Сага Севера. Бремя рока. Книга 2

Посвящается человеку, подарившему мне жизнь во всей её прекрасной многогранности.

Моей матери.

Спи, моя радость, усни.

В доме погасли огни,

Птички притихли в саду,

Рыбки уснули в пруду.

Месяц на небе блестит,

Месяц в окошко глядит.

Глазки скорее сомкни,

Спи, моя радость, усни.

В доме всё стихло давно

В погребе в кухне темно

Дверь ни одна не скрипит,

Мышка за печкою спит.

Кто-то вздохнул за стеной,

Что нам за дело, родной?

Глазки скорее сомкни,

Спи, моя радость, усни.

Сладко мой птенчик живёт:

Нет ни тревог, ни забот,

Вдоволь игрушек, сластей,

Вдоволь весёлых затей.

Всё-то добыть поспешишь,

Только б не плакал малыш!

Пусть бы так было все дни!

Спи, моя радость, усни!

Усни… Усни…

(Русская колыбельная)

Пролог

Эльмир устало потёр переносицу и вновь воззрился в окно, бездумно следуя взглядом за маленькими переплетающимися дорожками, которые оставляли на стекле капли холодного дождя вперемешку с мелким снегом. Несмотря на то, что только недавно родился новый день, это совершенно не помогло побороть не желавший ускользать в неведомые призрачные дали ночной мрак. Эльф всем своим эльфийским существом не переносил начало зимы: серое тёмно-свинцовое небо так низко опускалось к земле, что даже начинало казаться, что вот-вот – и оно заденет своей угрюмой необъятной тушей шпили замка в Эльдрусе, столице эльфийского королевства, и затопит его мерзкой жижей из застоявшейся воды вперемешку с грязью из своих мрачных недр. Солнце совершенно обессилило и практически не могло прорваться через этот серый неприступный воздушный бастион. Так ещё и промозглый ветер, который налетал с незамерзшего и буйного Драконьего моря, добавлял особой унылой мрачности нарождающемуся дню: в великом замке королей становилось неимоверно сыро и зябко, с чем не удавалось бороться даже посредством постоянно горящих очагов и каминов.

Молодой эльфийский королевич тяжело вздохнул и отвернулся от окна, вид из которого усилил его уныние. Прекрасные сады стояли полностью лишённые какой-либо листвы. Создавалось даже ощущение, что все деревья и кустарники просто погибли, оставив лишь, как последнее напоминание о своей прошлой цветущей жизни, голые, нелепо корявые скелеты. Трава зачахла и поверженно склонилась к земле в ожидании, когда на неё набросится неумолимый снег для исполнения своего смертного приговора. Но пока её донимала лишь мокрая снежная крупа, которую скорее можно было назвать мелким ледяным дождём. Эльмир знал из книг и слышал от придворных советников, которым доводилось выезжать из королевства, что далеко на севере, за Драконним кряжем, таких проблем с погодой не существовало. Если приходила зима, а она обычно не заставляла себя долго ждать, то снег крепко и долго держался, чуть ли не большую часть года, а не то что в их землях – сплошные погодные слякотные качели.

Наследник эльфийского престола медленно зашагал по тронному залу, в сотый, а может и в тысячный раз, читая мудрые назидания для потомков. Наставления были высечены на мемориальных плитах, установленных на подножие внушительных каменных изваяний предыдущих королей. Скульптуры стояли друг против друга, словно щеголяли своими замысловатыми позами, но что было едино практически у всех – безучастное и высокомерное выражение лиц. Высота каждого древнего изваяния была около двух с половиной саженей, что придавало особую значимость и солидность фигурам. Кроме того, как сквозняк из всех щелей, ощущался определённый назидательный посыл: чтобы потомки помнили о великих королях, об их не менее выдающихся деяниях, ну, или на худой конец, о поэтических произведениях, оставленных ими в огромных количествах, что тоже имело место быть, если политика надоедала до почечных колик.

Пройдя галерею из одиннадцати скульптур, Эльмир остановился перед пустым массивным и затейливо украшенным деревянным троном, который возвышался на специальном каменном постаменте. Благодаря этой маленькой хитрости, кого бы ни принимал эльфийский король, даже сидя, он был бы немного выше стоящего перед ним эльфа, человека или даже орка. Про гномов и говорить было нечего, ведь даже полностью скрючившись на маленькой табуреточке и на одном уровне со стоящим представителем горного народца, эльф был бы выше чуть ли не на два локтя. Вроде бы и мелочь, но эльфы были очень щепетильны во всём, что касалось их расы, поэтому, если у них имелась возможность щегольнуть своим превосходством, они хватались за неё руками, ногами и даже слегка зубами прикусывали, чтобы та не удрала от них.

За троном располагался огромный камин, в котором пировал огонь, щедро одаривая подошедшего эльфа своим милостивым теплом. Пламя сыто потрескивало, иногда раскидывая жаркие искры по сторонам. Эльмир поднялся на постамент, обошёл трон и легко прислонился спиной к нагретому дереву. Совсем скоро ему стало даже жарко: он скинул шерстяной плащ тёмно-зелёного цвета и расстегнул верхние пуговицы дублета. Вид пляшущего пламени успокаивал и расслаблял, но тяжёлые думы никак не желали отступать и жаждали поглотить полностью молодого королевича.

– Мой отец уже двенадцатый правитель, – тихо прошептал он в пустоту. – А я буду тринадцатым. Скверное число. Недоброе.

Он поднял перед собой правую руку и внимательно посмотрел на тыльную сторону ладони: светлая белая кожа, практически как пергамент на просвет, чрезмерно выдающиеся тёмные вены, с неустанно бурлящей в них кровью, тонкие и длинные пальцы, на одном из которых, а именно на указательном, был надет перстень. Не очень большой, но увесистый, золотой дар от его отца с изображением дракона, который в лапах зажал янтарь. Камень солнца и прошедших веков. Эльмир задумался, ему даже показалось, что кольцо начало впитывать тепло, исходящее от очага, но в следующий миг резкий укол в ладонь вывел его из задумчивого оцепенения. Вылетевшая искра больно прижгла его доверительно раскрытую плоть. Он зашипел и сжал пальцы в кулак, потом закрыл глаза.

– Как тебя ни корми, ты всё равно норовишь укусить, – иронично заметил эльф, обращаясь к разыгравшемуся пламени. Он склонил голову, рассматривая едва заметное место ожога. Вдруг чуткий слух уловил гулкий топот многих пар башмаков, чёткие дробящиеся шаги и лёгкую скользящую поступь. Потом отзвуки голосов, в большинстве своём знакомых по интонациям, но с совершенно неясными речами. Эльмир обернулся к огромной дубовой двери в противоположной стене от очага и застыл в ожидании.

Створки двери распахнулись, и в зал вошло множество эльфов, среди которых молодой королевич сразу вычленил усталое и осунувшееся лицо его отца, двенадцатого короля эльфов Латаира Солнцеликого. Рядом с ним вышагивал сильно обеспокоенный первый советник Мориэль, который что-то полушёпотом доказывал придворному магу Сираэлю, хранившему абсолютно каменное выражение лица, как у скульптур древних королей. За королем шагал Олизар, главный военачальник королевства, который то и дело хмурился и прикусывал губу. Далее шла охрана – с десяток эльфов в полном вооружении: металлические латы, щиты, мечи и пики. Их лица были скрыты забралами шлемов, но даже если бы они и были открыты, вряд ли Эльмир кого-то и узнал. Ещё несколько советников второй величины нервно поправляли свои одежды, стряхивая подтаявший снег, который со звучными шлепками приземлялся на холодный камень пола. Промелькнула пара чужих испуганных лиц, беспокойно озиравшихся вокруг. И всю эту процессию замыкала хрупкая светловолосая эльфийка, шедшая с опущенной головой. Но, даже не видя толком её прекрасного лица, молодой эльф почувствовал, что она ужасно расстроена и опечалена. Он всегда её ощущал так ясно и чётко, словно себя. Хотя это было не диво: она являлась его кровной сестрой, которая родилась вслед за ним.

Эльмир поклонился подошедшему к трону королю, и взяв свой плащ с трона, отступил к другим эльфам, аккуратно пробираясь через разномастную толпу. Он не переставал чувствовать напряжение, которое окутало плотным коконом присутствующих, и начинало душить самообладание тех, кто был послабее. Даже в его сердце оно попробовало протиснуть свои скользкие щупальца, но безрезультатно.

– Ты как, Элая? – он положил свою руку на плечо сестры.

Она вздрогнула, будто прикосновение причинило ей боль, потом подняла на него большие, прозрачно-серые, глаза, в которых стояли слезы, и покачала головой.

Королевич плотно сжал губы, да так, что обозначились жевательные мышцы и бросил сердитый и недоумевающий взгляд на отца, который устало сел на свой трон и подпёр кулаком подбородок, устремив взор серых глаз куда-то в пустоту.

– Ты мне скажешь хоть что-то? – теперь глаза Эльмира излучали участие и тепло, а вопрос, вырвавшийся из его уст, был так тих, что услышать могла его только рядом стоящая эльфийка.

Но Элая лишь глубоко вздохнула, борясь с приступом душившего её страха, и взяла в свои ледяные ладони горячие ладони своего брата, мысленно призывая его проявить стойкость и терпение, предчувствуя, что в недалеком будущем только благодаря этому они и смогут справиться с тем, что нависло над ними, словно топор палача…

– Наш король, – сосредоточенный и глухой голос придворного мага прервал поток не озвученных лихорадочно рождающихся в головах вопросов у всех присутствующих. – Неужели нам правда грозит это?! Скажите, что это всё вздор и выдумки деревенских дураков, на которые купились наши советники. Скажите, что это очередная уловка ваших недоброжелателей!

Латаир Солнцеликий вывел свой надломленный взор из внутреннего небытия и, обведя взглядом всех находящихся в зале, тяжело произнёс, остановив серую сталь своих глаз на сыне:

– Трудно передать словами, как бы мне хотелось, чтобы это были лишь грязные пересуды, но судьба оказалась зла и сурова в своём приговоре. Да, в королевстве начался бунт, который поглотил уже не одну деревню, город, крепость… За десяток дней он приобрёл такой размер, что даже моей армии не под силу будет справиться с этой волной недовольства и жаждой мщения. Эльфийский народ требует крови виновника тех ужасных злодеяний, а всё, что у нас есть, только вот это… – он достал из нагрудного кармана небольшой мешочек и запустил в него пальцы. – Всё, что у нас есть, – повторил он, выуживая небольшой клочок пушистой чёрной шерсти, – вот этот клок с тела той твари и больше ничего.

В толпе присутствующих послышались охи и тихие перешёптывания.

– А что будет, если в ближайшее время нам не удастся выследить эту тварь? – произнёс Мориэль, первый советник, внимательно всматриваясь в усталое лицо Латаира.

– Тогда народ затребует голову короля, который оказался, увы, бессилен в сложившейся ситуации… Кровь убитых невинных детей сможет смыть только кровь вашего скромного слуги, – и будто продолжая свою чёрную шутку, Латаир Солнцеликий сделал небольшой поклон в сторону внимающих ему эльфов.

Эльмир затаил дыхание и покрепче сжал руку сестры, всем своим существом ощущая, как у него выбивают землю из-под ног.

Где-то вдалеке громыхнуло и послышались раскаты грома. И будто воспользовавшись всеобщим замешательством, смешанным с нарастающим ужасом от неизвестности и надвигающейся опасности в окна начал с новой силой барабанить дождь, словно желая, чтобы его пустили в обитель эльфов, которая ещё сохраняла тепло, но безвозвратно утратила покой. Он всё сильнее злился и распалялся от временного бессилия, становясь более настойчивым, холодным и неутомимым в достижении своей новой цели – ворваться к тем, кто ещё сохранял горячее пламя жизни в своих сердцах.

Глава 1

Князь Вулгер Корт, сложив руки на мощной груди, привалился спиной к стене конюшни. Чёрные бездонные глаза внимательно следили за поспешными сборами знатных гостей и людей из их сопровождения. И чем сильнее разносились выкрики и цветистая многоярусная брань Радаслава Светлого на всех, кто попадался ему на глаза, тем шире становилась хищная улыбка на лице посла.

«Крысы всегда бегут первые с корабля, это так было, есть и будет…» – в очередной раз констатировал он про себя, видя, как разбушевавшийся Князь Озёрной крепости чуть не влепил своей дочери увесистую оплеуху, тщетно пытаясь параллельно усмирить своего коня, так и норовившего взбрыкнуть и встать на задние копыта.

Маленькая девочка не переставала плакать уже длительное время. Одетая в шубку из заячьего меха и плотно укутанная в шерстяной платок, она была похожа на крошечного дикого зверька, который попал в силок безжалостного охотника, и теперь оставлен на растерзание кровожадным зверям. Она нервировала не только своего несдержанного отца, но даже и чародея Радана Белого, который то и дело потирал виски и начинал что-то остервенело искать в седельных сумках своей лошади. Хозяин крепости Восход наоборот был очень сосредоточен: он периодически громко поторапливал своих сыновей, которые с огромным трудом подавляли душащие их приступы зевоты и слабости, вызванные выпитым накануне и отсутствием сна из-за свалившихся бед.

Небо над замком Воиборов, которое будто тоже было возмущено до глубины своей небесной души этими беспорядочными людскими сборами, напоминавшими больше побег из чумной деревни, разразилось новым снегопадом. Снег был мелкий и колючий, больно бивший по лицу и рукам, если те не были спрятаны в рукавицы. Он, как ревнивый муж, заглядывал каждому под капюшон, стараясь узнать коварного любовника своей непутёвой жёнушки и жестоко наказать, для начала залепив увесистую морозную пощёчину.

– Посол, – осторожное обращение Лишеля оторвало Вулгера от его наблюдений. – Вы изволите отдать приказ о дальнейших действиях? Начать сборы?

Верховный советник задумчиво взглянул на подчинённого, который подошёл к нему вместе с двумя своими молодчиками из охраны. Те остались стоять чуть в стороне вместе с Рарогом Хорсом, сохранявшим абсолютно отстраненное выражение лица. Создавалось даже ощущение, что если бы тот оказался на тонущем корабле, то именно так он встретил бы свою смерть – с непрошибаемым безразличием и пренебрежением ко всему сущему.

– А как ты думаешь, наша помощь здесь больше не нужна? – иронично поинтересовался Вулгер будто ожидая от того других вопросов, и, отлепившись от стены, грациозно потянулся. Кости так звучно хрустнули, будто пытались заглушить общий гам, стоявший во внутреннем дворе замка.

Косак Лишель замялся и нервно провёл рукой по слегка опалённым волосам: при тушении ночного пожара, на который его послал Вулгер Корт, он слишком недооценил расстояние между собой и вырвавшимся огненным всполохом. Потом неуверенно и тихо произнёс:

– Предполагаю, что для поисков дочери Князя Воибора с лихвой хватит его людей, если эти самые поиски ещё будут проводиться. Ночью я помогал в меру своих скромных возможностей, утром ваше благородие оказало услугу в повторных бдениях в лесу. Сам-то старик совсем плох был этой ночью, так что не ручаюсь сказать, хватит ли ему сил всё здесь и дальше крепко держать в своих руках. Ближайшее время бразды правления примет его советник, этот жутковатый неотёсанный вояка, которому всё нипочем, словно с гуся вода! И на вид, неприятный тип, – для убедительности своих слов он даже поёжился.

– Ты думаешь, они найдут её? – посол перевёл задумчивый взгляд на шпили замка, а потом на крепостную стену, по которой уныло курсировали стражники. Навой утром распёк всех так, что хватит теперь ещё на долгое время. А вообще, всё происходило совсем не так, как планировал советник.

– Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, посол. Честно, мне всё равно: найдут ли девку целой в каком-то балаганном таборе, развлекающуюся с каким-то менестрелем, потому что она устала от ничего не упускающей родительской опеки. Или обнаружат её по кусочкам в лесу, растерзанной волками и другим зверьём на ужин, тут я могу только пожать плечами – судьба. Другое дело земли Авира, которые вот-вот останутся без хозяина… Это на руку всегда. А что касается девчонки – от неё проку мало, как не взгляните, – Лишель приосанился и принял весьма самодовольное выражение: – Женщина всегда будет разменной монетой.

Но бывший казначей Верховного Князя не успел до конца озвучить свою философскую мысль, как почувствовал, что умудрился сказать явно что-то лишнее – посол смотрел на него полыхавшими яростью мрачными омутами чёрных глаз.

– Следи за своим бестолковым гнилым языком, – прошипел Вулгер, наклоняясь вплотную к Лишелю, у которого даже выступила испарина на лбу. – А то могу его укоротить, только от тебя тогда совсем прока не будет для меня, так что рискуешь сам отправиться на корм волкам, благо я теперь знаю хорошие места для прикормки, а всё с твоих добрых слов, – и в подтверждение сказанного он плотоядно улыбнулся, отчего его помощнику стало совсем дурно.

– Но, я не думал, что вас могут так задеть мои слова, – начал сбивчиво Лишель, нелепо пятясь спиной, рискуя вписаться в стоящего позади Хорса. –Это же всего лишь девка, простите, девушка…

– Думать хорошо у тебя получается только, когда дело касается цифр и звонких монет, а что касается людей и не только – куриные у тебя мозги! – грозно отчеканил посол, злобно выплёвывая каждое слово на окончательно стушевавшегося казначея.

– Но, господин, мы же сюда приехали не за дочерью Авира следить, и уж тем более не по лесам и деревням искать её, – начал тихо лепетать Косак, не рискуя смотреть в страшные глаза посла.

– Лично я приехал нанести Князю Авиру визит учтивости и посмотреть на его дочь, которая почти на выданье. А ты зачем сюда приехал? – посол навис всей своей мощной фигурой над съёжившимся казначеем.

–Так вы же, вы же, – начал заикаться Лишель. – Вы же мой господин. Куда вы, туда и я.

Где-то за спиной он услышал сдавленный смешок и, с негодованием обернувшись, он встретился с насмешливым взглядом ожившего Рарога Хорса, который обливал его желчными презрением.

– Замолчи, – резко оборвал Вулгер. – Я услышал больше, чем хотел. Сейчас, я жалею, что дал тебе повод лишний раз разинуть свой поганый рот и не оставил тебя в столице.

Пристыженный казначей крепко сжал зубы и отвернулся, в глубине души костеря самыми изощрёнными проклятиями зазнавшегося посла, который оказался жутко падок на молоденьких девок. Подумать только, будто их в столице мало было! А с влиянием и деньгами советника – так вообще все женщины, ну кроме супруги Атея Ясного, могли бы стать доступными для него. Только помани пальцем. Досталось мысленных проклятий и безмолвному соратнику, который следовал за Вулгером как верный старый пёс, время от времени злобно щерясь на окружающих, норовя больно куснуть тех, кто не угоден хозяину.

Вдруг ворота, которые вели в главный внутренний двор с колодцем, открылись стражами, и во двор вышел Навой в сопровождении Макуша Леденя с его сыном – Нежко. Бледность Навоя могла посостязаться с кожей обескровленного покойника, которого поднял ради магического интереса начинающий некромант. Так ещё и разводы сажи придавали его внешнему виду дополнительный колористический контраст. Двое других его сопровождающих в некоторой степени выглядели ещё достаточно живыми, хотя также были изрядно замараны сажей и отягощены бессонной ночью, что весьма красноречиво говорило о том, что они провели на пожарище вторую часть праздника.

Навой Краснояр тяжело прошагал сначала к Радаславу, быстро обменялся с ним несколькими фразами. Потом он направился к Арку, который начал в очередной раз чему-то поучать, судя по его активной жестикуляции, одного из своих сыновей, Лисьего Одуванчика. Но потомок лишь безучастно кивал, так что с таким же эффектом Арк мог бы наставлять на путь истинный и крепостную стену. С этим Князем советник Авира Воибора тоже долго не вёл душевных разговоров, и только под конец сокрушительно покачал головой и махнул рукой, будто отпуская на все четыре стороны рыжего Князя с его людьми. Потом советник в сердцах плюнул себе под ноги и оглядел всех тех, кто собирался уже покидать замок. Он будто выискивал кого-то ещё.

Как ни прислушивался Вулгер Корт, но так и не смог разобрать, о чём состоялся разговор между советником и двумя Князьями, а всему виной были неутихающий гул человеческих голосов, истошный детский плач и конское ржание. Посол нахмурился и крепко сжал губы, досадуя на эту утомительную для его ушей какофонию звуков.

– Все готовы? – зычный голос Радаслава разнёсся по внутреннему двору. Сидя уже в седле, он объехал свой небольшой отряд, считая очередной раз людей. Мужчина убедился, что все приехавшие собраны в должном количестве. Но, правда, с качеством было похуже – многих из его воинов безжалостно мучило похмелье. Так что не утихающий ор ребёнка доводил многих до беззвучных проклятий и очень явных тяжёлых вздохов. – Малава, успокой уже наконец этого ребёнка, иначе я за себя не ручаюсь! – заголосил Князь, крепко натягивая узду, чтобы осадить коня.

– Хватит орать постоянно – это лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – в тон мужу ответила женщина, безуспешно протягивая девочке тряпичную куклу и пытаясь как-то отвлечь своё дитятко, но Сурью было не остановить. Она молотила руками и ногами по сторонам и в итоге выбила из рук матери игрушку, которая полетела в снег.

Вулгер Корт сокрушительно вздохнул. Снова ему всё приходилось делать самому, даже на такие мелочи были не способны люди вокруг него. Он развернулся от серого как небо над их головами Князя Лишеля и безмолвного Хорса, и направился в сторону жены Радаслава Светлого, попутно подобрав куклу, и приблизившись к лошади Княжьей супруги, абсолютно спокойно произнёс:

– Можно мне?

Женщина даже не успела толком понять, с чего вдруг она безропотно и с глупой улыбкой протягивает послу Верховного Князя свою Сурью, которая уже побагровела от продолжительного плача и визга. Мужчина аккуратно приподнял ребёнка так, чтобы её личико было напротив его лица и вкрадчиво произнёс, не отводя от неё взора своих чёрных глаз:

– Дитя, не бойся. Тебя никто не заберёт у твоих родителей по дороге в дом, будь спокойна. Время ещё не пришло, – он странно улыбнулся. – А красивую девушку Агидель – мы найдём. И в следующий раз, когда ты снова приедешь погостить в замок Воиборов, то она будет встречать тебя с доброй улыбкой и тёплыми объятиями. Прямо, как я сейчас, – он наблюдал, как поток слёз начал иссякать и в глазах девочки стало появляться заинтересованное выражение. – Вот умница, вот послушная юная Княжна, – он погладил её по белокурым волосам, выбившимся из-под платка, и крепко прижал к своей широкой груди, что-то нежно нашёптывая ей в ушко.

Даже сидящая рядом Малава не смогла разобрать чудодейственных слов, как ни прислушивалась. Единственное, она поняла, что это всё больше было похоже на урчание, которое издают кошки, пригревшиеся на груди у хозяев. Она даже в конце слегка смутилась, будто подслушала что-то, что не предназначалось для её ушей. Что-то очень личное и сокровенное.

