Судьба

Глава 1

Светлый и просторный кабинет главного врача клиники акушерства и гинекологии. Окна закрыты жалюзями, но солнце в жаркий день просачивается сквозь эти жалюзи и освещает помещение. У окна стол, на котором аккуратно сложены истории болезни, компьютер старого выпуска, с плавающим экраном с рыбками. В стороне лежат очки. Справа от стола шкаф с папками и книгами по медицине. Слева диван, куда присаживаются клиенты, вновь прибывшие на лечение и к сроку родов. За столом сидит довольно пожилая, но неплохо сохранившая былую красоту женщина. На вид не более пятидесяти, хотя ей уже давно за шестьдесят. С правильными чертами лица, с большими сероватыми, умными глазами, над которыми, словно нарисованные дугой, брови. Губы потерявшие с годами свою чувственность, но не потерявшие припухлость, были накрашены нежно розовой помадой. Ухоженные руки не были покрыты возрастными веснушками, было видно, женщина неплохо за ними ухаживает. Со сосредоточенным лицом, женщина внимательно просматривала готовые результаты анализов.

– Саодат Алиевна, Вас просят пройти в операционную. Привезли больную, подозрение на внематочную беременность. Сильные паховые боли. – Эту фразу произнесла, вошедшая после лёгкого стука в массивную дверь, акушерка операционного отделения. -Хорошо, сейчас иду.– коротко ответила Саодат Алиевна, а именно так звали главного врача клиники. И тут же встав из-за стола, она пошла в след за врачом, пройдя через приёмную, где за небольшим столом сидела молоденькая секретарша. Увидев Саодат Алиевну, она мгновенно приподнялась с места.

– Сидите Нигорочка, я в операционную, – на ходу бросила она и вышла из приемной.

Длинный коридор освещал дневной свет, так как здесь не было окон. Только по обе стороны двери, двери…отдел кадров, бухгалтерия, ну и тому подобное. Коридор от отделения отделяла двухстворчатая, стеклянная дверь. Быстрыми шагами, Саодат Алиевна прошла в операционную. Посмотрела на страдальческое лицо лежавшей на кушетке молодой женщины, она стонала от боли и в глазах был страх. – Ну что дорогая? Успокойся, сейчас мы сделаем пункцию и если диагноз подтвердится, возьмём на операцию. – эти слова Саодат Алиевна говорила скорее себе, нежели больной.

Женщину перенесли на гинекологическое кресло. Саодат Алиевна ввела в промежность женщине длинный шприц и сделала укол, потекла кровь. Больная взвыла от боли.

– Всё дорогая, всё… успокаивала врач, стоявшая рядом.

– Готовьте операционную. -сказала Саодат Алиевна и пошла мыть руки.

Через пол часа, она успешно провела операцию и перевязав одну трубу, вздохнула.

– Ну рожать она ещё будет, дай Бог. – проговорила тихо Саодат Алиевна.

Наложив шов и сделав перевязку, она покинула операционную. День клонился к вечеру, рабочий день кончился.

– Ночь, дай Аллах, пройдёт спокойно. – думала Саодат Алиевна, выходя из клиники и направляясь к стоянке такси.

Ночи она панически не любила потому, что вот уже на протяжении многих лет видела один и тот же сон…она девчонкой одна, в горах, в снегу, ей холодно, хочется кричать, но голоса нет. Ей очень страшно, она не может найти дорогу домой, а в дали стоит её отец и машет ей рукой, будто зовёт её. Но до него дойти из-за снега по колено просто невозможно. Часто женщина просыпалась в холодном поту. В огромной трёхкомнатной квартире, она жила одна. Сын с женой и дочерью жили в другом городе. Они тоже были врачами, хотя и другого профиля. Сын звал мать к себе, чтобы она переехала к нему и не жила одна, но женщина любила свою работу и свой коллектив, где проработала более двадцати лет, начиная с простой медсестры. Утро долго не наступало и Саодат Алиевна часто просто не спала, читая книги или работая над бумагами, которые она приносила с работы. Выписки, просмотр анализов и как стоит правильно назначить лечение той или иной пациентки её клиники. Вставала она обычно очень рано и всегда приходила на работу первой. Здесь было всё родным и знакомым, ведь она проводила здесь почти всё своё время.

