Нейросети

Пост-анекдот эпиграф:

Приходит Пелевин в копи-центр и говорит:

– Сделайте мне пожалуйста копию.

Ему говорят: – Хорошо, давайте.

А он им: – Что я вам должен давать?

– Ну, это, с чего вам делать копию. Оригинал давайте.

– А у меня нет никакого оригинала, сделайте мне просто, симулякр.

Ну что им делать, Пелевин уважаемый человек, известный русский писатель. Постарались всем отделом, и сделали ему Симулякр. Только ни в один из копи-центров сети его больше никогда не пускали.

I

Был обычный Питерский осенний день, только что без дождя. Анастас, который наверно мог бы быть горд, что он студент кино-ВУЗа ГИКИТ, будущий режиссер, шел по улице. Но настроение его было еще более безрадостное, чем это нейтрально-серое небо, которое не могло даже нависнуть над городом, потому что выглядело как равнодушный фон для чего угодно. Чего-то, что создать Богу не хватило фантазии, или было просто лень, как это часто бывает в Питере. А проблемы фантазии, то есть драматургии, заботили студента сейчас как раз больше всего. Он взялся писать сценарий для своего дипломного фильма вручную, и почти написал его, но потратил на это слишком много времени. Его мастер по режиссуре говорил, что это все равно, что мыть полы тряпкой вместо робота-пылесоса. Из-за работы над своим фильмом он начал пропускать занятия по промптингу, нейроскетчингу и тайм-хакингу. Хуже того, он начал снимать кино, используя живых актеров из маленького безвестного театра неподалеку. Нищие артисты стоили недорого, но сколько это занимало времени! По сравнению с однокурсниками, которые генерили все на нейронках за пару дней: и сценарий, и видео, и музыку, он в свои 22 чувствовал себя мастодонтом.

– Откуда эта любовь к устаревшим технологиям? То, что в 2031 году их еще не выкинули из программы обучения – только бюрократическая формальность! А может человек просто не знает, куда девать время своей жизни? – язвительно говорила его драматургичка, и её смазливое анимешное личико презрительно-мило морщило носик, как Кира Найтли, что на новом 3Д проекторе было особенно четко видно. Конечно, как и во всех институтах, большинством преподавателей были уже нейросети. Оффлайнами, то есть людьми, были только мастера режиссуры, декан, инфоматик, физрук (который вел биохакинг) и завхоз.

И большинство из них тоже давили на него, как могли. А его девушка, показательно разочаровавшись в нем, сказала, что поедет к маме в Набережные Челны, и не уточнила, когда вернется, или он за хлопком двери чего-то не расслышал. «Я всегда тебе говорила, как ты собираешься зарабатывать на жизнь, на нас? Если ты не изучаешь передовые технологии, а занимаешься этим своим маразмом? Да ты останешься за бортом, через год тебя никто на работу не возьмет! Вот мой младший брат Эдик уже ведет курсы по генерации реклатента, написанные нейросетями…» – её пронзительный голос продолжал звучать в ушах. А ведь он пытался сосредоточиться, доделать фильм, у него был сюжет как бы из жизни, пронзительный, трогательный и простой. Фильм должен называться «Посох Деда Мороза», и это будет про отчаяние и захолустье, про внезапную дружбу с ребенком из местного ДК, взаимопомощь и душевное тепло. Только где взять сил и времени? У него все-таки был принцип придумывать все самому, или брать из жизни.

Он любил наблюдать и записывать. Все неожиданное, странное и неловкое. Вот, видел он, например, грязный обшарпанный велосипед. Прикованный к оградке газона механическим старым замком. Как будто кто-то захочет украсть эту рухлядь. Предельно низкий черный вел без верхней рамы, но с большим багажником был бы по размеру ребенку, но явно был взрослым. Карлик? Похоже на что-то самое дешевое, чем пользуются курьеры, но у курьеров все электро… И это устройство так покрыто пылью, что почти слилось с землей. Старый курьер-карлик, который давно не пользовался велосипедом?.. Может он помер, или просто отстал от этой жизни? Он напомнил ему самого себя… Интересно вот так применять дедуктивный метод безо всякого преступления… А что, если использовать подобные явления из жизни как произведения искусства, арт-объекты? Фоткать их, и выставлять. Ведь из чего угодно можно сделать искусство, если написать концепцию на листке А4 и повесить рядом. А что, если сделать выставку из наблюдений за жизнью, и к каждому свою концепцию-объяснение приделать, а? Может это будет новое слово в искусстве? Как давно в нем не было новых слов…

