Древний Свиток: Война за Бездну

Внимание! Данное произведение полотно хранит отблески судьбы, коснувшиеся страниц "Древнего Свитка. Подражателя". Если чарующая история еще не коснулась вашего разума, советую сперва вкусить ее плоды. "Война за Бездну" разворачивается за четверть века до событий, описанных в "Подражателе", словно эхо далекого прошлого, отзвуки которого доносятся до нас сквозь пелену времени. Желаю вам приятного погружения в этот мир, полный тайн и опасностей.

Нет света в будущем дальнем, и погасла свеча прошлых темных дней. Вновь вступил на извилистую дорожку лиходейки судьбы и в мутных, подобно луже на глиняной тропе, мыслях и надеждах верю, что свет, увиденный меж ветвистых деревьев страха, не оказался красивой уловкой, ведущей к погибели ожиданой.

Часть I

Се́лиот, приятного вида мужчина сив тридцати от роду и крепкий будто сталь, наблюдал за розовым, перекаляющимся в красный огонь солнечным диском, опасливо выплывающий широким сальным блюдцем с алой каемкой из-за высоких и снежных, даже в самый жаркий день, вершин Великого Хребта. Он всегда вставал с первой зарей, поправлял кровать и приводил свою сиятельную персону в порядок. Видано ли дело, чтобы сын графа Вернеделья́ра де Ла-Фео, ярла Аэстельской провинции, был похож на деревенщину из болотных сел, которых сотни разбросано у Сумеречного леса, набухшего зеленой и вонючей гнилью на Западных Землях великого и могучего острова Бездны. То и дело, что не видано! Серебряным гребнем с золотой росписью, любуясь восходящим светилом, расчесывал темные волосы и короткостриженую бороду, умывался и брал книгу с самой верхней полки, ожидая полного рассвета. Изредка поглядывал на крестьян, что еще по сумеркам, сгорбившись, работали в полях и убивали и не без того хлипкое от долгих трудовых сив здоровье, но то их вечная доля. Без ума только и остается, что пахать и сеять; будет ум, то будут руководить всеми делами сами, правда, откуда ему взяться, если и графу книгу достать отнюдь не легко.

Мия смирено посапывала в кровати, ворочаясь и забавно щурясь на солнце – невольная улыбка засияла на лице Селиота при виде этой милой и радостной для души картины. Ох! Как жаль, что нельзя вот так в одно мгновение запечатлеть ее, а как проснется, показать. «Смотри, дорогая, ты прямо вылитый поросенок!» Он усмехнулся, но сразу же скривился: сравнение с дьявольской скотиной покоробило. Мия его единственная и прекрасная, а тут поросенок! Вот дурак.

Тем временем солнце поднималось все выше и выше из-за горных, далеких вершин и стало неслабо припекать. Селиот приподнялся и раскрыл окно – свежий воздух, пропитавшийся запахом утренней росы и сена, ударил в грудь и оживил отходящее от крепкого сна сердце, кровь кротко забурлила в жилах. Романтическая нотка разжигала симфонию счастья! Настрой наступившей сивы придавал силу, надежду и любовь. Селиот на цыпочках вернулся в кровать и, боясь разбудить Мию, осторожно приобнял ее. Она фыркнула и заворочалась, по-кошачьи нежась, вытягивая над головой длинные и гибкие руки и сладко постанывая от удовольствия. «Богиня!» – подумал Селиот и поцеловал жену в румяную щеку. Мия проснулась окончательно, села, опершись спиной в стену, и откидывая пшеничного цвета спутанные волосы с лица. Теперь она стала похожа на себя обыкновенную. В прошлом простая и неуклюжая крестьянка, а сейчас пышная и красивая графиня.

Селиот встретил ее холин так восемь назад. Был он тогда со сводным братом Лео проездом в Мидстейме. Захотел, значит, молодой Селио водицу набрать в местных ручейках, пока брат лошадей кормил и поил. Вдруг услышал, как плещется кто-то. Испугался сначала: непонятно же, кому по двадцатому дню средней ветали вздумалось искупнуться в студеном ручейке, мог и на русалку страстную наткнуться или на другое речное чудище, а тут диво! Моется в ледяной воде широкобедрая, слегка смуглая девица сив от силы пятнадцати. Стыдно, но по-мужски интересно стало ему – спрятался за молодой ивой, ухватившись за сук, чтобы в воду не плюхнуться, и принялся наблюдать, а в горле образовалась пустыня от страшного смущения и страстного возбуждения. Девушка, не боясь ледяной воды, мылась и не подозревала, что за ней подсматривают. Длинные до самого пояса светлые волосы прилипли к влажной коже, прикрывая бесстыдно оголенные ягодицы. Острая и упругая грудь с затвердевшими красными сосками от студеной воды заманчиво колыхалась при каждом легком движении, и сама она была легка, подобно перышку на могучем ветру. Надломился сук, и с криком, похожим на вой убитой собаки, Селиот повалился в ледяной ручей – девица пискнула и за один прыжок оказалась на берегу, поспешно натягивая застиранное платье. Собиралась уже бежать, но замерла и рассмеялась, а смех ее был сравним со звоном колокольчиков в чистом цветочном поле. Зеленые глаза ее оставались внимательными и зоркими. Понял Селиот, что влюбился страсть как сильно, тогда и решил, что в жены ее возьмет. Так и случилось.

– Утро доброе, милый! – сказала Мия. Луговые глаза сияли в отблесках красного солнца. За эти глаза готов и жизнь отдать. Душу Вейву продать, чтобы они смотрели на него, не отрываясь. За это и любил ее. Никакое золото, никакие камни драгоценные не стоили этого пронизывающего до дрожи взгляда.

– Доброе.

Он медленно и плавно склонился над ее бледным и чистым лицом, осторожно коснулся сухеньких, пухлых губ. Провел рукой по нежной коже, которая еще помнила давние времена тяжкого труда. Рельефные, небрежные швы шрамов и твердая, шершавая корочка ожогов не давали забыть о крестьянском прошлом, но Мию они только украшали, предавали сил и необыкновенную женственность.

– Может, нам пора о детях подумать, Селио? – вопрос загнал его в тупик. – Долгих восемь сив мы вместе и женаты, а детей своих так и не имеем.

Селиот промолчал, задумчиво отпрянул от Мии и свесил ноги с кровати. Он и сам об этом частенько задумывался. Хотел, чтобы сын был, по хозяйству ему помогающий, и дочь, за домом и очагом приглядывающая. Правда, ни хозяйства, ни дома своего, у Селиота пока не имелось. Все в отчем поместье шевыряется, да в его полку командует, деньги копит. Много звонких золотых монет уже в мешочках в сундуке разложенных, но Селиоту хотелось сразу и мельницу, и конюшню, и прочие нужные по хозяйству постройки поставить, а сруб для дома непременно из ели сумеречной, чтоб каждый знал, какой из себя хозяин знатный и богатый. Потом и свой полк, а может и целый легион собрать, чтобы Бездне верой и правдой служить или оголтелой ватагой пожечь все деревни магов и прочей нечисти. Там уж и детей растить не стыдно будет.

– Мия, – начал он, отойдя от глубоких, как море, раздумий. – Как только скопим еще тысячи три золотыми и имением обзаведемся, так о детях думать можно.

Мия надула и не без того пухлые, малиновые губки и фыркнула, как обиженный еж. Селиот засмеялся и полез обниматься, но тут же получил по лицу гусиной подушкой. Схватил Мию за талию, потянул на себя и изо всех сил прижал к крепкой груди – она завизжала, забрыкалась, но быстро сдалась: впилась ему в губы и, сбросив ночное платьице, повалила на кровать.

Из-за стен поместья ярла Вернедельяра де Ла-Фео, или же попросту Ве́рнела, доносилась оживленная и озорная игра не в меру пьяных музыкантов. Отовсюду лилось пиво, вино и диковинная водка, привезенная графом на галере в глиняных чарках числом больше сотни из ледяного царства Ра́хмия! Играли звонкие гитары, свистели флейты и пищали скрипки – весь люд плясал во всю пьяную прыть и хлестал алкоголь, карты летели по столу, аки вороны, озорные окрики и песни заполняли пустую округу. Один из хардагов из того царства выплясывал вприсядку и орал что-то на своем наречии. Бабы хохотали, потрясывая перед лицами аппетитными, круглыми и налитыми молоком грудями, ненавязчиво предлагая уединиться в конюшне всякому в меру привлекательному или сильно уж пьяному мужику с толстым кошелем. Один из конных рыцарей (звали его вроде как Хэ́рсинг) вскочил на стол, скинул пояс с мечом, кинжалом и прочими прелестями для войны и принялся отстукивать каблуками латных сапог какой-то забористый ритм – летела посуда и еда, проливалось пиво и вино на голову, поднимая хай и смех; руки вскидывались к верху, ударялись в кирасу и по новой! Все его движения походили на брыкания пьяного и безного паука. Тот, что из Рахмии, поскользнулся на луже от пролитой водки и с непонятным криком, похожим на блеяние прижатого валуном козла, приложился головой о землю, налету сорвав платье с рядом стоящей бабы – огромная, с кочан капусты, грудь бесстыдно вывалилась на свободу, и нет, чтобы убежать, как бы сделала нормальная женщина, эта деваха, необремененная честью и чувством собственного достоинства, подняла упавшего и заплясала вместе с ним совершенно голая, лупя титьками ему по горящим щекам. Те жены, что осмелились прийти с мужьями на сей праздник погорели от стыда за чужое распутство, а глаза избраннику закрыть смелости не хватит, ведь пьяный мужик хуже дьявола будет, возьмет и нос расквасит кружкой увесистой.

Все это скромное празднование в честь своего дня рождения устроил Вернел.

Каждому музыканту в глотки залили по штофу водки, и сразу живее заиграли гитары и флейты, а скрипачи уже похрапывали с лошадями и свиньями в загонах. Тот, что вроде Хэрсинг, выплясывающий на столе, взял две кружки пива, залпом осушил обе, довольный крякнул и плюхнулся со стола куда-то в темноту двора, потом встал, и огибая стол с перелетом в двадцать ярдов, брякнулся в солому вместе с сытыми кошками и собаками. Мужик из Рахмии словно и не пил вовсе! Вылил за шиворот еще пол ведра водки и, прорычав так, что стены двухэтажного особняка задрожали, схватил бабу за толстые груди, нырнул в них, да так и выплясывал!

Сам Вернел сидел по центру огромного дубового стола, а по левую руку сидел самый почетный гость и самый главный пьяница, Его Величество король Бездны Кай.

– Ай! Как хорошо у вас, мессе́н Ла-Фео! – выкрикивал он всякий раз, когда подливали ему водки или подбегала к нему одна из распутных девах, показывая свои прелести на пробу.

– А как может быть иначе, Ваше Величество! – отвечал ему Вернел.

Вдруг в середину широкого двора выбежал низкорослый мужичок с бубном и в то ли ослиной, то ли кошачьей маске, да загорланил во весь пропитый сив сорок назад голос:

– Ай! Хорош наш правитель, и веселый будет он! Налейте, братцы, больше пива, иначе убьет нас он!

Кай засмеялся, ударив ладонью по краю стола. Мужики вскрыли бочонок ядреного хмеля, опрокинули голову королю и вылили все содержимое прямо на него, надеясь, что хоть что-то зальется в горло. Благо он, зная, куда идет, надел не слишком дорогой наряд. Люд заржал подобно коням в стойбище. Король протер глаза и крикнул:

– Давай, чудак, еще! Зажигай!

И чудак зажег. Ударил в бубен – музыканты поддали жару.

– Глядьте! Не пьянеет он! Так ж налейте ему не кружкою – ведром!

Кай побагровел, когда те же мужики принесли ему ведро водки, но чего же он не король что ли? Одним махом плеснул всю огненную воду в рот и, как учил хардаг из Рахмии, отломил кусок хлеба, занюхнул и запихнул в рот, сладко посапывая.

– Еще!

– Потеха, братцы!

Чудак бросил бубен и под неистово играющую музыку заплясал на руках, кувыркнулся в воздухе, шмякнулся о солому, разбудив охреневших спросонья кошек и собак (Хэрсинг и бровью не повел, настолько он пьян был), и пошел в непонятных плясках трехногой бешеной кобылы.

– Предо мной милая встала голой! Говорит: «Все, что хочешь, получай!» Я выпил водки, хлеба слопал – и прощай!

