Убийца с автострады. История маньяка Рэнди Вудфилда

Ann Rule

THE I-5 KILLER

Copyright © 1984 by International Literary Properties LLC

Публикуется по специальному соглашению

с Renaissance Literary & Talent (США)

при участии Игоря Корженевского из Агентства

Александра Корженевского, Россия

Литературный редактор Олег Гурин

© Самуйлов С.Н., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

У Рул есть инстинкт в описании саспенса: она точно знает, какую информацию раскрыть читателю и когда.

The Washington Post Book World

Драматическое документальное повествование с почти невероятной интенсивностью.

Booklist

Ужасающий портрет психопата, почти немыслимый сюжет убийства, захватывающее полицейское расследование – все это великолепно объединено в один из самых увлекательных тру-краймов со времен Трумена Капоте.

Kirkus Review

Одно из самых детализированных описаний социопата, украсившее жанр тру-крайм.

The San Francisco Chronicle

* * *

Ибо Тот же, Кто сказал: «не прелюбодействуй», сказал и: «не убей»; посему, если ты не прелюбодействуешь, но убьешь, то ты также преступник закона.

Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы.

Ибо суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом.

Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его?

Послание Иакова 2:11–14

Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.

Евангелие от Луки 8:17

Пролог

Поначалу никакой схемы у него не было. Первые преступления совершались вразнобой. Одно здесь. Другое там. И еще одно за сотни миль от первого, в другом штате. Все его жертвы были женщинами, но опять-таки женщины часто становятся жертвами насильственных преступлений. Среди жертв были и девушки-подростки, и зрелые женщины, и даже две девочки. Он даже не удостоился прозвища, а в семидесятых и восьмидесятых годах прозвища получали все «крупные» преступники: Сын Сэма, Хиллсайдский душитель, Тед, убийца из Атланты, Убийца с Сансет-Стрип, Убийца с Грин-Ривер.

У него никакого прозвища не было, и ему это нравилось.

Поначалу предполагалось, что эти преступления совершены разными людьми. Никакой закономерности выявлено не было, поэтому их рассматривали как серию отдельных происшествий.

Но уже скоро наступит день, когда его станут называть Бандитом с трассы I-5, а потом Убийцей с трассы I-5, проклятьем участка автострады длиной 1200 километров вдоль Тихоокеанского побережья, от Британской Колумбии до мексиканской границы. Скоро наступит день, когда он станет главной целью для сотен раздосадованных детективов.

Он не имел ничего против своей безымянности. Наоборот, он получал от этого удовольствие и пользовался этим. До тех пор, пока правоохранители не знали его имени и не могли связать его с теми или иными нападениями, он был волен делать все, что ему заблагорассудится.

Первое нападение произошло в городе Ванкувер, штат Вашингтон, в 17:20 9 декабря 1980 года. Двадцатидвухлетнюю кассиршу на станции техобслуживания «Эддис арко» ограбил высокий темноволосый мужчина с явно фальшивой бородой, которая едва держалась на гримировальном клее и, казалось, готова была вот-вот отвалиться.

– Он показал мне такой маленький серебряный револьвер, – рассказала девушка помощникам шерифа округа Кларк, – и сказал, что это настоящий.

Она отдала ему деньги из кассы, и он велел ей отвернуться и «посмотреть телевизор», имея в виду изображение с камеры видеонаблюдения, которая, к сожалению, оказалась неисправной: пленка застряла между головками.

На композиционном портрете, составленном по описанию жертвы, получился молодой темноглазый мужчина с бородой.

Через четыре дня, 13 декабря, в городе Юджин, штат Орегон, в 170 километрах к югу от Ванкувера, мужчина с фальшивой бородой и пластырем на переносице вошел в кафе-мороженое «Баскин-Роббинс» на Виллард-стрит в шесть часов вечера и, размахивая серебряным револьвером, заставил кассиршу отдать ему деньги из кассы.

– Теперь повернись, пройди в заднюю комнату и оставайся там, только без глупостей, – приказал он.

Уходя, она ожидала, что получит пулю в спину, но он ушел, не тронув ее.

– Так странно, – сказала она полицейскому, принимавшему ее заявление. – За пятнадцать минут до него здесь был какой-то неряшливый на вид парень. И вот он сказал мне, что это заведение легко ограбить. Купил рожок мороженого и ушел, а потом заходит этот тип с бородой и грабит меня.

Следующим вечером с бородачом столкнулись две восемнадцатилетние девушки в автосалоне «Арктик серкл» в городе Олбани, штат Орегон. Он подошел к витрине автосалона с использованным пакетом «Арктик серкл» и бумажным стаканчиком, а затем попросил дежурную налить воды и выбросить пакет. Потом попросил чистый пакет. Разговаривая, он наблюдал за движением на улице. Когда на улице не осталось машин, он снова взял старый пакет и рявкнул:

– Заполняй!

– Не понимаю, – сказала она, а потом опустила глаза и поняла: незнакомец направил ей прямо в сердце серебряный пистолет.

Девушка так испугалась, что забыла, какие кнопки нажимать на электронном кассовом аппарате, и ей пришлось звонить коллеге, чтобы та помогла. В кассе было 280 долларов наличными, грабитель взял их, повернулся и быстро убежал.

За четыре дня до Рождества мужчина, соответствующий тому же описанию, появился более чем в трехстах километрах к северу от Олбани – в Сиэтле. Но на этот раз ему нужно было нечто большее, чем деньги.

Двадцатипятилетняя Ким Михан работала официанткой в «Черчс фрайд чикен» в парке Лейк-Форест, к северу от Сиэтла. Ранним вечером Ким почувствовала тошноту, в девять позвонила отцу и попросила приехать и забрать ее. В женском туалете она ополоснула лицо холодной водой. В дверь постучали, и она, подняв глаза, увидела проталкивающегося внутрь мужчину. Он улыбнулся ей и сказал: «Извините», – но не ушел. Вместо этого незнакомец повернулся и запер за собой дверь.

Потом вытащил серебряный револьвер из кармана куртки с капюшоном и приказал ей снять блузку.

– Делай, что я говорю, и не пострадаешь.

Она почти онемела от шока и подумала, что этого не может быть, ведь рядом, за стеной, другие сотрудники. Она не могла пошевелиться, и незнакомец – у него была странная, растрепанная борода – подошел к ней, задрал ей блузку с лифчиком и начал ласкать ее грудь.

– А теперь, – сказал он, – подрочи мне.

– Я не знаю, как, – возразила она.

– Я покажу тебе, как, – сказал он и приставил пистолет к ее голове.

Выбирать не приходилось. Она сделала, как он требовал, и примерно через две минуты мужчина кончил ей на грудь.

– Это было приятно, – спокойно сказал он. – Оставайся здесь пять минут. Сосчитай до ста, и никто не пострадает.

Он исчез так же внезапно, как и появился. Ей хотелось закричать, но она подумала, что он все еще может стоять рядом и подслушивать. Она подождала пять минут, прежде чем постучать в стену и позвать на помощь.

Повар ресторана вызвал полицию и сказал помощникам шерифа округа Кинг, что может описать этого человека.

– Не верится, – бормотал он. – Этот парень был здесь; он заказал ужин номер пять и заплатил за него. Он, должно быть, видел, как Ким возвращалась в туалет. На нем была коричневая вельветовая или замшевая куртка с капюшоном и подкладкой из овчины.

Двадцать минут спустя мужчина в коричневой куртке – без накладной бороды – задержался, поедая рожок мороженого в кафе «Баскин-Роббинс» в городе Ботелл, штат Вашингтон. Две девочки-подростка, работавшие тем вечером, собирались запереть двери в десять, но мужчина все не уходил. Они перешептывались – может, он планирует ограбить нас или что-то еще – и хихикали.

Незнакомец попросил их убрать со столика и принести воды со льдом. Они смогли предложить ему только воду из-под крана. Он сделал глоток и попросил крышку для стаканчика с водой. Затем попросил соломинку и бумажный пакет. Он уже разыгрывал этот сценарий раньше, но девочки в Ботелле этого не знали. Они просто подумали, что парень довольно нервный и немного странный, и хотели, чтобы он поскорее убрался.

Явно наслаждаясь моментом, высокий темноволосый незнакомец медленно вытащил из кармана револьвер.

– А теперь положи все деньги в сумку.

«Все деньги» на момент закрытия составляли неплохой улов: более пятисот долларов. Перед уходом грабитель приказал девушкам сесть на пол, считать до пятидесяти и смотреть в другую сторону. Они подчинились, но хорошо его запомнили. У него не было машины, по крайней мере, на этой стоянке «Баскин-Роббинс». Возраст – лет двадцать пять, он хорош собой, у него пышные усы, загорелое лицо и густая копна темно-каштановых вьющихся волос. На нем были синие джинсы, бордовая с синим рубашка-регбийка с V-образным вырезом и белой каймой, коричневая замшевая куртка на подкладке из овчины. Оружие – серебристый револьвер; девушки заметили круглый цилиндр у оружия.

Они не знали, как им повезло; всего лишь двадцатью минутами ранее Ким Михан подверглась насилию в туалете «Черчс фрайд чикен» в нескольких километрах от них, а в «Баскин-Роббинс» грабитель вообще не проявил сексуальной агрессии.

Период между 21 декабря 1980 года и 8 января 1981-го был периодом затишья. Человек с серебряным револьвером, по-видимому, праздновал Рождество и Новый год.

В новом году все началось сначала. В Ванкувере в 21:18 он напал на станцию техобслуживания «Эддис арко», ту же самую, которую ограбил 9 декабря. Только дежурная кассирша была другой. Под дулом маленького серебряного револьвера испуганная женщина протянула ему около ста долларов.

– Сядь на пол, – приказал он, – и сними рубашку. Подними лифчик.

Она сделала, как ей было велено, и он с минуту пристально смотрел на нее и улыбался, как она описала позже, «злобно». Потом он что-то пробормотал – она не расслышала, что именно, – приказал ей считать до пятидесяти и ушел.

На этот раз камера наблюдения была в исправном состоянии, и полиция получила изображение преступника. Высокий, с вьющимися волосами и фальшивой бородой. Одет в велюровую спортивную куртку с капюшоном и синие джинсы. На руках темные перчатки «лыжного типа» со светлыми полосками на больших и указательных пальцах.

Одиннадцатого января в 19:20 продуктовый магазин в Юджине был ограблен странным бородатым бандитом с пластырем на носу, в куртке с капюшоном и в джинсах. На этот раз на нем тоже были лыжные перчатки, темно-синие с белыми ладонями. Он попросил сигареты «Вэнтидж», а потом деньги в кассе. Добыча составила всего тридцать пять долларов.

Спустя сутки он был в городе Сатерлин, штат Орегон, в восьмидесяти километрах к югу от автострады I-5. Двадцатилетняя Сьюзи Бенет работала в тот вечерний вторник поваром на Центральном сатерлинском рынке. Она уже около пятнадцати минут была одна и, устроившись метрах в трех от кассового аппарата, смотрела телевизор, когда вошел покупатель. Это был высокий мужчина в красной вязаной шапке и зеленой куртке-ветровке. Сьюзи повернулась к нему. Она успела заметить, что лицо у него темное, а на переносице два пластыря.

– Давай деньги из кассы, – потребовал незнакомец.

Сьюзи рассмеялась, решив, что он шутит с ней. У него было забавное выражение лица, как будто он дразнил ее.

– Ну конечно, – пошутила она в ответ и тут же поняла, что это не шутка.

Он вытащил из кармана куртки никелированный револьвер с коротким стволом и предупредил:

– Он настоящий.

На мгновение Сьюзи Бенет замерла от неожиданности, и это разозлило незнакомца. Он наклонился через прилавок и схватил ее за блузку.

А потом отпустил, и револьвер выстрелил. Она почувствовала, как что-то ударило ее и отскочило, но так и не поняла, что это был выстрел. Сьюзи медленно обошла прилавок и направилась к кассе, а мужчина последовал за ней. В какой-то момент она посмотрела на свое правое плечо и увидела на блузке ярко-красное пятно. Сьюзи даже удивилась, что еще может стоять и ходить. Как же так, ведь пули обычно убивают?

– Теперь ложись на пол и не вставай, – приказал он.

– Нет, – взмолилась она. – Нет, я достану вам деньги из кассы.

– Просто лежи.

Сьюзи услышала, как он открыл кассовый ящик, но не осмелилась поднять голову и посмотреть; она подумала, что, если удастся спрятаться за прилавком, он не сможет выстрелить в нее еще раз. Наконец дверь хлопнула. Незнакомец ушел, прихватив триста долларов из кассы. Сьюзи, пошатываясь, добралась до телефона и вызвала «Скорую».

Медики обнаружили, что Сьюзи Бенет очень повезло: она получила сквозное огнестрельное ранение с входным отверстием в верхней части правого плеча и выходным в спине чуть выше. Несколько сантиметров ниже, и пуля попала бы в легкое.

На звонок Сьюзи отозвался сержант Билл Колдуэлл из сатерлинского управления полиции. Он не стал расспрашивать ее на месте из-за серьезного ранения, но позже в больнице Сьюзи Бенет описала стрелявшего в нее мужчину.

На месте преступления Колдуэлл обнаружил пулю, которая закатилась за полку у стены. Он также снял отпечаток с обратной стороны кассового чека – преступнику пришлось поднять его, чтобы добраться до наличных под ним. Однако отпечаток был бесполезен; оставивший его носил перчатки из непористой ткани.

Впервые было упомянуто возможное транспортное средство преступника. Пробегавший мимо спортсмен-любитель видел прямо перед стрельбой «Фольксваген-жук», припаркованный возле Центрального рынка. Во внешнем виде этой машины было что-то «необычное» – это все, что он смог вспомнить.

Грабитель взял перерыв на одну ночь, но следующей снова вышел на охоту.

Четырнадцатого января 1981 года в городе Корваллис, штат Орегон, десятилетняя Меррисью Грин и ее восьмилетняя сестра Меган остались дома одни всего на 45 минут; их мать, как обычно по будням, отправилась после ужина на тренировку в оздоровительный клуб. Миссис Грин ушла в половине шестого, оставив детей перед телевизором, и пообещала вернуться в пятнадцать минут седьмого.

Десять минут спустя в дверь позвонили, и Меррисью подошла к двери. Прежде чем открыть, она включила свет на крыльце, но лампочка не зажглась. За дверью стоял незнакомый мужчина в коричневой замшевой куртке с капюшоном, синих джинсах, синих с белым лыжных перчатках и кроссовках.

Он улыбнулся Меррисью и прошмыгнул мимо нее без приглашения.

– У меня сломалась машина, – объяснил незнакомец. – Мне нужно воспользоваться телефоном. Где он?

Девочка указала в сторону кухни. Мужчина уже прошел в дом, и она не знала, как попросить его уйти. Она смотрела, как он набирает номер, но догадывалась, что цифры придуманные. Незнакомец повесил трубку и повернулся к ней.

– Занято. Где твоя мама?

Она сначала ответила и только потом подумала, но было уже слишком поздно.

– Мама в спортзале и вернется через полчаса.

Он улыбнулся и посмотрел на двух маленьких девочек.

– Можно мне посмотреть с вами телевизор?

– Нет, – твердо сказала Меррисью. – Вы можете позвонить кому-нибудь, но потом вам нужно уйти. Мы подождем у двери, пока вы не договорите.

