Свидетель трагической гибели

Летнее утро. В окно постучали. И крик следом:

– Петрович! Дома?!

Виктор Петрович метнулся к окну, но вот старый шпингалет заело. Пришлось применить силу. Шпингалет перед силой не устоял, только, как бы в отместку, до крови оцарапал силачу палец.

– Чего? – крикнул Петрович, распахнув окно, и сразу же приложил к губам кровоточащую ссадину.

– Ребят на Гнилое озеро не проводишь? – под окном стоял сосед Мишка Кирьянов. – Товарищи зятя моего приехали уток пострелять, я сам, было, взялся их к месту проводить, да баба за жабры ухватила. Говорит, пока зять приехал, дрова надо распилить… Дура… Чего с неё взять? Проводи, Витёк… Не задаром, конечно. Люди солидные – не обидят. А мы с зятем завтра тоже к вам подвалим. На зорьке не получится пострелять, так в хорошей компании душой отдохнём…

– Куда его сманиваешь, паразит? – из-за плеча Петровича выглянула жена. – Дома работы непочатой край, а он сманивает… Сам всё по лесу шляется и моего туда же… Картошка вся заросла…

– Не мужицкое дело – картошку полоть, – огрызнулся на слова супруги Петрович.

– А по лесу без дела с ружьём шлёндать – мужицкое?

– Умолкни… Тут не бесплатно, чай. Сама же мне все уши прожужжала насчёт штакетника нового. Иди собери!

– Чего собери?

– Чего надо – то и собери. Первый раз что ли? У, мозги куриные…

Насчёт мозгов Петрович сказал полушепотом, здорово подавшись вперёд, чтоб под окном было слышно, а в избе не очень.

Пока Кирьянов и Петровичем уточняли разные мелочи, солидные товарищи сидели на лавочке возле палисадника и не проронили ни слова.

Путь до Гнилого озера неблизкий. Идти тяжеловато. Пока шли до шоссе, ещё ничего было, за полчаса и не вспотели даже, а вот дальше… Дождей этим летом выпало – совсем ничего, потому сушь в лесу несусветная. Под ногами хрустят сухие ветки, с елей сыпятся рыжие иголки, попадая непременно за шиворот, будто хотят спрятаться там от нещадных лучей вездесущего и безжалостного светила. А ещё слепни нудно жужжат да больно кусают.

Охотники Петровичу не понравились. Обычно охотники весёлые и всю дорогу балагурят; оно и понятно – вырвались ребята из городской суеты на природу. А эти – хоть бы словом перемолвились.

«Будто не на забаву их веду, а на каторгу, – думал проводник, исподволь оглядываясь на своих подопечных.

Следом за проводником шагал пузатый мужик – лет под сорок в надвинутой на брови военной кепке. Он шёл, наклонив голову, подставляя солнцу шею, здорово похожую на загривок трёхлетнего кабана. По всем повадкам – начальник, и не малый. За пузатым шли: ушастый очкарик, и парень, здорово рябой на лицо.

Обычно в пути до Гнилого озера Петрович делал привал, но сегодня решил не останавливаться, пока подопечные сами не попросят, только те просить и не думали. Без разговоров шли и терпели. До места добрались за три часа. Пришли и сразу же сели на поваленное дерево. Отдышаться.

Гнилое озеро – родниковое, а назвали его так из-за топких вонючих болот, плотно окруживших водоём с трёх сторон. И недобрая слава издевле витала над здешним болотным смрадом, редко к озеру заглядывали люди. Потому здесь и дичь обитала не особо пуганая. Только охотники отдышались, а из густой тёмно-зелёной осоки выплыло утиное семейство. Лопоухий очкарик схватил ружьё и принялся его торопливо его собирать.

– Сегодня стрелять нельзя, – решил остановить торопыгу Петрович.

– Чего это?

– Завтра сезон открывается, вот с утра и стреляй, а сегодня нельзя.