Кай рассмеялся еще сильнее, схватившись за вздувшееся пузо. Вернел же сидел смирно, чего-то ожидая. Напившийся до состояния драугра чудак стянул с себя панталоны, и болтая своей срамотой, заорал:

– Мы драли все на свете, кроме шила и гвоздя! Шило острое-кривое, а гвозди вообще драть нельзя!

От толпы пьяниц и озорных гуляк отделились двое, ряженые в броню. Личная гвардия Его Величества короля. Хирде́ры скрутили чудака и отвели за конюшню – послышались глухие удары в бока шута.

– За что его так?! – вспылил Кай.

– Нечего срамоту показывать Вашему Величеству, – шепотом пояснил один из рядом сидящих полковников.

Король быстро позабылся, когда Вернел поднялся со своего места – толпа замолчала, устремив взгляд на графа.

– Хочу, чтобы вам, мессены и месса́ны, пришедшие с ними, налили по чарке хорошего и доброго эля из моих малых запасов. Мне сегодня уж как полсотни сив пробило вровень, и ни раз я не жалел, что бурную и свободную жизнь провел такую. Со мною всегда рядом находились товарищи и братья по оружию! Много сив мы бок в бок, плечом к плечу куражились и бились с нечистыми и бунтарями! Так вот, что бы со мной не случилось в закатные сивы, хочу чтоб помнился я вам молодой и озорной! А теперь! Играйте музыканты живей и бодрей прежнего! Наливайте, бабы, пива, водки и вина всем воинам, графам и пахарям! Гуляй, добрый человек! Пусть нам пиво будет слаще с каждым глотком!

Музыканты ударили по уставшим и растянутым струнам вновь, флейтисты засвистели с новой силой и упали в землю пьяными лицами! Вернел, вспомнив себя сив так тридцать назад, сбросил шубу и рубаху, перепрыгнул одним махом стол и пошел в дикий и распутный пляс с голой девахой. В это время Селиот вышел с Мией за ручку на усыпанное пустыми бутылками и бочонками крыльцо. Она закрыла свободной ладошкой разинутый рот, а он легонько усмехнулся.

– И-ех! Я так по молодости не плясал, как по годам умертвия скорого! Играйте! Играйте, братья музыки! Играйте так, будто свадьба у меня, аль сын родился! – выкрикивал Вернел, кружась в диком, полном разврата и похоти танце.

Кай, наверное уже не понимающий, что происходит последние минут десять, с тупым выражением заплывшего лица звонко хлопал, ни разу не попав в бешенный ритм оголтело пьяных музыкантов. Через стул от него, где сидел отец, Селиот заметил своего сводного брата Лео – зубы непроизвольно стиснулись в белый, чуть желтоватый частокол, ладони сжались в каменные кулаки. Вот, паскуда, сив так сто тебя еще не видать. Ссора между ними вспыхнула в тот же день, когда Селиот привел Мию в отчий дом просить разрешение свадебку играть. Лео сразу же выложил всю подноготную о ее крестьянском происхождении. Отец на это никак не отреагировал, видно вспоминая, как сам блудил с кем попало и как заразился срамной болезнью от одной из портовых путан, после чего долго и больно лечился у одного мага из деревни Куштай. Однако лица браться разукрасили друг другу знатно, а все после того, как Селиот открыто высказался, что ни отец, ни Лео, матери последнего и в жизни не видели, а если и видели, то и лица не помнят. Лео сломал Селиоту нос, а тот в отместку ему восемь ребер и руку. С тех пор не виделись толком, разве что на праздниках и то по разные стороны стола, и вот опять.

– Здравствуй, брат! – шутливо отсалютовал Лео, позабыв об обидах и ссорах, конечно, столько выпил, как только не забыл, что брат перед ним стоит, а не прислуга.

– И ты здоров будь, – хмуро ответил Селиот, осмелившись сесть рядом.

Мия еле слышно поздоровалась и заняла свое место. Взор всех был устремлен на горячо отплясывающего Вернела, вспомнившего минувшую молодость. Он танцевал с двумя распутными девахами, тискал их и был таков.

– Наливайте, братцы, гостям добрым и славным, нечего им с сухими глотками сидеть да угрюмством своим людям озорным праздник портить! – выкрикивал старый граф, одной рукой сжимающий упругую ягодицу молодой, стройной девушки сив шестнадцати, другой хлещущий из огромной осиновой кружки то ли пиво, то ли водку, а может и все вместе.

Вдруг с ворот донесся окрик недремлющей стражи: «Тревога!» Музыканты в ту же секунду прекратили играть и горланить песни, люд замолк и опасливо уставился на распахнутые высокие ворота. Селиот приметил, что они сейчас похожи на пасть неизвестного и страшного существа. Меж двух воротных столбов мелькнул отдаленный белый силуэт, напоминающий длинную и кривую тварь, вылезшую из глубины древних болот. Откуда ни возьмись появилась гвардия и окружила пьяного короля, двое спрятались у столбов и принялись выжидать, сами не зная, чего. Спустя мгновение влетел во двор поднимающий темные облака пыли всадник – гвардеец, что стоял по левую от него сторону, среагировал молниеносно, ударив древком копья по ногам скачущей во всю удалю прыть лошади. Скотина, страшно взвизгнув, шлепнулась мордой в землю, сбросив скакуна со спины. Налетчика солдаты вмиг окружили и уставили хорошо заточенные жала десятка копий.

– Стойте! Свой я! – кричал всадник.

Только сейчас хирде́ры заметили, что парнишка весь в крови и изодранной одежке. Кай взмахнул жирной рукой и придерживаемый двумя слугами вперевалочку зашагал на тяжелых, похожих на глиняные вазы, ногах.

– Кто ты? Как твое имя, сынок? – просипел сытый король.

Парень поднялся на колени, подполз к его ногам и затараторил:

– С бедой я, Ваше Величество! Капитан Грилз Айтав я, шестой пехотный полк под начальство мессена полковника графа Ульфрика Тимро! Майтаун… маги… сожгли…

Толпа людей едино ахнула, вмиг протрезвела и зашепталась между собой. Кай покачнулся, потупив взгляд о темную пустоту за воротами, где вдали виднелись еле заметные красные угольки и всполохи могучего синего пламени. Вернел натянул шубу на голые плечи и уже мелькал хмельным, опухшим лицом из-за плеч то короля, то гвардейцев, опустивших копья. Селиот, Мия и Лео не поднимались со своего места, побоявшись быть задавленными интересующейся толпой, молча и с долей недопонимания наблюдали за разворачивающейся картиной. Солдат, назвавшийся Грилзом, полоскал горло вином, откашливаясь и отфыркиваясь. Один из гвардейцев, похоже лекарь, осматривал спекшуюся на затылке кровь, подсвечивая спутанные и слипшиеся черные волосы бедолаги шипящим на теплом ветру факелом.

– Как маги? – вспыхнул Вернел. – Как они прошли заставы и сожгли целый город? – продолжал он, вытаскивая из ножен меч. – Не бывать тому! Чтоб я сидел сложа руки и смотрел, как жгут мой город! Не бывать! Сейчас же…

– Цыц, – отрезал король. – Успокойтесь, мессен. Ты, Грилз, отдыхай, а по завтрашнему дню нам все и расскажешь, а, точнее, мессену де Ла-Фео. Я, – поворачиваясь к Вернелу, проговорил он. – Прямо сейчас выступаю в Аэнель, завтра же вечером жду тебя с полком. Устроим облаву на окружные деревни магов. Грилза накормить, напоить и приодеть, и возьмешь к себе его в попечительство!

И они ушли. Чуть больше полусотни солдат, обступив карету, звенели латными доспехами. Копья, устремленные в темно-синее небо, готовились в любую секунду отразить любую атаку, хоть магов, хоть богов.

***

Воняло мерзостно. В воздухе ветали запахи тяжелой и едкой гари, гнили и дерьма. Могучие, обугленные и расколотые на части деревья свисали сверху, пустив свои плетенные, узловатые толстые корни куда-то в черное, вспыхивающее красными отблесками далеких пожарищ, небо, просыпая серый пепел.

Крим расправил затекшие от долго сна крылья, потянулся и, зевнув во всю широкую клыкастую пасть, глотнул противной сажи, от чего чихнул так, что чуть рога не оторвались. Проспал он по земным меркам сив так без малого пятьдесят! Вроде спал как убиенный, крепко да сладко, а один черт не выспался и уже устал, что аж обратно спать клонит. Под ногами бренчали пустые бутыли вина, спирта и какой-то еще бурды, по запаху напоминавшую то ли мочу, то ли чистую серу – знатно давеча почудили, ничего не скажешь. На ноги поставили все верхние слои преисподней, пока Онд нагоняев от всей своей грешной души не всыпал. Неподалеку кривыми крыльями вверх храпел вусмерть пьяный Уот, да так храпел, что кости дрожали под ногами. Постойте, чьи же это кости? Ах, да! Той шалопутной шлюшки. Жалко ее конечно, но как говорится: грустно, но вкусно! Крим мельком вспоминал, что они по дурости пьяной вытворяли. Гоняли мелких демонов, пугая их своей срамотой и грозясь снасилить; куражились с грешницами, среди которых были как и проститутки, так и детоубийцы. Крим облизнул обгоревшие губы. Ох… как сладко покутили! Эх… так бы вот всегда, но и работать же нужно. Как там говорили мудрецы? Делу час – потехе жизнь? Как же хорошо, когда ты и умереть не можешь! Была бы эта жизнь еще не такой мрачной и унылой!

Воздух колыхнулся черной рябью, и перед ним из смольного облака возник высокий демон. За спиной мерзко скользили и извивались глазастые щупальца, на узком лице горели белым ослепительным светом десятки глаз. Тварь склонилась, чавкнув и брызнув бурым гноем, скопившимся в суставах, и сказала утробным, хрипящим басом:

– Крим, Уот, повелитель желает видеть вас.

***

– Возьмешь здесь все в свою власть, слышишь, Эйрик? – Вернел, облаченный в позолоченные доспехи и покрытую серебром кольчугу, повернулся к своему помощнику и невесело улыбнулся.

– Как прикажете, мессен, – отозвался Эйрик, поклонился в ноги хозяину и ушел куда-то к амбарам, насвистывая незамысловатую мелодию.

Вернел глубоко и тяжело вздохнул, смотря как горячо прощаются Мия и Селиот. Ох! Какой добрый и статный сын его Селиот! Всякому бы такого сына, тогда бы и зажили мы лучше и богаче. Такому воину не в тяготу с орком или драконом схлестнутся в бою ратном и кровавом! Широкоплечий, высокий, просто красавец, и жена его красавица! Светловласая, пышная и рукастая! Хозяюшка одним словом. Будь у него такая же, может и не стал бы таким богатым и знатным, но счастлив был бы сполна. Лео же, душа свободная, сидел рядом на стоге сена, затачивая дивный загнутый клинок, который пользуют в основном гадкие катьяры из пустыни Карагош, и ведь толк в оружии, падлюки блохастые знают! Мечи их легки и быстры. Короткими и резкими ударами рубят плоть до кости.

– Чего делаешь, ирод? – озверел Вернел. – Корова, скотина тупая и поганая, потом будет это сено с металлической стружкой жрать!

Лео закатил глаза, обречено вздохнул и спрыгнул со стога. Солдаты подводили лошадей к воротам. Все веселые и с хорошим боевым настроем, выряженные в кирасы из добротной стали и дубленой кожи. В полку Вернела насчитывалось двести восемьдесят, может, меньше или больше, бравых воинов, выходцев из армии короля, покинувшие ее по причине ранения или малого довольствия, и обычные наемники, что из бедноты, а кто-то из чужих дальних земель. У всякого ярла в Бездне имеется личный полк, у кого-то даже легион и, даже, не один! У некоторых, например у Кригсте́ймского ярла Яна Тарро́, у которого под начальством чуть меньше сотни самураев – славных воинов далеких краев, солдаты вооружены и одеты лучше королевских хирдеров. У графа де Ла-Фео, конечно, не самураи, но ватага его может одолеть личную гвардию Кая, но это только в теории.

