Princess of Egypt

Глава 1. Детство

Если взглянуть на карту северной части Африки, то можно видеть, что между Красным морем и долиной реки Нил, расположена Аравийская пустыня, а вдоль левого берега Нила раскинулись пески Ливийской пустыни Сахара. Египет – плодородная долина между двумя пустынями: Сахарой или Ливийской и Аравийской. Длина этой плодородной долины – сто тридцать – сто сорок миль. Ширина – примерно одна миля. По западную сторону тянутся пологие склоны голых ливийских холмов. По восточную сторону – изрытые трещинами отроги Аравийской возвышенности. Между этими возвышенными пустынными берегами извиваясь змеей, течет река Нил. С высоты птичьего полета хорошо видны эти берега по мере удаления к северу снижаются, и в тридцати милях от Средиземного моря река, разливаясь на несколько рукавов, выходит на равнину, образовывая, как бы, треугольник. С этой высоты Нил напоминает треугольную голову змеи, пьющую воды Средиземного моря, зорко высматривая добычу двумя сверкающими глазами: левым – Александрией и правым – Дамиеттой.

С конца июня до конца сентября Нил медленно и повсеместно разливается, а с конца октября до мая весенние воды постепенно сходят, обнажая богатые илом заливные земли. Экологически чистый плодородный ил, заменяет собою химические удобрения. А жаркий климат дают возможность местным фермерам выращивать богатый урожай три раза в год, совершенно не беспокоясь обеднить участки заливных земель, и лишится тем самым плодородного удобрения и, как следствие – урожая. Конечно Нил это и житница, и урожай, и жизнь. И, чтобы сохранить воду круглый год, египтяне вынуждены были создавать сеть каналов длиною тысячи миль. А предохранить от наводнений, воздвигнуть мощные плотины и построить водохранилища, которые при засухе были источником вод для полива своих угодий. Выращивать урожай на холмистой местности египтян вынуждало создавать простые и выгодные гидравлические приспособления, что позволяло черпать насыщенную плодородным илом воду и выливать ее на участки. Чистить каналы, сооружать и чинить плотины и сооружать дороги. Все эти работы должным образом проводились на огромных территориях одновременно и требовали дисциплинированной организации. Египет сумел создать организованную рабочую армию у истоков, которой, стояли жрецы, по указам фараонов выполнялись намеченные жрецами планы. Египетский народ в этот период своего могущества представлял собою единый организм, управляемый планами жрецов. Трудолюбие народа, и мудрое управление было тем цементом могущества в период расцвета Египта, цивилизация, которого достигла своего расцвета еще пять тысяч лет до нашей эры. Три кита, на которые опиралась процветающая цивилизация Египта – работа, управление, планировка. Планирование – планы составляли мудрецы, к которым относились жрецы, владеющие знаниями в астрономии, календаре, врачевании, предсказаниях будущего и так далее. Управление – находилось в руках фараонов, наместников богов на земле, или самих богов, к которым фараон нередко причислял себя сам. Фараон же был и главнокомандующим армией, самым богатым землевладельцем и распорядителем ресурсов. Работа – принадлежала народу. Страна процветала, потому что жила как один отлаженный и настроенный здоровый организм с четким распределением обязанностей. В эти далекие времена общество Египта было разделено на два класса землевладельцев и ремесленников. Египет процветал только тогда, когда народ, фараон и жрецы, трудились вместе на общее благо…

Граница, отделявшая плодородные земли от пустынных песков, шла по судоходному каналу, что тянулся от Мемфиса до озера Тимса, и большого караванного пути. С пустыни, куда уходил караванный тракт, с пустынных барханов, на всем протяжении еще был виден канал. С правой стороны холмистого берега канала, где были видны небольшие рощицы акаций, высоких сикомор и тамариндов. Среди этой зелени просматривались неприметные виллы с колонами и мазанки, желтыми стенами и плоскими крышами. Волнистая местность, которой придавали холмы, тянулась вдаль, мало напоминая плоскую возвышенность, а больше на раскинувшийся плед, на котором в шахматном порядке чередовались зелеными и желтыми квадратами с разнообразными оттенками росшей на них растительности.

По караванному тракту, со стороны пустыни нередко двигались навьюченные золотоносным песком верблюды. Они несли золотоносный песок в Мемфис, где в плавильнях под неустанными звуками флейт и заунывного пения хора жрецы руководили выплавкой золота, что плавилось в особых печах. Золотоносный песок сам по себе не представлял никакой ценности из-за того, что микроскопические золотые крупицы были так малы, что не промывались водой и уплывали вместе с песком, добытым во время поющих песчаных барханов. Откуда же появлялось золото? Это был секрет верховного жреца Египта, как превратить песок в золото. Власть жреца от этого становилась могущественней и внушала трепетное уважение и страх перед магической силой служителя мудрости – жреца величайшего храма в Фивах. Этот секрет помог верховному жрецу храма Амона внушать мистический страх и повиновение народам, населявшим в те времена Египет, а отцу Клеопатры, фараону Птолемею XII – Авлету ценою подкупа и щедрых даров Сенаторам Римской империи вернуть трон военной силой Римских легионеров.

Ближе, к левому берегу канала, жалкая растительность вытеснялась на скалы и холмы. А далее от канала, сколько мог видеть глаз путешественника, виднелись рыжеватые песчаные барханы, взгорья скалистой породы в низинах которых, встречались оазисы, где произрастали всевозможные злаки, виноград и была вода. Во времена правления фараонов Египтом, среди этой пустынной местности крупным оазисом раскинулся город Пер-Басет, где был базар, и шла торговля всем необходимым для ведения хозяйств в оазисах. Были устроены ночлежные стоянки для отдыха следовавших трактом караванов, доставляющих в эту местность всевозможные купеческие грузы – пряности, оружие, ткани и другие товары. Обособленно живущие в оазисах семьи могли общаться между собой только здесь среди базарной суеты с обилием чужестранных диковинных товаров. О царствовании Клеопатры VII написано много исторических произведений, поставлено театральных пьес, и снято знаменитыми киностудиями мира фильмов. Но не одно из этого литературного исторического творчества из жизни правителей Египта не упоминает о том, как в те далекие времена происходила добыча золота, которая превосходила по сравнению с современной годовой добычей, вместе взятой во всем мире. Жрецы тщательно скрывали этот секрет, передавая от одного верховного жреца к другому. Однако манускрипт с подробным описанием способа добычи, хранившийся в библиотеке Александрии был частично уничтожен при грандиозном пожаре. Из остатков уцелевших листов были известны лишь частичные элементы способа добычи золота. Там значилось, что для производства золота необходимо собрать кварцевый песок, содержащий микроскопические вкрапления золотых пылинок в песчинках…

Александрия оплот могущества Египетского царства из древних времен не давал покоя мечтателям неограниченной власти. К таким относились люди, что вечно сопровождали законных наследников трона. В 58 году до нашей эры заговорщики дворцового заговора, во главе евнуха Потия, свергли фараона, и он был изгнан из Египта. У Птолемея XII Авлета была только одна законная дочь Береника IV, и царицей стала она (сестра, незаконнорожденной, Клеопатры).

Сенат Рима собрался для экстренного заседания. Слово взял римский наместник Габиний, наместник, или представитель, власти Рима в Сирии.

– Уважаемый Сенат, – начал говорить Габиний с места. – Птолемей XII, даст нам власть в Египте…– Ему не позволили договорить. С места выкрикнул Марк Лициний Красс:

– Габиний, выйди на середину зала и там говори! И сенат выслушает твои доводы и тебя. Такой начальствующий тон Красса, этого уважаемого военачальника и политика, не совсем понравился Габинию, который привык уже чувствовать себя царем в Сирии. Но он понимал, что значит, уважение сенаторов Рима и подчинился. В тишине зала послышались хлопки его сандалий, а белая дорогая туника развивалась от стремительного движения. Легко сбежав ступенями лестничного прохода в центр площадки для выступлений, Габиний стал лицом к заполненному залу. Медленно осмотрел присутствующих и с напускным достоинством величия продолжил:

– Итак, уважаемый сенат, я прибыл в Рим сказать вам, что фараон Египта Птолемей XII Авлет из династии Птолемеев был изгнан из страны в Сирию. Я вынужден был дать ему защиту и прибежище. А здесь я потому, что хочу добиться расположения сената и вернуть правление Птолемея XII на трон! – консул умолк.

По залу пробежал гул голосов. Сенаторы стали обсуждать новость. Габиний терпеливо дожидался решения, сосредоточенно всматриваясь с центра зала в лица присутствующих важных и знаменитых Римлян. С места выступил консул Римской республики Красс:

– Сенат, надо полагать, что Египет без войны идет сам в наши руки. У Египта остались преданные фараону люди. А Риму ничего не будет стоить войти в Александрию и получить Риму еще одну богатую провинцию. Я закончил! – Марк Лициний Красс уселся на свое место.

Красс, Гай Юлий Цезарь и Гней Помпей заключили тайный союз для борьбы с римским сенатом Первый Триумвират, так назывался этот союз, и заручится поддержкой этих знатных людей, значит можно добиться того, что тебя услышат и выскажутся в твою пользу большинством сената. Габиний продолжал молчать, выжидая, что скажет сенат, и когда начнется голосование. Но дебаты продолжались. Выступило еще несколько сенаторов, говоривших за возвращение фараона на престол, другие были против, опасаясь кровопролития не так со стороны египтян, как со стороны римских легионов. Да и сами союзники Триумвирата мечтали склонить на свою сторону одного из них для борьбы против другого. В конце концов, после голосования сената голоса разделились поровну. И заключительное слово взял консул Марк Лициний Красс, авторитет которого имел решающее значение для Рима в те времена:

– Сенат, я сообщаю вам, что голоса разделились поровну и поэтому подписать указ на военную кампанию по захвату Египта и возвращение на трон фараона Птолемея XII Авлета я не могу. Какие будут мнения?! – Красс стоя осмотрел зал. Некоторые сенаторы, те, кто голосовали против, собирались уже уходить. И чтобы собрание оставалось полным, Марк Лициний Красс продолжал обращаться к сенаторам со своего места, – Сенат, я предлагаю послать в Египет наше посольство, и постараться заручится поддержкой законной наследницы фараона Птолемея XII Береники IV. В качестве посла оправить сына консула Гнея Помпея, я закончил! – с этими словами Красс уселся на свое место.

Молчавший консул Авл Габиний запротестовал:

– Ты, Марк, хочешь, чтобы нашего посла там захватили в заложники? Кроме того, Гней Помпей Младший несовершеннолетний, ему едва исполнилось тринадцать лет. Я протестую! С заговорщиками нужно разговаривать только силой. – В надежде, что его кандидатуру сенат рассмотрит, как полководца для военной кампании Рима по возврату на трон свергнутого фараона. Но Красс умел считаться с решениями сенаторов.

– Посольство не будем отправлять! – сказал он, – Я отзываю свое предложение. Но, в Александрии прекрасная библиотека и мальчик смог бы там получить хорошее образование, а заодно и передать намерения Рима сохранить мир с Египтом.

– Красс, что ты предлагаешь, не спросив Помпея Старшего? – высказался Гай Юлий Цезарь.

– Мое слово, подождем год, а то и два, что там будет происходить дальше. – Ответил Красс Цезарю.

Консул Габиний уехал ни с чем. Но идея посольства Рима в Египет вдохновила Гнея Помпея Магна, и он стал готовить сына в Александрию в качестве ученика и заодно и не официального посла Рима для установления связей с новым фараоном Береникой IV. С этой просьбой к консулу Крассу и явился Гней Помпей Магн. Петицию о неформальном посольстве на имя Гнея Помпея Младшего вручил Красс Гнею Помпею Магну, сказав:

– Я, если бы это был мой сын, не оправил бы его, учится в это смутное время.

На что Магн ответил:

– Знаешь, Марк, он должен вырасти мужчиной. И миссия его довольно мирная, доставить письма с предложениями заключать торговые связи с новым правителем Египта. А это же не вести войну, поэтому тут опасности я не вижу. А завязать дружественные торговые связи мечтают все, особенно с Римской республикой.

– Что же, наверное, ты прав. С этой петицией ему будут во дворце фараона открыты все двери, многие страны мечтают вести с Римом мирные торговые отношения, а не войны…

От дворца Красса, Гней шел в глубокой задумчивости. Мимо проезжали конные легионеры, повозки торговцев с поклажами, город жил в этот жаркий июльский день 58 года до рождества Христова обычной жизнью. Дом Консула стоял на правом, холмистом берегу Тибра. И сподручнее всего для Гнея, знатного римлянина, не идти пешком, а ехать на вороном коне в полной боевой амуниции, чтобы красный плащ легионера развевался на ветру, а прохожие останавливались, кому вменено было сенатом, и поклонами приветствовать, выражая тем самым знаки почтительного внимания. Но самолюбие консула не сильно тешило это, и он предпочитал идти, чем ехать верхом. Раб позади Помпея вел под узды породистого жеребца следом. У дома его встретил очень красивый мальчик и, с нетерпением, спросил:

– Отец, что подписал петицию?

– Послушай, Помпей Младший, ты еще не совершеннолетний, а я не вправе отправлять тебя учится, но там ты получишь лучшее образование, и нам будет легче выступать и вести дискуссии в сенате в нашу пользу. Но, только сила оружия Рима, вселяет в меня надежду, что ты останешься там неприкасаемым. – Помпей умолк посмотрел на кудрявую голову сына, привлек к себе и погладил по кудрям.

– Да, отец! Мы должны с тобою решить раз и навсегда одно наше общее дело. – Помпей Младший вопросительно и со вниманием стал смотреть в глаза отца.

– Я давно строил догадки, сын, что не с делами учебы ты отправляешься в Египет, в это змеиное гнездо. – С грустью во взгляде сказал Гней Старший.

– Я дам знать тебе, когда ты можешь действовать отец. Если с нашей помощью вернуть на трон фараона Птолемея XII Авлета, то Египет, с его богатствами станет провинцией Рима, а ты отец, становишься Римским наместником там. После возвращения на трон Птолемея XII, как ты думаешь, кем станет для тебя фараон? – такие речи повергли Помпея в восхищение и удивление разумом своего малолетнего сына.

В глазах Гнея Старшего засверкали огоньки уверенного в себя полководца.

– Да, ты уже совсем стал взрослым, и можно сказать, политически зрелым воином. Конечно, ты прав. Но помни, ничем, ни малейшим намеком не выдавай Беренике IV своих истинных намерений. Даже сенаторы Рима считают, что твоя учеба в Египте исключительно для получения знаний, то, что ты передашь намерения Рима, установить торговые связи с новым фараоном, прибавит тебе только веса и уважения у двора фараона…

На следующий День, Гней Помпей Магн с отрядом в двенадцать верных ему легионеров и сыном Гнеем Помпеем Младшим с богатыми подарками для фараона Египта Береники IV, отбыли в направлении портового города…

В порту Неаполя, откуда в Египет отплыл корабль Помпея Младшего, Гней Помпей Старший пребывал в глубокой задумчивости, почему он не отплыл с сыном. Ему первый Триумвират не давал покоя ведь оставить Рим на попечительстве Марка Лициния Красса и Гая Юлия Цезаря, значит подвергнуть завоевание своей власти, а ровно и себя самого смертельной опасности. Союзники в лице Красса и Цезаря непременно отстранят его от командования армиями, чтобы приумножить за счет его свою власть. Нет, следовать за Габинием в Сирию тоже не было никакого смысла, и никакой надобности. А то, что я собирался туда плыть никому и в голову не придет, потому что в Неаполь я прибыл лишь с одной целью – проводить сына в Александрию. И хорошо, что я написал послание проконсулу Авлу Габинию и вручил письмо Помпею Младшему, чтобы он при случае, передал его консулу. Там подробно описан план возвращения на Египетский трон Птолемея XII, а самое главное, какие привилегии получит Птолемей XII от Рима, конечно при щедром пособничестве, его, Гнея Помпея Магна.

Итак, Гней Помпей Старший вернулся в Рим, что недовольно и насторожено воспринял Лициний Красс. А, как было приятно подписывать петицию на частное посольство в Египет для Гнея Помпея Младшего, зная, что вместе с сыном отправится и Магн Помпей. Красс, этот опытный политик и военачальник, можно сказать народный трибун Римского сената, подсознательно чувствовал, что инициативу возврата на престол свергнутого фараона Египта, Помпей не упустит. Ан нет, вышло по-другому, значит, Красс где-то совершил промах в оценке действий Гнея Старшего. Борьба внутри первого Триумвирата осталась в замороженном виде. Равновесие сил соперников было стабильно, и казалось, вечно и, Марк Лициний, уже видел себя владельцем сокровищ Парфянского царства – могущественной державы, которая раскинулась от Персидского залива до Каспийского моря. Парфия казалась ему лёгкой добычей. Марк Красс станет наместником Сирии, приняв у Габиния два легиона отборных воинов. Это открывало для него новые возможности для обогащения, о которых он мечтал, готовясь к войне с Парфией, которою он начнет, но это будет через три года в 54 году до нашей эры …

Тем временем в начале июня 58 года до нашей эры корабль с Помпеем Младшим пришвартовался в порту Александрии…

Помпей Младший стоял на корме боевого корабля из флотилии, подчиняющейся его отцу, который, Помпей старший снарядил и оправил со своим сыном в Александрию. Сторожевые корабли египтян, заметив издали Римский боевой корабль, немедленно вышли навстречу. Ощетинившись веслами, три египетских судна взяли Римскую галеру в треугольник, два справа и слева по борту и сзади. Под конвоем Римское судно было доставлено ближе к берегу, и, египтянами был дан сигнал бросить якорь. Когда капитан выполнил команду, на борт «Афродиты» поднялся начальник береговой охраны порта. Получив от капитана цель прибытия и письмо от сената Рима, скрепленное подписью Красса, начальник приказал ждать дальнейших указаний двора фараона, отбыл на берег. Под утро египетская шхуна причалила к «Афродите» и на борт поднялся важный господин с бритым лицом и ясными, как небо глазами в белом одеянии. С ним два воина в набедренных повязках с короткими мечами на боку, у каждого из них за спиной болтался щит из панциря морской черепахи.

Навстречу к ним вышел капитан корабля Онисий и Помпей Младший. Помпей был одет как Римский легионер в парадное военное одеяние. Красный плащ под легким морским бризом развивался на ветру и глаза его по-взрослому смотрели на смуглые обветренные лица суровых египетских солдат. Напротив, у их господина в белом и длинном плаще было слегка наивное и добродушное выражение лица. Он сразу же сказал с приветливой улыбкой, обращаясь к капитану:

– Царица Египта Береника IV, ее высочайшему повелению Гней Помпей Младший будет принят с почестями, подобающими его происхождению и будущему сану. Я, Ритор с острова Хиос, Теодот являюсь учителем и воспитателем в семье фараонов. Прошу юного господина Помпея Младшего следовать за мной…

Когда делегация во главе с Теодотом покинула корабль, капитан “Афродиты”, Онисий осмотрел с борта корабля корабли египтян, но конвой не был снят.

– Онисий! – окликнул капитана старший надзиратель, – Что прикажешь делать дальше?

– Будем ждать. Мне сразу не нравилась, Лукреций, эта затея Помпея посылать в змеиное гнездо своего сына.

– Как скажешь, Онисий. Провианта у нас на обратный путь в Неаполь хватит и еще на недели две останется.

– Располагайтесь на отдых. Будем ждать. Раздай гребцам в трюме вина и солонины, пусть располагаются на отдых.

Летний день дышал зноем и с десяток воинов, прибывших вместе с Помпеем Младшим, черпали воду с моря и обливались на палубе под дикий смех и гоготание. В этих условиях почти военного пленения корабля вместе с командой, гребцов с трюма выпустили на палубу и люди наслаждались свободой и свежим морским воздухом. Старший надзиратель Лукреций с двумя воинами выкатили бочку с красным терпким вином. Рядом с грот мачтой, где установили бочку, выстроилась очередь с глиняными кружками. Виночерпий раздавал всем желающим, щедро наполняя вином кружки. Команда перепилась. Люди валились на палубу под палящим Африканским солнцем. С кораблей египтян завистливо наблюдали за выпивкой Римского экипажа, жестикулируя, и корча разные гримасы. Команда «Афродиты», состоящая из закаленных в боях воинов, не обращала никакого внимания на египтян.

Через три дня шлюпка с Теодотом и Гнеем Помпеем Младшим причалила к борту «Афродиты». Помпей поднялся на борт, с увесистым мешком книг из библиотеки Александрии, а Ритор Теодот развернул лодку и по очереди обошел корабли египтян. После его визита корабли снялись с якоря, и ушли в открытое море, освободив путь «Афродите».

В каюте капитана, Гней Помпей Младший рассказывал Онисию о своем визите к фараону Беренике IV…

– Свергнутый фараон Птолемей XII Авлет и его дочь Клеопатра VII, бежали в Сирию к наместнику Рима Авлу Габинию, под его защиту. И меня царица Береника IV попросила передать Клеопатре, когда она с отцом прибудет в Рим, чтобы не возвращалась в Александрию, и старалась способствовать миру Рима с Египтом. И, что мы можем отплыть в Неаполь, когда угодно хоть немедленно.

Капитан понял намек Береники IV, что это следует понимать, как приказ, немедленно покинуть воды Египта. После этих слов Гнея Младшего, он вышел на палубу и отдал команду выйти в открытое море…

Помпей не ожидал возвращения сына. Он собирался в Сирию, чтобы доставить в Рим Птолемея XII Авлета и его двенадцатилетнюю дочь Клеопатру. И доставить решение сената за подписью Красса, Юлия Цезаря и Помпея, Авлу Габинию, наместнику Сирии, которому предписывалось собирать добровольцев для свержения Береники IV. На сердце Помпея Старшего было тяжело и тревожно, за то, что он отправил своего старшего сына в лапы врагу. В случае боевых действий сын станет предметом унизительного торга между Римом и Береникой, а это равносильно смерти для Помпея Младшего, потому что Рим никогда и ни с кем не шел, ни на какие уступки, а полагался только на силу своего оружия. Июньским утром 58 года в сопровождении двенадцати всадников он в полном боевом снаряжении выехал в сторону Неаполя. Там стояла флотилия боевых кораблей под его командованием. На полпути от Рима до порта Неаполя, он встретился с шестью Римскими всадниками в сопровождении его сына. Радости от такого подарка судьбы для Помпея Старшего не было предела. Конечно же, Помпей Младший примкнул к отцу и отряд уже из двадцати конных во главе Помпея Старшего двинулись в порт Неаполя…

В конце июня корабль “Афродита” с Помпеем Младшим и Помпеем Старшим из Неаполя вышел в сторону берегов Римской провинции Сирия.

Антиохия, провинциальная столица Сирии виднелась издали еще с моря. Помпей Младший наблюдал укрепленные стены города-крепости, возвышавшегося на возвышенности вдалеке от побережья.

К стоявшему у борта сыну, незамеченным подошел Помпей Старший.

– Там расположена наша резиденция. Район хорошо укреплен, может выдержать любую осаду неприятеля. – С гордостью говорил Гней Помпей, который в ходе войны присоединил Сирию к Риму, сделав ее провинцией Римской республики в 64-ом году до новой эры. Он, также еще при жизни диктатора Луция Суллы очистил Средиземное море от пиратских кораблей, и побережье Киликии.

– Значит, там прячется Птолемей Авлет с дочерью, бывший фараон Египетского царства?

– Он еще не бывший, свергнутый царь остается царем до самой смерти, пока не примет добровольное отречение. – Авторитетно отвечал Помпей сыну. – Но я не знаю, ни одного царя, который бы добровольно отрекся от царства.

– И что мы будем делать с этими беженцами, отец?

– Будем извлекать выгоду. – Неопределенно отвечал Помпей Магн сыну.

К ним подошел капитан Онисий. Помпей взял капитана за локоть и, отведя в сторону, сказал:

– Хорошо бы подойти ближе к берегу. Нам необходимо, как можно скорее, уйти с фараоном и его дочерью в Рим. Будешь ждать нас, мы долго не задержимся в городе.

– Дальше мы не пойдем, опасно. – Ответил ему Онисий, – Там коралловые рифы, можем сесть на мель. – Сказав это полководцу, Онисий распорядился ставить судно на якорь.

Далее в сопровождении стражи, состоящей из шести хорошо вооруженных солдат, отец и сын ушли на лодке к берегу. Там их уже поджидал с верховыми лошадьми Авл Габиний.

– Приветствую тебя, Гней Помпей в нашем краю, и милости просим туда, – Авл повернул голову, указывая правой рукой в сторону укрепленных стен Антиохия. – Там нас ждет хороший обед и развлечения, которые привез с собой Птолемей XII Авлет.

Помпей Младший, усаживаясь в седло своей лошади, невольно подумал о дочери царя Египта, Клеопатре. Ей должно быть уже 12 лет. О, а он старше ее на целый год, как тут не почувствовать себя мужчиной, перед этой, хоть и царской дочерью, но все же девчонкой…

Лошади бойко взбирались по откосному подъему к главным воротам Антиохия. Двое стражников в римских доспехах, завидев приближающийся кортеж, поспешили открыть тяжелые дубовые ворота, пропуская всадников. Помпей Старший ехал на первой серой в яблоках лошади, за ним сын на черном жеребце, рядом с рыжей лошадью Авла Габиния. Солдаты, прибывшие на лодке с Помпеями и солдаты Габиния, шли за конными пешим ходом. Настроение у всех было приподнятое, хоть каждый думал о своем…

– Мне доложили верные люди, что ты плавал в Египет, чтобы спасти меня? – с восхищением глядя, как на своего героя, на Помпея Младшего, своими огромными, как две спелые вишни глазами, щебетала птицей Клеопатра. – Я узнала эту весть от верных людей, которым рассказали купцы, что прибыли сюда с товарами из Александрии.

Помпей, крайне удивился такому ходу разговора, с другой стороны, почувствовал себя настоящим героем, и решил, что лучше согласится с такой мыслью девушки, чем сказать, что это не так.

– О, да Принцесса. Я был там в этом гнезде заговорщиков против твоего отца, и мы с моим отцом здесь, чтобы протянуть вам руку помощи…

Помпей не успел договорить, как Клеопатра порывисто прильнула к нему, обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Затем прильнула к его уху, шепча: – О! Я так рада это слышать, мой Великий спаситель. Я так люблю тебя! – она снова прижалась своими губами к его губам страстно, еще по-детски целуя, обжигая своим поцелуем Помпея.

Она оторвалась от губ мальчика и повернулась к статуе Артемиды: – О, Великая Богиня Олимпа! Ты защитница города Антиохия! Ты послала мне спасителя, в лице этого мальчика, и его могущественного отца. – Клеопатра потащила за руку мальчика вниз, на плиты мраморного пола. Стала на колени перед статуей. И жестами показывая ему, чтобы и Помпей стал на колени, мальчик послушался.

– Сделай так, – продолжала Принцесса, – чтобы свершилось задуманное тобою, и мы с отцом вернулись в Александрию во дворец.

В это время в храм Артемиды влетел белый голубь. Видно было, что птица залетела сюда по ошибке. Клеопатра замерла, она внимательно посмотрела на мальчика и таинственным голосом, почти шепотом произнесла: – Видишь, Богиня услышала меня. Она подает птицей знак.

Птица, сделав круг, под высоким потолком спустилась к статуе и, воркуя, уселась на плече скульптуры. Девушка с замиранием сердца наблюдала за птицей. Голубь, очевидно, понял, что это помещение и выход там, откуда он влетел, вспорхнул и, хлопая крыльями, выпорхнул из храма.

