Роза и Тень

Роза и Тень

Глава 1

Цирк Огней

Шум за потрёпанным занавесом становился всё громче. Привычные звуки: перешёптывания, смех, удивлённые возгласы. Я прижалась щекой к красному бархату, нашла одну из дырочек, испещривших ткань. Шатёр постепенно наполнялся людьми. Опытным взглядом прикинула их число: если повезёт, сегодня шатёр заполнится на треть. Хороший день для Цирка Огней.

– Пора готовиться к выступлению, дорогая.

Седовласая женщина ласково улыбнулась мне и кивнула в сторону гримёрок. Её худенькое тело обтягивало трико – белоснежное, всё в сиянии пайеток и искусственных камней. «Ноа? – автоматически подумалось мне. – Или всё-таки Нун?»

– Уже иду.

В лабиринте подсобок и гримёрок пахло пылью, плесенью, немытыми телами, шерстью, потом, дешёвыми духами. Пробираясь к своей комнатушке, я внимательно смотрела под ноги. Дощатые настилы прохудились от времени. Только на прошлой неделе наш фокусник Джейя подвернул щиколотку, споткнувшись на очередной дыре. А не дырка в полу, так лужа лампового масла или мочи – тигры Ноа-Нун сбегают каждые пару дней, а чистоплотностью они не отличаются. Хотя лучше уж тигры, чем очередной подвыпивший зритель, забравшийся в подсобки Цирка в поисках туалета.

Я вошла в свою гримёрку и притворила рассохшуюся дверь. Здесь было тепло и душно. Большое зеркало, треснувшее в двух местах, табурет – вот и вся обстановка. Но каморка по крайней мере принадлежала только мне – настоящая роскошь для Цирка Огней. Остальным приходилось ещё хуже, не так-то приятно делить крошечные чуланы с соседями. Я покосилась на пёстрый плакат на стене – афишу сегодняшнего преставления. «Лучшие номера Цирка Огней! Силачи и акробаты, дрессированные тигры и невероятные фокусы – без всякой магии! Звезда представления – Белль де Роз!» И моё лицо посреди плаката, в окружении грубо намалёванного пламени, роз и полосатых тигриных шкур.

В дверь гримёрки постучали – сигнал, что до моего выхода десять минут. Я поспешно выпрямилась перед зеркалом и сощурилась. Вытертое трико стекло с моего тела, словно марево в жаркий летний день, сменившись платьем – в пол, с длинным шлейфом, всё из переливчатой змеиной кожи. Вырез искушающе глубокий, будь мои формы пышнее – чешуйчатая ткань сползла бы с груди. С туфлями я мудрить не стала, всё равно их не видно под платьем, зато добавила перчатки выше локтя, тоже из змеиной кожи, и узорчатый золотой пояс. Ещё несколько пассов, и волосы свернулись в высокую причёску из кос и локонов, перевитых цепочками. Металл красиво мерцал в моих тёмных волосах. Теперь яркий макияж – дымчатые тени, стрелки, густо-красная помада. Напоследок я внимательно всмотрелась в зеркало, проверяя глаза. Чистый ореховый оттенок радужки, иллюзия не потеряла ни капли своей силы. Я готова к триумфальному выходу.

На арене заканчивался номер Ноа-Нун. Две одинаковые пожилые женщины – маленькие, сухощавые, в белых сверкающих трико, – плясали вокруг ревущих тигров. Они скакали по их спинам, ложились на землю перед огромными лапами. Я видела возбуждение на лицах зрителей, слышала их захлёбывающееся улюлюканье. Ноа и Нун двигались всё быстрее и быстрее, и, наконец, номер кончился традиционным прыжком через горящее кольцо. Женщины раскланялись и покинули арену. Дядюшка Призрак тут же вскочил на бортик и вскинул руки, приветствуя толпу.

– А теперь настало время для звезды нашего шоу! Вы хотите увидеть Красавицу?

От рёва толпы у меня зазвенело в ушах. Я встряхнулась, накладывая последние мазки иллюзии. Вокруг платья заклубился мерцающий туман, в волосах вспыхнули золотистые искры.

– Самая яркая и волшебная! Самая прекрасная! Встречайте её – Белль де Роз!

Занавес раздвинулся, и я шагнула вперёд. Туман полз во все стороны, заполняя арену. В светящейся дымке мой силуэт действительно выглядел чем-то волшебным, не вполне настоящим. Я протянула ладонь вперёд, и на ней зажегся яркий огонь. Языки пламени взметнулись к куполу шатра, на мгновение осветив весь Цирк яркой вспышкой и ослепив на секунду зрителей. Когда они вновь смогли видеть, я уже стояла в целом море алых, рубиновых и бордовых роз, по колено скрытая лепестками всех оттенков красного. После того как стихли восхищённые возгласы, я опустилась на колени и погрузила руки в лепестки. Вокруг моего тела возникло красноватое сияние, через секунду оно стало оранжевым, затем жёлтым и наконец зелёным. Изумрудные всполохи потекли с моих рук на лепестки, превращая розы в змей. Тысячи гибких змеиных тел заскользили по арене, змеиная волна захлестнула бортики и выплеснулась наружу, прямо в зрительный зал. Кто-то завизжал. Я замерла в центре арены, протягивая руки к толпе.

– Вы никогда не забудете Белль де Роз!

Магия подхватила мой голос, донесла до каждого человека в зале. Стало так тихо, что я чувствовала, как бьётся моё сердце.

– Вы мои!

Змеи бросились к зрителям – по две, по три рептилии на каждого. Чешуйчатые тела обвивали лодыжки, раздвоенные язычки защекотали кожу. Несколько мгновений я смотрела на воцарившуюся панику молча, а затем рассмеялась. Тотчас змеи вспыхнули золотистым огнём и рассыпались на крошечные драгоценные камни.

Паника сменилась возбуждением, недавнее потрясение на бледных лицах сменилось алчностью. Люди жадно хватали камни, распихивали по карманам. Разум наверняка говорил им, что драгоценности лишь иллюзия, но удержаться всё равно не смог почти никто. Отвесив издевательский поклон, я исчезла с арены. Впрочем, никто моего исчезновения и не заметил, слишком сильна оказалась жажда наживы.

Уже поздно вечером, после шоу и уборки арены, вся труппа собралась в единственной нашей большой комнате. Днём здесь продавались билеты, а зрители ждали начала представления. А вечером мы бросали на занозистые доски всякие тряпки и устраивались прямо на полу. Ноа-Нун считали выручку, Джейя читал пособие для фокусников, могучий Рокабар дремал, а его помощница Ленни деловито подпиливала ногти. Я села рядом с дядюшкой Призраком, задумчиво вертя на запястье браслет, – я никогда его не снимала, и теперь он стал таким узким, что кисть физически не могла пролезть через него.

– Сегодня неплохо, – объявили Ноа-Нун, говоря каждая по очереди несколько слов. – До следующего шоу хватит.

– Лето, – пожал плечами дядюшка Призрак. – Летом всегда полегче. Нужно экономить деньги, иначе зимой будет нечего есть и нечего носить. В прошлом году мы едва продержались, в этом вряд ли будет лучше. Поток приезжих иссякает, жители Белой Гавани уже видели все наши шоу, да многие уже и не рискуют на них ходить. Мы играем на очень тонкой грани.

– Орден нас ещё не закрыл, – меланхолично сказал Джейя.

– И не сжёг, что куда важнее, – буркнул Рокабар, и Ленни согласно кивнула.

– Всё равно люди побаиваются, – сказал дядюшка Призрак. – Ведьмы и колдуны, циркачи и нелюди… Все мы на одной странице в книге Ордена. Рано или поздно доберутся и до нас, и люди это чувствуют.

Ленни хитро скосила на меня глаза. Хорошенькая блондинка завидовала моему титулу Красавицы. Она не сказала, за кого первого примется Орден, но это было ясно и без слов. Все в этой комнате – циркачи, люди не самой одобряемой Орденом профессии. Но магический дар есть только у меня, так что большая красная мишень намалёвана на моей спине. И это ещё Ленни не всё знает. Я кожей ощутила пристальный взгляд дядюшки Призрака. Он и Ноа-Нун переживали за меня сильнее всего, потому что только им была понятна вся глубина опасности.

– Пойду проверю, всё ли убрано в зале, – поднялся дядюшка Призрак. – Эрис, пойдём-ка со мной.

Я послушно последовала за циркачом. Под куполом арены висела пыль, за день летнее солнце нагрело шатёр так, что было почти жарко.

– Не слушай Ленни.

Дядюшка Призрак положил руку мне на плечо и ласково потрепал. На морщинистом лице сквозило беспокойство, которое при остальных он старался скрывать.

– Я не обижаюсь на неё, – улыбнулась я. – Это для зрителей я прекрасная Белль де Роз. Ленни знает, что на самом деле я просто Эрис, одна из тысяч сирот и подкидышей, разве что с крошечным даром. И то… Может быть, Орден не трогает меня, потому что я ни на что, кроме иллюзий, не способна? Меня даже магом не назовёшь, так – дешёвая фокусница.

– Орден не трогает тебя, потому что ничего не знает, – отрезал дядюшка Призрак. В добрых глазах на мгновение отразился гнев, но тут же исчез, сменившись печалью. – Твои чары в порядке?