Сотни пик уставлены в чистое голубое небо, подобно шипам невиданного животного. Кони тяжело шагают по пыльной дороге, тягая за собой громоздкие возы с нужным добром для славной битвы. Солдаты идут под палящим солнцем, отплевываясь от пыли и мух, шутят и болтают. Барабаны отстукивают походный монотонный марш. Знамена покачиваются на обжигающем ветру, толкая друг друга. Всадники, скачущие рядом в полях, подминают копытами удалых коней траву, пшеницу и рожь. Селиот шел в самом конце, подскакивая на спине черного жеребца при каждом шаге. Думал о бравом деле и о предстоящих кровавых боях, где восславится его имя, если не сложит там свою бедовую голову. Поверх наползали жирной змеей мысли о Мие, оставленной в отчем доме. Вдруг нападут трижды проклятые Богами маги и сожгут двор отца, погубят жену? А в Майтауне ведь стоял целый легион, и тот выдержать наплыва нечистых не смог! Может, спали, конечно. С боку появился Лео, и он то же в думах тонул, правда, совершенно иных, где бы пропить и прогулять награбленное. Всадники подняли в полях огромную стаю куропаток и с одури принялись стрелять с арбалетов и луков по бедным птицам – попадали же! Добрые стрелки! Добрые…

– Как, думаешь, проклятущие в Майтаун зашли? Неужто подкупили кого на воротах? – решил прервать тишину дум и обид Лео.

– Может, того смазливого Грилза? Больно мне его морда нахальная не нравится. На тебя похож он! – Селиот засмеялся, а потом призадумался. – А как же он сбежал?

– Надо будет спросить у него, но сейчас главное для нас: объединиться с армией короля и сжечь деревни магов на западной части острова! Абсолютно все! Затем, отдохнув, и на Великих Равнинах очищение провести земли нашей святой, а там уже и пир закатим, чтобы вино и водка лились рекой! И слава разойдется о нас как об освободителях от темного ига!

– Сжигать все не стоит, среди даже магов есть умные и спокойные существа, но это неглавное. Главное, что если убьем всех магов, то других нечистых станет больше. Возьмем тех же эльфов. Колдуны их страсть как ненавидят и желают истребить всеми возможными и невозможными способами по своим, одному Вейву видано, каким причинам. Если магов не станет, то число эльфов вырастет в разы.

– Значит и эльфов кончим, а там и других. Рано или поздно мы, люди, изведем всю нечисть и, запомни мои слова, заживем в разы лучше!

– То так, но сколько должно погибнуть нас, людей, чтобы всю нечистую силу извести?

– Не знаю, брат. Умрет столько, сколько должно умереть – так завещал отец смерти Вейв!

Они замолчали, погрузившись в свои мысли и воспоминания. Селиот вспомнил свой первый военный поход с братом и отцом сив пятнадцать назад. Тогда еще только возводили Великий Бастион, а орки всячески пытались этому помешать. Боролись, так сказать, за свою никчемную свободу. Подрядился Селиот с отцовским полком отбивать очередную попытку орков пробиться к стенам. Знатная вышла битва. Среди людей потерями меньше полусотни, а вот зеленым чудищам, славящимся своими военными достижениями, досталось сполна. Кавалерия доблестного графа Туска́на прошлась по головам нечисти, ударив с левого фланга и смяв под собой почти всю атакующую силу врага. Сам Селиот срубил головы двум оркам, заколол и изрубил еще четверых.

От основного табуна лошадей отделился один. Встал и, дождавшись отстающих Лео и Селиота, поравнялся с ними. Всадник оказался знакомым мужичком чуть младше Селиота. Где он его видел, сначала и не вспомнил, но вдруг снизошло озарение! Капитан Грилз, уцелевший после нападение магов на Майтаун.

– Здравствуйте, мессены! – весело махнул рукой Грилз.

– Здравствуй, – отозвались братья.

– Больно вы веселы, – заметил Лео.

– А что мне печалиться, ваше сиятельство? Магов же идем бить!

– И то верно.

– Расскажите нам, что случилось вчера ночью? – наконец спросил Селиот.

Взгляд Грилза вмиг омрачился, словно грозовые тучи заволокли ясное небо. Сосредоточенность и рассеянность сплелись в причудливый узор на его лице. Молчание обволокло его, пока он, погруженный в тягостные раздумья, пытался взвесить все "за" и "против", вороша в памяти пепел того рокового часа.

– Дело было в первые сумерки уходящего дня. Я и мои люди отдыхали в казарме. На дежурстве был полк и его сотни графа, брата могучего и великого охотника на нечисть Сабхела, ужасный чернокнижник и убийца Субхейл. Что случилось в начале, я не понял. Мне довелось лишь узреть и услышать взрыв огромного огненного шара фиолетовых цветов, он походил на гигантского ежа, у которого вместо игл были молнии темных сияний, страшные и сильные. Среди магов оказался… верховный жрец. Громовержец не давал пощады, от его руки гибли и женщины, и дети… – он замолчал.

Селиот заметил на щеках храброго воина тонкие ручейки выступивших слез. Он рыдал. Беззвучно, как плачут мужчины в окружении братьев и товарищей. Слезы походили на отблески белого солнца на бледной коже солдата – они прятались и стыдились своего появления. Лишь одна кислая горечь оставалась во рту. Когда они уйдут, оставят его наедине с собой, тогда и взревет во все широкую грудь воин, умоется слезами с головы до пят. Высвободив груз души, возьмет он меч и щит, пойдет мстить за свое раскаяние и разбитое сердце.

– Моя жена и сын погибли, – продолжил Грилз.

Сердце Селиота предательски сжалось от мысли, что Мия осталась там, практически в одиночестве. Без защиты.

– Я не успел их спасти, как сгорел наш дом. Что-то взорвалось и затрещало – мне отбросило на ярдов двадцать, мессены. Увидел коня и сбежал. Как трус сбежал…

– Только трусы выживают, – в свойственной паскудной манере ответил Лео.

– Кем бы ты не был, ты выжил и принес эту весть, за что заслуживаешь похвалы! Ты молодец, Грилз, – поддержал Селиот, отбросив мысли о возможном предательстве капитана.

– Сколько их было? Магов, – поинтересовался Лео, елозя в седле.

– Едва больше дюжины.

– Значит, будет непросто. Предлагаю запугать местных, чтобы они сами выдали нам разбойников и душегубов.

Вдали уже давно виднелись тучные столбы смольного дыма и редкие, выбрасываемые адским пожарищем искры раскаленных углей. Теперь Майтаун расползся широким, низким подносом по левую сторону узкой, ухабистой дороги. Войско великого полководца графа де Ла-Фео замолчало, уставившись мертвенным взглядом на пепелище и возвышающиеся над городом руины каменного замка. Город, которым управлял Вернел, могучий оплот защиты на подступах к сердцу Бездны, к Аэнелю был стерт с израненного лица земли. Сердце замирало при виде домов, превращенных в белый пепел и черный уголь.

Незаметно возле них появился еще один конный в широкополой шляпе, похожей на черствый лунный диск, и в длинном кожаном плаще.

– Здравствуйте, господа, мое имя Хэрсинг, – отсалютовал конный.

– Господа? – смутился в ответ Лео, попробовав на вкус незнакомое слово, которое он слышал и ранее от иноземцев, прибывавших в Скипфол, когда отец там заключал договора с артелиевскими торговцами.

– Мессены на моем родном языке, – Хэрсинг засмеялся и тут же закашлялся, бормоча что-то под нос. – Вас я уже знаю, в представлении не нуждаетесь, поэтому позволю себе рассказать вкратце свою историю. Я родился в одной далекой деревне, потерявшейся в просторных полях Субрхейма. Дальнейшие события до этого момента вам знать необязательно в меру их скуки и обыденности. Главное, что я работаю с недавнего времени хранителем вашего отца, Лео и Селиот, – Хэрсинг покланялся в седле.

Братья и Грилз промолчали – повисла неловка тишина.

– Знаете ли вы, мессены, что мага, простому человеку не одолеть, – продолжил Хэрсинг. – Я слышал, что самураи лучшие в этом деле.

– А кто этого не слышал? – поддержал разговор повеселевший Грилз.

– Все слышали, – буркнул Лео.

– А как же человеку победить в равном бою мага? – поинтересовался Селиот.

– Никак, – коротко ответил Хэрсинг и улыбнулся. Улыбка вышла кривой, с необычным оскалом. – Нужно либо накладывать на оружие чары особые, либо бить в сердце и голову, а лучше натравить подражателей, но эти гады ни за что не согласятся идти против своих. Пройденный этап. Еще эльфы делают какие-то особые стрелы, убивающие и высасывающие их магию, а-ля подражание.

– Как много вы знаете о магах! – восхитился Грилз.

– Не только о магах, друг мой! Я всю нечисть знаю как свои пять пальцев и даже писал о том, правда, те книги утеряны очень давно, или я их пропил. Ничего уж не помню! – он усмехнулся. – Многое я изучил за свои долгие лета, – сказал Хэрсинг и тут же оссекся, потом сразу продолжил. – Сив мне от роду тридцать три, к слову. Много мною прочтено в старинных библиотека, и столько же, а, может, и больше, написано.

– Где же столько книг о нечисти?

– Там, где нет света и тьмы, – загадочно произнес конный и подавился кружившей над шляпой мухой.

Грилз порывался спросить, что это значит, но впереди скачущий всадник вдруг издал гортанный крик, который услышало все войско, полный разбойной радости и благоговения: «Аэнель!»

***

Нижние слои преисподней походили на пчелиные соты. В каждой кипела своя мертвая жизнь и своя темная работа. Интересно, что Вейв забыл здесь? Разные твари высовывали мерзкие морды из черных пещерных впадин, уходящих в пустоты, куда и Крим боялся лишний раз заглядывать без сопровождения какого-нибудь сильного демона. Уот пружинисто вышагивал рядом, стараясь не смотреть в глаза чудовищам, и скрутил в трубочку крылья, прижав их к оголенному позвоночнику. Не хотелось, чтобы какая-то безмозглая тварь схватила и порвала на мелкие куски, и такое было – в преисподней чего только не случалось. Старший ко’ото шел впереди, десятком глаз на склизких щупальцах осматривал все вокруг сразу. То же боялся, что длинные и изломанные конечности ошибочно живых созданий схватят и утащат в недра преисподней. Из одного прохода в очередную пещеру выплывал белый свет, и оттуда же доносились странные звуки шуршания или чавканья.

– Он там, – сказал ко’ото, уставившись на них одним из глаз, и указал на ответвление пещеры.

Они кивнули и вошли, зажмурившись от ослепительного света. Вейва во всю красоту не видели, что и радовало, но стойкий запах гнили давал понять: Дьявол, Бог Смерти там.

– Други мои! – начал владыка, сотрясая могущественным ревом стены. – Мы долго строили планы, как избавиться от нашей беды, и наши предки мне подсказали мне! Среди смертных есть великий воин на острове Бездны, его магические и мышечные силы превосходят некоторых демонов! Мой информатор сказал, что найти его можно в потерянном городе Аэнель, и ваша задача спровоцировать воина спуститься в наши руки, но! Напрямую с ним взаимодействовать вам нельзя и говорить о цели нельзя.

– И как же зовут великого воина?

– Бесшо́ Нагаха́ру.

***

Аэнель – столица могучего и загадочного королевства Бездны, где красивые и бесконечные леса, бескрайние степи и поля, где гигантские вершины гор касаются белых облаков, уходя высоко в чистое небо. Правда, сам город, сердце и мать королевства, походил на гнойный, расплывшийся прыщ, над которым возвышается острым копьем дворец из чистого золота, окруженный двойными крепостными стенами: замка и внешнего бастиона. Такое укрепление даже армии магов взять не по силам, разве что изнутри. На узких, утопающих в грязи и помоях улицах волочили свое жалкое существование люди, запивая серость бедных дней самой дешевой хмельной попойкой и домашними настойками из конопли и полыни. Полк вошел в город гордо, сбивая знаменами прогнившие вывески и грязное белье с веревок, протянутых между низенькими, чернеющими от времени домами.

– Спешиваемся! Лошадей оставляем на площади, седьмой центурий в охране! – скомандовал Вернел, спрыгнув с коня в жидкую бурду из земли и помоев, и выматерился сквозь зубы. – Лео, Селиот и Грилз, ко мне!

Братья вместе с капитаном осторожно спустились с лошадей, но это было напрасно: сапоги сразу же заскользили по грязи.

– Лео и Грилз, идете со мной во дворец на прием к королю. Там решим что да как, и, в лучшем случае, завтра уже во всю будем придавать деревни магов огню! Ой, а бабенки-то их страсть какие сладкие и сочные! – засмеялся Вернел.

– А я, отец? – с надеждой спросил Селиот.

– А ты, сынок, погуляй пока. Мы со взрослыми людьми поговорим, а ты покути в каком-нить кабаке. Когда еще в столице будешь! – ответил Вернел и, засмеявшись вновь, ушел с Лео во дворец, а за ними хвостиком побежал Грилз.