Горный аул, конец тридцатых годов. Саодат всего восемь лет. Худенькая и бледная от частого недоедания она выглядела совсем маленькой. Мама девочки недавно умерла, от воспаления лёгких и она осталась одна с отцом. В голодные годы им приходилось очень туго и отец часто уходил в горы, чтобы собрать корешки растений, их они варили на самодельном очаге, сделанным прямо в доме. Хотя глиняную хижину и домом то назвать было трудно. От очага стоял дым, режущий глаза, но хотелось есть и приходилось терпеть, да и от очага было немного теплее. Но так жили многие в те непростые годы. Как-то надо было выживать. И если редкими днями везло, отец приносил какую никакую живность, которую растягивали на два, а то и на три дня. Потом отец привёл в дом женщину, ну так полагалось. Одним было всё равно очень тяжело, хотя хозяйство было совсем крошечными, так, худющая коза, дающая немного молока, но и её маленькая Саодат доить не умела, да небольшой огород, где сажали понемногу картошку и кукурузу. Пришедшая за отцом женщина, была невысокого роста, с худым лицом и впалыми недобрыми глазами. Старый платок, крепко завязанный на голове, скрывал её нечесаные волосы. Саодат молча приняла мачеху, какая никакая, а помощь в доме. К справедливости сказать, женщина была трудолюбивой, но молчаливой и к Саодат относилась , ну…как к предмету в доме, не иначе. Она просто не замечала девочку. Прошёл год, у женщины родился ребёнок, мальчик, очень похожий на мать. Саодат возилась с ним, пока мать работала по дому. Как-то зимой, в особенно голодный год, отец ушёл в горы, в надежде под снегом найти корешки и может поймать хоть какую-нибудь живность. Его ждали неделю, вторую…но он так и не вернулся. Его так и не нашли, ни живого, ни мертвого. Видно замёрз в горах, или зверь задрал. Никто не плакал, да и не до того было. Голодный ребёнок вечно плакал, мать почти и не обращала на него внимания. Она уходила оставляя детей одних и возвращалась затемно. Глаза её блестели и она хитро улыбаясь, доставала из кармана рванной бархатной телогрейки кусок сахара и кусок хлеба и давала детям. Затем валилась на старую, всю в заплатах курпачу и с храпом засыпала. Саодат исполнилось одиннадцать. Она не понимала, что происходит с женщиной. Ведь всегда такая угрюмая и неразговорчивая, она вдруг становилась добрее, даже улыбаясь, чмокала в щёки и сына и падчерицу. Девочке, несмотря на подобревшую вдруг женщину, становилось не по себе.

– Уж лучше пусть будет злой и угрюмой. – думала девочка.

Только потом, став взрослой и вспоминая те дни, Саодат поняла, мачеха была или пьяна, или под действием наркотиков. Впрочем, в то время многие сажали во дворах у себя мак, затем сушили и заваривая пили. Наверное это помогало забываться и легче переносить голод и холод. Ранняя весна, мачеха, как всегда куда-то уходила и часто пропадала на день, а то и на два. Девочке ночами было очень страшно и она прижав к худой груди своего сводного брата, засыпала, часто вздрагивая во сне. Однажды из таких обыденных дней мачеха пришла домой раньше обычного. Она была не одна, рядом на коне сидел мужчина, лет сорока, сорока пяти. На крупе лошади были перекинуты два мешка, которые мужчина сбросил во дворе дома. Затем и сам слез с лошади. Мачеха была с ним очень приветлива, приглашая войти, но мужчина даже не взглянул на женщину, а пристально посмотрел на Саодат, от чего девочке стало не по себе. Под его взглядом она съежилась и похолодела.

– Об этой что ли ты девочке говорила, женщина? -угрюмо спросил мужчина.

– Аха, об этой господин. Это дочка моя. Вот, забирайте господин.– лепетала мачеха.

Саодат не понимала, что происходит.

– Вот доченька, поедешь с этим господином, он хочет жениться на тебе. – необычно сладко говорила женщина Саодат.

