Нити Галатеи
-1-
В помещении полицейского участка отчаянно не хватало воздуха. Майя сидела на узкой лавке между двумя подругами по несчастью и лишь чудом сдерживала дрожь. Девушек схватили вчера, приняв за бродяжек и попрошаек, которые горазды лишь тревожить покой честных горожан. Был канун большого праздника, и за шныряющими по улицам личностями пристально следили. Самых подозрительных без долгих разговоров арестовывали и доставляли в участок для разбирательств. Каждого задержанного вызывали к следователю отдельно, но допрос шел бойко. Полицейским и самим не хотелось долго возиться с такой толпой. Майю это мало утешало. Ее руки покоились на коленях, и она не сводила глаз с собственных побелевших пальцев. Сейчас ее смущало все: тесная камера, слишком близкое соседство с незнакомцами, духота и крики «Следующий!», которые неумолимо приближали и ее черед. Никогда прежде она так не уповала на халатность и попустительство полиции.
Как же глупо она попалась. Не предположила даже, что путешествие в пограничный город окажется опасным, поэтому и не подготовилась толком. Теперь придется врать и изворачиваться, а врать Майя не умела и не любила.
– Следующий!
Дверь из железных прутьев протяжно запела, выпуская очередную жертву на допрос. Майя так и не подняла головы, но отчетливо слышала короткие смешки и задорный щебет явно молодой девушки, беседующей с полицейскими. Если запомнить чужие ответы и скопировать беззаботный тон, может быть, ей удастся улизнуть без происшествий?
Когда подошел ее черед, Майя как могла заглушила тревожные мысли, сосредоточилась на подготовленных для допроса фразах и без спешки прошествовала к столу, где ее ожидали два бравых сотрудника городской полиции. Тот, что вел допрос, рыжий офицер средних лет, едва окинул девушку взглядом.
– Имя.
– Майя Грисс.
Теперь она привлекла внимание обоих полицейских – они так и впились в нее глазами. Майя не видела причины скрывать свою фамилию. Внешность, а главное акцент, в любом случае выдали бы ее происхождение. Однако, как ей показалось, вспышка интереса полицейских мгновенно угасла.
– Возраст?
– Восемнадцать.
– Что делаете в городе?
– Ищу работу.
– Семья?
– Я сирота.
– Муж, дети?
– Нет, я одна.
– Ну и почерк у тебя, – вдруг пробасил второй полицейский, круглолицый офицер со светлыми волосами. – Как будто грязью тряхнули на бумагу.
– Некогда мне тут буквы выводить.
– Капитан отчет не разберет, тебе же хуже будет.
Стиснув руки в кулаки, Майя вскинула голову и попыталась убедить себя в том, что потолок не движется ей навстречу. Скоро допрос окончится, и ее отпустят.
– Ты, кстати, приходи завтра к нам на ужин, гуляш будем варить.
– Так завтра княгиня устраивает праздник на площади. Не пойдете смотреть? Руку давайте.
Последние слова адресовались Майе, и она с некоторым удивлением протянула полицейскому правую руку.
– Можно сначала на площадь заглянуть, – легко согласился второй полицейский. – Хорошо хоть не в караул…
Майя невольно приподнялась над стулом, когда офицер, удерживая ее за запястье, приложил ее ладонь к гладкой глиняной дощечке и между делом пояснил товарищу:
– Гвардейцы будут выступать, поэтому много наших не по…
Он вдруг умолк и поднес дощечку чуть ли не к носу. Потом перевел полный изумления взгляд на Майю. Второй полицейский заглянул товарищу через плечо и тоже оторопел.
– Погоди, уж не чудит ли? Сначала протри.
Рыжий полицейский схватил полотняную салфетку, которая, судя по всему, лежала на столе с обеда, и тщательно протер дощечку. Потом он снова прижал к ней руку Майи. Теперь и сама девушка увидела, как на глиняной поверхности зазмеились странные бледные узоры.
Полицейский отодвинул стул и встал, так и сжимая запястье Майи в своей мощной руке.
– На осмотр, – рявкнул он, явно волнуясь.
Ее провели в отдельную одиночную камеру, где велели закатать рукава. Майя кусала губы от волнения, но руки оголила. Следующие несколько минут полицейские нахмурившись рассматривали ее кожу – с таким вниманием, точно искали признаки начинающейся оспы.
– Чушь…
– Нет, постой. Это же краска, вот погляди.
И Майя зажмурилась, когда ее чувствительно ткнули в запястье.
От страха и долго копившегося напряжения ее зубы начали выбивать мелкую дробь. Внимательный полицейский не ошибся: ее руки и впрямь покрывала краска, а если точнее – темный ореховый сок, который дарил оттенок легкого загара. И сейчас, когда она понимала, что ее все-таки раскусили, в голове Майи лихорадочно проносились мысли о том, что делать дальше.
Пытаться вырваться и сбежать сейчас бессмысленно: догонят и скрутят. Она даже из участка не выберется. Лучше будет изобразить покорность и улизнуть, когда ее выведут на улицу. Ее ведь непременно конвоируют. Обычные полицейские, да и высокопоставленные полицейские, не имеют дел с пленницами ее сорта.
– Идите за нами.
Ее повели по узкому коридору в кабинет капитана, откуда тянуло горьковатым табачным душком. Грузный седовласый офицер, возглавлявший участок, с хмурым видом оторвался от чтения, когда Майю ввели внутрь.
– Она каладрий, – выпалил рыжий полицейский.
Очевидно, он слишком разволновался и позабыл о необходимости следовать протоколу. Капитан, впрочем, не торопился его осадить: одно слово «каладрий» ошеломило его так, словно объявили об очередной атаке варлийской армии.
– Цера выявила. И взгляните на ее руки.
Поднявшись из-за стола, капитан приблизился к Майе и посмотрел на ее руку, которую все еще удерживал полицейский.
– Золотые жилы, – негромко проговорил он. – Так и есть.
Поджав губы, он пристально вгляделся в лицо Майи и вдруг покачал головой.
– Такая молодая…
Он словно скорбел о безвременной кончине любимой племянницы. Майя ни на миг не поверила в его сочувствие, и ее бесстрастное лицо не дрогнуло.
– Запереть ее до утра?
– Нет, – буркнул капитан. – Приказ был доставлять их во дворец в любое время дня или ночи. Отправим сейчас, под конвоем.
И будто в одно мгновенье Майю плотным кольцом окружили полицейские в темных униформах. Она в очередной раз поразилась собственной наивности. Какие уж мысли о побеге! От пристального интереса, с которым ее разглядывали полицейские, ей становилось дурно, а поездка в наглухо закрытой карете пусть и заняла не больше получаса, показалась настоящим испытанием. Уже когда ее высаживали перед высоким мрачным замком, она вдруг почувствовала, как кто-то вцепился в ее косу. Майя повернулась, ахнула при виде широкого лезвия, но не успела даже толком испугаться. Молоденький полицейский отрезал прядь ее волос и стиснул их в кулаке, словно украденные в шумной толпе монеты. Подобное бесцеремонное обращение походило на позорный удар кнутом, но слезы так и не появились на ее глазах. Майя понимала, что теперь не может рассчитывать на чужое уважение или даже снисхождение. Она находилась в окружении худших врагов – трусливых предателей.
Поднимаясь к парадной двери, она споткнулась на высоких каменных ступенях и едва не разбила колени. Ее тотчас подхватили под обе руки и потащили вверх. В детстве она мечтала о том, что однажды навестит этот порт, ей хотелось посмотреть на прекрасный старинный замок, но сейчас все плясало у нее перед глазами, и она видела лишь старый выщербленный камень и тяжелые двери, которые медленно распахнулись перед ней. Ее тянули по холодным коридорам в главный зал, а замок просыпался на глазах – повсюду раздавался громыхающий топот, звучали взволнованные голоса.
– Каладрий! Каладрий! Дайте света!
