Футуристические поэмы
«Дональд Трамп как символ нашей эпохи».
Вы видели когда-нибудь Трампа наяву?
Иные – только на портретах в лицах рдяных.
А я хочу показать американского сорвиголову,
Сломавшего шестерёнки политических карда`нов.
Вломился бизнесмен из Нью-Йорка в политический ха`ос –
Речами резкими вдавил он в уста американцев мятеж.
Потоком своих громогласных кляуз
Пробил в рядах демократов брешь.
Смоделируйте со мною громадину Трампа,
Чтоб скулы торчали выпукло и хитро`…
Чтоб лоб ломовой и, как кардиограмма,
Брови-гребенки вдумчиво и вразброс.
Пыльным веком умирали вехи старых матриц.
Над далями Америки нависала хмарь.
В авгиевых вы`гребах копался мир-старец,
Хоботом ворошил парашу житейскую, тварь.
Дура-Америка огрузла в храпе,
В болотных хрипах кудахтали пузыри,
Адепт вялой скверны, ублюдок сиволапый,
Гниющих контор расчёсывал волдыри.
Финансовый авангард надул пузырь свой жадный,
Разнуздан лопнул он – и рухнул в бездну ядрёный мир,
Загнанный в ловушку, как безумный пожарный,
В тёмных сгустках огня. Вот так-то, Шекспир!
Влекли старики свои живые гробы сугубо,
Рабочие миры` несли в себе затменье нищеты,
Им только выживанье выпадало грубо,
Взамен элит казнили их налогом пустоты (1).
И где, среди стойбищ бренда и имиджа
буржуев и холуёв,
Картезий (2) грезился смердяще – идеал наживы,
Правители капризы множили,
взвинчивая счета
до кулачных боёв
И повизгивала плесень дипломированных выжиг.
Отребье самодовольства, вербовщики гнид,
Навек изменили самосознание Америки кочегаров.
Народ возжёгся губкою, гордыней, потерявшей стыд,
Дремали в нем лишь струпья вечевых пожаров.
Сверхновый мир уже наматывал на железный кулак
Запутанные кольца стервятнической Петли`,
Мешки обугленных останков селитрой разрезанных атак,
Все обломки истории, протезы и костыли.
По властелинным недрам Молох дичал.
Ночь хрипела грудью звериной.
В сгустках пожарищ адский вокал:
Распри, о`ры, ты`щи крыс взвывали чертовщиной.
Гнили сучьями о`стовы
Минувших империй, хоботов, бивней.
И в ночи, знаменьями, апостолы
Чертили молниями сотни линий.
Мерцал зрачок недобрых революций,
Словно Кастро Фидель – гром рассёк
Души тупиц, как своды стройконструкций,
Толпы молодцов набредали на заросли
тревог.
Поколения черные черепами бодались
О стену зубров и репутаций целые века`.
Соединённые Штаты ещё трепыхались
В паутине финансового паука.
И вот из смраднокислых сутолок и дымо`в
Из царского гнезда чикагских стай и сто`ков,
Родился Трамп – предтеча катастроф
Наследник банковских лямок и карьерных бульдогов.
Сей сумрачный гордец, на доллары воссев, бесстрашен,
Всю жизнь корпел за свои бизнес-интересы.
Художник оголтелый в бутафории сказочных башен,
Титан портьер, владыка зыбкой Нью-Йоркской занавесы.
Но алчный дух его никак нельзя мишурой усмирить,
Он рыскал без ошейника, мечтая о мишенях новых.
Не дешевил он, опрометчивый, переходя на прыть,
"Хозяин, король!" – ему баюкали прихлебателей хо`ры.
На ярмарках тщеславия алчный завсегда`тай
Гламурным роскошествам, клубу лихачей молодой брат,
Шампанского французского лихой глотатель,
Дефилировал в реалити-шоу и в книгах,
сам себе – лауреат!
В роли бизнесмена холуй его прежде знал –
Мошенника хватких уловок, нарывов,
жаждущих денежной хвори.
В Манхэттенских вертепах сей маклак сиял,
Чьи ставки скрежетали в зубах финансовой своры.
Дабы схватить с барского рта хоть крошки лакомых сго`воров,
Псы риэлторских ярыжек виляли хвостами перед ним,
Труден и опасен был путь апаша – торгаша
с крутым но`ровом:
Через край хлестали резервы,
кассовых ручьёв мутный ил.
Этой башни людского вызрева не мелок был дух
Он затмил хвастливых вшей-юпитеров,
В визге амбиций и мишуре манерный петух –
Афронтом (3) нонпарель (4) Америке втви`ттерил.
Сановные силы развиться своим ресурсам велели вокруг,
Перхотью похвал он вскипел в зыбучей славе,
Ибо стал распаленной искрой
раздутых реалити-медных труб.
Главной бензопилой на лесоповале.
Так был он поэтапно от сявки до пророка
возведён в паблик-крики,
Статусом узаконен ревом, псевдо-демиургом
модных дрожже`й.
Прежде чем власть Белого Дома расстроить в раздры`ги,
Он стал властелином бравурных деклараций
и эпатажных одежд.
И вот он перенёс остриё взора
на политику:
Опрокинуть готовый устои, штабеля пустых ящиков,
здоровенный бык.
Речистый ренегат, вставая через печать
леваков в термитнике,
Он грянул вздором свар, вонзая
в буржуйские барханы
яростный штык.
Сперва его ругань казалась невнятицей просто шумной,
Но вскорости став апостолом ловких языков и пылких замес,
Этот предприниматель озлоблений и смут, шибко умный,
Возьмется сменить направление нашего дрейфа,
сей Геркулес!