Я кивнула.

– Не волнуйся. Никто не увидит моих глаз.

– Надеюсь, – пробормотал циркач. – Я прошу тебя, Красавица, будь очень осторожна. Чует моё старое сердце, что-то близится.

Глава 2

Незваные гости

Все поднялись на рассвете. В соседней спальне глухо ворчал Рокабар, его локти то и дело задевали хлипкую перегородку между нашими спальнями. С другой стороны, из комнатушки Джейи и дядюшки Призрака, слышался надсадный кашель. Я лениво открыла глаза и уставилась в потолок. В отличие от остальных циркачей, мне не нужно было одеваться и приводить себя в порядок, магия скроет и мятое трико, в котором я спала, да и ходила большую часть времени тоже, и спутанные после сна волосы. Так что можно было поваляться в постели.

Увы, сегодняшний день начинался с повинности, которую все мы терпеть не могли. Общая молитва в храме Безымянного – обязательное мероприятие для всех жителей Белой Гавани. А уж для нас, подозрительных циркачей, пропустить молитву было смертельно опасно. Костры на главной площади никогда не гаснут надолго. И жрецам ничего не стоит подкинуть немного дров ради нас.

– Ты готова, дорогая?

В комнату заглянула одна из Ноа-Нун и села на кровать рядом со мной. Вдвоём мы заняли почти всю клетушку, в которой всего-то и было, что узкая кровать да несколько крючков на стене для моего скудного гардероба. И, конечно же, зеркало. Я повернула голову, и зеркало тут же отразило меня настоящую. С утра я ещё не накладывала иллюзию, и с бледного лица на меня смотрели огромные глаза, залитые расплавленным золотом.

Вздохнув, я смежила веки, а когда подняла их, радужка уже стала ореховой.

– Ты в порядке? – спросила не то Ноа, не то Нун.

– Конечно, – фальшиво улыбнулась я. – Это вам из-за меня одни заботы.

– Не говори так.

Женщина взяла мои руки в свои сухие прохладные ладони и сжала.

– Когда ты появилась здесь, шестнадцать лет назад, мы с Ноа ни мгновения не колебались. И Призрак тоже. Твоей матери не пришлось нас долго упрашивать, чтобы мы оставили тебя в Цирке. Конечно, мы думали, что мать вернётся за тобой, но увы, этому не суждено было случиться. Должно быть, она сгорела в костре Ордена, но хотя бы смогла уберечь тебя. А ты стала нашей Красавицей, нашим волшебным цветком. Эрис, дорогая, ты же знаешь, что сейчас весь Цирк держится на тебе. Люди приходят не ради фокусов Джейи, не ради наших милых акробатов, даже не ради тигров Ноа-Нун. Их влечёт к себе магия Белль де Роз.

Я грустно улыбнулась Нун.

– Расскажи мне ещё раз.

Она могла сказать, что повторяла эту историю тысячу раз – это было бы правдой. Она могла сказать, что у нас нет времени, и пора идти на молитву – это тоже было бы правдой. Но вместо этого Нун села ещё ближе ко мне, ещё крепче сжала мои руки и заговорила:

– Было самое начало лета, ещё холодно, неуютно. По всей Белой Гавани гулял ледяной ветер, но иногда он становился горячим, и тогда вместе с ним летели хлопья пепла. Это горели костры. Они полыхали на каждой площади, на пустырях, во дворах. На некоторых сжигали книги. На других плавились колбы и реторты. А на третьих сжигали людей. И нелюдей тоже. В тот день вечер был особенно горяч, а воздух казался ломким от отдалённых стонов. Вечером мы с Ноа и Призраком сидели на задворках Цирка. Вдруг из-за кустов выглянула женщина, закутанная в лохмотья. К груди она прижимала спящего младенца. Женщина подошла к нам и опустила младенца на колени Призраку. Её глаза, сияющие бирюзой и аквамарином, как чудесное море, смотрели прямо нам в душу. Женщина назвалась Марой. Она не сказала, кто она, лишь что ещё ищет Орден, а найдя – уничтожит. Глядя на нас своими удивительными глазами, она заклинала нас спасти её единственное дитя. Мы словно онемели, не могли произнести ни слова. А затем младенец пошевелился и открыл свои глаза, полные золотого света. Думаю, мы полюбили тебя в тот же миг. Мара назвала твоё имя и, велев никогда не снимать браслет на твоём запястье, оставила нам тебя. И я благодарна ей за этот дар.

Я села на кровати и заключила Нун в объятия.

– Я люблю тебя, ты же знаешь?

– И я люблю тебя, Красавица. А теперь собирайся.

Женщина поцеловала меня в лоб и прижала к себе ещё на мгновение.

В храме оказалось куда многолюдней, чем в Цирке. Ведь мы пытались привлечь зрителей весельем, но жрецы нашли способ получше: страх гнал жителей Белой Гавани в пирамиду, и Ордену никогда не приходилось, как нам, выступать перед полупустым залом.

Внутри мы, как всегда, притаились в самом дальнем углу. На передние скамьи обычно садились аристократы, богачи, стражники. Чем дальше к выходу, тем беднее и проще были одеты люди. Я в храм начаровала себе простое тёмно-синее платье с длинными рукавами. Остальные циркачи просто натянули самую приличную свою одежду, на которой было поменьше дырок и заплат. Я охотно создавала бы наряды и для них, но на это моей магии не хватало. К тому же приходилось беречь силы для выступлений – без них, как справедливо заметила Нун, Цирку быстро пришёл бы конец.

– Дети мои, добро пожаловать в руки Господа нашего!

Жрец в серой рясе обвёл паству взглядом. Я поспешно приняла как можно более благочестивый вид, и молитва началась. Её слова не откладывались в моём сознании, как я ни старалась понять их и запомнить. Всем сердцем я чувствовала, что слова жреца о милосердии о любви полны лжи. Служители Безымянного бога знали лишь одно милосердие к поверженным врагам. И милосердие это была смерть.

Наконец, молитва кончилась. Ручеёк молящихся потёк к выходу. Мы задержались, как бы разглядывая фрески на стенах, чтобы ещё больше показать нашу покорность. Через несколько минут дядюшка Призрак решил, что пора уходить и нам, но жрец ласково поманил его к себе.

– Подойди, сын мой, – велел он.

Дядюшка Призрак внешне остался невозмутимым, но я всё же заметила, как дёрнулась жилка у него на виске. Нас никто не задержал, и мы вышли из храма невредимыми.

– Идите домой, – приказали Ноа-Нун, хмурясь одинаковыми парами бровей. – Мы подождём Призрака здесь.

– Я останусь с вами, – вызвалась было я, но обе циркачки смерили меня недовольным взглядом.

– Ты уж точно иди в Цирк.

Растерянные, испуганные, мы зашагали по улицам Белой Гавани в сторону портовых кварталов, где и стоял Цирк Огней. Высокий шатёр, украшенный поблёкшими звёздами, возвышался над соседскими зданиями, маня нас к себе, как маяк. Но и в Цирке нам не стало спокойнее. Сбившись в общем зале, мы молча ждали. Я сидела у стены, ломая пальцы, Джейя ходил туда-сюда, не в силах присесть хоть на минуту. Встретившись со мной взглядом, он выдавил слабую улыбку, а затем вновь продолжил бродить, как часовой маятник.

К счастью, ждать пришлось недолго. Вскоре дверь приотворилась, и в зал вошли Ноа-Нун, а за ними и дядюшка Призрак.

– Что он сказал? – Джейя подскочил к дядюшке Призраку, наклонился к нему со своего двухметрового роста, всмотрелся в усталое лицо.

– Тише, тише. Сядь. И вы все сядьте. Кажется, ничего страшного пока не случилось.

– Нам назначили стражу, – объявили Ноа-Нун.

Я удивлённо заморгала. Судя по лицам остальных циркачей, они тоже ничего не понимали.

– Они боятся, что мы зачаруем город моими фокусами? Или что Рокабар проголодается и сожрёт верховного жреца? Или что Красавица сведёт всех с ума иллюзиями?

– Как сказал мне жрец, нетерпеливый мой друг Джейя, – заговорил дядюшка Призрак. – Орден боится не нас, а за нас. В городе неспокойно. Древних рас на территории Империи не осталось, но маги по-прежнему живут здесь, что не нравится богобоязненным горожанам. Есть опасения, что начнутся погромы.

– И Орден решил нас защитить? – недоверчиво хмыкнула Ленни. – С чего бы? У нас, вообще-то, и правда есть своя ведьма. Может, выдадим её, на всякий случай, для безопасности? – и Ленни рассмеялась, показав острые мелкие зубки.

– Никто никого выдавать не собирается, – повысили голос Ноа-Нун. – Мы не знаем, почему Орден вдруг проявил о нас… заботу. Вы понимаете, что отказаться от неё мы не можем. Стража прибудет завтра – пять человек из элитного отряда. Они поставят палатки рядом с Цирком и будут жить там. А если что-то случится… Что же, тогда и посмотрим.

На этой не слишком позитивной ноте мы и разошлись. Я сняла все иллюзии, кроме искажения цвета глаз, взяла в комнате расчёску и отправилась на арену – посидеть, подумать, а заодно и расчесать волосы.

– Не помешаю?