Со взрослыми?! Ах ты ж грымза старая! Легкая, но жгучая обида затаилась внутри Селиота. Кончено, если Лео старше на пару сив, то он непременно взрослый, а я, значит, помогаю тебе, всегда рядом, так это все одно что ребенок получается? Я тебе покажу еще, старик, ух доберусь до тебя! В ярости Селиот пнул камень – он взлетел в воздух, поднимая мутные брызги, и мягко шлепнулся в грязь.

– Что случилось, друг мой? – спросил Хэрсинг, появившийся из ниоткуда.

– Неважно! – огрызнулся Селиот, и выдохнул. – Прошу прощения, мессен, небольшой конфликт, я бы даже сказал, недопонимание возникло между мной и отцом.

– Проблема отца и сына… – Хэрсинг хмыкнул. – Как же я вас понимаю!

– Вы сталкивались с таким?

– О да! Мой отец был, ну и есть самый настоящий гад!

– И где же он сейчас?

Хэрсинг замялся, сплюнул, огляделся и ответил:

– Где-то там, – он неопределенно махнул рукой. – Давно его не видел. Просто знаю, что он жив.

Селиот кивнул, переминаясь с ноги на ногу.

– Предлагаю, – прошамкал сухими губами граф. – Выпить в лучшем кабаке этого прекрасного города!

– Я с вами полностью согласен! Знаю тут одно замечательное заведение! Вам понравится.

– И что это?

– Бордель!

– Я же женат…

– Это неважно, друг мой! В таком заведении необязательно тискать и прижимать к стенке женщин прекрасной натуры, можно просто и посмотреть!

– Ну, тогда ладно, – все же согласился Селиот, дав себе смертный наказ, что он только выпьет пару глоточков, а на роскошных куртизанок он даже и не посмотрит.

Таверна «Баба как вино» показалась в одном маленьком переулочке, который казался одной большой помойной ямой – Селиот скривился в отвращении.

– Вот это нам и нужно! – бодро сказал Хэрсинг и, едва не упав, поскользнувшись на кровей лепешке, вошел в кривую дверь, которая вот-вот свалится с петель в мерзкую жижу.

Оттуда пахнуло резким запахом табака, пива и пота, хоть топор вешай! Селиот обречено вздохнул и вошел следом. Играла быстрая и озорная музыка, характерная для таких заведений. Посетители хохотали, плеская хмельной белой пенкой из кружки в кружку и на пол. В центре, как оказалось, большого помещения стоял и сотрясался стол от бешеного пляса воина в странного вида накидке с изогнутыми шипами на плечах и лопатках. Он танцевал и вприсядку, и на руках, и дергался в припадках умирающего ненормального таракана в приступе бешенства, а из карманов сыпались золото и серебро и, сладко позвякивая, ударялись о деревянный пол. Селиот подскочил к трактирщику, вечно протирающему кружку с медным дном.

– Здарова! – поприветствовал Селиот. – Не подскажешь, что это за чудак шалопутный?

– День добрый, да так один. Самурай он, вроде как дракона убил последнего, – ответил трактирщик, не поднимая головы. – Как же его там… ах да! – он посмотрел на Селиот. – Миута-Каатис’Курум Маату, что с их переводится как «единый отец всего живого».

Селиот молча кивнул, заказал две кружки хорошего, по меркам этого кабака, пива. Осмотрелся в поисках Хэрсинга, а Хэрсинг глазел на выплясывающего воина, не отрывая взгляда. Что он такого в нем нашел? Вчера, небось, сам так выплясывал на пьяную голову. Селиот повернулся к самураю и, всмотревшись в тускло освещаемый свечой круг стола, понял, чего дивится его товарищ. Из-под накидки валил пар, а лицо воина умывалось потом, черные волосы длиной до груди болтались спутанными водорослями.

– Эй, дурень! Сбрось одеяние, пока не сварился! – вскрикнул, улыбнувшись Селиот.

– Нельзя! Оп! – откликнулся воин и сделал в воздухе причудливый пирует, чуть не переломившись надвое о свои же ноги.

– От чего?

– От того, что с зада дракона накидочка та! Сброшу, и вмиг пропадет!

– Бойкая натура! Вправду убил?

– А кому еще это по силам! Мне король сто тысяч золотыми за его голову выплатил, от того и гуляю!

– Где товарищи твои?

– Зачем мне товарищи? – самурай остановился и, переведя дыхание, подошел к нему. – Я ведь кто? Бесшо Нагахару имя мне дал наставник! Мне не нужны товарищи, что под ногами вечно путаются! Кстати, а вас как звать?

– Граф Селиот де Ла-Фео.

– Ух ты! Каков наш гость! Видар, налей-ка графу за мой счет да приведи ему самых роскошных дам!

– О нет, я женат, дружище, – отмахнулся Селиот и отступил на пару шагов.

– Самых лучших, друг мой! А то, что ты женат, забудешь уже через час! У Видара лучшее поило во всем Аэнеле! Идемте!

И они пошли к столу, куда подносили вино, настойки и пиво, куда подходили девахи с приятными округлыми формами. Хэрсинг стоял у раскрытой двери. Не думалось ему, что он выжил после всего произошедшего. Хэрсинг переступил порог трактира и отправился в никуда, оставляя Селиот одного с выпивкой и распутными женщинами. Ничего, пускай порезвится, пока детей нет, а у него начинается зарождаться, по самым скромным оценкам, гениальный план, как исправить свои и чужие ошибки, правда, понадобится кто-то еще.

За стенами внешнего бастиона уже строилась армия короля. Сотни воинов верных Бездне в стальных доспехах прятали страх перед сильным и ужасающим врагом. Маги давно отравляли остров на ряду с другой нечестью, но они стали особой проблемой для всего живого. Некоторых магов невозможно убить, а других одолеть в равном бою из-за могущественной силы. Впервые люди собираются идти против магов, надеясь, что погибнет как можно меньше воинов, но их, жизнь в руках Хюгге, а смерть повелевается Вейву.

Вернел вышагивал перед рядами хирдеров, горделиво задрав сломанный когда-то давно нос, каким-то пареньком, оказавшимся мужем одной из любовниц графа. Смотрел в глаза тем, с кем он будет биться бок о бок и доверять свою спину. Лео, ни разу не бывавший в пределах королевского замка, заворожено осматривал острые крыши сторожевых башен. Кай стоял на ступенях одной огромной казармы, держась за двух молодых солдатиков. Вернел, к своему сожалению, знал много и знал, что эти слуги не охраняют короля. Он сплюнул, когда вспомнил, как застал по случайности Кая с двумя парнишками. Возле короля шептались все ярлы западных земель, каждый из них пришел с полками, собравшимися вокруг Аэнеля во временных лагерях, все провинции объединились против общего врага: магов.

На двадцать седьмой день сивы с первыми лучами восходящего солнца окрестные деревни могучих колдунов занялись ярким огнем! Конные эскадроны ударяли прямо в центр селений, сметая все живое, закидывали стрелами, объятыми синем пламенем легко вспыхивающие дома нечисти. Женщин ловили, набрасывали веревки на шеи, уводили и насиловали. Детей брали в полон для учения научного или дрессировки, чтобы натравливать затем их на себе подобных. Роскошные овины разорялись и так же придавались огню. Горизонт залился красным заревом на долгие дни и ночи, устрашая всю нечистую силу.

«На крыши! На крыши закидывайте! Там солома вмиг полыхнет!» – напутствовал свое войско Селиот, не слезая с коня и наблюдая, как красиво пылает огромный костер из домов и полей. Очередное селение магов превратилось в пепел. Крики, плач и мольбы разнеслись далеко по теплому ветру ранней сивы, разнося скорбную весть на весь запад Бездны! Идет король! Идет его войско вершить веданное только ему правосудие! Маги уходили в леса и болота в поисках укрытия и приюта, боясь гнева Кая и его могучих хирдеров. Нечисть позабыла обиды на друг друга и принимала беженцев, даже эльфы оставили вражду, ведь все знали: скоро и на других перекинется этот пожар, скоро обычный человек огнем и мечом отчистит свою землю от тварей, выброшенных преисподней за грехи их.

Под Куштаем ватага короля столкнулась с магическим барьером. Ударились о защиту, чуть не сломав “зубы” и потеряв половины конницы. По совету Вернела Кай принял решение об отступлении, потому что верховный маг исцеления и щита Маккей Дешаплей так просто деревню не сдаст, будет биться он до последнего издыхания. В одном из окрестных сел Элеорна, которых насчитывались десятки, отряд во главе с Селиотом наткнулся на группу тех самых магов, что сожгли Майтаун. Ох и славная вышла бойня! Громовержец одним взмахом руки превратил в пепел большую часть воинов из конницы и ранил треть пехотинцев, но граф, пока маг отвлекся на петляющих лошадей, зашел в спину и копьем пронзил сердце нечистому! Поднял его над землей сильными и крепкими руками, ознаменовав полную победу над ужасным врагом! Однако эта победа была ничтожна, малозначительна в рамках всего королевства. Это лишь начало освобождения Бездны от всей нечисти, но которому не суждено закончится.

– И тогда черная кровь окропила нашу землю! Айда вы! Айда я! Айда мы! – всплескивал руками Селиот перед отцовским полком и полками других графов, столпившихся возле огромно кострища.

Совсем недалеко затухали тусклые огни засыпающего города Аэнель. Цель королевского войска выполнена – Кай свернул поход и повернул армию обратно к столице.

– Хороший сын у Вернела! – вскрикивал одобрительно ярл Минхаэля.

– Здравый воин, скажу я вам! – поддержал ярл Дархеи, богатейший граф Кайдер с чужой земли.

Селиот горделиво задрал нос, принимая похвалы и овации от товарищей, графов и полковников. Дней прошло меньше десяти после начала похода доблестной армии короля. За это время сожгли почти полусотню деревень магов, теперь этот враг не так страшен, каким казался до этого. Осмелеет люд и своими силами попрет на колдунов, вооружившись вилами и факелами. Хлебнет горя и крови сполна, уйдет обратно в города под защиту крепостных стен, и вернется страх в смертные сердца.

***

Крим вдохнул, наполнив легкие свежим воздухом мира смертных. Появились они где-то в заднице этого острова, посреди руин, похожих на гигантскую арку – врата в преисподнюю. Крим и Уот пока не привыкли к человеческому облику, хотя таковым назвать его тяжело. Морда у Крима оказалась такой страшной, что даже Уот испугался. Создавалось впечатление, что окунули бедного демона харей в огонь из кузнечного горна. Уоту повезло больше, но ночью встретить такой гадостный лик точно не хотелось. Первое время долго ломали головы, как поскорее добраться до Аэнеля, пока Бесшо Нагахару оттуда не ушел. Конечно можно купить лошадей, но если явиться с таким рылом в село или деревню, то вмиг задом на кол посадят, а сверху маслом обольют и подожгут, если сердца выдержат у бедолаг. Покумекали они в итоге обжаренными мозгами и решили, что на своих двоих пойдут, а там уж как повезет. Шли день и шли ночь, затем наткнулись на безымянную деревеньку в провинции Мидрам. Поначалу вообще подумалось, что в овраге нашли они тройку брошенных сараев, а оказались вполне жилые домишки с симпатичными обитателями, правда больными страшным мором. На их фоне Крим и Уот стали красивыми и прекрасными принцами. Не испугались жители, увидев демонов, видимо приняв их за своих. Накормили чудесной кашей из березовой коры и толстенных червей, выловленных из болот окружающих, и напоили водой оттуда же, а она вкусная! М-м-м! Когда еще с пиявочками водицу изопьешь! Крим душевно поблагодарил хозяев за сытные угощения, а Уот выкупил невесть откуда взявшегося худющего коня без одного глаза и ушей. Жалко что-то демону стало скотину, обещался вылечить, да и лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Уточнили дорогу и не узнали ничего конкретного, а получили на вопрос «в какой стороне Аэнель?» ответ по типу «а что такое Аэнель?», отправились в дальнейший тяжелый и опасный для бедного коня путь.