– Я верю, что боги Олимпа на нашей стороне и я вернусь во дворец Александрии. – Клеопатра с нескрываемой нежностью смотрела в синие глаза Помпея Младшего, ища в них подтверждения сказанного ей предзнаменования.

– О, моя Принцесса, я готов обещать тебе, что мы с отцом вернем вам престол Египта, и все заговорщики получат справедливое наказание.

– О! Мой, герой! – Принцесса снова обняла своего спасителя, в которого она поверила всей своей детской девственной душой. Она снова прильнула к его губам, целуя в губы, своим жгучим до боли поцелуем…

С храма Артемиды дети вышли, держась за руки, и Клеопатра повела юного Помпея улицами Антиохия, торговой столицы Сирии дальше, знакомя с городом. И только, двигаясь вдоль массивной стены укреплений, вдоль городских низких каменных домов с плоскими крышами, мальчик заметил невдалеке двигающегося за ними вооруженного солдата со щитом за спиной из черепашьего панциря. Таких солдат мальчик видел в сопровождении ритора Теодота там в Александрии. Клеопатра, увидела беспокойство Помпея, сказала ему: – Это приставленный моим отцом охранник, он очень опытен и не позволит никому даже на сто сажен приблизиться ни одному бандиту. Он помог нам бежать из дворца, и этим мы были спасены от неминуемой смерти.

– Он заслуживает особых наград Египта и Рима. – Сказал важно Помпей Младший.

– Да, мой герой. – Глядя с восторгом на Гнея Младшего, влюбленными по-детски искренне, говорила Принцесса. – Пошли, я сейчас покажу тебе наш восточный базар. Ты увидишь здесь купцов из разных стран и городов. И мы там что ни будь, обязательно купим.

Клеопатре было особенно приятно бродить по улицам города крепости с первой ее хоть и детской, но любовью, которая, как известно, бывает раз в жизни и запоминается на долгие и долгие годы.

Восточный рынок был устроен так, что еще при владычестве киликийских пиратов, здесь велась бойкая торговля рабами и рабынями, и сюда на невольничий рынок Антиохия не раз вассалы Лициния Красса поставляли свой живой товар. Обученные ремеслам рабы давали неплохой доход Марку Лицинию в те времена, но львиная доля прибылей уходила на поборы пиратам, чтобы можно было заниматься этой полулегальной торговлей в стане врага. Сейчас же, когда знаменитый полководец Гней Помпей Магн разбил флот пиратов и завоевал часть Киликии, Сирия отошла к Риму, став ее провинцией. Торговля теперь процветала со стопроцентной прибылью для Римской республики.

– Пошли, зайдем на военные ряды. – Подойдя до открытых ворот рынка, сказала Клеопатра. – Тут продается самое совершенное оружие.

Неожиданно на их пути вырос наемник в римской военной амуниции. Это был рослый перс и заговорил на персидском наречии: – Платите пошлину за вход, два цехина. Мы берем в казну Рима. Так как вас двое с вас два цехина.

Помпей не понимал персидского языка, но Клеопатра свободно отвечала стражнику, кто она и кто с ней. На что стражник, не моргнув глазом, сказал:

– Законы Рима одинаковы для всех. Платите, иначе нет вам сюда пути!

Мальчик стоял, растерянно хлопая глазами, в нерешительности.

– Клеопатра, объясни мне, чего он хочет?

Девочка, молча, достала из кожаного мешочка, привязанного на поясе два цехина, и сунула в смуглую ладонь стражнику. Стражник взял деньги.

– Идем! – беря Помпея за руку, сказала Клеопатра. Стражник пропустил детей на рынок. За детьми тенью проследовал охранник египтянин, бесплатно. Страже рынка, Авлом Габинием было дано строгое указание, охрану фараона пропускать, не взимая платы.

У прилавка, где висели клинки разных размеров и из различного металла, жмуря щелки глаз и приглаживая рукой жиденькую бороденку, стоял китайский торговец. В шелковом длинном халате с широченными рукавами, он время от времени снимал висевший тот или иной клинок и, размахивая сверкающей поверхностью отточенного лезвия, привлекал внимание покупателей, выбирающих оружие одетых в разные боевые доспехи. Здесь были арабские кривые сабли и обоюдно острые мечи северных нардов, Римские короткие бронзовые мечи. Рядом с боевыми висели тренировочные деревянные. Было множество ножей в ножнах отделанных драгоценными камнями со сверкающими бриллиантами эфесами. Под навесом висели различные щиты из толстой шкуры носорога, панциря морской черепахи и другие приняты на вооружение Римской пехоты круглые из бронзы и дерева, и многое другое. Дети подошли к прилавку китайца. Торговец прищурился еще больше, осматривая богато одетого мальчика в доспехах римского воина с коротким мечом на боку и девочку в длинном белом платье и жемчужным ожерельем вокруг шеи. Оценив облик непростых детей, расплылся в улыбке и спросил на ломанном арабском языке:

– Сиво желаете? – и расплылся в еще большей улыбке, когда увидел солдата египтянина, не сводившего глаз с детей. Китаец понял, кто перед ним. И стал демонстрировать разные фокусы с клинками. Откуда-то из-за прилавка вдруг достал клочок легкого, как воздух, шелка и подбросил вверх. Потом схватил кривой клинок и поймал шелковый клочок ткани на лезвие клинка. Шелк плавно разделился на две половины.

– Вы, просто маг и волшебник! – восхищенно сказала девочка по-китайски.

– Вы прибыли из дворца Императора? – кланяясь в почтительном поклоне, сказал торговец.

– Нет, – отвечала принцесса, – я просто хорошо образована. – И, глядя на Помпея, нежно улыбнулась.

– Это ваш муж, принцесса? – спросил китаец.

– Нет еще. Но я его люблю. – И снова обожгла Помпея своим обворожительным взглядом.

Помпей понял, что говорят о нем, и в нетерпении спросил:

– Клеопатра, что он от тебя хочет?

– О, моя любовь, он ничего не хочет. Он торговец и демонстрирует свой товар.

Китаец ни слова не понял из того, о чем говорили дети, но решил проявить инициативу и стал жестами предлагать Помпею дать ему короткий меч. Помпей не понимал, что хочет продавец от него, Клеопатра решила придти на помощь:

– Вы что-то хотите предложить?

– О, да. Пускай мальчик даст мне свой меч. – Клеопатра перевела Помпею просьбу китайца.

– Спроси, зачем ему мое личное оружие? – девушка выполнила просьбу Помпея.

– Он сказал, что хочет показать силу стали, из которой сделан кривой клинок.

– Силу короткого Римского меча никакая сталь не может победить. – С этой напыщенной фразой Помпей вытащил из богато инкрустированных ножен свой меч и с силой воткнул в деревянный прилавок. Меч застыл на прилавке, сверкая обоюдно отточенной поверхностью. Китаец, уже держал в своей правой руке кривой клинок, который только что рассек на две части шелковую ткань, взмахнул клинком, и со свистом острое лезвие ударило в короткий меч, торчащий в деревянном остове прилавка. Меч, рассеченный на две половины звеня, упал к ногам Помпея. Мальчик округленными от удивления глазами смотрел на силу арабского клинка, еще не мог поверить в этот феномен, произошедший на глазах у сына полководца. А китайский продавец снова подбросил клочок шелковой ткани вверх и медленным движением рассек пополам шелк. Две половинки шелка мягко опустились к ногам Помпея. Китаец поманил жестом мальчика к себе и попросил его потрогать лезвие клинка. Помпей внимательно осмотрел клинок, но следа на остром лезвии от удара о римский меч там не было.

– Это не метал, это чудодейственный материал, которого еще нет в природе! – воскликнул восторженно Помпей Младший. – Я покупаю его у вас. Спроси Клеопатра у него, сколько он хочет за клинок?

– О, любимый, он просит огромную цену. Я даже боюсь назвать.

– Говори! – приказным тоном сказал Помпей.

Китаец стал торговаться с Клеопатрой, называя то одну то другую цену, пока Принцесса не остановилась, и перестала уступать продавцу. Затем повернулась к Помпею и сказала:

– Мне удалось сбить цену, но все равно на той, что мы остановились, все равно цена огромная.

– Да говори же! – в нетерпении вскричал Помпей.

– Целый золотой Ауреус!

– Цена не малая, но клинок стоит того. – Спокойным тоном сказал Помпей. – У меня в кошельке десять золотых Ауреусов. Если я один потрачу, ничего от этого не изменится.

С этими словами он снял из пояса кожаный мешочек с золотом и извлек одну монету. Затем прицепил мешочек к поясу, а монету положил в протянутую руку китайца. Тот сразу же сунул золото в рот, попробовал на зуб, и, убедившись, что монета подлинная, взял двумя руками клинок и преподнес его с поклоном Помпею. Потом повернулся к прилавку, снял с крюка инкрустированные позолотой ножны и подал мальчику. Помпей вставил клинок в ножны, приделал его к своему кожаному поясу, а рассеченный свой меч взял в руку, и дети ушли с рынка. От потери своего меча, так бесславно загубленного, китайским торговцем у Помпея младшего было испорчено настроение. Его даже не радовала любовь будущей царицы Египта и то, что могущество его отца открывает Помпею Младшему дорогу во власть Римской республики, он был еще ребенком…

Корабль “Афродита” со свергнутым фараоном Египта Птолемеем XII Авлетом и его дочерью Клеопатрой на борту, вышел в открытое море. Клеопатра не отходила от Помпея Младшего ни на шаг и везде ходила за ним по палубе судна. Отец, Гней Помпей Магн, не возражал такому союзу и всячески поощрял их дружбу.

Плаванье по Средиземному морю хоть и не было длительным, но энергия детей била через край, их надо было чем-то занять. И как нельзя, кстати, капитан судна Онисий, появился в тот самый нужный час с двумя луками и колчанами стрел с металлическими наконечниками. Судно в этот ясный и солнечный день мерно качалось на волнах и под легким ветром шло под парусами. Онисий приблизился к детям и сказал, обращаясь к ним:

– Мы сейчас устроим соревнование, кто выйдет победителем в стрельбе из боевого лука, тот получит в награду золотое кольцо. – Онисий подозвал к себе матроса, дал ему щит с нарисованными на нем кругами. В центре этих кругов обозначена красным цель.

– Вот сюда, – Онисий указал пальцем на красную цель на щите, – надо целиться из десяти шагов. – Сказав это, он указал место матросу, куда надо прикрепить щит с нарисованной мишенью. Матрос ушел крепить деревянный щит к мачте. Онисий дал детям луки, затем вынул из мешочка, закрепленного на его поясе, золотое кольцо и дал Клеопатре посмотреть приз. Девочка взяла тяжелое кольцо с закрепленным огромным бриллиантом, стала рассматривать арабскую вязь надписи на камне.

– Это кольцо с сокровищницы Александра Македонского, доставленное ему в подарок арабским шейхом, за сохраненные жизни его семье в ходе захватнической войны, которую вел в тех местах Македонский. Оно приносит удачу и хранит его обладателя от опасностей.

– А, что написано на нем? – Спросил Помпей Младший.

Онисий взял кольцо у Клеопатры, посмотрел на вязь арабских букв.

– Да хранит Аллах тебя! – написано на нем, сказала Клеопатра.

– О, Принцесса, вы знаете арабскую письменность? – удивленно спросил Онисий.

– Да, капитан. У меня был хороший и умный учитель, ритор Теодот. Он обучил меня не только арабскому языку, но и персидскому, греческому, китайскому и еще многому. Он говорил, что будущей царице надо знать и уметь разговаривать на многих языках. И я прилежно училась.

Помпей Старший с Птолемеем XII Авлетом, расположились у правого борта судна и наблюдали издали за детьми и капитаном. Онисий в это время раздал детям луки, приладил на плечи им колчаны со стрелами:

– Стрелять будете по очереди, кто первый попадет в красную цель, тот и получит приз. – Сказав, отошел к стоявшим отцам, наблюдавшим за соревнованиями.

– Не зря мне Сулла рекомендовал тебя, Онисий, в капитаны на мой командный корабль флотилии. – Сказал Помпей Старший приближающемуся к ним капитану. Онисий не успел ответить, когда к ним подбежала, крайне расстроенная Клеопатра:

– Капитан, я стреляла три раза и ни разу не попала даже в мишень. Это не правильный лук. А вот Помпей, попадает в щит, но еще не смог даже близко попасть рядом с красным кружком.

Все трое взрослых подошли ближе. Онисий попросил взять у Клеопатры лук. Вдел стрелу в тетиву и выстрелил точно в центр красного кружка мишени. Затем второй стрелой выпущенной из лука Клеопатры рассек надвое стрелу, торчащую там.

Дети еще долго стреляли по мишени, но так никто из них не смог поразить красную отметину. Огорченные неудачами оба стрелка пришли к Онисию сдавать амуницию.

– Не огорчайтесь, Принцесса и Помпей, я думаю, что Клеопатра заслужила это кольцо, как поощрительный приз. – Онисий вручил кольцо с бриллиантом Клеопатре. Принцесса взяла кольцо повертела его в руках. Камень засверкал искристыми лучами, расплескивая звездочки света.

– Знаешь Помпей, – вдруг сказала она. – У меня много красивых вещей и драгоценностей, а память о нашем путешествии одна и на всю жизнь. Ты прими от меня это кольцо в знак нашей дружбы.

– Я приму этот драгоценный подарок от тебя и буду беречь этот знак нашей дружбы. – Помпей надел на указательный палец правой руки большое кольцо, которое повернулось на пальце под тяжестью бриллианта камнем вниз. Онисий отметил про себя нехорошую примету, сулящую его хозяину в будущем. Помпей Младший, словно почувствовал нечто нехорошее нависшее над его судьбой, он снял кольцо с пальца и спрятал его в кожаный мешочек, прикрепленный к поясу с золотыми ауреусами.

В порт Неаполя они прибыли спустя положенное время преодоления пути по морю для судов того времени…

Из Неаполя кортеж в сопровождении двадцати конных легионеров выехал в Рим. В карете, запряженной шестью рысаками, ехали Птолемей XII Авлет с дочерью Клеопатрой и полководец Гней Помпей Магн с сыном Помпеем Младшим. Дети сидели напротив родителей в зашторенной карете и ехали все молчаливо погруженные каждый в свои мысли. Магн думал о том, что Онисий, этот искусный воин с поразительным чутьем опасностей, хотел сопровождать его в Рим, ссылаясь на то, что Помпей Младший просил обучить его стрельбе из лука. И, что он, Помпей Старший сказал тогда Онисию:

«Ты нужен мне здесь с моим флотом. Не будет флота, не будет и нас с тобой». Эти слова не были пустым звуком, как никто другой Помпей, этот закаленный полководец междоусобными войнами, воевавший еще во времена гражданской войны под началом диктатора Луция Корнелия Суллы, знал, что ни Лициний Красс, ни Юлий Цезарь, не прочь захватить честь его влияния в Риме, а то и всю власть. И только опираясь на свою военную силу подчиняющихся ему легионов и на свою флотилию, он Гней Помпей Магн, представляет значимую фигуру Римской республики. С которой вынуждены считаться, как с равным. Сильные и влиятельные полководцы, и сенаторы Красс и Юлий Цезарь, а их союз с ними, первый Триумвират, заставляет прислушиваться в ходе принятия решений и сенат Римской республики. И теперь, когда в его руках оказался фараон Египта, богатства этой земли будут принадлежать и ему Гнею Помпею Магну, а с приобретением земель Египта и власть Римской республики.

Птолемей XII Авлет, мечтал только об одном, мщению тем, кто посягнул на его священную власть, данную их династии Птолемеев, Александром Великим. Клеопатра, родившаяся от наложницы, была незаконнорожденной дочерью своего отца, она знала, что претендовать на трон ей дорога закрыта. И, когда в ходе своего обучения грамоте, она вдруг случайно узнала, что ее отец является незаконнорожденным и имеет власть, несказанная радость обуяла ее. Теперь для нее отец стал самым дорогим сокровищем на земле. Она поняла, что тоже, когда-нибудь, станет царицей Египта. Вместе с этой новостью для шестилетней девочки мгновенно закончилось детство. Она вдруг ощутила свою значимость быть важной принцессой в окружении своего отца и его детей. И это заставляло девочку усиленно изучать те драгоценные крупицы знаний, что давала ей Александрийская библиотека, куда однажды в возрасте шести лет, привел ее ритор Теодот, приставленный отцом фараоном Авлетом для обучения письменности. Теодот удивлялся способностям малолетней принцессы. Девочку не интересовали детские игры и развлечения, она углублялась в науки и задавала множество разнообразных вопросов своему учителю. Иногда это выводило Теодота из себя, потому, что на некоторые из этих детских вопросов Клеопатры он не мог ответить. И только, боясь гнева Авлета, безустанно рылся в рукописных книгах, в поисках ответов на вопросы «вредной» девочки, хваля богов Олимпа за знания языков, что давало ему возможность читать рукописные свитки и книги разных народов мира.

– Ты должен научить меня разговаривать и писать на всех языках, чтобы я могла прочесть все, что там написано и, рассказывать сестрам и братьям истории, что там? – требовал любознательный ребенок. И Теодот старался. Девочка была способна схватывать все на лету и к десяти годам у нее были удивительные успехи. Однажды она поправила Теодота, что переводил китайского посла, который просил милости разрешить торговлю в Александрии китайским купцам шелка. Крайне удивленный Авлет, похвалил дочь, и приказал Теодоту всегда брать на важные переговоры Клеопатру. Такое приближение Клеопатры к отцу очень не нравилось законной дочери Беренике. Она всячески старалась навредить отношениям Авлета и Клеопатры. И повзрослев до совершеннолетия, устроила заговор против отца фараона Птолемея XII Авлета, в котором участвовали ритор Теодот, главнокомандующий армией Ахилл и старший евнух Потин, в то время, когда Птолемей XII отбыл с Клеопатрой в Сирию. Его целью было добиться поддержки у наместника Рима в Сирии выставить римские легионы назревающему бунту египтян в Александрии.

Перед отъездом из Неаполя, Помпей отправил вперед гонца с предупреждением о том, что с ним едет фараон Египта с Принцессой, чтобы в его доме в Риме и на вилле на Альбанских холмах все было готово для приема высокородных гостей. Дом-дворец в Риме, построенный в Римском архитектурном стиле, после получения известия, превратился в бурлящий муравейник. Все забегали, убирая и приводя в порядок покои для высокородных гостей. На кухне спешно готовили обед. Из винного погреба доставили в столовую бочонок доброго красного вина из красного винограда пятилетней выдержки, которое рекомендовал Помпею Юлий Цезарь, любивший этот сорт. Бассейн для купания наполнялся свежей родниковой водой, из горного теплого источника, специально подведенной сюда из центрального водопровода, что в свое время был сооружен для городских Римских бань. Вода в бассейне была настолько прозрачна, что трудно было, на первый взгляд, определить есть в нем вода или нет…

Когда гости прибыли, Помпей старший провел отца с дочерью в их покои на втором этаже дома:

– Мой дом – твой дом Птолемей, ты можешь так же отдыхать и на моей вилле, что на Альбанских холмах, там все готово для вас с дочерью. Располагайтесь, здесь комната твоя Авлет, напротив комната Клеопатры. Слуги будут ухаживать за вами и обеспечат все необходимое для отдыха. Через час жду вас в столовой. Там накрыты столы, и мы побеседуем о наших дальнейших действиях за чашей хорошего красного вина семилетней выдержки. – Птолемея XII выслушал Помпея со вниманием и сказал:

– Ты очень гостеприимен, Магн. Мне это приятно и радует. Я буду тебе благодарен, а моя благодарность тебе будет безмерной. – Улыбаясь ему, Авлет подошел ближе и пожал Помпею руку.

К ним вошла прислуга: – Прошу прощения, мне сказал домоправитель, что меня ждет тут Принцесса.

– Да, да, Клеопатра иди со служанкой, она покажет твою комнату. Я зайду за тобой чуть позже…

Служанка увела дочь Авлета, за ними следом вышел и Помпей.

За обеденным столом собрались приглашенные Помпеем; цензор Марк Лициний Красс, богатый ростовщик Рабирий Постум, сенатор Октавиан, сын Красса Публий, и 23 летний молодой начальник легионеров из военного корпуса Помпея, Марк Антоний. Помпей пригласил Антония на обед, так как возлагал на него надежды, как на командира конницей, при возврате на престол Египта Птолемея XII. Эти люди были заинтересованы в том, чтобы вернуть Птолемея XII на царствование. Несметные богатства Египта привлекала их алчность наживы, которая фактически сама шла к ним в руки. Здесь не было только Гая Юлия Цезаря, полководец бол занят войной в северных провинциях, подавляя восстания недовольных правлением Рима. Объединенные одной идеей и предстоящей борьбой за престол Египта, собравшиеся, учитывая авторитет и успехи военных компаний Помпея, не сомневались в осуществлении задуманного плана. Было лишь одно препятствие – сенат. Но первому Триумвирату, казалось, что склонить сенаторов на свою сторону будет просто и без каких-либо проблем для решения отправки войск в Египет и присоединения новой провинции к Римской республике с марионеткой фараоном. Разговоры за обеденным столом велись вокруг этого вопроса. Птолемей не имел возможности содействовать решению своей проблемы, не имея денег для ведения своей частной кампании. Помпей, этот дальновидный стратег и военный деятель, не зря пригласил богатого ростовщика Рабирия Постума, зная, что на задуманную кампанию нужны будут средства и не малые. Когда гости расселись по своим местам, а виночерпии-рабы наполнили кубки вином, слово взял Гней Помпей:

– Уважаемые соратники, я пригласил вас для того, чтобы мы согласовали свои действия в ходе предстоящей борьбы с сенатом за возвращение на престол Египта Птолемея XII Авлета. Вы все конечно осведомлены, какие выгоды получит Римская республика от этой кампании. Если Египет станет провинцией Рима. Я поднимаю этот кубок доброго вина за наш успех. – С этими словами Помпей пригубил кубок и выпил вино до дна.

Все присутствующие сделали то же самое, выпив терпкое вино стоя. Когда уселись по своим местам, Авлет про себя подумал:

«Никогда, гордый и независимый Египет не будет провинцией Рима. А вот влиться в Римскую республику, стать частью Рима, за это стоит бороться. Пока что я не буду оглашать свои мысли вслух. Первым делом надо вернуть себе престол». – Он с такими надеждами во взгляде посмотрел Рабирию в его хитрые черные глаза. Ростовщик не без интереса наблюдал за фараоном, прикидывая в уме:

«А, сколько же стоит, этот флейтист, разбазаривающий свое богатство на увеселительные забавы?» – совершенно не владея политическими хитросплетениями окружения, власть имущих так думал ростовщик. Да Постуму этого и не требовалось знать, он оценивал фараона, стоит или не стоит вкладывать деньги в свергнутого с престола царя. Но сразу так и не решишь, надо поговорить с Авлетом…

Молодой начальник конницы полков Помпея Старшего, Марк Антоний с первых мгновений встречи, когда увидел одиннадцатилетнюю Клеопатру за обеденным столом, не сводил с нее глаз. Разогретое вином воображение Антония возбудило в нем образ взрослой девушки, в которую через лет пять или шесть превратится Принцесса. Голова закружилась от того, что он представил в своем нарисованном умом образ не писаной красоты Принцессу. В свою очередь Клеопатру заинтересовал этот сильный и красивый воин своей точеной фигурой атлета. И она увидела в нем, сказочного героя, в которого превратится ее Помпей спустя лет пять шесть. Антоний вдруг почувствовал, что и Клеопатра не сводит с него глаз. Ему вдруг захотелось, чтобы этот обед уже закончился, чтобы подойти к Принцессе и познакомится поближе, выказать ей свое восхищение и принять ее вместе с ее отцом под свою защиту, равно, как под защиту Римской республики. Мысли Антония уже кружились вокруг благородных идей, когда Помпей предложил пройти в сад для того, чтобы рабы сменили блюда и для взаимных контактов гостей. Гости, поднялись из своих кресел. Обнесенный высокой укрепленной стеной дом Гнея Помпея скорее был похож на крепость, чем на дом римлянина. Поэтому скрытые от посторонних глаз гости могли здесь вести свои беседы безопасно заключать между собой соглашения и тайные союзы под покровом и соучастием Помпея. Так было и в этот раз. Авлет, пользуясь, случаем подошел к ростовщику, который отошел к росшему финиковому дереву и, делая вид, что скучает, рассматривал ветки на дереве.

– Приветствую тебя, Рабирий Постум. Ты меня уже знаешь, кто я и что здесь делаю? – вопросительно глядя в черные глаза ростовщика, сказал Птолемей.

– Я хотел бы знать, Авлет, какие шансы у тебя заполучить престол Египта? – сходу спросил торговец, наживший состояние, торгуя конфискованным имуществом репрессированных неугодных богачей, попавших под Суллинские проскрипции.

– Ты мог бы догадаться, какие возможности есть у меня, и кто мне предоставил убежище? Так, что ты предложишь мне? – настойчиво спрашивал ростовщика Птолемей.

– Я дам тебе любую сумму денег, когда ты пожелаешь. Но при одном условии, что ты мне вернешь все полностью и пока ты будешь, мой должник я буду управлять твоей казной и финансами, когда Рим вернет тебя на престол Египта.

– Что же меня это полностью устраивает. – Сказав это, Птолемей сделал шаг в сторону и медленно подошел к кустам роз, что росли на клумбе. Он со вздохом смотрел на распустившиеся бутоны, погрузившись в свои невеселые воспоминания…

Ростовщик довольный собой и только что заключивший выгодную сделку покинул сад и прошел к бассейну, где принцесса и Помпей Младший плескались в воде под восторженные крики. У Клеопатры уже была обозначенная ее возрасту грудь и черные редкие кудряшки на лобке, а Помпей Младший еще не имел растительности, и выглядел совсем ребенком, забавляясь в прозрачной воде бассейна.

Когда распорядитель обеда объявил Магну, что стол накрыт, Помпей Старший дал команду рабу распорядителю обедом звать всех. Этим воспользовался Антоний, подойдя к бассейну, подал руку Клеопатре:

– О! Принцесса, Теа Филопатор (Любящая Отца Своего), позволь помочь тебе? – Марк подал Клеопатре руку. Принцесса взяла его сильную ладонь и, ощущая крепкое рукопожатие, выпорхнула из бассейна. Подоспевшая служанка тут же накинула не ее плечи тунику и зашнуровала сандалии на ее стройных ногах. Антоний не отходил от Принцессы:

– Клеопатра, прошу, пройдем за стол, там нас уже ждут. – Не успев, Антоний сказать этих слов, как Помпей Младший, подбежал к ним, выкрикивая:

– Клеопатре есть кому вести ее к столу! – С этими словами он нежно взял принцессу за руку и провел в столовую. По дороге Клеопатра несколько раз оборачивалась в сторону Антония и с улыбкой, глядя на его стройную стать воина, видела, что он тоже улыбается ей. Антония не было за столом. Он, предупредив Помпея Магна, сославшись на дела, ушел к своим солдатам…

Гней Помпей Магн не покидал Рим с того самого момента, когда в его доме появился Птолемей XII. Работа кипела по всем направлениям. Первый Триумвират энергично проводил политику преданного служения Римской республике, личным примером показывая влиятельным сенаторам и политикам. И в довершение всего в сентябре 57 года до нашей эры Помпей добился возвращения из ссылки Марка Тулия Цицерона с помощью народного трибуна Тита Анния Милона. Дом и усадьбы Цицерона, которые были сожжены, а хозяин изгнан из Рима в ссылку, были отстроены заново за счет Римской казны. Теперь Марк Тулий был обязан Гнею Помпею и стал произносить речи в сенате в защиту первого Триумвирата. С помощью знаменитого политика и оратора в сенате принимались решения большинством голосов сенаторов. В это время Помпей вел успешную кампанию с целью склонить сенат к решению вернуть на престол Египта Птолемея XII. В 57 году до новой эры было решено, что Рим должен восстановить царя Египта на престоле, но вопрос, кого следует сделать командиром, вмешалась сложная политическая борьба, которую вели между собой партии, существовавшие в те времена в Римской республике…

Птолемей XII, чувствуя, что кампания затягивается из-за внутри партийной борьбы за командование войсками по восстановлении его на престоле Египта, принимает решение покинуть Рим.