Она слышала, как он снова набрал номер и поговорил с кем-то по имени «Джим», но сомневалась, что на другом конце действительно кто-то был. Меррисью видела, как плохие парни делали это по телевизору, просто притворялись, что разговаривают с кем-то. Он говорил «Джиму», что у него сломалась машина и его нужно подвезти. Джим должен был заехать за ним к супермаркету «Альбертсон».

Меррисью не слышала шума машины и не могла понять, почему он зашел именно к ним домой. Мужчина снова улыбнулся ей, но было в нем что-то такое, что заставило ее вздрогнуть. Она пожалела, что открыла дверь.

– Можно я просто останусь в доме погреться? – спросил он. – Я бы посмотрел с вами телевизор, пока не приедет мой друг.

– Нет. Я сказала нет. Нам нельзя впускать незнакомых людей.

– Но я ведь уже в доме, – возразил он.

– Мне страшно, – прошептала Меган и побежала в ванную, оставив сестру наедине с незваным гостем.

– Я просто посмотрю с тобой телевизор, – продолжал уговаривать он.

– Нет, – стояла на своем она. – Я же сказала, что нельзя.

И тогда мужчина вытащил из кармана серебряный револьвер и схватил ее за плечо.

– Это настоящее оружие. Иди в ванную, к сестре. Делай, что я говорю.

Она сделала то, что он сказал. Да и как иначе, ведь этого человека с серебряным револьвером боялись даже взрослые женщины. От страха Меррисью едва передвигала ноги. Незнакомец ткнул револьвером в Меган.

– А теперь раздевайтесь, обе.

Преступник подверг детей тому же насилию, что и своих взрослых жертв. То, что перед ним маленькие девочки, его совершенно не волновало. Он ласкал еще только начавшие формироваться груди Меррисью и жаловался, что они такие маленькие. Он трогал гениталии восьмилетней Меган, пока та рыдала от ужаса. А потом обнажил эрегированный пенис и потребовал, чтобы они сделали ему минет. Запуганные девочки подчинились. Он эякулировал и заставил свою десятилетнюю жертву проглотить сперму.

В шоке от скотского поступка, который она не могла понять, с трудом сдерживая рвотный позыв, Меррисью вытерла лицо и рот полотенцем. Девочка боялась, что незнакомец застрелит их. Некоторое время он играл с оружием, а девочки прижимались к ванне. Меррисью молилась, чтобы это был всего лишь игрушечный револьвер. В конце концов незнакомец велел им одеться и оставаться в ванной, пригрозив, что, если они выйдут, с ними случится кое-что плохое. Они оставались там, боясь, что он все еще где-то в доме.

В 18:10 их мать вернулась домой. Несмотря на январский холод, входная дверь была распахнута настежь. Она встревожилась, вошла на кухню и увидела, что телефонной трубки нет на месте, стала искать ее, но в комнате не обнаружила.

Женщина позвала детей и услышала голос Меррисью из ванной:

– Нам можно выйти?

Подбежав к ванной, она увидела дочерей.

– В доме грабитель, – выдохнула Меррисью. – Мне кажется, он все еще здесь.

Миссис Грин не стала проверять; она схватила детей и побежала к соседям, откуда позвонила в полицию Корваллиса.

Меррисью и Меган стали важными свидетелями, так как запомнили много деталей. Они видели лейбл с надписью «Сан-Франциско» на джинсах и белую букву Х на спине.

– У него была борода, такая забавная, – сказала детективам Меррисью. – Но не думаю, что настоящая. И пистолет ненастоящий. Я думаю, игрушечный. Он хотел застрелить нас, но не смог.

Револьвер, конечно, был не игрушечный, а самый настоящий.

Нападение в Корваллисе возмутило полицию. Были нарушены табу, древние, как сама цивилизация. Поначалу полицейские даже не связывали извращенца и мучителя детей семьи Грин с грабителем в заведениях быстрого питания. Даже у сексуальных психопатов есть свои «правила». Мужчины-насильники не нападают на детей, и педофилы не выбирают в жертвы взрослых женщин. Когда сексуальный преступник выходит за рамки привычного паттерна жертвы, это признак того, что он находится во власти почти маниакального безумия.

Так или иначе, должно было произойти убийство.

И тем не менее человек с серебряным револьвером сохранял анонимность. Он был очень умен. Он знал, что медлить нельзя, нужно двигаться дальше, прежде чем следователи свяжут его действия с серией преступлений. Он знал об ограничениях их телетайпных сетей.

Глава 1

Салем, штат Орегон,

18 января 1981 года, 21:45

Мужчина крупного сложения бежал легко и плавно, казалось, без малейших усилий, как спортсмен. Он бежал по темным улицам, сворачивая то сюда, то туда, оставляя за собой истекающих кровью женщин. Адреналин, действие которого он всегда ощущал на игровом поле под шум трибун, и сейчас разливался по его телу, он чувствовал себя так, будто мог пробежать пятнадцать, тридцать километров без остановки. Он мог все!

Он сделал это! Срежиссировал все по своему собственному плану. Он нашел девушек там, где хотел, будто они ждали его, и заставил их делать все, что ему нравилось. Он унижал их, играл с ними и, наконец, убил их. Он ощущал себя самым могущественным человеком в мире, упивался своей силой и властью. Ни одна женщина никогда и ни за что не будет его контролировать.

На улицах было так тихо, как будто туда пришла сама смерть. Его никто не видел. Никто и никогда не узнает, что это был он.

Было холодно, но он вспотел, как и всегда во время занятий спортом. Это тоже было своего рода спортом, если посмотреть с правильной точки зрения. Выслеживать женщин, находить их, а потом подчинять себе, заставлять делать то, что он хочет.

Однако эта игра была лучшей из всех, в которые он играл до сих пор, и он убил женщин просто потому, что они женщины. Незнакомки. Никто для него. Если они еще не мертвы, то скоро умрут.

Они не донесут на него, как те девчонки. Они будут молчать, лежать в лужах собственной крови… наказанные им.

Он перешел с бега на шаг и двигался легко, натянув на лицо капюшон, чувствуя себя невидимым. Ему даже не нужно было отворачиваться от света приближающихся фар. Он был невидим.

Салем, штат Орегон, 18 января 1981 года, 21:54.

Диспетчерская горячей линии экстренных

служб Салема: 911

Этим темным безлунным воскресеньем Зена Харп и Дэйв Кэмерон работали на линии в вечернюю смену. Ночь выдалась тихая, было время поговорить, пожаловаться на погоду, будто угроза дождя не была чем-то естественным для января в Орегоне. И все же им было не до скуки. На горячей линии 911 скучно не бывает. Следующий звонок – или тот, что за ним – может стать сигналом о катастрофе.

Телефон зазвонил в 21:54, красная лампочка отчаянно замигала. Зена Харп потянулась к одной трубке, а Дэйв Кэмерон взял другую, чтобы отследить звонок.

И каждый из них мгновенно напрягся. Это был не обычный звонок, а настоящая проблема. Они услышали женский голос, слабый и полный боли и ужаса.

– В нас стреляли… пожалуйста, помогите…

– Где вы? – Зена Харп старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, ведь ей нужно было выяснить местоположение и детали случившегося, прежде чем они смогли бы отправить помощь.

Последовавшая пауза затянулась, и мисс Харп уже подумала, что звонившая повесила трубку. Затем голос, еще более слабый, хотя это казалось невозможным, произнес:

– …Ривер-роуд… или Коммершэл-стрит.

– Какой адрес?

– …рядом с развлекательным автоматом.

Дэйв Кэмерон услышал достаточно для себя; он знал, где этот развлекательный автомат – на окраине Салема, возле города Кайзер, – и мог точно определить местоположение, чтобы набрать номер телефонного оператора и попросить срочно связаться с ним. Через несколько мгновений оператор сообщил, что звонок идет из здания «Трансамерика тайтл».

Кэмерон отреагировал почти автоматически, попросив оператора соединить вызов с центром связи в салемском управлении полиции. Затем отправил врачей из пожарной службы и «Скорую помощь» в здание, где женщина ждала помощи.

Все это время Зена Харп разговаривала с перепуганной женщиной.

– Пожалуйста, поторопитесь, – умоляла девушка. – Он вернется и убьет меня. Думаю, она умерла…

– Вы хотите, чтобы я оставалась на линии? – успокаивала женщину мисс Харп. – «Скорая помощь» уже в пути.

Голос девушки на другом конце провода то умолкал, то оживал, ответы звучали невнятно.

– Ох… ох… Мне кажется, она умерла…

Через несколько минут Зена Харп передала звонившую диспетчеру полиции Салема.

Теперь с женщиной в «Трансамерика тайтл» говорила Лиз Кэмерон, оператор центра связи в салемском управлении полиции. Размышлять о том, с какой стати кто-то находится в офисном здании поздним воскресным вечером, не было времени. Лиз знала, что «Скорая помощь» и патрульные машины шерифа округа Мэрион уже в пути. Ее задача состояла в том, чтобы получить как можно больше информации. Если стрелявший все еще в здании, полицейских следовало предупредить заранее.

– Мэм, – начала Лиз Кэмерон, – как вас зовут?

– Бет Уилмот. Мне выстрелили в голову. Скорее приезжайте!

– «Скорая помощь» уже в пути. Кто в вас стрелял?

– Какой-то мужчина … Я не знаю… из пистолета.

– Поняла.

– Мы убирались в офисе, и он вошел…

– Хорошо. К вам уже едут. Вы можете сказать мне, как он выглядел?

– Ох… боже мой… У него темно-каштановые волосы.

– Темно-каштановые волосы.

– И у него был… у него был пластырь на носу.

– Ясно. Этот мужчина белый?

– Да.

– Сколько, по-вашему, ему примерно лет?

– Не знаю. Около двадцати семи.

– Так, а какого роста?

– Ох… метр семьдесят пять или восемьдесят… не знаю. Что-то вроде того. Сто семьдесят пять, чуть больше среднего…

– Помните, во что он был одет?

Неспециалисту вопросы Кэмерон могли показаться резкими, но она отправляла полицейских туда, где они вполне могли стать удобными мишенями. Они должны были знать, кто их враг. Голос женщины по телефону звучал слабо, но отвечала она вполне вменяемо. Позже, уже узнав, какие ранения получила жертва, Лиз Кэмерон восхищалась способностью девушки сосредоточиться и не терять нить разговора.

– Вы помните, во что он был одет? – допытывалась Лиз Кэмерон.

– Ох… ох… в куртку…

– В куртку…

– В кожаную куртку… или что-то вроде.

– В кожаную куртку…

– И дешевые джинсы.

– И джинсы. Хорошо, оставайтесь со мной на связи. К вам уже едут.

– Я жду.

– «Скорая» тоже едет.

– Могу я дать вам номер, чтобы вы… чтобы я могла позвонить домой… пожалуйста, просто позвоните им…

– Я бы хотела держать вас на линии, если можно, пока не приедет помощник шерифа и не убедится, что с вами все в порядке.

– Моя голова… Поторопитесь… мне больно.

Последовала еще одна долгая пауза. Лиз забеспокоилась – не потеряла ли Бет сознание, но потом снова услышала голос, умоляющий о помощи.

– Мне больно… Я слышу «Скорую».

– Да, еще минутку.

– Бедная Шери умрет.

– Это женщина, в которую стреляли? – Диспетчер думала, что Бет говорит о своих травмах, и изо всех пыталась сдержать нарастающую истерику.

– Она умрет. Мы ничего не сделали…

– Так. «Скорая помощь» будет с минуты на минуту.

– Поговорите со мной, – умоляла девушка. – Мне легче, когда вы говорите.

– Конечно. Я говорю с вами, Бет. Как вы себя сейчас чувствуете? Вам лучше?

– Да… немного лучше.

– Хорошо. Вы успокойтесь. Сейчас к вам приедут. С вами там кто-нибудь есть?

– Мне надо домой, но мне больно…

– С вами там еще кто-нибудь есть?

– Да, моя подруга.

– Ясно, как зовут вашу подругу?

– Шери Халл.

– Она ждет «Скорую помощь» у двери?

– Там открыто. Двери открыты.

– Поняла. В какую сторону ушел этот человек? Вы видели?

– Я не знаю… я не поднимала головы. Когда он стрелял в нас, я лежала на полу. Он сказал, чтобы мы не поднимали глаз.

– Ясно. Я вижу, что наши люди уже почти на месте. Они поговорят с вами… А ваша подруга там? Я могла бы поговорить с ней…

– Я не знаю, – закричала девушка, – я не знаю, что случилось. Она на полу. Пожалуйста, не говорите с ней. Она … я думаю… почти мертва.

– Он стрелял в нее?

До сих пор Лиз Кэмерон думала, что Бет Уилмот – единственная жертва, а ее подруга ждет у двери полицейских и «Скорую». Теперь оказалось, что ситуация более отчаянная, чем казалось на первый взгляд.

– Да.

– Он стрелял…

– Пять раз, – выпалила девушка.

– Он и в нее стрелял?

– Да. Да, три раза. Я слышу, как она тяжело дышит. Боюсь, что он вернется. Пожалуйста, скорее!

– Хорошо. К вам уже едут. Так, вы когда-нибудь видели его раньше? На чем он уехал? На автомобиле?

– Не знаю. Но ее грузовик работает.

– Ее грузовик?

– Да.

– Поняла. Какой у нее грузовик?

– У нее «Бронко».

– «Бронко».

– Зеленый «Бронко». Она завела двигатель, потому что мы собирались уезжать.

– Хорошо. В какой комнате вы находитесь? Это…

– Это просто маленький офис.

– Хорошо, минутку, Бет. Так. Кто-то уже рядом с вами. Продолжайте говорить со мной. Не могли бы вы дать мне номер своего домашнего телефона на случай, если нам понадобится позвонить?

– 555-5411. Это автоответчик, но дома никого нет, и они… Ой! Здесь кто-то есть.

– Хорошо. Кто-то подошел к вам, да?

– Это «Скорая помощь». Я могу повесить трубку?

– Да. Вы видите «Скорую»?

– Да.

– Хорошо, а теперь двигайтесь к «Скорой».

– До свидания, – прошептала девушка по имени Бет.

Глава 2

Здание «Трансамерика тайтл», из которого донесся отчаянный призыв о помощи, было лишь одним из нескольких в деловом комплексе на Ривер-роуд, в районе сразу за чертой города Салем. Недавно возведенный комплекс включал в себя и представительные современные здания, и предприятия, разделенные парковочными зонами. В будний день здесь было многолюдно, но в то мрачное черное воскресенье весь комплекс казался пустым и безлюдным. Даже близлежащие закусочные были закрыты; их посетители разъехались по домам на выходные.

Кроме двух девушек, находившихся в здании «Трансамерика», во всем комплексе оставалось лишь несколько человек.

В задней комнате свадебного салона «Селебрейшенс дизайнс», расположенного почти прямо напротив парковки у входа в здание «Трансамерика», работали две женщины. У Дороти Холл, хозяйки магазина свадебных платьев, не было другого выбора: она обещала закончить свадебное платье и платья подружек невесты к назначенной дате. Она еще с вечера сидела в швейной комнате, расшивая бисером метры ткани изысканных свадебных нарядов. С ней работала одна из швей, Бев Джонсон. Дочь миссис Холл, Патрис Уолтерс, обещала приехать позже и помочь матери.

Всю вторую половину дня миссис Холл чувствовала себя немного не в своей тарелке. Опустевший торговый центр выглядел заброшенным и даже каким-то «пугающим», частью современного города-призрака, сплошь из бетона и стен с черными окнами, в которых лишь изредка отражался свет фар пролетающих мимо машин. Поделившись своим настроением с мисс Джонсон, она уже пожалела, что попросила дочь приехать вечером и помочь. Хотя дверь и была заперта, миссис Холл испытывала смутное беспокойство.

