Несовместимые

1 глава

– Смотри, Марьян, какие чудесные пинеточки, – Диана хватает с прилавка синие пинетки, улыбается.

Я без интереса рассматриваю ассортимент детского магазина и закатываю глаза.

Приехать в Россию, чтобы провести время в магазинах – не так я планировала свой отпуск. Однако отказать подруге не могла. Сейчас я очень надеюсь, что Адам не станет задерживаться на встрече и заберет из-под моей опеки свою драгоценную жену. Оставить подругу мне не позволяет совесть и предупреждающий взгляд Тайсума при отъезде из дома.

– Тебе скучно, – с улыбкой замечает Ди, вешая на место пинетки. Взяв меня под локоть, тянет в сторону выхода из магазина. – Когда ты будешь беременна, я посмотрю на тебя, – хитро улыбается.

Я хмыкаю. Становится мамой в ближайшее время не планирую. В США вообще женщины рожают ближе к сорокам годам, так что у меня времени вагон и маленькая тележка. И меня умиляют карапузы только на расстоянии вытянутой руки.

– Может, зайдем в ресторан, там и подождем твоего благоверного?

Диана смеется, от ее нежного смеха я улыбаюсь в ответ. Мягко и уже без раздражения.

Ди с беременностью изменилась, стала какой-то не такой. Я не видела ее в первую беременность, этот период прошел мимо меня. Тогда она лишь прислала фото с маленькой сморщенной крошкой с подписью «Наша Ева». Сейчас Еве три года, и она еще не догадывается, какую подставу ей сделали родители: решили порадовать братиком.

– Ты уверена, что сейчас у тебя мальчик? – мы сидим возле большого аквариума, Диана уплетает очередное заварное пирожное, при этом ее голубые глаза все еще блестят голодным блеском.

Я с трудом узнаю свою любимую подругу. Где та изящная фарфоровая блондинка? Нет, она и сейчас шикарна, но… я просто не могу соотнести ее прошлые формы, которые запомнила, с сегодняшними.

– Да, мальчик. Я сто раз уже сделала узи, мне со всех сторон сделали фото мужского достоинства. Адам счастлив, но я очень переживаю по этому поводу.

– Почему? Все мужики мечтают о наследниках.

– Это же мальчик! – она делает большие глаза, я пожимаю плечами, не понимая ее паники, тревоги. – Я не знаю, что с ним делать.

– Тоже самое, что ты делаешь с его отцом: любишь и лелеешь, – усмехаюсь, подруга хмыкает.

Подтекст нам не нужно друг другу объяснять. Диана обожает своего мужа, впрочем, он отвечает ей взаимностью, до умопомрачения любит. Такая любовь немного пугает.

Только задумываюсь об этом типе, как вижу Тайсума в дверях ресторана. Он с кем-то разговаривает по телефону, оглядывается в поисках нас, я поднимаю руку. Пора собираться по своим делам, подруга почти сдана из рук в руки. С Адамом мы не умеем сидеть без колкостей в адрес друг друга. Поэтому наши с ним встречи редки и мимолетны.

– Привет, – он кивает мне в знак приветствия, жену свою целует в лоб и присаживается рядом.

– Ты голоден? – Диана обеспокоенно заглядывает в карие глаза муженька, я доедаю свой салат, стараясь не поддаваться желанию уколоть словесно этого Тайсума.

– Нет. У меня была деловая встреча, там перекусил. Ты пообедала? – выразительно смотрит на почти пустую тарелку Ди. – Домой? Нас Ева ждет, – этакий прикрытый приказ собраться. И ведь Диана послушается его.

– Тут очень вкусные пирожные. Может, купим домой? Ева будет рада, – вопрос-пояснение, Адам обезоружен, без возражений смотрит на жену. Кивает, Диана радостно встает и идет покупать пирожные.

– Если она и дальше будет так есть, скоро ни в какие двери не пролезет, – отпускаю ироничную шпильку в сторону подруги по поводу ее форм, отпивая воду.

Адам сверкает глазами, хищно улыбается. Сейчас будет защищать. Персональный зверь Дианы, укусит, порвет любого, кто не так отзовется о его ненаглядной.

– Жду не дождусь, когда тебе встретится мужик, который заставит держать твой язвительный язык за зубами. Или найдет ему более интересное применение, чем отпускать ехидные замечания.

– Я же любя, – невинно хлопаю ресницами, Адам фыркает. – Шуток, что ли, не понимаешь?

– Благодари Бога, что ты любимая подруга моей жены, я прощаю тебе твой острый язык. Иначе… – выразительно смотрит.

Пояснять его взгляд не требуется, я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. За свою жену, дочку и будущего ребенка Адам собственными руками вырвет не только язык, но и выроет яму, закопает, сверху еще ногами притопчет. Страшный мужчина, если так поразмыслить.

– Я еще песочных корзинок с ягодами взяла, – довольная Диана ставит на стол две картонных коробки, я пытаюсь подавить ироничную улыбку, опуская глаза на стакан с водой. Прищуренный взгляд Адама чувствую кожей.

– Марьяш, приезжай к нам на выходные. Хочу еще наболтаться с тобой, прежде чем ты вернешься в свою Америку, – Диана с надеждой смотрит на меня, Адам иронично задирает черную бровь, молчит.

– Заеду. Ничего не буду планировать в эти дни. Потискаю аппетитную, маленькую и вкусную девочку. Я говорю о Еве, если что, – колко смотрю на Адама, он щурит глаза, держит язык при себе. Привстаю со своего места, обнимаемся на прощание с Ди. Адаму достается саркастический взгляд, мои нежности ему ни к чему.

Друг другу улыбаемся, сажусь обратно в свое кресло, провожая голубков теплой улыбкой. Как бы я ни подкалывала Ди, ни иронизировала над тотальным контролем Адама жизни подруги, в глубине души понимала: ей только позавидовать, что ее любит, оберегает такой мужчина. Хорошо, что она сама вовремя поняла, кто ей одержим до дрожи, до помешательства. Они на первый взгляд противоположны друг другу, но, по сути, одно целое.

На секунду задумываюсь. Когда-то в моей жизни был мужчина типажа Адама. Мне потребовалось время, чтобы не вздрагивать на каждую черную тонированную машину. Морщусь от воспоминаний. Самый страшный период лучше забыть и никогда его не вспоминать.

Еще какое-то время сижу в ресторане, без интереса пролистываю ленту «Инстаграма», отвечаю на сообщения, а потом сворачиваю все приложения. Теперь – домой, по дороге заехать в «Азбуку вкуса», купить бутылку вина, оливок и немного сыра. Хочу сегодня расслабиться с бокалом вина в пенной ванной.

Моя белоснежная малышка, подаренная папой, ждет меня на парковке, сияя на солнце блестящими боками. Я люблю водить машину. На трассе обожаю утапливать педаль газа в пол, от скорости у меня кипит адреналин в крови. По городу стараюсь не лихачить. Идиотов хватает. Поэтому спокойно двигаюсь по своей полосе, никого не трогаю, не подрезаю, не обгоняю.

Все идет хорошо, пока перед носом не подрезает черный, наглухо тонированный джип. Резко давлю по тормозам, вздрагиваю и мертвой хваткой цепляюсь в руль. Через полминуты начинаю дышать, убеждаю себя не реагировать так остро на каждый подозрительный черный автомобиль. Прошлое осталось в прошлом, оно никоим образом не должно лезть в настоящее, тем более в будущее.

Ругаюсь сквозь зубы благим матом. По иронии судьбы мне приходится смотреть на зад этого наглеца на джипе, потому что впереди едущие машины не собираются пропускать эту борзоту. Мне не нравятся резкие рывки черного джипа, дерганье из стороны в сторону. Водителю точно нужно пропить курс глицина и на ночь ромашку, спокойнее будет.

Впереди светофор, потом мой поворот. Заранее включаю поворотники, плавно начинаю смещаться вправо. По соседству едет серебристый «форд», парень приветливо мне подмигивает и пропускает вперед. Я благодарно ему улыбаюсь, внезапно нервный черный джип резко дергается следом за мной.

Удар, скрежет металла, сигналы со всех сторон. Смотрю не мигающим взглядом на крыло джипа. Из машины выскакивает бугай в костюме. Он подходит к поврежденной стороне, внимательно все осматривает, поворачивается в мою сторону.

Я включаю аварийку, выхожу из своего внедорожника. Сдержанно смериваю этого придурка ледяным взглядом, подхожу к переду свой машины. Ничего страшного не произошло, всего лишь притерлись. Легкая полировка или один слой краски. Во всяком случае, джипу меньше досталось, чем моей малышке.

– И как будем разруливать ситуацию? – скрещиваю на груди руки. Стараюсь смотреть уверенно и немножко с вызовом, чтобы не стал напирать на то, что я блондинка и женщина за рулем – как мартышка с гранатой.

– А какие у тебя варианты? – с нагловатой усмешкой спрашивает бугай, выразительно меня оглядывая с ног до головы. Такие берут нахрапом, такие много мозгов не имеют. Знаем, проходили, поэтому я улыбаюсь шире.

– Как вариант, вызвать ДПС, оформить как положено. Можем договориться.

– Какие у тебя планы на вечер?

– Серьезно? – иронично хмыкаю, удивленно вскидывая брови. – Не на ту напал, красавчик. Ты виноват, ты и оплатишь ремонт моей машины. Доказательства у меня есть.

– Какие? Регистратор твой? Да это дело поправимо, – глумливо смеется, не скрывая своего превосходства. Ругаться с таким типом бесполезно, еще можно набраться неприятностей. Я сверлю холодным взглядом его блестящую морду, сжимаю губы. Козел!

Хлопает дверка джипа. Перевожу взгляд с бугая на возникшего рядом с ним мужчину. Судорожно сглатываю и пячусь назад. Первую секунду неверующе улыбаюсь.

Нет! Нет! Это не может быть!

Сохраняя внешнее спокойствие, встречаюсь с глазами этого человека. Его глаза умеют подавлять, умеют приласкать, да чего они только не умеют. Сейчас он смотрит на меня придирчиво, холодно и равнодушно.

– Здравствуй, Марьяна.

– Здравствуй, Герман.

2 глава

Кафе. Удивительно, но факт. Оказывается, «мистер угроза» не чурается заходить в непрезентабельные заведения. Конечно, он не спросил, хочу ли я выпить с ним чашку кофе или что покрепче. Он просто сообщил название кафе, сел в свой тонированный джип и отчалил после того, как оформили документы.

Первый порыв был показать ему вслед средний палец и двинуться по своему маршруту. Этого я не стала делать. Я знаю, кто этот человек, что из себя он представляет. Лучше сделать одолжение и выпить с ним кофе, чем через время обнаружить его возле двери своей квартиры. Или ждать, когда меня насильно притащат к нему.

– Кофе с молоком и без сахара, – делаю заказ подошедшему официанту, усаживаясь с высокомерным видом напротив мужчины. Перед ним уже стоит чашка с кофе.

– Кофе не пьют с молоком.

– Я пью.

– Это неправильно.

– Да много вы знаете, что правильно, а что нет! – вызывающе смотрю в холодные серые глаза, он надменно приподнимает бровь.

Внешне он не изменился с последней нашей встречи. Все те же жестокие глаза, тонкие губы, гладко выбритые щеки и шрам. Темные волосы, подстриженные явно не Тамарой из госпарихмахерской. И все та же тяжелая аура, которая давит на тебя, давит до той степени, пока не сравняет с землей. Невозможно рядом с ним свободно дышать. Задыхаешься.

Мне хватило пары встреч, чтобы понять, этот человек всегда верен себе и своим принципам. По каким законам это основано – не главное. Главное, результат. Человек-власть, человек, умеющий взглядом руководить толпой недалеких людишек, умеющий заговаривать зубы равному себе, всегда выходить победителем.

Хотела бы я найти машину времени? О да, я бы обязательно вернулась в тот самый день, когда слезно просила отца устроить меня в следственный комитет. Я бы лучше пошла работать помощницей юриста с частной практикой, а не в это все…

– Какими судьбами вновь в России? – в голосе ноль градусов теплоты. Зимой и то теплее, чем от его тона.

– Мне запрещено навещать родителей?

– Я этого не говорил.

– Ваш тон на это намекает.

– Ты преувеличиваешь, – колючий взгляд опускается на мои губы.

И сразу же возникает желание выпить воды. А лучше водочки, чтобы сразу отшибло память, а поутру проснуться и ничего не помнить. Официант приносит мой кофе с молоком. Не уверена, что мне удастся его в себя влить под пристальным взглядом серебристых льдин, но делаю попытку. Вроде в горле не застревает.

– Надолго приехала?

– Еще не в курсе? – ехидничаю, стойко встречаясь с его глазами. Дьявол определенно где-то с удовольствием блудил, раз ему земная женщина родила сына. Потому что не могут быть человеческие глаза настолько убийственно спокойны и жестоки. Ни до, ни после таких бездушных глаз мне не встречались. И не надо.

– Думаю, что еще не успею доехать до дома, как вам уже сообщат, когда у меня обратный билет в Майами, – стараюсь не спешить, но все же делаю большой глоток кофе. Хочу поскорее избавиться от этого навязанного общества. И забыть. Встреча с Германом вызывает слишком неприятные воспоминания.

– Ты нисколечко не изменилась, – губы трогает мимолетная улыбка, взгляд на долю секунду смягчается. Это можно с легкостью пропустить, если не смотреть ему в глаза, потому что через мгновение арктический холод вновь появляется во взгляде.

– Для чего мы, собственно, с вами здесь сидим? Не могу даже предположить.

– Пока я ехал, ко мне пришла одна идея.

– Даже не хочу ее узнавать. Я не собираюсь ничего менять в своей жизни. Вы мне посоветовали уносить ноги, как видите, унесла. Смысла нет мне вновь лезть туда, откуда чудом спаслась.

– Ты меня дослушаешь до конца.

– Нет! – сверкаю глазами, достаю кошелек. Прижимаю чашкой купюры, резко встаю со стула. – Спасибо за кофе.

– Марьяна! – мое имя звучит слишком властно, слишком требовательно. Герман сощуривает глаза, от опасного их блеска меня пробирает до мурашек. Как марионетка, управляемая кукловодом, возвращаюсь на свое место. Главное, выслушать и спокойно отказать.

Смотрю на то, как он берет чашку, подносит к губам.

– Я думаю, ты свою юридическую практику не прекратила. Мне нужен адвокат.

Серьезно? Только бы не засмеяться во весь голос, но вот сдержать насмешливую улыбку не в силах. Невоспитанно кладу локти на стол, подаюсь вперед.

– В России перевелись юристы? Или их, как бездомных собак, истребили? Не смешите меня, Герман Александрович, – его имя и отчество произношу официальным тоном. – Я с вами ни за какие деньги никогда не буду работать. Лучше пойду в «Дикси» мыть полы, чем прикрывать ваши темные делишки перед законом. Всего вам доброго и приятного вечера, – презрительно усмехаюсь. Теперь можно уходить.

– Насколько мне известно, ООО «МедиаГлосс» сейчас терпит убытки. Как ты думаешь, кто может стать его владельцем, а нынешнего владельца усадить за решетку? Напомнить, какой срок за мошенничество дают? – замираю. Сколько я успела сделать шагов? Три? Нет, два. Прикусываю губу, смотрю на потолочные светильники.

– Это уже шантаж, Герман Александрович, – оборачиваюсь.

Мужчина вскидывает брови, усмехается и как ни при чем допивает кофе.

– Вы играете не по правилам.

Он встает, неторопливо подходит ко мне. Мне приходится откинуть голову назад, чтобы смотреть ему в глаза. Опасный хищник. Когда он выходит на охоту, лучше хорошенько спрятаться и не дышать, не выдавать своего существования.

– Ты же прекрасно знаешь, что у меня свои правила. И я всегда добиваюсь своего, Марьяна, – от его близкого присутствия, от нервов меня начинает не по-детски трясти. Только личная выдержка, упрямство не позволяют мне явно вздрогнуть от отвращения.