Стоял декабрьский день 57 года. Год этот подходил к концу, а чего добился Авлет? Лишь только решение сената на выделения войск, но под чьим командованием? И он решает взять в свои руки возвращение себя на престол Египта. Стоял конец месяца Мехир (декабрьский) день 57 года до нашей эры. За столом в опочевальне загородной виллы Римского сенатора Помпея Магна находился Птолемей XII Авлет в глубокой задумчивости. На его красивом осуновшимся лице между бровей образовались две морщины, подчеркивая озабоченность глубокими настороженными мыслями, что не ускользнуло от 12 летней дочери принцессы Клеопатры, восседавшей у книжной полки со свитками. Год этот подходил к концу, а чего добился ее отец фараон Египта? Лишь только решение сената Римской республики на выделения войск, но под чьим командованием? Клеопатра с вниманием взглянула на отца, почувствовав на себе его пристальный взгляд.

– Клеопатра подойди ко мне? – отец смотрел на нее, сидевшей в кресле со свитком древней рукописи. Принцесса встала, бережно положила рукопись на стол, где кучей громоздились свитки, подошла к отцу, чувствуя, что фараон принял какое-то важное решение, – Мы завтра уезжаем в Эфес. Сначала в Неаполь, потом морем в Эфес, там я буду тайно от Рима получать донесения от верных купцов о состоянии дел в Александрии. Я сказал об этом Помпею, он одобрил мое решение. Войска с конницей уже стоят в Антиохии под командованием командующего Авла Габиния. Помпей написал приказ Авлу, которого назначит сенат наместником Рима в Сирии. Теперь моя задача состоит в том, чтобы склонить Габиния к вторжению в Египет, опираясь на решение сената выделить мне войска.

– Что-то мне не верится, что Рим на нашей стороне? Ведь Авл Габиний еще не консул и не наместник Рима в Сирии. – Недоверчиво произнесла Клеопатра.

– О, дочь моя, ты умна не по годам. Но я уверен в Помпее если этот человек сказал, что Авл станет проконсулом Сирии, то так и будет. Сила денег и старания первого Триумвирата сделают свое, я в этом не сомневаюсь. И еще на подкупы сенаторов, чтобы добиться нужного решения, мне пришлось занимать много денег, которые я задолжал этому богатому ростовщику Рабирию Постуму.

– А где ты возьмешь деньги, чтобы рассчитаться с этим Рабирием? – беспокойно спросила дочь.

– Я обещал ему должность казначея в моем царстве и еще…– Авлет запнулся, недоверчиво посмотрел в глаза дочери.

Клеопатра настойчиво возразила:

– Этот барыга до нитки ограбит Египет и, чего доброго, возникнет новый бунт простолюдинов?

– Это не так! – сокрушенно возразил дочери, – Сокровищница Египта покроет любые затраты, главное вернутся на трон и наказать любителей устраивать бунты. Не будет зачинщиков, не будет и бунтов. – Уверенно заметил Птолемей XII.

С облегчением вздохнув, согласилась дочь, добавив решительно:

– Тебе придется удалить Беренику IV и малолетнего Птолемея, как ты думаешь, они не будут сопротивляться? – с обидой в голосе спросила Клеопатра.

Фараон глубоко вздохнул, опустил глаза на письмо, которое сочинял для Авла Габиния, командующего армией наемников в Сирии, и не ответил дочери …

Служители, жрецы храма, были осведомлены о свергнутом фараоне и оказали хороший прием ему и дочери. Наступил 56 год до нашей эры, сенат энергичными стараниями Помпея и щедрыми подкупами протестующих сенаторов, наделил Авла Габиния консульством и назначил его наместником Рима в Сирии. Это было необходимо, чтобы приблизить восстановление царствования Птолемея XII. В умах знатных мужей Рима витала идея заполучить Египет, как свою провинцию с возвращением фараона на престол. И это событие могло произойти уже в этом 56 – м году, но боги Олимпа воспрепятствовали этому свершению, отложив на неопределенный срок возврат трона Птолемею XII. Зевс сказал свое слово ударом молнии в статую Юпитера в храме на Альбанской горе. Жрецы храма обратились за толкованием этого зловещего предзнаменования к Сивиллиным книгам. Конечно, не обошлось без подкупа жрецов в пользу противников решения Римского сената о возврате фараона на престол Египта. И коллегия жрецов, хранившая Сивиллины книги, нашла толкование этому:

«Если египетский царь обратится за помощью, не отказывайте ему в дружбе, но и не давайте войска, ибо подвергнете себя многим трудностям и опасностям».

Такое толкование было на пользу противников, препятствующих скорейшему возврату Птолемея XII на престол, и, конечно же, не обошлось без их вмешательства. Дебаты в сенате велись без конца, предлагались все новые и новые решения. Лентул, которому несколько месяцев назад поручили восстановить Птолемея на троне, уже уехал в провинцию Киликию в Малой Азии и с нетерпением дожидался окончательного решения. Его доброжелатель Цицерон регулярно посылал ему письма в эту далекую горную страну. Но как бы он этого, ни хотел, не мог сообщить ничего утешительного. Запуталась ситуация, так много было разных суждений в сенате, что даже этот знаменитый ритор и философ, к которому прислушивались, не мог сдвинуть с места упрямства у большинства сенаторов. Между тем время неумолимо двигалось вперед…

Птолемей XII просыпался рано до восхода солнца. Его лучи еще не окрашивали колоны храма Артемиды, когда он прогуливался морской набережной порта. В утренней дымке у пристаней, стояли суда из разных стран. Здесь в Эфесе на стыке морских торговых путей, которыми следовали купцы, шла бойкая торговля. Эфес своим процветанием во многом был обязан Риму, и, в частности, полководцу Гнею Помпею Магну, избавившему Средиземное море от пиратского господства. Все побережье Киликии было очищено от этого зла и это дало всплеск торговли не только в Эфесе, но, и в самой Римской республике, так как в Рим потянулись купцы со всех приморских стран. Китайские шелка и персидские ковры, украшения из Индии, японский фарфор и многое, что необходимо в повседневном быту появилось тут…

Авлет любил совершать прогулки портом. На нем была надета белоснежная туника, на ногах сандалии, в руках он носил неизменные четки. Перебирая черные крупные жемчужины четок, легче думалось и мысли приходили в порядок. Спать долго он не мог. Его тянуло в Египет. В свой дворец к любимому занятию игре на флейте перед поющим хором. Он скучал по развлечениям и по дворцу. О народе, о его нуждах этот правитель Египта не думал.

Солнце медленно поднималось из-за морского горизонта, окрашивая мачты кораблей и убранные паруса на них в розовый оттенок, который постепенно становился ярче и ярче и уже пылал янтарным цветом. Солнце взошло. Туман с моря развеялся, открывая четкую линию горизонта. Свежий морской бриз шевелил седые волосы Авлета, глаза наполнялись влагой, когда он думал о потерянном престоле, и досада в эти минуты захлестывала его естество, заползая в душу возбуждая там дремавшую ненависть. В такие минуты, когда сенат утвердил решение о поддержке Авлета и помощь войсками для возвращения его на престол, велись бесконечные дебаты. На этом все зависло в пространстве, пришлось действовать самому. Хорошо, что перед отъездом сюда ему удалось согласовать свои действия с Помпеем Магном, который пообещал направить командиров войск в Сирии к нему в Эфес. И вот который месяц с момента переезда сюда он каждое утро до восхода солнца выходит к пристани порта в ожидании корабля из Рима. Портовые рабы уже привыкли видеть по утрам фараона Египта, застывшего, как статуя на пирсе пристани с взглядом, устремленным в сторону Запада, где-то там есть Римская республика, которая пришлет ему спасительных освободителей.

Вдалеке проплывали разные корабли и рыбацкие шхуны, но боевого Римского корабля все еще нет.

– Хозяин, уже довольно поздно, пора уходить ужинать. – Мягким вкрадчивым голосом сказал подошедший к Авлету телохранитель, что неустанно тенью, следовавший за ним по пятам.

– О, Мемфис, ты, как всегда, здесь со мной? – Авлет покорно повернулся к охраннику и двинулся в сторону храма Артемиды, что виднелся своими мраморными колоннами на возвышенности, нависая над городом, как гарант защиты города небом. Смуглый высокий египтянин с боевым луком и колчаном стрел на плече вооруженный коротким мечом на боку со щитом из панциря морской черепахи прикрывающем спину, шел следом, охраняя фараона.

В это июльское утро проконсул Сирии Авл Габиний явился перед Авлетом в полном воинском обличии с двумя подчиненными ему командирами. Один был начальник конницы Марк Антоний, второй командир пехоты сын Красса Публий. Оба были опытны в сражениях, знали свое дело, и на них можно было положиться сполна.

После пышного обеда, который устроил Птолемей XII в честь высоких Римских гостей, Авлет отвел Габиния в сторону и сказал:

– Я выплачу тебе10 тысяч талантов, когда ты вернешь меня на престол. – Авл, не ожидал такого предложения.

– Авлет, ты же знаешь, что сенат не определился с командиром войск по возврату тебя на престол, как это будет выглядеть? – встревожился Габиний. Свежи еще были в сенате слова жреца из коллегии, хранителей Сивиллиных книг, о запрете посылать войска в Египет. Он, Габиний, сейчас уважаемое лицо в Римском сенате. Его избрали проконсулом Сирии, и он доволен своей должностью. Но с другой стороны 10 тысяч талантов, это огромная сумма, равноценна богатству, и отказываться от покровительства фараона, когда Египет станет провинцией Римской республики, а он, Авл, будет тем, избранный самим фараоном, командиром, что вернет ему престол и можно уже ему, Авлу, претендовать стать проконсулом Египта. Птолемей почувствовал, что Габиний колеблется.

– Авл мне донесли мои преданные мне люди в Египте, что Береника вышла в очередной раз замуж теперь уже за Архелая, жреца из Коман в Понте, который называет себя сыном воинственного царя Митридата Эвпатора. И еще, что Архелай собирает войска, чтобы напасть на Сирию, показать могущество Египта перед Римом и присоединить Сирию в свое царство. – Со вздохом сказал Птолемей Авлет, – Теперь он возомнил себя фараоном Египта. Если ты возьмешься нанести первым удар, сделаешь два дела сразу, разобьешь неугодного Риму завоевателя и вернешь Египту угодного Риму правителя.

– А, ты, знаешь Птолемей Авлет, ты прав. Я просто не владел информацией. Пока мы сильны не будем давать Архелаю крепнуть. У меня еще к тебе просьба, Публия отзывают в Рим, тебе придется двигаться с главным корпусом войск. Мы сможем выступить не раньше марта пятьдесят пятого года. Необходимо укрепить доверие Рима к нам, этим сейчас занимается Гней Помпей Магн и сенатор Цицерон.

– Когда завершим компанию, и я вернусь в Александрию, я хочу сам наказать заговорщиков. Если ты возьмешь их в плен заточи их до моего возвращения. Они должны погибнуть от моих рук, особенно Береника, Теодот, и этот обладатель мерзкого запаха, трясущий жиром евнух…

Клеопатра молилась в это время перед статуей Артемиды, богини плодородия и семейного очага, когда к ее плечу мягким прикосновением легла рука. В храме в это время никого не было, и принцесса вздрогнула от неожиданности. Сердце, ее бешено заколотилось, она резко обернулась и увидела перед собой Марка Антония. Воин стоял перед ней и улыбался своей ослепительной белоснежной улыбкой.

– Вот ты где, принцесса. А я думал, что тебя больше уже не увижу.

– Я молюсь Артемиде, чтобы мой отец поскорее вернул себе трон, и мы возвратились в Александрию.

– Я тебе обещаю, что не ранее марта пятьдесят пятого года мы введем войска в Египет и вернем вам трон. Когда сенатом будет принято решение на ввод войск в Египет, мы заберем Птолемея Авлета и тебя с нами и с войсками доставим во дворец в Александрию.

– Я не верю. Не верю еще и потому, что сейчас июль пятьдесят шестого года. Чудес не бывает, но если боги будут на нашей стороне, то будет, по-твоему. – Эти слова 13-ти летняя Клеопатра произнесла с уверенностью, так как считала хорошей приметой и знаком появление в храме начальника конницы во время молитвы богине плодородия и семейного очага Артемиде.

– Принцесса, я понимаю твое беспокойство, но нам надо подготовиться потому, что полномочий вступать в Египет сенат ему не давал, их у нашего полководца Авла Габиния нет.

Из храма они вышли уже ожидавшим их Авлету, Авлу и Публию. Когда корабль отплывал от пристани порта, Клеопатра помахала им рукой на прощание, обращаясь мысленно к богине Артемиде: ”О! Могущественная богиня, хранительница очага, сделай, так как хочет мой отец. Пусть придет удача к нам"…

Помпей Младший впал в уныние. Клеопатра уехала, не попрощавшись с ним. Как-то сразу опустел дом, превратился в огромную клетку. Мальчик, которому в этом 57-м году исполнилось14 лет, чувствовал себя повзрослевшим и одновременно одиноким. Одиночество стало непереносимо для влюбленного в столь прекрасную девушку, коей уже была, не смотря на свой возраст, принцесса Клеопатра. Он незаметно от служанок, следивших за комнатами для гостей, часто пробирался в спальню Клеопатры и вдыхал ароматы благовоний, что еще оставались напоминанием о постоялице, что совсем еще недавно обитала здесь. Он представлял, как они вместе и подолгу гуляли по двору в саду и затем плескались в теплой, прозрачной воде бассейна. Как приятны были прикосновения к ее гладкой коже, особенно когда он прикасался к ее обнаженному телу в воде бассейна, и при этом принцесса вздрагивала и отбивалась от Помпея своими изящными движениями рук, и они оба смеялись. Им было хорошо вдвоем. Он представил на мгновение, что этот взрослый и сильный воин Марк Антоний, тогда, когда вытаскивал Клеопатру из бассейна, так вожделенно смотрел на нее, что Помпей решил драться с ним, но все обошлось без последствий, и принцесса ушла с Помпеем к гостям. Этот случай ни на минуту не выходил из памяти подростка, возбуждая бурную ревность, заставляя в эти минуты одиночества мучительно страдать по Клеопатре…

Помпей Старший редко общался с сыном, так как был занят, сенатскими разбирательствами и ему просто было не до сына.

Летом 56 года в Эфесе Птолемей XII Авлет принял Авла Габиния, следовавшего в Сирию. Авл Габиний получил обещание Авлета, что выплатит 10 тысяч талантов, если Габиний восстановит его при помощи сил, которые имелись в его распоряжении. Эти деньги он решил снова взять взаймы у ростовщика Рабирия перед отъездом в Эфес, который с радостью согласился. Ростовщик понимал, не вернется Авлет на престол, не получит Постум Рабирий деньги обратно, слишком были высоки ставки, от которых отказаться уже не было никакой возможности…

– Отец, – обратился Помпей Младший, как-только Гней переступил порог дома, – отправь меня в Эфес. Я хочу участвовать в кампании восстановления престола Птолемею XII.

– Как я могу отправить тебя, когда там будет вестись война? – категорическим тоном, в котором слышались нотки отказа, смешанные с недовольством заданным вопросом сыном.

– А дочь Птолемея, что ей можно? – не сдавался Помпей Младший.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? Дочь Птолемея, это одно и то же, не вернет фараон свой трон, не будет он жить, то же произойдет и с его дочерью.

– А, что нельзя ее пока оставить у нас? – с болью в глазах спрашивал сын.

Гней не ответил. Его пошатнувшиеся репутация, в связи с оглашенным в сенате не в его пользу, уполномоченным жрецом от коллегии жрецов пророчества Сивиллиных книг, да еще, если предположить, что он отправит и сына в Эфес к фараону, добавит большего недоверия сената к Помпею. Сочтут его частную заинтересованность в восстановлении фараона на престоле, а не во благо Римской республики.

Помпей Младший, понял, что отцу не до его сердечных ран и перестал надоедать своими вопросами. Это в какой-то степени помогло Помпею Старшему взять инициативу в сенате под свой контроль, и он добился того, что Габинию был продлен срок управления Сирией еще на один, 55 год. Когда Габиний узнал об этом, он прибыл на виллу Помпея, чтобы лично высказать благодарность. При их встрече консул Габиний сказал ему:

– Теперь я твой должник, Помпей. – Протянул и пожал ему руку.

– Не стоит благодарности, теперь ты можешь смело заняться Египтом. К сожалению, я не могу взять командование войском в Сирии, так как мне предстоит стать консулом, и я занят этим сейчас в это горячее время. Мне еще предстоит наместничество в Испании, там неспокойно сейчас, но бунтов пока нет.

– Как я могу без постановления сената вести войну с Архелаем? – встревожился Авл.

– Тебе разве не передавал Марк Антоний, начальник конницы под твоим командованием, что Сирийскому побережью грозит опасность со стороны флота египтян. А море наполняется пиратами, которым Береника и Архелай дают повсеместно убежище, укрывают их и всячески поддерживают, поощряя разбойные нападения на мирные суда купцов. И вынашиваются планы захвата Сирии у Рима.

– Поскольку я наместник Сирии и мой статус продлен еще на один год, я вынужден защищать территорию Сирии от посягательств Береники и Архелая без постановления сената.

– Ты имеешь полное право в угоду Риму разбить армию самозванцев и заодно вернуть на престол Птолемея XII. Это твоя обязанность, кроме всего прочего, ростовщик Рабирий подтвердит и то, что тебе сказал Авлет в Эфесе, что фараон выдаст тебе десять тысяч талантов, которые он ссудил ему для тебя, когда ты вернешь ему трон. – Говорил Авлу Габинию проконсулу Сирии Гней Помпей у себя на вилле на Альбанских холмах.

– Сейчас середина февраля пятьдесят пятого года. – Продолжал Помпей, – Онисий ждет тебя в Неаполе. Зайдешь в Эфес, заберешь Птолемея и Клеопатру с собой в Сирию. Войска, выделенные сенатом Птолемею, уже в Сирии дожидаются твоей команды. Да помогут тебе боги Олимпа. – Помпей поднял кубок с вином и выпил до дна вместе с Авлом Габинием. Затем сказа:

– Вот сын мой, Помпей, написал Клеопатре, прошу, возьми это письмо, передай ей. – С этими словами Гней протянул папирус Авлу свернутый в трубочку и перевязанный розовой ниткой. Авл принял послание от сына Помпея Клеопатре и сунул в кожаную сумку, что висела у него на шлее через плечо, с которой он не расставался даже за столом.

Утром следующего дня, Габиний в сопровождении трех римских всадников, выделенных Гнеем Помпеем для личной охраны, отправился с виллы Помпея, что на Альбанских высотах, в Неаполь…

Порт Эфеса в те времена представлял собою вымощенную камнем набережную, к которой могли подходить прибывающие суда. В это предутреннее рассветное время, когда солнце еще не успело взойти, а тьма уже развеялась, и вдалеке линия горизонта еще была скрыта светлеющим небом, так похожим на водную гладь моря, что отличить небосвод от морской глади невозможно, над тишиной еще спящего города раздавалось пение флейты. Тягучая и грустная мелодия разносилась над мачтами мерно качающихся кораблей у причала порта и над морем, словно звала кого-то ушедшего в далекое плавание.

– Снова воет флейта. – Сказал лежащий на пирсе раб, своему товарищу. Он держал руки за головой и смотрел в небо, прикидывая, какая будет днем погода. Второй его сосед, еще спал на боку, затем спросил сонно:

– Что, Антей, пора вставать? – затем, повернулся к товарищу бородатым лицом и сказал, – Неудобно спать на камнях. А этот жрец фараон из храма Артемиды опять тянет свою заунывную мелодию.

– Не зря ему дали прозвище Авлет (Флейтист). Говорят, что других занятий у него не было кроме игры на флейте, да развлечений. – Ответил Антей.

– Ну, знаешь, друг, мы тоже с тобой ничем не могли заниматься, как подрядились на пиратский корабль, кроме грабежей этих мирных и жирных богачей, что везли морем товары.

– Да, бывали времена. – Со вздохом протянул Антей. – И спали мы не на камнях, а вон там, – он кивнул в сторону полуразрушенной пиратской крепости, – когда делили добычу.

– Да, были деньки. – Второй тоже протянул тяжкий вздох, так, что Антей сочувственно взглянул в его сторону, добавив:

– Мы не смогли укрыться в подземелье тогда от римлян, вот и остались живы.

– Да, всех тогда завалило, страшный грохот с огнем был. Ты говорил Антей, что это китайцы продали “плевок дракона" римлянам и они уничтожили крепость огнем.

– Это называется по-китайски “живой огонь", или порох. Это ты придумал “плевок дракона". – Сказал Антей. – Я ходил туда на развалины, когда римляне ушли, нашел этот живой огонь.

– Что же ты не рассказываешь? – почти возмущенно упрекнул его товарищ.

– Да, что тут рассказывать, – Антей вдруг посмотрел на море, – ну, вот легки римляне на помине. Там военный фрегат держит курс сюда в эту рань и прямо к нам.

В период, когда побережье Киликии было захвачено пиратами, всех мастей и Эфес был их укрепленной базой, с которой пиратские корабли преграждали торговым судам путь, требуя деньги за право прохода в сторону Римской республики и тем, кто следовал к городам Египта. С этим злом раз и навсегда, как казалось Римской республике, справился Гней Помпей, сумевший Римской флотилией и с Римской армией на суше Киликии разбить пиратский флот и их отряды. Средиземное море было очищено от этого зла, а Сирия присоединена к Риму став римской провинцией. Но со свержением фараона Египта Птолемея XII и воцарением Береники IV с ее замужеством за Архелаем, жрецом из Коман в Понте, который называл себя сыном Митридата Эвпатора, морские пираты снова стали появляться у сирийских берегов.

” Афродита” причалила к причалу порта Эфеса. Авл Габиний сбежал по мостику с Онисием на каменную набережную.

– Авлет снова играет, слышна флейта. – Сказал Онисий.

– Я сейчас его обрадую, передам приятное известие. – Улыбаясь, ответил ему консул.

– Подожди, Авл. Мне надо ему передать товары. Здесь военная амуниция, перед отплытием он должен будет одеться как римский легионер, командующий своим войском.

Онисий увидел двоих рабов, подошел к ним:

– Хотите заработать талант? – обращаясь к Антею, спросил.

– О, капитан, это для нас целое богатство, мы готовы. – Оба раба вскочили на ноги, показывая всем видом, что приступят в любую минуту к работе.

– Вон там стоит тот знатный римлянин, что прибыл со мной. Надо два свертка отнести с ним в храм Артемиды, что высится на той горе.

– Можешь нам не рассказывать, где храм. Давай сначала талант, и мы понесем свертки. – Отвечал Антей. Его безбородое лицо египтянина вытянулось в хитрую гримасу, а глаза сузились до щелок. Застыв в ожидании ответа.

– Я, капитан вон того корабля, – Онисий указал рукой на “Афродиту”, мерно покачивающуюся на волнах, – и не привык платить за не выполненные приказы.

– Да, простите моего напарника, торопливо вмешался бородатый раб. Он не совсем доверяет из-за частых обманов. Говорите, куда идти за свертками? – с готовностью спросил он.

– Идите за мной, потом последуете вон с тем римлянином. – Онисий указал на римлянина Авла Габиния стоявшего невдалеке.

– Хорошо, хорошо! – скороговоркой заговорил бородач. Вскоре они по шаткому мостку с двумя свертками на плечах сбежали к Авлу. И Габиний двинулся с двумя носильщиками в сторону храма …

– Киньте здесь, – указывая пальцем на порог храма Артемиды, сказал Габиний носильщикам. К ним вышел жрец распорядитель, ведающий имуществом храма.

– Приветствую тебя консул в нашем святом месте. Птолемей тебя заждался. Уже места не находил. Дочь, правда, спокойно переносит изгнание.

– Передай вот это письмо Клеопатре от Помпея Младшего. – Авл извлек папирус из сумки, отдал хранителю. – Скажи, что мы фараона ждем с дочерью на корабле, пусть оденется вот в это и дочь тоже наденет подобающее ей. Сегодня отплываем. Я буду ждать их на Афродите с капитаном Онисием.

С этими словами Авл Габиний повернулся и стал уходить, не обращая никакого внимания на носильщиков, вопросительно заглядывающих ему в глаза.

– Мы подрядились за талант, где наши деньги? – обратился к Авлу Антей. Он сказал эти слова громко, так, чтобы услышал жрец храма. Служитель остановился с двумя свертками на плече, решил посмотреть, что будет дальше. Авл небрежным движением кинул талант носильщикам под ноги. Антей с песком сгреб монету в свою ладонь и отстал от римлянина, который быстрыми шагами спускался из храмовой горы к подножью, где виднелся порт.

Жрец с двумя узлами на плече подошел к дверям кельи, откуда слышалась заунывная мелодия флейты. Он остановился, прислушиваясь к звукам, затем сделал три условных стука в дубовую поверхность двери. Флейта умолкла, и дверь со скрипом открылась. Показалось бритое лицо флейтиста.

– Это ты Эпитар, входи. – Авлет широко открыл дверь, посторонился, давая пройти жрецу хозяйственнику.

– Ты принес товары для меня и дочери? – Птолемей, увидев два узла на плече служителя, спросил.

– Это с корабля Афродита, доставил Авл Габиний. Он сказал, что вы должны переодеться в это одеяние и с дочерью отбыть на этом корабле в плавание с ними сегодня. – Сказав это, Эпитар поклонился и закрыл за собой дверь, затем снова открыл, – Я совсем забыл, вот возьми, передай Клеопатре, это для нее. – Он протянул сверток папируса, передавая Авлету послание Помпея Младшего.

– Отец, давай скорее мне. – Из-за спины Авлета показалась Клеопатра, забрала папирус, стала тут же читать, и улыбаться при чтении письма. Было видно, что письмо Помпея Младшего обрадовало принцессу. Она тут же сочла необходимым ответить письмом. Авлет знаком подозвал к себе дочь:

– Да, отец? – подойдя к Авлету, спросила дочь.

– Мы немедленно отбываем в Сирию, там уже стоят войска в ожидании команды вторжения в Египет. – Он посмотрел на дочь, – Вот, когда вернемся во дворец, тогда напишешь письмо Помпею Младшему. А сейчас облачайся в одежды принцессы, а я в одежду командующего войском римлян. – С этими словами фараон развернул узел, стал доставать военное снаряжение. Принцесса Клеопатра надела царские атрибуты своей одежды, в которой обычно выступают во дворце царственные особы на приеме послов.

– Отец, зачем в этот солнечный день носить эти наряды, ведь нам надо плыть морем?

– Клеопатра, тебе подходят эти наряды?

– Да, отец. – Ответила дочь.

