Авиатрисы. Начало

Размер шрифта: 13

За четыре с лишним года до начала официального отбора в Академию Авиатрис казалось, что жизнь налаживается. Кем бы вы ни были на просторах могущественной Этрийской империи: фабричным рабочим, журналисткой, следователем полиции, штатным военным, служащим министерства или даже гостьей, – все пути открывались перед вами.

Глава 1
Бэкка

– Вы когда-нибудь задумывались о том абсурде, который вдалбливают в нас с самого детства: могущество императора нисходит с Небес? Небеса заботятся о нас и дарят погожие деньки. А что же власть имущие?! Заставляют работать на бесчисленных заводах? Отбирают у нас все, кроме крох, недостаточных, чтобы прокормить семьи? Себе строят золоченые дворцы и проводят балы!

Оратор, мужчина средних лет с пронзительными голубыми глазами и в простой рабочей рубахе, окинул взглядом полуподвальное помещение бара, плотно забитое собравшимися.

– Именно поэтому мы собираем ячейки сопротивления, где каждый человек ценен! – Он говорил бойко, размахивал руками. В кулаке держал свернутую тонкой трубочкой брошюрку. Названия не разглядеть, но большинству присутствующих она уже попадалась прежде. – Вы не винтики паровой машины, вы – сокрушительное, всепоглощающее пламя печей!

Кто-то пил за стойкой, кто-то тихонько переговаривался за столами. Бэкка Роан, журналистка и скептик по натуре, слушала мужчину с нескрываемым презрением.

– Скажи еще раз, зачем мы сюда притащились? – раздраженно протянула она, заправляя каштановую прядь за ухо, и повернулась к начальнику, главному редактору скандальной столичной газетенки, Базу Ларни.

– Потом объясню, – шикнул тот.

Баз был старше Бэкки почти на двадцать лет, в хорошо уложенных волосах проблескивала седина. И тем не менее любой, даже самый молодой и пылкий журналист позавидовал бы неутомимости и проворности главреда. Слегка загорелое лицо светилось хитрецой, улыбался он кривовато из-за шрама на щеке, ни один здравомыслящий человек не стал бы ему доверять – однако по неведомой причине ему отлично удавалось выведывать тайны.

– Хочешь их разоблачи… – Не успела Бэкка договорить, как начальник зажал ей рот потной ладонью. Короткие до плеч волосы всколыхнулись легкой волной.

– Совсем сдурела? Никто не должен знать о нас. Запоминай, что говорят, и помалкивай. Этот тип, – начальник кивнул на выступавшего, – важная шишка.

– Несмотря на малое количество ресурсов и ограниченный бюджет, ячейки продолжают работу, борясь за идеалы равенства и свободы. Мы готовы к любым потерям, чтобы доказать, что независимость и власть народа – ценности, которые стоят любых жертв.

Мужчина попил воды и заговорил снова:

– Никто не знает человека, с которого все началось. Нам и не нужно знать. Главное, чтобы он мог координировать деятельность в разных городах по всей Империи и вовремя обеспечивать финансирование. Его сеть работает, дело живет! – Публика вяло отреагировала на пафос, и оратор продолжил: – Мы используем шифры и специальные способы связи, чтобы сохранять высокую степень конспирации. Мы стремимся защитить всех наших членов. Помните, вы в безопасности, насколько это возможно для людей, вставших на тропу сопротивления.

Бэкка окинула взглядом тех, кто стоял рядом. Снова прошла волна шепота. Бэкка подумала, что, если их прямо сейчас накроет полиция, поделом будет оратору.

– Как мы боремся с этими негодяями, которые захватили нашу Родину и сжали ее удавкой своей мерзкой власти? Мы делаем все, что можем. Вы должны быть готовы не просто к мирным демонстрациям, но и к решительным действиям. Только от этого зависит будущее наших детей. Поэтому власть имущие боятся. И правильно делают. Любые идеи приветствуются, но никакой самодеятельности. Выносите на обсуждение.

По толпе пробежал одобрительный шепоток, и раздалось несколько выкриков. Люди сидели на старых ящиках и стояли по всему тускло освещенному бару. Бэкка с Базом устроились в углу около пустых коробок из-под мебели, которые могли использоваться хоть для хранения продуктов, хоть для перевозки оружия, и внимательно слушали, всматриваясь в лица присутствующих, стараясь запомнить каждое.

– Любая ячейка включает контактное лицо, – сказал оратор, – которое отвечает за связь с внешним миром: с представителями других ячеек, поставщиками, информаторами и деньгами, а также со связным следующего уровня. Члены ячейки не могут выдать его, потому что не обладают никакой информацией, кроме кодового имени. Иначе полиция бы добралась до всей сети. Ваш контакт – это Репейник. Когда надумаете к нам присоединиться, сможете связаться с ним.

– Нелепые клички. – Бэкка закатила глаза.

Оратор похлопал по плечу стоявшего рядом немолодого мужчину с рыжеватыми волосами и веснушками на носу и скулах.

– Каждый, кто вступит в наши ряды, получит кодовое прозвище. Далее. Линейный состав – самый важный элемент организации, на который ложится основная нагрузка борьбы. Мы гордимся и ценим этот невероятный вклад. Да, такие люди, как вы, – ключевой механизм, и, когда мы победим, новая элита будет построена на вас!

Снова раздались одобрительные возгласы. Послышался звон бутылок и шебаршение. Оратор окинул всех недобрым взглядом.

Бэкка удивилась тому, что они решились собирать так много народу. Новички несерьезны, выйдут отсюда и сразу же начнут болтать всякое направо и налево. Так и полиция прознает. И уж точно никто из этих недотеп не станет жертвовать собственной жизнью ради борьбы, которой так явно горел оратор. Наверное, ему сверху сказали: пора привлечь внимание и подготовиться к настоящей шумихе, – а тот и не стал возражать. Или это часть плана по наведению суматохи и распусканию слухов. Теперь вот вываливает карты на стол перед разными прохиндеями вроде База Ларни. Хотя надо отдать должное: устроить такую сходку в столице дорогого стоит.

Если они и правда хотят, чтобы об этом прознала полиция – то каков следующий шаг?

Выступающий кашлянул и продолжил:

– Центральный аппарат. Лидеры. На их плечах планирование, идеи. И, наконец, финансовый аппарат, участники которого привлекают деньги от сторонников. – Он явно умолчал про нелегальные способы: ограбления и вымогательства, – хотя об этой части Бэкка послушала бы с большим удовольствием. – А также наши щедрые спонсоры среди знати. Ведь даже эти жлобы знают, что изменения неизбежны. Они надеются заручиться поддержкой, но любовь народа нельзя купить. В итоге каждому воздастся по заслугам!

– Да! – раздалось из подвыпившей толпы.

Для Бэкки высокопарные речи звучали как детский лепет. Она не верила никому и, в общем-то, ни во что, а собравшиеся вызывали в ней лишь легкую жалость и недоумение.

Оратор спустился с импровизированной сцены вместе с Репейником. Баз Ларни сразу поспешил к ним. Бэкке ничего не оставалось, кроме как последовать за главным редактором, но дорогу преградил огромный амбал.

– Куда собрались? – прорычал он.

Бэкка увидела, как незамеченная громилой, за оратором и рыжим проскользнула ее давняя подруга Шая Фран, и удивилась: что бы ей делать в таком злачном месте? Бэкка уставилась на задержавшего их с Базом мужчину.

Шаю она расспросила бы позже, но наверняка эта ерунда не стоила внимания: опять девчонка занялась азартными играми или еще чем-нибудь сомнительным, чем по молодости баловалась и сама Бэкка, до того, как нашла нормальную работу. Восемнадцатилетняя Шая вообще была легкой на подъем. Бэкка знала ее с детства и добродушно воспринимала выходки в силу разницы в возрасте.

– Пропустите, мы торопимся. – Бэкка попыталась обогнуть громилу.

– Куда торопитесь, крошка? – оскалился тот.

– Вообще-то мы надеялись поговорить с выступавшим человеком. Нам очень интересно присоединиться к сопротивлению, – затараторил Баз, напуская на лицо все возможное обаяние.

– Интересно? – Амбал зашевелил тонкими бровями. – Приходите завтра, если желание не выветрится наутро. Этим занимается Репейник.

Бэкка видела, что Баз еще надеялся поговорить с оратором лично. Хоть она и не знала, чего хотел начальник, но понимала, что для охоты за сенсацией они в невыгодном положении.

Баз и Бэкка отступили в глубь бара и взяли себе еще местного солоноватого пойла с грибным душком.

– Я чувствую горячую тему. – Баз улыбнулся.

– Понимаю. – Бэкка, стянула с запястья ленту, собрала волосы в хвост, оглядела помещение и собравшихся: работяг в грязных спецовках, уставших официанток. – Если они так открыто агитируют, значит, ничего не боятся и планируют что-то крупное…

Черты стали как будто острее, а она сама – серьезнее. Наконец задумка База увлекла и ее.

– Во-во. – Главред махнул высоким стаканом, разбрызгивая вокруг пену.

– А может, наоборот, лишь показная бравада, а за душой – ничего.

– Этот выступавший приехал специально из Валитена. Говорят, рабочему движению там даже удается отстоять нововведения в свою пользу на забастовках. Никогда такого еще не видывали! А если и в столице начнется…

– Да брось, кто им здесь позволит развернуться?

– Вот увидишь! – Глаза База увлеченно горели.

– Так о чем ты намерен написать? Раскрыть их сеть?

– Ты вообще слышала, что этот тип рассказывал? – Баз сделал несколько больших глотков, чуть поморщился и вытер рот рукавом. – Идеи – огонь! Если они правда за такое борются, да еще и успешно… Не за этим ли будущее Империи?

– Тогда зачем взял меня? – нахмурилась Бэка. – Мне работать надо, статьи сами себя не напишут.

– Уж я-то знаю, как тебе надоело строчить ерундовые сплетни. Ты тоже давно вынюхиваешь скандал. Что это, как не он?! Мы почти у истоков рев…

Последнее Баз говорил шепотом, но не закончил.

В это время выступавший мужчина, Шая и Репейник вернулись в бар. Громилы поблизости не было. Баз поспешил к ним. Шая тоже увидела Бэкку, отступила в сторону, и журналистка последовала за ней. Краем глаза она заметила, что База все-таки пропустили поговорить с оратором из Валитена.

– Ты чего тут делаешь? – зашептала Шая.

– То же самое хочу спросить у тебя. – Бэкка недовольно сложила на груди руки.

– Пекло побери. – Шая чуть ли не смеялась. – От тебя реально невозможно что-то скрыть. Как видишь, я вступила в ряды революционеров. Повстанцев, если хочешь нас так назвать. И скоро переезжаю ближе к летнему дворцу, на море, представляешь?

– Как ты могла повестись на такую чушь? Конечно, очень романтично надеяться на лучшее будущее! Но вас всех посадят в тюрьму – и в этом уже не будет романтики. Политики разберутся и без вас, а твоя жизнь сломается из-за связи с такими типами. Оно того не стоит, Шая!

Девушки были знакомы давно, жили по соседству. И, к удивлению прочих, обе смогли выбраться из беднейшего района столицы: Бэкка устроилась в газету, Шая стала шить одежду. Получалось у нее восхитительно, и заказы делали состоятельные дамы.

– Еще как стоит! Ты, может, не заметила, – огрызнулась Шая, – но там наверху пора все изменить! А пока простые рабочие будут стоять в стороне, этого не произойдет!

– И, конечно, именно тебе это по силам!

– Поверить не могу, Бэкс, ты же сама начала писать, чтобы менять мир. Или хотя бы мечтала об этом! И посмотри, во что превратилась с этой газетенкой!

– Потеряешь приличную работу! – Бэкке хотелось взвыть от глупости и упертости девчонки.

– Ты мне не мать, чтобы указывать! И десять лет разницы в возрасте не дают тебе никаких прав на это!

– То, что я с тобой нянчилась, тоже, видимо, ничего не значит? – огрызнулась Бэкка.

– Ястреб, не представишь нам свою знакомую?

Журналистка не заметила, как за ее спиной возник Репейник, и вздрогнула от его низкого голоса.

Баз и оратор куда-то исчезли.

– Извините, я уже ухожу, – сказала Бэкка и укоризненно посмотрела на подругу, а потом развернулась и зашагала к выходу.

У дверей она оглянулась, пробежалась взглядом по залу, но Шаю уже не увидела. Репейник говорил с тем громилой, напугавшим их с Базом. На секунду взгляды журналистки и революционера схлестнулись, мужчина удовлетворенно оскалился, а потом отвернулся к собеседнику.

По спине пробежала дрожь от неприятного предчувствия.

Бэкка выбралась через главный вход на улицу. С каналов тянуло поздней весной и едкой, залежалой тиной, которую только начали чистить городские службы. Уже стемнело, но люди еще бродили, мимо пронеслась карета. Журналистка поспешила перейти на другую сторону и свернуть в ближайший переулок.

За спиной она услышала шаги, обернулась и в неровном свете газовых фонарей увидела фигуру громилы, с которым говорил в баре Репейник. Он не бежал, но преследовал явно ее. Внутри что-то сжалось. Бэкка выбралась к набережной. Здесь поток людей был больше, и она надеялась затеряться.

Бэкка то и дело оборачивалась, нервно ускоряя шаг, но здоровяк не отставал. Одну руку он сунул под плащ, словно нащупывая оружие. Бэкка прошла через мост над рекой и свернула в городской сад, где тени деревьев создавали ощущение густой темноты, в которой можно спрятаться. Она думала подобрать хотя бы сломанную ветку, чтобы ударить в ответ, когда тот нападет.

Мужчина тоже перешел по мосту – и сомнений не осталось: преследовал он именно Бэкку. Мягко утоптанная дорожка парка скрадывала звуки шагов, и журналистка кинулась вперед со всех ног, еще надеясь выбежать с другой стороны и скрыться.

Глава 2
Эдриан

Мертвая девушка лежала на узловатых корнях дерева. Никто даже не потрудился скрыть ни ее наготы, ни самого преступления. Белая кожа, окоченение, уже нечеловеческие глаза. Тут и там разлились синяки и кровоподтеки.

Позже осмотр врача показал, что ее изнасиловали и избили еще при жизни, как и двух предыдущих. Гематомы выступали с разным временным интервалом, какие-то побагровели, другие уже пожелтели и почти обесцветились. Вскрытие показало переломанные ребра, вывихнутые запястья, обширное внутреннее кровотечение и разрывы тканей. Даже если бы нашли раньше – ее бы уже не спасли.

Недалеко от границы обнаружили уже три тела, все женщины: красивые, молодые и зверски задушенные. Одну нашли год назад, тогда никто не обратил внимания. Но теперь две жертвы подряд, да еще и накануне прибытия в Империю посла Республики. Личность первой установили быстро – Одетта Оторо, девятнадцать лет, жила в деревеньке неподалеку. Но кто остальные – оставалось загадкой. И командование подозревало, хоть и не говорило вслух, что они могут быть лерийками. А это не сулило ничего хорошего.

Из столицы прислали главного следователя Имперской полиции, и майор Эдриан Хейс, назначенный ответственным за встречу гостя, ждал его на станции в городке. Славно было вырваться из военной части, хоть и по такому печальному поводу.

Хейсу не полагалось иметь собственное мнение касательно преступлений, но если бы его кто спросил, то получил бы очевидный ответ: среди военных причастных нет. Дружный коллектив, хороший командующий, четкая и ясная цель – охранять стратегический объект, – что еще солдату нужно для счастья? Да и близость границы позволяла немного крутиться, чтобы подзаработать на безбедную старость. В его гарнизоне все спокойно. А уж с происками чужеземцев пусть разбирается кто-нибудь другой.

Поезд прибыл в клубах черного пара и, остановившись, выпустил в небо огромные белые, словно облака, столбы. Следователь Юджин Левикот в тяжелом дорожном плаще спрыгнул с подножки, подобно герою приключенческого романа, какие водились в офицерской комнате отдыха. Седина на висках выглядела солидно, хотя глаза озорно блестели. Он почтительно поздоровался и велел рядовым доставить его вещи на базу, а сам вместе с Хейсом отправился осмотреть город.

– Вы не устали с дороги? Может, лучше сперва отдохнуть? В трактир?

– Не хочу терять время, майор, – отозвался гость. – Но трактир сгодится. Оттуда и начнем расследование. Что можете пока рассказать по делу?

– Да вот беда, конечно, откуда не ждали. Я уже несколько лет служу здесь и ни разу такого не видывал. Когда первое тело нашли, я сам-то в увольнение ездил на малую родину на несколько месяцев. Жена умерла, с хозяйством разбирался, сына повидал. С тех пор я тут, увольнительные дольше двух дней не брал. – Эдриан докладывал немного спутанно, но спокойно, глаз в пол не опускал. – Новые жертвы как снег на голову. Жалко их, непутевые…

Чахлый двухэтажный домишко оказался на удивление просторным внутри, вмещая и местных, и военных. За стойкой дремал хозяин. Под его стулом шуршало радио. На лестнице дежурила дама в платье с оборками, словно из прошлого века. Завсегдатаи расселись за столиками, где шустро сновала молодая официантка.

– И как же вы оцениваете новые возможности? – вопрошал ведущий из скрипучего динамика.

– Да какие там возможности? – отвечал ему другой голос. – Одни домыслы. Эти вольнодумцы пудрят мозги на самом высоком уровне. Но мы-то с вами знаем, что Лерийская Республика – чистой воды опасность. Угроза как она есть. Дикие люди, не желающие идти в ногу со временем.

– Разве есть в этом угроза?

– Конечно! Деградация общества во всей красе. Думаете, если дать волю…

Левикот аккуратно присел за барную стойку. Он выглядел не моложе Хейса. Но если голова майора совсем поседела, то следователя эта участь пока обошла стороной, лишь слегка тронув виски. Только морщины вокруг глаз выдавали возраст. Гость показался Хейсу улыбчивым и вдумчивым человеком.

– Два имбирных эля, – сказал Левикот, и хозяин вздрогнул на стуле, выключив радио, чтобы не мешало подслушать интересного гостя. – Вы же не против?

– Конечно нет, – отозвался Эдриан, отметив про себя, что следователь не пьет при исполнении. – У вас уже есть мысли, с чего начать?

– Вы помните Одетту Отторо? – Левикот снова обратился к хозяину, поставившему перед ними две огромные прозрачные чашки с золотистым напитком.

– Не знаю такую, – буркнул мужчина в ответ.

– Не нужно нам врать, – вклинился Хейс, – даже я ее помню. А уж вы-то всех местных знаете!

– Я старый человек! Что вы от меня хотите? Даже рецепт имперского грога не вспомню. А уж если кто был да сплыл – так я и вовсе в уме держать не должен.