Он зажжен чтобы перепрячь все законы, табу и уставы,
Чтобы соль сменить на перец Америки –
мощный отродье-вожак!
В Твиттере – поэт, а в речах – жлоб волкодавый:
Навылет расшибить все шайки бюрократов
и сбросить в овраг!
Восстал из гнили междуцарствия
Хан-
Трамп-
бунт,
великое побрыкало!
По сцене жизни гарцуя и гусарствуя,
Заменяя, с гривоспутанною аллюрой,
табун буцефалов.
Ему – кандидатом в президенты от республиканцев стать.
Меценатские рожи протерли ледащие ро`ги,
Озадачились вопросом, перестав моргать:
Что за жеребец столь дикий выскочил на дороги?
Топот его былинных ботфортов
Впечатывал солому судьбин в упо`рохи надсадов.
Страна одичалая – как шнур бикфордов, -
Погреб для праха вельможных гадов.
А он, на меже смут под парусом за`говора,
Посмертного лихостава лихой ярыжник.
Собирал толпы на стадионах аншла`гово,
Ядрёную рать, демон-чернокнижник.
Воссиял Трамп – сполоха язык
с речистого броневика -
«Америку снова ввысь поведу»!
Позолоченных трёпов лилась река,
Толпы повержены наземь в бреду
Речистых оваций бурливых.
Издёвы он сочно цедил, обильно
В адрес демократов спесивых,
Прикладывался зубодробильно:
«Просолили демократы умыслы человечьи,
Орды мигрантов заполонили Штаты,
Одели волки шкуры овечьи!»
Газеты разбирали Трампа на цитаты.
Визжат злейшие противники.
Но – победа! Овальный кабинет
взят на абордаж,
Трампу рукоплещут силы дикие.
Танцы при луне, на лицах ажиотаж.
Но то ли лик президента, то ли харя гоблина?
Брызжет ворохом ругани на мигрантов, мусульман,
Но клянётся демократию вознести,
загнобленную,
Разнесённую либералами в драбадан.
То мещанин-индюк, то вечно снующий ябедник
Ярый изгой и средь своих республиканцев,
Но милостыней осыпал бедных, праведник,
Налоговою передышку дал американцам.
Вальяжной знати – словесный аркан,
Ликам пролетариата – рупор.
Жёсткий ниспадатель басурман,
Но выпустил их, хоть и в наручниках грубых.
Одному – заносчивый франт парадов,
Другому – расчётливый делец.
То – столп старых порядков,
То – с молотом новых идей удалец.
Одни величают Трампа – вихрь перемен,
Другие кропят на ризы хулы и позор:
Бессменный завсегдатай цирковых арен,
Клоун – мир подогнал под гарь
забиячеств и ссор.
Красный пояс ликует, плечи расправив:
«Бунтарь – голос рабочего большинства!»
В мегаполисах – пикеты, молодежь картавит:
«Фашист – отринь его и упаси Права»
Смиренные обыватели целуют персты власти
Радикалы крушат витрины под гром трибун.
У трона – свита диктата, челобитьем ясны
У баррикад – манифестанты на свинцовый бунт.
Раздрай народа – на два стана разорвали.
Либерасты – возмущения пределы буровятся.
А те, чьи крохи жизни злыдни растоптали
К Трампу волчьим восторгом рвутся-ломятся.
Но не в Вашингтоне лишь пляшут страсти –
Во всяком ауле, в Европах и закопчённых Азиях
Зыбятся волны Трампизма:
«Эй, «временные» – слазьте!
Кончилось ваше время и безобразия».
Глоток исступленной удали иль жажда забвения?
В Старом Свете – подражатели, махровые шуты`
Вторят дерзкие люмпены:
Ни на пядь отступления,
И ни шага для несдержанной игры.
В Богемах пялят глумливые взгляды на Де`моса
И как Трамп – торопят популизма разбег.
Мануфактурщикам – словесные ребусы -
Пагуба и блажь для сыновей «шантрапе`».
Здесь – Трамп как вызов иерархическим скрижалям,
Там – погромщик, сапожищем низвергающий башни
То певчий кичливых манифестов в бизнес-хорале,
То хулиган радений, теорий бесшабашных.
Но единый Хаос-Властитель гремит: Лумбианец!(5)
Мировращатель! Всем беспутьям – весёлый распутец!
А визави ощеренную скалят иронию:
«Самодур, глумится над приличием! Фигляр!
Ничтожный пошлец, бубенцов забубённее,
Лучинами бредней разжигает великий пожар!»
«Вралюга, клокочет ложью из вёдер словесных!»
«Хамит учёным мужам и премудростям их!»
«Позор для страны либеральной, расист мракобесный!»
«Отживший скряга-властитель, бьющий под дых!»
«Не гнушаясь торговлей бусами и одеялами,
Отбивает по`святы тугрикам толоконным лбом,
Грязными девками граждан чернит и менялами!»
«На вёрткости жизнь замесивший, хамелеон».
То раб шутовства, растоптавший чинность,
То корчмарь брутальности
в личине вершителя,
Переобуваясь в угоду вожделенью.
Сама невинность,
В актёрской тоге вероучителя.
Снова к ристалищу повеличался горлодраный.
Не отпаять ему от властной титулы рыла
Вцепился в державу удавкой, лианой,
Бичуя Америку в чаду митингового пыла.
То ли буйный кабак, то ли вече ареопагов?
С потогонными ратями, машущих полотенцами.
Стоглав истинной веры али в загсе голубые аншлаги?
Ввергает жар демагогии в край лесных поселенцев,
Огневица катит по прериям, будоража
Переплясом сарказма,
С цунами экивоков и буффонад
Над долинами колыхаются тучи фантазма –
То ли снежная замять, то ли
партийной гордыни набат!