Зажженные факелы уже поспешно крепили к стенам. Майя очутилась в круглом каменном зале и огляделась с некоторым недоумением. Ей прежде не приходило в голову то, что княжеский замок, пусть и очень древний, мог иметь такой запущенный и нежилой вид. Гобелены на стенах выцвели и изрядно потрепались, окна давно не пропускали солнечный свет, а из мебели здесь остались лишь разномастные кресла и длинный деревянный стол. По обе стороны от стола выстроились солдаты в серых мундирах, а впереди стоял генерал Плиниус, лицо которого Майя знала из газет. А вот две женщины, восседавшие на почетных местах, оказались незнакомками. Одна из них – светловолосая дама в бархатном сливовом платье, смотрела настороженно и надменно. Рядом с ней с откровенно скучающим видом чистила яблоко молодая девушка в костюме для верховой езды.
– Она сама сказала, что из Галатеи?
– Нет, она не признавалась. Но ее вены отливают золотом, и на ее прикосновение отозвалась цера.
Майю подтолкнули вперед, и она оказалась в одиночестве в самом центре зала.
– Как ваше имя? – прогромыхал генерал.
Все стихли и уставились на нее в ожидании ответа. Коим Майя не собиралась своих тюремщиков баловать.
– Если докажешь, что ты из каладриев, если согласишься сотрудничать, твое пребывание здесь будет приемлемым. Лучше не усугубляй свое положение.
Майя молчала, но в уголке ее рта наметилась презрительная усмешка. Все же, плен плену рознь. Попадись она варлийцам, сейчас захлебывалась бы от ужаса. Но пред ликом генерала армии той страны, что предала ее собственный народ, она испытывала скорее презрение, а не страх.
– А если солгала, понесешь наказание. Так ты каладрий или нет?
Кто-то вновь подтолкнул ее в спину, да так, что она споткнулась и едва не потеряла равновесие.
– Отвечай!
Майя упрямо не раскрывала рта. В комнате, куда все еще стекался народ, шепоток за шепотком поднимался ропот. Один из солдат в серой униформе, невысокий плотный воин, шагнул вперед.
– Проверить будет просто! Меня как раз недавно продырявили. Если девчонка не врет, ее кровь меня вылечит.
Одобрительный шум толпы и короткие смешки заглушили недовольный окрик генерала. Расхрабрившийся солдат с похабной улыбкой на губах приблизился к Майе и извлек из ножен стилет.
– Вот сейчас и узнаем.
Майя стиснула зубы, когда ее грубо схватили за правую руку. Холодное лезвие быстро и безжалостно полоснуло кожу, оставляя глубокий порез. Боль показалась Майе вполне терпимой. Куда хуже было омерзение, которое она испытала, когда солдат жадно приник ртом к отливающей золотом ране. Через несколько мучительных мгновений он отступил и вытер губы.
– Хуже не стало.
Другие солдаты, вполне возможно, его дружки, отозвались ревущим хохотом. Они продолжали смеяться, даже когда их товарищ вдруг схватился за горло и отчаянно захрипел. Только генерал мгновенно вскинулся и даже рассердился на подчиненного.
– Прекрати дурачиться! Что с тобой?
Солдат, понадеявшийся на чудесное исцеление, уже не мог ответить. Даже его хрипы звучали все реже. Майя изящно отступила в сторону, когда бедолага тяжело качнулся и с золотой пеной у рта рухнул на пол.
В наступившей тревожной тишине наконец-то зазвучал голос пленницы.
– Кто-нибудь еще желает отведать моей крови?
-2-
Ее заперли на самом верху маленькой башни, в одной из старых, заброшенных камер. Майя с досадой вспоминала утомительный путь по пыльным ступенькам винтовой лестницы. У нее кружилась голова, сбивалось дыхание, рана на запястье нещадно саднила, да еще и солдаты, которые конвоировали ее, то и дело подталкивали в спину. К тому времени тьма уже сгустилась над городом, и в полумраке Майя не смогла разглядеть свой новый приют. Не то чтобы она мучилась от любопытства. За последние часы она натерпелась такого страху, что позабыла даже о голоде, и теперь ею полностью овладели усталость и оцепенение. Солдаты едва успели запереть ее и удалиться, а она уже задремала в уголке своей клетки.
Свое новое пристанище Майя смогла разглядеть только на рассвете. Луч утреннего солнца струился сквозь единственное в башне, расположенное под самым потолком окно. После пробуждения Майя первым делом увидела серый камень, огромные трещины на полу и пыль повсюду. Башню явно давно не использовали. Здесь, пожалуй, не водились даже крысы. На полу в ее камере не оказалось ни соломинки, лишь сбившаяся комками паутина. В стене, отделявшей ее от внешнего мира, Майя нашла отверстие – точно аккуратно выбитый кирпич, даже меньше бойницы, – и приникла к нему лицом. Ей с трудом удалось разглядеть далекую пристань и серебристые морские волны. Она просунула в щель руку, пытаясь ощутить прикосновение ветра, но ее плечо быстро затекло от неудобной позы.
Майя бодрствовала уже два часа, когда тюремщики озаботились о ее приятном пребывании взаперти. Сначала она услышала тяжелые шаги на лестнице, а потом в темном проходе появились два гвардейца.
Кто бы ни отвечал за ее содержание, к своей задаче он отнесся добросовестно. Майе принесли поднос с двумя галетами, одним яблоком и маленьким кувшином с водой. Ей также вручили крошечное льняное полотенце, кусочек мыла и пустое ведро. Гвардейцы не проронили ни слова, только настороженно косились на Майю, а она с любопытством наблюдала за ними из своего уголка. Когда они вновь заперли замок на решетке, Майя поднялась на ноги и отряхнула юбку от пыли.
– Спасибо.
Так и не удостоив ее ответом, солдаты удалились. Майя взяла кувшин и, поливая себе над ведерком, принялась отмывать с запястья засохшую кровь. Рана уже давно затянулась, от пореза не осталось и следа. На таких, как она, царапины заживали молниеносно. Жаль, что ее особые способности не помогут ей просочиться сквозь стены. И будет она сидеть одна-одинешенька в темнице, повидавшей дни старинных войн, жевать галеты и обходиться ведром. Дядя был бы в шоке.
Ее дядя больше всего на свете презирал неопрятность и потому всех детей в своем доме муштровал. Волосы девочек туго заплетались в косы, пятно на одежде считалось позором. Каждый вечер перед сном Майя, ее двоюродные сестры и брат выстраивались в шеренгу и протягивали руки дяде, который проверял, чисто ли они вымыты, в порядке ли ногти. Даже теперь, в свои самые черные дни, Майя не забывала следить за своим обликом.
Дядя и тетя забрали ее в свою семью, когда Майе едва исполнилось семь, и ее родители погибли на фабрике, где оба трудились. Несчастный случай тогда унес жизни восемнадцати горожан, но только Майя осталась круглой сиротой. Брат ее матери явился мгновенно, собрал девочку и увез ее в свой дом. Этого серьезного родственника Майя в детстве побаивалась. Дядя никогда не улыбался, ничто не могло его рассмешить. У него был большой дом, любимая жена, трое детей, но Майе часто казалось, что нет на свете человека несчастнее. И это чувствовали все домочадцы. Если днем дом наполнялся смехом, светом, играми, то, стоило дядюшке вернуться после долгого, наполненного трудом дня, в их жилище наступала торжественная тишина. Лица вытягивались, становились серьезными; дети общались между собой вполголоса, да и вообще старались понапрасну не привлекать к себе внимания. Однако Майя не назвала бы дядю жестоким. За те годы, что она провела в его доме, он наказал ее лишь однажды, да и тогда горько об этом пожалел. Дядя и тетя относились к Майе как к собственной дочери, а кузен и кузины считали ее сестрой.
Майя прекрасно ладила с Беатой – та была старше лишь на год, и они редко разлучались. Иолай, ее двоюродный брат, проводил свободное время, уткнувшись в книги, а вот Беата любила бегать по двору и фехтовать палочками. Родители ворчали на обоих, но Майя подмечала, что подарки они всегда выбирали по вкусу своих детей. Так Иолай получал новые романы, бумагу для письма и чернила. А стеклянные шарики и скакалки дядя и тетя опускали в нетерпеливые руки Беаты и Майи.
Прошло больше года с тех пор, как они в последний раз были все вместе. И теперь Майя повторяла про себя слова, которые все еще наполняли ее леденящим отчаянием.
Дядя мертв. Тетя мертва. Иолай мертв. Беата… Беата погибла у нее на руках.