Хейс и Левикот ловили на себе любопытные взгляды завсегдатаев таверны. Юджин отпил эля и подошел к официантке, нервно протиравшей дальний стол. Майор не слышал их разговора, девушка стояла спиной, а на лице следователя мелькала тень приветливо-снисходительной улыбки. Потом они направились к лестнице.

– Мы ненадолго, – кинул Левикот даме, сторожившей проход наверх, и та не посмела просить с него денег.

Хейс уставился в свою кружку. Левикот не походил на человека, способного посреди работы уединиться с девушкой. А вот от официантки в такой дыре можно ожидать чего угодно. На втором этаже даже ждали девочки – не из местных, такие, кто специально приехал поближе к воинской части в поисках работы. Такие, кого не смущала древнейшая из профессий, и они умело тянули деньги из уставших солдат и офицеров – сколько водилось.

Или все-таки Левикот – ходок? Решил сбросить усталость после дороги? Майор заключил для себя, что следователь их наверняка просто опрашивает.

В неформальной обстановке, без запугиваний на базе он сможет добиться большей откровенности. Ведь, когда первое тело нашли, настоящего расследования толком и не проводили. А девушки могли что-то видеть или знать, например, с кем тогда встречалась Одетта.

Левикот вернулся через полчаса один и, коротко кивнув Хейсу, вышел на улицу. Майор поспешил следом.

– Решили, куда дальше?

– Да, здесь все понятно, – заверил следователь. – Можно на базу.

– Шустро вы. Узнали что-то от девушек?

– Пока это неважно. Стрелки любой дурак умеет переводить. Посмотрим, что теперь скажут ваши ребята.

* * *

Левикот занял кабинет в здании, где расквартировался гарнизон приграничных войск, и опрашивал военнослужащих. Хейс сидел рядом. Перед ними лежали черно-белые фотографии изувеченных тел.

– Придется в деталях описывать им, что произошло. Лишь так можно выявить преступника: мы заметим реакцию, только если дать контекст.

– Мне бы не хотелось видеть снимки, – отозвался Хейс.

– Рыба клюет, когда у рыбака есть приманка. Пускай и такая отвратительная. Вы можете не смотреть, но слушайте внимательно. Пригодится, если придется давать показания для вынесения приговора. Заводите первого, – уверенно скомандовал следователь, повысив голос.

Хейс не успел ни возразить, ни уточнить, как вдруг тяжелая железная дверь открылась и впустили одного из солдат.

Левикот методично показывал фотографии каждому подозреваемому. Со стороны казалось, следователю нравилось рассказывать в подробностях, подключая всю силу воображения, что преступник делал с этими женщинами. Левикот смаковал детали и наблюдал за реакцией солдат и офицеров. Майор чувствовал себя не в своей тарелке, но Левикот держался вежливо, приветливо и одновременно пугающе. Он выглядел профессионалом.

Кто-то слушал более-менее равнодушно, кто-то кривился от отвращения, но главный следователь Юджин Левикот оставался беспристрастен.

– Я неизбежно докапываюсь до сути, рядовой. Так что рассказывайте по порядку.

– Мне больше нечего добавить, я все объяснил, – выдохнул очередной опрашиваемый.

– Тогда, – он взмахнул рукой в приглашающем жесте, замер и улыбнулся, – давайте сначала.

Ведущие допрос знали, что солдата мучила жажда, голова его раскалывалась от напряжения, монотонного повторения и света, бьющего в глаза. В кабинете сидел и четвертый военный, безмолвно ведущий протокол допросов, когда все замолкали, тишину нарушал стук пишущей машинки.

Прослушав занудные показания солдата, Левикот его отпустил. Отпил воды из стакана на столе и обратился к Хейсу:

– Мне жаль, что вы стали свидетелем такого неприглядного зрелища. Но вы же понимаете, я вынужден на них давить, чтобы докопаться до правды.

– Да-да, конечно. – Хейс потер переносицу.

– Тогда продолжим, – кивнул Левикот и подал знак заводить следующего.

В кабинет зашел молодой человек, он нервно оглянулся и сглотнул. На щеках проступала неряшливая щетина, глаза покраснели: от недосыпа или от нервов. Мятую одежду он приводил в порядок с трудом и явно в последний момент.

– Рядовой Эверет Джонс?

– Да, – отозвался молодой человек от силы лет девятнадцати.

– Сколько служите в части?

– Почти два года.

– Вы нашли последнее тело?

– Д-да, – неуверенно ответил солдат.

– В котором часу это произошло?

– Мы обходим периметр в районе восьми утра. И оно лежало уже ближе к концу маршрута.

– Во сколько обычно возвращаетесь на свой пост?

– Около десяти.

– Сколько времени занимает обход?

– Примерно два часа, но мы с напарником нашли тело. И задержались его осмотреть.

– Сколько времени вы там провели?

– Около получаса.

– Вы разве криминалисты? Что делали так долго?

– Нам показалось, что женщина может быть жива. Я пытался… массаж сердца, нам показывали в части… а напарник осматривал вокруг.

– Так вы оставались с женщиной наедине?

– Я?.. Нет… Питер был рядом.

– А он сказал мне, что уходил довольно далеко, потом и вовсе убежал за помощью.

– Да, но я сразу пошел за ним.

– Почему же он вернулся в девять сорок, а вы в десять двадцать?

– Он бежал напрямик… а я пытался ее спасти! – Голос предательски взял высокие ноты.

– Пытались или попросту врете об этом? Вы мне врете о том, что делали с этой женщиной?!

– Нет! Я хотел помочь ей! Она была еще теплой! Мне казалось, что она жива! – В отчаянии кричал подозреваемый.

– Она была теплой и живой. Все верно?

– Мне так показалось…

– Отвечайте, да или нет?!

– Да… Нет… Я не знаю. – Рядовой мелко задрожал.

– Это ты ее убил, мерзавец? Что ты увидел в глазах бедняжки, когда жизнь покидала ее тело?

– Что?! Нет! Я бы никогда!..

Хейса измотала эта игра, он жалел подчиненных, как беспомощных перепуганных щенков. Следователь повторял один сценарий снова и снова, но опрашиваемые демонстрировали лишь страх. Крошечные зрачки начинали бегать, язык заплетался, по лбу катился пот. Но этот солдат – именно он мог рассказать что-то полезное, если загнать его в угол. Судя по времени смерти, преступник находился совсем рядом. Если бы дежурившие не были такими олухами, то могли бы застукать его с поличным. Хейс хоть и сочувствовал бедолаге, но понимал, что действия следователя оправданны, и даже удивлялся, что тот не прибегает к пыткам – обычному делу среди полицейских.

– Хотите послушать, что я думаю? Это вы ее изнасиловали и убили. – Левикот сощурил глаза и, сохраняя неумолимое выражение лица, приблизился к дрожащему человеку.

– Нет, пожалуйста, не говорите так, – зарыдал подозреваемый.

– Посмотрите на фото. Вы душили ее голыми руками. Верно?

– Нет! – Подозреваемый стонал от бессилия и страха. – Я не трогал ее!

– Не трогали? До этого говорили, что пытались сделать массаж сердца?

Молодой человек уже рыдал вовсю, не сдерживаясь и не стесняясь остальных.

– Вы видели кого-нибудь еще рядом?

– Нет. Только следы, будто ее волокли. Не со стороны базы, с другой. Но потом все затоптали.

– Расскажите, кто затоптал?

– Не знаю.

– Вы не знаете?

– Туда вернулись другие. С поисковыми собаками. Я не видел ничего.

– Я все понял, рядовой Джонс. Ответьте мне лишь на один последний вопрос. – Голос Левикота звучал почти заботливо, и молодой человек перестал всхлипывать, поднял глаза в надежде, что невиновность доказана и его вот-вот отпустят. – Ради какого пекла вы оставили место преступления на вверенном вам маршруте?! – рявкнул он.

Эверет Джонс вздрогнул и побледнел.

– Олух паршивый. Вон отсюда. Уведите его, – приказал Левикот охранникам за дверью, – на гауптвахту. Чтоб эта донная пиявка не попадалась мне больше на глаза!

Он посмотрел на Хейса так свирепо, что даже майору захотелось сжаться. Рядовой здорово облажался, и ничего хорошего ему не светило.

* * *

Соленый запах пота в маленькой комнатушке стал невыносим, майор Хейс проводил Юджина Левикота наружу. Вокруг теснились обветшалые одноэтажные бараки. Раньше неподалеку проходила железная дорога, ведущая в Республику. Сейчас пути растащили, и насыпь заросла жидким кустарником. Однако станция, городишко и военная база остались функционировать на грани жизни и разложения. Где-то неподалеку стояла заброшенная телеграфная станция.

В дымном воздухе чувствовался смрад смерти и отчаяния: в не просыхающей, хлюпающей под ногами грязи, в отдаленных криках домашней птицы. Людям здесь было тошно и скучно. Но кто страдал от этого настолько, чтобы пойти на преступление?

– Майор Хейс, – сказал следователь. – Мне нужно поговорить с руководством.

– Стоило заранее назначить время, господин Левикот.

– Ведите сейчас, майор. И напомните, как его зовут.

– Полковник Льюис. Уже год у нас служит. Должен сказать, человек он приятный. Строгий с виду. Зато добился от солдат порядка. Раньше полная разруха царила. Теперь стало поцивильнее. Он молодец, заставил этих недотеп работать. Вы не подумайте, я хорошо к ребятам отношусь. Но они ж в армию идут не от сладкой жизни. Некоторые читать не умеют, с дисциплиной не знакомы. Далеко с такими не уедешь. Стараемся им дать новый дом. Привели казармы в порядок. Кроме строевой подготовки, полковник занятия организовал по грамоте. Благородный человек, должен вам сказать.

– В самом деле? – Левикот изогнул бровь. – Это вы называете порядком?

Хейс немного смутился, но все же кивнул.

– Вы просто не видели, как раньше было. При прошлом командире что солдаты, что офицерский состав не просыхали. Форму не берегли, чести не знали.

– Думаете, преступником может быть кто-то, кто служит с тех времен?

– Знаете, мне вообще не верится, что виноваты наши. Первую девушку, Одетту, я помню. Умница, красавица. Приносила нам фермерские продукты. Недорого отдавала. И ее семье доход, и нам приятно. Знаете, как хорошо парного молочка выпить, когда месяцами сидишь на армейском пайке?

– И что, по-вашему, с ней случилось?

– Ох, не знаю, жалко ее. Видать, ревнивец попался. Зачем нам к городским лезть? Ее семья жила на отшибе. Скотину держала, кур, огород. Они тогда быстро все продали и уехали. Дело и замялось само. Кто на таких бедолаг внимание обращает? Когда я вернулся из увольнения, уж никто про нее и не помнил.

– И ничего вам странным не показалось?

– Послушайте, мы не знаем, спуталась она со своими или с военными. Произошла трагедия, но изменить-то уже ничего нельзя. Если вы спросите моего мнения, тот случай не связан с новыми.

– Вот как? Тогда вам повезло, что я вижу связь, а у вас есть алиби. Иначе и вы бы стали подозреваемым.

Хейс сглотнул тяжелый ком в горле и неуверенно кивнул.

– А снимки вы видели? Задушены они одинаково, – продолжал Левикот.

– Никак нет. Но эти две девушки неместные. И разбираться с ними должны по ту сторону границы.

– То есть вы считаете, что, если кто-то прячет тела рядом с вашей военной базой, это вас не касается?

– Я не это хотел сказать. – Хейс нахмурился.

Юджин Левикот казался серьезным и неподкупным следователем, а его каверзные вопросы немного пугали даже Хейса, совесть которого всегда оставалась кристально чиста.

За беседой они дошли до единственного приличного дома из всех, явно новостроя. Левикот собирался зайти внутрь, как вдруг они заметили дым.

– Что там такое?

– Медпункт и морг. Пекло тебя побери! Мне нужно идти. Полковник там. – Хейс махнул рукой, а сам побежал в сторону пожара, но Левикот устремился за ним.

Глава 3
Оливия

Огромный корабль под зелеными флагами рассекал сияющую морскую гладь. Словно гигантский заснеженный айсберг, над которым вились чайки, он прокладывал путь к неизвестным берегам. Ветер подбрасывал соленые брызги, они взмывали ввысь и растворялись в воздухе, напоенном йодом и свежестью. Люди на борту судна полагали, что исполняют великую миссию. Парламент Лерийской Республики потратил немало сил на переговоры и смог добиться перемирия в затянувшейся вражде двух соседствующих государств, а затем наконец-то отправить в Этрийскую империю своего посла.

Империя и Республика – единственные властители на континенте Элизия и занимают все благодатные земли. Кроме них в бесплодных или неприступных областях живут только дикие племена кочевников. Далеко за южным морем есть другие государства, с которыми лерийцы поддерживают торговые отношения. Но мир с соседями – вопрос первоочередной важности для них уже много лет.

Уже можно было рассмотреть вдалеке на холме Белый замок – летнюю резиденцию императора. Чуть позже из прибрежной дымки выступили и мелкие домики, раскинувшиеся по всему пути от порта до первых укреплений. По левую и правую стороны от гавани расходились сады, плавно перетекавшие в леса. Над верхушками деревьев торчали крыши и башенки дворцов. Стройные колоннады центрального ансамбля Тарта говорили о том, что город древний и могущественный.

В небе над южной столицей парили гигантские белые машины – дирижабли. Они нависали над городом, подобно грозовым тучам, отбрасывая тут и там ровные тени.

Посол Агенор, рано поседевший мужчина с добрыми голубыми глазами и широкими плечами, нашел дочь на носу корабля. Она вглядывалась во встречающий ее берег, словно пытаясь обнаружить поджидающие там опасности.

– Переживаешь? – спросил отец.

– Немного, – отозвалась Оливия.

Полы прямого нежно-голубого платья чуть трепетали на ветру. Длинные черные волосы, заплетенные в две объемные косы, ниспадали на плечи и доставали до поясницы, а яркие небесно-голубые глаза внимательно изучали взморье и цепко вылавливали интересные детали на суше.

– Твоя мама тоже так отвечает, но по ее лицу не скажешь…

– Ее просто укачивает, – перебила дочь. – Ты же знаешь, мама не стала бы накручивать себя заранее. Тем более она сильнее всех рвалась поехать в Империю.

– Ну уж не сильнее тебя! Ты всю эту затею продвинула. Хочу сказать, у тебя завидное самообладание.

– По-моему, ты зря переживаешь.

– Конечно я опасаюсь! Свадьба моей единственной дочери должна стать первой в череде династических браков знатных семей Республики и Империи. Я бы предпочел в этом не участвовать, если бы вы с мамой меня послушали.

– Перестань волноваться о том, чего не можешь изменить. Это укрепит мир, так что я готова. Давай только найдем кого-нибудь симпатичного и с чувством юмора, пока выбор есть. Ладно?

– Какая же ты мудрая. Не по годам. – Агенор снова поцеловал дочь. Словно не мог насытиться последними минутами наедине с Оливией. Хотя сватовство и церемонии затянутся на много месяцев, ему все равно не хотелось даже начинать этот путь.

– Тебе не страшно из-за другого?

Сперва казалось, отец не понял, о чем она спрашивала, затем взгляд его затуманился, и посол медленно произнес:

– Как не единожды повторялось дома, война осталась позади… Заверив совет в том, что во мне достаточно силы духа и самообладания, я не подведу Родину. Мне довелось побывать на территории Империи с третьей пехотной дивизией в худших условиях из всех возможных, ведь я был совсем юнцом. Редкая удача, что после этого получилось построить жизнь в мире и согласии.

– Пап, ты не на совете, не надо этих высокопарных речей. Я переживаю за тебя.

– Твоя мама и твое рождение спасли меня. Теперь мой долг принести мир остальным.

– Вдруг это опасно.

– Сейчас все по-другому. Люций Корделиус Второй со своей стороны приложил немало сил, чтобы наладить отношения. Мы долго переписывались и пришли к подобию согласия, которое станет первой ступенью к долгосрочному сотрудничеству. Нам ничто не угрожает на этом берегу. Не дай моей нервозности перекинуться на тебя, милая.

– Многие все еще ненавидят нас…

Агенор похлопал дочь по плечу.

– Не стоит так думать. Порой люди упорствуют в привычных заблуждениях, хотя их корни давно рассосались, как у молочного зуба. Император заверил, что нас ждет теплый прием. Все будет хорошо.

– Ты правда не сердишься, что мы с мамой захотели поехать и уговорили тебя?

– Разве можно на вас сердиться?.. Пойду найду Лиору, ей наверняка нужна компания.

– Не надо, вон она сама поднялась.

По палубе пошатываясь шла женщина в красивом карминово-красном платье, оттенявшем ее бледную кожу. Оно было длинное и прямое, из струящейся, как водопад, ткани. На невыразительном лице выделялись лишь ярко накрашенные губы и крупная родинка на левой скуле. Своей единственной дочери она явно передала больше стойкого характера и ума, чем красоты. Оливия же внешностью походила на отца с его правильными, будто выверенными чертами лица и ясным взором. Кому-то могло показаться, что жена посла только проснулась, но на самом деле с начала путешествия она не могла сомкнуть глаз из-за того, что корабельный доктор назвал «самым необычным проявлением морской болезни за долгие годы практики».

– Мне сказали, что скоро причалим, и я решила выглянуть, – выговорила Лиора, едва шевеля сухими, тонкими губами, помада на них начала растрескиваться.

– Не так уж скоро, мам.

– В самом деле? – Она казалась расстроенной, но отодвинула дочь и взглянула на неприютные берега. – Но я уже переоделась и готова. Можно как-то ускорить?

– Похоже, мы пробудем на борту еще несколько часов. Им там тоже надо подготовиться. Лиора, проводи Лив, пусть ее нарядят.

– Конечно, пойдем, дорогая.

Отец с дочерью обменялись озабоченными взглядами: провожать стоило как раз маму. Чтобы отвлечь ту от качки и гула моторов хотя бы спором, Оливия задорно воскликнула:

– Ой, да так тоже хорошо. На берегу ведь не поджидает император со свитой. Для кого наряжаться?

– Порадуй маму, давай приоденемся.

Лиора подхватила Оливию под руку и настойчиво, хоть и пошатываясь, повела к каютам. Предстояло выбрать платье под цвет флагов и переплести длинные волосы в причудливые косы, как того требовала традиция Республики.

* * *

Оливия наслаждалась днями морского путешествия: незыблемыми просторами, бесконечной свободой и соленым воздухом, – и теперь на берег ступала с легким сердцем. Первыми она увидела гвардейцев в парадной форме с мантиями. Потом – небольшую делегацию придворных, они постоянно легонько кланялись и объясняли помощникам посла порядки: что делать дальше, какова процедура. Для заморских гостей выделили небольшой дворец на побережье среди знатных соседей.