Он действительно добивается своего. Своими руками или чужими, чаще всего именно чужими рушит, калечит, перебивает чьи-то жизни. Ему чуждо сострадание к боли, он глух к мольбам, слеп к слезам. Он – чудовище в облике человека. Наша первая встреча состоялась в суде. Тогда я не знала, что моими руками он совершает свое возмездие.

3 глава

( Назад в прошлое )

Зал заседания шумит, возмущается, осуждает приговор судьи, вынесенный минуту назад. Я невообразимо горда собой и довольна. Дело, на котором поставили крест, махнули рукой, завершилось судом. И моей победой. Точнее, победой Муравьева, но основную часть работы сделала все же я. Работу помощника прокурора не видят, ну и ладно, главное, что доказала себе и этим ухмыляющимся наглым рожам коллег, что я не Барби. У меня есть мозги, логика.

Чувствую на себе взгляд. В этот день многие на меня смотрят. От многих взглядов внутренне содрогаюсь, но не показываю вида. Я прекрасно понимаю, что за люди здесь сидят. С такими на брудершафт не пьют, по одной дорожке не идут, детей не крестят, а лучше вообще не пересекаться с ними никогда.

Так вот, этот взгляд. От него у меня мурашки, как от холода. Я из всей этой бандитской шайки сразу его замечаю. Слишком внимательно на меня смотрит, оценивающе, при этом очень опасно. Этот мужчина не удивлен приговором, более того, он сидит в конце зала и выглядит победителем. Сзади него наклоняется какой-то мужчина, что-то ему шепчет. Он не поворачивает голову, только ехидно улыбается, не спуская с меня цепкого взгляда. Там речь идет обо мне или как?

Мужчина кивает незаметно головой, этот кивок предназначен не мне, а другому мужчине, стоящему рядом. Он большой, грозный и страшный. Обходит скамейку. Мужчина, шепчущий за спиной того, кто только что кивнул головой, бледнеет, потом краснеет, вжимается в стену, потом вовсе ужом ускользает из зала.

Я отворачиваюсь, так как к осужденному подходят конвоиры. Вроде не первый раз вижу, как щелкают наручники на запястьях, и все равно каждый раз содрогаюсь от этого звука. Звука сломленной жизни.

– Ну что, Марьяна, поздравляю, это твой процесс, и ты его выиграла, – Муравьев Андрей Николаевич подходит ко мне, улыбается. – Отметим, красавица? – окидывает меня сальным взглядом, без поясней понятно, как он планирует отмечать.

– Спасибо за доверие, Андрей Николаевич, а вот отмечать не буду, вы уж извините меня, – собираю свои вещи со стола, прокурор прищуривает глаза, хватает меня за локоть. Вскидываю на него раздраженный взгляд. Что за манера хватать за руку, словно имеет право.

– Послушай меня, Барби, то, что ты засадила довольно приличного человека, друга одного уважаемого человека, может тебе аукнуться. Такие люди не прощают тех, кто трогает их людей. Я тебя дружески предупреждаю.

– Вы мне так дружески намекаете, что имеете какое-то отношение ко всем этим? – неопределенно киваю в сторону головой покидающих зал заседания людей.

– Дружески советую тебе валить туда, откуда ты приехала, куколка. Не для тебя местные водоемы, тут пираньи с острыми зубами, проглотят и не подавятся. Конечно, если ты будешь более покладистой девочкой, то я смогу тебя защитить, – взгляд карих глаз откровенно пробегает по моей фигуре, мысленно меня раздевая.

Упрямо сжимаю губы, выдергиваю руку. Как же достало это похотливое отношение ко мне. Все видят сначала красивую блондинку с пронзительно голубыми глазами, с фигурой модели для Victoria Secret, а потом, пообщавшись, с удивлением замечают ум в светловолосой голове.

– Знаете что, Андрей Николаевич, держите от меня подальше свои руки и свои похабные мысли. Кто знает, чья я куколка в этом мире, – окидываю немного удивленного прокурора презрительным взглядом, с гордо поднятой головой удаляюсь из зала.

– Сучка, – несется мне в спину.

В следственном комитете я работаю недолго. Папа помог устроиться. Он не хотел, чтобы я вновь возвращалась в юриспруденцию, потерпев, по его мнению, крах в США. Истинную причину своего возвращения на родину я родителям не сообщала. Нечего им переживать по пустякам.

– Марьян, – меня окликают буквально на выходе из здания суда.

Я беру себя в руки, с улыбкой оборачиваюсь. Передо мной замирает Влад Суриков. Коллега по цеху, единственный, кто откровенно не подкатывает. Подкатывает старомодно: приглашает в кино, театр, кафе; иногда зовет прогуляться по парку, если позволяет погода. Милый парень, немного старше меня.

– Привет, Влад.

– Как ты смотришь на то, чтобы вечером зарулить в клуб и отметить твое первое победное дело? Я угощаю.

– По идее, я должна тебя угощать, но разочарую, сегодня не планирую никуда выходить.

– Ну, Марьян, так нельзя. Пожалуйста! – смотрит, как кот из Шрека, хочется отказать, но в итоге сдаюсь.

– Окей, в семь вечера жду тебя в «Tema Bar», не опаздывай и никого не бери с собой. Иду с тобой в качестве исключения, ты единственный, кто не распускает свои клешни, – подмигиваю поплывшему от моего согласия Владу, выхожу на крыльцо. Сейчас мне нужно помотаться по рабочим делам, потом домой. Я честно планировала провести вечер дома с бокалом вина и с какой-нибудь комедией. Проведу с бокалом коктейля в очень хорошем месте. Иногда нужно стряхивать с себя пыль.

***

Невозможно сидеть на месте и не подтанцовывать. Влад протягивает третий бокал коктейля. Явно планирует меня споить. Напоминаю себе, что нужно теперь осторожно пить, неровен час, алкоголь ударит в голову, и встречайте «шальную императрицу».

– Отличная музыка. Сто лет никуда не выбирался, – Влад трется возле меня.

Хмыкаю, цедя тихонько напиток через трубочку.

– Ты часто тут бываешь?

– Два раза в месяц, в этом – первый.

– Может, потанцуем? – смотрит с надеждой на меня, потом на танцпол. Хороший парень, но не в моем вкусе. Я люблю постарше, посерьезнее, с опытом жизни за плечами.

– Если мы вдвоем отойдем, наши места у бара займут. Хочешь танцевать, иди и танцуй, глядишь, красотку подцепишь, – Влад явно не разделяет ход моих мыслей, хмурится, никуда не идет.

Мне уже становится скучно. Коллега по работе – это не та компания, в которой хочется отрываться и забыться. И план Сурикова по захвату моего расположения трещит на глазах.

– Я отойду в туалет, – шепчу ему на ухо, так как слишком громко орет музыка.

Влад кивает головой, допивает свой виски в стакане. Прихватываю свою маленькую сумку, направляюсь в туалет, где толпится народ. Мне удается без скандала протиснуться в женскую часть, дождаться свободной кабинки, после вымыть руки и выйти.

– А вот и ты, детка, – на выходе из туалета мне преграждает дорогу какой-то амбал с бритой головой. – Повеселимся?

– Иди на хер, – толкаю его в плечо, он позволяет себя оттолкнуть, прохожу мимо, но в следующую секунду кто-то меня сгребает в охапку и затаскивает в помещение сбоку.

Шок не позволяет мне закричать во весь голос. Что происходит? Пытаюсь рассмотреть того, кто меня держит, но ничего не вижу. Темнота помещения делает меня слепой.

– Пикнешь, сразу же искромсаю тебя по кусочкам, – понимаю, что не шутят, не издаю и звука, только учащенно дышу. Мне завязывают глаза, руки, куда-то толкают.

Что они хотят? Выкуп?

Это отцовские конкуренты? Недруги? Кому выгодно мое похищение? Хороший вопрос, ответа нет. Я пытаюсь не поддаваться страху, прислушиваюсь, но рядом никто не говорит, а музыка уже доносится приглушенно. Кто-то открывает дверь, жадно хватаю ртом свежий воздух. Похоже, мы вышли на улицу.

– Что вам нужно? – все же пытаюсь найти контакт, получаю толчок в спину.

Так, разговаривать явно не собираются. Что там говорил Муравьев про защиту? Может, это дело его потных рук? Сукин сын. Стискиваю зубы от досады.

Куда меня ведут? Кто-то открывает дверь машины, понимаю по звуку и по запаху. Пахнет бензином. Меня собираются увозить. Вот теперь паника накрывает с головой.

– Я никуда с вами не поеду! Отпустите меня! Что вам нужно?! – упираюсь, выворачиваюсь из рук того, кто меня ведет. Грубо толкают в спину, я спотыкаюсь, от падения удерживают.

– Ты бы поосторожнее. Босс велел привезти ее в целостности и сохранности, – лениво раздается еще один мужской голос.

– Хватит болтать, засовывай девку в машину, да поедем, пока ее хахаль не хватился.

Это они, наверное, говорят о Владе. Тот явно не подозревает, что меня похищают, а еще следователь, мать его. Никакого чутья.

– Никуда с вами я не поеду!

– Да кто тебя спрашивает, детка. Садись сама, или я тебя запихаю, не испытывай мое терпение, – на мою голову ложится ладонь, нажимает, заставляя нагнуться и все же сесть в машину.

Пока я соображаю, как выкрутиться из этого положения, мою сумочку проверяют, извлекают мобильный телефон. Он издает характерный звук, когда его выключают. Парни явно знают толк в похищениях. Это значит, что ребята профи. Это значит, что тут действительно не шутят.

Сглатываю, от страха в горле пересохло. Я послушно сижу с завязанными руками и глазами, по-прежнему могут только прислушиваться. Вот садятся впереди, возле меня никто не присаживается. Машина трогается с места.

Дышим и думаем. В голову ничего не приходит. Я без понятия, кто организовал похищение, что потребуют за свободу. Едем довольно долго, или мне кажется, что долго. Мои похитители явно не из болтливых, даже радио не включают.

Машина замедляет ход, останавливается. Впереди открываются и закрываются двери, открывается дверь и возле меня.

– Выходи, принцесса, – глумится тот самый голос, кто поймал меня в клубе.

Мне никто не помогает, ощущение, что отдан приказ минимально ко мне прикасаться. Это немного бодрит, значит, меня привезли для босса, как второй голос ранее сообщал.

Кое-как выползаю с завязанными руками и глазами из машины, теперь осторожно берут под локоток и куда-то ведут.

– Осторожно, здесь три ступеньки.

– Вы так великодушны, ранее такой учтивости не отличались.

– Шагай давай, а не умничай. Когда молчишь, красивая.

– Я всегда красивая, вдобавок и умная, – паниковать нельзя, поэтому я широко улыбаюсь.

Знать бы, кому дарю свою улыбку. Разговор не завязывается, благополучно преодолеваю три ступеньки. Меня куда-то ведут, останавливают и снимают повязку с глаз.

4 глава

Жмурюсь от света. Постепенно приоткрываю глаза и хмурюсь. Я стою посередине большой комнаты напротив а-ля позолоченного дивана. На нем, как король, восседает незнакомый мне мужчина. Крупный, с огромным животом, лысый.

– Так вот какая шлюшка Соболя, – усмехается, колючи на меня смотрит, приподнимает верхнюю губу. Он напоминает мне старого бульдога. – Ты, детка, в курсе, куда полезла? Или Соболь решил не вводить тебя в курс дела?

– Не имею представления, о каком Соболе вы говорите. Я присяду? – не жду разрешения, подхожу к ближайшему креслу и сажусь, закинув ногу на ногу.

Маленькие глазки тут же залоснились, едва подол платья задрался на бедре.

– Дерзкая, да? А ты мне начинаешь нравится.

– Не могу сказать, что это взаимно.

– Мы можем договориться, – ухмыляется, а я содрогаюсь, прекрасно понимая, о какой договоренности идет речь. Меня едва не тошнит от отвращения.

– Я ничего не могу изменить в приговоре, – прячу свой дикий ужас за очаровательной улыбкой.

– Да плевать, я давно думал от него избавиться. Правда, более радикальным методом, ты мне облегчила задачку, – демонстрирует свои вставные зубы, ставит стакан с виски на подлокотник дивана и подается в мою сторону.

Какой же он омерзительный. Брр.

– Давай ты мне сделаешь приятно, – его огромная лапища ложится мне на коленку и ползет вверх.

Я цепенею, чувство гадливости заполняет меня до макушки. У него потные ладони, пальцы похожи на маленькие сардельки: короткие и толстые. Вблизи этот мужчина еще страшнее, чем на расстоянии. В своем время он, похоже, перенес ветрянку, которая оставила множество отметин на его некрасивом лице. От него разит алкоголем, пусть и дорогим, запах спиртного вызывает во мне аллергическую реакцию: хочется чихнуть, чихнуть и еще раз чихнуть.

– Руки убрал. Это на вид я милашка, а по факту могу постоять за себя, – тут я, конечно, блефую. Ударить между ног не могу, невыгодная поза. Расцарапать ногтями лицо – доступная сейчас защита.

– Зубастая. Давно я таких несговорчивых не видел. Ломайся дальше, детка, меня это очень заводит, – его ладонь оказывается под платьем на моем бедре.

Не выдерживаю, со всей дури луплю его по щеке рукой. На бледной щеке проступает алый отпечаток моей пощечины. Поросячье глазки наливаются кровью, я не успеваю увернуться, как мне дают ответную оплеуху. Голова дергается, в ушах появляется звон, а перед глазами летают мушки. Рука у этого типа тяжелая.

– Сучка блондинистая, ты сейчас узнаешь свое место, – сдергивает меня с кресла, швыряет, как куклу, на пол.

Я становлюсь на четвертинки и пытаюсь подальше отползти, но меня хватают за ногу, дергают на себя. От ужаса пересыхает в горле, пропадает голос.

Опять дергает в свою сторону, хватается за подол платья и рвет его на части. Треск ткани отдается по моим натянутым нервам.

– Ты же будешь послушной девочкой, – хватает за волосы, притягивает мое лицо к себе. Взглядом меня ощупывает, ухмыляется. Прикусываю губу, когда жестко тянет за волосы, заставляя откинуть голову назад.

– Ты будешь помнить об этой ночи всю жизнь, девочка. Я заставлю тебя молиться и просить меня доставить тебе удовольствие, – приближается свое лицо, свободной рукой мнет мои губы.

Собираю во рту слюну, как только мои губы перестают его интересовать, смачно плюю в эту отвратительную харю. Наверное, я это сделала зря, но если умирать, то сопротивляться до последнего. Я не позволяю страху руководить мной, хотя боюсь и едва держусь, чтобы не удариться в слезы и не просить меня отпустить. Это ведь бесполезно.

Удар был с такой силой, что я, кажется, на время отключаюсь. Прихожу в себя через минуту, ощущаю во рту вкус крови. Мягкая кожа ремня впивается в запястья. Прикрываю глаза, судорожно вздыхаю, когда холодное лезвие ножа скользит по моей ноге. Избавить меня от куска кружева дело трех секунд. Платье тоже постигает незавидная участь. Мне бы заплакать, как жертве насилия, но я упрямо жую свою губу, не разрешаю себе такую слабость.

– Красивая.... Божественно красивая, – дрожь от мерзких прикосновений не могу сдержать.

Дергаю руками, пытаюсь освободить их, ногами отбрыкиваюсь, но их разводят в разные стороны. Я не открываю глаза. Мне невыносима мысль, что сейчас произойдет нечто ужасное, от которого я не смогу оправиться, отмыться, пережить.

В комнате возникает какая-та пауза. Такая нервная, покалывающая изнутри. Осторожно приоткрываю глаза, вопль застревает у меня где-то в легких. Вижу, как на меня направлен пистолет с глушителем. Но не это меня пугает. Пугает взгляд человека, которые держит этот пистолет. Холодный, расчетливый, нет и тени сомнений в том, что он нажмет на курок.