Но Меропа, малышка Меропа, возможно, осталась жива. Самой младшей двоюродной сестре Майи месяц назад исполнилось шесть лет. Именно в поисках Меропы Майя и пришла в этот город. И ради нее, ради этой маленькой осиротевшей девочки, Майя теперь должна выбраться из своей клетки.
Она провела свой первый день в заточении, раздумывая над тем, что делать дальше. Ее держат здесь, чтобы запугать, сбить спесь, но рано или поздно ее вызовут на допрос. Они захотят знать, где спрятались остальные каладрии. Эта мысль заставила Майю улыбнуться. К своей огромной радости, она понятия не имела, где скрылись ее товарищи по несчастью. Куда Алина увела своих людей? Надежно ли они укрылись? За каждой из них велась охота – их искали либурнийцы, искали варлийцы. Галатея предпочла отречься от каладриев, лишив их защиты. Поэтому они прятались от чужих глаз. Тайну своего одаренного племени Майя не могла бы выдать, даже если бы захотела.
А вот тайну собственной золотой крови? Что ж, это возможно. Если это откроет ей путь к свободе. Если это поможет ей спасти Меропу.
Гвардейцы вернулись в сумерках и принесли Майе ужин и – о, чудо! – покрывало. Майя завернулась в него и устроилась в углу своей клетки. Если гвардейцы доложат генералу Плиниусу о том, как она покорна, ее могут раньше вызвать на допрос.
Она уснула неожиданно крепко, и внезапные крики, которые сопровождало бряцание железа, порядком напугали ее. Запутавшись в пледе, Майя подскочила и метнулась в самый дальний угол. Она живо вспомнила атаку на родной город, и ее замутило. Майя услышала череду яростных ругательств, снова попятилась и ударилась спиной о каменную стену.
Ругался мужчина, и его хрипловатый голос резал слух, вот только акцента Майя никак не могла распознать. Она прищурилась, слепо вглядываясь в полумрак, и вскоре разглядела мутные тени, маячившие у ведущей к лестнице двери. Два гвардейца вели пленника, который поливал их отборной бранью и пытался освободить связанные руки.
– Заткнись! – рявкнул наконец один из гвардейцев. – Шваль!
Без лишних церемоний они толкнули его в клетку по соседству с Майей. Лязгнула решетка.
– Семь лет башня пустовала, – негромко проворчал один из гвардейцев, со скрежетом поворачивая ключ в замке. – А теперь просто столпотворение.
Майя скользнула вниз по стене и обхватила руками колени. Сон слетел с нее в мгновенье ока.
-3-
Священная девятина завершилась, и горожане радовались самому важному в году фестивалю. На смену посту пришли веселые празднования, с уличными представлениями, плясками и угощениями. Княгиня тоже прониклась духом местных торжеств и решила протянуть руку помощи нуждающимся. Она вызвала к себе Сарину, прочла нудную лекцию об обязанностях благородных дам, которую подытожила словами «Заботиться о страждущих наш долг. Долг истинных патриоток и верующих женщин».
Сарина никогда не была ни верующей, ни патриоткой, да и к альтруисткам себя не причисляла, но пускаться в споры со своей «благодетельницей» ей не хотелось. Любые возражения вызвали бы очередную отповедь, наполненную ханжескими замечаниями.
Забота о страждущих… Эта забота явно не давала княгине спать по ночам. Когда она начинала поучать прочих дам и говорить о добродетели, Сарина про себя гадала, кто из гвардейцев покинул спальню госпожи нынче утром. И ладно бы дело ограничивалось гвардейцами. Княгиня была еще и давней любовницей Дейлана Кальдерна, молодого человека, который упорно считал себя бастардом князя Рутгарда, собственно мужа княгини. От эдакой семейной несуразицы у Сарины нередко дергалась бровь.
Сарина не пылала привязанностью к княжескому дому Рутгардов. Ее собственный отец (тоже князь) отдал единственную дочь на попечение княгини, чтобы та отучила юную девицу от похотливых мыслей. В последние годы отец, по скромному мнению Сарины, окончательно спятил. Она не сильно расстроилась, когда узнала о своей ссылке – к родному гнезду она не питала нежных чувств, но еще меньше ей нравилось общество княгини и Дейлана, который на днях должен был вернуться в порт. Дейлана Сарина знала с детства; их даже пытались обручить. В ответ на это предложение Дейлан при всем честном народе заявил:
– Я лучше отравлюсь.
– А я подам ему яд, – прощебетала Сарина.
И настаивать князья не стали, однако мысли о нелепом брачном союзе явно не оставляли. Вот было бы наказание за все ее грехи…
В первый день фестиваля Сарине выпала честь раздавать горожанам еду. У старого каменного моста устроили небольшую палатку, украшенную штандартами трех князей, поставили бочки с отвратительным кислым напитком, столь популярным в здешних местах. Сарина раскладывала плошки, когда к ней подкатили огромный котел, в котором плескалась похлебка. По традиции всех желающих в этот день кормили именно супом, и разливали угощение представители княжеских семей. Сама княгиня Берта избежала сей чести, переложив ее на Сарину, да еще и успела отчитать княжну мимоходом.
Терпеливо разливая суп, Сарина разглядывала изможденные лица городских бродяг. Ей даже стало любопытно, какими мечтами жили эти люди. Совсем ли они отчаялись? Как справлялись с бедностью, которая не пощадила их края? Однако очень скоро подобные размышления вогнали ее в тоску. Она понимала, что война искалечила много судеб, и ее сердце сжималось от жалости. И ее почти удивляло то, что бедняки не выказывали враждебности по отношению к ней.
За городскими нищими пристроились рабочие. Уж эти вполне могли заработать себе на пропитание, но решили не отказываться от миски бесплатной похлебки. Теперь не Сарина поглядывала на просителей, а они на нее, причем открыто и вызывающе. Многие явно про себя оценивали ее пышный бюст. Сарина ежилась и мысленно давала себе очередной зарок не налегать на пирожные.
Так прошел час. От усталости Сарина покачивалась, переступая с ноги на ногу, пару раз успела обжечься горячим супом. К своему занятию она уже утратила интерес, но добросовестно пыталась отмерять щедрые порции.
Фраза, брошенная насмешливым голосом, не сразу дошла до ее сознания.
– Невинная аристократка решила пощекотать себе нервы?
Помешивая половником суп, Сарина быстро взглянула на очередного наглого молодчика. Этот вовсе не походил на рабочего. На его смуглом от загара лице не отпечатались следы тяжких трудов. Впрочем, он казался довольно молодым. Выгоревшие на солнце волосы отливали рыжиной, а светлые глаза по-озорному блестели. Насмотревшись вдоволь на зубоскала, Сарина зачерпнула побольше жижи, плюхнула ее в миску и протянула незнакомцу.
– Благодарствую, барышня. Улыбнетесь?
На его поясе что-то звякнуло. Сарина пригляделась – секстант и подзорная труба.
– Моряк?
Он изящно поклонился, и она ответила кокетливым реверансом.
– Приятного аппетита.
– А когда ваша смена заканчивается? – вкрадчивым тоном поинтересовался он.
Сарина пожала плечами и принялась вновь помешивать в котле остатки супа. Видел бы ее сейчас отец, который спровадил дочурку из родного гнезда, дабы «излечить ее распутную душу». И тут самодовольные мужланы не оставляют распутницу в покое.
– Вы в числе последних, – ответила она наконец. – Представления на площади уже начались, все идут туда.
– А вы пойдете на площадь? Могу составить компанию.
Его беззаботный тон никак не вязался с проницательным взглядом. Этот морячок наверняка считал себя очень умным малым.
– Какая чудесная идея, – негромко сказала Сарина и внимательно посмотрела на его руки.
Пальцы длинные и крепкие, пожалуй, он не чурался физической работы. На мизинце кольцо с камнем, отливающим перламутром.
Заметив ее интерес, моряк расплылся в улыбке.
– Как насчет поцелуя? – спросил он, наклонившись к ней через чан.
Сарина чувственно вздохнула.
– Ладно. Только не здесь. А взамен дашь мне свою подзорную трубу?
Он с некоторым недоумением коснулся пояса, но тут же спохватился.
– За такую вещь одного поцелуя будет мало.
– А если будет два поцелуя? Или четыре?
– Два или четыре?
– Люблю четные числа.
Что-то промелькнуло в его глазах. Словно он хотел походя погладить котенка, а приглядевшись понял, что ему на пути попался саблезубый тигр.