Девочка последний раз тихо всхлипнула и доверительно спросила у успокоившего её мужчины:

– Ты обещаешь? – её маленькая ручка аккуратно взяла предложенную ей куклу.

– Конечно, – посол обворожительно радушно улыбнулся и поцеловал в её лоб. – Запомни, малютка, что слово Вулгера Корта – это закон.

Девочка заулыбалась, и кокетливо отвела глазки от красивого дяди. Посол чмокнул ребёнка в щёчку, может несколько дольше, чем требует обычное прощание, и передал несколько смущённой и одновременно восхищённой умениями общения с детьми Малаве. Она сбивчиво его поблагодарила и покрепче обняла свою дочь, словно боясь, что расслабь она свои объятия – волшебство исчезнет, и её дитя снова заголосит как резаное.

– Посол, примите мою благодарность, – Радаслав подъехал к Вулгеру, и поклонился из седла. – Вы определённо скрасили предстоящие сорок вёрст для всех.

– Всегда рад помочь прекрасным женщинам, если те испытывают некоторые затруднения, а их мужья – увы, бессильны в этом вопросе.

Хозяин Озёрной крепости от неожиданной колкости вздрогнул, но благоразумно промолчал, выдавив из себя кривую улыбку и очередной лёгкий поклон головы, и повёл коня прочь. Прочь от человека, взгляд которого, казалось, выворачивал наизнанку того, на кого он смотрел. Прочь от замка, где весёлое торжество стало глубоким несчастьем. Где рождение превратилось в поминки. Прочь из холодного волчьего края с проклятым Мраморным лесом по соседству, который пугал не один десяток лет всех людей своей безмолвной неизвестностью, и тем, что было скрыто в его неприступном сердце.

– Выдвигаемся! – крикнул Радаслав Светлый, пришпоривая коня, который тоже был несказанно рад покинуть это место.

Страж на стене, увидев, что конники готовы к выезду, протрубил в рог, и сразу открылись внешние ворота, приводимые в действие расторопной охраной, взбодрённой ночным происшествием, пропуская спешно собравшихся в обратный путь гостей.

Навой Краснояр, провожая взглядом всю эту кавалькаду, с одной стороны радовался – чем меньше чужих ошивается в замке, тем ниже шансы рождения новых проблем и демонстрации досадных проколов. Но с другой стороны, он испытывал странное скребущее чувство, будто его душевные чаяния и надежды на благородство присутствующих людей не оправдались. Он был свидетелем их скорого побега и открытого нежелания вникать в чужое горе и пытаться помочь и поддержать. Но он предпочёл сконцентрироваться на мысли, что так оно к лучшему.

– Макуш, а ты когда? – советник Князя Авира отбросил навязчивые мысли и уставился стальным, ничего не выражающим взором на Князя замка Азовка.

Тот как-то долго молчал прежде, чем решился ответить, а потом, будто пробуя каждое слово на вкус, медленно произнёс:

– Мне Князь Авир нужен. Разговор есть к нему. Серьёзный. Я буду ждать его до тех пор, пока боль душевная не утихнет. Ну а пока буду помочь, чем смогу, – Макуш насупил свои кустистые брови.

– Эге, спасибо. А этот разговор со мной обсудить, я так понимаю, нельзя? – Навой переминался с ноги на ногу, краем глаза улавливая, как они стали мишенью для детального изучения советником Верховного Князя.

«Вот лупится, окаянный столичный хлыщ. Вот твоему отъезду я был бы рад, как безумный, быстрее бы собрал свою шайку и исчез. Не увёл бы ты Агидель, ничего бы этого не было. Гад!» – подумал про себя советник Авира, стараясь не встречаться взглядом с Вулгером.

Ледень задумчиво поджал губы, и потом лишь отрицательно покачал головой.

– Ясно, – уныло произнёс Краснояр, сбивая с волос нападавший снег. – Тогда не вижу смысла вам студить кости, идите в зал. Там тепло и выпивка, которая если не согреет сердце, то желудок точно.

Макуш сдержанно улыбнулся, а потом, посмотрев на своего сына, хранившего могильное молчание, предложил:

– Навой, если что, мы можем ещё разок съездить в этот ваш Мраморный лес, от которого почти каждый в ваших краях шарахается, как от живого и проклятого существа.

– Спасибо, друг, но сейчас смысла уже мало. Темнеть скоро начнёт, да и снег, проклятущий сыпет. Эге, как всё некстати творится в последнее время…

– Хм, ну или можем догнать этих балаганщиков, вдруг всё же усыпили и выкрали девицу, как Арк предположил? А то вдруг поутру недостаточно рьяно ваша стража обыскивала их повозки? Ну, ты, если что, смотри и решай. Как я понял, ты сейчас тут за главного, – Макуш Ледень похлопал Навоя по плечу.

– Стражи выполнили дело добротно, чуть ли не в каждую пасть заглянули зверью у балаганщиков, что уж говорить о повозках. Думаю, что на сегодня хватит. Единый! Это самое поганое повышение в моей жизни, – выдавил из себя советник.

– Понимаю, – грустно улыбнулся Ледень, снова смотря на своего сына. – Дети, это всё, что у нас есть. Остальное – пшик и суета, и жизнь прошла. Но у вас ещё ничего не кончено, слышишь? Я это и Авиру скажу, как только его увижу.

– И когда же станет ясно, что остальное не имеет смысла и настал финал?

– Когда достанешь лопату, чтобы рыть могилу, а рядом будет лежать уже хладное тело. А пока взбодрись и иди уж к послу и его свите, видимо, что-то хочет от тебя, а ты всё со мной стоишь и лясы точишь. Эка как глазами поедает тебя.

– Сплюнь, – тень улыбки проскользнула на измученном лице. – С этого Корта станется. С потрохами сожрёт и не поморщится. Добавку разве что попросит.

Макуш легко ухмыльнулся, слегка пихнув сына в бок, направился с ним через другие ворота в главный внутренний двор. И проходя мимо колодца, мужчина поспешно отвёл взгляд от пугающего образа каменной скульптуры.

«Будто мёртвая дева встречает у жерла подземной воды – нехороший символ рядом с жилищем живых людей,» – подумал Макуш, борясь с желанием сплюнуть через плечо.

Навой Краснояр вздохнул полной грудью, набирая побольше воздуха для предстоящего разговора, который обещал быть тяжёлым, и направился к послу и его людям.

– Вулгер Корт, Косак Лишель и Рарог Хорс с эм… С добрыми молодцами, – начал Навой, решив, что стоит сразу выхватить ветвь первенства в предстоящей беседе и вести её именно так, как ему надо, не поддаваясь на провокации. – Хочу выразить вам в первую очередь благодарность за то, что помогли с тушением пожара, и не только. Уверен, что если Князь Авир всё-таки найдет в себе силы, то он лично её выразит.

Посол слегка прищурился, будто выискивая неискренность среди сказанного, а потом легко кивнул. Его люди последовали примеру своего господина.

– Так бы поступили все уважающие себя люди, – на последнем слове он сделал акцент и поправил за ухо выбившуюся тёмную прядь волос.

– Да-да, согласен, – Навой усиленно закивал головой, стараясь избегать мутного взора своего собеседника.

– Но одно меня гнетёт всё сильнее, – голос посла стал звучать ниже, с лёгким присвистом. – Что прекрасная Агидель пропала, а всё из-за моей преступной легкомысленности. Я даже представить не мог, что в замке великих и славных Воиборов может произойти такое. Под самым нашим носом!

– Да-да, мы тоже, – снова повторился Краснояр, совершенно не желая углубляться в тему дальше, ибо он был не уверен, что сможет сдержаться и не высказать всё, что у него накипело.

– Прискорбно, – протянул посол, и сложил ладони на сердце, и, немного помолчав, заявил: – Всё же я чувствую, что всё с Агидель хорошо. Она жива. И скоро обязательно появится. Другой вопрос – кто её быстрее найдёт…

– Что вы имеете в виду? – уточнил Навой, улавливая странное междустрочие в словах говорящего.

– Ну, вы или я, – сдержанно пояснил посол.

– Ах, да! Надеюсь, что Единый слышит наши речи, и читает желание в наших сердцах, чтобы всё было благополучно, – прозвучал в тон ответ советника Авира.

– И никак иначе, Навой Краснояр. Что же, вынужден сказать, что дела Верховного Князя обязуют меня выполнять их безотлагательно, поэтому я со своими людьми вынужден покинуть вас. Но уверяю, что это ненадолго, в скором времени наши пути вновь пересекутся, и следующая встреча будет проходить в совершенно другой обстановке, определённо лучше! – Вулгер странно улыбнулся, что совершенно не понравилось советнику Авира. – Я молю Единого, чтобы он вывел меня на след Княжны, и я смог загладить свою вину перед вами.

– Да, я понимаю. Не смею вас задерживать, – туманно ответил Навой, уже подзывая мальчишку конюшего, чтобы он привёл коней господ и сразу же бежал в замок, чтобы захватить в путь-дорогу для гостей еды.

Вулгер жестом остановил бурную деятельность Краснояра, и негромко произнёс:

– Не стоит утруждать себя, тем более, что я абсолютно уверен, что по дороге нам будет чем перекусить.

«Эге, до чего же мерзостная ухмылка у этого типа! Вот от чего там столичные бабы тают и падают под его ноги штабелями – в жизни мне не понять!» – подумал про себя Навой, выдавливая из себя очередную едва жизнеспособную улыбку.

Коней привели быстро, сытых и почищенных, поэтому советнику пришлось совсем недолго строить из себя заместителя радушного хозяина, борясь с желанием послать всех к лешему и даже дальше, и чтобы больше его глаза не видели все эти подозрительные и гнусные мины.

Спустя некоторое время, аналогичное желание, только с некоторыми исключениями, испытывал и Князь Косак Лишель, уже хмуро трясясь в седле и успокаивая себя тем, что десять дней по хорошей погоде, хотя это было очень сомнительно, и они будут в Урбисе. А там денёк-другой он возьмёт на восстановление под предлогом того, что подцепил простуду в этой временной ссылке. И нежась на своих перинах в опочивальне красивого и добротного дома, он неспешно составит отчёт Верховному Князю обо всём, что видел и слышал в замке у Князя Авира. Потом попросит новую хорошенькую служанку-хохотушку, чтобы та составила ему компанию в купальне, и в целом он практически полностью забудет об этом дрянном волчьем крае, где Вулгер словно окончательно озверел, то и дело унижая его и посылая выполнять самые грязные поручения, будто он был каким-то холопом или сопливым мальчишкой на побегушках.

– Лишель, – зычный голос главного посла грубо вырвал мужчину из блаженных банных фантазий.

Молодой мужчина пришпорил свою лошадь и с трудом нагнал посла:

– Внимаю вам, – обречённо выкрикнул он, пытаясь перебить своим голосом ветер и снег, которые немилосердно били по щекам помощника посла.

– Хватит плестись в хвосте, у нас ещё полно дел, которые мы должны выполнить в этих землях. Сам знаешь, семеро одного не ждут. Если по темноте отстанешь сильно, то, скорее всего, тебя сожрут волки, и всё, что останется – это дерьмо на дороге.

Князь Косак Лишель почувствовал, как внутри закипела первобытная злость, которая пробилась наружу вместе с брошенными словами:

– Я ошибся! Да в этой снежной глуши обретаться даже волки считают оскорблением для себя! Тут вообще ничего нет, кроме тупых деревенщин и сугробов! – прибавить кое-что ещё от чистого сердца в последний момент его остановило проклюнувшееся чувство самосохранения.

– Недавно ты был другого мнения об этих землях. Зря ты так, – Вулгер даже слегка затормозил, чтобы взглянуть в лицо своему помощнику. – Тут до сих пор водится нечто весьма жуткое и древнее… То, что не подкупишь ни золотой монетой, ни сочным шматом мяса.

Лишель ничего не ответил и уставился вперёд в спины Хорса и двух молодчиков из сопровождения, скакавших впереди. И даже не видя их лиц, он был в очередной раз уверен, что те давятся мерзкими ухмылками и смешками в его адрес. О, Единый, как же он их ненавидел!

Глава 2

Князь Авир лежал на спине, совершенно неподвижно, на кровати в покоях своей дочери. Со стороны даже могло показаться, что мужчина совсем не дышит. Но сердце Князя по-прежнему исправно работало, качая кровь по организму, хотя его обладателю казалось, что оно разбилось на тысячи осколков и уже не способно к тому, чтобы поддерживать жизнь в этом постаревшем, словно на десятки лет, теле. Он уже был больше не в силах сопротивляться роковой действительности.

В какой-то момент Авир Воибор страстно возжелал навсегда покинуть этот мир, лишь бы ему не пришлось услышать ужасной новости о том, что его дочь найдена. Но она больше не являлась человеком, а только лишь телом холодным и бездыханным, искалеченным неизвестным убийцей. Но потом на него снова и снова, словно ледяная волна, накатывало воспоминание о том, что он дал обещание, там, в яблоневом саду, разыскать Агидель. Об этом красноречиво напоминал глубокий порез на ладони с запёкшейся кровью.

Самые сильные клятвы – это те, что идут от чистого сердца и на крови, так ему говорила когда-то очень давно, будто целую жизнь назад, его жена Вета. Тогда, услышав это, он с трудом сдержал смех, но сосредоточенное лицо его любимой, и протянутый на ладони кинжал, заставил его спрятать улыбку и взглянуть под другим углом на эти слова, будто ещё раз попробовать их и ощутить новый смысл и весомое значение. И не сомневаясь больше, он взял кинжал и полоснул себя по ладони, после чего, не отводя взора, завороженно смотрел, как повторила тот же обряд его любимая. Но её кровь, несколько иная и даже чужая, будто смешанная со мглой ночи, была темнее и гуще, и ещё долго стояла перед его взором.

И вот теперь, когда прошло столько лет, он вновь ощутил, что рядом будто бы была Вета, которая одобрительно качала головой, благословляя его на поиски во имя обретения или во имя отмщения.

Дыхание Князя стало быстрее, грудь чаще вздымалась будто кто-то невидимый начал с новой силой накачивать лёгкие воздухом, чтобы измождённое тело скорее пришло в норму. Он сначала несколько раз часто поморгал, а потом пошевелил пальцами на руках, проверяя и осознавая, что его всё-таки не разбил удар, которого он ужасно боялся в глубине души. Аккуратно привстав, он подошёл к витражному окну, слегка облокотившись на спинку стула, стоявшего рядом, начал смотреть на городок Благое, который уже готовился к заслуженному отдыху после тяжёлого дня, зажигая то тут, то там яркие огни в окнах. Надвигались ранние зимние сумерки.

Авир устало провёл рукой по волосам и крепко сжал пальцы в кулак. Ссохшаяся кровавая корка отошла и под давлением вскрылась плоть, которая сразу стала кровоточить. Брусничные росинки закапали на дубовый стол, звук их падения отдавался в голове Князя как поминальный колокольный набат. Он с тупой яростью ударил кулаком по первому, что попалось под руку, а именно по зеркалу в серебряной оправе. Потом на пол полетел подсвечник со свечами, тарелка с сыром, яйцами и хлебом, кувшин с тёплым вином, которые рискнула принести заплаканная Агния, надеясь, что Князь что-то поест, ведь ему силы были нужны как никому другому в этом замке. Стулья также не избежали побоев, и были с силой отброшены к двери, и только чудом не разлетелись в щепки.

Авир Воибор в бессилии сел на пол, тупо взирая на потолок, словно там могли быть если не ответы на окружившие его плотной стеной вопросы, то хотя бы подсказки. Но ответом ему было серое безмолвие и опускающийся мрак.

Тихий стук в дверь вывел Авира из очередного оцепенения. Он молчал, борясь с желанием послать сгинуть за тысячу вёрст отсюда кого угодно.

– Эге, Князь, зачем же громить покои юной Княжны? Она вернётся и глазам своим не поверит, что такое смог её папочка учудить, всего-навсего скучая по ней. Я прям даже вспоминаю посиделки в «Лещиках». Тут, правда, скромнее погром. Но это пока.

Авир желчно улыбнулся:

– Вот же чума, Навой, у меня даже сил не осталось на тебя браниться. Только зависть берёт от твоего неунывающего настроя.

– А как иначе быть, Князь? – советник присел рядом с хозяином замка, стараясь аккуратно примостить свой зад среди осколков посуды и потёков еды. – Если один оступился, то другой должен твёрдо стоять на ногах, иначе покатятся оба в пропасть.

Авир неопределённо хмыкнул и уставился на зеркало, которое валялось рядом с ним, щерясь своей разбитой гладью и искорёженной серебряной оправой. Что-то в нём его заинтересовало, а точнее, что-то, что было совершенно чуждым в нём, но неумолимо привлекало взор.

А тем временем Навой Краснояр продолжал свою тихую ободряющую речь:

– Вы, Князь, может и думаете, что коли детей у меня не было, то мне и не дано понять ту боль, которую испытывает родитель, когда нечто подобное случается. Так знайте, нравится ли вам это или нет – для меня Агидель как дочь! Пусть и весьма взбалмошная, нахальная и непослушная она девица, но в ней прям будто сама жизнь заключена во всех её красках. Жизнь ваша, жизнь Веты, Агнии, да вот и моя – всё воедино сплелось. Эге, я-то понимаю, как вот тут болит, – и в подтверждение своих слов он шлёпнул раскрытой ладонью по сердцу. – Но запираться в четырёх стенах и всех гнать, это плохое решение, слышите меня, Князь? Дела мы делать должны, и как можно быстрее, пока решение не найдём…

Но Авир его уже не слушал. Он аккуратно вытаскивал осколки из оправы, оголяя небольшой пергаментный квадратик, который, как только освободился из острого зеркального плена, выпал в кровоточащую ладонь. Дрожащими пальцами, он начал разворачивать таинственную записку под вопросительным взором своего советника.

– Что это, Князь? – Советник попробовал заглянуть в клочок испещрённого мелкими рунами пергамента, но Авир предостерегающе поднял палец, беззвучно призывая подождать.

Навою не пришлось проявлять смирение долго, и совсем скоро желанная для прочтения записка перешла в его руки. Прежде, чем приступить к её изучению, советник окинул взором Князя, с сожалением отметив, что карие глаза Авира будто подёрнулись мутной пеленой, рождённой из воплотившихся в реальность страхов, которые теперь выстроились перед его внутренним взором неумолимой мрачной шеренгой.

«Пишу в ночь перехода в первый день зимы. Ровно шестнадцать зим я уже прожила как Княжна Агидель Воибор. Кем становлюсь теперь – пока мне неизвестно. Хочу перечислить то, что меня смущает и следы того, что я смогла заметить ранее: два дня и ночь назад я упала со стула и порезалась осколком чашки. Сейчас я не могу найти след от раны. В вечер того же дня я очень сильно занемогла – потеряла сознание, а когда проснулась после долгого сна, стала слышать то, что ранее не могла. Звуки будто заново ожили для меня и теперь ведут точно к тому месту, где они рождаются и открывают новое и ранее скрытое. А сегодня после посещения необычной травницы и пифии Урсулы Ляпис, которая приехала вместе с балаганщиками, я узнала, что какой-то мудрёный магический щит на меня не ставится, хотя якобы на всех людей он действует. Путём эксперимента – это её слово для меня мало понятно – мы подтвердили это – я снова получила порез из-за осколка разбитой посуды, в этот раз на левой щеке. Видела даже свою кровь. Агния свидетель, но это тайна. Сейчас, когда я это пишу, могу точно сказать, что на моём лице не осталось больше никаких следов от этого пореза. Пока на этом всё. Пишу в твёрдом уме и здоровой памяти. Агидель Воибор»

– Эге, Князь, я никак в голову не возьму, к чему Агидель вела в этом послании? – советник потряс им в воздухе, будто угрожая кому-то невидимому.

– Единый, – тяжело выдохнул Авир, закрывая глаза, и вызывая в мыслях образ своей дочери, которая ещё совсем недавно сидела в этой самой опочивальне и писала то, что её мучило, не смея довериться ему, предпочитая молчаливое общество невзрачного пергаментного клочка. – Навой, то, что я тебе сейчас расскажу, покажется тебе жутким бредом, который породило, как могло показаться поначалу, только больное сознание. Выслушай меня и не перебивай, прошу.

Князь Авир Воибор начал своё повествование с того самого момента, как ему пришлось уйти из главного зала после срочного сообщения молодого стража о новоприбывшем госте из крепости Заморози, который пожелал увидеть хозяина замка именно в башне, служившей приютом для старинных книг и древних манускриптов. Говорил он сначала абсолютно безжизненным голосом, но чем дальше заходил его рассказ в глубины тёмной истории, связанной с Истром Мрачным и его изысканиями как в теоретическом плане, так и в практическом на тему Серых людей, тем сильнее напитывался жизнью его голос, будто черпая мощь из проснувшейся злости от состояния его беспомощности, в котором он пребывал ранее. С момента, когда Авир упомянул о перевоплощении ночного гостя и последующем его превращении, у Навоя побежали мурашки по спине, хотя, старый вояка уже давно думал, что его трудно чем-то удивить в этой жизни.

Когда Князь замолчал, он внимательно посмотрел на своего советника, который очень громко и возмущённо сопел, не переставая хмуриться, и будто что-то готовился сказать, но потом, в последний момент передумав, снова начинал жевать мысль, не дававшую ему покоя. Он теребил в пальцах записку, найденную в зеркальной гробнице, от чего пергамент начал истираться на сгибах.

Увидев это, Авир бесцеремонно отобрал у Краснояра многострадальную записку, и аккуратно расправив её на своём колене, хмуро пробурчал:

– Ну что думает твоя светлая головушка?

Навой медлил с ответом, хотя точнее, такового у него в голове и не было, только гигантская куча устрашающих размеров из колючих и ядовитых вопросов. Он даже слегка побаивался начать их озвучивать, ведь он мог легко своей бестактностью толкнуть немного пришедшего в себя Князя Авира в новую яму мрака и страдания.

– Эге, признаюсь, что тут мне даже труднее ответ держать, чем в беседе с Вулгером Кортом… – Навой многозначительно почесала свою седую голову.

– Считаешь, что всё, что мне говорил Истр – совершенная ересь?

– После того, как несколько дней назад в вашем подземелье сидел оборотень и высказывался о нас в самых нелестных выражениях, осмелюсь сказать, что скептицизма у меня поубавилось по поводу многих вещей. Боюсь, что в глубине души вы тоже это понимаете. Так что, напротив, эта история до жути кажется правдивой. С небольшими исключениями, – поспешно добавил советник.

– Вот оно как? И с какими же? – взгляд карих глаз начал яснеть, но вскоре он сошёлся в недобрую узкую полоску, и Навой понял, что пошёл по тонком льду.

– Ну, я лично не уверен, что Вета была из этих, ну вы поняли. Да и у Агидель, наверняка, были бы другие проблемы в воспитании, коли она принадлежала к роду Серых людей.

Немного помолчав, Авир серьёзно произнёс:

– Да, ты прав. А может это проклятье или порча?

– Какое и от кого? – советник с сомнением уставился на Князя. – Мы же так и не поняли, что произошло с Агидель.