Осторожно смотрю на застывшее перед собой мужское лицо. Поросячьи глазки наполнены животным страхом и жаждой жить. Хлопок. Невозможно смотреть без содроганий, как из глаз уходит жизнь. Это как потухание фитиля в свечи, которая догорает до своего основания. Я чувствую, как меня придавливает весом мужчины, тяжело дышать. Скинуть нет возможности, руки все еще связаны. Мое тело начинает обволакивать что-то теплое. Не хочу даже думать, что это может быть.

Мужчина с пистолетом, это тот самый человек, что был в суде и смотрел на меня. Он опускает руку с пушкой, отворачивается. Что? Вот так уйдет и не поможет?

– Эй! – хрипло его окликаю.

Ноль реакции.

Попытка скинуть с себя покойника проваливается. Я умру. Задохнусь под весом этого мертвого тела. Закрываю глаза. Наверное, стоит сожалеть, что не знаю никаких молитв и не могу помолиться за свою грешную душу.

Внезапно становится легко. Кажется, я умерла. Мои руки освобождают, тело закутывают во что-то теплое и мягкое, берут на руки. Я сильнее зажмуриваюсь, морщу нос, стараясь не вдыхать запах. Запах мужчины. Запах незнакомого парфюма. Такой не продают в магазинах.

– Зачистите все здесь, – раздается над головой ровный, лишенный каких-либо эмоций голос.

Осмеливаюсь приоткрыть сначала один глаз, потом – другой. Но ничего не успеваю рассмотреть, меня усаживают в машину. Куда меня отвезут? Убьют? Этот человек опаснее того, кто уже никогда не выйдет из своего дома.

Сижу в машине одна, никто не спешит сесть за руль и уехать из этого чертова места. Наверное, решают мою участь.

Через пять минут с водительской стороны открывается дверка, садится незнакомый мужчина, машина трогается с места.

– Куда вы меня везете? – без надежды на ответ задаю вопрос сиплым голосом.

В ответ тишина.

5 глава

Меня привозят на окраину города. От этого становится совсем неуютно и нервно. Сильнее сжимаю концы покрывала, в которое меня завернул незнакомец, оглядываюсь по сторонам. Глаза мне не завязывали, я по дороге спокойно смотрела по сторонам. Правда, ничего не запомнила, потому что ночь, фонарей мало. Это плохо, с точки зрения профессиональных качеств вообще караул. Когда машина останавливается на минуту, холодею от догадки: меня живой никто больше не увидит. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто меня спас. Вряд ли он герой из хорошей сказки, которому за отвагу нужно выдать медаль.

– Я никуда не пойду, – свое решение озвучиваю вслух, смотря на впереди стоящее здание.

Водитель никак не реагирует на мое заявление, машина подъезжает к закрытым воротам, которые через секунду медленно отъезжают в сторону. Если бы на мне была хоть какая-то одежда, не задумываясь, выскочила на улицу и удрала. Здравый смысл берет вверх над эмоциями, хотя положение у меня не самое лучшее, на улице темно и прохладно. И местность вокруг я не знаю. Денег нет, чтобы поймать попутку и как-то добраться до дома.

Меня оставляют одну. Никто не требует, не приказывает выходить. Растерянно смотрю вокруг. Похоже, мы в каком-то загородном отеле с закрытой парковкой. Слышу, как сзади подъезжают еще машины. Оглядываюсь. Четыре черных одинаковых джипа въезжают на парковку. Выходят мужчины, все в черных костюмах, белых рубашках, темных галстуках, и с ними дядька их морской. Точнее, главарь шайки. Он на ходу застегивает среднюю пуговицу пиджака, в мою сторону вообще не смотрит, хотя знает же, что я сижу в машине. Проходит мимо, поднимается по ступенькам крыльца, скрывается в здании.

– Вот сукин сын, – вырывается у меня.

Испуганно прижимаю ладонь ко рту. Распахивается дверка с моей стороны, вздрагиваю, вжимаясь в сиденье. Я и этого мужчину видела. Он был в суде. Большой, грозный, страшный. Таким только детей и пугать.

– Пойдем, – коротко приказывают, я мотаю головой.

Он прищуривает глаза, заставляет меня почувствовать себя букашкой. Разумнее согласиться, пусть внутри все противится. Делаю вдох, осторожно выхожу из машины. Теряю устойчивость, одной рукой придерживаю на себе покрывало, второй – опираюсь о машину. Единственное, что на мне уцелело – это босоножки, но я чувствую слабость, не могу сразу собраться, чтобы дойти куда-то самостоятельно. Меня не торопят, на руки не берут, как и под локоток. Приводят в номер на первом этаже, оставляют одну. Обычный двухместный номер-стандарт: кровать, две тумбочки, шкаф, стул, столик с зеркалом, на котором стоит телевизор, лежат два пульта. Первым делом иду в ванную. К моей радости, там есть полотенце и халат. Недолго думая, скидываю с себя покрывало. С отвращением смотрю на свое отражение. Запекшая кровь на лице, кровь на теле, царапины, ссадины, синяки, распухшая губа. Волосы тоже слиплись, спутались. Видок у меня аховый, мама узнает, но без конца будет причитать.

Ванную принимать в незнакомом месте брезгливо, поэтому включаю душ. Напор хоть хороший, и мыльные принадлежности есть. Морщась от боли, намыливаю свое бедное тело, натирая мочалкой кожу до красноты. Стереть и забыть. Ранки, царапины заживут, главное, чтобы в голове все прошло.

Теперь отражение не такое ужасное, а розовые щечки радуют глаз. Трогаю разбитую губу. Неприятно, надеюсь, заживление не затянется на недели. Завязав потуже пояс халата, открываю дверь и подпрыгиваю от неожиданности.

– Вы меня напугали! – возмущенно отчитываю мужчину, сидящего на кровати.

Он безразличным взглядом окидывает меня с ног до головы, задерживаясь на моих ступнях. Нервно потираю их друг о дружку.

Хватаюсь за ворот халата и бочком двигаюсь к двери. Коварная мысль сбежать не покидает меня даже в этой ситуации, хотя прекрасно понимаю, что бесполезно. Серые глаза следят за каждым шагом. Так хищник смотрит на свою жертву, зная, что никуда эта бестолочь от него не денется.

– Спасибо, что спасли меня, – слишком хорошо мама меня воспитала.

Где это видано, убийцу благодарить за спасение от насильника. Ему явно мои благодарности до одного места. Встает с кровати и подходит к столику с зеркалом. Только сейчас замечаю бутылку «Jack Daniel’s» и стакан, который сейчас наполняют.

– Пей, – произносит таким тоном, что ослушаться чревато последствиями. Я с сомнением смотрю на протянутый стакан.

– Я не пью, – под холодным взглядом серых льдин все же беру стакан, подношу его к губам и делаю маленький глоток.

– До конца, – еще один приказ и, давясь, кашляя, допиваю виски.

Из глаз текут слезы. Не умею принудительно пить. Меня трясет от напряжения, в голове проносится череда картинок прошедшего вечера. Громко всхлипываю. Сквозь пелену слез смотрю на бесстрастное лицо мужчины, он забирает у меня стакан.

– Вы меня отпустите? Или убьете как ненужного свидетеля? Я могу пообещать, что никому ничего не скажу, – проглатываю следующее предложение под ироничным взглядом. Сморозила глупость.

Раздается стук, я вздрагиваю и как ужаленная отскакиваю от двери, вжимаясь в стену. Мужчина открывает дверь, ему что-то протягивают. Закрыв дверь, он подходит к светильнику на столе и вчитывается в бумаги. Сердце испуганно бьется в груди, колотится о ребра. Какой приговор мне вынесут? Если я останусь жива, сразу же напишу заявление об увольнении. Да ну на хрен такой адреналин в крови, я ночами теперь спать не смогу.

– Значит, тебя зовут Марьяна, – задумчиво произносит мужчина. Бесит меня это слово «зовут».

– Меня не зовут, я сама прихожу, когда считаю нужным, а вот имя мое действительно Марьяна. А ваше имя? – алкоголь творит чудеса, я боюсь, но чувствую в груди расползающееся чувство храбрости.

– Я не собачка, чтобы меня звать к ноге.

Прикусываю кончик языка. Мужчина выразительно приподнимает брови, ухмыляется. Он небрежно откладывает на стол бумаги, опирается на него бедром, скрещивая руки на груди.

Я повторяю его жест руками и приподнимаю подбородок. Серые глаза медленно скользят по моему лицу, задерживаются на губах. Кожа на шее начинает пылать, жар медленно сползает со взглядом вниз, к грудям. Никогда я не чувствовала себя настолько уязвимой от одного мужского взгляда, ощущение, будто он видит насквозь мои чувства, читает мои мысли, знает, насколько натянуты нервы. Его взгляд словно пускает ток по моим жилам, смотрит по-разному, регулирует силу напряжения.

Опускаю глаза, возможно, станет легче дышать. Воздух легче станет вокруг, а то он какой-то токсичный.

– Для человека, который хочет жить, ты ведешь себя слишком вызывающе, Марьяна.

– Спишите на пережитый стресс и юный возраст.

Ироничный взгляд заставляет меня смутиться от своей лжи. На юную нимфетку я не тяну.

– Как ты оказалась у Лыка?

– Лык? – непонимающе хмурюсь.

Пауза затягивается, пояснять мне никто не собирается. Так, я же помощник прокурора, значит, должна включить свои мозги. Как я оказалась у Лыка? Лык – убитый этим мужчиной, который до сих пор не назвал своего имени.

– Меня похитили в клубе, где я была с коллегой. Лык упоминал о товарище, который сегодня отправился за решетку. Не опечален решением. Кстати, я вас сегодня утром в суде видела.

– Значит так, красавица, – мужчина отталкивается от стола, идет прямиком ко мне, я вновь вжимаюсь в стену.

От ужаса у меня в животе происходит государственный переворот, кажется, желудок меняется местами с кишечником.

– Побудешь здесь пару дней. Если хочешь жить, будешь послушной, если нет – мои парни в лесочке сегодня выкопают яму и кинут туда твое тело, которое не найдут никогда. Усекла мою мысль? – между нами расстояние вытянутой рукой, а я уже мысленно стекаюсь лужицей от страха, от угрозы, от перспектив. Лицо при этом сохраняю, смотрю прямо в глаза. Лучше бы не смотрела, глаза палача, наверное, все же мягче, чем эти, без эмоций.

– Я буду послушной, – чувствую себя овцой от своей интонации.

Мужчина секунду держит меня взглядом, отворачивается, я шумно выдыхаю. Не оглядывается. Рука аж дергается в желании перекреститься.

Дверь закрывается, слышу щелчок поворачиваемого ключа. Вот я и пленница.

6 глава

Как сойти с ума? Поживите сутки в замкнутом пространстве. Из доступных развлечений только телевизор. Удивительно, но голодом не морили, кормили съедобно, без шика. На мои попытки выяснить у серьезных мужчин, что приносили поднос, свою участь, мне отвечали молчанием.

Второй день тоже прошел в таком же режиме, я нашла канал каких-то мыльных русских опер и вынуждена была смотреть эту хрень. На второй день мне принесли не только еду, но и пакет с одеждой. Спасибо хоть на этом. Простое нижнее белье, я в жизнь такое не ношу и не носила, темные спортивные штаны, черная футболка. Даже носки темно-синего цвета. Определенно тот, кто покупал, любит все мрачное.

На исходе третьего дня у меня создалось впечатление, что обо мне тупо забыли. Не, парни в костюмах все еще тусуются возле двери моего номера, но уже не закрывают ее на ключ. Их было двое, и они посменно дежурили. Подружиться никто не захотел, смотрели на меня с высоты своего роста и молчали. Ну и ладно, невелика потеря.

Досмотрела очередной тупой фильм о бедной сиротинушке, которой повезло встретить богатого, доброго и очень положительного миллионера. В жизни такого не бывает. Или бывает, но с условиями.

Выключив телевизор, смотрю на тумбочку, воды нет, а пить хочется. Попрошу своего дежурного принести мне бутылку. Поправляю на себе футболку, приглаживаю волосы, открываю дверь. Удивленно смотрю на пустой коридор. И как не воспользоваться моментом? Вот грех не сбежать. Однако я разумно понимаю тщетность идеи. Может быть, здание я покину, а дальше что? Кто меня выпустит с закрытой территории, кто меня возьмет безвозмездно и без приключений довезет до центра города? И ходит ли тут рядом транспорт? За прошедшие дни у меня создалось впечатление, что я живу в каком-то бункере. Никого и ничего не слышно.

Постояв минуту, убедившись, что охраны все еще нет, иду вперед. Много одинаковых дверей, за углом обнаруживаю стеклянную дверь. Толкаю ее, оглядываюсь по сторонам, слышу где-то голоса. Сердце гулко стучит в груди, а кровь насыщается адреналином. Внезапно за одной дверью слышу взрыв мужского смеха, перемешенный с женским хихиканьем. Тонкие тут двери, из фанеры.

Знаю, что нельзя поддаваться любопытству, но ужом проскальзываю в помещение. Глаза привыкают к сумраку, на цыпочках иду на звук голосов. Осторожно выглядываю из-за выступа стены и замираю.

В комнате тускло, очень сильно накурено, пахнет не только сигаретами, но и еще сладким запахом кальяна. Мужчин трое, они вальяжно сидят на креслах, курят и держат в руках стаканы со спиртным. Но не это меня шокирует. Шокирует то, что четыре девушки в провокационных нарядах, которые ничего из прелестей не скрывают, жмутся к мужчинам в креслах. Мой спаситель-незнакомец сидит один, щурит свои холодные глаза, медленно выдыхая никотиновый дым через нос. Пытаюсь рассмотреть его гостей, но из-за положения и дыма не очень удается.

Понимаю, надо валить отсюда, уносить ноги и попить воды из-под крана. Но что-то меня удерживает на месте. Чувство авантюризма? Нет, наверное, сама обстановка, пропитанная запахом никотина, кальяна и сексуального возбуждения отнимает способность двигаться и повелевать своим разумом.

Девушки не стесняются в прикосновениях, мужчины запускают свои руки под их короткие юбочки. Тут я содрогаюсь, дергаюсь, чтобы спрятаться, но сдерживаю себя. В упор смотрю в серые глаза. Он затягивается сигаретой, ухмыляется. Перевожу взгляд на девушек. Две опустились на колени перед мужчинами, расстегивают ширинки мужских брюк, две другие уже смачно целуют члены, позволяя себя лапать за грудь, за попу. Это настолько омерзительно, пошло, что я отворачиваюсь.

Меня неожиданно хватают за локоть, едва я берусь за дверную ручку. Разворачивают и вжимают в стену. Его запах заполняет мои легкие. Его энергетика сталкивается с моей, возникает напряжение.

Я смотрю ему в глаза, упираюсь ладонями ему в грудь. Ладоням горячо, обжигающе горячо, хочу отдернуть, но они словно приклеены к нему. Под ладонями стучит его сердце, ровно, без скачков. Его лицо рядом, я могу рассмотреть длину его густых темных ресниц, мелкие морщинки в уголках глаз, ощутить в полной мере их холод. Он будит во мне противоестественный интерес к своей персоне. От таких стоит бежать, сломя голову, а не пытаться узнать, что за личность скрывается за этой бесстрастной маской.

Мужчина первый от меня отстраняется, грубо берет за локоть и тащит из номера. Я едва за ним поспеваю. Увидев нас, мой дежурный охранник бледнеет на глазах. Мне становится его на секундочку жалко. Может, малый по своим делам отлучился, а тут такая подстава.

Толкает меня в сторону кровати, громко захлопывает за собой дверь. Ему хватает несколько секунд оценить обстановку и вернуться глазами к моему лицу.

– Зачем ты вышла из номера?

– Я пить хотела. Вода закончилась.

Всегда говорите правду, даже если она из области фантастики. Смотрю, как незнакомец распахивает дверь.