А по Америке – вихри да канители
Трамп взрыхлил тугие застенки умов.
Бунт, будто дрожжи, заквасил замшелые цели -
Опары старых партийных основ.
Свергая устои человечьего лизоблюдства,
Чтобы республика жаром забродила, клубясь,
Расквасил он тесто политики плу`гом разнуздства,
Над Вашингтонским болотом глумясь.
Плебс, ветхие ризы демократии в экстазе рвал,
Мял и месил её, не ценя извечных времён узы.
В сей драме уж не патрицием ли сам он стал
Сверг верховенство законов, открыв народные шлюзы.
Илом народа парламентские скрепы окропил,
Роняя зерна вольных речений и почвенных исступлений
От аристократов, кто элексир бешенства пил,
До обиженных масс, почуявших возможность преступлений,
До почуявших расхлябанность повода скотин -
Нынче все жаждут пройти трущобами отринутых канонов,
Ибо гражданин нового вкуса – и тать, и хулиган, и господин,
Отрицающий разумность либеральных загонов.
Так бунтующий ренессанс полыхнул в потрохах традиций.
Трамп, исчадье старины и отродье нового кредо!
То бурлит он молочной безраздельностью патриция,
То жгучей отравой демократического бреда.
В нём – и глас озверелых людей городских ущелий,
И тяжкий бас власти имущих, пузатых.
То советчик оплывших кругов благородного тела,
То мятежный кудесник
для штопорных улиц пролетариата.
Вместо явлений – брага двусмысленных метафор вскисла!
Ни быть, ни не быть, а средь на распутье стоять.
Другие полюса – лихо и резко враждуют смыслами,
Продолжая друг друга атаковать.
А Трамп – везде правый вивисектор норм,
аномалий вассал.
Америка – жертва его невралгических кампаний!
Разлом пускается в каждый утиль и каждый завал.
Одни исходят восторгом, другие – аборигенской бранью.
А он – империал инверсий, изуверских ристалищ игрок!
Колчеобразный мятеж и дремучий бунт.
Похвальбы из-за моря, невнятицы хард-рок.
Вот он – Трамп, клокочущих жиж современности грунт.
Поистине символ, эмблема распрей новых времён.
А что там – грядущее? Следы Бунтарства кулачные?
Что взойдёт из зерен, что бросает огнерукий Сципион?
То ли волчицы вырастут, неистовые, алчные?
А может померкнут изгибы дрожащих осатанелостей,
Природа сама ниспровергнет безумства мрачные
В своей разумной и вечной беспредельности.
Долее ль будут платить монистам-невеждам оброки?
Долее ль вязнуть в провалах пошлейших крушений и смут?
Иль озарят человечеству путь – провидцы, пророки,
Где правит не вихрь, а покой, где нрав поумнел, где уют?
Кто знает, какие семена прорастут на этом ристалище?
Возродятся ли они, как Феникс, взрастая на пожарищах?
Трамп – Архиплут и глашатай зрелищных
крамольных сумятиц!
Дьяболический монумент американского ренессанса!
Кощунство и святыня в одном небывалом букете неурядиц.
Сгущение эпохального духа, как гроздь
из теней и лучей дисбаланса!
Недомерок судеб и Колосс, кумир и отринутый фети`ш.
Он и Радость, и Страх, он и Власть, и Беспутный Разгул
Для других олицетворение пыток, для третьих –
амулет и гашиш.
Для четвёртых – облава,
арест
и патруль.
Так восславьте ж его, о шпалеры равнинных племён!
Воспойте ж его, о кудесницы общих утрат и надежд!
Трамп – Саваоф последних времён!
Трамп – белый бунт, Трамп – цунами,
Трамп – полярный мятеж!
Прогремите хвалебные ро`ги для сей апокалипсической тучи,
Чьё дыхание северное ввергло планету в смятенье и жар!
Ничто уже не будет прежним – ни долины, ни кручи,
Впредь все миры – расколотые, без срединных смыслов кошмар.
Наш безумный диптих стал навек перевёрнутым ледниковьем.
Каждая тропа – ристалище, где вихри сшибаются в поединках!
Где каждое жилище становится во льдинах зимовьем,
Полярной ночью в каких-нибудь Дудинках.
Этот буревал пригвоздил к позорищу посредственный тлен!
Да, он лязгал харибдами отбросов,
над ними вздымаясь как бред!
Да, он восклицал, и не раз, что пора разрушать Карфаген,
И не раз говорил, что пора завершить Марлезонский балет.
Да, его стяг развевался знаменем новой рассветной поры -
Пусть преступной, кровавой, безумной,
но всё же иной, чем вчера!
Будущего черты проявились сквозь яростный прорыв
Комет, чьи следы протянулись, мрачные ночи поправ.
Ответила отрыжка масс-культуры, подобная Агасферу,
Трубным эхом ответила на трампову стихию
и его бунтарский замес.
В мраке людоедском киноподмостков, клипов и блогсферы
Тысячи трамповских ликов разукрасили коврами словес.
То ужасный Змей, чинодралов распугавший и политиканов,
То расторопный Мунго-мангуст, сбивающий народ с панталыка,
То – над златом Кащей, гоняющий в голове тараканов.
То родоначальник новых откровений и потрясений многоязыких,
В напевах поэтов – ободряющие древности хрипы
И тирады указующего перста.
На ТВ-панелях увиден, как-бы,
Спаситель,
Тотальных всеединщиков ледащая пустота.
На книжных развалах – проказник,
Потчующий похмельем народы.
А в пророчествах – свистодышащий всадник,
Чудовище, от коего содрогаются годы,
Чьё дыхание огненное, трёхголовое,
Рассеивает распри по Штатам новые.
