Увидевший Дюну

Глава 1

Путешествие по африканским дебрям

Дед Фрэнка Герберта по отцовской линии, Отто, родился в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году на пароходе, который перевозил иммигрантов из Баварии в Америку. В молодости Отто познакомился с Мэри Эллен Стэнли, неграмотной деревенской девушкой, в штате Кентукки. На рубеже веков пара проживала в Кайро, штат Иллинойс, с пятью сыновьями[1]. Отто собирал заказы для паровой прачечной, затем работал на производственной линии завода по розливу напитков. Будучи беспокойным, энергичным человеком, он начал посещать собрания, спонсируемые Социал-демократией Америки[2]. Это была социалистическая группа, основанная и возглавляемая Юджином В. Дебсом. У СДА имелся план усиления влияния в нескольких западных штатах, включая Вашингтон, с целью получения политической власти в этих регионах. В конечном итоге они надеялись изменить моральный и экономический порядок на территории всей страны. Однако идея прихода к власти погрязла в противоречиях, и лидеры социалистов, включая самого Дебса, пришли к выводу, что это не самое эффективное использование людей и ресурсов в интересах социалистической идеи. Они считали, что политическая деятельность в городах и фабричных поселках приведет к лучшим результатам.

Тем не менее колония Берли в штате Вашингтон, основанная в тысяча восемьсот девяносто восьмом году «Кооперативным братством», отколовшейся от СДА группой, продолжала продвигать план получения власти.

Колония Берли находилась в лагуне Берли в глубине залива Хендерсона, чуть севернее Такомы. Из-за низкого уровня воды в водоеме во время отлива иногда попадали в ловушку киты.

Колонисты, будучи идеалистами, выступали за всеобщее братство, равную оплату за все виды работ и права для женщин. Они использовали такие девизы, как «Прокладывай дорогу братству, прокладывай дорогу человеку» и «Делай все от тебя зависящее и будь добрым». Им нравилось говорить «наш» вместо «мой» и «мы» вместо «я». Каждый колонист получал обширную медицинскую страховку.

В период своего расцвета Берли был штаб-квартирой организации, насчитывающей тысячу двести членов по всему миру, – однако лишь меньшая часть фактически проживала в коммуне. Существовали дочерние «Храмы рыцарей братства» по всей территории Соединенных Штатов, включая Сиэтл, Такому, Фэрхейвен, штат Вашингтон, Портленд, штат Орегон, Сан-Франциско, Рино и Чикаго. Пожертвования поступали от влиятельных общественных организаций Чикаго, Нью-Йорка и Рочестера. Недолговечная колония, эксперимент в области социалистической утопии, существовала всего полтора десятилетия. Но в период своего расцвета в колонии функционировали: большая церковь, общинный центр, библиотека, школа, почтовое отделение, лесопилка, кровельная мастерская, гостиница и столовая, универмаг, кузница, сыроварня, прачечная и множество других коммерческих предприятий. Выпускалась социалистическая газета и внутренняя валюта в виде купонов, которые можно было обменять на продукцию, произведенную на предприятиях коммуны. Также на территории работали фабрики по производству кетчупа и маринованных огурцов, и сигарная фабрика – крупнейшая в штате Вашингтон. Последняя производила сигары «Марин», которые продавались по цене от трех до шести центов за штуку. Они пользовались популярностью из-за своего высокого качества, изготовлялись из отборного табака «Кентукки Берли», поставляемого в колонию. Отсюда и название колонии: Берли. Коробки для сигар и этикетки производились на месте.

Сегодня городок Берли, в котором осталось всего несколько домов, универмаг, общинный центр и почтовое отделение, является лишь тенью прошлого. Большинство зданий, включая мельницы, отель и сигарную фабрику, давно разрушены. Многие дома, построенные без бетонных фундаментов, провалились под землю.

В тысяча девятьсот пятом году Отто и Мэри, теперь уже с шестью сыновьями, а также младшим братом Отто, Фрэнком, отправились на поезде из Иллинойса по Великому Северному маршруту в штат Вашингтон, затем через недавно открытый перевал Стэмпид в Такому. В Такоме они быстро переправились через Нэрроуз в Гиг-Харбор, после чего проехали на конной повозке шесть миль через густые девственные леса. Отто и его брат получили небольшой правительственный грант на землю недалеко от Берли и решили присоединиться к общине. С помощью брата Отто построил двухэтажный бревенчатый дом, и в конечном счете Герберты купили недвижимость в самом Берли – участок земли, огибающий лагуну.

Берли, который местные жители называли Серкл-Сити из-за зданий, расположенных полукругом у артезианского колодца, претерпел крупные экономические изменения незадолго до прибытия семьи Гербертов. Благодаря поправкам к уставу общины жителям разрешили брать в частное владение землю и промышленные предприятия. «Братство» сохраняло контроль, а доход распределялся между всеми в равных долях. Но это уже не было той социалистической утопией, которую первоначально предполагали осуществить ее основатели. На деле это оказалась любопытная смесь социализма и капитализма, которая просуществовала еще восемь лет, прежде чем полностью распалась.

Но даже после ухода «Братства» в тысяча девятьсот тринадцатом году в городке осталось много жителей, бывших членов общины. Земля в долине, темная и плодородная, отлично подходила для сельского хозяйства. Другие члены общины занимались лесозаготовками, содержали молочные фермы и разводили птиц. На протяжении многих лет Берли оставался центром интеллектуальной и социальной активности в округе.

В моей семье было трое Фрэнков Гербертов. Первый, брат Отто, в конце концов отказался от своего земельного участка близ Берли и начал выступать в цирке и водевилях под псевдонимом Профессор Герберт, став знаменитым исполнителем силовых номеров, гимнастики и акробатических трюков. Следующий Фрэнк Герберт, известный в последующие годы как Ф. Г., третий сын Отто, родился в декабре тысяча восемьсот девяносто третьего года в округе Баллард, штат Кентукки. У Ф. Г., в свою очередь, родился сын, Фрэнк-младший, который впоследствии стал моим отцом и одним из самых известных писателей в мире. В Берли Отто, Мэри и их дети преуспевали, постепенно увеличивая размеры семейных владений. В течение многих лет Отто управлял универмагом «Лавка Герберта». В заведении, по словам одного старожила, продавалось все – от шин до зубочисток: сено, зерно, корм для коров и кур, одежда, лекарства, посуда, мелкий инвентарь и почти все остальное, что только можно представить. Полки ломились от товаров и уходили под потолок. Исключение составляла «зеленая бакалея»: скоропортящихся продуктов сада и огорода не было. Местные жители сами выращивали овощи и фрукты и консервировали их. На стене за кассовым аппаратом висели кредитные квитанции.

Сыновья Отто работали вместе с отцом в лавке, а когда выросли, основали компанию «Братья Герберт», которая управляла семейным магазином, автозаправочной станцией, мастерской по ремонту автомобилей и электрооборудования, станцией дилижансов и лесозаготовительным предприятием.

Суровый коренастый мужичок Отто был бесспорным правителем в своем доме. Он дал имена всем шестерым сыновьям и, говорят, сделал это без участия Мэри. Мальчики воспитывались в строгой «немецкой дисциплине», как позже назвал это мой отец, и такое же воспитание он в свою очередь получил от собственного отца.

Восьмого октября тысяча девятьсот двадцатого года в семь часов тридцать минут утра в больнице Святого Иосифа в Такоме родился Фрэнк Герберт-младший. Он появился на свет в девятнадцатый день рождения своей матери и в последующие годы часто шутил, что никогда не забывал про ее день рождения.

На момент рождения сына Ф. Г. и его жена Эйлин жили в Такоме, но при каждой возможности навещали семью, проживающую в Берли. Они хранили теплые воспоминания об этом маленьком городке на берегу лагуны, и эти безмятежные времена несомненно оказали влияние на юного Фрэнка Герберта. На момент рождения Фрэнка его отец руководил транспортной компанией, занимающейся перевозками между Такомой и Абердином на юге, – ответвлением успешной семейной дилижансной линии, которая проходила между Берли и Гиг-Харбором.

Однако бизнес стал убыточным, и к тысяча девятьсот двадцать третьему году Ф. Г. торговал в Такоме электрооборудованием. Потом занялся продажей автомобилей. Затем устроился мотопатрульным в недавно открывшееся отделении дорожной полиции штата Вашингтон. Он работал на маршруте «Маунт Рейнир» от восточного округа Пирс до подножия горы и получал тридцать долларов в неделю.

К тысяча девятьсот двадцать пятому году семейные поездки в Берли стали проще. Современный автомобильный паром перевозил их из Такомы в Гиг-Харбор, а оттуда они ехали в Берли по прекрасному новому шоссе.

Мать Фрэнка, Эйлин Мари Герберт, по прозвищу Кроха, в девичестве носила фамилию Маккарти. В ее семье насчитывалось тринадцать детей, в большинстве девочки. «Они были красивыми рыжеволосыми ирландскими девушками», – расскажет мне отец много лет спустя. Дед Крохи, старший сын старшего сына, принадлежал к ирландской королевской линии, что делало его прямым наследником престола и сулило замок Бларни в графстве Корк, который они называли Замок Маккарти.

Но под британским управлением родословная утратила значение для прадеда Крохи. Он участвовал в мятежнем ирландском католическом движении, действовавшем в графстве Корк и других графствах в середине девятнадцатого века. Повстанцы предприняли попытку свергнуть британское правление, но полиция подавила восстание. Маккарти бежали из своего дома в Ирландии как раз перед тем, как их схватили британские власти. Семья переехала в Канаду, затем в Соединенные Штаты, в Висконсин, где и родилась Кроха. Ее отец, Джон А. Маккарти, работал горным инженером.

В романе «Белая чума», опубликованном моим отцом много лет спустя, он написал об одной из историй, которые его дед по материнской линии, Джон А. Маккарти, обычно рассказывал за обеденным столом. Вот отрывок из книги, с реальными именами, поставленными вместо вымышленных:

«– И все это из-за семисот винтовок!

Так сокрушались в семьи Маккарти в тяжелые времена. (Фрэнк) всегда помнил голос дедушки (Джона), сожалевшего о бегстве из Ирландии. Это история, которую рассказывали и пересказывали до тех пор, пока она не отпечатывалась в памяти… Серебро Маккарти, зарытое, чтобы уберечь его от ненасытных английских сборщиков налогов, выкопали, чтобы профинансировать покупку семисот винтовок для Восстания. После подавления мятежа отец деда (Джона), за голову которого назначили награду, тайно вывез семью (в Канаду) под вымышленным именем. Вновь фамилию Маккарти они взяли, лишь оказавшись в безопасности в Соединенных Штатах, подальше от вороватых британцев».

Самые ранние воспоминания Фрэнка Герберта относятся к тысяча девятьсот двадцать первому году, когда ему не исполнилось и года. Он гостил в доме своей бабушки Мэри в Берли и вспомнил, как прошел под деревянным обеденным столом, покрытым белой скатертью.

В мае тысяча девятьсот двадцать третьего на отца, ему было два с половиной года, набросился злобный аляскинский маламут. Отец чуть не ослеп, над правым глазом на всю жизнь остался шрам, задевающий веко и бровь. Он не погиб только потому, что собака, сидевшая на цепи, отбросила его так далеко, что не могла до него дотянуться. Ужасающий образ разинутой пасти маламута, полной острых зубов, остался с отцом на всю оставшуюся жизнь, и он с трудом справлялся со страхом перед агрессивными собаками.

Когда Фрэнку исполнилось пять лет, его дядя Эйд (Адриан) Маккарти, промышлявший охотой, подарил ему щенка бигля, который сразу полюбился отцу. Он назвал его Буб. Собака была небольшой и совсем не свирепой. Дядя пообещал ему, что пес поможет в охоте на кролика, когда мальчик подрастет и сможет держать в руках винтовку.

Однажды на пляже в Такоме Фрэнк с отцом копали моллюсков[3]. Буб ткнулся мордой в ямку, и моллюск брызнул ему в глаз жгучей соленой водой. Собака взвизгнула и в бешенстве выкопала обидчика из песка. С тех пор Буб всегда рычал на плюющихся моллюсков и выкапывал их для мальчика. Маленькому Фрэнку это казалось ужасно забавным. В течение многих лет он называл Буба «псом-который-ненавидит-моллюсков» и даже упомянул о нем в «Капитуле Дюны».

Отец рано увлекся книгами и в возрасте пяти лет мог прочесть бо́льшую часть газеты. Быстро усваивал все, что его окружало, обладал отличной памятью и продолжительной концентрацией внимания. Навыки счета проявились у него рано, и он обожал головоломки.

Его интересовало все. В возрасте десяти лет он скопил достаточно денег, чтобы купить фотоаппарат «Кодак-бокс» со вспышкой. Начал фотографировать семейные мероприятия, которые обыкновенно включали в себя походы, плавание на лодке или рыбалку. В раннем подростковом возрасте приобрел один из «новомодных» складных фотоаппаратов, и вскоре после появления цветной пленки в середине тысяча девятьсот тридцатых годов обзавелся миниатюрной камерой и начал проявлять свои снимки. Оборудовал фотолабораторию в подвале родительского дома. Фотография останется для него любовью на всю жизнь.

Он, без сомнения, был одаренным ребенком. Когда в школе проверяли его ай-кью, он утверждал, что результат составил сто девяносто, что соответствует уровню гениальности. Однако в последующие годы отец часто говорил, что тесты ай-кью не дают точного результата при измерении интеллекта. По его мнению, они слишком зависят от языковых навыков.

Фрэнк Герберт часто с нежностью вспоминал о большой семье, в которой прошло его детство, о времени, проведенном в гостях у родственников в Такоме и Берли. Поблизости жили четверо братьев отца, и со стороны матери восемь сестер и два брата. У юного Фрэнка было много двоюродных братьев и сестер, с которыми он мог играть, а если случайно задерживался у кого-то из близких допоздна, тетя или дядя звонили домой и сообщали, что мальчик останется на ужин или даже переночует.

