Последняя смерть

Глава 1

Лаборатория тонула в полумраке, прорезаемом лишь холодным голубоватым сиянием голографических экранов. За прозрачной стеной реанимационной капсулы лежал Николай Петрович Лебедев – безмятежно, будто спящий, с лицом, испещрённым морщинами прожитого века. Нити сенсоров опутывали его худое тело. Монитор жизненных показателей выдавал мерный ритм сердца, но каждый удар мог оказаться последним.

Андрей Николаевич Лебедев стоял рядом с капсулой, уставившись на монитор. Лоб молодого учёного блестел от пота, в глазах застыла тревога. Андрей чувствовал, как у него дрожат пальцы, сжимающие край пульта управления. Сегодня – решающая ночь. Он рискует всем, чтобы спасти отца.

Рядом с Андреем находилась Диана Сергеева, биоинженер проекта. Она нервно кусала губы, наблюдая за стабильностью анабиоза. На мгновение Диана положила руку на плечо коллеги:

– Андрей, показатели устойчивы. Сатурация в норме… – её голос прозвучал хрипло, в нём слышались одновременно поддержка и страх.

Андрей кивнул, сглотнув комок в горле. Ещё утром врачи подписали приговор: девяносто лет – почтенный возраст, сердце Николая Петровича почти изношено. «Несколько дней, может часы… готовьтесь», – сказали они. Но Андрей не собирался сдаваться. Не теперь, когда цель его жизни так близка.

– Начинаем протокол замены сердца, – произнёс он, заставляя свой голос звучать твёрдо. Внутри капсулы робоманипуляторы уже замерли в готовности. На голографическом интерфейсе высветились схемы: старое сердце, как изношенный мотор, и рядом – новое, биосинтетическое, выращенное на основе отцовских клеток.

Диана быстро пробежала глазами по контрольному списку:

– Биосинтетический орган готов к имплантации. Нейросвязь с капсулой стабильна. Нанороботы поддержки жизненных функций введены… – она перечисляла, стараясь не показывать волнения.

«Проект Этерна» – технология физического бессмертия, над которой они работали последние десять лет – достиг кульминации. Если сейчас всё получится, отец станет первым человеком, перешагнувшим порог старости навсегда. Но цена ошибки – мгновенная смерть Николая Петровича и конец всему.

Андрей вспомнил тот день, когда они с отцом обсуждали эту мечту. Николай Петрович, сам учёный в прошлом, улыбнулся тогда грустно: «Смерть – естественная часть жизни, сынок. Не играй с природой». Но болезнь и старость сломили его оптимизм. И Андрей поклялся спасти отца, доказав – смерть больше не неизбежна.

– Активирую лазерный скальпель, – объявил Андрей. Его пальцы пробежали по виртуальной консоли. Внутри капсулы зажегся тонкий луч: автоматический хирург начал разрез. Даже сквозь глубокую седацию тело старика дёрнулось. Диана быстро проверила нейрошунт – датчики сообщали, что боли он не чувствует.

Старое сердце отказывало с каждым часом. Без аппарата жизнеобеспечения Николай Петрович уже бы не прожил и этой ночи. Но сейчас аппараты брали на себя работу органов, пока протокол «Этерны» переписывал саму человеческую природу.

– Извлечение… Имплантация… – бормотал Андрей, следя за операцией. На экране старое сердце отделилось от сосудов – дряхлое, покрытое рубцами, оно выглядело измотанным, как и сам Николай Петрович. Роботические манипуляторы осторожно извлекли его и тут же придвинули новое сердце.

Диана задержала дыхание. Биосинтетическое сердце, выращенное из стволовых клеток Николая и усиленное наноуглеродными волокнами, пульсировало слабо в механических «пальцах». Эта крошечная искусственная жизнь готовилась стать частью человека.

– Подключаю сосудистые протезы… – Диана озвучивала этапы, будто молитву. – Есть контакт. Запуск кровообращения…

Тонкий писк мониторов слился с бешеным стуком сердца Андрея. Новое сердце соединяли с аортой и венами с помощью микроскопических нанороботов, спаивающих ткани без шва. Прошла томительная минута. Вдруг одна из линий на мониторе поползла вниз.

– Что происходит? – выдохнул Андрей.

Диана бросилась к голограмме: – Давление падает… Сердце не запускается.

В груди у Андрея похолодело. Он ударил по команде стимуляции: – Давай же… бейтесь!

