C13H28: Кровь вечности. Демоны спят в нашей крови
© Алексей Гротов, 2025
ISBN 978-5-0065-7827-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог: «Чёрные лужи»
Город тонул в чёрных лужах. Они стекали по асфальту, как кровь из открытой раны, впитываясь в подол её платья. Маленькая Ева не плакала – мама сказала, что слёзы только помогут *ему* найти их.
Она помнила запах. Горький, густой, обволакивающий горло. Нефть. Он висел в воздухе даже здесь, в их старом доме на окраине, где мама запирала окна тряпками и рисовала мелом кресты на дверях. «Это не наш мир, Евочка», – шептала она, обнимая дочь так сильно, что та задыхалась. – «Он спит под нами. А Лукас… Лукас *позвал* его».
Той ночью мама взяла кухонный нож. Ева видела, как лезвие дрожало в её руке, пока они стояли у кровати брата. Лукас не проснулся, даже когда мама начала читать молитву – не на латыни, а на том странном языке, что звучал как скрежет камней под землёй.
– **Ты должна забыть**, – мамины пальцы впились ей в плечи, когда за окнами завыла сирена. – **Забыть, как он улыбался. Как его глаза стали… чёрными**.
Потом была кровь. Или нефть? Ева так и не поняла. Лукас закричал – нечеловеческим голосом, от которого треснуло зеркало в прихожей. Мама упала на колени, рыча: *«Выйди из него!«*, а по стенам поползли тени, густые, как смола.
Когда приехали люди в белых халатах, Ева сидела в шкафу, прижав к груди братову игрушку – плюшевого медведя с пуговицами вместо глаз. Его лапы были липкими от нефти.
– **Он не умер**, – сказала мама, прежде чем её увезли. – **Он просто ждёт**.
Сейчас, двадцать лет спустя, Ева всё ещё чувствует тот запах. Он струится из вентиляции в её офисе, оседает на губах во время допросов, шепчет: *«Сестрёнка…«* по ночам. Иногда, в зеркале, она видит за своей спиной чёрные лужи. Они растут.
А под городом, в заброшенных шахтах, что-то булькает в темноте. Как будто смеётся.
Глава 1: «Первый шрам»
Дождь смешивался с нефтью. Чёрные капли падали на жёлтую ленту оцепления, оставляя жирные разводы, как будто сама земля истекала грязью. Ева натянула капюшон ветровки, но запах всё равно пробивался сквозь ткань – тот самый, из детства. Горький. Металлический. *Живой*.
– Кортес! – Голос напарника, Грега, прозвучал сверху, со склона заброшенной нефтяной вышки. – Тебе точно стоит это увидеть.
Она поднялась по ржавой лестнице, стараясь не смотреть в провалы между ступенями. Ветер рвал с губ слова:
– Жертва?
– Не совсем.
На площадке, среди обломков труб, лежало тело мужчины. Вернее, то, что от него осталось. Грудная клетка вскрыта, рёбра аккуратно раздвинуты в стороны, словно крылья бабочки. Внутри, вместо органов – густая чёрная масса. Нефть. Но не обычная – она пульсировала, медленно переливаясь, будто дыша.
– Санитары попытались зачерпнуть это лопатой, – Грег выдавил смешок, пряча дрожь в голосе. – Говорят, жидкость… сопротивлялась.
Ева присела, не касаясь земли. На запястье жертвы виднелся шрам – переплетение линий, напоминающее глаз. *Точно такой же был у Лукаса.* Она помнила, как брат показывал ей его в тот день, когда мама впервые заперла окна: «Это не больно, Ева. Он просто… вырос».
– Кортес? – Грег положил руку ей на плечо, и она дёрнулась. – Ты как будто увидела призрака.
– Вызовите криминалистов. И свяжитесь с архивом – пусть проверят все дела с ритуальными убийствами за последние сорок лет.
– Сорок? Да тут даже…
– *Сорок*, Грег.
Пока он спускался, ворча в рацию, Ева достала телефон. На экране – фото из детского альбома: она и Лукас в пижамах, обнимающие того самого медведя с пуговичными глазами. На заднем плане, в дверном проёме, силуэт матери с ножом. *«Он просто ждёт»*.
Внезапно нефть в груди жертвы заколебалась интенсивнее. Ева отпрянула, но слишком поздно – капля вырвалась из массы и брызнула ей на ладонь. Обожгла. Она вскрикнула, пытаясь стереть её рукавом, но жидкость уже впиталась, оставив на коже красный след. *Тот самый символ – глаз.*
– Всё в порядке? – крикнул снизу Грег.
– Да… просто дождь. – Она сжала ладонь в кулак. Боль пульсировала в такт её сердцу.
По дороге в участок Ева свернула к старой психиатрической лечебнице. Мать сидела за толстым стеклом, рисуя на столе пальцем те же узоры, что были на жертве.
– Он вернулся, да? – Маргарита улыбнулась, и в этом оскале не было ничего человеческого. – Говорила тебе – нефть не смывается. Она впитывается в кости. В гены.
– Кто *он*, мама? Демон? Лукас?
Старуха наклонилась так близко, что её дыхание затуманило стекло:
– Ты уже видела его глаза, детка. В зеркале.
Когда Ева вышла на парковку, дождь превратился в ливень. В луже под фонарём плавало нефтяное пятно. Оно извивалось, принимая форму лица. *Её собственного лица.*
Телефон завибрировал – сообщение от криминалистов:
**«Символ на жертве… Это химическая формула. C13H28. Углеводород. Но есть нюанс: это точный состав нефти из шахт под вашим старым домом». **
А в кармане ветровки, там, где лежал плюшевый медведь, выкопанный сегодня утром из ящика с детскими вещами, что-то зашевелилось.