– Тогда сними их, сложи в сундук, жрецы отнесут на Афродиту наши вещи, а сама надень тунику. Я же не буду снимать свою военную амуницию. Все должны видеть во мне командующего римскими войсками и правителя Египта, которому доверено ввести легионы Рима в Египет.

Афродита отошла от пирса порта в сторону Сирии, в шестом часу пополудни с Птолемеем XII и принцессой Клеопатрой…

Римляне правильно оценивали боеспособность египетских войск. Они знали, что война с ними не представит особых трудностей, сложнее всего будет добраться до пограничной крепости Пелусий и овладеть ею. Путь к этой крепости от Газы шел вдоль побережья по песчаной и безлюдной местности. Впереди во главе конницы продвигался Марк Антоний. Он действовал быстро и успешно, в чем была большая заслуга иудейского сановника по имени Антипатр. Антипатр организовал доставку продовольствия и воды, а позднее, когда конница Антония в бездействии стояла у ворот Пелусия, оказал римлянам еще большую услугу; убедил гарнизон, состоявший в основном из иудеев, сдать крепость. Таким образом, ворота Пелусия, а, следовательно, и всего Египта оказались открытыми. Правда, гарнизон едва не поплатился за свою капитуляцию жизнью – двигавшийся с главным корпусом римлян Птолемей потребовал поголовного уничтожения всех солдат. Только решительный отпор со стороны Антония вынудил царя отказаться от этого намерения. В самом Египте римляне продвигались двумя корпусами. Архелай пытался оказать сопротивление. Он приказал всем мужчинам в Александрии рыть укрепления перед стенами города. Но горожане разошлись по своим домам, любезно посоветовав царю поручить это дело кому-нибудь другому. Отдельные отряды и личная охрана остались верны Архелаю. Кое-где произошли небольшие стычки. Вскоре Архелай погиб. По поводу его смерти существуют две версии. Согласно одной, царь попал в руки Габиния и был сразу убит. По другой – он пал на поле боя и по приказу Антония был облачен в царскую порфиру и достойно похоронен. Авлет возвращается в Египет и по его приказу палач убивает Беренику на глазах у 14-летней принцессы Клеопатры…

Глава 2. Сокровища Оракула

Клеопатра вошла в тронную залу к отцу, когда он подписывал свои решения, что подавал ему Рабирий. Суммы внушительные значились на финансовых папирусах, которые фараон подписывал, не вникая в содержание. Вошедшая дочь терпеливо ждала у двери, когда отец, наконец, закончит подписывать папирусы и Рабирий Постум выйдет. Казалось, бесконечность стоит за спиной медлительных движений казначея, и этому не будет конца. Клеопатра не выдержала, подошла ближе:

– Отец, караван дожидается. Уже полдень, а мы договаривались отбыть ранним утром.

– Дела задержали меня, как видишь. – Птолемей с улыбкой взглянул в глаза Рабирию, в них промелькнули искорки насмешки. Полное лицо ростовщика, при этом, расплывалось в довольной и угодливой улыбке.

– Ваше божественное величие, вы уезжаете? Куда, держите путь, позвольте полюбопытствовать?

Авлет улыбнулся, выжидательно всматриваясь в маленькие хитрые глазки Постума. Тот не выдержал взгляд фараона, молча, поклонился и быстро вышел из зала.

Вызов Тео прозвучал в тот самый момент, когда Кшатр разбирал способ извлечения золота из Абсолюта (Эфира) в рукописи, остатки, которой, ему удалось извлечь из пепла сгоревшей библиотеки в Александрии. Рукопись обрывалась на технике пения особой священной мантры под звуки флейты, подобно той, на которой играет Верховный Бог Кришна, как показано в священном писании “Бхагавадгита”. На картине Кришна изображен играющим на флейте среди райской растительности, что растет в вечнозеленом саду на его божественной райской планете.

"Приветствую вас Кшатр. Это Тео".

"Я весь внимание Ваше Верховенство”. – Ответил жрец.

"Жду вас, есть проблема, которую надо нам решить на внешней поверхности. Когда можете прибыть?”

"Через тридцать минут буду”. – Ответил Кшатр. Телепатическая связь прервалась, воцарилась тишина в кабинете двухэтажного особняка Кшатра, где на втором этаже располагался его рабочий кабинет.

Ровно в обозначенное время Кшатр открыл дверь в представительстве Верховного Куратора цивилизации Солнечной Системы галактики Млечный Путь.

В комнате с розовым мягким и ровным свечением, куда провели Кшатра два робота охранника, восседал за письменным столом длинноволосый седой мудрец.

– Приветствую вас, Ваше Верховенство! – войдя, сказал Кшатр.

Куратор взглянул на вошедшего жреца. Тщедушная невысокого роста фигура Кшатра, каждый раз, когда он переступал порог филиала Представительства, вызывала недоумение во взгляде Тео. Куратор никак не мог привыкнуть к такому несоответствию огромной силы этого человека с его слабой на вид внешностью. После незначительной паузы, Тео ответил:

– Приветствую. Проходите, присаживайтесь, и извините, что вызвал вас, Кшатр, сюда к себе в представительство, но вопрос крайне важен и не для посторонних ушей…. С этими словами Тео изложил суть проблемы, с которой Кшатр должен был справиться и решить. Жрец выслушал внимательно, что от него требовалось, затем ответил:

– Как же я выступлю в роли Онисия, когда Помпей напишет приказ и отправит капитана с “Артемиды” к Птолемею XII? – удивленно спросил жрец.

– Вам, Кшатр нет смысла, беспокоится. Там, где вы предстанете перед фараоном, Рим будет далеко, а в охране его божественного величества, к тому времени, уже не будет ни одного римлянина. Ваше же имя Онисий, беспрепятственно поможет вам проникнуть в шатер фараона. Там завяжется диалог с Авлетом, и он вас примет, и утерянный Александром Великим амулет, вы вручите фараону. Вы примкнете к каравану. Ваша миссия сводится к тому, чтобы не дать злым умыслам повернуть колесо истории Египта против воцарения Клеопатры после Птолемея XII Авлета, ее отца…

– Ведь не зря Бог Шива в ночь полнолуния накануне весеннего равноденствия танцует свой знаменитый танец Тандаву…– Тео перебил его, подхватив, репликой:

– Танец разрушает демоническую силу, уничтожает порождения зла.

– И в таком случае, Амонийская религия, являлась антиподом или противоположностью индуизма, а жрецы – это предки изгнанного с Индостана племени…

– Предками, этого племени, являлись асуры и демоны. – Добавил снова Тео.

– И храмы Амона в древнем Египте всегда были носителями культа черной магии…

Авлет решил избежать смуты из-за бесчинств римлян, их самоуправства, из-за вынужденного назначения им римского богатого торговца на пост царского казначея. Это назначение было продиктовано огромными денежными долгами Авлета, которые он набрал у Рабирия в изгнании для подкупа сенаторов Рима. Постум Рабирий, став полноправным хозяином Египетской казны, грабил народ, облагая неподъемными налогами всех и каждого египтянина. Недовольство народа возрастало с каждым новым сбором налогов, накаляя беднеющие народные массы Египта, которые рано или поздно могли взорваться бунтом. Предвидя надвигающую угрозу своему правлению. И, чтобы умилостивить суеверный народ, страстно веровавший в справедливость богов правящих Египтом. Авлет объявил о паломничестве в оазис верховного бога Амона. Объявив чиновникам, что едет за советом Оракула храма Амона в оазис Сива, и, призвав своих приближенных соблюдать благоразумие, отбудет в оазис Амона. Подобно Александру Македонскому, посетившему в свое время Оракула в оазисе, фараон намеревался спросить, что ожидает Египет после его возвращения и воцарении на трон. Но на самом деле Птолемей XII хотел избежать потери власти, предвидя надвигающуюся смуту, давая возможность народу сбросить иго римлян и уже вернуться в Александрию, очищенную от легионеров Рима. Так и произошло, ещё до конца 54 года народное восстание изгнало Рабирия из Александрии, но лишь после того, как он изрядно обогатился и поместил нажитое в надёжное место за морем. Враждебно настроенная по отношению к нему партия в Риме отдала Рабирия под суд. Цицерон защищал Постума Рабирия, и его речь сохранилась до наших дней. Однако история не сохранила, каким был вынесенный ему приговор.… Между тем, весной 54 года, снарядив караван с многочисленной охраной и слугами, фараон отправился в дорогу. Для охраны Гней Помпей приказал Антонию обеспечить сопровождение Птолемею XII и охранять его в пути. По этому случаю Авлет не желал, чтобы его окружали римские легионеры, и отказался от римской охраны, набрав отряд из египтян, зарекомендовавших себя при вторжении в Египет. Антоний остался в Александрии, и вскоре отбыл в Сирию, так как предстоял суд самоуправному проконсулу Сирии Габинию. Территория Сирии оставалась без должного римского контроля. Узнав об отказе Авлета в римской охране, Помпей негодовал. Он зло ходил в зад-перед по своей вилле, нагоняя страх на слуг и рабов, обслуживающих этот красивый дом-убежище и символ его могущества, где велись переговоры и приемы с нужными и влиятельными людьми, облаченные не только римской властью, но и подвластных Риму территорий соседних государств. Гней Помпей, каким-то интуитивным чутьем улавливал, что не просто фараон устремляется в отдаленный оазис, только с целью паломничества в храм Амона, чтобы отдать почести Оракулу и спросить о своей дальнейшей судьбе и судьбе Египта. Но то, что Авлет отказывается принять охрану Рима, подтверждает и то, что паломничество в оазис Амона совершается фараоном с иной целью. Каково истинное посещение храмового комплекса Амона Ра в оазисе Сива? Эта загадка не давала покоя Помпею. И, чтобы узнать обо всем, что связано с поездкой Птолемея XII, Гней Помпей решил отозвать из своей флотилии капитана судна “Афродита” Онисия, лучшего из лучших своих воинов и поручить ему, сопровождать караван фараона. Он долго думал и терзался этой идеей и даже приказал капитану явиться к себе на загородную виллу, перед предписанием капитану, явится в Александрию во дворец Птолемея XII, Помпей решил провести с Онисием обсуждение миссии. Когда консул обрисовал вкратце, что требуется от капитана, тот ответил:

– Я простой солдат твоего флагманского боевого корабля “Афродита”, выполню любой твой приказ, командор. Но до меня дошли слухи, что Авлет отказался от охраны конников Рима во главе Антония, которому ты повелел сопровождать караван фараона, в оазис Сива? – уточнил Онисий.

– Это правда. – Подтвердил Помпей.

– Я хочу подчеркнуть, командор, что ваше достоинство выше капризов Авлета, и ваша честь будет спасена, если я не стану сопровождать караван фараона.

– Да, ты, как всегда, прав, Онисий. – С глубоким вздохом сказал Помпей, – Возвращайся в Неаполь на свой корабль….

– Ты не хочешь включить в охрану даже нами испытанного верностью воина Антония? – узнав об отказе отца Помпею, отослав Марка Антония, командира римской конницы в Рим, сказала отцу Клеопатра. На что Авлет ответил:

– Это не понравится Оракулу. Там святилище Амона Ра, и священное место Оракула, что хранит Египет от чужеземного разорения. Как я могу брать с собой римлян, в качестве охраны?

– Отец, но ты его можешь взять без его конников, одного Антония, как наемника, сделав начальником твоей личной охраны, состоящей из опытных воинов-египтян. – Настаивала дочь, – Я видела, как он стреляет из лука, как управляет конницей. Это отважный воин и, к тому же, он служит под командованием проконсула Рима Гнея Помпея, спасшего твой трон и тебя. Антоний предан тебе равно, как и Риму! – горячо протестовала дочь решению отца.

– Я не возьму ни одного римлянина. – Твердо стоял на своем Авлет.

Клеопатра не отставала, досаждая отца:

– Ты же знаешь, как, это будет почетно для него и тыл твой будет под надежной охраной от врагов, которые желают твоей смерти и хотят покорить Египет.

Птолемей, немного подумал и, чтобы смягчить как-то свое решение, неопределенно ответил дочери:

– Да, дочь, ты очень умна и с каждым годом становишься все умнее. Египет будет в надежных руках при твоем правлении.

Клеопатра слегка покраснела, затем поклонилась и вышла с тронного зала дворца….

Богато снаряженный караван из многочисленной охраны на двенадцати навьюченных верблюдах отбыл из Александрии побережьем Средиземного моря в направлении Ливии, к египетскому городу Мерса-Матрух.

Этот город-порт расположен на берегу подковообразной бухты Средиземного моря, которая с лева вливается в залив Эль-Гарам, отгороженный от вод моря природной дамбой. И в этом отдаленном от Александрии городе-порту, еще были сильны традиции египтян, воспринимать власть фараона, как власть божества на земле, данную небом, для процветания и могущества Египетского царства. Поэтому Авлет был встречен с почестями и подношениями знатных чиновников, которым льстил визит столь дорогого правителя.

Прежде чем двинуться караванной тропой Сахары к оазису Амона, сопровождающие караван слуги сменили верблюдов, и через три дня, которые фараон провел в городском дворце, где были устроены покои для высокородных гостей, и, раздав указания местным чиновникам, что не преминули пожаловаться на непосильные налоги царской казны, ранним утром отправился в путь…

Двенадцать верблюдов неторопливо двигались каменистой пустыней друг за другом, ведомые водителем-проводником, египтянином греческого происхождения Креоном. На одном из верблюдов закреплен на четырех бамбуковых подпорках навес. Шелковые занавески, легкие, как крылья бабочки, прикрывали принцессу Клеопатру от лучей пустынного солнца. Закутанная с ног до головы в синюю с вышивкой одежду женщин провинции Аммония, что расположена в оазисе Амона, пятнадцатилетняя Клеопатра была надежно предохранена от жарких лучей. Конный отряд отборных египетских воинов с колчеданами стрел и боевыми луками за спиной шли пешей ходой со своими лошадьми след в след с верблюдами. Лошади, люди, и шесть овец, неспешным шагом двигались караванным путем Мерса-Матрух – оазис Амона. Впереди каравана на белом гнедом в яблоках, в белом арабском балахоне с вышивкой золотыми нитками снизу у самых пят и в белом тюрбане, укрывающем полностью голову, лоб, лицо, кроме глаз, ехал фараон. Его вороной скакун Орхидей шел следом, на привязи за узду к седлу фараона без сбруи. Птолемей берег скакуна, зная, сколько ему, пришлось потратить физических и душевных сил в изгнании, чтобы вернуть себе престол, а в дальнем пути пустыней всякое может статься, и может быть так, что последней надеждой на спасение его и дочери станет верный Орхидей. По обе стороны от фараона вели за узду свои лошади два воина, в белых длинных одеждах и тюрбанах. Три всадника посланы вперед на разведку. Торговые караваны часто подвергались нападениям грабителей, на этом отрезке пути, так как город Мерса-Матрух, в те времена, был богатым торговым портом, где шла бойкая торговля товарами со всего Средиземноморского бассейна…

В одежде путешественников караванными тропами пустынь Птолемей XII совершал это паломничество к Оракулу оазиса Амона, только с одной целью – утверждения себя на престоле, возродив веру народа в любящего и справедливого правителя сына Зевса-Амона, назначенного богами править Египтом. Его караван уже достиг местечка Секкет Эль-Султан, когда наступили сумерки. В пустыне темнота приходит внезапно, стоит только солнцу скрыться за барханами, а пока диск светила еще висит у линии горизонта и его лучи красноватые, как медь, окрашивают величественные головы верблюдов и поклажу, все еще светло.

Первые глиняные мазанки жителей показались невдалеке. В этом местечке водитель каравана знал, где можно напоить лошадей охраны, пополнить запасы воды и обустроится на ночлег. Передовые воины прибыли к фараону с докладом, сообщив ему, что шатер, который они взяли с собой, уже установлен и территория осмотрена и безопасна. Все жители предупреждены и не будут выходить из своих домов, пока Секкет Эль-Султан не покинет фараон. Командор охраны приказал готовиться к ночлегу, напоить коней, а слугам развести костры и приняться за приготовление пищи. Погонщики верблюдов сняли грузы с животных и, разложив сено перед ними, тростью, стали подгибать ноги верблюдам, не давая животным лечь на бок. Животные, при этом, недовольно ворчали, размещаясь погонщиками перед охапками сена. И вскоре, уже мирно пережевывали сено, отдыхая от пути.

В отблесках костров наступила ночь. Незаметно к шатру фараона подошла чернокожая женщина в парандже. Ее сгорбленная спина и дрожащие руки, выдавали преклонный возраст. Лицо было испачкано пылью, прикрывавшей глубокие морщины вокруг глаз, что сверкали, как угли, отражаясь в бликах языков пламени костров.

– Ты куда старая кляча! – крикнул на египетском наречии ей один из двух охранников, стоявших у входа в шатер фараона.

– Скажи Авлету, что с ним хочет поговорить кормилица Клеопатры, Онисия. – Скрипучим голосом с персицким акцентом ответила женщина.

Охранник с минуту колебался, затем вошел в шатер.

Авлет в это время смывал со своего лица пыль. Он наклонился над медным тазом, а его шею поливала водой из золотого кувшина белокожая рабыня. Царь фыркал, разбрызгивая воду на ковер во все стороны. Охранник терпеливо ждал. Наконец Авлет взял полотенце из рук служанки, вытерся и только теперь обратил внимание на охранника.

– Что у тебя Дионисий, говори, тебя слушаю?

– О, Божественный сын неба, к вам хочет пройти старая рабыня кормилица Клеопатры. – Низко кланяясь, и припав на одно колено, сказал охранник, не поднимая склоненной головы от ковра, укрывающего глиняную землю в шатре.

– Как имя ее?! – строго спросил Авлет.

– Она назвалась Онисией. – Ответил Дионисий.

Авлет насторожился. Припомнилось имя капитана римского военного корабля “Афродита”, которого звали Онисий. В памяти возник высокий крепкого телосложения капитан. Смуглый орлиный профиль этого закаленного в боях воина, внушал уважение и уверенность фараону тогда, когда проконсул Рима Гней Помпей взял под свою опеку его и Клеопатру, и переправил их на “Афродите” из Сирии в Неаполь, капитан произвел на Птолемея хорошее впечатление.

“Наверняка это капитан, присланный Помпеем, с каким-то важным тайным донесением, это вынудило его явиться ко мне в образе несуществующей кормилицы моей дочери”. – В слух громко приказал:

– Скажи пусть войдет! – громкий голос фараона прозвучал так, чтобы было слышно его и за шатром.

Услышав имя кормилицы, из зашторенной половины шатра выбежала Клеопатра, переодетая в белоснежную римскую тунику.

– Отец у меня никогда не было кормилицы. Меня кормила мать своей грудью! —настороженно с удивлением сказала дочь, стараясь говорить, как можно тише, почти шепотом.

– Не беспокойся, дочь, это ко мне доверенное лицо с донесением. – Ответил фараон, стремясь успокоить ее. В это время в шатер вошла сгорбленная сухонькая преклонного возраста невысокого, почти карликового роста женщина. Она настороженным и колким взглядом осмотрелась и уставилась в принцессу. Птолемей некоторое время с удивлением стал смотреть на гостью. Затем, решив удовлетворить свое любопытство неожиданным появлением незнакомой гостьи, жестом приказал дочери уйти на свою половину. Клеопатра крайне удивилась этому визиту, но страхи не покидали ее, даже тогда, когда Авлет сказал ей, кем на самом деле является Онисия. Жизнь Клеопатры во дворце, где случился заговор и предательство в ее семье. И теперь без осведомителей сберечь власть ее отцу было невозможно. С этим Клеопатра поспешно скрылась за шторой. Визитерша ни слова не произнесла, пока прислуга не вышла из шатра. Как-только последняя служанка покинула опочивальню фараона, женщина сняла паранджу, стерла сажу с лица ладонью, и пред Авлетом возник сухощавый загорелый с медным оттенком кожи, невысокий мужчина. Под паранджой на нем были одежды и снаряжение египетского воина, на груди болтался на черном кожаном шнурке странный амулет.

– Приветствую тебя, Птолемей. – Приложив правую ладонь к груди, и низко кланяясь, стал говорить вошедший. – Я послан к тебе небом, чтобы обезопасить твой путь к Оракулу Амона Ра. Меня зовут Кшатр, я жрец храма бога Шивы Натараджы, что находится в Индостане. Я здесь потому, что ты совершаешь паломничество в храм Амона к жрецам, предками, которых, были асуры и демоны. Они были изгнаны из земель Индии. Я здесь, чтобы уберечь род Птолемеев от замыслов недоброжелателей, посягающих на твой трон. Я следую с твоим караваном из Мерса-Матрух. В пути мне довелось присмотреться ко всем из сопровождающих тебя. Врагов не заметил. Будь спокоен, путь твой безопасен. – Снова, поклонился Кшатр.

Авлет кинул ему мокрый холст из мягкого льна:

– Кшатр, вытри твое лицо, оно испачкано сажей, как у демона из страны теней на берегу Стикса. – Кшатр, поймав на лету влажную ткань, стер сажу с лица:

– Я вижу, что ты родом из юга Египта и никак не выдашь себя за инородца. Но, то, что ты жрец, я не вижу доказательств. – Авлет сделал паузу, выразительно смерив пришельца с ног до головы своим взглядом, – Ты явился сюда, как гость, и путь мой в святилище Амона Ра не должен быть омрачен ничем, поэтому я оставляю тебе жизнь. Я считаю, что бог Амон Ра прислал тебя, чтобы путь мой был удачен, это знак свыше. Скажи слугам, которые готовят пищу, пусть накормят тебя.

– О, наместник бога Амона Ра на земле, не стоит твоего божественного беспокойства обо мне, я не голоден. А вот, что мне велено передать тебе могущественными небесными силами, охраняющими твой путь к святилищу Оракула этот амулет, открывающий путь к усыпальнице Александра Великого и к его несметным богатствам лабиринта под землей храма Амона Ра. – С этими словами Кшатр, снял амулет и вручил Птолемею. Фараон положил дар Кшатра на свою ладонь, внимательно осмотрел его. Это был металлический ключ из незнакомого материала. С одной стороны ключа закреплена пластинка с зазубринами в виде мелких выступов. С противоположной, державка упиралась в полукруг, закрепленный средней выпуклой частью в канавке стержня-державки. Птолемей обратил внимание на слом края этого полукруга, похоже было на то, что кто-то умышленно отломил половину кружка от державки ключа.

Авлет вопросительно взглянул Кшатру в глаза, взвешивая в уме его истинные намерения. Загорелый, почти темный оттенок кожи придавал ему вид жителя с верховьев Нила. И никак не производил впечатления служителя храма бога Шива Натараджы с земли Индостана. Кшатр поспешил сказать:

– Этот ключ даст тебе уважение Оракула, власть и богатство, какого еще не знали правители Египта, о, великий наместник бога Зевса-Амона на земле.

"О, да! Это было бы кстати. Ведь мне сейчас так нужны деньги, из-за которых назревает смута в Египте”. – Подумалось фараону, вслух же сказал, – Как дальше ты будешь вести свою миссию? – напуская на себя величия и важности, проговорил, давая понять гостю, что тот принят в караван.

– Мне нет никакого смысла оставаться с тобой. Будет полезно, если я сегодня ночью выеду в оазис и там разузнаю и разведаю все, что необходимо знать для безопасного твоего пребывания в столице Агурми оазиса Амона. – Сказав это, Кшатр выжидательно стал смотреть фараону в глаза. Авлет молчал. Надев на шею амулет, он спрятал его у себя на груди, стал вдумчиво рассматривать пришельца. Его удивляла гордая осанка и смелость во взгляде пронзительных черных глаз, как он смотрел прямо на фараона, что не могли позволить себе простолюдины и слуги, и воины из его охраны. Это был человек свободный и независимый, об этом говорило его поведение с властителем Египта, одного жеста, которого было достаточно, чтобы голова этого тщедушного с виду человека мгновенно слетела с плеч, прояви ночной гость, хоть намек на враждебность к неприкасаемой персоне царя. Пауза затягивалась, фараон продолжал, молча смотреть на визитера. Затем медленно проговорил:

– Ты прав Кшатр, так будет благоразумнее. Но, ответь мне, как ты собираешься пересечь пустыню за оставшиеся пять дней пути, да еще и в одиночку?

– Я согласен с тобой повелитель. Все эти пять дней я буду с караваном. Оставшийся отрезок дороги, спустя пять дней пути, я уйду первым и выполню намеченную миссию. – Важно ответил гость.

Авлет был смущен гордыней, которую он наблюдал в поведении пришельца, и, чтобы не привлекать внимания охраны уходом из шатра гостя, сказал ему:

– Ты можешь выйти из шатра незамеченным, пройдем со мной. – Авлет подвел гостя до задней стенки шатра к висевшему на стене ковру. Откинул полог ковра, сказал: – Смотри, здесь в шатре устроен незаметный выход, открыть его можно только изнутри, отодвинув вот эту бамбуковую жердь. – Авлет обхватил пятерней бамбуковую подпорку шатра, потянул на себя. В шатре мгновенно образовался проем. Кшатр быстрыми движениями надел на себя паранджу и со словами Авлета: – Я распоряжусь, чтобы тебя приняли в слуги-повара, будешь при кухне весь отрезок пути.

Кшатр кивнул головой фараону в знак благодарности, и тенью выскользнул в образовавшийся ход, скрываясь в ночной тьме лагеря.

Когда разговоры гостя с отцом стихли, и шатер наполнился тишиной, Клеопатра, терзаясь мыслями об Антоние, решилась выйти к отцу.

– Я не могу спать.

Авлет налил себе в чашу пальмового вина, пригубив, сказал:

– Так всегда бывает на новом месте.

– Почему-то в Риме я засыпала быстро, отец.

– В Сирии и Риме ты была еще ребенком. Сейчас же ты молодая и красивая принцесса. Тебе уже, дочь моя, пятнадцать лет. Это расцвет юной девушки. А в твоем возрасте молодые принцессы редко засыпают спокойно. – Сказал Авлет, догадываясь причину бессонницы дочери.

– Отец поиграй мне на флейте, под ее чудесные звуки беспокойство и страхи проходят, мысли успокаиваются и навиваются приятные сновидения…

Кшатр, крадучись, пробрался к углу стенки шатра, где был вход в опочивальню фараона и взглянул на маячившую в темноте фигуру охранника, что стоял там. В это время из шатра раздались мелодичные звуки флейты.

Дионисий, услышав нежное звучание флейты, пробасил в ночь, как ему казалось, своему напарнику, караулившему вместе с ним вход в шатер:

– Не зря фараона двенадцатого из Птолемеев прозвали Авлетом. Он даже в пустыне не расстается с флейтой. – Но его напарник уже не слышал. И Дионисий громче сказал товарищу:

– Григорис, чего не отзываешься, когда тебе старший караульный говорит?!

Григорис в это время не мог слышать его. Он разлегся на холодном песке, положив голову на щит из панциря морской черепахи, и уже крепко спал, согреваясь возле жарких углей костра, и отозвался лишь громким храпом, забыв о своих обязанностях беречь божественного наместника бога Зевса на земле, фараона Египта Птолемея XII Авлета. Дионисий не стал будить товарища. А небо над шатром, барханами пустыни, спящими верблюдами и лошадьми посреди площади городка – сияло бесконечным множеством звезд.

Кшатр, осмотревшись вокруг, быстрыми неслышными шагами ушел к жевавшим сено верблюдам, где поодаль стоял его ослик с двумя мешками на спине. Он снял мешки и сказал что-то на ухо ослику. От этого животное стало на передние колени, затем, подогнув задние ноги, опустилось на песок. Кшатр положил два снятых мешка под ноги, чтобы не лежать на холодном песке, туловище прислонил к теплому боку ослика и задремал.

