыпаясь на осколки эха, которые били по ушам, словно осколки стекла.

Три обезьяны с витыми рогами пронеслись по ветвям. Их маленькие черные глаза сверкали, а острые как бритва зубы были обнажены в ужасающих ухмылках.

Аранель невольно сделал шаг назад и едва не упал в расщелину.

Обезьяны Майаны всегда казались очень дружелюбными, с забавно завивающимися хвостами и мягким блестящим мехом. Они совсем не походили на этих существ с колючим мехом и злобными мордами.

Самая крупная обезьяна готовилась напасть, выгнув спину, чтобы выпустить залп шипов. Аранель создал щит из хитронов и отразил шипы, но что-то вонючее и мокрое все же прилетело ему в грудь. Посмотрев вниз, Аранель увидел на сером шелке коричневое пятно.

«Вот маленький демон!»

Обезьяна била себя в грудь и издавала пронзительные крики, раскачиваясь на ветвях.

Аранель выхватил меч и направил в него поток хитронов. Он полетел было к другому концу разлома, но меч начал опускаться: сам воздух Мэлина тянул его вниз. На полпути потоки хитронов вздрогнули и затрещали.

Аранель соскочил с клинка как раз в тот момент, когда тот упал в расщелину, и его верный спутник был утерян во тьме. Но времени на сетования не осталось. Едва он коснулся твердой земли, как обезьяны взвились над ним и отрезали ему путь к отступлению, швыряя в него камни и фекалии.

«Почему они такие агрессивные?»

Аранель схватил валявшуюся на земле ветку, отбил второй залп шипов и быстро натянул на голову капюшон. Неужели такова природа существ в Мэлине – без причины нападать на всех подряд?

Подавив истерику, Аранель принял оборонительную стойку и перехватил ветку, словно меч. В составе королевской гвардии Кирноса он прошел подготовку по рукопашному бою. Юноша мог победить этих обезьян даже без хитронов, просто забросав заостренными палками или нанеся несколько точных ударов по шее. Но это были не тренировочные мишени, а живые существа без защитных доспехов.

Обезьяны, похоже, почувствовали, что Аранель не представляет реальной угрозы. Они обрушились на него, словно торнадо из скрежещущих зубов и разящих когтей. Юноша отбивался от них, стараясь все же не причинять им особого вреда. Однако врагов было много, а он один.

Аранель направил поток хитронов к ближайшему дереву, чтобы его ветви обвились вокруг нападавших и сковали их движения. Хитроны Мэлина тут же откликнулись, голые ветви закрутились в воздухе. Но вместо того, чтобы обездвижить обезьян, они пронзили их насквозь, а двух более мелких зверей просто разорвали на части.

– Нет… – выдохнул Аранель.

Он смотрел, как залитые кровью обезьяны кричат от боли, судорожно стуча по веткам.

– Нет… я не хотел…

Хитроны Мэлина, казалось, вибрировали от ликования. Аранель в ужасе разорвал узы и прижал руку ко лбу. Как он мог причинить вред живому существу? Почему его ченнелинг пошел не по плану?

Аранель бросил ветку и побежал к обезьянам. Его сердце сжималось от их страдальческих криков. Он должен был все исправить. Он должен был исцелить их.

Мгновение спустя Аранель отшатнулся: на его щеке горели три глубоких пореза, оставленных самой большой обезьяной. Существо зарычало и снова бросилось на него.

– Прости! – закричал Аранель, уворачиваясь от когтей. – Я не хотел причинить тебе вреда!

Он повернулся и побежал через лес, а обезьяна со всей яростью пустилась в погоню. На земле у юноши не было преимущества, поэтому он подскочил к высокому дереву и, взобравшись по стволу, с легкостью прыгнул на толстую ветвь.

Но хитроны Мэлина были коварны, и ветка под его ногами обломилась. Аранель вцепился было в ствол дерева, но хитроны перестали его слушаться, и он стремительно полетел вниз.

Мимо него пронеслось темное пятно, и кто-то, сильно дернув, схватил его за лодыжку. Аранель повис вверх ногами, кровь прилила к голове, а сердце бешено заколотилось.

Приподнявшись, он встретился взглядом со своим спасителем, с глазами цвета грозовых туч.

На ветке сидел незнакомец, на вид его ровесник, и держал Аранеля за лодыжку, как торговец рыбу. А другой рукой он ухватил за хвост обезьяну. Существо дернулось и обмякло.

– Бежишь от капизеров, – насмешливо произнес незнакомец. Его губы скривились, когда он отбросил тело обезьяны в сторону. – Вы, верхние, такие жалкие.

– Спасибо… – еле выдавил Аранель, часто дыша и сглатывая, – что спас меня.

– Спас? – Юноша наклонил голову. – Ты что, оптимист?

Без предупреждения он ослабил хватку. Аранель умудрился перевернуться в воздухе и неуклюже приземлился на ноги.

Незнакомец спрыгнул рядом и ткнул Аранеля лицом в землю. Упершись коленом ему в шею, он завел руки майани за спину. Аранеля охватила паника, он стал сопротивляться, но его запястья притянуло друг к другу.

– Подожди, что ты… – Аранель начал задыхаться, пытаясь освободиться от хитронических пут и в то же время опасаясь использовать ченнелинг. – Освободи меня! Немедленно!

Вместо этого незнакомец придавил Аранеля к земле.

– Не трать силы, – сказал он с презрением в голосе. – Без своих хитронов ты никто, и мы оба знаем, что ты боишься снова использовать ченнелинг.

Аранель с трудом повернул к нему голову.