– Леший знает, какие ещё штучки у этого Истра были запрятаны в рукавах! – прорычал сквозь зубы Авир, и, встав, принялся расхаживать по комнате. – Так ещё и упоминание об этой пифии открыло другую тропинку в тёмные дебри. Вдруг её кто подослал сюда, и она что-то наколдовала в угоду чьей-то чёрной душонке?

– Князь, нужно нам подумать, что у нас есть в сухом остатке, и уверен, что несколько решений проявятся перед нами и лишние отсекутся, а уж потом, каждое из них мы с пристрастием изучим. Уверен, быстро все неизвестные тайны откроются, – ободряюще произнёс Навой, поднимаясь с каменного пола и отряхивая свой зад от пищевых остатков жертв разгрома.

– У нас сбежавший оборотень, который причисляет себя к Серым. Его след оборвался где-то в районе яблоневого сада, – медленно проговорил Князь, остановившись у потухшего очага, и пряча в нагрудный карман записку своей дочери.

Навой загнул палец.

– Потом, у нас полоумный Истр, который увлечён чёрной магией и поисками представителей Серых, последнего из которых, мы якобы свистнули у него из-под носа, но это если учитывать его взгляд на ситуацию.

Советник загнул второй палец.

– Агидель, которая может быть не той, кем мы её считали, –предательский комок снова подступил к горлу, но Князь, глубоко вздохнув, продолжил: – Её след пока тоже оборвался в яблоневом саду. Поиски что-то дали с утра?

Навой загнул третий палец и медленно покачал головой:

– Пока, мой Князь, ничего. Два отряда были отправлены в Мраморный лес, даже советник Верховного Князя составил компанию в поисках, но ничего не обнаружили в итоге… Только замёрзший труп лошади.

Авир встрепенулся, будто его укололи:

– Просто труп? Где, кстати, Обран и Юско? Есть от них вести?

– Ну, туша как туша, не знаю, как ещё сказать. Загрызенная кобыла, видимо, во время пожара дала дёру, а там её поджидали в гости на ужин, где главным блюдом оказалась сама она. А следопытов, кроме как утром, и не видел больше…

– Где их холера носит?! – выругался Авир и крепко задумался.

– Князь, – негромко произнёс советник, так и продолжая стоять с тремя загнутыми пальцами. – Я после того, как утром припёрся один из балаганщиков за обещанными деньгами, велел стражам никого не пускать…

– Ты хочешь сказать, что Обран не смог бы попасть ко мне на аудиенцию из-за этого распоряжения?! Он не просто какой-то приезжий актёришка, он глава отряда следопытов! Да и кольцо он носит не просто так, чтобы перед девками в кабаках хвастать, так что сомневаюсь, что всё так, как ты говоришь, – Князь начал распаляться, походя на маленькую лучину, которую кинули в стог сена. Вот-вот и всё спалит в округе.

– Нет, никак нет. Но на всякий случай я бы проверил, а то стража стала всё понимать буквально, Единый свидетель!

Авир с раздражением выдохнул и потёр руки: в помещении становилось ощутимо холоднее, чем ему казалось раньше. Или это просто к нему возвращалась жизнь?

– Кстати, про сухие остатки. Макуш Ледень с сыном ожидает вас, единственный из гостей не отчалил к тихим берегам своих владений. Мужик хороший. И сын у него, хоть молчаливый, как булыжник на дороге, но в нём прям чувствуется мужественность и стать настоящих Князей Севера, не то что у остальных… – Навой недовольно фыркнул, прикидывая, загибать ли под них пальцы или нет.

– Ох, Единый, как я не хочу вести эти разговоры о давних временах, когда творилось леший знает что!

– Ничего не меняется, мой Князь! – грустно улыбнулся Навой.

– Человеческие жизни будто согнуты в кольцо, одни и те же события, но разные люди, – задумчиво произнёс Авир. – Кстати, о жизнях. Истр желал подарить Агидель книгу, в которой якобы хранилась история её предков. Серых людей.

– Эге, за это точно палец загнём. Может быть заклинание с порчей. И где она?

– Осталась в башне, я куда-то её швырнул, потому что в очаге эта дрянь отказалась гореть, – процедил Авир, со смесью досады и злости вновь вспоминая ту роковую встречу, из-за которой ему пришлось покинуть зал и ослабить надзор за дочерью.

Навой кивнул, показывая всем своим видом, что готов к выполнению поисковой операции.

– И всё же будет не лишним побеседовать с этой Урсулой Ляпис. Если она та, за кого себя выдаёт, простая балаганная предсказательница, то её нетрудно будет найти. Думаю, что обоз далеко не ушёл. Ныне погода будто специально задерживает, что нам на руку, – задумчиво изрёк Князь, поглаживая свою бороду. – Но это позже. Сейчас стоит быстро разобраться с оставшимися гостями, и схватив эту проклятущую книгу, наведаться к Истру, а перед этим выведать у Агнии про этот случай с экспериментом, чтоб его!

– Хм, – промычал Навой, загибая пятый палец, считая Истра. – Эту дрянную книжку прочитать просто так, как я понял, не получится?

– Нет, – Авир недовольно передёрнул плечами, и направился к двери. – Она написана на чужом для меня наречии или языке.

– Эге, ну тогда перевод придётся выбивать из хозяина Заморози, причем в прямом смысле этого слова, – мрачно ухмыльнулся советник, также направляясь вслед за своим другом.

– Что же, пора спуститься вниз, и встретиться лицом к лицу со старинными преданиями, которые пожелали напомнить о себе не в самое лучшее время, верно? – голос Авира прозвучал глухо, будто ему мешало что-то острое в горле.

– Да, мой Князь. Прискорбно, но беда никогда не согласовывает время своего визита, вот такая она наглая девка, – начал философски рассуждать Навой. – Кстати, о визите. Неплохо было бы намекнуть Агнии, что в покоях Агидель образовался некоторый хаос…

– Что же, тогда найди её и распорядись обо всём. И пока будет она убираться, заболтай её, вытяни, что случилось с Агидель у балаганщиков. Что видела, что думает – узнай. Но аккуратно, а то мне только не хватало, чтобы она от глупого отчаяния и ложных предположений руки на себя наложила. А я пока буду держать ответ перед Макушем.

Навой слегка поклонился и с впечатляющей прытью для своего возраста, удалился в сумрак коридоров верхних жилых этажей замка.

Авир проследил за исчезающей фигурой своего друга, и начал медленно спускаться по лестнице, крепко держась за перила. Странное ощущение вдруг разлилось у него внутри горячей волной – всё его существо натянулось как тетива и натужно трепетало в ожидании предстоящих событий. Он прекрасно понимал, что это только начало.

В главном зале было значительно теплее, отчего Князя замка Воиборов даже кинуло в жар, по крайней мере, он твёрдо надеялся, что именно этим можно объяснить перемену в ощущениях.

Макуш Ледень, скинув подбитый мехом плащ, полулежал на медвежьей шкуре перед пылающим очагом и сосредоточено переговаривался со своим сыном, который стоял рядом, об опасной ситуации в землях эльфов, как смог определить Авир по обрывкам негромких фраз, которые донеслись до него. Это было похоже на запланированное вступление перед его появлением для того, чтобы без предисловия сразу включиться в разговор.

И прежде чем хозяин замка приблизился к мужчинам, на звук его шагов обернулся Нежко. Странный угрожающий отблеск мелькнул в серых глазах молодого человека, а потом сразу же потух. Авир обратил внимание, что тот непроизвольно сжал рукоять меча, а потом расслабившись, отпустил её и робко поклонился.

– О, Авир, безумно рад, что ты так скоро спустился к своим надоедливым гостям, – Макуш вскочил на ноги и прошагал к Князю. –Твой шаг так лёгок, что если бы не Нежко, то ты даже смог бы застать меня врасплох, – он добродушно улыбнулся. – И одним занудным стариком стало бы меньше.

От Князя Авира не ускользнул оценивающий взор его старого товарища: тот будто решал про себя остался ли ещё в своём уме хозяин замка, чтобы вести с ним серьёзный разговор.

– Решил, что заставлять вас дольше ожидать моего появления – это преступление с моей стороны, – спокойно произнёс Авир и уселся за стол на свой трон и жестом пригласил присесть рядом остальных. – Надеюсь, что вы не испытываете ни в чём недостатка.

– Ох, нет, – Макуш махнул рукой и сел рядом на скамью. Его сын, будто тень, встал за отцом, держа в руках поднятый с каменного пола плащ. – Мы у тебя получили всего в достатке, так что не стоит волноваться. Тем более они сейчас тебе вообще ни к чему.

Князь кивнул, потом, заметив на столе кувшин с дымящимся подогретым вином, потянулся к нему и разлил в рядом стоящие кубки. Он с досадой ощутил, как во рту разливается странная сушь и горечь, будто что-то внутри призывало его хранить молчание.

Ледень старший с благодарностью принял кубок, другой он протянул своему сыну и, немного пригубив, решил, что настало время перейти к разговору, который уже нельзя было откладывать более.

– Князь Авир, – начала он серьёзно. – Я искренне сожалею о том, что произошло ночью в твоём замке. Уверен, что пропажа в лице твоей дочери быстро найдётся и всё вернется на круги своя. Я говорил это сегодня Навою, ещё раз скажу тебе, что не стоит впадать в великую печаль и грешить бездействием или ранней скорбью. Знай, что ты можешь на меня положиться и я окажу тебе посильную помощь во всём, в чём ты будешь нуждаться.

– Спасибо, Макуш, я очень это ценю. Спасибо тебе и твоему сыну за всё, что вы уже сделали, – глухо произнёс Князь. – Но дальше я со своими людьми рискну справиться только нашими силами. Я более не смею отнимать самое драгоценное, что есть у людей – это их время.

Хозяин крепости Азовка пронизал Авира своим изучающим, несколько скептическим взором:

– Что же, не смею навязывать то, что тебе не надо, но, если вдруг передумаешь, то ты знаешь, куда слать гонца, – и слегка наклонив голову вбок, он грустно улыбнулся, а потом залпом осушил свой кубок. – Но прежде, чем я покину твои земли, хочу напомнить тебе о том, что ты обещал мне разговор…

– Да, я помню, – кивнул Авир и перевёл взгляд на красное вино в своём кубке. Его вдруг посетила омерзительная мысль, что это плещется жертвенная кровь, и он сразу же с отвращением отставил его, практически не пригубив.

– Прошу тогда, поведай мне историю своего рода, рода славных Воиборов.

Авир тяжело вздохнул и окинув взглядом усталых карих глаз заинтересованного Макуша и несколько отстранённого Нежко, начал рассказ:

– История моего рода теряется в далёких землях и неизведанных морях. Неизвестно точно, кто были мои предки и откуда они пришли, пока первые из них, я сейчас говорю именно о тех, о ком доподлинно известно, не решили осесть в этих местах и начать летопись для будущих поколений. Первые Воиборы – два родных брата: Радимир, прозванный Прекрасным за свою внешность и его старший брат – Всеслав Воибор – суровый воитель, основали поселение, недалеко от земель странного народа. Те себя звали Серыми людьми. Всё было в них с виду нормально, но имелась некоторая особенность, которая пугала моих предков, заставляя их всегда спать с мечом под подушкой и выставлять не один караул на границах поселения. Серые могли по воле мысли перевоплощаться в огромных волков, представляя таким образом чудесное, и одновременно жуткое единение лесного зверя и человека под действием неизвестной магии. Нельзя сказать, что они были враждебно настроены – они просто заботились о своих границах, заранее оповещая рыком нежданных гостей. А эти самые границы проходили недалеко отсюда, по старому капищу, – Авир замолчал, составляя в голове чёткий план повествования, без углубления в детали, потому что чем дольше он говорил, тем сильнее его начинал бить внутри озноб, несмотря на жар, исходящий от очага.

– Иногда даже случался с ними обмен, – продолжил Авир. – Они в основном были заинтересованы в тканях и зерне, реже в оружии. Наши же выменивали у них отличного качества шкуры оленей, рысей и иногда даже, вроде как, медведей, но диковинных, с рогами и наростами. Но такие встречи были всё же редки, многие люди, откровенно говоря, до жути боялись торговать с этими человекоподобными существами, хотя условия были как нельзя более выгодными для них. Около пяти долгих зим длилась эта игра в переглядки, пока, наконец, Первые Воиборы приняли решение заключить с вожаком Серых людей мирный договор с определёнными условиями и договорённостями. Этим вожаком была Белая Волчица Анаис. Худо-бедно, но за эти годы удалось понять, что их наречие не сильно отличалось от того языка, на котором мы изъясняемся с вами и по настоящий день, но вот руническая письменность была сущей нелепицей и чушью, поэтому, с огромным трудом, был составлен тот самый пакт о взаимоуважении и ненападении друг на друга, который, увы, больше похож на бред сумасшедшего. Сначала идут вменяемые вещи, потом каракули и картинки, и так по кругу. Но тем не менее, он до сих пор хранится у меня в замке. Земли Севера – это суровые места, и для того, чтобы выжить, нужна сила, взаимная поддержка и уверенность в завтрашнем дне, поэтому мои предки и пошли на это, здраво рассудив, что война – пока ничего хорошего не принесла никому. Решение в итоге поддержали и Серые. Однако совсем скоро проявилась их животная натура, которая, как оказалось, неумолимо требовала крови…

Наследник рода Воиборов замолчал. В голове, очень некстати, всплыли слова Истра, которые лишали уверенности в том, что Авир сейчас рассказывал. Взяв себя в руки, мужчина стал вести повествование дальше.

– Нелюди под покровом ночи, в первый день зимы, явились к избе, ближней к лесу, где жила вдова с двумя детьми, малолетками – с мальчиком и девочкой. Женщину разбудил вой вперемешку с криком, и когда она окончательно проснулась, то обнаружила, что детей нигде не было. Только по первому снегу вела тонкая цепочка детских следов в сопровождении отпечатков ног взрослого человека в самую глубину Мраморного леса. За самую границу, через древнее капище. Народ быстро собрался на поиски, но, увы, они опоздали. Вскоре недалеко от поселения были обнаружены уже припорошенные колючим снегом детские тельца, распотрошённые и обескровленные. Внутренние органы были сожраны безжалостной тварью. Наверно, не стоит говорить, что вокруг ещё виднелись огромные окровавленные волчьи следы. Доверие раскололось, и, увы, уже ничто не могло его восстановить.

– Да, суровые тёмные времена, – промолвил Макуш и глянул на своего сына.

– Мои предки решили, что нелюди сами подписали себе приговор, не справившись со своей жаждой и утолив её таким ужасным образом. Даже если то зверство было делом рук одного безумного существа, то кто мог дать гарантию, что другие Серые не последуют его кровавым путём? Триста одиннадцать лет назад был нарушен мирный договор и тогда перестал существовать род Серых Людей… Никого не пощадили. Эта история знакома практически каждому в окрестных землях в тех или иных подробностях, и, насколько мне известно, даже существует в библиотеке Верховного Князя манускрипт с перечислением важных событий и кратким жизнеописанием всех Князей Севера. И эта историческая веха довольно точно изложена летописцем.

В главном зале воцарилась пронзительная тишина, которую прерывало только потрескивание поленьев в очаге. Даже прислуга не рисковала показываться, ощущая тяжёлую атмосферу, которая сгустилась над их Князем и его гостями.

Макуш Ледень задумчиво молчал, периодически проводя рукой по своим коротким волосам, отчего они начинали смешно топорщиться в разные стороны.

Князь почувствовал, как холодный взор Нежко прожигает ему висок, и когда он перевёл свой взгляд с Макуша на его сына, юноша быстро отвёл глаза в сторону и выпил вино.

– В манускрипте, который хранится в столице – совсем крохи. Подскажи, а в достойном ли состоянии сохранилась рукопись с договором?

Потомок рода Воиборов болезненно поморщился:

– Увы, состояние желает оставлять лучшего… Я могу приказать найти её, но предупреждаю сразу, задержаться вам тогда придётся не на один день, это точно.

Врать Князь Авир всегда считал последним делом, но что-то внутри него отчаянно требовало сделать это, во имя его же блага. Естественно, он прекрасно знал, где находился этот древний договор, заключённый в дубовый ларец. И где покоилась драгоценная летопись его рода.

– Что же, ясно, – Макуш не стал настаивать, чем весьма удивил Князя, и немного помолчав, продолжил: – Хотелось бы уточнить, какова вероятность, что кто-то выжил в той резне? – голос гостя прозвучал как скрежет металлического запора, который зашёл в петлю, заставив хозяина замка вынырнуть из мрачных закоулков памяти.

Авир поднял свой измождённый взор.

– Судя по тому, что я помню из летописи, – он сделал акцент на последнем слове, – она равна нулю. Никого не пощадили – ни женщин, ни детей, ни стариков. Всех признали существами, которые рано или поздно сорвутся, как только почувствуют, что цепь провисла и ослабла. Кровь была омыта кровью. Око за око…

– И зуб за зуб. Да, понимаю, наверно, это было единственно разумное решение, которое помогло твоему роду выжить и обосноваться окончательно в этих краях, – задумчиво произнёс Макуш, медленно поднимаясь со своего места. – Но есть маленькая неувязка, которая не даёт мне покоя. Уж больно похожая картина начала вырисовываться у эльфов, будто кто-то хочет повторить уже хорошо отработанную тактику тех давних времён.

– Или просто начал мстить, подбираясь с разных сторон к людям, – холодно заметил Нежко.

Ледень старший утвердительно кивнул:

– Постоянные набеги кочевников, которые будто обезумели, потом беспорядки у эльфов и теперь исчезновение твоей дочери. Правда, я ещё сомневаюсь, что последнее событие имеет какое-либо отношение к этой истории. Но всё же, – Князь Ледень умолк, и тяжело вздохнув, уточнил: –Поэтому ещё раз спрошу: не могли ли твои предки, вырубив взрослых, не углядеть семена, которые сокрылись в этой земле, и спустя многие годы дали новые ростки, полные озлобленности и ненависти ко всем людям Севера?

Авир с трудом сдерживал дрожь, которая предательски напала на его руки, поэтому он сложил их на груди, надеясь, что Макуш отнесёт этот жест на ужасное душевное напряжение и расшатавшиеся нервы. А тем временем в голове оглушительным гулом снова зазвенели слова Истра о Вете и Агидель, сливаясь в безумном потоке с мыслями о записке с перечислением изменений в его дочери. И заключающим аккордом прогремели слова оборотня, произнесённые в подземелье.

– Макуш, – произнёс потомок Воиборов. – Каждая летопись, рано или поздно, станет легендой. А она, как правило, опирается на то, что в неё просто верят, не требуя никаких доказательств. Я рассказал тебе, всё что знал, – Авир встал, с досадой ощущая, что силы его, и без того подорванные прошедшими событиями, теперь и вовсе подошли к исходу.

Старший Ледень, выждав несколько мгновений, грустно улыбнулся:

– Мой добрый друг, я тебе верю. Где же это видано, чтобы спустя столько лет, кто-то мог бы похвастаться точностью до последнего слова и абсолютной уверенностью в своих словах? Бывает, что люди забывают или меняют своё мнение спустя день. Нам обоим остаётся только верить друг другу, не так ли?

Его риторический вопрос повис в воздухе, будто предоставляя всем присутствующим возможность ответить про себя, и тем самым избежать и лишнего озвучивания неприглядной правды, рождая ещё одну маленькую тайну.

Где-то на верхних ступенях лестницы послышались тяжёлые шаги и вскоре из сумрака вынырнул Навой. Авир, в глубине души, очень порадовался появлению своего советника, что могло бы ознаменовать окончание затянувшегося рассказа историй из прошлого.

– Что же, – Макуш повернулся к своему сыну, который будто статуя застыл ещё в начале разговора и вот только теперь позволил себе оттаять, и взял из его рук свой плащ. – Князь Авир, благодарю тебя, что ты смог мне так основательно и доходчиво поведать житие первых отцов твоего рода. Теперь мне остаётся уже самостоятельно сопоставить то, что ты рассказал и то, что я знаю сейчас. Надеясь, что в будущем мне удастся найти ответы на то, в чём я сейчас сомневаюсь, и разгадать пока что неразрешимые загадки. До скорой встречи!

– Вы не останетесь на ночь? Может хоть поужинаете с нами?

Старший Ледень отрицательно качнул головой:

– Прости, но ещё есть дела, а после твоей истории что-то мне подсказывает, что надо заканчивать с ними быстрее.

– Что же, я понимаю, настаивать не буду.

– Спасибо за всё ещё раз, и прошу, не забывай, что даже в ворохе дел, я всегда постараюсь найти возможность тебе помочь, если это будет нужно. Только попроси.

– Конечно, Макуш. И благодарю вас. Ну что же, не смею больше вас задерживать. Доброй вам дороги, без печали и зла.

Гости легко поклонились Авиру и подошедшему советнику, и, быстро накинув свои плащи, спешно зашагали к выходу. Пара ударов и массивные врата открылись снаружи стражами, которые несли вахту, пропуская последних отбывающих приглашённых.

– Эге, быстро они отчалили, – озадаченно заметил Навой, и почесал бороду.

Авир хмуро кивнул и собирался сказать своему советнику о том, что необходимо разыскать Обрана, как вдруг с улицы через ещё не закрытые врата донеслась отборная брань и собачий лай. Потом гулкий грохот, будто кто-то уронил мешок с картошкой, причём наглухо запрятанный в латы, и в тронный зал влетел запыхавшийся предводитель следопытов, а вслед за ним в дикой ярости Яр и Крив, причем у последнего был разбит нос. Замыкал эту цепочку довольный волкодав Премил, который прямиком полетел к своему обожаемому хозяину и к столу.

– Что случилось?! – грозно рявкнул Князь, шагая к приунывшим стражам и, наоборот, к ободрившемуся следопыту.

– Да вот, Князь, приказ был: не велено никого впускать, а этот выскочка обманул стражей на внешних вратах, так ещё и тут бардак учинил и проскакал мимо, чуть не зашиб ваших гостей своими локтями, так ещё, вот… – прогнусавил Крив, указывая пальцем на учинённый урон на своём лице.

– Холера, – закатил глаза Навой. – Снова худшее подтвердилось.

– Зарубите себе на носу, вот на этом самом разбитом! – грозно прорычал Авир, нависая над окончательно понурившимся стражем. – Предводитель отряда следопытов, его помощники, и даже конь следопыта с его братом, сватом и отцом, леший бы вас побрал, даже пёс без самого следопыта имеет возможность беспрепятственно входит в замок, когда ему вздумается и просить о встрече со мной! Так было, есть и будет!

Последние слова, Воибор чуть ли не выплёвывал на Крива и Яра, которые совершенно стушевались. И чем громче втолковывал свою мысль Князь, тем шире становилась улыбка на лице Обрана.

– Но был же приказ, никого не пускать от вашего советника, – тихо попробовал реабилитироваться Яр.

– Запомните, что мои люди – это не кто-то! Если это только сейчас дошло до вас, тогда потрудитесь сообщить всей страже и дозорным в замке, чтобы в дальнейшем больше не было таких оплошностей. На ваше счастье, сейчас у меня довольно много своих проблем, и заниматься вашими тупыми головами нет времени. Но в следующий раз, себе в ущерб, я лично позабочусь о том, чтобы слова десяти плетей дошли до вас как можно доходчивее! Я ещё раз спрошу, вам все понятно теперь?!