Время пролетело быстро, и миссис Холл даже удивилась, когда пришла ее дочь и сказала, что уже четверть десятого. Платья были почти готовы, и Патрис сказала, что останется и доделает все сама. Втроем они поболтали еще несколько минут, а потом миссис Холл услышала, как по радиоприемнику в задней комнате начали передавать новости. Она посмотрела на свои часики, отследив время, и ушла вместе со швеей, еще раз напомнив Патрис, чтобы она заперла двери и выключила свет в демонстрационном зале, выходящем окнами на торговый центр.

– Не надо показывать, что здесь кто-то есть. Иди в швейную комнату и не задерживайся допоздна.

Дороти Холл устала и хотела поскорее вернуться домой, принять горячую ванну и перекусить, но, направляясь к своей машине, она увидела стоящий у южной стороны здания «Трансамерика» красноватый полноприводный автомобиль с заведенным мотором. Мысль о незнакомой машине и оставшейся в безлюдном здании дочери не давала покоя, и миссис Холл, отъехав недалеко, развернулась и покатила назад.

Свет в здании еще горел, и миссис Холл медленно объехала здание, проверяя, есть ли кто внутри. Сделать это было нетрудно, поскольку стены со всех четырех сторон были стеклянные, а на окнах, выходящих на парковку, висели только занавески. Окна на Ривер-роуд теперь были закрыты жалюзи, что, впрочем, не мешало увидеть все помещения, за исключением столовой для сотрудников.

В припаркованном грузовичке никого не было. Странно, в машине никого, а мотор работает. Но потом миссис Холл увидела в одном из помещений двух девушек, судя по одежде, уборщиц, и успокоилась. Одна из девушек, стоя на четвереньках, мыла вестибюль здания, а другая стояла рядом с ней со щеткой в руках. Входная дверь здания была закрыта и, предположительно, заперта на ключ. Хозяйка свадебного салона пришла к выводу, что незнакомый грузовик принадлежит девушкам-уборщицам.

Она медленно выехала с территории торгового центра. Ни пешеходов, ни других машин она не увидела, и только в северной части комплекса еще два мальчика мыли полы в кафе-мороженом.

Она поймала себя на любопытном наблюдении: мальчики работали быстро и энергично, а те девушки по сравнению с ними казались застывшими статуями.

С этой мыслью миссис Холл и поехала домой.

На часах было 21:35.

Оставшаяся в задней комнате свадебного салона Патрис Уолтерс работала еще целый час. Громкость радио она убавила и в какой-то момент между половиной десятого и десятью вечера услышала громкий звук, будто кто-то захлопнул крышку мусорного бака снаружи. «Кто бы это мог быть?» – подумала она между прочим, но продолжила шить, слишком была увлечена процессом.

В половине одиннадцатого, выходя из салона, Патрис услышала приближающийся издалека вой сирен. Еще больше ее поразила сцена на парковке перед зданием «Трансамерика тайтл»: слепящие мигалки машины «Скорой помощи» и службы шерифа.

Она не представляла, что там могло произойти.

Все последние полчаса, пока Патрис шила, совершенно не подозревая о происходящем за пределами затемненного салона ее матери, на частотах полицейских радиоканалов шли активные переговоры. Первый звонок Бет Уилмот был получен в 21:54. Ответы патрульных на запрос центра связи относительно их местоположения начали поступать в 21:57.

Вот короткое сообщение оператора:

– Вас понял, Девять и Сто двенадцать, у нас стрельба в «Трансамерике» на Ривер-роуд и Черри. Обстоятельства неизвестны. Пожарная служба извещена.

– Сто двенадцать принял. (Помощник шерифа подтверждает вызов.)

– Сто сорок пять – Сто двенадцать, нам подключиться? (Другой помощник шерифа предлагает помощь.)

– Понял, Девять. Принято. Выдвигаюсь.

– Сто двенадцать – Сто сорок пять. Подтверждаю.

Диспетчер:

– Сто двенадцать, должно быть, перекресток. Холлихок. Наверняка жертва убиралась в офисе, когда вошел мужчина. Пожарные сообщают, что она убита выстрелом в голову. Описание подозреваемого: белый мужчина, двадцать семь лет, рост сто семьдесят пять сантиметров, с каштановыми волосами. Был одет в кожаное пальто и джинсы. На переносице пластырь.

Для офицеров, попадающих в неизвестную ситуацию с вооруженным подозреваемым, этой информации явно недостаточно. Но это было все, что Лиз Кэмерон смогла вытянуть из Бет Уилмот. Если бы преступник все еще оставался в здании – здании со стеклянными стенами на все четыре стороны, – то риск для входящих помощников шерифа был бы огромным.

Однако в здании находилась раненая жертва, а может, и две, поэтому у помощника шерифа не было выбора.

Первым в здание «Трансамерика» вошел помощник шерифа Грег Роуч, под позывным № 9. Поставив мигалку и включив сирену, он добрался до Ривер-роуд за полторы минуты. Бригада «Скорой помощи» и врачи пожарной команды прибыли на тридцать секунд раньше. Один из медиков подбежал к нему.

– В здании кто-то передвигается.

Через стеклянную стену Роуч увидел обнаженную женщину в главном офисе, расположенном в юго-западном углу здания. Заглянув туда, он увидел вторую молодую женщину, лежащую на полу ничком и тоже обнаженную. Ее лица он не видел, но видел растекающуюся лужицу крови вокруг головы. На мгновение ему показалось, что он видит фильм ужасов на киноэкране, а не шокирующую реальность в хорошо освещенном здании.

Роуч приказал пожарным ждать снаружи, достал табельный револьвер и вошел в здание. Ждать подкрепления в лице других помощников шерифа он не стал, ведь те женщины могли за это время погибнуть. Проверяя комнату за комнатой, он чувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Вооруженный подозреваемый мог поджидать его с оружием наготове. Офисы, туалеты – пусто. Роуч подошел к запертой двери и после секундной паузы пнул дверь ногой. Замок поддался. В комнате никого не было.

Роуч просигналил врачам, что входить безопасно. Помещений, где мог бы прятаться нападавший, не осталось.

Сержант Уилл Хингстон из команды 112 прибыл через шестьдесят секунд после помощника шерифа Роуча, а через несколько минут здание было окружили офицеры округа Мэрион, оказавшиеся в этой части округа: помощник шерифа Берни Папенфус, Фрэнк Крэндалл, Дон Долан, Джон Браун, детективы Дэйв Коминек и Джей Бутвелл, лейтенант Килберн Маккой, капитан Ричард Бэй и заместитель шерифа Роберт Принслоу.

Начальник пожарной охраны города Кайзер Джон Сэнфорд, техники и врачи «Скорой медицинской помощи» сообщили представителям закона, что в здании, по-видимому, находятся две тяжело раненные молодые женщины.

Бет Уилмот пребывала в состоянии глубокого шока. Она не осознавала, что обнажена, и врачи накрыли ее одеялом. Один глаз у нее был подбит, правая сторона лица распухла и покрыта синяками. Из раны за правым ухом сочилась кровь.

Осмотрев пострадавшую, медик ахнул.

– Ей выстрелили в голову. Нам придется немедленно ее перевезти.

Бет отправили в салемскую больницу «Мемориал» на машине «Скорой помощи» и в сопровождении помощника шерифа Берни Папенфуса.

Состояние другой жертвы, которую, по словам Бет, звали Шери Халл, было гораздо хуже. Она не приходила в сознание, и врачи обнаружили у нее три ранения в голову, по-видимому, пулевые. Жизненные показатели Шери были настолько слабыми, что измерить их не удалось. Медики качали головами, пытаясь найти хоть какие-то признаки того, что девушка может выжить. Шери подключили к кислороду, подняли на каталку и быстро повезли к машине «Скорой помощи».

В сопровождении детектива Бутвелла и помощника шерифа Долана ее доставили в ту же больницу, что и подругу.

По пути туда в машине «Скорой помощи» Бет представила помощнику шерифа Папенфусу на удивление связный рассказ о случившемся. Она и ее лучшая подруга Шери каждое воскресенье делали уборку в здании «Трансамерика».

– Мы уже почти закончили. Шери вышла на улицу к своей машине, а мне оставалось немного прибраться. Я как раз направлялась к выходу и заворачивала за угол, когда увидела Шери и этого мужчину. Они оба шли мне навстречу. В правой руке у него было оружие. Он отвел нас в комнату и велел раздеться, снять всю одежду. Сказал, что ничего плохого нам не сделает. Потом заставил лечь на пол. Мы так и сделали, и он сначала выстрелил Шери в голову, а потом выстрелил в меня. Я притворилась мертвой и слышала, как стонет Шери. Потом раздался еще один выстрел, и я услышала, как он ушел. Я подождала немного, подползла к телефону в офисе и позвонила в пожарную службу.

– Вы когда-нибудь видели этого человека раньше? – спросил Папенфус.

– Нет.

– Он приставал к вам? – осторожно спросил Папенфус. – Насиловал?

– Нет… – прошептала девушка и добавила несколько туманно: – Я до него не дотрагивалась.

Возможно, шок и ужасные раны временно заблокировали самые страшные воспоминания Бет Уилмот. Возможно, она еще не могла заставить себя рассказать кому-либо о том, что этот человек сделал с ними.

Бет трясло от шока, но Папенфус видел, что она едва сдерживает переполняющий ее гнев. Не дожидаясь вопроса, она сама еще раз дала описание нападавшего.

– Это был белый мужчина, лет двадцати пяти, ростом метр восемьдесят. Худощавого телосложения. Темно-каштановые волосы. На нем была черная кожаная куртка до пояса с капюшоном. И пластырь… пластырь на носу.

Насчет оружия Бет не была так уверена; она просто не разбиралась в нем. Папенфус хотел показать ей свой револьвер, но девушка впала в истерику, и он быстро сунул его в кобуру.

Снова и снова она спрашивала Папенфуса, выживет ли она.

Папенфус заверил ее, что с ней все будет хорошо, хотя, глядя на кровь, подбитый глаз и опухшее лицо, особой уверенности не испытывал.

– А Шери? – продолжала допытываться Бет. – С ней все нормально? Или она умрет? Она так странно дышала и стонала и не хотела со мной разговаривать. Шери умрет?

Помощник шерифа не захотел отвечать на этот вопрос. Он видел, как Шери Халл лежала неподвижно на ковре в столовой, видел целую лужу крови и раны, в которых виднелось мозговое вещество. Папенфус понимал, что Шери Халл может выжить лишь только чудом.

Чуда не случилось. Двадцатилетняя Шери Халл умерла в реанимации салемской больницы «Мемориал» в 01:20, не приходя в сознание.

Пока Бет осматривали в реанимации, Берни Папенфус ждал у входа. Там он вспомнил, как, спеша к зданию «Трансамерика» по вызову с кодом 3, примерно в 22:04 завернул за угол Бродвея и Пайн-стрит. Как раз перед этим он услышал от диспетчера описание подозреваемого, то самое, которое Бет повторила ему позже в машине «Скорой помощи». Завернув за угол, он увидел мужчину, стоявшего на хорошо освещенном участке всего в трех метрах от патрульной машины. Незнакомец посмотрел на него в ответ – дерзко, с вызовом. Это был один из тех редких моментов, что пролетают в мгновение ока, но неизгладимо отпечатываются в сознании и позднее вспоминаются в мельчайших подробностях. На мужчине были джинсы и флисовая куртка, но у Папенфуса сложилось впечатление, что куртка была вывернута наизнанку.

До места происшествия было примерно два километра. Только спортсмен мог пробежать такое расстояние за то время, что прошло после поступления первого призыва о помощи. И все же такое расстояние было по силам человеку, который молод и находится в отличной физической форме.

Папенфус нажал педаль тормоза и включил рацию, чтобы получить более подробное описание подозреваемого, но в рацию ворвался голос другого помощника шерифа, сообщившего, что подозреваемый, возможно, все еще находится в здании. Тогда Папенфус дал газу и помчался к зданию «Трансамерика». Теперь он вспомнил мужчину, стоявшего на углу, и темные глаза, которые смотрели на него, не дрогнув. Он видел его лицо в своем воображении, которое никогда не забудет. Что, если бы он остановился и задал парню пару вопросов? Он ругал себя за то, что не сделал этого, но… все мы крепки задним умом. Тогда Папенфус посчитал, что он нужнее на месте происшествия. Нет, тогда, в той ситуации, он сделал все правильно.

Помощник шерифа был уверен, что смотрел в глаза убийце. А теперь убийца скрылся.

Врачи, к которым попала Бет Уилмот, осмотрели стройную темноволосую девушку, выглядевшую моложе того возраста, который она назвала – двадцать лет, – удивляясь, что она все еще жива. Впрочем, ее состояние оставалось критическим. Когда с ее лица смыли кровь, врачи обнаружили в спутанных волосах на затылке расплющенную пулю, предположительно, 32-го калибра. Череп пуля не пробила, но силы удара хватило, чтобы сбить девушку с ног. Стрелок либо использовал старые боеприпасы, либо взял пистолет неподходящего калибра. Или же Бет Уилмот оказалось одной из тех везунчиков, у которых плотность черепа больше, чем у других.

Больше того, на рентгеновских снимках обнаружилась вторая пуля, пробившая кожу на затылке, но опять-таки не череп. Эта пуля лишь прошла под кожей с правой стороны и остановилась за ухом. Бет Уилмот одержала победу над смертью. Дважды.

Доктор Роберт Буза извлек эту вторую пулю и передал детективу Джею Бутвеллу, который приобщил ее к вещественным доказательствам вместе с первой пулей, найденной в волосах Бет.

Бет отрицала акт сексуальной агрессии в отношении нее или Шери, когда давала свои первые показания в машине «Скорой помощи». Для проверки возможного присутствия спермы во рту, прямой кишке и влагалище обеих жертв были взяты мазки. Затем эти мазки были пропитаны кислой фосфатазой. Характерная ярко-розовато-фиолетовая реакция указала на присутствие мужского эякулята в мазке из горла Бет.

Убийца эякулировал ей в рот.

Бет не солгала, ее психика лишь заблокировала воспоминание о пережитом кошмаре. Позже она вспомнит об этом… и пожалеет, что вспомнила.

Одним из двух детективов, дежуривших той темной январской ночью, был Дэйв Коминек. Ранее в тот день он уже выезжал на убийство, и теперь его вызвали к зданию «Трансамерика». Детектив Джей Бутвелл отправился в больницу, а Коминек остался на месте преступления. Он был плотный, мускулистый, энергичный мужчина за тридцать и мог казаться обманчиво спокойным вне работы. Но детектив Дэйв Коминек участвовал в большинстве самых запутанных расследований убийств в округе Мэрион. В этом округе, который расположен в идиллической долине Уилламетт, за последние полдюжины лет произошло несколько странных убийств. Раскрыть их было нелегко, но они все же были раскрыты.

Коминек был женат и воспитывал двоих сыновей. Родственники его не работали в полиции, и он не мечтал с детства стать полицейским. Работу в правоохранительных органах он рассматривал поначалу как временную, однако она стала для него образом жизни.