Высоченный фокусник завис надо мной. Без длинного плаща, расшитого узорами созвездий, он казался неуклюжим – слишком высокий, слишком худой, со слишком большими руками и ногами.

– Нет, наоборот. Рада тебя видеть, – искренне улыбнулась я. – Что думаешь о новостях?

– Сбежать бы, – невпопад пробормотал Джейя, усаживаясь рядом на бортик арены.

– Куда? – горько усмехнулась я. – Некуда нам идти. В Цирке мы хоть можем себя прокормить. Из других городов Империи нас прогонят. Мы ничего не умеем, никому не нужны. С точки зрения Ордена и его паствы, мы опасны.

– Я имею в виду – совсем сбежать. Уехать из Империи. Добраться до Королевства Валар и забыть навсегда, как выглядят серые рясы.

Я охнула и быстро огляделась. Зрительный зал казался пустым, но кто знает, не притаился ли за одним из кресел соглядатай Ордена.

– Ты с ума сошёл, – лихорадочно зашептала я. – Законы Ордена…

– Плевать мне на их законы! И на сам Орден тоже. Эрис, надо бежать, я говорю серьёзно. Если действительно начнутся гонения на магов, Цирк тебя не защитит. Призрак – старый клоун, Ноа-Нун тоже две старухи. Рокабар силён, но он трус. Да и что он один сделает против мощи Ордена?

Я замотала головой, прижала руки к вискам.

– Всё будет хорошо, – но я и сама слышала, как неуверенно звучит мой голос. – Не будет никаких гонений. В Империи остались только люди, пусть у некоторых из них и есть магический дар. Орден не станет повторять всесожжений прошлых лет.

– Если ты в это веришь, то ты дура.

Джейя ушёл, а я ещё некоторое время смотрела ему вслед. Когда перевела взгляд на свои руки, увидела, что пальцы трясутся мелкой дрожью.

– Они не станут, – повторила я ещё раз в уже пустом зале. – Не станут!

Глава 3

Щит и меч

Гости прибыли в полдень. Солнце стояло высоко над землёй, короткие тени расчертили покрытую пылью землю. Я с тоской посмотрела на небо, сизое от жары. Лето в Белой Гавани короткое. Едва наступит август, как тепло покинет наши северные края. А там впереди долгие месяцы холода, промозглой сырости, дующих с моря пронзительных ветров.

Встречать наших стражников отправились дядюшка Призрак и Ноа-Нун. Остальные попрятались, кто куда. Я забралась на раскидистое дерево у Цирка и притаилась в ветвях, рассматривая незваных гостей. Пятеро мужчин – крепкие, высокие, в простых рубахах, не скрывающих бугрящиеся мускулы. На поясах – ножны с мечами. Пока они негромко разговаривали с дядюшкой Призраком, я внимательно следила за ними из своего укрытия. Впереди стоял предводитель – самый высокий из всех, могучий, голова сидит на бычьей шее толще моего бедра. Но вовсе не его габариты меня пугали. От этого человека исходила аура опасности. Она горечью чувствовалась на языке. Словно почувствовав мой взгляд, мужчина отвлёкся от беседы, цепко впился взглядом в крону дуба. Я закрыла глаза, надеясь, что меня не заметят. Когда открыла их вновь, гости уже входили в Цирк.

Первые два дня прошли тихо. Стражники установили палатки вокруг моего дуба, обустроили лагерь. Один из них всегда дежурил внутри шатра Цирка, другой стоял у входа. Предводителя их я почти не видела и не знала, чем он занимается. В гримёрных теперь было тихо. Мы меньше разговаривали между собой, то и дело прерывая беседу и осматриваясь, не подслушивает ли нас шпион Ордена. Но стражники не причиняли нам вреда и постепенно мы начали привыкать.

– Эй, Красавица!

Я оглянулась. Один из стражников стоял в коридоре, не сводя с меня сального взгляда. Мне не понравилась его ухмылка, как не понравились и руки, нарочито поигрывающие кинжалом.

– Не хочешь вознаградить меня за службу, а?

Детина ощерился, провёл языком по заблестевшим губам. Меня замутило.

Не сказав ни слова, я бросилась прочь – сквозь завалы реквизита и досок, прямо к арене.

В Цирке Огней давно уже не хватало людей. У всех, кроме меня, было несколько номеров, но всё равно программа получалась скудной и короткой. Чтобы хоть немного помочь, я попросила Ленни научить меня акробатике, и вот уже несколько месяцев тренировалась под её руководством. Блондинка обожала давать мне самые сложные занятия, а когда я в очередной раз срывалась, только смеялась. Но постепенно у меня получалось всё лучше и лучше, и даже Ленни с этим соглашалась.

– И сальто!

Я послушно крутанулась в воздухе и мягко приземлилась на арену. Ленни одобрительно хлопнула в ладоши.

– На следующее шоу включим этот номер в программу.

– Серьёзно? – удивилась я. – Я думала, мне ещё учиться и учиться.

– Ты почти так же хороша, как я, – пожала плечами Ленни. – Понятия не имею, как у тебя получилось. Я с детства тренируюсь, а ты за три месяца со мной практически сравнялась. Это странно. Но ты молодец.

– Ты меня только что похвалила?

– Ага, – усмехнулась блондинка, – но особо не задавайся.

Я улыбнулась и протянула Ленни руку. После секундного колебания она её пожала.

– Спасибо, – сказала я. – Это много для меня значит.

Акробатка небрежно передёрнула плечами, но вид у неё был довольный.

В ожидании своего первого акробатического выступления перед публикой я много времени проводила под куполом арены. Вновь и вновь перелетала с одной платформы на другую на шёлковом шнуре, раскачивалась на обруче под самым потолком. После очередной тренировки я устроилась отдохнуть там же, на высоком помосте. Я сидела на самом краю, свесив ноги в пропасть. В голове крутились сотни мыслей, ни одну из которых я не могла ухватить за хвост. Вдруг ведущая к помосту хлипкая лестница качнулась. На помост легли две здоровенные руки, а затем поднялось лицо, осклабившееся в ухмылке.

– Попалась, птичка.

Я вздрогнула. Над помостом не было никаких снарядов, чтобы вскарабкаться выше и сбежать. Путь к лестнице перегородил стражник. А внизу – много метров свободного падения. Если я упаду, никакого следующего выступления для меня не будет. Вообще ничего не будет.

– Дай пройти, – потребовала я. Хотела, чтобы приказ прозвучал внушительно, но голос сорвался почти на писк. Стражник ухмыльнулся ещё шире, наглые глаза уже раздевали меня.

– Не упрямься, красотка. Будешь вести себя хорошо, не сделаю больно.

Он потянулся ко мне, и я чуть не закричала от страха и ярости. В груди зашевелилась магия. Я на секунду замерла, а затем доски помоста закипели, покрываясь пауками. Крупные, с ладонь твари карабкались по лестнице, заползали на помост. От трения тел друг от друга послышалось шипение. Стражник побледнел и отшатнулся. Шаг за шагом он отходил от кишащей массы, трясясь от ужаса. Я угадала верно, пауков он явно боялся. Повинуясь почти незаметному движению моих пальцев, сразу несколько пауков ускорили движение и забрались на ноги мужчины. Я гордилась своими иллюзиями и знала, что сейчас чувствует моя жертва – прикосновение каждого волоска, каждой крошечной лапки. Если паук вонзит свои жвала в тело, стражник даже почувствует боль. Очередной паук вскочил на мужчину, быстро пробежался по спине, забрался на обнажённую шею, прильнул теснее. Не выдержав, стражник заорал от страха и сделал последний шаг.

Помост ушёл у него из-под ног, и мужчина рухнул на потёртое сукно арены. Я осторожно перегнулась, глядя на неподвижное тело внизу.

– Трой?

Постояв несколько мгновений над телом, предводитель стражников медленно поднял голову. Наши взгляды пересеклись, и я перестала дышать. На отмеченном шрамами лице расцвела недобрая усмешка. Я тут же приникла ещё ближе к помосту, скрываясь от слуги Ордена, но было уже поздно. Он видел меня. Он знал, кто убил его человека – ведь, в сущности, я действительно убила его! Но самое страшное было даже не это. Уткнувшись лицом в грязные доски, я поняла, что в момент борьбы со стражником все мои тщательно поставленные иллюзии слетели. Предводитель видел мои глаза.

Весь вечер и всю ночь я ждала ареста. Подскакивала на каждый шорох, ожидая – вот-вот в мою комнатушку ворвутся жрецы Святого ордена и уведут в темницу, а затем и на костёр. Будь я богата, написала бы завещание, но, кроме нескольких изрядно потрёпанных трико, у меня ничего не было. Единственная настоящая ценность – оставшийся от мамы браслет, но его мне даже не снять, чтобы не достался жрецам. Я сидела на кровати, крутя на запястье тонкую полоску металла. Под утро не выдержала и всё же вышла из комнаты, на задворки Цирка, последний раз встретить рассвет на свободе.

– Не спится?

От хриплого голоса у меня всё перевернулось внутри. Медленно, прилагая все усилия, чтобы удержать иллюзию на месте, я повернулась. Мужчина стоял рядом, небрежно прислонившись к стенке шатра. Русые волосы перехвачены сзади шнурком, только одна прядь падает на глаза – зелёные, недобрые. Лицо всё в шрамах, белых, розоватых и припухлых багровых. Нос с горбинкой явно не раз ломали. Я довольна высока, но рядом с этим человеком чувствовала себя крошечной букашкой. Одно движение его руки, и моя тонкая шея переломится.