Манипуляторы выпустили разряд в биосердце – попытка запустить его ритм. На мгновение на экране мелькнул сигнал пульса, но потом снова прямая линия.

– Фибрилляция! – голос Дианы сорвался. – Нужен дефибриллятор, иначе…

Иначе сердце отца не заведётся, закончил про себя Андрей. Но вслух твёрдо приказал:

– Заряжаю разряд. Раз – два – три… Разряд!

Тело Николая Петровича дёрнулось под воздействием импульса. На мониторе вспыхнула кривая сердечного ритма – одну секунду, другую… и снова исчезла. Писк приборов превратился в надрывный сигнал тревоги.

– Нет, только не сейчас… – прошептал Андрей, чувствуя, как мир плывёт перед глазами. Он не мог позволить себе потерять концентрацию. – Ещё разряд!

Диана уже выставила настройки повторного удара. Андрей стиснул кулаки, взгляд – на экране. Разряд!

Снова тело отца подбросило на пару сантиметров. Линия на мониторе прыгнула… и замерла на прямой черте.

– Асистолия… – еле слышно проговорила Диана. Сердце остановилось.

Андрей словно окаменел. В ушах стоял гул. Всё, чего он добивался, всё, чем жил – рушилось на его глазах. Отец умирает.

– Не смей сдаваться! – собственный голос прогремел у него в голове. Он рывком метнулся к капсуле, оттолкнув в сторону приборы. В последней отчаянной попытке Андрей открыл вручную панель доступа к отцу, склонился над его грудью:

– Папа, только держись… – горячий шёпот сорвался с дрожащих губ. – Прошу…

Диана застыла, не в силах вымолвить ни слова.

Вдруг раздался тихий сигнал – другой, не сердечный. Система «Этерна» активировала экстренный протокол нейроморфной регенерации. В спинной мозг Николая Петровича было введено особое нейрополе: сеть биосинтетических нейронов пыталась запустить тело, минуя команду остановившегося мозга.

На глазах у изумлённых учёных маленькая точка на экране начала пульсировать. Сначала едва заметно… потом всё отчётливее. Бум… бум… – пробивались одиночные сердечные удары. Андрей затаил дыхание. Это не дефибриллятор – это сама жизнь отказывалась гаснуть!

– Есть! – выкрикнул он неожиданно громко. Ритм медленно, но восстанавливался. Сердце, новое сердце Николая Лебедева, дрогнуло и запустилось. Волна пульса побежала по артериям. Мониторы зафиксировали давление – слабое, нестабильное, но достаточное.

Диана закрыла лицо руками – на глазах навернулись слёзы облегчения. Андрей бессильно опустился на колени рядом с капсулой, ощущая, как из него уходит напряжение. Ещё слишком рано праздновать победу, но главное – отец жив.

В тишине лаборатории раздавался размеренный звук биения обновлённого сердца. Андрей прикоснулся ладонью к холодному стеклу капсулы: по его щеке скатилась непрошеная слеза.

– Мы сделали это… – выдохнул он. Однако в груди у него вместо ликования посеялось тревожное предчувствие. Эта победа далась слишком высокой ценой. Нарушены протоколы, обойдены законы. И совсем скоро за этим тихим триумфом придут буря и расплата. Сейчас же, в эту секунду, Андрей позволил себе лишь шёпотом добавить: – Живи, папа… Теперь – живи вечно.

Мониторы мерно отсчитывали секунды первой бессмертной жизни. Но за стенами лаборатории уже сгущались тени сомнений и последствий, что навсегда изменят судьбу не только одной семьи, но и всего человечества…

Глава 2

Две недели до той ночи. Весеннее утро 2229 года выдалось обманчиво ясным и спокойным. Андрей стоял у огромного окна исследовательского центра и всматривался в город будущего. Внизу простирался мегаполис XXIII века: воздушные авто бесшумно скользили между сияющих небоскрёбов, повсюду зеленели сады на крышах, а на горизонте виднелся купол климатической станции. Мир казался здоровым и процветающим. Но учёный знал, что под этой блистательной поверхностью бьётся старое человеческое сердце, стреноженное всё теми же проблемами – болезнями, старением и смертью.

За спиной послышались шаги. Андрей обернулся: к нему приближался Михаил Воронов, куратор проекта от государственного научного фонда. Высокий, представительный, Воронов излучал уверенность, его голос звучал тепло, но в манере держаться сквозила власть.

– Андрей Николаевич, с возвращением! Как прошла конференция? – спросил он, протягивая руку.

