Забава для принцев
«…Изод, Иборг, Игран… Изод, Иборг, Игран… Изод, Иборг, Игран…» Чем-то напоминает кабалистические заклинания. Если бы это было заклинание и я хотела бы его перевести, я бы сказала: «боюсь», «верю»… хочется сказать: «ненавижу», но почему-то получается – «люблю».
Смешно… Почему именно ты заставил меня писать эти воспоминания? Почему именно ты и именно сейчас? Когда ты… когда у тебя… Черт побери, неужели я онемела?! Ну почему я не могу выговорить такое простое слово – «женишься»?! Хочется хохотать, но кто я такая, чтобы смеяться над всеобщим торжеством? Кто я? Несчастная деревенщина, которую вы по своей прихоти возвысили и обессмертили… Что ж… Я все выполню, мой бедный повелитель. Но теперь, когда я пытаюсь в мыслях вернуться назад, я невольно перехожу на тот простодушный язык, на котором и говорила, когда вы нашли меня к своей забаве и моим несчастьям.
Глава 1
Я не сочинитель и мемуаров писать не собиралась, тем паче, что дневников никогда не вела и многое уже успело позабыться. Хотя… есть события, которые полосуют душу хуже ножа, и ноющие рубцы всю жизнь не дают такого желанного забвения.
Родилась я в 1889 году. Отца своего не помню совсем, а мама умерла, когда мне едва исполнилось шесть лет, оставив все заботы и невзгоды на долю моей старшей сестры, Варюшки. Так что было у меня две мамки, две няньки. Варюшке и до того было не до забав, а там и подавно стало. Пришлось ей идти наниматься вначале гусей пасти, потом коров, а там и до жницы доросла. Я помогала по мере своих детских возможностей по дому: возилась на нашем огородишке, что был едва не меньше клумбы перед барским домом, да кормила петуха и двух облезлых кур, которые, как не удивительно, исправно несли в день одно яичко на двоих.
Была у нас и крестная. Жила лучше нашего и, врать не буду, в трудную минуту помогала. Но так уж повелось – богатый родственник бедному как бы и вовсе не родня. Да и Варюшка была такая скромница: последний кусок мне скормит, сама за печкой с голоду плачет, а просить – в жизнь постесняется.
Время шло быстро. Мы подрастали, жить стали куда лучше. Варюшка расцвела. Вся деревня знала ее как хорошую работницу, и хоть все у нас на виду было, никто о ней злого слова сказать не мог. Нашлись и женихи. Особенно ей мил был кузнец, парень хоть молодой, да хозяйновитый. И уж договорено было к зиме венчаться, как осенью Варюшка вдруг к нему охладела. Печальная стала. Все, бывало, меня по голове гладит, а сама плачет украдкой…
Как первый снег выпал, исчезла моя Варюшка. Уж кликала я ее, искала. Одно, что нашла, – платочек ее, за околицей оброненный, и рядом следы лошадиных копыт. Бросилась я по следам, а они к лесу довели и там пропали. Есть, где последний раз отпечатались, а дальше, куда глазом не кинь, – нетронутый снег между деревьев. В ту пору мне четырнадцатый годок шел…
Тоскливо стало одной в избе, но к крестной идти я не хотела. Бывало, вечерами все у окошка сижу да Варюшку поджидаю: авось вернется. Шить немного научилась, и когда на поле осенние работы кончались, молодая барышня меня к себе звала. Конечно, платья и наряды она себе в городе брала, но ночные сорочки мне доверяла. Ко мне она была добра, даже грамоте обучала. Здорово она веселилась, когда я буквы выписывала, куда попадя наставляя клякс и перемазывая руки и лицо чернилами. За работу барышня меня кормила да и жить к себе звала, но уйти из своей избушки я была не в силе. В окошке у меня тогда свечи горели – барышня мне их по доброте своей давала.
Глава 2
В барском доме я во второй раз увидела Доктора. С первого взгляда я его стала бояться, хотя и не ведаю, чем он меня так напугал.
Доктор был высок, довольно молод и собой хорош. Волосы и глаза чернее ночи, да и одежда е6го была черным-черна. Барышня перед ним робела, но, видно, нравился он ей.
По молодости и по глупости я на него из-за шитья таращилась, а сама размышляла: уж больно Доктор на сельского лекаря не похож. Его на место писаря посади – поважнее будет, хоть для гонору языком и не щелкает. Да что там писарь! Рядом с ним староста простым холопом сдается. Иногда, украдкой крестясь, пыталась я Доктора на царском троне представить. Но в то время я и трон могла представить с трудом, так что выходило у меня, как картинка лубочная: посреди хором – кресло с барского дома, в нем «Дохтор» в овчинном тулупе и короне набекрень. Подумав немного, я заменила тулуп на шубу заячью – не гоже царю в тулупе. А еще, умом пораскинув, сообразила, что в хоромине царской поди морозно – попробуй такую избу протопи! – и в мечтаньях своих намотала на шею докторскую платок пуховый. И что ж? Поважнее царя вышел!
Барышня, Ольга Петровна, у пианино стояла, а Доктор Играл, и так играл, что барышне дурно делалось: на глазах слезы сверкают, а грудь едва из платья не скачет.
Я сорочку шила, и такой меня страх пронял, что сказать не могу! Как если бы Сатана на пианине этой играл. Сказала бы, как ангел небесный, да уж больно черен!
Папеньки барышни, Петра Иваныча, дома не было – в столицу отлучился – так Ольга Петровна пригласила Доктора кофею откушать. На столике между подсвечников – тарелочки с пирожными и печеньями. Тут барышня возьми и скажи:
– Что ж ты там сидишь? Иди к нам.
Я насмерть перепугалась, да подумала: барышня ко мне добра была, а тут выручить надо – наедине девице с чужим мужчиной сидеть не пристало. Села и я к столу, но разве до пирожным мне? Вспомнила, как первый раз его увидела…
Рожь жала. Колосок за колоском, сноп за снопом вязала. Тут случилось, прямо из-под ног перепелка порхнула. Рука дрогнула, серп наострен, так и рассекло. Кровь хлынула, не каплями – ручьем бежит. Мы-то, деревенские, привычны: платок – с головы, руку обвязала. Рука ноет, да не пропадать же хлебушку.
Уж зима настала, снежком замело, а рана все болит, сукровицы течет, рукой двинуть не могу – вся опухла, а около пореза совсем почернела. К Рождеству и вовсе отнялась. Поймала я петуха последнего, пошла к бабке-шептухе. Та, как увидела руку, креститься начала: «Не могу помочь, – говорит. – Руку отнимать надо». Что для меня рука? Девка молодая, работать надо, а там может, Бог даст, замуж… А она «отнять»… Да еще бабка сказала: «Дохтор объявился. Иди к нему, коль поможет, слава Богу».
Пошла… Переступила порог – так и застыла, только мурашки по спине поползли.
– Что? – спрашивает, а глазища чернющие, словно уголья, так до души и пробирают.
У меня язык отнялся, руку показываю. Он тряпицу мою с раны стащил, вдруг схватил меня за горло, да так сжал, что в глазах потемнело. Лишь свет увидала, говорит:
– Иди домой.
Смотрю, а рука-то здорова! Должно быть, я привыкла к коновалам деревенским, но избавление такое быстрое и почти безболезненное было для меня, что чудо. Казалось, Доктор может, по своему усмотрению, только взглядом излечить или убить.
А тут за одним столом, пирожные…
– Познакомьтесь, это Забавушка.
Я знала, барышня учила, надо голову склонить и тихо сказать: «Рада, сударь», но язык словно к небу прилип.
– А мы уж знакомы, верно? – Доктор улыбнулся, будто и не улыбался. – Кушай печенье, ты же хочешь.
И дальше он, слава Богу, говорил только с барышней.
Сидели мы допоздна. Ольга Петровна Доктору коньяки подливала. Если он и хмелел, заметно не было, лишь бледней и печальней делался. Одно из их разговора я забыть не смогла:
– …Что есть бессмертие, Ольга Петровна? Что есть вечная молодость? Ну, создаст ваш аптекарь или алхимик какой чудотворный эликсир, осчастливит человечество. Станет человек этаким маленьким богом… А вдруг он возьмет и решит, что жизнь – довольно мерзкая штука, и не то что вечности, мига одного страданий не стоит? И что дальше?
– Право, господин Доктор, ваши взгляды на жизнь довольно мрачны! Простите, мне неловко вас все время Доктором называть, но вы так и не открыли никому своего имени.
– Понимаю. Со стороны мужчины это, по меньшей мере, невежливо. Но я оставил свое имя на родине.
– Это верно, что вы в изгнании?
Доктор усмехнулся:
– Можно и так сказать… В добровольном изгнании…
Ольга Петровна мечтательно подняла глаза:
– Должно быть, у вас замечательная история. Если бы вы рассказали хоть немного о себе…
– В том-то все и дело. Избавить себя от прошлого можно тремя способами: отречься от своего имени, отречься от своей сути или разом – от имени и сути. Я человек слабый и выбрал первый, самый легкий способ.
Я, и без того напуганная, после слов этих заумных и вовсе со страху чуть не померла. А в голове все одна мысль крутилась: «Ведомо, откуда изгнали! Из Царствия Небесного тебя, Сатана этакая, попросили!» Лукавый – он ушлый. Засуетилась, собираясь домой, от греха подальше.