Борьба гремит вокруг имени вождя волхвов,
Из президентских кубков ввек не выдыхалось
вино скандалов
Нападки резки и едки!
Российский сговор!
Коррупция сынов!
А он – будто гладиатор, разил врагов
издёвкой-кинжалом.
Каждый твит его бросал вызов консенсусам
и устоям.
Судебные тяжбы, драмы с люстрациями
и импичментом,
Но он стоял незыблем, как и должно героям,
Отвечая зуботычинами на зуботычины.
Поединок с истеблишментом, элитой
и всей глобалистской мафией
Война культур, цивилизаций, два мира
рвали друг друга когтями.
Невзирая на биографию,
орфографию и географию,
Он рушил их догмы яростными твитами – гвоздями.
Медиа поносит, прогрессисты клянут едкими ядами,
Но он не сдаётся – цунами разящих ответов,
Судами крушил их позиции как снарядами,
Разбил аргументы их логикой как кастетом.
В пагубе-гибели он не смирился, изгой,
Восстал он из праха, из мрака хулы и смерчей.
Отбросил врага звонкой бранью как свежей пургой,
Разгромил верхушку гневом бунтарских речей.
Померк кровавый штурм первого трампового правленья,
Но трампизм не рассеялся, хоть и кануло то чадо бунта,
Длились его отзвуки в хаосе смятенья,
Будущего черты не исчезали ни на секунду.
Наследники готовились, крича,
Принять скипетр распростёртых фронтов.
Война цивилизаций свои ядовитые струи
льёт сгоряча,
Меж поколений брешь зияет провалом
орущих ртов.
Народ, чьё сердце зажглось
адскою силою смелости,
Теперь не успокоится, устраивая везде баррикады.
Навек развеян прах формальностей
и клятв замшелости.
И в центре вассальных интриг лишь жажда почёта,
а не правды.
Хаос идей, безумство эпохи, попрание норм,
Ренессанс маргиналий, беспощадность
и хлещущий шторм.
Всё, чем полыхал Трамп, вдребезги рвануло устои,
Открыв поля завтрашней жатве,
которую начнут герои.
Трампизм потомков перед выбором оставит:
Космос порядка или Хаос и Бунт?
Или свободный полёт Духа восславит,
Или гравитацию гнёта чиновничьих хунт.
Чадо величайшей Распри,
Он сумел вековую Форму взорвать,
Завтра же вновь придётся расплавить
Во вновь сформированный догмат!
Так не сдует ли саваном бури-опустошителя
Память про Венценосного нашего
хулигана-главаря?
Трамп для грядущих – не просто образ хулителя,
А призрак Эпох перемен бытия.
Он – зерцало брожения хаоса в культурах,
Что встряхнёт познанного пелену-склероз,
Разбудит исторический цикл потрясений хмурых.
Выставит мертвецов прошлого на допрос.
Сфинкс американской Революции
В сувенирах лоброзовых(6)
лиц-маний людских.
Не разобраться сотне Конфуциев
В вопросах поставленных по-шутовски.
Придётся слепить ответ потомкам-историкам
Из отметин протеста, гнева и вольнодумств.
Какие же признаки времени сквозили
в кинохронике,
В слове его экстравагантном и методах безумств?
Век аватаров и цифровых реальностей
Воплотил в персону свой пульс,
Олицетворил судорогу культурного слома
бездарностей,
Рухнувших ценностей чуждый груз.
Историкам-богам остаётся лишь сжечь
В оценках свой Жёрнов судоговоренья,
Выстругать Парадигму грядущих мечт,
Алкая вечных скрижалей откровение.
Для человечества что значил он
В самосознаниях скрытых,
в полифоническом хоре,
Когда громыхал над Ничто,
Забросив планету в отчаянный штопор
Истории!
Он натиском гротесков, тлением правд,
Язвами исторического брожения -
В прошлое, как в память истока, разбросав
Новой Эры исходные значения.
Всему, что было нормой вчера,
Он плюнул в глаза, перебив повороты,
Направив поток в новый Космос, творя,
Как былинный пахарь, новые всходы.
Когда сольётся в Лету личность бурелома перемен,
Безумца атак, громившего токсичный до`гмат, -
В культурном эхе док-опер, картин и поэм
Он отзвуком проступит в веках, не со`гнут.
В арт-ликах, в знаках масок, в зеркалах книг,
В саркастических гэгах, в гротеск воплощая величье,
Ренессанс Америки протрампит его блицкриг,
Запечатлевая былое Эго причудливого обличья.
В граните слов, на сцене исторических оперетт
Мольеры новые оттачивают маску грубияна.
Трамп – квинтэссенция культуры смутных лет,
Наполненная противоречиями пожизненная драма.
Корифеи ума шлифуют из Трампа призрак Эпохи –
Озарит он закоулки знаний мозаикой судьбин,
Омоет лики, во Тьме эпопеи – свечами сполО`хи,
В архивах будут мерцать из глубин.
Трамп проявится в масс-культуре, сговорах
и преступлениях,
Историков изводя, пророков гоня за прогнозы,
Фигурант обсуждений и миропротивлений,
Опутав их сетями метафизических вопросов.
Та поступь дракона была лишь прологом
отчаянной ломки!
В последствиях жарче, грознее проступят
отпрыски смут.
В чудовищных пиршествах, в горнах укладов
расплавятся обломки
Указов,
Ритуалов и обычаев,
Коран и Талмуд!
Из пламени вирий(7) столбами огня
безумцев возгремят исступленья.
Всё новые круги преисподних растлят
воспаленные умы.
Всплески похабств, отливы крамол и прегрешений
Разольются кислотными водами
апокалиптической тьмы.