– Пожалуй, можно, – медленно сказал он. На Сарину он теперь поглядывал с подозрением. – За четыре уступлю.
– Тогда встретимся вон в том заброшенном здании через пятнадцать минут.
Сарина указала на одну из узких улочек вдали и захлопнула котел крышкой. Моряк пожал плечами и присоединился к своим товарищам, которые, примостившись неподалеку, уже орудовали ложками.
«А могла бы быть сейчас в библиотеке», – думала Сарина, развязывая тесемки фартука.
Она налила в таз воды и принялась отмывать руки.
По дому она не скучала, но ей не хватало Лагарта – профессора, что жил в замке ее отца. Тот всегда был добр к ней. Это он заметил ее любовь к библиотекам, он подбирал для нее книги, он же поведал о каладриях. Жаль, профессора не оказалось рядом, когда им удалось пленить настоящего каладрия. Уж он не допустил бы такого глупого кровопролития…
Сарина сняла чепчик, отдала короткий приказ парочке гвардейцев и отправилась в условленное место.
Моряк уже ждал ее там, но заметно удивился, когда она явилась. Он даже пробормотал «Надо же» себе под нос. Сарина остановилась в двух шагах от него и протянула руку.
– Ну держи, – сказал он, буравя ее взглядом, и вложил в ее ладонь подзорную трубу.
Княжна поднесла ее к глазам.
– Какие чистые линзы, – сказала она вполголоса. – Ни царапинки.
Она неохотно призналась себе в том, что человек, который так заботится о своих вещах, не может быть окончательно прогнившим.
– Удивительная вещь стекло, – заметила Сарина, фокусируя трубу на облачном небе. – Столько пользы от него. И от ветра защитит, и огонь поможет разжечь. Правильно подобранные стекла могут даже обдурить кого угодно…
Она все еще чувствовала на себе пристальный взгляд, однако моряк явно не хотел показаться обескураженным.
– Познавательно, – хрипло сказал он. – Рассчитаться бы нам.
– Ладно. Уже можно.
Но ни он, ни она не сделали и шагу навстречу друг к другу. Губы моряка тронула улыбка.
– Так понравилась вещица?
Сарина пожала плечами.
– Не только. Просто хотелось, чтобы кто-нибудь меня поцеловал. Я здесь как в ссылке. Вокруг одни недотепы, да и страшные как сон кошмарный… А ты такой дерзкий и смелый. Настоящий мужчина. И с зубами, кажется, все в порядке.
– Хвалю за честность.
Она вновь сделала реверанс в ответ на это снисходительное заявление. Больше моряк не колебался. На плечи Сарины легли горячие ладони. Она не уклонилась, не застыла, когда уголка ее рта коснулись чужие губы. Только насмешливо улыбнулась.
– И все? Ради этого я тащилась в безлюдный переулок?
И вновь недоумение в его глазах, но уже приправленное явным интересом. Он поцеловал ее смелее, и в тот же момент Сарина услышала шаги. Она отстранилась, сделала глубокий вдох и завизжала.
Его первая реакция ее позабавила. Он попытался поддержать ее и даже заботливо спросил:
– В чем дело? Ты поранилась?
Сарине стало чуточку стыдно из-за того, что должно было произойти. В следующее мгновенье и моряк расслышал приближающийся топот. Из-за стены показались гвардейцы с саблями наголо.
– Ах ты, чужеземный выродок!
Они наставили на него клинки, и он медленно поднял руки в воздух.
– Мерзавец!
– Я готов покаяться, – сказал моряк с завидным хладнокровием.
– Как ты посмел напасть на княжну!
Моряк глянул на Сарину почти с уважением и весело ответил:
– Ее красота вскружила мне голову.
– Еще и шутит! Теперь заночуешь в городской тюрьме.
– Нет-нет, отведите его в крепость, – торопливо вмешалась Сарина. – Пусть генерал Плиниус вынесет ему приговор.
Гвардейцы с сомнением переглянулись, но спорить не решились. Моряк покорно позволил себя связать, и прежде чем его уволокли, послал Сарине заинтересованный взгляд. Она даже нахмурилась. Странный тип. Не слишком он и испугался.
Гуляния на площади ее не прельщали, поэтому Сарина прошлась вдоль набережной и вернулась в крепость. У парадного входа она встретила генерала и осведомилась, приехал ли Дейлан.
– О нем пока не слышал. Скорее бы уже. И с девчонкой помог бы разобраться.
– Где она теперь?
– Ее заперли в башне.
Сарина приподняла брови.
– Вот ведь радость гвардейцам таскаться туда!
– Зато не сбежит. А подземелья ты видела? Затоплены.
– Но ведь можно ее в комнатах поселить. Девушка ребенок еще!
– Ребенок? Эта паршивка моего солдата убила!
– Он сам об нее убился.
Генерал неодобрительно покрутил носом.
– Холодная ты девка, бессердечная. Чисто рыбья кровь! Если бы эта ведьма не ломалась, никто бы и не пострадал!
Сарина скрестила руки под атласной накидкой и вздохнула.
– У вас есть дочь, верно? Элли.
Он утвердительно хмыкнул.
– Попадись она в плен к варлийцам, как бы вы хотели, чтобы она себя вела? Ножки похитителям целовала?
За столь дерзкие речи Сарина была удостоена звонким щелчком по лбу.
– Я бы хотел, чтобы моя дочь в плену выжила. Ну не ждет никто героизма от баб! Даже от каладриев. К тому же, мы не варлийцы. На ее месте ты бы с кем предпочла договориться?
– Я бы предпочла, чтобы на мою землю не нападали. Войны – это отвратительный пережиток прошлого.
– Сказала она военному в четвертом поколении. Иди уже.
– Как угодно.
Сарина поначалу хотела подняться в свою комнату, но мысли о пленнице все еще занимали ее. Она узнала у стражников, как устроили девушку, и распорядилась отправить наверх теплый плащ и немного фруктов.
– А второму? – спросил ее гвардеец.
– Что?
– Там же теперь и второй пленник.
– О… И его в башню потащили?
Гвардеец брезгливо поморщился.
– В подземельях столько плесени…
– А плесень вредит легким, – пробормотала Сарина. – Что ж, пусть попостится денек, а потом угостите и его яблочком.
Уже у лестницы она услышала доносящийся со второго этажа прерывистый голос и поспешила спрятаться в полумраке. Княгиня прошла мимо, так ее и не заметив, и Сарина тенью скользнула наверх.
-4-
К Майе после ареста так и не вернулся аппетит. Первый день в заточении она провела не притронувшись к пайку, который ей выделили. Утром следующего дня мысли о еде все еще не вдохновляли. Гвардейцы в этот раз явились пораньше и принесли яблок, хлеба, копченого мяса, кувшин с водой и даже теплый плащ, которому Майя особенно обрадовалась. Сквозняки не давали ей выспаться.
– Спасибо.
Ее благодарность вновь оставили без внимания, однако когда гвардейцы скрылись в затемненном проеме, Майя вдруг услышала насмешливый голос.
– Какая ты вежливая.
Она вздрогнула от неожиданности. Со вчерашнего вечера пленник, которого заперли в соседней камере, вел себя так тихо, что она и думать о нем позабыла. Теперь она осознала, что больше не одна, но вместо облегчения в ней полыхнуло раздражение.
– Там, откуда я родом, принято благодарить за еду, – повысив голос, сказала она.
– Даже тюремщиков?
Майя промолчала. Вместо того, чтобы тратить время на разговоры с незнакомцем, она решила умыть лицо.
– Они хотя бы не стали морить тебя голодом, – рассудительным тоном заметил он и, как показалось Майе, легонько вздохнул.
Она замерла на мгновение, а потом принялась промокать лицо носовым платком.
– А тебя кормить не станут?
– Не полагается. Слишком щедро для бунтовщиков.
Теперь он ее заинтриговал. Майя приблизилась к решетке и несмело выглянула из-за прутьев. Ее соседа и ее разделяла пустующая камера, и увидеть удалось только носки коричневых сапог.
– Ты бунтовщик?
– Можно и так сказать.
– Чужеземец?
– С чего ты взяла?
– Твой голос…
Ей ответом послужил короткий хриплый смешок. Когда незнакомец заговорил снова, Майя услышала чистое местное наречие.
