Подарок судьбы

Господину импозантного вида, подтянутому, всегда дорого и со вкусом одетому, с весьма холодным и надменным взглядом, а именно человеку, которому всегда было важно собственное мнение, положение в обществе и полный комфорт, скоро должно было исполнится пятьдесят девять лет. Против обыкновения, он почему-то именно эту дату решил отметить в полном окружении семьи. Таких встреч не происходило уже много лет с тех пор, как он все-таки дал развод своей жене. Дети их, а было их четверо, все остались на стороне матери. Они дружно ее поддержали, а когда она по прошествии нескольких лет объявила им о своем новом спутнике жизни, все с удовольствием приняли участие в вечеринке по поводу этого события. Никто из них не собирался оценивать и пристально разглядывать ее избранника. Всем им было достаточно увидеть мать помолодевшей, похорошевшей и действительно очень уверенной в себе и своем счастье.

Получив приглашение на празднование пятидесятидевятилетия, все, получившие его, включая и бывшую жену, удивлялись странному нетерпению. Ведь впереди, всего-то через год, наступит действительно юбилейная дата, – так недоумевали все приглашенные. И только старенькая тетка будущего юбиляра, иронично улыбаясь, приняла эту новость спокойно. И не только потому, что ее-то он и не пригласил,(ей об этом мероприятии сообщила его бывшая жена).Эти две женщины прониклись к друг другу симпатией почти с первого знакомства и бесконечно друг другу доверяли. Тетка, ухмыльнувшись, сказала, что ее дорогой племянничек устраивает репетицию для настоящего юбилея и готовит надежную почву. Его жена на этот раз не придала значения словам тетки, но позабавилась ее иронией.

За свою жизнь юбиляр совершал не мало поступков, которые постепенно отворачивали от него всех его близких. Да и считал ли этот эгоист кого-нибудь близким? Жене он не изменял, но и любить не умел. Этот человек был пропитан любовью к себе, поэтому и воспринимал заботу и внимание жены, как должное. Имея кучу недостатков, он никому не прощал их слабости и ошибки. Дети его боялись, пока были маленькими, потом сторонились и полностью закрылись для искреннего общения. Жене стало трудно с ним жить довольно рано, но она была женщиной робкой и очень доброй. А еще она очень любила детей и поэтому уже с первым ребенком полностью ушла в материнство. А когда дети друг за другом подросли, окрепли и стали по одному улетать из гнезда, пытаясь как можно скорее вырваться из-под отцовского гнета, она вдруг сумела со стороны посмотреть на свою жизнь. Она почувствовала, как устала выполнять роль кормилицы, домохозяйки и всепрощающей служанки. Чувств к мужу у нее, как у

женщины, вовсе не осталось. А тут еще и дети, повзрослевшие, свободные, сумевшие начать самостоятельную жизнь, со всех сторон стали ее подталкивать к разрыву. И действительно, без них дом опустел и семьи как таковой не осталось.

