Битва Света и Тьмы. Дыхание Жизни

Дидона: Пламя Карфагена

Из Тира, где пурпур багряный струится,

Бежала Дидона, царица-девица.

Предательство брата, убийство супруга,

В душе ее скорбь, как зимняя вьюга.

С горсткой верных, по морю бурлящему,

Плыла она к землям, судьбой манящим.

Вдали, на африканском берегу,

Увидела берег, как свет во мглу.

Ярбас, царь нумидийский, земли ей предложил,

Лишь столько, чтоб шкурой быка окружил.

Но Дидона мудра, и хитрость в ней зрела,

На тонкие ленты шкуру разрезала.

И лентой той землю она обвела,

И Карфаген гордый из пепла воззвала.

Взметнулись дворцы, закипела работа,

И город возник, как из мрака восхода.

Но боги, ревнивые к славе людской,

Послали Энея, героя морской.

Любовь их вспыхнула, как пламя пожара,

В пещере укрылись от гнева и жара.

Забыла Дидона про царство, про трон,

В объятьях Энея нашла себе сон.

Но долг его звал, к Италии дальней,

Судьба повелела, чтоб правил он там ей.

Уплыл он, оставив царицу в тоске,

С кинжалом в руке, на высоком песке.

Прокляла Энея, прокляла его род,

И в пламя костра бросилась, как лед.

Так пала Дидона, царица-герой,

Оплаканная ветром, оплаканная волной.

И пепел ее, как проклятье висит,

Над Римом, что Карфаген вскоре сразит.

И помнят потомки, сквозь годы и мглу,

Любовь и отчаянье, гордость и мглу.

Дидона, царица, что пламенем пала,

Легендой навеки в истории стала.

Сильвия, Лунная Ткачиха

В серебряных рощах, где дремлет луна,

Жила Сильвия, дева, что ночи верна.

Не смертная кровь в ее жилах текла,

А лунный эфир, что в звездах нашла.

Ее волосы – нити из лунного света,

Глаза – два осколка небесного цвета.

Одежды – из шелка, что соткан туманом,

И голос – как эхо в пещерах обманных.

Она ткала полотна из снов и желаний,

Из шепота ветра и звездных сияний.

На станке из костей древних мамонтов,

Пряла судьбу для героев и странников.

Когда полнолуние в небе сияло,

Сильвия в танце свой дар проявляла.

Ее руки взмывали, как крылья у птицы,

И нити судьбы начинали кружиться.

Она видела тайны, что скрыты во мраке,

И знала ответы на вечные знаки.

Ее мудрость – как древний, забытый язык,

Понятный лишь сердцу, что к истине свык.

Но горе тому, кто дерзнет потревожить,

Покой ее рощи, кто правду не сможет.

Принять, как подарок, что свыше дарован,

Того Сильвия в сон вечный будет закован.

Ведь лунная дева – не только ткачиха,

Она – страж покоя, хранительница тиха.

И если услышишь в ночи ее песню,

Знай, Сильвия рядом, в небесном поднебесье.

Так помните, смертные, силу луны,

И тайны, что Сильвия в ткани плетет.

Ведь каждый из нас – лишь нить в полотне,

Что лунная дева плетет в тишине.

***

Рифей: Песнь о Камне и Ветре

Из чрева древней Геи, из тьмы первозданной,

Воздвигся Рифей, исполин величавый.

Не горы то были, а кости титанов,

Застывшие в вечном, гранитном молчании.

Он высился к небу, челом пробивая

Свинцовые тучи, что мир обнимали.

И ветер, рожденный в пещерах холодных,

Шептал ему сказки о звездах далеких.

На склонах его, где лишь мох да лишайник,

Обитали духи, хранители тайны.

Там гномы ковали из камня и стали

Оружие богов, что судьбу определяли.

Орлы златокрылые, дети Рифея,

Кружили над пиками, солнце встречая.