Стражи дружно закивали головой.

– Тогда пошли вон! – проорал Авир, уже подыскивая, чем бы запулить в тугодумов.

Яр и Крив начали сбивчиво бормотать извинения, чередуя их с поклонами, и аккуратно пятиться к вратам. Как только они скрылись с глаз, Авир порывисто повернулся к следопыту, который усиленно рылся в поясном мешочке. Князь с сомнением смотрел на манипуляции Обрана, то и дело поглядывая на Навоя, который также совершенно ничего не понимал.

– Уф, я сейчас даже испугался, что он у меня развязался, и из него кое-что выпало, когда эти идиоты бросились на меня у врат, – уточнил полукровка и после почтительного поклона остолбеневшему Князю и его советнику протянул Авиру на своей ладони скрученный окровавленный кусочек бересты.

Хозяин замка аккуратно взял в руки это послание, в душе опасаясь, что вдруг это окажется миражом и при прикосновении он вдруг может рассыпаться на тысячи частиц и испариться. Но этого не произошло.

Авир, почти не дыша, плавно раскрутил берестяную трубочку, которая будто только и ждала этого момента, чтобы открыть людям долгожданную весть, и с замиранием сердца прочитал вслух руны, которые вдруг запрыгали перед глазами от волнения и подступивших горячих слёз:

«Я жива, отец. Мне необходимо уйти. Любящая тебя, Агидель Воибор»

Глава 3

Истр Мрачный угрюмо трясся в седле всю ночь, и только к утру нового дня уже с Великого Северного тракта, наконец-то, можно было начать различать смутные очертания небольшой крепости – Заморозь, вотчины недавно проявившего себя чернокнижника. А за её монолитной вековой фигурой, с притулёнными рядами домишек у крепостной стены, проступали через плотный занавес тяжёлых зимних облаков голубые очертания Искристых гор, которые растянулись аж до самых гномьих земель и их далёкой и мало кем изведанной столицы – Горхоста.

Наездник поёжился в седле, поплотнее укутался в плащ и низко надвинул на глаза капюшон. Всё его тело ужасно продрогло и отчаянно требовало тепла и покоя, и Истр с сожалением всё более ясно понимал, что сильно погорячился, когда, выбегая из замка Воиборов, принял столь скоропалительное решение о том, чтобы проделать путь в тридцать с лишним вёрст одним махом. Ему стоило сделать остановку для ночлега как минимум в Травницах, как было запланировано заранее, а может даже и раньше, но что-то неумолимо подгоняло его обратно в замок.

Ночь вступила в коварный союз с метелью, чем изрядно замедлила мужчину на тракте, точнее его коня, но одновременно дала больше времени для спокойно осмысления всего того, что произошло. А с рождением нового утра непогода только усилилась, а он всю дорогу продолжал думать о ней. Об Агидель…

Всё, что рассказал Истр Князю Авиру, являлось чистой правдой, без смазливых прикрас и выгодных увёрток. Хозяин Заморози долгое время считал, что у него всё же имелось настоящее сокровище: человек, которого можно назвать истинным другом. Пусть его понятие дружбы отличалось от общепринятого, но тем не менее, оно было настоящим и искренним, пусть и несколько кургузым и деформированным. Однако вчера вечером он понял, что во всём, что касалось людей, он в очередной раз ступил на неверную дорожку, которая привела его в лес заблуждений и пустых надежд. Князь Авир не только его не послушал, но и оттолкнул, бездушно причислив к врагам своего рода, и совершенно не захотел оценить тот великий дар, который он преподнёс ему и его дочери – правду. Правду, которую пришлось с таким трудом вычленять из сотен тысяч запутанных рун и искать в чужих, пропитанных чёрной магией древних книгах. А потом сопоставлять частичку с частичкой, чтобы прийти, в итоге, к ужасающей, но одновременно невероятно пленительной картине: те, кто в своё время вырезал Серых, сам того не зная, дал новую жизнь поколению отверженных и проклятых существ.

Истр в задумчивости улыбнулся и ослабил поводья, позволяя своему коню оставшиеся несколько вёрст идти в том темпе, которое выбрало животное. Прикрыл глаза и перед его мысленным взором возникла сцена его бегства через городок Благое, который погрузился в тревогу и волнение. Почему вдруг запылали городские врата – его особо не интересовало, поэтому в его памяти это происшествие вышло очень смазанным и нечётким. Скорее всего кто-то из стражей злоупотребил алкоголем и неаккуратно запалил факел. Когда же его конь проносился через десятки людей, снующих туда и сюда с вёдрами, его даже охватило возбуждение от ощущения собственного превосходства. Он благоразумно решил подождать, пока пожар потушат, скрываясь в темноте улочек. Мелочные людишки копошились у своих домов и переживали за скарб, даже не осознавая, какие открытия находятся у них перед носом.

Потом Истр воззвал в памяти образ Агидель, и лёгкое тепло зашевелилось у него в груди. Он понял, что пятнадцать прошедших лет были достойной жертвой для того, чтобы увидеть настоящую первородную волчью дочь. Там, во внутреннем дворе замка, когда она вышла с каким-то статным незнакомцем, он понял, что стоит рискнуть. Заклятие подчинения истинного оборотня было не из самых простых, и срабатывало оно лишь в том случае, когда Серый пребывал в поле зрения мага. Правда, наличие прямого зрительного контакта могло несколько затруднять положение колдуна, так как оборотень сразу чувствовал неладное, но в тот раз ему повезло. Как он понял при расшифровке книги, это было то заклятие, которое позволяло старейшинам Серых людей сдерживать и успокаивать свой народ, когда того требовала та или иная ситуация.

Потом в сознании возникла сцена его личного триумфа – практически удачная охота на самца оборотня, на котором так лихо получилось испытать заклятие перекидывания в противоположную ипостась. Всё было готово для того, чтобы связать и поместить в клетку на телеге Серого, которую Истр припрятал недалеко от места засады, но тут удача ему изменила – отряд следопытов вышел на обход для проверки земель Князя Авира и, конечно же, от их хитрых глазок и загребущих ручек не ускользнула законная добыча Истра. Мужчина с досадой втянул носом морозный воздух, который обжёг горло и проник в лёгкие, оставляя за собой ощущения покалывания, а потом недовольно сплюнул. Против людей, да ещё в таком количестве, у него не было ничего столь весомого, чтобы вступить в драку и быть уверенным в благополучном исходе для себя самого. Который раз он корил себя за то, что за столь долгие годы так и не смог найти в себе хоть крохи практичности – подыскать надёжных военных людей, которые за достойную плату были готовы поддержать его во всех авантюрах и экспериментах, при этом не забывая держать язык за зубами…

Однако, Истр не терял надежду на то, что в скором времени его собственная дорога жизни вновь сплетётся с извилистой тропой Княжны и выведет на исчезнувший в снегах путь оборотня. Он уже видел, как провидение приведёт девушку к нему, и уж тогда он, в полной мере, сможет ей всё объяснить без посредников в лице её отца. При мысли об Авире он снова сильно поморщился, будто ему на язык положили тухлое мясо. После изложения всех историй, он сможет доказать Княжне, что только она, Агидель Воибор, наследница рода Серых Людей, достойна стать его единственной ученицей и преемницей всех знаний, которые он накопил за эти долгие и холодные зимы. Ведь за эти годы он досконально смог изучить всю информацию о древних оборотнях Северных земель, и чем больше он знал, тем сильнее уверялся, что уже всё давным-давно было предрешено…

И только сейчас, сидя в седле, в котором он уже изрядно отбил и отморозил зад, он мог точно признаться себе в том, что любил Агидель. Любил как дочь, как светлый недоступный образ и настоящее живое доказательство того, что все пятнадцать лет его работы шли пусть и тернистым, но верным путём.

Позади осталось несколько маленьких, будто спящих, деревенек, которые укутались снежным покровом. О том, что там жили люди, говорил только дым из труб. Серой лентой он вылетал навстречу пурге, и вскоре исчезал. Кипучая человеческая деятельность наступала только по приходу тёплых дней. Начинали стягиваться наёмные рабочие в шахты и каменоломни, которыми владели долгие годы прародители Истра, но последний потомок уже давно потерял интерес к этим занятиям, предпочитая скидывать всё управление своему приказчику.

Когда всадник очнулся от своих грёз, перед ним уже возникли слегка приоткрытые огромные дубовые врата крепостной стены. Видимо, открытые из-за того, что въезжал обоз со снедью из Травниц. И вот шустро появились сонные физиономии стражей, вышедших из сторожки для досмотра и выяснения личности незнакомца. Они не сразу сообразили, что заметённый снегом путник, приобрётший разительное сходство со снеговиком, которого будто ради шутки водрузили на коня, является их господином. Последние сомнения помогли рассеять кроваво-карие глаза, которые мрачно пылали из-под занесённого капюшона. Стражи засуетились, громко бряцая доспехами, будто им кто-то начал поджаривать пятки, и попутно рассыпались в извинениях, параллельно орудуя рычагами, чтобы открыть на полную ширину ворота.

Истр ничего не ответил на показно-радушные возгласы мужчин, и лишь слегка пришпорив коня, отправился во внутренний двор, который весьма прилично замело за пару дней. Князь Заморози осмотрелся: рядом с колодцем, который располагался в центре небольшого внутреннего двора стояли пустые вёдра, а вокруг них были уже подмёрзшие лужи. Из конюшни периодически раздавалось блеяние и тихое ржание. Но никого из слуг не было видно, не считая стражей, которые закрыв врата, снова юркнули в своё укрытие. Хозяин замка завёл коня в конюшню и самостоятельно расседлал его, с досадой вспоминая о том, что его конюший, а по совместительству и дворовый уборщик, десятый день никак не мог справиться с какой-то хворью, предпочитая лечиться сомнительными настоями своей тёщи, якобы знахарки в третьем поколении из Травниц. А других людей искать по замку для распрягания коня – ему совершенно не хотелось тратить драгоценное время. Тем более за время его отсутствия кое-кто явно проголодался…

Самопровозглашённый искатель последних представителей Серых людей быстро снабдил коня водой и овсом, мельком оглядел жирных коз и несколько дойных коров, жевавших сено с превеликим удовольствием и спешно направился в свои покои в главной башне. Небольшой зал, в котором уже долгие годы не проводилось никаких приёмов и увеселительных мероприятий, встретил его глухой тишиной. Он был погружён в полумрак, которому противостоял огонь в очаге, и производил довольно унылое впечатление – огромные гобелены, на которых многие годы назад красовались яркие пейзажи и прекрасные девы со своими кавалерами, уже давно выцвели и частично стали жертвами моли, но ещё по-прежнему самоотверженно не давали теплу покориться сквознякам и холоду. В костылях на стенах неярко трепетали и горели факелы, где-то через один, а где-то и через два, что свидетельствовало о том, что его приказчик Михей уже давно встал и где-то волочил по замку свои старые кости. Слуга занимал это место ещё при отце Истра, поэтому после смерти родителя он посчитал лишней тратой времени и сил подыскивание другого толкового в замковых делах человека. Всё было в нём хорошо: молчалив, исполнителен, верен, как пёс, но, к сожалению хозяина замка, был подслеповат и практически глух. Поэтому, было легче сделать самому, чем орать до потери пульса о своём требовании. Но, тем не менее, Михей умудрялся ловко держать в подчинении остальных слуг, которые худо-бедно исполняли свои обязанности. Люди быстро поняли, что сильно напрягаться – не стоит, ведь Михей – может и не разглядит, а Истр Мрачный – просто не обратит внимание на происходящее вокруг.

Именно среди слуг крепости и родились первые сплетни и домыслы о том, что их хозяин увлёкся опасными книгами и науками. И чем дальше нёсся тот или иной слух, тем более бредовыми домыслами он обрастал. Но только не в этом случае, ведь то, что болтали о хозяине твердыни – были ещё цветочки. Тонкие губы Истра растянулись в самодовольной улыбке от этой мысли.

Он быстро шагал по ступеням в свою обитель, в своё святилище, отчего вскоре даже умудрился согреться, хотя мысли о горячей купальне казались ему до сих пор очень соблазнительными. И вот Истр оказался перед массивной деревянной дверью, окованной металлом, но прежде, чем он снял нужный ключ с кольца на поясе, чтобы открыть замок, внутри что-то вдруг заскрежетало, потом послышался натужный кашель, и в открывшемся дверном проёме появился Михей.

– О, хозяин! – пропел он скрипучим голосом и улыбнулся беззубым ртом. – Добро пожаловать домой.

– Здравствуй, Михей, как узнал, что перед тобой я? – почти проорав, поинтересовался Истр, прекрасно зная, что ответит его старый слуга. Но не озвучить сотни раз заданный вопрос – он не мог. Это был своеобразный ритуал, от которого ещё веяло подобием заботы и давало ощущение некоторой нужности для них обоих. Да и ко всему прочему, старый слуга иногда умудрялся придумать что-то свежее и оригинальное, что даже могло вызвать лёгкую улыбку на аскетичном лице властителя крепости.

– Хоть я слеп и плоховато слышу, нюх у меня ещё будь здоров, – прошамкал Михей, посторонившись и пропуская хозяина в его законные покои. – От вас, сударь, всегда пахнет ночью.

– Это как? – бросил хозяин, сбрасывая с себя плащ, и с удовлетворением отмечая, что за время его отсутствия в его покоях топили очаг и поддерживали тепло.

– Ну, это. Когда поссать ночью во двор выходишь, а ветер как дунет и…

– Всё, можешь не продолжать, – грубо перебил Истр, потирая тонкими пальцами виски. – Иногда ты очень сильно забываешь, как с кем нужно разговаривать, Михей. Холера тебя побери! Уж лучше прикажи принести мне горячей воды. Желаю принять ванну с дороги.

– Ась? – переспросил старик и почесал свою лысую макушку, которую ещё обрамляли небольшие кустики кудрявых седых волос. Он воззрился практически белёсыми глазами на своего хозяина и глупо улыбнулся.

– Воду говорю мне согрей. Помыться хочу!

– А, понял. Сейчас спущусь и кого из девок займу, а то пока вас не было, почти все из замка разбежались по своим халупам срам сплошной творить, – стал ябедничать приказчик, прикрывая за собой дверь и продолжая свой монолог больше для себя, чем для своего собеседника. Но потом его бледное морщинистое лицо, словно обесцвеченный изюм, снова возникло в дверном проёме. – Пока вы отсутствовали, сударь, я ваших питомцев кормил и поил, но аппетита у них, видно, не было. Почти ничего не жрали. Кабы не подохли.

Истр недовольно сощурился и подошёл почти вплотную к старику:

– Спасибо тебе, а теперь ступай! – дверь с грохотом захлопнулась перед самым носом Михея, но тот лишь пожал плечами, и, тяжело шаркая, направился вниз искать прислугу.

Хозяин замка постоял несколько мгновений прислонившись спиной к двери и тяжело перевёл дух, будто это он был дряхлым приказчиком. Сердце в его истерзанной груди бешено колотилось, а дыхание стало сбивчивым. Он бегло осмотрел свои покои: огромный дубовый стол, заваленный пергаментами и книгами вперемешку с колбами и флаконами, подписанными заковыристыми для обычного человека названиями, крупные свечи, разбросанные то тут, то там, стеллажи с манускриптами, закрывающие стены, сундук, небольшая кровать, бочка для купания да горящий очаг. Не обнаружив кардинальных изменений, Истр отлепился от двери и зашагал к стеллажу на противоположной стороне от входа. Он медленно протянул руку к самой большой книге, по странной иронии судьбы, это оказался гроссбух, который вёлся ещё отцом отца чернокнижника самоучки. По правде говоря, ему были абсолютно безразличны последнее время сметы, счета и цифры, особенно, если те не были связаны с алхимией или чёрной магией для вычисления пропорций зелий и снадобий. Вытащив книгу, он увидел потайной рычаг. Мужчина про себя укорил Михея, что тот не вплотную придвинул книгу на место, но выговор решил отложить на потом. Хозяин Заморози крепко сжал рукоятку рычага и дёрнул вниз, послышался натужный скрип потайных механизмов и стеллаж медленно отъехал в сторону. В Истра ударил спёртый воздух замкнутого пространства и тяжёлый запах зверя.

Когда-то очень давно, пару веков назад, ходили слухи, что давний предок Истра Мрачного был большим охотником до молодых девушек. Но простой близости с ними ему было мало, и он частенько позволял себе нечто большее, запирая несчастных в этой самой тайной комнате, которая находилась почти под самой крышей башни. Что происходило в этих стенах – было страшной тайной рода и ещё более ужасной страшилкой для людей в окрестностях этих земель, ведь юных пропавших дев больше никто не видел живыми.

Истр взял одну из свечей, и запалив её, направился по ступеням вверх в темноту открывшегося помещения. Каждый раз, когда он навещал их – сердце у него сжималось от волнения и даже гордости. И даже сейчас, шагая по ступеням в поднебесную башню, он поймал себя на том, что в сердце тревожно шевельнулось сожаление: его прекрасные творения так долго остаются невидимыми для всего мира.

Робкое пламя металось из стороны в сторону, постоянно грозя погаснуть и оставить согбенного мужчину в кромешном мраке, но тот уверенно поднимался наверх, не считая нужным даже прикрыть свободной ладонью свечу. Даже с закрытыми глазами он с лёгкостью преодолел бы все ступени, ведь этот путь он знал, как свои пять пальцев. Однако ему нравилось наблюдать за танцем огня.

Когда каменные ступени закончились, перед Истром открылся аркообразный проход в просторное помещение, внутреннее пространство которого было наполнено серым блёклым светом, сочившимся из небольшого витражного оконца, которое располагалось практически под сводчатым потолком башни. В помещении шириной в пять косых саженей высились четыре массивные железные клетки, накрытые плотной чёрной тканью. Высотой они сильно превосходили средний человеческий рост. Истр прислушался и потом внимательно посмотрел себе под ноги: прочерченные контуры замысловатой защитной пентаграммы были не смазаны и не стёрты старыми ногами его слуги. Князь Заморози с облегчением вздохнул, подошёл к крупному подсвечнику и запалил каждую из тринадцати свечей.

Когда робкое пламя с жадностью начало пожирать фитиль, и как следует окрепло, из-под ткани начало доноситься глухое утробное рычание, словно кто-то невидимый подал сигнал к пробуждению. Хозяин крепости удовлетворённо закрыл глаза, и, отбросив свою потушенную свечу в сторону, раскинул руки и громогласно произнёс:

– Дети мои, проснитесь…

Его голос взвился в высоту башни, а потом будто окрепнув, впитав стоны и крики замученных столетие назад девушек, вернулся уже вниз усиленный, мощный и растворился под пологом старых чёрных тканей. Они медленно начали сползать с клеток, оголяя железный скелет, внутри которого начинали пробуждаться жуткие существа. Они висели вверх ногами, подобно летучим мышам, скрывая свои тела в объятиях кожистых крыльев, которые оканчивались острыми костяными наростами.

– Почему же вы почти ничего не ели? – участливо заговорил Истр, присаживаясь на корточки около крайней клетки. Он вытащил специальный поддон, разделённый на две части. В одном была вода, а в другом лежали жирные шматы подветренного и не очень свежего сала вперемешку с чёрствыми хлебными корками и морковью. – Вот старый идиот, – выругался чернокнижник. – Говорил же, чтоб дрянью не кормил, а всё бесполезно! Увижу, заставлю самого сожрать, пусть потом мучается от несварения, олух слепой!

На звуки уже хорошо знакомого голоса, существо в клетке резко распахнуло свои крылья в сторону, и, разжав когтистые лапы с верхних прутьев клетки, ловко кувыркнулось на пол. Истр выдохнул, встретившись взглядом с пронзительно-жёлтыми глазами своего творения:

– Кирин, какая же ты красавица! Даже похорошела, – чуть слышно произнёс мужчина и улыбнулся.

На него внимательно смотрела химера, радостно покачивая длинным хвостом – удивительная и одновременно жуткая помесь трёх существ. Человеческое женское тело было покрыто не очень густой шерстью оттенка мокрого серого камня. Его венчала деформированная коротконосая волчья морда с чрезмерно большими голыми кожистыми ушами на макушке. Руки у химеры были длинные, когтистые кисти доходили почти до колен мощных жилистых ног, заканчивающихся стопой с удлинёнными цепкими пальцами.

Чернокнижник протянул руку сквозь прутья клетки и нежно погладил химеру по голове. Она издала низкое утробное мурчание и от удовольствия зажмурила жёлтые глаза с вертикальными зрачками. Ласки затребовали и остальные существа, которые уже полностью очнулись от своего сна и с ожиданием взирали на своего хозяина, громко утробно дыша и повиливая кожистыми хвостами.

Мужчина встал и начал проверку своих питомцев. Эти выжившие особи пока являлись его самым стабильным опытом слияния человека с животным. До этого было несколько других, но о них Истр старался не вспоминать. Тогда, давно, у него не было достаточно знаний и опыта, поэтому итог вышел поверхностный и совершенно не жизнеспособный. Другое дело его нынешние работы! Как хороши они были: два мощных и крупных черных самца и две крепких серых самки, над которыми он трясся уже несколько зим подряд.

Все они были когда-то людьми и довольно молодыми, с разными мечтами и чаяниями счастливой жизни, но волей Единого на земле им был отведен небольшой срок. Самый крупный самец, Адор, в своей прошлой жизни был славным парнем, работал подручным у кузнеца в Травницах, собирался жениться на красивой и молодой девушке. Но злой рок рассудил иначе, и сделал первый ход. Парню случилось занемочь возле кузнечного горна. Резкое головокружение и его повело лицом и телом прямо на пышущие жаром угли, а потом был долгий и непроглядный мрак, из которого уже родилась химера. Молодого человека посчитали мёртвым, да уже собирались хоронить, хотя жизнь в нём ещё теплилась, но такая робкая и едва заметная, что деревенским знахарям было не под силу её различить. Истр ловко и без лишнего шума уволок ещё живого парня из лап смерти. Именно благодаря Адору, Истру пришла одновременно безумная и гениальная мысль о соединении человека и волка, правда в несколько страшных пропорциях. Хищник живуч и быстро восстанавливался, а парню была нужна новая голова.

Другой самец, Драм, был в прошлом мелким воришкой, которого однажды хорошенько отделали свои же товарищи и оставили подыхать в сугробе недалеко от крепости Заморози. Стража приволокла почти мёртвого мужчину к своему хозяину, чтобы тот принял решение. Истр просто не мог пройти мимо такого бесценного свободного материала, тем более если бы не он, то умирающий пригодился разве что червям в земле, и то после таяния снегов.

