21 год в стол

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0065-8672-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Вышли все сроки для публикации этой книги, так я думаю. «21 год в стол» – это двадцать один год с момента как я написал первое стихотворение. Нет, я не был полным затворником, были некоторые вылазки в свет и публикации, и конкурсы. Это, впрочем, ничего бы не значило, но уже проходит ещё один 21 год с момента замысла этой книги, и можно будет верстать второй 21-й год». Так было задумано уже почти 42 года назад. Резиновый мой замысел, крепок, эластичен.

Так или иначе, но стихотворения от 1984 до 2008 года составили некоторый творческий период, который я хочу выделить в отдельное издание. Шесть тематических глав по 21-му стихотворению, и одна из них – как итог. Вот такая нумерология! Философия, житейские перипетии, страдания поэта и, безусловно, любовь с её безумствами.

21 год – много ли это? Как оказалось, впереди ещё много жизни, много стихотворений. Другой жизни, других стихотворений, других книг…

Книгу я иллюстрировал фотографиями тех лет, это и я, и мои картины и инсталляции.

А.П.

Без любви как без пряников

Первая любовь (1)

Ларисе

Я взор пускаю в небо свой,
И вместо звёзд передо мной
Очей твоих незримый свет
Мне душу слепит, и на век
То скован в лёд, то талый снег,
В свои ещё семнадцать лет.

И в сказке новых чувств моих
Растаял Крым! Для нас двоих?
И море прочь! И солнце прочь!
В прохладную мне душно ночь.
Ты так была ко мне близка,
Но лишь сверкнула, как блесна.

Быть может, жизнь я проведу,
Когда дни юные уйдут,
С другою милой и одной?
Но никакая толща лет
Не утаит в душе мой свет,
Рождённый первою звездой.

1984, Крым, Солнечногорск

Денница

Д.

Когда, когда настанет встреча,
Когда мы сможем утонуть
В объятьях наших в день и вечер?
И разгорятся наши свечи,
Откроется нам светлый путь.

Когда ты гордою Лилетой
Из строк, подарков нежных муз,
Сойдёшь под взор, в печаль одетый,
С желаньем давним и несметным,
И ожиданья сбросишь груз?

Когда оставлю с Вакхом встречи,
И злых привычек череду,
Шальные руки, взоры, речи,
Ругательств низких горче желчи,
Отдавшись ласке и суду?

Уже не жду, и нет тревоги,
На время косо не смотрю:
Давно без спутника дороги,
Давно друзьями мне пороги,
Денницу лишь благодарю!

1988

Первая любовь (3)

«Невыраженные чувства
никогда не забываются».
Из к/ф А. Тарковского
«Ностальгия»

Тобой я болен столько лет,
И день, и ночь ты предо мной.
Я был влюблён. Любил ли, нет…
Но память тёплою волной.

И истина знакома нам:
Что чувств невыраженных пыл
У нас забыть не хватит сил
В любом краю, хоть здесь, хоть там.

А может нужно утонуть
В пленяющей собою власти,
И всем печалям дать уснуть,
Предавшись сладостной напасти?!

И, чтобы этот мой удел —
В мучениях гореть напрасно,
Как лист осенний улетел,
Оставив небо грустно-ясным?

За эту страсть не осуди,
Но будет очень, очень жаль,
Что не скажу во сне «приди»,
Забуду вдруг мою печаль.

1989

Быть может, я сошёл с ума

Быть может, я сошёл с ума,
А может это что иное?
Вокруг меня седой туман
Всё тянет полотно тугое.

Я потерял свою любовь?
А может, заболел душою?
Но я желаю, чтобы вновь,
Безумства начались со мною.

1988

Танго

О.

Вы мне не сказали,
Что вам я не мил.
Вы мне не писали,
Чтоб я уходил.

И в жестах нет встречи,
Нетронутый взгляд.
Прокуренный вечер
Дорогой назад.

В глазах нету блеска,
Есть строгость в чертах.
Кончается пьеска
И мы на бобах.