Республика утопала в зелени и использовала для жизни возобновляемые ресурсы. Здесь же природа представала в другом обличье, словно прирученная и загнанная в рамки людьми. Массивные мраморные лестницы уставили кадками привозных растений, которые не могли выжить в этом климате зимой. Пальмы торчали неестественными фонтанчиками в редкой зелени кустарников. Ни единого цветка не росло на газонах по воле случая – все строгие прямоугольники клумб. Только шмели и пчелы в колыхании ароматов роз создавали неповторимый хаос.

Высокий каменный променад шел вдоль линии моря. С другой стороны набережной расположились лоточники, за их спинами громоздились узкие невысокие домишки, кое-где под навесными крышами стояли разномастные стулья. Люди смотрели с опаской, особенно на сопровождавших процессию военных. Однако чистота и воцарившаяся на улицах тишина поражали.

Семья посла познакомилась со встречающими и получила приглашение на бал в честь приезда, который состоится через четыре дня. Как поняла Оливия, чтобы гости успели обустроиться – ничего здесь не делали в спешке и без церемоний.

– Сколько нужно дней, чтобы разобрать по паре сундуков? – подивилась Оливия.

– Не будь такой придирчивой, – отозвалась мама, – может, стоит пройтись по магазинам? Приодеться по местной моде.

В ней уже вовсю полыхал энтузиазм. Сразу видно, что ступив на твердую землю, Лиора наконец-то почувствовала себя лучше.

– Мы же собирались идти в традиционной одежде.

– Да, но ведь интересно узнать побольше об их культуре. Слышала, здесь носят очень красивые пышные платья. А поскольку мы тут задержимся, неплохо бы обновить гардероб. Ты же не откажешься от такого удовольствия? Мне уже хочется чего-нибудь свеженького.

– Сомнительное удовольствие, мам. Я лучше буду готовиться с папой к переговорам. Только не обижайся. Но толкаться в магазинах – не мое.

Оливия вгляделась в профиль отца, застывшего на берегу. Он изучал холм, где раскинулся Тарт, и небо в легких перистых облаках. Ей все хотелось уловить в его мягких родных чертах внутреннюю борьбу, намек на страдание. Возможно ли, что посол приехал зря? Оливии вспомнились истории, которыми отец делился скудно, по капле: о войне, о товарищах, о долгих пеших переходах, о шуточках доктора и суровых зимах на севере. Но никогда об имперцах или о том, что приходилось с ними делать. Она сглотнула и отогнала эти мысли, верила: отец знал, как поступать.

* * *

Лиора не успокаивалась. На следующий день сразу после завтрака она потащила дочь по магазинам. Император предоставил семье несколько роскошных карет и местных кучеров. Говорили они на таком же языке, но громкие голоса и акающий этрийский акцент звучали непривычно.

Жена посла попросила отвезти их на прогулку. Императорская стража выделила в сопровождение даже вооруженную охрану. По словам представителя, недовольные и наглые бедняки могли напасть на гостей не из-за их происхождения, а лишь по невежественности и глупости.

Оливия второй раз в жизни ехала в карете, в Республике ими не пользовались. Та тряслась и громыхала на брусчатке: за окном сначала проскакал парк с ухоженными газонами и неестественными цветниками, а потом и город – пыльный и зловонный, каким она себе его никогда не представляла. Повсюду сновали люди, одновременно деловые и напуганные. Некоторые смотрели на проезжающих с легко читаемой завистью, другие – с неодобрением. Грязные и невзрачные местные быстро сновали туда-сюда, а транспорт посла торжественно проезжал по улицам, сверкая золотой отделкой.

Экипаж остановился около трехэтажного дома. Кучер спрыгнул с козел, открыл дамам дверцу кареты и предложил руку, чтобы помочь спуститься. Охранники прошли следом в гостеприимно распахнутые двери и остались стеречь вход.

Потолок огромного холла находился на уровне последнего этажа, центральную его часть украшала массивная люстра. Вдоль стен выстроились манекены в женских нарядах. Вторым ярусом шли комнатки для примерки. Перед гостями кланялись четверо в униформе – первым разогнулся мужчина, стоявший впереди.

– Добро пожаловать в дом высокой моды «Ле Вер». Я управляющий, Магнус Твист. Это Элеонор и Доминика. Они помогут вам подобрать наряды. А это, – он показал на стоявшую чуть позади девушку, – Шая, очень талантливая портниха, выписанная специально из столицы к началу сезона. Если нужно – обращайтесь, подгонит любое платье.

Оливия невольно улыбнулась молодой и даровитой девушке. Элеонор и Доминика были чуть старше, в теле, с ярким румянцем. Их пышные платья подпоясывали передники с множеством карманов, булавочек и всякой мелочи. Шая же, явно ровесница Оливии, выглядела иначе – бледнее, элегантнее в простом приталенном платье. Но что-то в ней читалось особенное, какая-то хитринка.

– Хотите сначала ознакомиться с последним писком моды, – продолжал управляющий, – или проводить вас сразу в примерочную? Можете рассказать Элеонор, что предпочитаете, она сама принесет все подходящие модели.

– Мы осмотримся, – ответила Лиора.

– Сгинь в мастерскую, – почти незаметно шикнул управляющий Шае. – У тебя там полно работы, к гостям я тебя не выпускал.

Больше посетителей внутри не было, словно для Лиоры с дочерью забронировали весь магазин.

– Как я могу к вам обращаться, госпожа? – спросила Элеонор, следовавшая за гостьями по пятам.

Оливия привыкла к толпам посетителей в магазинах, узким проходам между вешалками и шумным ярмаркам на открытом воздухе. Это место больше смахивало на музей.

– Я Лиора, а это моя дочь Лив.

– По какому случаю костюм, госпожа Лиора?

– Прием у императора. Мне сказали, что ваш дом моды лучший на побережье.

– Все верно. Можем предложить платья из новой летней коллекции. Вам подойдут насыщенно-красные цвета. Получится очень эффектно.

Оливия с матерью осматривали платья на манекенах и перечисляли, что им нравится, Доминика молча делала записи в крошечный блокнотик.

– Позвольте мне предложить вот это синее платье, – рядом возникла Шая, – уверена, что будет смотреться ничуть не хуже.

– Эй, – шикнула Элеонор, всем своим видом показывая, что это не ее ума дело.

– Госпожа Лив, поверьте моему наметанному взгляду.

Она хитро ухмылялась, и Оливия подумала, что девушка та еще лисица. Внутри проснулось любопытство.

– Хорошо, это я тоже примерю, – благосклонно согласилась она.

Элеонор проводила их наверх в примерочные и сразу же принесла бокалы с напитком цвета светлого меда, благоухающим цветками османтуса. Через несколько минут Доминика привезла вешалку на колесиках с нарядами.

Эта комната оказалась гораздо просторнее, чем думала Оливия. Диванчики, маленький столик из розоватого мрамора с блестящими прожилками, несколько расписных ширм. В холле газовые лампы немного коптили, здесь же свет поступал из огромных окон. Гостьи присели, рассматривая то, что привезла сотрудница.

– Ну что, кто первый? – спросила более приветливая Элеонор.

– Давайте я. – Лиора скрылась за ширмой, а портнихи принялись хлопотать вокруг нее: Доминика молча, а вторая – постоянно щебеча и расхваливая клиентку.

Оливии показалось, что маме льстит такое внимание. Интересно, ради чего на самом деле она поехала в заморскую страну? Уж не за блеском ли славы в мире, где есть подданные и слуги?

Дверь тихонько приоткрылась, и к ним проскользнула Шая.

– Сомневаюсь, что вам нужно здесь быть, – сделала замечание Оливия. – Доминика и Элеонор отлично справляются. Разве вас не отправили в мастерскую?

– Мы все в вашем распоряжении. А в мастерской дела подождут, мне важнее помочь сейчас вам, вы ведь не хотите выглядеть, как серая мышка на первом балу, а значит тут точно нужна моя помощь.

Вздернув бровь, она сделала многозначительную паузу, но Оливия молчала, обескураженная такой наглостью. Девушка вовремя спохватилась и заискивающе заговорила:

– Прошу, примерьте мое платье. Это эксклюзивная модель. Вы сразите всех на балу. Так и вижу, как знатные дамы роняют на пол челюсти от изумления. Вы затмите любую гостью. Вам так пойдет этот цвет!

Оливия взяла наряд – при этом пальцы Шаи легко мазнули по ее запястью – и скрылась за ширмой. Платье оказалось огромным, с ворохом завязок, нижними юбками, жестким корсетом. Оливия не представляла, как с ним справиться, и выглянула из-за ширмы. Шая улыбалась во весь рот.

«Ну, это уж слишком!» – разозлилась она и громко позвала сотрудницу – из вредности другую:

– Доминика! Помогите мне тоже, пожалуйста.

Перепуганная женщина мигом шмыгнула к ней, бросив осуждающий взгляд на Шаю, и помогла Оливии одеться. Платье оказалось немного велико, но действительно шло к ее голубым глазам, углубляя и подчеркивая их цвет.

Мама перемерила уже с десяток нарядов, а Оливия все крутилась перед зеркалом в первом. Шая ждала где-то снаружи. Тем временем Лиора определилась. Ярко-лиловое платье с серебристой отделкой село идеально, и она осталась довольна новым, непривычным для нее оттенком.

Доминика забрала наряд, чтобы его упаковать. Элеонор проводила Лиору на кассу, а Оливия присела на диванчик, раздумывая о бале: с кем ей предстоит познакомиться, как воспримет чужестранку это закрытое и сложное общество. Шая снова зашла в примерочную.

– Мне нужно сделать замеры и защипнуть кое-где булавками, если позволите. Оно чуть длинновато. Ваша матушка уже оплачивает это платье. Согласитесь, у меня глаз-алмаз.

– Вы и правда с ходу предложили то, что надо, – нехотя признала Оливия. – Давно этим занимаетесь?

– Мне с детства нравилось шить: самодельным куклам, потом и семье. Мама собирала для меня все лоскутки. Мы жили небогато, – словно оправдываясь, добавила Шая. Ее улыбка стала более скромной. Иссиня-черные волосы она заправила за ухо и зажала губами булавку, в то же время ловко собирая пальцами ткань по подолу.

– А теперь вы одеваете самых знатных дам Империи…

Сказав это, Оливия почувствовала прилив уважения. Шая была одного с ней возраста, но казалось, что повидала больше – несмотря на путешествие Оливии через все Южное море. Может, это просто богатая фантазия лерийки, но путь с самого низа социальной лестницы казался невероятно захватывающим.

– Одеваю, – кивнула Шая. – Мне нравится, как преображаются люди, когда одежда им подходит. Мне бы хотелось, чтобы и Империя так преобразилась: на современный лад, по новым законам.

– О чем это вы?

Шая задумалась, повозилась еще с пышным подолом платья, а потом выпрямилась.

– Народ жаждет перемен. Вот, например, сейчас начнутся переговоры с Республикой. Разве это не здорово? Разве не сулит богатство и процветание для всех? Если жизнь самых простых людей станет хоть чуточку лучше – значит, все не зря.

Услышав это, Оливия заулыбалась – именно с таким настроем она ехала в Империю. Приятно увидеть человека, разделяющего твои взгляды, – тем более не во дворце, а среди народа. С портнихой распрощались очень тепло, снова поблагодарив за платье. Хотя на самом деле благодарить Шаю стоило за то, что напомнила Оливии о ее миссии.

* * *

Дворец оказался огромным, и даже за прошедшие пару дней Оливия не смогла к нему привыкнуть. С трудом добираясь вечером до кровати, она чувствовала навалившуюся усталость. Огромные залы, высокие лестницы с неудобными перилами, скользкие блестящие полы, повсюду золотая отделка – аж в глазах рябило. Красные и коричневые цвета давили. Совсем ничего зеленого и живого.

Лишь ваза срезанных ранункулюсов с веточками эвкалипта в спальне. Интересно, кто позаботился об этом?

А ведь такой большой дворец предполагал, что гости сами должны устроить прием, когда со всеми познакомятся. Оливия закрыла глаза и сдавила руками виски. Веки не желали больше открываться, а мысли уносили в другую реальность. Зачем только ввязалась? Папа сперва вовсе не хотел ехать, а мама предложением заинтересовалась, поскольку изучала функционирование общественных институтов как в Республике, так и в Империи. Да и Оливию, учившуюся на специальности «история технологий», привлекали загадочные чужеземные разработки, ведь даже дирижабли летали тут на другом газе, а поиск способов улучшения качества жизни стал бы благородным занятием. «История технологий», как дисциплина на стыке гуманитарных наук и инженерного искусства, толкала на изучение глубинных процессов технической эволюции и поиск решений для будущего.

Оливия не собиралась становиться молчаливой женой какого-нибудь престарелого министра, нет, ее ждало блестящее будущее.

Решив, что найдет единомышленника – молодого, активного, естественно, богатого, того, кто поддержит и разделит ее увлечения, – Оливия составила план. Но, выбирая, к сердцу своему не забудет прислушаться.

Быть может, учредит фонд, займется благотворительностью и межкультурным взаимодействием, а вместе с этим подтянутся и более глобальные вещи: экономика, торговля.

Вдвоем они начнут технологическую революцию. Это только начало мира, и Оливия стояла у истоков того, как он зарождается. Кровопролитные войны останутся в прошлом, обе страны вступят в эру процветания – да, ради этого стоило трудиться.

Она гордилась тем, что отец согласился взять на себя эту ношу, хоть и переживала за него.

Беспокойные сновидения захватили разум. Непривычные шелковые простыни холодили кожу в летней ночи. Шум моря звучал тревожно. Волны накатывали, омывали ступни, потом колени и даже бедра, завлекая в пучину. Оливия стояла на родном берегу, готовая отплыть в Империю, зная лишь из старых книжек, чего ожидать. Республика жила на солнечной энергии, небольшие дома утопали в дикорастущей зелени, и повсюду струилась живая вода, не заключенная в мрамор, как берег Южного моря в Тарте.

Паровые двигатели, исполинские дворцы, многоквартирные дома, широкие проспекты, повсюду камни из рудников, добытые ценой тысяч жизней простых рабочих. Словно твердокаменная воля императора клубилась в каждой пылинке, а людям не оставалось ни глотка свободы.

Ветви деревьев перешептывались и сплетались с ее длинными темными распущенными волосами. Она старалась разобрать слова, но не могла. Непонятная тревога накатывала все сильнее.

Внезапно море отдалилось, но она побежала прямо за волнами с пенными барашками, по мелкому белому песку, который облеплял ноги, а у кромки воды и вовсе не хотел отпускать. Оливия увязала, словно в болоте… Кто-то схватил ее сзади и начал душить – она в ужасе распахнула глаза.

Глава 4
Юджин

Следователь недолго постоял, глядя, как первые языки пламени появляются в окнах медпункта. Очень подозрительно, что морг с телами подожгли именно сейчас. В том, что это поджог, а не случайность, Левикот не сомневался ни секунды. Пожар занялся почти сразу после разговора с Джонсом.

Солдат казался таким напуганным и невинным – с большими, совсем детскими глазами. Левикот с первого взгляда понял, что этот юнец еще не нюхал пороха и не видел смерти. С чего бы тогда ему срываться? Чтобы совершить такое кровожадное и жестокое преступление, нужно кое-что, чего у него не было… Тела в кровоподтеках не шли из головы следователя. Он предчувствовал, что увидит во сне их пустые глазницы и раскрытые в ужасе рты, женщины будут тянуть к нему руки, как его мать, когда умирала в огне.

Этот пожар совсем некстати. Не столько потому, что Левикот надеялся увидеть и обследовать трупы, сколько из-за его личных неприятных ассоциаций. Он не любил огонь, хоть тот и избавлял от всего ненужного и лишнего. Огонь очищал. Но Левикот испытывал презрение к пламени, как и ко всему хорошему в этом мире.

Ухмылка застыла на его узком лице, пока рядовые под командованием майора Хейса пытались потушить пожар, который начался с морга в подвале. Задерганные и суетливые солдаты боялись следователя, боялись решения, которое он вынесет. Но им не стоило пугаться, ведь у него здесь лишь одна жертва. И один деловой партнер, который об этом пока не подозревал.

Когда огонь потушили, над улицей еще витал запах гари. Вонь и дым не смущали Левикота, и он прошел внутрь.

– Аккуратней, перекрытия могут обвалиться, – предупредили его, но Юджин лишь отмахнулся, потому что знал, как быть осторожным.

Черные стены в копоти вызывали воспоминания о родном доме. Как спалил гнездышко родителей, которых презирал, как те кричали, пожираемые пламенем. И какое удовлетворение он испытал, освободившись от их тирании. К счастью, никто не узнает тайн из его прошлого. Но вот секрет этого места должен быть разгадан. Ведь следователь видел людей насквозь и чуял себе подобных издалека.

Крыша обвалилась почти сразу, Юджин ступал осторожно, чтобы не споткнуться и не провалиться. Лестницу, ведущую вниз к моргу, завалило. Там огонь бушевал сильнее. Значит, поджигатель действительно начал с тел. Он давал им спокойно здесь лежать, быть может, даже приходил посмотреть, что наделал, но решил избавиться от улик, когда появился следователь. Что ж, преступнику это уже не поможет.

* * *

Левикот отправился в дом полковника. Следователь узнал все, что хотел, и предвкушал занятный разговор. В дверях дежурили караульные: в аккуратной форме, головные уборы строго симметричны, оружие блестело – не придраться, почти как в столице. У Льюиса есть вкус: навел здесь почти городские порядки. И Левикот не сомневался, что найдет в кабинете дорогой алкоголь, вероятно, даже парфюм и самого хозяина – складного, с иголочки наряженного, аккуратно подстриженного.

Тут же возник адъютант.

– Вы к полковнику Льюису? Позвольте проводить! Он очень занят, но для вас освободил окошко. Полковник знал, что вы придете. Так и сказал: «Когда господин следователь сочтет нужным побеседовать, без промедления веди ко мне».

– Так и сказал?

– Да, господин.

– Тогда не трать попусту мое время!

Адъютант вздрогнул от неожиданно вскрика, и заторопился проводить Левикота, а потом молниеносно испарился.

– Я слышал о вас очень лестные отзывы, рад наконец-то познакомиться, – холодно улыбнулся Юджин.

– Взаимно. – Полковник встал с кресла во главе стола, заваленного бумагами, и протянул следователю руку. Тот лишь покосился на нее, но не пожал.

Хозяин кабинета, человек высокий и широкоплечий, был красив, каштановые кудри обрамляли лицо и смягчали угловатые черты с орлиным носом и темный взглядом. Китель его сиял свежестью.

– Не принимайте на свой счет, я весьма брезглив, – сказал следователь, и Льюис указал протянутой ладонью на стул, а сам вернулся на свое место. – Как служба на границе? Вы ведь до этого работали в генштабе?

– Знаете, я даже рад, что так сложилось. В генштабе сложнее воспринимать весь этот бардак, который устроил наш светоч. Маразм как есть.