Ирландские тетки-католички по материнской линии, которые попытались навязать ему религию, стали прообразом сестринского ордена Бинэ Гессерит в «Дюне». Не случайно произношение «гессерит» и «иезуит» похоже, поскольку он представлял себе своих тетушек по материнской линии и членов Бинэ Гессерит в «Дюне» женщинами-иезуитками. Попытку промывания мозгов, как он позже назовет это, его родственницы предприняли вопреки протестам Ф. Г., который был агностиком. Прежде чем сдаться, Ф. Г. много спорил с Крохой по этому поводу. В конце концов религиозные убеждения мальчика стали больше походить на убеждения его отца, чем кого-либо другого.

Вероятно, невозможно классифицировать религиозные убеждения Фрэнка Герберта. Он не принадлежал ни к одной конфессии, а вместо этого черпал понемногу из каждой. В частности, его привлекал дзен-буддизм, как это видно из классического романа «Дюна», где есть бессловесные истины и системы верований Дзенсунни и Дзенсуфи. Несмотря на то, что до встречи с Аланом Уоттсом в тысяча девятьсот шестидесятых годах отец не изучал дзен-буддизм досконально, он познакомился с основами этой религии в детстве. Какое-то время он дружил с нисэями, японцами во втором поколении, которые родились и получили образование в Соединенных Штатах. Некоторые из них придерживались дзен-буддистских верований.

Он также познакомился с салишами, индейцами, жившими на северо-западном побережье США, и научился узнавать и уважать их религиозные традиции. Это мировоззрение станет центральным в «Ловце душ» (1972), его единственном романе, написанном не в жанре фантастики.

Во времена, когда телевидения еще не существовало, дети, особенно отец, искусно придумывали разные приключения и страшилки. Вечером, собравшись у костра в детском лагере, все ждали от юного Фрэнка страшных историй. Как правило, один из детей или вожатый придумывал тему рассказа, например, «кровавый колодец» или «воющий адский глаз», а отец добавлял детали и сочинял вокруг этого историю. Он всегда радовал своими рассказами. В затемненных спальнях вместе со своими двоюродными братьями и сестрами, свалив на пол матрасы и спальные мешки, отец тоже рассказывал страшилки. Истории, полные страха, приключений, сопровождаемые изменениями голоса и звуковыми эффектами и в которых часто фигурировали призраки, Дикий Запад и море.

В тысяча девятьсот двадцать восьмом году, все еще работая в дорожной полиции штата, Ф. Г. перевез своих близких в Берли, где они стали заниматься небольшой фермой, производящей продукты питания для семьи, заведя корову, кур и свиней. Буб отправился вместе с ними. На ферме находился большой огород, где выращивали кукурузу, горох, фасоль, морковь, салат-латук и другие культуры. Маленький Фрэнк, которому на момент повествования исполнилось семь лет, получил новые обязанности и относился к ним со всей серьезностью. Регулярно вставал по утрам, перед рассветом, доил корову, собирал яйца и кормил свиней. Иногда он так привязывался к животным, что ухаживал за ними как за домашними питомцами и даже давал им имена. Однако перестал это делать после того, как его любимая курица оказалась на разделочной доске.

– Никогда не называй свой ужин по имени, – сказала ему однажды мать.

Он состоял в «Клубе 4-Аш»[4] и участвовал в ряде окружных ярмарок, проводимых в Берли. В рамках одного проекта он самостоятельно вырастил и законсервировал пятьсот куриц.

Детям в городе разрешалось не посещать школу в свой день рождения. В октябре тысяча девятьсот двадцать восьмого года, утром, в свой восьмой день рождения, Фрэнк Герберт сошел вниз, чтобы позавтракать оладьями с настоящим кленовым сиропом, его любимым блюдом, которое специально для него приготовили мама и бабушка. После того, как тарелки с завтраком убрали, он забрался на стол и решительным тоном объявил:

– Я хочу стать писателем.

В то утро он написал свой первый рассказ под названием «Путешествие по африканским дебрям», который прочитал своей семье. К нему прилагались рисунки цветными карандашами. Это была сказка о джунглях, которая начиналась с захватывающей сюжетной линии, сразу увлекающей читателя, интересному главному герою предстояло преодолеть препятствия и найти дорогу обратно в лагерь. Джунгли, хоть и описанные с детской неточностью, тем не менее представляли собой опасную среду, полную проблем. Юный Фрэнк неоднократно ходил в походы и бывал на охоте с отцом и дядьями в лесах штата Вашингтон, и эта история – перенос на другой континент его знаний о том, как не заблудиться в лесу. Отец никогда не посещал Африку, разве что в воображении.

Будучи сыном полицейского, он слышал много увлекательных рассказов о правоохранительной деятельности. Это часто становилось темой разговоров за обеденным столом, особенно когда к ним приходили друзья-полицейские. Взрослые вспоминали о том, как Кроха помогала арестовать пьяного солдата, и о рейдах в подпольные заведения, которые она проводила с Ф. Г. Однажды арестованный мужчина покончил с собой прямо на глазах Ф. Г. Звучали истории о разыскиваемых преступниках, погонях за беглецами и полицейских облавах.

Эти материалы находили свое отражение в ранних рассказах Фрэнка Герберта. Он начал использовать мягкие карандаши, записывая свои истории на разлинованных листах газетной бумаги и в блокнотах, зачастую иллюстрируя их цветными картинками. Он допускал множество орфографических ошибок, писал неровным почерком, но рассказы и рисунки получались красочными и образными.

Со временем тексты становились лучше, отец, увлекшись, разбрасывал рукописи по всей комнате. Его мать, заботясь о поддержании порядка в маленьком деревянном доме, складывала их аккуратными стопками. Особенно приглянувшиеся ей рассказы и рисунки она прятала в надежном месте и хранила до конца жизни.

С раннего возраста Фрэнк Герберт щепетильно относился к своим зубам, тратя на их чистку целых пятнадцать минут. За всю жизнь у него не образовалось ни одной кариозной полости, а зубы были настолько идеальны, что стоматологи восхищались, увидев их.

Его отец, Ф. Г., опытный рыболов, хорошо разбирался во всем, что касалось активного отдыха. Он часто плавал с сыном на лодках, брал в лес или на охоту за моллюсками на пляжах залива Хендерсон. Молодому Фрэнку особенно нравилось ловить рыбу в речке Берли, где водилась речная форель. Осенью лосося становилось настолько много, что его можно было ловить голыми руками. В округе хватало коптилен, некоторые из них строились еще во времена колонии Берли, а живописная речка петляла по лесу, где росли кедр, ольха и клен, и обрушивалась на череду скалистых уступов, впадая в конечном счете в лагуну Берли. Фрэнк часто отправлялся на залив Пьюджет-Саунд и рыбачил с лодки.

Иногда отец и его лучший друг Дэн Лодхольм ездили на велосипедах к близлежащим озерам, где ловили окуня, используя необычный метод, которому их научили старшие. К леске крепилась искусственная мышь, коротким броском приманка забрасывалась на кувшинку. Окунь плавал у поверхности, и, когда оказывался близко к кувшинке, мальчик слегка натягивал леску, сбрасывая мышь в воду.

Каждый раз, отправляясь на рыбалку, Фрэнк клал книгу в бойскаутский рюкзак, который носил с собой повсюду. Он любил читать о приключениях братьев Роверов[5], а также рассказы Герберта Уэллса, Жюля Верна и научную фантастику Эдгара Райса Берроуза. Его дед по материнской линии, Джон Маккарти, заметив, что отец постоянно читает, сказал о нем:

– Это пугает. Такой маленький ребенок не должен быть таким умным.

Мальчик напоминал Алию из «Дюны», человека, обладающего взрослым сознанием в теле ребенка, с детскими эмоциями.

Так проходили дни становления отца, когда прорастали семена литературных идей. На протяжении всей своей писательской карьеры он постоянно обращался к детским впечатлениям.

В конце тысяча девятьсот двадцатых годов слухи в Берли распространялись быстро. «В городе постоянно дрожали занавески, – вспоминал мой отец. – Кто-нибудь выглядывал каждый раз, когда ты проходил мимо окон». Колоритный местный житель, лесоруб Билл Нербонн, и Ф. Г. часто брали юного Фрэнка с собой на охоту и в походы. Дядья мальчика, по материнской и отцовской линии, также брали его с собой, особенно дядя Эйд Маккарти (один из братьев Крохи) и дядя Марли Герберт (один из братьев Ф. Г.).

Однажды днем Ф. Г. и еще один дядя юного Фрэнка, Джек Маккарти, изобразили убедительную драку в канаве посреди Берли.

Весь город собрался посмотреть, как мужчины боролись, рвали на себе рубашки и махали кулаками. Драка продолжалась почти час и не уступала по драматизму тем, какие можно увидеть в Голливуде, но без реальных травм. Вскоре Ф. Г. и Джек обнялись, заправили свои изодранные рубашки и ушли, сказав: «Это даст им пищу для разговоров».

После этого случая несколько человек в городе навсегда отказались разговаривать с Гербертами или Маккарти.

Родители отца во время его детства время от времени начинали злоупотреблять виски. Когда родители уходили в запой, мальчик стыдился приводить домой друзей. Поэтому большую часть времени он проводил вне дома, занимаясь рыбалкой, охотой и пешими прогулками. В значительной степени он рос сам по себе и обрел самостоятельность в раннем возрасте. Юный Фрэнк фактически стал кормильцем семьи, поскольку приносил домой форель, лосося, крабов, моллюсков, кроликов и куропаток на ужин. Его мать, несмотря на проблемы с алкоголем, прекрасно готовила. Помимо всего прочего, Фрэнк рыбачил. Когда ему не нужно было идти в школу, он часто вставал до рассвета и, прихватив рыболовные снасти, отправлялся в любимое место или в новое, еще не опробованное. Иногда он брал удочки с собой в школу, чтобы не тратить время, заходя за ними домой после уроков. Отец коптил большую часть пойманного лосося и приносил его в школу на обед вместе с фруктами, овощами и сваренными яйцами с семейной фермы.

Юноша, несмотря на то что много времени проводил на свежем воздухе, отличался бледностью и плохо загорал. Некоторые взрослые беспокоились о его здоровье. Однажды он переболел воспалением легких, но в целом был крепким, выносливым ребенком с поразительно сильным руками и ногами. Подобные физические качества позволили ему с ранних лет стать отличным пловцом.

В 1929 году дорожная полиция штата Вашингтон поручила Ф. Г. патрулировать шоссе между Гиг-Харбором и Бремертоном. Припаркованный перед домом Гербертов большой мотоцикл «Харли-Дэвидсон» в те времена был обычным делом. Тогда патрульные носили форму травянисто-зеленого цвета с черными карманами-клапанами и полосками на мешковатых брюках, фуражки, стилизованные под военные, и высокие черные ботинки. Ф. Г. был по-настоящему отчаянным. Иногда ночью он выключал фары на своем мотоцикле и мчался позади превышающих скорость автомобилей, затем включал фары и останавливал их.

Ф. Г. брал сына в сельскую глубинку в походы с ночевкой и на охоту на «Харлее». Сегодня такое просто невозможно. Ф. Г. носил пояс Сэма Брауна с пристегнутым к нему револьвером «Кольт полис позитив» тридцать восьмого калибра, мальчик сидел позади него, держась за широкий ремень. Однажды они отправились по длинной грунтовой дороге на озеро Санрайз, где остановились, чтобы разбить лагерь. Ставя мотоцикл на подножку, Ф. Г. заметил сидящую на невысокой сосне куропатку.

Легким движением руки он вытащил большой револьвер «Кольт», прицелился и выстрелил. Куропатку осыпало хвоей, но она не шелохнулась. В ярости Ф. Г. разрядил всю обойму в птицу, так ни разу и не попав. Птица лишь уставилась на него в ответ. Раздосадованный Ф. Г. перезарядил оружие и подошел ближе. Он выстрелил снова, но лишь выбил из-под птицы ветку. Она улетела, уворачиваясь от очередного града пуль.

Со временем Ф. Г. стал неплохим стрелком, дослужившись до капитана учебной патрульной команды. Однажды, в капитолии штата, в Олимпии, состоялся банкет, на котором ему должны были вручить награду за выдающееся поведение. Фрэнк находился среди гостей. Как раз перед тем, как отец вышел на сцену, он рассказал распорядителю о случае с куропаткой, и тот посчитал этот факт интересным. Когда ведущий представил Ф. Г., мальчика тоже выпустили на сцену, где он и поведал об этом событии, вызвав смех аудитории.

С тех пор как ему исполнилось восемь, юный Фрэнк вместе со своими дядьями по отцовской линии, Марли и Луисом, охотился на оленей. У мужчин был прожектор (изготовленный в лавке братьев Герберт), который состоял из поворотной фары, подключенной к шестивольтовому автомобильному аккумулятору. Когда охотники обнаруживали оленя, мальчик включал фонарь и направлял луч прямо на животное. Уставившись на свет, оно замирало. Затем Марли или Луис стреляли из винтовок. Позже мой отец вспоминал, что в этом не было ничего спортивного. Они просто добывали пропитание для семьи.

Однажды днем, на охоте, дядя Марли внезапно остановился и указал куда-то пальцем. Приглядевшись, Фрэнк увидел большого оленя, который стоял, опираясь передними ногами о дерево. Марли не проронил ни слова, передал винтовку мальчику и кивнул в сторону оленя. Фрэнк тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Он попал оленю прямо в грудь, и тот упал.

Дедушка Отто владел самым большим ружьем в семье – дробовиком восьмого калибра, привезенным из Германии. Дульнозарядный, изготовленный на заказ мастером старой школы, дробовик был таким мощным и опасным оружием, что десять лет спустя в Соединенных Штатах этот калибр объявили вне закона. Однажды дедушка Отто разрешил Фрэнку воспользоваться ружьем и выстрелить в старое гнилое дерево. Отец уже в раннем возрасте понимал, что такое физика отдачи, и побоялся прикладывать ружье к плечу. Поэтому он прижал приклад к молодому деревцу, прицелился и нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный грохот. Выстрел проделал «чертовски большую дыру» в гнилом стволе, а отдача переломила деревце!

