Синие туманы

* * *

Фо́льке и Мау́р сидели на балконе в покоях ара́ксы. Резные перила отделяли каменный круг пола от захватывающего дух обрыва – замок венчал собой макушку каменистого холма, город сбегал от него по пологому склону в другую сторону, а здесь взгляд разлетался над скалистыми холмами до самого горизонта.

Ковёр трав, пихты и ели островками, курганы и менгиры на многих вершинах. Край ушедших, как его называли. Там не строили жилья, не возделывали землю и ничего не добывали, только охотились и устраивали поединки. Фольке любила стоять здесь, облокотясь на перила, и размышлять. Казалось, ветер доносит до неё голоса и она чувствует взгляды тех, кому небезразлична судьба их мира, её семьи. Иногда она получала совет, если просила о нём. Иногда просто чувствовала поддерживающую силу и внимание.

Маур смотрела на полосы тёплого вечернего света на холмах, золотившего древние серые камни. Ей не хватало этого в Варата́де, но всё же она давно срослась нутром с тем суровым краем. Возвращаться жить в столицу не хотелось.

– Как твои сыновья? – спросила она, повернувшись к Фольке.

– Фо́лькар носится по Каррати́ру как волк и требует отправить его служить в дружину сюда, ведь ему уже девятнадцать. Его занимают только битвы и слава, но нужно многому ещё научиться. Ти́льдан пока не отпускает его, да и Бо́удар бы не взял. Никогда не брал юнцов, в которых ещё много дури, как он говорит. Опасно для всего отряда, – Фольке кивнула, подтверждая мнение мужчин. – Ра́дан… Он всегда был любопытным и вдумчивым парнем. Воинское искусство постиг скорее по необходимости, из чувства долга. Когда узнал, что не он станет ара́ксом, а дочь Боудара, вздохнул с облегчением, хоть и думал, что я не заметила, – она улыбнулась, вспомнив тот разговор со старшим сыном. – Магия привлекает его больше войны и власти.

Аррака́дам были не свойственны раздоры из-за трона, несмотря на большую семью. Преемник аракса всегда известен заранее и однозначно определён. Мир сам выбирал себе правителя, и все с этим соглашались.

– Теперь он может спокойно отдаться своим исследованиям, – хмыкнула Маур. – Когда он приехал позапрошлой зимой в Варатад и сказал, что теперь будет жить там, я была удивлена. Он зарылся в книги в библиотеке, достав даже те, что я не находила. Было интересно полистать рукописи вместе с ним. Он многое знает и многое понимает по-своему. Да, его ум быстрее и смелее меча, но это ли беда? Когда растаяли зимние снега и можно было отправиться к Копью, он не побоялся тягот пути. Он отважен и вынослив. Я присматривала за ним внутренним зрением, когда он был в горах, – улыбнулась она Фольке. Та благодарно кивнула.

– Именно этим он и собирается заняться, раз уж его судьба так круто повернула. Более того, он сумел увлечь Боудара своими находками, и в следующий раз они собираются ехать к Звездному Компасу вместе, – рассмеялась аракса. – Брат сказал, что Радан отыскал нечто интересное в старых источниках о работе тамошнего портала и они хотят это проверить.

– Боудар никогда не отказывается от нового знания, – усмехнулась Маур. – А что Ата́ри?

Фольке посерьёзнела. Посмотрела вдаль, где на горизонте среди холмов высились неясные силуэты каменных строений. Дочь, старшая из её детей, жила теперь там.

– Она станет жрицей Синевы. Ты знаешь, она давно этого хотела и они выбрали её. Она слышит богов предков очень ясно. Она первая узнала, что Ли́ке будет править Арракадой. Малышке тогда ещё полугода не было.

– Что говорит Ла́уви?

– Ничего. Что тут скажешь? – пожала плечами Фольке. – Мир выбрал её дочь, а это всегда взаимная любовь. Значит, Лике будет счастлива. Боудар проснил то же самое. Как и мы все. Он никогда не хотел трона для себя, но сказал, что у его дочери своя судьба и она будет вольна в ней.

Маур кивнула. Иначе и быть не могло. Она встала и подошла к перилам, положила на них тонкие белые пальцы. Скоро зайдёт солнце и по распадкам поползут синие туманы, которых не наблюдали больше нигде в Арракаде. Говорили, это предки выходят из Синевы присмотреть за миром: можно зайти в туман и найти силы для важного дела или увидеть подсказку. Но если кто-то и делал так, потом не болтал об этом.

Лучи клонящегося к горизонту летнего солнца грели камень и её руки, привыкшие к ледяным стенам Севера. Прикосновение солнечного тепла напомнило о Ва́рране, командире её личной гвардии, с которым они были близки уже несколько лет, и ей захотелось домой, в свою снежную горную крепость.

– Я уеду завтра, моя аракса.

Фольке кивнула.

– Боудар и Радан хотели ехать с тобой. Я предупрежу их.

Глава 1

Боудар стоял во дворе крепости около своего коня, натягивая перчатки для верховой езды. Конь беспокойно переступал ногами в нетерпении, но Маур ещё не вышла. Боудар сочувственно похлопал его по шее и поднял голову на звук приближающегося верхового. В ворота крепости вбежала серая в яблоках кобыла, на которой ехала женщина в синем дорожном костюме и сером плаще. Её тёмные волосы были разделены на две косы сложного плетения, а из-за плеча торчало навершие посоха. Кобыла заплясала по двору, показывая дурной нрав, но всадница склонилась и что-то шепнула ей на ухо. Лошадь переступила ещё пару раз и остановилась около Боудара. Молодая женщина спокойно смотрела на него сверху вниз.

– Мой арес.