– Ты видел это? Обезьяны!

Незнакомец кивнул, и щеки Аранеля запылали.

– Как ты думаешь, мы могли бы исцелить… – начал он, но юноша суровым взглядом заставил его замолчать.

– Это не очередная твоя благотворительность! – огрызнулся он. – А теперь убираемся из этой помойки. Веди меня в свое убежище.

– Мое убежище?

– Твое чертовое балансирское убежище. Хватит делать вид, будто ты не знаешь.

– Л-ладно, – выдавил Аранель. – Значит, ты тоже собираешься присоединиться к балансирам?

Незнакомец посмотрел на него с презрением.

– Я обменяю тебя на лекарство, чтобы спасти своего товарища. – На ошеломленный взгляд Аранеля он добавил: – Моего больного товарища, одного из тех мэлини, которым вы, верхние, по вашим словам, хотите помочь.

Аранель в шоке уставился на своего похитителя и позволил ему поставить себя на ноги и потащить через лес. Он решил, что юноша – один из балансиров, и, конечно, сильно ошибся. Этот человек был мэлини. Рожденный и воспитанный нижними.

Внезапно Аранелю стало трудно дышать. Он попытался успокоиться и разобраться в ситуации. Мэлини выглядел обыкновенно, если не считать того, что он явно не мылся несколько недель. Его бледное лицо покрывали засохшая кровь и грязь. А от глаз до подбородка по впалым щекам тянулись две полосы синей краски. Мэлини, по слухам, были чудовищными зверями. Аранель ожидал увидеть рога, как у обезьян, возможно, еще когти и острые зубы. Но зубы этого мэлини казались ровными, а ногти, пусть и грязные, выглядели довольно безобидно. Аранель подумал, не скрывает ли тот свою истинную форму с помощью хитронов.

– Иди быстрее! – рявкнул незнакомец, ударив Аранеля коленом в спину. – Солдаты Калдрава кишат в лесу, как тараканы, и в бою от тебя толку не будет.

«Кто такой Калдрав?» – почти спросил Аранель. Этот мэлини, похоже, считал его балансиром. Аранель не мог рисковать, ведь его незнание раскроет его. Как только похититель поймет, что Аранеля нельзя обменять на лекарство, он, скорее всего, потеряет всякий стимул не причинять ему вред.

– Может, я и плох в бою, но с хитронами управляться умею, – сказал Аранель, желая произвести хорошее впечатление. Если это, конечно, возможно. – То, что ты видел раньше, было… было всего лишь потерей контроля.

Мэлини фыркнул, и Аранель продолжил, смутно припоминая прошлый урок об опасностях ченнелинга в нижнем царстве.

– Полагаю, это как-то связано с Первым принципом хитронического равновесия. Ну, знаешь, передача противоположно вращающихся энергий…

Он выжидающе оглянулся на мэлини, но тот продолжал смотреть на него как на что-то неприятное.

«Неужели от меня плохо пахнет? – подумал Аранель и тут же вспомнил, что его одежду покрывали фекалии. – Как он вообще находится рядом?»

Но мэлини, казалось, не обращал на это внимания, и Аранель был ему за это весьма признателен.

– Первый принцип, – повторил Аранель, заставив себя улыбнуться. – Живя в Мэлине, ты, полагаю, знаком с ним лучше, чем я. – Никакого ответа. – Разве здесь не преподают фундаментальную теорию хитронов? – По-прежнему ответа не последовало. – Но как ты научился управлять ченнелингом без базовой теории?

– Сражаясь. – Мэлини снова ударил его коленом. – Попробуй это сделать в следующий раз, когда на тебя нападут, вместо того чтобы болтать о теории.

Минуты тянулись за минутами, пока они пробирались через лес, а незнакомец, похоже, не был настроен продолжать разговор.

– Могу я узнать твое имя? – спросил Аранель, желая нарушить это неловкое молчание. И добавил, не обращая внимания на пристальный взгляд юноши: – Меня зовут Аранель, и я родом из Кирноса.

Мэлини ничего не ответил, и Аранель попытался снова:

– Что привело тебя в этот лес? Он довольно… неплодороден, да?

Лицо юноши исказилось.

– Я ищу вождя своего клана. Ты видел кого-нибудь в таком же жилете, как у меня?

– Извини, не видел.

Аранель только теперь обратил внимание на кожаный жилет незнакомца. На нем были две линии облупившейся синей краски, явно повторявшие узор на щеках.

– Что это за клан? – спросил Аранель.

– Канджаллен. Последний независимый клан в этом царстве.

Канджаллен. Ну конечно, Аранель встречал это название в древних писаниях. Оно означало «вечные слезы». Мрачный символ, хоть и объясняющий столь неприглядную раскраску лица.

– Было бы неплохо узнать и твое имя, – сказал Аранель, и юноша бросил на него убийственный взгляд. Аранель ответил ему улыбкой, настолько приятной, насколько ему это удалось.

– Мейзан, – наконец произнес мэлини.

«„Несчастная судьба“, – перевел Аранель. – Но, полагаю, подходящая. Мейзан из Канджаллена. Какое мрачное имя».

– Итак, Мейзан, – проговорил Аранель, привыкая к тому, как звучит имя мэлини, – если ты действительно не хотел меня спасать, почему ты не дал обезьяне причинить мне вред? Ты мог бы позволить ей…

– Растерзать тебя? – Мейзан толкнул Аранеля, заставляя того идти быстрее. – Тогда от тебя было бы мало толку. – Его темные глаза сузились. – Ты не знаешь, на что способен яд капизеров. Ты новобранец?