– У меня много голосов.
– Может быть, ты шпион?
– Может быть.
Раздосадованная этой показной загадочностью, Майя вернулась к своему сложенному покрывалу, села и принялась заплетать волосы в косу. Однако молчание ей быстро наскучило, и она спросила:
– И против чего ты бунтуешь?
– Против этой чертовой войны.
– А не поздновато ли?
– Ух ты, сколько яда в голосе. Кстати, об акцентах. Ты из Галатеи, не так ли?
Майя не ответила.
– Сама небось горя хлебнула.
– Все его хлебнули, – сквозь зубы сказала она.
На нее накатила привычная тоска – по двоюродным сестрам, по Иолаю, по дяде и тете, даже по отцу с матерью, которых она оплакивала куда дольше.
– А я побывал на твоей родине. Уже после того, как варлийцы ушли. Нас туда погнали поглядеть, что еще можно утащить.
Майя опустила веки. Либурнийцы не вмешивались в ход войны, пока островное государство Балингер не выступило в защиту Галатеи, вынуждая варлийцев отступить. Вот тогда так называемые миротворцы наконец решили вмешаться в дележку. Гвардейцы Либурны практически воцарились в бывшей столице разграбленной страны, якобы для того, чтобы сдерживать агрессию варлийцев. А за этим последовал приказ, согласно которому каладрии отныне не считались подданными Галатеи и подлежали отлову. Последней, пусть и вынужденной мерой Майю огорошило ее собственное правительство.
– Где твоя семья? – спросил незнакомец.
– Погибли, – отозвалась Майя, глядя перед собой.
– Все?
– Не знаю. Я ищу мою младшую сестренку. Надеюсь, что она осталась жива.
– Надеешься разыскать ее в таком огромном мире?
– У тебя есть семья?
– Нет. Можно сказать, что никогда и не было.
– Тогда ты не поймешь.
– Где уж мне. А правда, что ваша кровь лечит?
Она вжалась в каменную стену. Несколько минут Майя, давясь паникой, размышляла, как он догадался о ее происхождении. И вновь незнакомец хрипло рассмеялся.
– Да брось. С чего бы такую юную девушку заперли в крепости, где изволила поселиться княжеская семья? Этого никогда бы не произошло, будь ты обычной галатейкой.
Майя уткнулась лбом в колени. На нее вдруг накатила страшная усталость.
– Да, – негромко сказала она. – Наша кровь лечит. Вот только не все заслуживают исцеления.
После этого они погрузились в молчание. Прошел день, в башне вновь собирались вечерние тени. Майя смотрела на свою нетронутую еду.
– Ты не спишь? – громко спросила она.
– Нет. Перина жестковата.
– Просунь руку сквозь решетку. Только держи ее поближе к полу.
Он не стал задавать вопросов. Майя увидела, как меж прутьев показалась крепкая рука, охваченная на запястье кожаным ремнем. Девушка выбрала яблоко побольше и толкнула его в сторону соседней клетки. Яблоко катилось почти бесшумно и угодило прямиком в раскрытую ладонь узника.
– С чего такая щедрость?
– Просто ешь, – пробурчала Майя, заворачиваясь в плащ.
И уже в полусне услышала негромкое «Спасибо».
Три ночи, проведенные на сквозняке, и скудный рацион дурно сказались на состоянии Майи. Горло саднило, голова болела, а хуже всего был страшный озноб. Майя редко болела и теперь без чуткой тетушкиной руки, которая легла бы на ее лоб, чувствовала себя особенно гадко. Она даже проспала очередной приход гвардейцев и не пошевелилась, чтобы встать и умыться.
Долго еще ее будут держать в этой клетке?
Майя согревала ледяные пальцы дыханием, прикладывала их к пылающему лбу, засовывала в складки плаща – ничего не помогало. Она решила, что уж теперь нужно непременно поесть, чтобы вернуть себе силы, однако ей было больно глотать даже воду, не говоря уже о сухих галетах. В середине дня она вновь уснула, прижав колени к груди и опустив на них голову. Ей казалось, что ее сосед зовет ее, но она, одурманенная слабостью, не проронила ни слова.
В семье дяди и тети все дети казались крепышами. Даже маленькая Меропа почти никогда не болела. Поэтому когда Майя вдруг слегла с серьезной лихорадкой, все страшно обеспокоились. Ей тогда уже исполнилось шестнадцать. Майя хорошо помнила тот день: она проснулась, заправила постель, но ноги едва ее держали. Тетушка уже накрывала на стол к завтраку. Обычно Майя и Беата прибегали первыми, чтобы помочь, поэтому отсутствие кузины дети заметили быстро. Тетя явилась на их взволнованный зов, мгновенно уложила Майю в постель и приготовила для нее целебный настой. Вечером, когда вернулся дядюшка, Майя все еще спала. А ночью ей сделалось совсем худо. Привели врача, который прописал с десяток микстур, но и они не помогали. У Майи упорно держался жар.
Она спала почти все время, но иногда слышала обеспокоенные голоса дяди и тети, а как-то раз даже плач Беаты, «взрослой уже девицы», по словам ее родителей, которая рыдала взахлеб и спрашивала, умирает ли Майя.
Спустя три дня Майе все еще казалось, что она горит в огне, но сознание вернулось к ней. Тогда она и увидела, как беспокойство в глазах ее дяди и тети мешается с изумлением. Ее тело как страшной болезни сопротивлялось просыпающемуся дару, но вены на ее руках уже отливали золотом.
Поначалу Майя не осознавала, что ей пытаются втолковать дядя и тетя. Каладрий. Она их в жизни не встречала, даже никогда особо ими не интересовалась, и вдруг оказалась одной из них? За ними уже тогда велась тайная охота, хотя война еще не разгорелась со всей силой.
Майе было трудно смириться и с тем, что на полгода ей придется уехать из дома, который она привыкла считать своим. Дядя отвез ее в столицу, в дом каладриев. Многие из них сбежали из Галатеи еще при первой атаке, но Алина и самые близкие ее подруги пока оставались там. Алина, сама еще молодая девушка, возглавляла маленький странный клан людей, одаренных непонятной силой. Она и научила Майю тому, что ей следовало знать о каладриях. Майя всегда с интересом слушала Алину, подружилась с другими девушками, однако была рада в конце концов вернуться домой. Не прошло и года, как война полыхнула вновь. В этот раз она добралась и до города Майи.
Пусть Майя размышляла о том, что сталось с Алиной и другими, не так часто, как думала о Меропе, она тревожилась и за них. Каладриев не будут убивать, но их ждет самое гнусное рабство. В мире не осталось ни одного государства, ни одной армии, которые выступили бы в защиту людей с золотой кровью. Даже многие жители Галатеи отреклись от них и видели в несчастных созданиях причину всех своих бед.
Майя вздрогнула всем телом и пробудилась от тяжкого сна. От неудобной позы затекли руки и ноги. Когда она потянулась, не смогла удержаться от болезненного стона.
– Эй, ты в порядке?
Она поморщилась и осторожно ощупала саднящее горло.
– Галатейка, ты слышишь меня?
– Я в порядке, – нетерпеливо отозвалась она. – Кажется, я нездорова.
В чужой камере слышались беспокойные шаги.
– Каладрии разве могут болеть?
– Могут. И болеть, и умирать.
– Хм. Я другое слышал.
Майя мелкими глотками пила воду. Она понимала, что ей нужно поесть, но вид пайка вгонял в тоску. Чуть поразмыслив, она все же взяла в руки яблоко и отщипнула самый мягкий кусочек хлеба.
– На нас быстро заживают царапины, – сказала она, скользя взглядом по испещренным трещинами каменным стенам. – И наша кровь может залечивать чужие раны. Но от простуды нас ничего не защищает.
– То есть, если я оцарапаю колено, капля твоей крови мгновенно меня вылечит?
Майя откусила яблоко и пожала плечами, пусть собеседник и не мог ее увидеть.
– Не мгновенно. Это может занять минуту или две. Чем глубже и опаснее рана, тем дольше приходится ждать.
– На это способны все каладрии?
– Большинство из нас. Все, у кого кровь золотая. Но в ком-то сильнее проявляются другие таланты.
– Например?