Какие финалы готовит грядущее
мирозаконной Гармонии?
Какие бедствия сулят горизонты в отравленных далях?
Воздвигнутся ль некие формы величья
разумной гегемонии,
Или всё свершится в остервенелых отчаянных ралли?
Эта эпоха исторгнет раны сквозь прошлое обветшалое
Бесследно смоет эталоны Вселенского Бригадира.
Может вернётся человечество к безымянному
Безначалию
Во мраке безвидных племён,
забывших о доблестях Старого Мира?
В бумажных шлемах, погружённые в мишуру
Сонмы масс впадут в нирвану бесполезных невежд.
Голодранцы обретут величие авангардных гуру,
Обрыдлые акыны воспоют анархию пышных одежд.
Где былого строя могущества львы и львята?
Где портики благонравных дворцов и твердынь?
Разогнаны стражи, фрески добродетели распяты,
Осквернены ризницы, где чтили тайны святынь.
На костре увядших идеалов запляшут голые танцы,
Церемониалы безумцев в лохмотьях фрика и ки`чи
Над пепелищем сгинувших канонов поганцы,
Уроды пародий взгромоздятся, с безумием гранича.
В плюгавых оргиях ме`тя
Вожделенные высоты
низменной новизны.
Подобные бледной спирохете
Из припортовых пивных.
Но вечно ли длиться распаду до полного тленья?
Вечно ли хаос будет свергать ферменты
расцвета Культуры?
Или циклично всплывут из глубин первобытных
смятений
Очищенные кристаллы былого величия,
пройденные сквозь фильтры
небесной цензуры?
***
(1) В бизнесе термин иногда используют для описания издержек, связанных с неэффективным использованием ресурсов: например, аренда пустующих офисов, содержание незагруженного оборудования. Это не налог в юридическом смысле, а образное выражение.
(2) Декарт (философ)
(3) Оскорбление (франц.)
(4) Самый мелкий шрифт
(5) Лумбианец –поклонник Будды, паломник в Непал, в город, где родился Будда.
(6) Ломброзо – итальянский криминалист
(7) «пламя вирий» метафорически означает ад, чистилище или разрушительную силу.
***
Гибель СССР
(поэма)
Рассвет над руинами
Там, где Кремль –
исполинский набат,
теперь – тишина,
словно после обвала.
Звезда над башней —
не свет, а пятно,
кровь на снегу,
что ветром затянуло.
Декабрьский холод
вгрызается в кости,
а в ушах —
ещё марш
«Интернационала»:
«Весь мир насилья мы разрушим!» —
Но не мир разрушен…
Сами рухнули.
Закат – не конец, а диагноз.
Империя,
что взорвалась изнутри:
Ты нёс факел —
но пламя съело руки,
ты строил рай —
а вышел склеп.
Рассвет?
Нет – пепел рассвета.
Над картой —
как над прорванной плотью —
границы, что швы:
рвутся, кривые.
СССР —
ты был вечным?
Всего лишь полвека.
Руины.
Но в них – не плач,
а смех капитала,
что гложет мрамор,
как крыса.
Солнце
всходит на Западе —
красное?
Нет —
долларовое,
безглазое.
Пролог окончен.
Тень Троцкого —
метелью у виска —
скрежещет:
«Я ждал. Вы не смогли…»
а где-то вдалеке —
грохот истории:
однажды
снова соберутся в строку —
но буквы уже другие.
Громыхни,
революция!
Где твой рёв?
Декабрь зубами
вгрызся в глотку эпох —
1991-й.
Снегом
забиты жерла пушек.
Красный флаг
рвётся в клочья —
пеплом на брусчатку.
Вы слышите?
Серп заржавел,
как старик у станка,
молот разбит —
о бетон пятилеток!
Памятники
валятся с пьедесталов,
как пьяные вожди —
Ленин
глиняным пальцем
тычет в небо:
«Где вы, товарищи?
Мировой пожар
задули буржуазным ветрищем!»
Контраст!
Тогда:
взрывы на площадях,
кровь на снегу —
за свободу!
Теперь:
снег да доллары
липнут к сапогам
у Мавзолея.
Интернационал
захлёбывается в глотке —
гимн заменили на вой сирен
да шелест расписок из-за океана.
Октябрь!
Ты – как факел в метель.
Декабрь!
Ты – ледяная петля.
Солнце
взошло над баррикадами —
но это не утро,
это – свет фонарей
у «Макдональдса» на Пушкинской.
Кремль!
Стеной стоишь —
да трещины
змеями ползут от подвала.
Звёзды с башен сорваны —
проданы за пачку «Мальборо»
да банку кока-колы.
Вы не поняли?
Социализм в одной стране —
это паровоз без угля,
это ракета без космоса!
Троцкий с портрета
орет из ссылки:
«Я ж предупреждал —
один в поле не воин, а труп!»
Пролог вопит как гудок завода —
молчите, господа приватизаторы!
СССР рухнул – не от бомб,
а от ржавчины
в швах между республик.
Революция умерла —
но в груди ещё тлеет
искра того пожара.
Взрыв!
Не снаряд – идея!
Из тюремных затворов,
из голодных глоток —
Октябрь вырвался
красным шквалом!
Цепи империй —
факелом по ржавым звеньям!
Пролетарий
вздыбил планету на дыбы:
«Владыки —
долой!
Земля —
топором перекроим!»
Ленин!
Глаза – два штыка.
Троцкий!
Речь – набат.
Серп взял в союзники молот —
мир перековать в колхозный рай!
Массы шагнули
сквозь дым гражданской войны —
к мировой революции марш!
«Не нам – всем шахтёрам, докерам, кули!
Интернационал пусть грянет, как гром!»