– Вы пришли за мной?

Мой голос прозвучал спокойно, не выдавая страха. К моему удивлению, мужчина улыбнулся без всякой злобы.

– Я сообщил в Орден, что Трой полез проверять ваш цирк с высоты и упал. Несчастный случай. Через пару дней мне пришлют замену.

– А что будет со мной?

– Почему ты решила, что с тобой должно что-то случиться?

Я прикусила губу, внимательно изучая лицо мужчины. Он по-прежнему улыбался краешком губ, и в сердце забилась отчаянная надежда.

– Вы никому не сказали?

– Ты защищалась, девочка, – пожал плечами мой собеседник. – Не слишком умело, но для Троя этого оказалось достаточно. Должен ли я наказывать маленькую птичку, которая смогла прогнать ястреба от гнезда?

– Но вы же видели! – не удержалась от негромкого вскрика я.

– Ты правильно делаешь, что держишь иллюзию. Никогда её не снимай. Хотя, – усмехнулся мужчина, – без иллюзии ты нравишься мне ещё больше.

– Я не понимаю. Вы же служите Ордену.

Мужчина по-кошачьи потянулся, отрываясь от стены. Один шаг, и он подошёл ко мне вплотную, пристально глядя в глаза. От его тела пахло выделанной кожей, сухими травами и железом. Я почувствовала, как быстро бьётся сердце, крича об опасности.

– Я служу Ордену лишь до тех пор, пока мне это выгодно. И пока у меня нет желания говорить о своём открытии.

Я облегчённо выдохнула и впервые за последние часы смогла улыбнуться.

– Кстати, – небрежно сказал мужчина, – меня зовут Арман.

Арман. В иных губах это имя могло бы показаться мягким, но из его уст оно прозвучало как далёкий раскат грома, как обещание грозы, которая однажды настигнет, как ни пытайся сбежать.

– И раз уж мы так мило беседуем, у меня есть к тебе предложение. На этот раз тебе просто повезло. Будь Трой хоть немного умнее, и твои игры с магией ничем бы тебе не помогли. Я могу научить тебя защищать себя. Если хочешь, конечно.

– С чего вдруг такая забота?

– Считай это жестом доброй воли, – хищно усмехнулся Арман.

Некоторое время я испытующе смотрела на него. Иметь любые дела со слугами Ордена – полнейшая глупость, но соблазн был слишком велик. И я согласилась.

Глава 4

Художник

Местом для наших тренировок стала площадка за Цирком. Окружённая со всех сторон старым реквизитом и хламом, она не просматривалась с дороги. Циркачи сюда тоже не ходили, так что мы с Арманом были предоставлены сами себе. На первую тренировку Арман принёс несколько видов оружия – копьё, тренировочный меч, кинжалы, лук со стрелами. Я попробовала всё, и лучше всего в руки легли два клинка с изогнутыми лезвиями в локоть длиной. Они напомнили мне цирковые булавы, с которыми я иногда упражнялась. Правда, булавы служили исключительно для развлечения, а эти клинки, пусть и небольшие, были настоящим оружием.

После того как я вдоволь наигралась с клинками, Арман обошёл меня по кругу, ткнул пальцем в бедро и живот.

– Ты не голодаешь? – подозрительно поинтересовался он.

– Нет, – удивилась я. – Мы бедны как крысы, но еды в Цирке всегда вдосталь.

– Мда, – вздохнул Арман. – Ты слишком худая.

Я рассмеялась. Арман был не первым, кто это заметил. В детстве я стремительно вытягивалась в росте, и к тринадцати годам уже была выше и Ноа-Нун, и Ленни. К четырнадцати доросла до дядюшки Призрака и остановилась, к немалому облегчению нашего тогдашнего костюмера. Примерно в том же возрасте у меня появились небольшие выпуклости, которые так и остались небольшими, увы и ах. В Белой Гавани ценились девушки с пышными формами, а я на их фоне смотрелась тощей пигалицей. В итоге я легко носила свои подростковые трико, которые сидели на мне всё так же свободно. С учётом того, что костюмер давно нас покинул, это было очень удачно – не приходилось надставлять или перекраивать наши жалкие наряды.

Арман вышел в центр площадки, выпрямился во весь свой немалый рост и уставился на меня с хитрым прищуром.

– Нападай.

– Ты же безоружен!

– Оружие мне не понадобится, – ухмыльнулся стражник.

Я перехватила клинки поудобнее, слегка пригнулась и начала обходить Армана по кругу. Мужчина стоял на месте, даже не пытаясь удержать зрительный контакт. Такое явное пренебрежение меня задело. Я постаралась двигаться ещё тише, ещё более плавно, словно выполняя акробатический элемент. Оказавшись прямо за спиной Армана, я резко бросилась к нему, но мужчина легко отшагнул в сторону, и я едва не упала, потеряв равновесие. Зашипев от досады, я выпрямилась и вновь шагнула вперёд, направив клинки в грудь своего противника. Я пыталась нанести удар за ударом, но каждый раз Арман успевал сдвинуться – на несколько сантиметров, но этого хватало, чтобы мои атаки оставались бесплодными. Окончательно разозлившись, я собралась с силами и взвилась с места вверх, крутанула клинки в руках и ударила. Приземлилась я жёстко, на пятки. Обернулась, вскинув оружие для защиты. Арман всё так же стоял в центре площадки, совершенно спокойно, только на щеке его медленно набухла красная капля.

Мужчина провёл по щеке ладонью и взглянул на оставшуюся на ней полоску.

– Тощая, но ловкая, – одобрительно усмехнулся он. – Лучше, чем я ожидал.

С этого дня Арман взялся за меня всерьёз. Каждый день по часу, а то и по два мы прыгали по тренировочной площадке. Разумеется, каждый спарринг заканчивался моим позорным поражением. Помимо тренировок с оружием, Арман заставлял меня отжиматься, приседать, бегать по кругу. А ещё были занятия под куполом Цирка, где я крутилась на шнурах как заведённая, а мой мучитель стоял на арене и покрикивал, когда считал, что я недорабатываю.

Я чувствовала, что становлюсь всё сильнее и выносливее. Но тренировки не становились легче – Арман только увеличивал скорость, сложность, количество упражнений. Иногда мне казалось, что я вот-вот умру от усталости… но не умирала. А на следующий день всё повторялось вновь.

– Не пойму, где твои мускулы, – признался как-то раз стражник, когда мы отдыхали после очередного занятия.

Я пожала плечами. Действительно, с того дня, как Арман начал меня гонять, моя фигура ни капли не изменилась. Я была всё такой же высокой и хрупкой – тоненькие запястья, щиколотки, тронь – и переломятся.

– Наверное, это врождённое. Арман, я могу спросить?

– Можешь.

– Почему ты мне так помогаешь?

– Следующий вопрос.

– Ты же сказал, что я могу спросить! – возмутилась я.

– Но не обещал, что отвечу, – ухмыльнулся Арман, но тут же посерьёзнел. – Тебе понадобится уметь защищать себя раньше, чем ты думаешь. И больше я ничего тебе не скажу.

Я уже знала, что выпытывать у Армана ответ бесполезно, так что отступилась. Но этот вопрос продолжал свербеть где-то на грани сознания.

В остальном же жизнь Цирка Огней текла по-прежнему. Пятеро стражников не вмешивались в наши дела. Мы никогда не забывали о их присутствии, но смирились с ним. Прошло два месяца, затем ещё один. Лето сменилось осенью, а затем и осень стала близиться к своему завершению. На носу Самайн – когда-то важный праздник Колеса года, ныне же обычный день. Жрецы Ордена запретили подобные празднования, не подобало это добронравным почитателям Безымянного бога. Но в Цирке мы продолжали отмечать Самайн – потихоньку, втайне от всех. В этом году скрыть наше неповиновение было особенно сложно из-за присутствия стражников, но когда это циркачей пугали трудности?

– Рокабар, вы с Ленни идёте за угощениями, – деловито распоряжались Ноа-Нун. – Купите всего, да побольше. На прошлом выступлении наша Белль де Роз особенно постаралась, благодарные зрители оставили чаевые. Так что не скупитесь.

Рокабар довольно кивнул и размял широкие плечи. Ленни на мгновение прижалась к нему, потёрлась щекой о могучую грудь.

– Я привезу целую телегу припасов на своём ослике, – пропела она высоким голоском, и все рассмеялись.

– Призрак – вино. Тряхни старыми связями и отыщи что-нибудь приличное.

Дядюшка Призрак вздохнул. Уже много лет Орден забирал всё лучшее вино на свои нужды, а оставшееся либо стоило баснословных денег, либо не рекомендовалось к употреблению в принципе.

– Джейя и Эрис займутся украшением арены. Дорогая, твоей магии хватит на один вечер?

– Даже на наряды останется, – улыбнулась я.

– Чудно. Тогда за работу, мои дорогие, за работу. Осталась всего неделя, и нам нужно поторопиться.

– Принимаю заказы на наряды, – влезла я. – Так что подумайте, как следует.