Получив приглашение, все начали перезваниваться между собой. Мама всех урезонила своим заявлением, что игнорировать не стоит, отец все-таки. Но в душе и сама колебалась, не хотелось ей говорить все то, что положено говорить в таких случаях. Те же муки одолевали и детей. И тут пришла на помощь все та же тетка отца. Она предложила всем высказаться без обиняков, сказать то, что хочется. По ее мнению всем уже надо было освободиться от гнета обиды. «Должен же наконец этот «сталагмит» услышать то, что заслужил!»,– сказала тетка и закурила , сверля своими старенькими, но все еще очень живыми глазами свою любимицу, младшую дочь «юбиляра». Девушка эта была самой бойкой и сообразительной, с резковатым характером и очень походила нее. Она-то первая и поддержала это предложение и остальных убедила. А для пущей убедительности младшая напомнила всем ужасный эпизод, который не оставил никого из них безразличным. Сам старший сын, с которым этот эпизод произошел надолго замкнулся и даже ничего не рассказал матери. А потом и вовсе перевелся в университет, который находился в другом городе, и, только поселившись там в университетском общежитии, почувствовал себя свободным. Их мать знала о том событии из сбивчивых пересказов детей и гневного требования мужа, приструнить разболтавшихся отпрысков. А эпизод тот был ужасный! Молодой человек, недавно поступивший в университет, пребывал в головокружительном состоянии от радости перехода в новый более независимый статус. В тот день он познакомился с девушкой в кафе, и ему ужасно хотелось произвести на нее впечатление. Он долго с ней болтал и морочил ее всяческими небылицами о своих интересах, своей взрослой жизни. Когда они проходили недалеко от его дома, пошел дождь, и он, зная, что до возвращения отца с работы было еще часа два-три, а мама только обрадуется за него, пригласил девушку зайти к ним переждать дождь и еще пообщаться. Встретив их в дверях, мама радушно улыбнулась, предложила им хозяйничать в доме самим, а сама побежала на рынок за недостающими для готовки овощами. Младшие двойняшки, брат и сестра, шумно играли в детской, средний брат скоро должен был вернуться из школы. Молодой человек решил для пущей важности пойти с ней в кабинет отца. Этот кабинет на него всегда производил магическое впечатление, настолько он был по его мнению роскошен и наполнен всякими очень дорогими предметами. Он усадил девушку в кресло для особых приглашенных, а сам конечно занял место хозяина. Закинув ногу на ногу и откинувшись на большую и удобную спинку, юноша понес всякую околесицу, от удовольствия у паренька вскружилась голова. Он смотрел на свою хорошенькую гостью и буквально упивался волшебностью ситуации. Отец коллекционировал всякие эксклюзивные блокноты, записные книжки. Всевозможные высокого уровня клиенты ему часто приносили в качестве презента записные книжки самого изысканного вида. Отец лучшие из них держал стопкой на столе. Когда и как он ими пользовался, и вообще пользовался ли он ими, никто в семье не знал, их даже трогать детям, а может быть и жене было непозволительно. Итак, разомлевший от взрослого счастья молодой человек, ведя непринужденную беседу, совершенно машинально перекладывал все эти отцовские реликвии с места на место на столе, а когда девушка начала ему рассказывать о себе и своих интересах, он опять-таки машинально, взяв отцовскую ручку, начал рисовать в одном из этих блокнотов какие-то каракули, записывать за девушкой понравившиеся ему некоторые слова, произнесенные ею. А потом и вовсе стал все замазывать, водя ручкой из стороны в сторону. Вдруг дверь в кабинет неожиданно распахнулась и на пороге возникла грозная фигура отца. Он стоял с посеревшим лицом от возмущения и гнева. И непонятно, что его больше всего возмутило в увиденном. Бросив колючий и обжигающий взгляд на руку сына с ручкой в его священном блокноте, он, не здороваясь и ничего не говоря, огромными шагами пошел прямо к столу. Девушку, укоторая вся вжалась в кресло, он будто и не заметил. Несчастный юноша застыл в той позе, в которой его и застал отец, он, казалось, весь окаменел, а совершенно пустые глаза смотрели куда-то туда, откуда влетело его несчастье. Подойдя вплотную к сыну, отец вырвал у него из рук свои драгоценности и, зачем-то схватив его за шиворот, вытолкал за дверь, а потом пальцем молча и девушке указал на дверь. Молодые люди резко друг за другом выскочили из квартиры. Девушка, даже не оглядываясь, сразу же побежала по лестнице. Внизу хлопнула дверь подъезда. Бедный парень уселся на ступеньку лестницы и замер в каком-то диком состоянии замороженности. Тихонько приоткрылась дверь их квартиры и две очень похожие друг на друга испуганные и любопытные рожицы появились и смотрели на брата во все глаза. Потом их заправил назад в квартиру средний брат, который, как оказалось уже пришел и все, что происходило в кабинете наблюдал в дверь, оставленную открытой отцом. Когда пришла мама, они все еще сидели на ступеньке, плотно прижавшись друг к другу. Старший сразу же, буркнув маме, что должен уйти и придет поздно, ушел. Средний сказал маме, что расскажет ей позже. А дома, закрывшись с двойняшками в детской, договорился с ними о молчании. Он обещал им, что маме все сам объяснит. Так мама узнала про этот жуткий эпизод из уст среднего сына, по молчаливому и замкнутому виду старшего сына, она домыслила подробности. Ну а младшие еще долго ей потихоньку наедине вставляли разные страшные детали того эпизода, которые рисовало им их перепуганное воображение.