Андрей пожал её и натянуто улыбнулся: – Успешно. Вашингтонская конференция по биогеронтологии оценила наши достижения. Мы даже показали голографию омоложённой мыши…

При упоминании мыши в глазах Воронова вспыхнул интерес: – Той самой, что прожила в пять раз дольше нормы?

– Да, модель 18G, – подтвердил Андрей. – Наша гордость. Биосинтетические органы вкупе с перезаписью клеточной программы старения позволили ей жить восемь лет вместо полутора, сохраняя активность.

Он произнёс это сдержанно, но в душе загоралась гордость. Их лаборатория сделала то, что ещё недавно казалось фантастикой: преодолела предел Хейфлика – естественный лимит деления клеток. Они научились включать теломеразу в соматических клетках без риска рака, а также заменять изношенные органы биопротезами. Маленькая серая мышка из эксперимента 18G стала символом надежды.

Михаил Воронов кивнул:

– Впечатляет. Правительство весьма довольно прогрессом “Этерны”. Финансирование следующего этапа, полагаю, обеспечено. Но вы знаете – нужны и результаты. Конкретные, на людях.

Андрей почувствовал, как внутри всё сжалось. Результаты на людях… Они были близки, но официально разрешение на клинические испытания пока не получено. Этика, бюрократия – стена, через которую он бьётся уже год. И всё же он ответил спокойно:

– Мы подготовили полное досье для этического комитета. Осталось дождаться их вердикта. Без их одобрения мы не рискнём.

Воронов усмехнулся краешком рта:

– Конечно, конечно… Хотя конкуренты дышат в затылок. Знаете, в Шэньчжэне корпорация “НовоЖизнь” уже провела неофициальную попытку омоложения пациента? Влиятельный господин, 130 лет, смертельно болен… Говорят, эксперимент провалился – пациент скончался в мучениях от цитокиновой бури. Без нужных протоколов – получилась трагедия.

Андрей помрачнел. Он слышал об этом: богач, пытавшийся купить себе жизнь, погиб из-за жадности своих врачей и поспешности. Это только подтвердило: дорогу к бессмертию нельзя пройти наскоком. Нужны наука, осторожность, этика.

– Нам известно. Мы не повторим их ошибок, – тихо сказал Андрей. – “Этерна” шаг за шагом отрабатывает все стадии.

– Отлично. Мы верим в вас. Но учтите, если наши не успеют, то чьи-то чужие бессмертные могут появиться раньше. А первопроходцы устанавливают правила игры… – многозначительно заметил Воронов, поправляя дорогой киберимплант на запястье. – Через час заседание группы. Надеюсь, вы представите план ускорения.

Он дружески хлопнул Андрея по плечу и направился прочь, оставив после себя шлейф лёгкого одеколона.

Андрей проводил куратора взглядом, сдерживая раздражение. Михаил говорил о “ускорении” и “успеть первыми”, но для Андрея жизнь отца и моральный долг значили больше гонки. Он отвернулся к окну, пытаясь успокоиться. В отражении стекла увидел собственное лицо – бледное, осунувшееся. Сказались бессонные ночи в лаборатории и переживания. Андрей закрыл глаза, вспоминая утро трёх дней назад…

…Николай Петрович сидел в своём старом кресле у камина, укрыв колени пледом. Годы пригнули его могучую некогда спину, пальцы дрожали. Но взгляд оставался острым. Андрей привёз отцу новый препарат – коктейль молодильных генов, которые они тестировали. В теории, инъекция должна замедлить деградацию мышц и сосудов. Отец неохотно согласился быть одной из первых “неофициальных” проб.

– Не ради меня должен стараться, сын, – сказал старик, когда Андрей делал укол в вену на предплечье. – Должен ради будущего. Мои годы уже прожиты…

– Не говори так, папа, – Андрей опустился перед ним на одно колено, глядя снизу вверх. – Каждый человек ценен. Если я сумею продлить твою жизнь – значит, смогу и другим.

Николай улыбнулся и осторожно погладил сына по голове, как в детстве:

– Ты всегда был упрямым мечтателем. Надеюсь, твоя мечта не обернётся для тебя кошмаром…

“Кошмаром” – это слово кольнуло сердце. Андрей встряхнулся, возвращаясь к настоящему. От этих воспоминаний внутри поднялась новая волна решимости. Он не подведёт отца.

Учёный покинул панорамное окно и быстрым шагом направился в конференц-зал, где собиралась команда “Этерны”.