Нарядиться как следует хотели все. Если не считать трико для выступлений, которые мы держали в порядке, остальная наша одежда представляла собой жалкое зрелище. Куда важнее было купить еду, уголь, хоть какое-то мыло. На остальное денег катастрофически не хватало. Поэтому моё предложение создать всем платья было встречено восторгом.

– Мне нужно алое платье вот такой длины, – Ленни провела ребром ладони по ногам, и мои брови полезли на лоб.

– Если ты наклонишься…

– И вот с таким вырезом, – ещё один жест.

– Может просто голая придёшь? – предложила я. – Разница будет невелика.

– Милая, могу я порадоваться жизни хоть раз в году? – вознегодовала Ленни. – Да и тебе работы меньше.

– Ладно, – сдалась я. – Рокабару наряд выбрали?

– Хочу, чтобы он был варваром, – мечтательно вздохнула Ленни. – Волчья шкура вокруг пояса и какое-нибудь ожерелье из клыков.

– И всё?

– Ему хватит, – отмахнулась акробатка.

– А он об этом знает? – усмехнулась я, и Ленни хихикнула. Несмотря ни на что, в этой паре главным был вовсе не массивный силач Рокабар, а его крошка-акробатка. И Рокабара это вполне устраивало.

Ноа-Нун решили нарядиться в свой любимый белый – облегающие платья, расшитые серебряными звёздами, с лёгкими вуалевыми пелеринами. Дядюшка Призрак со свойственной ему эксцентричностью предпочёл жёлтый костюм в чёрную полоску, высоченный цилиндр и трость с золотым набалдашником, что я пообещала ему обеспечить. Только Джейя заявил, что ему абсолютно всё равно. Вообще последнее время фокусник был какой-то рассеянный. Вздрагивал, когда к нему обращались, отвечал невпопад. Я не лезла к нему с вопросами, надеясь, что в итоге Джейя сам расскажет, что его беспокоит. Вот только наша часть подготовки к празднику целиком легла на мои плечи.

В поисках вдохновения для своего образа и для оформления арены я отправилась к морю. Вдоль центральной части набережной, где любили гулять богачи и аристократы, протянулась целая аллея уличных художников. Они могли наскоро нарисовать портрет любого, кто готов за это заплатить, и выставляли уже готовые картины. Мне нравилось не спеша бродить по рядам, разглядывать пейзажи далёких стран, диковинные растения и животных.

У моря было холодно. Я поёжилась, кутаясь плотнее в наколдованную шубку. Мои иллюзии были хороши, но всё же не могли сравниться с реальными вещами. Вот и иллюзорная кроличья шубка смотрелась очень мило, но от холода защищала – чуть. Октябрь в Белой Гавани – почти что зима. Снега ещё нет, но по утрам на лужах хрустит лёд, а ночами в щелях Цирка завывает ледяной ветер. Вот и море уже совсем зимнее – тёмное, капризное, тревожная зыбь в любой момент может превратиться в шторм. И всё же я не могла не залюбоваться, как катятся на гальку высокие валы, как они разбиваются о волнорезы, рассыпаются жемчужной пылью. И воздух – чистый, скрипящий на зубах. Шагая к аллее художников, я глубоко дышала им, наполняясь горько-солёным ароматом моря.

На аллее было пустовато. По-настоящему успешные живописцы выходили на променад только летом, а в непогоду предпочитали сидеть в тёплых и уютных студиях, рисуя портрет очередной капризной богачки. Но, по моему скромному опыту, слава и успех не всегда приходили к самым талантливым. Так что я решительно поправила воротник шубки и не спеша пошла вдоль вывешенных картин, выискивая идеи для Самайна.

Пейзажи: бурные горные речки, заснеженные пики. Натюрморты: лоснящиеся моллюски, огромные терракотово-ржавые тыквы, десятки бутонов и уже распустившихся соцветий. Архитектура невиданных городов… У очередной картины я остановилась. Бальная зала наполнена светом – он дробится в хрустальных люстрах, отражается от зеркал, преломляется в бокалах, искрится в причудливых украшениях дам. Серебро и бархат, узорчатый паркет… На переднем плане картины полулежит на банкетке девушка. Её хрупкое тело облечено в серебристый муар. У девушки яркая, экзотическая внешность – высокие скулы, пухлые губы, точёные черты лица. Она смотрит в сторону, так что глаза невозможно рассмотреть, видно лишь мерцающий в них свет. Я удивлённо втянула в себя холодный воздух. Неудивительно, что девушка кажется мне знакомой. Это же…

– Похоже получилось? – в мужском голосе смешались смущение и законная гордость творца. – С вами здесь пришлось потрудиться. Капризная Красавица никак не хотела ютиться на моей картине.

– Вы мне польстили.

– Ерунда. Не уверен, что я передал хотя бы часть вашего обаяния.

Я наконец оторвалась от картины и посмотрела на того, кто её написал. Художник стоял передо мной, затаив улыбку. Из молодых и бедных, тут же определила я, – одежда потрёпанная, зато в глазах горит азарт. Он был красив классической красотой и сам мог бы стать моделью для картины – чуть выше меня, стройный, медно-рыжие кудри окружают голову пышным ореолом. Художник рассматривал меня не менее внимательно, но не как живого человека, а скорее как объект, который нужно изобразить на холсте.

– Алекс, – после минутной заминки представился художник, – то есть барон Александр Шергардт. – Он неловко потёр нос и развёл руками. – Лучше всё-таки Алекс. Кто вы, я спрашивать не буду, о прекраснейшая Белль де Роз.

Я рассмеялась.

– Вы снова мне льстите.

– Скорее это вы себя недооцениваете. Я никудышный торговец, и мои картины обречены пылиться в мастерской, но я узнаю красоту, когда её вижу.

На лице Алекса было написано искреннее восхищение, и я невольно смутилась. Он стоял так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло, но это не вызывало никакой неловкости. С Алексом было легко.

– Я бы купила эту картину, но у меня нет денег, – честно призналась я.

– А я бы подарил вам её бесплатно, но надеюсь всё-таки продать богатому поклоннику знаменитой Красавицы. И заплатить за уголь хотя бы на пару месяцев вперёд, – сделал в ответ своё признание художник.

Секунду мы смотрели друг на друга, а затем одновременно рассмеялись.

Я склонила голову, в последний раз глядя на картину. Пожалуй, именно эту сцену я воплощу на нашем празднике.

– Слушайте, у меня есть пригоршня меди, – решительно заявил Алекс. – На шикарный ресторан не хватит, но можем купить по пирожку и посидеть в гавани. Не самое привлекательное предложение, знаю, но…

– Да, – улыбнулась я.

– Вы согласны?

Кажется, художник не поверил своим ушам.

– Да, я согласна. Идёмте за вашими пирожками.

Вскоре мы уже сидели на глубоко вдающемся в море пирсе. Над водой низко летали чайки, почти задевая волны своими белыми крыльями. Прибой негромко рокотал, словно большой мурлыкающий кот. Помимо пирожков, мы купили по чашке горячего вина, так что сидеть было почти не холодно. К этому моменту мы уже перешли на ты и начали получать удовольствие от общества друг друга.

– Так как же барон стал нищим художником? – спросила я, делая маленький глоток вина, отдающего пробкой.

– Скучная история. Мои родители не поладили с новой властью.

– Со Святым Орденом?

Александр кивнул. Его взгляд был неотрывно прикован к горизонту, словно за ним – волшебная страна, обещающая исполнение всех желаний.

– Их не казнили, но как-то незаметно богатство и власть утекли из рук семьи. Сейчас Шергардтом управляет Орден. Родителей уже нет в живых, несколько лет назад их унесла лихорадка. А я только и умею, что рисовать. Да и то не слишком хорошо.

– Мне твои картины понравились.

– И я рад этому, – горячо воскликнул Алекс. – Но если бы они нравились кому-то…

– Кому-то побогаче?

– Пожалуй.

Мы переглянулись и невесело улыбнулись.

– Цирк тоже еле сводит концы с концами, – призналась я. – На эту зиму денег хватит, но никто не знает, что будет в следующем году.

– А тебе не предлагали… – Алекс замялся, пытаясь выразиться помягче. – Знаешь… помощь? Богатые мужчины, которым ты приглянулась?

– Не раз, – пожала плечами я. – Именно поэтому я никогда не общаюсь с поклонниками. Только через дядюшку Призрака, он наш импресарио. Конечно, не один богатый похотливый самец хотел сделать меня своей любовницей. Но лучше уж я поголодаю, спасибо.

– Что, золото и шелка не привлекают Белль де Роз?

– Ещё как привлекают, – усмехнулась я. – Если честно, я мечтаю о красивой жизни. Чтобы всё было легко, и не нужно было думать о том, что я буду есть завтра. Но я не продаюсь. Просто не могу. Подумаю об этом – и комок в горле.

Алекс осторожно придвинулся ближе и притянул меня к себе под мышку. Я на секунду замерла, а затем выдохнула. Противно не было, только тепло.

– Ты придёшь ещё?

– Да, – тут же ответила я. – Если ты этого хочешь.

– Больше всего на свете, Красавица, – улыбнулся Алекс.