В других поездках Фрэнк узнал от лесоруба Билла, что перешагнуть через упавшее дерево легче, чем наступить на него. Я, в свою очередь, усвоил этот урок от отца много лет спустя. Однако во время одной из вылазок на охоту с лесорубом Биллом и дядей Марли случилось исключение из правил. Билл перешагнул через упавшее дерево и наступил прямо на спину спящего оленя с ветвистыми рогами. Испугавшись, олень подпрыгнул и подбросил беднягу в воздух. Винтовка вылетела из его рук.

В некоторые походы вместе с отцом ходил его дядя Эйд Маккарти, на пару с братом Джеком они знали секретное место, где выкапывали детекторные кристаллы и набивали ими походные рюкзаки. Братья успешно продавали их, отправляя по почте. Кристаллы требовались для детекторных радиоприемников и других целей. Дядья также занимались разведением устриц, так что юный Фрэнк научился нырять. Деньги, полученные на этих и других подработках, шли на покупку школьной одежды.

В подростковом возрасте отец переделал винтовку в дробовик, чтобы стрелять по птицам. На протяжении большей части своей взрослой жизни он оставался заядлым охотником. Однако на склоне лет он пришел к мнению, что необходимость охоты – один из мифов человечества, якобы мужчина должен охотиться, чтобы добыть столько мяса, сколько нужно его семье. Он считал, это связано с еще более распространенным мифом о полной самодостаточности: современная семья будто бы может прожить исключительно за счет земли, в полной независимости от магазинов, энергетических компаний и денег.

Глава 2

Испанский замок

На девятый день рождения Фрэнка Герберта, всего за три недели до биржевого краха 29 октября 1929 года, лесоруб Билл Нербонн подарил ему великолепную лодку из кедра, которую смастерил сам. Девять футов в длину – по одному футу на каждый год жизни мальчика, с дубовым каркасом и еловыми веслами. Она легко слушалась и стала постоянным источником радости для молодого человека.

В том году намечалось весьма мрачное Рождество для многих семей, поскольку страну сотрясал экономический кризис. Берли, с его многочисленными небольшими фермами, выглядел как оазис, огражденный от подобных неприятностей, а семья Ф. Г. была дополнительно защищена благодаря его надежной работе в дорожной полиции штата.

Авантюрист по натуре, Фрэнк имел привычку отправляться на своей лодочке в длительные поездки, порой слишком далекие для ребенка его возраста. Летом тысяча девятьсот тридцатого года он совершил одиночное путешествие из Берли вверх по Пьюджет-Саунд до островов Сан-Хуан. Путь туда и обратно составлял более двухсот миль. Он проделал большую часть этого путешествия, подплывая к судоходным маршрутам и ожидая теплоход, который тянул баржу в нужном ему направлении. Когда баржа подходила ближе, он греб изо всех сил, после чего пристраивался к ней, чаще всего втайне от шкипера. Иногда его замечали и прогоняли. В других случаях ему позволяли остаться и даже замедляли ход, чтобы отцу было легче пристать или отцепиться. Он так хорошо изучил расписание и маршруты движения барж, что стал постоянным, хоть и безбилетным, клиентом. Он также совершал короткие поездки на лодке в небольшой городок Лонгбранч на полуострове Ки, примерно в шестнадцати милях пути.

Как-то раз, когда Фрэнку исполнилось десять, он отправился на лодке в Пьюджет-Саунд и ловил форель в заливе Хорсхед, недалеко от Лонгбранча. Он увлекся и потерял счет времени. В сумерках отец осознал, что не успеет вернуться домой вовремя и не избежит порки. Он заметил модную моторную лодку, в которой сидели люди, его знакомые, шумели и весело проводили время. Отец подавал сигналы, и они подплыли, чтобы помочь. Мальчика пригласили на борт и привязали его лодку к своей. Оказавшись в моторке, Фрэнк заново как следует завязал веревку и только тогда увидел, что взрослые пьяны в стельку. Кто-то попросил Фрэнка провести моторку обратно в залив Хендерсон, с чем он с легкостью справился. Он хорошо знал местные воды. Единственное происшествие случилось, когда они добрались до причала: при швартовке насмерть пьяный пассажир упал в воду.

Весной тысяча девятьсот тридцать первого года Ф. Г. оставил обязанности патрульного и переехал со своей маленькой семьей в Хайлайн, между Такомой и Сиэтлом. Его деятельный ум постоянно придумывал схемы зарабатывания денег, большинство из которых не оправдывали ожиданий. Ф. Г. вместе с Крохой и еще одной парой открыли танцевальный зал на старом шоссе 99, известный как «Испанский замок». Когда началось строительство, Фрэнк торжественно выкопал первую лопату земли. Сухой закон все еще действовал, и стартующий бизнес – закусочная площадью семнадцать тысяч квадратных футов, где нелегально продавался алкоголь, – с самого начала был обречен на успех. Кроха работала за кассой, в то время как Ф. Г., умный, разбирающийся в технике человек, следил за тем, чтобы функционировало освещение и другие системы.

Ф. Г. занимался своими автомобилями лично, а потому содержал первоклассные мастерские, где бы ни находился. Он постоянно придумывал новые устройства и инструменты, чтобы облегчить работу. За счет возросшего со временем дохода от танцевального зала он приобрел автозаправочную станцию «Красная Корона» через дорогу, где впоследствии проводил бо́льшую часть времени. Бензин продавался по четырнадцать центов за галлон. Красные, белые и синие флаги развевались по обе стороны заправки, а у топливных насосов были стеклянные крышки, чтобы покупатели могли наглядно убедиться в чистоте топлива, заправляемого в автомобиль. На заднем дворе Ф. Г. держал автомастерскую. В качестве бонуса он предлагал клиентам бесплатное обслуживание картера.

Кроха была сильной, привыкшей к физическому труду женщиной, хотя ростом едва достигала пяти футов. Она не училась на медсестру, но житейских знаний хватало ей, чтобы иной раз даже принять роды. Одна история, в частности, красочно описывает и ее, и Ф. Г., и время, в котором они жили. Когда Ф. Г. еще служил в дорожной полиции штата, она сопровождала его на службу. Пока муж и другие офицеры совершали рейды по подпольным барам и арестовывали хулиганов, она ждала на заднем сиденье патрульной машины, одетая в большую шубу. «Когда мы выезжали оттуда, – вспоминала Кроха годы спустя, – под моей шубой позвякивали бутылки».

Юный Фрэнк часто читал перед сном при помощи лампочки на длинном проводе, прячась под одеялом, чтобы свет не попадал под дверь. Лампочка оставляла следы на простынях. Однако его никто за это не ругал, поскольку теперь семья могла позволить себе не стирать дома, а Кроха во всем винила прачечную и их сушилки.

Но между партнерами по танцевальному бизнесу возникли противоречия. В течение первого года их работы разгорелся жаркий спор, в ходе которого Ф. Г. и Кроха уличили своих партнеров в том, что те их обманывают, и в сердцах вышли из бизнеса без компенсации, полностью посвятив себя станции технического обслуживания.

В течение следующих четырех десятилетий «Испанский замок» стал одним из самых знаменитых танцевальных залов в Соединенных Штатах, его даже посещали знаменитые музыкальные группы со всего мира, что постоянно сыпало соль на раны моих бабушки и дедушки.

Погруженные в уныние, увидев, какую огромную ошибку они совершили, Ф. Г. и Кроха начали больше пить. Это отразилось на работе станции техобслуживания, которая и без того испытывала трудности со времен Великой депрессии. Вскоре бизнес обанкротился, и они остались ни с чем. Ситуацию усугубляло то, что Кроха находилась в положении. Лишенные источников дохода, Ф. Г., Кроха и Фрэнк, которому исполнилось одиннадцать, переехали к одной из семей Маккарти в Такоме. Фрэнк, которого обычно называли Младший[6], делил спальню со своими кузенами, Томасом и Леонардом Маккарти, и каждую ночь перед сном рассказывал им приключенческие истории. Мальчики стали друг другу ближе, чем родные братья.

Через шесть месяцев Ф. Г. устроился продавцом, что позволило ему переехать с семьей в домик у пляжа на остров Дэй, соединенный небольшим мостом с Такомой. Это случилось весной тысяча девятьсот тридцать третьего года. В мае Кроха родила девочку, Патрисию Лу. После переезда семьи отца в Такому Фрэнк посещал Берли при любой возможности, навещая бабушку и дедушку, а также старого друга, Дэна Лодхольма.

Однажды ранним утром он рыбачил прямо напротив острова Дэй, дела у него шли неважно. Это происходило недалеко от Фокс-Пойнта на острове Фокс, где лес покрывал большую часть береговой линии. Спустя некоторое время он заметил индейца, сидящего на берегу и внимательно наблюдающего за ним. Мужчина, которому на вид было под сорок, подозвал мальчика и показал, как сделать приманку для рыб, которая впоследствии оказалась очень полезной. В течение следующих двух лет индеец Генри и отец стали близкими друзьями. Генри принадлежал к салишам из резервации Хох, жил в одиночестве, в старой коптильне. Он практически усыновил Фрэнка, обучив его многим обычаям своего народа.

Например, как ловить рыбу ногами, готовить с малым количеством воды, распознавать съедобные и лекарственные растения в лесу. Индеец питался сладкими красными муравьями и искал под пнями богатых белком личинок, которых также ел. Отец из любопытства тоже попробовал муравьев и личинок на вкус, но так и не пристрастился к ним. Генри обучил его ловле морских чаек с помощью разложенной на земле петли из рыболовной лески с куском сельди внутри. Когда птица наступала на леску, петля затягивалась, хватая чайку за одну или обе лапки. В «Ловце душ» (1972) Фрэнк Герберт напишет о другой технике охоты, которой он научился у индейца Генри:

«Катсук снял куропатку с гигантского болиголова возле пруда. Он называл его насестом. Земля под ним белела от птичьего помета. В сумерках куропатки сонно подходили к растению, и Катсук поймал одну из них с помощью длинной палки и петли из бечевки».

Хотя индеец Генри никогда в этом не признавался, его молодой белый друг, склонный к мелодраматизму, был уверен, что тот – убийца, изгнанный из племени.

Мужчина намекал на что-то неприятное в своем прошлом, но мальчик так и не узнал деталей и никогда не ощущал себя в опасности, находясь рядом с ним. Сорок лет спустя Фрэнк Герберт напишет о множестве полученных им впечатлений в «Ловце душ», динамичном, мистическом романе о ярости индейцев.

Научившись ловить рыбу по-индейски, юный Фрэнк всегда приносил домой с рыбалки большой улов. Однажды мужчина, владелец одного из универмагов в Такоме, спросил отца, как ему это удается. Фрэнк по наивности показал ему свою приманку для рыб. После этого мужчина начал производить их в таком количестве, что сколотил круглую сумму.

Чтобы подзаработать, отец установил на свою лодку мотор «Кинг» мощностью двенадцать лошадиных сил и использовал ее для буксировки бревен на берег, где их можно было распилить на дрова и продать. Однажды он наткнулся на полузатонувший большой контейнер, груженный пиломатериалами из прекрасного белого дуба, растущего в Теннесси. Часть древесины оказалась изъедена насекомыми, но в основном она сохранилась в хорошем состоянии и представляла значительную ценность. К тому времени семья вновь встала на ноги, так что отец с разрешения родителей обменял древесину на двадцатисемифутовую яхту, от которой отказался владелец, поскольку у нее были проблемы с устойчивостью. Когда Фрэнку исполнилось пятнадцать, он перестроил парусник и залил в корпус бетон, который выполнял роль утяжелителя. Однажды он взял с собой в плавание четырнадцать человек, включая гитариста, кларнетиста и аккордеониста. В те дни, как рассказывал отец, аккордеон называли «сожми меня – растяни меня»[7].

Во время морских прогулок юный Фрэнк Герберт любил спать на палубе. Звезды расстилались над его головой, он запомнил названия и расположение созвездий и главных звезд. Научился пользоваться секстантом для навигации.

В возрасте четырнадцати лет отец переплыл Такомский пролив, преодолев целую милю среди коварных течений. Немного позже вместе со своим семнадцатилетним другом Недом Янгом отправился на небольшом парусном каноэ «Уиллитс» к фьордам материковой части Британской Колумбии, к югу от «Ручки Аляски», проделав путешествие туда и обратно почти в две тысячи миль. На стоянках они вытаскивали каноэ на берег, переворачивали и спали под ним. Когда они добрались до фьордов, там не оказалось пляжей, но индейская женщина позволила им переночевать на крыльце ее домика и накормила завтраком.

Изучая опыт, полученный отцом на природе, я получил представление о мыслительных процессах, которые легли в основу его творчества. «Ловец душ», великий роман об индейце, который не смог принять обычаи белых людей, становился понятным. Отец написал еще одну книгу об индейцах, которая так и не увидела свет: «Кольцо времен»[8], вымышленный, но исторически достоверный рассказ о войнах на побережье, где жили салиши. Он восхищался связью между коренными американцами и окружающей средой, тем, как они веками жили в гармонии с природой, не нанося ей ущерба, в отличие от белых. Фрэнк Герберт питал глубокое уважение к естественным ритмам природы. Экологический посыл, столь широко представленный в его писательском наследии, является одним из наиболее важных.

В его произведениях также присутствует интересная повторяющаяся тема воды и океана, начиная с романа о подводной лодке «Дракон в море»[9] (1956) и заканчивая песками «Дюны» (1965), которые напоминают медленно движущиеся волны в огромном океане. Он был моряком, рыбаком и пловцом, служил в Военно-морском флоте США во время Второй мировой войны. Отец понимал критическую важность питьевой воды для жителя лесной глуши, туриста и моряка. Крошечная капля воды – сущность всей жизни.