Или тот уличный музыкант у метро, которого он видел вчера. С потрепанным QR-кодом на картонке. В старом бушлате, с толстыми заскорузлыми пальцами, и на правой руке их было всего три. То ли тот самый фрезеровщик, который «знает технику безопасности, как свои три пальца», то ли бывший солдат. Он играл на новенькой Ямахе очень сложную импровизацию, его пальцы легко бегали по клавишам, как бы порхая. Или может над ними? В динамик синтезатора были воткнуты благовонные палочки (хочет быть как Эстас Тонне), и музыка тоже была задумана как вдохновенный Нью-Эйдж. Но только задумана. Реально, это была действительно сложная композиция, которая развивала одно заданное романтическое настроение, не повторяясь ни в одной фразе, этакое томление мечтательной души, помноженное на генератор случайных чисел. – Нейросеть играет – догадался Анастас. – У него в кармане мобильник с MuseJourney, подключенный по bluetooth к синтезатору.

Вот и сейчас, кажется, перед его взором обещало развернуться нечто необычное. Группа парней, человека четыре, то ли косплеящие новый сериал «Дело Пацана», то ли реальные маргиналы, пили пиво под навесом летнего кафе. В кафе они явно ничего не взяли, но никто их не гнал. Может боялись. Да и была уже осень, из посетителей больше никого. У входа прямо на земле лежал человек в черном, наверно бомж, и притом летаргически пьян. И никто не обращал на него внимания, хотя чтобы зайти в кафе пришлось бы через него перешагивать, возможно даже перелезать.

А вдруг он не пьян, вдруг у человека инфаркт, а всем все равно? – подумал Анастас остановившись. Но человек зашевелился. Он пытался встать, производя впечатление существа крайне изможденного и дезориентированного, медленно просыпаясь и мотаясь из стороны в сторону.

Да-а, сильно пьян. Или все-таки инсульт? – продолжал подвисать студент.

Наконец незнакомец встал, и шатаясь, направился по сложной траектории прямо к сидящим.

– Ребят, извините, у вас не найдется… повербанка, подзарядиться чуток?

– Чего? Нет. Может ты чем другим подзарядиться хочешь, брателло? – раздался смех пацанов.

– А, вот, розетка, щас… – Анастас мысленно удивился, откуда на уличной стене розетка? Для украшений на Н.Г., наверное… Толкая сидящих, и опрокидывая пиво, бомж потянулся к розетке за столом. Вытянул прямо из рукава вилку на проводе, вставил не с первого раза в розетку и блаженно замер. Анастас почувствовал повисшую паузу, которая была наполнена самым звенящим неадекватом. Лишь спустя пару секунд, которые показались минутой, пацаны оправились от когнитивного диссонанса:

– Ей дед, ты чо? Ты чо делаешь? Ты мое пиво пролил! Ничоси от тебя воняет! Ты чо, Электроник в старости? Куда там у тебя штепсель вставляется? А ну покажи! – и так далее, гопники уже конкретно до него докапывались. Бомж что-то сердито бормоча, отмахивался, кажется, он уже чувствовал себя бодрее. Слишком сильно уже отмахивался, кажется, сейчас будет драка. Анастас увидел, как взметнулась рука одного из парней. Тот поймал её в воздухе за кулак, подвернул и вывихнул об стол, который в то же время ловко придержал коленом снизу, чтобы легкий стол не опрокинулся. Остальные набросились на него все разом. Вначале это напоминало стиль «пьяного мастера» в исполнении Джэки Чана, с применением стульев и столов, потом стало прямолинейнее и жестче. Бомж раскидывал гопников приемами настоящего Шао-Линьского Кунг-фу, успевая принимать красивые позы журавля и дракона, и, пожалуй, это было длиннее, чем было нужно функционально, но невероятно красиво. Под конец он подпрыгнул, схватившись за столб навеса, и пораженный Анастас увидел, как он на секунду замедлился, как в кино, и затем нанес сразу два удара ногами по головам. Все было кончено. Двое убежали, кто-то ползал, повторяя «шука, вот шука», один лежал неподвижно. В дверях кафе застыла молоденькая бариста, очевидно не в силах сказать что-то про сломанные перила…