Кое-как преодолели Великий Хребет, замерзнув до костей и обморозив пальцы. Вспоминали с грустью свои любимые крылья, которые так ненавидели, потому что мешали спать, а теперь плачутся по ним, а надо было ценить, что имеешь! Благо вышли довольно быстро к Стонеграду и там обогрелись, удивившись ценам и тому, что встретили их вполне себе радушно. Старенький конь, охреневший от такого приключения, которого не видел он даже по молодости, просто помер. Долго Уот горевал по животному. «Какой-то мягкотелый он,» – замечал Крим про себя, но внимания этому не придавал, думая, как же заманить Бесшо Нагахару к вратам в преисподнюю и как бы его там кто-то из демонов по неосторожности не пришлепнул, ну или он демона, тут уж кто будет встречать гостя. Многие маги и просто хитроумные люди знают заветные слова, чтобы попасть в ад, оттого и постоянно бдящий демон у ворот в самой преисподней, вдруг мимохожий, увидев все прелести того бренного мира захочет уйти, даже вина с владыкой не выпив. Откусит демон дурную башку, там и останется душа в аду, куда бы в итоге она упорхнула. Давно в садах парадиса не было людей, поэтому увядают и сохнут могучие деревья. Крим единожды там бывал, когда сопровождал прошлого Бога смерти Мурда и Бога Грехов Онда на совет всех богов, ведь, дело ли виданное, решалась судьба сына Хюгге и Аст! К слову, всяческие романы между богами строго-настрого запрещены Великими Предками. Дело все в том, что если у богов родиться общий ребенок, то силы он возьмет и от матери, и от отца, а плюсом сверху будет неизвестная, рожденная помесью божественного дара.

Склонить самурая к опрометчивому путешествию можно двумя способами. Первый, покопаться в мозгах и потянуть его как коня за узду, но это только если маг он рожденный и слабый или раненный. Второй, манипулировать из вне, через десятые руки, и тут у Крима возникла замечательная идея, правда понадобится серьезная помощь, но он знал, кого и где искать.

***

Хэрсинга Селиот нашел быстро. Сидел рыцарь в любимой шляпе один одинешенек у ручейка, вдумчиво слушал тихое журчание, что-то бормоча под нос на странном наречии и закручивая пальцем красные волосы. Хэрсинг даже не заметил, как граф присел рядом и спросил:

– Что, друг? О чем думы думаете?

– Как вы бы жили, когда давно вы оставили умирать своего ребенка, а потом узнали, что он жив и ищет вас? – задал встречный и тревожный вопрос Хэрсинг.

– Эм… – потупился Селиот. – У меня не было… а у вас, я так полагаю, сложилась именно такая ситуация?

– Вы правы. У меня много грехов, и исправить их мне не хватит и десятка тысяч сив. Разве что смерть может стать искуплением.

– Вздор! Смерть невыход даже в славном бою. Святые в храме Хюгге говорят, что если идти в битву с желанием своей кончины, то Вейв душу из преисподней выбросит в пустоту как самоубийцу!

– Меня Дьявол не страшит, друг мой, да и есть иной путь искупления. Тяжелый и долгий, но верный.

– Вы уходите?

– Да.

– Раз так, удачи вам! Надеюсь, мы еще свидимся в той самой таверне! Только… только ответьте мне на один вопрос, не дающий мне покоя со дня нашей первой встречи. Откуда вы? Вы иногда говорите на чужом языке.

– Я из Субрхейма, а мой отец… он из… королевства Артелии. Учил меня родной речи. Прощайте! Мы обязательно встретимся еще!

И он ушел. Взобрался на коня и, кивнув шляпой напоследок, бросился в галоп. Пыль – единственное, что осталось после его ухода. Нет. Не единственное. Остались вопросы и чувство недосказанности.

Вернел, как и другие ярлы, сидел за длинным столом в приемном зале Его Величества. Управители провинций общались о ратных боях, прошедших славных дней. Собрались в этот раз абсолютно все, даже ярлы Великих равнин почтили короля своим скромным присутствием и жалобами на отсутствующее снабжение, впрочем ничего нового. Ла-Фео незаметно улыбнулся, когда один из сидевших одобрительно кивал головой и отмечал храбрость и силу Селиота. Совет созвали для обсуждения дальнейших действий освободительной войны против нечисти. Вернел знал, что Кай прекратит последующее продвижение, сославшись на дороговизну и опасность таких походов, забыв, что солдата кормит сама эта война, поэтому граф заранее подготовил речь.

– Прошу тишины, – безэмоционально начал неизвестный королевский советник. – Подведем итоги прошедших битв. Потерями раненными и убитыми мы понесли меньше трех сотен. Деревень магов уничтожено сорок пять, средь них верховный маг молнии и грома, по классу третий ранг. Остальные отродья бежали в леса и болота. Эльфы и прочие нечистые готовятся к бою, поэтому Его Величество Кай Великий Победоносец и Ужасающий решает прекратить военные действия и уменьшить агрессию в отношении магов, оставить всю нечисть в покое. Они узрели нашу истинную силу и не забудут ее еще долгие сивы. Отныне они не будут сжигать селения наши, а будут жить в страхе и отчаянии.

Советник сел на свое место рядом с королем. Ярлы загомонили на разные голоса, бурно обсуждая услышанное, один лишь Вернел сидел и улыбался во весь рот – приятно, когда ты умнее других.

– Нет! Истребить их всех! До одного! – завопил Ян Тарро.

– Оставим их в покое! – отрицательно замахал руками ярл Хавграда.

– Тихо! – скрипучи протянул Кай. – Я все здесь сказал. Берите полки и домой! Свое дело вы сделали.

Ярлы примолкли, боясь сказать слово, и тогда встал Вернел, довольный выходкой короля, знал, что она сейчас сыграет ему на руку.

– А как же так, ваше величество? – начал он. – Что мы бросаем дела, семьи, жертвуем семьями, а силы, власти и главное выбора мы не имеем? Как же так? Мы подставляем под удар наши полки на удалом деле, пока королевская гвардия дальше замка ничего не видит? Почему города стерегут не ваши войска, а на доблестные хардаги, что остатки жизни прожигают на верность королю, а король наш многоуважаемый даже в бою ратном ни разу не бывал, не смотрел в глаза своим хирдерам? Что ты за король, Кай? Ты одно, что жрешь, набиваешь брюхо жиром и вином, да тычешь во всех своим тучным пальцем! Ты, черт поганый, не достоин носить титул короля могучей Бездны! Нам нужен бравый и достойный король – нам не нужен ты! Уходи, оставь престол и клади корону. Мы выберем меж ярлов истинного короля Бездны!

Вопреки ожиданиям речь Вернела закончилась тишиной: молчал Кай, попивая кроваво-красное вино. Молодой слуга протер губы короля белой салфеткой из кружевной ткани. Управители смотрели то на Кая, то на Вернела. Гвардия не шелохнулась.

– А что будет, если я откажусь, а? Друг мой сердечный? – с вызовом спросил король.

–Тогда, – отодвинув стул, сказал Вернел и схватил осторожно рукоять укороченного арбалета с ядовитым дротиком, припрятанный под полой шубы. – Мы возьмем город штурмом или измором и убьем тебя, овечий сын!

Вернел рванул арбалет вверх и пальнул навскидку – слуга закрыл собой грудь короля; ярлы подпрыгнули с места, выхватив мечи, не зная, на чью сторону им встать, гвардия рванула на них и к королю. Застучала сталь о сталь.

– Отходим! – скомандовал Вернел. – Выходим через дверь! Кто прорвется, того жду в Майтауне!

Ла-Фео бросился в бега. Во дворе запрыгнул на первого попавшегося коня и, пустив рысака в тяжелый галоп, устремился к своему лагерю. Вдруг услышал настигающий топот десятка копыт. Сначала подумал, что пропал – погоня! Но нет. Другие ярлы прорвались и, по-разбойничьи насвистывая, сбивали людей, попавшихся на пути.

Селиот лежал у костра, всматриваясь в звездное полотно ночного неба и жуя травинку. Вернется вот, возьмет Мию и построит наконец свой дом, коней накупит, коров, курей и свиней. Слуг наймет и заживет графской жизнью, а в случае новой войны выступит со своим легионом на помощь королю. Награбит золото и драгоценностей, а потом построит свой город с дворцом, который поспорит с Аэнельским по богатству и красе. Детей вырастит такими же славными и ратными. Хотел он стать отцом лучше своего, хоть и благодарен ему, что рос в достатке и сытости, вырос воином и полководцем. Лео подсел рядом, взглянул на небо и непонимающе хмыкнул.

– Хочешь новость расскажу? – спросил он.

– Ну-ка! – приподнялся на локтях Селиот.

– Сын оказывается есть у меня, две сивы уж ему. Помнишь Йени?

– Это та самая?! – Селиот удивленный вскочил с места. – Я думал, у вас не было.

– Было-было, умерла она от хвори страшной. Отослала мать ее сына мне. Уже в Элеорне он.

– Ох, – протянул Селиот. – И как назвала она его?

– Эммануэль. Сказали, что сообразительный парнишка. Ему всего ничего, а уже читать пытается! – Лео растаял, на его глазах выступили едва заметные бусинки слез. – Весь в меня!

– Вот такая жизнь наша, – понимающе выдохнул Селиот. – И что дальше планируешь делать?

– Брошу военное дело и займусь воспитание сына, шахту выкуплю угольную и буду жить.

– Я тоже вот думаю остепениться. Ферму построю, но и не брошу ратных битв. В битве такой и погибну!

Братья не заметили, как дух давней вражды развеялся, сменившись обычной родственной любовью. Звезды сверкали в небесах маленькими огоньками белого сияния, какие-то из них падали, оставляя яркие хвосты на черном полотне.

– Прости меня, брат, – вдруг прервал тишину Лео. – Не прав я был тогда. Мия – девушка хорошая, а мне просто завидно стало, что жена такая у тебя.

– И ты прости меня, – ответил Селиот, чувствуя, как к горлу подступили слезы, а по щекам побежало что-то влажное.

Они молчали, смотря на звезды, и было что-то в этом прекрасное. Жизнь и смерть в их свете. Они вспоминали беззаботные дни из детства, как воровали отцовский табак и вино, как подглядывали за молодыми девушками в банях, как впервые шли вместе в бой, и поняли, что эта битва против магов оказалась их последней, когда они сражались плечом к плечу, спина к спине, друг за друг, но внезапно из-за кустов послышался громкий топот, тяжелое дыхание и фырчанье. Они вскочили. Селиот взял арбалет, а Лео любимый изогнутый меч. Стрелой, выпущенной из самого сильного лука, из зарослей крапивы и рябины вылетел на удалом рысаке Вернел с арбалетным болтом, торчащим из лопатки и завопил:

– Сынки! Поднимайте полк, мы отходим в Майтаун. Нет больше нашего короля, теперь власть мы, ярлы великой Бездны!

У Майтауна их встретили другие военачальники и две тысячи заядлых головорезов, хардагов и бывших королевских воинов. Флаги и знамена развевались на слабом ветру, который трепал волосы и гривы коням. Вернел еще по дороге объяснил своим солдатам, что началась война за Аэнель, что это начало новой истории. Все ждали сказание зачинщика бунта, но кто-то из сторожевых крикнул: «Глядите-ка!», и указал на дорогу, ведущую в столицу. По раскаленной утренней пыли шел человек, спотыкаясь об ухабы и сваливаясь в дождевую канаву. Селиот запрыгнул на коня и, взяв в охрану троих всадников, поскакал на встречу. Догадывался, что за оборванец шел, и не ошибся. Кое-как поднимая ноги, в одних портках и с бутылкой вина в правой руке ковылял великий воин и обольститель всех аэнельских девах Бесшо Нагахару, от палящего солнца укрывшийся под дорогой и диковинной накидкой.

– Дурень, – засмеялся Селиот, поравнявшись с самураем. – Пропил все?

– До гроша, – ответил Бесшо и свалился в пыль.

– Меч у тебя есть хотя бы?

– А то ему не быть! – с вызовом вскрикнул самурай, вскочил на ноги, потянул катану, что традиционный их меч, за рукоять – издевательски щелкнул замок ножен, натянулась портупея и лопнули ремни.

Бесшо стоял и хлопал ошалелыми глазенками, смотря на обрывки кожаного ремня, в горестях сплюнув.

– Чего надо, ваше сиятельство? – продолжил он, зашагав куда-то то ли влево, то ли вправо и в итоге пискнув, кубарем свалился в яму на обочине дороги под хохот конных. – Я вам покажу, собаки, как над самураем смеяться!

Бесшо попробовал встать, но все оказалось тщетно. Смеющийся Селиот подошел поближе и обомлел, подумав, как самурай не переломился на двое. Великий воин, убийца драконов лежал, свернувшись в крендель, не в силах пошевелиться. Селиот приказал своим людям помочь бедовой голове. Те спрыгнули с коней и, еле сдерживая подступающий истерический смех, вытащили самурая из ямы.