– Что-то случилось, Герман Александрович? – заискивающе спрашивает охранник.

– Принеси две бутылки воды без газа.

Значит, у моего похитителя, спасителя вполне русское имя Герман.

– Красивое у вас имя, – не упускаю возможность подать голос.

Герман оборачивается, смеряет меня раздраженным взглядом, чешет переносицу и медленно подходит к кровати. Я тут же подгибаю ноги и немного ползу назад. Опасность от этого человека никуда не делась, я ее чувствую своими мурашками на коже, волнением в животе. И то, что я видела в другом номере, видеть не должна. Теперь еще один повод меня закопать в лесочке. Судя по тяжелому взгляду, мужчина об этом как раз и думает. Сглатываю, нервно улыбаюсь.

Стук в дверь. Парень с бутылками заходит в номер, ставит их на стол и ретируется. Пить мне сейчас совсем не хочется, а вот узнать, какая меня ждет участь – скорей бы.

– Сейчас слушаешь меня внимательно и делаешь все, что я тебе скажу. Сегодня в час ночи тебя отвезут домой. Завтра ты идешь в комитет и подаешь заявление об увольнении без отработки. Собираешь свои манатки и валишь к дяде в Лос-Анджелес.

У меня расширяются глаза, открывается рот. Откуда он обо мне все знает? Понимаю, что такие люди узнают даже, с какой игрушкой ты спала в детстве, но все равно пребываю в шоке. Я не могу вернуться к дяде! Ни за что! Лучше податься на Дальний Восток, в Индию, в Австралию.

– Я не согласна.

– Меня не интересует твое мнение.

– А если я останусь, что будет? – упрямо смотрю на Германа, он прищуривает глаза, зловеще ухмыляется, прячет руки в карманы брюк.

Сейчас он озвучит наказание за ослушанье, и тогда смогу окончательно принять решение, куда бежать и что делать.

– Тебя убьют.

Все же к дяде вернуться будет благоразумнее.

7 глава

За последние три дня мои нервы превратились в тонкие нити, натяни посильнее, порвутся нахрен. Сжимаю руль, стараюсь взять себя в руки, чтобы Тайсум ничего не заподозрил, в какой я жопе. Надеюсь, ему своих проблем хватает, не будет меня пристально рассматривать.

Герман Александрович выполнил свои обещания: меня в ночь нашего последнего разговора тихо доставили домой. Мне дали ровно неделю, чтобы собраться с вещами и смыться из страны.

Вчера вот писала заявление на увольнение, стойко держа оборону от ярого любопытства и стремления узнать причину моего ухода от коллег. Муравьев щурил свои хитрые глазки, щупал меня, пытался самостоятельно раскусить. Я с вызовом в глазах положила ему заявление на стол и дождалась его подписания. Возможно, он знает поверхностно причину, раз не потребовал отработки. Меня в этот же день рассчитали и выдали положенные мне деньги. Где-то в глубине души было тяжело уходить с работы, осознавая, что дорога не только в комитет, но и вообще в Россию мне заказана. Герман об этом не говорил, но его молчание более информативнее, чем двухчасовой диалог.

– Честно, Сулимович, не представляю, о чем ты со мной хочешь поговорить! – врываюсь в палату как ураган, подзадоривая себя изнутри.

Адам всегда вызывает во мне желание покусать его словесно.

Мне хватает выдержки встретиться с его глазами и не дрогнуть оттого, что этот человек сейчас лежит на больничной койке и беспомощен. Он приветливо улыбается, я фыркаю, кидаю сумку на диван и с неохотой подхожу к стулу возле кровати.

– И тебе доброго дня, – от его показательного мягкого голоса закатываю глаза.

Подлец усмехается и все же начинает меня рассматривать. Божечки, надеюсь, он мысли не умеет читать, иначе сейчас начнет пытать вопросами, а это похуже реальных пыток. Душу вытрясет, но все выяснит. Меня хватает ненадолго.

– Ну, начнешь рассказывать суть или так и будешь разглядывать? Поверь, мне есть чем заняться!

– Как ты смотришь на то, чтобы в Лос-Анджелесе открыть свой частный юридический кабинет или попасть в юридический отдел одной успешной компании?

– А ты решил побыть волшебником? – подозрительно прищуриваюсь. Он знает о том, что мне дали время смыться, или преследует свои интересы?

– Разве я похож на того, кто делает добро без выгоды?

– Вот я и думаю, что бесплатного сыра нет.

– Мне нужна твоя помощь. Ты, наверное, в курсе, что Диана думает, что любит меня…

– Она любит тебя! – запальчиво перебиваю, сверкнув своими прекрасными глазами. Сукин сын, только посмей мне обидеть подругу, выдавлю твои прекрасные глазки. – И ты осел, раз этого не видишь!

– Она думает, что любит, но это жалость. Вы же, девушки, любите жалеть, – покровительственно смотрит на меня.

Я на секундочку вспоминаю совершенно другой взгляд: более холодный, более жесткий, умеющий вывернуть тебе душу наизнанку.

– Ты должна с ней улететь в США, я помогу тебе получить работу в Америке. Собственно, ты из-за этого и возвратилась на Родину, когда приемный сын твоего дяди стал к тебе подкатывать с неприличными предложениями.

Мои глаза широко распахиваются, а сердце совершает кульбит. В упор смотрю на Адама. Он знает? Знает про Майкла? Может, знает и про Германа? Спасает мою шкуру? Это, конечно, очень благородно с его стороны, но откажусь. Диана не перенесет разлуку с этим тираном.

– Вот так просто взять подругу и улететь? Думаешь, она оставит тебя?

– Я сделаю так, что оставит.

– Воткнешь нож в сердце и несколько раз повернешь, чтобы наверняка? Не слишком жестоко? – как же этот мужчина жесток, если действительно собирается так поступать. Ужас! Нет, все же Диану нужно вырвать из лап этого чудовища. Она мне потом спасибо скажет.

– Иногда пораженную часть тела нужно отрезать, чтобы дальше жить.

– И ты решил, что Диана – это пораженная часть?

– Для ее же блага.

–—Для ее блага же не стоило и начинать, – злость берет надо мной вверх, хватает ума не скалится. Адам не тот человек, которому стоит показывать свои зубы.

– Что ты понимаешь, Марьяна, что ты понимаешь, – горечь в голосе, заставляет меня устыдиться своих мыслей. То, как он рассматривает потолок, создает впечатление внутренней безвыходности.

– Все начиналось несерьезно, – слежу за его рукой, проводит ею под глазами, трет подушечки. Плачет что ли? Ешкин кот, да тут трагичнее, чем я думала. У меня даже злость моментально проходит, сердце сжимается от жалости, но виду не показываю. Такие не любят, когда их жалеют. Они себе не прощают слабости. Слабость Адама в том, что он любит, любит так сильно, что я опять на секундочку завидую подруге. Это ж надо такому случится.

– Ты же сам ее любишь, – тихо замечаю. Наверное, стоило не озвучивать свои выводы. Адам моргает и смотрит на меня глазами побитой собаки. Нет, я не пойму этих сильных и грозных типов.

– Любишь. И отталкиваешь. Почему? Почему, Адам?

– Потому что люблю. Люблю так сильно, что не могу смотреть на ее страдания, не могу смотреть на ее слезы, на ее пустые надежды на выздоровление.

– Адам… – все же голос меня подводит. – Позволь ей принимать решения. Позволь ей решить, быть с тобой или уйти.

– Ты же прекрасно знаешь, что она не уйдет. Ты сама знаешь, что она не услышит моих доводов. Мне проще сделать ей один раз больно, чем потом каждый день причинять ей боль. Она думает, что ее хватит, думает, что сильная, справится с трудностями, но это не так… Это далеко не так, суть в том, что, поддерживая меня, она сломается сама. Точнее сломаю я ее, ненароком, не специально, просто я не смогу…

Я ничем не могу опротестовать. Он действительно понимает и знает Диану и знает, как она будет действовать. И все же мне больно за подругу, я знаю, что для нее это будет удар прямо в сердце. Сумеет ли она выстоять? Выжить? Спорная ситуация. Адам по-своему прав и неправ одновременно.

– На завтра назначь ей встречу, погуляйте, посидите в кафе, потом где-то после трех приходите ко мне. Здесь будет беременная девушка, выдадим ее за мать типа моего ребенка. Диана должна в это поверить, – косится на меня, я молчу. Брови свожу к переносице, усердно думает, правильно ли мне соглашаться.

– Она может простить и принять.

– Этого как раз мы должны и не допустить. Не нужно давать ей время подумать, проанализировать, – протягивает руку к тумбочке, берет ежедневник, – все во мне противится плану Адаму, меня прям сама по себе ситуация режет без ножа на мелкие куски. Если я выживу в течение месяца, следующий месяц точно поеду в Индию к буддистам.

– Два билета в Лос-Анджелес. Визы у вас действительны. На твой счет приятная сумма поступит завтра. Загрузи ее чем-нибудь в Америке, не давай ей улететь сразу, как придет в себя. Говори, что я эгоист, что я ублюдок, раз при ней смог еще на сторону ходить, без угрызения совести трахаться без предохранения.

– Она сама хоть не залетела от тебя? А то будет счастье.

– Думаю, что нет.

– Надеюсь, что нет. Иначе весь твой план коту под хвост, – забираю у него протянутые билеты на самолет, заглядываю и удивленно присвистываю. Адам не жалеет бабла на Диану, все самое лучше и по первому классу.

– Комфортно будем слезы и сопли наматывать на кулак. Что по поводу жилья?

– Я попросил знакомого подобрать варианты, скину сегодня вечером на почту. Какой одобришь, такой и забронируем завтра.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? Все же в такой ситуации поддержка от любимой не лишняя, – еще одна попытка достучаться до разума Адама, но по улыбке понимаю, что бесполезно вообще об этом завела речь.

– Марьян, я справлюсь. А она нет.

– Ты явно недочеловек, – встаю, с дивана хватаю свою сумку и прячу билеты. Смотрю на серьезного Адама. Все такой же харизматичный гад, его больничная обстановка нисколечко не портит.

– Я надеюсь, что делаешь все правильно. Но не думай, что я поддерживаю тебя в этой затее. Просто знаю, ты все равно поступишь по-своему, я хоть смогу смягчить ее боль, – осуждение не в силах скрыть, да и не нужно его прятать. Пусть знает, что я с ним не в одной лодке. Честно, если бы не угроза собственной жизни, никогда бы не стала ему помогать.

– Спасибо, Марьян. Ты настоящая подруга для Дианы, я не ошибся в тебе.

Мне до его мнения фиолетово. Усмехаюсь, закидываю ремешок сумки на плечо.

– Поправляйся. Удачи тебе.

Дарит мне на прощанье очаровательную улыбку, я хмыкаю.

Это шанс. Шанс без объяснений уехать в США. Я вернусь в Америку, но не к дяде. И дело свое открывать не буду, а вот устроиться в юридической отдел какой-нибудь компании – это по моим плечам.

В машине я вновь достаю билеты. Смотрю на дату, прикусываю щеку изнутри. Прости, подруга, за мой эгоистичный поступок. Совесть укоризненно кусает меня, чувство самосохранение твердит, что все правильно. Выпала возможность – нужно ей воспользоваться.

8 глава

Сейчас

Барабаню пальцами по столу, нервно трясу ногой под столом, всматриваясь в каждого, кто заходит в кафе. Передо мной стоит пустая чашка, официант периодически косится в мою сторону. Через минуту выдыхаю и начинаю улыбаться.

– Тебя можно за смертью посылать, – шутка плоская, но человек, которого я прождала двадцать минут, усмехается.

– Честно, я удивлен твоим звонком и твоим приглашением, – его глаза с интересом рассматривают мое лицо, спускаются ниже, без стыда задерживаются на груди. – Своя или силиконовая?

– Тебе этого никогда не узнать. Давай ближе к делу, хорошо?

– Без понятия, какое у тебя может быть ко мне дело. В клубы я не хожу, не тот статус и не то положение. Кофе с тобой выпью, – жестом подзывает официанта. – Два кофе, пожалуйста. Одно с молоком.

– Ты помнишь? – в груди на секундочку становится тепло.

– Я по тебе долго страдал, Марьяна. Особенно после твоего внезапного увольнения и побега из страны.

– Почему сразу побега, – нервно улыбаюсь, нервно хватаюсь за чашку.

– А как это по-другому назвать?

– Мне просто предложили более спокойную работу за бугром.

– Лапшу вешай другим, а мне не стоит, профессия научила отличать правду и ложь. Кстати, после тебя уволился и Муравьев. Точнее его попросили вышестоящие люди.

– О, и чем занимается сейчас Андрей Николаевич? На даче грядки пропалывает жопой кверху?

– А язычок по-прежнему острый как бритва. Я рад тебя видеть, Марьян, – его теплая улыбка, как пару капель коньяка в черном кофе.

– Влад, раз ты такой умный, то мне нужна информация.

– На кого? – Мы молчим, пока официант ставит перед нами две чашки. Уходит, Влад прищуривает глаза. – Ты хочешь досье на жениха-миллиардера?

– Нет, – жую свою губу, не обращая внимания на темнеющий взгляд своего бывшего коллеги. – Соболь. Мне нужна информация о нем.

– Серьезно? – Влад откровенно веселится и смеется. Берет чашку и отпивает кофе. – Марьян, лучше проси что-то другое, но не это. Я согласен с тобой сходить в клуб, не буду искать тебя по городу, если исчезнешь.

Досадливо сжимаю зубы. Я бы с радостью сейчас рассказала Владу, как прошла у меня та ночка и где я была потом несколько дней в заточении.

– Мне нужен Соболь.

– Таких, как ты, у него толпа.

– Ты подумал, что я хочу к нему в постель? – пораженно вскидываю брови, Влад смотрит на меня так, что становится понятно без слов. Он действительно подумал о моем коварном желании залезть в штаны к Соболю.

– Нет. Мне нужно знать, чем занимается этот товарищ сейчас. Какие на него сейчас заведены дела, с кем пьет за одним столом, кого постоянно ебет.

– Фу, Марьян, последнее слово явно не из твоего репертуара. К нему не подкопаешься сейчас. Последние три года он ведет благопристойный образ жизни.

– Не верю.

– Я тоже, но факт в том, что мы не можем его поймать за руку. Если что-то и происходит, все улики даже косвенно его не касаются. Хочешь посмеяться? – Я киваю головой. – Он стал главным спонсором фонда для детей больных раком, помогает детским домам, спонсирует строительство храмов.

– Меня сейчас стошнит. Явно готовится примерить себе на голову нимб святого. К чему все это?

– Мысли шире, – Влад нахально улыбается, мой мозг начинает активно работать, делать выводы из полученных сведений. Зачем бывший преступник начинает отбеливать свою репутацию? Чтобы приблизиться к кормушке, где много денег. А где у нас много денег?

– Он в политику метит, что ли?

– Ты всегда была умницей. Когда ты улетела в свою Америку, произошла массовая зачистка как среди наших, так и среди тех. Все крупные главари резко стали бизнесменами, инвесторами, руководителями тех или иных предприятий. Некоторые даже прилично женились и ведут себя как идеальные семьянины. До них теперь хрен доберешься по закону, только свои могут прихлопнуть, так как не верю я, что между собой у них там все налажено.

– М-да… – задумчиво смотрю на дно чашки.

Зачем я Герману? Ну вот у меня нет даже мысли, почему ему потребовалась моя скромная персона. Юристов он со своими деньгами может купить любых, даже самых дорогих. Нет же, ему нужна я и точка. Даже шантаж пустил в ход. Как не примеряй чистый образ, а внутреннюю сущность ему никогда не изменить. Привыкший добиваться своего любимыми способами навсегда останется бандитом, пусть хоть с нуля построит храм и усыновит всех детей из приюта.

– А чего такой интерес к его персоне? – вздрагиваю от голоса Влада, заставляю себя улыбнуться.