– Ольга Петровна, поздно уже, пожалуй, и я пойду, заодно Забаву проведу. Ночь темная, холодно. Мало что случается, не дай Бог, волки из лесу забредут.
Сердце мое оборвалось. Уж лучше волков стая, чем с доктором посреди ночи одной!
Яркая луна голубила сугробы, жестко скрипел под ногами снег. Доктор молчал, да я и не напрашивалась на разговоры. Лишь показалась моя избушка, задрала подол повыше и одним махом сиганула через снежный сугроб. Влетела в калитку, лишь в горнице оказавшись, отдышалась. Выглянула в оконце – Доктора на дороге уже не было, словно сквозь землю сгинул.
Изба за день выстыла. Разожгла я печку, сухой хворост мигом занялся. Помолилась Богу и спать собралась, но тут Волчок, собака моя дворовая, точно рассудком повредился, лаять начал, да так страшно, до хрипоты, до визга. Глянула в окошко – стоит у калитки женщина, должно быть хворая. Шатается, едва не падая.
Выскочила во двор, подбежала к ней и обомлела – это ж Варюшка моя вернулась! Подхватила я ее и в дом повела. Села Варюшка на лавку, сама вся расхристанная. Улыбнулась, а губя-то в кровь искусанные.
– Выросла как, Забавушка, и не узнать… – шепнула едва слышно да тут же чувств лишилась.
Уложила я ее, шубу расстегнула, чтоб дышалось легче. Смотрю, платье на Варюшке барское: желтое, в оборочках с шитьем золоченым. Денег, поди, громадных стоит… А живот-то, живот! Горой! На сносях моя Варюшка, вот-вот родить должна. Стою, как дура, и что делать не знаю. Венчанная она? Господи, что люди скажут?! И тут зло меня взяло – кто я, чтобы сестру сою судить? Вернулась, слава Богу, не у чужих ведь людей.
Кинулась я в сени, принесла кружку воды, в лицо Варюшке побрызгала. Она глаза открыла, на меня смотрит, а не видит. Вдруг закричала страшно, говорить принялась, да все не по-русски. А живот у нее так и прыгает. Она его рукой поглаживает и все говорит, говорит, а то застонет жалобно, точно дитя малое. Лицо у Варюшки белее мела сделалось, по лбу пот покатился, и тут она умолкла. Стала я тулуп натягивать, за помощью бежать.
– Забава… Забава…
Бросилась к ней, склонилась.
– Забава, не зови никого… Не надо… – шепчет.
Уронила я руки, слезы сами из глаз покатились. Делать-то что? Я ж сроду не знала, как детей принимать.
Поставила в печь чугунок с водой – ребеночка обмыть. Села и жду. Пот с лица Варюшки платочком мокрым вытираю – хоть какое облегчение. А ей все хуже и хуже. Бредить начала, стонет, мечется. У меня сердце кровью обливается. Не выдержала, схватила тулуп и бегом на другой край села. Тут уж не до страхов.
Ворвалась в избу к Доктору. Он меня увидал, из-за стола встал и так побледнел, словно знал, о чем сказать хочу. Ждет, а я слова молвить не могу. Слезы по щекам катятся, трясти меня начало будто в лихорадке. Доктор меня за плечи взял, в лицо смотрит:
– Что, Забава?.. Что?..
– Варюша… – шепчу, а сама плачу, выплакаться не могу.
Доктор сумку свою схватил, меня за руку и, как был – простоволосый, без шубы, – на улицу. Я едва не задохнулась от слез и от бега.
В избу я следом за Доктором забежала, а он на пороге остановился да как зарычит, словно зверь раненный.
Выглянула я из-за его спины: лежит моя Варюшка мертвая. Платье порвано, живот порван, и, все в крови, копошится на ней чудище… Тут темно стало…
Глава 3
Солнце прямо в лицо било. Открыла глаза – за окошком зеленая ветка колыхается. Через открытую дверь пахло прохладой и парным молоком. Слышно было, как замычала корова, взвизгнул поросенок.
– Ну, слава Богу!.. – раздался женский вздох.
Рядом стояли крестная и Доктор. Крестная смахнула слезу:
– Спасибо, что выходили сиротку. Забава, благодари Доктора, он тебя, поди, на руках с того света вынес.
Я посмотрела на своего спасителя. Он глядел на меня так, точно хотел в душу влезть. Отвернулся.
– Варюшка где?.. – я едва свой голос расслышала.
– Варечка? – крестная громко всхлипнула, поднося платок к глазам. – Уж сорок дней помянули.
Я хотела спросить о том чудище, и Доктор, должно быть догадался.
– Пойду я. Выздоравливай, Забава.
Крестная засуетилась:
– Господин хороший, мы люди небогатые… Коли можно, не деньгами, а поросеночком… Или три курочки-несушки… – поспешно поправилась крестная, решив, что за жизнь сироты поросенок – жирновато.
– Уж лучше черного петуха. Какой он в вас бойкий, – ответил Доктор.
– Петуха? – растерялась крестная, но тут же затарахтера, чтобы Доктор передумать не успел. – Он задиристый да голосистый. Голосистей всех деревенских!.. – и выбежала ловить плату.
– Доктор…
Он присел ко мне на постель, улыбнулся одними губами.
– Доктор, а чудище где?
– Какое чудище?
– То, что Варю убило.
– Ты о ребеночке?
– Да ведь не было никакого ребеночка! Варя вся порванная лежала, а оно в животе шевелилось!
Я едва не закричала, когда Доктор ко мне наклонился подушку поправить.
– Когда мы вошли, никто уже не шевелился. И Варюша умерла, и младенец. Она его перед смертью на себя положила. Ты мельком глянула, вот и померещилось. Только знаешь что, Забавушка, у вас тут с этим, – он как-то развел руками, – строго, если ребенок без мужа. Я его сам похоронил, а всем сказал, что Варю в лесу волки застигли. И она, едва домой дошла, как умерла. Варе уже не поможешь, а тебе – зачем пересуды?
– Спасибо… – я смотрела на Доктора во все глаза, пытаясь понять, зачем он меня обманывает?
Тут вошла крестная с петухом. Доктор сунул его подмышку и вышел. Я села, провожая его взглядом в окно.
– Ах, какой петух… – всхлипнув, погоревала крестная. – Жар-птица, а не петух!
Но долго ей убиваться не пришлось – Доктор вышел за ворота и забросил «жар-птицу» назад во двор.
Глава 4
С того дня пошла я на поправку. Жить перебралась к себе в избушку. Работы навалилось много: и в поле, и по хозяйству – так что горевать времени не было. Да и в последние годы я очень мало видела Варюшку живой и того меньше – мертвой. По привычке зажигала перед окном свечечку, и чудилось мне, что жду я сестрицу. Откроется дверь, и войдет она живая, радостная, в шубе и желтом платье с оборками… Только без чудища в животе.
Так незаметно год прошел.
Ночью было снежно. Первый раз в году снег пошел и сразу метельный. С вечера земля была, точно кожа обветренная – черная да потресаканная, а к утру все изменилось. Раскинулась белая искристая равнина, по которой уже успели наследить ранние хозяйки да бездомные псы.
Вышла я на улицу дров захватить, чтоб просохнуть успели. Набрала полешек да к дому повернула. И вдруг ненароком поскользнулась – так со всего маху и шлепнулась в снег. Сидя в сугробе, принялась рассыпавшиеся дрова собирать, тут и замерла, аж дыхание в груди сперло: на снегу поблескивало колечко. Видно, когда падала, из-под снега его сковырнула. Взяла в руку. Красивое и, должно быть дорогое. Себе оставить? К чему оно мне, да и велико, все мои пальцы в нем болтаются. Продать? Наверно, денег на телушку хватит, буду жить богато… Но кто в деревне такую вещицу купит, у кото столько денег лишних найдется? И хозяин кольца объявиться может. Тут я решила показать колечко Ольге Петровне. Она многих господ знает, может, и видала на ком мою находку.
Оставив дрова в снегу лежать, зажала перстенек в кулак и побежала к барышне, на ходу мечтая: чужое брать грех, а если хозяин добр окажется, может полтину дать, а может и целковый… Хватит ситцу на платье набрать, башмаки купить и на ленты останется.
Примчалась в барский дом вся запыхавшись. В гостиной никого, видно, Ольга Петровна еще не оделась. Растрепанная, в сбившемся платке, ворвалась в спальню барышни и на пороге застыла.
Ольга Петровна в постели сидела со стаканом в руке. Горничная ей подушки поправляла. А у стола, спиной ко всем, стоял доктор и снадобья какие-то смешивал. Барышня, увидав меня, обрадовалась.
– Хорошо, что зашла, Забавушка. Где же ты пропадала? А я приболела вот… Господин Доктор совсем со мной извелся. Вчера только из Лондона вернулся, а сегодня уж меня пользует, – Ольга Петровна нежно на докторскую спину посмотрела.
– Здравствуй, Забава, – оглянулся через плечо доктор. – А вы, Ольга Петровна, пейте. Пейте, пока теплое.
– Ох, Доктор, уж больно ваше питье… – барышня поморщилась.
– Пейте, вам говорю, а то, как маленькой заливать буду. Надо ж, болеть выучились, а лечиться ни в какую.
Ольга Петровна так и зарделась. Я растерянно стояла у двери: тут своих хлопот хватало, но и уйти было неловко.