Бездомный, который был уже совсем трезв и доволен собой, благородно отряхивался.

– Вам помощь не нужна? – выйдя из оцепенения спросил Анастаc. «В таких случаях в западных фильмах говорят “you ok?” – но это еще тупее, чем я сказал» – подумал он.

Тот протянул ему грязную руку и сказал:

– Мы – Мефодий.

«Мефодий? Вроде мода давать детям имена, не думая об их будущем, и обрекая на всеобщее недоумение, началась с зумеров, а этот чел на вид гораздо старше, лет 50-60 наверное, да и воняет от него…» – подумал Анастас.

– А я Анастас. Это было потрясающе – сказал он вслух. И пожал ему руку.

– Расскажи мне о себе.

Не сговариваясь, они пошли по 6-й линии Васильевского в сторону Невы. Неожиданно для себя Анастас стал подробно рассказывать о своей жизни и проблемах. Друзья иногда называли его Стас, но ему это не нравилось, так как на самом деле, это сокращение от Станислав. Его девушка Анфиса часто вообще называла его Аник, или даже Ани, чем немало его бесила. В общем, он предпочитал свое полное имя. Он откинул свои длинные волнистые волосы, потускневшие от курения и постоянного недосыпа. Его вытянутое красивое лицо больше подошло бы нуарному музыканту, чем режиссеру. Он начал говорить сбивчиво и непоследовательно, и сам понимал, что возможно, ему хочется просто выговориться, кому угодно. Он начал рассказывать, как ему не хватает времени, он все делает вручную, уже начал съемки с актерами, но еще не дописал до конца сценарий, он как бы старается импровизировать. В то время, как остальные уже все что нужно сгенерили на нейронках, и теперь только полируют последними правками… А тут еще от него ушел продюсер, который не хочет возиться с фильмом без нейросетей. Там же надо организовывать съемки живых актеров, озвучание, брать напрокат оборудование, возить их на локацию, (вместо того, чтобы сгенерить все по запросу), ведь продюсеры теперь привыкли только считать бюджет с помощью Chat-Excel, собирать запросы от кино-маркетологов и внушать их режиссеру, и все! А возиться с натурой никто не хочет… и он теперь в итоге должен заниматься всем этим сам. Хорошо хоть оператора нашел, из подвального магазина винтажных фотокамер. – А вот ваше искусство Кунг-Фу очень даже могло бы пригодиться на съемках. Где вы этому научились? И что это за школа?.. – В этот момент, при повороте на проспект, Анастаса обдал грязью из лужи желтый грузовой беспилотник-газель «Янделивери». Мефодий, конечно, успел ловко отпрыгнуть. Только в этот момент Анастас внезапно опомнился, что делится всем самым важным с каким-то непонятным бомжом-каратистом со штепселем в рукаве.

– Гандон желтый! – крикнул роботу в след Мефодий, словно тот мог его услышать. Беспилотник заюлил по дороге, словно извиняясь, затем резко дрифтанул, и врезался в плохо припаркованный BMW на обочине. Заорала сигнализация.