– Атари, – сказал он, глядя ей в глаза. Погладил кобылу по носу, снял перчатку и предложил племяннице руку. Она приняла помощь, хоть и не нуждалась в ней. Слегка поклонилась, развернулась и ушла в замок.

Боудар хмыкнул, вернулся к своему коню и взлетел в седло. Пока он снова натягивал перчатку, из конюшни вышли Маур и Радан. Он оглянулся на них и тронулся к воротам – ожидание уже затянулось.

* * *

Через три дня они разъехались на развилке. Маур со своими людьми поехала дальше по тракту в свой удел – крепость Варатад. Боудар с Раданом и небольшой группой разведчиков свернули на горную тропу, ведущую к Каменному Копью. Ехали шагом, друг за другом, иногда спешиваясь. Кутались в плащи, на стоянках ставили шатёр. Здесь было ощутимо прохладнее, хотя летние снега начинались гораздо выше. Боудар достал из вьюка свой старый плащ, подбитый медвежьим мехом, завернулся в него и сам стал похож на зверя. На второй день арес с племянником оставили разведчиков разбить лагерь, а сами поднялись на площадку Копья.

– Ну, показывай, что там у тебя? – арес с любопытством заглянул в пергамент, который юноша бережно разворачивал на коленях.

– Смотри. Вот тут нарисованы сектора, которые мы видим выложенными камнями на площадке. Это горизонтальные переходы. А теперь смотри сюда! Есть ещё вертикальные! Видишь, тут, прямо на обелиске в центре, нарисованы линии вверх и как бы… полки? Уровни? А теперь смотри сюда – вниз. Очень плохо видно, будто рисовали едва наметив. Такой же обелиск, уходящий вниз, под землю. И там тоже уровни и переходы!

– Это единственная картинка, на которой ты это нашёл?

– Думаешь, это какой-то сумасшедший рисовал? – засмеялся Радан. – Нет, но это единственная, где вся система изображена целиком. В нескольких других трактатах других авторов я нашёл фрагменты, только тексты почти полностью истлели. Я нашёл упоминания других миров, но нас это не удивляет, правда? Зачем тогда было писать об этом? И я копал дальше, пока не наткнулся на один свиток авторства старика, которого некоторые маги упоминают как безумца, а другие – как жреца древних богов. И он пишет о мирах "другого порядка", в которых живут "не люди". Причём в них нельзя попасть через портал, потому что они не отдельные от наших миров, а существуют совместно. Как органы одного тела, – парень поднял на ареса горящие глаза.

Арес почувствовал дрожь, поднимающуюся в теле. По голове и рукам пробежали мурашки, будто на холодном сквозняке, хотя он был укутан мехом. Значит, племянник говорит истину независимо от того, что он, Боудар, об этом думает. Воевода поднял голову и посмотрел на Копьё. Серый выглаженный камень безразлично торчал здесь уже сотни лет, иногда пропуская путников, но раскрывать свои тайны не спешил. Боудар не видел ничего даже внутренним зрением.

– Говоришь, существуют совместно? Значит, влияют друг на друга непрерывно, но не пересекаются. Видимо, Копьё поставлено именно здесь не просто так. Это должно быть что-то вроде пуповины, сосуда, который соединяет их все между собой. То есть место, где мы можем пройти. И не только мы.

– Да, наверное, так. Я тоже думал об этом. Если с той стороны обитают эти "не люди", что мешает им также приходить к нам?

– Возможно, то же, что и нам к ним. Отсутствие цели, нужды. А возможно, дверь заперта с нашей стороны. Стоит ли открывать её в таком случае?

Радан поскучнел. Покусал губы. Отложил пергамент, встал и обошёл обелиск по кругу, всматриваясь в его подножие.

– Ты пытаешься придумать нужду, которая заставит меня пойти на этот безумный риск? – захохотал Боудар.

Радан смущённо улыбнулся.

– Ты угадал. Но ещё я думаю, можем ли мы разговаривать с ними? Поняли бы мы друг друга? Что они могли бы нам сказать? Если мы живём с ними в одном теле, но они смотрят на него из другого места, как много интересного они могли бы нам поведать. В конце концов, не думаю, что они хотели бы причинять нам вред или уничтожать нас. Ведь мы – части одного целого.

– Волк и заяц тоже части одного целого, – усмехнулся арес. Его глаза светились холодной сталью. Радан почувствовал в его тоне непреклонность и совсем скис.

– Ты считаешь, что зайцы всё же мы, а не они?

– Я считаю, что в Многомирье точно существуют те, для кого мы –  зайцы.

– Но с чего ты взял, будто…

– Потому что я тоже бываю волком, – прервал его Боудар.

Он выжидающе смотрел на молодого мага, горевшего жаждой узнать всё на свете, дотянуться до любого доступного опыта, и искал в его лице признаки нового осмысления. Не всякий опыт понравится тебе, мальчик: медведь, которым подбит мой плащ, тоже был владыкой в своих горах. Пока арес думал, Радан снова скрылся за обелиском.

Боудар поднялся на ноги и отошёл к краю площадки. Его влёк вид снежных пиков, уходящих в даль. Вот что на самом деле он хотел бы увидеть. Что там, за этими горами? Не конец света же? Правда ли они так неприступны, как говорят? Реальность выглядела неутешительно: голые острые скалы обрывались в долины, заполненные вековыми ледниками. Он стоял на краю обитаемого мира.

Какое-то движение за спиной, ощущение опасности отвлекло его от мыслей. Воевода обернулся со стремительностью опытного воина и увидел только серый каменный обелиск, но чувство не покидало.

– Радан? – позвал он.