– А ты, Забава, никак опять с неприятностями? – пошутил Доктор.
– Вот и нет! Барышня, я колечко нашла. Может, поглядите, вдруг хозяин сыщется?
– Экая безделица! – рассмеялся Доктор, продолжая склянками звенеть. – Оставила бы себе. Но если честная такая, показывай свою находку и беги. Ольге Петровне покой нужен.
Барышня рассматривала колечко долго, примерила.
– Красивое… Но нет, не знаю. Хотя, если бы видела, непременно вспомнила. Камень черный – приметный больно. И буковка с короной…
Склянка выскользнула из рук Доктора и разлетелась на мелкие кусочки. Но он, кажется, этого и не заметил.
– Буковка… Красная… – медленно подошел к нам и протянул руку за кольцом. – Забава, отдай его мне. Я знаю кто хозяин, но… но человека этого не должно здесь быть. Друг мой уж много лет живет за границей. Я либо разыщу его, если он приехал, либо с оказией перешлю… Отдашь?
– Доктор, что с вами? Вы так бледны…
– Пустое, Ольга Петровна. Забава, где ты его нашла?
– У дома, в снегу…
– Так отдашь?
– Берите… – Плакали мои ленты и башмаки.
Я подала Доктору кольцо, но он неожиданно сунул мне в руку целых десять рублей! Я-то и не знала, что Доктор так богат.
Домой я как на крыльях летела. Все у меня теперь будет: и коровка, и платья новые, а там и жених сыщется. Одно дело бесприданница, другое – корова в хозяйстве!
Глава 5
После того случая неделя минула. Несла я от колодца ведра с водой. Вдруг мимо барин незнакомый, лихо коня осадил.
– Здравствуй, красавица!
– Добрый день, барин.
– Ты кольца моего случаем не находила? С камнем черным?
– С красной литеркой «И»? Как же… Да я его Доктору отдала.
– Какому еще доктору? – барин нахмурился.
– Нашему, деревенскому… – Я растерялась: неужто, Доктор обманул? – Он сказал, что друг ваш и перстенек непременно отдаст.
– Нет тут у меня ни друзей, ни знакомых! – разгневался барин, но, заметив, что я едва не плачу, смягчился. – Доктор твой, каков из себя?
– Роста высокого, чернявый… Еще в черном всегда ходит…
Барин, подняв голову к небу, захохотал:
– «Доктор» говоришь?! Как же, знаю. И вправду друг мой закадычный. Я просто не знал, что теперь он лекарствует. Ну, этот отдаст. А ты, красавица, что в награду хочешь?
– Доктор мне уж дал, – у меня словно гора с плеч свалилась.
– Ну на и от меня, – барин сорвал с себя кушак атласный и бросил мне к ногам. – А теперь беги и на глаза мне больше не попадайся, а не то украду! – Он опять засмеялся, видя, как я ведра схватила. – Зовут-то тебя как?
– Забава.
– Ох, Забавушка, попомни мое слово, украду! – Смеясь, барин дал коню шпоры и умчался, будто и не было.
Пришла домой, села и окна. Кушак красивый, красный как кровь.
Сердечко мое затомилось… Барин хоть и не красавец, но ох какой… Я и слов найти не могла, какой он. «Украду!» – не то, что увальни наши деревенские, только брагу горазд хлестать. Я, конечно, дурой не была, понимала, что барину я не пара. Но кто мечтать запретит?
Пока коровку доила, по дому хлопотала, все представляла, как дверь распахнется. Войдет барин: «Здравствуй, Забавушка! Не идешь ты у меня из головы. Садись, красавица, со мной на коня, в город поедем. Будешь жить в доме барском со слугами. Только выходи замуж за меня!»…
А как стемнело, дверь и впрямь распахнулась. На пороге Доктор стоял. Ох, и злые у него глаза были! Я так перепугалась, что в стену вся вжалась.
– Сколько тебе лет, Забава?
– Семнадцать годков… – голос мой дрожал: неужто Доктор гневается, что я его барину выдала?
– Пора уже. Выходи замуж.
Вот те раз! Уж не предложение ли он мне делает? А как же барышня, Ольга Петровна?
– За кого?..
– Мне-то что?! Да за кого хочешь! За конюха, за кузнеца, за нищего, что под церковью стоит, но только выходи быстрее!
Я совсем ничего не понимала.
– Так ведь не милы они мне…
– Не милы?! – Доктор едва не кричал. – А кто мил? Уж не товарищ ли мой? Держись от него подальше! Слышишь, держись подальше!
– Да что такое вы говорите? – Я вся дрожала, никогда еще Доктора таким не видела.
– Берегись его, поняла? Берегись, не то – как сестра станешь!
После слов этих робость мою как рукой сняло:
– Не смейте о Варюшке плохо говорить! Вы ее мизинца не стоите! Она святой была!
Доктор сник, глаза его стали пустыми. Он развернулся и пошел к двери. Уж выходя из избы бросил:
– Ну и черт с тобой! Я не нанимался прятать веревки от всех, кто удавиться надумал…
Я еще долго успокоиться не могла. Вся от злости и страха тряслась.
После этого стала я от Доктора прятаться. К барышне перестала заходить, чтоб, не приведи Господи, с ним не столкнуться.
Глава 6
Было это перед Рождеством. Барышня за мной горничную послала. Идти не хотелось, но и Ольгу Петровну обидеть боялась.
– А Доктора там нету? – спросила робко.
Горничная рассмеялась.
– Что ты его так боишься? Чай, не ведьмак какой! Ладно, собирайся быстрее. Доктор уж месяц как в столицу уехал.
Барышня в гостиной елку украшала. Чудо что за елка получилась! Шары блестящие, игрушки, звезды стеклянные и жестяные. Ну, просто загляденье! Ольга Петровна прицепила последнюю свечку и спустилась с лесенки.
– Здравствуй, Забавушка. Отчего не заходишь? Уж не обидела ли я тебя чем?
Барышня была печальна, бледна, а глаза ее покраснели.
– Помилосердствуйте, Ольга Петровна! Как можно. А вы не заболели ли часом?
– Да, что-то нездоровится. Голова болит. И Доктор, как назло, уехал. Ну, да скоро будет меня другой лечить. Я тебя позвала попрощаться. Уезжаю я к тетушке после Рождества…
Барышня отвернулась, взгляд пряча. Тут я все поняла.
– Выходили бы вы за него.
– За кого, Забавушка? – удивилась Ольга Петровна.
– Ведомо за кого – за Доктора этого!
Барышня руками всплеснула.
– Да что за глупости ты говоришь? Не люблю я Доктора вовсе, да и он меня не любит. Мы с ним просто друзья… -и вдруг с глаз ее брызнули слезы. Барышня прижалась ко мне и плакала, удивленно восклицая: – И чего это я, дурочка?.. Ведь, право, просто друзья!..
Я боялась, что кто-либо увидит нас. Отвела барышню в ее спальню и заперла дверь. Тут Ольга Петровна стала, как на исповеди:
– Ох, Забавушка, тяжко мне, тяжко! Не мила мне жизнь. День его не виду, душа разрывается, а тут, мыслимо ли, навсегда расстаться?! – барышня дрожащими руками открыла ларчик. – Вот, посмотри, все что у меня и есть… Вот рецепт к аптекарю, его рукой писанный… Вот пакетик от порошка: он сам его надорвал…Вот пуговица от сюртука. А это он со склянки сургуч срезал и палец поранил. Видишь пятнышко? Это его кровь! – показала мне платочек и разрыдалась с новой силой. – Временами готова руки на себя наложить!..
– Бога побойтесь! Если уж так невмоготу, сказали бы ему!
– Что ты? Что ты?! – барышня отшатнулась. – Я и выговорить такое не смогу. Стыд-то какой! Да и без толку все… – Ольга Петровна тяжко вздохнула. – Папенька никогда не позволит мне выйти за человека ниже меня по положению. Будто положение может значение иметь. Да ты же сама видела Доктора, – глаза ее засверкали. – Не верю я, что он простого рода. Держится, как вельможа! – барышня сникла. – Меня в Питере ждет отличная партия… морской офицер. Вот это, по мнению папеньки, достойное положение… Ах, Господи! Ну на что мне все это?! Я бы хотела, чтобы Доктор был богатым князем, а я хоть просто служанкой при нем! Это ведь счастье, каждый день видеть его, чистить ему сапоги, подавать комнатные туфли… Даже пусть он меня совсем не замечает, просто рядом быть… Ой, право! Что это я разболталась, словно сорока?! – Барышня схватила меня за руку. – Забава, поклянись, что никому не скажешь, что я… Поклянись!
– Вот вам крест! – я осенила себя крестным знамением, хотя до этого, грешным делом подумывала, а не рассказать ли все Доктору: пусть он, как тот барин шутил, посадит ее на коня, да и увезет.
В двери постучали.
– Оленька, будет уже сплетничать! – крикнул Петр Иваныч. – Скоро гости сходиться начнут, а прислуга совсем от рук отбилась.
– Иду, папенька! – Барышня схватила пуховку и припудрила лицо. – Ох, Господи! – прошептала едва слышно. – Гостей будет тьма, а… – резко себя прервала и пошла открывать дверь.
– Что за новости, Оленька? – удивился барин. – Уж не плакала ли?