– Я… я здесь не так давно.

Аранель даже не знал, что эти обезьяны, эти капизеры, ядовиты. Просто чудо, что он остался невредим. И еще бо́льшим чудом будет, если он переживет гнев Мейзана, когда они выберутся из леса и выяснится, что Аранель не имеет ни малейшего представления о том, где находится убежище балансиров.

Потому что, даже если Мейзан выглядел нормально, его душа вращалась в обратном направлении. Он, несомненно, причинит Аранелю такую же боль, как и тому капизеру.

«Но я заслужил это», – подумал Аранель, и все его нутро сжалось. Даже если по ошибке, он причинил вред двум живым существам. Возможно, даже убил их.

Аранель не хотел ничего больше, чем освободиться от оков, бежать из этого проклятого леса и вернуться в Кирнос, чтобы принять горячую ванну. Однако он не мог рисковать, снова призывая свои хитроны.

Краем глаза наблюдая за мускулистой фигурой похитителя, Аранель подозревал, что ему не поздоровится, если дело дойдет до физической схватки. Они одинаково сложены, Мейзан, пожалуй, был на несколько сантиметров выше. У него на бедре висел изогнутый меч, а к икрам было пристегнуто несколько ножей, в то время как Аранель не имел при себе ничего, чем можно защититься.

«Конечно, ему и в голову не придет использовать эти ножи против меня, – успокаивал себя Аранель. – Скорее всего, они предназначены для охоты. А на мече он, наверное, летает».

По мере того как время шло, его оптимизм угасал.

Аранель ненавидел это царство. Это была сильная эмоция – ненависть, – которую он редко испытывал в Майане. Но Мэлин был невыносим, и Мейзан не лучше.

Аранель сглотнул, надеясь, что это успокоит пересохшее горло. Ощущение было такое, будто кто-то провел по нему наждачной бумагой, однако это ничуть не помогло. Плечи болели от неестественного положения, в котором его сковал Мейзан.

– Может… мы передохнем? – прохрипел Аранель, проигнорировав враждебный взгляд, который, казалось, был естественной реакцией Мейзана на все. Поначалу это нервировало майани, но после пяти часов у него выработался иммунитет. – Мне нужна вода. Мне нужна…

– Что тебе действительно нужно, – сказал Мейзан, – так это прекратить свое чертово нытье. Если это слишком, то тебе следовало бы уползти в свое царство, когда была такая возможность.

«Да я с удовольствием бы уполз…» – подумал Аранель. Но Хранители доверили ему будущее вселенной. Если он хотел вознестись, как его брат, то должен справиться с этим. Поэтому юноша сдержал недовольство и молча последовал за Мейзаном.

Закат в Мэлине был не слишком ярким. Никаких золотых и алых красок на небе, лишь серо-черная пелена. Аранель едва не вскрикнул от облегчения, когда Мейзан решил остановиться на ночлег. Он уже начал думать, что нижним не нужен сон.

– Я не собираюсь убегать, – проворчал Аранель, когда Мейзан начал привязывать его к дереву. Мэлини проигнорировал его, как, в общем, делал постоянно, а потом сам устроился на стволе дерева напротив.

Мейзан провел пальцем по лбу, и его руки засветились голубой энергией. Его хитроны стали вытекать тонкими линиями, которые расползались по деревьям, словно гигантские паутины.

– Это защита от капизеров? – спросил Аранель.

– От них самых. И от существ похуже.

Закончив плести паутину хитронов, Мейзан щелкнул пальцем по ближайшему дереву. Несколько веток откололись и упали аккуратной стопкой на землю. Еще один щелчок – и Мейзан разжег огонь. Аранель не мог не поразиться легкости, с которой мэлини использовал ченнелинг.

«Потому что он злой», – напомнил внутренний голос. Такой же злой и испорченный, как хитроны этого царства. Конечно, они будут подчиняться его воле.

Аранель изучал своего похитителя сквозь языки костра. Сняв меч и осмотрев его при свете костра, Мейзан нахмурился. Его жесткие волосы были взъерошены, и кейза едва виднелась под неухоженной челкой. И все же, если бы он просто расчесал волосы и вытер грязь с лица… То вполне мог сойти за нишаки.

С его черными волосами и угловатыми чертами лица, Мейзан очень походил на уроженца королевства Нишака. Возможно, его предки были из нишаки, возможно, в нем до сих пор течет кровь майани. Хотя настоящий майани никогда не стал бы обращаться так с другим майани.

– Чего уставился? – спросил Мейзан, пристально глядя на него.

– Твое лицо… – Аранель покраснел от того, как это прозвучало. – Я имел в виду, что у тебя кровь. На лице. Довольно много.

– Лучше кровь моих врагов, чем их дерьмо.

«Значит, заметил». Аранель поморщился, пожалев, что у него нет с собой воды и полотенца.

– Обычно я так не выгляжу, – буркнул он и заработал еще один пристальный взгляд, после чего Мейзан вернулся к изучению своего оружия: острого клинка с рукоятью, похожей на извивающегося нагамора. – Интересный меч, – сказал Аранель. – Лично я предпочитаю прямой клинок.

Мейзан поднял глаза:

– Ты умеешь владеть мечом?

– Конечно. Как член королевской гвардии Кирноса, я обучался не только фехтованию, но и рукопашному бою.

– И все же ты не смог побороть каких-то трех чертовых обезьян…

– Я старался не причинить им вреда! Я никогда раньше не сражался с живыми существами.

