Жучок
1
Я давно человек городской. Но с первыми весенними лучами беру тяпку и выхожу на клумбу перед своим подъездом нашей многоэтажки – земля с её живительными корнями, из которых я вырос, зовёт – властно, неодолимо. Сбросившая оковы зимы, податливая, она пахнет детством и вечностью. Меня не будет, не станет миллиардов людей, а она, заботливо приняв всех в своё лоно, продолжит нескончаемо давать жизнь новому. Вот и на моей клумбе розы пустили отростки, проклёвываются нарциссы, тюльпаны. Мужики из нашего дома, знаю, тайком усмехаются: «Нечем дядьке заняться!». Особенно – пенсионеры, днями забивающие в беседке козла. А женщины, те открыто одобряют и сочувствуют: «Всё вдовцу приходится делать самому…». В первую очередь – равнодушные к цветам, не ухаживающие за своими клумбами. Этим мне хочется бросить упрёк: «Что же вы за женщины?!». Однако тут же перед глазами встаёт моя, заложившая наш цветник, и так рано ушедшая от меня, суетного, в широкие материнские объятия земли. Одни из любимых моих первоцветов носят её имя.
Солнце и чувство голода властно вывели во двор из подвала с тёплыми трубами всю КТФ. Не знаю, как в других городах, а в моём почти в каждом многоквартирном доме есть пенсионерка, которая подкармливает ораву размножающихся в геометрической прогрессии кошек. Таких сердобольных женщин у нас со снисходительной иронией называют кошатницами или заведующими кошко-товарной фермой (КТФ). В укромных местах – под балконами первых этажей, в тени кустов, на колодце теплотрассы – соседка Валентина расставила мисочки, лоханки, коробочки, в которые приносит своим воспитанникам завтраки, обеды и ужины. И не объедки какие-нибудь, а варит хвостатым супы, каши, кулеши. Часто на халяву прибегают псы-бомжики. Поэтому пенсионерка не отходит от кормушек, пока коты, кошки и котята не отвалятся в сытости, прогоняет бродячих собак. Вот и сейчас большой лохматый бездомный, которого можно было бы назвать чёрным как смоль, если бы не давние ссохшиеся серые клочки грязи на голове, впалом брюхе и хвосте, попытался выхватить из-под носа чавкавшей Милки (Валентина всем им дала клички) лакомый кусочек.
– Пошёл! – зло-истерично взвизгнула зав КТФ, подхватила с земли палку и наотмашь ударила ею пса по голове. Тот, не издав ни звука, отскочил не солоно хлебавши.
Вдруг распахнулось одно из окон первого этажа, высунулся по пояс офицер-отставник дядя Степан и удивлённо-взволнованным голосом прокричал: «Жучок!». Пёс остановился, поднял грязно-кудлатую голову и, казалось, тоже с удивлением, посмотрел на мужчину.
– Жучок, я сейчас! – уже радостно крикнул дядя Степан и, забыв закрыть окно, исчез в квартире.
Через считанные секунды он выскочил во двор с нарезкой любительской колбасы в руках.
– На, Жучок, ешь! – бросил офицер несколько кусочков себе под ноги.
Собака не двигалась с места. Замерла и Валентина с палкой наперевес.
– Жучок, дурачок, дружочек, это же я, Стёпа… – растерянно поманил пса рукой сосед.
Бомжик не сводил с него глаз. И тут то ли слезинка у пса сверкнула на солнце, то ли искорка проскочила на чёрном зрачке, он засеменил к Степану и, торопливо проглотив первый ломтик колбасы, ну точно недоумённо, уставился на человека. Я оперся о свою тяпку в ожидании, что будет дальше.