– Ах, папенька, все это глупости. Неохота мне дом покидать. И Забаву больше не увижу, а сколько вечеров мы вместе просидели…
– И правда, глупости. Девица рано или поздно свой дом заводить, семью. А если с Забавой расставаться не хочешь, бери ее с собой вместо горничной. Она девка расторопная, справится.
Барышня вопросительно на меня посмотрела, но я покачала головой:
– Позвольте уж остаться.
– Ну а писать мне будешь?
Я смотрела барышне в глаза и понимала, писем о ком она станет ждать. Я кивнула.
– Оленька! Ну, ради Бога! Полдень уже! – не выдержал Петр Иваныч.
Ольга Петровна сбежала в гостиную и вернулась с пригоршней золоченых орехов.
– С Рождеством, Забавушка!
Снег поскрипывал под валенками, шла я домой и думала: «Бедная барышня! Нет, я никогда не влюблюсь. Только этой радости мне не хватало. Да в кого?! В Доктора! Вот уж кого любить невозможно, хоть и красив, и статен. Тоской от него и холодом веет, как от плиты могильной…»
Я вспомнила о его товарище, что перстенек потерял. Пусть каждую ночь после молитвы, пока не засну, о нем вспоминаю – все одно это не любовь. У Ольги Петровны никаких надежд, и она мучается. У меня тоже надежды нет, но я радуюсь, когда в мечтаньях он мне о любви говорит. А потом так легко, спокойно делается.
Я ссыпала орехи на стол, взяла топор и пошла в лес – что за Рождество без елочки?
Долго бродила, и все мне не нравились: то куцая, то погнутая, а то и в избу мою не пометится. Вконец уморившись, нашла елочку маленькую, пушистую, словно игрушечка. Едва срубила, услышала шум – на поляну выбежали гончие, а следом через снежную целину летел всадник.
– Ого-го! Забавушка, видно не слушаешь моих наставлений! – крикнул он мне со смехом, и я узнала барина.
Так весело стало, хорошо на сердце.
– С Рождеством! – говорю ему.
– За елкой приходила?
– За елкой, – показала ему свою добычу. – Ну а вы-то, колечко отыскали?
– А как же. Иди поближе, покажу.
– Так вы ж меня украсть грозились, – я засмеялась.
– И украду, только зазевайся! – пошутил он. – Ты далеко от дома зашла, темнеет скоро, не боишься?
– А разве вы меня не проведете? – я и сама удивилась своей смелой шутке.
– Отчего ж? Садись, подвезу.
Он кликнул собак. Легко подхватил меня, и вот я уже, как в мечтаньях своих, рядом с ним на коне. Только везет он меня не в барский дом, а в мою избушку.
– Чего приуныла, красавица?
– Да так…
Прежде чем успела опомниться, барин обнял меня и поцеловал. Батюшки, как поцеловал – вся душа содрогнулась! Я закрыла глаза и вдруг почувствовала, что куда-то проваливаюсь. Грех-то какой! Глаза открыла, пытаясь вырваться, и тут закричала: мы были не в лесу, а на площади перед огромным дворцом. На улице теплынь, и снег, что нападал с деревьев нам на плечи, быстро таял.
Барин спрыгнул с коня и подхватил меня. Выбежавшие слуги приняли поводья. Собаки шумной гурьбой перед нами ввалились в распахнувшиеся резные двери.
Я с трудом перевела дыхание и потерла глаза, надеясь, что видение исчезнет. Заметив мою растерянность, барин засмеялся:
– Ну вот, Забава, мы и дома. Все-таки я тебя украл.
– Барин, отпустите! – взмолилась я.
– Вот еще глупости. Не для того тебя сюда привез. Да и смысл какой? Ты мне нравишься, я тебе тоже люб…
– Не люб, барин, не люб!
– Хватит!
Он разгневался, и я испугалась его лица, прямо как у Доктора, когда тот на меня кричал. Упала я на колени, схватила его ноги:
– Христом Богом прошу! Пустите!
– Заберите ее, вымойте и переоденьте, а то сараем несет.
Я подняла глаза: рядом стояли две молодые девушки в красно-розовых платьях. Они подхватили меня под руки и повели по длинному коридору.
Глава 7
Комнату видела мутно из-за слез, что застилали мои глаза. Было здесь много воды и пахло сыро, как в бане, и приятно, словно летом на лесной поляне, покрытой цветами. Девушки стали снимать с меня тулуп. А я плакала, умоляла не трогать меня и цеплялась немеющими пальцами за свою одежду. Вдруг одной надоело со мной бороться.
– Молчи! – крикнула она так неожиданно, что я и впрямь умолкла. – Ни я, ни она не виноваты, что ты здесь оказалась. Себя не жалко, нас пожалей. Будешь себя хорошо вести – Его Величество будет добр к тебе, а не подчинишься – и тебя, и нас накажет.
– Его Величество?.. – пробормотала я, теперь уже и вовсе ничего не понимая.
– Тебя привез сюда Принц Изод, Князь тридцати Зеркал. – Девушка посмотрела на меня, будто жалеючи. – Подчинись… Это как смерть – в одну сторону. И выхода отсюда нет…
И тут стало у меня на душе пусто и все безразлично сделалось, как будто спишь и знаешь, что сон. Страха уже нет, да и интереса никакого: все одно проснешься – и все сгинет.
Раздели меня, вымыли. Хорошо здесь: и мыло пахучее, и полотенце барское, пушистое. Но все не милое, все постылое. Платье на меня надели, в жизни о таком мечтать не осмелилась бы. Юбка длинная, лиф и рукава красны будто кровь, а грудь и спину прикрывают две половинки из легкого, как воздух, розового шелка.
Причесали меня. Зеркало дали, гляжу – и вроде не я это. Сидит красавица-барыня, замилуешься. Только в глазах страх и тоска.
А девушки вокруг меня хлопотали да все поучали:
– Ты смотри, Его Величество Принцем не назови или Высочеством! Он, конечно, пока не король, но разгневается жутко. Его Величество – единственный законный наследник и скоро на трон сядет…
У меня голова кругом шла. Отвели меня в покои. Ковры повсюду, кресла, вазы с цветами, картины. На диване сидел Принц Изод, а на полу у гон его – собаки и девушки. Все к нему ластятся, конфеты из рук берут.
– Ты ли это, Забавушка?! – крикнул Принц, завидев меня. – Подойди, подойди! Ну, полно дуться. Садись фруктов покушай. За зиму, наверное, соскучилась по вишням и персикам.
Едва подошла, дернул меня за руку, ноги мои подкосились, и я оказалась сидя на ковре. Принц, словно собаку, потрепал меня по волосам.
– Так-то лучше…
В тот вечер он много вина пил, а как часы пробили полночь, всех отослал. Девушки по очереди целовали ему руку и уводили собак. Я тоже встала, но он меня остановил:
– А ты куда? Нам в другую сторону, взял меня за руку и потащил к двери.
Я упиралась, а когда увидела большую кровать с занавесями, едва чувств не лишилась.
– Нет, барин! Нет!
Принц хохотал, срывая с меня одежду. Я отбивалась, что было сил, но что я могла сделать?
– Грех это, барин! Побойтесь Бога!
Он со всего маха влепил мне по щекам.
– Я никого не боюсь и тем паче бога твоего!
Тонкая ткань трещала, оставаясь в его руках. Плача и умоляя, я пыталась закрыться руками.
Принц Изод повалил меня на кровать. Он целовал меня, будто в душу плевал. Я помню только унижение, стыд и боль. А потом все исчезло, темно стало и спокойно…
Так и стала я жить в сытости и роскоши. Ни забот, ни работ, лишь веселиться велено и Принца ублажать. Привыкать стала понемногу. Одного только боялась – когда Принц на ночь звал. Не знаю отчего, но любил он сильно сжимать, да так, что неделями синяки не сходили. А жаловаться нельзя, да и некому. Один раз не вытерпела боли, закричала. Думала, убьет. Ан нет, рассмеялся и за плечо укусил, не так, чтоб сильно больно, но когда я с испугу вскрикнула, остался доволен.
Хорошо хоть не часто это случалось. У Принца наложниц было много: он любил разнообразие. Да и пропадал иногда по месяцу, а то и больше.
Вначале я молиться не могла и в зеркало на себя смотреть. А потом подумала: если я грешна, то Принц как грешен? Я-то не по своей воле…
Принцу принадлежала только часть дворца. По ней мы могли ходить, куда захочется, но наложницам выйти за предел Принцева надела – смерть.
Через сколько времени это случилось, не помню. В каждодневном однообразии я потеряла счет не только дням, но и годам. Сколько прошло – три года, пять или десять?.. Я ни разу не выходила на улицу, не знала, какие здесь ночи, какое солнце согревает эту землю. Да и вре6мя здесь шло совсем не так. И если на Земле женщина чувствует его по себе, по появившимся морщинам, то мне теперь это не грозило. Я была почти бессмертна, и вечная молодость была щедрой наградой за все унижения.
Язык Принца Изода, язык Империи, стал для меня почти родным, и я редко говорила по-русски, впрочем, его здесь и не жаловали.
Глава 8
Один раз Принц исчез как всегда неожиданно. От суки принялась я по комнатам бродить и ненароком зашла на нижний этаж. Зала как зала. Гулкий пол, гобелены на стенах, одно из тридцати Зеркал. Правда я лишь знала, что таких Зеркал должно быть тридцать, а видела всего лишь шесть, простые, конечно, не в счет.