Ответом была тишина. Арес начал ощупывать пространство чутьём, не двигаясь с места. Ощущение тревоги нарастало, будто что-то продавливало пространство вокруг Копья. Боудар не мог найти точку, из которой исходила угроза, но чувствовал её так ясно, будто ему в грудь целились из лука. Когда показалось, что напряжение вот-вот достигнет пика и что-то лопнет, он выставил перед собой энергетический щит. Ответ был мгновенным – какая-то стремительная невидимая сила ударила, врезалась в щит, сбила ареса с ног и он покатился вниз по склону. Приземлившись в десятке метров внизу на камнях, Боудар остался лежать без движения.

Глава 2

– Арракад, – утверждение звучало у него в голове.

– Это снова я.

– Что ты здесь делаешь?

Боудар попробовал вытащить из себя последнее сознательное воспоминание, но не вышло.

– Не знаю. Может быть я умер? – предположил он.

– Нет, – ему впервые послышалась улыбка в голосе Смотрителя Звёздного Компаса. – Тогда б ты был не здесь.

– А где?

– Меня всегда удивляло человеческое нетерпение. Смерть неизбежна для всякого живущего. Дождись подходящего для тебя момента и смотри. К чему заглядывать судьбе под юбку?

– Ты взял это выражение у людей? – рассмеялся арес.

– Да. Возможно, я не совсем корректно его использовал.

– Нет, вполне корректно. И всё же я хочу посмотреть. Ведь я смогу вернуться?

– Почему ты спрашиваешь об этом меня? Я даже не знаю, где твоё тело.

– Впрочем, как и я, – чувство лёгкости и беззаботности охватило Боудара. Не о чем было беспокоится, ничто не требовало его внимания и приложения воли. Зачем ему тело, если он мог двигаться едва помыслив об этом? – Пойдём же.

– Следуй за мной, Арракад.

Тёмный крылатый силуэт заскользил в звёздную глубину. Боудар просто прицепился к нему, даже не подумав как так получилось. Здесь это не имело значения, не было никаких разумных правил и ограничений.

Через время, которое никак невозможно было измерить, арес почувствовал, что они прошли неплотную границу и в этот момент всё изменилось. Вместо ночного неба вокруг была белая пелена, из которой выступали знакомые очертания холмистой местности с курганами на вершинах. Они проплыли над ней до небольшой пологой долины, в центре которой стоял древний каменный храм. Всё это Боудар уже видел, кроме того, что теперь было в том месте, где долина упиралась в каменную стену предгорного плато. Немыслимо, но на месте скал сияло чистое небо глубокого синего цвета. Долина будто обрывалась в него, и дальше не было ничего.

– Что это? – удивился Боудар.

– То, что вы называете Синевой.

Боудар молчал, осмысливая.

– Мы сами создали это для наших умерших, правда?

– Да.

– А это что-то вроде портала?

– Да. Но только мёртвые могут пройти.

– Они остаются там навсегда?

– Какая-то часть их. Память, опыт, переживания. Остальное уходит дальше. И ваше понимание вечности довольно наивно.

Боудар поморщился бы, если бы у него было для этого лицо.

– Что значит наивно?

– Время не движется из прошлого в будущее по прямой, как вы представляете себе. И ничто не остается неизменным навсегда.

– Ладно. Как долго они там пробудут?

– Пока это будет кому-нибудь нужно. И в той форме, как будет нужно тем, кто к этому обращается.

Боудар отвернулся от сияющей синевы и посмотрел на храм и череду холмов. За ними виднелся замок аракса, стоящий на самой высокой вершине. Точка, из которой он смотрел на мир, была намного выше холмов, и всё равно замок казался неестественно близко, руку протяни.

Арес заметил, что под холмами происходит какое-то неправильное движение – что-то шевелилось, ворочалось там, где раньше было тихо. Из-под земли поднималось неясное синеватое свечение, просачивалось мглой наружу, окутывало курганы. Ему почудилось, что сами камни стен храма содрогаются, будто холмы пытаются стряхнуть его с себя. Ропот под землёй начал перерастать в низкий гул, похожий на зов рога. Холмы медленно ощетинились копьями призрачных ратей, поднявшихся над курганами. Лица воинов были обращены от ареса, на север, и во всём их облике ощущалась готовность действовать.

Боудар наблюдал отстранённо, ведь его это совсем не касалось. Его ничего не беспокоило. Не беспокоило? Вдруг ареса прошило первой эмоцией за всё время путешествия с Драконом. Что-то происходит с его миром. В это мгновение Арракад вспомнил, как оказался здесь.

– Это потому, что ты жив, – сказал Хранитель, хотя Боудар ничего не спрашивал. – Смерть освобождает от таких неприятных переживаний.

– Эти на холмах не похожи на безразличных, хоть и давно мертвы.

– Это не совсем умершие люди. Только часть их сознания и энергии. Их подняла другая воля.

– Чья?

Дракон указал на храм древних богов.

– Жрецы?

– Нет. Ваши боги.

– Что они вообще такое – эти боги? Что они делают для мира?

– То же, что и ты.

Боудар помолчал.

– Мне нужно вернуться.

– Безусловно.

– Ты можешь помочь мне?

– Нет.

– Что ж. Рад был повидаться.

– Взаимно, Арракад.

Боудар снова повернулся к замку и решил, что ему немедленно нужно очнуться. Видение исчезло вместе с ощущением парящей лёгкости.

* * *

Зелёные глаза заполняли весь мир. Тело стенало и требовало всего сразу. Голову ломило.

– Лауви, – он улыбнулся, но голос был хриплым и чужим.

– Что ж, ещё немного и я бы рассердилась, – её голос тоже улыбался, но в глазах плескалась тревога.