Девочка опомниться не успела, как мужчина взяв её в охапку, усадил на лошадь и сев позади неё, взялся за узды и погоня животное, тронулся в обратный путь. Саодат оглянулась на мачеху и брата, их она видела в последний раз. На глазах стояли слёзы, но и плакать она не смела, страх сковал её хрупкое тело. Она лишь чувствовала сильные руки и хриплое дыхание за своей спиной.

Лошадь, привыкшая к неровным горным дорогам, осторожно шла по узкой крутой тропинке, сбрасывая мелкие камни вниз, которые с шумом ударялись о выступы скал. Путники устали, но останавливаться было нельзя, вечерело. А в горах в темноте можно было свалиться в пропасть. Саодат молчала, лишь страх не проходил, она не осознавала, что же с ней происходит и куда везёт её этот незнакомый человек. Мачеха сказала, что он женился на ней, Саодат смысл этих слов едва ли понимала, но знала одно, это её хозяин и она должна его слушаться. Поездка заняла больше часа, наконец вдалеке появился кишлак. Глиняные дома, покрытые соломой вместо крыши, стояли вдалеке друг от друга. Они подъехали к дому намного большему, чем другие и въехали во двор. В темноте трудно было разглядеть и двор и дом. Со стороны раздался женский голос.

– Каримакя приехал! Готовьте воду, руки мыть и кушать соберите!

Это была жена хозяина, проворливая, полноватая женщина, лет тридцати пяти, в платье из сатина в мелкий горошек, на голове платок, крепко завязанный на затылке. Она побежала к мужу и поздоровалась, тот кивнув головой, подхватил Саодат под мышки и спустил на землю.

– Вот Замира, привёз тебе помощницу, будет тебе по хозяйству помогать. – устало сказал Каримакя. Пугливо озираясь, Саодат встала, как вкопанная и не могла сдвинуться с места.

– Ну, чего встала? Проходи, садись на тахту, сегодня поешь и ложись, а завтра рано вставать придётся, работы много. – сказала Замира и тумаком подтолкнула девочку к тахте.

Та вся трясясь, села на край курпачи, постеленной на тахте и молча уставилась себе под ноги. На столе стояли лепёшки, кишмиш и орехи. Хозяин вымыв руки, залез на тахту и сев в центре её, облокотился на подушки. Ему принесли машхурду в косушке и деревянную ложку, такую же подали и Саодат. Хотя она и не ела целый день и голод сводил желудок, есть она не могла.

– Ешь давай, ты же голодная. Небось мачеха тебе и супа то не давала… – бормоча себе под нос, говорил хозяин и отправлял себе в рот очередную ложку супа, куда накрошил кусочки лепёшки.

Саодат взяла в руки ложку и неуверенно начала есть. Постепенно успокаиваясь, она доела суп, хозяин был прав, такой она ещё никогда не ела. Горячая похлёбка ей очень понравилась, чувство голода проходило. Она робко посмотрела на хозяина, который и сам не отрываясь смотрел на испуганную девочку. – Не бойся, теперь ты здесь будешь жить, помогать Замире по хозяйству. Она тебя научит всему, ты привыкнешь. А сейчас иди отдыхай, тебе покажут где ты будешь спать. – с этими словами Каримакя провёл ладонями по лицу и возблагодарив Аллаха за посланный ужин, встал и спустившись с деревянной тахты, пошёл к себе спать.

Замира позвала Саодат и провела в дом. Там она ей показала комнату, которую освещал единственный, самодельно сделанный из ваты и масла на блюдечке фитиль. Комната была без мебели, лишь в встроенном шкафу, сложена кое-какая пасуда и прямо на полу сложены одеяла, курпачи и подушки. Замира велела девочке постелить одну курпачу к стене и бросила ей подушку и одеяло.

– Ложись, завтра рано вставать. – сказала женщина и с этими словами вышла, оставив девочку одну. Уставшая Саодат, наконец расслабилась и легла. Но уснуть никак не могла. Всё, что происходило с ней сегодня, казалось ей сном и завтра проснувшись она окажется в своей хижине, бедной, убогой, но такой родной, где она родилась и выросла. С этими мыслями она наконец уснула. Когда её окликнули, Саодат сразу открыла глаза и не понимая, где она, посмотрела по сторонам и вспомнила весь вчерашний день. Она быстро поднялась и вышла из комнаты. Перед ней был большой двор, в середине которого был ховуз, это типа небольшого пруда, где плавали мелкие ребешки. За ним насажены разные цветы и райхон, несмотря на раннюю весну. А дальше фруктовые деревья, ещё оголенные от листьев, но в цвету. Такой красоты Саодат никогда в жизни не видела.