Глава 5

Роза

Душно. Воздух кажется липким и грязным, пыль липнет к пересохшим губам. За стенкой моей спальни потрескивает огонь в печи. Уголь нужно подкидывать дважды за ночь, все дежурят по очереди. Проспит кто-то, упустит тепло – назавтра Ноа-Нун будут гонять по арене целый час без отдыха. Сами они никогда не пропускают дежурство, да и вообще вся дисциплина в Цирке держится на них.

Я перевернулась с одного бока на другой, уставилась сквозь темноту в зеркало. В нём мерцали два золотых светлячка моих глаз. Вновь поёрзала, но устроиться удобно не получалось. Наконец мне это надоело, и я, набросив на плечи иллюзию халата, на глаза – иллюзию радужек орехового цвета, отправилась бродить по Цирку. Из спальни Рокабара и Ленни слышится громкий храп. За дверью Ноа-Нун тишина, в соседней комнате тихонько посвистывает во сне дядюшка Призрак. А вот и спальня Джейи. Я нахмурилась. Дверь приоткрыта и чуть покачивается на петлях.

– Джейя? – прошептала я, заглядывая внутрь.

Никого. Я сощурилась, оглядывая комнату. В ней было темно, но я всегда видела в темноте лучше большинства людей. Вот и сейчас я легко разглядела пустую кровать, аккуратно застеленную тощим покрывалом. На крючках для одежды ничего нет, маленький чемоданчик с нехитрыми пожитками фокусника тоже пропал. Я застыла на пороге, не зная, что делать дальше. Идти к Ноа-Нун, к дядюшке Призраку? Ушёл Джейя по делам или навсегда? Мне вспомнился один из последних наших разговоров и отчаяние, которое я слышала в его речах. Неужели фокусник и в самом деле решился бежать из Империи?

– О, безумец, – прошептала я.

Ступая как можно тише, я вышла из Цирка. Обуться я не успела, и ледяная земля больно кусала за пятки. Я прошла мимо заиндевевших кустов, прокралась вдоль палаток стражников. Из них едва уловимо веяло теплом – вместо печей слуги Ордена обогревались амулетами. Их жрецы раздавали достойным – то есть нам, жалким циркачам, на такую роскошь рассчитывать не стоило.

У палатки Армана я остановилась и прислушалась. Дыхания слышно не было. Я осторожно отодвинула полог и вошла. Вместо ожидаемой темноты меня встретил мягкий полумрак. Армана внутри не было, но в остальном палатка выглядела куда более обжитой, чем комнатушки Цирка. Удобная походная постель с кучей подушек, небольшой стол с кипами бумаг на нём, вместительный сундук, из-под приоткрытой крышки которого и пробивался свет. Воровато оглядевшись, я подкралась поближе и откинула крышку полностью. Одежда, два меча в ножнах, несколько книг. Я запустила руку в сундук и, пошарив, ахнула, когда натолкнулась на что-то острое. В моей ладони оказался кристалл с острыми гранями. Чёрное стекло переливалось, источая слабое сияние. Кромка острая, словно кто-то нарочно его заточил – об неё-то я и порезалась. Несколько капель крови попали на кристалл, и я поспешила протереть их рукавом, чтобы не оставить следов своего присутствия.

Но раньше, чем я успела коснуться кристалла, кровь исчезла, словно впитавшись в него. Сияние стало ярче, в чёрной глубине появились смутные тени – словно движение не то крыльев, не то рук. Кристалл незаметно нагревался, пока не начал обжигать пальцы. Я попыталась отпустить его, но пальцы будто бы прилипли к чёрному стеклу. Темнота. Шорохи. Жгучее антрацитовое пламя, тянущееся к самому сердцу. Кровь зашумела в ушах, в глазах потемнело – я не видела уже ни палатки, ни проклятого кристалла, только густой, пропитанный тенями мрак. А через секунду всё схлынуло, будто и не бывало. Я вновь стояла посреди палатки Армана, держа в руках безобидный кусочек острого стекла, чуть тёплый на ощупь. Стараясь сохранять спокойствие, я сунула кристалл обратно в сундук и поспешила выйти из палатки.

Джейя не появился ни на следующий день, ни потом. Я поделилась с Ноа-Нун своими подозрениями, и они горестно покачали седыми головами.

– Поймают этого дурачка. Помяни наше слово, мы ещё увидим его на главной площади. На костре.

Я поёжилась. Мы не были близки с Джейей так, как с дядюшкой Призраком или с самими Ноа-Нун, да и появился в Цирке он всего четыре года назад, но я не желала даже думать о том, как будет пылать его плоть в костре жрецов Безымянного.

А подготовка к празднику между тем шла полным ходом. Я тренировалась чаровать наряды для циркачей, раз за разом создавала на месте пыльной арены сияющий хрусталём зал – получалось всё лучше. Кладовая наполнилась припасами, запах копчёного мяса заставлял урчать желудок Рокабара. На дальней полке притаились три бутыли в оплётке. А ещё никто не отменял тренировки с Ленни под куполом цирка и бесконечные истязания с Арманом.

За два дня до Самайна Арман на тренировке был особенно придирчив. После того как я третий раз подряд шлёпнулась на покрытую ледком землю, получив мечом по мягкому месту, Арман угрожающе навис надо мной. Как всегда, у меня дыхание перехватило в груди от ощущения угрозы. Сколько времени мы ни проводили наедине, страх никуда не девался. Он становился то сильнее, то слабее, но окончательно не исчезал никогда, затаиваясь скользкой змеёй на краю сознания. Мужчина медленно провёл ладонью по моей щеке, глядя прямо в глаза.

– Сними морок, – не то попросил, не то приказал он.

Секунда, и я встретила его взгляд двумя озёрами расплавленного золота.

– Ты стала сильнее, – хрипло проговорил Арман. – Но это наружное. Ты мягка внутри, Красавица. И эта мягкость может тебя погубить.

– Я вовсе не нежная фиалка, – попыталась поспорить я, но голос меня не слушался. От близости этой огромной горы мышц было не по себе. Мурашки пробежали по рукам, поднимая дыбом крошечные волоски.

– Нет, – недобро хохотнул мужчина. – Ты прекрасная роза, да, Белль де Роз? У роз тоже есть шипы, и ты отрастишь свои, когда придёт время.

Арман придвинулся ещё ближе, почти касаясь меня. Он был так близко, что наверняка слышал лихорадочный стук моего сердца.

– Завтра я приду на представление, – шепнул он. – Выступи для меня, как в последний раз.

Не доверяя своему голосу, я нервно дёрнула головой. Мужчина усмехнулся и через секунду уже зашагал прочь, оставив меня ошеломлённо смотреть ему вслед.

На это шоу планировал прийти не только Арман. Барон Шергардт тоже смог наскрести несколько медяков на входную плату, о чём радостно объявил на очередной нашей встрече. Или свидании? С учётом того, что Алекс притащил с собой три печально поникших цветка, это уже вполне могло считаться свиданием. Когда в разговоре возникала пауза и Алекс смотрел вдаль, я невольно косилась на его губы. Меня ещё ни разу не целовали и было интересно узнать, каково это. При мысли о том, что Алекс меня поцелует, в животе рождался трепет – волнующий и приятный.

Во время прошлой прогулки художник словно невзначай взял меня за руку. Наши пальцы переплелись, словно это было для них естественно. Я покосилась на сплетённые руки, затем на лукавое лицо Алекса и улыбнулась.

– Самая яркая и волшебная! Самая прекрасная и чарующая! Наша Красавица, наша Белль де Роз!

Дядюшка Призрак триумфально дёрнул за шнур, и занавес разъехался, открывая меня восхищённым взглядам зрителей. Я стояла перед ними в полупрозрачном платье, скрывающем самое главное, но всё равно волнующем воображение. Вокруг меня кружились снежинки – огромные, с кулак размером, хрупкие ледяные звёзды. Я медленно шла к центру арены, снежинки быстрей и быстрей вращались в танце, поднимались под самый купол волшебным вихрем. Невидимая для толпы Ленни скинула с потолка длинный шнур, под мороком выглядевший как тонкая лента молочного кружева. Я обернула ленту вокруг руки и взмыла вверх. Под самым куполом я скользнула по шнуру, на этот раз оплетая его вокруг левой лодыжки и стремительно полетела к полу. Там, навстречу мне, уже разворачивала свои лепестки гигантская белая роза. Под оглушительные крики я остановилась у самого пола и затанцевала, поднимая снежно-звёздную пыль. Наконец я легко пробежала по лепесткам и встала в сердцевинке цветка. Лепестки закрылись и открылись вновь, оставив меня стоящей перед зрителями почти обнажённой, прикрытой лишь мерцающими сгустками снега. Несколько секунд я постояла неподвижно, а затем скрылась в поднятой метели и ушла со сцены.

– Эрис, это было потрясающе! – воскликнула Ленни, целуя меня в обе щёки.

Я улыбнулась, принимая комплименты, но на душе было тревожно. Стоя на арене, я чувствовала на себе два взгляда – восхищённый и тёплый Александра, и взгляд Армана, который я не могла понять, и который пугал меня, как я ни пыталась убедить себя в том, что бояться нечего.