Коминек говорит с орегонским акцентом, характерным для жителей Салема и окрестностей. Для случайного слушателя этот акцент звучит почти как южный. Как и многие детективы из Орегона, Коминек носит ковбойские сапоги, хотя Старый Запад на большей части территории Орегона живет только в учебниках истории. Лента на его шляпе – это настоящая гремучая змея. Он сам ловит змей и изготавливает из них кожаные ленты. В свободное время он катается на лыжах – как по снегу, так и по воде – и играет в гольф. А еще самостоятельно построил дом для своей семьи от начала и до конца. Но его настоящая страсть – это работа в полиции.

Коминек родился в Небраске и переехал в Салем со своей семьей, когда ему было десять лет. Там он и вырос средним сыном в семье с тремя мальчиками.

– Мы на сто процентов чехословаки с обеих сторон – и с папиной, и с маминой.

После окончания средней школы в 1964 году Коминек женился.

– Друзья говорили, что я сошел с ума, женившись таким молодым, – смеется он. – Но это было самое разумное решение из всех, которые я когда-либо принял в жизни.

Он пошел в ВВС и в составе летного экипажа был направлен во Вьетнам, где его работа заключалась «в балансировке» самолетов:

– Я занимался этим на четырехмоторном турбовинтовом «C-130».

После Вьетнама Коминека направили на базу в Южной Каролине, где он еще два года прослужил в летном экипаже бортоператором на «C-141».

– Это была нетрудная работа, – говорит он. – Такие самолеты очень неприхотливые.

В Южной Каролине у Коминека родился сын.

Вернувшись в Орегон после службы, Коминек три года учился в Университете штата Орегон, посещая инженерные и деловые курсы. О работе в полиции он тогда и не думал.

К этому времени у Коминека и его жены Гейл родился второй сын Чад, и семейные обязанности потребовали, чтобы Дэйв устроился на работу на полный рабочий день до окончания Университета штата Орегон. Он купил грузовик, но человек, на которого он работал, обанкротился. Коминек рассмотрел несколько других работ, в том числе попробовался на должность помощника шерифа округа Мэрион.

– Квалификация у меня была вполне приличная. Я не был замешан ни в каких неприятностях. Так что меня взяли.

Это было в феврале 1973 года. В марте 1974 года Коминек стал работать под прикрытием, занимаясь расследованиями преступлений, связанных с наркотиками. Он отрастил бороду и длинные волосы и носил соответствующую одежду. На улице его не узнала бы родная мать. Его включили в состав МГБН (межведомственной группы по борьбе с наркотиками в округе Мэрион).

Отработав нелегкий год под прикрытием, Коминек перешел в детективное подразделение. Еще не успев толком сориентироваться на новом месте, он занялся тяжелым расследованием убийства женщины, чьи части тела нашли в реке неподалеку от Салема. Жертву опознали – она навещала родственников в районе Салема. В последний раз, когда ее видели живой, она выпивала в популярном ресторане. Единственной вещественной уликой, которой располагали Бернс и Коминек, была квитанция с местной свалки, но два детектива воспользовались этой уликой самым эффективным образом и вышли на убийцу, который недавно вышел по условно-досрочному освобождению из тюрьмы штата Орегон. Десять лет назад его посадили за почти идентичное преступление. Все его жертвы были задушены, а затем расчленены.

– Мы с Джимом работали одинаково – по полной программе. Обычно это означало от тридцати шести до сорока восьми часов подряд без сна. И так до тех, пока не поймаешь убийцу. Наверстать сон можно, но нельзя позволить убийцам такую роскошь, как лишнее время.

Коминек и Бернс проработали вместе два года – в период вспышки насильственных преступлений в округе Мэрион. Коминек быстро учился и набирался опыта. Когда Бернс перешел из офиса шерифа на должность следователя прокуратуры штата Орегон, Коминека назначили ведущим следователем отдела тяжких преступлений в департаменте шерифа округа Мэрион. Ему не было и тридцати лет.

Коминек посещал все возможные семинары и курсы по самым разным темам – от анализа образцов крови до гипноза жертв и свидетелей. Его особенно увлек гипноз как инструмент полицейской работы. Он быстро освоил этот инструмент, способный, по мнению некоторых экспертов, разблокировать подсознательную память у тех, кто пережил тяжелую травму. Занимаясь в школе по расследованию убийств в Южном полицейском институте при Университете Луисвилля, Дэйв Коминек закончил тем, что обучал коллег технике погружения свидетелей в гипноз.

Как следователь в отделе тяжких преступлений Дэйв Коминек доказал, что обладает способностью, которая свойственна всем хорошим детективам – врожденным шестым чувством, которое заставляет сомневаться в очевидном и копать глубже того, что кажется правдой. Одним из его самых ранних случаев было «самоубийство» пожилого мужчины, жильца частного дома.

– Домовладелица сказала, что у него была депрессия, что он просто взял ее пистолет и выстрелил себе в шею. Но кое-что смутило меня, когда я просмотрел тело при вскрытии. Во-первых, мужчины-самоубийцы не стреляют себе в шею, они целятся в висок или в рот. Во-вторых, не было пороховых ожогов – ни единого. Мы провели баллистическую экспертизу и выяснили: для того чтобы застрелиться и не оставить вокруг раны порохового следа, у старика должны быть руки длиной не меньше ста сантиметров. Затем мы обнаружили свидетеля, еще одного пожилого мужчину, который боялся рассказать правду, опасаясь, что его тоже застрелят. Этот свидетель сказал нам, что домовладелица застрелила жильца, потому что тот отказался выполнять ее поручения! Мы не рассчитывали, что она отправится в тюрьму – женщина явно была не в себе, – но хотели выяснить правду. Ее поместили в психиатрическую больницу штата.

В течение следующих лет Коминек работал над десятками дел об убийствах, многие из которых приводили его в самые отдаленные уголки Соединенных Штатов. Он признает, что, работая в отделе тяжких преступлений, бывает упрям как бульдозер, но при этом отдает должное другим детективам и экспертам-криминалистам, которые работают вместе с ним.

В тот мрачный воскресный январский вечер 1981 года имя «Убийца с трассы I-5» еще не появилось на свет. Никто из следователей не знал, что ящик Пандоры с убийствами на сексуальной почве уже открыт. Но и то, что они уже знали, выглядело достаточно скверно.

Коминек уже уведомил о случившемся офис-менеджера здания «Трансамерика», который прибыл на место происшествия, осмотрел офисы и обнаружил, что там ничего не пропало. Очевидно, кража не была ни основной, ни второстепенной мотивацией для этой кровавой бойни.

Отец Шери Халл почти лишился дара речи из-за новостей о стрельбе, но затем смог наконец объяснить, что его бюро обслуживания не установило определенных часов для уборки здания, но закрепило эту уборку за двумя девушками.

– Шери и Бет, вероятно, приехали поздно – в эти выходные им пришлось работать в других зданиях – и должны были закончить уборку в «Трансамерике» задолго до девяти. На них можно было положиться – в случае необходимости они работали бы и за полночь.

Первоочередная забота всех служб, в том числе полиции, после получения тревожного вызова – это обеспечение выживания жертв. Если жертва жива или может быть жива, они должны стремиться сохранить ее жизнь любой ценой. Вот почему первыми на месте преступления были врачи «Скорой помощи» и помощники шерифа, задача которых состояла в том, чтобы обыскать и взять здание под охрану. Только после того, как Бет и Шери были срочно доставлены в больницу «Мемориал», у Дэйва Коминека появилась возможность непосредственно взглянуть на сцену убийства и попытаться найти то, что убийца, возможно, непреднамеренно оставил после себя.

Запрос на помощь в криминалистическую лабораторию полиции штата Орегон поступил вскоре после десяти вечера, и в половине первого ночи к Коминеку присоединились лейтенанты Килберн Маккой и Уильям Зеллер, а также криминалист Рэй Гримсбо из криминалистической лаборатории штата в Портленде. Спешить было некуда. Полицейских ждала многочасовая кропотливая работа по поиску и сбору вещественных доказательств.

Красный «Форд Бронко» (Бет по ошибке назвала его зеленым) все еще стоял у здания с работающим двигателем и ключами в замке зажигания. В машине лежали две женские сумочки, заднее стекло было опущено, и внутри виднелись лежащие инструменты для уборки.

Закусочная, где произошло нападение, находилась в конце короткого коридора, который шел от входной двери здания. На полу валялась одежда и какие-то предметы, брошенные медиками пожарной службы. Две лужицы крови в конце буфетной стойки, уже начавшие темнеть и подсыхать по краям, как грязь вокруг пруда в разгар лета, словно немые свидетели указывали, где именно лежали жертвы.

Одежда небольшого размера лежала там, где девушки бросили ее у входа по приказу убийцы: две пары джинсов, коричневый с белым свитер, синяя с белым толстовка, трусики лавандового цвета и зеленые с розовым трусики-бикини, бюстгальтер 32-го размера, сильно запачканный кровью, женская белая куртка из искусственной овчины, женская коричневая кожаная куртка, пара коричневых ботинок, шнурки на которых все еще были завязаны, и пара синих с желтым беговых кроссовок, шнурки на которых также были крепко завязаны. Вся эта одежда явно принадлежала Шери и Бет.

Преступник никакой одежды не оставил.

Посередине ковра лежало кольцо с ключами. Но они оказались всего лишь ключами от здания, когда Коминек попробовал вставить их в замочную скважину на входе.

Также были обнаружены пули. Одна пуля 32-го калибра застряла в складках белой куртки; вторая, похожая на первую, лежала на коврике возле раковины. Траекторию второй пули удалось проследить. В дверце шкафчика под раковиной была вмятина, и прядка светло-каштановых волос Шери Халл осталась в том месте, где пуля ударила в дверцу и срикошетила. Десятью сантиметрами ниже вмятины в дверце шкафчика обнаружилось отверстие. Внутри шкафчика также была отметина от пули на пластиковой банке из-под моющего средства.

Брызги крови темнели на стене и ковре, а на телефоне, по которому Бет звонила в службу 911, остались красные пятна. В отчете Гримсбо отмечалось присутствие на ковре «белого вязкого вещества» (которое, к сожалению, при проверке оказалось не спермой). Одежду упаковали в пакеты, которые пометили ярлыками, а пули аккуратно положили в контейнеры, где они хранились в том виде, в каком были найдены. Затем были сделаны снимки крови, которой, казалось, было усеяно все помещение.

И, наконец, комнату тщательно пропылесосили, чтобы собрать частицы пороха, волоски, волокна и прочий мусор, который мог там остаться.

Это было все, чем располагали следователи к рассвету 19 января 1981 года. Если оружие, из которого были выпущены пули, не будет найдено, если Бет Уилмот не выживет, если она не сможет опознать подозреваемого, когда тот появится, если сперма принадлежит человеку, который не является – как и 85 % населения – «секретором», то есть человеком, чью группу крови можно определить по телесным жидкостям, – то преступление, скорее всего, не будет раскрыто. Все детективы сходятся во мнении, что труднее всего раскрыть дело об убийстве, в котором жертва и убийца не знают друг друга и раньше не пересекались, а значит, никаких связей, из которых можно было бы сплести что-то значимое, в наличии нет.

Преступник, напавший на Шери Халл и Бет Уилмот, был где-то рядом, но кто он, Дэйв Коминек не имел ни малейшего представления.

Глава 3

Дэйв Коминек присутствовал на вскрытии тела Шери Халл в похоронном бюро Хауэлла Эдвардса Дорксена в Салеме и сделал фотографии, которые являлись необходимой частью материалов дела об убийстве.

Доктор Рэй Паттон провел вскрытие. Неожиданностей не было. Череп Шери был проломлен с правой стороны; пули попали в левую часть шеи, правую часть черепа, на семь сантиметров выше правого уха, и в затылок. Четвертая рана была, по-видимому, выходным отверстием. Осколки кости попали в область правого виска и практически уничтожили центр мозга. Волосы у Шери, как и у Бет, почернели от порохового ожога – убийца поднес оружие к голове жертвы, чтобы не промахнуться. Ранения соответствовали так называемому расстрельному стилю – преступник стрелял в упор в спину и правую часть головы беспомощной девушки. Защитных ранений на руках Шери не обнаружили. Она не сопротивлялось и сдалась без боя. Увидев раны Шери, Коминек удивился тому, что Бет, в которую попали те же пули, осталась в живых.

Пока Бет Уилмот уверенно двигалась по пути чудесного выздоровления, детективы из офиса шерифа округа Мэрион решали другую проблему: как найти человека, который безвозвратно изменил жизни своих жертв за эти двадцать минут бессмысленного насилия. Дело с самого начала проходило в категории «безнадежных». Девушки убийцу не знали. Бет по-прежнему была уверена, что никогда раньше его не видела, и у нее сложилось впечатление, что Шери тоже.

Вещественных доказательств, собранных следователями из округа Мэрион, оказалось слишком мало, и самыми важными предметами были пули. Эксперт-криминалист Рэй Гримсбо сообщил, что во время изучения выявились определенные характеристики пуль. Пуля, извлеченная из раковины в закусочной здания «Трансамерика», была в довольно хорошем состоянии – свинцовая, 32-го калибра, выпущена из оружия с правой нарезкой. Пройдя по стволу, она получила пять характерных насечек и бороздок размером 2,1 и 2,6 миллиметра. Остальные пули, извлеченные из тел жертв, были сильно сплющены и повреждены, а также испачканы кровью девушек. Тем не менее Гримсбо смог определить, что они соответствуют тому же классу и характерным параметрам первой пули. На данный момент эта информация была бесполезна, но если и когда подозрительное оружие будет найдено, Гримсбо сможет определить, из него ли были выпущены смертельные пули.

Введя спецификации в компьютер, связанный с Центральной базой данных ФБР, Гримсбо узнал, что пули, «скорее всего», были выпущены из следующих револьверов: «Смит-и-Вессон» двойного действия третьей модели, «Харрингтон и Ричардсон» модели 1905 года или «Янг-Америка-бульдог», карманный револьвер компании «Мериден» или карманный револьвер компании «Темз армз». Оружие этих марок было доступно Гримсбо, и при тестовой стрельбе из них была выявлена та же правая нарезка, с пятью насечками и бороздками. Однако нельзя было исключать возможность того, что существует и еще какое-то оружие с такими же характеристиками.

Но где его искать, это смертоносное оружие? Возможно, убийца оставил его при себе, а возможно, и выбросил – в Орегоне много рек. В первом случае преступник мог применить револьвер еще раз, и тогда, если оружие попадет в руки других полицейских…

Если…

Эксперты криминалистической лаборатории штата Орегон не только определили тип оружия, но и смогли определить группу крови убийцы, исследовав мазок со следами спермы, взятый из горла Бет. В образце обнаружились жизнеспособные сперматозоиды, и, что не менее важно, эти сперматозоиды были получены от мужчины, который был секретором. У убийцы была кровь либо второй группы, либо третьей. Эти группы крови встречаются более чем у половины населения планеты, но при этом третья – только у 9 % людей. Эта информация могла послужить для создания перевеса доказательств против подозреваемого.

В списке вещественных доказательств нашлось место и для самой мелкой из собранных улик. В то время казалось, что она не будет особенно важна для расследования. Гримсбо, Зеллер и Коминек нашли почти черный лобковый волосок на коврике в столовой. Исследование под сканирующим электронным микроскопом показало, что он не соответствует характеристикам лобковых волос обеих жертв. Волосок мог принадлежать убийце и определенно представителю европеоидной расы. Но, как и в случае с группами крови, лобковый волос квалифицировался как косвенное доказательство. Он также мог принадлежать кому-либо из офицеров или медиков, находившихся на месте преступления, однако вероятность этого была невелика, поскольку они все были одеты. Дейв Коминек связался со всеми врачами и полицейскими и попросил их предоставить образец лобковых волос.