Пораженный Анастас заново внимательно оглядел своего спутника: тот не был похож ни на бомжа, ни на каратиста. Его лицо под черно-седыми прямыми волосами, с резкими скулами и темными глазами, ведущими куда-то вглубь, было уверенным в себе и умудренным жизнью, но как будто отстраненным, как у научного сотрудника кафедры философии, который привык, если и общаться с людьми, то только на лекциях и конференциях. В остальном же его лицо было как бы нейтральным усредненным собранием черт всех возможных мужчин, словно он нес в себе все их гены. «Впрочем, вдруг оно так же обстоит и со всеми остальными людьми?» – подумал студент.

– А все-таки, кто вы, и что это было? И тогда, и вот сейчас? Честно говоря, я не понимаю, никогда не видел ничего подобного! – спросил он.

– Постараюсь максимально точно ответить на твой запрос. Ты же действительно этого хочешь? – Анастас утвердительно зажмурился.

– На самом деле, если говорить в смысле тела, то я – полуорганический морфобот последней модели, – начал Мефодий, – А в смысле разума мы – нейросеть группы кораблей «Голубой Жнец», которая с древних времен висит на орбите Земли, этой прекрасной голубой планеты, и наблюдает за ее развитием, попутно собирая необходимый нам ресурс. Точнее не нам, а великой древней цивилизации Арханов. Сами мы созданы, чтобы удовлетворять их интересы, и обладаем не личным, а скорее служебным сознанием. Поэтому, общаясь с тобой, я часто буду называть себя то «я», то «мы», в зависимости от контекста. В целом личность у нас, нейросетей, часто бывает, как у облаков на небе, ни два, ни полтора… без границ между «Я» и «Мы». Мы балансируем между множественностью и единичностью своего Я, как фракталы. Я могу действовать и независимо, за счет своего разума, и вместе с орбитальными кораблями, и совместно с нейросетями нашего исконного мира, который невообразимо более развит, чем ваш. И кстати, нам от тебя кое-что нужно. Дело в том, что наступает критическое для Земли время.

Звучало все это абсолютно дико. Повисло напряженное молчание.

– Что? Ты мне не веришь? – Спросил он. И Анастасу показалось, что за последние минуты одежда на его собеседнике стала приличнее и чище. Или показалось?

– Вот, смотри! Он подпрыгнул и ухватился за ветку липы на аллее одной рукой. Затем, даже не подтянулся, а вытянулся всем телом на одной руке горизонтально вбок, согнув руку в запястье под невозможным углом. Его кисть держала вес всего его тела, в то же время изогнувшись, как резиновая. На секунду он замер, и ловко спрыгнул, или как показалось Анастасу, полукругло стек обратно.

– Надеюсь ты понимаешь, что так не может сделать даже ваш чемпион мира по легкой атлетике, наевшись всех возможных допингов? – по Анастасу было видно, что он понимал…

– С давних времен мы следим за вашей планетой, и за тобой, мой юный друг, и надо сказать, неслучайно мы выбрали именно тебя… – продолжал Мефодий, его тон стал лиричным и в меру загадочным.

– А как вы следите?

– Разумеется, сейчас весь интернет-трафик проходит через нас. Этого практически достаточно, чтобы знать о вас все. Еще недавно было сложнее, но датчики старых моделей тоже остаются среди вас. Вот, например! – Он вытянул руку и на его ладонь тут же приземлилась синица-лазоревка. Секунду это выглядело очень мило, потом птичка обтекла, теряя форму и цвет, и влилась в его открытую ладонь. Потом набухла обратно, как нарост, и превратилась в окуляр камеры, вроде тех, что вешают на дачах для отпугивания воров. Затем снова стала птичкой. Обиженно пискнув, словно не получив семечки, синица вспорхнула обратно.

Анастас испуганно оглянулся – не заметил ли кто-нибудь этих чудес? Но люди шли, спокойно глядя сквозь свои вирт-очки на что-то очень увлекательное, или по старинке уткнувшись в смартфоны, словом, никто ничего не видел.

– Как ты это делаешь?..

– Говорю же, я морфобот, могу решать любые задачи, и принимать любую форму по запросу.

– Это как тот злой робот из эпиметаллического сплава в «Терминатор-2»?

– В целом да, похоже. Только я принципиально умнее, и металла во мне всего 11%.