– Как же, черт возьми, ты тренировался? Зачем учиться фехтованию, если боишься причинить вред?

– У нас есть соревнования, где мы демонстрируем свои приемы, – пояснил Аранель. – На манекенах, наполненных хитронической энергией, а иногда и на овощах и фруктах. Например, кто быстрее вырежет тыкву или расколет больше арбузов.

– Ты учился фехтованию, чтобы нарезать фрукты? – Судя по выражению лица, Мейзан разрывался между ужасом и недоверием. – Ваше царство – пародия.

– Лучше уж резать фрукты, чем людей.

– Правда? – В глазах Мейзана появился странный блеск. – Ощущение, когда ты закалываешь врага… оно не похоже ни на что другое.

Он достал длинный нож и черканул им по земле. Аранель отдернул ногу, когда лезвие пронеслось в опасной близости от его пальцев.

– Сразись со мной, – прорычал мэлини.

Он встал, поднял клинок над головой, а затем послал импульс хитронов, чтобы распутать веревки Аранеля.

– Что? Нет! Зачем? – Аранель вскочил на ноги и прижался к дереву, когда Мейзан приблизился.

– Потому что мне скучно. – Мейзан расправил плечи и растянул губы в ухмылке. – Можешь притвориться, что я фрукт, если это поможет. Хотя резать будут именно тебя.

– Но я не хочу с тобой драться! – закричал Аранель. – Насилие – это неправильно! Нельзя резать людей просто потому, что тебе скучно! Это именно то, что отяготит твою душу.

– Черт, да вы, верхние, просто тряпки. – Мейзан сделал несколько круговых взмахов мечом. – Кому какое дело до душ, когда…

Он резко замолчал и бросился к паутине из хитронов. Аранель последовал за ним, подобрав по дороге упавший нож. Он не собирался им пользоваться, но было бы глупо дарить потенциальным врагам запасное оружие.

Мейзан рассматривал паутину из хитронов: вот одна из линий дрогнула, а затем разорвалась пополам.

Мэлини сделал шаг вперед, и его клинок сверкнул в свете костра. Когда над головой просвистел шквал стрел, Аранель пригнулся. Он услышал удар, за которым последовал пронзительный визг, и, подняв голову, увидел, что Мейзан борется с кем-то небольшим, в широкой кофте и мешковатых штанах.

Этот кто-то боролся изо всех сил, пинаясь и нанося удары, выкрикивая ругательства, от которых у Аранеля горели уши. И что-то знакомое было в этом высоком, скрипучем голоске. В этих непослушных темно-каштановых волосах и яркой бирюзовой кейзе.

– Стой! – Аранель подбежал к Мейзану и попытался оттащить его от незваного гостя. – Не трогай ее!

Мейзан ударил его локтем в лицо. Аранель отшатнулся, потирая ушибленную щеку.

Девушка вскочила на ноги. Ее янтарные глаза горели неземным огнем, она вскинула лук, и тут клинок мэлини оказался у ее шеи, прижавшись к смуглой коже так, что выступила кровь.

Аранель перехватил меч Мейзана за рукоять и с усилием отвел лезвие от шеи девушки. Незваная гостья перевела взгляд на него и опустила лук.

– Аранель? – Айна охнула, сморщив нос. – Почему ты весь в дерьме?

Глава 6

Мертвая гора

– Ты присоединился к балансирам? – спросила Айна, и в ее голосе слышалось презрение. – Я видела тебя в Кирносе всего три дня назад. Ты не боишься запятнать свою драгоценную сияющую душонку?

– Я… меня завербовали совсем недавно, – заикаясь, сказал Аранель и бросил нервный взгляд на Мейзана. Что с ним, черт подери, такое? Он вел себя так, словно собирался его укусить или что-то в этом роде.

Айна фыркнула:

– И это после всего того бреда, который ты мне нес, когда я сказала, что хочу спуститься?

– Я… я ошибался, – буркнул Аранель. – Насчет всего. На самом деле ты вдохновила меня, Айна. Помогла понять, как я был не прав. Поэтому и решил присоединиться к балансирам. (Глаза Айны расширились, и она уставилась на землю.) Как ты сюда попала? – продолжил Аранель. – Разве ты не должна быть в храме и каяться в своих грехах?

– Где же еще каяться, как не в самом Мэлине? – пробормотала Айна. – Несколько часов назад я добралась к торане на летающей колеснице из Кирноса, а потом спустилась сюда. – Она повернулась к Мейзану. – Ты тоже балансир?

– Нет, но этот – мой заложник, – сказал Мейзан. – Мои товарищи больны. Я обменяю его на медикаменты, как только мы доберемся до вашего убежища.

Айна на мгновение задумалась, а потом пожала плечами:

– Сомневаюсь, что за него можно выручить много, но делай что хочешь.

Аранель издал громкий вздох:

– Как это понимать? Ты не собираешься мне помочь?

– С чего бы это? – спросила Айна. – Ему явно нужны припасы, а ты хоть и балансир, но все равно придурок.

Мейзан сдержал ухмылку, заметив возмущенное выражение лица Аранеля. Эта Айна оказалась не такой уж и плохой для майани. Она была менее раздражающей, чем Аранель с его дурацкими блестящими волосами и глупой самоуверенностью, и довольно сильной для той, кто не дорос даже до его подбородка.

– Я тоже направляюсь в убежище, – продолжала Айна, вытаскивая скомканный лист пергамента. – Но этот путь закрыт. Целый отряд солдат Калдрава уже здесь.