Позже Коминек с усмешкой вспоминал:

– Я пошел в пожарную часть и выдал каждому расческу и маленький пластиковый пакет. Сначала они посмотрели на меня как на психа и спросили, не бросил ли я работу в полиции и не раздаю ли бесплатные образцы от компании чистящих средств «Фуллер браш».

Совпадений с этим темным лобковым волосом ни у кого из них не нашлось.

Жестокое нападение на Бет и Шери выглядело трагедией, которая была порождена случайно подвернувшейся возможностью. И убийца мог быть одним из той новой породы убийц, которых все больше бродило по Америке в семидесятые годы. Профиль убийств менялся – поначалу так незначительно, что служители закона этого не заметили, но резкий рост случайных, бессмысленных убийств больше нельзя было игнорировать.

В прежние времена, когда дело касалось подозреваемых в убийстве, детективы всегда могли положиться на проверенные практикой эмпирические правила: сначала обратите внимание на родственников и друзей жертвы. Близкое знакомство иногда приводит к убийству. Далее ищите того, у кого есть мотив: ревность, жадность, месть.

Но к 1981 году эти правила изменились. Согласно данным уголовной статистики, подготовленным для ФБР, в 1966 году всего лишь 5,9 % всех убийств могли быть признаны «случайными и бессмысленными». Другими словами, по всей территории Соединенных Штатов без видимой причины были убиты 644 человека. Более десяти тысяч жертв погибли от руки тех, у кого был мотив. Наличие внятного мотива обуславливает высокий процент раскрываемости. В целом статистика в те годы выглядела неплохо. В 1966 году процент раскрытых убийств в Америке достиг отметки 88, а 1310 убийств остались нераскрытыми.

В отчете о состоянии преступности за 1981 год дело Шери Халл вошло в статистику, которая в целом выглядела ужасающе. К концу 1981 года 17,8 % всех убийств считались случайными и бессмысленными, совершенными по причинам, понять которые не мог никто. Общее количество жертв убийств составило 22 519 человек, из них 4007 были убиты без видимых причин.

Неудивительно, что процент успешных расследований убийств резко снизился в 1981 году, когда только 72 % убийц были привлечены к ответственности, а это означало, что 6304 дела остались нераскрытыми.

В конце января 1981 года расследование убийства Шери Халл казалось почти безнадежным. Ответственность за раскрытие ее убийства ляжет самым тяжелым бременем на плечи детектива Дэйва Коминека и капрала Монти Холлоуэя. Они знали, что шансы найти темноглазого мужчину в куртке с капюшоном почти равны нулю. Бет и Шери были привлекательными мишенями, поскольку работали одни в здании, освещенные окна которого превращали его в аквариум. Убийца воспользовался этой возможностью, а затем растворился в ночи – возможно, навсегда.

Задача получить подробные показания от Бет Уилмот выпала на долю Дэйва Коминека. Разговаривая с другими детективами, Коминек может быть резким и деловым, но с жертвами он совсем другой человек – сочувствующий и понимающий.

Для Бет Уилмот Дэйв Коминек стал кем-то вроде старшего брата, с которым она будет разговаривать в ближайшие месяцы. И эти месяцы будут нелегкими.

Девятнадцатого января, когда Бет восстанавливалась после операции в больнице «Мемориал», у дверей ее палаты выставили усиленную охрану. Убийца Шери Халл покинул здание «Трансамерика», уверенный в том, что свидетелей не осталось. О том, что Бет Уилмот выжила, портлендские и салемские газеты сообщили на следующий день, и полиция опасалась, что, услышав эту новость, он может вернуться и попытаться заставить ее замолчать.

Дэйв Коминек впервые встретился с Бет на следующий день после стрельбы. Конечно, ему и раньше приходилось видеть жертв несчастных случаев и нападений, но все равно видеть опухшее, покрытое синяками лицо Бет было жутко. Из-за синяков и опухлостей было невозможно представить, как она выглядела до нападения.

Несмотря на травмы, Бет Уилмот горела желанием дать показания, и поскорее, пока она все помнила и ничего не забыла.

Бет объяснила, что давно знает Шери Халл, они были лучшими подругами. Семья Шери приняла Бет в свой дом, когда она переехала в Салем из города Спокан в штате Вашингтон в поисках работы, и обе девушки выполняли кое-какую работу в службе уборки отца Шери. В здании «Трансамерика» они убирались по воскресеньям. Обычно это не занимало у них много времени, поскольку здание содержалось в чистоте и было новым.

Объяснить, как они с Шери оказались в здании, не составляло труда. Закончив эту часть, Бет понизила голос и, отведя взгляд от Коминека, уставилась в окно, по стеклу которого стекали капли дождя.

– Расскажи мне, что ты помнишь, – начал Коминек. – Не торопись. Просто расскажи, как ты пошла на работу в тот вечер.

Бет вздохнула и кивнула.

– Мы вошли в здание около девяти десяти или девяти пятнадцати, закончили уборку примерно за двадцать минут. Но потом я заметила, что окно осталось грязное, и пошла в заднюю комнату за пульверизатором. Наверное, он увидел, что мы работаем одни, потому что Шери пошла вынести мусор в одиночку. Обычно мы выносим мусор вместе. Я закончила пылесосить, а она только что закончила уборку и вынесла мусор. Я пошла в подсобку за распылителем. Когда я вернулась, Шери была у двери, и он стоял там с револьвером в руке. Думаю, он тогда только-только вошел.

Бет замолчала, и на ее глаза навернулись слезы.

– Он убил мою лучшую подругу.

– Попытайся рассказать мне об этом, Бет. Повтори мне слова, которые он сказал, и расскажи, что говорили вы с Шери, – мягко попросил Коминек.

Бет объяснила, что единственное место во всем здании, закрытое от посторонних глаз как со стороны парковки, так и с Ривер-роуд, – это закусочная, именно туда их и загнал злоумышленник.

– Он сказал: «Давайте в заднюю комнату. Снимайте одежду. Обе. Раздевайтесь. Лежите и не поднимайтесь». Я сказала: «Скоро здесь будет мой папа».

Бет солгала. Она прекрасно понимала, что никто не придет их спасать, и надеялась просто отпугнуть его. Но он не поверил.

– Шери колебалась. Она не хотела снимать лифчик. И он прикрикнул на нее: «Так, давай снимай все это». Потом заставил нас опуститься на колени, а сам остался стоять.

Бет закрыла глаза и спросила, должна ли она рассказать обо всем, что этот мужчина сделал с ними. Коминек объяснил, что это будут не ее собственные слова – она всего лишь повторит то, что сказал убийца.

Она сказала, что мужчина расстегнул молнию на джинсах, обнажился, а затем потребовал, чтобы девушки сделали ему минет.

– Что он тебе сказал? Помни, то, что ты скажешь мне, будет его словами, а не твоими.

Бет закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Хорошо. Он разговаривал с Шери и сказал… сказал: «Отсоси мне. Давай, сделай так, чтоб я кончил». А потом он сказал мне: «А ты соси мои яйца». И потом нам обеим: «Заставьте меня кончить. Отсосите у меня». Шери он сказал: «Поиграй с собой». Она отказалась, и тогда он приказал мне пососать грудь Шери. Я притворилась, что послушалась. Он сказал мне встать и раздвинуть ноги, чтобы он мог совокупиться со мной. Его пенис не входил, и он сказал: «Черт, у тебя узкая щелка».

Тихо, почти шепотом Бет Уилмот излагала подробности жестокого насилия, которому она и ее подруга подвергались в течение примерно двадцати минут. Эти двадцать минут показались ей часами. Бет думала только о том, как успокоить его, чувствуя, что это единственный способ выжить. Но, по ее словам, Шери реагировала на приказания незнакомца нервно, почти истерично, и ее безудержные рыдания раздражали и злили его. В конце концов ее истерика вывела его из себя.

«Давайте возьмите поглубже, – приказал он, возвышаясь над двумя обнаженными девушками, стоящими на коленях. – Ну, кто будет первой?»

– Он заставил сделать это сначала Шери, потом меня, а потом нас обеих одновременно.

Бет отвернулась.

– Вот тогда он кончил… наконец-то. Мы думали, что теперь он уйдет. Он велел нам лечь на пол – лицом вниз. Спросил, есть ли у нас веревка. Он сказал: «Мне нужна веревка. У вас есть какая-нибудь веревка? Знаете, где ее взять?» Мы обе сказали, что нет. И тогда Шери сказала: «Не делай нам плохого. Пожалуйста, не делай. Мы никому не скажем. Просто отпусти нас». Шери плакала и умоляла, и я говорила: «Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Мы никому не скажем».

Бет хотела сказать Шери, чтобы она затихла, что ее плач и вопли бесят его, но боялась говорить вслух.

– Он постоял над нами несколько секунд… молча. Мы слышали, как он дышит, будто решает, что делать.

Дэйв Коминек заметил, что Бет начала дрожать, сначала почти незаметно, а потом сильнее и сильнее. Она сцепила пальцы, пытаясь сохранить хотя бы какое-то самообладание.

– А потом? – тихо спросил он. – Что случилось потом, Бет?

– А потом прозвучал выстрел. Думаю, сначала он выстрелил в Шери, а потом в меня… потом снова в Шери… и в меня. И последний выстрел в Шери.

После первого выстрела я просто лежала так тихо, как только могла, и притворялась мертвой. Шери продолжала стонать, и, возможно, именно поэтому он выстрелил в нее в последний раз. Я молилась и надеялась, что она тоже притворяется мертвой. После того, как он выстрелил в меня во второй раз, я ничего не слышала, кроме звона в ушах. Я боялась вставать, потому что не могла расслышать, там он еще или нет. Где-то через пять минут я встала, пошла в туалет и посмотрела в зеркало. С правой стороной лица было что-то не так – она распухла и была в крови. Я так испугалась. Подумала, что он может наблюдать за мной снаружи, поэтому опустилась на четвереньки, подползла к одному из телефонов в офисе, нажала кнопку и позвонила оператору.

Коминек ждал и ничего не говорил. Теперь история лилась из Бет сама собой.

– Шери умирала, и я боялась, что тоже умру, что он вернется и застрелит меня. Потом я увидела огни «Скорой помощи» и машину полиции и побежала к Шери. Я сказала: «Шери, поговори со мной!» Но Шери уже ничего не могла сказать. Было слишком поздно.

По щекам Бет Уилмот текли слезы. Она повернулась к Коминеку.

– Знаете, что я сказала Шери в последний раз? Самые последние слова? Я сказала: «Черт, Шери, мы забыли помыть дверь». А она в последний раз сказала мне: «Черт, давай помоем».

В этот момент одна и та же мысль пришла в голову детективу и рыдающей девушке, и эта невысказанная мысль повисла в воздухе больничной палаты. Если бы Бет и Шери оставили входную дверь здания «Трансамерика» невымытой, они были бы в безопасности. Они бы сели в «Бронко» Шери и уехали со стоянки прежде, чем убийца смог до них добраться.

Глава 4

Он должен был стать идеальным ребенком – сыном, о котором так мечтали родители. Он, безусловно, не был одним из тех «брошенных» детей, которые сначала становятся нежеланными, а затем переходят из одной приемной семьи в другую. Ни один криминолог никогда не назвал бы Рэндалла чем-либо обделенным. Он родился в любящей семье образованных родителей из высшего среднего класса. То, что он однажды может стать преступником, жестоким убийцей-садистом, казалось совершенно невозможным. И все же ему было суждено достичь успеха, который далеко превосходит мечты любого мальчишки, и в конце концов пасть и вместо славы погрязнуть в бесчестии.

Его отец, Уолтер «Джек» Вудфилд, и мать, Донна Джин, были представителями той эпохи, когда люди влюблялись, женились и остепенялись, чтобы вырастить идеальных детей. Это было всеобщей мечтой в сороковых и пятидесятых годах. Дочери вырастут, поступят в колледж и выйдут замуж за профессионалов. Сыновья станут звездными спортсменами, преуспеют в учебе и будут гордостью своих родителей.

Для многих из тех молодых пар, что поженились сразу после окончания Второй мировой войны, эти мечты сбылись. Для других, таких как Вудфилды, что-то пошло не туда, и они так и не поняли почему. Если в подходе Вудфилдов к воспитанию детей и было что-то ошибочное, то это произошло непреднамеренно; с самого начала они хотели только лучшего для своих детей. По какому-то любопытному, но неписаному правилу родители того времени стремились к тому, чтобы первым их ребенком был мальчик. Таким образом у отца появился бы маленький слепок, который можно было бы сформировать и которого можно было бы одарить теми преимуществами, которых был лишен он сам во времена Великой депрессии. Донна Джин проучилась два года в колледже, но ее планы перечеркнула война, а Джек Вудфилд получил только диплом об окончании средней школы. В двадцать один год он поступил в телефонную компанию «Пасифик норт-вест белл», где сделал хорошую карьеру и проработал более тридцати лет.

Первыми Донна Джин Вудфилд родила двух дочерей подряд: Сьюзен и Нэнси, хорошеньких, умных, послушных маленьких девочек. Оба родителя обожали своих дочерей, но все еще мечтали о мальчике, и Донна Джин была уверена, что ее третья беременность в 1950 году принесет им сына, после чего их семья станет полноценной.

Друзья помнят, что она выбирала, а затем отвергала множество имен для мальчика, объясняя, что имя очень важно для ребенка. Неудачное имя могло испортить ему жизнь. Хорошие, солидные имена для мальчиков, такие как Джон, Чарльз и Джозеф, вышли из моды к 1950 году; в газетных колонках под заголовком «Родились» появилось множество Брайанов, Кевинов и Марков. Новая идея заключалась в том, чтобы дать мальчику особое имя, которое он мог бы с гордостью носить на протяжении всей своей жизни. Обычай называть мальчиков в честь прародителя также утратил популярность. Дедушки, возможно, заслуживают второго имени в знак уважения, но не более того.

Донна Джин наконец остановилась на том, что, по ее мнению, было замечательным именем: Рэндалл Брент Вудфилд. Она назовет его Рэнди.

Когда у Донны Джин Вудфилд начались схватки поздно вечером на Рождество 1950 года, казалось, что она действительно вот-вот родит особенного ребенка. Она и родила его, но после полуночи. Рэндалл Брент Вудфилд появился на свет 26 декабря в Салеме, штат Орегон. Его матери было двадцать четыре года; отцу было двадцать семь.

Рэнди родился красивым младенцем с густыми, почти черными волосами. Через несколько месяцев его голубые глаза тоже потемнели, а волосы превратились в копну кудряшек. Женщина, работавшая няней у Вудфилдов, вспоминает, что Рэнди был очень спокойным ребенком, ухаживать за которым было легко.

– Он был очень тихим. Я помню, что иногда волновалась, потому что он был почти слишком хорошим… слишком тихим.

Рэнди раньше, чем другие малыши, начал переворачиваться и ползать. Пошел он тоже рано. Джек Вудфилд был уверен, что держит на руках будущего спортсмена.

Донна Джин кормила сына грудью – это тоже только что вошло в моду после многих лет строго регламентированного кормления из бутылочки. Старшие сестры Рэнди души в нем не чаяли и обращались с ним как с большой куклой.