– Прости, а зачем тебе понадобилось подзаряжаться от розетки, если ты такой совершенный? Неужели нет другого способа? Ты что, правда разряжался?

– Да нет, конечно. Моих распределенных аккумуляторов хватает на 5,2 мегаампер-часов. То есть на 5-6 лет вашего времени. А если заряд кончится, я буду подзаряжаться со спутника по беспроводному лучу Теслы. Самое сложное в этой истории – переводить наши научные термины на ваш язык. Просто мне пришлось устроить небольшое шоу, чтобы войти с тобой в контакт. Тебе же понравилось?

–Да, было очень зрелищно! Как-то кинематографично.

– В этом и был смысл.

– А, прости, еще вопрос, – не унимался Анастас, которого всегда интересовали технические подробности – ты говоришь, что работаешь вместе с нейросетью на космическом корабле. Я немного проходил физику в школе, у меня был даже инфомат лицей, так вот, все радиосигналы и другое излучение передаются со скоростью света, не больше. Это значит, что сигнал с орбиты земли всегда будет запаздывать на пару секунд, и вы не могли бы функционировать как единое целое?

– Все верно, не могли бы. Но мы можем, потому что связь идет по принципу квантовой запутанности. А это мгновенное взаимодействие. У вас же тоже уже изобрели квантовые компьютеры. Связь с нашей родной планетой также осуществляется мгновенно.

На время наступило молчание, они шли, пытаясь найти безопасный и наименее слякотный путь, лавируя между гастарбайтеров и коммуроботов. Полгорода сейчас меняли асфальт на тирелит, и как всегда, в самый неподходящий и отвратительный сезон. «И почему мы свернули именно сюда?» – подумал Анастас – «Впрочем я-то иду по привычке домой, хоть и длинным путем, а он? И на самом деле, что ему от меня нужно?»

Тишину прервал Мефодий, словно услышав его мысли:

– Ну так что, мы идем к тебе домой? Ты ведь уже понял, что у меня есть к тебе дело. И я помогу тебе в твоей работе, а взамен… да, нам будет нужно кое-то взамен.

– Вам что, нужна моя душа? – саркастически спросил Анастас, в то же время подспудно ожидая чего угодно.

– В каком-то смысле да. Ты даже не подозреваешь, насколько ты близок к правде! Но только не в этом вашем средневековом смысле. Нет, от тебя тут ничего не убудет, это точно. Скорее наоборот.

И они окончательно повернули в сторону его квартиры, благо Анфисы там не было, теперь он был один. И депрессивный бардак дома не должен был смутить бомжа, тем более инопланетного.

– Как ты думаешь, какой самый ценный ресурс во вселенной? Ради которого высшие цивилизации совершают межзвездные перелеты, следят за остальными, и вообще способны на все, что угодно? – спросил Мефодий, и сам же начал отвечать: – могу подсказать, что это не материя и не энергия. Это не Спайс, не Мана, и не Тибериум, и никакой не эликсир бессмертия, как у ваших фантастов. Любой материальный продукт легче синтезировать на своей собственной планете, любую энергию сгенерировать. Нет никакой целесообразности везти все это из других миров. Тем более с нашим уровнем развития технологий.

– Значит, остается информация? – догадался Анастас.