– Да, кто в этой глуши узнает, что я стрелял? – ерепенился лопоухий, вытаскивая патрон, но утки спрятались в осоке.

– Никто не узнает, – вздохнул проводник, постелил на траву линялую скатёрку и стал выкладывать немудрёную провизию. – Не положено сегодня по уткам стрелять. Давайте лучше перекусим, а потом я вам родниковой воды накипячу и заварю чай. Вы такого ещё никогда не пили. Здесь вода особая…

Петрович выкладывал из рюкзака: помидоры, огурцы свежие и малосольные, яйца, сваренные вкрутую, лук, чёрный хлеб. Собирал стол проводник, искоса посматривая на баулы охотников. Посматривал и думал:

«Неужто они не взяли с собой ничего? Кабы знал, что такие куркули на мою шею навязались, так забежал бы в магазин да прихватил там четвертиночку. При такой красоте грех не выпить…»

– А, всё-таки, я пальну, – не унимался очкарик, заметив опять уток, и загнал патрон в патронник.

– Нельзя, – Петрович протянул руку к ружью очкарика, – я вас сюда привёл, стало быть, отвечаю за порядок, а иначе – грош мне цена…

– Чего ты раскомандовался? – очкарик попёр грудью на проводника.

– Люсин! – крикнул очкарику пузатый. – Кончай балаган! Давай горючее!

Очкарик сплюнул, положил ружьё и вытащил из мешка три бутылки, а следом какие-то жестяные банки. Пока охотники возились с банками, Петрович наладил костёр, достал из укромного места большой закопчённый чайник, зачерпнул из родника воды и поставил кипятить.

Потом выпили и познакомились, как говорится, по-настоящему. Пузатый служил майором по интендантской части. Звали его Сергеем Сергеевичем. Очкарик – капитан Люсин, заместитель майора. А третий – лейтенант Вася Колодин, в том ведомстве пока где-то на третьих ролях.

– Зять-то Кирьянова у вас тоже служит? – закусив вторую чарку душистой помидоркой, спросил Петрович.

– Прапорщиком, – кивнул майор, потянувшись за малосольным огурцом.

– А я думал, что он генерал, – засмеялся проводник.

– С чего это ты взял?

– Мишка недавно в гости к зятю ездил, а потом рассказывал – как по ресторанам ходил, какая квартира у него… Ну, чисто, генеральская. Впрочем, Мишка и соврать не дурак…

– Балабол по жизни? – поинтересовался майор, и кивнул капитану, мол, чего сидишь – разливай.

– Есть малехо, – Петрович постучал пальцами по бутылке, – особливо по этому делу. Трезвый кремень, а как примет на грудь – так пошло-поехало…

Виктор Петрович сам-то мужик серьёзный и степенный, но есть и в его характере слабость – стоит ему выпить, так в душе, словно плотина какая прорывается. Мелет он тогда языком обо всём напропалую и хвастает без всякого зазрения совести.

– Вот, вы думаете, – размахивая руками, вещал собутыльникам Петрович, когда они ополовинили третью бутылку, – пришли, мол, сюда поохотиться… Ага… Так это вы не сами пришли, а я вас привёл… А без меня вы кто? Без меня – вы никто… В два счёта заблудитесь… Я ж сызмальства по болотам…. Едрёна вошь… Вы думаете, мол, красота с благодатью кругом, а здесь – твёрдый берег направо с километр да налево с два, а дальше топь и трясина. Вот так вот. Мы один раз лося гнали… Я всегда в охоте на первой роли… Я ж к любому зверю могу неслышно подойти… Понимаешь? Такая, видно, у меня планида… Вот… Лось-то бежит, и видит перед собой полянку… Ровненькую, светлую… И думает: я сейчас от них по этой полянке… Фшить! Спрячусь, мол… Едрёна вошь… Только это не полянка была, а трясина…