Один из самых ранних рассказов отца, «Иона и япошка»[10] (1946), рассказывает о гидросамолете, который совершает вынужденную посадку в Китайском море. В «Попробуй вспомнить!»[11] (1961) инопланетяне угрожают Земле, прилетев на огромном космическом корабле, напоминающем пресноводный микроорганизм с ресничками. «Феномен “Марии Целесты”»[12] (1964) описывает явление, при котором люди внезапно покидают свои дома и уезжают далеко, часто оставляя свои вещи, – идея основана на истории о загадочном корабле «Мария Целеста», обнаруженном в тысяча восемьсот семьдесят втором году в открытом море без пассажиров и команды. «Дикари»[13] (1966) описывает человека по прозвищу Пловец, который является экспертом по криминальной деятельности под водой. В «Машине бытия»[14] (1969) действие происходит в городке на берегу океана. «Посевной материал»[15] (1970) рассказывает о мире с фиолетовым океаном, где основным источником пищи является существо, похожее на креветку. «Песни разумной флейты»[16] (1979) – совместно с Биллом Рэнсомом, как и их совместные романы «Инцидент с Иисусом»[17] (1979) и «Эффект Лазаря»[18] (1983), повествуют об океанических мирах, покрытых обширными разумными водорослевыми образованиями.

В молодости Фрэнк Герберт был близок со своей бабушкой Мэри Эллен Герберт. Добрая худощавая женщина с вытянутым лицом в больших круглых очках предпочитала носить длинные платья в цветочек и не снимала фартук, даже находясь вдали от дома. Мэри завязывала седые волосы в пучок, и они приобретали красивый блеск благодаря шампуню с секретными ингредиентами. Некоторые жители Берли думали, что это смесь пива и яиц, в то время как другие говорили, что это виски и оливковое масло. Мэри только посмеивалась над догадками.

Хоть она и была неграмотной деревенской женщиной, никто не мог сравниться с ней в области счета. Какие бы большие числа она ни складывала, вычитала, умножала или делила – она всегда получала правильные ответы. Мэри привила своему любимому внуку любовь к математике, которую он использовал в своих научно-фантастических произведениях. Также она обладала невероятной памятью и в точности помнила детали десятилетней давности. Бабушка Герберт являлась, по сути, человеком-компьютером и стала прообразом для ментатов Дюны.

Известная мастерица по пошиву лоскутных одеял, бабушка Герберт получила столько наград на большой окружной ярмарке в Берли, что ярмарочный комитет в конце концов запретил ей участвовать. Тем не менее она продолжила шить и из года в год занимала почетное место на ярмарке. Каждое одеяло имело собственную увлекательную легенду, связанную с семьей Герберт. Мэри рассказывала о них Фрэнку. Однажды она отправила красивое одеяло «Голубой орел» президенту Франклину Делано Рузвельту и его жене Элеоноре в честь годовщины их свадьбы.

Начиная с того времени, когда отцу было около десяти лет, он часто приходил к Мэри домой и читал ей старые семейные письма, хранившиеся в ее сундуке. Некоторые письма представляли ценность, поскольку на них стояли штемпели Новой Англии восемнадцатого века и были даже редкие бостонские марки, поэтому мальчик обращался с ними осторожно. В моменты волнения бабушка Герберт переходила на староанглийский диалект, на котором веками говорили в ее семье. В начале семнадцатого века ее предки иммигрировали в холмы Кентукки и Теннесси, в некоторых общинах сохранились старые диалекты, на которых говорили местные жители. Услышав эти странные слова, молодой Фрэнк Герберт был очарован. В конечном счете он провел обширные исследования языков и диалектов и с большим успехом использовал результаты в «Дюне» и других произведениях.

Отец помнил, как Мэри обычно доставала афиши с изображением его двоюродного деда, Фрэнка Герберта, младшего брата Отто, который стал звездой цирка и водевилей «Профессором Гербертом». Она осторожно разворачивала каждую, говоря: «Это твой двоюродный дедушка, Фрэнк. Вас с отцом назвали в его честь».

Также Мэри Герберт принадлежала книга с генеалогическим древом, в красном кожаном переплете, из которой следовало, что наша семья происходит прямиком от Генриха Восьмого, короля Англии, только от его потомков вне брака. Генрих часто посещал публичный дом, которым управляла женщина по имени Молл Голден, где пил и пел. У Молл было шестеро внебрачных детей, предположительно все они родились от Генриха. Она обладала исключительным голосом, ходили слухи, что Голден (от golden – «золотая») – не фамилия, а прозвище, которое она получила благодаря своему умению петь. В свою очередь, Генрих, тоже не лишенный музыкальных талантов, пел вместе с ней и играл на лютне. Вероятно, он даже написал для нее мелодию «Зеленые рукава».

До двенадцати лет Фрэнк, как всегда любознательный, прочел полное собрание сочинений Шекспира и открыл для себя поэзию Эзры Паунда. Благодаря этому он начал осознавать потенциал английского языка. Влюбился в звучание слов. Позже открыл для себя Ги де Мопассана и Марселя Пруста и завел с ними то, что называл любовными романами. Отец восхищался стилями обоих, его интриговали сюжетные приемы Мопассана и сильные характеры персонажей Пруста.

Слова, сказанные Эзрой Паундом, остались с отцом на всю жизнь, он часто цитировал их: «Сделай это по-новому». Отец считал Паунда не просто поэтом. Скорее, неподражаемой творческой личностью и постоянным источником вдохновения.

В раннем подростковом возрасте Фрэнк какое-то время увлекался произведениями Эрнеста Хемингуэя. В конце концов, однако, пришел к выводу, что его работы – неестественны и переполнены ненужной жестокостью. Из всех писателей, которых отец читал в юности, на него, пожалуй, сильнее всего повлиял Шекспир. Дворцы в «Дюне», с их огромными банкетными залами и темными коридорами, очень похожи на замки, в которых герои Шекспира размышляли, плели интриги и совершали убийства. Предательство и коварство пронизывают произведения Шекспира.

В «Дюне» Фрэнк Герберт писал о «хитростях внутри хитростей внутри хитростей», «предательстве внутри предательства внутри предательства» и «планах внутри планов внутри планов внутри планов», его формулировки напоминали «Ричарда Второго»: «Ты должен знать, что дядя тут не дядя, // И милость тут, как милость, ни при чем»[19]. Позже режиссер Дэвид Линч подхватил шекспировский настрой в экранизации «Дюны» 1984 года.

В юности Фрэнк Герберт жадно хватался за книги на любую тематику. В возрасте одиннадцати лет он навещал доктора Джимми Игана в Такоме, семейного врача. Фрэнка заинтриговали книги по анатомии, которые доктор разрешил ему изучить. Впоследствии Фрэнк рассказал одноклассникам, каким образом делаются и рождаются дети.

Всякий раз, когда у его одноклассников возникали вопросы о сексе, кто-то всегда говорил: «Давайте спросим Герберта. Он точно знает».

Одна маленькая девочка рассказала об этом своей матери. Возмущенная женщина ворвалась в дом Фрэнка и столкнулась с Крохой. Сидя на кухне, отец подслушивал разговор. Женщина была так расстроена, что едва произносила слова. Уловив суть того, о чем она говорит, Кроха спокойно спросила: «И что, он ее обманул?» Запинаясь, женщина ответила: «Нет, но…»

«Тогда чем ты недовольна?» – вопросила Кроха.

Разговор продолжался еще некоторое время, Кроха защищала своего сына с таким рвением, что женщина едва могла вставить хоть слово. Раздраженная, она, наконец, сдалась и ушла.

В это время Фрэнк готовил сэндвич, сидя на кухне. Он едва поднял глаза, когда вошла мать. Внезапно она схватила его за ухо и развернула к себе. «Объясни свое поведение!» – потребовала она.

В четырнадцать лет Фрэнк научился печатать и скопил достаточно денег, чтобы купить собственную печатную машинку, большой, тяжелый старый «Ремингтон». На ней он «настучал» свои рассказы и длинное юмористическое стихотворение, описывающее Рождество, а также одну из работ отца. В поисках собственного комфортного стиля Фрэнк пробовал подражать писателям, которые ему нравились, таким как Ги де Мопассан или Герман Мелвилл.

Однажды отец обратился за советом к писателю, живущему в Такоме, который продал пару романов и несколько коротких рассказов. Получил ответ: «Работай как проклятый, малыш».

Глава 3

Юный репортер

Ф.Г. и Кроха не отличались постоянством в воспитании своего чрезвычайно активного сына. Временами они обрушивали на него тяжелый молот авторитета, но в других случаях, особенно когда находились под воздействием алкоголя, все происходило с точностью до наоборот – ему предоставляли полную свободу. Большую часть времени он ходил, куда и когда хотел.

С годами Ф. Г. и Кроха пили все больше и больше в попытке забыть о своих неудачах в бизнесе. После работы продавцом Ф. Г. устроился охранником на Северной Тихоокеанской железной дороге, затем, в тысяча девятьсот тридцать пятом году стал помощником шерифа округа Пирс, штат Вашингтон. Многие из его ближайших друзей служили в различных органах охраны правопорядка, включая дорожную полицию штата, где он когда-то работал. Это никак не повлияло на его пристрастие к выпивке.

Вспоминая о свободном образе жизни в детстве, отец описывал себя как хулигана. Возможно, так оно и было, но при этом в нем сохранялось много положительного, и проказы стали лишь одним из аспектов сложной развивающейся личности.

В ряде случаев такая свобода подвергала его жизнь опасности, например, длительные рискованные плавания на лодке и поездки на охоту, которые он совершал без присмотра взрослых. Однажды отец чуть не утонул в коварном течении, когда купался у отмели при впадении реки Хайлбос в залив.

Учеба в школе всегда давалась ему легко, отец часто скучал на уроках. В начальных классах он плевал бумажными шариками в насекомых на стенах, в одноклассников и в учительницу, миссис Пастор. Как-то раз, стоя у доски спиной к классу, она почувствовала, как что-то мокрое попало ей на шею.

Никто не признался миссис Пастор, кто это сделал, по крайней мере прямо. Когда она сняла с шеи крошечный комок влажной бумаги и обернулась, все взгляды устремились на светловолосого Фрэнка, который сидел на среднем ряду за одной из ближайших парт. Подойдя к нему, она бросила на парту бумажный комок. Высокая женщина в очках с толстыми стеклами и с волосами, собранными в пучок, возвышалась над ним.

– Так значит, это ты! – рявкнула она, ее лицо побагровело от гнева. – Останешься после уроков, я с тобой разберусь!

«Я попал», – подумал отец, когда она вернулась к доске.

Его разум застилал страх, и остаток дня он не мог думать ни о чем другом.

После уроков он сидел на маленьком стульчике возле стола учительницы, с опаской поглядывая в отражение ее блестящих очков, и искал способы успокоить ее. Она посмотрела на него сверху вниз, ее лицо перекосило от ярости.

– Почему вы так злитесь на меня? – спросил Фрэнк тихим, прерывистым голосом.

– Я не злюсь на тебя! – проревела миссис Пастор. Схватив мальчишку за плечи, она яростно встряхнула его, потом вновь и вновь, продолжая трясти, кричала: – Я не злюсь на тебя! Не злюсь!

Это была странная сцена, и годы спустя, когда у отца появилось время поразмыслить над этим происшествием, он понял, что такое бессознательное поведение. Учительница злилась на него, сама того не подозревая. Он с успехом использовал этот аспект психологии в произведениях и в жизни, больше обращая внимание на поступки людей, чем на слова.

Когда Фрэнку исполнилось шестнадцать, он с разрешения отца поехал на семейном «бьюике» на свидание. В машине сидела его девушка и еще две пары, и они мчались по шоссе 99 за пределами Такомы со скоростью более восьмидесяти миль в час. Вскоре их остановил патрульный на мотоцикле. Это был Берни Рауш, хороший друг семьи Герберт. Он часто появлялся в их доме в Дэш-Пойнте, к северу от Такомы.

Берни спешился и подошел к водительской двери.

– Это ты! – воскликнул он, увидев Фрэнка.

Рауш велел Фрэнку ехать за ним и сопроводил правонарушителей домой. Пока Фрэнк сидел в машине, томясь от ожидания, Рауш разговаривал в дверях с его отцом. Вскоре Ф. Г. взял ключи от автомобиля и велел Фрэнку ждать дома. Ф. Г. развез молодежь по домам, в то время как его сын мучился, гадая, каким будет наказание.

В тот раз его не избили, но лишили прогулок на два месяца и запретили пользоваться автомобилем. Также ему пришлось выполнять дополнительные обязанности по дому, в частности нарубить несколько вязанок дров.

Сестра Фрэнка Герберта, Патрисия Лу, почти на тринадцать лет младше его, становилась для отца все большим источником переживаний. Родители находились на грани развода, постоянно ссорились и пили больше, чем когда-либо. Девочка зачастую оставалась без внимания. Фрэнк заботился о ней, когда мог. Много раз покупал детское питание и другие предметы первой необходимости, тратя собственные сбережения. Он также покупал для нее игрушки или делал их из дерева и всего, что попадалось под руку.

В то время семья жила в Южной Такоме. Отец учился в расположенной неподалеку средней школе Стюарта, которую окончил в июне тысяча девятьсот тридцать пятого года со средним баллом всего 1,93[20]. В сентябре следующего года он поступил в старшую школу Линкольна, расположенную в нескольких кварталах от его дома. Провалил экзамен по латыни в первом семестре, но на пересдаче весной получил четверку. Затем при последующей попытке изучать латынь более углубленно в тысяча девятьсот тридцать седьмом году он бросил занятия, не получив оценки. Единственным предметом, который он не сдал, также в весеннем семестре этого года, стала геометрия. На последующих уроках геометрии он каждый раз получал тройки. По английскому – родному языку, на котором он однажды напишет свои произведения, и их прочтут миллионы, – он получил две четверки, тройку и двойку. Свою единственную пятерку отец заработал в осеннем семестре тысяча девятьсот тридцать шестого по всемирной истории. Его средний балл за первые два с половиной года составлял мизерные 2,05.

Когда осенью тридцать седьмого года отец перешел в выпускной класс, он отставал по зачетам, необходимым для получения аттестата, поэтому брал дополнительные уроки и сдал все, получив в среднем чуть выше тройки. Он посещал курсы журналистики, получив четверку. В рамках этого курса он работал в редакции «Линкольн ньюс», школьной газеты, которой в соответствии с профессиональными стандартами руководил Гомер Пост, великолепный учитель, в прошлом репортер. Газета была постоянным лауреатом национальной премии.