Она разгладила карту и указала на восточную окраину Марфарана. Мейзан нахмурился. Это было недалеко от того места, где он потерял вождя. Его попытки найти ее оказались безуспешными. Если в этом районе теперь еще больше солдат Калдрава, велика вероятность, что ее схватили.

«Если со мной что-нибудь случится, возьми на себя обязанности вождя». Слова Канны эхом раздались в его голове. «Не дай нашему клану погибнуть».

Мейзан вырвал карту из рук Айны.

В поисках Канны он направился на юг, не рискнув идти на запад, чтобы не встретиться с войсками Калдрава. Идти через лес с Аранелем было безрассудно, но Мейзан не мог вернуться обратно в туннель. Взрыв привлек бы еще больше солдат. Северные окраины Марфарана тоже могли быть заняты армией Калдрава. Мейзан не мог знать наверняка, не посмотрев на обстановку сверху.

– Вот что мы сделаем, – сказал Мейзан. – Мы поднимемся на Мерумарт, чтобы увидеть расположение войск Калдрава. Скорее всего, нам придется перевалить через гору и обойти их, если мы хотим добраться до убежища балансиров. – Он ткнул пальцем в место на карте, отмеченное красным кружочком. – Потом вы двое сможете уйти и дальше заниматься своей благотворительностью, ради которой вы здесь, а я получу лекарства и вернусь к своему клану.

– Почему ты все решаешь, если даже не балансир? – проворчал Аранель, на что Мейзан незамедлительно ударил его по голове.

– Мы будем взбираться на это?! – ахнул Аранель, увидев Мерумарт.

Мейзан так привык смотреть на гору снизу, что забыл, насколько уродливо она выглядит издалека: каменная глыба в форме кулака с оттопыренным пальцем, направленным вверх в знак вечного проклятия.

– А это еще что? – Аранель указал на пепельный столб над вершиной, где небо окрасилось в сердитый пурпурный цвет.

– В вашем королевстве нет вулканов? – спросил Мейзан.

– Есть. Но вулканы майани извергают священный нектар. Или цветы.

Мейзан хмыкнул и с удивлением увидел, как Айна закатила глаза. Майана была смешным и странным местом. Впрочем, чего еще можно ожидать от царства, породившего такую занозу в заднице, как Аранель? Айна выглядела гораздо более человечной, а ее одежда была потрепанной и заплатанной, как и у самого Мейзана.

– Как мы будем подниматься? – спросила Айна, когда они достигли южного подножия Мертвой горы.

Ее глаза слезились от вулканических испарений, и она постоянно шмыгала носом. Рядом с ней сопел Аранель. Ни у кого из них при себе не было защитного шарфа, и Мейзану захотелось придушить их своим.

«Как эти идиоты оказались в Мэлине? Они совершенно не подготовлены».

– Мы будем подниматься с помощью хитронов, – сказал Мейзан.

– Здесь небезопасно использовать ченнелинг, – начал Аранель. – Ты же видел, что случилось с капизерами. Я и так уже достаточно запятнан грехом…

– И дерьмом, – добавила Айна.

– И мочой, – счел нужным добавить Мейзан.

– Я хочу сказать, – Аранель повысил голос, – что хитроны здесь неестественны. Это соответствует Первому принципу.

– Не бери в голову, – отмахнулся Мейзан. – В хитронах Мэлина нет ничего противоестественного. Ты просто некомпетентен.

Аранель поднял подбородок:

– Хочу заметить, что в Майане я получал медали за свои успехи.

– Что ты имеешь в виду, говоря о хитронах Мэлина? – спросила Айна, прежде чем Мейзан успел вставить хоть слово.

Он недоверчиво уставился на нее, и она ответила ему тем же:

– Непохоже, что у этого королевства есть душа.

– Он говорит об окружающих хитронах, – пояснил Аранель. – О тех хитронах, что составляют все окружающее нас. Перестань делать вид, будто слышишь об этом впервые, Айна. Ты уже использовала ченнелинг с их помощью.

– Правда? Когда?

– Когда бежала вниз с утеса в Кирносе. Ты построила связь с хитронами в скале.

Айна скривилась:

– А я думала, что делаю это с помощью хитронов камня.

– С помощью частиц сознания, – поправил Аранель. – А потом уже хитронов.

– Как у камней вообще могут быть хитроны, если у них нет душ?

– Сейчас не время обсуждать теорию хитронов, – прервал их Мейзан и, активировав кейзу, устремился к склону горы.

К его облегчению, хитроны подчинились, когда он зашагал вверх по неровной скале, хотя ему пришлось быть осторожным, чтобы не вызвать оползень. Ворчащий Аранель последовал за ним, но Айна стояла у подножия и хмурилась, прижимая палец к своей кейзе.

Аранель вздохнул, когда Айна хоть и неуверенно, но все же начала взбираться.

– Над основами ее техники не мешало бы поработать.

Контроль Айны ужасал. Она слишком долго формировала камни. И часто, как только ей это удавалось, несколько ступеней рушилось под ее весом, и девушка падала вниз, поэтому ей приходилось начинать все сначала.

– У тебя что, кейза сломалась? – спросил Мейзан. – Аранель, отнеси ее наверх.

– Нет! – покраснев, закричала снизу Айна. – Я сама заберусь!

– Твоя хитроническая связь с камнем кажется нестабильной, – сказал Аранель. Он спрыгнул вниз и принялся обучать Айну основам ченнелинга. – Попробуй снова активировать свои хитроны. И на этот раз произнеси заклинание.

– Не буду я произносить это чертово заклинание! – взвилась Айна. – Никто не произносит это проклятое заклинание!