Небольшая самка Кали также не отличалась в своей человеческой жизни благонравием и послушанием. Для Истра было совсем не диво, когда он застал её в дождливый осенний вечер, согнувшуюся в три погибели за старым полуразрушенным сараем, возвращаясь из объезда своих земель. Иногда старый стряпчий баловал своего хозяина самыми грязными сплетнями, разлетавшимися из трактиров, о разных представителях человеческого племени, живущих около крепости. Поэтому Истр многое знал о простых людях. Очередная большая любовь обрюхатила, в который раз, ещё молодую женщину, у которой совершенно не было желания возиться с орущим отпрыском, не имея рядом не то что мужа, а даже постоянного мужчину. Но в этот раз повитуха ошиблась, и привычная процедура для женщины пошла не по плану. А может и организм женщины отказался восстанавливаться после стольких частых вмешательств. И вот Истр, восседая на коне и ёжась от проливного дождя понял, что совсем скоро жалкая на вид женщина испустит дух в грязи, крови и холоде. Он предложил ей помощь, и она согласилась, хоть и боялась хозяина крепости Заморози до дрожи. Внутренние ощущения чернокнижника тогда точно подсказали, что женщина решилась бы на что угодно, лишь бы ушла боль и остановилась кровь. Этого она боялась гораздо больше. В целом, Истр выполнил обещанное, но итог вышел немного досадный – химера оказалась бесплодна.

А вот последняя питомица хозяина крепости, Кирин, была особенной во многих отношениях. Ведь только она, презрев все предрассудки и страхи, которые поселили в ней деревенские, сама пришла к нему, к Истру Мрачному. По доброй воле и без злых мыслей, она просто попросила помощи в воссоединении со своим женихом, с кузнецом Адором. Сказала, что её никто искать не будет, ведь она сирота. Ей было всё равно, каким он стал, главное, чтобы вместе, и чтобы навек, а в каком мире их души встретятся – ей было плевать. В этом её уже ничего не держало: накладывать на себя руки она не хотела, но и смысла в жизни не видела. И тут чернокнижник не обманул несчастную девицу, исполнив её желание. И даже дав ей больше. Его химера, его красавица Кирин, носила в своём чреве дитя, которым одарил её именно Адор.

Обойдя всех своих питомцев, он удовлетворённо вздохнул и устало прикрыл глаза, прислушиваясь к громкому сопению и ворчанию, которое исходило из клеток. Истр ощутил приятное возбуждение, ведь ему, обычному смертному в каком-то смысле удалось приблизиться к Единому и приподнять занавес тайны создания новых существ. Правда, возникала загвоздка с их интеллектом, который после превращения равнялся собачьему, а может и ещё ниже: они многое понимали, выражали подобие радости и печали, но были абсолютно бессловесны. Всё же это пока полностью устраивало Истра, ведь могло быть и того хуже: третье существо в его цепочке превращений была летучая мышь.

– Хозяин, вода туточки у вас! Горячая, хоть суп вари, – голос Михея разнёсся по покоям Истра и бесцеремонно ворвался в обитель химер.

Князь покачал головой, досадуя на некоторую бестактность слуги, и вновь протянул руку к Кирин:

– Ничего, потерпите до заката, и я выпущу вас размять крылья. Погуляете.

Глава 4

Многие века Мраморный лес являлся для одних – причиной ночных кошмаров и страхов, которые находили лазейку практически в каждом людском сердце, а для других – он был спасительным бастионом и неприступной стеной от ужасов, которые сулил другой, чуждый и бессердечный мир. Агидель быстро поняла, что для Смарагда это место – нечто большое, нечто желанное, каждое возвращение сюда приносило упоение и спокойствие душе.

– Ты родился в этом лесу? Это твой дом? – Княжна робко нарушила затянувшееся на долгое время молчание.

– Можно и так сказать, – фыркнул оборотень, лихо огибая заснеженные разлапистые ели, кряжистые дубы и стройные сосны под нарядным белым одеянием. Его мощные лапы легко несли своего хозяина вместе с седоком через снежный лес весь долгий день.

– Понятно, – глухо протянула Агидель и уныло уставилась на пожухлое серое небо, из которого, не останавливаясь, сыпал мелкий снег. Начинало смеркаться. Температура воздуха стала весьма заметно опускаться, добавляя ощущение неприятной колкости в горле с каждым вздохом.

– Ты, считай, тоже родилась в лесу, – вдруг произнёс оборотень, резко остановившись и повернувшись к удивлённой девушке. – Авось забыла, что к одной из стен замка лес почти вплотную подходит? Но люди сделали его другим. Там он уже мёртв.

– Я тебя не очень понимаю…

– Пока и не надо. Сама увидишь разницу потом.

Оборотень отвернулся от собеседницы и повёл носом. Несколько раз он глубоко вздохнул и уже приготовился к новому рывку, как вдруг почувствовал, что его ноша соскользнула со спины.

– Ты куда, Княжна? Решила срезать путь? – насмешливо поинтересовался Смарагд, наблюдая за тем, как девушка пробуравливается через снег в сторону от проделанной им тропы.

Агидель почувствовала, как краска разлилась по её лицу, и, не оборачиваясь к бестактному оборотню, крикнула:

– По нужде!

– Ох, – скептически закатил глаза оборотень, – а потерпеть никак нельзя?

– Ты говорил, что мы до темноты будем у таинственной незнакомки в якобы безопасном месте для меня. Солнце уже почти зашло, а кроме ёлок и снега я ничего тут не вижу, – огрызнулась девушка, с непоколебимым упорством бредя дальше. – Терпеть больше нет сил!

– Снега много, поэтому и движемся не так быстро, как хотелось. Да и я стараюсь сильно не растрясти ваше Княжье высочество.

– Оно видно, – процедила сквозь зубы Агидель, украдкой потерев чуть пониже поясницы. Всё же поездка верхом на оборотне сильно уступала в удобстве конной с седлом, о чем чуть ли не вопили её ягодицы.

Прошагав ещё несколько саженей, Княжна убедилась, что мощный силуэт её вынужденного средства передвижения скрылся из виду благодаря массивным и широким нижним ветвям елей, и она начала вытаптывать вокруг себя снег.

Смарагд недовольно фыркнул и сел на задние лапы. Его острый слух без труда улавливал все ругательства, которые щедро расточала девушка, занимаясь своим нехитрым делом. Оборотень ехидно улыбнулся, и вновь втянул мощными лёгкими холодный воздух. Едва уловимый чужой запах вдруг возвысился над другими, заставляя его напрячься.

– Княжна, девушкам вредно долго сидеть на морозе голым за…

Он не успел договорить, как вдруг послышался короткий вскрик и надсадный хруст веток и снега. Оборотень сорвался с места по направлению к звукам и запаху, который становился всё сильнее. В три огромных прыжка он преодолел всю длину новой тропинки, ранее протоптанной Агидель.

– Вот же дрянь, – тихо прорычал Смарагд, резко останавливаясь у края разверзшейся глубокой ямы. Теперь же новый запах просто оглушал, давая понять его звериным инстинктам, чтобы он убирался подобру-поздорову отсюда.

Девушка висела на оголённом кривом корне старой ели, тщетно пытаясь подтянуться. А под ней, в сажени от её ног, смутно угадывались очертания спящей присыпанной снегом и обвалившимися ветками мохнатой туши. Громкий храп то и дело чередовался с недовольным рычанием.

– Тихо, не сучи ногами, – предостерегающе прошептал оборотень. – Под тобой шишковый бульзар. Выйдет из спячки – проблем будет до конца зимы у всех.

– Я долго не провишу, – простонала она. – Пальцы скользят…

Оборотень быстро огляделся, прикидывая расстояние между девушкой и краем ямы, на котором он стоял.

– Надо же было среди всех сугробов выбрать для своей княжеской нужды именно берлогу бульзара?! В следующий раз за руку поведу! – беззвучно выругался он.

Лёгкий треск резанул слух Смарагда и вывел его из ступора: он увидел, как начал надламываться корень. И встретился с умоляющим взором голубых глаз.

– Если хвост тебе протяну, сможешь за него схватиться? Длины должно хватить. Я тебя легко вытяну, не бойся. Если я начну перекидываться в человека – это займёт некоторое время. А я не знаю, как долго ты провисишь. Да и этот дрянной корешок. Пробуем с хвостом?

Княжна робко кивнула, боясь совершать лишние движение. Неизвестное существо под ней начинало всё активнее порыкивать во сне.

Оборотень развернулся и аккуратно начал сдавать назад. Удостоверившись, что достиг самого края, он сел и спустил хвост так низко, как мог.

– Достанешь? – он повернул голову, чтобы убедиться, что длины хватает.

– У меня есть выбор? – выдохнула Агидель, готовясь к финальному рывку.

– На счёт три хватаешься, и я резко вытягиваю, – предупредил зверь.

– Да, – одними губами произнесла девушка.

– Раз, два…

Ровно на три корень обломился, и оборотень почувствовал, как у него упало сердце, и даже не в пятки, а в самый хвост. Но в следующее мгновение он понял, что Княжна успела схватиться за сильно импровизированную «верёвку», и дёрнул, что есть мочи, вскочив на все лапы и вонзившись в покров когтями. Послышался мягкий удар.

– Вот холера, – выругалась девушка, отползая на четвереньках как можно дальше от коварной ямы. – Уж лучше мёртвый лес, как у нас, чем вот такой живой с тварью под каждым сугробом…

– Вставай, Княжна, вот теперь точно пора спешить и убираться с этого места.

Агидель подняла глаза на стоявшего перед ней оборотня. В зелёных глазах светилось сильное волнение, которое с каждым его вздохом всё больше успокаивалось и затихало, как рябь на воде.

– Спасибо тебе, – тихо произнесла девушка, вставая на ноги. Отдышаться всё никак не получалось.

– Не стоит благодарности. Прям как в старой сказке у нас вышло. Помнишь? Волк ловил на хвост рыбку, вот только слава богам, я остался всё равно в итоге с ним, – почти шёпотом произнёс оборотень и радостно повилял орудием спасения.

– А я вот не в полном составе, – вдруг заключила Агидель и вытянула вперёд правую ногу без сапога.

– Паршиво, хорошие сапоги у следопытов твоего папочки, – оборотень с досадой причмокнул губами. – Мне они приглянулись. Ну леший с ними.

– Один остался, – виновато протянула несостоявшаяся гостья в берлогу бульзара. – Второй, видимо, слетел, когда ты меня доставал.

– Да что мне с ним, одним, потом делать то? Солить? Или к стенке на память приколотить? Один погоду не сделает.

– Ну уж извини, что такая оплошность вышла. В следующий раз хватай бесценные сапоги, а меня оставляй на съедение! – тихо процедила девушка, уперев руки в бока.

Оборотень ей ничего не ответил, только недовольно прищурил глаза, верно решив, что спасение этих «Княжон» – дело не благодарное. Потом аккуратно вновь подошёл к краю ямы, и, вытянув шею, заглянул в её нутро. И правда, так полюбившийся атрибут сиротливо валялся недалеко от хозяина берлоги рядом с предательски обломившимся корнем дерева. Но лезть вниз – не было совершенно никакого желания. Никакая обувь не окупит такого глупого геройства. Ведь разбуженные в зимнюю пору бульзары могли долгими днями и ночами выслеживать своего обидчика по запаху, шатаясь по лесу только с одной целью – уничтожить. Поэтому нерадивым путникам предстояло как можно быстрее делать лапы и ноги с этого места.

– Залезай и поехали, – отчеканил оборотень, оборачиваясь к переступающей с ноги на ногу девушке. – Надеюсь, что ты успела всё сделать и посещение берлоги было не зазря?

Княжна смутилась и, отведя взор в сторону, лишь отрешённо кивнула головой. Забравшись на оборотня, она поспешила спрятать лишившуюся крова ступню в тёплой шерсти, и поплотнее запахнула плащ, накинув как можно ниже капюшон. Почувствовав, что его ноша угнездилась, Смарагд рванул вперёд, желая скорее оставить позади вскрытую берлогу с её спящим обитателем.

Когда путники уже достаточно удалились от места досадной потери сапога, Агидель, наклонившись почти к самому уху зверя, спросила:

– А как выглядит этот шишковатый бульзар? Я даже разглядеть не успела. Он весь чем-то обложен был.

Она чувствовала, что сейчас ей необходима беседа. От избытка эмоций и усталости от целого непростого дня, проведенного на воздухе и в утомительной дороге, её начинало клонить в сон.

– Тебе повезло. Ну для начала, не шишковатый, а шишковый, – нравоучительно поправил её зверь, и мотнул головой, стряхивая нападавший на макушку снег. – Чем-то напоминает медведя: такой же здоровый и косматый. Но морда сильно вперёд вытянута и пасть больно острыми и мелкими зубищами утыкана, как у пилы. Да ещё от его лба до самого конца хребта идут выпирающие костяные наросты. На башке острые и длинные. Самцы между собой за самок ими махаются и тогда шерсть клочьями летит по весне. А врагов своих или добычу насаживают, поднимают и передним лапами раздирают плоть. Мясцо свежее любят, но и от ягод с грибами не отказываются. Падаль жрут, только если с голода дохнут. Продолжать или такие описания не подходят для изнеженных прекрасными речами ушек юной Княжны Воибор?

– Я вообще-то читала трактат об усекновении двоедушников и волколаков, – гордо произнесла девушка и приосанилась. – Меня словами трудно испугать.

– О, – протянул оборотень. – Сожги потом его, как снова он тебе в руки попадёт.

– Почему?

– Написана чушь. Ведь он не помог тебе найти и увидеть оборотня, который притаился совсем рядом.

– Тебя что ли? – скептически спросила Агидель, покрепче ухватившись пальцами за шерсть Смарагда. Он вновь начал ускоряться, выскочив на относительно открытое пространство: деревья расступились, и они оказались на небольшом холме, у подножья которого раскинулся глубокий, но не широкий овраг. Дальше, искрясь нетронутым снегом, виднелась широкая поляна в окружении плотной стены чёрного леса. И где-то из его глубины поднимался в ночное небо, укрытое звёздами, едва заметный сизый дымок.

– Нет, Княжна, – спутник Агидель остановился и повернул к ней огромную косматую голову, его зелёные глаза сверкнули. – Ты не распознала зверя в себе…

Девушка хотела что-то возразить, да слова застряли в горле комом. Правда опалила сердце, разливаясь неприятной слабостью во всём теле и оставляя после себя пустоту и холод.

– Но лучше поздно, чем слишком поздно, особенно в сложившейся ситуации, – фыркнул оборотень и отвернулся. – Смотри, – снова начал он. – Совсем скоро мы достигнем конца пути. Осталось перебраться через овраг, а там лапой подать до её дома. Две версты от силы. Правда, есть два варианта как преодолеть его. Первый – это через старый полуразвалившийся деревянный мост, но придётся делать небольшой крюк, хм… – и он вдруг замолчал.

– Но что? А второй какой? – тихо спросила Агидель, по-прежнему пребывая в подавленном состоянии.

– А второй… Держись и слегка пригнись!

Княжна почувствовала, как оборотень под ней весь напрягся и сжался, словно пружина. Его мышцы стали отчётливо ощущаться под густой шерстью, и вот он сделал стремительный рывок вперёд. Он нёсся вниз с холма с отчаянной быстротой. Его когтистые лапы взрывали комья снега вместе с замёрзшей землёй. С головы невольной наездницы сорвало капюшон и распущенные волосы разметались за ней золотистым шлейфом. Агидель что есть силы вцепилась замёрзшими пальцами в его шерсть, видимо, даже несколько сильнее, чем того требовала ситуация, вырвав из горла оборотня недовольный рык, и поспешно пригнулась к его шее. Она даже в какой-то миг почувствовала разлившееся по телу тёплое и сладкое предвкушение предстоящих новых ощущений, но страх оказался сильнее, и она крепко зажмурила глаза. И вот оборотень на короткий миг весь подобрался, и потом мощно оттолкнулся от края оголённой почвы и, пролетев около десяти саженей, ловко и мягко приземлился на противоположную сторону.

Дева вскрикнула, и слегка приоткрыв один глаз, а потом другой, уверилась в благополучном исходе.

– Это было чудесно, – с лёгкой улыбкой произнесла она. – Я даже на короткий миг забыла, что со мной приключилось, представляешь, – грусть прорезалась в её словах.

– Когда повторишь сама, уверен, тебе ещё больше понравится, – произнёс оборотень и засеменил по направлению к заснеженной стене леса.

Деревья стояли, объятые тишиной и холодом. Словно древние стражи, они несли свой многовековой дозор, защищая сердце Мраморного леса от незваных гостей. И вот перед путниками возник невысокий плетень, который оборотень с лёгкостью перепрыгнул.

– Смотри, – вскрикнула Агидель. – Там виден огонёк.

– Конечно, нас же ждут, – ехидно заметил зверь.

Княжна напрягла зрение и теперь могла различить очертания небольшой избы с покосившейся пристройкой. А чуть поодаль от неё ещё какое-то маленькое строение, рядом с которым, судя по всему, был колодец. Его выдавал высокий деревянный журавель.

– Так вот откуда шёл дым, – задумчиво протянула девушка, рассматривая выросшее перед ними деревянное строение, и вдруг ей стало страшно. В голову сразу полезли жуткие образы старых колдуний, которые заманивали наивных детей в свои избы, а потом заколдовывали или съедали.

– Ну, всё, добрались. И почти без потерь, – выдохнул оборотень, всё же с грустью вспоминая утраченный сапог. – Давай слезай, Княжна, или до утра на мне сидеть будешь? Смотри, рискуешь вторую ночь провести в моих звериных объятиях, – он повернул свою морду к попутчице и шутливо вывалил язык из пасти на собачий манер.

Девушка слезла со спины Смарагда и встала как вкопанная, не решаясь сделать и шаг по направлению к избе. Ноги будто одеревенели.

Оборотень уставился своими яркими зелёными глазами на свою ношу:

– Так что стоишь босая на снегу? Иди и стучи в дверь. Или ты боишься этой старой развалюхи?

Девушка покачала головой и прижала руки к груди:

– Я не боюсь избушку. Я боюсь того, кто внутри…

И как только Княжна из рода Воиборов произнесла эти слова, послышался металлический скрежет, и массивная дубовая дверь распахнулась. В небольшом проходе показалась согбенная фигура очень старой женщины, как успела разглядеть Агидель, которая тяжело опиралась на массивную клюку. Тёмные балахоноподобные одеяния развевались на ветру, создавая впечатление, будто сама хозяйка одета в сумрачное небо.

– Слава богам, что вы добрались наконец-то! Я вас заждалась, – голос старухи был мягкий и спокойный, что немного успокоило ночную гостью. – Скорее проходи, дитя, в дом. Не бойся, Смарагд перекинется и присоединится к нам. Иди же скорее сюда, не стой на холоде.

Хозяйка избы сделала приглашающий жест и радушно улыбнулась. Агидель вдохнула полной грудью воздух, будто готовясь к погружению под воду, и пошла вперёд. Поднявшись по кособоким ступеням на крыльцо, она слегка поклонилась и прошла в сени. В ноздри девушке ударил запах домашнего скота, сена и хлеба, что заставило жуткие образы окончательно исчезнуть из воображения.

«Так, если есть козы и корова, значит и остальная еда водиться должна, и меня явно пока делать главным блюдом на ужин не собираются», – пронеслось у нее в голове.

– Смарагд, не задерживайся. Кушанья уже скоро стыть начнут, – бросила хозяйка оборотню, который потягивался во дворе, и поковыляла за гостьей, что-то приговаривая о погоде и о том, что с каждой зимой всё труднее и труднее пробираться в глубь Мраморного леса.

Небольшое квадратное пространство внутри имело две двери. Одна, как поняла, Агидель вела в подклет, где содержалась домашняя скотина. Едва слышное блеяние и кудахтанье было ей ответом на её мысленное предположение, а вот из второй двери сочился приятный аромат еды. Живот просительно заурчал, и девушка поняла, как она сильно голодна.

– Проходи, дитя, не робей, – подбодрила старуха, видя замешательство гостьи.

Княжна робко взялась за ручку, открыв дверь, вошла в жилую комнату и огляделась. Тепло от печи, которая занимала полстены, сразу приятно окутало её своим дыханием. Несколько слюдяных окошек были слегка прикрыты яркими лоскутными занавесками. Около противоположной от печи стены стояла массивная дубовая лавка, а рядом с ней дубовый стол, застеленный белой скатертью. В стены по периметру были приделаны светцы, в которых горели лучины, разливая свой пусть и неяркий, но ласковый свет. В углу расположились огромный сундук и рядом прялка, вот и вся небольшая обстановка, которую успела разглядеть девушка.

– Ты садись на лавку, а я тебе дам носочки и валенки. Не думала, что Серый привезёт тебя в таком виде, – слегка возмущённо проговорила пожилая женщина, скептически оглядев голую и слегка посиневшую от холода ступню своей гостьи.

– Серый? – переспросила Агидель. – Он представился мне другим именем.

– Это я его так кличу. Ещё иногда Волчишка, редко Смарагдом зову, – старуха начала суетиться у печи, вытаскивая прихватом горшок, который источал очень приятный аромат. Голодный желудок снова громко напомнил о себе, и, услышав это, хозяйка улыбнулась и поворошила угли.

– Волчишка, забавно. А как вас зовут? – спохватилась Агидель.

– Зови меня Айна.

– А я Агидель.

– Я знаю, дитя, – произнесла старуха и внимательно посмотрела на девушку своими пронзительными алыми глазами. Она откинула крючковатыми пальцами с лица седую прядь и поправила тёмный платок на голове. – И прежде, чем ответить на твои вопросы, хочу предложить пополнить запас сил, тем более их у тебя осталось не очень много.

Агидель смущённо улыбнулась и опустила взгляд, но удивительный алый цвет глаз так сильно поразил девушку, что ей стоило больших усилий не таращиться откровенно в лицо пожилой женщины. Значит, она тоже была магом. Тем временем, Айна поставила на стол котелок со щами, деревянные плошки, в которых лежали искусно вырезанные ложки, и свежий хлеб с салом, и принялась рыться в сундуке. Потом, выудив шерстяные носки, и отдав их девушке, прошаркала в сени и принесла небольшие валенки, которые пришлись в пору юной Княжне.

– Так, Волчишка снова заставляет всех ждать, – начала шутливо ругаться старуха и присела рядом с девушкой, украдкой её разглядывая.

Вдруг в сенях хлопнула дверь, заставив Агидель вздрогнуть от неожиданности, что вызвало лёгкую улыбку на лице пожилой женщины, и послышались лёгкие шаги. И вот отворилась дверь в жилую комнату и перед ожидающими женщинами появился полностью обнажённый Смарагд в человеческом обличии. В своих руках оборотень держал горку поленьев, и абсолютно не смущаясь своего вида, продефилировал мимо женщин.

– Куда скинуть их? – поинтересовался Серый, подходя к жерлу печи, и присел на корточки. –Тут пойдёт?

– Агидель, лучше тебе не смотреть на этого бесстыдника.

– Бесстыдником я вышел не по своей воле, – заметил Смарагд и хищно улыбнулся. – Вся моя одежда на ней, так что я рад бы предстать пред вами в полном парадном облачении, но увы, – он перевёл взгляд с Айны на пунцовую Княжну, которая уже усиленно рассматривала деревянный узор на ложке. – Проявил максимальную обходительность и не стал гостью раздевать на пороге.