Вы мне не сказали,
Что вам я не мил.
Вы мне не писали,
Чтоб я уходил.

А шалые руки,
Огонь на губах,
Борьбой против скуки,
Но в розовых снах.

Не всё нам понятно,
Но требуем вновь!
Смотри, как занятна
Другая любовь.

1989

В трамвае

И.

В трамвае рядом
мы сидим, нас двое.
Но ваши мысли
заняты своим.
И до меня вам
дела нет: вас дома
Ждёт муж любимый
с ликом дорогим.

Трамвай качает,
ближе мы и ближе,
Вы – к дому, к мужу.
я к своей струне,
К словам и рифмам,
что любовью брызжут,
И лишь они есть
утешенье мне.

Но сердце тронуть
тайно вы сумели,
И как мальчишка
я схожу с ума.
Какие стрелы
в сердце прилетели!
Пылают чувства,
вкруг – любви туман.

Возможно с вами
я имел бы счастье…
Но как разрушить
ваш уютный дом?
Плеча не трону,
не коснусь запястья.
Пусть всё проходит
тайным чередом.

Трамвай качает,
остановка скоро,
А мне по сердцу
ехать до луны!
Не насмотреться,
тайным взглядом вора
На ту, что дарит
и уносит сны.

Пусть в каждом вздохе
грусть экклезиаста,
Пусть не на счастье
повернулась жизнь,
Пусть будет только —
и любви, и страсти
не знать мужчинам
к женщинам чужим

1989

Монолог к стулу

Д.

Стул, но чего ты молчишь,
Скромно в углу стоишь,
Ты старый тяжёлый стул,
Как сильный и мудрый мул.

Хватит на тебя глазеть,
Пойти да сесть – посидеть,
Познакомиться просто так,
Может, встретимся: стул свояк!

Теперь мы вдвоём в углу,
Ты стоишь, я сижу, молчу.
Ты знаешь, а я любил,
О любви я и пел и пил.

Ты знаешь, сейчас разлюбил,
Напрочь. Никто не мил.
Я скоро встану, уйду,
Одинок, как и ты в углу.

1989

Шторм

Ничего не получилось,
Ничего, всё к чёрту!
Ничего не случилось,
Причал к борту,
Или борт к причалу,
Всё равно разбился,
Всё равно к причалу
Не прицепился,
Или не пришвартовался,
Всё равно в море,
Всё равно взорвался
Мир с надеждами в ссоре.

1989

Уличной художнице

Мы с вами, право tet a tet,
А я предмет для вдохновенья.
Вы мой рисуете портрет,
А я пишу стихотворенье.

Мы пленники различных муз,
Единых в таинстве горений,
Вкушаем сладко-горький вкус
Восторгов, грусти, вдохновений.

Вы мой рисуете портрет.
Забавно мне, а вам работа.
Последний штрих, куплет пропет.
Не правда ли, печально что-то?

1991, Феодосия

Курортный роман

Л.

Мы разлетимся кто куда.
В края, обжитые с любовью.
На миг прощаясь. Навсегда.
С пришедшей и ушедшей новью.

Куплю вам жёлтые цветы.
К разлуке говорят. К разлуке.
Как странно, не было мечты,
Когда я целовал вам руки.

Как странно. Странность, словно тень.
И странны эти размышленья.
Но принимаю все сплетенья,
А на душе благая лень.

Мы помнить будем долго-долго.
Пред часом позабыть всё в раз.
Но буду рад я. Рад и только?
За месяц, брошенный для нас.

1991

Моё настроение напоминает

Л.

Моё настроение напоминает
Композицию из сухих веток
В маленькой керамической вазе
На синем.
Написать тебе об этом,
Значит, добавить в музыку
Стучащих колес поезда,
Которым я уехал,
Альт Башмета.

А не написать —
Тогда не получится украсить
Композицию моего настроения
Красными цветами на синем.
Красными и жёлтыми.

1991

Святая ложь

Я сказал ей: «Я люблю тебя!»
Она улыбнулась,
опустила глаза и сомкнула руки.