На рассвете караван фараона покинул местечко Секкет Эль-Султан…

Кшатр ехал на своем ослике по барханам пустыни всю ночь, проверяя свой путь по звездам. Солнце уже окрасило небосвод в розовые тона восхода, когда вдали показались пучки еще затененных пальм, которые вырисовывались на горизонте сплошной темной полосой.

Постепенно сумерки отступали, цепляясь тенями за низины барханов. В это время, с наступлением утра, подул легкий ветерок, предвестник жаркого дня. Ослик вдруг издал внезапный резкий крик, как будто радостно сообщая ездоку о близком окончании пути. Кшатр поплескал животное ладонью по правому теплому боку, усмиряя режущие слух возгласы, приободрил словами:

– Я тоже вижу оазис с вкусными финиками и оливками, что растут там, а самое главное мы, наконец, напьемся чистой родниковой воды.

И ослик вновь ответил наезднику одобряющими и радостными воплями, в знак согласия с хозяином.

– Ты умный у меня труженик, жаль только расставаться с тобой, но, ничего не поделаешь, ты найдешь себе нового хозяина.

Глиняные постройки Агурми были обнесены высокой стеной, возведенной горожанами все из той же глины, встречающейся в этих местах повсеместно. Вход в столицу оазиса вел через городские резные ворота с гравировкой, тяжелые створки которых были сделаны из пальмового дерева. Днем ворота открывались с самого утра, и все желающие могли входить и выходить из города. Агурми расположен вокруг скалистой возвышенности на вершине, которой расположен храмовый комплекс Оракула Зевса-Амона Ра.

Издали, Кшатру бросилось в глаза, что возвышение, на котором стоит храм Амона, напоминает рукотворную гигантскую буддийскую ступу. Да иначе и быть не могло, догадался жрец, ведь воздвигнуть под храмом гигантский, в несколько подземных ходов, лабиринт можно было только тогда, когда сооружено для этого укрытие. Для ушедших высокоразвитых рас, живших до нас, с их технологиями строительства, это было посильным трудом. А глинистая почва, строительный материал, выбрана из окрестностей, что подтверждается образовавшейся долиной ниже уровня моря вокруг скалы. Ушедшие цивилизации обладали технологиями превращения глинистых почв по твердости сравнимой скальным породам, что подтверждается этой возвышенностью, на которой стоит храмовый комплекс. Размышляя об этом, незаметным казался путь. И вот уже ослик вошел в открытые ворота Агурми и Кшатр направил его к центру города к видневшемуся там храмовому комплексу, обнесенному высокими стенами высотою в четыре человеческих роста. Ворота на территорию храмового комплекса были широко открыты, и Кшатр направил своего ослика к подножью ступеней. У первой ступеньки лестницы он спешился и стоя рядом с осликом, стал ждать. Прошло довольно много времени. Солнце достигло своего зенита, нещадно жгло бритую голову жреца. Здесь на возвышении, хоть и дул свежий ветер, но натыкаясь на преграду высоких стен, терял свою свежесть и не ощущался тут уже совсем. Кшатр привык к жаре за всю свою длинную жизнь. Он научился переносить с легкостью и терпением все тяготы, на которые только способно человеческое существование под знойным солнцем пустынь, обдуваемый суховеями хамсин. Жгучих солнечных лучей не выдерживал только его ослик. Он громко стал взывать к помощи, издавая такие жалобные тона своим голосом, что не услышать животное, никак не могли в храме, наверняка пристально следившие за пришельцем. Очевидно все же отчаянные крики животного стали не выносимы для затворившихся жрецов, так как из проема двери святилища вышел служитель, присланный верховным жрецом. Он не стал спускаться к пришельцу и с высоты ступеней крикнул Кшатру:

– Что тебе и твоему спутнику надо здесь в святом месте?

– Напоить ослика, и встретится с верховным Ур Хем Нетер, хранителем святынь Оракула, разговаривающим с Амоном! – ответил Кшатр. Услышав его, служитель скрылся в храме. Через некоторое время он появился вновь с деревянной бадьей наполненной водой и черпаком, и спустился по ступеням, поставил бадью возле Кшатра, зачерпнул из нее воды и передал черпак Кшатру. Ослик не стал дожидаться приглашения к бадье, а сразу опустил голову к воде, стал пить. Когда гости напились, служка сказал:

– Верховный хранитель ждет тебя. Иди прямо тебя встретит верховный жрец. Ослика я заберу дам ему еды, законы гостеприимства тут святы, как и наша земля в оазисе Амона Ра.

С этими словами служителя, Кшатр из навьюченного на ослике мешка, вынул завернутый в мягкую льняную ткань сверток, затем вручил поводья ослика служителю храма и стал подниматься ступенями к дверному проему входа в святилище. Отсюда с лестницы внутренность помещения не просматривалась, чернота проема двери, непроницаемой занавесью нависала над входом, ведшим внутрь святилища. Кшатр вошел в помещение. Глаза, хранившие еще яркий свет солнечных лучей, ничего не видели вокруг.

– Чего попросишь, гость из пустыни? – голос невидимого человека, обратившегося к нему неожиданно, зазвучал из этой тьмы, заставил вздрогнуть от неожиданности. Кшатр машинально повернул голову в сторону говорившего. Сквозь рассевающую мглу по мере привыкания глаз, возникала фигура верховного жреца Ур Хем Нетер в белом длинном до пят одеянии. Внизу, у самых щиколоток по периметру одежды шла красная широкая с человеческую ладонь полоса вышивки с вплетенной золотой нитью, что придавало одежде хранителя храма Оракула богатое убранство. Такой же вышивкой заканчивались широкие рукава у запястий рук. Голова жреца была гладко выбрита. Глаза подведены черной краской, подчеркивали блеск зрачков, от которых трудно было оторвать взгляд, что давало жрецу гипнотическое преимущество влияния на собеседника и способность подчинять его своей воле. В помещении было прохладно и насыщено пряными медовыми запахами, смешанными с запахом воска и благовониями фимиама.

– Приветствую тебя потомок племени жрецов, изгнанных из храма Шивы Натараджа, что в Индостане и нашедших пристанище здесь, в оазисе Амона. Я верховный жрец храма бога Шивы из берегов Инда, принес тебе священный дар, который должен быть сохранен в лабиринте сокровищ, вместе с бесценными сокровищами, хранящимися в недрах этого священного места. Прими и сохрани этот божественный дар там. – С этими словами Кшатр развернул ткань, и на ладони засверкала корона гранатовым рубиновым блеском, камней, вкрапленных в листья в обрамлении из черного металла.

– О! – вскричал верховный жрец бога Амона. – Это Черная Корона богов! – Эта бесценная реликвия должна храниться здесь в храме бога Зевса-Амона Ра! – взволнованно причитал он.

* * *

Примечание автора:

Из древнего папируса, описания Короны Богов – «На узком круглом обруче из чёрного металла в палец толщиной были насажены тонкие, закруглённые, расширенные на концах чёрные двураздельные листочки, отогнутые наружу. В трёх листках немного большего размера, очевидно отмечавших фас короны, сверкали крупные алые камни, по-видимому, рубины. Выше листочков шли загнутые внутрь полоски того же чёрного металла. Впереди, там, где были рубины, полоска заканчивалась торчащими вперед зубцами. С каждой стороны на местах, которые на голове соответствовали бы вискам, в полоски были вделаны золотые диски. В центре каждого диска торчали камни странного серого цвета, в виде коротких столбиков, с плоско отшлифованными концами. Они ослепительно блестели в солнечных лучах, затмевая горение рубинов. Точно такие же камни были вделаны в задние полоски, соединявшиеся двумя дужками над теменной частью украшения.

Внимательный взгляд мог заметить, что особый блеск серых кристаллов исходил от распылённых внутри облачков мельчайших крупинок с металлическим зеркальным отливом».

* * *

– Я вынужден принести эту жертву здесь в этом месте, где величайшего полководца Александра Македонского Оракул назвал сыном бога Зевса-Амона Ра! А Черная Корона богов предназначена для человека, в жилах которого течет кровь богов.

– Ты, хранитель реликвии богов, усомнился в предсказаниях Оракула?! – угрожающим голосом зарокотал верховный жрец.

– Нет, я не вступаю в споры с богами, ибо они руководят судьбами смертных. Я принес этот дар на хранение в лабиринте сокровищ, и прошу поместить Черную Корону богов в хранилище. Требовательно обратился к хранителю Кшатр.

– Я не могу этого сделать, так как у меня нет второго ключа для открытия двери лабиринта сокровищ. Второй ключ должен храниться у фараона Египта Птолемея XII. – Напыщенно с высокомерием, ответил жрец, презрительно глядя на пришельца.

“Лукавит, значит, есть второй экземпляр ключей. Те, кто строил лабиринт, наверняка позаботились и об этом”. – С горечью подумалось Кшатру, вслух же сказал:

– Сегодня в ночь весеннего равноденствия двадцатого дня месяца Пахон, Птолемей XII будет здесь. Его караван на подходе к оазису. Окажите ему почести достойные его царской особы. И проведите в лабиринт. Покажите все сокровища. Дайте ему возможность пополнять казну, для восстановления могущества Египта. И после того, как место Птолемея XII займет Клеопатра VII, его дочь, не препятствуйте пополнять казну во времена бедствий и ей. Вторая половина ключа, отпирающего дверь в сокровищницу, находится у царя, он взял его в дорогу.

– Ваша бесценная реликвия, о, верховный жрец храма Шивы Натараджа, для нас это божественный знак бога Амона Ра, что дает нам право хранить корону богов. И я, Ур Хем Нетер верховный хранитель храма Оракула в оазисе Сива, обещаю тебе поместить реликвию богов в хранилище. Мы окажем достойный прием Птолемею XII, и его дочери Клеопатре.

Узнав о паломничестве Птолемея XII к Оракулу храма Зевса-Амона Ра, сменил величественную риторику презрения на конструктивный диалог, и уже теплее ответил верховный служитель храма Амона Ра посланнику Кшатру.

– У меня к тебе, о, достойнейший из достойных Ур Хем Нетер, ты тот, кто говорит с богом Амоном Ра, и носит звание Оракула, что дает тебе право вещать от имени самого бога Зевса-Амона. Мне необходимо взять в сокровищнице немного Пищи богов, для поддержания сил фараона, так как я буду следить за его здоровьем в пустыне.

– Я уже говорил тебе, что у меня нет второго ключа от потайной двери к сокровищнице, но у меня есть то, что ты просишь. Сколько тебе нужно? – жрец вопросительно всматривался в глаза Кшатра, ожидая ответ.

– Отвесь мне тридцать шат (мера, равная 7,5 грамм) Амброзии.

Ур Хем Нетер сделал знак служителю. Тот подошел, наклонившись к уху подошедшего служителя, верховный жрец шепнул ему что-то на ухо. Получив указание, служитель удалился. Через некоторое время, вернувшийся служитель вручил мешочек с содержимым верховному жрецу.

– Вот то, что ты просил. – Протягивая мешочек из мягкой кожи Кшатру, сказал Ур Хем Нетер, – Здесь тридцать шат Амброзии, да хранит бог Амон Ра фараона Египта.

Передав Корону богов и с мешочком фискального золота, что в древнем Египте называлось Амброзией, полученного от верховного жреца храма Оракула Амона Ра, Кшатр ступенями лестницы сошел вниз. Там с осликом его уже поджидал служка храма. Он вручил Кшатру узду ослика, низко кланяясь, высказывая этим свое уважение к столь важному гостю. Кшатр увел покорное животное на рыночную площадь и продал ослика, похлопав ладонями его по бокам в последний раз. Новый хозяин спросил:

– Дервиш, ты, что не берешь все свои мешки?

– Там целебные травы и заморский ароматный чай. Разбавляй горячей водой и готовь приятный, утоляющий жажду напиток. Мне уже не зачем. – Ответил Кшатр, снимая с ослика кожаную сумку, полную свертков. – Все остальное, что на нем твое, и чай, и травы.

– Уважаемый здесь чая на целое состояние, я не могу принять столь дорогой товар. – Испуганно проговорил новый хозяин ослика.

– Тебе не о чем беспокоиться я не украл этот чай, ну хочешь, прими от меня этот подарок, как дань уважения к тебе. Я богатый человек и у меня все есть, пусть будет и у тебя немножко хорошего для души товара, мне от этого будет приятно помнить, что мой ослик в достойных и добрых руках у хорошего человека. – Сказал тепло Кшатр, забрасывая на плечо свою вещевую сумку, и снова обратился к торговцу: – Подскажи, добрый человек, тут можно купить хорошего молодого верблюда?

– Да. Пройдешь базар, за ним будет загон для скота, там торговцы продают хороших вьючных и скаковых верблюдов. Там ты найдешь любого, какой тебе подойдет. – Отвечал новый хозяин ослика, похлопывая животное по бокам.

– Очень признателен тебе, добрый человек. Теперь вижу, что мой ослик в добрых руках.

– Ну, если ты так говоришь, то я приму этот подарок, благодарю тебя. Будь счастлив и всего тебе доброго, добрый человек. Но тех денег, что я дал тебе за ослика не хватит, чтобы купить верблюда, для этого надо иметь целое состояние. – С хитрым прищуром глаз и улыбкой отвечал торговец.

– Не беспокойся у меня достаточно денег для этого. – Спокойно ответил Кшатр. Торговец с удивлением смерил Кшатра с ног до головы, посчитав его ответ дерзостью. Его очень озадачила бедная одежда продавца ослика. Но, тем не менее, он стал пристально следить за Кшатром, наблюдая, в какую сторону тот пойдет. И убедившись, что бедный продавец ослика двигается в сторону загона для скота, сделал знак наблюдавшими за ним людьми. Те устремились следом за человеком, желающим купить верблюда.

Кшатр внимательно осмотрел продающихся верблюдов, расспросил продавцов, как часто тут покупают вьючных животных. Продавцы ответили, что в оазис прибывают караваны, которым нужны молодые и здоровые вьючные животные и, что это не является проблемой для этих мест. Кшатр разговаривая с продавцами, обступившими его со всех сторон, заметил нескольких человек, что пришли за ним и молча, стояли поодаль. Решив, что здесь всегда можно купить хорошего вьючного верблюда, он ушел из базарной площади.

Кшатр покинул столицу оазиса Сива Агурми, шагая пустыней навстречу предполагаемого движения каравана фараона. Он некоторое время, наблюдал за вереницей верблюдов, двигавшихся к Агурми, затем повернулся к стоявшему рядом с ним летательному аппарату. Вошел в него. Через несколько мгновений огромная летающая тарелка взмыла в небо и растворилась там, превратившись в невидимую точку….

Клеопатра, сидя в седле верблюда, убрала занавески с навеса. В нетерпении вглядываясь в мглистую даль простирающихся барханов, стараясь первой увидеть земли оазиса. Внезапно в сизой синеве неба вспыхнула яркая вспышка и молнией пронзила небо. Она быстро соскочила с верблюда и опрометью метнулась к лошади, на которой ехал фараон. Водитель каравана остановил верблюдов, все замерли в суеверном страхе, ожидая, что скажет фараон.

– Отец! – выкрикнула принцесса, приблизившись к Авлету, – Зевс- громовержец подает нам знак, ты видел молнию, что звездой пронеслась над барханами?! – возбужденно проговорила Клеопатра.

– Я не слышал грома, значит это добрый знак. Зевс-Амон Ра подал дружественный жест нам. Это значит, что мы под его полным покровительством и, что мы на правильном пути, дочь моя. Иди, тебе не о чем беспокоиться мы скоро будем в Агурми.

Клеопатра, ободренная словами Птолемея, с помощью проводника, уселась под навес в седло верблюда, и караван двинулся дальше. Вскоре за барханами у горизонта возникли пучки зеленых верхушек финиковых пальм. Путь каравана близился к концу.

На исходе дня в окрестностях оазиса появился караван фараона….

* * *

Кшатр явился к Верховному Куратору Солнечной системы с отчетом проделанной работы по фараону Птолемею XII и его дочери Клеопатре. Войдя в резиденцию Куратора, он направился, под неусыпным сопровождением роботов охраны, к приемной. Перед Кшатром открылись створки двери, пропуская жреца внутрь приемной. Невидимая преграда остановила Кшатра, и сразу же он увидел на себе тонкую вязь лучей сканирующего устройства, что скользили по нему, выискивая вредоносные вирусы и нежелательные предметы, что могут принести вред. Когда подозрительного ничего найдено не было, невидимая стена исчезла, и Кшатр прошел к двери кабинета. Как всегда за своим столом из зеленого полупрозрачного камня сидел Куратор с приветливой улыбкой.

– Приветствую тебя Верховный Куратор Тео! Прибыл с оазиса Сива, доложить о выполненном задании.

– Приветствую, Жрец Кшатр. Я знаю все, что ты проделал и выношу благодарность.

– Рад служить Галактической Коалиции во имя процветания Земли и Солнечной системы.

– Птолемей получит смертельную дозу облучение радиоактивным излучением Черной Короны. Тебе предстоит уберечь его жизнь, как можно дольше.

– Зачем, Ваше Верховенство, Коалиция решилась на этот шаг?

– Птолемей XII не зря носит прозвище Авлет. Он не столько правитель, сколько артист. Надежда Египта в сильном правителе и этим правителем будет Клеопатра. А угасание ее отца на ее глазах будет сильным стимулом впитать в себя знания искусства управления огромной страной. Сохранить самостоятельность на уровне могущества Рима. Я вижу в юной принцессе и ум, и силу воли, и мужество сильной правительницы в сохранении потомков цивилизации Фаетона.

– Что мне предстоит далее? – спросил Кшатр.

– Вернетесь к Птолемею как Знахарь. Продлите его жизнь на столько, на сколько это станет возможным после этого его облучения Черной Короной….

* * *

– Его необходимо остановить! Поход в Индостан погубит Александра Великого. – Сказал верховный жрец храма бога Мардука. – Мы, совет старейшин верховного храма бога Мардука в столице Персидского царства собрали вас здесь. Вавилон примет вас мудрейших из мудрых. Вас, прибывших с четырех концов земного шара, чтобы воплотить в жизнь важнейшее решение. Как остановить кровопролитие и страдания покоренных завоевателем народов, в том случае если он погибнет на пике своей славы? Неминуемо последуют распри и междоусобицы в покоренных им землях. Говори ты волхв из северных широт!

– Мы придерживаемся мирных и благородных деяний. И никогда не пойдем на действия, приносящие вред человеку. Я не желаю Александру Великому зла, одно лишь могу сказать, что самый страшный его враг – это грехопадение. Грех может убить. Мне жаль славного непобедимого полководца. Я закончил. – Мудрец склонил седую голову в знак скорби, опираясь двумя руками на посох. Его длинные седые волосы рассыпались прядями по плечам, на серой ткани плаща, длинная седая борода укрыла руки, спадая вдоль посоха.

– Что скажешь ты, мудрец из запада? – сказал жрец в белом арабском балахоне из мягкой льняной ткани, повернув бритую голову к халдейскому мудрецу.

– Мы хранители знаний нашего народа не желаем зла никому из людей. Также, как и мудрец из северного края я склоняюсь к тому, что только грех может принести Македонскому смертельную опасность. – Сказал мудрец, тряся черной, как смола, бородой, укрытый черным плащом с капюшоном, накрывающим его голову.

– Что скажешь ты, верховный жрец с Востока? – с этими словами жрец храма Мардука повернул свою бритую голову к мудрецу с Востока.

– Мне оказана великая честь, принять участие в тайном собрании величайших из великих мудрецов, пришедших с Севера, Запада, и Юга. Что ж, да услышит и мой голос бог Шива Натараджа, уничтожающий асуров и демонов своим танцем Тандаву во время весеннего солнцестояния, для очищения ауры мира от накопленных грехов человеком. Да поможет великий бог Шива и Александру, величайшему из великих полководцев мира устоять от грехопадения. – Сказал жрец храма Шивы Натараджа из Индостана. Он в одежде индийцев, казался совсем щуплым. Его не высокий рост, как у подростка, огромные карие глаза, с умным и серьезным взглядом, выдавали в нем человека, умудренного, жизненным опытом смотрели на жреца.

– Что ответишь ты, мудрец Южных широт? – обратился спрашивающий к мудрецу индейцу с орлиным носом и украшением из перьев на голове. Седые волосы индейца с висков спускались к плечам заплетенные в две косы.

– Духи моего древнего народа Майя и духи наших мудрецов говорят мне, что только безгрешные и чистые деяния Александра Македонского могут помочь ему прожить долгую и полную созидания насыщенную благими намерениями жизнь. Однако человек не безгрешен. Его погубит грех. Я сказал все.

– Итак, как быть? – задал вопрос жрец храма Мардука.

– В нашем храме Шивы, хранится Черная Корона богов. – Взял слово верховный жрец храма Шивы Натараджа, мудрец с востока. – Александр выступит на завоевание Индии, соблазнившись короной, дающей власть над миром, тому, кто осмелится водрузить ее на свою голову.

– Прежде он войдет в Египет. – Стал говорить мудрец из Запада. – Там Оракул храма Амона Ра в оазисе Сива провозгласит его сыном бога Зевса-Амона Ра и это даст силу завоевателю и уверенность в своей непобедимости. Он выступит на завоевание Индии, чтобы стать властелином мира на себе примерит Черную Корону богов. Но корону может надеть на свою голову лишь тот, у которого течет в жилах кровь богов. Сыны смертных не могут без негативных последствий для себя даже прикоснуться к Черной Короне.

– В Индостане распространяется эпидемия малярии, стал говорить мудрец с Юга. – Он заболеет этой болезнью, надо бы полководца предупредить об этом.

– Вернувшись с Индии, Александр будет пировать, и наслаждаться всеми соблазнами, какие только доступны человеку, имеющему все для выполнения любого желания. От этого у него резко понизится иммунитет, и малярия может убить его – Стал говорить с грустью волхв, – Я не желаю ему смерти всем сердцем. Но помочь не в силах, так как он не выслушает меня и не примет мой совет не вторгаться в Индию.

– Что ж, да будет так, ибо от судьбы не сможет уйти никто. Чему быть тому не миновать. – Завершил свою речь жрец храма Мардука. Он распрощался с мудрецами, проводив всех к летательному аппарату, ожидавшему мудрецов на внутреннем дворе храма. Кшатр, управляя летающим диском, доставил каждого из них в свои обители….

* * *

Солнце еще сияло над далекими барханами и верхушками финиковых садов, когда на террасу храма вышел верховный жрец святилища Амона Ур Хем Нетер. Он приложил ко лбу ладонь и стал всматриваться вдаль. Там, вереницей, сродни брошенными богом на барханы песков бусинами четок, растянулся караван, что двигался к оазису.

– Твой путь уже близок. – Сказал вслух жрец, повернулся к проему двери, ведшей в святилище, и скрылся там, чтобы приготовится к церемонии встречи фараона….

Клеопатра, измученная длительным переходом, уже не могла сидеть в седле верблюда и в нетерпении спрыгнула на мягкий песок, подошла к отцу.

– Я увидела вдалеке зелень финиковых садов, закрывающих почти весь горизонт. А посередине, этой зелени, возвышается строение храма на скале. Мне просто не верится, отец, что путь наш скоро закончится.

Птолемей с отцовской нежностью смотрел на дочь, как они были похожи характерами. Как и она, он не смог усидеть в седле, когда увидел первые верхушки пальм, слез с лошади. Неспешной ходой двигался вместе с караваном, как простой погонщик верблюдов.

– Нам предстоит встреча со жрецами храма Амона Ра, прежде чем мы уйдем на отдых. А ночью я войду в святилище к Оракулу, чтобы спросить, что ждет нас?

– Отец ты возьмешь меня с собой? – настороженно спросила Клеопатра.

– Да, я возьму тебя с собой, даже если это нарушает каноны святилища Амона. Мы все равно войдем туда вместе, потому, что ты будешь править Египтом после меня.

Птолемей посмотрел вдаль, на различимые уже стволы пальм и стены, возвышающиеся на скале храма.

– Отец, скажи, ведь не зря ты проделал такой непростой путь, чтобы только спросить Оракула о нашей судьбе? Что на самом деле заставило тебя сделать этот переход?

– Черная Корона богов из храма в Индии, утерянная реликвия из сокровищницы Александра Македонского, доставшаяся ему как военный трофей. Корону богов он завещал положить вместе с ним в саркофаг.

– Как же она могла оказаться у жрецов храма Амона здесь в сердце Ливийской пустыни Сахара? – с любопытством спросила принцесса.

– Все в свое время дочь. – Ушел от ответа фараон. – Я привел тебя сюда, чтобы ты многое узнала, что даст тебе власть и могущество управлять Египтом, когда меня не станет.

– Отец, ты еще молод и полон сил, а так часто говоришь мне о моем правлении. – Озабоченно сказала Клеопатра.

– После нашего изгнания, как воронье налетает на тело раненного воина, стая грабителей римлян всех мастей набросились на Египет, нам надо быть готовым ко всему, чтобы не случилось. – Со вздохом отвечал дочери Авлет.

Панорама пальмовых садов открылась взору каравана буйной растительностью и синевой крупных озер. Местность спускалась отлого, образуя широкую долину вокруг скалы, на которой воздвигнут храм Оракула Амона Ра, как будто парящий над вершинами финиковых пальм и оливковых деревьев.

Пески постепенно сменялись каменистой почвой, и буйные финиковые и оливковые сады уходили за горизонт. Приближаясь к садам, пальмы уже почти совсем скрывали храм, своими верхушками.

Между двумя садами финиковых пальм на пути каравана, неожиданно возник огромный круглый бассейн, выложенный тесаными камнями, со ступенчатой лестницей, спускавшейся прямо в воду. Солдаты охраны, привязывали своих лошадей к пальмам, и в одежде стали кидаться с берега прямо в воду. Некоторые из них не умели плавать, и шли ко дну, взывая о помощи. Товарищи помогали им выбраться на берег. Стояло неимоверные, радостные крики от райского блаженства омовения прохладой воды.

Птолемей с дочерью стояли на плитах берега бассейна с улыбками на лицах. Клеопатра вдруг сняла с себя синюю паранджу, оставаясь в одной белой тунике, сбежала по лестнице в бассейн и стала с визгом и смехом прыгать в воде бассейна. Два охранника стоявшие по обе руки фараона, с напряжением наблюдали за принцессой, грозя солдатам, чтобы не смели приближаться к царской особе. Наконец солдаты заметили Клеопатру. Они стали выбираться из воды на каменные плиты противоположного берега и выкрикивать так, чтобы фараон слышал их:

– Слава богу, Амону Ра, пославшему нам бассейн принцессы Клеопатры!

Принцесса услышала свое имя в египетском наречии, прокричала в ответ:

– Мир народу Египта и процветание, да будет вам!

Она выбралась из воды, и, подойдя к отцу, сказала:

– Я такого блаженства, как здесь в этих водах бассейна, названного народом именем моим только что, не ощущала еще никогда. Поистине, надо пройти пустыней, чтобы окунуться в эти божественные воды, дающие исцеление упадку сил от песчаного ада.

Фараон снисходительно повернул голову к дочери и величественно ответил:

– Идем, нас ждут жрецы святилища Оракула. – Сказав это, Птолемей повернулся в сторону города, через который фараону и дочери необходимо было пройти в сопровождении двух охранников к храму. Клеопатра отдала паранджу рабыне, что служила ей в пути, а сама в мокрой еще тунике последовала за отцом к столице оазиса Агурми.