Фрэнку Герберту, который позже много лет проработает в газете, при поступлении на курс журналистики было всего шестнадцать, затем исполнилось семнадцать – возраст, очень восприимчивый к влиянию мастера. Ранее на отца произвел впечатление бывший журналист, живший в Берли, Генри У. Стайн, который много рассказывал ему о жизни газеты в большом городе. Работая в школьной редакции новостей под руководством Поста, Фрэнк стал «универсальным репортером», журналистом, пишущим о школьных и общественных событиях. Это очень походило на настоящую газету, отец узнал о важности соблюдения сроков, способах редактирования текста и методах найти наиболее интересный ракурс для статьи.

На занятия он надевал синий костюм из саржи, светло-коричневую рубашку и галстук – довольно опрятный, хотя и недорогой наряд для старшеклассника. По общему мнению, Фрэнка Герберта, молодого жизнерадостного человека с безграничной энергией, в кампусе любили. Один из студентов вспоминал, каким он был блондином, и его персиково-белое лицо. Однажды Фрэнк ворвался в редакцию и крикнул: «Остановите печать! У меня сенсация!»

Весной тысяча девятьсот тридцать восьмого года отец взял два дополнительных предмета, все еще пытаясь наверстать отставание по зачетам. Подобная нагрузка в сочетании с домашними проблемами оказалась для него непосильной. В мае тысяча девятьсот тридцать восьмого года отец забросил занятия, не заработав ни одного зачета за семестр. Среди так и не законченных курсов оказались журналистика и публичные выступления – области, в которых он преуспеет в последующие годы.

Летом отец подрабатывал в газете «Такома леджер». Он выполнял обязанности корректора и прочие редакторские задания, иногда ему давали журналистские поручения, когда штатные репортеры находились в отпуске.

В следующем семестре, осенью тысяча девятьсот тридцать восьмого года, он выбрал умеренную учебную нагрузку, включая курс журналистики. Весь тот год отец преуспевал в школьной газете. Под его авторством вышло несколько художественных статей, он вел регулярную колонку на второй странице под названием «Вперед по рельсам», в которой обсуждал школьные события, часто с юмором. Его колонки, насыщенные политическим содержанием, отражали представления отца о мировом порядке. К тому же эти знания постоянно дополнялись благодаря его участию в дискуссионном кружке, где отец блистал. Опыт дебатов разжег его интерес к политике, который оставался с ним на протяжении всей жизни. Его повысили до заместителя главного редактора газеты.

В тысяча девятьсот тридцатых годах возрос интерес к ЭСВ (экстрасенсорному восприятию), особенно к «чувству Райна», термину, обозначающему паранормальные эксперименты с карточками, проводимые доктором Джозефом Бэнксом Райном из Университета Дьюка. Он устраивал эксперименты, в которых испытуемых просили угадать, какую карточку держит в руках другой человек. Результаты, казалось, свидетельствовали о существовании экстрасенсорного восприятия.

Однажды вечером отец отправился на свидание с девушкой по имени Пэтти, и они попробовали свою версию эксперимента Райна, используя стандартную колоду из пятидесяти двух игральных карт. Девушка поочередно поднимала карты, отец угадывал их без ошибок. Думая, что он обманывает, Пэтти достала другую колоду и тщательно перемешала. Отец вновь угадал каждую карту. Позже, при других обстоятельствах, Фрэнк обнаружил, что не может повторить тот поразительный результат.

Этот опыт отца лег в основу его рассказа «Встреча в глухом уголке»[21], опубликованного в тысяча девятьсот семьдесят третьем году. Глубокая оккультная тема прослеживается в ряде его наиболее важных работ, включая цикл «Дюна» и «Ловец душ».

В возрасте семнадцати лет Фрэнк Герберт проанализировал рынок западной художественной литературы, прочитав несколько коробок книг и журналов, которые купил в букинистическом магазине. Ему стала очевидна формула, и, применяя ее, он написал вестерн под псевдонимом. Издательство «Стрит энд Смит» купило рассказ за двадцать семь долларов и пятьдесят центов, что привело его в восторг. Уверенный, что открыл путь к мгновенному писательскому успеху, отец быстро потратил гонорар. Затем всего за несколько недель написал еще две дюжины рассказов, все с использованием идентичной формулы. Посыпались письма с отказами. Фрэнк не продал ни единого произведения в последующие восемь лет.

Отец так и не раскрыл ни названия того рассказа, ни псевдоним, под которым его написал. Он не слишком гордился этим событием, считая подобное дилетантством. Тем не менее он написал бестселлер, еще учась в старшей школе.

Проявляя разносторонние интересы в литературе и жадное любопытство к неизведанному, он написал стихотворение под названием «Твоя жизнь?», опубликованное в номере «Линкольн ньюс» от тридцатого сентября тридцать восьмого года:

Всего два месяца спустя обстановка в семье полностью испортилась. Фрэнк больше не мог выносить страданий сестры, которой исполнилось пять лет, поэтому снова бросил занятия, не получив ни одного зачета к выпускному. Поскольку родители сильно пили и находились на грани развода, Фрэнк сбежал из дома, забрав Патриcию Лу. Они сели на автобус до Салема, штат Орегон, и остановились у любимой тети Пегги (Вайолет) Раунтри, родной сестры его матери, и мужа Пегги – Кена Раунтри-старшего.

В течение нескольких недель обстановка в семье улучшилась, и Патрисия вернулась домой. Но Фрэнк, которому едва исполнилось восемнадцать, остался жить с тетей и дядей и поступил в среднюю школу Салема. У Кена был сын от предыдущего брака, Кеннет-младший, также пара заботилась о племянниках Джеки и Ларри Салливанах, чья мать, Кармен (одна из сестер Пегги и Крохи), умерла при родах. Мальчики сблизились, особенно Фрэнк и Джеки, близкие по возрасту. Для отца подобная обстановка ощущалась намного комфортнее благодаря экономически стабильной, любящей семье.

Фрэнк окончил среднюю школу Салема в тысяча девятьсот тридцать девятом году, не планируя в ближайшее время поступать в колледж. Несмотря на проблемы в прошлом, он скучал по родителям и сестре, и теперь, закончив школу, загорелся страстным желанием увидеть новые места. Осенью того же года отец переехал в Сан-Педро, штат Калифорния, недалеко от Лос-Анджелеса, где в тот момент жили его родители. Ф. Г. работал начальником охраны в большой организации, Лос-Анджелесской судостроительной корпорации.

Вскоре после прибытия в Калифорнию Фрэнк, солгав о своем возрасте, получил должность редактора в газете «Глендейл стар». Ему исполнилось всего девятнадцать, но манера держаться и говорить позволяла выдавать себя за мужчину на пять-шесть лет старше. Отец курил трубку из шиповника, что придавало ему утонченный вид.

В «Стар» работал пожилой мужчина со скверным характером, который также занимал должность редактора и, по-видимому, считал, что упустил свой шанс. Он сидел прямо напротив энергичного выскочки по имени Фрэнк Герберт.

«Я был молод, а он – стар», – рассказывал позже отец.

Однажды старый ворчун обвинил Фрэнка в том, что тот испортил статью, которая вышла в предыдущем выпуске, отец ответил: «Ты неправ. Я этого не делал. Меня здесь даже не было».

Внезапно старик схватил ножницы с копировального стола и бросился на молодого коллегу, пытаясь ударить его. К счастью, подоспевшие люди успели схватить нападавшего и оттащить прочь. Старик продолжал работать там и после инцидента. Отец впоследствии рассказывал: «Всякий раз, когда у него в руках оказывались ножницы, я держался подальше!»

У другого редактора газеты был свой, «бунтарский» стиль. Его тактика заключалась в том, что он отказывался мыться в течение двух месяцев подряд. Не менял нижнее белье, носки или что-либо еще. На зубах зеленела пленка. Люди действительно держались от него на расстоянии.

За более чем три десятилетия работы в газетном деле у отца накопилось множество интересных персонажей и историй. Профессия, которая стала для него окном в мир… Увлекательная, но низкооплачиваемая. Журналистика позволяла ему находиться на острие событий, утоляла жажду политической информации и обеспечивала данными, которые он использовал в своих произведениях.

Как всегда импульсивный, летом тысяча девятьсот сорокового года отец вернулся в Салем, штат Орегон. Некоторое время вновь жил у Раунтри, пока искал работу. Он обратился в «Орегон стейтсмэн», но менеджер по персоналу ответил, что вакансий нет.

Выяснив адрес главного редактора, будущий журналист отправился к нему домой и встретил во дворе. Главный редактор, Стив Мерглер, сначала возмутился, но отец умел убеждать. Фрэнк спрашивал, может ли он подменять других репортеров, редакторов или фотографов, когда те в отпуске. У отца было собственное оборудование, и он заверил, что при необходимости может даже выполнять обязанности рассыльного. «Мне по силам многое, – сказал отец Мерглеру. – Как запасной игрок в бейсбольной команде, могу играть на любой позиции».

Это заинтриговало Мерглера, который хорошо разбирался в людях и оценил предприимчивого юношу. Итак, Фрэнк, которому едва исполнилось двадцать лет, устроился «запасным» в газету. Приходил, когда звали, в любое время, делал все, о чем просили. Даже работал в отделе рекламы и подписки. Отец так хорошо выполнял свои обязанности, с такой самоотдачей и совершенством, что вскоре стал работать полный рабочий день. В большинстве случаев Фрэнк занимался фотографией, и, поскольку он трудился в столице штата, многие задания так или иначе касались политики. На одной из фотографий, сделанных отцом на благотворительном мероприятии по сбору средств под названием «Салемский сундук», в его объектив попал сенатор США Дуглас Маккей, который позже станет министром внутренних дел. Маккей проникся симпатией к молодому человеку, что впоследствии сыграло Фрэнку на руку.

В Салеме отец влюбился в авиацию и полеты. Он использовал любую возможность, чтобы оказаться в воздухе в качестве пассажира, для развлечения или по заданию редакции. Обычно он летал на небольших одноместных или двухместных самолетах.

За почти четырнадцать месяцев, проведенных в «Орегон стейтсмэн», отец работал репортером, корректором, дежурным редактором, писал статьи на самые разные темы. В процессе их подготовки осознал важность характеризации, четкого определения личности и мотивов, которые заставляют ее действовать. Позднее он убедится в том, что это основа в написании хорошего романа.

Отец проводил много времени на свежем воздухе, «подзаряжаясь», как он опишет это много лет спустя. Совершал лыжные прогулки с друзьями по склонам в Орегонских каскадах, предпринял несколько поездок с целью рыбалки на Лосином озере в заповеднике «Три Сестры». В тысяча девятьсот сорок первом году он отправился на каноэ к Лосиному озеру с приятелем, Фрамом Морганом. Вскоре после этого Морган вступил в морскую пехоту США. Он погиб в первой волне атаки на атолл Тарава в тысяча девятьсот сорок третьем году, сражаясь с японцами в Тихом океане.

Когда отец ставил себе цель, будь то должность или отношения, отказа он не принимал. Нетерпеливый и целеустремленный, Фрэнк всегда находил способ добраться из пункта А в пункт Б. Работая в Салеме весной тысяча девятьсот сорок первого года, отец встретил и полюбил Флору Паркинсон, девушку-подростка. В июне они решили пожениться, Фрэнк подумал, что было бы неплохо провести церемонию в его родном городе, Такоме, штат Вашингтон. Повинуясь импульсу, они проехали три сотни миль на север.

В здании суда в Такоме находился только один судья, У. А. Ричмонд, который в тот момент проводил заседание. Несколько мужчин, обвиненных в пьянстве в публичном месте, ожидали рассмотрения дел. Ничуть не смутившись, Фрэнк, держа за руку будущую невесту, подошел к судье и тихо спросил его, не может ли он их поженить.

Судья Ричмонд поначалу удивился, но затем, улыбнувшись, велел парочке занять места и подождать. Он быстро просмотрел ряд дел, вынося обвинительные приговоры по каждому. Разобравшись с формальностями, судья провел бракосочетание прямо в зале суда, переполненном полицейскими!

Тем временем война в Европе набирала обороты, и в том же месяце нацистская Германия напала на Советский Союз. Страницы «Орегон стейтсмэн» пестрели новостями об этих событиях и рассуждениями о том, вступят ли Соединенные Штаты в конфликт.

Последовал еще один переезд, и в октябре тысяча девятьсот сорок первого года молодожены оказались в Сан-Педро, штат Калифорния, недалеко от квартиры моих бабушки и дедушки. Флора забеременела. Отец вернулся на работу в «Глендейл стар», на этот раз в качестве репортера и фотографа. Его любовь к авиации ничуть не угасла, он занимался аэрофотосъемкой для редакции и совершил множество перелетов в качестве пассажира. Отец сделал по меньшей мере пять тысяч снимков.

С вступлением США во Вторую мировую войну в декабре тысяча девятьсот сорок первого года должность моего деда в качестве начальника охраны Лос-Анджелесской судостроительной корпорации стала очень важной, поскольку она оказалась непосредственно связана с военными действиями. Верфь строила несколько больших кораблей для военно-морского флота.

По всей территории Соединенных Штатов молодые мужчины и женщины устремились в призывные пункты. Отец получил документы о зачислении в армию от рекрутера ВМФ, но отложил их подписание из-за семейных обязанностей. Среди всех родов войск военно-морской флот нравился Фрэнку больше всего из-за его любви к кораблям и морю.

Ф. Г. и его друг-пожарник изобрели и запатентовали устройство, которое назвали «Противопожарной лопатой». Позже оно использовалось Лос-Анджелесской судостроительной корпорацией и «Дуглас эйркрафт». Лопата имела полую ручку (заполненную песком для тушения открытого пламени) и плоское дно с откидной крышкой. Предполагалось, что лопата окажется эффективной при тушении пожаров, вызванных магниевыми зажигательными бомбами, которые, как ожидалось, будут применяться японцами, если они когда-нибудь доберутся до побережья.

Из описания следовало, что после взрыва подоспевший пожарный, засыпав пламя песком, подхватывал бомбу и уносил.