– Отчего же маразм? – Левикот с интересом изучал собеседника, как в лоб он начал разговор, какую тему выбрал.

– Мы-то на границе видим, что за сброд живет в этой Республике. Рвань и голодранцы, как звери в кустах. Уже давно бы их могли раздавить, аки тараканов.

– Но женщины у них красивые, не правда ли? Загорелые, крепкие, не то что тщедушные столичные дамочки.

– Так чем я могу быть вам полезен? – после недолгой паузы Льюис сменил тему.

– Я обескуражен, – Левикот продолжал говорить с легкой улыбкой, – тем, какой беспорядок здесь допустили. А точнее, устроили.

– Что вы имеете в виду? – красивое лицо Льюиса оставалось невозмутимо.

– Вам нравится наблюдать, как бледнеет загорелая кожа, когда ее обладательницу покидает жизнь? – спросил Левикот, и полковник по-рыбьи разинул несколько раз рот, однако не нашелся с ответом. Тогда следователь продолжил: – Я знаю, что убийца – вы.

Наконец Льюиса перекосило от шока после таких абсурдных обвинений, вся спесь спала, но Левикот продолжал:

– Смерти начались, когда вы приехали в гарнизон. Вас перевели из столицы, верно? Быть может, из-за приступов агрессии, которую не умели контролировать? Заскучали или были недовольны этим назначением? Вы повели себя неосмотрительно, связались с местной женщиной в поисках объекта, на который можно выплеснуть эмоции. Тогда все удалось замять, как какое-то недоразумение, и новую жертву нашли не здесь, как и третью. Вы держали обеих в плену. Одна из девушек попыталась сбежать, но вы догнали ее и убили. А потом расправились и с последней, в порыве, который не могли контролировать.

– Что за вздор?! Вы никогда не сможете этого доказать.

Юджин Левикот вспомнил, как, впервые получив фотографии и увидев травмы, заподозрил, что действовал военный, но не местный. Жертвы были случайными, но попадали под один типаж. Травмы нанесены твердой, уверенной рукой. Преступник знал, чего хотел. Это не хаотичное избиение, а наслаждение, которое доставляет боль и беззащитность другого человека. Следователь скривился, ему были омерзительны такие маньяки – подчинявшиеся низменным инстинктам.

– Мне нравится ваша уверенность в себе, однако она необоснованна. Я нашел место, где вы держали последних двух жертв. Первую убили прямо тут и ругали себя за небрежность. Для второй все спланировали. Нашли заброшенный дом и обрадовались. Вас так опьянила безнаказанность, что вы похитили третью девушку.

Левикот блефовал. Он выдавал за неоспоримую действительность догадки, построенные им всего за несколько дней. Но репутация его опережала, и полковник не сомневался в сказанном. Льюис глядел хмуро, молчал.

– Давайте проедемся туда? Прикажите оседлать двух лошадей.

Голос Левикота был настолько тверд, что Льюис не мог усомниться: следователь точно знал, о чем говорил. Он там был. Он нашел улики, выдавшие полковника. Гениальный детектив. Юджин подумал, что Льюис, должно быть, лихорадочно соображает, где мог проколоться. А это всего лишь критическое мышление, дедукция и природное чутье.

Льюис наклонился вперед и медленно достал револьвер из верхнего ящика стола. Потом дернул рукой, прицелился. Левикот лишь беззаботно откинулся на спинку стула. Лицо следователя не дрогнуло, он посмотрел прямо в дуло, а потом в глаза полковника.

– Вы всерьез считаете, что отделаться от четырех трупов проще, чем от трех? Не разочаровывайте меня.

Юджин улыбался. Рука Льюиса опустилась.

– Чего вы хотите? – выдохнул он.

– Естественно, денег и славы. Раскрытие такого серьезного преступления, дела о серийном убийце, не оставит мою персону без заслуженного внимания и почета. Да и начальство надеется, что злодеяние не связано с Республикой. Мы же не хотим их расстраивать?

Главный следователь полиции Юджин Левикот и полковник Льюис пожирали друг друга глазами. Свирепый блеск, угроза, жажда расправиться с оппонентом плескались в них.

– Я дам вам денег, – сухо обронил Льюис, – столько, сколько скажете.

– Отлично. Меньшего я от вас и не ждал. А еще мы вместе поедем на место преступления.

– Для чего?

– Мне понравился этот ваш… как его? Рядовой Джонс. Такие невинные голубые глаза. Будет убийцей. Раньше я работал в тюрьме. Мне всегда нравилось наблюдать, как ломаются такие, как он. Или… Вы же не думали, что я уеду отсюда без преступника? Чем ниже его звание – тем проще руководству принять такой удар.

Льюис все еще смотрел с недоверием, но, казалось, тень соскользнула с его лица. Он понял, что ему все сойдет с рук. Безропотно показал следователю дорогу к заброшенной телеграфной станции.

Отперев навесной замок на дверях собственным ключом, Льюис пропустил следователя вперед. Здесь пахло грязью и мочой, все покрывала пыль. Они поднялись на второй этаж. Хищный взгляд Левикота цеплял детали: веревки на изголовье одной кровати, окровавленную ткань в углу, черепки какой-то разбитой посуды. Из-под шкафа следователь достал изорванное платье.

– Это Одетты или кого-то из неопознанных?

– Как вы все выяснили?

– Профессиональная тайна. Хотите послушать, что я понял?

– Валяйте.

– Одетта была спонтанной маленькой слабостью. Вы изнасиловали ее и не могли отпустить домой, она бы все рассказала. Поэтому заперли девчонку у себя и какое-то время держали, наслаждаясь юным телом. Когда горожане начали искать и расспрашивать, вам пришлось ее убить и избавиться от трупа. Бросить близ дороги от базы к городу, будто кто-то напал на нее по пути. Но, держу пари, платье оставили как трофей.

– Первая сама меня спровоцировала. Этой своей невинной улыбкой. Пришла ко мне, предлагала купить что-то. Я знал, на что она намекает. – Льюис сжал кулак. – А потом маленькая потаскушка начала строить из себя невинность, отбиваться. Прокусила мне губу, тупая дрянь. Она получила, что заслужила.

– Не стану спорить. Но вскоре нашлась новая жертва. Расскажите, как вам удалось получить девушку из Республики, которую много месяцев никто не искал? А потом и вторую.

– Контрабандисты щедро платят за то, что мы пропускаем их. Иногда товаром. Потом купил вторую. Казалось, так будет интересней, что ли…

– Прелестно. И что пошло не так?

– Как вы и сказали. Одна сбежала. Пришлось разделаться с ней прямо в лесу. Это было неприятно.

– Вам следует быть осторожнее и держать себя в узде. Если хотите расти по службе, а не лежать в канаве, умерьте аппетиты. Это мнение профессионала. Еще раз попадетесь – так просто не отделаетесь. Бордель и скромность – самое мудрое решение.

– Я учту, – буркнул Льюис.

– Это не шутки. Вы разве не знаете, что трупы закапывают? Как можно бросить тело в лесу и надеяться, что его не найдут?

– Нашло что-то… помутнение… сложно объяснить.

С минуту на лице Левикота боролись несколько эмоций: отвращение, презрение, ярость, – но потом все стихло.

– И что вы чувствовали при этом? – спросил он спокойно.

– Власть, такая пьянящая. Сильнее, чем в армии, больше, чем над кем-то из подчиненных. Она поглощает. Сжирает…

– Ненавижу людей, которые не умеют держать себя в руках. Будьте благоразумны, на постоялом дворе в деревне ошиваются потаскушки. Эти девки многое стерпят за лишнюю монету и жаловаться не пойдут. Только больше без трупов.

Льюис кивнул и, помолчав, добавил:

– Что намереваетесь делать теперь?

– У меня есть вещь Джонса. Скажу, что нашел ее тут. А вот это платье, – Левикот потряс разорванной тканью, – подбросим ему.

– И все?

– Многого не надо. Главное – найти виноватого. Кто станет возиться с этим полудурком? Запрячут подальше с глаз, а мне медаль дадут. Вам тоже прилетит благодарность за помощь в расследовании, не переживайте.

– А если не поверят? Он ведь станет отнекиваться.

– Все преступники отрицают вину, ничего удивительного.

– И все же не похож парень на убийцу.

– Вы тоже не похожи, и тем не менее, – Левикот помедлил, – я работаю с тем, что имею, и всегда добиваюсь результата. Посадить вас невыгодно ни для кого.

Следователь еще раз тщательно осмотрел дом, чтобы собрать и уничтожить лишние улики.

На базе Левикот задержался на ночь, а поутру неспешно арестовал Джонса и отправил его под конвоем в тюрьму. Сам же направился обратно в столицу, горячо распрощавшись с Льюисом и получив от него сумку с деньгами: только наличные и слитки золота, накопленные еще при службе в столице. Юджин одинаково наслаждался ужасом в голубых глазах Джонса и недоумением Хейса, который не мог поверить, что виновником оказался паренек, и не подозревал, что произошло на самом деле.

Глава 5
Оливия

Настал день приема в честь посла Лерийской Республики и его семьи. В большом зале играло радио. Агенор попросил перенести чудной аппарат из кухни, где тот работал для слуг. Послу хотелось сильнее погрузиться в атмосферу, приобщиться к жизни простого народа и пропитаться духом Этрийской империи, хотя среди высших слоев было не принято узнавать новости таким способом.

Часто играла непривычная уху музыка, а порой радиоведущий приглашал в студию разных гостей: поговорить о внутренней политике и о приезде делегации лерийцев, о погоде, урожае и культуре. Темы были совершенно разные, а дискуссии интересные.

Лиора с самого утра хлопотала над прическами и макияжем. Им прислали десяток горничных. Жена посла привыкла наряжаться сама, но в конце концов сдалась. Только Агенор не принимал никакой помощи.

– Уж побриться я в состоянии самостоятельно! – воскликнул он и прогнал лакея из спальни.

– Дикость какая, – проворчал слуга, уже стоя на пороге.

Оливия по-настоящему желала почувствовать себя знатной дамой Империи. Хотела, чтобы это место стало ее новым домом, со всеми обычаями и традициями. Поэтому две милые девушки помогали ей залезть в пышные нижние юбки и зашнуровать корсет, а затем уложить волосы, как принято в высшем свете, с локонами и украшениями из драгоценных камней. На купание и прическу ушло около двух часов, и еще больше часа на то, чтобы собрать наряд.

Агенор, одевшийся по привычке быстро, мог позволить себе потратить время на чтение и изучение радиопередач.

Весь день ушел на подготовку. Даже дорога оказалась длиннее, чем можно было предположить. Через сады, окружавшие особняки элиты, по узким улочкам городка, где сложно маневрировать в толчее людей и кэбов, и вверх по склону холма, на котором возвышался главный дворец Тарта – Белый замок.

Уже смеркалось, когда нарядные гости начали собираться у резиденции императора. С моря Оливия не видела, как далеко расходятся его стены. Парадный сводчатый вход вел во внутренний двор, а оттуда в первую парадную залу.

– Здесь очень красиво, – выдохнула Оливия, – аж дух захватывает.

– Ты посмотри на эти фрески, – как настоящий знаток и ценитель, отвечал Агенор, – до чего тщательно прорисованы детали, какие живые, невероятные цвета! Я мог бы изучать их часами, чтобы узнать, какие пигменты использовали художники и в каком веке рисовали. На ходу ведь не угадаешь, там столько нюансов!

Родители Оливии тихонько переговаривались, пока она сама с восхищением рассматривала внутреннее убранство. Все было такое же яркое и золотое, как в их замке, но из-за большего пространства не так давило и не рябило в глазах. Портреты членов императорской семьи грозно смотрели со стен, оценивая гостей. Особенно пугал мужчина с седыми волосами и массивной короной, изображенный на фоне пылающего города.

Делегацию сопровождали помощники, социологи и стратеги – никто в Республике не имел титулов, подобных имперским. Сам посол Агенор изучал культуру в университете, а его жена – социологию. На пост выдвинули несколько кандидатур, и Агенор собирался отказаться. Он посоветовался с Лиорой – именно жена с дочерью уговорили его согласиться на такую специфическую работу. И после голосования все решилось в пользу путешествия делегации с Агенором во главе.

Рядом с ними постоянно мельтешил распорядитель и отдавал указания, куда идти и где постоять. Оказалось, чтобы попасть в тронный зал, нужно дождаться своей очереди. Это одновременно нервировало и придавало торжественности, значимости и веса событию.

Наконец гигантские двери распахнулись перед послом, его семьей и соратниками. Со своего места Оливия разглядела в конце зала троны: там сидел пожилой император Люций Корделиус Второй, его сын и престолонаследник Август Люций Второй, внук Октавиан Август Первый, – остальные члены императорской семьи стояли в первом ряду. А за ними уже располагались гости: графы, бароны, маркизы, герцоги и другие.

Эта пестрая толпа мигом умолкла и уставилась на вошедших гостей. Оливия на секунду почувствовала, как сердце обрывается и летит в пропасть, но тут же опомнилась. Их язык был таким же, наряды и прически благодаря дому моды тоже. Разве что кожа более бледная, как и у Лиоры.

– Посол Агенор со своей свитой! – торжественно объявил распорядитель, и так называемая свита двинулась вперед.

Перед тронами они остановились и почтительно склонили головы.

– Добро пожаловать! – воскликнул император. – Мы счастливы приветствовать вас в Империи и выражаем надежду на долгое перемирие и процветание наших держав. Пусть именно сегодня мы заложим основу нашей многовековой дружбы!

Это был совсем седой старик с яркими, живыми глазами. Синяя мантия делала его похожим на величественного кита, которого Оливия видела в открытом море. Волосы отливали благородным металлом. Фигура ничуть не обрюзгла с возрастом, напротив, выглядел мужчина широкоплечим и внушительным. Люди слушали, затаив дыхание, а Оливия гадала, что заставило его сначала прекратить активные военные действия, а потом завязать с холодным затишьем и начать переписку. Многие стратеги Лерийской Республики годами бились за возможность мирных переговоров и вот наконец-то ее получили.

После обмена любезностями Оливию пригласили на первый танец с Октавианом Августом, чтобы официально открыть бал.

– Позвольте, принцесса. – Октавиан протянул Оливии раскрытую ладонь, и девушка подала ему руку. На вид они были ровесники, хоть Оливия и знала, что цесаревич на два года ее старше. Со своими светлыми волосами и наивными нежными глазами, зелеными, как у его дедушки, к тому же обрамленными длинными ресницами, он казался младше, словно вылитый из фарфора кукольный младенец. Оливии было не по себе от его пристального внимания и обезоруживающей улыбки.

– Я вовсе не принцесса, – отозвалась она.

Рука Октавиана уверенно легла на ее талию. Спина прямая. Первые звуки вальса – и раз, два, три.

– Для меня – принцесса. – Голос приятный, как нежная мелодия, обволакивал. – Ваша кожа будто пахнет солнцем и заморскими пряностями. Глаза – как лунное сияние, а губы – как бутоны роз. Чужеземная принцесса, что свергнет привычные устои. Не так ли?

Оливия смутилась и молчала все то время, пока они танцевали. Царевич бережно касался ее талии, а на сложных движениях прижимал крепче. Его пальцы скользили по ее предплечью, пуская по телу мурашки.

В Республике танцы были совсем другими – веселыми уличными плясками, хороводами. Здесь же под медленную музыку ее пробивала дрожь: от чувственных касаний, прикованных только к ним глаз, множества кружащихся огней.

Толпа расступилась, разглядывая пару. Речи о помолвке с царевичем еще не заходило, но в груди Оливии что-то трепыхнулось. Когда музыка стихла, дочь посла и внук императора поклонились друг другу, и Оливию увели знакомиться с другими кавалерами. Периодически она находила глазами отца или мать, которые оживленно беседовали с министрами и смеялись, и отгоняла все страхи.

Оливия заметила очень красивую девушку, которая вся будто светилась внутренней энергией и озорством. Оливия приблизилась, и незнакомка еще сильнее засияла улыбкой, будто встретила дорогую подругу.

– У вас такое прелестное платье! – воскликнула она. – Откуда оно?

Оливия невольно оглядела себя. Синяя парча, украшенная перламутром и перехваченная лентами, переливалась, словно море в самой глубокой впадине, приковывая взоры многих гостей.

– Местный дом моды…

– Не покривлю душой, если скажу, что вы просто алмаз! Меня зовут Эбигейл де Локк. А это мой спутник на сегодня и муж моей лучшей подруги Эрик Глосс.

– Очень приятно, – отозвалась Лив, – а где же ваша супруга?

Эбигейл и Эрик смущенно переглянулись, словно Оливия спросила что-то неприличное, и лерийка поняла, что здесь не принято обсуждать дела семейные на публике.

– Ей сегодня пришлось остаться дома, дочка заболела. Позвольте пригласить вас на танец? – сказал Эрик и кивнул Эбигейл, после чего та удалилась к другому кавалеру.

– Как легко вы оставили подругу…

– Вы, верно, еще не знакомы с нашими традициями. Танец – это всего лишь приветствие, вежливость. Не придавайте слишком большого значения.

– Вот как? Значит, вы просто сказали мне «привет»?

– Так и есть. Вот второй танец на одном балу уже что-то значит.

– Надо ли мне знать, что именно?

– Уверен, со временем вы и сами разберетесь. – Эрик рассмеялся.

Беседа оказалась приятной и ненавязчивой, в отличие от предыдущих.

– Вам кто-нибудь приглянулся? – продолжил он.

– Пока нет.

– Неужели даже цесаревич?! Ваш танец был похож на чайные розы, распускающиеся в середине удушливого лета.

Теперь засмеялась Оливия, хоть и не вполне поняла это странное сравнение.

– Какой неловкий вопрос, наверное, мне не стоит говорить плохо о ком-то столь влиятельном.

Эрик, как и царевич, казался ей рафинированным, прилизанным, избалованным красавчиком. Но слова вырвались сами собой, словно Эрик был старым другом. Однако Оливия искала интересного собеседника и единомышленника, обещала себе в первую очередь обращать внимание на интеллект, чувство юмора и род занятий.

– Мне вы можете говорить все, что пожелаете. Я могила.

Он флиртовал? Не может быть – у него ведь жена. Или это обычное поведение на балах?

Оливия тут же одернула себя: чтобы делать выводы, нужно сначала хорошо узнать человека. Судить по первому взгляду – дурной тон. А Эрика и вовсе не стоило рассматривать с этой цельно. Но между ними с первого взгляда промелькнула какая-то химия. Оливии было жаль, когда танец закончился.

Блестящий золотом зал с таким высоким потолком, что детали на росписях не разглядишь, даже задрав голову и прищурившись, кружился и плыл перед глазами. Танцы и музыка не прекращались. Оливию продолжали знакомить с новыми и новыми кавалерами, и она уже сбилась со счета и позабыла большинство имен. Оливия заметила, что одна из створок высоких окон, выходящих на балкон, открыта. Там стояла какая-то парочка.