– Видела его издалека, и стало любопытно, – на мои слова Суриков скептически приподнимает бровь, не уличает во лжи. – Спасибо, что согласился встретиться.

– Обращайся. Надеюсь, твоя аппетитная задница не будет искать себе приключения, – Влад отрицательно качает головой на появление в моих руках кошелька. – Я заплачу. Ты будешь мне должна еще одну встречу.

– А ты все еще не теряешь надежду увидеть не только мою задницу, но и грудь, – иронизирую, мужчина смеется. Он расплачивается за наше кофе, мы вместе выходим из кафе. Суриков не удерживает свои руки при себе, как только я делаю шаг в сторону от него, шлепает меня по жопе.

– Ты обалдел? – возмущенно сверлю Влада взглядом.

– Извини, детка, не удержался. Сколько лет об этом мечтал.

– На первый и последний раз прощаю, – отворачиваюсь и иду прямиком к своей «малышке». Морщусь, натыкаясь взглядом на притертости. Нужно записаться на ремонт. О том, как возникли повреждения, не хочу даже вспоминать.

9 глава

Устало смотрю на дом, глушу машину. День и вечер выдался суматошным. Встреча с Владом не оправдала мои ожидания, ужин с родителями прошел со внутренним напряжением. Я никак не могла заставить себя спросить у папы по поводу дел в его компании. Может, Герман Александрович блефовал? Запугивал менял таким образом.

Хмыкаю. Такие не блефуют, к сожалению. Думаю, что в угрозе была вся правда его последующих действий, если я откажу. Не понимаю, для чего я ему. Этот вопрос мучает, как бессонница, которой я периодически страдаю.

– Добрый вечер, Фаина Ивановна! – очаровательно улыбаюсь консьержке, не жду ее ответного пожелания чудесного вечера. Я хочу сейчас прийти домой, набрать ванну с пеной, расслабиться и о проблемах подумать завтра.

Лифт уверенно ползет на пятнадцатый этаж. На ходу достаю ключи, открываю дверь, щелкаю выключателем. Передергиваю плечами, как-то прохладно в квартире, словно я оставила открытыми окна. Снимаю босоножки, нагибаю голову в разные стороны. Включаю свет.

– А-а-а! – ору на всю квартиру, хватаюсь за сердце.

Холодно, потому что балконная дверь нараспашку. Ору, потому что напротив балкона стоит мужчина ко мне спиной. Страх заставляет меня попятится назад, но как только незнакомец оборачивается, замираю на месте.

– Как вы попали в квартиру? – всегда думала, что элитное жилье – залог безопасности. Ага, хренушки. Спрашивается, на фига я плачу бешеные деньги по счетам.

Мужчина усмехается. Не высовывая рук из карманов брюк, медленно подходит к креслу. Садится, закидывает ногу на ногу и окидывает меня холодным взглядом прищуренных глаз.

– Хреновые у тебя замки, Марьяна, – от его голоса с нотками ленцы меня пробирает до мурашек. В совокупности с ледяными серыми глазами – получается гремучая смесь, убойный коктейль, в голову может ударить хорошо и опьянить. Но не меня.

Он следит, как хищник, за каждым моим шагом, моими действиями. Я кожей ощущаю, как взгляд скользит по затылку, шее, вдоль позвоночника. Ни один мужчина меня так вызывающе дерзко и одновременно равнодушно не рассматривал.

– Чай, кофе, вода? – оглядываюсь через плечо, темные брови приподнимаются. – Кефир? – его губы иронично изгибаются в улыбке.

Нервирует меня он, пугает, что для него нет преград. Держать себя в руках и не показывать, как боязно находиться с ним в одном помещении без свидетелей. Нужно было папу послушаться и установить камеры видеонаблюдения по всей квартире. Однако поздно пить Боржоми.

– Чем могу быть полезна? – на дрожащих ногах стоять не очень, присаживаюсь на диван.

– Я пришел за ответом.

– Послушайте, Герман Александрович, – главное, смотреть ему глаза и не показывать страх. Это как с хищником. Не дать ему увидеть, как у тебя жилка на шее бьется в нервном припадке, а ладони мокрые не от вспотевшего стакана с холодной водой, а от тех же самых нестабильных нервов. – Скажите честно, зачем вам потребовалась моя скромная персона? Ведь именно вы несколько лет назад настоятельно «посоветовали» вернуться к дяде. Я, конечно, могу сама подумать, предположить, но мне все же интересно услышать ответ от вас, – волнительно сидеть с ним наедине. Я вспоминаю, как меня штырило от его присутствия тогда в гостинице. Как я потом никак не могла забыть его запах. И черт побрал, я против воли искала его во всех парфюмерных магазинах.

– Я пришел сюда не за жизнь беседу вести, Марьяна, а узнать твой ответ, – сцепляет руки в замок перед грудью. Я загипнотизированно пялюсь на его пальцы. Длинные. Ухоженные. Салон красоты посещает или на дом вызывает мастера маникюра? Мне редко удается увидеть в приличном виде мужские ногти. Особенно когда работала в комитете.

– Нет, – мой ответ не вызывает в нем никаких эмоций.

Я уверена в папиных юристах, так же уверена, что этому мужчине мои профессиональные качества не нужны. Он хочет меня для чего-то другого, не пойму для чего. Так, одни буйные фантазии.

– Ты хорошо подумала? – склоняет голову, взгляд темнеет.

– Я могу объяснить свой отказ. Понимаете, для человека, у которого очень много денег и власти, мои услуги чисто формальность. Вы можете позволить себе более квалифицированного адвоката. Возникает резонный вопрос: зачем я вам? И поэтому поводу у меня есть несколько соображений. Хотите послушать? – затаив дыхание, смотрю, как Герман задумчиво разглядывает свои ногти, едва заметно кивает головой.

– Вам нужна спутница с идеальной репутацией. Да еще такая, которая вызывала бы удивление и вопросы: как? Как человек с темным прошлым мог связаться с девушкой, которая работает во благо закона. Тем более папа не позволил бы мне быть с недостойным человеком, об этом все знают из нашего окружения. Это моя первая версия. И из этой версии вытекает вторая: вы хотите от правильной девушки наследника. Уверена, что уже изучили мою карту здоровья и проверили мою семью на наличие всех наследственных заболеваний, – воздуха в легких не остается, шумно выдыхаю, жадно припадаю к стакану с водой. Он сдержанно улыбается, но молчит. Вскидывает на меня глаза, заинтересованно разглядывает, словно видит в первый раз. Я, кажется, подала ему идею…

– Я не буду вашей девушкой! И тем более не собираюсь рожать вам ребенка! – в голосе против воли прорезываются визгливые нотки. – Вы понимаете, что это невозможно?

10 глава

Если я думала, что сразу же услышу аргументы «за» и «против», то ошибаюсь. Мужчина даже бровью не ведет на мою экспрессивную словесную выходку. Словно он и не слышал, что я ему тут наговорила. Сидит себе тут в расслабленной позе, в моей квартире, между прочим, и никак не реагирует. Холодный, отталкивающий, вызывающий чувство страха. Как вообще кто-то рядом с ним может находиться без содроганий?

– Вы можете покинуть мою квартиру? – мне удается совладеть своим голосом, встать с дивана и с вызовом посмотреть на Германа Александровича.

Он приподнимает бровь, и губы едва трогает улыбка. Невозможный!

– Я не поменяю своего решения. Прошу покинуть мою квартиру, иначе мне придется вызвать полицию, – вновь мои слова игнорируют, он задумчиво меня рассматривает, сохраняя мнимость улыбки.

– Завтра в семь за тобой заедет водитель. Мероприятие с дресс-кодом «коктейль».

– Вы серьезно? – у меня от удивления аж охрип голос. Герман встает с кресла, окидывает меня внимательным взглядом с ног до головы, отвечать не планирует.

– И не опаздывай, – отворачивается и уходит из гостиной, оставив меня застывшей возле балконной двери, которая все еще открыта.

Ага, щас, разбежался. Что он о себе думает? Нахал!

***

Уже десятый раз по кругу пересматриваю свои платья и никак не определюсь с выбором. Черное на тонких лямках длиной до коленок или красное с открытой спиной в обтяжку. Я не планировала сегодня вечером никуда идти.  Один телефонный звонок заставил изменить решение и заскрежетать зубами.

Некоторые личности не понимают значение слова «нет». Более того, они используют любые болевые точки, чтобы добиться своего от нужного им человека. Моя болевая точка – семья. Я обожаю своих родителей и сделаю все возможное и невозможное, чтобы они никогда не страдали, улыбались и смеялись.

Анонимный звонок без номера с механическим голосом – специально измененный – сообщил мне, что папин «мерседес» потерял управление и влетел в ограждение. К счастью, водитель не пострадал, а папы в нем не было. Это предупреждение. Обеспокоенный звонок отцу подтвердил случившееся. Папа заверил, что такое бывает. Я сделала вид, что поверила.

Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть, испуганно обернуться. Спокойствие. Сейчас три часа дня, до вечера есть время. Знаю, что это всего лишь Катя, моя персональная фея по красоте, но все равно сердце никак не может успокоиться.

– Ты чего такая бледная? – Катя с порога придирчиво рассматривает мое лицо.

– Плохо спала ночью. Опять бессонница, – не собираюсь никому признаваться, что боялась сомкнуть глаза. Пусть все замки были закрыты, они не давали мне чувства безопасности.

– Ладно, тебе повезло, что есть я. Мигом приведем эту моську в божественный вид, и все мужики штабелями лягут к твоим ногам.

– Не нужны они мне, – бурчу, как старая бабка.

Не хочу отношений. Я разучилась с кем-то жить, перед кем-то отчитываться за каждый свой шаг. Иногда на меня накатывает. Знакомлюсь с мужчинами для кратковременных отношений. Чаще всего они женаты, что меня в принципе и устраивает. Последний мой мужчина в Майами переехал из Испании, со всей своей семьей в погоне за хорошей жизнью. Я не могу отнести себя к легкомысленным особам, потому что «накатывает» на меня нечасто. В США я работаю, как папа Карло, мечтая самостоятельно купить недвижимость. Все же спасибо Адаму, он помог мне устроиться в хорошее местечко.

– Садись, детка, на стул. Все равно буду тебя превращать в красавицу.

И я полностью доверяюсь рукам Кати. Знаю, что результат будет на высшем уровне.

Когда я смотрюсь в зеркало, выбор платья делается сразу. Красное. У меня даже серьги к нему есть. Я слишком красива. Мне даже становится немного досадно, что Катя так расстаралась. Можно было и попроще сделать образ, все равно на мероприятие я иду вынужденно.

– Боже, Марьяна, мне бы твою фигуру и лицо, я бы блистала на обложках журнала. Вот какого черта тебя понесло на юридический? – Катя не скрывает своего восторга, когда я предстаю перед ней при полном параде.

– Не слишком ярко? Может, все же одеть глухое платье более свободного кроя? – сомнения по поводу своего образа грызут изнутри. Вдруг Герман подумает, что я согласна на все, что он предложит. Нужно было натянуть мешок из-под картошки, волосы заплести в косу, а щеки натереть свеклой для румянца. Или чем там в далекие времена крестьянки красились?

Ровно в семь на мой мобильник приходит эсэмэс «машина подъехала». Интересно, Герман там? Хотя чего это ему приезжать за мной. Он четко сказал, что приедет водитель.

Черный «Бентли» возле подъезда сразу дает мне понять, какого уровня намечается мероприятие. Водитель лишь мельком на меня смотрит в зеркале и ничего не спрашивает. Я отворачиваюсь к окну.

Зачем я ему? Вот прям загадка. Всю ночь перебирала варианты и ничего толкового не придумала. Может, ему нужны все акции папиной компании? Я имею долю, но он не получит их просто так. Папа составил договора так, что передать долю третьим лицам не просто. Самый быстрый и эффективный способ получить доступ – жениться. Однако Герман не производит впечатление человека, желающего связать себя узами брака. Я тоже.

Подъезжаем к вычурному зданию, возле которого много дорогих иномарок, много людей. Нужно было уточнить, что за мероприятие. С другой стороны, какая на фиг разница.

Мне открывают дверь, помогают элегантно выйти. Я чертовски волнуюсь, боюсь, что не сумею держать лицо. Смотрю перед собой, игнорируя шум вокруг. Я всегда так делаю, когда выступаю перед незнакомыми людьми или нахожусь в неприятном для себя месте. Выбираю точку впереди и смотрю на нее.

Никто не спрашивает моего имени, не требует приглашения. Попав внутрь здания, направляюсь сразу в зал, куда идет основная масса людей. Увидев официанта с подносом шампанским, беру один бокал и оглядываюсь.

Никого не знаю. Я слишком долго отсутствовала в России, а когда была в стране, не посещала такие мероприятия. Людей так много, что можно затеряться, мне это на руку. Возможно, Герман в этой толпе меня не найдет, и я смогу через полчаса со спокойной душой свалить отсюда.

– Вечер будет скучным и долгим.

Бокал в руке дергается, сглатываю, но не поворачиваюсь. Он стоит за спиной и смотрит на меня. Я чувствую его взгляд обнаженной кожей. Все же стоило мешок надеть. Непроизвольно выпрямляюсь. Это от нервов.

Ему нравится? Молчит. Не выдерживаю и оглядываюсь через плечо. Лучше бы не делала этого. Его энергетика сносит меня мощной волной, словно я одним взглядом разрушила сдерживающую дамбу. Он смотрит на меня почти черными глазами, гипнотизирует. Облизываю языком верхнюю губу, сильнее сжимаю ножку бокала.

– Герман Александрович? Какая приятная встреча! – рядом раздается мужской голос. Серые глаза вспыхивают раздражением, но он тут же моргает и смотрит вежливо на подошедшую пару.

Я жадно отпиваю шампанское, в горле невообразимо сухо, а сердце теряет свой ритм.

Не слушаю беседу, мне неинтересно. Только делаю шаг в сторону, как мужская рука обхватывает за талию и притягивает к себе. Близко, насколько позволяют приличия. Вытягиваюсь в струнку. Улыбаюсь пожилым людям, задерживая дыхание. Его пальцы проходятся по позвоночнику, спускаются ниже. Трогают края выреза платья. Указательный палец нахально проникает под ткань, проходится по резинке кружевных трусиков.

Сохраняя лицо, хотя это дается с большим трудом, осторожно бросаю взгляд на Германа. По его лицу не догадаешься, какими бесстыдными вещами занимаются его пальцы.

– Руки убрал! – шиплю, когда нас оставляю. Нахальная улыбка выводит из себя.

– Знаешь, я передумал терять время на этом вечере, поедем прямо сейчас, – без предупреждения стискивает мою ладошку в своей руке и тащит из зала. Я едва за ним поспеваю.

– Что ты делаешь, придурок? – если убьет, пожалею потом, а сейчас выдергиваю руку, как только оказываемся в каком-то помещении с парой-тройкой людей, которым нет до нас дела.

Они через несколько минут уходят. Мы остаемся одни. Это нервирует, и адреналин лихорадит меня.

– Что? – резко оборачивается, прищуривает глаза. – Следи за языком, иначе найду ему более интересное применение.

– Ты слишком многое на себя берешь! Ненавижу тебя! – топаю ногой, негодующе сверлю спокойное лицо Германа. – Ты бездушный, черствый человек, не гнушающийся низкими методами для воздействия на человека. Ты мне отвратителен! Меня тошнит от твоей самоуверенности и безнаказанности. Ты меня заставил сюда прийти, зная, как на меня воздействовать, – задыхаюсь от переизбытка эмоций.

Обычно я плачу в гордом одиночестве, не позволяю себе проявлять слабость перед кем-то. Сейчас я гляжу на высокомерное ненавистное лицо, и слезы потоком катятся по моему лицу.

– Вытри слезы.

– Что? – непонимающе смотрю на мужчину, он протягивает мне белый платок.

Игнорирую его джентельменский жест, извлекаю из своего клатча бумажные платки и зеркало. Приведя лицо в порядок, стараюсь не смотреть на Германа, жду решения своей участи.