– Боги, с такими гостями, захочешь сесть за стол, да не сядешь, – старуха тяжело встала с места и снова проковыляла к сундуку. Отставив в сторону массивную клюку, она довольно быстро выудила чёрную шерстяную юбку в пол, светлую женскую рубаху с красным узором по вороту и телогрейку из овчины. – Смарагд, сделай милость, выйди в сени. Как только Агидель переоденется, я тебе вынесу твои одежды.

– А что туда-сюда ходить-то? – праведно удивился оборотень. – Будто я её не видел первозданной. Теперь и она меня посмотрела. Квиты мы, да и, вообще, чего стесняться…

Агидель чуть не задохнулась от возмущения, но отрывать взор от ложки – не желала. Краска смущения уже плавно перетекала с её лица на шею. Она совсем забыла, что при пробуждении этим утром предстала перед своим «спасителем» сильно не в бальном платье, и даже не в исподней рубахе. Но кое-что она успела заметить: множество застарелых шрамов на мощном торсе оборотня.

Айна недовольно воззрилась своими мудрыми алыми глазами на Смарагда.

– Ты же знаешь, что я не люблю повторять дважды, Волчишка.

– Холера, Айна, ты знаешь, что я терпеть не могу, когда ты так меня зовёшь, – он раздражённо ощерился, и выйдя за дверь, грохнул ей так, что в сенях со звоном шлёпнулись пустые ведра и в подклёте нервно заблеяли козы.

– Не обращай на него внимание. Такие перепады настроения частенько бывают у одиночек, – пожилая женщина протянула девушке вещи и отвернулась в сторону. – Да и ко всему прочему, кровь у него горячая, как у всех его родственничков. По секрету тебе скажу, его сестра – сущее проклятие, но обо всём – по порядку. Он на её фоне самый спокойный и терпеливый Серый.

Агидель выдавила улыбку и принялась спешно переодеваться. Она уже собиралась отдать всё, что преподнёс ей оборотень для временного пользования, но спохватившись, вытащила из кармашка костяной гребень, который ей подарил следопыт. Он приятно ласкал кожу на пальцах, навевая воспоминания о праздновании её дня рождения. Бал и чудесные развлечения, её танец с отцом, поцелуй следопыта – это всё стало казаться чужой жизнью, которую лишь слегка приоткрыли для неё, поманили, а потом бессердечно отобрали. На глаза навернулись слёзы от осознания того, что весь привычный уклад перевернулся с ног на голову, и вернуть всё на круги своя она сейчас точно не сможет.

Тёплая ладонь легла ей на плечо:

– Очень красивая вещица. Бережно храни её, – грустная улыбка осветила лицо старухи.

Агидель подняла на неё полные слёз глаза и на миг ей представилось, какой могла быть эта женщина в её далёкой молодости. Настоящая красавица.

Дверь резко раскрылась и в комнату просунулась голова оборотня:

– Так, Княжна, а ты что, сопли на кулак мотаешь, а? Я там всё стою и жду, как попрошайка подаяния.

– Сапог твой оплакиваю! – практически выкрикнула она, в душе готовая запустить в наглеца оставшимся башмаком.

Айна спешно собрала отложенные вещи, сильно прихрамывая, прошла к двери, и, не произнося ни слова, сунула их Смарагду и закрыла дверь. В сенях послышалось недовольное ворчание и даже лёгкое рычание.

Агидель предпочла не вслушиваться, ибо она была ещё более мерзкого мнения о своём спутнике. Она ловко заплела волосы в косу, а гребень воткнула в основание причёски, и стала ждать. Женщина, присев рядом, также молчала, изредка поглядывая на Княжну.

Дверь очередной раз распахнулась и к столу прошествовал уже экипированный провожатый девушки, державший в руке небольшой деревянный грубо сколоченный табурет.

– Княжна, не забудь мне потом отдать кинжал, – вкрадчиво произнёс оборотень и грохнул свою ношу об пол. – Он тут тебе не нужен.

Девушка недовольно прищурила глаза:

– Конечно, как только отнесёшь моему отцу новое послание.

– Я не почтовый голубь, чтобы порхать по первому пинку, – оборотень облокотился на стол ладонями и навис над девушкой.

– Ты обещал!

В какой-то момент Агидель даже показалось, как она отчётливо услышала скрип зубов своего спутника. Но уже покатившись с горки, было поздно тормозить.

– Я обещание держу всегда, в отличие от людей, – процедил Смарагд и устало плюхнулся на табурет. – Но сначала я поем и отдохну. Знаешь ли, тяжко оказалось катать Княжьи задницы на своём хребте…

– Смарагд, немедленно прекрати! – Айна с силой ударила своей клюкой об пол. –Ты ведёшь себя как…

– Как кто? – зелёные глаза недобро сверкнули.

– Как Леса, – чётко произнесла хозяйка дома, а потом, выждав, пока оборотню надоест сверлить её взглядом, встала и принялась разливать уже изрядно остывшие щи по тарелкам.

Остальная трапеза прошла в полной тишине, которая нарушалась только мерным стуком ложек о края плошек. Когда с едой было покончено, Айна сложила иссушенные годами руки на груди и повернулась к своей гостье:

– Агидель, – начала она. – Прости, что не даю тебе отдохнуть, а сразу перехожу к разговору. То, что я тебе скажу сейчас, должно немного тебя ободрить, потому что я чувствую груз, который лежит у тебя на сердце. И страх. Он же пожирает тебя, не давая вздохнуть полной грудью и верно оценить ситуацию.

Княжна посмотрела старухе в глаза, пытаясь предугадать, что та скажет. Волнение в ней бушевало всё сильнее, и сдерживать его становилось всё труднее. Девушка крутила в пальцах деревянную ложку, чтобы как- то сбавить уровень нервного напряжения.

– Мой долг – помочь тебе выйти из этого лабиринта незнания. Увы, моя дочь рано отправилась к небесным праотцам, а своей внучке мне не удалось дать то, в чём она так отчаянно нуждалась в те далёкие годы. Но боги послали мне тебя, для того, чтобы я могла искупить то, что я не сделала. Агидель, Вета Воибор, ты знаешь её под этим именем, из рода Серых людей, и она была моей кровной внучкой. А ты моя – правнучка и наследница крови Анаис Белой.

Тихий глухой удар ложки об пол прозвучал в ушах наследницы рода Воиборов словно барабанный грохот. Те, кто существовал только в страшных сказках, восстали из пепла забытья, отражаясь в кроваво-алых глазах, и окрасили реальность Агидель в непроглядный мрак. Она несколько раз медленно сморгнула и рвано выдохнула. Ей показалось, что воздух в лёгких закончился, а сделать новый вдох у неё просто не выходит: острая судорога свела всё тело, а потом вдруг наступило облегчение. Голова, которая до этого была будто сжата тисками, перестала болеть. Что-то тёплое и тягучее коснулось её губы, а потом подбородка. Она в ступоре провела рукой по нижней части лица и увидела на пальцах кровь. Кровь Серых людей. Кровь предателей рода её отца. Кровь убийц детей.

– Агидель! – вдруг ужасно далёкий голос старухи позвал девушку, но следовать за ним ей уже совсем не хотелось. Она так устала, что даже не стала противиться сгущающимся сумеркам в её сознании и провалилась в забытьё, не чувствуя сильных рук оборотня, подхватившего её тело.

Глава 5

Солнце медленно катилось по небу, изредка балуя людей лучами света, пробивающимися сквозь тяжёлые серые облака, набитые под завязку колючими снежинками. И вот устав от неравной битвы, светило устало закатилось за горизонт, уступив место холодной ночи.

Крепость Заморозь и при свете дня не могла похвастаться бурной человеческой активностью, а с приходом темноты так вообще будто вымерла. Основная масса слуг предпочитала возвращаться к ночи в свои дома, оставляя своего хозяина на попечение Михея. На стражей же такой порядок не распространялся. Поэтому только несколько дозорных вели бурную деятельность, предварительно шустро запалив факелы по периметру внутреннего двора и оставив без присмотра дозорные стены. Они самозабвенно, до потери пульса, резались в карты. В небольшую сторожку набилось человек десять, но мужчинам теснота была не в обиду. Азарт игры распалял их, отчего они начинали чаще дышать, немного помогая в согреве помещения маленькой жаровне.

– Вот вы лопухи! – радостно выкрикнул старший страж Диохий, сгребая своими жилистыми пальцами кучку медяков. – Я говорил вам, что у меня компания и вам бесполезно ставки повышать. Сбросить вам сразу надо было с рук свою мелочь.

– Так мы думали, что ты жулишь и блефуешь, как обычно, – недовольно проворчал Патор, уже возрастной мужчина, и сложил руки на груди. – Леший вас бы высек всех. Не хотел же играть, а вы заманили, паразиты… Что жене скажу?

– На, выпей, и досада отпустит. Мне помогло, – произнёс слегка охмелевший молоденький дозорный по имени Флор и протянул фляжку.

– А что тут у нас? – Патор сунул нос в горлышко и отхлебнул. – Ух, дрянь, бражка просто убойная у тебя. Кто же её такую ядрёную гонит?

– Моя невеста, – умилённо ответил Флор, расстёгивая верхние пуговицы тулупа, и почесал тонкую шею.

– Ну ка, дайте мне, – протянул руку к фляжке Диохий. – А ты пока картишки помешай, – мужчина сунул рядом стоящему стражу колоду карт, а сам присосался к угощению.

– А ежели выйдет Истр, а вы тут пьёте, понимаете, что вас по головке не погладят? – как бы между делом произнёс самый рослый страж в кольчуге, который стоял ближе всех к двери и периодически прислушивался к тому, что творилось на улице.

– А мы его тоже угостим, – радостно брякнул Диохий, вытирая усы рукавом. – Хороша выпивка. Слушай, Флор, я тут уже подумываю, а не отбить ли мне у тебя невесту. Напиток достоин самого Единого. Сейчас ещё разочек вас всех обыграю и пойду свататься. Как раз выкуп соберу за девку. Не удержите!

Кто-то из стражей засмеялся и попробовал припомнить какую-то скабрезную шутку, но не успел. Отчётливый звук тяжёлых ударов кулака в ворота заставил притихнуть всех мужчин.

– Кого лихо принесло? – выдохнул Патор и вопросительно уставился на остальных стражей. – Под ночь и в зимнюю пору самовольно идти в Заморозь к Истру, уф, явно странные гости пожаловали. Сколько туточки новых людей-то не было. Не к добру…

– Брось зря трепать языком, – первым опомнился рослый страж и, водрузив на голову шлем, вышел из сторожки к воротам, прихватив из костыля факел.

Он быстро отворил железное оконце в дубовых вратах, чтобы глянуть, кто пожаловал, но ночных гостей было не разглядеть. Было только слышно, как пофыркивают недалеко кони под седоками. Страж поёжился и, сглотнув, крикнул:

– Эй, кто пожаловал и с каким делом? Ближе подходите, чтобы свет факела на вас падал. А то ничего не видать.

Из ночи отделилось три рослых фигуры в чёрных плащах, которые восседали на крупных и ладных конях. Страж успел заметить, как блеснули рукояти мечей у них на поясах. Один из незнакомцев легко спрыгнул со своего коня, и кинув поводья своему спутнику, приблизился к воротам.

– Мы от Князя Авира Воибора с важным посланием для Истра Мрачного. Дело требует срочных мер, – голос говорившего был очень низкий и глухой, будто его обладатель очень давно молчал, а сейчас решил вспомнить, каково это – говорить.

Стражник ещё немного поглядел на странных гостей и неуверенно произнёс:

– Наш хозяин не говорил, что кто-то нанесёт визит. Поэтому мы никого не ждём.

– Это неожиданное стечение обстоятельств. Ваш хозяин недавно отлучался же к Князю Воибору?

Припомнив сразу же недавний отъезд хозяина страж кивнул.

– Ну вот, теперь Князь Авир послал нас к вам.

– Ладно-ладно, тогда извольте подождать. Всё-таки доложим нашему господину, а уж он решит, впускать вас или нет. Вдруг он отдыхать изволил уже. Переночуете в деревне если что, там постоялый двор есть.

– Да, конечно, покой Князя превыше всего, – путник слегка улыбнулся, сверкнув белоснежными ровными зубами.

Страж нахмурился, но ничего не ответил, и, захлопнув смотровое оконце, поспешил обратно в сторожку. Ветер переметал снег из одного угла двора в другой, намекая, что стражам завтра снова чистить двор.

– Эй, дармоеды, – выкрикнул с порога дозорный. – Бегом, кто потрезвее, к Истру. Гости в числе трёх голов и на конях пожаловали к нашему хозяину. Говорят, что со срочным поручением от Князя Авира.

– А может пойдёт кто попьянее, но к управляющему Михею? А уж тот доложит Князю? – криво улыбнувшись, предложил Флор.

– Михей будет до таяния снегов тащиться и думать, что, кто и куда. А хуже, ещё сам придёт проверять, полночи потеряем. Пусть лучше сразу Князь своё слово молвить будет, – заметил Диохий и задумчиво погладил бороду. – Патор, давай-ка метнись туда-обратно.

Пожилой страж нахмурился, но встал с лавки:

– Нашли самого молодого.

– Нашли самого трезвого, – поправил Флор и осоловело захлопал глазами.

– Вот же сила тёмная, тогда потом доиграем, – огорчённо произнёс страж с изрытой оспой лицом. – Мне только начало везти в новой партии. Так бы и отыграл приданое Диохия.

Старший среди дозорных крепости встал и поправил меч на поясе:

– Ну, пошутили и хватит. Мужики, что сидим? Все по местам. Не часто гости к нам захаживают, покажем, что не зря тут медяшки получаем. Айда, шустро на стену и к вратам дозор вести.

***

Стук в дверь застал Истра Мрачного врасплох. Он резко и не глядя вскочил с постели, и наступил на хвост Кали, свернувшейся огромным калачиком около очага. Химера недовольно оскалила внушительные клыки, но сразу же притихла и прижала уши к голове, будто каясь за свою несдержанность. Остальные питомцы чернокнижника напряглись и начали часто втягивать воздух своими широкими кожистыми носами.

Он перевёл взор с закрытой на засов двери на химер. Выпустить их из башенной комнаты в свои покои было необходимо, ведь он планировал сегодня после полуночи дать им возможность размять крылья, немного полетав по окрестностям. А большое окно с широким выступом наружу поблизости имелось только у него в комнате. Тем более последние разы они вели себя образцово-показательно: стоило ему свистнуть, и они летели обратно, не предпринимая попыток ослушаться и удрать.

– Что надо?! – рявкнул Истр, накидывая чистую рубаху.

– Это я, страж Патор, хозяин. Пожаловал, чтобы донести до вас сообщение, – человек за дверью тяжело дышал и пыхтел.

Кирин, до этого плескавшаяся в купальной бочке, уже после того как Истр сполоснулся в ней, резко подалась вперёд и выпрыгнула, оставляя на каменном полу лужицы воды, а потом встряхнулась. Хозяин крепости прикусил губу и посмотрел на своих подопечных, которые медленно подкрадывались к двери. Запах Михея они знали, но этот был совершенно новым. Он манил их и дразнил.

– Велено сказать, что к вашему Княжескому… эм, – страж запнулся, но потом продолжил: – Княжескому великолепию прибыли гости. От Князя Авира, мол срочное донесение у них для вас.

Истр почувствовал, как холодок пробежал по его спине, и сконцентрировался в районе копчика острым покалыванием. Странное недоброе предчувствие разлилось у него внутри. Что же понадобилось людям Авира от него? Пересмотрел ли тот свои взгляды? И самый главный вопрос – почему он сам не приехал? Хозяин крепости раздосадовано сжал кулаки. На эту ночь у него были совсем другие планы. Он произнёс:

– Сколько человек прибыло?

– Кажись трое, и все – конные, – неуверенно произнёс посыльный страж.

– Приведи их сюда, – Истр подошёл к двери и с силой отпихнул совсем потерявших голову от нового человеческого запаха Адора и Драма, те же в ответ недовольно рыкнули, успев царапнуть когтями деревянную преграду между ними и их новой целью.

Страж за дверью отшатнулся, предполагая, что у хозяина совсем дела плохи с головой, и всей душой возжелал быстрее вернуться в сторожку к нормальным, пусть и подвыпившим людям. Поэтому не заставляя повторять Князя дважды, он понёсся обратно вниз, чуть ли не перескакивая через ступеньку, рискуя сверзиться и набить не одну шишку.

– Чума! – Истр потёр переносицу своего орлиного носа, недовольно расхаживая по комнате. – Придётся отложить увеселительное мероприятие на неопределённый срок, мои дорогие, – и он взглянул на притихших химер.

Те, будто почувствовав резкую перемену в настроении своего хозяина, недовольно засопели и беспокойно задёргали длинными хвостами. Адор медленно раскрыл свои большие кожистые крылья и раззявил зубастую пасть, будто призывая не отказываться от намеченного плана.

Истр устало покачал головой и подошёл к стеллажу. Вновь вытащил гроссбух и потянул рычаг потайной комнаты под башней. Химеры окончательно приуныли, понимая, что их вновь собираются загнать в клетки, а там их ждёт только сонное забвение и долгая неподвижность.

– Вперёд, на места! – скомандовал Истр и слегка отстранился от открывшейся двери, выпуская пробирающий до костей сквозняк и впуская совершенно понурых существ.

Он собирался было уже пойти вслед за ними, но передумал.

– Какой смысл вас снова запирать, вводить в летаргический сон, потом пробуждать магическим ритуалом. Нет уж, пока погуляйте там сами, а я скоро вас позову. Гости долго у меня, обычно, не задерживаются, – произнёс он в тайной надежде, что что-то в его словах дошло до умов его питомцев.

Кирин, шедшая последней, обернулась и внимательно посмотрела на хозяина. Жёлтые глаза сверкнули странным блеском надежды.

«О, Единый, видимо, это разгорается огонёк разума! Надо больше беседовать с ними,» – подумал про себя Истр, глядя на свою любимицу.

Вдруг по его телу разлилось лёгкое тепло и спокойствие, которые были долгое время чужды его натуре, и ему отчаянно захотелось погладить Кирин, потрепать играючи Адора, угостить чем-то вкусным Драма и почесать за большими ушами Кали.

Он уже было протянул руку, как химера отвернулась, и опустив хвост поплелась за остальными в холодную темноту. Его пальцы медленно сжали пустоту. Истр тяжело вздохнул и прикрыл свои кроваво-карие глаза, пытаясь продумать возможный ход разговора с посланниками. Его прозорливый ум настойчиво подсказывал ему, что всё не так просто, как могло показаться сначала. Нужно обезопасить себя и свои труды.

Открыв глаза, он первым делом захлопнул дверь, установил в начальное положение рычаг и заставил его книгой. Потом спешно окинув комнату взглядом, заметил, что расшифровка книги, оригинал которой он оставил в библиотеке Авира, как подарок для его дочери, красуется на столе. Хозяин крепости недовольно фыркнул, коря себя за такое халатное отношение к бесценной и единственной в своём роде книге-инструкции по обращению с оборотнями и их истории. Он быстро собрал разрозненные листы, которые где-то были залиты вином или покрыты жирными пятнами, другие были помяты и даже порваны, а на некоторые вообще попала вода, видимо, когда Кирин отряхивалась после банных процедур. Чернила на пергаменте расползлись, но не критично, ведь зная, что подставлять в нужные строки, – всё остальное сразу становилось ясным.

Истр несколько мгновений топтался на месте, прикидывая, куда бы спрятать своё добро, но не придумал ничего лучше, как затолкать все эти листы в гроссбух, который благодаря своим размерам мог вместить и не одну стопку исписанных пергаментов.

Проведя свою нехитрую работу, Истр Мрачный накинул на себя камзол, и как только последняя пуговица была застёгнута, в дверь постучали. Он пригладил пятернёй свои слегка растрепавшиеся седые волосы, убрал засов из паза и глухо выкрикнул:

– Войдите.

Тяжёлая кованая дверь отворилась, и свет от пламени факелов озарил недовольное лицо Михея, что-то ворчащего себе под нос. Рядом с ним стояли трое мужчин в чёрных одеяниях и с покрытыми капюшонами от плащей головами. А за ними виднелась смущённая и немного испуганная физиономия стража Патора, старающегося держаться на таком расстоянии, чтобы было и видно, и слышно.

– Князь, гости пожаловали, – прошамкал старый управляющий, пропуская в комнату людей. – Решил сопроводить их лично к вам.

Незнакомцы слегка поклонились и откинули назад скрывающую их ткань. Один из них, как сразу обратил внимание Истр, был эльф с примесью человеческой крови. Красив, статен и молод, да ещё ко всему прочему – маг. Красные зрачки сразу выдавали своего хозяина и никакой морок не помог бы скрыть это. Он был просто прямо пропитан магической силой, которая сочилась, казалось бы, из всех его пор на коже, а также чёрной самоуверенностью. Хозяин крепости едва заметно сощурился, борясь с желанием заткнуть нос. Два других – были представители человеческой расы: крепкие, со смуглой кожей, рослые темноволосые короткостриженые мужчины, в отличии от эльфа, который предстал с длиннющими чёрными волосами, заплетёнными в причудливую косу. Видимо, он был в компании главный, мелькнуло в голове у Истра.

– Михей, покинь нас и не беспокой. Когда ты мне понадобишься, я сам найду тебя. И остальным передай, чтоб не мешали, – громко произнёс Истр, надеясь, что приказчик разберёт его наказ с первого раза и ему не придётся орать перед гостями повторно для глуховатого старика.

Управляющий помолчал несколько мгновений, потом пожевав язык, промолвил:

– Уразумел вас, Князь мой, – и прикрыв за собой дверь, неспешно заковылял обратно вниз, увлекая за край кольчуги стража. Негоже всяким подслушивать умные речи хозяина.

Убедившись, что за дверью воцарилась тишина, Истр не спеша заговорил:

– Чем обязан визиту людей Князя Авира Воибора? Что за кручина привела вас в пенаты его врага? – чернокнижник улыбнулся, увидев лёгкую растерянность на лице предводителя, которая, впрочем, быстро исчезла, и облокотился спиной на стеллаж. – И да, прошу прощения за мою неучтивость, что принимаю вас в своих скромных, если не сказать убогих, покоях. Но здесь ощутимо теплее, чем в нижнем зале. Старые кости уже не выдерживают сырости и мерзлоты. Надеюсь, что и ожидание аудиенции не доставило вам много неудобств.

Предводитель ночных гостей обнажил отличные зубы в вежливой полуулыбке:

– Что вы, Князь. Мы всё понимаем. Тяжёлые времена требуют осмотрительности в делах и внимательности ко всем людям, – и сделав паузу полукровка продолжил, состроив скорбную физиономию: – Не знаем, известно ли вам, но у нашего господина, у Князя Авира, случилась беда…

Истр скептически поднял бровь, но ничего не ответил, и лишь только как отражение от очага вспыхнули искры в его глазах.