Захотелось подышать свежим воздухом и немного передохнуть. Она вышла и тихонько проскользнула вдоль здания за спинами воркующих. Увлеченные и, вероятно, влюбленные ее даже не заметили. Балкон огибал все крыло замка, но дальше окна были темными и закрытыми. Лив подумала, что прогуляется и вернется туда, откуда вышла.

Ноги гудели от непрерывных танцев, а голова – от духоты. С моря дул легкий бриз, принося запахи рыбы, захватывая с собой ароматы ночного сада: роз и кипарисов. Стрекотали цикады, заливалась трелью неспящая птица. Сквозь далекий гул прибрежного городка пробивался шепот волн. Вдалеке над водой застыл полумесяц.

Лив услышала шаги и обернулась. На балконе стоял Эрик.

– Я увидел, что вы вышли, и хотел удостовериться, что все хорошо, – объяснил он.

– Подышать… мне…

– Вам нехорошо?

– Нет, просто устала, ноги болят, – пожаловалась она.

– Вот, идите сюда. – Эрик подхватил ее за талию и усадил на перила балкона. Оливия посмотрела через плечо на много метров вниз. – Не бойтесь, я держу. Здесь негде больше присесть, но с непривычки нужен отдых, я понимаю.

– Вы очень заботливы.

– Когда моя жена была беременна, у нее все время уставали ноги. Бесконечные танцы – почти такая же нагрузка.

– Вы хороший муж, – задумчиво проговорила Оливия.

Эрик держал ее одной рукой за талию. Туфелька упала на мраморный пол, Оливия сбросила и вторую.

– Чем вы занимаетесь? – спросила она. – В свободное от балов время, я имею в виду.

– Да в целом ничем. Мой отец богатый промышленник. Мои дни должны протекать на светских раутах и увеселительных мероприятиях императора. А вы? Жизнь в Республике интереснее?

– Пока сложно судить. Она не такая роскошная. У меня не было замка и прислуги, только домработница и повар, но они получали хорошую зарплату и никогда не кланялись. У нас так не принято. Да все пока непривычно.

– Понимаю, я бы, наверное, вообще потерял дар речи в Республике.

– Почему?

– Говорят, там творится полное беззаконие, человек не может наследовать титул своего отца, а города заросли джунглями.

Оливия рассмеялась и покачала головой. Такое нелепое обвинение – и она видела в глазах Эрика, что тот ей поверит даже без слов.

– Вы нервничаете? – спросил он.

– Вовсе нет.

Оливия отвернулась, глядя на убегающие в полумрак перила балкона, пустые окна по одну сторону и темный сад по другую. Лишь вдалеке золотился свет из бального зала, казалось, что парочка оттуда ушла. Оливия и Эрик стояли совсем одни.

– То, что вы говорите, ерунда, – заметила она. – Простите, но это правда. Как вообще можно было сочинить подобное?

Эрик стоял так близко, что Оливия чувствовала его сладкий, с обертоном смолы и дерева аромат. Хотелось коснуться его свободной руки, почувствовать гладкость или шершавость и тепло кожи. Хотя с чего бы его изнеженной ладони быть шершавой? Оливия потрепала жемчужные нити на шее, потом скомкала ткань на юбке.

Она чувствовала притяжение, как между двумя магнитами.

Наконец, они оба рассмеялись, и напряжение спало.

– На самом деле, – продолжала Оливия, – мы живем на энергии солнца и воды, поэтому наши города такие зеленые. В Республике очень красиво.

– Я бы хотел посмотреть, – вздохнул Эрик.

– Здесь тоже красиво. Очень торжественно.

– Как в золотой клетке.

– Что вы имеете в виду?

– Все соблюдают строгие ритуалы. Никто не может чувствовать себя свободно, каждый отыгрывает роль. Не только на балу. Даже со своими близкими. Семья, друзья – все мишура. Нельзя просто быть собой.

Эрик сжал перила балкона свободной рукой.

– Хотя иногда быть собой просто. Не хотите еще раз потанцевать? – Эрик улыбнулся.

Щеки вспыхнули, когда Оливия представила, что Эрик снова будет вести. Она хотела что-то спросить, но заметила, что к ним приближается человек.

Эрик не отшатнулся, а по-прежнему крепко держал ее, чтобы Оливия не упала с балкона. Она смутилась и спрыгнула сама, но в то же время отметила характер Эрика.

Ноги чуть опухли, и надевать туфли стало еще больнее, чем раньше.

– Ай-яй.

Подошла, словно подплыла, Эбигейл, в ореоле белокурых локонов и блеске невероятного платья. Оливия готова была поклясться, что эта девушка самая ослепительная при дворе.

– Я так и знала, что за вами нужен глаз да глаз. – Она пожурила пальчиком. – Да шучу я, ты бы видела свое лицо, Лив! – Эбигейл рассмеялась. Оливию и правда напугали такие обвинения, но графиня тут же продолжила: – Сто процентов понимания, ноль осуждения. Эрик красавчик, а при дворе свободные нравы. Идем в зал.

Эбигейл так легко перешла на ты и уже называла Оливию коротким именем. Она определенно умела заводить друзей, и лерийку ни капли не задела эта фамильярность, а наоборот, даже согрела.

– Ей надо передохнуть. Не будь злюкой, войди в положение.

– Да, я после своего первого бала два дня из кровати не вылезала. Но у тебя нет такой роскоши, завтра все должны быть в опере, послезавтра – балет, послепослезавтра – бал-маскарад…

– Мы поняли, что ты можешь продолжать бесконечно, – перебил ее Эрик.

– Так и нельзя в первый же день раскисать. Идем обратно.

Эбигейл ослепительно улыбнулась.

– Как думаете, когда можно будет домой? – неуверенно спросила Оливия.

– Часа через три, не раньше. Тебе нужно познакомиться еще с кучей народа.

Бодрость юной графини немного пугала.

– Как? Неужели еще не все? Я даже имен не помню. Уже каша в голове.

– Ничего страшного. Главное, что ты и твои родители всех очаровали. Твоя мама танцует так, будто рождена для этого. И все говорят, какой твой отец умный и приятный собеседник. Нечасто можно услышать столько похвал и восторгов в адрес новых лиц при дворе.

– И не говори, подозрительно, – вставил Эрик.

Все трое рассмеялись. Оливия неосторожно шагнула вперед и покачнулась. Эрик повернулся к ней, но не успел: девушка уже падала.

Оливия попыталась ухватиться за перила, рука неловко соскользнула. Эбигейл взвизгнула. Кадка с кустистыми розами опрокинулась, шипы вонзились в руки и платье Оливии, а земля высыпалась через край на туфли.

Оливия свалилась, ударившись коленкой. Она всхлипнула и жалобно глянула сначала на Эрика, потом на Эбигейл.

– Ты только не расстраивайся! – первой спохватилась графиня.

– Платье испорчено, – только и смогла выговорить Оливия, по рукам тонкими царапинами выступила кровь.

– Нельзя в таком виде возвращаться на бал.

– Родители перепугаются, – прошептала Оливия.

– Так, Эрик, ты вернись в зал и скажи отцу Лив, что она уехала со мной. А я провожу тебя, дорогая, домой. Никто и не поймет, что что-то произошло. Хорошо?

Эбигейл смотрела очень внимательно, и Оливия даже не понимала до конца, чем вызвала такой переполох. Только позже, когда она сидела в карете де Локков и осматривала красные мазки на новом платье, из глаз потекли слезы. Царапины оказались неглубокими, но страшно саднили, да и наряд было жалко.

– Не надо плакать, – заметила Эбигейл, – это не первый бал и не последний. Еще успеешь покорить всех кавалеров. Не переживай, пожалуйста. Ты гостья, поэтому я, с твоего позволения, помогу обработать раны, а потом подождем вместе твоих родителей. Это не просьба, если откажешь, нанесешь мне непоправимое оскорбление – будет дикий дипломатический скандал. – Эбигейл улыбнулась своей шутке, посмотрела на Оливию и подмигнула.

Обработав раны мазью в резиденции посла, девушки проговорили до самого утра о молодых вельможах, обычаях при дворе, развлечениях и прочих обывательских мелочах. А потом разговор дошел и до политики.

Эбигейл оказалась вдумчивым и благодарным слушателем, с удовольствием впитывающим обычаи другой страны. Но особенно много она расспрашивала о самой Оливии: почему захотелось поехать, что чувствует, привыкла ли уже, есть ли какие-то трудности… Оливия не ожидала такого интереса к себе.

Поэтому, смущаясь, временами переводила тему на Эбигейл, и та оказалась ничуть не менее амбициозной, чем Оливия: боролась против желания императора и родителей поженить ее с царевичем, вполне успешно избегая его до сих пор, чтобы добиться чего-то своими силами.

– Хорошо, что ты приехала, – сказала Эбигейл. – В тебе чувствуется энергия.

Она улыбнулась немного грустно.

– Что ты имеешь в виду?

Эбигейл немного помолчала, обдумывая дальнейшие слова:

– Может, это прозвучит глупо или наивно… Сила, чтобы все изменить. Я же вижу, ты интересуешься всем, что происходит вокруг. Хочешь влиять на решения отца и императора. Хочешь иметь голос. У нас так не принято. Но я чувствую, что ты можешь изменить привычный ход вещей. Потому что я и сама этого хочу.

Оливия взяла Эбигейл за руку и легонько сжала ладонь, давая понять, что они теперь вместе в этой борьбе за будущее их стран.

Эбигейл снова принялась рассказывать о традициях двора и о том, что делать, если кавалер ведет себя слишком нагло. Разговор шел бойко, весело – Оливии казалось, будто она встретила родную душу.

В эту жизнерадостную и яркую девушку невозможно было не влюбиться.

Они много шутили о том, кто сходит по Эби с ума, но та лишь отмахивалась. Она явно ценила свободу и свое положение, не желая отдавать сердце никому конкретному. Для этого еще рано. А вот Оливии предстояло сделать выбор в ближайшие месяцы.

– Я боюсь ошибиться, – поделилась она.

– Мне кажется, это невозможно, если выбирать сердцем, – отозвалась Эбигейл и обезоруживающе улыбнулась.

Хотелось ей верить.

– А по-моему, выбирать нужно головой, – не согласилась Оливия и внутренне содрогнулась, хоть еще и не знала, как сильно заблуждались они обе.

Глава 6
Томас

Пока император со своим двором отдыхал на море, работа в столице кипела. Правительство во главе с премьер-министром подводило итоги первого полугодия и планировало бюджет на следующий год, рассматривало многочисленные обращения и составляло новые законы. Томас Биен служил крошечным винтиком в этой огромной машине. С рассвета и долго после заката он сидел в своей конторе в Министерстве юстиции. Окончив с отличием элитную Имперскую Академию для мальчиков, он получил место преподавателя математических и точных наук. А когда через несколько лет ему предложили повышение в школе, Томас решил замахнуться выше. Одному Небу известно, как он смог добиться собеседования в Минюсте, но тем не менее, оказавшись здесь, очаровал интервьюера и получил пост секретаря в кабинете министров. Дальше карьера просто побежала в гору, и теперь он работал старшим аудитором управления.

Скучная работа требовала монотонного труда, внимания и массы времени, но Томас ни разу не жаловался.

Мать он навещал раз в месяц: приносил деньги, успокаивал, предлагал перебраться из бедного квартала, но та упорно отказывалась уезжать от привычной жизни и друзей. Томас хотел бы чаще к ней ездить, но сам себе говорил, что дорога на окраину столицы слишком долгая, а из-за работы времени совсем нет.

Другой родни у него не водилось.

Сам он жил в маленькой квартирке поближе к центру, чтобы удобно было добираться на работу. Здесь не терпели опозданий или небрежного вида, и Томас всегда носил отличные костюмы. А природная харизма прокладывала для него дорогу, не позволяя вышестоящим его принижать.

– Биен! – Дверь распахнулась, и на пороге появился бородатый мужик. Томас поморщился, для него такой внешний вид был неприемлем.

– Еще полчаса.

– Мне нужно срочно, – простонал он.

– Так и делал бы сам, Треверс. Я пока проверяю.

Томас снова поморщился: он не терпел халатности.

– И много не сошлось?

– Немного.

– Давай так. Не то мне влетит.

– Предупреждаю: там могут быть ошибки.

– Да это лучше, чем совсем никак. Благодарю!

Треверс сгреб со стола бумаги и вышел, захлопнув за собой дверь пяткой.

– Недоумок, – буркнул Томас себе под нос.

Он решил, что пора сделать перерыв, и полез в сумку за обедом. Из-под сэндвича, приготовленного с утра и завернутого в бумагу, выпала записка: «Тебе нужны витамины, а то совсем бледный. И приходи вечером в бар “Привал”, надо иногда отдыхать. С любовью, Бэкка». Он вспомнил, как месяц назад так же неожиданно нашел на дне сумки вместе с этой запиской что-то круглое, что не заметил, собираясь дома. Это оказалось ярко-зеленое яблоко, большущее, со всю его ладонь, глянцевое.

До бара Томас тогда так и не дошел. И только сейчас осознал, что от Бэкки уже месяц не было никаких вестей. В детстве они жили по соседству, потом потеряли друг друга, но, с тех пор как снова объявилась в его жизни, Бэкка напоминала о себе хотя бы раз в неделю назойливыми историями, приглашениями в бар и странными шуточками.

До «Привала» далековато, но, пожалуй, избавившись от проверки документов Треверса, Томас мог бы выделить вечерок для отдыха. Никто не умрет, если он уйдет с работы вовремя, а не за полночь.

Стоило узнать, куда запропастилась подруга.

Покончив с сэндвичем, Биен взял кожаную папку с документами и отправился на совещание сельскохозяйственной комиссии, где ему предстояло зачитывать решения прошлой недели, вести протокол и опрашивать собравшихся по каждому пункту голосования. Строго говоря, это не было его работой, но в сезон отпусков приходилось порой подменять других клерков.

Прошло больше часа. Пальцы болели от непрерывного стука по клавишам пишущей машинки. Порой министры спорили до хрипоты, но не слишком долго, так как никто не хотел чрезмерно задерживаться в душном зале.

Томас зачитал очередное прошение:

– Пункт семьдесят два. Господин Глосс запрашивает разрешение на покупку семи акров сельскохозяйственных полей для постройки нового аэростатного завода к востоку от Саутстаттона.

– Это хорошая идея. Дирижаблей много не бывает. Я за, – сказал министр Тиори.

– Почему вы так считаете? – прозвучал вопрос.

– Что? – удивился министр.

– На мой взгляд, дирижаблей достаточно.

Это был министр де Локк. Сорокалетний граф всегда реагировал вежливо, не заносчиво, как многие богачи, а главное, вдумчиво. Он не торопился, если принимал сложные решения, и не шел на сделки с совестью. Томас всегда ему симпатизировал, даже восхищался. Если в министерстве и можно найти хоть один пример для подражания – это был он.

– Аэростаты требуют длительного технического обслуживания, – отвечал Тиори, – и их не хватает. Если бы количество было большим, это бы упростило логистику между ключевыми заводами Империи, а на юге заводов нет. Пусть корпорация Глосса работает. Это новые рабочие места.

– Но как же «рабочие места» крестьян? А производство муки, хлеба? – резонно заметил де Локк. – Нельзя просто взять и уничтожить семь акров посаженной по весне пшеницы. Это вызовет моментальный продовольственный кризис. Тем, кто всю жизнь пахал землю, придется искать средства на обучение для работы на фабриках. Глосс не устраивает бесплатных курсов. Он из чего угодно готов делать деньги, а мы должны подумать о тех, кто там живет.

– Чушь какая! – закричал кто-то. – Пусть строят дирижабли!

– Подождите, – настаивал де Локк, – если не изучить вопрос детально, все может закончиться бунтом. Император будет недоволен.

– Запишите: отложить до дальнейшего рассмотрения, – скомандовал председатель комиссии Томасу, – запросить у Глосса дополнительную информацию. Давайте следующий.

– Прошу дополнить, – сказал де Локк, – отложить вопрос до осени. Летом я не позволю испортить засаженные поля, да и уезжаю на следующей неделе на юг. Пусть Глосс за это время хорошенько подготовится, чтобы убедить меня в необходимости очередного завода – когда урожай будет собран.

Председатель только кивнул. Биен, едва успевая печатать в протокол, стал зачитывать с листа вопрос под номером семьдесят три.

* * *

В шесть Томас вышел из министерства. Приятный вечер расстилал по городу лиловые сумерки. Шумные улицы полнились народом, закончившим свои смены. Пухлая продавщица, явно припрятав что-то в подоле, теперь, как ей казалось, тайно несла это домой. Почтальон с усталым видом разносил вечернюю прессу. Какой-то мужчина, может, врач или даже служащий министерства, жевал на ходу сэндвич с сыром и густым соусом, незаметно капающим на пиджак кровавой раной.

Томас прошелся до бара, ощущая непривычную тревогу: куда все-таки могла запропаститься настырная журналистка?

Недоумок Треверс ждал своей очереди на повышение. Томас играл по правилам и не стал бы его подставлять, но безалаберность коллеги сама сыграет с ним злую шутку. Биен знал, что рано или поздно тот попадется на неточных данных в документах, и его выпрут. Томас помогал не по доброте душевной, а лишь стараясь заработать себе хорошую репутацию и оказаться в очереди следующим.

Давненько он не заходил в «Привал». Этот бар стал чем-то вроде пограничного пункта между зажиточным центром и непредсказуемыми окраинами и был излюбленным местом сбора всяких прохиндеев и жуликов. Неудивительно, что Бэкка его так любила. Настоящее раздолье. Томасу, конечно, не подобало здесь показываться, последний раз он чуть не попал под горячую руку обезумевшего любовника, который разбил бутылку и кидался на посетителей с претензиями.

Томас распахнул дверь, и ему в нос ударил затхлый запах пота и алкоголя, работало радио, крутили музыку. В центре зала залихватски отплясывала парочка, будто не замечавшая никого вокруг. Половину столов уже заняли завсегдатаи, за стойкой поджидали несколько девиц. Глубокие декольте, разрезы на юбках. Нервное облизывание красных губ. Смутно знакомые лица.

– Здорово, Ботри! – кивнул он бармену, присаживаясь.

– Биен, какими судьбами? Я уж думал, ты сгинул на своей службе. Может, покалечил тебя кто или под грудой бумаг задохнулся, тут уж не угадаешь. – Ботри рассмеялся. – В такой дыре что угодно с людьми случается!

– Это министерство-то дыра? – хмыкнул Томас и перешел сразу к делу: – Бэкс не видел?

– Пару недель не приходила, наверное. Да-да, я про министерство. Такой сброд похуже нашего. Ты уж не обижайся, я не про тебя. Был у меня на днях один чинуша. Проверял противопожарную систему. У меня с этим порядок, ты не думай! А этот заладил, одно не так, другое не эдак – денег, в общем, хотел. Чего тебе налить?