Вудфилды оставались в Салеме около года после рождения Рэнди, а потом переехали в Корваллис на два-три года. Затем Джека Вудфилда перевели в город Оттер-Рок, штат Орегон, где семья оставалась в течение многих лет.

Вудфилды чувствовали, что все складывается идеально. Растить девочек было одно удовольствие, а Рэнди обещал стать знаменитостью. Отец вовлекал его в занятия спортом, а мать прививала социальные навыки, манеры и умение держать себя. Он был таким красивым, умным маленьким мальчиком, по-другому и быть не могло.

Со временем стали возникать небольшие проблемы. Рэнди не нравилось, что в доме властвуют женщины, а отец много работает сверхурочно, поднимаясь по служебной лестнице в телефонной компании «Пасифик норт-вест белл». Задевало его и то, что сестрам позволялось многое из того, что не разрешалось ему. Объяснения, что они «старше», только сильнее злили его.

Он пришел к выводу, что девочки свободны и могут делать что им захочется. Его сестры могли ходить куда угодно, а ему приходилось оставаться дома. Хуже всего было то, что ему полагалась няня, а они обходились без нее. Будучи школьником, он бунтовал против нянь, требуя, чтобы за ним никто не приглядывал. Однако в тех нескольких случаях, когда его оставляли наедине с сестрами, зависть к ним вырывалась наружу, что приводило к стычкам. Он чувствовал, что его всегда назначают виновным, даже если он и не был ни в чем виноват. Он злился, потому что Сьюзен и Нэнси дразнили его, доносили на него родителям, а его подвергали наказанию.

Обычно именно мать применяла дисциплинарные меры, физически безболезненные, но унизительные для Рэнди, который чувствовал, что разочаровал ее. С самого начала он разрывался между желанием угодить матери, быть «хорошим мальчиком» и своим гневом на нее из-за предъявляемых чрезмерных и нереалистичных целей. Тем не менее, став взрослым, он вспоминал, что его отношения с матерью были «действительно хорошими. Я ближе к своей матери, чем к отцу».

Всю оставшуюся жизнь Рэнди Вудфилд будет воспринимать женщин с определенной поправкой, переоценивать их и порочить себя. Дойдет до того, что его самооценка станет полностью зависеть от отношения женщин к нему.

И все же на протяжении школьных лет Рэнди Вудфилд был, казалось, именно тем ребенком, о котором мечтали родители. Он хорошо учился в школе, получал высшие оценки и с наилучшей стороны показал себя в спорте. Вместе с отцом он участвовал во многих совместных мероприятиях. Таким сыном могла бы гордиться любая семья. С годами мальчик становился все привлекательнее и пользовался растущей популярностью у одноклассников. Ну да, дома он иногда впадал в истерику из-за конфликтов с сестрами – что ж, все младшие братья ведут себя подобным образом.

В пятидесятые годы люди смотрели по телевизору сериал «Отец знает лучше», где показывали образцовую семью, какой хотела бы быть каждая семья. Мать в ней никогда не сердилась, а отец никогда не ошибался, и, конечно, Бад иногда злился на Бетти, свою старшую сестру, но так и должно было быть. В финальных сценах все мирились и смеялись над проблемами.

В пятидесятые о сексе в ситкомах не было и речи. О сексе никто не говорил. Вообще. И, конечно, никто не говорил о сексе в доме Вудфилдов. Это могло подождать до старшей школы. В данном отношении Вудфилды ничем не отличались от других семей тех лет.

Через какое-то время Рэнди возненавидел свое «детское» имя. Его звали Рэндалл, но как он ни злился, как ни пыхтел, «Рэнди» приклеилось к нему навсегда.

Вудфилды жили в Оттер-Рок, городке всего с несколькими тысячами жителей на побережье Тихого океана, чуть севернее залива Яквина. Это было прекрасное, живописное место, безопасное для детей, удаленное от больших городов – до ближайшего, Корваллиса, восемьдесят семь километров, да и население Корваллиса всего-то тридцать пять тысяч человек. Салем и Портленд находились на приличном расстоянии от автострады I-5, и опасения, что подростки из Оттер-Рок могут стать мишенью для наркодилеров, были минимальны по сравнению с проблемами, с которыми сталкивались родители в Портленде.

Соседи в Оттер-Рок были доброжелательными, а Вудфилды считались местными «столпами общества», исключительно милой семьей. Джек продолжал продвигаться по службе в телефонной компании, а Донна Джин, когда Рэнди исполнилось десять, устроилась продавщицей в аптеку в Ньюпорте. Симпатичная женщина, всегда со вкусом одетая, она выглядела на несколько лет моложе своего фактического возраста. Люди тепло отзывались о Донне Джин и с симпатией относились ко всей семье.

Рэнди Вудфилд рано достиг половой зрелости, и его замешательство из-за сексуальных проблем росло вместе с неверным представлением о женщинах. Он все еще пытался угодить матери, но теперь быть идеальным сыном становилось гораздо труднее. Он по-прежнему оценивал себя по соответствию ожиданиям Донны Джин. Ни она сама, ни кто-либо еще об этом не знал. Рэнди обижался на сестер и завидовал им. Они учились в старшей школе, а он только в младшей. Они могли ходить туда, куда его не пускали, и брать уроки вождения.

Уровень разочарования достиг опасной отметки. Он был мужчиной, а мужчины требуют к себе внимания. Однако его жизнью управляли женщины. Он испытывал сильное сексуальное возбуждение, а вслед за ним чувство вины.

В то же время Рэнди Вудфилд добивался все больших успехов на спортивном поприще в Ньюпорте, где посещал школу. Благодаря отличной координации он становился вундеркиндом на игровом поле. Для него не имело значения, какими видами спорта заниматься. Он был звездой и в легкой атлетике, и в бейсболе, и в баскетболе, и в американском футболе. Оттер-Рок и Ньюпорт гордились им. Отец начал составлять альбом с фотографиями и газетными вырезками, восхваляющими успехи Рэнди. Этих альбомов набралось целых три. Не каждый маленький городок мог похвастаться таким многообещающим спортсменом, как Рэнди Вудфилд.

Но этого было мало. Рев толпы, гордость отца и перспективы великого спортсмена не могли уравновесить его сомнения в собственной компетентности и, более того, в мужественности.

Первая открытая демонстрация сексуальных отклонений случилась у него уже в младших классах средней школы. Когда справиться с давлением и конфликтами привычными способами стало невозможно, он начал обнажаться. Рэнди понимал, что вести себя так «хороший мальчик» не должен, но сопротивляться этой одержимости не мог. Посредством эксгибиционизма он мог не только продемонстрировать свою мужественность, но и подсознательно отомстить матери, которая требовала от него недостижимого совершенства. Еще большее удовольствие, чем эта мягкая месть, доставляла реакция испуганных женщин и девочек, шокированных видом его гениталий.

Он редко удовлетворялся одним изолированным актом. Продемонстрировав свой эрегированный член женщине на одном конце Ньюпорта, Рэнди бегал в другие районы и находил еще больше жертв. Оправдание себе он находил в простом рассуждении: если что-то никому не причиняет вреда, то это пусть и не очень хорошо, но, по крайней мере, приемлемо. Страх перед разоблачением одновременно возбуждал и пугал.

В конце концов его, конечно, поймали. И опознали. Обеспечить анонимность в небольшом городе трудно, а Рэнди в Ньюпорте был личностью известной.

К сожалению, он не понес реального наказания и не был направлен на лечение. Обнажение у подростков – явление довольно редкое, а когда эксгибиционист еще учится в младшей средней школе нужно незамедлительно выставлять красные предупреждающие флажки. Но здесь речь шла о парне, который мог со временем, достигнув спортивного пика, прославить Ньюпорт и привлечь к городку внимание всей страны. Предъявить ему обвинение, а возможно, отправить в исправительную школу, означало бы конец славной карьеры Рэнди Вудфилда как спортсмена.

Дело замяли. Рэнди продолжил ходить в школу и жить дома, будто ничего и не случилось. Годы спустя, когда у него, уже взрослого мужчины, возникли серьезные проблемы с законом, родители отрицали, что им было известно о каких-либо сексуальных проблемах сына. Возможно, правоохранители, столкнувшиеся с первым проступком Рэнди из-за сексуальных отклонений, не сообщили об этом его родителям; возможно, предположение о том, что их сын может быть каким-то образом сексуально ненормальным, было подавлено их сознанием настолько тщательно, что Вудфилды и правда этого не вспомнили.

Насколько Джек Вудфилд может вспомнить теперь, его сын не был сексуально активен до тех пор, пока не перешел в старшую школу. Он помнит, что Рэнди как-то упомянул, что девочки в старшей школе «распущенные». Джек Вудфилд воспринял эту реплику как ребячество и не стал вдаваться в детали.

Отец Рэнди Вудфилда уверенно заявляет, что у его сына не было проблем в детстве. Он не употреблял алкоголь или наркотики, не занимался ничем противозаконным, как многие подростки в шестидесятые годы. Джек Вудфилд вспоминает, что Рэнди был очень близок со своей матерью, как в детстве, так и в юности.

Одним из ближайших друзей Рэнди был Майк Шеффер, теперь он работает учителем в Ньюпортской школе. Шеффер даже сейчас не может поверить, что Рэнди учинил над кем-то насилие, не говоря уже о том, что он кого-то убил. По его словам, Рэнди не был из тех парней, которые любят откровенничать о своих романтических приключениях. Шеффер ничего не знал о сексуальных контактах приятеля. Тот мог встречаться с девушкой в течение нескольких месяцев, но не дольше.

– У него были хорошие отношения с родителями, но всякий раз, когда он делал что-то не так, его мать об этом узнавала, – вспоминает Шеффер. – Однажды он устроил вечеринку, когда родители уезжали из города. Он был очень осторожен, накрыл ковры пледами и пластиком, чтобы не повредить, а потом уговорил толпу девчонок остаться после вечеринки и прибраться. В результате все выглядело просто безупречно, но его мать, вернувшись домой, сразу догадалась о случившемся. Казалось, она всегда знает обо всем, что он делает.

В средней школе Ньюпорта Рэнди Вудфилд был далеко не последним учеником. Многие помнят его до сих пор.

– Красивый парень, звездный футболист, – вспоминает один из его одноклассников. – Он был довольно популярен.

Некоторые выпускники того же, 1969 года вспоминают Рэнди как тихого, почти застенчивого молодого человека. Другие говорят, что он был склонен к шалостям – например, дразнил животных.

Девушки, с которыми Рэнди встречался некоторое время – все они уже давно замужем, – были в те времена самыми популярными, самыми желанными среди всех. Когда детективы опросили их в 1981 году, некоторые даже прослезились из-за ареста Рэнди. По крайней мере одна из них не смогла даже смотреть выпуск теленовостей, в котором Рэнди показали в наручниках. Ее муж, один из друзей Рэнди, говорит, что она выбегала из комнаты всякий раз, когда тот появлялся на экране.

Рэнди, казалось, всегда предпочитал девушек помоложе. Возможно, они представлялись ему менее опасными, менее контролирующими. В более зрелом возрасте его по-прежнему привлекали девушки моложе не менее чем на пять лет. Ему нравилось, когда его подруги носили джинсы, и беспокоило, когда они надевали сексуальную или, как он это называл, «кричащую» одежду. Ему нравились стройные девушки, но его неизменно влекло к девушкам с большой грудью.

В Ньюпортской средней школе он считался хорошим учеником и особенно преуспевал в математике, так что его перевели в класс с продвинутым курсом по этому предмету. Позже учителя хвалили его интеллектуальные способности и умение, как им казалось, ладить со всеми. Ньюпортский Ротари-клуб однажды выбрал Рэнди парнем месяца. Он входил в Немецкий клуб, и, как говорится, не был «просто тупым качком».

Но, конечно, именно в спорте Рэнди Вудфилд оставил самый заметный след. В сборную штата по американскому футболу он впервые попал еще юношей, а затем перешел и во взрослую. Будучи старшеклассником, он проявил себя в баскетболе, выступал за университетскую команду по бейсболу, был хорош в легкой атлетике. Его целью – и маниакальной страстью – было стать профессиональным футболистом, и мало кто из знавших его сомневался, что он достигнет этой цели. Он был отличным игроком, которому не было равных, тренер мог с полной уверенностью выставить его против любого игрока из старших классов Портленда, Сиэтла и даже Хьюстона, если уж на то пошло. По словам самого Рэнди, в выпускном классе его приглашали, обещая спортивную стипендию, «все крупные колледжи Северо-Запада страны». Данных, которые позволили бы опровергнуть это заявление, не обнаружилось.

Рэнди был очень красивым парнем, несмотря на постоянные подростковые прыщи, высоким и крупным, почти сто девяносто сантиметров и семьдесят семь килограммов.

Перед ним были открыты все двери.

Летом, после окончания средней школы, Рэнди Вудфилд работал в компании «Пасифик норт-вест белл» в Ньюпорте, водил грузовик, убирал и ремонтировал телефонные будки. Осенью 1969 года он поступил в общественный колледж «Трэжер Вэлли» в городе Онтарио, штат Орегон. Онтарио – городок ненамного больше, чем Оттер-Рок, расположен на другой стороне штата, у границы с Айдахо. В комнате вместе с ним жил его хороший школьный товарищ Майк Шеффер.

В первый год пребывания в колледже средний балл Рэнди составил 2,5 – примерно С+. Он был вторым капитаном университетской футбольной команды и входил в состав университетских команд по баскетболу и тяжелой атлетике. В легкой атлетике он установил рекорд для первого курса по прыжкам в длину: 6 метров и 86 сантиметров.

Шеффер считал, что Рэнди в полной мере одарен всеми талантами, и никогда не видел его злобным или жестоким по отношению к кому-либо. Но иногда он все же замечал темную сторону своего лучшего друга.

– Рэнди украл несколько кассет у какого-то парня в общежитии. Я знал, что эти кассеты у него, но когда парень спросил о них, Рэнди солгал и сказал, что у него их нет. Я сказал ему, что это его дело и я никому ничего не скажу, но когда у него возникнут неприятности из-за кражи, то ему придется сказать правду. Позже он признался проктору общежития, что кассеты были у него все это время, и вернул их.

Тогда же Рэнди Вудфилд встречался с девушкой из того же колледжа, Шэрон Макнил. К ней он, похоже, привязался сильнее, чем к другим.

– Шэрон тоже была не прочь пофлиртовать с кем-нибудь, – вспоминает Шеффер, – и у них начались проблемы. В любом случае, они расстались.

Очевидно, Рэнди не смог смириться с отказом Шэрон и, как утверждают некоторые, 3 августа 1970 года вломился в дом Макнилов и в отместку полностью «разгромил» комнату Шэрон. В дом он проник через окно. Единственной украденной вещью, как ни странно, была мягкая игрушка – маленький бычок, подарок Шэрон от Рэнди.

Полицейские города Онтарио в штате Орегон арестовали его, ему было предъявлено обвинение в вандализме. Позже суд присяжных признал его невиновным, поскольку никаких вещественных доказательств, связывающих Рэнди с вандализмом и кражей, представлено не было.

Случаи обнажения были, по-видимому, отмечены и в Онтарио, так что Рэнди предусмотрительно перебрался в другое место, договорившись о переводе на один семестр в общественный колледж «Маунт Худ». Переехал он один. Майк Шеффер поступил в колледж Южного Орегона.

