Песнь Моря

Графство Корнуолл. Порт Хэвен. 1932 год.

Розовый мяч подкатился к инвалидной коляске. За кустами послышалось тихое детское переругивание, и на поляну осторожно вышла девочка лет десяти. Она бегло осмотрела место, и глаза ее невольно распахнулись, увидев, где ее игрушка оказалась.

– Джейн, не подходи к нему, он больной, – раздался голос сестры, выглядывающей поодаль.

Мальчик-инвалид явно услышал обидные слова, но не подал виду.

– Эй, – тихо позвала Джейн. Ответа и реакции не последовало. – Эй! – девочке не нравилось, что её игнорировали.

– Меня зовут Харви, а не «эй», – голос его был спокоен и безэмоционален. – И вы сейчас на территории нашего дома. Можешь забрать свой мяч и уходи.

Джейн молча подошла к нему. Харви искоса наблюдал за ней, но стоило ей посмотреть на него, как он перевел взгляд. Она уже собиралась заговорить с ним, но тут услышала голос матери, зовущий их на обед. Нехотя она подняла мяч и, под брюзжание сестры, скрылась в живой изгороди.

Графство Корнуолл. Труро. Зима 1947 года.

Звон будильника раздался в маленькой квартирке на втором этаже старого английского дома. Джейн Фэйт приподнялась на кровати и посмотрела в небольшое окно, за которым все еще стояла ночь. Потянувшись и зевнув, она, как обычно, взяла фотографию в серебряной рамке со столика и поцеловала изображение. Это единственное, что осталось в память о родителях, погибших от бомбардировки госпиталя нацистской Германией. И мать, и отец были врачами, и оба до последнего помогали пациентам, выводя их из разрушенной больницы. Но один снаряд был особо меток.

Письмо о гибели родных застало ее в пригороде Лондона, где она ухаживала за ранеными после вражеских авианалетов.

С тех пор прошло пять лет.

«Как хорошо, что я больше не вижу сны», – горькая мысль промелькнула в светловолосой головке.

Поеживаясь от холода, девушка соскочила с кровати и зажгла масляную лампу. Мягкий дребезжащий свет озарил комнату. Быстро одевшись, Джейн умылась ледяной водой и поставила чайник, голова ее была занята письмом сестры, что приезжала через несколько часов.

С момента отправки их в Лондонский пансионат Анна отдалилась от нее. Хотя это началось, пока еще был жив Харви. Чувство утраты, которое она испытала, потеряв друга, нахлынуло так же, как и четырнадцать лет назад. Харви Хоуп. Невольная слеза скатилась по худой щеке.

Джейн встряхнула головой, стараясь заглушить боль от воспоминаний о друге. Чтобы отвлечься, она вновь взяла телеграмму, полученную несколько дней назад:

«Буду на вокзале в восемь часов утра. Остановлюсь у тебя, пока не найду работу. Анна».

Сестра никогда не хотела возвращаться в Корнуолл. С того момента, как они покинули отчий дом, она ни разу не приехала проведать родителей. Даже в летние каникулы она либо оставалась в пансионате, либо гостила у подруг.

После окончания учёбы она, используя связи, нашла работу и, сухо попрощавшись с Джейн, уехала. Вестей о себе она никогда не посылала. Она не явилась на похороны. В знак уважения к тем, кто дал ей жизнь, она прислала лишь букет белых роз с короткой запиской. В которой было указано, куда следует перевести ее часть наследства.

Джейн вздохнула и горько улыбнулась, осматривая квартирку. Во время войны родители помогали всем в округе, и потихоньку их сбережения ушли на помощь одиноким старикам и сиротам. Оставался только дом. Продав его семейной паре с несколькими детьми, половину она отправила сестре, а себе купила это чудо на втором этаже поближе к отремонтированному госпиталю. Из окон этой небольшой, но уютной однокомнатной квартиры открывался чудесный вид. Конечно, это не море, и здесь не так часто можно услышать крики чаек, как в родном посёлке, но вид на реку Труро отдаленно напоминал горячо любимый дом.

Свист чайника вывел её из задумчивости. С сожалением взглянув на банку с оставшимся чаем, она решила, что нужно будет отложить деньги с зарплаты на покупку новой упаковки. Похоже, в этом месяце придётся обойтись без трат на книги.

Заварка медленно отдавала свой цвет и аромат кипятку, а Джейн тем временем поджаривала хлеб. Она положила на блюдце один ломтик для Стивена – чайки, которая иногда прилетала к ней. На данный момент он был её единственным другом в этом новом для неё городе.

Джейн взглянула на часы и, ахнув, поспешно съела несколько тостов. Не успев насладиться чаем, она выбежала из дома.

Графство Корнуолл. Портхэвэн. 1932 год.

– Харви! – девичий голос заставил мальчика обернуться, и его обычно серьезное лицо расплылось в улыбке. Он смотрел, как Джейн, одетая в белое платье в мелкий красный цветочек, пробирается через живую изгородь. В руках у нее он успел заметить несколько книг и небольшой сверток.

Вскоре раскрасневшаяся Джейн плюхнула ему на колени подарки.

Сегодня Харви исполнилось четырнадцать лет. К сожалению, кроме Джейн и тетушки, никто не мог разделить с ним этот праздник. Родители всё ещё находились в пансионате в Швейцарии, и их возвращение ожидалось не скоро.

– С днем рождения! – протараторила подруга и выжидательно на него посмотрела.

– Ты хочешь услышать «Песнь моря»? – констатировал он факт. Джейн быстро кивнула.

– Но не только это. Открывай, – переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, попросила она, показав на сверток. – Мама помогла мне с этим, – неподдельная гордость, прозвучавшая в ее голосе, заставила мальчика ухмыльнуться.

Сердце Харви отбивало чечетку, пока худые пальцы развязывали криво завязанный бант.

– Упаковала я сама! Скажи, тебе нравится? – Серые глаза горели в предвкушении.

Харви достал из свертка связанный из квадратов плед.

– Овечья шерсть! И смотри, я вышила чаек! – Джейн начала показывать белых птиц на голубом фоне. – Папа считает, что в твоём случае не всё потеряно. Он убеждён, что болезнь, которая лишила тебя возможности двигаться, со временем может отступить. Главное – принимать назначенные врачом лекарства, выполнять упражнения и не забывать о тёплом образе жизни.