Он оказывает рядом. Очень близко. Настолько близко, что я вновь чувствую этот парфюм, который нигде не продается. Он меня обволакивает со всех сторон. Вздрагиваю, когда длинные пальцы берут подбородок и приподнимают его. Встречаемся глазами. Я все еще чувствую лишнюю влагу, часто моргаю.

Склоняет голову набок, смотрит на мои губы и осторожно их очерчивает большим пальцем. Как дышать? Не знаю. Это не приступ нежности, ничего подобного тут нет. Он скорей изучает меня тактильно, прослушивается к моему дыханию.

– Герман Ал… – Герман одергивает руку, отшагивает назад.

Мне становится неуютно под его отчужденным взглядом. Он поворачивается в сторону говорившего.

– Что? – От такого тона я бы на месте нарушителя его уединения валила подальше. И я вместе с ним бы убежала.

– Приехал Арсан.

– Хорошо. Я сейчас подойду.

Мужчина кивает и исчезает, я беру себя в руки.

– Я могу ехать домой?

– Водитель тебя отвезет, – не смотрит в мою сторону, засунув руки в карманы брюк, оставляет меня одну.

Что будет, если я поменяю билет и улечу раньше планируемой даты? Наверное, стоит так и сделать.

11 глава

– Марьян, почему ты так резко поменяла планы? – Ди обиженно на меня смотрит, поглаживая свой живот.

Я натянуто улыбаюсь, запихивая в рот очередное пирожное. От стресса жру всякую фигню. Три дня я сомневалась, терзала себя, в итоге поменяла билеты и послезавтра улетаю в Майами. Всем говорю, что возникли срочные дела на работе.

– Дела.

– Я расстроена, – подруга надувает губу. – Отстанешь на ужин?

– Да, конечно, – соглашаюсь, присутствие Адама сейчас не раздражает.

Оставляю свои шпильки при себе, у меня не то настроение, чтобы подкалывать мужа подруги. Поэтому ужин проходит спокойно, беседа за столом идет на будничные темы. Иногда я выпадаю из разговора. Порой меня накрывает, я вспоминаю холодные серые глаза, вспоминаю, как они пробуждали в моей душе странные ощущения, которым название никак не подберу. Это не симпатия, антипатия тоже с трудом подходит. Это что-то такое, что заставляет все внутри переворачиваться с ног на голову, будоражит и потом долго не отпускает.

– Марьяна, зайди ко мне в кабинет, – Адам не просит, просто приказывает.

Прикусываю язык, сдерживая рвущее наружу язвительный ответ. Что-то слишком много этих властных мужиков вокруг меня развелось. Ди через стол устремляет на меня предостерегающий взгляд.

– Хорошо, – натянуто ему улыбаюсь, встаю из-за стола. – Только ради тебя я молчу, – тихо признаюсь подруге. Она закатывает глаза, усмехается.

Адам в кабинете садится за стол, я с одолжением присаживаюсь на стул. Недовольно смотрю на него, он на меня. Его взгляд считывает с меня все эмоции, и мне кажется, что даже мысли мои читает. Лицо темнеет, губы сжимаются.

– И долго ты будешь меня сверлить своими глазками? Твоя харизма на меня не действует, Адам.

– А харизма Соболя пробирает до мурашек? – вопросительно приподнимает бровь, я теряюсь от его осведомленности. Он отодвигает ящик, в руках оказывается журнал. Кидает мне.

– Двадцать вторая страница, – сразу же подсказывает, что мне нужно в этом журнале найти. Под его строгим взглядом открываю журнал на нужной странице. Прикусываю губу. Статья о том вечере, где я пробыла меньше часа. Фотографии гостей. Фотография меня и Германа. Именно тот самый момент, когда он притянул к себе.

– Ничего серьезного.

– Ты оказываешь эскорт-услуги? – Адам издевается, откидывается в своем кресле. – Ты хоть знаешь, кто этот человек?

– Да, – мне удается его удивить и улыбаюсь. – Все остальное тебя не касается.

– Буду предельно честен, Марьяна. Свяжешься с этим типом, тебе дорога в мой дом закрыта. Я тебе не папа, чтобы указывать, с кем трахаться, с кем в парках гулять, просто предупреждаю.

– Ты не посмеешь запрещать мне видеться с Дианой.

– Я тебя предупредил, Марьяна. Теперь свободна, – кивает в сторону двери, открывая ноутбук. Я сижу, не двигаясь. Адам хмурится, видя все еще меня перед собой.

– Что?

– Я улетаю в Майами. Послезавтра.

– И?

– Присмотри, пожалуйста, за моими родителями, – просьба дается мне с трудом, опускаю глаза. – Я переживаю за папу с мамой.

– Есть повод?

– Сейчас неспокойное время в большом бизнесе, мало ли, конкуренты решатся на радикальные меры. Мне тебе не нужно все объяснять, ты все понимаешь сам.

– Ты точно сейчас о конкурентах говоришь? – как же хочется все вывалить на Адама, взвалить на него свои проблемы и позволить ему их решить. Заставляю себя широко улыбнуться.

– Да, о них.

– Хорошо, – сощуривает глаза, что-то записывает себе на листочек. – Я присмотрю за твоими родителями. Это все? – вопрос побуждает еще попросить сопроводить до аэропорта, но тогда он точно поймет, что дело не в конкурентах. Кто знает, на что пойдет Герман. Его мотивы до сих пор мне не ясны.

– Да. Спасибо, – теперь встаю и ретируюсь из кабинета, пока действительно не исповедалась перед Тайсумом, как грешница перед священником.

***

Полночь. Задумчиво смотрю на почти собранный чемодан. На сердце тяжесть, на душе неспокойно. Опять побег. В этот раз от самого советчика. Ставлю локти на колени, обхватываю голову руками. Что мне делать дальше? С родителями смогу видеться в Европе, они могут прилетать ко мне – это не проблема. С Дианой сложнее, я буду по ней безумно скучать, по сладкой булочке-Еве, даже по бесячему Адаму. Мне будет не хватать наших с ним пикировок.

Вытираю пальцами влагу под глазами. Моргаю, вздыхаю. Еще раз проверяю собранные вещи. Главное, не забыть паспорт, билеты и карточки, остальное фигня.

Звонок. Я, как дикое животное на трассе, ослепленное фарами машины, замираю посредине квартиры между кухней и спальней. Сердце бьется где-то в горле. Крепче сжимаю стакан с водой в руке. Кто бы это мог быть в такое время? Самое интересное, звонок не повторяется.

Я все же подхожу к двери, заглядываю в глазок и мечтаю слиться со стеной, превратиться в невидимку. Сделать вид, что меня дома нет. Взгляд мечется по выкрашенной стене, словно там есть ответ. Он не уйдет. Более того, если не открою, он сам войдет.

– Ты в курсе, что в такое время по гостям не ходят? И вообще, я тебя не приглашала, – придерживаю одной рукой дверь, другой рукой упираюсь в свой бок. Мне безумно страшно, но страх я свой маскирую за недовольством.

Против воли начинаю его рассматривать. За три дня, мне кажется, он похудел, черты лица стали острее и жестче, губы сжались, густая щетина прорезала щеки. Вместо привычных брюк на нем черные джинсы, вместо крахмаленной рубашки – футболка, вместо пиджака – косуха.

На мне пижамные штаны с единорогами, майка на тонких лямках, спереди рисунок радуги. Судя по смешинках в глазах, его мой наряд забавляет.

– Я вообще-то спать собираюсь, – зачем-то начинаю объяснять.

Он подается вперед, я рефлекторно отступаю назад, тем самым позволив ему войти в квартиру. Сам закрывает дверь, от щелчка замка я вздрагиваю, с расширенными глазами смотрю на мужчину.

Я так привыкла, что вокруг меня люди разговаривают, никогда не молчат, даже когда нечего сказать, несут какую-то чушь. Этот же молчит. И гадай, что у него на уме, вспоминай психологию, вспоминай значение мимики – и тогда, возможно, что-то будет понятно.

– Если ты пришел вести умные и душевные разговоры, давай в другой раз. Я действительно хочу спать, время давно оказаться в кроватке, – вот не умею выразительно молчать. Меня тишина ввергает в панику. – Герман Алексан… – отчество не договариваю.

Смотрю в его глаза. Они темные, мрачные, ничего хорошего не предвещают. Мгновение – и он обхватывает мое лицо ладонями, дергает на себя, впивается жестким поцелуем в мои губы. Я упираюсь ладонями ему в плечи, пытаюсь вывернуться из его плена, но куда мне там… Напор усиливается, язык требовательно раздвигает сжатые губы.

Он ведь добьется своего, заставит ответить на поцелуй. Порыв вырваться властно подавлен. С ужасом осознаю, мне интересно узнать, каков его поцелуй на вкус. И что он принесет мне. Это настолько меня изумляет, что я прикусываю зубами его нижнюю губу. Хватка слабеет, пользуюсь моментом, вырываюсь из этого насильственного плена, отскакиваю в сторону.

Показательно вытираю тыльной стороной губы. Он дышит тяжело, прижимает пальцы к губе. Смотрит на них, убедившись в отсутствии крови, ухмыляется. Медленно приближается ко мне, на ходу снимая куртку. Она летит на пуфик. Я отступаю, пячусь назад спиной, не спуская с него настороженного взгляда.

– Не приближайся ко мне! – шиплю, потом резко разворачиваюсь и бегу в сторону кухни.

Пистолета нет, чтобы его прихлопнуть, а вот нож вполне сгодится. Экспертиза подтвердит, что все мои поступки совершены в состоянии аффекта. Еще можно выдать убийство за самооборону. Боже, о чем я только думаю! Хватаю нож со столешницы, выставляю его перед собой.

Герман замирает на расстоянии вытянутой руки. Смотрит сначала на нож, потом мне в глаза, губы его расползаются в довольной улыбке. Почему?

– Не подходи! У меня не дрогнет рука всадит тебе нож в сердце! – пафосно звучит, аж противно. Я морщусь от своих слов. Он делает шаг, я упираюсь попой в столешницу. Еще один шаг, рука начинает дрожать.

– Не подходи! – предупреждаю, с ужасом наблюдая за его приближением. Кончик ножа упирается ему в грудь. Сглатываю, испуганно смотрю в его холодные глаза. Темная бровь вопросительно изгибается.

Я смогу! Я сумею! Это будет выглядеть как защита. Опускаю глаза, Герман не отстраняется, он сам прет на нож. Цепенею, наблюдая, как на белой ткани расползается красное пятно. Отдергиваю руку, обескураженно вскидываю на него глаза. Взгляд его неподвижен, смотрит на меня не мигая.

– Ты сумасшедший…

Он забирает у меня нож, небрежно кидает его мне за спину. Поднимает руку, проводит костяшками по щеке, очерчивает губы, нагибается и целует. Немного напряженно, скованно, но все так же властно. В этот раз я ему отвечаю. От шока мои действия какие-то неуверенные, как у школьницы, у которой случился первый серьезный поцелуй.

Герман поднимает голову, разглядывает мое лицо, а я смотрю на него сквозь ресницы. Наверное, это и есть ответ, почему он меня преследует.

– Ты хочешь, чтобы я стала очередной твоей любовницей?

Его палец проходится по нижней губе, взгляд блуждает по лицу. Молчит.

– Ты будешь отвечать на мои вопросы? Или я не имею права знать ответы?

– Я хочу тебя, – я это признание прочитала по губам, а не услышала. Из груди вырывается смешок. Тоже мне, Америку открыл.

– Одна ночь, и мы разойдемся в разные стороны? Я должна понимать, чего от тебя ждать.

– Ты слишком много болтаешь, Марьяна, – на ответ это явно не похоже, я недовольно поджимаю губы. Герман не перестает меня разглядывать, мое лицо никто так долго не рассматривал. Он словно хотел запомнить каждую черточку, каждую линию.

Адреналин от пережитого все еще гоняет кровь по венам, но я уже успокоилась, сердце размеренно бьется в груди. Я умудряюсь отвернуться от мужчины, ощущая спиной жар его тела. Смотрю на свои руки – у меня мурашки по всей коже. Вспоминаю о позабытом стакане в прихожей, беру новый и наливаю воду. Если я не буду его провоцировать, может, он уйдет.

– Что ты делаешь? – выдыхаю, ощутив, как его руки ныряют под майку и перебираются на живот, медленно скользят вверх.

У меня вода становится поперек горла, когда чужие руки трогают соски, я непроизвольно сжимаю бедра, чувствуя вспышку желания. Смотрю на фартук плитки из геометрических фигур, едва дышу, в то время как его дыхание обжигает мою шею. Сглатываю и осторожно ставлю стакан, накрываю своими ладонями его ладони.

– Я не хочу тебя, – тихо, твердо произношу я.

Не вижу, но чувствую ухмылку. Убирает руки. Так просто? Всего лишь нужно было быть честной? Удивленная оборачиваюсь. Герман секунду неподвижно стоит, но тут же хватает за руки. Я взвизгиваю от неожиданности. Выгибаюсь в его руках, а ему хоть бы хны, в легкую закидывает на плечо и куда-то несет.

Швыряет меня на кровать, я сразу же подгибаю ноги, отползаю к изголовью. Он не спускает с меня темного взгляда, стаскивает с себя футболку. На груди запекшая кровь, кончик ножа немного его продырявил, но не критично. Что-то достает из заднего кармана, кидает на кровать, снимает джинсы. Я усмехаюсь, увидев презерватив.

– А ты, я смотрю, подготовился. Может, еще смазку прихватил? Не люблю на сухую трахаться, – язык мой меня до добра не доведет.

Герман, отшвырнув одежду в сторону, прищуривает глаза. Ставит одно колено на кровать, не спуская с меня глаз, нагибается и хватает за щиколотку.

– Отпусти! – кричу, щучу ногами, в надежде вырваться.

Подтягивает к себе, перехватывает мои руки, поднимает над головой, коленом прижимает мои ноги к матрацу. Рассерженно дышу, разъяренно мечу в его сторону взгляды, скалюсь. Добровольно не сдамся!

– Это будет считаться изнасилованьем! Статья 131 уголовного кодекса! – надежда, что его испугает статья, рассеялась как дым, оставив иронию в глазах.

В какой-то момент сдаюсь, понимая бесполезность сопротивления. Герман, почувствовав мое смирение, отпускает руки, приподнимается.

Хорошо, что я не наивный аленький цветочек, мой первый раз не будет столь ужасен. А эту ночь можно пережить. Обязательно по приезду в Америку попробую настроить себя на серьезные отношения, закончив их законным браком.

Где-то вибрирует телефон. Я смотрю на свой, он лежит на тумбочке темным экраном. Герман сразу же принимает стойку, как хищник чует опасность. Поднимает с пола джинсы и извлекает мобильный. Он ничего не говорит. Может, у него проблемы с речью?

– Хорошо, сейчас буду. Нет, без меня ничего не предпринимать.

Теперь я кошусь на время. Куда это он на ночь глядя собрался? Мне бы обрадоваться, что уходит, а я чего-то начинаю беспокоиться.

– Ты уходишь?

Вздернутая бровь, ироничный взгляд дают мне понять, что вопрос тупой. Тем более он одевается.

– Заходи как-нибудь, закончим то, что ты начал, – широко улыбаюсь, сразу же начинаю себя ругать.

Идиотка! Молчать и просто закрыть за ним дверь, а завтра моей ноги в этой стране не будет.

– Целоваться не будем, ты спешишь, – я чуть ли не пританцовываю в прихожей, наблюдая, как Герман натягивает на себя куртку.

Он на секунду замирает передо мной, двигает челюстью, как обычно ничего не говорит, уходит. Закрыв за ним дверь, припадаю к глазку. Лифт не вызывает, спускает по лестнице. Складываю ладони в молитвенном жесте, бормочу «Боже, спасибо», не перекрещиваюсь. Определенно, у меня мощная защита ангела-хранителя.