– Не о чем переживать, я просто хотел посмотреть, куда уходят умершие, – рассмеялся он и сел. Лауви стояла около кровати в гостевой комнате замка, куда его принесли, чтобы не поднимать по лестнице. Она была в облачении гвардейца, значит, её вызвали со службы. Не самые приятные переживания.

– Ты в порядке? – спросил он.

– А ты?

Он собрал вниманием тело. Оно было в ушибах и ссадинах, но целое. Боудар постепенно дал движение в конечности, разгоняя кровь, потом встал и размялся. Тело жаловалось, но двигалось. Он резко обернулся к Лауви и спросил:

– Где Радан?

– Здесь, в замке. Не знаю, что он натворил, он не говорит, только винится и кается. Если честно, больше, чем твоим бессознательным состоянием, все впечатлены вашим появлением.

– О чём ты? – Боудар насторожился. От Копья до замка три дня пути верхом. Столько не могло пройти, это точно. Он слишком хорошо себя чувствовал для трёх дней отключки. Как он не подумал об этом?

– Он смог открыть портал-притягатель из Копья в замок. Хотя здесь нет ни одного известного перехода – именно поэтому замок здесь построен, ты знаешь. Притянул вас просто намерением к замку. Это никому не удавалось раньше, парень исключительно талантлив. Вы вывалились из портала прямо на площадь перед главным входом, около фонтана – напуганный юнец и с виду мёртвый арес, – она улыбнулась. – Только представь реакцию гвардии.

– Жаль, я не видел.

Она подошла и с нежностью посмотрела в лицо мужа. Он обнял её, насколько позволяло облачение.

– Объятия через два доспеха – это не то, что я хотел бы дать тебе, – улыбнулся он. – Ты успела испугаться за меня?

– Нет. Но готова была начать.

– Мне нужно прийти в себя и я хочу видеть Радана. Пусть он через час поднимется в зал. И где Фольке? Происходит что-то серьёзное.

– Она отправилась в Карратир сразу после вашего отъезда. За ней уже послали.

– Я свяжусь с ней через транс сразу после разговора с её нашкодившим сыном.

– Значит, он всё-таки не зря бичует себя?

– О да!

* * *

Боудар, помывшийся и переодетый снова в кожаный доспех, стоял у окна в тронном зале со своим обычным кубком медового питья. Окна выходили на город, и он не видел отсюда Края ушедших, но всё время чувствовал там токи энергии. В этом обычно тихом и неподвижном месте они были странными и беспокоящими. Внимание неизбежно возвращалось к Храму Синевы, вокруг которого закручивались вихри силы, а отзвук от них расходился по всему миру как круги на воде.

Радан вошёл тихо и сел в резное кресло у камина. Взял со стола кубок и выпил половину залпом. Арес слышал племянника, но внимание всё ещё было приковано к Краю ушедших.

– Чувствуешь? – спросил он вслух. – Что-то происходит в долине курганов.

– Нет, – удивился парень. – Почему там? Я даже не смотрел в ту сторону.

– Рассказывай, что ты сделал, – Боудар обернулся и пригвоздил парня взглядом.

– К сожалению, я не могу точно ответить на твой вопрос, арес. Я сам не очень понял, хотя не отрицаю, что сделал это я и никто другой. И я всё сделаю, чтобы устранить причинённый вред, если он будет, – он вздохнул и отпил ещё травяного настоя. – Я расскажу всё по порядку. Я не проводил ритуала и ни к кому не взывал. Меня обуяла жажда увидеть хоть что-то: я стоял около обелиска, смотрел вверх и вдруг почувствовал, что на меня что-то смотрит в ответ. Я хотел отпрянуть и прервать контакт, но в этот момент понял, что тело не повинуется мне. Это смотрящее будто схватило меня и начало расширять вход в наш мир, пытаясь увидеть больше или войти, – я так и не понял. Я слышал, как ты позвал меня, но не мог ответить. Я также почувствовал твою волю, ищущую меня и вступившую в противостояние с этой силой. А она почуяла тебя и переключилась, отчего мне стало полегче и я начал осторожно высвобождаться. Потом что-то случилось, какая-то разрядка, будто что-то лопнуло, меня отбросило за круг и я был совсем свободен. Я вскочил на ноги и понял, что вход закрылся. То присутствие больше не чувствовалось. Я бросился за обелиск, но тебя нигде не было. Потом увидел тебя внизу, на камнях, неподвижного. Это совершенно недостойно Арракада, мой арес, и я никому больше не рассказал бы этого, но тогда я ужасно перетрусил. Наверное, из-за этого я был в таком состоянии, что вообще не думал, что в моих силах, а что  нет, – Радан помолчал и провел рукой по лицу.

Он смотрел перед собой, но мысленно продолжал вглядываться в те мгновения, пытаясь восстановить всё до мелочи и понять.

– Я поднял тебя наверх заклинанием, которым раньше забавлялся, бросая камни в стену. Конечно, я понимал, что никак не способен поднять тебя иначе, на своих плечах, ещё и взбираясь по склону. Бежать за помощью не было времени. Я убедился, что ты жив, но паника не проходила, ведь ты не отвечал на попытки привести тебя в сознание. Тогда меня обуял гнев на собственное бессилие, я обернулся к Копью, поднял руки и открыл портал туда, куда мне было нужно, – юноша повернул к Боудару лицо с расширенными от изумления глазами. – Я просто приказал открыть мне переход в замок, использовав базовую формулу. И втащил тебя в портал, даже не задумавшись, что могло пойти что-то не так, ведь я приказал и, значит, так будет. Не знаю, что за безумие овладело мной. Это было чудовищно безответственно. Почему ты смеёшься?