Солдаты охраны были заняты с представителем местных чиновников, который занимался размещением каравана и устройством ночлега.

Дорога опять пошла вверх, и крыши домов уже были видны поверх высокой городской стены. От бассейна Клеопатры садом финиковых пальм фараон с дочерью в сопровождении двух охранников неторопливо шли к городской стене, по дороге, утоптанной ногами сборщиков фиников и оливок с садов, что растут по ее обе стороны. Ранее провели лошадей и верблюдов каравана, обустраивая их на отдых, пока солдаты и Клеопатра плескались в бассейне. Фараон с сопровождающими вошли в широко открытые городские ворота, искусно сделанные из пальмового дерева и раскрашенные в синие цвета. Все дома были сделаны из глиняной смеси соломы с навозом, что становилась твердой на солнце как скала. Дорога вела к площади, где паломники увидели перед охапками сена, медленно жевали пищу верблюды. Рядом на привязи фыркали лошади охраны. Кожаные мешки с овсом закреплены у лошадиных ртов.

Дорога становилась все круче, пока не уперлась в высокую стену храмового комплекса, что начиналась справа и слева от широкой лестницы, которая вела на террасу у входа в святилище Оракула.

Фараон с дочерью прошли через открытые створки ворот и ступенями широкой лестницы поднялись к террасе, где одиннадцать жрецов в белых льняных и длинных до пят одеждах встретили их. Справа и слева выстроившихся жрецов два служки кадильницами с дымящимся фимиамом время от времени менялись местами, окуривая дымом кадильниц их ряд. В середине стоял верховный жрец храма Зевса-Амона Ра. Его белый балахон был с богатой вышивкой, отделанной золотыми нитками у пят вокруг. У всех без исключения жрецов были бритые головы и подведенные тушью глаза.

Фараон с дочерью остановился перед верховным жрецом, два охранника за спиной. У ног верховного жреца стояла корзина с финиками, а в руках чаша наполнена водой.

– Что привело тебя к Оракулу Амона, божественный наместник бога на земле? – торжественно изрек жрец.

– То, что даст моему народу процветание, а фараону могущество с благословения Зевса-Амона Ра!

– Приходи сегодня ночью в полнолуние. В день весеннего солнцестояния Оракул откроет тебе все тайны и даст тебе бог Зевс-Амон Ра все, что ты попросишь у него с чистыми руками. – Сказав это, жрец протянул Птолемею XII чашу с водой. Фараон окунул в воду фаланги пальцев обеих рук, подержал несколько мгновений в чаше, затем медленно вынул. Служка подал фараону ткань мягкого льна, и вытер ему руки. Жрец протянул чашу принцессе. Клеопатра макнула свои пальцы и второй служка, что стоял с тканью мягкого льна рядом с ней вытер ее руки. Верховный жрец передал чашу служителю храма и поднес корзину с финиками к фараону. Авлет взял один финик, надкусил сочный и сладкий плод, надкушенный положил обратно в корзину. Жрец подал финики Клеопатре. Принцесса съела финик целиком, косточки положила в корзину.

После этой церемонии жрец, обращаясь к фараону, сказал:

– Законы гостеприимства святы на этой благодатной земле. В твоем шатре ты найдешь все необходимое для отдыха и обеда. Это твоя земля и ты на ней хозяин. – Сказав, жрец поклонился фараону, что значило окончание церемонии. Жрецы повернулись, один за другим. Во главе верховного жреца процессия медленно скрылась в святилище храма Амона Ра.

Фараон с дочерью и двумя охранниками ступенями лестницы сошли вниз. Тяжелые створы ворот были полуоткрыты. Они вышли на улицу города и ворота за ними закрылись.

Фараон усталой поступью шел по узким городским улицам, вдоль тесно прилегающих домов друг к другу глиняными стенами. Однообразные глиняные постройки с плоскими крышами с зияющими квадратными окнами представляли собой архитектуру Агурми столицы оазиса Сива. Кое, где окна были завешены разноцветными тканями. Сумерки опускались на город, когда фараон вышел на площадь, где уже высился белым кубом из плотной грубой ткани его шатер с развивающейся на шесте пентаграммой, символа власти фараона Птолемея XII. Невдалеке располагались солдаты из охраны. Каждый из них расстилал циновки на глиняной земле площади города, подкладывая под голову седло привязанных к длинному бревну-привязи лошадей. Верблюды в отведенном для их ночлега месте неспешно жевали сено. Погонщики верблюдов укладывали себе под головы, вместо подушек, тюки сена, переговариваясь между собой с улыбками. Настроение у людей из каравана было приподнятым, так как быть участником паломничества фараона к Оракулу храма Зевса-Амона Ра в оазис Сива для каждого из них было почетным событием и давало привилегии семьям. Всюду горели костры, люди готовились к ужину и ко сну.

Авлет, войдя в шатер, устало опустился на табурет из пальмового дерева.

– Господин, желаете принять ванну, вода снимет усталость и взбодрит ваши члены? Я приготовила вам теплую воду и свежую одежду. – Заботливыми словами встретила Авлета молодая и красивая рабыня-служанка.

– О, Анатолия, как я благодарен тебе. Твоими заботами путь мой к Оракулу был легким и быстрым. А, что Клеопатра?

– Она уже плескается в теплой походной ванне из кожи бегемота.

– Пожалуй, и мне пора совершить омовение.

Авлет налил себе кубок виноградного красного вина, из местных виноградников, жадно осушил его. Затем снял пыльную одежду, тюрбан с головы и в одной набедренной повязке влез в деревянную бадью из клепок пальмовой древесины, стянутых медными обручами, с теплой водой. Служанка, тем временем, сгребла в охапку пыльную одежду фараона и отнесла рабыням-прачкам. Завтра выстиранное белье в озере с чистой пресной водой под палящими лучами солнца оазиса быстро высохнет.

Птолемей с наслаждением вымылся, смывая с себя вместе с пустынной пылью усталость пути. Вино, и теплая вода, навеяли приятную сонливость. Хотелось поскорее лечь в постель и ни о чем не думать, забыться сном. На мгновение Авлет потерял чувство реальности, забыв о том, почему он здесь, и что привело его сюда. Укладываясь в постели удобнее, амулет на его шее, вдруг свалился с груди и уперся острым изломанным краем в правый бок. Авлет поневоле вздрогнул, рукой коснулся металлического стержня, водрузил амулет вновь на грудь. В это время в шатер вернулась Анатолия и направилась в зашторенную половину шатра принцессы. Фараон позвал рабыню.

– Я слушаю, тебя, повелитель? – быстро повернулась к нему Анатолия, подошла к постели фараона.

– Когда взойдет луна, меня и Клеопатру разбудишь и подашь нам одежды. Мы должны сегодня быть в храме Амона.

– Я выполню вашу просьбу о, божественный царь наш! – сказала она, низко кланяясь при этом, и ушла за штору к принцессе.

Когда луна взошла на небосводе, и ее бледное яркое сияние разлилось по вершинам садов оазиса, засверкало на глади водоемов, таинственным светом осветило строение величественного храма Зевса-Амона Ра на возвышенности скалы, Анатолия мягкими неслышными шагами подошла к Птолемею. Его дыхание доносилось до рабыни, мерным сопением крепко спящего человека. Она несколько мгновений стояла перед ним, не решаясь будить. Мысли роем неслись в ее голове, и все ободном, есть ли смысл будить измученного переходом пустыни царя? А, что если дать ему выспаться и не мучить пробуждением? Застыв в нерешительности, она вдруг взвизгнула, ощутив легкое прикосновение, чьей-то руки у себя на плече:

– О! Боги, кто это?!

Вскрикнув, она резко повернулась. Неведомым пришельцем, до смерти напугавшим рабыню, оказалась Клеопатра, которую Анатолия увидела перед собой уже одетую в длинную синюю одежду женщин Аммонии. Авлет резко вскочил, хватаясь за короткий меч, что лежал на табурете возле его ложа. Когда он понял, кто рядом, сел на постели, отложив меч на табурет.

– Анатолия, ты меня так больше не буди! – сказал Авлет, смеясь. – Могла сбежаться сюда вся моя охрана!

Фараон уже серьезно взглянул на дочь: – Мы выйдем тайно через секретный ход в шатре. Таким же путем и вернемся. О нашем посещении храма Амона Ра в эту ночь никто не должен знать ничего. Только днем прилюдно совершим посещение храма.

Сказал Авлет дочери, затем перевел взгляд на служанку.

– Анатолия, о нашем с принцессой посещении храма в эту ночь, под страхом смерти, никто не должен знать! – строго предупредил. Служанка бросилась на колени.

– Я клянусь тебе повелитель, и богами Олимпа, никто ни сном, ни духом не узнает об этом. – Запричитала Анатолия, низко кланяясь к ногам Авлета, который уже поднялся с постели.

Фараон, облачившись в одежду, состоящую из длинного белого платья, с широкими рукавами инкрустированного дорогой вышивкой, и водрузив на голову белый платок, придерживаемый черным шерстяным ободом, сказал дочери:

– Ты готова?

– Да, отец.

– Идем, Анатолия закрой за нами выход.

Они вышли на залитую лунным сиянием площадь. Авлет на мгновение замер, прислушиваясь. Вокруг стояла тишина, стоны верблюдов, редкое фырканье лошади, да отдаленный лай собак вдалеке, нарушали покой ночи. Не создавая шума, фараон с дочерью неслышными шагами двинулись улицей в сторону храма. Снизу были видны только стены, поднимавшиеся, казалось, к звездам. Тяжелые створки ворот, ведшие к широкой храмовой лестнице, были плотно закрыты, когда фараон с дочерью подошли вплотную к этой стене в пять человеческих ростов, выстроенной вокруг храмового комплекса. Птолемей крайне был удивлен и озадачен. Освещенные лунным сиянием, как днем, ворота были залиты лунным светом, словно молоком. Синий цвет, в который они были окрашены, не виден в лунном свечении, лишь небольшой квадрат смотрового оконца чернел на правой створке ворот. Авлет подошел к этому квадрату, заглянул внутрь сквозь черноту выреза.

– Ты кто пришелец? С добром пришел, со злом, или с жертвоприношением к Оракулу храма Зевса-Амона Ра? – донеслось к слуху Авлета.

– Я тот, кого призвал Оракул устами верховного жреца храма бога Амона Ра в эту ночь весеннего равноденствия. – Торжественно отвечал фараон. Клеопатра трепетала от возбужденного любопытства узнать тайны пророчеств Оракула. С замиранием сердца она стояла за спиной отца, боясь выдать свое присутствие тому, кто был там за стеной храма. Между тем диалог продолжался.

– Чем докажешь, что ты есть тот за кого себя выдаешь?

Авлет, силой воли сдерживал гнев, чтобы не выкрикнуть нелицеприятное тому, кто за створками ворот позволяет себе подобное сказать фараону Египта. Затем благоразумие возобладало им, Авлет вспомнил об амулете, что ему принес Кшатр.

– У меня есть тайный знак, что даст войти в храм. – Он вытащил из одежд нагрудный символ и показал говорившему служителю. В сиянии лунного света в черноте квадрата появилась рука с другим амулетом.

– Приблизи свой к полукругу этого, что я показал тебе. – Сказал голос. Авлет выполнил просьбу говорившего служителя и прислонил свой амулет встык. Полкружки сошлись, было видно, что эти разобщенные металлические изделия были, когда-то одним целым. Рука с амулетом исчезла в смотровом оконце и вслед за этим створка ворот скрипнула, отворяясь.

– Входите. – Сказал голос.

Фараон с дочерью вошли. Створку закрыл служитель храма на засов и повернулся к фараону лицом. Перед Птолемеем XII стоял Ур Хем Нетер верховный жрец храма Зевса-Амона Ра.

– Знаю, – начал говорить жрец, – в недобрый час для народа Египта явился ты за советом к Оракулу Зевса-Амона Ра. Но такова воля богов. Если бы это противоречило их замыслам, боги не допустили бы тебя к их сокрытым тайнам и путь твой закончился б в пустыне. Следуй за мной фараон двенадцатый из колена Птолемея Лага, давший начало династии, унаследовавшие власть над Египтом от Александра Великого.

Жрец медленно, неторопливой походкой двигался широкой лестницей к входу в святилище храма Амона Ра. Когда поднялись на террасу, отсюда открывалась сказочно прекрасная панорама на оазис. Всюду, куда устремлялся взгляд, виднелись сады из пальм и деревьев. Как серебряные щиты в лунном свечении блестели озера. Пустыня под полной луной казалась застывшим морским волнением, что вдруг в одно мгновение, по воле богов замерло в ожидании команды бежать волнам, гонимым ветром.

– Какая сказочная красота вокруг! – с восхищением сказала Клеопатра. Но, на ее слова, ни жрец, ни фараон отец, не проронили, ни слова. Они, молча, вошли в первый зал, посреди которого большой лампадой стоял канделябр из золотых веток дерева на стойке из черного мрамора. В золотых чашках, что были закреплены на каждой из одиннадцати ветвей, в желтом масле плавал фитиль из виссона.

– Каждый огонь на ветвях символ нашего служения богу Амону Ра здесь в жилище Оракула. И если один из огней гаснет, это значит, что бог забрал к себе в небесную обитель одного из нас и надо искать достойного служению богу Амону, чтобы заменить ушедшего.

Фараон с дочерью последовали за верховным жрецом в дверь, ведшую в следующий зал. Это было такое же по величине с квадратными стенами помещение, посередине стоял массивный алтарь с золотыми рогами по углам. Справа и слева к бокам алтаря приставлены кубические подставки для удобного жертвоприношения. Жрец подошел к небольшой нише в стене, где стояла чаша полная какого-то серого порошка. В свете светильников, что горели в четырех углах комнаты, было видно, как из середины алтаря поднимается струйка дыма. Жрец, держа на вытянутых руках, поднес чашу, к жрецу, предлагая Птолемею совершить жертвоприношение богу Зевсу-Амону Ра огнем. Фараон взял щепотку порошка, подошел к алтарю и бросил порошок в центральную часть, откуда выходила струйка дыма. Внезапная вспышка яркого огня с алтаря осветила комнату. В помещении запахло фимиамом и воском. Затем жрец поднес чашу Клеопатре, и принцесса повторила действие за отцом, бросив щепотку порошка на алтарь. Когда вспышка огня осветила комнату, жрец медленно водрузил чашу с ароматным порошком в нишу.

За алтарем в стену вделаны три прохода, на которые указал жрец.

– Идите в центральный проход. Он приведет вас в святилище Оракула Зевса-Амона Ра. Там зададите богу ваши вопросы. Затем вернетесь сюда к алтарю. Я проведу и открою вам хранилище.

Трепеща от волнения, охватившего юную принцессу, Клеопатра шла следом за отцом, глядя в перламутровую мозаику пола коридора отсвечивавшейся всеми цветами радуги в свете переносной лампы, которую нес впереди себя Птолемей. Пройдя длинным коридором, они вошли в такой же зал с выстланным ромбовидным перламутром полом. В четырех углах на стойках их черного мрамора стояли золотые чаши, наполненные желтым маслом, в котором плавали зажженные фитили. Свет от этих светильников бликами падал на высокую статую гиганта с человеческим лицом и желтыми глазами с черными прорезями вместо зрачков. На его голове были огромные бараньи рога, загнутые назад. Мощная грудь и сильные мускулистые руки тянулись вдоль туловища с плотно сжатыми кулаками. В бликах светильников статуя, казалось, ожила и смотрела желтыми глазами на Клеопатру, повергая принцессу в дрожь. До этого самого момента, принцесса видела изображения божества Амона Ра на росписи стен во дворце, в книгах Александрийской библиотеки, и старинных папирусах, описывающих жизнь первых фараонов Египта. Но увидеть в священном месте Оракула самого Зевса-Амона вызывало в ней странное ощущение реальности. Ей вдруг показалось, что расписных стен святилища, барельефов и светильников под ними не существует вовсе. Что стены и потолок в помещении заменилось бесконечным пространством, посреди которого, застыл могучим колосом, бог Амон Ра.

– Что хочешь спросить, пришелец у Оракула, самого бога Зевса-Амона Ра? – внезапно раздалось среди пространства, повторяясь многократно эхом, Клеопатре казалось, что это у нее где-то внутри эхом отзывается этот мощный голос.

– Как удержать могущество Египта? – спросил вдруг фараон. И когда Клеопатра услышала отца, трепетный страх исчез. На смену пришла уверенность в своем могуществе и силе, силе власти правителей Египта. Эта уверенность, далась ей богом Амоном Ра, Клеопатра вдруг почувствовала божественную энергию, проникшую в ее существо, в каждую клетку ее тела. На смену страху пришла эйфория власти.

– Ты властелин сокровищ ушедших человеческих рас. Тебе откроются двери. – Рокотал голос, отдаваясь эхом в барельефах помещения и в специальных неровностях стен.

– Что мне делать дальше? – снова спросил фараон.

– Следуй за верховным жрецом! – был ответ Оракула….

Ночи в пустыне среди барханов были холодны. Рабам, обслуживающим караван фараона, приходилось спать у тюков сена. Расставленных торчком плотно примыкающих один к другому, ограждая место ночлега погонщиков. Тепло, исходившее от тканых из верблюжьей шерсти, покрывал, согревало усталых людей, спасая от ночного холода. Между тем рабы всегда сооружали шатер для фараона и его дочери. Каждый раз, перед ночлегом, передовой отряд с навьюченными поклажей лошадьми, для сооружения шатра и утварью для приготовления пищи, верхом выдвигался далеко вперед, и разбивал шатер для ночлега фараона. А “кормилица" Клеопатры, Кшатр в образе Онисии, помогал слугам-кулинарам в приготовлении ужина для фараона и его дочери. Из свежей баранины готовился плов и заваривался по особому рецепту “кормилицы" Онисии, чай из высушенных ароматных целебных трав, которые Кшатр вез с собой в тюках на своем ослике. Пятый день пути по пустынным пескам Сахары подходил к концу. Днем, в этот весенний месяц Пахон бога Луны Хорхе, сына Амона Ра и богини Мут, жара в пустыне не была столь беспощадна, как летом. Шел 19 день месяца Пахон (март). Лучи спускались на барханы песков, окрашивая гребни красными оттенками заходящего солнца. Вечерняя пустыня в это время уже не так воспаляла глаза яркими оттенками песков и открывалась театром красок предзакатного дня. Клеопатра, уныло покачиваясь в седле верблюда, смотрела отрешенным взглядом огромных карах глаз на колеблющие небесные шелка занавесок своего убежища, защищавших ее глаза от жгучих лучей пустынного солнца. Время от времени она закрывала веки, впадая в дремоту. Мысли в это время исчезали, ощущение тела уходило в небытие, и вся окружающая действительность переставала существовать. Такое состояние ее естества помогало преодолевать тяготы пути и не думать об Антоние. Мысли о нем будоражили юное сердце принцессы день ото дня, и даже память о детской влюбленности в Гнея Помпея Младшего, ее воспоминания знакомства с ним в изгнании не могли спасти от внезапной вспышки очень сильной любви с первого взгляда к Антонию. Еще там, в поместье Геня Помпея Старшего на Альбанских холмах, когда она с Помпеем Младшим купались в бассейне, Антоний бесцеремонно подошел с приветливой улыбкой к ней и подал руку, помогая выбраться из воды бассейна. Как трепетно пронзило сердце его прикосновение и, как долго она смотрела ему в след, когда Помпей Старший позвал гостей к накрытому столу, и герой удалялся в зал к гостям. С тех пор и по сей день Антоний не выходил из ее юных грез. Мечтая только о нем, она любовалась его статной фигурой, осанкой его в седле, когда его конница решила исход сражения у ворот крепости, ставшей на пути возвращения ее и отца из изгнания в Египет. И как несправедливо поступил с ним отец, отказав его коннице в охране каравана. Сердце принцессы было разбито и, казалось, ничто не в силах помочь ей перенести эти бесконечные минуты, часы, дни пути, в нескончаемой веренице барханов пустыни. Внезапно верблюд остановился. Чтобы отогнать наваждение мыслей о нем, Антоние, она нервно откинула занавеску, закрывающую ее под навесом. Взгляд принцессы упал на лучи заходящего солнца, гигантским раскрывшимся веером в небе у самого горизонта. На цепочку верблюдов, что застыли неподвижно. Видно было, что проводник осматривается, уточняя путь. Клеопатра решила воспользоваться остановкой каравана и соскочила с мирно застывшего верблюда на песок бархана. Вдалеке показался воздвигнутый рабами обелиск шатра фараона, развиваемый на ветру, знак неприкасаемого наместника бога, на земле облаченного в божественную власть над народом Египта фараона Птолемея XII. Водитель каравана, приложив ладонь ко лбу, возобновил движение в направлении этого ориентира. Фараон на своем гнедом коне ехал за вереницей верблюдов, уже не впереди каравана, как впервые дни пути. Поход сказывался на нем, усталость давила на плечи и мысли о своем правлении Египтом, были рассеяны, сосредоточенность на чем-то одном и важном улетучивалась птицей прочь, давая место усталости. Авлет не сразу понял, что к нему обращается проводник:

– Ваше божественное величие, мы прибыли к ночлегу. Завтра вы увидите оазис Амона. – Он стоял рядом с лошадью Авлета, ожидая распоряжений.

Фараон очнулся от навалившейся дремоты, осмотрелся. Рабы уже отводили верблюдов к стоянке, располагая животных на ночлег. Поклажа снималась с животных и с тюков отбирались порции сена для кормления. Осторожно погонщики верблюдов опускали животных на песок сначала на передние ноги, и на задние. Это было необходимо для того, чтобы верблюд не ложился на бок, иначе наследующий день он не захочет вставать и поднять животное очень трудно, уходит на это почти целый день. Охрана фараона свела лошадей вместе и поила каждую из кожаных бурдюков, затем специальные мешки с овсом были подвешены на головы лошадей так, чтобы овес лошади могли есть. И люди стали разводить костры и готовится к приготовлению пищи и ночлегу в холодной ночи пустыни.

– Да, Креон. Я не вижу моих поваров и места, где готовится мой ужин? – слезая с лошади, с упреком сказал проводнику фараон.

– О, божественный, костер уже горит за шатром. Там слуги освежевали последнюю овцу, и повара готовят пищу для вашего царского величия и вашей божественной дочери. – Глядя в песок, склонив голову, говорил проводник.

– Скажи, Креон, – смягчившись, стал говорить Авлет, – кормилица Онисия там с ними?

– Нет ее. Она сказала мне, чтобы я предупредил тебя, божественное величество, что в храме Амона Ра она будет ждать завтра.

– Ты свободен Креон.

Водитель каравана, не глядя на царя, со склоненной головой, сделал шагов пять, назад, повернулся спиной, и удалился к погонщикам верблюдов, что готовились к приему пищи и ночлегу.

Авлет, отдал поводья подошедшему рабу, что ждал невдалеке и, встретив дочь, которая в это время подошла, вместе с дочерью направился к шатру. Прохладным прикосновением внезапно появился свежий легкий ветерок. Приятно коснулся щек принцессы, зашевелил ее каштановые кудри у висков и на высоком лбу. С дуновением ветерка, вдруг, раздалось жалобное завывание. Звуки то стихали, то с новой силой возникали вновь, возбуждая у Клеопатры тревожные предчувствия надвигающейся ночевки в пустыне.

– Отец, что это? – опасливо спросила Клеопатра, – будто кто-то плачет, взывая о помощи?

– Это поющие пески пустыни. Когда дуют сухие ветра, пустыня плачет и просит у неба дождя. – С отцовской теплотой в голосе ответил Авлет.

В шатре Клеопатра устало присела на кушетку и, глядя на отца, произнесла:

– О! Как я устала за этот переход. Каждый день бесконечный ряд желтых и белых барханов песка, отражающих солнечный свет, что слепит глаза. Песок хрустит на зубах, пудрой сыплется с волос. Я больше не могу выносить этой жаркой пустыни, ржание лошадей, и громких голосов этих мужланов из твоей охраны, которые рассказывают друг другу гадости о женщинах и при этом ржут, как табун жеребцов на пастбище, захлебываясь от смеха. – Вздыхая, высказала принцесса досадное и наболевшее свое недовольство родителю, надеясь на поддержку его любящего сердца. Авлет же спокойно смотрел на дочь, никак не реагируя и не желая отвечать ей. Холодная реакция отца еще больше стала раздражать Клеопатру.

– Ты, хоть бы ответил мне, зачем затащил меня в пустыню?

– О, дочь моя, ты будешь править народом Египта, и ты должна быть выдержанной и смелой, сильной духом правительницей, которая не позволит сделать Египет придатком Рима, а будет равной ему по могуществу и духу державой, с которой Рим вынужден, будет считаться. А для этого мы с тобой и отправились к Оракулу в оазис Амона, ибо он и только он может сказать народу Египта о нашей царской силе и нашем могуществе, могуществе фараона Птолемея XII, ведущего свой род от Птолемея Лага, соратника Александра Македонского. Это важно особенно после позорного захвата нашего трона Береникой, твоей сестрой, которую я наказал казнью, отрубив ей голову. – С чувством царского достоинства, расставляя акценты, ответил Клеопатре Птолемей XII. Дочь снова вздохнула, она помнила до мелочей эту ужасающую сцену расплаты. Когда, спрятавшись в тронном зале дворца за перегородкой с цветами, была свидетелем того, как палач на подносе принес отрубленную голову Береники и сдернул окровавленный платок со страшной ноши, показывая отцу. Клеопатра, не ответила. Молча, отправилась к рабыне, что дожидалась ее возле входа в зашторенную половину шатра. Вскоре из-за шторы донеслись всплески воды и смех служанки, наилучшим образом сказавшие Авлету, что настроение дочери улучшилось.

– Что ты спросишь у бога? – в сумрачном освещении святилища раздался голос.

Александр вздрогнул от неожиданности, осмотрел пространство комнаты великого храма. Но никого не было вокруг, кроме огромной фигуры гиганта, на его загнутые назад рога, на широкую и мощную грудь, на руки, сжатые в кулаки.

– Я пришел узнать истину, кто есть мой отец? «И кто я?» – спросил Александр. Взгляд его упал на мерцающие в тусклом свете ламп желтые глаза колоса с черными щелями вместо зрачков. От мерцания света глаза статуи казались живыми, подчеркивая достоверность ответов самого бога Амона.

– Твой отец Зевс-Амон Ра, ты сын его! – ответил голос, и раздалось эхо звука, многократно отраженного в изгибах и выступах стен святилища, постепенно стихая.

– Я узнал истину! – сказал громко Александр.

– Спрашивай, что ты хочешь узнать еще? – громогласный голос раздался, вновь сотрясая своды святилища, отражаясь эхом от барельефов потолка и росписи стен.

– Что даст мне бессмертие? – глядя в блики глазниц колоса, в мерцающем свете ламп казалось, что скульптура Амона жива и смотрит на пришельца. Македонский с трепетом ожидал ответ.

– Когда достигнешь храма Шивы Натараджа в далекой Индии, ты найдешь Черную Корону богов. Надень ее, и ты обретешь просветленное знание. Многие тайны откроются тебе. Тайны прошлого и будущего. И ты достигнешь бессмертия. – Как гром небесный рокотал голос Оракула, вселяя уверенность непобедимому Александру, побуждая его к будущим деяниям.

– Я покорю Индию! – твердо поговорил Македонский и с этими словами вышел из святилища.