В его голосе звучало нескрываемое любопытство. Майя прикрыла глаза, тщательно прожевывая крошечный кусочек кислого яблока.
– Я знаю, что в прошлом рождались каладрии, способные летать как птицы.
Ее собеседник негромко рассмеялся.
– На сказку похоже.
– Да нет же. Я видела записи в нашей летописи. Там нет ни слова неправды.
– Где же ты ее видела?
– Когда сама проходила обучение. Когда жила с другими каладриями.
– А почему ты с ними не осталась?
– Я вернулась домой, к моей семье.
– Странная ты. Если ты искала сестренку, не проще было бы обратиться за помощью к своим же, а не странствовать в одиночку?
– Я бы попыталась, – печально сказала она. – Но не знаю, где они теперь. Когда наш город сожгли, мне удалось сбежать. Я отправилась в то место, где меня когда-то учили, но там уже никого не было. Я не знаю, куда ушли остальные. Я даже не знаю, живы ли они до сих пор.
Повисла тишина. Потом хрипловатый голос зазвучал вновь, и в нем слышалось сострадание.
– А что твоя сестренка? Почему ты думаешь, что она осталась жива?
Он так спокойно задал этот истерзавший ее сердце вопрос, что у нее слезы навернулись на глаза. Но Майя все же ответила.
– Я на это надеюсь. Когда мы убегали, дядю убили первым. Он пытался нас защитить. Потом тетя и мой двоюродный брат… И моя двоюродная сестра, Беата, мы с ней держались вместе, но и она погибла. А Меропа, она совсем маленькая была, она очень испугалась, поэтому вырвалась и убежала прочь. Она могла остаться в живых.
Очередная многозначительная пауза ясно дала Майе понять, что незнакомец думает о ее оптимизме.
Вечером ее снова знобило. Майя то проваливалась в глубокий сон, то стучала зубами от холода, ворочаясь на одном месте. В какой-то момент ей показалось, что лязгнула решетка, но разговоров она не услышала. Утром ей принесли целебный настой, который Майя осушила в один миг. Он помог, но ненадолго. Голова точно пылала в огне. Любопытный сосед сегодня был молчалив, и Майя не подумала окликнуть его первая.
-5-
Княгиня стала попросту несносна. Выносить ее дребезжащий голос и заливистый смех было все сложнее, и Сарина, сославшись на головную боль, в одиночестве поужинала в своей спальне и коротала вечер с книгой на коленях. И в этом замке ее постоянные визиты в библиотеку не остались незамеченными. Кто-то даже прозвал ее «профессором». Знали бы они, как Сарине не хватало общества настоящего профессора. С того момента, как она попала в гавань, Лагарт не прислал ей ни единого письма.
В крепости отца Сарина росла среди людей, которые отличались суровым нравом и грубыми манерами. Среди приближенных князя часто попадались отъявленные негодяи. Как же в этой когорте нашлось место такому ученому человеку? Сарина до сих пор этого не понимала. Она проводила в библиотеке каждую свободную минуту (а свободного времени у ребенка, за которым едва следили, было предостаточно) и раскрыв рот рассматривала длинные полки с книгами.
– Вы все их прочли? – спросила она профессора.
– Многие я даже перечитывал.
Однажды она с благоговейным трепетом заглянула читающему профессору через плечо, и с ее губ слетел смех.
– Чему удивляться. Тут одни картинки.
– Это не картинки, а схемы, – поправил профессор. – Очень полезные.
Он всегда на диво толково и просто говорил о сложных вещах. Сейчас, когда Сарина погрузилась в чтение о каладриях, ей бы не помешали его подсказки. Она впервые заинтересовалась каладриями, когда на них только начиналась охота. До нее и прежде доходили слухи о необычных людях со способностями, превосходящими человеческие, но она отмахивалась от этих россказней, как от нелепых сплетен. Теперь самые убежденные скептики вынуждены были признать, что каладрии существуют, но сколько было правды в старых легендах? Пока тайны так и оставались тайнами.
Горничная сообщила, что ванна готова. Сарина забралась в душистую теплую воду и просидела там не меньше получаса, удерживая в одной руке книгу и поминутно переворачивая страницы кончиками пальцев. Прочитанное часто заставляло ее хмуриться.
«Целебная кровь. В это сложно поверить, но это вполне может быть особой химией некоторых организмов. Мы так мало знаем о регенерации… Но способность просачиваться сквозь стены? Не глупость ли?»
Уже в кровати Сарина вспомнила о том, что профессор всегда с холодностью реагировал на разговоры о каладриях. Тогда княжна списывала суровый тон на неприязнь профессора к суевериям, но теперь ее грызли сомнения. Лагарта никак нельзя было назвать узколобым, вряд ли он отрицал что-то только потому, что этого не понимал.
Очень скоро строчки стали сливаться перед ее глазами, и Сарина провалилась в сон, от которого ее пробудил короткий хлопок. Она мгновенно села на кровати и вгляделась в темноту. Свеча у ее изголовья погасла, то ли от чада, то ли от сквозняка. Луна, видно, ушла за облака. Глаза Сарины медленно привыкали к окружающему ее мраку, однако шорох, который при всем желании нельзя было бы принять за мышиную возню, она слышала отчетливо. Без долгих размышлений Сарина сунула руку под подушку, нащупывая тонкую рукоять стилета. В следующее мгновенье слабый отблеск робкого лунного луча заплясал на лезвии, и Сарина услышала приглушенный смех.
– А приличные девушки сушеную лаванду под подушками держат. Для сладких снов.
Узнать голос не составило труда. Сарина тотчас осознала свое щекотливое положение и поежилась. Она весьма кстати припомнила и то, что на ее этаже никогда не выставляли караул, и сейчас в коридоре никого нет. А этот тип явно влез в окно. Да – вон и занавески пляшут на ветру.
Темный силуэт двинулся на нее, но вовсе не в угрожающей манере. Поразмыслив, Сарина отложила стилет и зажгла свечу, в тусклом сиянии которой она наконец-то разглядела лицо любвеобильного моряка.
– Как ты выбрался из такой высокой башни?
Удивленный ее словами, он замер в полушаге от ее кровати.
– Башни? Какой башни?
– Тебя ведь туда отвели гвардейцы? Мне так доложили.
Моряк нахмурился и медленно покачал головой.
– Похоже, тебя обманули. С твоими гвардейцами мы мило простились в следующем же переулке.
Сарина прикусила губу, размышляя. Она почему-то сразу поверила его словам. Но кто же тогда заперт в темнице с девушкой-каладрием?
Моряк скромно опустился на краешек кровати и положил загорелую руку на одеяло, слишком близко к колену Сарины.
– Я немного разузнал о тебе. Ты княжна.
– Что навело тебя на эту мысль? Уж не крики ли стражников «Как ты посмел поднять руку на княжну!», когда они тебя вязали?
– А это правда, что твоя мать тебя нагуляла?
Сарина слишком часто слышала подобные вопросы и привыкла отвечать на них с сардонической усмешкой.
– Я не имела чести присутствовать при собственном зачатии.
– Поэтому твой отец сослал тебя? Не хочет тебя видеть?
Она все еще насмешливо улыбалась, но язвительного ответа на эти вопросы у нее не нашлось. Моряк пожал плечами, словно его мало интересовали ее семейные неурядицы.
– Я пришел проститься. Мне пора возвращаться домой. Но сперва хочу дать тебе кое-что на память.
Он потянул ее за пальцы, продел ее руку в петлю из толстой скрученной ленты, которую крепко затянул на запястье и повязал куцым бантиком.
– Спасибо, – пропела она, придирчиво разглядывая странное украшение. – Кусок старой рогожи на запястье я никогда не носила. Все подруги обзавидуются.
– Это от паруса, – с довольным видом пояснил он. – Будешь представлять себя привязанной к мачте моего корабля.
Она взяла с прикроватного столика закапанный воском подсвечник и протянула ему.
– Ответный подарок. Найдешь достойное применение.
– Я рассчитывал на кое-что другое.
Сарина вздрогнула, когда он взял отброшенный ею стилет, и совсем оторопела при виде того, как он без лишних церемоний отрезал прядь ее волос.
– Спасибо, княжна.
– Жутковато немного, – прошептала она. – Только не ворожи.
Он поднес прядь к лицу и озабоченно сдвинул брови.