И волки седые, с глазами как льдинки,

Слагали свой вой о былом и поминках.

Когда же боги гневались, горы дрожали,

И камни летели, как искры из горна.

Тогда Рифей стонал, и трещины в теле

Являли миру ярость, что в нем похоронена.

Он видел рассветы и гибель народов,

Он слышал молитвы и проклятия злобные.

Он помнил легенды о битвах титанов,

И шепот богов, что вершили судьбою.

Но время бежало, и ветер менялся,

И боги ушли, и легенды забылись.

Лишь Рифей остался, свидетель былого,

Стоять неподвижно, в молчании гордом.

И ныне, когда ты стоишь у подножья,

Почувствуй дыхание древнего камня.

Услышь шепот ветра, что сказки расскажет

О Рифее, о силе, о вечном молчании.

И помни, что в каждом из нас есть частица

Того исполина, что к небу стремится.

И сила, и воля, и вечное знание,

Что дремлют в глубинах, как камень в Рифее.

***

Ромул: Сказание о Волчьем Сыне

В Альбе Лонге, граде древнем и гордом,

Где кровь Энея в жилах текла,

Царь Нумитор был свергнут коварством,

И власть узурпировал брат его, Амплий.

Дочь Нумитора, Рея Сильвия,

Богиней Вестой стала вопреки судьбе.

Но Марс, бог войны, пленился красотой,

И в тайной роще любовь их расцвела.

Два сына-близнеца родились от союза,

Ромул и Рем, судьбою отмеченные.

Амплий, страшась пророчества о мести,

Приказал младенцев бросить в Тибр.

Но воля богов была иной,

Корзина с братьями к берегу прибилась.

Волчица, мать зверей, их вскормила,

И дятел, птица Марса, пищу приносил.

Пастух Фаустул нашел их в пещере,

И с женой Аккой Ларенцией воспитал.

Росли братья сильными и смелыми,

Не ведая о царском происхождении.

Но гнев богов не дремлет,

И тайна их рождения открылась.

Ромул и Рем вернулись в Альбу Лонгу,

И Амплий – свергнут, Нумитор восстановлен.

Но тесно братьям в старом граде,

И решили они основать новый город.

На Палатинском холме Ромул встал,

А Рем на Авентинском холме занял место.

Знамения ждали, кто будет править,

Но спор разгорелся, и гнев затмил разум.

Рем, насмехаясь, перепрыгнул через стену,

И Ромул, в ярости, брата убил.

«Так будет со всяким, кто посмеет

Нарушить границы моего города».

И город был назван в его честь,

Римом, вечным городом, владыкой мира.

Ромул правил мудро и справедливо,

Законы установил и войско создал.

Но однажды, во время грозы,

Он исчез, окутанный туманом.

И стал он Квирином, богом-героем,

Защитником Рима, вечным стражем.

И помнят римляне о волчьем сыне,

Основателе города, Ромуле славном.

***

Рема: Песнь о Волчице и Основателе

В тени холмов, где Тибр бурлил сердито,

Вскормленница волчица, дитя судьбы,

Лежала Рема, взор ее открытый

Вбирал в себя и ярость, и мольбы.

Не знала ласки материнской руки,

Лишь шерсть груба и рык звериный ей знаком.

Но в сердце маленьком, сквозь муки и тоски,

Росла отвага, словно в поле злак.

Ромул, брат-близнец, с ней делил судьбу,

И волчица, забыв про голод свой,

Дарила им защиту и любовь свою,

Взрастив героев, сильных духом и рукой.

Но жажда власти, словно змей, ползла,

И брат на брата поднял меч в бою.

Ромул, в безумии, Рема убил тогда,

Пролив невинную кровь на землю ту.

И там, где Рема пал, пронзенный сталью,

Ромул воздвиг великий город свой.

Но в каждом камне, в каждом переулке,

Шептала память о жертве роковой.

