Что-то из классики
Евгения Жукова
Что-то из Классики
Повесть в 17 сценах
«Бывает, хочется почитать что-то о любви. Светлое, трепетное, романтичное. И вот, берёшь в руки роман, начинаешь читать, а там вместо любви – трагедии, потери, борьба, ревность, интриги, эмоциональная зависимость, токсичные отношения во всех вариантах и прочие неприятности. И думаешь: «Сколько же можно? Разве это про любовь?». Неужели настоящей чистой романтике и просто счастью больше нет места на страницах, неужели это никому не интересно? Чувство влюблённости – освещает наши дни, любовь придаёт вкус к жизни, наполняет наш мир радостью и восторгом, делает нас лучше. Делает нас счастливыми.
Эта история о влюблённости и любви, о романтике и воодушевлении, о размышлениях и выборе, пусть и в современном мире, но такая, знаете, «как раньше». Надеюсь, в лице моих единомышленников, она приобретёт своих поклонников.
Выдуманная история любви невыдуманного англичанина, в которой все совпадения имён, событий, названий, фактов и мест, конечно же, абсолютно случайны.
Но, если бы эта история произошла на самом деле, какой она могла быть?»
С уважением, Е.Ж.
Музыка:
Сергей Баневич "Две Женщины" OST к фильму "Две Женщины"
Kansas "Dust in the Wind"
Aelyn "Your Love", DJ Feel original mix, downtempo mix
Кино:
Две Женщины, 2014г, реж. Вера Глаголева
Список Шиндлера, 1993г, реж. Стивен Спилберг
Грозовой Перевал, 1992г, реж. Питер Козмински
Кориолан, 2011г, реж. Рэйф Файнс
Гордость и Предубеждение, 1995г, мини-сериал BBC, реж. Саймон Лэнгтон
Книги:
И.С. Тургенев "Месяц в деревне"
А.С. Пушкин "Онегин"
А.А. Блок "Скифы"
А.А. Блок "Избранные Стихотворения"
Х. Филдинг "Дневник Бриджит Джонс" 1 и 2 части
I
Он сидел на низкой скамейке у своего флигелька, рядом с цепкими веточками шиповника, смотрел на плетистые облака, чуть подсвеченные закатом, синеву сумерек после дождливого дня, и вспоминал, как поселился здесь – недели две назад.
Режиссёр, его давний друг-знакомец Иван Алексеевич, сам встречал его с самолёта. Потом выбирались сквозь пробки из пыльной Москвы, долго ехали трассой и тряслись лесочком по размокшим просёлкам, подпрыгивая на ямах, обдавая обочные кусты жидкой рыжей грязью.
Иван Алексеевич всю дорогу что-то рассказывал на забавном англо-русском языке об усадьбе, её истории, о своих планах на фильм и на быт во время съёмок. Будучи за рулём, он часто замолкал на полуслове, перескакивал с темы на тему, оставлял неоконченные фразы и путал языки. В итоге на место прибыли благополучно, но с большим набором недосказанного и недопонятого:
«Я тебя пораньше выписал, ты уж не обессудь, друг мой. Приедем, поселимся, пока обживёшься, отдохнёшь, настроишься. Остальные чуть позже подтянутся, хотя уже часть приехала. Познакомишься. Оборудование, то да сё. Снимать начнём, может через недельку только. Как раз погоды подойдут…».
«Усадьбу в советское время восстановили, а то после революции там одни стены оставались. Переделали немного – под дачу, для пары-тройки высокопоставленных партийных сотрудников. С дореволюционных времён дворянских, почитай, ничего и не сохранилось то, кроме фасада. Но внешний вид усадьбы, сад и планировку поместья – это аккурат как было восстанавливали. В 90х, конечно, туго пришлось. Чуть не разворовали всё… Директор в усадьбе – молодец. Идейный он. Коренной местный житель. Вроде как даже родственник, потомок, так сказать…».
«Места там – чудесные! Речка, запруды – барские ещё. Сосновый лесок, кленовые рощи да аллеи, луга-поляны. Рыбалка, ягоды пойдут, грибы. Приедем – с дороги сразу в баньке попаримся. Я распорядился».
«Он музей организовал, экскурсии различные, потом стал с разными организациями сотрудничать, с киношниками опять же… Вот на эти деньги всё и поддерживает, как может. Молодец мужик, да. Строгий очень, принципиальный. Ещё кастелянша, завхоз, то есть. Ну и бухгалтер – наездами с областного города бывает. Такие вот дела…».