– Или произнеси его, – прорычал Мейзан, – или Аранель тебя потащит за шкирку.

Айна возмутилась, но прижала палец к своей кейзе.

– Отлично. Что там было? Кажется, что-то типа: «Шерка Великодушная, пожалуйста, одолжи мне свою…» Подожди, нет, это не то.

– Мы в Мэлине, – сказал Аранель. – Это царство Азяки, а не Шерки.

– Я знаю, чье это чертово царство! – проворчала Айна, снова активировав кейзу. – Почтенная Азяка, пожалуйста, одолжи мне свою силу.

По-прежнему никаких изменений. Айна, шатаясь, поднималась в гору, и каменные валуны летели за ней. Через некоторое время Мейзан окончательно убедился, что Айна скорее вызовет оползень, чем доберется до вершины, и спрыгнул к ней.

– К черту это все, – сказал он.

Не обращая внимания на возмущение Айны, Мейзан обхватил девушку за талию и взвалил ее себе на спину, как вязанку дров, после чего помчался вверх по склону Мерумарта.

Просто чудо, что они преодолели подъем без происшествий. Мейзану казалось, что у него голова лопнет от криков Айны: «Отпусти меня, придурок, я прекрасно владею хитронами!» – и от нытья Аранеля: «Что-то неладно с хитронами этого королевства, они разрушают мою душу». Мейзан уже почти готов был сбросить их обоих с горы. Едкий дым усугублял ситуацию, проникая в его ноздри сквозь шарф.

Когда они поднялись на «средний палец» Мерумарта, Мейзан забросил Айну на скалу, и они оказались с внутренней стороны. Это было все равно что заглянуть в глотку извергающего огонь зверя. Из пологой горы сочилась густая лава, испещренная огромными пузырями. Каждые несколько секунд какой-либо из пузырей лопался и выбрасывал вверх обжигающе-оранжевые брызги. Даже шарф Мейзана не мог перекрыть гнетущий жар, который стягивал кожу на лице.

– Вы называете это вулканом? – тихо спросил Аранель, держась на безопасном расстоянии от края.

Мейзан отвернулся от лавовой ямы и осмотрел лес внизу. Войска Калдрава разбежались по Марфарану, как тараканы. Они окружили лес со всех сторон, кроме севера, где по земле, словно гигантская уродливая сороконожка, ползли мутные воды Музирены и ее притоков. Мейзан наметил один путь, по которому они проберутся мимо солдат к убежищу балансиров, и другой, который приведет его обратно к своему клану.

Им придется поторопиться, ведь солдаты, похоже, тоже двигались на север. Мейзану оставалось только надеяться, что эти тараканы уберутся до того, как Таэзур и остальные отправятся в путь, потому что он ни за что на свете не стал бы рыть еще один туннель.

– Мы перейдем через гору, а потом спустимся с северной стороны, – сказал он, нахмурившись при виде рухнувшего на землю Аранеля. – Эй! – Мейзан пнул его по ноге. – Вставай!

– Я устал, – сказал Аранель в приступе кашля. – Я уже несколько часов ничего не ел. Мне нужно подкрепиться, если я хочу все-таки спуститься с этой горы.

– Так взял бы тех капизеров с собой и приготовил бы на огне. В твоих волосах достаточно масла, чтобы поджарить пару обезьян.

Айна хмыкнула, а Аранель с многострадальным вздохом взглянул на них обоих.

– Вы оба мне уже порядком надоели. Если мы не остановимся, чтобы поесть, то давайте убираться с этой чертовой горы.

– Осторожно, Аранель, – сказала Айна с лукавой усмешкой. – Такие грязные речи отяготят твою душу.

Мейзан ухватил Аранеля за воротник, прежде чем тот успел ответить, и повел вдоль западного края кратера.

– Не смейте использовать ченнелинг, – предупредил он, мотнув головой в сторону лавы. – Даже малейшая ошибка – и все взлетит к чертям.

Мертвая гора казалась достаточно спокойной, чтобы продержаться еще несколько недель без активного извержения.

«Мы справимся, – сказал себе Мейзан, впиваясь ногтями в ладони. – Северная окраина ближе с каждой минутой. Я вытащу Канджаллен из этой помойки, и мы сможем разыскать Канну».

Леденящие душу крики нарушили с таким трудом обретенное спокойствие Мейзана, словно камни, разбивающие стекла.

Десятки капизеров взметнулись вверх по западному склону и отрезали им путь. Обезьяна, которую он ранее ударил током, возглавляла стаю, а ее глаза были налиты яростью.

«Вот маленький гаденыш! Я тебя в порошок сотру!»

Айна натянула лук, Мейзан выхватил меч и один за другим вытащил ножи, бросив два Аранелю. Лезвия были короче, чем хотелось бы, но это все равно лучше, чем ничего. У блохастого не было своего оружия, только пустые ножны, пристегнутые к поясу.

– Мы не можем использовать ченнелинг, это слишком рискованно, – сказал Мейзан, увидев испуганный взгляд Аранеля. Тот держал ножи так, словно они были покрыты ядом капизера. – Делай то, что должен. Покромсай их, как фрукты. И, ради Азяки, следи за тем, чтобы ничто не потревожило лаву.

Первая волна капизеров выскочила вперед, осыпав их шипами. Мейзан отбил снаряды и проложил путь сквозь толпу. Каждого капизера, которого покромсал, он отбрасывал за внешний край вулкана.

Рядом с ним Айна яростно пускала стрелы на другую сторону лавы. Вот она опустилась на колено и пристрелила пропущенного Мейзаном капизера, уклоняясь от взмахов его меча.