И до сих пор, когда луна взойдет над Римом,

И тени древние танцуют в тишине,

Ветром доносится сквозь века незримо

Песнь о Реме, вскормленном волчицей, на земле.

О Реме, чья кровь, пролитая напрасно,

В фундамент города навеки запеклась.

О Реме, чье имя, хоть и негласно,

В истории Рима навеки укрепилось, как связь.

***

Нюйва: Песнь о Глине и Дыхании Жизни

В начале времен, когда мир был пуст и сер,

Лишь хаос клубился, словно вечный зверь,

Явилась Нюйва, богиня-мать, одна,

Среди безмолвия, как яркая луна.

Она бродила по земле, безлюдной и пустой,

И сердце ее томилось невыразимой тоской.

Увидела Нюйва отражение свое в воде,

И мысль зародилась в ее светлой голове.

Взяла она глину, мягкую, сырую,

И начала лепить, творя фигуру новую.

С любовью и нежностью, пальцы ее творили,

И маленькие люди из глины выходили.

Она вдыхала жизнь в их хрупкие тела,

И первые люди на землю сошли тогда.

Они смеялись, плакали, бегали, играли,

И мир наполнился жизнью, о которой мечтали.

Но труд был велик, и Нюйва уставала,

Лепить каждого человека ей сил не хватало.

Тогда она взяла лозу, в глину обмакнула,

И брызгами глины землю окропила.

И там, где упали глиняные капли,

Вставали люди, словно из сказки.

Так Нюйва создала человеческий род,

И мир наполнился жизнью, словно медовый сот.

Но беда пришла, когда Гунгун, бог воды,

В ярости небеса обрушил на земли.

Небесный столб сломался, и хлынула вода,

Затопляя землю, неся с собой беду.

Нюйва, полная скорби, не могла смотреть,

Как гибнет ее творение, как гаснет свет.

Она собрала камни пяти цветов,

И расплавила их в огне, без лишних слов.

Залатала Нюйва небесную брешь,

И укротила потоп, вернув земле надежду.

Она спасла мир, пожертвовав собой,

И стала вечной матерью, любимой и родной.

Так помните люди, о Нюйве богине,

Что жизнь вам дала, в глине и дыхании.

Цените мир, берегите друг друга,

И славьте Нюйву, вечную подругу.

***

Мацзу, Морская Мать

В тумане соленом, где волны поют,

Является призрак, окутанный тьмою.

Мацзу, Морская Мать, чей лик узнают,

В сердцах рыбаков, что молятся пред бурею.

Её взгляд, как маяк, пронзает туман,

Ведет корабли сквозь шторма и рифы.

Она слышит молитвы, тихий стон,

И усмиряет гнев морской стихии.

В руках её веер, из пены морской,

И жемчуг, как слезы, на шее мерцает.

Она помнит все штормы, каждый бой,

И души погибших в пучине спасает.

Говорят, она девой в море ушла,

Спасая братьев от гнева дракона.

И с тех пор, её дух над волнами парит,

Защищая моряков от злого закона.

Когда ветер свирепствует, небо черно,

И волны вздымаются, словно горы,

Взгляни в горизонт, и увидишь окно,

Где Мацзу стоит, усмиряя просторы.

Она – тишина в буре, надежда во тьме,

Защитница моря, хранительница душ.

Мацзу, Морская Мать, вечно живет в воде,

И шепчет молитвы, сквозь ветра и глушь.

***

Ба – вечный странник света

Ох, Ба, душа, что птицей воспаряет,

Из тела бренного, в просторы снов летит.

В мерцанье звезд, сквозь тьму она блуждает,

И тайны вечные в безмолвии хранит.

Она летит над Нилом, серебристым, древним,

Где сфинксы спят, храня секреты пирамид.

Встречает духов, в облаченье теневом,

И шепот их, как эхо, в сердце говорит.

Она танцует с Анубисом у врат,