Глава 6

Самайн

Самайн. Грани между мирами становятся тоньше. В ночь Самайна не стоит смотреть в зеркала, нельзя заговаривать с незнакомцами: кто знает, что приняло их обличье на самом деле. Ноа-Нун застали время, когда Серый Орден только набирал силу. Тогда Самайн отмечали все, в окнах ставили горящие свечи – отпугнуть смертельный мрак, накрывали ломящийся от угощения стол для духов предков. Но это было давно. Первый храм в Белой Гавани возвели семьдесят лет назад, затем меньшие пирамиды воздвигли по всей территории нынешней Империи. И Самайн был почти забыт.

Я никогда не спрашивала у Ноа-Нун, кому молятся они – Изначальным богам или кому-то ещё. Нет иного бога, кроме Безымянного, только его имя можно произносить безбоязненно. Я никогда не обращалась ни к каким божествам. Безымянного бога я ненавидела, про остальных старалась не думать. Какой смысл взывать к богине-матери или светлому богу Ану, если они не уберегли свои создания от пламени жрецов?

Я встала посреди арены, уперев руки в бока, и довольно огляделась. Скамьи для зрителей терялись в серебристом свете, дробящемся в мириадах хрустальных подвесок. Звучала музыка – скрипки, переливчатая арфа, свистящее флейтовое соло. Прямо над ареной зависла огромная люстра, под ней – круглый стол. На серебристой скатерти расставлены бокалы с вином, блюда с изысканными яствами, при одном взгляде на которые текли слюнки. Вино и еда – настоящие, остальное – лишь иллюзия, но иллюзия прекрасная. Я опустила взгляд, глядя на своё платье, точную копию наряда Красавицы с картины Алекса. На мне не было украшений, кроме браслета на запястье. В металле браслета тоже играл свет, рождая маленькие блики. Смертельно хотелось сбросить иллюзию с глаз, предстать наконец в истинном облике, но нельзя. Ленни и Рокабар не знают всей правды обо мне и не должны узнать её. Я не боюсь, что они выдадут меня, но ложь защищает их самих. В Белой Гавани небезопасно знать слишком много.

Наконец двери в зрительный зал плавно растворили. Я заранее зачаровала наряды циркачей, и теперь они ступали на арену во всём блеске. Волшебная ночь! Дядюшка Призрак поднял свой бокал и звучный голос разнёсся по залу.

– За Цирк Огней!

Улыбки и смех, беззаботное веселье… Мы так редко позволяли себе побыть радостными детьми, что ночи, подобные этой, навсегда запечатлевались в памяти. Ленни взобралась на плечи своему силачу и распевала песни, дирижируя бокалом. Ноа-Нун с дядюшкой Призраком азартно метали карты прямо на сияющем паркетном полу. Я вытянулась на кушетке – в точности как моё отражение с картины, и с удовольствием наблюдала за праздником, пощипывая виноградинки.

Дверь растворилась вновь, но мы не сразу это заметили. Первой нежданного гостя заметила я, бокал в руке задрожал, красные капли брызнули на платье. Арман остановился на пороге, сложив мускулистые руки на груди.

– Счастливого Самайна.

В хриплом голосе прозвучала насмешка, а затем наступила тишина. Музыка стихла, повинуясь моему желанию. Арман встретился со мной взглядом и широко ухмыльнулся. В пронзительных зелёных глазах ничего не отражалось.

– Потанцуй со мной, Красавица.

Я сделала шаг вперёд, ещё шаг. Музыка заиграла громче, из фоновой мелодии превращаясь в плавный ритм вальса. Я видела как будто со стороны, что взгляды циркачей были прикованы к двум силуэтам – хрупкому женскому в облаке серебристого муара и мощному мужскому в простой одежде воина. Вложив ладонь в руку Армана, я присела в лёгком реверансе.

– Надеюсь, ты умеешь танцевать.

– Ты удивишься, – дрогнули губы стражника.

Моя рука в его руке, бешеное биение его пульса. Арман и в самом деле умел танцевать – не хуже меня, всю жизнь прожившей в Цирке Огней. Мы словно парили над полом, едва касаясь его ступнями.

– Ты скажешь об этом Ордену? – тихо спросила я.

– Мне всё равно, какие праздники вы отмечаете, девочка моя. Да и Ордену уже нет до этого дела.

Я недоумённо посмотрела Армана, но покрытое шрамами лицо оставалось непроницаемым. Поворот, ещё один, и музыка остановилась, а с ней и мы. Арман едва заметно поклонился мне, взял со стола бокал красного вина.

– Я тоже хочу предложить тост. За Белль де Роз! За Красавицу!

Мы поднесли бокалы к губам, и двери распахнулись в третий и последний раз за эту ночь. Четверо стражников встали за Арманом, потянули мечи из ножен. Сталь тихо зазвенела в ожидании крови. Свой меч Арман уже держал в руке. Глядя мне прямо в глаза, от отсалютовал им, а затем резко повернулся и рубанул мечом по шее Ленни. Белокурая голова отделилась от туловища и покатилась по полу – уже обычному, потрёпанному суконному полу арены. Губы Ленни застыли в удивлённой гримаске. Я закричала не сразу, лишь через несколько секунд, когда меч другого стражника пронзил живот Рокабара, вспарывая его от паха до рёбер.

Я пыталась призвать магию, но она не отвечала мне, да и чем могли помочь мои мороки против звенящей стали? Иллюзия слетела с глаз, но мне было уже всё равно. Я рванулась к Ноа-Нун – закрыть их собой, попытаться спасти, но не только мечи были на стороне Армана. Откуда-то из-под земли поднимался тёмный туман. Вначале ползущая позёмка цвета угля, затем чёрное озеро. Туман поднимался всё выше и выше, угольно-чёрные щупальца мрака спеленали меня, прижав к полу в неловкой полусидячей позе. Я трепыхалась, как птица в силках, но тьма держала крепко. Туман не причинял мне боли, но шевельнуться я не могла. Оставалось лишь смотреть, как красные капли вина из разбитых бокалов смешиваются с красной кровью. Ноа-Нун умерли вместе, как и жили. Их мёртвые тела продолжали сжимать друг друга в объятиях. Дядюшка Призрак единственный, кто успел оказать хоть какое-то сопротивление. Удар бутылки пришёлся по плечу одного из стражников, но тот словно и не заметил его. Взмах мечом, и всё кончено. Один за другим стражники выходили с арены, залитой кровью, засыпанной битым стеклом. Осталась лишь я – неподвижная и беспомощная. И Арман. Мужчина присел на корточки рядом со мной, глядя в мои золотые глаза своими – зелёными очами дикого зверя.

Мы молчали. Я не могла говорить, словно ужас и боль сковали мне горло. Губы не могли даже шевельнуться, чтобы проклясть предателя перед смертью. «Я доверяла тебе, – хотелось закричать. – Как? Как ты мог совершить это?!» Арман, не сводя с меня глаз, тоже не произносил ни слова. Тьма ползла всё дальше, поднималась под самый купол Цирка. Там, где она касалась стен и потолка, вспыхивали искры. Пламя быстро разгоралось, старые доски стали топливом для костра, в котором исчезнет Цирк Огней. Так вот как я умру? Я предпочла бы смерть от меча, призналась я себе.

Арман придвинулся ещё ближе, от его кожи шёл лихорадочный жар, словно он тоже горел вместе с Цирком. Его лицо зависло над моими, а затем он прижался ко мне губами. Не поцелуй, а вспышка насилия. Сухие губы воина царапнули мои, и огненный гнев взорвался в груди. В зелёных глазах Армана играли блики – отражение моих яростно горящих золотых глаз.

– Ветхое строение сгорит быстро, – прошептал Арман, почти касаясь моего уха ртом. – Тебе лучше поторопиться, Красавица. Но напоследок…

Сильная рука стиснула мой браслет, и сталь треснула. Две бесполезные половинки упали на начинающие дымиться доски. Арман поднялся и стремительно зашагал прочь. Когда его фигура исчезла в густом дыму, я почувствовала, что вновь могу двигаться.

Задыхаясь и кашляя, я бросилась вслед за стражником. Я ничего не видела перед собой – не столько из-за дыма и пробивающихся языков пламени, сколько из-за страха. Я бежала, то и дело спотыкаясь на щербатых досках, а за спиной поднимались снопы искр, с грохотом падали балки. Из Цирка я выбежала всего за несколько минут до того, как он сложился. Я ещё успела обернуться и окинуть взглядом пылающую могилу, а затем огненный столп со страшным гулом слизнул то, что ещё недавно было Цирком Огней.

Глава 7

Костёр

Я брела по городу не разбирая дороги. Задворки, окружающие Цирк, были безжизненны и пусты. В холодную ночь никто не спешил выходить на улицы, и уж тем более никто не стремился спасать подозрительных циркачей. Ничто в Белой Гавани не происходило без ведома Серого Ордена. «Святого Ордена», – поправила я себя. Нельзя даже мысленно называть их оскорбительным именем, данным простонародьем. Если Цирк Огней стал огнём – о, горькая ирония, – то лишь по воле жрецов Безымянного. Никто не поможет мне.

– Никто мне не поможет, – повторила я вслух и остановилась, с отчаянием глядя на собственные руки.

Пробираясь через горящее здание, я вся исцарапалась. Два ногтя сорваны до мяса. На левой руке – розоватый след от браслета, которого больше нет. Арман лишил меня даже единственного наследства. Не в силах идти дальше, я свернула в тёмный переулок и сползла по стене. Свернулась в клубок, укуталась в собственные волосы и забылась тревожным сном, в котором метались тени и звучали предсмертные крики Рокабара.