Они прорубили проход сквозь орду обезьян, и Мейзан почувствовал прилив облегчения, которое быстро переросло в ярость, когда он заметил позади них Аранеля.

Безмозглый майани обмотал ножи лоскутом своей туники и держал их за лезвия. Мейзан никогда в жизни не видел ничего столь нелепого. Движения Аранеля, хотя и были изящными и быстрыми, оказались совершенно бестолковыми. Он не пытался напасть на обезьян, а лишь защищался от их шипов. Время от времени он вырубал одну из них рукоятью, а затем осторожно отодвигал ногой ее тело от лавовой ямы.

– Ах ты, безмозглый идиот! – крикнул Мейзан, перекрывая визг капизеров.

Он широко махнул мечом и обезглавил обезьяну, от которой отбивался Аранель.

Аранель повернулся к нему с широко раскрытыми глазами.

– Как ты мог…

– Заткнись! – прорычал Мейзан и сделал выпад, чтобы зарубить другого зверя.

Аранель перевернул нож и ударил лезвием о лезвие меча Мейзана.

– Они не бессмертны и не могут исцелить себя! – выкрикнул он. – Достаточно просто вырубить их. Не обязательно убивать!

– Для этого и нужны ножи, ты, бесхребетный безгрешный болван! – Мейзан отпихнул Аранеля в сторону, чтобы заколоть приближающегося капизера. – Я пытаюсь вытащить нас отсюда целыми и невредимыми.

– Но какой ценой? – Аранель посмотрел на его лоб.

– Не смей меня осуждать.

– Я бы никогда не посмел, но Торанический Закон…

– Он должен понимать, что значит «самооборона», – прорычал Мейзан. – А если нет, то мне плевать, потому что я ни за что на свете не вознесусь!

Следующая волна капизеров обрушилась на них, визжа, выстреливая шипами и клацая зубами. Но на место каждого убитого Мейзаном и Айной капизера прибывали еще трое. Глаза обезьян светились злобой, а истошные вопли грозили разорвать барабанные перепонки.

– Мейзан… – Голос Айны стал слабым. – Я знаю… что не вовремя… но… я хочу спать…

Мейзан выругался, когда Аранель бросился ловить ее пошатывающееся тело. В плече Айны поблескивал шип.

Аранель выдернул его и осмотрел рану:

– Слава Шерке, рана неглубокая!

Но даже с неглубокой раной Айна будет в отключке ближайшие пару минут. Мейзан не мог справиться с таким количеством зверей в одиночку. Только не без хитронов.

– Я прибегну к ченнелингу. – Мейзан стиснул челюсти. – Молись своей травянистой сучьей богине, чтобы у меня все получилось.

Он провел большим пальцем по кейзе, как раз когда капизер послал в их сторону залп шипов.

Хитроны Мэлина скользнули по хитронам Мейзана. Юноша сжал воздух вокруг себя так, что он стал плотным, словно камень, и образовал защитный купол вокруг него, Аранеля и Айны. Шипы капизеров отлетали, и даже когда твари колотили кулаками по воздушному щиту, тот не поддавался.

– Это наш шанс! – воскликнул Мейзан.

Он пробился сквозь толпу, и Аранель вместе с Айной последовал за ним. Они были уже на полпути к северному краю, когда купол начал сильно дрожать. Мейзан заскрипел зубами: его хитроны напряглись, заставляя частицы воздуха сохранять свою форму. Но воля хитронов Мэлина возобладала, и Мейзан потерял контроль.

Купол взорвался и отправил в лаву целую вереницу кричащих капизеров.

– Нет, – простонал Мейзан, когда лава начала подниматься, шипя и пузырясь от ярости.

Надо ее остановить. Мерумарт не должен был извергнуться сейчас. Ведь если это произойдет… Мейзан посмотрел в сторону восточного края кратера, и все его тело заледенело от ужаса. Его клан был там, внизу, они прятались в пещере у основания Мерумарта. Четверо оставшихся в живых членов Канджаллена, которых Мейзан поклялся защищать.

Юноша едва успел осознать свой промах, как вулкан взорвался. Столбы огненной жидкости взметнулись ввысь, а затем с сокрушительным треском разверзлась восточная стена Мерумарта. Лава хлынула через новое жерло вниз по склону горы.

Страх сковал Мейзана, и он застыл на месте, наблюдая за этими потоками. Через несколько секунд убежище Канджаллена затопит. Его товарищи сгорят заживо или будут погребены под завалом.

Они не умрут, а продолжат жить в палящей, удушающей тьме… пока не потеряют желание существовать и не погибнут от «стирания» души – самой страшной участи, которая может постигнуть человека. «Стирание» означало окончательный конец существования. Необратимое разрушение души, не оставляющее нетронутым ни одного хитрона.

Мейзан слышал, что чаще всего это случалось в Наракхе, когда его жители, не в силах вынести еще хотя бы секунду своей боли, отказывались от собственного существования. Но в Мэлине такое было редкостью. Мало кто слышал об этом. И теперь Таэзуру и остальным предстояла эта мрачная участь, и причиной тому был план Мейзана перевалить через Мерумарт.

– Нам нужно выбираться отсюда. – Аранель потряс его за плечо. – Мейзан?

Мейзан отвел взгляд от потока лавы. Аранель смотрел на него с полным недоумением.

– С тобой все в порядке? – спросил майани.

Мейзан не знал, что ответить.

– Гора нестабильна.