12 глава

Не люблю ранние подъемы. Поэтому я сонной мухой плетусь по аэропорту, держа в руках стаканчик с кофе. Международное направление летом пользуется спросом, людей много. Хорошо, что скоро начнется посадка и можно поспать, надеюсь, сосед попадется нормальный.

Девушка, что пробивает билеты, проверяет паспорт, приятно мне улыбается, протягивает мне мои документы. Настроение немного ползет вверх. Я уже и не верила, что сумею спокойно сесть в самолет. Необъяснимая тревога скребет изнутри с самого утра.

Приятный на вид мужчина приветливо мне улыбается. Сразу же без просьбы помогает мне запихнуть на верхнюю полку чемодан. Его место у окна, мое ближе к проходу, между нами свободное кресло. Повезет, возможно, никого и не будет. Прелесть самолета перед поездом в том, что никто по пути не сядет. Из-за того, что мне пришлось менять билеты, вместо бизнес-класса я лечу эконом-классом. Но это такие мелочи, на самом деле.

Натягиваю капюшон на голову, пристраиваю на коленях специально купленную подушку для дальних полетов, настраиваю свой плей-лист в мобильнике.

– Вставай! – громко звучит над головой мужской голос, я недовольно поднимаю голову.

В проходе стоит грозный громила, смотрит на меня неприятным взглядом. Этот попутчик явно доставит хлопот. У меня настроение и так не айс, скандалить нет желания, я молча поднимаюсь со своего места.

– Можно вежливо попросить, – улыбаюсь соседу возле окна.

Он явно встревожен новым лицом на горизонте. Лицо нового пассажира не внушает доверия. Бритоголовый, шрам от глаза до рта. Почему он не сделает пластику на лице, родные дети бы не пугались. Чужие тоже.  Размеры его внушительные, он огромный по габаритам, весь проход собой перекрывает.

– Где твоя сумка?

– Простите, что? Причем тут моя сумка? У вас какой номер посадочного места? – ищу глазами в руках этого идиота билет.

– Сейчас пойдешь на выход без своих вещей. Не тяни время, – громила беспардонно открывает полку, каким-то образом угадывает мой чемодан, вытаскивает его. Грубо хватает меня за локоть и толкает вперед.

– Что вы себе позволяете? – пытаюсь выдернуть руку, фигушки. Ищу поддержку у стюардесс, но девушки сразу же отводят глаза в сторону. Как утятки жмутся друг к дружке, не вмешиваются.

– Давай без скандалов и лишнего внимания.

– Мне нужно лететь. Это мой самолет. Отпустите меня! – чувство безысходности накрывает с головой, теснится в груди, делая затруднительным дыхание. Я даже от злости позволяю скупым слезинкам скатиться по щекам, но это секундная слабость.

На выходе нас встречают еще несколько мужчин, одного я узнаю. Это тот самый мужчина, который открывал мне дверку машины, когда меня похитили из клуба. Годы идут, а он нисколечко не изменился. Впрочем, его хозяин тоже остался неизменным. Наверное, вдвоем пьют кровь молодых девственниц.

Он окидывает меня придирчивым взглядом с ног до головы. Я презрительно ему улыбаюсь, засунув руки в карманы толстовки.

– Нужно снять регистрацию с самолета.

– Не нужно.

Я хмурюсь, внимательно смотрю на мужчину. Не нужно? Почему? Оглядываюсь по сторонам. Посадка уже завершается. Мой мозг включает турборежим анализа ситуации.

Это люди Германа. Значит, они действуют по его приказу. Меня не снимают с регистрации, потому что… потому что хотят сделать вид, что я улетела. Зачем? Чтобы скрыть меня в неизвестном направлении. Для чего? Закопать в лесочке, как однажды предупреждал Герман.

Вот тут мне реально становится страшно и я проклинаю тот злополучный день, когда Муравьев небрежно кинул мне на стол папку с делом. «Попробуй» – его пренебрежение к моей персоне заставило с головой погрузиться в дело, найти доказательства из прошлых незакрытых дел и найти новых свидетелей. Итог: преступник несет наказание, а я бегаю по миру в поисках мирной жизни. Лучше бы пошла работать к папе в компанию. Не было бы ни Муравьева, ни Германа, ни вот этих молчаливых мужиков передо мной.

– Могу я узнать, что происходит? – мне не отвечают, кивают головой в сторону выхода.

Что если закатить скандал? Какие для меня будут последствия? И что со мной будут делать? Отреагирует ли охрана аэропорта? Вопросов много, а ответ один: хочешь жить – делай, что говорят.

Вскидываю голову, распрямляю плечи и спину, иду, словно королева в сопровождении свиты. Пассажиры аэропорта оглядываются, заинтересовано провожают взглядом нашу делегацию. Нас без вопросов выпускают. Про себя изумляюсь, никто даже не спросил, почему мы покидаем зал после регистрации. Переходим из основного здания аэропорта в здание парковки. Меня подводят к черному микроавтобусу «Мерседес», никто не протягивает руку, не помогает залезть в салон. Невоспитанные ублюдки.

Возле меня садится знакомый незнакомец. Напротив – тот, кто вытащил из самолета. Остальные располагаются спереди. Я кошусь на соседа рядом. Он тут главный из всех. Это чувствуется по его тяжелому взгляду, по серьезному виду, по самой энергетике. До Германа не дотягивает, но затрястись от страха может заставить. Значит мне нужно с ним «подружиться».

– Я вас уже видела, но до сих пор не знаю имя.

Меня награждают взглядом, явно рекомендуя прикусить язык и отвернуться к окну, но…

– Куда вы меня везете? В лесочек? Надеюсь, не душить будете, а сразу прихлопнете, как муху на стекле. Один выстрел и сразу в ямку, для этого стоит меня поставить на краю. Душить не надо, резать тоже, – от нервов широко улыбаюсь.

Мне отвечают молчанием. Надуваю губы и отворачиваюсь. Какие неразговорчивые и неприятные. Хоть напоследок бы побеседовали.

Куда везут? Глаза не завязывают, значит, никто меня живой не увидит. Я вытаскиваю телефон из кармана, крепко его сжимаю, ожидая, что сейчас выхватят и выкинут.

– Переведи на режим полета. Потом позвонишь родителям, как «прилетишь».

Я иронично бросаю в сторону взгляд. Серьезно? Я буду жить? Это немного придает бодрости духа.

– Я хочу пить, – ищу глазами свой рюкзак, но мне тут же протягивают бутылку с водой.

Подозрительно ее рассматриваю. Откручиваю крышку, бутылка новая, значит ничего в воду не подмешали. Выпиваю, ставлю бутылку рядом. Вновь в салоне возникает пауза. Смотрю-смотрю в окно, а глаза закрываются. Вздрагиваю, мотаю головой, опять смотрю. В конце концов меня вырубает.

13 глава

Открываю глаза. Темно. Голова немного гудит, а во рту сухость. Приподнимаюсь с дивана, кручу головой в разные стороны. Не сразу понимаю, где нахожусь. Меня, видимо, из машины перенесли в какой-то дом. Дом с большими окнами. Через них я вижу дорожку из камней, ухоженную лужайку, уличные фонари. Вдали в полумраке вырисовывается лес.

Я нахожусь в гостиной, догадываюсь по камину, по большому телевизору на стене, по дивану, на котором все еще сижу. Напротив стоит такой же диван, а посередине – стеклянный столик. Стены выкрашены в модный серый цвет, мебель тоже темная, весь этот мрак разбавляют белые аксессуары типа подушек, ваз, картин, симпатичные торшеры, один сейчас мягко освещает все вокруг.

Сидеть на диване и ждать своей участи в незнакомом доме – не лучшее времяпровождение. Ужас происходящего еще не орет внутри меня, но его визг я прекрасно слышу. Прислушиваюсь, пытаюсь понять, есть ли кто-то поблизости. Встаю на ноги, я босиком, мои кроссовки аккуратно стоят рядом, иду исследовать территорию. Выглядываю в коридор. Темно. Сердце от страха и неожиданных приключений то вверх к горлу подскакивает, то вниз к желудку падает. Желудок тут же издает неприятный звук, напоминает мне, что пора бы перекусить. И попить воды. Только теперь я уже попью из крана. Определенно мне что-то дали. Повелась, как дурочка. Идиотка. Вот как теперь понять, где нахожусь? И кому доверять? Хотя тут доверять некому, даже собственной тени я не верю.

Кухня, совмещенная со столовой, тоже выдержана в темных тонах, но за счет стеклянной стены с видом на лужайку кажется очень миленькой. Включаю свет над кухонным островком, без спроса лезу в холодильник. Он забит под завязку самым разными яствами. «Ешь не хочу» называется. Мой желудок, терзаемый голодом, лишен чувства такта и воспитанности. Я настолько голодная, что готова сожрать слона. Поэтому наплевав на режим питания и отсутствие хозяина, достаю бекон, яйца, овощи. Жарю смачную яичницу и делаю салат. Мне хватает наглости полазить по шкафчикам, понять, что еды в этом доме хватит на неделю минимум. Даже винишко есть в наличии. Одну бутылку ставлю в холодильник, сразу же достаю бокал. Вряд ли хозяин будет пить вино со снотворным. Такие вещи в свободном доступе не стоят.

– Мне тоже, – раздается тихий голос за спиной.

Он неожиданности я подпрыгиваю на месте, бокал из рук падает на пол и со звоном разбивается.

– Не двигайся, – приказывает.

Я сама понимаю, что мне босиком по осколкам чревато топать. Герман, а это именно он, и из-за него разбит бокал, приседает передо мной, самостоятельно собирает крупные осколки. Я смотрю на его затылок, на воротник белой рубашки, на то, как ткань натягивается от каждого его движения, обтягивает спину. Сглатываю. Да он ходячий секс, если так подумать. Выпрямляется, на меня не смотрит, я все еще стою неподвижно. Слышу шум пылесоса, вжик-вжик, все мелкие осколки-крошки собраны.

Теперь он сам достает с полки два бокала, достает охлажденное вино. Я отвисаю, беру тарелку, накладываю яичницу с беконом. Оборачиваюсь, Герман сидит на барном стуле за островком и пристально на меня смотрит. Перед ним два наполненных красным вином бокалы. Рука начинает мелко дрожать.

– Ты будешь есть? – довольно резко и невежливо спрашиваю, откинув в сторону «вы».

Кивает головой. Ставлю перед ним тарелку с омлетом и с салатом. Себе тоже накладываю, прихватив две вилки, устраиваюсь напротив.

Вновь вздрагиваю, когда тишину разрывает стандартная мелодия «айфона». Герман смотрит на экран, одно движение руки, звонок стихает. Меня так и подмывает спросить его, зачем он меня преследует, какие у него цели на мою персону.

Вновь звонок. Вновь взгляд, вновь не отвечает. На третий раз я не выдерживаю.

– Может, ответишь? Вдруг что-то важное!

Серые глаза обдают меня холодом. Я стискиваю зубы. Вот зачем полезла? Когда я научусь не приставать к людям со своим мнением? Еще бы язык прикусывать вовремя.

Раздраженно слезаю со стула, выкидываю остатки еды и мою тарелку. После этого залпом выпиваю вино, не чувствуя его ни крепости, ни вкуса. Меня не останавливают, когда иду к стеклянной двери. Делаю вывод, что передвигаться по дому не запрещено. Решаюсь выйти на улицу, поэтому отодвигаю в сторону раздвижную стеклянную дверь и выхожу из дома. Босиком ступаю на холодные камни, поджимаю пальцы. Перебираюсь на лужайку, задумчиво бреду по участку.

Территория огромна. Не представляю, сколько тут гектаров, но я так и не дохожу до забора, да и страшно шагать в темноту. Иду по краю света от фонарей и тьмы природы. Поглядываю на дом. Два этажа, камень и стекло. Бездушный и холодный дом. Как и его хозяин.

Набредаю на задний двор. Тут беседка, в ней уже расставлены ротанговые диваны, кресла и стол. Еще есть накрытый защитной пленкой бассейн. Неподалеку друг на дружке стоят белые шезлонги.

Заворачиваю за угол дома и замираю. Перед домом стоят три черных джипа, микроавтобус, на котором меня привезли. И ни души. Только это видимость, я кожей чувствую, как на меня смотрят, следят за каждым шагом.

– Потерялись? – вскрикиваю, испуганно вжимаюсь в стену дома. Рядом стоит помощник Германа или кто он там ему.

– Вы меня напугали! – сердито отчитываю мужчину, отдергивая толстовку.

– Извините.

– Я просто гуляла.

– Приятной вам прогулки, – на его губах появляется усмешка, он вежливо склоняет голову и проходит мимо меня.

Я иду к крыльцу дома, хотелось бы прояснить ситуацию своего нахождения в этом месте, но с этим нужно идти к Герману.

Его на кухне не оказывается, на первом этаже заглядываю почти во все комнаты, которые мне попадаются, но его нигде нет. На второй этаж подниматься не хочется, поэтому я возвращаюсь в гостиную, сажусь на диван, подогнув под себя ноги.

– Нет, меня завтра не жди. Я позвоню, если что-то потребуется, – Герман замирает в дверном проеме гостиной. Я обращаю внимание, что он переоделся в свободные светлые брюки и футболку-поло. Влажные волосы зачесаны назад, говорят о том, что он принял душ. Разговор завершает без банальных прощаний.

Он не спеша подходит к свободному дивану, присаживается, одна рука ложится на спинку, другая – на подлокотник. Его цепкий взгляд устремляется на меня. Поджимаю губы, смотрю перед собой.

– Ты создаешь мне много проблем, Марьяна.

– Не поверишь, могу тоже самое сказать о тебе, – слегка поворачиваю голову в его сторону, выдерживаю мрачный взгляд. – Я собиралась лететь обратно в Америку.

– Разве я отдавал на это приказ?

– Я должна была ждать твоего приказа? Я не в твоем подчинении, поэтому ты сейчас совершаешь преступление, насильно меня удерживая в этом доме. Между нами нет никаких дел и не будет.

– Иди.

Я недоуменно на него смотрю. Свожу брови к переносице, осмысливая сказанное слово. Он прищуривается, следит за моими эмоциями на лице. Следит хищно темными глазами, зрачок перекрывает радужку. Губы без улыбки, но мне кажется, что иронично улыбается. Иллюзия или игра света.

– Где я нахожусь? Я вызову такси. И верни мне мой рюкзак, там телефон и мои вещи с документами.

– Сюда такси не приедет. Если хочешь уйти, тебя до ворот проводят, – встает с дивана, засунув руки в карманы брюк. – Шамиль на выходе отдаст тебе рюкзак.

– Стой! – останавливается, но не оборачивается, лишь поворачивает голову в профиль. – Сейчас ночь на дворе, давай я переночую, завтра уйду. Я ведь могу заблудиться, – если бы я знала. где нахожусь, меня бы и темнота не остановила. А так я, конечно, боюсь идти в ночь по неизвестной дороге.

– Нет.

– Ты вот так просто меня выставляешь из дома в ночь? – негодование накрывает с головой, вскакиваю на ноги и разворачиваю Германа к себе лицом, схватит за плечо. – Ничего, что по твоему приказу меня привезли в эту глухомань! Я вообще должна сейчас лететь над Атлантикой! Я требую, чтобы меня отвезли домой! – топаю ногой, упирая кулаки в бока. Герман насмешливо окидывает мое лицо взглядом, отворачивается.

Я растерянно смотрю, как он уходит. Мне хочется закричать, чтобы треснули все стекла. Чтобы крыша рухнула на его голову, чтобы он сдох под завалами. Нет, я не останусь в этом доме. Ни за что!

Обуваюсь, полная решимости покинуть этот дом, выхожу на крыльцо. Меня ждет его помощник. Шамиль вроде. Он протягивает мне рюкзак. Первым делом вытаскиваю свой мобильник. Конечно, он разряжен. Скрипнув от досады зубами, подключаю его к портативному зарядному устройству. Как раз, пока буду идти, зарядится, вызову такси.