– «Радлер».

Бармен недовольно хмыкнул, но плеснул в кружку светлого напитка.

– Ну, рассказывай, как дела? Сто лет тебя не видел. Может, министром уже стал и молчишь? Я бы не удивился. Такой ты парень, всех там сделаешь! Но и про нас не забывай, ладно? Когда того… Да и сейчас почаще приходи, я тебе всегда рад.

– Работы много. Вообще, я Бэк надеялся найти.

– Вон друзья ее сидят за тем столом. А сама могла и забыть про тебя. Я бы не удивился, давно ее не видел. Ты уж прости, но она такая. Сначала делает, потом думает. А иногда и не думает. Бедовая девка, что еще сказать.

Бармен снова засмеялся. Томас молча взял стакан и направился к приятелям Бэкки. Пусть хоть привет ей передадут, а то ведь не поверит, что он приходил. Запилит, мол, кроме работы и дома нигде не бывает.

– Здорово, Рэт, Джон, Оттавио, Саманта… – Томас помедлил, вспоминая имя последнего парня.

– Билл.

– Точно, Билл…

– Как дела, Том? Совсем ты пропал.

– Да работы много, хотел Бэкс повидать, – повторил он уже в третий раз и сам на себя разозлился. Не стоило вообще приходить. Глупая затея. Она со своим безбашенным нравом могла бы сейчас погнаться за историей в другой город, а он ждет ее как дурак. – А у вас что нового?

– Три недели как не появлялась в редакции, да бывает, журналистика – такое дело, – сказал Оттавио, ее коллега по газете.

– Думаешь, могли отправить в командировку?

– Скорее, сама себе придумала приключение. Не переживай, скоро объявится. Это же Бэкка! Лучше погляди, Саманта себе татушку набила, – отозвался Джон, – покажи ему, Сэм, а то Биен небось голых ляжек сто лет не видел. – И расхохотался.

Сэм одарила его презрительным взглядом и кинула Томасу:

– Хочешь посмотреть?

– Да нет, не стоит.

– Чего ты такой зажатый? Вообще не меняешься!

Эта компашка работала с Бэккой в единственной независимой газете «Тени правды» и писала о разного рода интригах и скандалах. Их лозунг: «Мы освещаем самые интересные события в столице и за ее пределами». Байки на любой вкус. Что-то правда, а что-то нет. Тут уж читатели решают и совесть «репортеров». Бэкка относилась к работе серьезно. У нее был настоящий талант и чутье. Честно говоря, «Тени правды» ее вообще не стоили. Но и в имперскую газету под цензуру идти не хотела.

Ее приятели, напротив, писали несусветную чушь. Обычно про любовниц чиновников или разборки между соседями, которые изрядно веселили народ. Зато от них не требовали восхвалять императора в каждом абзаце и лизать бубенчики министрам.

– Садись, дружок, мы тебя согреем, – продолжила Саманта.

Томас прикинул, всегда ли она себя так ведет, просто издевается над ним или ей что-то нужно, но опустился на скамейку напротив. Надежда, что Бэкка появится, еще теплилась. В конце концов, он не собирается приходить сюда снова как минимум в этом году.

– Сэм, не стоит так разговаривать со всеми подряд, – заметил он.

– Ты это к чему?

– Не хочу тебя обидеть, – примирительно проговорил Томас, – но кто-то мог бы подумать о тебе нехорошо из-за этой фамильярности.

– Пф-ф, – Сэм рассмеялась.

Реакция Рэта оказалась гораздо хуже. До этого сидевший тихо и неприметно, он вылакал не один стакан пива и теперь вскочил из-за стола с красным лицом.

– Ты как с ней разговариваешь, подлец!

Подлец? Томас улыбнулся. Неожиданный поворот разговора.

– Не кипятись, приятель, не хотел обидеть твою подругу.

– Ах ты! – снова закричал Рэт и замахнулся. Томас пригнулся, а потом встал со скамьи. Рэт, завалившийся на стол, поднялся и снова махнул правой, а потом левой. Драка не то, в чем стал бы участвовать порядочный и многообещающий старший аудитор.

– Остынь! – бросил он и попятился.

Рэт рванул вперед, но Томас снова увернулся. Пьяный упал на соседний стол, повалил сидевшего там мужика. Тот вскочил и взревел от ярости. Завязалась потасовка. Не всматриваясь, кто кого колотит, Томас выскользнул из бара и поспешил к людной улице ловить кэб. Вечер не задался с самого начала, но Бэкка останется довольна его богатой социальной жизнью и не позволит своим дружкам написать про то, как министерский аудитор устроил пьяную драку в баре. Однако впредь надо быть осторожнее, положение – не столько занимаемое, сколько желаемое – не давало права на ошибку. Хотя отыскать пропавшую все равно нужно.

Глава 7
Оливия

За обедом Оливия молча слушала спор родителей, чувствуя, что постепенно вскипает. Никто из них не повышал голоса, и ее раздражал не столько факт разногласий, сколько безысходность сего действа.

– Понимаю, конечно, оба без жен, но это не значит, что тебе надо притворяться холостяком или вдовцом.

– Дорогая, никто о таком и не просил!

– Тогда почему мне нельзя присутствовать на ваших встречах? Император Люций осыпает меня комплиментами и тут же отсылает прочь.

– Тебя задевают такие мелочи? Люций пока отказывается обсуждать дела, настаивает, что мы должны узнать друг друга получше, а работа подождет до осени. Ты и сама знаешь, что меня такой расклад не устраивает. На предварительных переговорах я таких проволочек и вообразить не мог!

– Ну и что? Почему жену посла выставляют за двери? А дочь? У Оливии тоже были планы. Да, Лив?

Оливия сдержанно кивала. Агенор попытался успокоить жену.

– Здесь другие порядки. Женщин к важным вопросам не допускают. Вот на балах вам очень рады. А на днях охота – это что-то новенькое!

– Я, вообще-то, не против отдохнуть летом, – вставила Оливия, отчасти привыкшая к распорядкам.

– Видишь! – подхватил отец. – И ты можешь заняться пока чем-нибудь приятным. Приобрести платье или новый диванчик. Неужели тебе не хочется прикупить уютных безделушек, чтобы дворец больше походил на дом?

Лиора фыркнула, по лицу было видно, что дворец никогда не станет ей домом, пока с ее мнением не начнут считаться, а заняться чем-то подобным она в состоянии и без советов посла.

– Можешь пригласить кого-нибудь на чай. Пора укреплять связи.

– Так и сделаю. Составлю список подходящих партий для Лив. А то она сама сто лет будет выбирать, мне бы хотелось зимой определиться и сыграть свадьбу не позже конца весны. Самый нарядный и торжественный сезон, по-моему.

– Мам!

– А что «мам»? Эти мужланы не дадут тебе работать, пока не окажешься под крылом надежного дворянина.

– Тебе и замужем не дают ничего сделать, – отозвалась Оливия.

Лиора перевела на мужа испепеляющий взгляд.

– Кое-чем знатная дама все же может заниматься. – Агенор снова попытался всех утихомирить. – Благотворительность, – он загибал пальцы, – еще образование. У императора полным-полно просветительских идей. Ты вполне могла бы взяться за нечто подобное. С твоей подготовкой и умом! Как бы это ни было печально, но подходящий супруг действительно нужен. А мама похлопочет об этом.

– Уже поздно приглашать на чай сегодня. Поеду лучше в магазин. Ты со мной, Лив?

– Нет, спасибо. Лучше пасть смертью храбрых.

Лиора удивленно вскинула бровь.

– Поеду с папой во дворец и дождусь там начала бала. Я надеялась, что смогу сделать что-то полезное.

– Тебе будет скучно, – возразила мать.

– Понимаю, дорогая, – перебил отец, – но здесь другие обычаи. Я тоже собирался продвинуться в переговорах дальше. А в итоге мы где? Спорим о культурных особенностях и хранении древностей забытых цивилизаций. Ни слова о возобновлении торговли!

– Тебя не просто так выбрали для этой работы, – возразила Лиора, – именно такой человек императору сейчас нужен: умный собеседник и союзник. Вот когда он прикипит и станет безраздельно доверять, можно будет перейти к делам. Нам же говорили об этом. Просто ты мог бы чуть активнее привлекать меня.

Агенор задумчиво кивал, но Оливию злило безделье, волна гнева перекинулась с матери на нее.

– Вообще-то, ты мог бы узнать мое мнение как историка технологий о хранении древностей!

– Лив! Я был бы счастлив брать тебя с собой. Но император ясно дал понять, что ты не можешь ничего делать, пока не выйдешь замуж. Лишь под покровительством знатного мужчины тебе доверят учредить фонд или исследования. Я намекал на темы, которые тебя интересуют. Но пока надо подождать. Ты, в свою очередь, повнимательней присмотрись к молодым людям, которые тебя окружают. Я, конечно, не хотел бы торопиться, все-таки выбор на всю жизнь…

– Дорогой, перестань так нервничать, – снова заговорила, уже успокоившись, Лиора. Муж всегда терялся, если речь заходила о браке его малышки. – Лив знает, что у нее есть время и что выбор рано или поздно придется сделать. Я уверена, она бы нам рассказала, если бы ей кто-то приглянулся. Правда, золотце?

– Конечно, мама. – Оливия ободряюще улыбнулась отцу. Ей не хотелось подводить родителей, но она никогда не думала, что давление из-за необходимости помолвки станет таким гнетущим.

* * *

Оливия радовалась возможности сбегать со светских вечеринок с новыми друзьями. Она смотрела балет или премьеру пьесы, сидя в императорской ложе, а когда представление заканчивалось, незаметно растворялась в толпе. После слов Эби, сама того не замечая, она тоже стала избегать цесаревича, зато привыкла к дурашливому Оливеру, угрюмому Арчи и девчонкам из их компании.

Эбигейл с Эриком познакомили ее ближе со своими друзьями, когда они в первый раз собрались неофициально в маленькой чайной в центре города. Туда удобно было добираться от театров и дворцов, а сотрудники предлагали развлечения на любой вкус. Иногда мальчишки, кроме Эрика, сбегали к дамам легкого поведения или пострелять. Девушки же наслаждались разговорами и напитками.

Рядом с Эриком сидела миниатюрная девушка с волосами необычного оттенка – светло-рыжего с почти розоватым отливом. Она держала его за руку, крепко переплетая пальцы. Что-то кольнуло Оливию, и она с сожалением догадалась, что это жена Эрика. Такие юные и влюбленные, они весело переговаривались с остальными, а иногда перешептывались между собой. Оливия стояла в нерешительности, не зная, может ли подойти к ним первой.

– Иди сюда. Давай тебя со всеми познакомим. Это моя жена Рейра Глосс. А тут ты, наверное, помнишь… – Эрик перечислял имена сидевших рядом, но Оливия не вслушивалась, а изучала тонкое, будто точеное лицо Рейры, красивый курносый носик.

Такое необычное имя, непривычная внешность, миниатюрность приковывали внимание. Эбигейл говорила, что они лучшие подруги – интересно, как давно дружат? С самого детства? Со школы? Может, меньше? А как она познакомилась с Эриком?

– Родители уже присмотрели тебе жениха? – спросила одна из девушек, кажется, Мэйс.

– Да нет, – неопределенно повела плечами Оливия, но, когда поняла, что от нее ждут подробностей, продолжила: – Мне в этом вопросе дали свободу, но пока никто не понравился.

– Неужели? Совсем?

– Я думаю, Оливеру пора остепениться. – Мэйс игриво подняла брови.

– Зачем Лив такой дурак? – вмешался Эрик.

Оливер стукнул друга по плечу, и оба рассмеялись. Но когда неожиданно умолкли, все глаза устремились к Оливии. Пауза затянулась, пришлось отвечать.

– Мне хочется, чтобы это был не просто выгодный союз, я мечтаю о какой-то взаимности, что ли… Не знаю, может, это глупо звучит, но мне важно, чтобы нам нравились одни вещи, у нас были общие цели и стремления. Чтобы я могла работать, а не сидеть дома, и он бы поддерживал мои начинания…

– Звучит волшебно, – отозвалась Рейра. – У нас с Эриком так и есть. Кроме работы, конечно. Он никому не показывает, чем занимается в своей студии. А я сижу с нашей дочкой – но меня это устраивает. У каждой пары должно быть что-то общее и что-то личное. Верно?

Эрик наблюдал, но больше ничего не говорил.

Оливия обратила внимание, что Эбигейл не слушала и не вмешивалась. Но потом ни с того ни с сего позвала всех собираться. Она была особенно задумчивой.

– Думаю, пора на бал. Сегодня все в Белом замке. Родители запилят, если не появимся. Нас с Лив уж точно.

– Ты же все равно так и будешь прятаться от царевича. Отец тебе это припомнит.

– Папа не может злиться на меня долго. А лето почти закончилось. Скоро старый император найдет их семейке новую жертву.

– Почему ты так не хочешь замуж? – удивилась Оливия.

Ей казалось, что Эби разводит слишком много драмы из своих пряток с Октавианом – он был очень красив, что уж говорить о положении. Но графиня не удостоила ее ответом, зато Рейра уже у выхода прошептала ей на ухо:

– Все дело в таинственном красавчике. Синеглазый брюнет, как из сказки. Старше нее. Уже почти год прошел, как они встретились на балу в столице. Лишь однажды! И с тех пор его нигде не видно. Но Эби никак не выкинет из головы.

– Это ложь, – зло прошипела подошедшая Эбигейл, – хватит распускать слухи.

– Не обижайся, я же любя. Он и правда был хорош, если судить по твоему описанию, ведь никто его не помнит, но тебя все равно не достоин. Какой-то мелкий клерк. Надеюсь, мы его больше никогда не увидим.

Позже на балу Оливия нашла Эбигейл на уединенном балкончике, где на первом балу пряталась сама.

– Как дела?

– Все прекрасно, – ослепительно улыбнулась Эбигейл, обернувшись к Оливии, а потом снова устремила взгляд в глубину темного сада. – Устала?

Оливия облокотилась рядом на перила и посмотрела на ночное море вдалеке.

– Подумала, что тебя давно не видно.

– Я надеялась, это не так бросается в глаза, – Эбигейл печально опустила голову.

О чем же она думала? Вправду тосковала о том человеке, или Рейра все сочинила?

– У тебя не будет неприятностей из-за того, что бегаешь от наследника? – Оливия обеспокоенно посмотрела на подругу.

В ее сияющем и цепком взгляде невозможно было ничего разгадать.

– Подозреваю, Октавиан с отцом точно так же отказываются от этой идеи. Только императору хочется устроить этот брак. А сын и внук против любых оков и союзов, ценят свою свободу. Так что сейчас Октавиан в одном из тайных кабинетов развлекается с какой-нибудь молодой баронессой. А если его заставят жениться – своим привычкам не изменит. Меня такой расклад не устраивает.

– Вопрос верности всем в Империи так важен? Рейра с Эриком живут душа в душу, а остальные, я смотрю, не торопятся.

Оливия выжидала, но Эбигейл не спешила отвечать. Наконец графиня сказала:

– Меня не устраивает здесь все, не только Октавиан. – Эбигейл повернулась и взглянула на Оливию, словно оценивая, сколько ей можно рассказать. – Я бы хотела убежать. С детства мечтала уплыть за океан…

– К синеглазому незнакомцу? – поддела Оливия, но Эбигейл лишь фыркнула.

– У Рейры слишком длинный язык…

– Знаешь, ты могла бы стать послом в Лерийской Республике, – серьезно сказала Оливия. – Когда мы с отцом тут освоимся, понадобятся люди, чтобы укреплять связь. Умные, смелые и открытые ко всему новому.

– Меня не отпустят. Точнее… Даже со стороны Республики ведь мужчину отправили. И здесь тем более так будет.

– А твоему отцу не интересна политика?

– Только внутренняя, его беспокоит бедственное положение земледельцев и продовольственный кризис. С окончанием войны люди могли бы вернуться в поля. Но они идут на заводы… и ничего не меняется, потому что условия на фермах кошмарные. Да и вообще! Не хочу сидеть под крылом родителей, я могла бы сама что-то делать.

– Вот и я так думаю. Но отец ничего не позволяет. Будто эта праздная жизнь при дворе его настолько втянула, что он забыл, зачем приехал.

Эбигейл как-то странно посмотрела на подругу.

– Осенью все изменится, – мрачно сказала Эби. – В столице начнется настоящая работа, прения, разногласия. Это будет ужасно.

* * *

Император не щадил подданных. Оливия с родителями позавтракали едва светало, а выехали из дворца, когда ласковое утреннее солнце только начинало пригревать. Лиора свыклась со служанками, с необходимостью по полчаса шнуровать корсет и по часу укладывать волосы. А Оливия даже начала получать от этого удовольствие.

Перистые облака легкими былинками висели в небе, когда карета подъехала к охотничьим угодьям императора. Огромное здание с палатами и залами походило на лесную избушку, увеличенную во много раз и украшенную резными узорами. Сюда приглашались только избранные из избранных, самые приближенные. Остальные кусали локти в своих резиденциях, не в силах вынести нескольких дней отдыха от своих придворных обязанностей.

По лесной дороге экипаж ехал четыре часа и оказался на месте почти к полудню. Шатры стояли прямо перед домом, дамы сидели на раскладных креслицах, а мужчины расхаживали в костюмах для верховой езды. Распорядитель спросил, угодно ли Лиоре и Оливии участвовать в охоте, а когда те согласились, проводил их переодеться. Агенору выбора не давали.

– Сомневаюсь, что я смогу убить животное, – сказала Оливия матери. Дома, в Лерийской Республике, ей не приходилось о таком задумываться.

– Не относись к этому слишком серьезно. Думаю, все сделают ловчие по приказу императора. Мы просто для приятной компании. Мужчинам, хоть они и пытаются это скрыть, интереснее дамы в седле, чем те, что останутся в шатрах.

Плотно облегающие брюки и приталенный пиджак ощущались непривычно. Оливии выдали шляпку, хлыст для лошади и сапожки со шпорами. Последний раз она скакала верхом в детстве, когда родители возили ее на ферму друзей, и надеялась не опозориться.

После легкого обеда императорский ловчий попросил всех охотников проследовать за ним. Лив слышала разговоры о том, что охота продлится не меньше трех дней, и сперва ужаснулась. Но потом решила, что побыть на природе вместо дворцов не так уж плохо.

– Эй. – Эбигейл приблизилась к Оливии на своей гнедой лошади. – Привет!

На юной графине костюм сидел как вторая кожа, подчеркивая тонкую талию, изгибы спины и бедер. Длинные светлые волосы были собраны в низкий пучок под шляпкой. Оливия снова подумала, что ее лучезарная улыбка затмевает все вокруг. Разве можно быть настолько очаровательной?