– Давай, разожги самовар, хозяину чай готовить надо, вон там возьми сухие сучья и вот в эту трубу кинь. – объясняла Замира.

Девочка послушно ей повиновалась. Протирая ручками глаза от едкого дыма, Саодат молча выполняла работу. Наконец самовар закипел, Замира тем временем готовила завтрак. На тахте стояла небольшая хантахта, женщина постелила цветную скатерть из ситца, видимо сшитую из материи и поставила на неё вчерашние лепешки, кишмиш и очищенные орехи. Из дома вышел хозяин, Замира быстро подойдя к нему с абдасой (медный кувшин для умывания) и полотенцем, стала поливать воду на руки. Каримакя умылся, вытер лицо и руки и подойдя к тахте, залез на неё и подобрав под себя ноги начал есть. Замира вынесла из кладовки каймак и творог и поставила перед мужем. В доме была корова, большая роскошь в те непростые времена. К нему вышел сын, детина лет восемнадцати, в белом яхтаке и таких же штанах и тюбетейке на лысую голову. С крепкими плечами и ростом выше среднего, со сросшимися бровями и крупным носом, он походил лицом на мать. Поздоровавшись с отцом, он сел рядом. Женщины ели отдельно от мужчин, на другой тахте, которую огородили занавеской из того же материала, что и скатерть. После завтрака закипела работа. Надо было прополоть огород, где были посажены овощи, подмести двор, вымыть посуду, постирать… Для Саодат началась новая жизнь, которая была ей чужда и неведома. Страх прошёл, она вроде немного успокоилась и делала всё, что ей приказывали. Надо было привыкать жить с новыми людьми и подлаживаться к их быту.

Шли дни, Саодат понемногу привыкла к новой жизни в чуждой ей семье. Вставая ранним утром, не высыпаясь, она ставила самовар, готовила завтрак, затем до обеда работала в доме, делая мелкую работу. Каждый день был похож на предыдущий. Хозяин часто уезжал куда-то и возвращался затемно. Чем он занимался, Саодат не знала, да ей и не надо было этого знать. Грузный, с отвислым животом и густой бородой, Каримакя выглядел старше своих лет. Тюбитейка на лысой голове будто прилипла, он её никогда не снимал. Может ночью, девочка этого не видела. Однажды, когда Саодат уже спала, она почувствовала над ухом хриплое дыхание хозяина. Открыв глаза и увидев перед собой лицо хозяина с блестящими в темноте глазами, она вздрогнула и вся с'ежилась и сжалась в комок. Но Каримакя не смотрел на неё, а с дрожащими руками шарил по её худому телу.

– Не надо, пожалуйста, не надо… – шептала она в страхе, не понимая, что происходит.

Её словам не внимали, желание этого зверя было не остановить. Он взял её грубо, кусая её хрупкие плечи и слюняво целуя в губы. Саодат просто крепко закрыла глаза, чтобы не видеть, как измываются над её девичьем тельцем. Лишь стонала и раз вскрикнула от резкой боли внизу живота. Через несколько минут тело хозяина обмякло и он оставив в покое девочку, опрокинулся рядом на подушку и захрапел. От пронизывающий боли и стыда Саодат не могла уснуть и забившись в угол так и просидела до утра. Утром, когда Каримакя уехал, к Саодат в комнату вошла Замира. Подойдя к девочке, она погладила её по голове.

– Ну что поделать-то моя хорошая? Уж такая у нас доля женская. Все через это проходим. Терпи и молчи, так положено. Сегодня отдыхай, сами управимся. – сказала Замира и с этими словами поставила перед Саодат небольшой поднос с едой и вышла.

Кусок в горло не лез, лишь слёзы от боли и обиды текли по её щекам. Она и не заметила, как уснула, видимо устала очень. Проснулась Саодат почти к полудню, но из комнаты выходить боялась. Ей казалось, что об этом позоре знают все в доме и наверное осуждают и смеются над ней. Опять пришла Замира.