Передо мной разъезжаются ворота, я смотрю в темноту и непроизвольно отступаю. Впереди дорога, тьма и все. Фиг его знаешь, сколько мне нужно пройти, чтобы дойти до людей. Этот придурок похоже живет где-то в лесу, вдали от цивилизации.

– Сколько километров до города?

– Удачной вам дороги, – Шамиль позволяет себе скупо улыбнуться.

Я упрямая, не сдамся. Ну что со мной может случиться? Волки загрызут? Так их тут нет.

14 глава

Вздрагиваю, когда за спиной раздается звук закрывающих ворот. Сердце от страха бьется где-то под ребрами, ладошки потные, а во рту сухо. Пять шагов даются легко, потом я себя заставляю идти вперед. Вздрагиваю от каждого шороха и хруста. Мне мерещится, что из темноты на меня кто-то смотрит. Обхватываю себя руками.

Я не боюсь. Я храбрая.

Раздается какой-то странный звук, я срываюсь на бег. Бегу долго. Мне так кажется. В боку начинает колоть, но продолжаю медленно брести вперед. Устаю, останавливаюсь. Опираюсь руками об коленки, часто дышу, рассматриваю черный асфальт под ногами.

Вспоминаю о телефоне, достаю его. Нетерпеливо трясу, словно от этого мобильник быстрее включится. Из груди вырывается стон отчаянья. Нет сети. Никакой. Я устала. Я не знаю, во сколько я ушла, не знаю, как долго шла-бежала, но сил двигаться вперед нет. Еще неизвестно, сколько мне идти.

Первый порыв – улечься посреди дороги. Но желание жить оказывается сильнее. Я иду к обочине. Спускаюсь в небольшой ров. Посижу, отдохну, пойду потом дальше. Вздрагиваю от каждого шороха, звука. Прячу руки между коленками, смотрю перед собой.

Вот странный тип. Вытащил меня из самолета, привез в свой дом и тут же отпустил. Где логика? Я его не понимаю. Видимо таких людей и не понять, у них явные проблемы с головой.

Через какое-то время слышу машину. Дергаюсь, чтобы встать, но остаюсь на месте. Едва дыша, вижу, как мимо пролетает черный джип. Я еще ниже сползаю, накидываю на себя ветки. Через какое-то время машина возвращается. Наверное, очухались, поняли, что я могу выйти из этого леса, рассказать кому надо, где находится убежище самого Соболя. Вряд ли он этого хочет.

Я не шевелюсь. Через какое-то время опять слышно, как едет машина. Теперь мимо проезжают два джипа. Я злорадно ухмыляюсь. Потеряли котики мышку. Еще больше накидываю на себя ветки, морщусь от внезапной боли. Поцарапалась. Ничего страшного. Вжимаю голову, слышу вновь тихое урчание мотора машины. В этот раз не проносятся, а медленно едут по дороге, словно всматриваются в темноту.

Прикусываю губу, вжимаюсь в землю. Слышу, как неподалеку останавливаются. Хрустит гравий на обочине под чьими-то ногами. Не дышу, кто-то останавливается прям над моей головой. Морщу нос, почуяв табачный дым.

– На дороге пусто. Она, наверное, лесом пошла, – раздается мужской голос.

– Она где-то здесь. Ищите, – от этого голоса у меня возникают мурашки и желание зарыться в землю.

Одна машина отъезжает. Табачный дым над моей головой не исчезает. В носу неприятно щекочет, нужно либо его почесать, либо сейчас чихну. Оба варианта мне невыгодны.

Чихаю, зажимаю себе рот ладонями. Вот черт! Молчу, вдруг прокатит, и он не заметит меня.

– Твои документы у меня. Имей привычку проверять свои вещи.

Шаги от меня удаляются, я вскидываю голову. Он брешет? Как только машина трогается с места, я тут же лезу в рюкзак. Подсвечивая себе мобильным телефоном, ищу паспорта. От досады прокусываю губу, слизываю языком кровь. Так и вампиром стану.

Вылезаю на дорогу, отряхиваю от себя мелкие сучки, сердито смотрю на джип, что стоит неподалеку. Не уехал, черт. Он не сдает задом, не подъезжает ко мне. Я упрямо стою на месте.

На восстановление документов требуется время. Если подключить папины связи, процесс можно ускорить. Тут Герман Александрович явно промахнулся. Закидываю рюкзак на плечо, усмехаюсь и отворачиваюсь от джипа.

Я не чувствую себя загнанной зверушкой. Страх присутствует, но именно он заставляет идти вперед. Слышу за спиной шорох от шин, заставляю себя смотреть вперед, не оборачиваться.

– Садись в машину, – несется мне, задираю голову, продолжаю идти вперед.

Герман, наверное, ждет, что я сейчас радостно захлопаю в ладоши и юркну в машину. Хренушки. Я дойду до трассы, до деревни, до чего-нибудь и оттуда вызову такси, на край позвоню папе. Придется придумать историю, почему я в России, но это потом.

Ахаю от неожиданности, когда меня бесцеремонно хватают за локоть и разворачивают. Упираюсь ладонями в грудь. Мы вдвоем тяжело дышим. Я не вижу выражение его глаз, но чувствую, как рука, сжимающая мой локоть, расслабляется. Он первый немного отстраняется. Я тоже делаю шаг назад.

– Садись в машину.

– Нет. У тебя условия, а я с ними не согласна. Я лучше буду всю ночь идти по дороге, рано или поздно куда-то приду.

– Садись, – как-то устало, обреченно, но все же требовательно произносит мужчина, отпуская меня.

– Скажи мне причину, по которой я должна сейчас добровольно сесть в машину и вернуться в твой дом. Если ты думаешь, что у меня нет своего мнения, глубоко ошибаешься.

– Я тебе расскажу, но чуть позже. Садись, – подталкивает в сторону машины, я упираюсь. Не верю. И не внушает он мне доверия.

– Где гарантия, что ты не врешь?

– Марьяна! – в голосе уже слышу нотки злости, рука бесцеремонно хватает меня чуть выше локтя и заталкивает в машину.

Падаю на заднее сиденье, дверь захлопывают.

Герман быстро садится за руль. Убираю волосы с лица, дергаю за ручку, слышу, как блокируются двери.

– Выпусти меня! Ты не имеешь никакого морального права меня удерживать против воли!

– Заткнись и не вякай, – что-то в его тоне заставляет меня прикусить язык. – У меня от тебя уже голова начинает болеть.

– Избавься от меня, избавишь от головной боли.

– Обязательно, сейчас ребятам прикажу вырыть тебе ямку, и живьем закопаем.

– Я имела ввиду отпустить меня, – тихо бурчу под нос.

Герман смотрит на меня в зеркале заднего вида, не комментирует.

Мы довольно быстро доезжаем до дома. Первый выходит Герман, к нему сразу же направляются двое мужчин, он жестом руки их останавливает. Открывает дверку с моей стороны, протягивает ладонь. Прищуриваюсь. Его люди не блистали манерами, а этот прям джентльмен. Игнорирую его жест, самостоятельно вылезаю из джипа. Задираю подбородок, смотрю прямо, направляюсь в дом. Спиной чувствую присутствие Германа, его невозможно игнорировать. Его энергетика слишком ощутимая, слишком осязаемая и мрачная. Я бы сказала, тяжелая, я словно придавленная к земле рядом с ним.

– Я тебя внимательно слушаю, – кидаю рюкзак на диван, где недавно сидела, присаживаюсь.

Герман неторопливо подходит к другому дивану, опускается на него, раскидывает руки по обе стороны и устремляет на меня немигающий взгляд.

Мы молчим. Изучаем друг друга. Он все же симпатичный. Нет, его можно даже назвать красивым. Шрам на щеке не портит его. Шрамы украшают мужчину, это оказывается правдой. Придает налет таинственности.

Худощав. Скорее, жилистый. Темные волосы. Я люблю темноволосых, это моя слабость. При выборе спутника всегда обращаю внимания на цвет волос. Глаза меня так не интересуют. У Германа глаза красивые, но бездушные. Они напоминают мне сталь: холодные, опасные. Нет в них человеческого тепла. Пухлая нижняя губа и верхняя тонкая говорят об упорстве, упрямстве. Он будет гнуть свою линию, доказывать и навязывать свои решения, волю. С таким непросто.

– Я, конечно, польщена твоим пристальным вниманием, но время к ночи, я хочу спать. Ты расскажешь, что за ерунда происходит вокруг меня?

– В аварии с машиной твоего отца виноват не я.

– Ага, – делаю вид, что верю, усмехаюсь. Он хмурится.

– «МедиаГлосс» действительно сейчас терпит убытки. Твой отец не может шагать в ногу с требованиями современности. Есть люди, которые хотят эту компанию, чтобы использовать в своих целях.

– И? Почему бы отцу не предложить интересную сумму?

– Предлагали. Он отказывается. Более того, вчера нанял отличного специалиста, который сможет изменить ситуацию. Нужно только время.

– Я рада за папу. Я каким боком ко всей этой истории, и каков твой интерес?

– Понимаешь, Марьяна, – опускает глаза куда-то вниз, к моим коленкам. – Через СМИ очень легко воздействовать на мнение людей, создавать рейтинги или мешать с дерьмом. Мне нужен основной пакет акций компании твоего отца. Я хочу его получить в рамках закона, – вскидывает на меня глаза, на губах появляется еле заметная улыбка.

Пауза. Я хмурюсь, прикрываю глаза. Открываю их, вопросительно смотрю на Германа. Не хочу понимать. Все во мне противится включать мозг и делать вывод, потому что расклад мне уже по ощущениям не нравится.

– И? Основой пакет у папы.

– Нет. Основой пакет записан на тебя. Об этом стало известно два дня назад, – резко подается вперед, ставит локти на колени, впивается в мое лицо темным взглядом. – Мне нужен пакет. Пакет записан на тебя. Значит…

– Тебе нужна я… – шепотом заканчиваю предложение, с сомнением на него смотрю. Это что тут у нас получается?

– На тебя открыта охота, Марьяна. Многие жаждут получит контрольный пакет акций. Мне просто повезло, что я столкнулся с тобой на дороге. Я играю на опережение.

15 глава

Несколько минут я смотрю на серьезное лицо Германа. Потом начинаю смеяться. Заливисто и от души. Он хмурится, с опаской на меня косится.

– Всегда мечтала быть зайчиком для охоты. Или лисой. Это так забавно, убегать-убегать, а за тобой несется стая диких, озлобленных волков. И чем же ты лучше других? – улыбнулась бы шире, не будь у меня ранена губа.

Герман сжимает губы, взгляд темнеет. Явно чем-то недоволен. Встает с дивана, направляется к бару. Слежу за каждым его шагом, за тем, как он наливает себе что-то в стакан. Возвращается к дивану.

– Я куплю у тебя эти акции. За любую цену, которую назовешь.

– Не боишься? Я могу оказаться довольно алчной дамой.

– А я могу тебя сегодня же в лесочке закопать, – иронично приподнимает бровь и делает глоток из стакана. Он не шутит, более того, я уверена, что у него в голове несколько сценариев развития сюжета.

– Если папа на меня переписал акции, значит, там есть ряд условий. Вряд ли я могу их просто так взять и продать, – задумчиво рассматриваю мужчину. Интересно, кто остальные? Кто еще жаждет получить меня в свои владения?

– Да, – еще глоток, я раздраженно передергиваю плечами. Из него все тянуть надо?

– Что да? Ты можешь нормально разговаривать? В твоих же интересах, – усмехаюсь,

Герман хмыкает, молчит. Опять играет в молчанку? До чего же сложный мужчина. Сочувствую его жене, любовнице и просто подружке. Тут надо иметь немереное терпение.

– Раз наш разговор окончен, я бы с радостью отправилась спать, а завтра с большим удовольствием покинула этот гостеприимный дом. Так где я могу переночевать?

– Шамиль, – кого-то зовет, не спуская с меня темного взгляда. В гостиной появляется его помощник, замирает в нескольких шагах от дивана. – Отведи гостью в комнату.

– И еще напомни, чтобы дверь не забыл закрыть на ключ. Вдруг я удумаю сбежать, – хватаю рюкзак, стараюсь без спешки подняться на ноги. Его глаза вызывают озноб вдоль позвоночника. Жуткий тип.

– Не забудь обработать губу. Аптечка в нижнем ящике в ванной.

– Спасибо за заботу, это так приятно и неожиданно. Спокойно ночи, – позволяю себе дерзость, как послать ему воздушный поцелуй.

Реакцию, к сожалению, не вижу, сразу поворачиваюсь к нему спиной. Улыбаюсь Шамилю. Помощник с ноль эмоциями на лице кивает мне в сторону деревянно-стеклянной лестницы. На втором этаже мне указывают на комнату ближе к окну в коридоре. Зайдя внутрь, хмыкаю. Стеклянные окна в пол с выходом на балкон, серый тон стен, разбавленный белыми акцентами. Поворачиваюсь поблагодарить, понимаю, что некого. Я в комнате одна. Подхожу к двери, дергаю за ручку, она поворачивается. Выглядываю в коридор. Ни души. Теперь закрываюсь изнутри. Не нужно мне тут незваных гостей, пока я буду безмятежно спать.

Открываю настежь балкон, сгребаю тюль поплотнее. Сегодня мне придется спать обнаженной, потому что участь чемодана мне неизвестна, просить хозяина одолжить футболку – фи.

Душ. С удовольствием смываю с себя всю пыль, грязные потеки после ночной прогулки. Обрабатываю боевые раны. Аптечка с действительно необходимым в ящике. Застирываю некоторые вещи, радуясь, что тут полотенцесушитель отлично греет. К утру все высохнет.

Кровать для одного слишком огромная, но мне хорошо. Блаженно закрываю глаза, на пятой барашке проваливаюсь в глубокий сон.

***

Просыпаюсь от свежести утра. И странной тишины. Не понимаю, почему так тихо. Прислушиваюсь. Слышу только, как чирикают птички и шумят ветки деревьев. Почти как в деревне, только нет крика петуха.

Приподнимаюсь на локтях, обвожу глазами комнату и натыкаюсь на свой чемодан. Как? Дверь была закрытой. Ага, наивная, если Герману удалось проникнуть в мою квартиру, чего ему стоит зайти в комнату в своем доме. Ничего. Божечки, надеюсь, все же чемодан притащил Шамиль и не смотрел на меня. Потому что к утру одеяло валяется в ногах, я едва прикрыта тонкой простыней.

Вскакиваю на ноги, кидаюсь к рюкзаку. Телефон показывает шесть утра. Для меня это рань. Я никогда не встаю так в отпуске. При этом понимаю, что выспалась и не хочу возвращаться в кровать. Настораживает, что у меня нет связи, помню, вчера Герман разговаривал с кем-то по мобильнику. Ладно, уточним этот вопрос. Обматываюсь простыней, выхожу на балкон. Запах невероятный. Только вдали от города воздух может быть настолько чистым и сладким.

Бассейн уже открыт, он манит своей глубиной. Купальника у меня с собой нет, но есть хлопковый комплект нижнего белья в чемодане. Судя по тишине вокруг, тут все еще спят. Прихвачу полотенце, быстро искупаюсь и вернусь в комнату.

Подумала – сделала. Стараясь сильно не шуметь, на цыпочках сбегаю в халате, который как в гостинице, висел в ванной комнате, на первый этаж, выбегаю во двор с кухни. Кидаю полотенце и халат на шезлонг, пробую ногой воду. Прохладная, но сойдет. Резинкой собираю волосы, спускаюсь по ступенькам в бассейн и отталкиваюсь, плыву. Все же папа зря у себя не сделал бассейн. Нужно ему по этому поводу прожужжать уши, пусть к следующему году построит домашний плавательный комплекс.

Я настолько задумываюсь, что не сразу замечаю чье-то присутствие. Вздрагиваю, замираю. Возле кромки бассейна стоит Герман, мрачно меня сверлит своим потемневшим взглядом. Ниже опускаюсь в воду.