«В общем, в музее будем жить и работать. Нам, да ещё паре человек с группы, директор выделил по флигельку. Остальную молодёжь в деревне расселим. Так что, считай, повезло тебе, что ты у нас звезда мирового масштаба, а то у бабки Нюры бы, в горнице за занавеской спал. Хе-хе».
«Ничего – ничего, скоро уже деревня, за нею усадьба. Такая красота! Не пожалеешь. Навсегда тут остаться захочешь!», – утешал его Иван Алексеевич, когда машина преодолевала самые грязные лужи, и хитро на него поглядывал.
И действительно, деревня открылась за поворотом, домики уютно жались друг к другу, соревнуясь разноцветными заборчиками. Дорога сразу стала лучше, засыпанная щебнем, он хрустел и постукивал под колёсами.
Подъездная аллея к усадьбе, стиснутая между двумя ровными рядами высоких деревьев, навеяла на него какое-то особенное сказочное настроение, и появившийся в конце аллеи, главный усадебный дом с первого взгляда очаровал его.
Иван Алексеевич вытащил из багажника свой огромный брезентовый вещмешок и два его модных чемодана. «Прибыли, слава Богу! Пойдём сначала поселяться. Потом окрестности покажу, и – в баню».
«Флигелёк», в который они пришли «поселяться», уже довольно-таки вросший в землю, был пристройкой к главному усадебному дому и соединялся с ним длинной галереей с окнами в рост. Две двери с каждой стороны флигеля выходили сразу в сад. Большой куст шиповника раскрасневшимися почками заглядывал в окна, под козырьком крыши жались воробьи.
– Ну вот, добро пожаловать! – сказал Иван Алексеевич, протискивая в комнату багаж. – Жить будем с тобой через стенку, мои окна и вход с той стороны, а удобства у нас – общие. Вот дверь в коридор, прямо и, как говорится, налево. Душ, туалет. Тут графин с водой. Стаканы. Веточки-цветочки, видишь, тебе поставили. Для уюта. Спасибо Наталье Николаевне. Она нам ещё противопожарный инструктаж должна провести. Расписаться надо будет.
Комната была просторной, с большими окнами, когда-то, наверное, служила рабочим кабинетом. С добротной обстановкой, со старинными безделушками на полках между журнальных подшивок.
– Тут каждая вещь и каждый предмет обстановки почитай старше тебя, друг мой. Музей. Всё – музейные экспонаты, но в рабочем, так сказать, состоянии. Можно пользоваться. Топчан вот тебе хороший поставили, советский ещё. Жёсткий. Высыпаться будешь отлично, – по прибытии Иван Алексеевич окончательно перешёл на русский, так что ему удавалось схватывать лишь общий смысл, а уточнять и переспрашивать он не хотел, чувствуя себя пока что «не в своей тарелке».
– Ходить за тобой будет, опять же, кастелянша Наталья Николаевна. Она тут на самом деле вообще за все хозяйство отвечает. Завпитанием тоже она. А повариха – из деревни. Так что, если тебе из жизненного что-то надо, какие-то вопросы бытовые – это всё к ней. Ну или ежели она язык твой не разумеет, так ты мне скажи, – Иван Алексеевич доставал из своего вещмешка и развешивал рядком на крючках у двери: брезентовую куртку, свёрнутый плащ-палатку и душегрейку. Потом с кряхтением выдернул оттуда же огромные черные сапоги и с гордостью продемонстрировал их будущему владельцу, поставил в угол. – Жилище, конечно, скромное, не Хилтон прямо скажем, зато на природе и рядом с работой, – посмеивался.
Он отвечал, что жилище удивительное, и что с детства к роскоши не приучен, чему получил ответ:
– Это правильно, правильно. Сначала аскеза, потом награда, потом наслаждение. Ну, располагайся!
И его русский друг-начальник ушёл, а он остался посреди «музейных экспонатов», в некоторой, всё же, недоумённой растерянности. Чугунная борзая собака задумчиво смотрела на него с полки, люстра, чуть скособочившись, поблёскивала бронзовыми цветочками. В тяжёлой вазе на окне стояли тополиные ветки, наполняя комнату горьким ароматом, который всегда заставлял его вспоминать детство. Он прикоснулся к ярким клейким листочкам, взглянул в окно на прояснившееся небо, на оживившихся воробьёв, улыбнулся и опустился в старенькое кресло. Вытянул ноги, скинул обувь, включил торшер под зелёным абажуром. «Обживаюсь», – решил он, строго поглядел в ответ на чугунную собаку и полез за телефоном – искать значение слов «кастелянша» и «топчан».