Утром Александр сообщил своим соратникам о визите к Оракулу и, что тот сказал ему. Александр так же объявил о своем решении быть похороненным в оазисе Сива, невдалеке от храма Амона. Среди сподвижников Александра был в это время и Птолемей Лаг, впоследствии выполнивший последнюю волю Александра. Перед уходом из оазиса Александр по приглашению верховного жреца посетил еще раз храм Амона.

– Ты пришел один, как просил тебя я? – встретил Александра верховный жрец.

– Приветствую тебя хранитель жилища Оракула! – сказал Македонский. – Как видишь я пришел один.

– Идем со мной, я покажу тебе все то, чем отныне ты владеешь, сын бога Зевса-Амона Ра.

Жрец с зажженной лампой, освещая путь, провел царя подземным ходом, из храма к массивной двери с изображением древней надписи на ней незнакомой письменностью. Жрец достал висевший у него на шее, на кожаной бечевке двусторонний ключ и сунул в скважину двери сначала одним концом и сделал поворот. Вынул ключ, перевернул и другим концом вставил в скважину, снова повернул второй ключ в скважине. С этим вторым действием дверь медленно открылась, издавая металлический скрежет. Жрец жестом пригласил Александра войти с ним в образовавшийся вход. Взору Александра представились сокровища, хранившиеся в помещении, куда привел его жрец. Проходя из комнаты в комнату, взору Александра представлялись покрытые пылью времен золотые слитки. Старинные изделия из золота, инкрустированные драгоценными камнями, золотые сосуды набитые крупными, с куриное яйцо, алмазами и сверкающими драгоценными камнями. Комнатам с огромными богатствами, казалось, не было счета. Жрец открывал одну за другой комнату за комнатой в нескончаемом подземном лабиринте и неторопливо вел свой рассказ.

– На планете наша цивилизация переживает четвертое рождение. В этой череде комнат подземного хранилища собраны сокровища предков трех цветущих рас ушедших в небытие. Этим сокровищам многие миллионы лет и все они твои, как сына Зевса-Амона, рожденного от земной женщины и живущего на земле. Мне поручено Оракулом Амона Ра, вручить тебе часть этого двойного ключа, которую ты передашь своему преемнику по наследству, который в трудную пору для его царства может воспользоваться этими богатствами. Ключ поможет потомку в этом. – С этими словами жрец по видневшейся канавке на кружке державки разломил, разделяя ключ на две самостоятельные части и одну вручил Александру, сказав:

– Береги эту часть, как драгоценный амулет, и никогда не разлучайся с этим вторым ключом.

– Благодарю тебя хранитель Оракула, – сказал Александр, принимая свою часть ключа. – Сколько же еще тут комнат?

– Мы прошли лишь одну сотую. Пора возвращаться о прославленный воин, нареченный фараоном Египта самим богом Зевсом-Амоном Ра, ибо только сын бога имеет право передавать свой трон земным детям по наследству. – На следующий день Александр, покинул оазис Сива….

Птолемей подхватил с перламутрового пола, отражающего свет от светильников всеми цветами радуги, переносную лампу и направился к выходу из обители Амона Ра. Клеопатра последовала за отцом. В помещении с алтарем, там, смиренно сложив руки ладонями вместе на уровни груди, поджидал их верховный жрец. Когда Птолемей приблизился к нему, жрец, не меняя позы, сказал:

– Следуй за мной, наместник бога на земле, властелин Египта.

И медленным шагом направился к левому проходу святилища. Коридором с точно таким же мозаичным покрытием на полу фараон двигался за жрецом, принцесса следовала за отцом. Процессия вошла в помещение по форме и размерам, как и в том, в котором была статуя бога Зевса-Амона Ра. В стены комнаты были вставлены золотые чаши с горящими в них фитилями, освещая комнату бликами огней. Пламя светильников падали на расписанные стены картинами из жизни на небе богов и их деяния на земле. Достоверность изображений на росписях стен дополнялась колебанием света от огня светильников и росписи казались ожившими. Под светильниками в отверстиях стен были вставлены круглые черные камни посланцы богов упавших с луны. Только люди, достойные войти в святилище Оракула бога Зевса-Амона Ра могли поклоняться этим божественным знамениям. Своим падением они символизировали планеты, на которых обитали боги, а цветом и плотностью мрак ночи и связь всего сущего на земле. Клеопатра заметила, что от пустынных песков, что приносил ветер, проникающий сюда в дверь, на метеоритах осаждался белый налет пыли. Посреди комнаты стояла солнечная барка, которая относит душу умершего фараона к Солнцу Ра. Размеры ладьи были выполнены в уменьшенном виде, как символ поклонения жрецов душам правителей Египта ушедших от земных тягот на небеса.

– Благосклонность предков да найдут здесь паломники, фараон Птолемей двенадцатый и его дочь Клеопатра седьмая, любящая отца, в обители Оракула бога Зевса-Амона Ра. – С этими словами верховный жрец, размахивая кадилом, дымившим благовониями, обошел ладью по часовой стрелке. Фараон и Клеопатра неотступно следовали за жрецом. В помещении запахло фимиамом и ладаном, приято угадывался запах пчелиного воска и меда. Процессия обошла ладью трижды, затем жрец увел паломников к алтарю и в последний, третий коридор, который был немного уже по ширине двух предыдущих, тех, что вели в посещаемые комнаты святилища.

Длинный коридор заканчивался тупиком и упирался вглухую стену. Слева в стене коридора, что была общей с комнатой Оракула, вделаны три ниши в человеческий рост. Между нишами стояли на подставках из черного мрамора золотые чаши, внутри которых, плавали в желтом масле зажженные фитили из вискозы. От них исходил приятный аромат фимиама с подмешанным запахом благовоний и ароматических трав. На противоположной стене росписи картин из жизни богов на земле, помогающих фараону править Египетским царством и вершить правосудие. Здесь у ниш, жрец остановился. В руках он держал кадило и переносную лампу, которую подобрал в зале возле алтаря. Кадило он повесил на специально вделанный в стену металлический крючок между нишами. Затем повернулся к фараону и сказал:

– О, божественный, нареченный Оракулом властью наместника бога Зевса-Амона Ра на земле фараон Птолемей двенадцатый. И ты Клеопатра, дочь, любящая отца своего, мы сейчас прикоснемся к священной усыпальнице Александра Македонского величайшего из великих полководцев. Здесь в храме Зевса-Амона Ра Александр Великий завещал Птолемею Лагу, соратнику и другу похоронить его. Что и выполнил Лаг.

Жрец подошел к глухой стене и нажал на изображение набалдашника в верхней части посоха, что держит в руке Хатхор, богиня плодородия воды и ветра, защитница людей в пустыне. Стена, где заканчивался выдолбленный в сплошной скале коридор, повернулась, скрипнув шарнирами под действием противовесов скрытого механизма, образовывая вход в подземелье. Жрец величественным жестом пригласил фараона следовать за ним. Освещая переносной лампой ступеньки каменной лестницы, жрец спускался вниз узким коридором. Ход привел в усыпальницу, в центре которой стоял саркофаг, изготовленный из белого асбеста. Жрец зажег от огня лампы два светильника у изголовья саркофага. На крышке была изображена восьмиконечная звезда, символ Александра Великого, а на саркофаге была выгравирована надпись, на древнегреческом языке, гласившая, следующее: “Александр, Амон-Ра. Во имя почтеннейшего Александра я приношу эти жертвы по указанию Бога и переношу сюда тело, которое такое же легкое, как самый маленький щит, в то время, когда я являюсь господином Египта. Именно я был носителем его тайн и исполнителем его распоряжений, я был честен по отношению к нему и ко всем людям. И так как я последний, кто еще остался в живых, то здесь заявляю, что я исполнил все вышеупомянутое ради него”.

– Сюда сподвижник Александра Великого Птолемей Лаг перенес тело Александра и его сокровища, что храниться здесь в потайных помещениях, велением богов теперь они твои. Ты имеешь к ним доступ и можешь использовать несметные богатства во благо Египта и его процветания. Идем, я покажу тебе.

Жрец жестом указал в угол комнаты на металлическую дверь, с изображением бога Анубиса – покровителя мертвых, в образе человека с головой пса. И медленной походкой двинулся в сторону этой двери, за ним последовал фараон и принцесса. Верховный служитель храма Амона остановился там, снял с шеи ключ и вставил в дверную скважину, сделал один поворот по часовой стрелке. Затем повернулся к фараону.

– Дай ключ мне.

Птолемей снял свой амулет и подал жрецу. Второй ключ был вставлен жрецом в скважину. Поворот и скрип петель, засвидетельствовал о том, что дверь стала открываться. В образовавшийся проход жрец вошел первым, за ним последовали Птолемей с дочерью. В свете переносной лампы, которую нес в своей руке служитель, Клеопатра увидела длинный коридор в человеческий рост, выложенный кирпичом со сводчатым потолком. Коридор был длинный и сухой, влаги не ощущалось, приятно пахло благовониями. Наконец вошли в большую круглую залу, посредине зала стоял постамент, окаймленный красным бархатом, на котором возвышалась Черная Корона богов. Жрец направился к реликвии и стал зажигать светильники, что стояли вокруг постамента.

– Эта Корона богов предназначена тебе Птолемей. Ты должен надеть ее, когда я покажу тебе сокровища, принадлежащие тебе. Посмотри на стены залы, там ты видишь во всех направлениях своды коридоров, их одиннадцать, ровно, как и жрецов в храме Амона Ра. – С этими словами верховный служитель храма Оракула Амона Ра протянул фараону два ключа на черных кожаных тесемках. – Вот, возьми теперь эти амулеты ключей к сокровищам твои.

Фараон взял в правую руку тесьму с амулетами, словно привычные четки. А жрец продолжал: – Ходы начинаются от коридора, которым мы пришли сюда, и я советую обследовать их по часовой стрелке, обходить эти хранилища, чтобы избежать путаницы и не попадать в одно и то же место по несколько раз.

При виде уходящих вдаль коридоров, фараон мысленно стал обозревать залы, полные редкостных сокровищ, собранные здесь.

Те земные расы, что жили миллионы лет назад, достигнув совершенства в науках, технике и культуре, по каким-то неведомым причинам были не угодны богам из галактики Млечный Путь. И три расы одна за другой были уничтожены на пике своего развития. Сокровища лишь малая часть пряталась здесь. Наверняка, думал Птолемей, что тут оставлены и причины, по которым боги стирали с лица земли развитые царства. Птолемею припомнилась легенда Вавилонской башни, построенной людьми, чтобы достать обители богов, за что были наказаны лишением одного и понятного всем языка. Значит, боги не хотят, чтобы человек стал таким, как и они. Вот в чем причина гибели трех земных рас. Наша раса четвертая. Вздох облегчения вырвался из груди фараона, когда он понял, что достичь предельной черты до полного уничтожения четвертой расы должно пройти два, а то и три тысячелетия. Птолемей улыбнулся этому, взглянул на дочь. Клеопатра стояла озабоченной. Она сняла с головы часть облачения, закрывающую ее лицо и волосы на голове и теперь все ее чувства и мысли отображались в мимике на лице. Отец угадывал, когда она думала о чем-то, что мучило ее, и о чем она не осмеливалась спросить, то лицо становилось озабоченным, и дочь не смотрела в такие минуты ему в глаза. Вот и сейчас Птолемей заметил, Клеопатре что-то не давало покоя. Она была тиха, карие красивые глаза дочери обычно полные энергии и любопытства, а сейчас взгляд был унылым.

– Что мучает тебя, дочь? – спросил с улыбкой Птолемей.

– Отец, мне надо поговорить с тобой наедине. – Глядя в кирпичную кладку пола коридора, по которому они шли к первой сокровищнице, сказала дочь.

– Послушай, верховный служитель бога Амона Ра, дочь хочет мне что-то сказать, очень личное. Прошу тебя оставь нас ненадолго.

– О, божественный наместник богов на земле Египта, твои просьбы, сродни закону. Повинуюсь тебе божественный, как Амону Ра. Говори с дочерью, я отойду на расстояние от вас и ничего слышать не буду. – С доброжелательной улыбкой сказал жрец, глядя на Клеопатру. Авлет подождал, когда служитель отойдет, как можно дальше, наклонился к дочери.

– Отец, – начала говорить принцесса, – меня мучает Черная Корона богов. Ты знаешь, чем закончилась для Александра Великого примерка короны? – озабоченно сказала Клеопатра, глядя в глаза отцу.

– Нет, не знаю. Мне такая информация не попадалась.

– Конечно, тебя всю жизнь интересовала только твоя флейта и пение хористок, с которыми ты любил проводить не только купания в ароматных водах бассейна, но и проводить ночи! – укоризненно, глядя в глаза отцу, сказала принцесса.

– Да, дочь моя, в одну из таких ночей, я пожелал твою мать, и она через девять месяцев подарила мне тебя. Но, я думаю, что ты хочешь мне сказать, что-то более важное?

– Да, отец, прости меня. Как-то сидя в библиотеке, я наткнулась на манускрипт, который не весь сгорел во время пожара. Это было описание биографом Александра его похода в Индию.

– Скажи, Клеопатра, а что натолкнуло тебя интересоваться биографией полководца?

– Знаешь, отец, я ведь незаконнорожденная, претендовать на трон Египта могут дети в законном браке. Вот я искала доказательства того, кто становится фараоном вопреки закону рождения. И нашла в истории такие случаи, так произошло и с тобой. При своих исканиях я наткнулась на факт, связанный с походом Александра в Индию и Черной Короной богов. И вот что я узнала из летописи:

“… если наденет её человек, в жилах которого течёт кровь богов и выйдет в ней под лучи полуденного солнца, его разум чудесным образом обострится, он вспомнит далекое прошлое, постигнет настоящее и приобретёт силу, равную божественной. Если же корону наденет простой смертный, он лишится памяти”, – процитировала Клеопатра по памяти отрывок из манускрипта.

– И, что стало с Александром, там, в Индии? – нетерпеливо спросил отец.

– Когда войска переправились через Инд, передовые отряды наткнулись на полуразрушенный храм, который остался от давно исчезнувшего народа, что обитал в этих краях. Жрецы храма берегли Черную Корону богов, что когда-то носил царь этого народа. О Короне доложили полководцу. Александр прибыл в храм, и выслушал предание о Черной Короне богов, но дерзко засмеялся в глаза жрецам, ведь поход им был и задуман с целью стать, властелином завоеванных земель, сравнившись с возможностями богов. А в этом храме Оракула Зевса-Амона Ра, Оракул сказал ему, что в его жилах течет кровь богов, так как он сын Зевса-Амона Ра. Александр был убежден в этом и смело водрузил Черную Корону себе на голову. Он вышел с ней на полуденное солнце, голова у него закружилась, он упал, Корона слетела с его головы. Когда Александр очнулся, то потерял память, которая медленно вернулась к нему. С тех пор он заболел лихорадкой и вскоре умер, вернувшись из похода на Индию. Историки до сих пор спорят о том, была ли это малярия или Александра отравили, подсыпав в вино яд. Я убеждена, что это Черная Корона убила его.

Черную Корону бросили в сундук к сокровищам завоевателя, но реликвия исчезла бесследно. И вот эта Корона возникает тут в сокровищнице бога Амона Ра. И верховный жрец предлагает надеть ее тебе на голову, отец.

– Тут, какой-то заговор. – Начал говорить фараон, – Я чувствую это, и ты дочь моя чувствуешь тоже, что и я. Ты видишь в действиях жрецов, как они беспрепятственно дают нам доступ к несметным богатствам. Меня настораживает и то, что, надев Корону, я лишусь, памяти и стану послушным орудием в руках верховного жреца. Фактически этот служитель Ур Хем Нетер будет править Египтом, управляя мной фараоном, как бездумной ширмой. Тот верховный жрец храма в Фивах был одним из зачинщиков заговора против нас. И поплатился за это. Теперь вот здесь решили хитростью завладеть властью. О, дочь моя. Я больше так не могу. Я устал сражаться, но ты сможешь одолеть их. Эти богатства, что спрятаны здесь помогут тебе, а чтобы избежать каких либо подозрений, я надену Корону Богов. Но перед этим я передам тебе написанный и скрепленный моей печатью текст завещания на твое имя. По этому завещанию вся полнота власти перейдет тебе, когда Черная Корона погасит мою жизнь.

– Отец я не хочу слышать от тебя такое. – Со слезами на глазах сказала дочь.

– Будь мужественна дочь и терпелива. Иначе нам не удержать свою власть. Будь готова к этому, что должно случиться. Завещание на твое имя я заготовил заранее еще в изгнании, в Риме, и заверил печатью. Один экземпляр хранится во дворце в Александрии. Другой у Помпея Магна в Риме и третий у меня вот он. – Птолемей достал сумку из одежд, которая была закреплена на кожаной тесемке у него на шее и надел тесьму на шею к дочери со словами: – Спрячь, дочь моя, эту сумку под одежду, и приготовься не выдавать скорби, когда я буду примерять Черную Корону богов. Ведь со мной недолжно ничего не произойти, так как с Короной на голове я должен выйти на полуденное солнце, а тут в подземелье солнца нет. И мы завернем Корону в лоскут из мягкого льна, чтобы забрать реликвию с собой, и ты не коснешься ее губительного металла.

– Отец, смертный даже прикасаться не должен к Черной Короне богов. – Жалобно сказала дочь.

– Поэтому у меня есть еще три года. Корона будет убивать меня медленно, за это время ты освоишься и примешь власть над Египтом в свои руки. Теперь мы точно знаем, кто наши враги. – Сказал фараон, и, глядя на дочь, в ее умные глаза со ставшим твердым взглядом, добавил; – А теперь мы можем идти осматривать наши сокровища.

– Да, отец. – Подтвердила дочь. К ним в это время уже подходил Ур Хем Нетер верховный служитель храма Оракула Зевса-Амона Ра, очевидно заподозрив неладное….

В конце первого коридора, жрец остановился у металлической двери, на которой была изображена восьмиконечная звезда Александра Македонского.

– У тебя ключи, божественный наместник бога Зевса-Амона Ра, они откроют первую дверь. Ты должен сам открыть ее. – Торжественно сказал Жрец. Фараон подошел ближе, жрец посветил огнем лампы на дверь, поднес ближе к замочной скважине. Фараон, вставляя по очереди ключи в скважину замка, открыл замок. Дверь медленно открылась, образовав достаточный проем. Жрец вошел первым в квадратную комнату, зажигая один за другим светильники у стен. По мере освещения, которое становилось все ярче, глазам открывались столы, на которых громоздились золотые, серебряные монеты. Большие круги из золота и серебра, слитки и прутки из золота. Птолемей подошел к одному из столов с наваленной грудой золотых монет покрытой белым налетом пыли. Он взял одну из монет потер пальцами в руке, монета засверкала желтизной, с одной стороны монеты изображена на древнеиндийском языке надпись на санскрите, с другой было изображение летательного аппарата и звезд на небосводе. Другие золотые монеты носили изображение шаров, пальм, диковинных деревьев и невиданных зверей с чешуей, людей с короной полумесяцем и звезд. Такие монеты были сложены насыпью на щитах из панцирей морских черепах, в огромных мешках из чешуйчатой кожи давно вымерших динозавров, у стен стояли мешки с золотым песком, прохудившиеся от древности в щели золотой песок просыпался на гладкий и твердый пол зала. Мешки с золотыми монетами были сложены в ряды, доходившие до высокого потолка в два человеческих роста. Золото в слитках было разнообразных конфигураций. В виде дощечек, полос, кругов и пластин, которые не под силу поднять одному человеку. У стен свалены крупные самородки насыпом. Складывалось такое ощущение, что те, кто прятал это золото, торопились и не заботились о том, чтобы разделить и разложить его, соблюдая относительный порядок в хранении драгоценного металла и монет.

Жрец неторопливо стал тушить светильники, определив, что фараон ознакомился с первым залом хранилища. Когда в руках жреца осталась только одна переносная лампа, все вышли в коридор. Фараон запер за собой дверь, и процессия во главе с ним двинулась коридором в центральную залу. В конце второго коридора фараон собственноручно открыл следующую дверь в сокровищницу. Когда вошли внутрь, взору в свете зажженных жрецом светильников, предстала точно такая по объему комната, высеченная в скальной породе, как и та где они только что побывали, наполнена зелеными, синими, желтыми, фиолетовыми, кровавого и винного цвета сверкающими отовсюду огнями. Драгоценные камни в золотых сосудах сверкали из сосудов в пространстве комнаты, подвешенные на золотых цепях, на треножниках из позеленевшей от времени бронзы. Здесь были алмазы, рубины, изумруды разных размеров и разновидностей, сапфиры и бериллы, нефриты и халцедоны. Отовсюду сверкали камни, подобно звездам на небосводе, отбрасывая огни лучей, пронизывающих пространство комнаты в разные стороны, отражая свет от зажженных светильников. То были сокровища ушедших рас человечества, что могли дать Птолемею силу в этих камнях и свою поддержку народу Египта. Фараон вдруг ощутил непреодолимое чувство ответственности, не только перед своим народом, но и перед духами предков ушедших рас, что посылали ему эти сокровища во имя жизни людей на земле Египта. Клеопатра стояла околдованная сверкающей радугой камней, рядом с отцом, не в силах оторвать взгляда от мистического сияния. Она много читала в Александрийской библиотеке о чудодейственных магических свойствах камней и узнавала их блеск здесь в хранилище. Вот халцедоны, исцеляющие от ядов, топазы предотвращающие ужасы, опалы, помогавшие сохранить плод беременным, тяжелые, как металл, превратившиеся временем в белый известняк рога Амона, вызывающие сны, когда класть под подушку на ночь. Птолемей взглянул на дочь, внимательно рассматривающую драгоценности, на жреца, что неторопливо обходил светильники у стен и гасил по очереди их один за другим. Когда все были потушены и свет мерцал только в переносной лампе жреца, и все направились к выходу, фараон спросил:

– Что содержится в остальных, девяти комнатах?

– Золотая утварь, произведения искусства, редкие книги, которые не поддаются расшифровке, зеркала в которых можно видеть будущее и прошлое. И диковинные изделия, предназначение их нам не понятно, и многое другое….

– А можно взглянуть в эти зеркала, где есть будущее?! – скороговоркой обратилась Клеопатра к жрецу, перебив его в крайней заинтересованности. Птолемей осуждающе взглянул на дочь. Жрец поднял правую ладонь, давая понять фараону, что не следует перечить дочери, сказал, обращаясь к принцессе:

– О, великая будущая царица, твое время не за горами и придет скоро. Конечно, можно заглянуть в волшебное зеркало и узнать многое из того, что суждено сбыться, но, когда ты знаешь, что должно случиться, как скучно потом жить и знать, что будет завтра.

– И хорошо подготовится к грядущему событию. – Парировала ответ принцесса. Жрец с интересом и вниманием посмотрел на принцессу. Его удивил не по годам ум Клеопатры. Он также с удивлением обнаружил ее знание древнегреческой письменности, когда принцесса бойко переводила вслух надпись на саркофаге Александра Великого. Он ничего не ответил ей и взглянул на фараона, предлагая ему запереть дверь комнаты. Птолемей закрыл вторую дверь сокровищницы, и все двинулись коридором к центральному залу.

Когда фараон с дочерью подошли к центру зала, Птолемей обратился к жрецу:

– О, верховный хранитель Оракула Амона Ра, я безмерно благодарен тебе за то, что ты так печешься о спасении Египта от разорения. Мне доступна теперь сокровищница предков и нет смысла продолжать осмотр. Я считаю, что следующий караван придет сюда за золотом и моя дочь с верными мне людьми возьмут часть сокровищ, я же буду в Александрии вести дела по наведению порядка в моем царстве.

Клеопатра, заинтригованная зеркалом, в котором можно увидеть будущее, обратилась к отцу, хватая его за руку;

– Пожалуйста, отец, давай посмотрим на это зеркало. Может его можно будет взять с собой и планировать потом ход событий в будущем. – Мечтательно проговорила с волнением принцесса.

Фараон не мог отказать дочери в этом, хоть усталость сказывалась, и глаза сами закрывались от наваливающейся сонливости.

Так у Клеопатры оказалось зеркало предсказывающее будущее, где высвечивались события заданного хозяйкой времени, как, впрочем, и прошлых событий.

После третьей залы сокровищ, фараон намеревался покинуть хранилище, но верховный жрец обратился к нему со словами:

– О, божественный, ты еще не надел Корону богов, символ власти и твоего могущества. – Указывая жестом на реликвию, сказал верховный жрец. Фараон подошел к Черной Короне, взял холодный металл ее в руки. От прикосновения к реликвии острые колики пробежали по телу, голова слегка закружилась. Авлет быстро водрузил корону на черный суконный кружок у себя на голове, поддерживающий белую ткань платка. Благодаря этому кружку Корона не коснулась его головы. Фараон подержал Корону на суконном кружке, затем осторожно снял и водрузил на подставку, где она хранилась.

– Ты можешь взять Корону богов с собой. – Осторожно проговорил Жрец.

– Я фараон, и я решаю здесь, что мне брать, а что останется тут на хранении. – Отвечал фараон. При его словах дочь еле сдерживалась, чтобы не выдать своего восторга за это правильное решение отца. Между тем Птолемей продолжал:

– В царстве неспокойно. Брать с собой эту бесценную реликвию, дающую власть и бессмертие я не буду. Пусть сокровище остается там, где будет сохраннее всего. Я так решил! – повысил голос фараон, сделав ударение на последней фразе. Жрец отвесил поклон фараону в знак согласия с ним.

– А сейчас мы оставим храм Оракула Зевса-Амона Ра, и будем готовиться в обратный путь, когда караван и люди отдохнут и сделают запасы для успешного преодоления дороги пустыней.

– О, божественный, если ты позволишь, мы под видом продовольствия доставим к тебе в шатер немного золота, для твоей казны и выплат по долгам. – Сложив руки ладонями и кланяясь, сказал жрец.

– Это исключено. Все знают, куда отправился фараон, и указать где хранилище сокровищ, это значит подвергнуть оазис разорению. Сюда будет снаряжен караван специально за сокровищами во главе с принцессой Клеопатрой. Ответь мне, дубликаты ключей у тебя есть? – пристально глядя в хитрые глаза верховного жреца, спросил Птолемей.

– Я изготовил еще один запасной дубликат. – С неохотой ответил жрец, опуская взгляд к полу.

– Теперь запомни, когда к тебе придет мой доверенный человек и скажет: ”Я к Александру Великому”, ты отдашь ему пять мешков золотых монет, тех монет, что я видел в первом зале, которые заранее приготовишь для отправки караваном в Александрию. Никто не должен знать о сокровищнице, кроме тебя и приближенных к тебе жрецов, кому ты доверяешь, так, как самому себе. А теперь мы идем к выходу из хранилища….

Яркая луна сияла в небе над оазисом, когда фараон с дочерью вышли из храма на террасу лестницы. Верховный жрец спустился лестницей вниз, чтобы запереть ворота за царственными особами. Птолемей, с Клеопатрой молча, вышли на улицу Агурми. Ночь весеннего равноденствия была тиха и прохладна, но стены городских домов хранили еще тепло жаркого дня, и холода не ощущалось, такого как в ночной пустыне.

– Мне совсем не хочется спать, хоть уже далеко за полночь. – Сказала Клеопатра.

– В такую ночь, когда сияет полная луна над нами, видно, как днем, да и те места, где мы с тобой только что побывали, я тоже не желаю отправляться в шатер. – Ответил дочери фараон. – Но нам надо выйти из шатра, чтобы никто не заподозрил нас о тайном посещении храма. Мы войдем тайно тем ходом, которым покинули шатер.