Глава 3

В просторной светлой комнате за овальным столом уже сидели ключевые участники проекта. Диана Сергеева подняла голову от планшета и улыбнулась при виде Андрея. Рядом с ней листал отчёт Хирото Накамура – эксперт по нейронным интерфейсам из Киото. Чуть поодаль вполголоса спорили Доктор Фатима аль-Хассан, биолог-генетик из Дубая, и Сергей Мельников, специалист по наноробототехнике. Все говорили по-английски – рабочий язык международной команды, но Андрей, садясь во главе стола, привычно перешёл на русский, зная, что система авто-перевода у каждого за ухом сделает своё дело.

– Коллеги, рад всех видеть. Начнём, – сказал он уверенно. – На повестке – этап клинических испытаний. Мы должны быть готовы, как только получим разрешение. Диана, кратко об успехах последнего цикла на животных?

Диана кивнула и коснулась сенсорного экрана стола. В воздухе над центром вспыхнула голограмма – графики, фото подопытных животных, схемы.

– Отчёт по серии “Аврора-7”. Испытуемые: десять макак-резусов, возраст эквивалентен 80 человеческим годам. Им проведена полная замена ключевых органов на биосинтетические аналоги: сердце, печень, лёгкие, почки – все выращены из их же клеток методом 3D-биоорганопечати. Плюс курс нейроморфной регенерации тканей и генная терапия против старения, – чётко доложила Диана. Позади неё на голограмме появились изображения седых обезьян до и после. После – заметно более молодые, активные. – Результат: все особи пережили операцию и восстановились. Через месяц у них отмечено общее омоложение организма: биологический возраст снизился примерно на 30%.

– Замечательно! – вскричал Сергей Мельников, не сдержав восторга. – Это же феноменально, коллеги. Такое впечатление, что мы реально повернули время вспять у приматов.

Фатима аль-Хассан подняла палец, привлекая внимание:

– Но надо отметить и проблемы. В двух случаях из десяти возникла опухоль – вероятно, реактивация теломеразы привела к неконтролируемому делению клеток, хоть мы и встроили генные “сторожи” против рака. Нам пришлось вовремя уничтожить эти клетки нанороботами. К счастью, обезьяны выжили, но риск есть.

– Да, это серьёзно, – нахмурился Хирото. – А как насчёт когнитивных функций? Нейроморфная регенерация не вызвала ли изменений личности?

Диана пролистала данные:

– Наблюдалось лёгкое нарушение кратковременной памяти первые дни после процедуры. Возможно, из-за перенастройки нейросети. Но через неделю всё пришло в норму. Обезьяны узнают воспитателей, решают привычные задачи. Личность… насколько можем судить, не изменилась.

Андрей на мгновение задумался. Нейроморфная регенерация – разработка Хирото – была новейшей частью «Этерны». С помощью имплантируемой сети нейрополимеров она стимулировала клетки тела к самообновлению, беря за образец шаблоны молодого организма. По сути, это, как если бы каждая клетка получила «воспоминание» о том, как быть молодой и здоровой, и начинала заново строить себя по этому эталону. Конечно, вмешательство столь глубокое, что риски велики: нарушить тонкую организацию мозга, например. Но пока, казалось, удавалось избегать худшего.

– Итак, – Андрей обвёл команду взглядом, – “Аврора-7” показала жизнеспособность подхода на приматах. Омоложение 30% – это только начало. Со временем, надеюсь, достигнем и полной остановки старения.

Сергей, специалист по наноботам, азартно подался вперёд:

– С такими темпами, Андрей, можно уже самим просить дозу “вечности”, – подмигнул он. – Шутки шутками, а ведь кто-то из нас, возможно, станет первым официально бессмертным человеком!

В комнате раздались смешки, разрядив напряжение. Но Андрей не улыбнулся. Ему вспомнился отец, чья жизнь таяла. Для него это не вопрос тщеславия или рекорда, а вопрос любви и долга.

– Сначала пациенты, потом уже мы, – серьёзно ответил он. – Этический долг – дать это тяжело больным и умирающим, а не бежать за славой.

На этих словах Фатима задумчиво кивнула:

– Но ведь ясно, что первыми потребителями станут богатые и влиятельные, а не рядовые больные. Кто оплатит сверхдорогие процедуры? Лишь элиты. И разве они уступят место простым людям? – Она развела руками. – Здесь нас ждёт социальная буря.