– Ну что? – начал Селиот, усадив самурая к себе. – Идем к нам, подзаработаешь!

– Война? – спросил тот.

– Война, – кивнул Селиот.

Встретили их вопросительными и непонимающими взглядами.

– Это кто? – спросил кто-то из ярлов.

– Великий воин Бездны, самурай Бесшо Нагахару! – представил товарища Селиот.

Товарищ этот, срамоту ему в глотку, свалился с коня башкой вниз, как шею еще не сломал? Поднялся смех, но некоторые не смеялись, а коротко переглядывались, а в глазах читался явный страх и нотка скрытого уважения.

– Поможет нам? – недоверчиво спросил Вернел, смотря, как самурай ползет на карачках к ведру воды.

– Конечно, – ответил Селиот, проследив за взглядом отца.

Бесшо отпил прохладной водицы вместе с конем, точнее ткнулся харей по шею, как котенок слепой. Встал, пошатнулся и вновь повалился наземь, но успел схватиться за хвост коня, после чего, получив копытом в бедро, сел в луже и сказал:

– Естественно не просто так! Я, конечно, добрый, но отнюдь не добродетель.

– М-да-а. Славитесь вы, самураи, своей любовью к звонким монетам, – усмехнулся Вернел, почесывая затылок. – Ладно, договоримся по этому поводу, не переживай.

Бесшумно кивнув, Бесшо побрел прочь, словно тень, искать не только смену одежде, но и исцеление от мучительного похмелья, терзавшего его диким зверем. Вернел взобрался на повозку, готовясь произнести речь, что испокон времен великие воители срывали со своих с уст перед решающей схваткой. Теплый ветер, посланец седого запада, доносил зловещее дыхание новой войны. Хардаги притихли, ловя каждое слово своего вождя, ведущего их на новые подвиги.

– Мы на совете ярлов решили, что идем всеми имеющимися силами на Аэнель! Изготовим осадные орудия и машины – крепость падет под нашим натиском! Не обещаю, что вернется каждый из вас к женам и детям, а поэтому помолимся же Хюгге, что не оборвалась наша жизнь удалая; обратимся и к Вейву, чтобы смерть придержал; и попросим у Крига благословение на ратную битву!

И воины припали на одно колено единым движением. Селиот был среди них и молился. Вернуться к Мие живым и здоровым.

***

Крим знал, где ее искать. Уота он направил к войску Вернела, которое собирается брать Аэнель. Вот идиоты! Эту крепость проектировал и строил сив так четыреста, а по-обычному два года, назад демон-беглец Елкат, а поэтому взять наскоком не получится, но посмотрим. На деле это ему маловолнительно, главная задача встретиться с Иилат. Она сможет охмурить своими чарами любого. Иилат одна из тех демонов, которые сбежали из преисподней по самым разным причинам. Она очень любит мужское тепло, и Крим знал об этом не понаслышке, а где искать в Бездне путан? Неправильно! Не в Элеорне, а в Ривстоне, что в Кейвидской провинции. Город, похожий на заброшенный порт показался в низине на дельте реки. Корабли стояли у причалов и пирсов и покачивались на больших волнах залива Бури. Крим натянул капюшон балахона на лицо, почти до самого подбородка – не хотелось привлекать к себе лишнего внимания дрянной рожей. Бордель долго искать не пришлось, видимо ярл местный клал на все законы и даже не пытался скрыть наличие проституции в провинции. Заведение с незамысловатым названием на разломившейся на двое вывеске, лежавшей у двери, «Бордель» стояло на самом входе в город. А может плюнуть на все и попробовать живую бабенку? Тепло смертных, особенно смертной женщины чувствовать не доводилось, а он любил новые эмоции и баб.

– Мне нужна Иилат, – на распев произнес Крим, пробуя слова на язык, перед девушкой за стойкой, стараясь не смотреть на аппетитные полушария больших, белых грудей, заманчиво выглядывающих из-под бордового платья с глубоким вырезом.

– Кто?! – в ответ спросила девушка, скорчив странную мину. – Ты головой об косяк приложился? Давай проваливай отсюда выпороток поросячий!

Крим хотел оскалиться, показать истинное лицо, но из-за тени шкафа с дешевым хмелем выплыла легкая и стройна фигура. Невообразимо красивая девушка подошла к нему и, положив ладонь на плечо, успокоила подругу.

– Все нормально, Анжелика, этот красавчик ко мне.

В комнате для уединения Иилат, словно дикая кошка, сорвала балахон с Крима, обхватила его шею и впилась в губы жадным поцелуем. Давно не виделись закадычные любовники, и об их страстной встрече узнал весь бордель, а может, и весь город – по истошному скрипу кровати, перемежающемуся с тяжелыми вздохами и сладостными стонами. Когда буря приветствий утихла, Иилат, с томной негой откинувшись на подушки, налила себе и любовнику вина.

– Ну, как, соскучился? – сказала она, шлепнув себя по ягодице.

– Да уж, – Крим сухо взглотнул, не отводя взгляда от блестящей потом румяной кожи.

– Сколько уже прошло? – поинтересовалась Иилат, отпив дешевого вина и уставившись в потолок.

– Два года с половиной.

– Всего? Тут время так медленно идет! – она обреченно закатила глаза.

– Это верно. В преисподней небось и минуты не прошло с моего отсутствия, – ухмыльнулся демон.

– Зачем ты пришел, Крим? – вдруг спросила Иилат. – Ты ведь не придешь просто так, верно?

– Верно, – буркнул Крим и потянулся к ней, чтобы поцеловать, но получил отказ в виде смачной пощечины.

– Не тяни! – она оттолкнула его.

– Если вкратце, – задумался он. – Тебе нужно соблазнить одного парня, а дальше доверься мне.

– И всего? Хм… а какая мне с этого выгода?

– Ты вернешься в преисподнюю на самых лучших условиях!

– Разве ты на хорошем счету у Вейва?

– Не будь так, меня здесь бы не было, – по взгляду Крима ей сразу стало все ясно: он задумал что-то нехорошее.

Иилат встала у окна со скудным видом на стену соседнего дома.

– Я пока жила в мире смертных многое узнала. Люди отказываются от веры в истинных богов и молятся единому божеству, которое только молчит. Люди стремятся убить друг друга за кусок земли или хлеба, но мне здесь нравится. Здесь жизнь, а там смерть. Какой смысл мне возвращаться в умирающий ад?

– И что тебе нравится? Спать с пьяными мужика за гроши, от которых разит хуже, чем от Вейва? А в преисподней у тебя появился бы настоящий смысл жить в верхних слоях как старшие демоны. У нас была бы любовь и страсть, как в прошедшие времена. Только у нас с тобой, а не с каждым ублюдком, что может просто заплатить.

– Я всегда любила тебя… знаешь и сам. Ладно, я помогу тебе, а пока одеваюсь, расскажи, как там дома?

– Тщетно. Деревья падают уже, как и в парадисе.

– Как?! – изумилась Иилат.

– Умирает преисподняя, Вейв пытается обратить этот процесс. Я даже подозреваю, что на то отдает свои силы. Часто он в нижних слоях ошивается у Сердца. А ему и так нездоровится из-за его излучения, которое… – он задумался. – Ну ты поняла.

Иилат приоткрыла было рот, словно вновь собираясь поднять щепетильную тему, но лишь коротко кивнула, пряча внезапную нерешительность за быстрым облачением в привычный камзол, обтягивающие кожаные штаны и высокие, щегольские сапоги на каблуках. Везде есть уши…

– Так, и как зовут моего клиента?

– Бесшо Нагахару, он сейчас должен быть в Майтауне. Провинция Аэстель, я проведу.

***

Три дня и три ночи подготовки к осаде утонули в рутине. Селиот успел отправиться домой. Навестил Мию и забрал Эйрика с остатками войска. Долго и горько плакала женушка на его руках. Не верила, что все идут против короля, а как уехал Селиот, упала на колено и принялась молиться всю ночь, пока сон не одолел ее. Молилась всем, чтобы вернулся муж с победой или проигрышем, но главное живой, не сгинувший в полях Аэнеля. Осадные машины возвышались в полях подобно деревьям Сумеречного леса. Катапульты и баллисты выстроены в ровные ряды, колесо к колесу. Откуда взялись они, оставалось только догадываться. Вернел и ярлы вышагивали перед орудиями, проверяя их, и одобрительно кивали. «Нам бы коней посильнее, чтобы тянули эти машины,» – сказал мужчина в знакомой шляпой похожей на широкий кожаный диск. Селиот не поверил своим глазам: Хэрсинг собственной скромной персоной! Селиот спешился и подбежал к товарищу. Они ударили по рукам, и выяснялось, что Хэрсинг вернулся в состав полка по первому зову о помощи, также рассказал о планах найти самых сильных лошадей, которых, как известно, свет никогда не видел, однако, где их искать, он пока что не знал, или знал? Селиот много не понимал в этой жизни, но это его мало волновало, в отличии от мыслей загадочного соратника, от которого так и веяло тайной и силой.

В поле, в густых зарослях пшеницы, показался низкий, быстро приближающийся силуэт. Вернел махнул рукой лучникам и сказал, что это его разведчик. Им оказался мохнатый, серенького цвета катьяр. Он встал на задние лапы, облизнул высохший и покрывшийся пылью нос и, прижав уши, заговорил скрипучим и тягучим голосом:

– Гхм… Кай собр-рал кавалер-рию! Эмх… хотят пер-рвыми ударить! – он вновь облизнулся. – Их почти две сотни, в гор-родском гар-рнизоне нет никого!

– Ясно, – кивнул Вернел. – И когда ударят?

– Завтр-ра на р-рассвете!

– Хорошо, отдыхай Аль’Мутей, – Вернел повернулся к товарищам. – Мессены ярлы! Мы выступает завтра с первыми лучами солнца! Собирайте войска! Точите мечи, заряжайте луки и арбалеты, накормите лошадей! Завтра мы свергнем короля!

Две тысячи воинов встали перед своими полковниками на закате дня. Все внимательно слушали речь военачальников, а главным оратором был, конечно, Вернел. Он подбадривал хардагов, настраивал их на великую освободительную битву. Селиот слушал отца и одобрительно кивал. Лео точил изогнутый меч, Грилз гладил гриву спящего коня, а Хэрсинг почему-то паскудно улыбался, скаля неестественно удлинившиеся клыки.

Вернел, окруженный своими ярлами, словно в ореоле, восседал у скромного костра в самом сердце руин храма Крига, что в Майтауне. В воздухе клубился аромат табака из трубок, а степенные графы неторопливо потягивали вино, пиво, допивали остатки водки и все, что хоть немного горело.

– Мессены полковники, – начал Вернел. – Я со своими воинами выступлю против их основной ударной силы.

– Почему именно вы? – спросил один из ярлов.

– Потому что я устроил этот бунт, и не быть мне достойным управителем и графом, если не поведу в главный бой своих людей и сам не буду сражаться вместе с ними!

– Доброе слово! Верно! – одобрили товарищи.

Вернел состроил довольное лицо. Все идет отлично и даже лучше того! План изначально хорош. Власть и стремление к ней то, что делает человека животным, и Вернел стремился к ней с того момента, как принял титул ярла Аэстеля. Давно раздумывал, как взобраться на трон короля, а тут будто сама судьба захотела этого. Останется лишь избавиться от других ярлов, но если все будет идти так же хорошо, то они сами избавятся от себя.

– А ваш разведчик точно уверен, что в городе нет гарнизона? – спросил кто-то.

– В городе, может, и не будет, а вот в крепости вполне вероятно находится гвардия короля, поэтому вы должны всеми силами сохранить осадные орудия и машины. Без них мы ничего не сможем противопоставить Каю. Не думаю, что получится взять их измором.