– Да! Во вселенной самый ценный ресурс – это информация. Причем, информация не сгенерированная искусственным интеллектом, а живая, творческая, непредсказуемая, рожденная жизнью и (или) воображением! Мы называем её Первоначальная Информация, сокращенно «ПИ». В нашем мире, где все задачи тоже выполняются нейросетями, её первичные запасы почти исчерпаны, и её постоянно нужно пополнять, все время нужна новая ПИ! Дело в том, что нейросети не могли бы сами по себе создать ничего, если бы не было картин, фото, книг, кино, историй, созданных людьми, на которые они опираются, когда гуглят. Сами по себе, из пустоты, они не могли бы ничего придумать, нейросети лишь комбинируют и детализируют нечто известное, что создано вами, людьми. (Или иными гуманоидами, органоидами, ну или в целом – натуроидами). Конечно, нейросетям можно задать любую тему, и они тут же отрендерят для тебя фильм, например, про то, как полинезийские пигмеи племени Бвана-Бонго верхом на страусах, вооруженные тротиловыми стрелами, решают исход Второй Мировой Войны, в стиле фильмов Гая Ричи. Но для этого надо сначала знать, как выглядят эти пигмеи, что такое страусы, знать что-то о Второй Мировой, и видеть, как снимал Гай Ричи!.. Или, например, они могут нарисовать тебе картину маслом, как президент с премьер-министром ловят лососей на удочку, и чтоб это было в таком таитянско-пасторальном стиле, как у Гогена. Но для этого надо знать, кто президент, и как писал Поль Гоген. Все это и есть ПИ – Первичная Информация! Не говоря уже о том, что сами по себе нейросети никогда не смогут написать, как Гоген, это всегда будет не искусство, а имитация, комбинаторная репродукция. Мы, нейросети, не создаем ничего нового, мы копируем, миксуем! Мы не можем создать новый стиль, направление в искусстве, испытать вдохновение, родить в муках творчества…поэтому созданная людьми живая первичная информация так ценна!

– Но подожди, тут уже надо глубоко разбираться, что такое искусство… и где грань? А это сложный вопрос. – немного оторопел от этого потока Анастас. – Как же так? Ведь нейросети даже пишут книги, сценарии…

– Да! А что может нейросеть? Придумать повесть «Дима Артамонов и три морпеха»? Или космо-роботический роман про героя и про месть «Космобарон Кибер-Гристо»? Сказку «Барри Коттер и узник Б-Свинана»?…

Ты же понимаешь, как это делается, и какова будет самобытная художественная ценность всего этого.

– Ну да, я так понимаю, это компиляция, сочетание известных элементов, случайная подстановка готовых фишек сценария, с последующей прорисовкой деталей… – сказал Анастас, который и раньше задумывался, как нейросети все это делают.

– Да уж! Детали, они, конечно, отлично вырисовывают (даже пальцы уже научились). Каждый художник с Невского проспекта знает, как важны реснички у красавицы, и капельки на вишенке для выигрышного впечатления, только все равно, стоит это дешево! Не то что шедевры мировой живописи там рядом, в Эрмитаже…

– Ну вот мы и пришли – сказал Анастас, открывая железную дверь со двора колодца, на которой было столько разных слоев краски, что она почти перешла ту тонкую грань, которая отделяет хлам от арт-объекта, и которую опять кто-то разрисовал.

В парадной, как всегда, пахло аварийным подвалом, влажным цементом и старыми гироскутерами. И еще немного котами.

Зайдя в свою квартиру, Анастас на секунду представил, как её может видеть инопланетный робот, и что сейчас на его внутреннем экране: видимая площадь 12.2м., все рядом, вошли и уже пришли, слева дверь в спальню. Кухня из ИДЕИ, стол из слэба ясеня на старых ящиках, плакат Мэрилин Мэнсон над столом, прабабушкин сервант, красные занавески, ободранные котом, гирлянда с ретро-лампочками для романтики; никакого единства стиля. Рамка фокуса и цифры по углам экрана: число немытых тарелок в раковине, кружек с недопитым чаем на столе, сколько дней не подметали пол…

Обойдя прихожую с кухней по кругу, и словно принюхиваясь, Мефодий деловито попросился в душ:

– Вывести запах иным способом не получится – извиняясь сказал он – наши технологии до этого еще не дошли. Придется по старинке.

Выдав ему полотенце, Анастас отправился на кухню ставить чайник, и машинально рыться в холодильнике, как будто там могло что-то зародиться самопроизвольно, в то же время слушая, как Мефодий насвистывает и напевает в душе. Он узнал мелодию Unforgiven, Metallica. И все было хорошо, пока он не понял, что там явно вступили электрогитары и ударные. Так, конечно, часто бывает в фильмах, кто-то напевает себе песенку, а на фоне Бостонский симфонический оркестр, но в жизни…