Родители Шэрон Макнил были непреклонны в том, что ей больше нечего делать с Рэнди Вудфилдом, и она согласилась с ними. Однако даже сменив место учебы, он продолжал бомбардировать девушку письмами и телефонными звонками. В итоге Шэрон пришлось сменить номер телефона на незарегистрированный. Почти через десять лет после того, как она в последний раз видела его в Онтарио, Шэрон получила от Рэнди письмо с его фотографией в обнаженном виде. Последним сообщением от него была рождественская открытка в декабре 1980 года. В течение десяти лет между случаем с вандализмом и последней рождественской открыткой она никоим образом не поощряла его общение и часто задавалась вопросом, почему он просто не отпустит ее и не забудет. Впрочем, его странное внимание на самом деле не пугало ее.

– После того, как мы перестали учиться в «Трэжер Вэлли», Рэнди ни разу не навестил меня, – вспоминает Майк Шеффер. – Много позже я получил от него письмо, в котором он цитировал Библию. Это было так непохоже на того Рэнди, которого я знал.

Следующие два лета Рэнди Вудфилд возвращался на побережье, чтобы поработать – на этот раз на фанерном заводе «Джорджия-Пасифик» в Толедо.

В то время у Рэнди появилась еще одна «подружка» – восьмиклассница из Ньюпорта по имени Трейси Коннорс.

– Он приехал домой на лето из «Трэжер Вэлли», – вспоминает она. – Я встретила его на футбольном поле средней школы Ньюпорта, где он и его друзья играли в футбол. Я часто ходила смотреть на них и довольно хорошо узнала Рэнди. Мы подружились. Он был кем-то вроде старшего брата, которого у меня никогда не было. Всегда был добр ко мне. Мы не встречались в том смысле, что не ходили на свидания, но я проводила с ним много времени. Он подвозил меня домой с футбольного поля на черном «Фольксвагене». В машине у него всегда лежали грабли – разравнивать песок на яме для прыжков в длину.

Для Трейси это был пример платонического поклонения всеобщему герою. Она училась в восьмом классе, а он был студентом колледжа, звездой американского футбола, который был добр к ней и проводил с ней время.

И все же однажды Рэнди удивил ее и немного напугал. Трейси тогда было не больше четырнадцати-пятнадцати, а Рэнди – около двадцати. Его родителей не было в городе, и он пригласил ее переночевать в его доме с ним. Она выпила с ним две бутылки пива и была в восторге, когда он поцеловал ее несколько раз.

За поцелуями последовали ласки, которые привели Рэнди к оргазму. Но от реального полового акта Трейси отказалась: «Нет, я такими вещами не занимаюсь».

– Он просто сказал «ладно» и пошел спать на свою кровать. Я проспала всю ночь на другой кровати, и больше ничего.

Трейси сделала бы для Рэнди Вудфилда почти все, за исключением секса. Она даже вмешалась и попыталась помочь ему примириться с Шэрон из «Трэжер Вэлли».

– Однажды Рэнди попросил меня позвонить одной девушке. Он не мог этого сделать, потому что ее родители больше не разрешали ей встречаться с ним. Он сказал, что они обвинили его во взломе и проникновении в их дом. Сказал, что он только забрал все вещи, которые дарил ей. За исключением той девушки, у него, казалось, никогда не было постоянной подруги. В конце первого лета я узнала, что он вернулся в колледж, но долго его не видела. Он прислал мне пару писем из школы, но я больше ничего о нем не слышала, пока не закончила школу и не вышла замуж.

Став взрослой женщиной, Трейси Коннорс все еще помнила Рэнди Вудфилда как «счастливого, забавного, хорошего человека. Он оставался в форме, и с ним было по-настоящему весело. У него была отличная память, и он был искренним, не фальшивым. Если тебе требовалась помощь, Рэнди помогал. Он всегда был мачо, и его отец всегда хотел, чтобы Рэнди стал большим человеком. Казалось, он очень старался быть таким, каким хотели родители, но всегда говорил, что его сестрам все „сходило с рук“ и ничего плохого, по мнению родителей, они сделать не могли».

Трейси признавала, что Рэнди временами был «немного хитрым» и у него хорошо получалось «планировать разное».

– Однажды он собирался заработать денег, купив десять ящиков пива «Курс» в Айдахо и выгодно продав его детям в Ньюпортской средней школе. Он привез пиво и спрятал его за какой-то церковью в городе. Мне он продал один ящик, но остальное продать не успел – кто-то нашел его пиво и украл. Рэнди спрашивал меня, как будто я могла знать, кто это сделал, но я не знала. Не могу сказать, что он злился, но деньги на этой сделке определенно потерял.

По словам Трейси, Рэнди Вудфилд очень беспокоился из-за того, что о нем думают другие люди, особенно школьные друзья.

– Попав в тюрьму в тот первый раз, он спросил меня, действительно ли Майку Шефферу было стыдно за него.

Трейси Коннорс долгие годы поддерживала непостоянную дружбу с человеком, которого боготворила в подростковом возрасте. И, как и многие друзья, знавшие Рэнди в годы его славы, она никогда по-настоящему не могла поверить, что он совершил те ужасные поступки, в которых его обвиняли.

Глава 5

К весне 1971 года Рэнди Вудфилду исполнилось двадцать лет, и он сильно отставал от собственного графика на пути в высшую бейсбольную лигу. Согласно расчетам, к этому времени он должен был играть либо за команду «Хаскис» Вашингтонского университета, либо за «Дакс» Орегонского университета. Активный цикл карьеры спортсмена короток. Кроме И. А. Титла и нескольких других «старичков», задержавшихся в профессионалах после сорока, лишь немногие остаются на поле к тридцати пяти годам.

«Трэжер Вэлли» не попал в число колледжей, где постоянно обитают агенты из клубов высшей лиги. Рэнди думал, что ему вообще не следовало туда поступать. Он часто просыпался от кошмаров, в которых видел себя тридцатилетним, но так ничего и не добившимся. Он был большой рыбой в маленьком пруду, а мир спорта кишел мелочью, которая, стоило ей только покинуть безопасные воды, попадала в зубастую пасть.

Спорт был единственной областью, в которой Рэнди чувствовал себя уверенным и компетентным. Тренируясь и поддерживая себя в отличной физической форме, он если и не контролировал себя полностью, то, по крайней мере, сдерживал свои глубинные побуждения. Он не был идеален в социальном плане, не был идеален в учебе, но все еще был чертовски хорош на футбольном поле и в беге на 100 и 200 метров. Приезжая на каникулы домой, в Оттер-Рок и Ньюпорт, он по-прежнему был героем для местных ребятишек, которые, собравшись вокруг поля, смотрели, как он ловит мяч.

Но этого ему было недостаточно. Совершенно недостаточно. Он допустил ошибки и испортил собственный имидж. Кража в общежитии, которую совершил и в которой он потом признался. Выражение глаз судьи и тот позор, который он испытал, возвращая паршивые кассеты. Судебный процесс по делу о взломе и проникновении в дом Макнилов был еще хуже.

И Шэрон. Шэрон бросила его. Ему недоставало уверенности в том, что он так же хорош в любовных делах, как другие. Она брала все, что он мог ей дать, а потом встречалась с другими парнями за его спиной. Она почти открыто сказала ему, что он не соответствует ее запросам.

Он думал, что почувствует себя лучше, забрав свои подарки и оставив в ее комнате беспорядок. Но этим только навлек на себя еще больше неприятностей, а она реально не захотела иметь с ним больше дел.

В конце концов он пришел к выводу, что Шэрон вероломна, как и большинство женщин, которых он знал. Она разболтала все своим родителям и выставила его дураком. В этом вся сущность женщин. Они нежны и милы, но требуют больше того, что в состоянии им дать мужчина. Он по-прежнему думал, что все было бы хорошо, если бы он мог просто поговорить с ней, но у него так и не получалось это сделать. Каждый раз, когда она отвергала его, ему становилось только хуже.

Он пытался убедить себя, что между ним и Шэрон все кончено. Черт с ней. Есть ведь и другие женщины. Но воспоминание о предательстве Шэрон незаметно подкрадывалось и вставало перед ним, когда он меньше всего этого ожидал. Отпустить ее по-настоящему, насовсем, было для него почти невозможно. Сексуальные обсессии усиливались, и в том, что потерял ее, он стал винить «невезение».

Весной 1971 года Рэнди записался на курсы в Портлендский государственный университет, посчитав что здесь у него будет больше шансов пробиться к футбольной славе, чем в «Трэжер Вэлли». Университетские тренеры были только рады заполучить Рэнди в свою команду.

В восьмерку лучших местная команда, конечно, не входила. Она играла с командами других небольших университетов Орегона и Вашингтона, причем некоторые из этих университетов были очень даже хороши, учитывая их возможности: Уилламетт (где училась в колледже его мать), Линфилд, Уитмен, Джордж Фокс, Университет Пьюджет-Саунда. Профессионалы набирали не так уж много игроков из небольших колледжей, но агенты всегда присматривали за ними – на всякий случай. Джим Цорн вышел из Калифорнийского политехнического университета округа Помона, а Эдди Лебарон – из Тихоокеанского колледжа. Время от времени некоторые агенты из клубов все еще звонили Рэнди. Зарекомендовав себя в Портлендском университете, он мог бы получить шанс на осуществление своей мечты.

После весеннего семестра в университете Портленда Рэнди проработал все лето в «Джорджия-Пасифик». Зарплата там была небольшая, он подал заявление на получение продовольственных талонов и получил их от комиссии по социальному обеспечению округа Малтнома в сентябре 1971 года.

Рэнди учился в Портлендском университете на постоянной основе с 1971 года до зимнего семестра 1973 года. Там он специализировался на санитарном просвещении и физической культуре, получая средние оценки. Также он играл в футбольной команде Портленда, где выступал на разных позициях и считался игроком, на которого можно положиться. Удивительным образом ему удавалось совмещать американский футбол с легкой атлетикой, где он успешно участвовал и побеждал в соревнованиях, требующих высокой скорости. Он также занимался гандболом, борьбой, тяжелой атлетикой и гимнастикой.

Рэнди устроился поваром и официантом на неполный рабочий день в ресторан «Бургер-шеф» неподалеку от университета.

Однако к моменту прибытия в Портленд в характере юной звезды американского футбола произошли явные изменения. Он был тихоней, но в чем-то и проказником, иногда воровал, а получая от ворот поворот, легко впадал в гнев. Он был, конечно, эксгибиционистом, но об этой его стороне не знал пока еще никто, кроме полиции в его родном городе. Он не привлекал к себе внимание ни тогда, ни в 1971 году.

В университете Портленда Рэнди обратился к религии. Его товарищи по команде той поры описывают Рэнди Вудфилда как «парня с тихими голосом и кроткими манерами… очень, очень религиозного». Он был членом братства Портлендского государственного университета «Кампус крестового похода за Христа» и «Братства христианских спортсменов». Было известно, что он встречался только с «девушками-христианками». Он принял религию с тем же рвением, которое до сих пор проявлял только к легкой атлетике, как будто сочетание этих двух занятий могло очистить его от демонов, обитающих внутри, царапающихся и скребущихся, чтобы вырваться наружу.

А демоны действительно терзали его.

Неважно, что футбольная карьера Рэнди Вудфилда заметно пошла вверх после переезда в Портлендский университет; неважно, что его снова обхаживали футбольные агенты из профессиональных команд; неважно, что он мог встречаться практически с любой студенткой. Он оставался эксгибиционистом; сексуальный порыв, который он испытывал, когда выставлял себя напоказ перепуганным женщинам, был намного сильнее любого другого стремления.

Нет никаких сомнений в том, что эпизодов его эксгибиционизма, которые остались безнаказанными, было много. Теперь в его распоряжении оказался весь Портленд, и стоило лишь проехать на стареньком «Фольксвагене» по мосту через реку Колумбия, как он попадал в город Ванкувер, штат Вашингтон. Большинство женщин не сообщают об актах эксгибиционизма, исходя из ошибочного мнения, что сами эксгибиционисты по своей сути не опасны, точно так же, как и вуайеристы считаются в принципе безвредными. Конечно, сам опыт такого происшествия может быть шокирующим, но при отсутствии физического контакта женщины склонны не обращать на такие случаи слишком много внимания.

Так или иначе, Рэнди Вудфилд, высокий темноволосый красавец, звезда американского футбола и спортсмен-христианин, продолжал играть в русскую рулетку со своими гениталиями. Рано или поздно должен был наступить момент, когда о нем сообщат, и никакая скорость не позволит ему сбежать с места происшествия.

Его первый арест во взрослом возрасте произошел в Ванкувере, штат Вашингтон, 7 августа 1972 года. Ему было предъявлено обвинение в непристойном обнажении, и он был признан виновным. Однако получил только условный срок. Сведений о назначенном испытательном сроке не нашлось. Нет никаких указаний на то, что властям Портленда было известно о его аресте или осуждении.

В кампусе Рэнди всячески поддерживал имидж образцового студента, посещал религиозные собрания, усердно учился и с наилучшей стороны показывал себя на спортивном поприще. В 1972 и 1973 годах он ездил в город Лейк-Тахо, штат Калифорния, для участия в конференциях в поддержку «Кампуса крестового похода за Христа». Чтобы прокормить себя там, он устроился уборщиком в «Дрифтвуд-лодж».

Рэнди Вудфилд был почти маниакальным хранителем записей и памятных мелочей, он таскал с собой сувениры, записки, старые чеки, письма, открытки и разного рода бумаги. Он заполнил несколько блокнотов записями о религии, один из которых содержал его «личное свидетельство» новообращенного христианина. В нем он сожалел о своем постоянном стремлении к трем целям: «быть успешным в школе (оценки); достичь наивысших результатов в своей области легкой атлетики и пользоваться популярностью у всех девушек».

Он признавался, что отвернулся от религии, поскольку считал, что жить интереснее без правил и предписаний, которые ограничивали его друзей. Он писал, что в какой-то момент пришел к выводу, что его прежние достижения были «на самом деле всего лишь трофеями или воспоминаниями, которые можно повесить на стену. Я вдруг обнаружил, что в школе никуда не двигаюсь, а просто брожу».

Участие в деятельности «Кампуса крестового похода» и лето на озере Тахо отдалили его от отца. Джек Вудфилд был обеспокоен тем, что Рэнди погружается в религию почти с маниакальным рвением. Отец и сын неоднократно спорили, но так и не пришли к какому-либо согласию. Возможно, если бы Джек Вудфилд знал, какую внутреннюю борьбу ведет его сын, он приветствовал бы все, что могло бы отвлечь Рэнди от пути, по которому тот шел.

Тогда, в начале 1970-х, Рэнди Вудфилд был убежденным христианином, но, похоже, это не помогло ему справиться с сексуальной одержимостью. Религия не помешала ему искать женщин, перед которыми он мог бы обнажиться и предъявить достаточно, по его мнению, убедительные доказательства своей мужественности.

Некоторые из его жертв были скорее озадачены, чем напуганы. Они видели красивого, хорошо сложенного молодого человека – мужчину, с которым они, возможно, захотели бы встречаться при других обстоятельствах, но который стоял в тени с расстегнутой ширинкой и тихо шептал: «Посмотри на меня. Посмотри на это». Это был не какой-то жуткий коротышка или дряхлый старый дурак, заставляющий их смотреть на его жалкий пенис. Этот человек просто не соответствовал ожидаемому стереотипу.

Но, разумеется, для сексуальных преступников не существует правильных стереотипов.