Эльф-полукровка прищурился и принял ещё более разнесчастный вид и продолжил:

– Княжна Агидель пропала, практически бесследно. Говорят, что на неё наслали порчу и теперь она сама себе больше не принадлежит. Превратилась в дикое животное и носится по Мраморному лесу. Ужасное горе. Слава Единому, что Князь Авир ещё силён телом и духом, а то такое потрясение могло и убить слабую душу. Как-никак – единственное дитя. Поиски мало что дали. И Князь решил прибегнуть к крайним мерам. Вы понимаете, о чём я? Он послал нас к вам, Князь Истр Мрачный, чтобы вы помогли в этой ситуации. Авир Воибор просил вас дать ему то, что сдёрнет полог с этой жуткой трагедии. И поможет найти молодую Княжну. Он послал нас за книгой… – полукровка сделал долгую паузу. – Князь Авир сказал, что у вас есть древний рукописный труд, который написал один из первых прародителей рода Воиборов – Радимир Прекрасный о Серых людях. Об оборотнях. Наш господин полагает, что именно этим жутким существом стала его дочь… И её нужно как можно быстрее расколдовать.

Предводитель ночной компании внимательно следил за реакцией хозяина крепости. Он видел, как плотно сжались губы повелителя этих недружелюбных мест, как выступили на тощем лице челюстные мышцы, видимо, из-за нервного напряжения. И вдруг Истр широко улыбнулся и рассмеялся странным истерическим смехом, да так, что у него даже выступили из глаз слёзы.

Ночные гости опешили. Два молодца, которые стояли чуть позади нервно переглянулись. Разную реакцию они ожидали, но только не такую.

– Как говоришь зовут тебя, посланец Авира? И кем служишь у него?

Полукровка гордо поднял подбородок и, пытаясь сдержать нахлынувшую злость, процедил:

– Я Эльтар ван Фиар, а у Князя буду придворным чародеем.

Тонкие губы Истра Мрачного расползлись в змеиной ухмылке:

– Эльтар ван Фиар, вот что я тебе отвечу. Во-первых, я понятия не имею, откуда ты узнал об этой книге, но у меня её больше нет. Сжёг на досуге, одолела лень и не послал прислугу за дровами, а старые кости уже трещали от местного мороза. Это можешь передать своему господину, который никак не Князь Авир. И это, между прочим, во-вторых. Все знают в окрестных землях, что потомок Воиборов ненавидит всех магов самой лютой ненавистью после смерти своей жены, и это сразу выдаёт то, что ты не местный, как и твой господин. Досадная оплошность, не так ли? Ты так нагло брешешь, что даже смог позабавить меня.

Хозяин крепости выпрямился и подошёл к столу, делая вид, что он поглощён расчисткой свободного места на нём. На самом же деле, он искал кинжал, который был прикрыт старыми манускриптами.

– Ну и, в-третьих, на засыпку тебе, сопляк, – Истр повернул перекошенное от гнева лицо к посеревшему главарю лжеслужителей Авира. – В-третьих, даже я не знал, что эта книга была написана именно Радимиром Прекрасным. Только догадывался и грубо прикидывал, что это могло бы быть так, ведь Первые Воиборы – это два брата, Радимир и Всеслав. Автор точной подписи не оставил. А теперь вываливайтесь из моей крепости и бегите поджав хвост к своему хозяину, который снабдил вас этой пустой информацией! Надеюсь, что дверь найдёте и мне не придётся спускать вас с лестницы кубарем.

Эльтар ван Фиар стоял не шелохнувшись, пока Истр срывал с его слов один за другим лживый, отдающий гнилью покров.

– Что же, – голос полукровки был резок, – по-хорошему снова не вышло. Холера всех побери, я терпеть не могу вид крови. А сейчас без неё снова не обойдётся, – и он поднял на Истра свои тёмные как омуты глаза.

Двое его сопровождающих будто по команде обнажили мечи. Один из них встал почти вплотную к двери, предварительно закрыв её на засов изнутри. А тот, что покрупнее, медленно стал надвигаться на Истра.

– Старик, не надо выдавливать из себя храбрость на закате лет, – ядовитая ухмылка расцвела на губах эльфа-полукровки. – Скажи, куда ты дел эту проклятую книгу, и, возможно, мы тебя сильно не покалечим. А свои нелепые заявление о том, что она сожжена – оставь при себе. Ещё раз спрашиваю, где она?!

Истр прищурил свои кроваво-карие глаза, спешно прикидывая, что он может успеть. Рвануть до потайного рычага и выпустить химер –это значило, что нужно будет открыть на короткий миг свою спину. И ко всему прочему, он не знал, как поведут себя его питомцы. Да и в глубине души, вскипело странное чувство, происхождение которого было ему совсем не ясно, но он чётко осознавал, что не хотел рисковать жизнями своих творений. И не придумав ничего лучшего, он резко выхватил кинжал из-под бумаг на столе и полоснул им по своей ладони, выкрикнув первое пришедшее в голову боевое заклинание.

В следующее мгновение в Эльтара полетел кроваво-огненный сгусток энергии, который эльф ловко перехватил своими руками и направил его в потолок. Магический снаряд пробуравил каменный свод и, разметав по всей комнате мелкую щепу и осколки отколовшихся булыжников, вдруг неожиданно взорвался. Всю комнату заволокло плотной пеленой пыли, отчего даже, задохнувшись, погас огонь в очаге. Мужчины зашлись надрывным кашлем.

– Зараза, где он? – заорал наёмник, который держался ближе к двери.

– Старик, твоя магия на крови – прошлый век, – кашляя проорал предводитель убийц, силясь разглядеть свою цель. – Смотри, как надо! – он воздел руки вверх и громогласно произнёс: – Сила, что везде, ветер, что всегда рядом, возьми то, что есть я, и дай мне то, над чем властвуешь ты.

Вокруг него начали зарождаться завихрения воздуха, быстро превращаясь в уменьшённую копию воронки смерча, которая всасывала внутрь своего жерла пыль и каменную взвесь.

– А, вот где ты спрятался, – глаза Эльтара хищно сверкнули.

Истр стоял, прислонившись спиной к стеллажу, и тяжело дышал – один острый каменный осколок пробил ему бок. Алая тёплая кровь проступила через ткань камзола и сочилась сквозь его пальцы. Он отчётливо ощущал, что слышит тихое поскуливание за стеной, совсем рядом. Его детища ощутили его страх, липкий, густой, словно мёд, вырванный из сот диких пчёл.

В следующий миг на хозяина Заморози налетел воин, тот что был покрепче, и рубанул мечом сверху, но Истр увернулся в сторону. Лезвие пробило деревянные полки и некоторые книги, которые рухнули под ноги мужчинам. Наёмник покачнулся, неудачно наступив на развалившийся гроссбух.

Чернокнижник-самоучка снова прошептал заклинание и крепко прижал руку к своему боку. И вдруг из его раны вырвалось кровавое копьё, которое пронзило насквозь плечо нападавшего и сразу же исчезло кровавым туманом. Тот болезненно вскрикнул и выронил меч, а Истр, не теряя бесценных мгновений, пнул его со всей мочи в пах. Наёмник согнулся пополам, заваливаясь на колени и теряя сознание.

Истр уже схватил выроненный его врагом меч и развернулся для следующего удара, как почувствовал слепящую боль в груди и резкий хруст. Его оторвало от пола, закружило и бросило в порубленный стеллаж. Оружие выпало из ослабевших пальцев. Он тяжело сполз на пол и стал выхаркивать кровь, тщетно прочищая горло, чтобы сделать новый вздох.

Эльф выпустил в него завихрённый воздух, который достигнув цели, взорвался стихийной энергией, остатки которой вышибли из окна в комнате слюдяные вставки. Холодный зимний воздух с триумфом ворвался в разгромленное помещение.

– А теперь попробуем ещё раз, старик, – нарочито мягко произнёс Эльтар, и сделал знак наёмнику, который уже стоял рядом с Истром, наставив на него кончик меча. – Спрашиваю, где книга Первого дерьмового Воибора о его дерьмовых оборотнях?! В какую задницу ты её засунул?!

– В твою… – Истр улыбнулся окровавленными губами.

Эльф взревел похлеще дикого зверя, угодившего в капкан, и ударил каблуком сапога в рану на боку чернокнижника. Тот рвано выдохнул и начал заваливаться на бок.

– Род, хватай этого старого ублюдка. Пора ему умыть мордашку, а то вроде Князь, а такой грязный ходит.

Убийцы схватили под мышки Истра и поволокли к бочке с водой, которая всё же устояла в схватке.

Эльф грубо держал пленника за волосы, а его товарищ связывал тому руки за спиной. И когда работа была закончена, зло произнёс:

– Притопи его слегка. Смотри не переусердствуй. Может разговорчивее станет.

Наёмник молчаливо кивнул и резко окунул лицом Истра в воду. На поверхности забегали маленькие пузырьки воздуха. Тем временем, Эльтар-ван-Фиар, проверил второго своего воина, который уже начинал приходить в себя, медленно и неуверенно вставая на ноги.

Полукровка открыл сундук, вытащил всё его содержимое, потом начал проверять книги, но ни одна из них не была той, ради которой он явился в эту глушь. Раздражение и злость накрыли его с головой, и он начал беспорядочно крушить всё, что попадало ему под руку.

– Где же она?! – чуть ли не рычал эльф. – Вытаскивай этот дряхлый мусор.

Род послушался приказа и за шиворот вытащил почти потерявшего связь с этим миром Истра.

– А что скажешь сейчас, старик? Шуточек остроумных поубавилось в твоём арсенале?

Изувеченный чернокнижник тяжело откашлялся и сплюнул кровь вперемешку с водой, которую он начал уже вдыхать:

– О нет, – выдохнул он. – Только что ещё одну придумал. Поищи книгу у Единого за пазухой!

Маг сжал кулаки и уже замахнулся, чтобы объяснить языком ударов, что он думает о шутках старикашки, как услышал, сквозь пелену гнева, как его зовут.

– Эльтар ван Фиар, – раненый наёмник стоял, тяжело облокотившись о разрушенный стеллаж, и зажимал здоровой рукой рану на плече. – Смотрите, похоже на рычаг. Наверно, открывает потайной механизм, – он болезненно зажмурился, борясь с приступом дурноты.

– Одна голова хорошо, а две лучше, так же и с глазами, – елейно протянул полукровка, и спешно приблизился к стене, изучая устройство. – Видимо, именно там ты прячешь особые прелести от людей. Ну уж прости мою бестактность, я больно любопытный.

– Нет! – крикнул Истр и из последних сил ринулся вперёд, вырываясь из рук Рода. И вот перед глазами незваных гостей их пленник превратился в груду склизких червей, которые спешно стали расползаться в разные стороны.

– Холера! – проорал Эльтар, в бешенстве топча червивую массу. –Немедленно ищите самого жирного и угольно-чёрного червя. Раздавим его – разрушим обращение. Упустим – он уйдёт!

Мужчины спешно последовали примеру своего предводителя.

– Вот он, ползёт под стеллаж, – указал Род кривым пальцем на бесхребетное существо, тщетно пытающееся скрыться.

Эльф одним прыжком настиг его, отпихнул ногой в сторону и метко пригвоздил к полу.

Червь рассыпался пеплом, и вот, в следующий миг, на полу уже лежал хозяин крепости Заморозь, Истр Мрачный, с мечом в груди. Кровь сочилась из него, как из порванного бурдюка с водой. Он медленно повернул голову на своих убийц и, чувствуя, что жизнь его безвозвратно угасает, произнёс:

– Только не трогайте их. Отпустите их… Не виноваты они…

Глаза его закрылись и последнее, что вспыхнуло перед взором его ало-карих глаз были химеры. Кирин, Адор, Драм и Кали. И он понял, что за чувство он испытал вначале своей смертельной битвы: пусть странная и искусственно созданная, но всё же это была родительская любовь. Любовь, рождённая неожиданной заботой о тех, кто не должен был существовать в этом мире.

– Отъехал старик, – уныло произнёс Род, и покосился на своего предводителя и раненного товарища.

– Плевать, книга, наверняка там, – отбрил полукровка, и отвернувшись от умершего, дернул за рычаг.

Потайная дверь отворилась, оголяя вход в своё мрачное нутро.

– Пошли, – скомандовал Эльтар и уже было собрался войти внутрь, как спохватившись, вновь подошёл к телу Истра, и выдернул меч из его окровавленной груди. – Жил как червь, также и помер.

Незваные гости вошли в тайный проход. Первым шёл Род, запалив факел, вторым шагал полукровка и замыкал цепочку раненный наёмник Барт. Он дышал всё тяжелее и с каждой ступенью слабел. Поэтому, когда они вошли в просторное, но очень тёмное помещение, тот даже и не почувствовал лёгкое движение рядом и то, что за его спиной загорелись жёлтые глаза.

– Вот дрянь, – с досадой плюнул Род и глянул на Эльтара, который рассматривал пустые клетки и пентаграмму на полу. – Я не сильно умный, но что-то не похоже, что в этих клетках прячут книги.

– Наблюдательный и сообразительный наёмник – это ценное приобретение, – пренебрежительно отозвался главарь и выдвинул отсек в одной из клеток, в котором лежали остатки овощей и сала, и недовольно сморщился.

– Тут воняет зверьём, – снова заметил Род, останавливаясь рядом с магом. – Сильно.

– Чтобы я без тебя дел…

Но полукровка не успел договорить. Душераздирающий крик разнёсся по потайному ходу, бешено врываясь в помещение.

– Барт! – проорал Род и ринулся обратно в проход с факелом в одной руке и с мечом в другой. Эльф, проклиная всех на белом свете, побежал вслед за ним.

Как только они выкатились, чуть ли не кубарем, с тайной лестницы обратно в покои Истра, им открылась жуткая картина. Наёмник стоял на коленях, держа здоровой рукой культю и истекал кровью. Рядом с ним стояли две жутких твари с человеческими обросшими густой шерстью телами, мерзкими волчьими головами и здоровыми кожистыми крыльями за спинами. Одна полулежала на постели и с упоением грызла оторванную руку Барта, а другая сидела на корточках возле тела чернокнижника и надрывно скулила.

Эльтар ван Фиар вскинул руки над факелом Рода и крикнул:

– Свет явись и лиши их зрения. Бери мою силу!

Яркая вспышка сорвалась с кончиков пальцев мага и разорвалась нестерпимым для глаз свечением. Химеры взвыли и отпрянули в сторону, прикрывая когтистыми лапами свои привыкшие к темноте глаза.

– Бегом, – скомандовал полукровка, озираясь по сторонам и прищуривщись. – Помоги его вытащить из этой бездны, пока эти чудища не очухались!

Они подбежали к Барту, резко схватили его под руку и остаток другой, и выволокли из комнаты. Вниз к выходу из жилой части крепости ночные гости неслись как угорелые, и когда уже до выхода было рукой подать, в проходе возник согбенный силуэт Михея.

– А вы уже уходите? – старый управляющий слепо прищурился на два ровно стоящих силуэта и на один согнутый в три погибели. – Расстелить вам в комнате для гостей?

– Нет, спасибо. И да, нам пора, – выпалил маг, спешно прикидывая, убить ли старика или оставить в живых. Хотя долго живым он тут не прошаркает, когда такие твари под боком обретаются.

– Ну, ступайте, доброй дороги, кони в конюшне, рядышком стоят, – прошамкал Михей и, немного погодя, задумчиво протянул поравнявшимся с ним мужчинам: – Знаете, я вас толком и не вижу. Но кровью пахнет от вас, братцы, что аж тошно становится…

– Какой ты носатый, – Эльтар отпустил истекающего кровью Барта на полное удержание Родом и огляделся. В зале никого не было, и стояла мёртвая тишина. Ему это было на руку. – Это пахнет твоей кровью, – выдохнул он на ухо старому приказчику, приблизившись практически вплотную к тому. Холодная сталь легко вошла в тщедушное сухонькое тело. Резкий поворот рукояти слева направо по полукругу и вверх.

Старик захлопал слепыми глазами и тяжело осел на пол. Эльф выдернул из его живота меч, и, грубо схватив того за шиворот, отволок под каменную лестницу.

– Слуги завтра уберут. И надеюсь, что со стражей проблем не будет, – как бы между делом произнёс Эльтар, убирая меч в ножны, и накидывая на голову капюшон. – Барт, если ты меня слышишь и понимаешь, то протяни культю свою мне, стой ровно, ну или пытайся, и терпи, а ты, Род, быстро факел дай, – вдруг произнёс он.

Род опешил. Потом он аккуратно отпустил своего раненого товарища, пройдя к стене, взял из костыля факел и протянул его. Эльф быстро схватил факел, и даже не моргнув, крепко вцепился своими пальцами в окровавленный обглодыш руки Барта. Он прижёг оголённое мясо, шепча заклинание. Наёмник заорал и почти потерял сознание, повиснув на плече своего товарища, которое тот успел подставить.

Отбросив свой нехитрый медицинский инструмент, главарь подытожил:

– Если стражи что спрашивать будут, то говори, что наш друг упал на ступенях. Головой приложился. Я наложил морок на его культю для отвода чужих глаз. Будут видеть его в полной комплектации, так сказать.

Род мрачно кивнул и медленно последовал за своим командиром на улицу, волоча начинавшего приходить в себя и еле переставляющего ноги Барта.

– А почему всех этих в дозоре вашей магией нельзя раскидать, если они что-то заподозрят? – шепотом поинтересовался наёмник у полукровки, когда они начали приближаться к вышедшим навстречу им стражам.

– Да потому что ты – идиот, а у Авира нет в услужении магов! А мы в роли его людей, которые действуют якобы по его указке. Единый! Каким местом ты только слушал того дряхлого чернокнижника?!

Глава 6

Сказать, что однообразный пейзаж наводил уныние на Урсулу Ляпис –это не сказать ничего. А может виной были сильные переживания в прошедшее время. И теперь её организм восполнял свои силы самым безобидным для окружающих способом. Молодая пифия только и делала в последние два дня, что спала. Она умудрялась отключаться сидя на козлах вместе с Лелем, укутавшись во все тёплые вещи, что имелись у неё. На коротких привалах, которые устраивал табор балаганщиков, чтобы самим пообедать и напоить или накормить лошадей и цирковое зверьё, она засыпала сидя с миской недоеденной похлёбки в руках. И, конечно же, ночью – стоило ей только донести голову до подушки в своём фургончике, как все попытки докричаться до неё уходили в никуда. Во сне она видела удивительные картинки: дев, скачущих на огромных волках в царство лунной ночи; мужчин, танцующих в бескрайних степях у огромных костров, – их всполохи лизали звёздное небо; эльфов, управляющих ветрами и молниями, и даже лазурного дракона, рассекающего пылающий небесный свод и сыплющего золотые монеты.

– Эй, – грубый тычок Леля в бок привёл девушку в чувство.

– Что, уже приехали на ночлег? – Урсула поёжилась, пытаясь спрятать лицо от колкого снега, и зевнула во весь рот, а потом сонно пошлёпала обветренными губами, будто желая сказать ещё что-то.

– Нет, у телеги Тонио колесо с оси слетело. Все встали.

– Ну и? – пифия сморщилась. – Что будить-то? Мужчин хватает – починят и без меня.

Лель внимательно посмотрел на свою попутчицу, но ничего ей не ответил. Он встал на козлах, недовольно похлопывая хлыстом по голенищу сапога, и смачно сплюнул в сторону, оценивая размер разрастающегося бедствия.

Хозяин балагана, Тонио, чуть не вылетел в сугроб, когда это досадное происшествие постигло его транспорт, и теперь то и дело всплёскивал своими пухлыми руками в стороны, грозно бранясь и тыча не менее упитанными пальцами на своих уже подоспевших работников. Красивый атласный голубой шарф главы балаганщиков нервно трепетал на ветру, как и его пухлые щёки.

– Я с тебя золотой вычту, Бальтазар! Слышишь?! – выкрикнул Тонио, нависая над дрессировщиком каженника1. – Я лично тебе сказал, чтобы ты всё проверил перед отъездом! Да я чуть не убился! И скажи-ка мне, ко всему прочему, где теперь в такой глуши нам новое колесо найти? Ни деревни, ни крепости, ни даже халупы какого-нибудь лесника. Ничего тут нет! И скоро ночь настанет, а мы до положенного безопасного постоя так и не успели доехать. А всё почему? Да потому что ты лентяй и остолоп! Только языком трепать можешь и пустые обещания по ветру пускать!

– Да погодите браниться, барин, я всё проверил, клянусь Единым! – Бальтазар недоуменно почесал густую тёмную бороду и вновь присел на корточки перед повреждённой телегой. – Чутка задержимся тут, и всё починю. Ещё старое послужит колесо. Мне Макарка поможет – сподручнее работа пойдёт, быстрее.

Пожилой факир, стоявший рядом, кивнул седой головой и поправил сползшую на брови заячью шапку.

– Смотри мне! – Тонио погрозил пальцем с крупным золотым перстнем почти перед самым носом дрессировщика, и, развернувшись на каблуках, вновь заорал во всю глотку: – Телеги не распрягать. В фургонах не спать! Быть всем готовым дальше в путь двинуться в любой момент.

– А момента этого самого нам хватит, чтобы костёр развести? А то жрать охота. Я уже на чёрствые пряники каженника засматриваюсь, – выкрикнул кто-то из балаганщиков.

Девушка-акробатка, стоявшая неподалёку, Лира, тихо засмеялась, поглаживая своего скальника2, обвившегося вокруг её шеи. Он был единственным зверем, которого не засунули в клетки перед отъездом, но намордник предусмотрительно так и не сняли.

Ещё несколько человек одобрительно зашумели, выражая сильное желание наконец-то потрапезничать и согреться у огня в столь морозный день, который уже плавно клонился к вечеру.

– Леший с вами, – махнул рукой Тонио, ковыляя в сторону леса.

Урсула проводила взглядом тучную фигуру их нанимателя в овчиной шубе и неуверенно спросила:

– Лель, а куда это он?

– Ты словно девка малая. Куда-куда, да по нужде! – бросил ей Лель и спрыгнул с козел. Его ноги мягко ушли в снег сильно выше щиколотки. – Мда, а ещё зовётся Великий Северный тракт, а это только первые дни зимы, что дальше тут будет, – музыкант снова сплюнул.

Пифия молчала, переведя взгляд на своих товарищей, которые начали усиленно суетиться вокруг телег с фургончиками. Кто-то вытаптывал ровные площадки в снегу, кто-то стрясал с нижних лап елей снег и ловко орудовал топориком. Женщины проверяли запасы провианта и решали извечный вопрос: что же приготовить?

– Ты не собираешься, моя дорогая, подняться со своего насеста и покормить своего супруга? – язвительно произнёс Лель.

– Ты же сам почти помолвку разорвал, так что ты ещё не мой муж, – в тон ему отчеканила пифия и нехотя слезла с нагретого места. Однако девушка с сожалением осознала, что она голодна. И сильно. Об этом её спешно извещал желудок, подвывая в дуэте с ветром, который начинал усиливаться.

Лель прищурился. Его светлые кудрявые волосы разметались по красивому, но сердитому лицу.

– Что с тобой творится?! – он грубо схватил её за плечо и развернул к себе. – Как приехали в этот проклятый край – ты сама не своя! Мне перечишь, грубишь и прямые свои обязанности отказываешься выполнять! Так ещё и врёшь! Тебя тут волколаки что ли успели покусать?! Совсем одичала!