Боудар перестал сдерживаться и захохотал в голос. Потом отдал Радану глубокий поклон и со смехом сказал:

– Прости мою несдержанность, магистр. Ты повёл себя как настоящий Арракад.

– О чём ты говоришь? Я не магистр, и магистры никогда такого не делали! Там случилось что-то необычное. Хватит шутить, прошу тебя, арес. Я обескуражен и далёк от мысли, что постиг высоты мастерства мага за краткий контакт с тем существом.

– Что ты сказал? – Боудар замер и уставился на него.

– Ты не понимаешь? Я не просто поверил в себя на краткий миг. Это так не работает. Если неопытный юнец выйдет против тебя в бою, будь он хоть сто раз вдохновлён или высоко одарён как воин, он не сможет победить тебя. Есть мастерство и опыт, расширяющие наше владение силой, и до сих пор ничто не могло заменить это. Что-то произошло, пока то существо было в контакте со мной. Сейчас это прошло и я уверен, что не смог бы повторить эти фокусы.

– Ты думаешь, оно усилило тебя собой?

– Конечно! Именно это и произошло. Я будто получил доступ к силе неизмеримо больше моей, при этом очень гладко заходящей в меня. Я знаю, ты не маг, но это как меч, сделанный специально для тебя. Отлично лежит в руке, идеальный вес и длина. Это поразило меня. Понимаешь, энергию стихий нужно учиться обуздывать и проводить через себя, переносить её. А это была словно лучшая версия меня, к тому же использующая другие способы манипуляции пространством.

Радан сидел ссутулившись и смотрел в свои ладони, будто искал в них утраченное.

– Ты хочешь сказать, оно не было враждебно к тебе?

– Нет! Конечно, нет!

Боудар смотрел на племянника и сравнивал свои воспоминания с его словами. В тот момент он ощущал именно опасность и угрозу, никаких сомнений в этом у него не было. Его тело отреагировало мгновенно, по-воински, до первой мысли, обернувшись и сгруппировавшись. Что случилось бы, не поставь он щит? Убили бы его? Или взяли под контроль, как Радана? Или всё же именно щит спровоцировал удар? Эта мысль не давала ему покоя.

– Собирайся и поехали.

Радан удивлённо поднял глаза:

– Куда?

– В Край ушедших.

Глава 3

Арес медленно правил коня по широкой тропе, которую традиционно не мостили камнем. Земля здесь принимала прах воинов, и с ней следовало соприкасаться напрямую – жрецы проводили ритуалы босыми. Тропа вилась между холмами, не поднимаясь ни на один, огибала подножия, иногда немного взбиралась на склон и тут же спускалась снова. Из-за этого возникало ощущение, что с вершин за тобой присматривают и провожают взглядом. Боудару это не нравилось.

Радан молча ехал следом, зная, что задавать вопросы бессмысленно, арес всё равно ответит не раньше, чем посчитает нужным. Боудар следил за вершинами, ища признаки того, что видел с Драконом. Но внешне ничего не изменилось и здесь не стало более неуютно или опасно. Почувствовав то, что искал, он остановил коня и спрыгнул на землю. Радан последовал его примеру.

– Пойдём поднимемся.

– Это курган дружины аракса Ха́ррана?

– Да.

– При нём был построен этот храм, верно?

– Да. Но святилище было там и раньше – под открытым небом.

– В хрониках пишут, им владело божественное вдохновение в бою и удача сопровождала его всю жизнь, – Радан подумал немного. – Как тебя.

Боудар хмыкнул и не ответил.

– Дружина захотела войти в курган вместе с ним, так они были ему преданы. Пишут, что для них был сложен отдельный, огромный как дом, погребальный костёр и воины просто вошли в него. Их прах здесь, но никто не знает, где был захоронен прах Харрана. Говорят, его развеяли по всей Арракаде, чтоб удача аракса сохранилась в мире.

– Нет. И они не взошли на костёр живыми. Они все погибли в бою.

– Откуда ты знаешь?

– Видел.

Радан помолчал ещё. Они поднимались по зелёному склону. Троп здесь не было – всё покрывали трава и цветы. Замшелые валуны показывали солнцу серые бока. Тёплый ветер доносил крик канюка с неба и запахи летних трав, легко трогал волосы.

– Почему пишут, что его до смерти сопровождала удача, если они все погибли в бою?

– Это была последняя удача.

– Я не понимаю тебя.

– Он схлестнулся с другим Арракадом.

Радан даже остановился.

– Нигде в хрониках об этом ничего нет.

Боудар тоже остановился и повернулся к племяннику.

– Я знаю. Жрецы, которые их писали, были не очень умны. Они посчитали, что эта недостойная история будет порочить семью. Я чувствовал там неправду и пошёл снить, а потом нашёл подтверждения в одном малоизвестном источнике. Я был ещё очень молод и не понял значения произошедшего тогда. Думал, это просто распря. Но коридоры, которые открыла бы для нашего мира победа Харрана… Мы не хотели бы жить в таком мире. То, что он проиграл и был убит – огромная удача.

Радан смотрел на него широко открытыми глазами.

– Почему мы сейчас здесь, арес?

– Потому что время ходит по кругу, парень.

Боудар отвернулся и продолжил подъём. Он остановился на вершине и дождался племянника. Взгляду открылся высокий курган и кромлех за ним. На камнях перечислены подвиги Харрана и его дружины, но ничего об их смерти. Насыпь, хоть и просела за многие годы, всё ещё была одной из самых высоких в Краю ушедших. Местный кромлех был излюбленным местом поединков, и считалось, что здесь, под присмотром именно этих духов умерших, всегда бывает чистая победа.