– Что ж ты не поела ничего? Так и заболеть можно. Ну ка давай, поешь, а я потом заберу поднос, да и хозяин уже вернулся. Правда о тебе ещё не спрашивал. Так что можешь и не выходить из комнаты сегодня, завтра с утра выйдешь. – сказала женщина. Замира ушла, оставив Саодат одну. Перед уходом она зажгла в комнате фитиль, который мигая, тускло освещал небольшую комнату девочки. Ночью девочка бредила и стонала, но её никто не слышал… Утром её разбудила Замира, надо было работать и Саодат молча подчинилась. Через пару дней к ней опять наведался хозяин, зная, что произойдёт, Саодат напряглась и не издавая ни звука вынесла очередную пытку. Так продолжалось несколько месяцев, пока Саодат не почувствовала внутри себя какие- то перемены, её тошнило от любого запаха и рвало после еды. Заметив это, Замира смотря на неё, качала головой. Саодат забеременела. Девочка навряд ли понимала, что с ней происходит, она постоянно плакала, ей не хотелось жить. Но работа не ждала. Видимо организм был слабый или возраст не подошёл, а может постоянные домогательства со стороны хозяина стали тому причиной, но у Соадат случился выкидыш. Резкая боль, от которой девочка вскрикнув присела, привлекло внимание Замиры. Увидев кровь на ногах у Саодат, женщина взяв её за руку завела в комнату.

– Ну вот, этого только не хватало! Возись тут с тобой – недовольно говорила Замира, доставая старые тряпки и протягивая девочке.

Так прошёл год, за ним второй. Саодат не по годам повзрослела. Она часто подумывала о побеге, ей был противен хозяин, который беспардонно заходил к ней ночью и измывался над её юным телом. Его храп и толстое тело вызывали у девочки отвращение. Но что она могла сделать? У неё никого не было, да и куда идти? Но отчаянье и усталость взяло над страхом вверх. Однажды глубокой ночью, когда в доме все спали, Саодат тихонько вышла из дома, не зная местности, она просто пошла по просёлочной дороге. В темноте, на ощупь, чувствуя ногами дорогу, не оглядываясь, Саодат почти бегом шла в неизвестность.

Глава 2

Было ли Саодат страшно…она не знала. Да и думать об этом не могла. Единственным её желанием было скорее убежать. Убежать так далеко, чтобы больше никогда не видеть лица своего насильника. Девочка не знала сколько времени прошло, но и останавливаться она тоже боялась. А вдруг её поймают и вернут обратно? От этой мысли её сковывал страх. И это придавало ей сил бежать дальше, не разбирая дороги. Светало, наконец Саодат стала различать дорогу и оглянувшись назад она не увидела кишлака, из которого несколько часов назад выскочила без оглядки, чтобы никогда больше туда не возвращаться. Началась узкая тропинка, она вела то в гору, то резким спуском с горы.

– Что ж, если есть дорожка, значит и конец у неё есть. – думала Саодат.

Она шла уже несколько часов, всё время оглядываясь, нет ли за ней погони? Но за ней никто не гнался, домочадцы того дома, из которого ушла Саодат, увидев, что девочки нет, конечно вышли на улицу и прошлись по узким улочкам кишлака, но не обнаружив её, вернулись.

– Пусть сгинет проклятая! – со злостью рявкнул хозяин.

– Всё равно ей не выжить в горах! Неблагодарная! Я её приютил, накормил, одел… – Каримакя, хмуро сидя на тапчане, смачно плюнул себе под ноги.

В этом доме Саодат быстро забудут, жизнь так и продолжится, пока не начнутся изменения с началом войны. А Саодат, наконец обогнув невысокие горы, вышла к населённому пункту. Наверное это был поселковый центр, потому, что он отличался от того кишлака, из которого она ушла. И дома здесь были кирпичные, хоть и одноэтажные. Перед большой площадкой, стоял дом с крыльцом, таких Саодат никогда не видела, а на крыше, на древке, на ветру веял красный флаг. А наверху написано "Сельсовет" чуть дальше, ещё такой же дом, но там было написано "Сельмаг", хотя на двери висел большой замок. Ничего не понимая, Саодат подошла ближе, людей было не так уж и много. Все были заняты своими делами. Вдруг подъехал маленький автобус, с узким носом и одной дверцей, которую шофер открывал рычагом, приделанным рядом с кабинкой. Для девочки, выросшей в диких условиях было невдомек, что это и как оно ездит. Только она всё же смекнула, раз оно ездит, на нем можно уехать и уехать очень далеко. А там, как Аллах даст. Все равно хуже чем было не будет. Она подошла к автобусу.