Я спросил: «А ты, ты любишь меня?»
Она подняла руки к груди
и посмотрела мне в глаза.

Я сделал вдох и спросил ещё раз:
«Очень любишь?»
Она приблизилась ко мне,
сомкнула руки у подбородка
и закивала головой.

Я глупо улыбался, но спросил:
«И никогда не разлюбишь?»
А она прижалась ко мне,
положила руки на мои плечи
и ещё чаще закивала головой.

И голова её оторвалась,
упала
и покатилась,
как упавшая из моего рта
ложь.

1993

Тоска моя, диван продавленный

Музыка: Дмитрий Васильевич Афанасьев

Тоска моя – диван продавленный.
Ты ушла и я – оставленный.
А помню, был тебе возлюбленным,
Чувства – в дым, я стал обугленным.

Я всё простил: мне всё равно теперь,
Разлюблю тебя, ты мне поверь.
Совсем уйду, что было-не было,
Не жила, а сладко нежила.

Все чувства – в дым, но всё окей, малыш,
Небыль, быль, ты ничего не слышь.
Я нежен был, но стал оставленный,
И тоска – диван продавленный.

1993

Отрывок лунной встречи

Наташе С.

…И вот мы стали пить вино
Из одного с тобой бокала,
Я проливал, ты проливала,
Но было сладкое оно.

И, освежая, всё текло
На наши губы, шеи, руки,
На галстук, платье и на брюки,
И за собой оно влекло!

Но, предпочтя игру столу,
Кружили в танце сердце, тело.
И в этом вихре оголтелом
Кончали на полу!

1994

Черты разлук

Черты разлук я воспевал
До черт любви самой.
Я боль за сладость выдавал:
Любовь была со мной.

Но цепь теней не утаю
От сердца, глаз и рук:
Черты любви я воспою
До черт моих разлук.

1994

Красивые

Красивые бутылки под столом стоят,
Выпиты со смехом в чудо вечера.
Глаза моей любимой больше не горят,
Как горели раньше – как в па-де-труа.

Красивые бутылки навевают грусть,
Память не жалеет, память не залить.
Глаза моей любимой убегают, пусть.
Тем глазам любимым не меня любить.

Красивые бутылки собирают пыль,
Разливалось гладко, под ручей тостов.
Глаза моей любимой – радостная быль,
Но не оставляют за собой мостов.

Красивые бутылки полетят в ведро.
Отойдёт похмелье. Будет повод пить.
Мост горит! Добавлю коньяка и дров!
И другую стерву буду я любить.

1993

Новая весна

Я ещё полон осени, осени, осени.
Я по первому снегу брожу, брожу.
Он ложится не белым, ложится он проседью
И покуда молчит, что сума я схожу.

Я ещё не успел расплескать впечатления
Летних, ласковых дней ни друзьям, ни врагам,
Пожелтеют они – далеко им до тления,
Оно, вяжет меня, по рукам и ногам.

Я ещё полон сил, говорю о мечтаниях,
Собираю друзей, разливаю вина!
Но не скажет никто о грядущих скитаниях,
Что отныне мне жить как во сне, но без сна.

Я ещё полон осени, осени, осени.
Мир встречает весну – это каждый из вас.
А зима промела, только чёрным без проседи,
Но, встречая весну, не умру второй раз.

2003

Всё ближе к полночи

Всё ближе к полночи, один.
Диван, подушка, книга,
Покой снаружи, в сердце сплин,
И вместо строчек – фига.

Я слышу дверь в подъезде: хлоп
Да хлоп, шаги, но мимо
Моих дверей. Рука на лоб:
Мой бог, всё проходимо!

…И счастье. А несчастье – нет.
От счастья – память, верно.
Но горе оставляет след.
Пробило полночь. Скверно.

Но горе оставляет след,
А память – сплин. На веки?
На грудь мою ложится плед,
И тяжелеют веки.

Разбей кувшин – и нет воды,
Но сердце – не допустит.
Так из разбитого, увы,
Не расплескаться грусти.