– Как я рада тебя видеть, – искренне отозвалась Оливия, пока не отыскавшая никого из знакомых.

– Ты с нами? – спросила она и заговорщически улыбнулась. – С полчаса скачи со всеми по лесной дороге. Потом на развилке ловчий даст команду разделиться. Поезжай самой правой тропинкой, метров через тридцать еще раз направо. – Эбигейл помедлила, а потом спросила: – Или все-таки охота?

– Нет. – Оливия выдохнула с облегчением. – Если можно избежать этой части, я на все согласна.

– Вот и договорились. – Эбигейл подмигнула, снова улыбнулась и поскакала вперед.

Оливия чувствовала себя в седле немного неуверенно, но старалась не подавать виду. Она приблизилась к матери.

– Помнишь графиню Эбигейл де Локк? Позвала меня присоединиться к ней на охоте. Это ничего?

– Конечно, я рада, что ты находишь друзей, – отозвалась Лиора. – Только пообещай, что будешь осторожна. Не приближайся к диким животным и не бери в руки оружие.

– Не уверена, что ты правильно понимаешь суть охоты, мам. Как сама тут справишься?

– Я, конечно, никогда не стреляла, но почему бы не попробовать? Только найду твоего отца. А вон он и сам скачет. И посмотри, с ним император.

Мужчины приблизились. На Агеноре был костюм для верховой езды: почти такой же роскошный, расшитый золотом, как у императора. Правитель хоть и был в возрасте, в седле держался уверенно, все еще излучая энергетику власти и мощи. Его прямая спина и широкие плечи говорили о недюжинном здоровье.

– Дражайшая Лиора, милейшая Оливия. Рад встрече в неформальной обстановке. – Император коротко кивнул. – Посол Агенор оказался невероятно интересным собеседником. Я сражен наповал его глубокими познаниями в культуре и истории Империи.

– Ваше высочество. – Лиора склонила голову, и Оливия повторила за ней.

– Прошу, вы можете звать меня Люций. Я доволен своим решением как никогда. Все мое правление – путь реформ. Я старался быть ближе к народу, даровал больше свобод, образование, культуру. Экономика выросла, и вот наконец-то мы шагнули к миру. А торговля, уверен, укрепит обе наши державы на пути процветания.

– Мы рады внести вклад, – отозвался Агенор. – Не такие уж мы разные, чтобы веками враждовать и проливать кровь. Когда вы увидите, на что способна солнечная энергия, сами не захотите возвращаться к устаревшей паровой тяге.

– Поверьте, нам есть чем вас удивить. Мои ученые зашли дальше, новые двигатели гораздо мощнее, а другие открытые виды энергии превосходят паровую. Но давайте не будем забегать вперед, лето в самом разгаре, и я не привык работать на юге. Быть может, я снова пошел нетрадиционным путем, но мне хотелось бы сначала познакомить вас с нашей культурой, осенью показать столицу и только потом перейти к конкретным делам. Вы же не торопитесь?

– Конечно нет, ваше величество. Большая честь для нашей семьи участвовать в переговорах. Мы также надеемся на плодотворное сотрудничество и обмен опытом.

Когда император покинул их, Оливия тоже отстала от придворных и вернулась к развилке, указанной Эбигейл. Протрусив под сенью леса, девушка оказалась на обширной поляне. Там установили шатры, как и около охотничьего домика. Оливия заметила, что прислуги здесь гораздо меньше. Небольшая группа ее ровесников сидела на пледах прямо на траве, другая группа играла на лугу в мяч. Оливия спрыгнула с лошади, и лакей забрал у нее поводья, чтобы привязать кобылу поодаль.

Эбигейл нигде не было видно. Оливия заметила среди сидевших Эрика. А рядом Рейру, облокотившуюся на его плечо. Иногда Оливию завораживало то, какими влюбленными они казались, а порой начинало бесить – слишком наигранный и слащавый, будто ненастоящий, был их брак. Ей хотелось залезть в их головы и узнать, на самом ли деле они любят друг друга или это лишь расчет и игра на публику.

Эрик посмотрел чуть в сторону и заметил ее, помахал рукой.

– Лив, ты нас нашла! Сыграешь с нами?

– Во что? Прости, я не знаю правил, – промямлила Оливия, пытаясь скрыть, что все прослушала. Игравшие в мяч парни тоже подошли к ним.

– Эби! – взвизгнула Рейра и побежала навстречу всаднице, показавшейся из леса.

Эбигейл спрыгнула из седла и обняла подругу, они сразу начали о чем-то тихо, но оживленно спорить. Увидев Оливию, она радостно помахала и продолжила разговор.

– Девчонки! Так вы идете играть? – позвал Оливер. То ли граф, то ли герцог – настоящий красавчик. С блестящими русыми волосами, идеальными чертами лица и спортивной фигурой, он точно осознавал свои преимущества. Голубые глаза радостно сверкали, делая молодого человека еще более жизнерадостным и энергичным.

– А тут намного более непринужденная обстановка, чем во дворце, – улыбнулась Оливия.

– Позвольте вашу шляпку, миледи, – попросил Эрик, и Эби протянула ему свой головной убор. – А теперь фант.

Она отколола от лацкана изящную брошь в виде цветка, потом Рейра бросила в шляпу вышитый кружевной платочек, и рука Эрика повернулась к Оливии. Она догадалась вытащить из прически шпильку с жемчужиной и отдала в общую кучу. Эрик отправился собирать фанты с остальных.

– Кто готов загадывать?

– Я могу, – сказала хорошенькая девушка в розовом платье, маркиза Мэйс де Уилл.

– А вытаскивать будет Оливия! Она сегодня должна быть в центре внимания, – воскликнула Рейра.

Эрик держал шляпку. Эбигейл завязала Оливии глаза и велела просто вытаскивать наугад предметы.

– Я хочу, – зазвучал звонкий голос Мэйс, – чтобы первый фант изобразил козочку, а второй фант пастушка.

– Вытаскивай два, – подсказал Эрик шепотом.

С завязанными глазами Оливия ничего не видела, но ощущала пьянящий аромат его кожи. Он стоял совсем рядом, не догадываясь о ее мыслях. Наверное, вообще ни о чем таком не подозревая.

Оливия вытащила сначала один предмет, потом второй. Все разразились хохотом. Эрик осторожно снял повязку, коснувшись рукой волос, а затем плеча Оливии. Или ей это только показалось?

Первой попалась запонка барона Итана Ламберта. Тот послушно встал на колени и заблеял. Вторая вещь была платочком Рейры. Она показала руками дудочку пастуха и просвистела нежную песенку. Итан тем временем бродил между девушек, кусая и пытаясь жевать их юбки. Все взвизгивали и разбегались. Молодой смех заливал поляну.

– Фу, козлик, перестань! – скомандовала Рейра. – Не то мне понадобится пастуший пес.

Все хохотали и бегали по лугу и меж редких деревьев, пока кто-то не сказал, что пора тащить новый фант.

– Теперь я загадываю следующему… – проговорила Рейра. И, пока она думала, Оливии снова завязали глаза. – Пусть сплетет красивый венок из полевых цветов. А второй фант пусть собьет одной шишкой другую с дерева.

– Фу-у-у, – пронеслось в толпе. Но когда Оливия достала фанты, снова раздался хохот. Первый оказался графа Артура Бри, и тот сразу же запротестовал.

– Что за ерунду ты придумываешь, Рей?! Это скучно, я не хочу плести венок! – Все снова расхохотались. – Поменяйся со мной, Элис, – обратился он к хозяйке второго фанта.

– Ну уж нет, Арчи! Иди собирай цветы. А я займусь шишками!

– Пожалуйста, девчонки, пойдемте кто-нибудь со мной? Я сам не справлюсь. Рейра, ну пожалуйста. Я не умею плести венки, ты обязана мне помочь. Это же твоя затея.

– Ладно, так уж и быть, – согласилась девушка.

И тут же встрял Оливер:

– Тогда я загадываю следующий!

– Весело тут у вас, я и не думала, – шепнула Оливия Эрику, когда тот снова завязывал ей глаза, осторожно касаясь волос.

– Ита-а-а-ак! Первый фант пойдет в лес есть дикую вишню! – Тут громогласный крик Оливера перебил рокот толпы:

– Она же кислая, неспелая, идти искать еще! – Но он не обратил на это внимания и продолжил:

– А второй фант полезет на дерево!

Оливия достала два предмета. Первый какого-то парня. Он с кислой миной взял свой платок и пошел с подружкой за вишней. Девушка прижалась к его руке, и молодой человек заметно повеселел, поняв, что вишню они так и не найдут. А вот вторая вещица оказалась собственной шпилькой Оливии. Эрик попытался вступиться за нее:

– Ты не обязана лезть на дерево. Это всего лишь глупая игра.

– Еще как обязана, – встрял Оливер, – пусть играет по правилам или не получит свой фант!

– Давай лучше я залезу? А твоя заколка останется у меня, так по правилам.

– Нет. – Оливия остановила Эрика. – Игра – это дело чести. Раз выпало мне, я залезу.

Она присмотрелась к деревьям и выбрала самое раскидистое, с широкими разветвлениями ствола почти от самого низа. Повезло, что на ней был костюм для верховой езды, не то пришлось бы задирать юбку. Лив залезла на несколько веток вверх и крикнула:

– Достаточно?

Все захлопали.

Только Оливер заорал:

– Давай на самую верхушку!

– Заткнись, Олли, – осадил его Эрик. – Иди лучше помоги с вишней.

Толпа разошлась по своим делам. Сверху Лив видела, как Рейра и Арчи собирают цветы для венка. Эбигейл болтала с кем-то за легкими закусками около шатра.

Только Эрик подошел поинтересоваться ее дальнейшей судьбой.

– И как планируешь слезать?

– Не переживай, у меня большой опыт лазанья по деревьям. Около моего дома рос огромный вяз, и я частенько пользовалась им, чтобы тайно выбраться из комнаты на третьем этаже.

– Вот это да! Значит, я зря боялся. – Он улыбался. – А ты бунтарка…

– Отодвинься.

Лив спустилась на нижнюю ветку и приготовилась спрыгивать.

– Давай помогу.

Эрик распахнул руки, и девушка скользнула прямо в его объятия. Он как будто на секунду испугался, что не поймает ее, так сильно держал за спину, прижимая к себе. Сердца бились в унисон, а ароматы зелени, дерева, луга и разгоряченных тел, их кожи – цветочный Лив и пряно-смолистый Эрика, – смешивались воедино. Дыхание ласкало щеку.

– Ты необыкновенная, – вырвалось у него. Он поставил Оливию на землю и отвернулся. – Знаешь, обычно девушки отдают фант, чтобы не выполнять сложное задание. Но ты не испугалась, а в раскидистой кроне казалась на своем месте. Ты светилась. – Эрик опустил глаза. – Извини, если смутил. Пойдем к остальным?

Он улыбнулся, и в этот момент тишину разорвал выстрел: первый с начала охоты, близкий и тревожный, – сперва никто и внимания не обратил, но через считаные минуты к ним побежали люди: обеспокоенные и напуганные, они махали руками и что-то кричали. Только тогда Оливия поняла, что случилось что-то страшное.

Глава 8
Юджин

Десятки восторженных глаз устремились на лектора в зале. По настоянию министра Юджин Левикот, вернувшись с очередного успешного задания, занял единственный в Министерстве юстиции лекторий, чтобы поведать о тонкостях своего мастерства. Неуемная тяга императора к просвещению и помощи тем, кто прозябал во тьме невежества и бедности, начинала утомлять следователя. «Знание – сила, спасение, дорога в светлое будущее», – поговаривал владыка. Но что касалось Юджина, он не верил в спасение – особенно для простого народа.

На этот раз лекция началась не совсем так, как он планировал: студенты жаждали расспросить о трагедии на юге на императорской охоте, но Левикот быстро пресек эти вопросы, чтобы в полной мере насладиться восхищением слушателей его блестящими расследованиями.

Простые следователи средней руки и клерки внимали ему, делали заметки – но разве пригодятся им когда-нибудь знания отсюда? Да Юджин в жизни не поверил бы, что эти простаки смогли бы так искусно манипулировать и подтасовывать факты, как умел он.

Конечно, ни о чем таком Левикот не рассказывал.

Только наука и этика.

Как опрашивать подозреваемых? На что обращать внимание? Как собирать улики? Тут, конечно, надо привести пример затоптанной земли в прошлом деле, в лесу на границе с Республикой. Но Левикота чужая оплошность не сбила, наоборот, он сделал вывод о том, кому было выгодно попытаться и кто имел возможность помешать расследованию. Только вот раскрывать подробности своих соглашений ни к чему: мало кто из сидящих порадовался бы тому, что вздернутому недавно мальцу просто не повезло.

Лекция подходила к концу, когда на заднем ряду появился пожилой мужчина. По-настоящему дорогой костюм выделял его среди толпы слушателей, а внимательный, острый взгляд неожиданного гостя будто прожигал дырку в лекторе. Левикот как раз перешел к заключительному блоку рассказа.

– Теперь самое главное – допрос основного подозреваемого. Дайте понять, что знаете абсолютно все. Ваша цель – получить полные и правдивые показания. Этика не позволяет оказывать давление. И, если не получали специальных указаний сверху, касающихся особо опасных преступников, не стоит ею пренебрегать.

– А с последним маньяком как поступили? Угрожали ему? – донеслось из зала.

– Отнюдь. Его поймали за хвост, и он уже не мог отвертеться. Как я начал говорить, будьте в себе уверены. К моменту допроса у вас уже должно быть достаточно улик, чтобы засадить подозреваемого, останется только получить чистосердечное признание.

– А разве они не отнекиваются до конца? – снова раздался чей-то недоверчивый голос, который Юджин назвал про себя простецким.

– Вовсе нет. Эти людишки – преступники – на самом деле довольно жалкие. Им хочется облегчить душу и сознаться во всем первому встречному. Сперва тратят все душевные силы, лишь бы не проболтаться. А когда прижмете такого к стенке, он готов сдать родную мать, лишь бы хоть немного заглушить внутренний голос.

– Что за внутренний голос?

– Тот самый, – тон Левикота стал более низким и холодным, – который твердит, что ты попался и больше никому не сможешь навредить.

После паузы раздался гул аплодисментов.

Слушатели начали расходиться, несколько человек приблизились к кафедре, чтобы задать вопросы лично. Левикот слушал их вполуха, не сводя глаз с пожилого мужчины на последнем ряду. Юджин узнал гостя и заинтересовался, чем его привлекла лекция.

Лишь когда все вышли из аудитории, человек в вызывающе дорогом костюме с элегантной тростью поднялся со своего места. Он стоял и ждал, чтобы Левикот подошел сам. Пришлось так и сделать.

– Господин Глосс, чем могу быть вам полезен? – учтиво поинтересовался следователь.

– Прошу, зовите меня Дангар. Позвольте угостить вас обедом?

– Чем все-таки обязан?

– Прошу, – повторил Глосс, и Левикот, слишком заинтригованный, чтобы отказать, покорно последовал за ним.

* * *

Дангар Глосс был одним из богатейших промышленников в Империи. Его неисчислимые сокровища и недвижимость поражали даже самых искушенных придворных. Он сколотил состояние, вовремя монополизировав производство дирижаблей. Аэростатные заводы Глосса по всей стране давали рабочие места тысячам людей, приносили миллионные прибыли и, более того, были самым крупным негосударственным предприятием на свете. Предприниматель удачно женил сына на обнищавшей осиротевшей дворянке, получив таким образом титул для своих внуков и приглашение на все светские мероприятия, и стал одним из самых влиятельных этрийцев. Однако даже он не мог обойти закон и бюрократические проволочки.

Левикот и Глосс сидели в ресторане «Даль» с потрясающим панорамным видом на столицу. Крыши золотило солнце, а сквозь распахнутые створки гулял освежающий ветерок. В это время года посетителей было немного. И Глосс тихим спокойным голосом объяснял суть просьбы. Левикот же слушал с неким вожделением, предвкушая, какую услугу может оказать такому человеку, как Дангар.

Господин Глосс был уже немолод, его белые волосы до плеч аккуратно зачесали назад и уложили. От него пахло дорогим одеколоном с нотками пряностей и сухофруктов. Костюм облегал поджарое тело. Глаза блестели, в них читался острый ум и деловая хватка.

– Мне сказали, что вы можете знать нужных людей и, самое главное, нужные обходные тропинки. Строго говоря, меня больше интересует последнее.

– Внимательно слушаю.

– Много месяцев я пытаюсь купить семь акров земель на юге, но постоянно встречаю какие-то препоны. Испробовал все методы, какие мне были известны. Сегодня привез в сельскохозяйственную комиссию дополнительную кипу документов и узнал, что граф де Локк заморозил решение по моей сделке до осени. Чем дольше жду, тем дольше не могу начать строить завод. А что не заработал – считай, потерял. Я не привык терять деньги.

– Не совсем понимаю, как могу вам помочь. Покупка земель далеко за пределами моих скромных способностей находить преступников.

– Больше года назад я купил заброшенный замок на севере. Это был подарок сыну и вложение денег в его хобби. Он у меня, знаете ли, такой выдумщик. Очень выгодная сделка. Огромное строение. Слегка обветшало без присмотра, но мои ребята его уже восстановили и вовсю работают. Императорская казна отдавала за бесценок, и на аукционе никто не стал за него бороться. А местечко потрясающее, красоты невероятной.

– И все же я не улавливаю хода ваших мыслей…

– Ах да, отвлекся. Тогда мой приказчик, оформлявший сделку, сказал, что замком до меня интересовался всего один человек, но купил в итоге что-то другое. Не стал участвовать в торгах. Знаете, я думаю, этот человек не хотел привлекать излишнее внимание.

– Да?

– Я должен извиниться, что увел у вас из-под носа лакомый кусочек.

– Не переживайте, я не в обиде, – заверил Левикот, припоминая подробности. Он действительно тогда предпочел другой дом. В городе. А фантазии насчет тихих подвалов в заброшенных дворцах отложил до пенсии.

– Прекрасно. Но я тогда задумался, откуда у простого следователя столько денег, чтобы купить замок?

Левикот вскинул брови, его почти бесцветные глаза округлились. Что за игру затеял старик?

– Не подумайте ничего дурного, Юджин. Я прекрасно понимаю, что многие жаждут вас отблагодарить за мастерски проделанную работу.

– И за каждую монету я отчитываюсь казне.

– Да-да. Но сколько же у вас в таком случае друзей? Вы наверняка можете знать кого-то, кто помог бы мне с покупкой земли на юге. Я тоже не останусь в долгу.

Следователь прикинул, что может сделать для Глосса. Даже если тот не угрожал и не выставлял никаких обвинений, такого типа точно лучше иметь в друзьях, чем враждовать.

– Мне нужно подумать, Дангар. Наверняка найдутся нужные рычаги.