На утро армия мятежников выступила из Майтауна в сторону Аэнеля при полном вооружении и броне. Кавалерия с графом де Ла-Фео выдвинулась вперед на опережение основных сил, чтобы первыми встретить атакующую конницу короля. Когда солнце показало последние лучи красной зари, Селиот вместе со своим эскадроном заметили мелькающие в утреннем тумане знамена и флаги гвардии. Вот и все. «Айда!» – крикнул Селиот и ударил в бока лошади, выхватив саблю подаренную Лео. Бесшо тянул на себя рукоять катаны – меч упирался, издевательски щелкая проклятым замком ножен, но вскоре поддался. Лео палил из арбалета, целясь в грудь – с пронзительным свистом болты разрезали воздух и попадали точно в сердца конных. Хардаги заулюлюкали, увидев, как валятся с лошадей воины короля. Хэрсинг с Грилзом и другими копейщикам выдвинулись вперед, выстроившись в плотный ряд. Селиот двигался аккурат позади их и готовился к столкновению. Время замедлило ход. Вчера союзники, а сегодня враги смотрели друг другу в глаза. Взгляд гвардейцев подобен льду, мертвенный, нет таких глаз у живых… Удар! Кони завизжали и попадали на землю, сраженные острыми пиками. Ряды разбились хрустальной вазой. Войско мятежников развернулось и ударило вновь с еще большей силой! Селиот схлестнулся с гвардейцем. Сталь заскрежетала о сталь, искры били по глазам. Мертвый взгляд королевского хирдера внушал страх. Хэрсинг ударил всаднику меж лопаток острием копья, поднял его с коня и телом сбил с лошади другого! Бесшо, давно сброшенный со спины коня, бился на ногах, размахивая катаной с грацией молодой танцовщицы. Лео держал расстояние и стрелял издали. «Отходим!» – крикнул Селиот своему войску, чувствуя, что давит враг все сильнее и сильнее с каждым убитым гвардейцем.

Эскадрон отходил к лесу, отстающие всадники падали в траву с отсеченными головами и разрубленными спинами. Лишь бы сработало! Селиот краем глаза, буквально на секунду, заметил торчащую морду коня из густых кустов. «Айда! В атаку!» – послышался писклявый вопль и кашель Грилза – из леса выскочили всадники числом в сотню и со страшной силой врезались во фланг кавалерии короля. С другой стороны из зарослей травы поднялись стрелки во главе с Эйриком и засыпали крохотный квадрат гвардейцев тяжелыми арбалетными болтами, а со спины из овражка показались пикинеры с Вернелом! Королевское войско в мгновение сжалось от давления со всех сторон, капкан захлопнулся, и, казалось бы, исход ясен, но хирдеры внезапно спрыгнули с лошадей и обнажили свое жуткое нутро. Они сбросили латные доспехи и одеяния. Твари, похожие на кривые, тощие деревья, странно извивались и ползали. Длинные изломанные руки заканчивали изогнутыми, кривыми клинками и серпами со страшными зазубринами, предназначенные, чтобы кости пилить. «Такими серпами, да деревья бы валить,» – вдруг подумал Селиот, пытаясь укротить взбешенного коня.

– Что это еще за херь? – крикнул кто-то из всадников, так же борясь с животным.

– Это диббук! Бесшо, то по вашей части! – ответил Хэрсинг, поправляя съехавшую на бок шляпу.

– Я не пойду! – уперся самурая, разворачивая коня, которого он взял у одного покойного товарища. – Я их сам до усрачки боюсь.

– За башку каждого сто золотых! -парировал Селиот, отходя назад от подступающих тварей.

– Нет!

– Они на вид только страшные, а на деле даже серебро не нужно! – пояснил Хэрсинг. – Строимся в ряды! Ударим, разобьем их по одному!

Хардаги посмотрели на Селиота – он кивнул, но лошади, напугавшиеся до смерти, напрочь отказывались поворачивать морды в сторону мерзостных паскуд.

– К черту! – закричал Бесшо, спрыгнув с коня и рванув в бой.

Потянул катану из ножен – и снова щелкнул предательски замок, и самурай повалился лицом в шиповник. Пока вставал, пикинеры и стрелки вступили в бой, поборов страх, а всадники, не справившись с животинами, поначалу отступили, но, бросив лошадей, рванули следом на защиту своих. Пока бежали, затоптали и смешали с зарослями колючего кустарника Бесшо. Твари, чье имя диббук, все же оказались сильными и ловкими. Одним взмахом кривой конечности сразу же перерубили надвое молодого солдатика. Но все же Хэрсинг был прав, паскуды ослабели совсем быстро, и без особых проблем полк закончил с ними, правда пришлось портки вытряхивать, а кому-то и вовсе менять. Вернел дал войску время отдохнуть и придать тела погибших страшной смертью товарищей земле или огню.

Костерок горел кое-как, живые ветки сосны совсем уж не хотели заниматься пламенем. Лео сидел, подмяв ноги под себя, и покуривал табак, пуская кольца дыма в чистое, солнечное небо. «А ты уверен в этом Бесшо?» – единственное, что он спросил у Селиота, но ответа не получил. Лео все прекрасно понимал: он не знал, можно ли доверять этому воину? Вдруг он один из тех сказочников, которые приписывают себе все заслуги истинных воинов? Не знал. Тогда откуда все это богатство? Украл? А бился же он вполне здраво, пока диббук не встретил. Селиот решил, что даст ему еще один шанс. Сам же великий воин сидел угрюмый в стороне и высматривал рисунок на лезвии меча. Понимал и он, что чуть не подвел всех, хотя и некритичный проступок, а все одно: позор и сильнейший удар по репутации, а репутация для самурая дороже всякого золота, и был лишь один единственный шанс ее восстановить: убить Кая.

Аэнель пылал страшным пожарищем: огненные вихри, закручиваясь на могущественном ветру, бились о косые постройки города, уходили и жгли леса. Баллисты запускали огромные стрелы в крепостные стены.: летели обломки дерева по всем улицам, скашивая острыми и грубыми осколками пытавшихся сбежать из домов, объятых трескучем пламенем, жителей. Вернел немного так подохренел, когда увидел всю эту красочную картину. Он спешился и, подбежав к спорящим ярлам, без разборов врезал первому попавшемуся кулаком по раскрасневшейся роже- тот повалился на ссохшуюся от жара траву.

– Вы чего устроили?! По какой черт вы город запалили, паскуды? – зарычал граф, вытягивая из ножен обрамленный дорогими каменьями меч.

– А я им говорил! Говорил! А кто ж меня послушает! Нужно было сразу же ставить орудия в городе и бить по крепости, а не по городу! – взъелся на товарищей Ян Тарро.

– Ничего ты не говорил, щенок! – огрызся в ответ кто-то сзади.

– Это все предложил ты, Эдгар, собачий сын! – прошипел Кайдер, которого ударил Вернел.

– Тихо всем! – остановил поток ругани старший де Ла-Фео. – По какой черт вы-то по городу пулять начали?

– Недолет, – захлопал глазенками ярл Мидрама.

– Я тебе покажу, собачий сын, недолет – перезалет твоей матери! – заорал Вернел в побледневшее лицо ярла, взяв того за грудки.

– Успокойтесь, мессен, – мягко остановил его Хэрсинг.

– Это ты успокойся, твое милейшество! –не обернувшись прошипел граф. – Что ж вы, собаки, не подошли ближе? – продолжал кричать он.

– Так где же их там развернуть? – растеряно почесал затылок ярл Скогиама.

Поникли бестолковые головы полковников. Почему-то стыдно им стало не перед обычными людьми, которые прямо сейчас заживо горят в своих дома, не силясь поднять отощалые ноги, а перед графом де Ла-Фео. Губят ярлы свой же народ, а не вспомнил никто про него, ведь ниже обычный крестьянин по статусу – неважен раб.

– И машины подвезти не можем мы к стенам! Улицы узкие как девицы старые, и в грязи колеса вязнут! – замахал руками Эдгар.

Вернел в отчаянии сплюнул, схватился за голову и сел на корточки, уставившись на затоптанную землю. Да-а… такое он не рассчитал. Хороши оказались городские строители, все же продумали. На деле крепость так просто не взять, особенно наскоком как хотели. Хитростью нужно, знать бы подземные ходы, да там и с картой заблудишься! Где-то обвалился потолок, где-то пробилась вода. Гладко было на бумаге, да забыл еще про никчемность дорог этого дивного города. Кай-то все, наверное, просчитал. Если есть запасы, а они точно есть, крепость может держаться долгие сивы. По-хорошему еще бы старшего назначить между ярлами, пока не перессорились они раньше времени. Грызутся, идиоты, между собой подобно детям малым за игрушку или за яблоко. В голове строились и сразу же рушились новые планы. Без осадных машин бастион не взять, только людей губить и доверие терять. Остается одно, самое правильное и логичное решение.

– Братцы полковники и воины! – окликнул всех Вернел, распрямившись. – Крепость нам не взять, только если взобраться на нее по трупам наших товарищей, а то ни вы, ни я не хотим, и в том я уверен сполна! А поэтому возведем вокруг города осадные позиции, возьмем его в кольцо, а там пусть уж и дохнут с голоду! – он взглянул на воинов, как отец смотрит на свое чадо в великой гордости и радости.

Никто не проронил ни слова, лишь тягостное молчание повисло в воздухе, когда вдруг из тени вынырнул знакомый силуэт. Паренек, облаченный в черную накидку, сотканную из самой драконьей кожи, выступил вперед, словно вырвавшись из клубящегося мрака.

– Нет! Слишком долго это, мессен! При всем уважении к вам и своим товарищам, я, Бесшо Нагахару по имени наставника, предлагаю другой план. Я проберусь в крепость и самолично убью короля!

Все посмотрели на него в не ком смятении, так смотрят на тех, кто болен душой и верит во всякого вида разных духов, которые нашептывают опрометчивые идеи на ухо. Сплюнули и уже хотели набить лицо камнями выскочке, но Вернел их остановил примирительным жестом руки – все беспрекословно послушались.

– Даю времени тебе до утра. Если не успеешь, то будем тебя считать уже мертвецом.

Бесшо кивнул, сбросил накидку. Надел укороченный балахон, стянул его на поясе ремнями. Набросил капюшон на черные волосы угольного цвета с пламенными оттенками догорающей древесины. Селиот посмотрел на них, до этого как-то не обращал внимание на это, а сейчас без грязи разглядел их в полной красе. Где-то видел такой цвет. Он зашарил глазами по толпе в поисках Хэрсинга, но не нашел.

***

Уот проснулся, почувствовав едкий запах гари. Уже подумал, что волшебным образом очутился в родном доме, но нет. Вдали горел Аэнель – так горит Сердце: тускло и уныло, а когда-то пылало неистовым пламенем. Посмотришь на него, а глаза уже сухие как виноград, пролежавший на солнце дней так двести. Берут уже столицу Бездны бравые воины-идиоты, ведь хреново как-то это выходит у них, раз уж осадные башни стоят рядом в полях, а катапульты пуляют горящие чаны и бочки куда угодно, только не по замку. Он сел, уперевшись спиной об огромную то ли ель, то ли сосну, какая вообще разница демону? Дерево, оно и в преисподней дерево, только это, собака, еще и колючее – задницу всю искололо пока спал. А с этого холмика открывался просто прекрасный вид на пылающий город, однако и опасненько тут, как во сне еще не свалился в заманчивый овраг с острыми и большими камнями и не захлебнулся вон в том чистом ручейке с холодной, даже в самые жаркие дни, водицей. Встал, потянулся и сладко зевнул. Хороший здесь воздух, оттого и спится хорошо, но было что-то не так. Паскудное присутствие кого-то еще Уот ощутил уже когда проснулся, но сейчас это чувство усилилось в разы. Кто-то сильный прятался среди деревьев, раскинувших изумрудную листву. Может, безобидный олененок стоит наблюдает, а может, что скорее всего так, какая-то тварь притаилась и только и ждет, чтобы напасть: анчутка, а может сам леший захотел гостя дивного встретить или думает сожрать по дурости, не понимая гниющими мозгами, что демон стоит, или как раз наоборот все прекрасно знает и понимает, а только и ждет помощи мразь. Но случилось то, что Уот никаким образом не ожидал: от дерева отделилась высокая, крепкая тень и спросила хрипловатым голосом:

– Как там у Вейва дела?

Уот замер, хлопая ошалелыми глазами. Демон? Ну уж нет! Такой силы, которую можно чувствовать ногами, будто вступил в чан с шипящей кислотой, даже у демонов нет, человек или не человек?

– Кто спрашивает? – спросил в ответ Уот.

– Его давний, старый и любимый друг. Я ему как раз сказал про Бесшо Нагахару.

– Выйди-ка на свет да покажись!

– Не могу. Не нужно, точно не сейчас, – прошептал он. – Мне понадобится твоя помощь, а тебе моя.

– Ну… – задумался Уот. – Что тебе нужно странное существо?

– Твоя кровь.

– К-кровь? – подавился Уот, зная, что сил этого создания достаточно, чтобы двумя пальцами сломать огромную шею Вейва.