– А что это за запах? Летом пахнет.
– Пионовое масло.
– Да ты неженка.
– Откуда ты взялся? – скорее с вызовом, нежели с любопытством сказала Сарина. – Что здесь делал?
– Так я тебе и рассказал.
– Как тебя зовут? – настаивала она.
– Придет время, узнаешь. А если не узнаешь, значит не судьба.
Он поднялся, и старые пружины матраса скрипнули. Сарина тоже соскочила с кровати и проследовала за моряком к окну, словно провожала дорогого гостя в путь-дорогу.
– Ты не рассердился на меня. Это неожиданно.
– С чего бы мне сердиться? Ты так меня повеселила.
Он коснулся пальцами ее щеки, и Сарина удивилась нежному прикосновению. Уже через мгновенье ее ночной гость перемахнул через подоконник. Послышался свист, как от рассекающего воздух кнута. Моряк скрылся в темноте, а Сарина еще долго смотрела вниз, пытаясь разглядеть его фигуру.
Наконец она отошла от окна, но, мучимая любопытством, накинула халат и отправилась проведать пленников. В коридоре было пусто и темно. Горящие факелы оставили только у подножия лестницы. Когда Сарина проходила мимо спальни княгини, ей показалось, что ее окликнули, и она сбавила шаг и прислушалась. И тут же неприязненно поморщилась. До нее явственно доносились стоны Берты, которая голосила так, словно боялась, что ее могут заподозрить в верности мужу. Сарина закатила глаза и поспешила к лестнице. Она была уже на ступеньках, когда в спальне княгини хлопнула дверь. Затем Сарина услышала знакомый хрипловатый голос.
Выходит, княгиня не случайного гвардейца осчастливила, а воссоединилась со старым любовником.
Дейлан наконец-то явился.
-6-
Сил у Майи почти не осталось. Поначалу она пыталась двигаться, чтобы согреться, растирала ладони и глубоко дышала, но в конце концов сдалась и забилась в угол камеры, опираясь на каменную стену. В странном забытьи ей порой казалось, что ее плеча касается рука Беаты. Пару раз она могла поклясться, что слышит, как ее зовет тетушка. Майя открывала глаза, озиралась – тревожно и с надеждой. Ее взгляд долго блуждал в полумраке, пока усталость не побеждала вновь.
Очередной рассвет пролил тусклый серый свет сквозь узкие щели. Майя услышала знакомые шаги, но не клацанье подноса о каменный пол. Вместо этого заскрипела решетка. Протяжный звук не вызвал любопытства Майи, она даже не подняла головы. Чужой голос донесся до нее далеким эхом.
Ее ухватили за предплечье и рванули вверх. Майя подпрыгнула соломенной куклой и вскрикнула от неожиданности. Охранник, который ее потревожил, отпрянул, точно это она вздумала так бесцеремонно его трясти, но тут же насупился и сухо приказал:
– Идем.
Подъем по лестнице в башню несколько дней назад показался Майе крутым. Спускаться же в ее состоянии представлялось попросту невозможным. Майя ставила обе ноги рядом на ступеньку перед тем, как сделать очередной шаг, и все время держалась за стену. Перед глазами плясали разноцветные пятна, но хуже всего было то, как отчаянно тряслись ее руки и ноги. Даже стражника проняло. Он поначалу враждебно косился на Майю, но потом сбавил шаг и поддержал дрожащую девушку под руку. Не такой слабой и измученной она хотела предстать перед своими тюремщиками. Кто станет торговаться с подобным жалким существом? Она даже не спросила, куда ее вели.
За те несколько дней, что она провела в темнице, ее мир будто сжался. Когда Майя оказалась в просторном зале, ее ошеломили горящие повсюду светильники и высокие окна. Люди, которые шли навстречу, сбавляли шаг. В их глазах она видела больше сочувствия, чем любопытства, что тоже не показалось ей хорошим знаком.
В какой-то момент сопровождающий ее гвардеец остановился так резко, что Майя едва не налетела на его спину. Он глянул на нее через плечо и толкнул покрытую трещинами коричневую дверь, которая, как выяснилось, вела в библиотеку. Здесь тоже толпились люди – они негромко переговаривались и шныряли глазами по сторонам. Прибытие Майи не сразу заметили. Гвардеец терпеливо просил дороги, и солдаты в серых мундирах неохотно расступались. Майя увидела знакомые лица: двух женщин, что присутствовали при ее допросе. Они стояли у окна, задернутого тяжелыми зелеными занавесками, и о чем-то тихо беседовали. Та, что была помоложе, первая заметила Майю и оборвала разговор. Ее собеседница (кто-то назвал ее княгиней) перевела взгляд на пленницу и поджала губы.
Именно в тот момент в царящем в библиотеке гуле Майя вдруг расслышала голос с хрипотцой, который показался ей смутно знакомым. Он умолк, но спустя несколько мгновений зазвучал вновь, и в этот раз она разобрала и слова.
– …через три дня. Их портреты висят на каждом углу, а за предложенное вознаграждение и родную мать продать можно.
Ноги Майи задрожали, и только усилием воли ей удалось не распластаться на потертом стареньком ковре. Поначалу она надеялась на то, что ей просто почудилось это сходство. Ей не хватило смелости сразу взглянуть в лицо человека, к которому ее подвели, поэтому доклад сопровождавшего ее гвардейца она выслушала, опустив веки. Очень скоро в комнате повисла враждебная тишина. Именно это давящее на нервы молчание заставило Майю собрать последние силы, выпрямиться и поднять голову.
Она увидела генерала, который допрашивал ее в первый день пребывания в замке, а рядом с ним человека в сером мундире. Его короткие светлые волосы немного вились. На виске и подбородке виднелись заметные шрамы. Пожалуй, все в нем выдавало опытного военного: от выправки до пристального изучающего взгляда из-под лохматых бровей. Майя боялась сделать вдох, но смотрела в эти глаза как завороженная.
– Все еще лихорадка беспокоит?
Его голос прозвучал серьезно, но именно это показалось самой жестокой насмешкой.
Дура. Дура. Дура.
Сердце билось все чаще, перед глазами пошли круги.
Какая же ты дура!
Она зажмурилась, а потом снова жадно вгляделась в лицо человека перед ней, все еще надеясь, что обозналась.
– Майя Грисс, – сказал человек, которого она последние несколько дней считала своим товарищем по несчастью. – Я капитан Дейлан Кальдерн. С этого момента вашим делом займусь я.
– Глаза как у рыси, – пробасил генерал. – Нужно было подольше подержать ее в клетке.
– Клетка свое дело сделала, – миролюбиво заметил Дейлан. – Все, что девушка могла рассказать, она рассказала. Осталось узнать, на что она действительно способна.
– А то мы не видели. Убила невинного человека…
– Верно. Майя, не желаете оправдаться?
– За что? – резко сказала она. – За то, что ваш солдат располосовал мою руку? Я его не просила об этом. Я не просила его пить мою кровь.
– Но вы могли предупредить его об опасности.
Ей удалось улыбнуться.
– У нас в Галатее есть поговорка. Верь своим глазам, а не чужим словам.
По толпе пронесся ропот. «Еще огрызается!» «Негодяйка!» «Рано выпустили, в камере ей самое место!» Капитан и бровью не повел.
– Никто ведь не хотел навредить вам, – спокойно сказал он.
– Меня взяли в плен, – отрезала Майя, все больше набираясь храбрости. – Это ли не вред?
Насупившийся генерал шагнул вперед.
– Я лично предлагал тебе защиту.
– А потом бросили меня в клетку. Не самый лучший поступок, если хотите договориться с человеком.
Она уже и не надеялась продать свою свободу подороже. Негодование захлестнуло ее: вот они либурнийцы, с их жиденькой моралью. Все, на что они способны, – это накинуться скопом на одинокую девушку, обескровить ее, а потом с пафосом вещать, что поступили так для всеобщего блага.
Майя никогда бы не подумала, что ее слова могут пронять генерала Плиниуса, но тот покраснел и надулся как индюк. Капитан улыбнулся краешком рта.
– Попробуем узнать, что сделает вас сговорчивой, – пробормотал он. – Но сейчас не это важно… Сарина!
Толпа заволновалась и расступилась. Светловолосая девушка, которую Майя заметила у окна, неторопливо приблизилась и скрестила руки на пышной груди.