Войдя в покои шатра, фараон увидел, что служанка Анатолия спала в своей постели, что рядом с постелью дочери. Он подошел к ней и легонько коснулся ее плеча. Служанка вздрогнула, просыпаясь, открыла глаза:

– О, повелитель, ты собираешься выйти на прогулку? – спросила рабыня.

– Мы с дочерью выйдем в эту чудесную ночь в ночной город. Хочешь с нами? – предложил ей фараон. Служанка с радостью собралась и была готова сопровождать Птолемея и Клеопатру. Анатолия была гречанкой. Она выросла в семье разорившегося богатого купца на Кипре. Ее врожденная женская интуиция, аккуратность, свойственна этому народу, помогали ей успешно прислуживать фараону, кроме всего, прочего она успела получить образование, пока отец еще не стал бедным ростовщиком. После, за долги отца, ее продали в рабство в Египет. Так Анатолия попала в царский дворец к фараону. Между тем, она верила, что в эту ночь, весеннего равноденствия, когда можно загадывать желание и просить у бога Амона Ра, чтобы желание сбылось, то так и будет. А если у человека много накопилось грехов, то в эту ночь их можно смывать, купаясь в озере или омыть себя в источнике под сиянием полной луны, то будут сбываться все желания и все грехи смываются чудесным образом водами источников, бьющих из земли. Непременно об этом надо сказать Клеопатре, задалась этой мыслью служанка и прихватила с собой простыню из мягкого льна для дочери фараона. Все трое вышли из шатра в лунную ночь, было уже три часа ночи местного времени. У входа на посту стоял стражник Дионисий, второй слева от него Григорис. Оба стражника были высокого роста, атлетически сложенными египтянина. Птолемей, обратился к старшему воину: – Дионисий, будешь с Григорисом сопровождать нас.

– Слушаюсь, о, наместник бога Амона Ра на земле. – Дионисий низко поклонился. В лунном сиянии его загорелая кожа на бугристых мышцах сильных рук, казалась темной, а глаза черными зрачками выделялись на белках, как у сказочных демонов из детских сказок, которые читал Клеопатре и ее братьям, и сестрам перед сном ритор Теодат из греческого острова Хиос. Дионисий разбудил двух спящих невдалеке охранников и что-то им сказал. Они поднялись с циновок, бряцая оружием, сонно побрели к шатру и стали на место стражников у входа в шатер фараона.

Клеопатра в это время увидела в руках Анатолии простыню из мягкого льна.

– Зачем тебе полотно для вытирания?

– О, принцесса, вы же идете к бассейну, вода в котором сейчас целебная и теплая, как парное молоко. Если искупаться в этой воде этой ночью, станешь под защиту богов. В ночь полнолуния и весеннего равноденствия, когда все, что попросите у богов, сбывается.

– О! Я хочу, чтобы все, о чем я мечтаю, сбылось! – сказала Клеопатра.

– Тогда тебе, о, божественная дочь божественного царя Египта, непременно надо совершить купание. – Сказала Анатолия. Клеопатра тут же сообщила о своем желании отцу, и процессия в сопровождении двух охранников направилась к бассейну, где сегодня днем солдаты, назвали это место купания именем Клеопатры.

Необычайная тишина царила вокруг. Под луной и яркими звездами, финиковые пальмы и оливковые деревья в лунном сиянии превращались в сказочное видение райских садов. Прохлада ночи бодрила, прогоняя сон. Усталости не было, только бодрость вселялась в естество юной принцессы, возбуждая мысли об Антонии. Об этом рыцаре ее грез, ночных сновидений и тайных желаний. Клеопатра мысленно представила себя в бассейне с этим сильным воином, к которому уже подошли. Принцесса нетерпеливо сбросила себя одежду, оставаясь в белой тунике. Поспешно сняла сандалии, по ступеням сбежала к воде. Остановилась, дрожа от холода, не решаясь верить Анатолии, что вода в нем теплая. На поверхности воды шли мелкие кружки, словно от дождя. Клеопатра взглянула в небо, усыпанное звездами, нет, это не дождь. Что же будоражит воду? Приглядевшись, она увидела мелкие пузырьки, что возникают то тут, то там на поверхности, возбуждая волнистые кружочки, это выходит какой-то газ. Он пузырится, поднимаясь со дна бассейна, и рябит воду. Наверняка это целебные источники наполняют бассейн, и газ из недр земли насыщает воду, придавая воздушной легкости купающимся людям тут. Подбадривая себя этими мыслями, принцесса окунула правую ступню, взбалтывая и пробуя воду. Тепло разлилось по ноге, согревая суставы. Не теряя ожиданием ни минуты, принцесса прыгнула в тепло бассейна. Пузырьки щекотали ее тело, поднимаясь из глубины, нежно касались сокровенных мест, а вода вселяла и придавала мышцам бодрость и силу. Таких ощущений от купания в этом водоеме у принцессы не было никогда. Она вспоминала ароматические ванны, принимаемые во дворце, но ничего подобного, кроме этого блаженства ей не приходилось ощущать, впитывая блаженство каждой клеточкой юного тела. Принцессе казалось, что стоит выйти из этого волшебного водоема, и она не будет ходить по земле, а только летать и порхать бабочкой над землей, такую легкость приобретало ее тело от вод, названного ее именем бассейна, источником Клеопатры.

С противоположной стороны доносились всплески и смех охранников. Там фараон, как простой простолюдин, плавал вместе с охранниками, пользуясь тем, что никто его не видит и не слышит из подданных египтян. Дионисий и Григорис увлеклись купанием, что позволяли себе подтрунивать над царем, над его не умением нырять, как они. Птолемей же плавал, высоко приподнимая голову над поверхностью воды, чтобы не потерять царственное достоинство, окунув себя в воду с головой. Он, как в детстве, купаясь в дворцовом бассейне, смеясь, выкрикивал свой восторг и радость, наслаждаясь этой природной ванной целебного источника воды, наполняющего бассейн с пузырьками газа.

Только Анатолия стояла на каменной набережной этого круглого водоема, и с тревогой наблюдала за плававшими там людьми. В лунном сиянии ей отчетливо были видны все пловцы. Служанка заблаговременно взяла мягкую льняную ткань простыни и для фараона. Она отнесла ткань на другую сторону бассейна, где с охранниками плавал царь. Дружной компанией, невзирая на чины, счастливые фараон с дочерью и слугами вернулись под утро в шатер….

Глава 3. Поющие пески

Шел месяц Паини, второй месяц весны. Фараон с дочерью пробыли в оазисе Сива две недели. За это время караван пополнял запасы свежей воды в бурдюки из бараньих шкур, вода в таком хранении остается холодной даже в самый жаркий день. На верблюдах переносчиках воды были уложены такие бурдюки, на которых не должно быть никаких других грузов, кроме воды, другие верблюды будут нести на себе тюки с сеном, дрова, запасы пищи. Были отобраны и куплены шесть годовалых баранов, для запасов свежей баранины на каждый день, которых погонят вслед верблюдам. Строительный инвентарь для сооружения шатра был распределен так, чтобы можно было, перед разбивкой лагеря на ночь, быстро погрузить все необходимое на лошадей передового отряда. Весь день караванного пути верблюды будут нести на себе составные части походного шатра, которые в конце дня будут перегружаться на скакунов охраны и быстро выдвигаться вперед, Настигнувший место для стоянки караван застанет там установленный шатер для фараона и люди приступят разбивать лагерь для ночлега. Посуда и тяжелые казаны для приготовления еды снимут с верблюдов, и разожгут костры, приготовят пищу для ужина. И люди без траты лишних сил подготовят для себя места ночевки в пустыне.

Накануне выхода каравана из оазиса с верблюдом, навьюченным различными снадобьями, мешками с целебными смесями из трав и сосудами с настоями, появился перед шатром фараона человек невысокого роста в меховой шапке и длинном ватном халате. Он подошел к охраннику и спросил его:

– Мне можно поговорить с фараоном? – Пристально вглядываясь в глаза начальника стражи, Дионисия сказал он. От этого взгляда стражник, подчиняясь воле пришельца, вошел в шатер. Фараон в это время готовился к завтрашнему выходу каравана из оазиса, перебирая и укладывая необходимые вещи и книги в мешки, изготовленные из циновок…

– Что тебе, Дионисий?

– К тебе, божественный, пришлый человек, просил провести к фараону.

– Пусть войдет. – Приказал Птолемей. Через мгновение в шатер вошел Кшатр.

– Позволь мне сопровождать тебя, о, наместник бога на земле. Я врачеватель и мое имя Знахарь.

– О! Это ты? – Птолемей узнал в нем пришлого Кшатра, ранее выдававшего себя за Онисию. – Что ты можешь принести нам полезного в длинном пути пустыней? – спросил фараон.

– В пустыне случится, может всякое. Там много змей, скорпионов, ядовитых пауков и просто болезней, что могут внезапно настигнуть путника. У меня есть противоядия, лечебные настои из лечебных трав и отвары, приносящие исцеление. Я знаю, как лечить многие болезни, и как лечить раны, останавливая кровь заговором.

– Нам необходим врачеватель. Судя по твоему набору полезных средств, ты действительно целитель, Знахарь. Скажи стражнику, чтобы отвел тебя к водителю каравана, пусть Креон определит место в караване для твоего верблюда.

– О! Божественный царь Египта, безмерно благодарен тебе, да хранят тебя боги, хранители царства твоего! – низко кланяясь, Кшатр вышел из шатра фараона….

Рано утром третьего дня месяца Паини, по лунному календарю, караван из двенадцати верблюдов и тридцати всадников охраны фараона, выдвинулся в обратный путь, держа направление на город Мерса-Матрух, по караванному пути из оазиса Сива.

Солнце еще не взошло, и утром было еще холодно. Ежась от прохлады в своем укрытии под тентом в седле верблюда, принцесса ощущала тепло, исходившее от боков животного, мерно покачиваясь в такт его шагов. Чтобы согреется, Клеопатра накинула на себя плед, сотканный из мягкой верблюжьей шерсти. Укутавшись с головой в мягкую ткань, и покачиваясь в седле, она почувствовала уют и тепло, как в далеком детстве, когда в люльке, подвешенной на льняных веревках, ее качала мать. Дрема навалилась, сказывался ранний подъем, и сборы в дорогу еще затемно. В этот период весеннего месяца Паини, днем температура в пустыне еще не поднималась выше отметки +30°С, а в ночное время не опускалась ниже +10°С. Караван еще не настроил ритм движения, и верблюд принцессы часто останавливался, в ожидании отставших. Когда пройдет день, два, все движение каравана настроится на ритмичный шаг и скорость передвижения по пескам будет с наименьшей тратой усилий и людей, и верблюдов, и царский потомственный водитель караванов, опытный грек Креон, поведет караван в таком ритме без задержек. Когда верблюд принцессы внезапно остановился, задремавшая было Клеопатра, вздрогнула, отдернула шторку, закрывающую обзор в тенте. На нее, улыбнувшись, посмотрел Креон, так как верблюд принцессы шел во главе каравана. Клеопатра по улыбке водителя каравана поняла, что беспокоиться не о чем, и отвела взгляд на барханы пустыни. Ее взору представилась картина восхода солнца. Небо было уже светлым. На востоке, в перламутровые тона окрасилось небо. Солнце уже показавшееся из темно-синего горизонта ярким полусегментом диска в центре. Еще над не освещенной поверхностью дюн, лежала темной пеленой пустыня. В небесной светлеющей глазури не видно звезд, на смену им, все прозрачнее и ярче открывалась бесконечность небесного пространства. В низинах дюн, принцесса видела, как неохотно уступали ночные тени место малиновым оттенкам света восходящего солнца. Как вместе с тенями уходил ночной холод, сменяясь теплым дуновением утреннего ветерка. И вдруг малиновый цвет заиграл повсюду, простирая свое сияние до самого горизонта. Но буйство красок, оттенков в дымчатых тонах, быстро сменялся ослепительно яркими красками в солнечных лучах вошедшего над пустыней солнца. Клеопатра сбросила плед, качаясь в седле. Открыла занавески, любуясь открывшимся простором, природной игрою красок, этим представлением рассвета под аккомпанемент инструментов оркестра, состоящего из лучей восходящего над дюнами солнца. Утренний ветерок проникал под навес, мягко гладил нежными теплыми прикосновениями ее щеки, прогоняя предрассветный холод.

Фараон в глубокой задумчивости сидел на лошади, а его вороной скакун понуро плелся следом, привязанный уздечкой за седло. По обе стороны царя двигались верхом два охранника. Птолемею было, о чем задуматься. В какой Египет он возвращается из своего похода к Оракулу Амона? В памяти возникли заговорщики, схваченные римскими легионерами. В окружении римских воинов они стояли на коленях перед ним, сидящим на троне. Эти трое, умоляли о пощаде, клялись в своей верности. Птолемей решил отсрочить их казни, дав возможность послужить ему еще некоторое время.

* * *

– Что прикажешь, повелитель Египта? – с презрительной улыбкой, указывая мечом на жирное тело евнуха, сказал Авл Габиний, командующий вторжением римских легионеров.

– О! Великий наместник бога Зевса-Амона Ра, – тонким голосом, стал причитать перепуганный Потин, тряся обвислыми щеками, периодически доставая лбом персидский рисунок ковра разостланного у трона. – Ты же знаешь, как я старательно подбирал тебе самых красивых рабынь для твоего хора. Многие из них были еще девственны. Я прошу простить меня, сжалься надо мной. Я клянусь богами Олимпа, что буду верным тебе рабом, так как служил и раньше, будучи до сего времени свободным.

– Да, Потин. Твои доставленные рабыни во дворец отбирались тобою с искусством знатока моих привычек, которые всегда были учтены тобою. А хористки искусно обновлялись. Я видел перед собой всегда красивых и молодых дев.

– Авлет, ты хочешь оставить этот жирный мешок фекалий безнаказанным?! – негодовал Габиний, командующий вторжением римлян.

– Авл, что евнух способен захватить власть?! – недовольно сказал он тогда. – Ты ставишь, какого-то евнуха рядом с воинственным заговорщиком? Это смешно. Я не намерен его казнить. А вот унизить смогу. Теперь он будет моим рабом. – Отвечал фараон тогда, и уже обращаясь к Потину, добавил, – Ты согласен быть моим рабом? Или ты предпочитаешь пойти на съедение моим львам в зверинце?!

– Я буду с радостью выполнять свои обязанности в гареме и быть твоим рабом. – Лепетал перепуганный насмерть евнух, в душе, воздавая хвалу богам за то, что все останется, как и прежде.

– Хорошо, Авлет, – начал говорить Авл Габиний, – а этот грек Теодат с острова Хиос? Что, ты и его тоже оставишь в живых?!

– Этот образованный и знающий науки ритор учитель моих детей. Он послушал мою недостойную и глупую дочь, которая поставила его перед выбором смерти или служения ей. Я оставлю ему жизнь. Он не виновен.

– А твой главнокомандующий? У нас в Риме, за измену вешают таких на кресты под палящими лучами солнца. – Не унимался Авл.

– Ахилл будет выполнять мои приказы, а не приказы Береники, которой уже нет. «Я так решил!» —твердо сказал Птолемей тогда, демонстрируя римлянам приверженность опыту главнокомандующего и тому, что Ахилл всегда выполнял безоговорочно приказы фараона, была это Береника, или он Птолемей XII. А перед отъездом в оазис, Птолемей провел беседу с зачинщиками его изгнания с евнухом Потином, ставшим уже рабом, ритором Теодатом Хиосским и главнокомандующим египетской армией Ахиллом. Он вызвал их к себе, напуганных казней Береники, которую приказал привести в исполнение Ахиллу, что и было Ахиллом выполнено. Опираясь на оккупационные римские легионы под командованием Авла Габиния, он утвердил свое могущество, а перед своим народом, обремененным непомерными налогами казной Египта и поборами Постума Рабирия, главным финансистом, он решил дать самим египтянам расправится с Рабирием, а заодно и с заговорщиками. Пусть народ решит свою судьбу. Когда Потин и ритор Теодат вышли с тронного зала, он обратился к Ахиллу:

– У меня к тебе секретный приказ! – сказал, строго глядя в глаза главнокомандующего.

– Я тебя слушаю и повинуюсь власти, данной тебе Амоном. – С готовностью ответил Ахилл, кланяясь.

– Ты должен в мое отсутствие изгнать из страны Постума Рабирия. Это будет оправдание тебе за то, что ты послушал Беренику и посадил ее на мой трон. Тебе понятен мой приказ?!

– Я выполню твой приказ силами нашего народа. О, божественный. Вернешься в очищенную Александрию от паразитов, таких как Рабирий и его наемники, сборщики налогов! Я обещаю тебе, наместник бога Зевса-Амона Ра на земле Египта! – твердо заверил его главнокомандующий.

* * *

Птолемей вновь устремил вдаль свой взгляд, в ослепительные песчаные дюны пустыни. Там, куда двигался его караван, была Александрия, к городу, основанному Великим Александром. Что ждет его там? Выполнит ли его приказ главнокомандующий его армией? В любом случае, зачинщики изгнания не посмеют вновь смести его с трона, потому что за ним Рим. Легионеры, оставленные Авлом Габинием, расположились лагерем в окрестностях Александрии. Фараон с облегчением вздохнул, так как был глубоко уверен в том, что судьба заговорщиков будет такой, как у его дочери Береники IV, а он, фараон Птолемей XII, второй раз им не простит измен. Авлет достал флейту из болтавшегося за спиной футляра, с которой не расставался никогда, даже в изгнании. И над пустыней раздалась заунывная мелодия, похожая на далекий плач, взывающий о помощи. Мелодия, исходившая, казалось, из самой отчаявшейся души Авлета, отягощенной властью. Этой мелодии флейты, распространяющейся над просторами барханов, стала вторить пустыня. Поющие пески нежными завываниями вплетались в мелодию флейты, создавая единую поющую симфонию барханов.…

До слуха Клеопатры донеслись жалобная мелодия флейты. Монотонное звучание отдавалось звуком поющей пустыни, возбуждая в душе принцессы непереносимую тоску. Почему так тягостно было на душе у молодой Клеопатры, она не могла понять.

Казалось, все складывалось хорошо. И золото, что достанется ей, когда она взойдет на престол, и новые возможности, открывшиеся, в связи с этим. Однако мучимая тоской она не могла спокойно сидеть в своем укрытии от солнца на верблюде, мерно качаться в такт его шагов и ни о чем не беспокоится. Принцесса стала искать в своем беспокойстве то, что могло так влиять на ее угнетенное состояние. Она вдруг вспомнила Черную Корону богов, которую так настоятельно рекомендовал отцу надеть верховный жрец храма Оракула бога Амона Ра. И отец ее водрузил на себя, правда Корона богов при этом не касалась его головы, а сидела на черном кружке из шерстяного сукна, придерживающего головной платок. Но легенда о Черной Короне запрещает простым смертным прикасаться к ее металлическим частям, что может принести несчастье. Она вспомнила, как отец взял Корону в руки. Она вспомнила, как он пошатнулся при этом, водрузив Корону на голову. И как поспешно ее снял, и установил на постамент. Она вдруг поняла источник своего беспокойства. Клеопатра стала утешать себя тем, что последствий у отца не наблюдалось. Значит, и беспокоится, нет никакого основания. Но почему он так играет. Мелодия была грустной, разрывающей ее юное сердце. Принцесса слушала игру отца с раннего детства, и эти звуки флейты всегда были веселы и бодры. Хор подпевал его игре, поднимая веселье всему, что и кто окружал его во дворце. Казалось, что сейчас на флейте отца играет уже не он. Принцесса подергала за ремешок, связующий водителя каравана с корзиной седла в которой она сидела. Креон повернул голову к принцессе и, не останавливая караван, подошел к ее верблюду, помогая Клеопатре, спустится на песок. Верблюд медленно ступал по песку, жуя жвачку, повернул с любопытством голову. Когда принцесса коснулась земли, Креон быстро вернулся на место водителя и повел караван дальше. Клеопатра пошла вдоль вереницы верблюдов к отцу. Авлет увлеченно играл на флейте, не замечая ничего вокруг, даже дочери, что уже была рядом с его лошадью. Клеопатра внимательно стала разглядывать отца. Она заметила мешки под его глазами, которых раньше не наблюдалось и его возросшая невнимательность. Раньше он замечал присутствие дочери и чувствовал ее рядом, а теперь продолжал играть.

– Отец, ты меня слышишь? – позвала она фараона. Авлет прервал игру, повернул голову к дочери.

– Клеопатра, что-то случилось? – озабоченно спросил он.

– Почему ты играешь так?

– Я играю, вот и все. – Спокойно отвечал фараон.

– Нет, ты играешь очень грустную мелодию, лучше не играй вообще. – Сказала она.

– Хорошо, дочь. Я не буду так играть. Вот у меня есть несколько веселых композиций, вот послушай. – Авлет стал весело и забавно играть, двигаясь в седле в такт мелодии. Он видел, что дочь заулыбалась. Охранники выпрямились в седлах, заулыбались, задвигались, подыгрывая в движениях фараону. Уныние развеялось. Взбодрившись, мелодия флейты неслась над пустыней, прогоняя из каравана тоску.

Клеопатра помахала отцу рукой, вернулась в голову каравана к своему верблюду. Креон подставил принцессе спину, она взобралась вначале на его спину, на плечи Креона и влезла в корзину, что была установлена между верблюжьих горбов. Там, сквозь открытые занавески с высоты шагающего верблюда открывались безбрежные дали пустыни. Корзина была установлена на обратный путь, как седло под тентом, и в ней можно было не только сидеть, но и полулежать.

Теперь мелодию флейты воспринимал весь караван. Под ее звуки легко и бодро шагали верблюды, люди и лошади. Казалось, что и солнечные лучи в ритме мелодии, не так жарко донимали своим блеском движение каравана.

Клеопатра, удобно расположившись, вынула из сумки листок папируса. Сумка болталась у нее на шее, свисая на грудь. Это было завещание Птолемея XII, составленное отцом на ее имя. В нем значилось, помимо всего прочего: “ …что, вся власть над Египтом, после смерти фараона Птолемея XII Теос Филопатор Неос Дионис, переходит Риму под управлением моей дочери Клеопатры VII и ее младшего брата Птолемея XIII”. Прочитав завещание, принцесса в негодовании оторвалась от текста на листке папируса, скрепленного печатью фараона. На ее огромных карих глазах, медленно накатывались слезы.

“Как мог отец поступить так?” – с обидой думала она. ”Как можно отдавать Египет на растерзание Риму? Нет, она не отдаст Египет просто так. Она станет правительницей Рима, сделав Рим провинцией Египта!”. – Слезы высохли на ее щеках, губы плотно сжались. ”Не бывать этому никогда, отныне Рим – провинция Египта! Так будет, так угодно богу Зевсу-Амону Ра, иначе боги Олимпа не открыли бы нам несметные сокровища в храме Оракула бога Амона Ра”. Клеопатра глубоко задумалась над поставленной перед собой целью, ей вдруг стало страшно. Не имея достаточного опыта и не зная всех перипетий в политических и не простых отношениях между государствами, как править и, как выжить в этом сложном мире. И неожиданно пришла спасительная мысль:

“Отец молод и жив, а я, что, как будто уже, царица Египта?”. – Вздох облегчения вырвался из груди принцессы. На лице засияла улыбка, еще откровенно детская полная беззаботной радости. Глаза засияли вновь, как в те далекие дни, когда отец читал ей легенды перед сном из жизни богов Олимпа, об их подвигах и приключениях на земле. Клеопатра аккуратно сложила папирус, исписанный текстом завещания, и поместила в сумку. Теперь ее все помыслы будут сосредоточенны достижением одной и единственной цели, как стать правительницей не только Египта, но и Рима. А еще лучше, объединить два государства в одну могущественную державу. Ее задумчивый и напряженный взгляд был устремлен вдаль. Она замерла неподвижно. Так продолжалось довольно долго, затем обронила:

– Я не остановлюсь ни перед чем! – твердым голосом, глядя на раскинувшиеся к самому горизонту пески Сахары, проговорила пятнадцатилетняя принцесса.

Как же сложиться судьба будущей царицы Египта? На все воля богов, что и покажет время….

Александрийская базарная площадь раскинулась ближе к центру города. Здесь продавалось все, что волновало в те далекие времена все сословия Египетских жителей, от хозяйственной утвари до продажи скота и найма обедневших крестьян, умеющих работать на рисовых участках, виноградниках, ходить за домашней скотиной, чистить орошающие каналы и так далее. Вся торговля была обложена Постумом Рабирием налогами. Главный финансист царской казны (диойкет) страдал патологической жадностью. И нередко сам принимал участие в сборе налогов. Самое излюбленное место Рабирия для сбора налогов была Александрийская базарная площадь. Там, один раз в три месяца Постум Рабирий, восседал на кресле из слоновой кости под сколоченным из досок навесом в гимантии (греческое одеяние чиновника). По сторонам его круглого, заплывшего жиром тела в белых туниках, опоясанных кожаными балтеусами (военный ремень римских солдат) с прикрепленными на них мечами, стояли в красных плащах четверо римских стражника, а выстроившиеся в длинную очередь крестьяне из местных деревень несли часть выручки за проданный урожай. Сдавший деньги крестьянин, обязан был расписаться в списке жителей того или иного населенного пункта. Такая роспись гарантировала, что к нему не явятся сборщики податей и не отберут последнее, что еще и оставалось в скудном хозяйстве. Поэтому у помоста перед восседающим на нем Постумом Рабирием собиралась толпа просителей, желающих сделать вожделенную отметку крестиком против своего имени, чтобы гарантировать себе избавление от несанкционированных набегов сборщиков налогов.

– Следующий! – выкрикивал римский легионер, толкая в спину очередного крестьянина.

Бедняк униженно подходил к помосту, где в красной тунике восседал на дорогом кресле из слоновой кости, подобно фараону на троне, Рабирий. Справа от просящего, у самого помоста, стояла фарфоровая пустая чаша, а с лева амфора, до половины уже наполненная монетами. Крестьянин перед прошением должен был бросить в пустую чашу деньги. Легионер, что стоял рядом с просителем поднял чашу звякнувшей двумя бронзовыми монетами и громко выкрикнул:

– Две монеты из бронзы! – скрипнув калигами, повернулся к Рабирию, показывая деньги. Постум сделал знак рукой унизанной золотыми перстнями на пальцах со сверкающими драгоценными камнями. Стражник поднес чашу к горлышку амфоры, монеты звякнув, полетели в сосуд.

– Что ты хочешь, нищий, чтобы я за такие гроши освободил тебя от подати на целый год?! – властно спросил казначей.

– О, великий римлянин, дай мне вырастить урожай к концу праздника урожая, и я возмещу тебе золотом. – Униженно глядя в глаза казначею, под надменный смех стражи, говорил проситель.

– Что скажут собравшиеся тут рабы, когда я освобожу тебя от налогов на целый год? Нет! Будет мой ответ тебе. Приходи осенью в праздник урожая, приноси римский золотой Ауреус, и ты получишь отсрочку уплаты налогов.

– Рабирий, – обратился легионер, стоявший рядом с просителем,

– позволь дать ему пинка под зад, за то, что осмелился придти с бронзовыми копейками?

– Ты стой там, а я знаю, что мне делать с ним. – Управляющий казной фараона подозвал жестом к себе крестьянина. Проситель, низко кланяясь, подбежал к Постуму. Рабирий повернулся к столу, застеленному красной тканью, на которой лежали списки близлежащих к Александрии деревень.