Пятнадцатого февраля тысяча девятьсот сорок второго года Фрэнк Герберт-младший зарегистрировался в призывном пункте Лос-Анджелесского округа. Согласно военному билету его рост составлял пять футов десять дюймов, примерно сто семьдесят пять сантиметров. Худощавый, всего сто пятьдесят фунтов, то есть шестьдесят восемь килограммов. На лице оставался шрам, полуторадюймовая отметина после нападения маламута.

На следующий день, шестнадцатого февраля, у пары родилась девочка Пенелопа (Пенни) Эйлин. Отец выбрал мифологическое имя Пенелопа в честь верной жены Одиссея, которая отказывала многочисленным женихам во время отсутствия героя в Трое. Эйлин – имя моей бабушки по отцовской линии.

В июле тысяча девятьсот сорок второго года, не в силах более ждать, Фрэнк поступил добровольцем в Военно-морской флот США. Он вручил рекрутеру рекомендательное письмо от начальника отдела судостроения Лос-Анджелесской судостроительной корпорации, отставного офицера ВМС США.

Во время медосмотра врач постоянно поглядывал в окно на своего коллегу и пару хорошеньких медсестер, которые ждали в кабриолете, из которого выглядывали клюшки для гольфа. Спеша присоединиться к ним, доктор поторапливал отца.

Фрэнка направили на огромную военно-морскую верфь Норфолк в Портсмуте, штат Вирджиния, где он служил фотографом второго класса военно-морского резерва США. Его мать, Кроха, очень беспокоилась о нем и провела немало ночей в слезах.

В учебном лагере отец впервые столкнулся с «Руководством моряка»[22]. Одна из инструкций, посвященных плаванию, звучала так: «На процесс дыхания благоприятно влияет поддержание головы выше уровня воды». Еще одна запись в разделе, посвященном кораблям: «Вопрос: как называется часть корабля, расположенная посередине? Ответ: центральная». Или вот: «Очень важно, чтобы все устройства, обеспечивающие герметичность, содержались в исправном состоянии». Бессмысленность подобных инструкций в этом формально подготовленном руководстве позже станет источником вдохновения для рассказа «По книге»[23] (1966).

Находясь в лагере, он также запомнил несколько девизов:

«Если можешь это подобрать, подбери; если не можешь – нарисуй; если оно двигается, отдай честь».

«Держи рот на замке, кишечник здоровым и никогда не вызывайся добровольцем».

Или «Fire at will»[24]. Это особенно забавляло его, потому что он считал несправедливым обращаться так с теми, кого зовут Уилл.

Несмотря на назначение фотографом, отец проводил большую часть времени за офисной работой, улучшая скорость печати. Этот навык пригодится ему в журналистике и литературной карьере.

Также во время службы отец научился неплохо играть в покер, что обеспечило ему дополнительный источник дохода. Большую часть накоплений он отправлял домой в Сан-Педро, жене и ребенку.

Один из сослуживцев отца состоял в длительных отношениях с девушкой. Молодой человек не пил, не играл в азартные игры и не развлекался. Он отправлял избраннице деньги, которые она должна была откладывать на грядущую свадьбу. Но однажды получил от нее письмо «Дорогой Джон»[25], в котором она просила вернуть ее фотографию. Отец, всегда озорной, придумал способ отомстить за своего приятеля.

Он собрал у сослуживцев пятьдесят или шестьдесят фотографий подружек, затем составил для девушки письмо от имени брошенного мужчины:

«Я разочарован твоим письмом. Сердце обливается кровью. Есть одна проблема. Не помню, как ты выглядишь. Пожалуйста, выбери из стопки свою фотографию и отправь остальные обратно. Деньги на обратную пересылку прилагаются».

Зимой тысяча девятьсот сорок второго года отец получил от Флоры собственное письмо «Дорогой Джон», в котором она сообщала, что хочет развестись. Опустошенный, расстроенный тем, что ему приходится разбираться с такой проблемой на расстоянии в три тысячи миль, он даже заплакал. Однажды ночью, находясь в полевом лагере, занятый личными проблемами, Фрэнк зацепился за привязь палатки и упал, ударившись головой. На его макушке образовался мягкий кровяной сгусток, врач предупредил отца, чтобы тот поберег голову – сгусток должен как можно скорее рассосаться.

При содействии дяди, Кена Раунтри[26], отца досрочно, с положительной характеристикой, уволили со службы в марте тысяча девятьсот сорок третьего года, менее чем через восемь месяцев после поступления. Военный транспорт доставил его домой на Западное побережье. Вернувшись в Сан-Педро с перебинтованной головой, Фрэнк обнаружил, что Флора исчезла, забрав с собой ребенка.

Направившись на север, в Бэндон, штат Орегон, отец пришел к матери Флоры. В слезах сказал ей: «Все, чего я хочу, – это вернуть свою семью. Где они?»

Его теща не ответила, и, подавленный, он ушел. Позже она признается моей сводной сестре Пенни: «Я чуть не рассказала ему, но решила, что это будет ошибкой. Им не стоит быть вместе».

Флора получила опеку над Пенни.

Позже отец скажет, что письмо от Флоры – одна из самых счастливых вещей, которые когда-либо случались с ним, поскольку в конечном счете оно привело к встрече с моей матерью. Но это произойдет через несколько лет, а пока отцу предстояло пройти длительный, болезненный период адаптации.

Фрэнк вернулся к истокам, на северо-запад Тихоокеанского побережья. С августа тысяча девятьсот сорок третьего по август тысяча девятьсот сорок пятого он работал редактором в «Орегон джорнэл» в Портленде, штат Орегон. Этот регион, с родными ему пейзажами и активным образом жизни на природе, успокоил его мятущуюся душу.

Редакторская в «Орегон джорнэл» представляла собой полукруглый стол. По внешнему периметру, именуемому бортиком, сидели редакторы, готовящие в печать материалы, поступившие по телеграфу, и истории, написанные штатными репортерами. По другую сторону стола, внутри, сидел старший редактор, которого иногда называли дилером. Он раздавал материалы, которые шли в номер.

В глубине офиса находились несколько перфоленточных аппаратов «Юнайтед Пресс Интернэшнл», которые использовались в строго определенное время и предназначались для передачи материалов в другие офисы агентства по всему миру. Перед отправкой материал печатался на специальной ленте и держался до начала передачи. Затем лента протягивалась через механизм, печатающий статью как на отправном устройстве, так и на принимающих.

Задумав шалость, отец в течение нескольких дней, улучая свободную минутку, прокрадывался к устройствам ЮПИ и нарезал ленту таким образом, что она походила на стандартный материал агентства. Это одна из самых невероятных историй, которые вы когда-либо слышали.

Легенда гласит, что поддельная статья касалась нападения НЛО на Европу, в результате чего некоторые города оказались разрушены «зелеными лучами смерти». Нетрудно представить себе, как появилась эта байка, поскольку распространилась она десятилетия спустя, когда отец стал самым известным писателем-фантастом в мире.

Суть реальной истории заключалась в том, что американский летчик-ас оказался в прошлом пилотом «Люфтваффе». Предположительно, его сбили над Северной Африкой, затем доставили в Соединенные Штаты как военнопленного. До войны он был известным австрийским профессором, и у него осталось много друзей-ученых в США. С их помощью он достал поддельные документы и сбежал из лагеря для военнопленных. А впоследствии поступил на службу в Военно-воздушные силы США под этим фальшивым именем.

Последняя строчка статьи гласила: «Любое сходство между вышеизложенным и реальными событиями является чистым совпадением».

«Дилер», работавший в смену, когда отец собирался провернуть розыгрыш, Фред Макнил, напрочь лишенный чувства юмора, не терпел возражений и любил покомандовать. Позади него стоял острый стальной штырь, на который рассыльные нанизывали материалы, поступавшие по каналам ЮПИ и от репортеров. Макнил, не оглядываясь, просто хватал материал и начинал работать над ним.

Большинство людей в офисе знали о затее Фрэнка, он даже уговорил помочь ему сотрудников ЮПИ. Однажды, в один особенно скучный день, Фрэнк дождался, пока освободилось перфоленточное устройство, после чего запустил на нем свою ленту. Машина послушно напечатала статью на стандартной бумаге агентства… Оригинал и две копии под копирку. В другие средства массовой информации статья не отправлялась.

Это заняло не больше минуты, лента прокатилась довольно быстро. Со статьей в руках отец вернулся в редакторскую, словно отходил в туалет, наколол ее на штырь и скользнул обратно на свое место с краю.

Тем временем Макнил схватил статью и положил перед собой. Сотрудники наблюдали за ним краем глаза. В это время суток новости шли небольшим потоком, поэтому Фрэнк ставил на то, что Макнил поведет себя предсказуемо: сам отредактирует текст, а не передаст дальше, как он часто делал в загруженные периоды.

Он сидел, сжимая карандаш, делая пометки в статье… Снова и снова… Приговаривая: «Боже мой! Боже мой!» Взглянул на часы и крикнул выпускающему редактору (тот знал о розыгрыше): «Нам нужно срочно переформатировать первую полосу!»

Макнил быстро перечитывал статью, постепенно приближаясь к концу. Наконец, он добрался до последней строчки. На его шее выступили красные пятна, краснота залила все лицо. Он вскочил, смял бумагу в комок и гневно швырнул его через комнату.

«Если я найду сукиного сына, который это написал, – кричал он, – я его убью!»

В тысяча девятьсот сорок третьем году отец практически не писал художественной прозы, это продолжалось с тысяча девятьсот тридцать восьмого, когда гордыня заставила его ошибочно поверить, что он разработал формулу написания вестернов. Война и неудачный брак еще больше отвлекли его. Но благодаря стабильной работе в «Орегон джорнэл» он снова начал писать в свободное время. Его усилия не прошли даром, отец продал журналу «Эсквайр» остроумный рассказ на две тысячи слов «Выживает хитрейший»[27], опубликованный в мартовском номере за тысяча девятьсот сорок пятый год. Ему заплатили двести долларов – существенную в те дни сумму, особенно за столь короткий рассказ.

Действие разворачивается во время Второй мировой войны, главный герой – вымышленный сержант армии США, отправленный в арктическую глушь Аляски на поиски японских радио- и метеостанции. Сложилась неприятная ситуация, в ходе которой сержант и его проводник-эскимос оказались схвачены японским солдатом, вооруженным автоматическим пистолетом. Японец, однако, допустил оплошность, позволив оружию прогреться в теплой сырой хижине, прежде чем выйти с ним наружу. Находчивый эскимос, зная, что оружие замерзнет на морозном арктическом воздухе, сумел одолеть неприятеля.

Отец всю жизнь увлекался географией отдаленных регионов Земли, от замерзших пустошей до тропиков и пустынь. Безлюдная красота и безмятежность дикой природы очаровывали его. Он не бывал в Арктике до создания рассказа для «Эсквайра», но тем не менее писал убедительно, основываясь на исследованиях, историях, которые приходили в редакции газет, и, конечно же, опираясь на фантазию. Отец развил способность путешествовать в своем воображении, переноситься за пределы комнаты, в которой сидел за печатной машинкой.

В августе тысяча девятьсот сорок пятого года он уволился из «Орегон джорнэл», отдав предпочтение должности вечернего редактора в «Сиэтл Пост Интеллидженсер»[28]. Газета состояла в конгломерате Херста, общенациональной сети, которая активно выступала против американцев японского происхождения во время войны. В значительной степени новостные издания Херста несут ответственность за дискриминацию этой группы граждан и жестокое обращение с ними. Но теперь война подходила к концу, и настроения сменялись на более рациональные.

Друг детства Фрэнка, Дэн Лодхольм, во время войны служил в Береговой охране США. Когда Дэн вернулся со службы, отец устроил ему и еще нескольким ветеранам береговой охраны первоклассную экскурсию по типографскому цеху «Сиэтл Пост Интеллидженсер» в центре Сиэтла. На них это произвело должное впечатление.

Воспользовавшись финансовой поддержкой, согласно закону о льготах для участников Второй мировой войны, Фрэнк поступил в Вашингтонский университет в Сиэтле на осенний семестр тысяча девятьсот сорок пятого года. Не особенно заботясь о специальности, отец намеревался посещать курсы литературного творчества, совмещая их с работой в газете. Вскоре он по уши влюбился в темноволосую, с шотландскими корнями, девушку, учащуюся на том же курсе.

Глава 4

Но ведь он такой блондинчик!

В период с тысяча девятьсот сорок пятого по тысяча девятьсот сорок шестой год Фрэнк Герберт, работая в «Сиэтл Пост Интеллидженсер», снимал комнату в доме мистера и миссис Хупер, недалеко от Монтлейк-Кат в Сиэтле. Однажды, пока Фрэнк отсутствовал на работе, хозяева устроили музыкальный вечер, мистер Хупер играл на фортепиано, а известный артист русского происхождения Яков Ельшин пел баритоном.

Среди гостей оказался рыжеволосый подросток по имени Говард (Хоуи) Хансен, наполовину индеец-квилет. Прямо перед началом концерта Хоуи подслушал, как миссис Хупер сказала кому-то: «У нас живет приятный молодой журналист, снимает комнату в подвале. Его зовут Фрэнк Герберт».

На концерте царила до боли официальная атмосфера, полная бахвальства и высокопарных разговоров. Большинство присутствующих сидели с чрезмерно прямой осанкой и болтали, а бокалы с вином они держали, выставив мизинец.

Фрэнк вернулся около одиннадцати вечера. В течение двадцати минут прислушивался к пению (которое показалось ему фальшивым), заметил лицемерие и поверхностность гостей. Вероятно, он был не в духе, что-то пошло не так на работе или же просто устал, потому что внезапно, отбросив вежливость, довольно громко объявил: «Я бы хотел продемонстрировать вам, что это мне напоминает».

«Правда? – спросила миссис Хупер с улыбкой. – И что же?»

«Обезьяньи пляски, – ответил Фрэнк. После чего, не снимая обуви, запрыгнул на диван и начал скакать с одного конца на другой, вращая руками, как шимпанзе, и издавая обезьяньи звуки: – Хумф! Хумф! Хумф!»