Арес обошёл курган, пересёк ряд менгиров и остановился около небольшого, вросшего в землю валуна, на котором сбоку, криво и не очень аккуратно был выбит единственный древний знак, обозначающий то ли ошибку, то ли неудачу. И больше ничего: ни надписи, ни имени.

– Что это? – спросил Радан. Не успел Боудар ответить, как они услышали шаги в траве на склоне позади себя и обернулись. Жрица в тёмно-синем платье и сером плаще подошла и встала около них.

– Аракс Харран Арракад лежит здесь, и это итог его жизни, – сказала Атари. – То ли боги, то ли сам мир позаботились о том, чтоб он не перечеркнул деяний своей жизни, не сделал их бессмысленными в итоге. Мы помним и ценим то, что он сделал для нас, а камни хранят память о том, что не сделал.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Боудар.

– Пришла на ту же встречу, что и ты, мой арес, – она слегка склонила голову. – Удивлена твоим чутьём.

Атари смотрела на брата. У них были очень схожие лица с высокими скулами и упрямым подбородком, ярко-голубые глаза достались обоим от отца. Радан был светловолос и на полголовы выше, но Атари держалась очень прямо и казалась значимее и старше своих лет.

Воевода сощурился, сложил руки на груди и спросил:

– Ты пришла уложить в могилы тех, что встали из них по зову богов?

– Я не могу этого сделать. Верховный жрец мог бы, но не станет. Он служит тем, кто поднял их.

– Я думал, вы служите Арракаде.

– Опасные слова в таком месте в такой день. Ты знаешь, что жрецы Синевы служат только богам Арракады, но нет никакой разницы между интересами богов, интересами жрецов и интересами людей.

Боудар пнул валун, около которого они стояли, носком сапога:

– Он сказал бы иначе.

Атари попятилась.

– Расскажи своему брату то, что вы вымарали из хроник. И почему вы это сделали, судя по всему продолжая передавать правду друг другу устно. С кем и почему сражался Харран Арракад? Кто был тому виной? А может призовём самого Харрана и пусть он расскажет? Думаю, сегодня прекрасный день для этого – годовщина его смерти, правда?

Жрица опустила голову. Радан примирительно поднял руки и сказал:

– Я был бы очень благодарен, если бы мне кто-нибудь объяснил о чём вы говорите. Меня готовили стать араксом, и тем не менее похоже, что я понятия не имею об очень важной странице истории нашей семьи.

– Сейчас я покажу тебе почему, парень. Атари, ты можешь призвать дух Харрана, чтобы говорить с ним?

– Могу.

– Сделаешь ли ты это для меня?

– Нет, мой арес, – она сверкнула на него глазами из-под нахмуренных бровей.

Его лицо стало деланно-удивлённым.

– Ты отказываешься выполнить мой приказ?

– Ты знаешь, что я не могу подчиниться, потому что это прямо запрещено внутренним жреческим законом.

– Даже если я попрошу об этом не из прихоти, а потому что мне и моему миру нужна помощь? Что скажешь, Атари Арракад? Или мне больше не называть тебя так?

– Мы отказываемся от имени семьи, и это тоже не тайна.

– Хорошо, Атари-без-семьи. Значит, сейчас ты пришла сюда не помочь мне, а помешать, ведь ты знала, что я буду здесь. Для этого тебя отправили?

Лицо Атари покрылось красными пятнами. Радан хмуро смотрел на сестру.

– Это правда, Атари?

– Я пришла соблюсти интересы мёртвых и жрецов Синевы и оказать посильную помощь аресу.

– Дозволенную помощь? – напирал Радан.

– Ту, которую я вправе оказать.

Боудар смотрел на племянницу, которую сам учил сражаться и ездить верхом.

– Что ж, ты приняла решение, Атари. Я не понимал его тогда и не понимаю сейчас, но это твоё решение. А теперь уходи и передай этому старому грибу Во́лдану, что было хитро отправить именно тебя, но следующего, кого он пришлёт вставлять мне палки в колёса, я убью. Даже если это будет он сам.

– Я передам твои слова верховному жрецу, арес, – жрица поклонилась и, не взглянув на брата, быстро ушла вниз по склону. Через минуту в сторону храма глухо застучали копыта её лошади.

* * *

Радан готовил обращение к памяти умершего, как это делают маги. Чертил знаки на земле, собирал энергию в кристаллы и ставил их в нужные точки, читал заклинания. Взять с собой свою походную сумку с магическими предметами было хорошей идеей.

Боудар стоял в стороне, прислонившись плечом к менгиру, и наблюдал. Радан объяснил ему, что отличие от жреческого воззвания состоит в том, что маг воздействует непосредственно на пространство, истончая границу миров и удерживая это истончение локализованно на могиле умершего. Таким образом, всё действо больше похоже на чтение знаков и просмотр воспоминаний, а не на разговор. Жрец же может призвать дух и беседовать с ним.

Когда он закончил, солнце уже клонилось к закату. Длинные тени кромлеха легли на курган.

– Я готов, арес. Я постарался отделить те воспоминания, что могут быть нам полезны, но это всегда очень сложно из-за личного восприятия человеком своей жизни.

– Хорошо. Начинай.

Радан поднял руки и звучно произнёс формулу. Его голос гас между холмами, но Боудар ощутил, как пространство изменилось, и увидел тонкую дрожащую пелену над могилой аракса. Он оттолкнулся плечом от камня, подошёл ближе и заглянул в это марево.