Глава 2: «Тени в резервуаре»
Ожог на ладони горел, как раскалённый уголь. Ева сжимала и разжимала пальцы, пытаясь заглушить боль, но символ – этот проклятый глаз – будто пульсировал под кожей. В ушах звенело: голос матери в клинике, шепот нефти в вентиляции, смех Грега, когда он шутил над её «паранойей». *«Ты уверена, что не перерабатываешь?«* – его слова висели в воздухе, как яд.
Она стояла перед старым нефтехранилищем на окраине города – местом второго убийства. Резервуар, ржавый и покосившийся, напоминал гигантскую гробницу. Ветер выл в его трещинах, разнося запах гнили и чего-то химически-сладкого.
– Жертва – женщина, лет сорока, – сказал Грег, освещая фонарём труп. – Нашли в цистерне. Там… лучше посмотри сам.
Ева заглянула внутрь. Тело плавало в чёрной жиже, лицом вниз. Но когда Грег крюком перевернул его, она подавилась стоном. *Лицо было её собственным.* Искажённым, распухшим от нефти, но – её. Тот же острый подбородок, шрам над бровью от детской драки.
– Это… совпадение, – пробормотал Грег, но его рука дрожала. – Фотошоп? Галлюцинация?
– Нет, – Ева коснулась своего лица, словно проверяя реальность. – Это послание.
Она спустилась в цистерну, игнорируя протесты напарника. Нефть липла к сапогам, тёплая, как кровь. На запястье жертвы – тот же шрам-глаз, но теперь он был обведён цифрами: *13.28.* – дата рождения Лукаса.
– Всё связано с ним, – прошептала Ева. – С демоном. С… мной.
Внезапно жидкость вокруг заволновалась. Тени на стенах резервуара задвигались, хотя света фонарей не касались. Они тянулись к ней, принимая форму длинных пальцев. *«Сестрёнка…«* – прошипело из темноты.
– Кортес! – Грег схватил её за куртку, вытаскивая наружу. – Тут нестабильно! Всё это может рухнуть!
Она не сопротивлялась. В кармане жертвы нашли записку, написанную на смеси латыни и странных символов: **«C13H28 = кровь. Кровь = дверь. Дверь = ты». **
Ночью Ева вернулась домой, к бутылке виски и коробке с детскими вещами. Плюшевый медведь сидел на диване, его пуговицы блестели в лунном свете. Она помнила, как Лукас говорил: *«Он видит сквозь них. Всё видит». *
– Что ты хочешь? – спросила она вслух, вглядываясь в игрушку.
Медведь упал на пол. Из его рта вытек чёрный поток. Нефть собралась в лужицу, а из неё поднялась тень – силуэт мальчика. Лукас. Но его глаза были дырами в пустоте.
– *Ты забыла наш договор, Ева*, – голос звучал как скрежет металла. – *Мы же должны были играть вечно.*
Она проснулась в холодном поту. На полу – настоящая нефтяная лужа. А на стене, будто выжженные, слова: **«Приди в шахты». **
Утром Грег позвонил, голос сломан:
– Ева… они нашли твою мать. Мёртвой. В её палате. Стены… Боже, стены были покрыты тем же символом. И…
– И что? – её голос звучал чужим.
– Она держала фотографию. Твою детскую. Но… там был не Лукас. Там был *ты* с чёрными глазами.
Ева посмотрела в зеркало. В её зрачках, глубоко внутри, шевелилась тень.
Глава 3: «Колыбель демона»
Стены шахты дышали. Тёплый, маслянистый воздух вырывался из трещин, обволакивая Еву липкой плёнкой. Она шла одна, вопреки приказам начальства и мольбам Грега. Фонарь выхватывал из темноты полуразрушенные крепи, а на стенах – те же символы, что мать рисовала в её детских кошмарах. Глаза. Бесконечные глаза.
– *Ты почти дома*, – прошептал ветер. Или это был Лукас? Его смех эхом отдавался в туннелях.
Ева спускалась глубже, держа в руке нож – тот самый, материнский, найденный в коробке с её вещами. Лезвие ржавое, но на рукояти выцарапаны слова: **«Кровь священна». **
Неожиданно фонарь погас. Тьма сомкнулась, густая, как нефть. Ева замерла, прислушиваясь к стуку собственного сердца. А потом услышала *другое* – хлюпающие шаги. Что-то приближалось.
– Лукас? – её голос дрогнул.
Вспышка. На миг в темноте загорелись два огонька – чёрные глаза, отражающие свет, которого не было. Ева рванула вперёд, спотыкаясь о рельсы, но тень преследовала, шепча:
– *Ты ведь знаешь, кто настоящий демон? Ты смотрела в зеркало?*
Она врезалась в дверь. Старая, изъеденная ржавчиной, с цепями. На табличке едва читалось: **«Лаборатория №13. Доступ запрещён. 1988». **
Внутри пахло формалином и смертью. Столы с искорёженными инструментами, койки с кожаными ремнями, а на стенах – фото. *Фото детей.* Лукас был среди них. Его лицо подписано: **«Образец 28. Реакция на C13H28 – стабильная». **
– Нет… – Ева листала отчёты, написанные почерком матери. *«Протоколы культа «Чёрные Реки». Инъекции нефти в спинной мозг вызывают связь с Сущностью. Образец 28 – первый успех. Но контроль утрачен. Требуется ликвидация». *
Мать не была сумасшедшей. Она была учёной. Жрицей.
Внезапно дверь захлопнулась. На стене замигал проектор, выбрасывая кадры старой плёнки: Лукас в подземной лаборатории, прикованный к столу. Мать в защитном костюме вводит ему шприц с чёрной жидкостью.