Возле Зеркала стояла девушка в поношенной одежде цветов Принца. Она как-то странно ощупывала Зеркало и шар рядом с ним, и так увлеклась этим занятием, что меня совсем не замечала. Когда я подошла ближе, с удивлением узнала Лору – одну из девушек, что меня переодевали, когда я впервые попала в Империю. Несколько лет назад Лора все же разгневала Принца и неизвестно куда пропала.
– Лора… – позвала я ее.
Лора содрогнулась всем телом, упала на колени, судорожно раздвинула ткань платья на спине и вжала голову в плечи. Вся кожа на ее спине была покрыта рубцами старыми и совсем новыми, с темной коркой запекшейся крови.
Я подняла ее с пола и погладила по голове.
– Не бойся, Лора. Это же я, Забава…
С бледного лица на меня смотрели совершенно безумные глаза.
– Что с тобой, Лора? Ты узнаешь меня?
Она затравленно улыбнулась и пропела нежным, тонким голосом:
– Я люблю вас, Ваше Величество!..
Мне стало страшно и до боли жаль ее.
– Его Величества нет во дворце. Принц Изод уехал. Не бойся. Что с тобой? Что ты здесь делаешь?
На мгновение в ее глазах блеснуло сознание, она оглянулась.
– Зеркала… Священные Зеркала… – дальше договорить не успела.
– Так-так, милые мои заговорщицы!.. Если вам известно – не все здесь нужно знать и не обо всем можно говорить. Я прав, Лора?
Лора мигом сжалась, упала на колени и обнажила спину, ожидая удара. Принц Изод, а это был он, и я не знала, как уме удалось так незаметно подойти, занес руку. В воздухе засвистела плеть, рассказывая историю Лориных рубцов. От жалости я потеряла голову, бросила на Принца и всем телом повисла на его руке, сжимающей плеть.
В его глазах мелькнуло удивление, тотчас же сменившееся злобой. Он с силой швырнул меня на пол.
– Пожалуй, я был к тебе чересчур добр, и ты стала забываться. Ну, это легко исправить. Лора, за мной!
Он схватил меня за волосы и потащил следом за собой. Я едва успевала, путаясь в длинной юбку, а когда падала, мое тело больно ударялось о ступени – мы спускались в подвалы, о существовании которых я знала лишь по слухам.
– Я покажу тебе вход в Ад, но, если не одумаешься, увидишь и сам Ад во всей красе… – вкрадчиво обещал мне Принц.
В темном, сыром коридоре стали чаще встречаться стражники в красно-розовом.
Принц толкнул дверь одной из темниц и заволок меня туда. Прежде чем я успела вздохнуть, два стражника приковали мою ногу к ржавой цепи. Их лица ничего не выражали. Было страшно смотреть в пустые, нечеловеческие глаза. Сделав свою работу, они застыли по обе стороны двери.
– А теперь, Забавушка, ты узнаешь, что такое наказание и за кого ты пыталась заступиться, – с улыбкой прошептал Принц Изод.
Раздался треск материи. Мое платье превратилось в обрывки, которые Принц отбросил к стене. Я вскрикнула, пытаясь руками прикрыть наготу, с новой силой понимая, что такое «чувство стыда»: раньше Принц никогда не делал такое при других мужчинах! Но лица стражников оставались все также бесстрастны, как маски. Казалось, они не замечали моего унижения.
Принц с силой толкнул меня, и я упала в ворох старой прелой соломы.
– Лора!
Лора с готовностью упала на колени, но Принц поднял ее и, вложив ей в руку плеть, подтолкнул девушку ко мне.
– Покажи, моя девочка, как ты любишь своего господина.
Плеть засвистела в воздухе и обожгла мне плечи. Я закричала, прча лицо в руках. А удары все сыпались.
– Я люблю вас, Ваше Величество!.. – пела Лора под мелодичный свист рассекающей воздух плети. – Я люблю вас, Ваше Величество!..
Я больше не кричала – это было бессмысленно. Просить пощады не у кого. Тогда, много лет назад, Лора была права – отсюда нет выхода… Я в кровь кусала губы и содрогалась всем телом, как только плеть пронзала мою кожу. «Да, Ваше Величество, вы победили, как всегда! Послушание, полное послушание, только остановите безумную! Не надо боли!..» Но я молчала, зная: стоит мне открыть рот, и оттуда вырвется все что угодно, но лишь не слова, которые разрывали мне разум.
– Хватит! – послышался окрик Принца. – Я сказал, хватит!
Боль прекратилась. От неожиданности я подняла голову. Лора, сжавшись, стояла на коленях, плеть валялась рядом. Принц носком сапога вышвырнул Лору в коридор. С интересом заглянул мне в глаза.
– Ну, что теперь ты скажешь, Забавушка?
– Послушание… – с трудом выговорила я одними губами.
– Не слышу. Громче!
– Послушание!..
Спина горела огнем – только бы больше не били!
– Послушание? – Принц рассмеялся. – Право! Не слишком ли сказано для человека, который не знает смысла этого слова? Ну, ничего, сейчас я тебе его объясню. Ле!
«Ле!!! Ле!..» – эхом пронеслось по коридору.
В темницу вбежала девушка.
– Отдайся! – коротко бросил Принц.
Я еще не успела понять смысла приказа, а она уже сорвала с себя одежду и легла прямо на грязный пол. Полные губы приоткрылись в ожидании поцелуя.
– Возьми!
Один из стражников с такой же готовностью расстался с одеждой. Я больше не могла выносить… Отвернулась и закрыла глаза. Почти в тот же миг почувствовала подошву сапога на своей руке и закричала от жуткой боли.
– Нет, ты будешь смотреть! Ты, кажется, что-то говорила о послушании?
И я смотрела… Я все видела, хотя и молила Бога, чтобы Он сделал мои глаза незрячими.
Стражник глубоко с хрипом выдохнул и повалился на тело девушки. Плеть слегка скользнула по его голому заду, и он мгновенно оказался на ногах.
– Теперь ты! – последовала новая команда.
Второй стражник так же стремительно занял освободившееся место. В этом было что-то животное… Воздух стал приторным от запахов прелой соломы, свежей крови, которая заливала мою спину, и еще чего-то тошнотворного…
– Не надо… – попросила я, страшась оторвать взгляд от происходящего. – Пожалуйста, не надо… – мне стало гадко от своего умоляющего голоса.
– Забавушка, не этих слов я от тебя жду. – Принц еще сильнее наступил на мою руку. – Повторяй: «Ваше Величество, я люблю вас».
– Ваше Величество!.. – закричала я, извиваясь от боли, и тут Бог услышал мои молитвы, и я лишилась чувств.
Глава 9
Когда я открыла глаза, в темнице никого не было. Я дрожала от холода и едва сдерживала стоны от вернувшейся вместе с сознанием боли. Сразу же все вспомнила и с ужасом посмотрела на то место. Неужели я тоже стану такой? Слезы заливали мое лицо. Я доползла до стены, подобрала обрывки платья и кое-как прикрыла наготу.
Как звери…
Да, самоубийство – грех. Но разве не больший грех потерять человеческое лицо?
Я скручивала из оставшихся кусочков материи веревку. Он сломал меня, но я еще чувствую стыд, а значит, я – человек. Надолго ли?!
Я побрела к закрытому толстой решеткой окну. Привязала конец веревки к железному пруту и набросила петлю на шею. Да, я умру, но умру еще человеком! Я резко подогнула колени… Упала на пол, а рывка не было. Самодельная веревка оборвалась, но как?!
Мужские руки осторожно подняли меня. Я хотела закричать от ужаса, но губы закрыли мой рот. И туту я знала в скудном лунном свете, проникающем в подземелье через окошко под потолком… Доктора. Я была не в состоянии сообразить, что это невозможно, что Доктор на Земле и для него нет входа сюда. Он не смог бы пройти даже сквозь запертые двери темницы, миную стражников, чьи шаги доносились из коридора…
Я рыдала от облегчения и чувства вины: я больше не одна, у меня есть здесь покровитель, и он пришел, чтобы утешить меня, но не осуждать…
– Тихо, Забава… Тихо, – едва слышно шептал Доктор, гладя ладонью меня по голове, по истерзанной спине.
Он уложил меня на солому и сел рядом. Я уткнулась лицом в его колени и плакала. Впервые за все время слезы приносили облегчение. От прикосновений его руки к ранам, боль стихала.
– Все будет хорошо, Забавушка… Все будет хорошо… – шептал Доктор. – Но я не хочу, чтобы ты умирала. Ты обещаешь мне жить?
Я ловила его руки и осыпала их поцелуями, я кивала головой, давая ему все обещания, все клятвы мира.
– Милый, милый Доктор, – шептала я пересохшими губами. – Ну почему я тогда не послушалась вас?.. Ну почему?