* * *

На здании Министерства юстиции по обе стороны от входа возвышалось по красивой живописной башне. В одной сидел специальный советник министерства мира – для синхронизации рабочих процессов в вопросах, касающихся обоих ведомств, и срочных поручений. Вторую приспособили для передачи радиосигнала. После лекции Юджину нужно было туда заглянуть.

Отдельный вход вел из внутреннего двора, так что ни одна посторонняя душа не смогла бы пробраться внутрь без разрешения. Сад с ровными дорожками и кустами роз, скрытый от глаз прохожих, услаждал взоры лишь сотрудников министерства. Теплыми летними днями некоторым счастливцам удавалось пообедать на свежем воздухе или посидеть на скамейке со своими бумагами.

Охранник почтительно кивнул Левикоту и отворил перед ним массивную дубовую дверь. Аромат цветочного сада раздражал мужчину, поэтому он поскорее поспешил наверх. Лестница проходила вдоль стены, образовывая по середине глубокий колодец, по которому поднимали и спускали аппаратуру. Трубы паровой установки, дающей энергию, были хорошо замаскированы. На самом верху располагалось несколько комнат: технические, рубка ведущего, зал для приглашенных гостей.

– Спасибо, что нашли время, – горячо поприветствовал вошедшего помощник радиоведущего. – Через двадцать минут сможем пустить вас в эфир.

– Ладно, только не надолго. Подожду пока наверху.

Левикот давно полюбил это место и, приезжая в столицу, старался найти повод сюда забраться. Башня заканчивалась несколькими сужающимися ярусами, где располагалась техника для передачи сигнала. Но на самом верху не было ничего. Пустая площадка и вид на город. Однако этого оказалось достаточно, чтобы ненадолго заглушить внутренние голоса, разрывающие следователя на части.

Столица лежала перед смотрящим как на ладони. Залив вдалеке, множество узких каналов с горбатыми мостами. Бедные районы отделялись от богатого центра крепостной стеной, и с каждой стороны света стояли арочные ворота. Стражники на них выглядели как крохотные точки.

Летний день сверкал в воде, в окнах и спешащих глянцевых каретах. Черепичные крыши жилых домов впитывали тепло, а шпили Императорского дворца и министерств в листовой меди его отражали. Левикот поглядел вниз. Фасад Министерства юстиции украшали массивные фигуры. Камень уже расслаивался от времени и ветра. С улицы не разглядишь, а вот сверху заметны трещины и мох. Хотелось вылезти прямо туда и покрыть все побелкой, как чистым листом.

Левикот с трудом оторвал взгляд от здания внизу и вперился в горизонт, размышляя о грядущих неспокойных временах. Ему удалось скопить внушительную сумму, приобрести дом, добиться признания, он сделал все то, во что никогда не верила его мать, но будущее оставалось туманно. Благодаря множеству связей, он догадывался, что общество ждут перемены. Перемирие с Республикой принесло бы новую волну реформ, расцвет экономики. Ударило бы это по контрабандистам? А как сказалось бы на уровне преступности?

Ему хотелось от работы большего, кроме того, он всегда верил, что правитель не должен проявлять мягкости, иначе подданные отобьются от рук, смогут, как сам следователь, творить все, что вздумается. Мужчина долго размышлял о том, чего хочет дальше, пока шум ветра и крики птиц не прочистили голову и он не отправился вниз с легкостью на душе.

– Итак, сегодня визитом нас почтил главный следователь Имперской полиции, господин Юджин Левикот, – энергично проговорил ведущий Коул в пишущее устройство.

Несмотря на многие открытия последних лет, связанные с альтернативными видами энергии, здесь по-прежнему почти все механизмы работали на паровой тяге. Внизу уютно урчали котлы. Однако сквозь толстые звуконепроницаемые стены услышать их было невозможно, Левикот просто знал, что они кипят, и это успокаивало.

– Благодарю за приглашение. Рад поделиться с вами хорошими новостями. Наверняка многие слушатели с ужасом следили за развитием событий, касающихся убийств на границе. Ранее сообщалось, что негодяя задержали. Теперь могу раскрыть больше деталей. Этот человек оказался беглым преступником из Лерийской Республики. За ним числились и другие злодеяния: воровство у сельского населения, в том числе кража еды и скота, еще нападения на девушек. К сожалению, местные власти не сразу обратились за помощью в столицу. Многих бед можно было бы избежать.

По окончании расследования руководство было не против свалить вину на соседей – никто не хотел, чтобы граждане обсуждали ошеломительную новость о том, что солдат армии Империи совершил что-то столь отвратительное. Главным было снабдить этих простаков столькими деталями, чтобы никто и не подумал сомневаться.

– Действительно, нам очень повезло, что такой человек, как вы, на стороне закона, – энергично говорил ведущий. – Наверняка наша аудитория жаждет узнать подробности. Я обязательно хочу расспросить о том, как вам удалось выйти на след убийцы! Но сперва зачитаю вопрос от одного из наших постоянных слушателей, письмо которого пришло сегодня в студию.

– Почему бы и нет…

– Итак, господин Венсий Клемс спрашивает: «Прокомментируйте, пожалуйста, трагедию на императорской охоте, о которой писали в газетах. Как вы думаете, могло ли это быть местью или преступлением на фоне национальной ненависти?»

– Понимаю, убийство жены посла Республики, госпожи Лиоры, может показаться ответной реакцией на то, что злодеяния на границе были совершены лерийцем, однако местные правоохранительные органы и императорская стража установили, что это несчастный случай, произошедший по вине придворного егеря. Он неправильно зарядил ружье, и так совпало, что император предложил честь первого выстрела именно жене посла, Лиоре. Трагедия была неизбежна, просто жертвой мог стать кто-то другой. – Левикот подавил очередную волну раздражения и ухмыльнулся ведущему. – Виновник будет наказан, и следствию там делать нечего. Давайте лучше вернемся к делу на границе, найти преступника все же оказалось непросто.

Глава 9
Шая

Шая пришла в подполье от безысходности. Никому не говорила, что ее выгнали с последней работы. Не могла никуда устроиться, голодала. Однажды к ней пристал пьяный мужик, завел в бар, где наверху сдавали комнаты по часам. Шая не была ни дурой, ни шлюхой, потребовала оплаты вперед и сытного ужина. Под нетрезвые, слюнявые признания краем уха она слушала агитацию подполья. Тогда она впервые задумалась, почему знать, имеющая все просто так, и обычные люди, лишенные хоть какой-то возможности улучшить свою жизнь, стоят слишком далеко друг от друга.

Пора это менять.

Вскоре она вступила в ряды революционеров и стала выполнять поручения. Ее устроили портнихой в лучшее ателье Тарта, куда ходила вся знать.

Одной из клиенток стала не просто легкомысленная барышня – а дочка посла Республики. Шае хотелось – нет, было отчаянно необходимо – запасть ей в душу, разбудить интерес, вынудить снова прийти.

Ее мать попала в сети без проблем. Очень довольная выбором платьев, на кассе она так расхваливала одаренную портниху, что даже хозяин магазина обратил внимание на сей факт. Женщина оставила щедрые чаевые и обещала вернуться в скором времени за обновками. Просила подобрать для нее и дочери что-нибудь особенное. Уж Шая расстаралась. Не просто так на нее возложили это задание.

В непринужденных разговорах с Лиорой она узнала, что делегация Республики прибыла свитой в сорок пять человек. Путешествие на корабле прошло без неожиданностей, если не считать морской болезни жены посла. Вообще, на удачу, Лиора оказалась крайне жизнелюбивой и болтливой. Может, это и не секретная информация, но начало было положено.

Только вот недавно передали по радио, что жена посла Лерийской Республики погибла при трагических обстоятельствах. Эта внезапная смерть все портила. И теперь Шая не знала, откуда получать новые сведения и появится ли снова в магазине дочка.

Шая поднялась на третий этаж в кабинет директора. Из-за приоткрытой двери доносились голоса радиоведущих. Шая зашла внутрь.

– Поймите, сейчас нельзя торопиться. Любая ошибка из-за спешки только усугубит кризис. Поэтому переговоры и не начинаются. Еще и этот ужасный случай…

– Дорогой коллега, Небеса сами определяют, чей час настал. Возможно, это знак, что сама затея нашего любимого императора поспешна или, вероятно, вообще неосуществима. Тем более вспомните, это ведь у нас в последние годы была инициатива на поле боя…

Благодаря высоченным потолкам на первом и втором ярусах, с третьего открывался восхитительный вид. Вдалеке сияла лазурью полоска моря – Шае, замершей у окна, тут же пришел в голову образ нового платья. Светло-голубые ленты с россыпью жемчуга. Только вот жемчуг нынче дорог. Достать можно лишь тот, что привозят контрабандой из Лерийской Республики. Наценка велика. Однако она была уверена, что знает парочку клиенток, которые могут себе это позволить.

– Чего прохлаждаешься? – В кабинете появился управляющий.

Его потное лицо блестело, но все равно нельзя было поспорить, что мордашкой он милый. За это и наняли. Клиенткам нравился его голос и умение делать комплименты. Хотя, по сути, толку в доме моды от него не было.

– Остынь, Магнус, я всего лишь зашла за бумагой. Ты же в курсе, что во мне ценят не только умение продавать, но и восхитительные модели, которые я создаю? Наши клиенты только за ними и приходят.

– Твоя основная работа – шить, что скажут. Воображать будешь в свободное время. Слишком уж самонадеянная для такой соплячки. Вечером прибудет семья Глоссов, подготовь наряды для них. Жена любит парные костюмы.

– Безвкусица! Да и вообще, я занята. Мне нужно зарисовать придуманное, иначе образ ускользнет. И я расскажу клиентам, кто во всем виноват.

Шая взяла пачку свежей бумаги и направилась к выходу.

– Иди, иди, там тебе самое место. С крысами.

Крыс в подвале, конечно, не было. Они могли бы испортить дорогие ткани. Шая лишь покачала головой: управляющий – сущая скотина без вкуса и опыта. Непонятно, зачем его вообще держали. Чистый, сверкающий, роскошный магазин – место для избранных.

Шая глубоко вдохнула, заперла дверь на засов и уселась за рабочее место. Свидетели сейчас совершенно не нужны. Если кто-то постучится, она все спрячет, а потом откроет. Скажет, что не хотела показывать новый дизайн раньше времени. В подвале стояли три стола для швей, шкафы с тканями и фурнитурой, стенды с готовой одеждой, манекены с раскроенными деталями, швейная машина – одна на всех, и куча мелочевки, рассованной по ящикам. Шая зажгла светильник, достала чернила и перьевую ручку.

Она принялась писать отчет о том, что узнала о семье посла. Все, что сама видела, когда следила за кораблем на пристани, а также то, что рассказала Лиора, и даже некоторые слухи. Нарисовала быстрые портреты жены и дочери посла, какими их запомнила. Агенора издалека не разглядела, а вот Оливия вышла замечательно. Затем Шая достала из деревянного контейнера платье, распорола подкладку и вшила туда свои записи. После этого закрыла ящик, заколотила крышку и поставила около погрузочных дверей с пометкой «готово к отправке». Она знала, что через час приедет экипаж, чтобы отвезти контейнер на дирижабль до столицы. Лишь после этого открыла засов на двери.

По лестнице как раз спускался управляющий.

– Готово?

– Я проверила наряды, все упаковано, можно отправлять. Там платье для жены министра просвещения, несколько мужских кафтанов и еще один костюм, что заказывали во дворец.

– С чего бы доставлять во дворец одежду в середине сезона? Ничего не перепутала? – Магнус взял с ящика накладные и стал просматривать все по строчке.

– Не беспокойтесь, там все правильно. Я проверила дважды. Может, на осень или для оставшихся в столице фаворитов.

– Фаворитов, – фыркнул Магнус. – Ладно. Поднимись наверх, там посетители.

– Но у меня же новые выкройки…

– Ничего не хочу слушать. Сначала посетители.

Шая поплелась наверх, попутно пытаясь натянуть улыбку. Зарисовать эскиз платья, как всегда, не успела. Она подбодрила себя, подумав о ячейке повстанцев, которая трудится в столице: как они получат контейнер, откроют его, прочитают послание. Хотелось верить, что информация окажется ценной, ведь никаких новостей о революционном движении в столице сюда не поступало.

Любить мастерить – это одно. А гореть революцией стало для Шаи спасительным кругом в череде провалов и безысходности.

Перед тем как выйти к покупателям, она всегда напоминала себе, насколько важно дело: свобода и справедливость появятся в Империи, только если такие, как она, не остановятся ни перед чем. Шая насвистывала одну из любимых среди рабочих песенок, поднимаясь по лестнице, и так и замерла под аркой в большой зал. Там стояли две девушки: очаровательная юная графиня Эбигейл де Локк и растрепанная, измученная дочка посла. Шая узнала их мгновенно.

Сперва ее кольнуло что-то вроде сочувствия – по радио много раз обсуждалась трагедия на охоте, – но она тут же взяла себя в руки и изобразила лишь легкую учтивость.

– Чем могу быть вам полезна? – поклонилась Шая.

Дочка посла обернулась: красные глаза глядели испуганно и затравленно. Она изменилась с прошлого визита: из юного цветка Лерийской Республики превратилась в подобие фабричных работниц в простом платье, с лиловыми кругами на лице и заострившимися чертами.

Графиня де Локк положила руку ей на плечо и мягко произнесла:

– Нам нужны традиционные траурные платья. Нам обеим. – Она кивнула, глядя на подругу, и дочка посла всхлипнула.

– Давайте пройдем, я сниму мерки. – Голос Шаи почему-то дрогнул, но пришлось быстро отогнать непрошенную жалость.

Представители высшего класса сочувствия не заслуживали. Когда есть крыша над головой и живот полон, любые страдания сносятся легче.

– Может быть, есть что-то готовое? – наконец выдавила Оливия. – Мне не хочется… слишком долго этим заниматься.

– Лив, не торопись, – графиня повернулась к ней, – тебе нужна пауза, чтобы пережить утрату. Траур – это время для тебя. Твоя мама не обрадовалась бы растрепанным волосам и спешке.

– Мы вообще не должны ходить ни на какие приемы. Нам нужно уехать отсюда.

– Я знаю, что ты не всерьез. Ты бы не хотела, чтобы твой папа бросил дело, с которым вы прибыли.

Шая впитывала каждое слово.

– Могу предложить хорошее решение: у Элеонор есть платье, которое подойдет вам, графиня. Давайте я провожу вас к ней в примерочную. Многослойная юбка из нежного черного фатина. В ней будет не так жарко, как в бархате или чем-то подобном. – Рассказывая, Шая вела их на второй этаж. Сердце в груди бухало, пока она думала, что скажет Оливии.

Шая постучала в первую примерочную и передала графиню де Локк в заботливые руки Элеоноры. У той всегда были наготове выкройки и наброски для таких случаев.

Дочку посла она провела в следующий зал и усадила около зеркала.

– Если хотите, могу вас причесать? – Шая коснулась волос девушки, и их взгляды встретились в зеркале. Она сама не знала, откуда такой порыв, просто растрепанная лерийка выглядела совсем несчастной. Хотелось что-то для нее сделать.

– А я тебя помню, – сказала Оливия. – Ты же та портниха…

– Да, очень талантливая. – Шая улыбнулась.

– Не трогай волосы! Мне нужно лишь подходящее платье. – Оливия опустила голову. – Чтобы вашему высшему обществу в вашей дурацкой стране было понятно, что я скорблю о смерти матери. Будто они и так не могут догадаться, что творится у меня на сердце! – Она повысила голос, и Шая невольно отшатнулась.

– Я тоже рано потеряла родителей, – наконец сказала она. – Цените то время, что было вам отведено. Большего уже не получить, но и этого у вас никто не сможет отнять.

В глазах Оливии встали слезы. Шая продолжила:

– Я слышала по радио. Мне очень жаль. Примите мои искренние соболезнования.

Оливия моргнула и, видимо, решила взять себя в руки:

– Спасибо, – всхлипнула она. – Принеси платье, я хочу вернуться домой как можно скорее.

– Конечно.

Шая не хотела оставлять ее надолго одну, боялась, что кто-то украдет клиентку из-под носа или та сама сорвётся и уедет без платья. Она бегом сгоняла за черными тканями и своими заготовками на склад и вернулась запыхавшаяся. В голове пульсировала одна мысль: такого шанса больше не будет, и плевать, что ей приказали сидеть ниже травы, дело важнее и стоит риска.

– Позвольте?

Оливия подала Шае руку и направилась за ширму.

– Знаете, – начала Шая, прикалывая ткань к манекену, – я тоже не люблю эту страну.

– Да неужели… – недовольно пробормотала Оливия. Ей явно не было дела до слов какой-то портнихи.

– Я говорю это только потому, что вы сами начали. Вам стоит знать, что не все этрийцы такие, как высшее общество. Мне не нравится, какой стала Империя.

– И зачем мне это? – Оливия вышла из-за ширмы в длинной белой нижней рубашке. Шая принялась ловко примерять и скреплять булавками заранее вырезанные по лекалам детали. – В Этрийской империи ужасно все, начиная с людей и заканчивая корсетами, которые впиваются в ребра до боли.

– Я могу сделать более свободный крой, если хотите. Никто не заметит, что корсет необычный, а вам будет не так неприятно.

Оливия посмотрела на Шаю как-то странно, оценивающе.

– Да, было бы замечательно.

Шая сняла наметки и помогла Оливии одеться.

– Оливия? – Шая пробежала пальцами по открытому участку спины, скрепляя ткань. Потом обошла клиентку, опустилась на колени, принимаясь за юбку. – Послушайте, в Империи есть люди, которые недовольны сложившейся системой. И дело не только в войне с Республикой. Вы ведь видели членов императорской семьи? Видели, как живут придворные… Я не ошибусь, если скажу, что вам не понравилось?

– Возможно. – Оливия не выглядела заинтересованной, но взгляд ее красных воспаленных глаз не отрывался теперь от Шаи.

– То, что вы с отцом приехали сюда, – огромный шаг вперед. Но вести переговоры вам нужно не с императором.

– Тогда с кем же? – Она понизила голос.

– Организация, интересы которой я представляю, заинтересована в сотрудничестве с Лерийской Республикой. Не от лица Империи, а от лица нового свободного содружества, которое скоро будет образовано.

Продолжить чтение

Авиатрисы. Начало

Глава 1Бэкка

Глава 2Эдриан

Глава 3Оливия

Глава 4Юджин

Глава 5Оливия

Глава 6Томас

Глава 7Оливия

Глава 8Юджин

Глава 9Шая

Глава 1
Бэкка

Глава 2
Эдриан

Глава 3
Оливия

Глава 4
Юджин

Глава 5
Оливия

Глава 6
Томас

Глава 7
Оливия

Глава 8
Юджин

Глава 9
Шая