Айна протерла глаза:

– Что за… кровоточащий… ад…

Мерумарт загрохотал под их ногами, по камню пошли крупные трещины, а лава стала бурлить все сильнее. Капизеры бежали вниз по западному склону, совершенно забыв о своей мести.

– Можем попробовать спуститься, – сказал Аранель. – Но я боюсь, что и с другой стороны будет взрыв. Думаю, лучше…

Его прервал оглушительный треск, и под ногами Мейзана возникла дымящаяся расширяющаяся трещина.

– Бегом! – крикнул Аранель, отталкивая Мейзана в сторону.

Из расщелины потекли струи лавы. Через несколько минут вся гора взорвется. Они будут погребены. Погребены и забыты, как и весь Канджаллен.

– Быстрее! – Аранель схватил Мейзана за руку и потащил его к яме с лавой.

Мейзан уставился на бурлящую огненную реку, что разлилась по восточному краю Мерумарта. Среди ее потоков Мейзан заметил обугленные трупы нескольких капизеров – одни просто сгорели, другие были раздавлены плавающими в лаве обломками скал.

– Ты же не серьезно? – раздались слова Айны.

– Это наш единственный выход, – ответил Аранель. – Лава проложит нам безопасный путь и приведет прямо к убежищу. Но если мы будем ждать еще дольше, то опоздаем.

– Хорошо, – сказала Айна. – Но ты пойдешь первым. Мне нужно быть уверенной, что этот проклятый камень не утонет.

Аранель повернулся к Мейзану:

– Ты можешь мне довериться?

Мейзан уставился на него. Довериться? О чем это он?

– Поблагодаришь меня после, – вздохнул Аранель и ударил его по голове.

Мейзан споткнулся, перед глазами появились черные пятна. Сильная рука обхватила его за плечи, и он покатился вперед, прямо в поток лавы.

Мейзан в панике хотел прибегнуть к хитронам, но его ноги ударились обо что-то твердое. Он оказался на одном из плавучих камней, а рядом с ним и Аранель.

– Сукин сын! – прорычал Мейзан, когда понял, что сделал майани.

– Ты отключился, – огрызнулся Аранель. – У меня не было выбора.

Камень ужасно накренился, когда Айна приземлилась рядом с ними, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие.

– Ты совсем свихнулся, Аранель!

– Как и ты, – ответил майани, переместив свой вес, чтобы камень выровнялся. – Могла бы выбрать другой камень!

Их импровизированный плот устремился вперед вместе с огненным потоком и приблизился к краю лавового обвала.

– Мейзан! – Аранель подтолкнула мэлини. – Помоги мне с ченнелингом, иначе мы погибнем.

– К черту все, – пробормотал Мейзан.

Он не мог поверить, в какую ситуацию они попали. Но безумный план Аранеля был их лучшим шансом на выживание. Мейзан притянул к себе хитроны, когда камень перевалился через обрыв и, набирая скорость, покатился вниз по склону горы. Горячий воздух обдавал лицо Мейзана, а лава брызгала на его наспех сооруженный щит из хитронов.

Позади них с сокрушительным грохотом взорвался Мерумарт.

Поток лавы замедлился, как только они достигли ровной поверхности и проложили свой путь уже через деревья Марфарана. Мейзан распластался на камне, чтобы не задеть нависающие ветки. Огненная река неспешно прожигала лес. Все оставшиеся деревья были объяты оранжевым пламенем – такого цвета Мейзан еще не видел.

– Не могу поверить, что это сработало! – воскликнула Айна. – Лава поджарит солдат Калдрава заживо, и… Подождите! А как же убежище?

– Если повезет, лава не дойдет так далеко, – сказал Аранель. – А если и дойдет, то с такими темпами балансиры должны успеть эвакуироваться. – Он толкнул Мейзана в плечо. – Что с тобой?

– Почему ты мне помог? – спросил Мейзан. – Ты мог бы оставить меня там, в этом аду. Ты же наверняка думал, что я заслужил это за убийство капизеров?

– Я думал об этом, – признался Аранель. – Но не мог поступить так с другим человеком.

– А я с тобой бы так поступил.

– Возможно. – Аранель натянуто улыбнулся. – Но мне хочется верить, что я лучше тебя.

– Не льсти себе, – огрызнулась Айна. – Ты сделал это только ради своей души. По той же причине ты присоединился и к балансирам.

– Как раз об этом… – Аранель провел ладонью по лбу. – Я наврал. Вам обоим. Я еще не балансир. Меня даже пока не приняли в ряды балансиров. Я спустился в Мэлин в надежде, что они примут меня, но Мейзан нашел меня раньше и взял в заложники.

– Я так и знала, – фыркнула Айна. – Я знала, что Зенира не станет нанимать такого моралиста, как ты.

– Но я здесь, в Мэлине! – горячо ответил Аранель. – И я все еще планирую присоединиться к балансирам. – Он снова посмотрел на Мейзана. – Боюсь, ты не сможешь обменять меня ни на что полезное.

– Ты можешь обменять меня, – подхватила Айна. – Или, что еще лучше, я поговорю с Зенирой, и она даст тебе все необходимое. Тебе ведь нужны медикаменты, чтобы помочь своему клану?

– Нет. – Мейзан провел пальцами по своим щекам, по выцветшим полоскам, обозначающим принадлежность к клану Канджаллен. – Больше нет.

Даже если Таэзур и остальные продержатся под лавой несколько дней, Мейзан никак не сможет найти их и вовремя откопать. Когда-то Канджаллен насчитывал три тысячи человек, а потом их стало шесть. Теперь остался только Мейзан.