– Не надо говорить об этом… Я ведь тоже виноват перед тобой. Усни, Забавушка, ты должна немного поспать…
Усталость и сон овладели мной. Глаза закрылись, слезы высохли, а боли и холода больше не существовало. Уже засыпая, я услышала шепот Доктора:
– Прости, Забава, но сегодня я больше ничем не смогу тебе помочь…
Глава 10
Проснулась я по-прежнему одна. Доктор, должно быть отлучился. Я вздрогнула: а если Принц Изод вернется раньше?! И тут…
О Боже! Я ведь вчера сделала из обрывков платья себе одежду, а сейчас лежала на соломе совсем голая! Бросилась к куче клочков у стены и едва не упала – цепь почему-то стала короче и не позволяла дотянуться до них. Холодея от предчувствия, кинулась к окну. Железный обруч впился в ногу, но я не только не смогла прицепить веревку, а и пальцем дотронуться до решетки…
Я упала на солому.
Господи, Господи!.. Неужели я схожу с ума? Как же я, дура, сразу не заметила, ведь в видении Доктор разговаривал со мной… языком Империи. Значит, все пригрезилось. Милый Доктор, правду я тебе сказала: ну, почему не послушалась тебя тогда? Жила бы сейчас, не тужила, замужем, да хоть бы и за нищим деревенским… Да откуда ж я могла знать, чем все обернется? А ты откуда знал, что мне грозит?! Но нет, глупости все. Не от этого ты меня предостеречь хотел. Боялся, видно, что как Варюшка… Варюшка!
Ей-богу, дура! Ведь Варюшка перед смертью не по-русски бредила! Я укусила себя за руку, чтобы не закричать: она тоже здесь была! Я будто в забытье впала. Что ж это деется?! Так же быть не может! Либо я рассудком повредилась, либо весь мир с ума сошел…
Скрипнули ржавые петли открывающейся двери. Все мысли канули в лету, остался лишь страх, ужас пойманного в западню зверя. Не в силах шевельнуться, я смотрела, как в темницу вошел Принц Изод. Он был один и улыбался.
– Здравствуй, Забавушка. Я знаю, что наставник из меня суровый, но думаю, ты на меня не в обиде. Сегодня у нас второй урок по послушанию. – Он бросил мне платье. – Ну-ка одевайся быстрее.
Меня не надо было упрашивать, дрожащими руками я натянула одежду. Неужели Принц Изод смилостивился и простил меня? Неужели все будет по-прежнему?! Я готова была поверить в чудо, но тут… Принц достал из-за голенища плеть, и я поняла – чудес в Империи не бывает.
– Мы будем учить приказ «отдайся», – он продолжал улыбаться. – Ты будешь это делать, когда я захочу и с кем я захочу. Ну! Отдайся!
Рука с плетью взметнулась вверх. Сейчас будет боль! Обезумев от ужаса, я просилась под ноги своего повелителя. Видно, страх умножил мои силы: Принц пошатнулся, звено цепи не выдержало рывка, я была почти на свободе. Кубарем вылетев из темницы, вскочила на ноги и бросилась бежать по коридору.
Там было полно стражников. Они бы непременно схватили меня, но Принц Изод, ослепленный бешенством, хотел самолично расправиться за дерзость.
– Она моя!
Охранники прижались к стенам. Я бежала по лабиринтам коридоров, не выбирая дороги, перепрыгивая сразу через несколько ступеней лестниц, едва чувствуя каменные плиты под своими ногами. Я слышала дыхание Принца. Я каждым клочком своей кожи видела плеть в его руке… Очередной коридор закончился тупиком. Я была в ловушке, но вдруг заметила маленькую дверь.
– Взять ее! –раздался полузвериный рев Принца.
О! Неужели он боится, что мне удастся ускользнуть?! Неужели это спасение?! Надежда умножила мои силы, всем телом я врезалась в дверь, и она поддалась.
Рывок, послышался треск рвущейся ткани. Это кусок моей юбки остался в руках Принца. Мозаичный пол стремительно понесся мне навстречу. Я упала на первые ступеньки, ведущие вверх. Все… конец… Я сжалась, готовясь принять смерть.
– И как это, по-твоему, называется? – спросил спокойный, властный голос.
Я нерешительно подняла голову – ступеньки вели к небольшому возвышению, где стояло кресло, в котором сидел мужчина в черном. Длинные черные локоны спадали ему на плечи. Гордый, надменный профиль. Черные бесстрашные глаза смотрели мимо меня туда, где должен был находиться Принц Изод.
Кто это? Кто не трепещет перед Его Величеством? Кто смеет задавать ему вопросы таким тоном?
– Я пришел за нею, – Принц Изод указал на меня плетью.
Мужчина в черном усмехнулся:
– Ты не пришел, ты ворвался на мою территорию.
– Сейчас я заберу эту маленькую сучку и без промедления оставлю твой гадюшник.
– Ты оставишь его без всяких условий.
– Она моя!
Решалась моя судьба. Я подползла ближе к креслу, в котором сидел господин: нет! Нет, я не пойду с Принцем Изодом. Уж лучше смерть! Без сомнения, меня в любом случае ожидала смерть, но здесь, в присутствии властного господина, я хотя бы могла надеяться на безболезненную.
– Девушка бежала от тебя. Она просит моей защиты, и я не могу ей отказать.
– Защиты?! – Принц Изод расхохотался. – Да эта дрянь еще минуту назад не знала, что ты травишь воздух дворца своим дыханием!
Я смотрела на побледневшее лицо: брови господина в черном угрожающе сошлись на переносице. Я испугалась, вдруг он подчинится?!Бросилась к креслу.
– Да! Да, защиты! – взмолилась я, обнимая ноги в черных бархатных туфлях.
– Я с удовольствием уступил бы тебе эту стерву, но не приложу ума, что с девкой может делать евнух? – продолжал насмехаться Принц.
– Изод, пошел вон! – в голосе звучал лед. – Пошел вон, пока я не приказал вышвырнуть тебя, как шелудивого пса!
– Урод! – взвился Принц Изод. – Как ты смеешь, жалкий калека?!
Плеть просвистела в воздухе. Я закричала, пряча лицо в ладонях. Я знала, Принц взбешен, его ничто не остановит. Он ударит этого господина, кем бы тот ни был… Но вместо удара плети послышался звук падающего тела. Со страхом я взглянула на происходящее: Принц Изод тяжело поднимался с пола. Его губа была рассечена, и кровь стекала по его подбородку.
– Я тебе это еще припомню!.. И ты… – я вздрогнула под его взглядом. – Знаешь, в чьих ногах сейчас валяешься? Это он убил твою сестру! – бросив обвинение, Принц Изод вышел из зала.
Я перевела взгляд на мужчину. Его лицо было угрюмо, а сам он походил на изваяние в своей неподвижности. Но наконец, отбросив мысли, он поднял руку, затянутую черной перчаткой.
В зал явились двое. Несмотря на шпаги на боку, они больше походили не на солдат, а на монахов из-за длинных черных балахонов, подпоясанных черными четками.
– Встань. – приказал мне господин.
Я поднялась со ступеней. Сидящий в кресле впервые перевел на меня взгляд.
– Иди с ними. Ты не можешь находиться здесь в этих одеждах.
Мужчина прикрыл глаза рукой и, должно быть, позабыл обо мне.
Меня привели в комнату, большую часть которой занимал наполненный прозрачной водой бассейн. Пока один из солдат-монахов готовил все для купания, второй молча меня рассматривал.
Мое сердце заныло в предчувствии новых ужасов. Я прижала руки к груди, дрожа всем телом, и дала себе молчаливую клятву, что больше ни один мужчина не увидит моего тела – уж лучше смерть! Но прибегать к крайностям не пришлось. Как только все было готово, молчаливые стражи вышли, предоставляя меня самой себе.
Я перевела взгляд на свои руки, судорожно сжимающие розовую ткань ненавистного одеяния. Страх сменился яростной злостью, превратившее мою жизнь в сплошной кошмар, а меня – в затравленное ничтожество. Клочки платья полетели на пол. Я в исступлении топтала их, а эхо вторило моим проклятиям Принцу Изоду.
Как безумная я бросилась в теплую воду и принялась тереть свое тело, словно пытаясь смыть все следы его прикосновений. Вконец обессилев, выбралась из воды, вытерлась пушистым полотенцем.
Черный тяжелый шелк балахона окутал мое тело, благопристойно скрывая формы, четки обвили талию. Вместе с новой одеждой в душу вкрадывалось спокойствие, которому я страшилась вверить.
Расчесывая еще влажные волосы, я вздрогнула от неожиданности: зеркало, в которое я смотрелась, отразило еще одного человека. Я резко повернулась. Гребень выскользнув из руки, упал в воду. Уже знакомый мне солдат-монах проследил взглядом его падение и направился к выходу, знаком приглашая следовать за ним.
Я шла по темному лабиринту коридора, пока молчаливый провожатый не открыл одну из дверей. Мы оказались в богато обставленной комнате. Темные тона портьер и гобеленов, темный балдахин над слишком большой для одного кроватью. Я отшатнулась.
– Чья эта комната? – мой голос предательски задрожал.
– Твоя.
– Я хотела спросить, кому она принадлежала раньше?
– Эта комната соединена с покоями Его Высочества Принца Иборга. После смерти его единственного друга, управителя Сораза, здесь никто не живет.
Следующий вопрос помешал задать солдат, принесший поднос с едой. Он поставил все на столик у кровати и вышел.
– Отдыхай. Если что-нибудь понадобится, попроси позвать управителя Сириса. Меня сразу разыщут, – он направился к двери.
– А покойный Сораз?.. – Я уже знала, что имена в Империи редко были случайно похожими.
– Был моим старшим братом.