– А может я тут прозрела! – с вызовом ответила девушка, сбрасывая его руку.

– Очень сомневаюсь! Как была дурёхой, так ей и осталась! Только злее стала.

Предсказательница задохнулась от обиды. Звук звонкой пощёчины разлетелся с пронзительной остротой в морозном воздухе. Балаганщики обернулись на молодых людей. Даже Бальтазар с Макаркой отвлеклись от злополучного колеса телеги.

Пифия застыла, поражённая своим поступком. Её красивые карие глаза вдруг наполнились слезами, и спешно закрыв лицо дрожащими ладонями, она рванула в лес, в сторону, противоположную той куда недавно ушёл Тонио.

Лель застыл, словно громом поражённый, но спустя пару мгновений растерянность сменилась горячей полыхающей злобой, которая, словно волна, захлестнула его:

– Да и катись куда хочешь, безумная девка! – музыкант в сердцах швырнул вслед своей невесте кнут, который отлетел в сугроб, оказавшийся занесённым муравейником, и скрылся в нём полностью. Потом, осознав горячность своего поступка, Лель с досадой поплёлся на поиск внепланового метательного снаряда под гнётом неодобрительных взглядов товарищей по театральному и музыкальному мастерству.

– Ох уж эта молодёжь, – сокрушённо покачал головой Макарка.

– И не говори, – поддакнул Бальтазар, снова обращая всё своё внимание на злосчастную ось телеги и колесо. – Бросаются в омут с головой, мол любовь, ещё толком не поняв, кто и что из себя представляет… А потом вон что творится, швыряют друг в друга чем ни попадя.

Урсула всё же не рискнула углубляться сильно в лес. Она отбежала ровно настолько, чтобы скрыться из вида, но легко улавливать шум, идущий от стоянки людей. Здесь было ощутимо мрачнее из-за плотной стены стоявших деревьев. Пифия тяжело задышала, глубоко хватая морозный воздух, сковывающий своим обжигающим прикосновением лёгкие. Вдруг возникло лёгкое головокружение, девушка покачнулась в сторону, и, чтобы не потерять равновесие, оперлась об ствол огромной разлапистой сосны. Казалось, что дерево подпирает своим остриём само небо. Тонкие пальцы инстинктивно заскользили сначала вниз, а потом вверх по шероховатой коре исполина в тщетной попытке успокоиться. Пифия закрыла глаза, чтобы унять недомогание, и сосредоточилась на своих ощущениях. Она была пуста. Совершенно опустошена и сожжена внутри. Сжав крепко зубы, молодая предсказательница подавила рвущийся из её груди стон, но вдруг подушечку её указательного пальца пронзила острая боль. Несостоявшаяся невеста открыла глаза и посмотрела туда, где находилась её ладонь. Она лежала на глубоких диагональных разрезах. Какое-то неведомое животное, видимо, недавно бесновалось здесь, оставляя на каждом дереве такие своеобразные метки. Урсула вздрогнула и взволнованно сглотнула. Ей было даже страшно представить, что за существо могло обладать такими когтями, чтобы так легко вспороть твёрдую древесину. Поднеся палец к лицу, она легко вытащила занозу, и принялась рассматривать обстановку. Одно, второе, третье. Около десяти деревьев были располосованы на разной высоте неизвестным зверем, но никаких чётких следов на снегу девушка не смогла разобрать, только цепочку отпечатков её сапог. Она уже была готова подавить чувство собственной гордости и как можно быстрее вернуться в лагерь к кострам и людям, сделав вид, что ничего между ней и Лелем не произошло, как её взгляд привлёк странный, чужеродный для этого места предмет. Урсула оторвалась от дерева и на ногах, словно налитых свинцом, медленно стала продвигаться к запорошенному кусту, под которым торчали странные отростки. Всего-то нужно было сделать десяток шагов, но они давались с неимоверной тяжестью. И вот пифия присела на корточки перед своей целью, ветер выбил прядь волос из её косы, но девушка даже не обратила на это внимание. Робко протянув руку, она тронула нечто ледяное, безжизненное, но до дрожи знакомое, а потом, слегка осмелев, крепко схватила свою добычу и выдернула из снега. Урсула не успела даже вскрикнуть от омерзения – она держала в своих пальцах обглоданную человеческую руку, от которой сохранилась в приличном виде только кисть, но и та была изрядно пожёванной.

– Что за дрянь, – прошептала шокированная предсказательница, и только она хотела отшвырнуть в сторону свою ужасную находку, как почувствовала легкое покалывание в ладонях и потом всепоглощающий жар. – Вот же леший, только не сейчас… – но додумать свою мысль пифия не успела. Её затянуло в водоворот видения.

Начало всегда было одно и то же – абсолютная слепящая чёрная пустота. Но вскоре лёгкая, едва заметная рябь пробежала по обсидиановой поверхности небытия. А потом яркая вспышка перед мысленным взором провидицы, и вот она уже ясно различает очертания разрушенной опочивальни: на каменном полу валяются разорванные книги, чьи разметавшиеся страницы пропитаны кровью и грязной водой. Осколки стекла, дерева и камня везде вперемешку с оседающей взвесью: на сбитой постели, на столе, на книжных полках, на мёртвом мужчине и на четырёх жутких застывших крылатых существах, которые выстроились вокруг него и будто возносят свою последнюю молитву у разрушенного святилища. Спустя несколько обжигающих мгновений, одно за другим, неизвестные твари начинают медленно продвигаться к выбитому окну. В каждом их движении явно читается неуверенность и изломанность, они боязливо озираются на мертвеца. Одна особь вдруг резко нагибается, хватает зубастой пастью человеческую руку, и с остервенением начинает ее грызть. Сразу же возникает потасовка между тварями за право обладания добычей. Остервенелая грызня, будто сцепились голодные собаки за сахарную косточку, грозит перейти в схватку не на жизнь, а на смерть. Урсуле отчаянно хочется не видеть этой омерзительной сцены, но она ничего не может поделать с этим – невозможно противиться спонтанному видению. И вдруг пространство разгромленной комнаты прорезает ужасный звук, от которого волосы встают дыбом. Это нечто среднее между воем и отчаянным человеческим криком. Одно из существ, которое не участвовало в склоке, бросается в окно и исчезает во тьме ночи. Другие же, словно получив только им понятную команду, прекращают свои разборки, и странно поводив ушами, покидают разгромленную комнату. Воцаряется мёртвая тишина, которую вскоре разрывает тяжёлое хлопанье кожистых крыльев и повторяется, но уже в последний раз, тот холодящий кровь вой.

Тяжёлый всхлип вырывался из сдавленной груди пифии. Она пару раз сморгнула и огляделась, будто проверяя, вернулась ли она в свою реальность или всё ещё пребывает в опустевшей опочивальне.

– О, Единый, в какую переделку я попала снова, – простонала девушка и с брезгливостью отшвырнула в сторону свою жуткую находку. Ей немного полегчало от осознания, что расчленение и последующее растерзание прошло не здесь. Возможно, уродливые существа уже далеко от этих мест и сеять жуткую панику среди своих ей не стоит, но что-то внутри Урсулы подсказывало ей, что утаить подобное будет большой ошибкой.

Она ещё немного потопталась вокруг деревьев, чтобы убедиться в отсутствии других конечностей несчастного человека, и до боли прикусив нижнюю губу, рванула обратно, что было мочи. Внутри неё созрел и начал распускаться, словно огненный цветок, животный страх.

Ветер радостно подхватил комья мягкого снега и без зазрения совести начал швырять в бегущую девушку, словно приглашая поиграть с ним. Но, увы, у маленького человека были совершенно другие планы и мысли.

Когда Урсула выскочила на место остановки балагана, первое, что она почувствовала, – это облегчение. Тепло от костра и звуки разговоров её товарищей по нелёгкой театральной доле сделали своё дело. Ей стало немного спокойнее, ведь теперь она не одна, и случись что – все вместе они смогут дать достойный отпор. По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Молодая Пифия поискала в общей толчее светлую макушку Леля, но его не было нигде видно. Она быстро прошагала к своему фургончику и, даже не стряхивая снег с сапог, влетела в него, грубо пнув дверь ногой.

– Явилась, – буркнул Лель куда-то в сторону, не удосужившись даже почтить взглядом вошедшую девушку. – Я уж думал, что всю ночь тебя не будет. По лесу там носишься или просто выискиваешь, на кого наброситься и сожрать… Пф, дикая баба!

Он сидел на сундуке и деловито мешал деревянной ложкой горячую похлёбку, от которой исходил очень приятный аромат. От него у пифии скрутило желудок голодным спазмом, но девушка не подала виду.

– Меня долго не было? – проигнорировав выпад молодого человека, выпалила Урсула и огляделась по сторонам. Она лихорадочно пыталась приметить нечто подходящее для внеплановой обороны, всевозможные сюжеты которой ей рисовал страх, родившийся в лесу и не желавший отпускать свою жертву.

– Не следил, знаешь ли. Ещё темнота не пришла, а ты уже тут, так что, думаю, не очень, – пренебрежительно отбрехался музыкант и принялся аккуратно дуть на содержимое ложки, чтобы остудить похлёбку.

– Ну что же, понятно, – процедила пифия, чувствуя, как внутри у неё натягивается, словно струна, самообладание. – Лель, я должна тебе сказать, что в лесу я нашла человеческую руку… Очень обглоданную. Недалеко от нашей стоянки. Вроде даже ещё свежая, ну на вид, но даже так выглядит жутко. А ещё у меня было видение. Ещё страшнее, чем то, что я нашла. Странные крылатые твари вроде как сбежали из какой-то крепости, но перед этим они так пронзительно выли, что даже сейчас, вспоминая об этом, у меня нутро сводит. Будто они оплакивали кого-то. Старика или мужчину убитого, не смогла понять. Надо сообщить о находке остальным и спешно уходить отсюда. Вдруг эти существа где-то рядом, как ты считаешь?

Музыкант ничего не ответил, даже бровью не повёл, и лишь только с усиленным звуковым сопровождением, сладко причмокивая и пофыркивая, стал прихлёбывать свой суп.

– Лель! – не сдержавшись, выкрикнула юная провидица и, подойдя к нему практически вплотную, выбила из его руки ложку. Та, сделав зрелищный пируэт, звонко плюхнулась на пол.

– Урсула, что ты себе позволяешь второй раз за этот проклятый день?! – Лель чуть ли не рычал, зло сжимая и разжимая пальцы свободной руки.

– Я хочу предупредить всех о возможной опасности! – выкрикнула девушка. – Но для этого мне нужна твоя помощь, а не вот этот презрительный взгляд!

– Уж чем богаты, милая. Раньше ты говорила, что это взгляд самых дорогих для тебя глаз, не так ли? Самых любимых! И, между прочим, очень красивых!

– Это вообще при чём здесь?! – она всплеснула руками, и с ужасом поняла, что плошка последовала за ложкой в короткое странствие до пола. Остатки похлёбки разлились живописным пятном на рубахе Леля. – Ой, извини, вот уж этого я точно не хотела…

Лель не произнёс ни слова, хотя Урсуле было бы легче, если бы он сейчас дал волю всем своим чувствам. Но он лишь медленно поднялся с сундука, взял с койки свой полушубок, и наспех одевшись, бросил своей невесте:

– Ну, веди, полоумная. Аппетит ты мне уже испортила.

Урсула неуверенно кивнула, и уже схватившись за ручку двери, вдруг спохватилась:

– Может взять что?

Лель вопросительно поднял бровь и указал на голенище сапога, из которого торчала рукоять кинжала.

– А побольше у тебя ничего нет? Боюсь, что он коротковат будет…

Музыкант сначала насупился, потом даже слегка побагровел и, отпихнув пифию от двери, вышел на улицу. Девушка только и смогла услышать несвязные возмущения. Но разумно предпочла не заострять на этом внимание и спешно последовала за Лелем, который, буквально, пронёсся мимо трапезничающих балаганщиков.

– Ну что, вперёд пойдёшь, а? – небрежно бросил спутник пифии, как только они зашли и стали углубляться в лес.

Урсула, с позором для себя поняла, что страх разыгрался с новой силой, практически лишая её возможности думать.

– А ты правильное направление взял, вон даже цепочка моих следов видна. Так и иди по ним, – слегка запинаясь, произнесла девушка.

Какое-то время они шли молча, но чем ближе молодые люди подходили к зловещему месту, тем сильнее Урсула сокращала расстояния между собой и своим спутником.

– Боишься? – ухмыльнулся парень, понимая: резко остановись он прямо сейчас, так пифия врежется ему в спину.

– Немного, – едва двигая губами, ответила девушка.

– Ха, немного! Да тебя трясёт, как осиновой лист на ветру, – не унимался музыкант, лихо вышагивая впереди. – Мертвяков нет смысла бояться, они тебе ничего не сделают.

– Я не мёртвых боюсь. Если и трясёт, то от холода больше, – возмутилась предсказательница, озираясь по сторонам.

Лель самодовольно хмыкнул:

– Оно и видно. Ты смелая только со мной, знаешь, что я всегда и во всём потакаю тебе, но как только дело доходит до… – но тут он осёкся. Перед молодыми людьми открылась уже знакомая пифии картина: деревья, испещрённые глубокими следами огромных когтей.

– У тебя есть идеи, кто это или что могло проделать нечто подобное, даже не касаясь земли?

Лель отрицательно покачал головой, аккуратно приближаясь к ближайшему стволу для детального рассмотрения отметин.

– Вот, у меня тоже. Но если моё видение правдиво, а это почти восемьдесят девять процентов…

– Да знаю я, знаю, – резко перебил Лель, уже переходя к другому дереву, и всё чаще поглядывая наверх. – Так, а где остатки-то? Надо бы быстрее переходить к вещам насущным, а не к теории.

Урсула немного насупилась от такого явного пренебрежения, но говорить ничего не стала. И набрав полную грудь воздуха, молодая предсказательница начала медленно кружить вокруг деревьев, выискивая улику.

После длительного наблюдения за безрезультатными поисками музыкант не выдержал:

– Ты что забыла, где ты её видела? И четверти дня не прошло, а ты уже потеряла всё на свете. Даже никому ненужную руку профукала в такой глуши! Единый, ко всему прочему, совсем скоро тут темно станет!

– Хочу заметить, что я была, да что там, и сейчас пребываю в глубоком шоке. А в таком состоянии не диво, что я не запомнила, куда я отбросила этот обрубок! И ещё не факт, что никому ненужная. Вдруг, это существо решило вернуться и дожевать на ужин то, что прикопало тут. Лучше бы помог мне.

– А вот чисто из принципа не буду, – начал кипятиться Лель. – Заварила эту кашу, вот теперь сама и расхлёбывай, ещё скажи мне спасибо, что вообще решился с тобой пойти.

– Сейчас не самое подходящее время, чтобы ссориться, – одернула его предсказательница. – Единый свидетель, ведём себя как дети.

– Дети? Да даже дети ведут себя логичнее и приличнее, чем ты!

Урсула резко развернулась и устремила взгляд карих глаз на своего жениха:

– В который раз жалею, что связалась с тобой! – срывающимся голосом прокричала девушка.

– Ах вот так! – в тон ей ответил молодой человек, едва не переходя на крик. – Вот теперь я по-настоящему готов разорвать с тобой помолвку! Я ошибся в тебе! На самом деле ты…

Но точное определение для своей спутницы музыкант не успел подобрать, странный шелест отвлёк его и заставил внимательнее всмотреться вглубь заснеженных ветвей деревьев. То, что он принял поначалу за заснеженный нарост на массивном стволе, оказалось шевелящимся коконом, в котором пробудилось неизвестное ему существо. В следующее мгновение кожаная оболочка распахнулась, являясь огромными крыльями, и жуткое чудовище с невероятной скоростью приземлилось на задние лапы за спиной у Урсулы, ощерив длинные клыки.

Слова комом застряли у Леля в горле, но рука сработала быстрее, он с остервенением метнул кинжал, который просвистел рядом с шеей пифии, и воткнулся в грудь монстру. Тот отпрыгнул в сторону и яростно зарычал, дико сверкая жёлтыми глазами, и предпринимая попытку выдрать из себя оружие.

– Беги, Урсула! – завопил музыкант, пользуясь возникшей заминкой, и уже подхватывая с земли кряжистую дубину, готовясь врезать по морде незваному свидетелю их перепалки.

– Я тебя не оставляю, – пискнула пифия. – Либо вместе, либо никак!

– Дура! – Лель судорожно сглотнул, чувствуя, как по спине потёк холодный пот. Спешно прикинув, что у двоих всё же больше шансов, чем у одного, он крикнул: – Тогда хватай вот ту палку и будь рядом… Авось отобьёмся!

Окровавленный кинжал выпал на снег. Чудовищу удалось его вырвать, но рана изрядно кровоточила, поэтому оно медлило с нападением, обходя по кругу уже тесно прислонившихся спиной к спине людей, которые без боя явно не планировали сдаваться. Жуткий зверь яростно скрежетал клыками и раздражённо подёргивал длинным хвостом, всем своим видом выражая крайнюю досаду из-за осложнившейся трапезы.

– Как думаешь, стоит ли заорать, чтобы нам помогли? Вдруг услышат и наши прибегут, – пролепетала Урсула, не в силах отвести взгляд от отвратительного создания, которое курсировало вокруг них, оставляя алые бусины крови на снегу.

– Неплохая идея, – вдруг встрепенулся Лель. – Ори, что есть мочи! В бою все средства хороши.

Но бродячие музыканты не успели исполнить свой план. В следующее мгновение с верхушек деревьев материализовалось второе чудовище, но вместо того, чтобы помочь своему соплеменнику, оно бросилось на него, всячески пытаясь подмять под себя и как следует укусить.

– А теперь точно сматываемся! – Лель схватил за руку остолбеневшую Урсулу, и что есть мочи понёсся из леса в сторону лагеря, молясь так горячо Единому, как никогда в жизни, чтобы схватка двух чудовищ продолжалась как можно дольше и в итоге которой они бы загрызли друг друга насмерть.

***

Вечерний сумрак уже полностью был готов уступить своё место ночной темноте, когда Бальтазар и Макарка наконец-то разобрались с ненавистным колесом телеги.

– Долго ковырялись, олухи! – недовольно заключил Тонио, с видом знатока рассматривая работу своих людей. – И вот куда, на милость мне скажите, сейчас нам выдвигаться, а?

– Как куда, сударь, так по тракту прямохонько. Пока хороший он, снежка мало, а там уж и к середине ночки, авось, к селению выйдем. Деревенек-то маленьких полно, – принялся рассуждать Бальтазар.

– Ой, замолчи уж лучше. А то я точно вычту из тебя золотник! Послушаю тебя, так аж брюхо сводить, – грубо перебил мужчину хозяин балагана и направился в сторону леса.

– Платил бы он столько, сколько вычитать всегда хочет, – прошептал на ухо своему товарищу Макарка, шмыгая красным носом, когда убедился, что Тонио отошёл на приличное расстояние, чтобы ничего не услышать.

– Это верно, – устало кивнул головой дрессировщик каженника. – Вот гляди, нам не доплатит, где издержки удержит, где на корме зверью сэкономит, а потом себе на лишние монетки всяких разносолов от жадности наберёт и ест в один рот. Вот и кишки у него расслабились. А я-то что? Я всегда по делу говорю, да, Макарка?

– Даже спорить, брат, с тобой не буду, – согласился пожилой факир, шагая по направлению к костру, вокруг которого сгрудились люди, пытаясь как можно сильнее согреться, ощущая надвигающийся мороз.

Небо заволокло мрачными тучами, которые скрыли в своей глубине свет звёзд. Пошёл мелкий снег, больше похожий на колючую крупу.

– Ууу, проклятая стужа, мерзкие Северные земли, – зло кряхтел Тонио, выискивая подходящее местечко для своего нехитрого дела. – Так и знал, что надо было скормить те пироги освешнику и каженнику, им хоть бы хны. Зараза, всё же испортились, а я, наивная душа, даже не понюхав съел!

Но вдруг ветер донёс до его чуткого музыкального слуха странные отголоски, которые заставили его одновременно и напрячься, и забыть о причине его похода в лес. Он так и застыл с расстёгнутыми штанами. Не то рычание, не то крик рвались из глубины заснеженный чащобы, сначала нарастая и потом неожиданно стихнув. А потом откуда-то со стороны он отчётливо уловил звуки от бегущих людей, и в следующий миг в него на полном ходу влетели Лель с деревянным поленом в руке, которое отлетело в сторону, предварительно больно ткнув хозяина балагана в бок, а следом и Урсула. Все трое распластались на снегу.

– Какого лешего вы себе позволяете, бесстыдники! – заорал Тонио, предпринимая тщетную попытку встать и натянуть сползшие штаны.

– Быстрее, к огню, к людям, – задыхаясь, вскрикнул Лель, уже вскакивая на ноги и помогая встать пифии, которая была на вид ни живой, ни мёртвой. – Достать оружие!

– Нет, нет, нет, молодой человек! Пока вы мне нормально не объясните, что к чему, я не сдвинусь с этого места! – деловито отчеканил тучный мужчина, подпоясывая штаны.

– Бегите! Все! – вдруг не своим голосом заорал Лель, хватая за руку предсказательницу и с ужасом пятясь назад.

– Да что случилось? За вами гонятся? Кто?

– Они, – безжизненным голосом ответила Урсула, и протянула руку, указывая на нечто, что приближалось из леса со спины Тонио.

Хозяин балагана резко обернулся назад, в следующий миг горько пожалев об этом. Уже лучше бы он не видел бешено сверкающих жёлтых глаз с вертикальным зрачком и огромных волчьих челюстей, сомкнувшихся на его пухлой шее с длинным голубым шарфом, который через несколько мгновений окрасился в кроваво-красный цвет.

«Жаль, хороший был шарф, дорогой…» – пронеслось последним всполохом в угасающем сознании Тонио, и наступила темнота.

Глава 7

Небольшой конный отряд, во главе которого скакал Авир Воибор, упорно трусил через метель по Великому Северному тракту с самого утра, направляясь к крепости Заморозь. Князь то и дело осаживал норовившего пуститься вскачь своего жеребца Бурана. За ним ехал Навой Краснояр, периодически тяжело вздыхая и недовольно поглядывая на притороченную к своему седлу сумку. В ней, завёрнутая в чёрную ткань, лежала злополучная книга, удручающий и нежеланный дар от Истра Мрачного. Обран Прелют и Юско скакали чуть поодаль от своих господ, благоразумно предпочитая вести свою тихую беседу на сильно отвлечённые темы, не затрагивая последних событий, которые и так ещё зияли свежими ранами в их потаённых думах. Замыкали эту цепочку четверо коренастых стражей, которых пришлось взять больше для количества отряда, нежели для качества в выполнении предстоящих переговоров. Ведь раненные оборотнем следопыты только- только начинали восстанавливаться и приходить в себя.

– Мой Князь, – прокашлял Навой, когда ему удалось поравняться с Авиром. – Будем ли мы разбивать лагерь или у кого постоя попросим на тракте? Эге, не хотелось бы прибыть под самую ночь в клоаку Истра…