Рэнди Вудфилда поймали и снова арестовали 22 июня 1973 года в районе Портленда. Ему предъявили обвинение в непристойном поведении, сопротивлении офицеру и попытке скрыться от ареста. В суде он выглядел раскаявшимся. Он был приговорен к пяти месяцам и двадцати пяти дням тюремного заключения (которое не отбыл) и испытательному сроку в один год. Обвинение в оказании сопротивления офицеру было с него снято.

Двадцать второго февраля 1974 года он был арестован за непристойное поведение в общественном месте и получил пять лет условно. Обязательной частью испытательного срока было прохождение курса психотерапии, но это условие он так и не выполнил. И никто его к этому не принуждал.

В протоколах не указано, оскорбил ли он действием какую-либо женщину, и, похоже, Рэнди удалось произвести на судей благоприятное впечатление. Студент, выдающийся спортсмен, человек с целями в жизни. Он не был нахлебником и работал в компании «Тектроникс» в городе Бивертон, штат Орегон. Ко всему прочему, тогда существовала – и существует до сих пор – проблема переполненности тюрем. Если отправлять за решетку каждого эксгибициониста, тюрьмы просто лопнут. Еще дважды с тех пор Рэнди Вудфилду определяли условное наказание и назначали испытательный срок. Его обещания звучали вполне искренне, он говорил, что обратится к психотерапевту, если посчитает, что не в состоянии контролировать свои порывы. Он регулярно – хотя и неохотно – отчитывался перед своим надзорным офицером.

После футбольного сезона 1973 года, проведенного в команде Портлендского университета, мечта Рэнди Вудфилда сбылась. Его задрафтовали под семнадцатым номером в «Грин-Бэй Пэкерс»! Герой американского футбола из маленького городка, казалось, достиг невозможного.

Винса Ломбарди не было в живых уже три года, но слава «Пэкерс» еще не угасла: пять побед в чемпионатах НФЛ и две победы в Суперкубке. Это была та самая команда, за которой Рэнди жадно наблюдал по телевизору в детские годы. Самый топовый клуб, а не какие-то лузеры. Лучшие из лучших. «Грин-Бэй Пэкерс» хотели заполучить его.

Рэнди подписал контракт 20 февраля 1974 года. В нем «Пэкерс» обещали выплатить ему шестнадцать тысяч долларов за период с даты подписания контракта до первого мая после закрытия сезона 1974 года. Кроме того, ему оплачивалось проживание, питание и дорожные расходы во время предсезонных тренировок, а также в течение сезона. Предусматривались и бонусы. Для Рэнди Вудфилда был предусмотрен бонус в размере трех тысяч долларов. Если он попадет в заявку из сорока семи человек на первую игру чемпионата сезона 1974 года, то получит дополнительно две с половиной тысячи. Если сделает в сезоне двадцать пять передач, то получит две тысячи, а если сделает тридцать передач, то получит бонус в размере трех тысяч.

В обмен на все это контракт предусматривал, что Рэнди берет на себя обязательство поддерживать отличную физическую форму, избегать употребления любых одурманивающих веществ, держаться подальше от азартных игроков и игорных заведений, а также носить пальто и галстук в вестибюлях отелей, заведениях общественного питания и во всех видах общественного транспорта. Он обязался не писать и не спонсировать журнальные или газетные статьи, не рекламировать какие-либо продукты или услуги, не участвовать в каких-либо радио- или телевизионных программах без разрешения «Грин-Бэй Пэкерс».

Однако в официальном контракте не было пункта, касающегося моральной распущенности, совершения преступлений и тому подобного. Очевидно, считалось, что у игроков, которых тщательно отобрали агенты «Пэкерс», нет и не будет таких скелетов в шкафу.

Период работы в «Грин-Бэй Пэкерс» стал, вероятно, самым запоминающимся в жизни Рэнди Вудфилда, хотя и продлился недолго. В последующие годы, бесконечно меняя места жительства, он будет возить с собой всю переписку с Ломбарди-авеню, дом 1265, город Грин-Бей, штат Висконсин, а также стопку личных писем и отпечатанных на мимеографе листков.

Они были сродни посланиям из Голливуда будущей старлетке. Это была магия.

Сразу после подписания контракта ему пришли письма с инструкциями относительно тренировочного сбора, который должен был пройти в городе Скоттсдейл, штат Аризона. Заказным письмом ему прислали билет на самолет. Ранняя тренировочная сессия станет «ознакомительным периодом, чтобы в июле мы все вместе могли двинуться к достижению нашей общей цели – победы в чемпионате», – написал Хэнк Кульман, помощник тренера. Первый совместный обед состоится 4 апреля в Финиксе, и «Пэкерс» оплатят все расходы на проезд, проживание и питание плюс выдаст пятьдесят долларов на карманные расходы. Рэнди даже сохранил копию авиабилета, которую носил с собой в течение следующих восьми лет.

Его обеспечили всем, кроме беговых кроссовок и футбольных бутс.

Газета «Спортинг ньюс» прислала из Миссури запрос на информацию для их «Футбольного журнала», чтобы внести имя Рэнди в новое издание. Рэнди Вудфилд внезапно снова стал «кем-то».

Весной и летом 1974 года вся его жизнь была посвящена американскому футболу. В Скоттсдейле у Рэнди все шло хорошо, и он вернулся в свою портлендскую квартиру с ожиданием новых инструкций из Висконсина. Каждый конверт с логотипом «Пэкерс» давал ему еще одно доказательство того, что он был избран богом.

Тренер Доменик Джентиле прислал ему схемы для наращивания мышечной массы. Джон Полончек, другой ассистент тренера, предложил Рэнди попробовать сочетать упражнения Джентиле на растяжку с приемом передач. «Я бы посоветовал вам ловить как можно больше мячей каждую неделю – как в положении стоя, так и в движении».

В июне пришло еще одно заказное письмо с билетом на самолет первого класса – на этот раз в Грин-Бей. Там будет ждать лимузин, который отвезет Рэнди прямо в общежитие колледжа Святого Норберта в городе Уэст-Де-Пер, штат Висконсин. Однако вместо того, чтобы лететь самолетом, Рэнди предпочел отправиться на Средний Запад на собственной машине; это придало бы ему дополнительную мобильность.

Ходили слухи, что профсоюз игроков НФЛ угрожает забастовкой в июльских тренировочных лагерях, если не будет достигнуто предварительное соглашение, но в письмах Рэнди заверяли, что он может спокойно вступать в Ассоциацию игроков НФЛ или принимать участие в забастовке.

Рэнди и не беспокоился на этот счет; он был слишком занят тренировками, передачами и планированием профессиональной карьеры. Вишенкой на торте стали два письма от главного тренера и генерального менеджера Дэна Дивайна с теплыми личными пожеланиями. Рэнди был уверен в себе и в том, что попадет в заявочный список из сорока семи человек.

Однако с «Грин-Бэй Пэкерс» у него не сложилось. Рэнди не попал в заявочный список. Позже он скажет, что к нему относились «как к манекену». Его сильной стороной был прием передачи, но «Пэкерс», по словам Рэнди, предпочитали более простой, беговой стиль.

После увольнения из команды Рэнди некоторое время оставался в Грин-Бэй, где состоял в запасном составе клуба «Манитовак Чифс» с сентября по декабрь 1974 года и работал в «Ошкош трак корпорейшн» оператором штамповочного пресса на предприятии, производящем пожарные машины.

Несмотря на то что в 1974 году его исключили из основной команды, Рэнди все еще надеялся вернуться, а пока с удовольствием выступал за «Чифс». Он навсегда запомнил рев сорокатысячной толпы на стадионе, звучавший музыкой для его ушей. Ему нравилось все, что связано с «Пэкерс», даже если это всего лишь запасной состав. Вторую половину 1974 года Рэнди Вудфилд жил своей мечтой и был счастлив, как никогда в жизни. Ему не нравилась только погода в Висконсине. Он привык к дождливой зиме, к реву прибоя и не мог смириться с бесконечным снегом.

На вопрос о том, почему Рэнди Вудфилда исключили из «Грин-Бей Пэкерс», есть разные ответы – все зависит от того, кто эти ответы дает. Сам он говорит, что слишком напрягался, когда нужно было сыграть уверенно, и поэтому часто ронял мяч. Странно, но для спортсмена, чья сильная сторона – прием подач, у Рэнди были несообразно маленькие руки. На фотографиях он обычно позирует, небрежно заложив руки за спину. Учитывая его проблемы с перехватом и стиль игры, выбранный «Пэкерс», Рэнди просто казался не тем человеком, появившимся невовремя.

Он и правда был не тем человеком.

В «Грин-Бэй Пэкерс» его отчисление никак не комментировали. Полицейское управление Грин-Бэя никакой информации относительно Рэндалла Брента Вудфилда не опубликовало. По крайней мере официально. Однако семь лет спустя до детектива Дэйва Коминека дошли слухи, что в Висконсине было от десяти до двадцати случаев непристойного обнажения с участием Рэнди Вудфилда.

Один детектив из Висконсина дал такой неофициальный комментарий: «Он не мог удержать свою штуку в штанах».

Рэнди Вудфилд был не первым – и не последним – спортсменом, чья многообещающая карьера пошла прахом из-за неприемлемого сексуального поведения. Считается само собой разумеющимся, что профессиональный спортсмен – это тот еще гуляка, волокита, соблазняющий пылких фанаток, хорошеньких групис, которые всегда рядом и всегда на все готовы. Такое поведение естественно для мачо, и если оно не влияет негативно на игру, то свистеть по этому поводу в свисток никто не станет. Но когда Лэнса Ренцела арестовали за обнажение перед девочкой, клуб «Даллас Ковбойз» поставил на нем крест. Когда о ночном эксгибиционизме Рэнди Вудфилда стало известно руководству «Пэкерс», команда распрощалась с ним.

Рэнди собрал вещи и вернулся в Портленд. Большую часть своих двадцати трех лет он стремился к цели, и до нее уже было рукой подать, когда все рухнуло. Парад прошел мимо него. Он был уничтожен. Он чувствовал, что подвел самого себя и, что хуже всего, разочаровал мать, которая всегда предсказывала своему единственному сыну великое будущее.

У него наступила депрессия, которая сменилась яростью.

Рэнди вернулся в Портленд, но причин возвращаться в Портлендский университет у него уже не было, хотя до получения диплома колледжа оставалось всего три семестра. Он поступил туда для того, чтобы играть в американский футбол, и теперь на этом был поставлен крест.

Теперь Рэнди работал неполный день в фирме по производству электроники в пригороде Портленда, подрабатывал на полставки в баре и встречался со многими женщинами, но ни с одной не задерживался надолго. Квартиру с двумя спальнями он делил с Тимом Росси, окончившим Портлендский университет. Тим был его лучшим другом и уже преподавал в портлендском Рид-колледже.

Иногда Рэнди встречался со старыми школьными друзьями. Он тепло вспоминал славные деньки в Ньюпортской средней школе и жаловался на несправедливое отношение к себе со стороны «Пэкерс». Свое отчисление из команды Рэнди объяснил тем, что не держал линию, и обещал показать записи своей игры, прислать которые ему должен был сам Дэн Дивайн. Но эти записи так и не появились.

Рэнди было уже почти двадцать пять лет. Большинство его друзей обзавелись семьями, стали родителями и двигались вперед во взрослом мире. Майк Шеффер был школьным учителем. Другие выпускники 1969 года стали архитекторами, медиками, зубными врачами. Но Рэнди Вудфилду двигаться было некуда…

В первые месяцы 1975 года полиция Портленда столкнулась со взрывоопасной ситуацией. В парке Даниуэй, на пересечении Барбур-бульвара и Шеридан, некий мужчина несколько раз нападал на женщин, угрожая им ножом. Обнажившись, он требовал сделать ему минет, а после эякуляции отбирал у них сумочки. Жертвы описали мужчину как «крупного» и «смуглого». Некоторые отмечали, что он молод и привлекателен. Обычно он подкрадывался сзади и делал это так быстро, что они не успевали даже позвать на помощь.

Полицейское патрулирование в парке Даниуэй результатов не дало, и тогда было принято решение использовать приманку, чтобы выманить его из укрытия. Приманкой должна была стать женщина.

Сознавая весь связанный с предприятием риск и отсутствие гарантий безопасности, полицейская Аннет Джолин вызвалась добровольцем. Ей предстояло в одиночку пройти по пустынным дорожкам парка, тогда как офицеры прикрытия наблюдали бы за ней с некоторого расстояния.

Джолин выдали восемь долларовых купюр с записанными серийными номерами. Она несколько раз прогуливалась по сонному парку, но безрезультатно. Возможно, преступник почувствовал, что за ним наблюдает полиция, или же перебазировался в один из других парков Портленда.

В среду, 5 марта 1975 года, идя по дорожке между густыми, едва пропускающими свет еловыми зарослями, Джолин ощутила, как по шее у нее ползут мурашки. Кто-то крался за ней, скрытый деревьями, плотные кроны которых не пропускали даже солнечных лучей. Она заставила себя идти медленно, имитируя походку обычной, немного рассеянной женщины, не замечающей, что творится вокруг. Джолин убеждала себя, что прикрытие недалеко и что коллеги не оставят ее в беде. На крайний случай у нее имелось сигнальное устройство, с помощью которого она могла позвать на помощь.

Незадолго до этого один из сотрудников службы наблюдения заметил автомобиль «Понтиак Джи-Ти-О», припарковавшийся на Тервиллигер-плаза. Водитель, высокий мужчина, вошел в парк Даниуэй и двинулся по дорожке. Полицейский ждал; это была самая неприятная часть дежурства – ждать, когда Джолин подаст сигнал, если ей понадобится помощь.

Внезапно в глубине парка позади женщины-полицейского раздался какой-то звук, прошуршали мягкие шаги по грунтовой дорожке, чей-то вздох. Она обернулась вполоборота и почувствовала, как лезвие ножа прижалось к ее шее.

Хотя Джолин не могла ни видеть, ни слышать свое подкрепление, полицейские заметили поданный сигнал и напряглись. Незнакомец потребовал у нее деньги, приставив нож к горлу. Она протянула восемь помеченных долларовых купюр и увидела, что нападающий пристально смотрит на нее, очевидно, что-то взвешивая в уме. Потом он вдруг вытянул руки, погладил ее грудь, повернулся и пошел дальше по тропинке.

Полицейские, охранявшие периметр парка, ждали неизвестного на выходе из парка.

Подозреваемый был крупным и сильным, но, по-видимому, растерялся, поняв, что напал на женщину-полицейского, которая находится под охраной коллег, и не оказал никакого сопротивления. Он даже добровольно сдал оружие – нож для нарезки овощей.

– Как вас зовут? – спросили сотрудники полиции Портленда.

– Рэндалл Вудфилд. Я учусь в Портлендском университете.

Глава 6

На этот раз условный срок Рэнди Вудфилду не назначили. В дополнение к кухонному ножу, которым он угрожал офицеру Джолин, офицеры, производившие арест, конфисковали пистолет, который он носил с собой в тот мартовский день. Это был стартовый пистолет итальянского производства. Нападения Рэнди Вудфилда на женщин вышли далеко за рамки эксгибиционизма. Сначала Рэнди было предъявлено обвинение в ограблении первой степени, но затем обвинение было смягчено на ограбление второй степени 29 апреля 1975 года. Обвинения в оральной содомии, предъявленные предыдущими жертвами, были сняты. Вынесение приговора назначили на 4 июня, но сначала дело было передано в Диагностический центр департамента людских ресурсов штата Орегон. Он обсудил свою «проблему» с государственным психологом в тюрьме Роки-Бьютт.