Перед ними проплывали в обратном порядке ожившие воспоминания Харрана Арракада. Летящее в лицо копьё явно было самым последним. Яростное сражение, попадание в засаду. Разговор с высоким худощавым жрецом и получение благословения. Спор с другими жрецами, и тут же Харран убивает их своей рукой. Ссора с молодым мужчиной, сероглазым и одетым в доспех Арракада. Поддержка его воинов, обращённые к нему восхищённые лица тех, кто в него верил и был бесконечно предан. Снова бой, уже с чужаками, Харран сражается просто невероятно – Боудар даже недоверчиво покачал головой. Он быстр, яростен и как будто не встречает сопротивления. И снова разговор с тем же жрецом где-то в тихом закутке нового празднично украшенного храма. Вот Харран стоит у алтаря в этом храме, ис потолка на него проливается слепящий белый свет, за его спиной тот же высокий жрец. Снова этот высокий жрец, убеждающий в чём-то аракса: его глаза горят, он говорит долго и вдохновенно. Вот они вдвоём у Каменного Копья – жрец призывает тот же белый свет и он входит в аракса. Харран сначала замирает, будто не может пошевелиться, потом неуклюже начинает двигаться. Снова сражение с чужаками, но более молодой аракс – явно просто талантливый воин с яркой харизмой, горящий вдохновением битвы. Картинки будто начали наезжать одна на другую, скомкались и превратились просто в подвижную рябь.

Боудар смотрел в угасающее марево будто зачарованный. Вплетал в увиденное воспоминания о том, что видел во сне в молодости. Вот что вызвало такие перемены в судьбе великого аракса, героя своего народа. Вот почему коридор, который последовал бы за его победой, был таким чуждым – там больше не было Арракадов. Их место заняло что-то иное, что жрец и аракс впустили в мир.

Арес обернулся к Радану. Тот сидел на камне и быстро царапал на чистых листах.

– Что ты делаешь? – удивился воевода.

– Записываю все подробности и, главное, порядок воспоминаний, потому что свойство нашей памяти таково, что всё перепутается, – пробормотал парень, не отрываясь от дела.

* * *

Они сидели на шершавом, ещё теплом, камне, жевали пирог, который Радан прихватил, пробегая через кухню в замке, и смотрели на красноватый круг солнца, закатывающийся за горизонт.

– Что ты видел тогда во сне, арес, что это пришлось вымарывать из хроник?

– Ссору, а потом поединок между мужчинами правящей семьи. Би́рран Арракад вызвал своего дядю Харрана, уже много лет бывшего араксом. Дело было не в троне. Из того, что я увидел: Харран попал под сильное влияние жрецов Синевы, а они тогда играли более заметную роль в обществе, чем сейчас. Думаю, после того они и удалились в долину, их отстранили от любых решений и оставили им только служение и ритуалы.

– Чем закончился поединок?

– Харран ранил племянника и уехал, тот выжил. Поединки между Арракадами случались и раньше, ты знаешь. Дело не в этом, а в том, что произошло после. Они разделили народ – за каждым последовали верные ему люди. Это был единственный известный мне раз, когда Арракады пошли на такое. Видимо, Бирран считал, что дело дрянь и выхода нет. Устроив вместе с верными людьми засаду на аракса и его людей, перебили их всех до единого, а потом убили верховного жреца Ле́укара. Жреца изрубили на части и бросили в реку на поживу рыбам, значит, его считали главным виновником. Харрана похоронили как труса или глупца. Его дружине оказали честь за верность араксу и сложили погребальный костёр. Оставшиеся жрецы придумали легенду и записали её в хроники, им не стали мешать. Бирран стал воеводой и умер в глубокой старости.

– Почему ты никому не рассказал?

– Я был молод и ещё не был аресом. Но было кое-что, что меня царапало в этой истории. Он победил племянника, но оставил в живых, хотя их разногласия были непримиримыми. Это неразумно для правителя. У меня тогда уже были поединки, и я убил каждого, с кем сражался, хотя причины были не так серьёзны. Но я не ощущал в себе неправоты – всё было честно и по обоюдному решению. А вот в Харране я её ощутил, эту червоточину. И он сам знал это. Поэтому он не убил племянника, хотя мог. Как будто оставил парню шанс спасти мир от себя. Это было выше моего понимания тогда, и я не стал распространятся о том, что узнал.

– А что было в том коридоре, который ты упоминал? После победы Харрана, если бы она была.

Боудар смотрел на кромлех, тонущий в вечерних тенях. Вокруг них сгущались сумерки, оглушительный стрекот сверчков разбавляли красивые трели ночной птицы из пихтовой рощи на соседнем холме. Он любил это место, его тишину и задумчивость, ту память, что хранилась здесь в самой земле. Сколько она растворила костей его предков, сколько впитала крови поединщиков, его крови в том числе. Всё это витало здесь в пространстве, только сумей ощутить.

– Здесь я победил в первом поединке. Мне было девятнадцать, и ещё месяц я не имел права сражаться как мужчина, до двадцати лет. Но меня вызвал воин, которому было больше тридцати, и я посчитал себя в праве ответить, ведь я больше рисковал. Дело было в женщине. Она обозвала нас глупцами и сказала, что не выбирает ни одного из нас, потому что глупец ей не нужен, – Боудар рассмеялся. – Так и вышло, она больше не обращала на меня внимания. И я не мог упрекнуть её, ведь она меня предупреждала. Она была замечательной воительницей и женщиной, – он тепло улыбнулся воспоминаниям. – Я уважал её решение и не настаивал.

Боудар помолчал ещё. Посерьёзнел и продолжил.