– Ассалом алейкум дяденька! А можно и я с Вами победу? Мне к тёте надо. Я одна осталась, мама и папа умерли…пожалуйста, разрешите. – девочка с надеждой смотрела на шофёра.

– Ну ладно, входи, если надо. – устало ответил пожилой мужчина, сидевший за рулём.

Саодат не дожидаясь второго приглашения, быстро вошла и села на переднее сидение. Автобус постепенно заполнялся людьми. Часа через полтора, автобус наконец урча, двинулся с места. Дорога шла через поля и сады. Тополя выстроившись в ряд вдоль дороги, будто указывали пассажирам путь. Саодат крепко уснула, последние события её сильно уморили. Когда шофёр её разбудил, она сразу и не поняла, где она находится. Протерев глаза, она огляделась и вышла из автобуса, поблагодарив мужчину. Что за местность, Саодат не знала, только здесь всё совершенно было другим. Через железное полотно был перекинут пешеходный мост, было много людей и таких же автобусов, на котором приехала Саодат. Она почувствовала сильное чувство голода, лепёшка, которую захватила с собой Саодат кончилась ещё в пути, когда она шла. Оглянувшись, она увидела столовую, типа общепита. Инстинктивно понимая, что там есть еда, она пошла на запах. Но денег у неё естественно не было, только ей и в голову это не пришло, что еду можно купить за деньги. Она просто вошла в эту столовую и подошла к стоявшей там женщине.

– Ассалом алейкум тётя. Я приехала издалека, ищу тётю, мама и папа умерли, не знаю, что мне делать и очень хочется кушать. – тихо сказала Саодат.

Женщина, невысокого роста, лет сорока, немного худоватая, но с добрым миловидным лицом пристально посмотрела на девочку.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Саодат. – ответила та.

– Идём со мной, проходи, садись вот тут. – указывая место за столом, сказала женщина.

Саодат послушно села, но женщина куда-то ушла. Потом Саодат увидела её с тарелкой идущей к ней. – На вот, поешь суп, она поставила перед девочкой тарелку и опять ушла.

Саодат жадно проглотила содержание тарелки, это хоть немного утолило чувство голода. Через минут двадцать женщина вернулась, но она была не одна, с ней рядом шёл мужчина в форме.

– Вот Саодат, пойдешь с этим человеком, он работает в милиции, там тебе помогут найти твою тётю. – сказала женщина.

Девочка послушно встала и поблагодарив за суп, пошла следом за пришедшим. Он взял Саодат за руку.

– А ты знаешь, где живёт твоя тётя? – спросил человек в форме.

– Нет, не знаю. – тихо ответила Саодат.

Ей было стыдно, она не умела врать, тем более людям таким добрым.

– Ладно, разберёмся, идём. – продолжал говорить мужчина, но скорее себе, нежели Саодат.

Ведь в те непростые годы в городах и сёлах, сирот было множество. В здание, которое они пришли, проходил длинный тёмный коридор, по обе стороны стены, несколько дверей. Войдя в одну из них, они очутились в более светлой комнате. Комната была небольшая, в середине стоял стол со множеством бумаг и у стены невысокий шкаф, дверцы которой были плотно закрыты.

– Ну что, опять новенькая а, Закир? – спросил начальник милиции.

– Да товарищ начальник, вот приехала откуда-то. Мухаббат меня позвала, она в её столовой сидела, видно голодная была. Вот она, как всегда и накормила её. Скольких она уже нам таких отрекомендовала, бедные, голодают… – сказал Закир, который привёл Саодат в отделение милиции. – Сколько тебе лет девочка? – обратился начальник к Саодат.

Девочка сгиная пальчики усердно считала… – Пятнадцать. – тихо ответила она.

Саодат робко переступила порог кабинета. За столом сидел молодой человек, тоже в милицейской форме.

– Вот, товарищ начальник, привёл Вам ещё одну девочку. Кажется сирота, говорит ищет тётю. – сказал Закир.