– Слушаю.
Генерал нетерпеливо хмыкнул, но улыбка капитана не померкла.
– Прошу, позаботься о нашей гостье. Она больна, ей нужен уход.
– Как человечно с твоей стороны.
– Что тебя удивляет? – с подчеркнутым терпением спросил капитан. – Моя человечность?
Сарина зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.
– Держать ее в холодной камере на каменном полу, а потом лечить… Или ты изначально пытался опробовать на ней популярную нынче систему закаливания?
Вновь поднялся гвалт. Генерал принялся отчитывать Сарину за неподобающий тон, княгиня вторила ему, и многие дамы в толпе не преминули выказать свое возмущение. Однако стоило капитану поднять руку, разговоры стихли.
– Если тебе больше хочется поупражняться в остроумии, я попрошу кого-нибудь другого.
Сарина скорчила рожицу и повернулась к Майе.
– Ладно. Пойдемте.
Удивленная таким скорым окончанием допроса, Майя послушно последовала за девушкой в коридор. Когда за ними захлопнулась дверь, Майя вздрогнула и невольно обернулась. Сарина заметила ее нервозность. Понизив голос, она сказала:
– О важном Дейлан сейчас не стал бы спрашивать. Он хотел вас показать нашему славному обществу, продемонстрировать каладрия в цепях… Фигурально выражаясь.
Кто бы сомневался. Сначала обдурил ее, притворился пленником… А теперь созвал друзей, чтобы они полюбовались на нее, как на медведя в зверинце. Подлость и вероломство.
Типичный либурниец.
Сарина привела Майю в комнату, где в камине жарко пылал огонь. После долгих ночей, проведенных на полу в холодной камере, от одного взгляда на веселое пламя хотелось петь. Дальше все было еще лучше: Сарина велела горничным приготовить ванну, и очень скоро Майя по шею погрузилась в горячую воду и взяла в ладони кусок желтого мыла с вкраплениями цветочных лепестков. Вид сложенных стопкой чистых полотенец пролился бальзамом на душу. Как мало все же нужно человеку, чтобы утешиться! Но передышка пришлась весьма кстати. В углу ванной комнаты дымилась изящная курильница, и Майя вдыхала щедрый травяной аромат.
Она сидела в клубах пара и в какой-то момент позволила затаившимся слезам пролиться – так велико было ее облегчение от того, что ей позволили привести себя в приличный вид. Тоска по дому нахлынула вновь, но Майя сосредоточилась на мысли о Меропе. Меропа, ее маленькая сестренка, которая тоже одинока, которую непременно нужно разыскать, – ради нее Майя вновь соберется с силами.
Майя отдраила кожу до скрипа и только тогда решилась вылезти из остывающей воды. Завернувшись в полотенце, она несмело выглянула за дверь и увидела Сарину у камина.
– Одежда на кровати, – негромко сказала та. – И садитесь к камину, просушите волосы.
Майя взяла оставленную для нее длинную рубашку и тяжелый синий халат и быстро накинула их на себя. Потом она шагнула к камину и села на стул, на который указала Сарина. Между ними стоял низенький столик, а на нем поднос с сыром, хлебом и миской супа. Сарина уже наполняла чашки крепким кофе.
– Пожалуйста, ешьте. Силы вам понадобятся.
Майя и не подумала отказываться. Впервые за эти дни ей представилась возможность трапезничать в приятной обстановке. Суп был непривычно пряным, но горячим и очень вкусным, а свежий хлеб показался Майе лучшим лакомством в мире. Только привитые с детства манеры не позволяли ей слизывать с пальцев каждую крошку. Сарина же молча пила кофе и поглядывала на пленницу.
Когда Майя доедала суп, в дверь постучала и вошла девушка в простом темном платье. Она несла небольшой флакон, заткнутый алой пробкой.
– Вот настойка, которую вы просили, княжна.
Сарина с благодарным кивком приняла лекарство и отпустила служанку.
– Княжна, – пробормотала Майя. – Выходит, та женщина, княгиня, – это ваша матушка?
Сарина поперхнулась кофе.
– Какой ужас! Нет, конечно. Не приведи…
Она оборвала свою речь, коротко рассмеялась и вновь пригубила чашку. Майя про себя решила, что эта девица немного со странностями.
– У нас триумвират, – едким тоном проговорила Сарина. – Три князя, и лишь один из них толковый…
Майя промолчала. Ей нечего было сказать в защиту благородных правителей Либурны.
– Каладрий, – нараспев сказала Сарина. – Я до конца не верила, что они существуют. Списывала на старинные суеверия.
От удивления Майя перестала жевать.
– Стали бы варлийцы гоняться за мифом?
– О, они войну развязали по другой причине. Это в последний год началось это всеобщее помешательство. Каладрии… И их волшебная кровь.
– Вы же видели, на что способна моя кровь.
Сарина сняла с колен салфетку и бросила ее на стол.
– Я видела только смерть солдата. Этому можно найти тысячу объяснений. Вполне возможно, ваша кожа была покрыта ядом.
Майя невольно фыркнула.
– Как странно. Обычно всем хочется верить в существование людей с такими способностями, как у нас.
– А вот я люблю докапываться до сути вещей, – резко сказала княжна. – И мне не нравится то, чего я не понимаю.
Она вдруг подалась вперед и сцепила руки на коленях.
– Хорошо, целебная кровь, – заговорила она с явным воодушевлением. – Допустим. Может ли кровь вылечить смертельные болезни? Остановить старость? Что будет, если сцедить кровь в стакан и оставить на сутки? На месяц? Почему она становится ядом? Передается ли сей редкий дар по наследству…
– Да, довольно часто, – быстро вставила Майя, но Сарина еще не закончила сыпать вопросами.
– И что это за толки о том, что каладрии могут летать, управлять предметами силой мысли и прочей чепухе? Люди не способны на подобное.
– Нас учат тому, что это магия. Дар, полученный от волшебных птиц, много веков назад.
По скептическому выражению лица Сарины было ясно, что и магию она списывала на суеверия. Майя, обескураженная тем, что существование ей подобных все еще подвергается сомнению, пробормотала:
– Каладрии возродились всего сорок лет назад. Мы сами мало знаем о себе.
Скривив рот, Сарина откинулась на спинку кресла.
– Иногда хочется верить в чудеса, – сказала она. – Но потом видишь, какую ярость они вызывают у людей, и думаешь, лучше бы обошлось без чудес…
Тут она попала в цель, но и без непонятных им чудес люди всегда находили повод для ненависти. Когда варлийцы в первый раз пересекли границу и начали бой, они объясняли это тем, что Галатея нарушила условия заключенного договора. Потом стало ясно, что они нацелились на недавно обнаруженные рудники. Война была в самом разгаре, когда впервые произошло похищение каладрия. Ту девушку Майя не знала и не связала бы ее исчезновение с кровавым террором варлийцев. Но Алина, их лидер, была куда проницательнее. Она сразу обратилась к дожам Галатеи и попросила защиты. Поначалу те пообещали охранять своих подданных с чудесным даром, однако с каждым новым боем, с каждой потерей и с каждой новой вестью о разграбленных мародерами городах, их решимость таяла. Майя помнила тот день, когда тетя велела ей натирать кожу ореховым соком и носить одежду с длинными рукавами. Дожи объявили каладриев вне закона, за их выдачу обещали награду. Алина и в этот раз не сплоховала: она и другие девушки сбежали до того, как в их дом в столице ворвались с обыском. Если бы Майя не вернулась так быстро к семье, она и сейчас была бы среди других каладриев. Для дяди и тети самым важным стало укрыть ее от чужих взглядов. Тетя твердила, что нужно просто переждать это смутное время, когда даже бывшие друзья восставали друг против друга. Майя боялась обысков, боялась случайно себя выдать. Но ей не пришлось долго жить в этом страхе. Очень скоро варлийцы вторглись в ее городок и прошлись по улицам кровавым маршем.
Сарина утверждала, что мало знает о каладриях. Майя и сама признавала, что в их истории много белых пятен. Но людей с золотой кровью выслеживали, выслеживали терпеливо и хладнокровно. Майя вспомнила прикосновение к цере и едва не содрогнулась. Их враги как-то научились распознавать каладриев. Как они получили это знание?