Все смотрели на него с изумлением, кроме Хоуи, который с трудом сдерживал смех. Вскоре Фрэнк покинул комнату, напоследок сказав: «Вот что я думаю о том, что увидел этим вечером».

На следующий день ему предложили съехать.

Таким образом отец потерял жилье. Зато обрел родственную душу и друга на всю жизнь в лице Хоуи Хансена. «Я только переехал из резервации и выглядел довольно диким, – рассказал мне позже Хоуи. – Вероятно, именно поэтому и приглянулся Фрэнку». Говарду, родившемуся в конце 1931 года, исполнилось четырнадцать, когда он познакомился с отцом, но интеллектуально он был вполне зрелым. Время от времени Фрэнк шутливо называл его «Х’ард», а позже стал таким образом подписывать для него книги.

Получив одобрение отчима, Хоуи пригласил Фрэнка пожить с ними в плавучем доме, пришвартованном возле шлюзов Баллард в Сиэтле. На следующий день новый жилец прибыл с пикапом, полным вещей, и начал разгружаться. В кузове автомобиля лежали книги, лыжи, микроскоп, чемоданы, одежда и предметы мебели.

Увидев это, отчим Хоуи воскликнул: «Боже мой, он нас потопит!»

Так Фрэнк лишился еще одного жилья, но Хоуи вновь пришел ему на помощь, временно устроив в доме Джона Герке-младшего, в районе Баллард.

Хоуи мечтал путешествовать по миру на корабле и пытался уговорить нового приятеля поступить с ним на службу в торговый флот США. Они могли бы посетить отдаленные экзотические уголки мира. Отцу это показалось заманчивым, ведь он очень любил море и хотел узнать о мире все что только можно. Но ему нравилась журналистика, тем более что он планировал посещать курсы литературного творчества в Вашингтонском университете. Отец не дал согласия, но и не отказался.

Они часто ездили за город, Фрэнк всегда брал с собой фотоаппарат и книгу. «Он постоянно читал и показывал мне какие-нибудь книги», – вспоминал Хоуи. Услышав это, я вспомнил описание детства отца, когда он был примерно на пятнадцать лет моложе: в те времена его постоянно замечали в компании с книгой. Он так никогда и не изменился.

Приятели обсуждали совместное открытие магазина фотоаппаратуры. Фрэнк отправился в Портленд, чтобы договориться с поставщиками, но задержался, встретив девушку, в которую, как ему показалось, влюбился. Несколько дней спустя он вернулся в Сиэтл и сказал Хоуи, что она «глуповата».

В марте тысяча девятьсот сорок шестого года «Сиэтл Пост Интеллидженсер» уволила Фрэнка Герберта, сославшись на обязательства перед вернувшимися ветеранами Второй мировой войны. Отец не принимал участия в боевых действиях.

На курсе литературного творчества Фрэнк сидел рядом с привлекательной темноволосой девушкой, Беверли Форбс. Она застенчиво смотрела на него темно-синими полузакрытыми глазами, говорила мягким голосом, тщательно подбирая слова, и нежно, по-девичьи, смеялась. Пораженный Фрэнк сказал Хоуи: «Я только что встретил шотландскую девушку с самыми красивыми на свете черными волосами».

До повторного брака ее матери с мужчиной по имени Дэвид Форбс Беверли носила фамилию Стюарт, указывающую на ее шотландские корни. Как и Фрэнк, она много читала. Интерес к чтению возник в раннем детстве, когда дедушка по материнской линии, Купер Лэндис, познакомил ее с классической литературой. (Купер когда-то работал выездным секретарем Ральфа Уолдо Эмерсона.)

Беверли рассказала лучшей подруге, Фрэнки Гудвин, о молодом человеке, с которым она познакомилась на курсе литературного творчества, Фрэнке Герберте. Так совпало, что ее тоже поразили его волосы. «Они красивые, – сказала она, – цвета расплавленного золота».

Фрэнк одевался неброско, но аккуратно, как правило, в темную рубашку с высоким воротом и куртку, которую застегивал на молнию до середины груди. Длинные волосы по бокам и на макушке он аккуратно зачесывал назад, оставляя пробор с левой стороны.

Отец составил план «охоты». Узнал, где обедала Беверли Форбс, а затем, будто случайно, оказался рядом в нужный момент со своим ланчем. Выяснил, где и когда она занималась в библиотеке. Они обсуждали великие книги и писательскую деятельность, обнаружили, что разделяют интерес к классике, истории и поэзии. И самое главное – мечту стать писателями.

Обучаясь в университете, оба работали. Отец – в газете, Беверли – стажером в «Рекламном агентстве Кларка Ричардса» в Такоме.

Кроме того, они были единственными студентами в классе, которые могли похвастаться тем, что продали свои произведения. Помимо истории «Выживает хитрейший», опубликованной годом ранее журналом «Эсквайр», во время обучения отец продал еще один рассказ, «Иона и япошка», вышедший в апрельском номере журнала «Док севедж» за тысяча девятьсот сорок шестой год. Как и в истории «Эсквайр», действие происходило во время Второй мировой войны, в нем участвовали персонажи, которые разработали хитроумный способ обмануть японцев.

В тысяча девятьсот сорок шестом году Беверли продала рассказ под названием «Девушка из кинотеатра на углу»[29] журналу «Модерн романс», за который выручила сто сорок пять долларов. Редактор сообщил ей, что оценил искренность истории, но сюжет оставлял желать лучшего. Изначально рассказ появился как задание по литературному творчеству, Беверли прочла его перед классом, получив отзывы как от сверстников, так и от преподавателя. Выслушав предложения, в том числе от светловолосого юноши, сидящего рядом с ней, она переписала рассказ.

В «Девушке из кинотеатра на углу» рассказывалось о простой девушке, которая завидовала красивой подруге из-за предложений, которые та постоянно получала от мужчин. Девушка мечтала влюбиться в наследника состояния. Впоследствии она встретила богатого, красивого молодого человека, они даже ходили на танцы в модное заведение. Но эта встреча оставила у нее чувство, словно она переступила через себя, пойдя с богатеньким. И вернулась к своему прежнему, обыкновенному парню, которого действительно любила.

Сюжет истории частично родился из жизненного опыта моей матери, как и большинство ее первых рассказов. Большую часть жизни до колледжа она страдала от избыточного веса, из-за чего чувствовала себя непривлекательной. Однако она никогда не мечтала о богатом муже. Идеалистка, она всегда намеревалась выйти замуж по любви. Беверли исполнилось девятнадцать, когда она встретила Фрэнка Герберта, взрослого мужчину, много повидавшего. Моя мать была романтичной и несколько наивной в том, что касалось сердечных дел.

Беверли писала правдивые истории-признания в любви, которые отец называл «историями о грехе, страданиях и раскаянии». Сам он сочинял приключенческие романы. Она была романтичной, очень женственной, он – авантюристом, сильным и непримиримым. Оба оказались мечтателями, но ни один из них не мог представить, какую замечательную жизнь они проведут вместе.

У Фрэнка произошел конфликт с университетской администрацией. Он изучал психологию, математику и английский язык (включая литературное творчество), а сложности возникли в тот момент, когда отец решил, что может выбирать часы занятий словно закуски со шведского стола. Он настаивал на непропорционально большом количестве курсов психологии, к тому же хотел пропустить вводные уроки, сразу перейдя к изучению углубленного материала. Отец сообщил секретарю факультета, что уже знаком с вводной частью и не хочет зря тратить время. Но администрация университета сообщила, что, несмотря на отличные оценки, тот не может поступать так, как ему заблагорассудится. Тем более что Фрэнк не посещал курсы, необходимые для получения специальности.

Моя мать всегда думала, что выйдет замуж за темноволосого мужчину, как ее отец, в то время как ее подруга, Фрэнки, рассчитывала выйти замуж за блондина. Однажды вечером Фрэнки и Беверли болтали наедине. «Он тебе нравится?» – спросила Фрэнки. «Да», – последовал ответ. «Но ведь он такой блондинчик!»

Беверли пригласила Фрэнка на шекспировскую пьесу «Макбет» в университете. Густо загримированная, она играла третью ведьму. Театр находился на углу Сорок третьей и Университетской улиц в Сиэтле, на втором этаже, над танцевальной студией. Фрэнк пришел с Хоуи.

После выступления голубые глаза Беверли наполнились слезами, она сказала Фрэнку: «Я просто играла ведьму, не хочу, чтобы ты думал, что я такой человек».

«О нет, – заверил ее Фрэнк. – Я так не думаю. То есть понимаю, что это не так».

Позже вечером они договорились сходить куда-нибудь. Пока девушка переодевалась, отец проводил Хоуи до автобусной остановки на Юниверсити-авеню. Тот распознал симптомы, которые свидетельствовали о том, что отец «возвращается к жизни». Пока они шли по тротуару, Хоуи сказал: «Фрэнк, вы поженитесь и проведете остаток дней вместе».

В ответ отец рассмеялся так, как умел смеяться только он. Как выразился Хоуи, он издавал «оглушительный грохот, который заполнил пустоту между зданиями». Фрэнк ответил: «В миллионный раз нет, Хоуи. Не испытываю ни малейшего желания снова жениться».

«Фрэнк, – уверял его Хоуи, – это – миссис Герберт. Твоя будущая жена».

«Нет, – покачал головой отец. – Я попробовал, ничего не вышло. С меня хватит». Отец развелся с Флорой около трех лет назад, но пока не смог до конца оправиться.

На следующий день Фрэнк и Хоуи отправились на пароме в Кингстон (на полуострове Олимпик) и осмотрели деревянный каркасный дом, который собирались приобрести вместе. Вернувшись к переправе, они присели на пляже в ожидании парома. Отец упомянул популярную песню «Я не хочу поджигать мир»[30] группы «The Ink Spots», и сказал: «Я не собираюсь поджигать мир, Хоуи. Просто хочу, чтобы трава слегка колыхалась, когда я проезжаю мимо»[31].

Две недели спустя Фрэнк позвонил Хоуи и спросил: «Ты будешь стоять рядом со мной (в качестве свидетеля) на свадьбе?» Хоуи рассмеялся и согласился. Свадьба должна была состояться через несколько месяцев, в июне.

Раздосадованный университетскими правилами, касающимися требований к получению диплома, Фрэнк Герберт решил бросить учебу в июне тысяча девятьсот сорок шестого года, аккурат в месяц своей свадьбы.

Фрэнка отличала способность навязывать людям безумные планы. Незадолго до свадьбы он нашел интересное место, в котором можно было провести медовый месяц и одновременно подзаработать. Он устроился в лесную службу пожарным-дозорным на вершине горы высотой в пять тысяч четыреста два фута в национальном заповеднике Снокуалми штата Вашингтон, с разрешением для своей молодой жены сопровождать его. Смотровая вышка, похожая на ту, которую позже занял икона поколения битников – Джек Керуак, – находилась на скалистом холме Келли Бьютт посреди федерального заповедника, в тридцати милях к северо-востоку от Маунт-Рейнир, в горной цепи Каскад, которая разделяла восточную и западную части штата. Рабочий сезон продолжался с начала лета до середины осени тысяча девятьсот сорок шестого года, Фрэнк получал тридцать три доллара в неделю.

«Я не колебалась ни секунды, – вспоминала позже мать. – Когда Фрэнк рассказал мне об этом, я просто согласилась». Она рассчитывала, что готова к первому семейному приключению в их долгой супружеской жизни, или по крайней мере надеялась на это.

В воскресенье днем, двадцать третьего июня тысяча девятьсот сорок шестого года[32], священник обвенчал моих родителей в главной гостиной дома на холме Королевы Анны в Сиэтле. Они обменялись обручальными кольцами. Хоуи Хансен был другом жениха[33], а Фрэнки Гудвин – подружкой невесты. Затем в доме состоялся прием. Присутствовало всего около дюжины человек, включая родителей жениха и невесты.

Отцу не нравились пышные свадьбы. Кроме того, достигнув совершеннолетия, он перестал зависеть от дальних родственников, в основном потому, что многие из них были настроены осуждающе, а он не хотел искать их одобрения. Герберты по отцовской линии видели людей либо в белых, либо в черных шляпах, никакой середины. Маккарти – по материнской, набожные католики, – выражали недовольство по поводу развода с первой женой.

До этого момента жизнь Фрэнка Герберта состояла из череды неудач и нестабильности. В дополнение к трудностям в школе, браке и на флоте он потерял работу в «Пост Интеллидженсер». Родители, не поддерживавшие благоприятную семейную обстановку, только усугубляли положение. Наконец-то Фрэнк обрел заботливого человека, потенциального спутника жизни, и отношения, которые могли бы позволить ему полностью реализовать свой потенциал.

В начале июля тысяча девятьсот сорок шестого года молодожены поднялись на Келли Бьютт и оставались там до конца октября. Каждую неделю отец спускался в ближайший город, Лестер, за припасами, затем возвращался на вершину горы, путешествие туда и обратно занимало около десяти или одиннадцати часов. Отец, сильный, с широкой грудью, отличный ходок, с легкостью мог нести тяжелый рюкзак.

Смотровая вышка, сооружение площадью двенадцать на двенадцать футов с крышей в форме полусферы на вершине Келли Бьютт, открывала беспрепятственный обзор на окружающие горы и леса. Внутри не было ни электричества, ни водопровода, но недостатка воды не ощущалось, поскольку родители брали ее из небольшого озера посреди луга на холме. Рядом с вышкой находился туалет деревенского типа. В неплохом состоянии, за исключением того, что дверь плохо запиралась и иногда распахивалась при сильном ветре. Дровяная печь не обеспечивала должной тяги, из-за этого помещение наполнялось дымом.

Привожу отрывок из статьи в тысячу пятьсот слов, которую моя мать написала об этом приключении с первыми впечатлениями от их жилища:

«Наконец мы сели на кровать и осмотрелись. Общая площадь сто сорок четыре квадратных фута, двадцать четыре окна, из которых открывается вид на туман, и лестница над кроватью, уходящая под купол. На северной стене висит прибитый гвоздями бак для воды, напротив, на южной стене, – лопата, топор, мешок для белья, противопожарный ранец и стиральная доска.