– Хорошо, садитесь. – ответил начальник милиции, не отрываясь от бумаг. – Сейчас закончу с делами и займусь вами. – изучая документы, говорил молодой человек.

Минут через пятнадцать, сложив бумаги, он поднял голову и посмотрел на Саодат.

– Как тебя зовут? – спросил начальник.

– Саодат господин. – ответила девочка.

– Аха, господин…надо говорить товарищ начальник Саодат, поняла? – улыбаясь сказал мужчина.

Саодат кивнула головой.

– Ну что ж, сегодня вечером поезд на Ташкент будет, отправим в город, там её определят в детский приёмник. Ладно, сейчас подготовлю ей бумагу, сегодня она уже пятая. Все вместе поедут, ты Закир будешь сопровождать детей до Ташкента, определишь их в детский дом и возьмешь бумагу о приёме детей. А сейчас покорми её и пусть отдохнет здесь до вечера. – сказал начальник.

– Слушаюсь, товарищ начальник! – ответил Закир и обращаясь к Саодат сказал.

– Пошли, тётя Мухабат тебя накормит.

Саодат послушно встала и пошла за парнем. Той же дорогой, они вернулись к столовой. Мухаббат убирала со столов, увидев вошедших, махнула им рукой, приглашая садиться. Закир с Саодат сели за стол.

– Я тоже поем, даже не завтракал, дел много. -обращаясь к Мухаббат сказал Закир.

– Хорошо, покормлю Вас обоих. – ставя на стол кусочек хлеба, сказала Мухаббат.

Затем из кухни вынесла две тарелки супа и поставила на стол. Быстро поев и рассплатившись с Мухаббат, Закир с Саодат вернулись в участок. Начальника на месте не было, Закир провёл девочку к старенькому дивану и усадил её.

– Ты отдохни здесь, я вечером за тобой вернусь. – сказал парень.

С этими словами, он вышел, закрыв за собой дверь. Саодат не смея прилечь, скованно сидела на диване. Но усталость и мытарства последних часов, видимо очень уморили девочку, глаза слипались и она прилегла на диван и тут же уснула. Часам к шести дверь открылась, вошли начальник милиции и Закир. Саодат резко вскочила с места.

– Ну вот девочка, Саодат кажется? Сегодня ты поедешь с этим дядей в Ташкент, я подготовил на неё документ, надо вписать имена отца и матери девочки, ну дату её рождения. По этому документу в дальнейшем она и паспорт получит, держи, отдашь там, в детском доме. – сказал начальник, отдавая бумагу Закиру.

Тот, сев за стол взял ручку с деревянным древком и металлическим пером и обмакнув в чернильницу стоящей на столе, посмотрел на Саодат.

– Как имя твоего отца и матери Саодат? – спросил он девочку.

– Папу звали Али, маму Райхон -ответила тихо Саодат.

– Не бойся, громче говори. А фамилия твоя какая?

И когда ты родилась? – не переставая задавать вопросы, Закир смотрел на девочку.

– Фамилия…а я не знаю. И когда родилась, тоже не знаю, простите меня дядя Закир. – испуганно ответила Саодат.

Парень почесал за ухом.

– Мда…товарищ начальник, что делать то? Она фамилию и дату рождения не знает. – повернув голову к начальнику, спросил Закир.

– Ну такое уже бывало, ей пятнадцать говоришь… что ж, значит двадцать четвёртый год рождения, пиши, сегодня двадцать седьмое апреля, вот тебе и дата рождения. А фамилия…твоим именем назовём, а Закир? Не возражаешь? – широко улыбаясь, говорил начальник.

Закир смущаясь, быстро писал. Саодат ничего не понимая, только смотрела на мужчин и молчала.

Закир писал. – Закирова Саодат Алиевна. Дата рождения тысяча девятьсот двадцать четвёртый год двадцать седьмое апреля. – Ну вот и всё. – дописав, сказал Закир.

Начальник взял из рук Закира бумагу, перечёл и отдал назад.

– Можете идти. – сказал он парню.

– Слушаюсь товарищ начальник! – ответил Закир, подняв руку под козырёк и затем поднявшись, он взял Саодат за руку и вышел с ней из кабинета.