Фабрики – нашим!
Земли – крестьянам!
Власть – Советам!
Но главное – пламя не дать потушить!
В Германии
спартаковцы рвут проволоку,
в Китае комиссары бьют в гонг —
мировой пожар ещё не задушен!
СССР – не крепость, а мост
из сегодня
в завтрашний век коммун!
Марши!
Шаг – от Москвы до Шанхая.
Знамя рвётся вперёд, как локомотив.
Рабочий Парижа и шахтёр Питтсбурга —
братья!
Наш пролетарий вас в бой зовёт!
Границы пусть треснут,
как лёд под сапогом!
Буржуи пусть дрожат в своих небоскрёбах —
мы несём диктатуру солнца!
Но…
Стены растут вместо мостов.
Революция сжалась до одной шестой части.
Тень уже ползёт по карте:
«Социализм в отдельной стране —
это труп в золотом гробу!»
Троцкий кричит из бронепоезда:
«Стой!
Миру нужен не остров – океан!
Иначе ржавчина съест наши рельсы…»
Но Ленин верит —
время лечит расколы.
Съезды кипят,
коминтерн бьёт в колокола.
СССР рвётся ввысь, как ракета —
чтоб звезду с орбиты сорвать
и вплавить в знамёна всех континентов!
Два!
Два молота в кровавой кузне —
Ленин и Троцкий – близнецы-титаны.
Один —
головой пробивает
тучи догматов,
другой —
языком зажигает батальоны.
Красный Октябрь
выкован ими —
наковальня —
Россия,
молот – восстание!
Ленин!
Его мозг —
динамит в тишине библиотек.
Тезисы рвутся,
как снаряды,
из печатных станков.
«Вся власть – Советам!» —
не просьба —
приказ истории!
Он – не мечтатель,
он – инженер катастроф,
что рушит троны,
чтобы выстроить мир без господ!
Троцкий!
Его речь – не слова,
а пулемётная очередь
по шинелям буржуа.
Бронепоезд мысли
мчит сквозь фронты:
«Революция – перманентна!
Стой – значит смерть!»
Он – не строитель,
он – пожарный мировой,
что тушит старый мир новым пламенем!
Вместе!
Два крыла у орла Советов —
без одного в пропасть!
Ленин рисует карту коммуны —
Троцкий ведёт армии по ней, как по нитке.
Брестский мир —
не поражение,
а передышка
перед прыжком через Европу!
Коминтерн уже бьёт в колокола —
в Берлине
Спартак поднимает кулак,
в Будапеште
Советы цветут, как маки!
Манифесты летят через границы —
не бумаги, а факелы!
Пролетарии всех стран —
это не лозунг, это план!
Ленин в кабинете
сводит концы с концами:
«Даёшь электрификацию!
Свет – оружие!»
Троцкий на фронте
кричит полкам:
«Вперёд!
Наша родина – земной шар!
Но…
Тень уже ползёт
по кремлёвским стенам —
Сталин молча точит нож на глобусе:
«Мировая революция?
Бред!
Нам бы тут свои хаты удержать…»
Ленин хрипит,
сжимая сердце:
«Товарищ Троцкий,
вы – следующий…»
Троцкий в ответ —
смех да перо в руке:
«Пока я дышу —
революция не в клетке!»
Два!
Но третий ждёт за дверью.
СССР родился —
но мир не сгорел,
а замер.
Ленин уходит —
мавзолей вместо трона.
Троцкий пишет письма в пустоту:
«Товарищи,
революцию предали бюрократы!
Мы строили мост —
а возвели мавзолей…»
Год 1922-й.
Серп согнут в дугу —
не по хлебу,
а по карте.
Молот вместо гвоздей
вбивает границы —
СССР родился!
Но крик новорождённого —
не плач, а рёв:
«Мировая революция!
Время не ждёт!
Братья!
Заводы Вены,
доки Марселя —
это наши не сданные фронты!»
Ленин у карты —
глаза в огне.
Троцкий у микрофона —
голос —
шквал.
Два титана в кольце врагов —
но за спиной тень ползёт,
как тайфун по болоту.
Сталин в углу курит трубку,
шепчет: «Мировая? Смешно.
Мы – одни.
Империя на костях – крепче.
А вы витаете в облаках…»
Съезд.
Речи рвутся в окна,
но за дверью бумаги шелестят,
как змеи.
Сталин пишет списки —
не бойцов, а доносчиков.
Тень уже не тень —
чугунный сапог
на горле Коминтерна.
«Троцкий —мечтатель.
Ленин – больной.
Революция без хозяина – моя!»
А в это время:
Гамбург в огне!
Рабочие штурмуют вокзалы!
Троцкий бьёт кулаком по столу:
«Помощь!
Сейчас или никогда!
Красная Армия
должна идти на Запад!»
Но Ленин кашляет кровью в платок:
«Сперва восстановим разруху…
Потом…»
«Потом?
Потом будет поздно!» —
Троцкий хлопает дверью.
Сталин улыбается в усы:
«Революция в одной стране —
это не поражение.
Это… новая империя.
А Троцкий пусть болтает.
Его вычистим
как пятно с партбилета.»
И вот рёв машин
заглушил интернациональные марши.
Серп стал крестом
на могилах мечтателей.
Молот теперь —
не оружье, а кандалы.
Тень выросла в статую
с усами и трубкой —
«Спасибо, товарищ Ленин,
теперь я всё решу за вас…»
Корабль!
Не корабль – гроб!
Плывёт сквозь туман,
где горизонт слеп.
Троцкий на палубе —
знамя без древка,
революция в чемодане,
забитом гвоздями.
Приговор:
«Изгнан!»
Не страшно —
но миру вырвали глаз.