Мы поискали корыто. Оказалось, что его нет. Впрочем, решили, что управимся и так. Вместо этого посмотрели на плиту. Пожалели об этом. Приземистая, грязная, почерневшая и чертовски тяжелая…»

Она озаглавила этот отрывок с язвительной иронией – «Остерегайтесь!» – отсылка к превратностям проведения медового месяца в лесном дозоре. Это стало первой главой того, что, как они с отцом надеялись, станет совместной книгой[34]. Вклад отца, объемом в две тысячи слов, включал следующий отрывок:

«Безусловно, пейзаж прекрасен. Наш величественный сосед, гора Рейнир, заглядывает в окно каждый ясный день, казалось бы, прямо через долину от нас. На горных лугах вокруг россыпь цветов: индейские кисточки, люпин, маргаритки, даже чубушник. Там же пасутся олени; медведь пьет у озера, а суслики играют в догонялки под нашей вышкой. Ясной ночью можно разглядеть Сиэтл, мягкое сияние в небе…»

На «Виктороле», доставленной на вьючном муле, родители слушали классическую музыку, джаз и свинг. По вечерам они читали или играли в карты при свете керосиновой лампы. Они разработали собственную карточную игру, «Червы на двоих», в которую они играли и тянули карты, играли и тянули карты, так что никто не знал, где находятся все червы.

Молодая пара писала короткие рассказы при каждом удобном случае, сидя порознь за пишущими машинками, установленными на тумбочках. Отец сочинял приключенческие рассказы, мать – романтические истории. Она также написала не опубликованное до сих пор стихотворение о том, каково это – поменяться местами со своим новым мужем и посмотреть на себя со стороны:

Она часто устраивалась на подушке с хорошей книгой и красно-белой пачкой сигарет «Лаки страйк», упакованных в целлофан и украшенных слоганом компании-производителя: «Лаки страйк – значит прекрасный табак». Она неизменно прятала коробок спичек в целлофановую обертку. Мать курила с четырнадцати лет, у нее выработалась постоянная потребность занимать чем-нибудь руки. Если рядом не оказывалось сигарет, она предпочитала вязать.

Отец нашел возможность применить свои охотничьи навыки на Келли Бьютте. Он не взял с собой винтовку, но держал при себе револьвер тридцать восьмого калибра, пятизарядный «Айвер Джонсон». Однажды ранним вечером у самой северной границы горы он заметил в зарослях кустарника голубую куропатку. Не колеблясь ни секунды, отец выхватил револьвер и прострелил птице голову, таким образом отомстив за оскорбление, нанесенное ранее его отцу другим представителем этой породы. В тот вечер молодожены приготовили прекрасное блюдо из птицы.

Однажды, доложив о пожаре диспетчеру и на ближайшие наблюдательные вышки, мама забыла прервать передачу и осталась в эфире. Отец собирался в Лестер, пара обсуждала список покупок. Мама зачитала список вслух: «…Три фунта муки, две дюжины яиц, свежая морковь, боже мой, там медведь!» Перечисляя продукты, она заметила, что снаружи стоит большой черный медведь. Впоследствии они получили множество открыток и писем от пожарных, рейнджеров и других людей, которые слышали трансляцию и от души посмеялись.

В теплые летние дни они вытаскивали матрасы на свежий воздух и занимались любовью на обзорной площадке в лучах закатного солнца, когда золотистое сияние заливало гору Рейнир. Меня зачали на той веранде.

Несколько дней спустя, когда они встретились с Хоуи Хансеном в Сиэтле, отец с гордостью сказал ему: «Пощупай мышцы на моей спине, после того как я таскал рюкзак вверх и вниз по горам!»

Хоуи потрогал их. Они были твердыми и натянутыми, как канаты.

«Знаешь, чем мы там занимались? – спросил отец. – Мы зачали ребенка!»

«Самым крупным пожаром в лесу стали мы», – добавила мама.

Глава 5

Белая ведьма

В мае тысяча девятьсот сорок седьмого года мама, находясь на последнем месяце беременности, ощутила непреодолимое желание полакомиться арбузом. Продуктовый магазин находился всего в паре кварталов, в районе Королевы Анны в Сиэтле, поэтому она отправилась туда и приобрела его. На обратном пути она заметила пару, сидящую в машине, они смотрели на нее и хохотали. Она несла арбуз перед животом и не понимала, насколько забавно это выглядит.

Через несколько недель, на рассвете, пришло время доставить ее в больницу Мейнарда. Как напишет отец много лет спустя в специальном посвящении матери, они пребывали в глуповатом, радостном настроении, когда вошли в больницу. Шутили и смеялись, когда шли по коридорам, держась за руки. Их жизнерадостность притягивала удивленные взгляды, поскольку больницы, в конце концов, считались заведениями серьезными и строгими.

Я родился двадцать девятого июня. Отец забрал меня и мать из больницы в День независимости, четвертого июля тысяча девятьсот сорок седьмого года, в годовщину их поездки на Келли Бьютт на медовый месяц. Когда мама вошла домой, держа меня на руках, то внезапно осознала, сколько работы придется проделать с новорожденным, и подумала: «Это и есть независимость?»

Как и у отца, в детстве у меня были блестящие золотистые волосы. Мое настоящее имя Брайан на гэльском диалекте означает «тот, кто имеет благородное происхождение». А также «честный» и «многословный». Второе имя, Патрик, происходит от святого Патрика, легенда гласит, что он изгнал всех змей из Ирландии. Так начал реализовываться великий замысел. Первому ребенку моих родителей предстояло носить ирландское католическое имя, в честь ирландского происхождения отца по линии Маккарти. Второй ребенок должен был взять шотландские первое и второе имена, следуя пресвитерианскому происхождению моей матери Стюарт.

В первые годы брака отец работал в нескольких газетах. К концу тысяча девятьсот сорок седьмого года устроился репортером в «Такома таймс». Он отрастил бороду и, отправляясь на задания в ветреную погоду, часто надевал плащ и фетровую шляпу, а на плече висел большой фотоаппарат «Кодак медалист».

В жизни отца случалось множество инцидентов, связанных с вождением. В большинстве мест, где жил, он пользовался весьма дурной славой, в основном из-за превышения скорости. В некоторых районах люди научились остерегаться, когда он мчался мимо, и придерживали детей и животных. Однако, если бы кто-нибудь спросил меня, был ли он умелым водителем, я бы со всей откровенностью признался: «Да. Но пугал меня до чертиков».

Он обладал удивительно хорошей реакцией, которую унаследовала моя старшая сестра Пенни, ставшая, помимо прочих достижений, обладательницей трофея за гонки на джипах. Следом за отцом и сестрой я тоже приобрел эту черту.

В нашей семье помнят несколько случаев, когда подобная реакция проявлялась во всей красе. Однако ничто не сравнится с тем случаем в тысяча девятьсот сорок восьмом году, когда отец управлял большим «Олдсмобилем» модели тысяча девятьсот тридцать восьмого года, принадлежавшим его теще Маргерит. Мне едва исполнился год, я и моя бабушка Маргерит устроились на заднем сиденье, в то время как родители – впереди. Много лет спустя отец утверждал, что он проехал роковой поворот всего со скоростью сорок пять миль в час, но один из пассажиров описывал случившееся иначе.

По словам матери, никто из нас не был пристегнут ремнями безопасности, а отец ехал больше семидесяти миль в час. Она наблюдала по спидометру, как растет скорость, но ничего не говорила. Ехали мы по двухполосному шоссе. Прошли поворот и внезапно увидели перед собой хлипкое ограждение перед мостом, рабочие сидели вдоль дороги и обедали. Часть настила на мосту отсутствовала.

Отец мог либо съехать с дороги, либо попытаться совершить отчаянный прыжок через провал. За долю секунды он принял решение прыгнуть, подобно тому, что он видел в цирке, в исполнении клоуна за рулем крошечной моторной машинки. Отец вдавил педаль газа в пол. Большая машина снесла ограждение, на мгновение взлетела в воздух, после чего все четыре колеса ударились о настил по другую сторону провала.

Фрэнк Герберт остановил машину и весело помахал ошеломленным рабочим, а затем умчался.

– Как весело! – воскликнула мама. Нервно закурив сигарету, она заметила, что у нее дрожат руки.

Маргерит, что было совершенно на нее не похоже, сидела, не проронив ни слова. Позже она призналась, что испугалась до жути. Все произошло так быстро, что, по ее словам, она едва успела схватить меня.

Когда отец повернул и увидел ограждение, рассказывал он, то за долю секунды перед ним возникло по меньшей мере восемь решений. Он сравнивал это со сном, в котором кажущаяся долгой череда событий на самом деле уместилась всего в несколько секунд. В стрессовой ситуации он спокойно взвесил каждый вариант и выбрал тот, который сработал.

Отец уверял, что четко представлял успешный прыжок.

Говорят, искусство имитирует жизнь. Годы спустя, в романе «Долина Сантарога»[35] (1968), он описал это событие в художественной форме:

«Он свернул и помчался параллельно реке. Впереди виднелась ивовая роща, дорога круто спускалась к мосту. Дасейн… нажал на газ… Грузовик вошел в поворот. Дорога шла под резким уклоном. Мост приближался. По другую сторону моста на обочине стоял желтый автомобиль, около которого мужчины что-то пили из металлических стаканчиков.

– Осторожно! – крикнул Пиаже.

В этот момент Дасейн увидел причину остановки желтого автомобиля – зияющую дыру в центре моста, где отсутствовало покрытие. Это была бригада дорожных рабочих, и они проделали в мосту дыру длиной футов в десять.

Грузовик промчался порядка сорока футов за то мгновение, которое потребовалось Дасейну для осознания грозящей опасности.

Теперь он разглядел и хлипкие ограждения по обе стороны провала, с желтыми предупреждающими флажками, привязанными по центру.

Дасейн сжал руль. Его разум переключился на невиданную им ранее скорость вычислений. Результатом стало ощущение внешнего замедления времени. Грузовик, казалось, практически остановился, пока он прикидывал варианты развития событий.

Нажать на тормоза?

Нет. Колодки и шины оставляют желать лучшего. На такой скорости грузовик въедет на мост и угодит в яму.

Свернуть с дороги?

Нет. По обеим сторонам – река, достаточно глубокая, чтобы поглотить их.

Направить грузовик в опору моста, чтобы затормозить об нее?

Точно не на такой скорости, к тому же без ремней безопасности.

Нажать на газ, чтобы увеличить скорость?

Возможно. По пути препятствие, но для их грузовика это сущий пустяк. Мост поднимался по небольшой дуге вверх над рекой. Провал находился прямо по центру. При достаточной скорости грузовик мог перепрыгнуть через него.

Дасейн вдавил педаль газа в пол. Старый грузовик рванулся вперед. Раздался резкий треск, когда они снесли ограждение. Доски загрохотали под колесами. Потом пришло захватывающее дух мгновение полета, грузовик сильно тряхнуло при приземлении, второе ограждение разлетелось в щепки…

Дасейн ударил по тормозам, грузовик с визгом остановился напротив рабочих. Течение времени нормализовалось, Дасейн взглянул на бригаду – пять человек, совершенно бледные, разинутые рты…»

Фрэнк Герберт за многие годы вождения получил всего несколько штрафов за нарушение правил дорожного движения, проехав при этом миллионы миль.

Один из штрафов он получил за то, что не погасил фары дальнего света.

Другой – за то, что следовал слишком близко к другому автомобилю и врезался в него, но это произошло на обледенелой мостовой.

Я запомнил, как отец выезжал задним ходом из дворов или узких тупиковых улочек, изо всех сил высовывая голову из окна, пристально всматриваясь назад или в боковое зеркало.

Некоторым навыкам скоростного вождения он научился у своего отца, который работал мотопатрульным. Мчась по узкой извилистой дороге, отец не сбавлял скорость на поворотах, а вместо этого яростно сигналил. Если что-то возникало у Фрэнка на пути, этому следовало убраться с дороги! Отец хорошо понимал, как свести к минимуму износ автомобильных механизмов. Управляя транспортным средством с механической коробкой передач, каждый раз, когда ему приходилось останавливаться на крутом подъеме, он включал ручной тормоз, а затем медленно отпускал его, трогаясь с места, тем самым уменьшая износ сцепления. Он никогда не держал ногу на педали сцепления и мог переключаться на низшую передачу, используя лишь коробку передач без синхронизатора. В детстве я всегда чувствовал, что отец полностью контролирует ситуацию, и не припомню, чтобы когда-либо ощущал себя в опасности. Однако в более зрелом возрасте, когда узнал его получше, частенько опасался за свою жизнь, когда ехал с ним на машине.

Родители часто ездили на рыбалку, оставляя меня с бабушкой Маргерит, известной на Северо-Западном побережье художницей-акварелисткой. У нее дома была большая студия, где она рисовала пляжи, лодки, пейзажи.

Во время одной из таких рыбалок родители отправились к реке недалеко от Норт-Бенда, штат Вашингтон. Днем отец рыбачил, выполняя обязанности охотника и добытчика, в то время как мать хлопотала в арендованном домике. Когда он вернулся с уловом, то обнаружил, что потерял пакет с рыболовными мушками и крючками, подарок одного из дедушек. Помимо практической, подарок представлял и сентиментальную ценность, так что Фрэнк очень расстроился.

Беверли предложила ему не волноваться, заверив, что найдет пакет. Рыбача, отец обошел всю реку, не задерживаясь на одном месте. Тем не менее она привела его прямо к участку с необычными камнями, где опустилась над ямой, сунула руку внутрь и достала пропавший подарок.

«В тот момент я обнаружил, что женат на белой ведьме», – сказал мне отец.

В другой раз, в университетские годы, ее подруга Фрэнки позвонила и сообщила, что потеряла золотое кольцо. Беверли предложила ей вернуться в Паррингтон-холл, в кампус, где она сможет забрать кольцо, которое лежит в женском туалете на подставке для полотенец. Отправившись туда, Фрэнки убедилась, что кольцо действительно находится там, где указала мама.