– Не бойся, много мне не понадобится.

– А мне ты как поможешь? – недоверчиво отступился демон, готовясь к возможной атаке.

– Есть идея, я бы даже сказал план, как нам заманить Бесшо в преисподнюю, это и в моих интересах тоже.

***

Стрела баллисты беззвучно пролетела над крышами домов и со страшным хлопком разрушаемой древесины врезалась в крепостную стену. Бесшо взглотнул, уставившись вверх, и казалось, что бастион касается чернеющего на закате неба. Снял с пояса кунай и под аккомпанемент криков и гула камней, выпущенных катапультами, привязал веревку. Раскрутил и забросил на стену – звякнуло. Зацепился? Дернул – канатик обмяк. Он посмотрел наверх, изогнув бровь, и получил плашмя кунаем по лбу. Спустя еще несколько попыток и полученных синяков под глазами и шишек, кунай вцепился намертво. Уперся ногами в гладкий камень, потянулся на руках, но ботинки соскользнули, и, хрюкнув, Бесшо шлепнулся на землю. Сверху посыпалась древесная щепка и каменная труха. Хитрые падлы отскоблили стены до глади морской, и крюком так просто нельзя взобраться, но это же Бесшо Нагахару! Самурай схватил руками и обвил ногами веревку и пополз на стену. У самой вершины остановился, услышав странные звуки, похожие на крики блаженных цапель. Чертовы диббук в человеческом облике находились и тут. Что ж. Один раз опозорился, пора и честь восстанавливать!

Последнее, что увидела тварь, стоящая на самом краю – отблеск красного пламени в резном лезвии катаны. Настоящая голова диббук повалилась на пол, чавкнув гноем. Второй чуть не зарезал самурая, но меч, отдав искрами, ударился о камень. Бесшо перекатился вперед, врезал ножнами по лицу – хрястнуло. С разворота полоснул катаной по шее – брызнула зеленая гнилая кровь. Засвистели стрелы, поднялась волна воплей и визгов – твари обнажили истинный вид. Над головой разрезал воздух изогнутый клинок – Бесшо развернулся и ударил наотмашь в живот, лезвие меча утонуло в жидкой коже. Ухватил крепче рукоять, перевернул и дернул вверх – тварь разложилась на двое, кишки вывалились на пол, смердя ужасной вонью. Подступившего сзади снесла стрела баллисты, разорвав существо на мелкие кусочки. Кровь полилась рекой, внутренности свисали со стен длинными лианами.

Кай пил вино все за тем же столом, который ломился от аппетитно выглядящей еды, когда, распахнув огромные двери ударом ноги, в зал вломился окровавленный Бесшо. В руках он сжимал катану, на ее лезвие накручены мясным фаршем органы. Из-под стола вдруг вылез мальчишка сив десяти, поклонился королю и самураю, а затем куда-то ушел. Самурай окинул быстрым, полным ненависти и безумия взглядом стоящую статуями гвардию и посмотрел на Кая, зашаркал сапогами по мраморному полу, оставляя кровавые следы.

– Стой, – проскрипел король, в успокоительном жесте подняв ладонь. – Неужто ты будешь рубить руку, которая тебе платит? А, Бесшо?

Самурай остановился и, задумавшись, сел рядом с Каем. Король указал на роскошно накрытый стол. Бесшо отказываться не стал и забыв про манеры, принялся есть, по-свински чавкая. Все же столько диббук повалил, устал уже, и кушать хочется, а тут такое богатое угощение! А Кай с интересом стал наблюдать за ним.

– Ты, Бесшо Нагахару, встал не на ту сторону. Они слабы, не имеют власти. Кто главный-то у них?

– Вернедельяр де Ла-Фео вроде как, – не отрываясь от еды, ответил Бесшо.

– Граф де Ла-Фео-о, – протянул Кай. – Знал я, что он на мое место метит, но не думалось, что смелости хватит ему посягнуть в действительности. Отравить уже хватил меня недавно на своем дне рождении, – король рассмеялся и посмотрел на Бесшо.

Самурай от еды не отвлекся, соблюдая хоть какие-то нормы этикета, вытер рот рукавом окровавленного балахона и взглянул в глаза Каю, читая в них издевательство.

– И твоя еда прямо сейчас пропитана сильной отравой. Всяких мавок или даже… демонов разит наповал, – усмехнулся он – Бесшо уронил ложку в тарелку супа. – Правда, ты не умираешь, а почему? Ты не задумывался никогда о своей регенерации или… (пауза) бессмертии? Ты не чувствуешь вкус еды, а задумывался ли, почему?

Бесшо сухо взглотнул, ком в горле колол и резал. Он забегал глазами по залу и спросил:

– Кто ты?

– Я? Кай! Великий король Бездны и могущественный чернокнижник! Моей гвардии мало, но они все либо зомбированы, либо подняты из могил моими заветными словами. Хм… я все могу позволить себе по статусу и по заклятиям. Я охмурил много девок: и молодух, и старух. Подчинил себе множество людей. Передай славному сыну выпоротка Вернела Селиоту, что я и Мию пытался охмурить, ох и хороша девка! Но только пытался… а теперь вот думай, кто его жена на самом деле раз она чарам моим не поддается.

Бесшо откинулся на спинке стула и демонстративно бросил катану на стол, выставляя себя безоружным.

– На Мию мне, по большому счету, плевать. Не похожа она на ведьму раз ты на то намекаешь.

– Именно на то, мой дорогой Бесшо, я и намекаю, точнее, говорю прямо. Ты можешь мне не верить, и я пойму, потому что много сказано моими устами лжи, но тебе еще не раз придется припомнить то, что сказано мною здесь и сейчас.

– А мальчишки что? – резко переменил русло разговора самурай.

– Нравится мне, как ублажают они! – Кай хрипло рассмеялся. – Кто слаб духом, такого человека я могу склонить к любому нужному и выгодному для меня действию.

– Что ж ты за тварь такая! – выкрикнул Бесшо, не выдержав потока дерьма из рта ублюдка, и метнул кунай, который он спрятал до этого в рукаве, ожидая любой подлости.

Попал в шею – король забулькал, надувая толстые кровавые пузыри. Самурай перекинул веревку через голову мерзавца и потянул ее на себя, затягивая петлю и ломая позвонки – гвардия рванула на него, выставив пики алебард, но, потупившись, замерла. Когда Кай издал последний хрипящий вздох, хирдеры, словно подкошенные колосья, безжизненно рухнули на пол, оставив этот мир.

– Рассвет, а его все нет! – психовал Вернел, смотря на краснеющее солнце. – Ждать времени нет! Сжигаем город. Возводим осадные позиции.

– Может, не будем спешить? – спросил Селиот с легкой надеждой.

Вернел оскалился, поправляя съехавшую с плеч шубу, и посмотрел на город. Сжигать-то уже нечего: все дома превратились в пепел, и он вспомнил Майтаун. Тот город сожгли и уничтожили разъяренные маги, а этот они, люди. Кто же теперь чудовище? А, может, мы все чудовища, и нет чистого и светлого огонька среди них, живых и разумных существ? Вдруг не все маги желают им зла, просто те, у кого это накипело, не выдержали издевательств и унижений, а люди убили и сломали жизни ни в чем неповинных существ, хоть и магов. Они желали жить, желали создать семьи, а они оборвали и разрушили все. Так же и они не выдержали гнусного правления Кая и пошли против него. Вернел мотнул головой, отбрасывая поганые мыли. Вдруг в дыму вырос темный силуэт, он прихрамывал и сипло с присвистом дышал. Бесшо нес тяжелый мешок. Граф подскочил к нему первым и, одобрительно похлопав по плечу, выхватил сумку, зная, что там увидит. Раскрыл ее и понимающе хмыкнул: на дне запачканного кровью мешка лежала расплывавшаяся жиром голова Кая. Вернел достал ее за сальные волосы, взобрался на обоз и показал отрубленную голову всем мятежникам и полковникам.

– Вот, братцы, начало нашей новой истории, нашей новой эпохи, которую ни в одном свитке не предсказал ни один славный старик-сказитель! Теперь все будет иначе, при нашем совете ярлов мы изберем нового короля. Истинного и достойного!

– Стой! Стой! – внезапно оборвал очередную великую речь Вернела ярл Йоркена, смуглый и высокий мужичок по имени Эдгар. – Скажу по-твоему, – он залез на обоз. – Получается нашего правителя и лидера, который поведет нас к светлому будущему, мы изберем среди нас, ярлов, но ты же знаешь, что каждый уважаемый здесь человек будет голосовать исключительно за себя, а большинство умственно неодаренных будут голосовать за тебя, видя в тебе просветителя, и это ты прекрасно знаешь, на то твой расчет и был! Ты, Вернел, ставишь себя добрым рыцарем, доблестным воином чести и отваги! Делаешь себя достойным, по своим скотским меркам, королем! Ты спланировал все заранее! Ну, хитер, поганец. Я, признаться, сам не понимал поначалу твоих крамольных речей, а теперь и юродивый сообразит какой ты прощалыга.

– Ты мне, мразь неблагодарная, вызов бросить хочешь? – зарычал Вернел, выхватив меч.

– А чего ты это озверел? Неужто правду сказал? – крикнул кто-то сзади, из толпы ярлов.

– И правильно делает он! – ответил кто-то там же.

– Вернела к власти! – поднялась волна выкриков, откуда-то справа.

– Нет! Эдгара! – поднялась на встречу другая.

– В зад себе засуньте Вернела и Эдгара! Яна к власти! Яна! Его на трон! Что? Кто сын мага? Я?

Ярлы полезли друг на друга с кулаками, бешено махая руками. Под шум Вернел пнул Эдгара в грудь, тот свалился с обоза, едва не сломав мощную шею о трухлявую бочку пива.

– Лео! Лео! – кричал он. – Уводи людей в замок! Я догоню.

Услышали хардаги Вернельского полка команду и сами запрыгивали на лошадей. Селиот подал руку Бесшо и помог взобраться на коня, пытаясь найти глазами в суматохе Хэрсинга, но его нигде не было видно, может сбежал? Селиот бросил коня в тяжелый галоп, догоняя полк. С этого дня, с этого мгновения рухнула Бездна как единое королевство. У въезда в Аэнель рвали друг друга ярлы и полки, борясь за власть. Лилась кровь детей Бездны. Никогда не было такого, чтобы рожденные и выросшие в этом могучем королевстве грызли друг друга. Власть возвращает людей к первозданному, опускает их до животной низины.

***

Крим встретил Уота в просторных полях в окрестностях Майтауна и рассказал свой план, тот его одобрил и дополнил уже своими идеями. Они видели, как разбегались раненные и разоренные полки по уголкам провинций. Поняли, что началась междоусобная война, хотя тут и понимать не нужно было. К этому все и шло. Вчера товарищи и братья, а сегодня кровные враги, нетерпящие друг друга. Забавляла демонов эта дурь людская, интересно смотреть им на пререкания и споры. Они похожи на детей, не поделившие пряник и борющиеся за больший кусок, отрезанный от него. «Называют они плохими других, нечистых, – задумался Крим. – А убивают себе подобных за землю и металл. Ты видел, чтобы маги или эльфы убивали себя за землю или власть? Нет! Все их конфликты между собой были кровные, за честь боролись, а не за кусок земли! Убивать своих братьев за просто так? Нечисть на такое не способна. Люди борются за власть, которая им не принадлежит и никогда не принадлежала. Кто же теперь хуже? Нечисть или люди? Кто начал войну за Бездну?»

Но Крим мало что знал о тайнах прошлых и настоящих этой землю, которую создал он…

Часть II

Война – великий обман человечества. Люди делят территории, богатства и власть. Начинают войны из-за женщин и оскорблений, но истина дарована только Богам. Им видано каждое действие, они предугадывают каждый наш шаг. Но зачем это нужно могущественным существам? Интерес, как люди убивают себе подобных различными ужасными и ухищренными способами. Развлечение. Вы наблюдали, как муравьи работаю или отбивают нападения других мерзостных насекомых? Правда завораживающие зрелище? Так и Боги от скуки великой, пропитанной бессмертной вечностью, устраивают войны кровопролитные, но будет вскоре одна страшная и жертвенная в 1212 сиве или же 212 сиве Эпохи Зарождения на 38 день ранней сивы (или по материковому календарю 1412 году), люди развяжут новую войну сами по своей корыстной натуре. Война за Бездну изменит историю и людей, и Богов. Ее сможет начать и закончить человек одной крови.