2003

После точки

«Коньяк в графине – цвета янтаря».
Иосиф Бродский

Красиво сказано, ещё сильней желанье
Опорожнить «коньяк в графине – цвета янтаря»,
Но нынче я не поддаюсь его влиянью,
Не тянет пить, но что-то мне подсказывает – зря.

Всё та же мука, боль, отчаянье, досада…
Конец, тупик, исход. Но за графином вижу даль.
Он не граница, не оттяг и не засада.
Но я не пью. И сердцем чувствую – возможно, жаль.

Сегодня звёзды и Аид мои лишь скука,
И пьянство не помощник мне на поприще тревог,
Мне нынче не поёт надежда как подруга,
Закрытых нет дверей и новых нет дорог.

2003

Не говори

Не говори: «Мой ангел» ей,
Не говори: «Ты свет очей!»
Не балуй зря воображенье
И не испытывай терпенья
Богов плеяды всей.

Не говори: «Мой божий дар»,
Скажи: «В груди моей пожар».
Ведь волчьи ягоды – не вишни.
Не оговаривай всевышних
Плодом своих фанфар.

Не жажди ею обладать
И душу дьяволу продать:
Душа не злато, не валюта,
Ей в страсти не найти приюта.
Спасение – страдать.

Она не жертвенник всея
Твоей души. Люби себя!
Но коль её обожествляешь,
Свою дорогу продолжаешь
В обличие червя.

2004

Математика любви

Я о любви не говорю. Её,
Как целое, дроблю на части.
Об участи, как об участье,
Мной сказано и «бля» и «ё…».
Нить вышла, и моё веретено
Болтается в других руках давно.

Я знаю страсти. Сумма этих чар
Поглотит не наполовину.
Я рисовал давно картину:
Спираль на красном. Не свеча,
Но пламень масла в сонме красных лент,
Жжёт мыслей твой не занятый процент.

Так сложится влюблённости объём.
По формуле он равен телу
Без малого, но всё для дела.
Граница – уши, темечко при том
Наружу, но не для еды, питья —
Для поцелуев, либо для битья.

Всё по сценарию: «звонок – алё».
Признания в любви слагают
Итог, который открывает
Дверь в спальню, и снимает там бельё
С предмета обожания. В яви,
Признанья не гарант её любви.

Но есть другие сцены в той игре —
Кто молится, кто бьёт посуду,
Кто в долг берёт, спускает ссуду,
Во зле горит, гниёт в добре…
Но то, что откровением слыло,
В мольбе не утонуло, но всплыло.

Сюжет, по замыслу, ведёт на дно,
И только жертва окрыляет,
В тебя надежды свет вселяет
Меняя боль на хлеб и на вино.
Но жертва – замыслом полна —
Не грань твоей медали – сторона.

И капитанский чин, и парус бел,
Кормы упругость к пенным волнам,
В религии любви, не вольны
Спасти ни душ пылающих, ни тел.
Прощений сумма в трюмах корабля,
Любви низводит сумму до нуля.

На поприще теряют цвет ланит
И бабники, и недотроги,
Ломают черти копья, ноги,
Уводит вдаль мудрец, поэт темнит.
Но неизвестное под властью дум,
Им остаётся в перемене сумм.

2005

Чужие люди друзья

Как в зеркале

Как в зеркале, забрызганном водой,
Всё отражается в озёрах синеглазых,
А дождь всё льёт, всё тучи над тайгой,
И будит смесь из чувств и мыслей разных.

Как в зеркале, забрызганном водой,
Я вижу лик страны бескрайней,
То славный, то опасный, но родной,
Как ни смотри, всех не увидеть граней.

Как в зеркале, забрызганном водой,
Я вижу мать, отца и край свой белый,
Как он зовёт меня холодный и нагой,
А я, как плод оборванный неспелый.

Как в зеркале, забрызганном водой,
Многоголосье лиц друзей, знакомых,
Так искренне и нежно предо мной
Их сочетанье, но совсем немногих.

Как в зеркале, забрызганном водой,
Всё отражается в озёрах синеглазых,
А дождь всё льёт, всё тучи над тайгой,
И будит смесь из чувств и мыслей разных.