Едва осталась одна, как, задыхаясь от тяжести, стала перетаскивать мебель. Первым делом большим шкафом задвинула двери, ведущие в покои Принца Иборга. Но лишь подтащив комод к входной двери, я почувствовала относительную безопасность. С трудом заставила себя немного поесть и легла в постель.
Мысли были невеселые: я попала к Принцу Иборгу. По случайно оброненным словам Принца Изода я знала, что у него есть два брата… Один – идиот, второй – извращенный урод. Памятуя о наклонностях самого Изода, без труда представлялась веселая семейка. Спасший меня мужчина на идиота совсем не походил…
Охвативший меня сон был тревожным. Несколько раз я вскакивала от ощущения, что в комнате кто-то есть. Вконец измученная, я впала в забытье.
Глава 11
Мне снилось, что земля разверзлась, рухнули горы… Резко открыв глаза, поняла, что за шум врывается в мои сновидения, навевая кошмары: кто-то громко стучал в двери. Еще плохо соображая, где я и что происходит, я затаившись молчала, лишь сильнее кутаясь в покрывало. Все стихло. Но спустя несколько мгновений мои волосы зашевелились от ужаса: комод, которым я забаррикадировала двери, медленно сам по себе стал отъезжать в сторону!
В комнату вошел управитель Сирис. Он придержал двери, пропуская солдата со снедью. Как только мы остались одни, Сирис заговорил:
– Здесь не принято закрывать двери таким варварским способом. Если ты чего-то опасаешься, могла бы попросить ключ. Второй есть только у меня, а я, можешь поверить, не хочу причинить тебе зла.
– Но как вы вошли?..
– Прошли почти сутки. Ты не отзывалась на стук, и я подумал – что-то случилось. Пришлось попросить Принца Иборга открыть двери. Поешь, и я проведу тебя к Его Высочеству.
Я не ощущала вкуса изысканных кушаний, всецело предаваясь размышлениям. Сирис сказал, что не желает причинить мне зла, да и глаза его, его, если верить, что это зеркало души, говорят о доброте. Впервые я могла надеяться, что в Империи у меня появился, нет, не друг, о таком я и мечтать не смела, а хотя бы пожалевший. Когда он зашел за мной, я не помня себя от отчаянья и надежды, схватила его за руку.
– Умоляю, помогите мне!
Он несказанно удивился.
– Чем я могу помочь?
– Помогите мне бежать отсюда…
– Тебе здесь плохо? Ты хочешь вернуться к Принцу Изоду?
Я содрогнулась при упоминании этого имени.
– Нет!!! Помогите мне бежать домой, в Россию!
Сирис сжал мою руку и заглянул мне в глаза.
– Вот оно что… Ты оттуда. Очень жать, но ты не можешь вернуться. Дело даже не в том, что ты была в Империи и знаешь о ее существовании. Просто на Земле прошло слишком много лет. Ты не узнаешь своей родины, – видя мое отчаяние, Сирис попытался ободрить меня улыбкой. – К тому же, это не в моих силах. Выйти из Империи или войти сюда можно только с одним из Принцев… или Его Величеством, Королем Империи.
Опустив голову, смирившись со своей участью, я пошла следом за управителем, даже не попытавшись умолять его не выдавать меня Принцу. Если его доброта ко мне была истинна, в этом не было нужды, а если все лишь притворство – мне уже ничего не могло помочь.
Мы вошли в тот же зал с мозаичным полом. Принц Иборг сидел, прикрыв глаза затянутой в черную перчатку рукой. Казалось, со вчерашнего дня он не изменил позы.
– Как тебя зовут?
– Забава, Ваше Величество…
– Высочество, – поправил Принц. – Как долго ты жила с Изодом? – Он поднял голову, посмотрел мне в глаза и вдруг приказал резко, как это делал мой прежний хозяин: – Покажи спину! Ну!
Меня охватила дрожь. «Я люблю вас, Ваше Величество…», свист плети, «Послушание»… Все было слишком живо в моей памяти. Слава Богу, что Сирис ушел… Я не хотела, я боялась, что он увидит те унижения, которым меня сейчас подвергнут. Пусть останется в Империи хоть один человек, который сможет глянуть мне в глаза без отвращения…
Я повернулась к Принцу Иборгу спиной. Повиновение и страх были крепко в меня вбиты, и подняла руки, чтобы спустить платье с плеч. Но тут прозвучал злой окрик:
– Не вздумай раздеваться! Я и так не слепой. Что ты все время трясешься? Уж не думаешь ли, что я хоть пальцем прикоснусь к женщине, которая спала с этим выродком? Да если бы не возможность позлить братца, ты бы и порога моего не переступила!
Принц Изод терзал тело. Принц Иборг истязал душу. Я тешилась мыслью, что осталась человеком, а теперь почувствовала себя кучей нечистот. Внутри все оборвалось, тело отказалось мне подчиняться, и я осела у ног своего нового властелина. Мысли путались, слезы заволокли глаза. Я чувствовала лишь одно желание – умереть…
– Прости… – рука Принца Иборга коснулась моих волос.
Не веря своим ушам, я резко повернулась. Сквозь туман слез всматривалась в его лицо, но не было и тени насмешки, лишь досада и раскаянье.
– Прости, наверное, он прав. Я действительно урод не только телом, но и душой… Ну плачь, я сам не знаю, чего я на тебя взъелся.
Он погладил меня по голове. Ну выдержав, я прильнула к его ногам, и тут случилось чудо – страха больше не было! Лишь доверие и спокойствие.
Не помню, сколько я так просидела, пока Принц не поднял меня. Вошедший Сирис поставил у его ног маленькую скамеечку и, заметив мое заплаканное лицо, ласково улыбнулся. Я поняла, что попала в совершенно другой мир. Мир, готовый меня принять…
Глава 12
Вся Империя стала открыта для меня. Я могла идти куда пожелаю, но в том-то и дело, что желания выходить из владений Принца Иборга я не имела. И дело не только в Изоде, а и в том, что в Империи ненавидели и боялись всех связанных с моим новым повелителем так же сильно, как все живущие с Принцем его любили.
У меня появились свои маленькие обязанности: из-за болезни Принц не мог ходить, и я приносила ему разные мелочи. Его искалеченные руки были не способны к точным движениям, и я, сидя на скамеечке у его ног, целыми днями переворачивала страницы фолиантов, исписанных причудливой вязью староимперского языка.
Всего месяц я жила у Принца Иборга, но уже перестала вздрагивать от каждого шороха. Доверие дошло до того, что я даже не думала запирать на ночь двери своей комнаты.
Однажды ночью я проснулась от шороха. С трудом различила в темноте неясную мужскую фигуру. Человек, заметив, что я открыла глаза, бросился ко мне и зажал мой рот ладонью, не позволяя кричать. Лунный луч осветил торжествующее лицо Принца Изода.
– Быстрее!.. – прошипел он своим спутникам.
Кровать окружила темные силуэты. Если бы это случилось раньше, меня бы наверняка сковал бы ужас, и они нашли бы безропотную жертву, какую и ожидали увидеть. Но все прошло! Я сопротивлялась с отчаянной яростью Силы были неравны, и меня могли бы утащить к этому палачу, который не преминул бы насладиться муками беспомощного человека, но, к счастью, брыкаясь, я задела стоящую на столике у кровати вазу. Раздался грохот.
Лицо Изода исказилось яростью. Поняв, что похищение не удалось, он занес кинжал. Сверкающее в лунном свете лезвие метнулось к моей груди. И вдруг… время словно остановилось. Фигуры застыли. Нож опускался так медленно, что ели бы я могла пошевелиться, я успела бы выбежать из комнаты, разбудить весь дворец криками и вернуться, чтобы увидеть результат переполоха. Но, увы, мое тело будто разбил паралич.
Словно снимая заклятье, распахнулась дверь, и комнату заполнила личная стража Принца Иборга во главе с управителем Сирисом. Изнывая от бешенства, Изод спрятал оружие.
– Ваше Высочество, очевидно, перепутали коридоры? Смею доложить, что вы находитесь на территории принадлежащей Принцу Иборгу.
После пережитого страха галантные речи Сириса ввергли меня в какую-то истерику. Я расхохоталась, не имея сил остановиться. Хотя брошенный на меня взгляд Изода красноречивее слов говорил, что этим я еще раз подписала себе смертный приговор.
– Кажется, леди утомилась от столь позднего визита. Если вы не имеете других планов, вас сопроводят, – Сирис поклонился выходящему вместе со своей свитой Принцу.
Я все еще задыхалась от хохота, когда осталась наедине с Сирисом.
– Забава, с тобой все в порядке? – Управитель присел на край моей кровати.
Я приподнялась, кивнула головой и, приняв из его рук стакан воды, с благодарностью сделала несколько глотков. Обессиленно откинулась на подушки.
– Спасибо… – выдохнула с трудом. – Спасибо, если бы не ты…
Он остановил меня движением руки.
– Я здесь ни при чем. Если бы не Его Высочество, я даже не успел бы вовремя войти.
Заметив у меня в глазах недоумение, Сирис крепко сжал мою руку.
– Принц Иборг – колдун…
В один миг все промелькнуло у меня в памяти: молчаливые призывы слуг, сдвигающийся без причины комод, остановившееся время…
– Я могу… могу поблагодарить Его Высочество за все, что он для меня сделал?
Сирис почему-то облегченно вздохнул.