Перо в его руке —
не перо, а штык.
Чернила не чернила —
кровь из жил.
«Перманентная революция»
строчками рвётся в бой —
но мир глохнет
под грохот тракторов Сталина.
Страницы летят за борт —
бумажные кораблики
тонут в океане равнодушия.
Туман.
Он – как вата в ушах планеты.
Троцкий кричит сквозь чад: «Стой!
Социализм в одной стране —
это склеп с позолотой на гробнице!
Революция без мира —
пожар в пепельнице!»
Но волны смеются —
«Старый!
Твой век приказал долго жить!»
Москва.
Там – мавзолей растёт,
как гриб после дождя.
Сталин в граните —
икона с усами и трубкой.
А здесь – океан,
перо и цитадель из книг.
Троцкий пишет —
пули вместо точек,
восклицания —
разорванные снаряды.
«Смотрите!
СССР строит Вавилон —
не к небу, а в землю!
Рабочий Парижа —
уже не брат, а шпион.
Кремль опутан проволокой —
колючая мечта о сытости
в мире голодных!»
Но чернила сохнут —
ветер истории
раздувает пепел вместо искр.
В изгнании:
часы бьют полночь —
везде.
Троцкий слепнет от ярости —
но видит трещины в сталинизме.
«Они превратили Маркса в икону —
а вы молитесь на пятилетки
вместо восстаний!
Но придёт день —
ваши стены рухнут
под тяжестью лжи!»
Корабль исчезает —
туман съел паруса.
Осталось перо да крик в пустоте:
«Революция не умерла!
Она просто ждёт —
не вас, а новых безумцев!»
Волны шепчут: «Смирись».
Но вдали уже зреет шторм
без названия и флагов.
Пророк, бьющийся о стену
Изгнанник!
Его дом – чемодан
да волны ярости под рёбрами.
Троцкий в Мексике —
революция в клетке из пальм.
Перо рубит воздух —
не чернила,
кровь из вен!
«Перманентная революция»
кричит на языках всех наречий —
но мир глух, как стена НКВД.
Рефрен:
«Одинокая крепость рухнет под собственным весом!»
Слышите?
Кремль растёт ввысь —
кирпичи
из костей «врагов народа».
Стены толще —
но трещины змеями ползут
от подвалов Лубянки.
Пишет:
«СССР – не маяк, а мавзолей.
Социализм в четырёх стенах —
это палата для прокажённых истории!
Мировая революция не умерла —
её замуровали в вашей «победе»!»
Но письма возвращаются —
конверты запечатаны воском страха.
Рефрен:
«Одинокая крепость рухнет под собственным весом!»
Сталин смеётся в усы —
«Бредни!
Мы – гранит!
Мы – на века!»
А Троцкий в ответ —
молотком по клавишам:
«Гранит рассыплется в песок
от первого крика правды!»
В Мексике рассвет
рвётся сквозь жалюзи.
Троцкий за столом —
тень на стене, как петля.
Ледоруб уже точат в Москве —
но он пишет, не видя,
что смерть в дверях
в форме друга-сталиниста.
«Одинокая крепость…» —
кровь на бумаге.
Последний рефрен остался недопетым.
Сталин!
Каменотёс
в кремлёвской пыли —
догмы киркой рубит,
камень за камнем.
«Социализм в одной стране» —
стена выше облаков!
Каждый блок —
приказ, донос, расстрельный список —
цемент из крови и страха.
Троцкий в изгнании —
перо бьётся,
как птица о стекло.
«Стена не спасёт —
она задушит!
Революция без мира —
это жернов на шее истории!»
Но эхо глохнет в тумане —
Сталин стучит молотом:
«Молчи, пророк!
Здесь я —икона и инквизитор!»
Камень!
Ещё камень!
Стена растёт —
в окнах республик решётки
вместо солнца.
Троцкий пишет —
Буквы как пули:
«Вавилон из пятилеток
рухнет под криком “Ура!”»
Но Кремль глух —
там портреты вместо людей,
лозунги вместо хлеба.
Сталин в граните —
палец указующий в небо:
«Мы – вечность!
Мы – гранит!»
Троцкий в ответ —
смех сквозь слёзы:
«Гранит?
Нет —
лёд под солнцем правды.
Растаете лужами лжи у своих же ног!»
Изгнанник в Мексике —
часы бьют полночь.
Ледоруб уже занесён —
но он пишет, не видя тени в дверях.
«Одинокая крепость…
Ваш социализм —
это тюрьма с портретами на стенах камер!»
Кровь на рукописи —
последний рефрен остался недопетым.
А в Москве:
стена достигла неба —
но трещина ползёт от Мавзолея.
Сталин хлопает по кладке —
звук пустой,
как череп в пивной кружке.
«Прочно! На века!»
А в трещине шепчут страницы изгнанника:
«Рухнете под собственным весом…»
Сталин!
Кузнец с лицом из гранита —
социализм в одной стране
выковал как кандалы.
Домны вздымаются —
не трубы, жерла,
плюющиеся сталью
вместо свободы.
Пятилетка за четыре года?
Легко!
Если кости рабочих считать за кирпичи!
Индустриализация!
Гром без молний —
сталь льётся реками,
но кровь гуще.
Днепрогэс светит —
но тени в бараках длиннее ночи.
«Свобода?
Она в труде! —
кричат плакаты,
а за колючкой ГУЛАГ
молотит цифры из человечины.
Миф!
Социализм в одной стране —
это не рай,
а цех с конвейером лжи.
Сталин у пульта —
рубильник вместо сердца.
«Урра!
Мы – велики!
Мы – впереди!»
А в тифозных вагонах
крестьяне шепчут:
«Куда?
Зачем?