1988

Письмо к другу Д. Я.

По пиршествам былым, мой друг,
Взгрустнув, к тебе я обращаюсь,
Я расскажу, ни в чём не каясь,
Как под тревожный сердца стук,
Я с жизнью нашей обнимаюсь.

Я будто бы и без забот:
Когда есть ручка и бумага.
Для моего сейчас уклада
Других не сыщется работ.
Есть вдохновенье – есть награда.

И наплевать, что сон к утру,
На стук в висках неумолимый,
Он, всё же, не такой унылый,
Как день дождливый ввечеру,
Какой бы ни был – мой, родимый.

А вечера я провожу,
Не все, конечно, но бывает,
Когда под сердцем что-то тает,
Без платья видя госпожу,
И мята на губах витает.

А встречи шумные друзей
Без царства Вакха не проходят,
Как сигаретный дым уходят,
Быстрей породистых коней,
Но тосты здесь другие бродят.

Работа… Что работа, друг.
Я честно выполняю дело.
Вот сигарета, бля, истлела,
Позволь, я быстро прикурю,
Пока совсем не догорела.

Моя любимая… О ней
Готов писать я дни и ночи,
По ней ещё пылают очи,
Но я любил вчера сильней,
И впереди прощальный вечер.

Но кто-то роет подо мной…
И сердце часто замирает,
Как день, особенно, стихает.
И лишь покой звезды ночной,
Меня, волнуя, умиляет.

1988

Опять один

Опять один, тоскливо и печально,
Не радует дождливая пора.
Обидел дождь вчера нечаянно,
Кричал на воду с самого утра:

Зачем ты льёшь, холодная водица,
И барабанишь монотонно в грязь?
Тобой ещё я не смогу напиться,
И мне ещё не умереть смеясь.

Но ты прости, мой тихий жалкий лепет:
Не лучшие такие времена,
Когда судьба и сердцу жёлтым стелет,
И крепче камня осени стена.

Опять один, уже не грежу снами,
Мне осень сеет, всходят семена…
Приму, неожидаемое нами:
Неповторимы наши времена.

1988

Друзьям норильским на дни встреч и веселья пока я нёс службу в Кемерово

Друзья! Встречаясь без меня,
Веселью души отдаёте,
И не отнять у вас огня,
Вы счастливы, и вы поёте.

А чтоб огонь не угасал,
Рука любого поднимает
Стакан с вином! Поэт писал,
Что хмель от грусти нас спасает.

И я порадуюсь за вас,
И закурю в раздумье светлом…
Лишь не забудьте про Кузбасс,
И вспомните словечком беглым.

1988

Жизнь прекрасна

Андрюше Перебора, посмертно

Молчанье прокажённого,
Смех шута
О том,
Что прекрасна жизнь…
Да…
Жизнь прекрасна…
Прекрасна! Жизнь? —
Как смерть друга!

Она красит,
Как
Уже
Никому ненужный стыд
За равнодушие…

Ты не дождался нашей встречи.
За упокой моё чувство вины.

1990

Письмо другу

Моему другу детства Руслану Баянову

Ты под ночь мне сказал, Андрюха,
Ты отличный и свойский парень.
И ещё что-то очень глухо,
Ты был пьян, как мужик и барин.

А на утро расстались снова,
Год от года одно и то же,
И сценарии встреч не новы,
Надоели, но терпим, можно.

Притупилось ли наше чувство,
Да при встречах, при редких очень?
Вот и радостей в том не густо,
Что за чёрт, что за круг порочный?

Только нет, это жизнь хватает,
Загребает в свои уделы,
И никто не воспринимает
Не стихов и не писем стрелы.

Жизнь дорогой ложится длинной,
В части – к богу, а в части – к чёрту.
Я с любовью тебя старинной,
Так, по-братски, целую в морду.

1990

Письма друзьям

Л. В. и А. В.

1.
Найду в груди своей приют тоске…
Но рад за ваши новые удачи!
Вы ищите судьбу там – вдалеке.
Вы платите, друзья… не будет сдачи.