– Каждый из нас волен выбирать и получить последствия. Мы принимаем жизнь такой, какая она есть, и смело смотрим ей в лицо. Свободно любим и свободно умираем. Я видел жителей многих миров и никто из них не мог сравниться с нами, хоть я и могу быть несправедлив, ведь люблю Арракаду всем собой. В том другом коридоре у нас этого не было. Люди были мелкими и трусливыми, они спрашивали у жрецов, что им можно, а что нельзя, и не уважали друг друга. Они боялись любви и боялись смерти, ненавидели её. Это обескуражило меня. Ведь Харран не был таким. Как его победа могла так изувечить мой мир? Этих сильных красивых людей?

Радан поёжился. Вечерний холодок забирался под одежду, но ему стало неуютно не от этого. Вспомнилось ощущение пьянящей силы и возможностей, с которым столкнулся у Копья. Ведь он был решительно настроен продолжить взаимодействие и исследование. Даже сейчас сомневался. Что дурного могла нести в себе чистая сила? Маг использует её по своей воле, а он в жизни мухи не обидел. Даже в поединках не участвовал и уж точно не убивал людей в столь раннем возрасте, как арес. Сколько можно исследовать, сколько нового освоить!

"Время ходит по кругу, парень", – вдруг вспомнилось ему. Дядя сражается в поединке с племянником. "Я убил каждого, с кем сражался". Юноша вздрогнул и поднял глаза на Боудара. Тот полулежал на камне, опершись на локоть, и смотрел на первые звёзды, думая о своём, его поза была кошачье-расслабленной, но в этой расслабленности было больше угрозы, чем в боевой стойке. Радан знал цену этой видимой непринуждённости, он вырос среди воинов. Ему стало не по себе и он невольно отодвинулся, хотя не знал за собой никакой вины.

В сердце начал закипать гнев, и молодой маг с удивлением наблюдал за собой и своими мыслями. Почему я должен подчиниться ему? Он мало что смыслит в магии и не понимает ценности того, что я обнаружил. Неограниченная телепортация, высочайшая эффективность и точность заклинаний, неисчерпаемый ресурс. Сколь великой может стать Арракада! Или хотя бы её маги. Воины со своими бесконечными тренировками и ограниченными возможностями станут не нужны, все смогут жить спокойно и мирно под сенью беспредельной магической силы. Ни один чужак не посмеет нарушить наших границ. Если бы арес только смог понять! Не зря мир не выбрал его араксом. Нужно поговорить с матерью, может она поймёт. А Боудар… наверное, я мог бы победить его с помощью магии, особенно если снова взять силу у той сущности в Копье. Ведь она чуть не убила его. Не вызывать на поединок – что за глупости! – просто убить без предупреждения.

Радана будто обожгло. Он вскочил и пробежал по траве туда и обратно, пытаясь прогнать ужасные мысли движением, сбросить их с себя, как горящую одежду.

– Что с тобой? – арес спрыгнул с камня и удивлённо наблюдал за парнем.

Тот остановился, отдышался и ответил страдальчески:

– Я хочу поговорить с матерью.

Боудар вглядывался в его лицо, а юноша всем собой чувствовал, что детство закончилось. Теперь он несёт всю полноту ответственности за свои решения и поблажек не будет. Человек перед ним больше не был его дядей, пестовавшим маленького племянника, от него исходила неясная угроза. Радану хотелось спрятать свои мысли и чувства подальше, потому что арес был непредсказуем и безжалостен, а ему сейчас нечем парировать. Что-то изменилось за последнее время в нём и в мире для него, и он ещё не понял что, а так не хватало времени просто побыть в одиночестве и поразмышлять.

– Радан! – Боудар взял его за плечи и крепко встряхнул.

Молодой Арракад остановился и вдруг почувствовал ногами землю. Его окружил прохладный воздух, запахи, звуки, твёрдые руки на плечах, совсем нестрашные серые глаза перед лицом. Он был дома, в привычной безопасности, и никто не собирался его убивать. Юноша ухватился за эти ощущения и очнулся окончательно.

– Ты был как будто не в себе. Что с тобой?

– Да. Какое-то наваждение, – Радан потёр ладонями лицо.

– Поехали в замок. Ты в порядке? Можешь ехать?

– Да. Поехали. Там разберёмся.

Глава 4

Ки́рпи вытирала в конюшне своего коня, вспотевшего от бешеной скачки. Она всегда делала это сама: расчёсывала его, насыпала корм и поила. Конюхи только подавали всё, что она просила. Конь был редкой масти – весь золотистый с сияющей гривой, крепкий и норовистый красавец. Кирпи, не усложняя, звала его Золотком и говорила, что это единственный мужчина, которого она захотела удержать в своей жизни. Он отвечал ей взаимностью и выносил хозяйку из всех передряг целой и невредимой.

Она закончила, погладила коня, поцеловала в нос, приняла его тёплый вздох и тычок лбом и вышла во двор казармы.

Сумерки уже спустились на город, вечерние занятия подходили к концу и молодые гвардейцы стягивались к арсеналу, а потом в бани. Рыжая воительница лениво наблюдала за ними, облокотившись на каменную ограду. Она много лет ходила в личном отряде ареса, а значит, была лучшей из лучших. Эти молодцы могли удивить разве что своей ещё юношеской неуклюжестью. Её подруга Ва́ла учила здесь будущих копьеносцев гвардии ареса, и Кирпи ждала, чтобы вместе пойти ужинать в общий зал замка.

Один из парней привлёк её внимание. Он не был очень высоким или самым красивым. Обычный крепко сложенный широкоплечий малый, узкобёдрый и длинноногий, которых так много рождала Арракада. Но он двигался как прирождённый воин, стремительно и гибко, и заразительно громко хохотал о чём-то с друзьями. Повадки юноши живо напомнили ей кое-кого, и Кирпи даже задумалась, кем мог быть его отец.