Мы – не уголь,
чтобы гореть во славу домен…»
Домны!
Ваши рты прожорливы,
как молитвы фашистов.
Свобода упала в жерло —
завтра из стали
отольют статую Вождя.
Трактора ползут по полям —
не сеять, а давить тех,
кто смеет спросить:
«Где братство?
Где мировая весна?»
Сталин в клубах дыма —
бронзовый бог
с цифрами вместо зрачков.
«Смотрите:
мы накормим всех железом!
Мы заткнём голодные рты
пламенем мартенов!
А кто против —
тот пепел в топке прогресса!»
Но где-то Троцкий в изгнании бьётся:
«Домны сожрут вас самих!
Вы построили не коммунизм —
Алтарь для жертвоприношений!
Ваш «социализм» —
это паровоз без пути,
что мчится в пропасть
под грохот речей!»
Рефрен:
«Одинокая крепость рухнет под собственным весом!»
Стены трещат —
но Сталин хлопает по стали:
«Прочно!
Мы – на века!»
А в цехах рабочие
шепчут сквозь гул:
«Свобода…
Она была в огне
семнадцатого года.
Теперь её задушили
в дыме сталинских заводов…»
Сталин!
Сеятель с железной рукой —
зерно не пшеницы,
а смерти
вспахивает поля.
Колхозы встают —
не хаты, а рвы,
где крестьянин
сгнивает за пайку лжи.
«Урожай!
Рекорд! —
кричат газеты,
а в земле
шевелятся кости как корни.
Коллективизация!
Топором по живому —
куркуль не враг,
а козёл отпущения.
Трактора ползут по степям —
не пахать,
а давить тех,
кто смел спрятать зерно в кулаке.
«Хлеб – государству!
Голод —вам!»—
приказ выжжен
на спинах российских сёл.
Поля!
Ваши колосья
краснеют не от зрелости —
от крови,
что впитала чёрная земля.
«Голодомор»
сквозит в ветре —
не слово,
а вой матерей
над пустыми колыбелями.
Сталин в Кремле —
цифры вместо слёз:
«Миллионы?
Статистика!
Жертвы
ради величия наших планов!»
Миф!
«Социализм в одной стране цветёт!»
Но цветы эти —
белена на могилах.
Хлеб экспортирован —
а в сёлах дети жуют кору и глину.
Самолёты везут зерно —
не голодным,
а врагам за валюту для станков.
Пролетарий в Берлине ест —
а пахарь в Харькове
пухнет от воздуха.
Троцкий в изгнании рвёт строки:
«Вы превратили коммуну
в колхоз-каннибал!
Ваш «социализм» —
это жнец, который
косит собственный народ!
Но придёт день —
ваши поля взвоют костями
из-под чернозёма!»
Рефрен:
«Одинокая крепость рухнет под собственным весом!»
Сталин смеётся:
«Мы – незыблемы!»
А земля уже стонет —
в её жилах не нефть,
а слёзы.
Колосья гнутся —
не от ветра,
от тяжести не отпетых душ.
Сталин!
Архитектор с чертежами из стали —
державу строит не из кирпичей,
а из рёбер.
Репрессии – не ошибка,
а раствор
для кладки «несокрушимой» лжи.
Каждый донос —
кирпич,
каждый расстрел —
цемент.
Стены растут —
выше страха,
выше правды.
Ночь.
Чёрный воронок
рычит под окнами —
не грабитель,
а государство в кожаной тужурке.
Списки длиннее жизни —
«враг народа»
пишут кровью на лбу у эпохи.
Суды – десять минут:
«Расстрел!
Следующий!»
ГУЛАГ открывает объятья —
«Добро пожаловать в ад
с портретом Вождя на воротах!»
Миф!
«Единство народа и партии!»
Но единство это —
молчание,
где язык отрезан
как аппендикс.
Страх цементирует сердца —
не кричи,
не дыши,
не думай —
иначе твой сосед станет палачом
за пайку хлеба.
Сталин у карты —
палец тычет в небо:
«Видите?
Мы – монолит!
Мы – непобедимы!»
А под ногами земля трясётся —
под ней коридоры Лубянки,
где эхо стонет:
«Не виноват…
Не виноват…»
Но цемент из слёз
уже застыл в фундаменте.
Троцкий в изгнании
бьётся, как рыба в сетях:
«Ваш «монолит» —
это склеп
с живыми трупами!
Вы заменили братство
на доносы,
революцию
на НКВД!
Но трещины уже ползут —
страх не может быть вечным цементом!»
Рефрен:
«Одинокая крепость рухнет под собственным весом!»
Сталин смеётся в усы —
«Мы – вечны!
Мы – сталь!»
А в бараках зэки
шепчут сквозь стук колючки:
«Сталь ржавеет…
Страх проедает даже гранит…»
Война!
Огненный вал
от Бреста до Волги —
Сталин в бункере —
бронзовый бог
с трещиной вместо сердца.
Народ встал стеной —
не за Сталина,
а за жизнь,
за пепел сожжённых хат.
«За Родину! За Сталина!» —
лозунг смешался с кровью в окопах.
Берлин!
Красное знамя рвётся к Рейхстагу —
но каждый стяг
прошит пулями и ложью.
Победа! Салюты! Слёзы!
Но Сталин уже чертит на карте —
не мир,
а границы новых лагерей.
«Слава героям!
А трусы пусть гниют в Магадане!»
Миф!
«Мы – несокрушимы!
Социализм победил!»
Но трещины глубже —
под красным гранитом
кишат вши страха и доносов.
Солдат вернулся —
не в рай, а в колхоз,
где хлеб снова отбирают
для «светлого завтра».
Сталин!
Твой монолит покрылся рубцами —