А нам красиво жить не запретишь.
Как нужно быть счастливым! Наслаждайтесь!
Для грусти повод – в час вечерний тишь.
Грустите смело, но не обольщайтесь.

Из света, тьмы мы с вами пьём коктейль,
Он был и есть, он будет с нами вечно.
Мы славим миг, что не нашли на мель,
И чествуем пути, порой, беспечны.

Мы жаждем встреч, мы жаждем старых форм,
Но мы не бросим к новым далям страсти.
Покой с движеньем, тот же хлороформ,
Всё та же страсть и божья власть напасти.

А истина? А истина в песке
Бегущих лет сквозь пальцы по вселенной:
Найти в груди своей приют тоске,
И бросить чаевые жизни бренной.

1991

2.
Вас рядом нет – несносно и печально.
Вы далеко – судьба, желанья, путь.
В письме привет – так просто и банально,
И сердце жалостью наполнит грудь.

Нет. Это здорово! Друзья, далече!
Пыль переездов – к счастью! Салют!
А я в осевший мне на плечи вечер,
Тому в груди своей найду приют.

1992

Нам молодым

Л. В. и А. В.

Во свет мерцающих свечей,
В огонь сверкающих очей,
Под музыку Sade и Баха,
Мы неустанно будем ахать
От наших искренних речей,
И каждый – маг, философ, знахарь.

Наш дом – наш бар, наш Колизей,
Друзья друзьям, друзья друзей,
Вино для всех, её помада,
Глаза в глаза – вот всё, что надо.
Так, выпьем же за вечер сей!
Так будет нам от нас отрада!

1993

Разлука ли?

С.Б.

Разлука ли? Всё заданным путём.
Лицо к лицу предстанет как-нибудь.
Живём, стремимся, любим, чаще ждём.
Как ни крути, но каждому свой путь.

И наша ересь истин прописных
Давно банальностью лежит в строках,
А во сердцах нам не найти иных.
Постигнув мудрость, кончишь в дураках.

Благословен, кто честным был в пути,
Кто видел свет от данного креста.
Разлука ли? Разлуку не суди.
За трепет душ благодари лета.

1994

Разные слова

А. В.

Желая в прозе говорить,
Встречаемся с тобой под ночь,
Так славно мыслями сорить,
Нам эту страсть не превозмочь.

Желаю я слова сказать,
А ты мне вторишь о своём.
Мы умудряемся связать
В один роман моё – твоё.

Печаль, мой милый, не нова,
Зарницей брошенных костров:
Мы помним разные слова
Одних и тех же вечеров.

1994

Возвращение в Норильск

Река бежит, река несётся,
Река сказала мне: иди.
Река сказала и смеётся
Во след тревожного пути.

И перемены, как измены.
И расставанье: жди-не жди.
И море грязи, море пены
От блефа страсти впереди.

Встречай, мой друг, я возвращаюсь!
Скажу: до края мне налей!
Я так страшусь, но не пугаюсь,
Мне всё едино в сонме дней.

Но не спасёт меня застолье:
Моя холодная кровать,
Любви не получает доли.
И по ночам скучать, зевать,

Я вою волком в полнолунье
Тоску снимая с языка,
Что час последний, в эти будни,
Ещё не принесёт река.

1995

Письмо другу-сослуживцу

Евгению Горбунову

Мой старый добрый друг, как мало мы дружили.

Мы были молоды – весь мир у наших ног.

Мы были счастливы. Мы Родине служили.

Мы были веселы кто как желал и мог.

У нас всё строилось, мы это знали твёрдо.

А в целом жизнь для нас – одна благая весть.

И у меня был друг (пишу об этом гордо).

Во все лета тебе мои хвала и честь.

Что я не омрачу твоих воспоминаний —

Таю надежду, нет, уверенность таю,

Она, как изумруд в моей копилке знаний,

Его не сдам в ломбард, его не продаю.

Я всё о нашем прошлом: продолженья нету.

Продолжить чтение