Станция была недалеко, когда они подошли к отходу поезда, там в сопровождении молодой женщины в милицейской форме, стояли ещё четверо ребят. Две девочки, восьми и пяти лет и два мальчика одиннадцати и девяти лет. Женщина, отдав честь Закиру, званием выше её, поздоровалась.

– Вот, товарищ лейтенант, вручаю этих ребят Вам. Вы их сопроводите до Ташкента, а это документы на детей. – вручая бумаги Закиру, сказала женщина.

– Хорошо, можете идти. – разглядывая ребят и взяв в руки переданные женщиной документы на них, Закир с детьми подошли к нужному поезду и вошли в свой вагон.

Войдя в вагон, Саодат обрывала нить со своим печальным прошлым, таким коротким, но таким грустным и у неё начиналась новая, неизведанная жизнь.

Глава 3

Поезд стоял на платформе ещё минут сорок, Закир разместил детей в плацкартном вагоне и усадил на свободные места. Люди ,с мешками, с сетками проходили, теснились и выбирая места усаживались, прижимая к себе свои пожитки. А были и молодые люди, видимо ехали в Ташкент, кто учиться, кто работать. Кто ж его знает, каждый спешил занять удобное для себя место, а усевшись, оглядываясь, разглядывал своих соседей или смотрел в окно ожидая, когда наконец тронется с места поезд. Саодат, не видевшая в жизни столько людей, а тем более поезд, с любопытством озиралась по сторонам. Поезд пыхтя начал движение, сначала медленно, затем постепенно набирая скорость, отправился к пункту назначения, а именно в столицу. Дети были голодные, поэтому Закир вытащил из небольшого мешка немного хлеба и варёной картошки и чуть посолив, протянул сначала девочкам, затем и ребятам. Дети ели с жадностью ребёнка, у которого чувство голода было сильнее, нежели у взрослого. Закир тоже немного перекусил, ведь и на утро надо было оставить поесть, неизвестно, когда им ещё предстоит покушать. Поев дети разместились на двух полках и уснули. Закир прижав к себе одного из мальчиков, тоже уснул. Поезд часто делал короткие остановки на маленьких станциях, но пассажиры этого не замечали. Выходить из вагонов надобности не было, поэтому те, кто не мог уснуть, а это были в основном молодёжь, просто сидели и смотрели в окно, в тёмную даль. Утро. Поезд прибыл на станцию Ташкент и с грохотом остановился. Люди медленно стали высыпать из вагонов. Проводник, молодой узбек, проводил всех до дверей, затем прошёл к опустевшим местам пассажиров и проверил, не забыли ли они чего. Закир помог выйти детям на платформу, они молча смотрели на него.

– Ну что? Пошли. Нас уже ждут. – сказал парень и с этими словами, взяв младших за руки, он велел старшим следовать за ним и не отставать.

Все вышли на улицу, стояло тёплое утро, город ласково встречал наших героев. Пройдя на остановку автобуса, они стали ждать его прибытия. Долго ждать не пришлось, подошёл маленький автобус, времён тридцатых годов, с приплюснутым носом, с одной дверью, которую водитель и открыл. Автобус быстро наполнился и поехал по старым улицам города, где во многих местах и асфальта то не было. Привычный к таким поездкам, Закир попросил шофёра остановиться и выйдя первым, помог выйти и детям, взяв каждого из малышей под мышки и через ступеньки ставил их на землю. Оглянувшись по сторонам, Закир повёл детей по дороге, ведущей к огражденному невысоким забором, одноэтажному зданию. Небольшие, железные ворота были приоткрыты и пройдя внутрь они наткнулись на сторожа.

– Вы куда? – спросил старик.

Закир, вынув из внутреннего кармана гимнастерки бумагу, показал сторожу. Тот внимательно изучив протянутой ему лист, вернул Закиру.

– Проходите, кабинет директора находится слева, как зайдёте вот в это здание… – сказал сторож, но он не успел договорить.

– Знаю, спасибо. Я уже приезжал сюда и с директором виделся. – перебил его Закир.

Старик молча пропустил всех во двор детского дома. Закир прошёл с детьми к кабинету директора и постучал в нужную дверь.

– Да? Входите! – послышался изнутри приятный женский голос.