– Ложись спать. Поблагодаришь завтра. Я хочу тебе сказать… – Он неожиданно оборвал себя, бросив украдкой взгляд на двери, ведущие в спальню Принца. – Резко встал и направился на выход. – Спокойной ночи, – произнес уже закрывая за собой двери.
Глава 13
Я промаялась до утра, не имея сил заснуть, а едва рассвело, оделась и пошла в мозаичный зал.
Принц Иборг уже сидел в своем кресле и, зажав чашку между ладонями, пил утренний кофе. Заметив меня, отставил чашку. Из-за своего честолюбия он терпеть не мог демонстрировать свою неловкость.
– Ваше высочество, я хотела поблагодарить вас…
– Садись. Ты уже поблагодарила вчера. Я ощутил твою признательность. Итак, урок первый: благодарность – не есть слова. Это энергия, которой человек подсознательно пытается компенсировать затраченные на него усилия, – видя мою растерянность Принц улыбнулся. Когда-нибудь ты будешь меня понимать. Я научу тебя многому.
– Но я не хочу…
– Ты сама еще не знаешь, чего хочешь. Поэтому не стоит пока об этом спорить.
– Я бы поспорила, да прогневить вас боюсь.
– Ну-ка, ну-ка… – Принц, удивленный моими словами, приготовился слушать.
– К чему Господа гневить всяким колдовством, если все одно не получается самое нужное? Вот вы сильный колдун?
– Наверное, не скромным покажется, но во всей Империи со мной только младший брат, Принц Игран, поспорить может.
– Ну, если вы такой сильный, почему себя от недуга не избавите?
Тень набежала на лицо Принца, а я вся помертвела: мало что ли бита, язык так распускать?!
– В одном только ты права, Забава, не всего колдовством можно добыть… Даже вместе с Играном пытались. Да только судьба у меня такая – пока есть недуг, существую и я. У вас, кажется, говорили: «Горбатого могила исправит»…
Я, пытаясь разговор увести, затараторила, но опять не в лад:
– А ваш брат, Принц Игран… Как я тут поняла, все наследники ненавидят друг дружку люто…
– Вижу, мы уже политикой занялась, – покачал головой Принц Иборг. – Неужели ни разу Играна не видела? Не повезло ему. Впрочем, скорее Империи не повезло. По старшинству, он последним имеет право на престол, хотя младше меня лишь на пятнадцать минут. Мы с ним близнецы, только вот похожи друг на друга, как черт на ангела. Игран высок, красив, что душой, что телом… – Принц усмехнулся. – Каков я, сама видишь. Была б моя воля, я б своими руками на него корону надел. Такого короля давно в Империи не было. Да только нельзя, каналья Изод в миг его изведет. По доброте и порядочности своей Игран не способен интриги строить и за трон драться. Так и повелось: пока мы с Изодом шишки один другому ставим, Игран о цветах, стихах и прочей ерунде мечтает, а на троне восседает восковой Король. О батюшке не хочу плохо говорить, но давно в нем порох кончился. Окружил себя фаворитками и философами, о чем угодно думает, но не о государстве. Давно бы на покой ушел, да место оставить не кому: Изон весь народ на тот свет спровадит, от меня люди сами разбегутся. А Играну, пока кто-то из старших жив, на троне не бывать… Разболтался я что-то не к месту. Видно, и мне хоть раз в жизни надо душу излить. Не уморил?
Я сидела словно зачарованная: по словам его, по лицу, будто по книге читалось – ведь он своего меньшего брата… ЛЮБИТ! Впервые здесь я видела такое. Мне уж казалось, нет в Империи любви. Я так заслушалась, что не заметила, как взяла чашку Принца и отпила остывшего кофе.
– Забава, очнись! Развеселить тебя, что ли? Да вроде я на шута не похож.
Кофе в моих руках стал горячим. От неожиданности я выронила чашку. Она перевернулась несколько раз в воздухе, не расплескав ни капли, и в воздухе застыла. А хотела ее забрать, куда там – словно гвоздем приколочена! Принц Иборг смеялся, меня поддразнивая:
– Хочешь так научиться? Говори, хочешь?..
Я смотрела на его, и душа моя веселилась – он ведь и улыбался-то редко…
Тут дверь распахнулась, Сирис вбежал весь бледный, словно выбеленный. Улыбка исчезла с лица Принца.
– Что? Что, говори?
– По утру на караул напали. Двенадцать человек вместе со старшим…
– А-а-а!
Я задрожала от хриплого крика. Принц так хватил по подлокотнику кулаком, что лишь щепки полетели.
– Чал! Не может быть! Он лучший боец. Врешь, Чал не мог умереть!
С Принцем Играном что-то творилось. Я схватила его за руку, стараясь помочь.
– Отстань!
Он замахнулся, и я закрыла глаза, ожидая удара, даже если Принц им раскроит мою голову. Но все внезапно кончилось, лишь его рука сильно затряслась. Послышался угрюмый, спокойный приказ:
– Подготовь все к погребению… Нет, стой! Принеси глаза.
Сирис отправился выполнять распоряжение. Принц высвободил руку, за которую я все еще держалась, сполз с кресла на пол и на коленях прошел в центр зала. Он закрыл глаза и будто в молитве зашептал что-то.
– Принеси купель!
Я до смерти испугалась: неужели он хочет… да чтобы я помогала?!
– Помилосердствуйте! Грешно!
Принц на меня посмотрел и как крикнет что-то. Тут в меня словно бес вселился. Подбежала я к углу, где все его колдовские вещи лежали, схватила кованный золотой чан, в нем весу пудов шесть, наверное, и легко, будто чашку фарфоровую, бегом к Принцу притащила.
Он все шептал, и на каждое заклинание на полу огненные знаки высвечивались, а прямо перед Принцем огненный круг пылал. Вдруг с потолка вода в чан хлынула.
Дверь приоткрылась, на пороге Сирис застыл с подносом в руках. Я скорее почувствовала, чем поняла, чего от меня хотят. Бросилась к нему, взяла поднос. Сирис поклонился и назад попятился. Принесла все к Принцу. Он ткань белую, кровавыми пятнами покрытую, сдернул, а там – глаза человеческие кучей, на меня словно смотрят.
Принц ссыпал глаза в купель. Вода от крови розовой сделалась. Взял меня за руку да по запястью ножом ударил. Нацедил моей крови, провел по ране рукой и ее как не бывало. Себе руку порезал. Вода в чане совсем кровавой сделалась. Перехватил порез тканью, которой глаза накрыты были, и опять зашептал. Мне велел помогать, а бес во мне все веселится, все ему смешным кажется. Я попыталась заставить его замолчать, чтобы Принца ненароком не разозлить. Да где там – все похохатывает!
Стала я глаза из чана доставать и по краю огненного круга раскладывать, так, чтобы они внутрь смотрели. Принц все тише и тише заклинания бормочет. Гляжу, а в круге человечки малюсенькие, не больше ладони ростом, мечами размахивают, словно мух от себя гонят. Смешные такие…
Принц одного схватил, раз – голову оторвал и обратно в круг положил. Так одному за другим, словно голубям, головы и скручивал. Присмотрелась я внимательнее и тут одного из них пригнала – так это же Принц Изод! Злость в душу забралась. Тут мы с тобой, друг сердешный, за все посчитаемся!
Глянула, Принц Иборг делом занят, на меня не смотрит. Схватила незаметно маленького Изода и давай ему башку откручивать. Вертела, вертела, пока взгляд на себе не почувствовала. Подняла глаза: Принц Иборг на меня сурово смотрит. Положила я Изода в круг и виновато затихло. Тут все исчезло.
Принц снял с руки повязку, кровью пропитанную.
– Прибери глаза…
Сам на кресло забрался и обессиленно застыл. Я глаза в ткань завернула и узлом завязала.
Вошел Сирис. Странно на меня посмотрел и отвернулся.
– Ваше Высочество, все готово…
Принц Иборг головой кивнул.
– Вам надо отдохнуть…– продолжил Сирис.
– Нет! Все должно быть сегодня закончено!
Четверо солдат-монахов подхватили кресло на руки и вынесли Принца на улицу. Я шла следом, неся узел с глазами.
Какая-то девица, заметив процессию, со всех ног, словно от чумных, бросилась во дворец. Придворные выглядывали в окна, облепили балконы, но к нам выйти никто не желал.
Остановились за дворцом в освещенном факелами поле. Посреди был сложен огромный, покрытый тканью костер. Солдаты поставили кресло с Принцем наземь.
– Верни им, что принадлежало…
От покойников меня всегда в дрожь бросало, а тут никакого страха. Подошла к костру, примостила узелок с глазами и назад к Принцу вернулась. Я стояла с левой стороны от кресла, Сирис – с правой. Принц Иборг весь выпрямился, словно встать хотел.
– Прощай, Чал. Прощайте все… Вы мне служили, а сейчас не в моей власти. Но если будет воля ваша, дождитесь, пока к вам приду, – Принц возвел руки к небу.
Ни одно облачко не закрывало сияющих звезд, и вдруг ясное небо извергло огонь, яркий как молния. Вспыхнул погребальный костер. Его пламя, словно адское зарево, врывалось в душу, но вместо страха сеяло радость и веру, что есть у меня повелитель, который меня, как и всех слуг своих, не покинет ни в этой, ни в другой жизни.