Проспала я всего несколько часов и проснулась от сотрясающей тело дрожи. Небо ещё не начало светлеть, значит до рассвета далеко. Но мне пора было решать, что делать дальше. Цирка больше нет. Единственной моей семьи – тоже. Я на улице, без денег и тёплой одежды, а ноябрь в Белой Гавани – это уже зима. И ещё неизвестно, не охотится ли за мной прямо сейчас Орден. О том, почему Арман оставил меня в живых, единственную из всех циркачей, я старалась не думать. Ответа у меня не было, только жаркая ярость и боль. На сетчатке отпечатались образы убитых. Наверное, уже навсегда.

Я встряхнулась и поднялась, разминая затёкшее тело. Проблемы нужно решать постепенно. Первым делом прикрыла глаза иллюзией. Затем начала накладывать морок и на всё остальное. Ищет меня Орден или нет, но Белль де Роз знает весь город. Плакаты с моим лицом висят на улицах и площадях, а после уничтожения Цирка ходить в своём облике опасно. У меня не было зеркала, так что пришлось полагаться только на чутьё. Я придала себе облик невзрачной девушки с русой косой и румяными щеками. Начаровала простенькое платье и овечью шубу, на голову повязала серый пуховый платок. Ничего примечательного и, главное, ничего общего с Красавицей. Увы, тепла от колдовской одежды было не много. Нужно найти убежище, или я просто замёрзну насмерть.

По сонным улицам я побрела в центр города, подальше от того места, где ещё вчера был мой дом. В голове не было ни одной мысли, все силы я бросила лишь на то, чтобы переставлять ноги: одну за другой, снова и снова. Вскоре рассвело. Блёклое зимнее солнце поднялось над улицами, заглянуло в окна. У дворика с несколькими облетевшими дубами я приостановилась, тупо глядя на старую афишу.

…Силачи и акробаты, дрессированные тигры и невероятные фокусы – без всякой магии…

Джейя. Единственный, кому хватило ума бежать подальше от бдительного ока Ордена. Если он жив, если я смогу его найти… Слишком много если, но в душе загорелась слабая искорка надежды. Я зашагала дальше, кутаясь в морок шубки.

На главной площади Гавани раскладывали костёр. Я отвела глаза, меньше всего после этой ночи хотелось видеть смерть очередного не угодившего жрецам несчастного. Но всё же костёр – это тепло. Большой костёр даёт много тепла. После секундного колебания я устроилась у стены, на некотором отдалении от кучи дров, которую уже начинали разжигать суетящиеся серые фигурки. Вскоре от костра потянуло жаром. Я задрожала, чувствуя, как холод постепенно покидает закоченевшее тело. На площади собирались люди. Горожанки в пёстрых полушубках кучковались в компании, сплетничая и изредка бросая на место казни любопытные взгляды. У самого костра бродили несколько подозрительных личностей в тёмных плащах. Эти попытаются ухватить хотя бы горсть пепла, чтобы потом перепродать лекарям и коллекционерам. Официально Орден не одобрял торговли останками жертв, но де-факто никак ей не препятствовал.

Из-за угла повернула процессия жрецов в серых рясах. Между ними неуклюже ковылял кто-то высокий. Я поспешила отвернуться. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас видеть ещё одну смерть.

Шаги жрецов звучно застучали по камням площади. Затем сбивающееся шарканье других ног, истерзанных пытками. И вновь мерные тяжёлые шаги.

– Да пребудет с вами благословение Безымянного, дети мои! – провозгласил жрец.

Горожане склонили с голову с почтительным видом, я повторила этот жест, упорно глядя в противоположную сторону. Я окончательно отогреюсь и уйду прочь. Я не собираюсь смотреть, как горит несчастная жертва Ордена.

– Этот человек годами предавался порокам, – речь жреца текла плавно, как расплавленный металл. – Своим колдовством он вводил в искушение преданных слуг Безымянного. В самом сердце нашей Священной империи он творил зло. Свои чёрные чары он называл невинными фокусами, но на каждом богопротивном представлении ронял семена порока в чистые души людей.

Фокусами? Я медленно подняла голову и посмотрела вперёд. В центре костра торчал столб с привязанным к нему мужчиной – очень высоким, с непропорционально крупными руками и ногами. Несчастный не отводил взгляда от неба и, кажется, не слушал речь жреца. Джейя, ты так и не добрался до Королевства Валар.

Слова жреца превратились в неясный шум на границе сознания. Я впилась пальцами в холодную стену рядом с собой.

– Джейя!

Голос прозвучал слишком тихо, чтобы кто-то мог его услышать. Я набрала полные лёгкие воздухи и закричала.

– Дже…

Чья-то ладонь, пахнущая маслом, зажала мне рот. Меня потащили прочь с площади, закутывая в стремительно тающие обрывки наколдованной шубы.

– Тише, – взмолился Александр. – Пожалуйста, Эрис, тише.

Меня всю трясло, но всё же сил на то, чтобы вернуть иллюзию на глаза, хватило. Я прислонилась к стене, хватая воздух ртом.

– Это Джейя, – прошептала я.

– Ты ничем ему не поможешь, только себя погубишь. Ты можешь вернуть морок?

– Попытаюсь.

Иллюзия возвращалась неохотно. Потребовалось несколько минут, чтобы вновь стать неприметной девицей в шубе и платке. Алекс положил мне руки на плечи и встряхнул.

– Очнись. Нужно убираться отсюда и поскорее.

Я механически кивнула и пошла следом за художником. В тот момент мне было абсолютно всё равно, найдёт меня Орден или нет, стану я следующей жертвой на костре или спасусь. Но Алекс продолжал тащить меня за собой, и его рука на моём плече была тёплой. Только за это тепло я и цеплялась.

Солнечные зайчики скачут по картинам. Многоцветные полотна прикрывают обшарпанные стены, выцветшие, отслаивающиеся обои. На них цветущие поля, табуны скачущих лошадей, катящиеся к горизонту волны. На них свобода. Я медленно втянула воздух. Пахнет масляными красками и пылью. В груди ныла тупая боль.

– Как ты?

Надо мной склонилось озабоченное лицо. Я нехотя пожала плечами, принимая сидячее положение.

– Не знаю, – честно сказала я.

– Вот, поешь.

Алекс протянул мне толстый кусок хлеба, намазанный маслом. Я попыталась отпихнуть его, при мысли о еде меня мутило, хотя желудок и был пуст.

– Эрис, ты проспала три дня. Тебе нужна пища.

– Зачем? – устало спросила я. – Все мертвы.

– Ты не мертва!

Алекс сел на кровать рядом со мной. Мы были почти одинакового роста, так что наши глаза оказались прямо напротив. В его я видела беспокойство и страх. Что он мог увидеть в моих фальшивых очах?

– Эрис, послушай, – настойчиво заговорил художник. – Я не могу представить, что тебе пришлось пережить. Но ты должна бороться. Поешь и всё мне расскажи. Вместе мы решим, что делать дальше.

Это нечаянное «вместе» окончательно меня доконало. Я спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Впервые с той ужасной ночи я плакала, и от слёз становилось немного легче. Алекс не мешал мне рыдать. Он прижал меня к себе и нежно укачивал, как ребёнка, испугавшегося чудовищ под кроватью. Вот только мои чудовища были не под кроватью – они, облачённые в серые рясы жрецов Безымянного, свободно разгуливали по Империи.

Отрыдавшись, я жадно выпила несколько стаканов воды и смогла прожевать два ломтя хлеба. В голове слегка прояснилось. Поминутно сбиваясь, я рассказала Александру почти всё. Умолчала лишь о поцелуе Армана и о том, что он сломал мой браслет. Первое было слишком жутким, второе – слишком личным. Потеря маминого наследства – только моя боль.

– Тем утром во всех пирамидах было объявление. Отныне магия на территории Империи под запретом. Все маги должны явиться в храмы для покаяния и отпущения грехов. Если они откажутся или продолжат заниматься колдовством, их ждёт сожжение на костре во имя Безымянного. А в главном храме Белой Гавани прошёл благодарственный молебен. Жрецы вознесли хвалу Безымянному за то, что гнездо порока было уничтожено его волей.

– Наш Цирк?

Алекс кивнул. Я отвернулась, горько кривя губы.

– Что ты собираешься делать дальше?

– Я не могу прийти в храм.

– Конечно, нет, – охнул Алекс. – Не будет никакого покаяния, Эрис. Пытки и смерть, вот что ждёт всех магов Империи. Может быть, с десяток и оставят в живых, чтобы показывать любопытной публике раскаявшихся грешников, а остальных уничтожат, сотрут с лица земли, как Цирк Огней. Тебе нужно бежать.

Я провела пальцами по розоватому следу от браслета на запястье. Он плотно сидел на моей руке, ещё когда я была ребёнком. Не помню ни одного раза, когда я снимала его. Потом моя рука выросла, и я уже и не смогла бы это сделать. Это был единственный наказ, который моя мать дала циркачам – никогда не снимать браслет. К чему приведёт нарушение этого странного завета? Я не знаю.

– Чего хочешь ты? – тихо спросил художник.

– Узнать, кто я, – сорвалось с губ. – И отомстить.

– Ты – Эрис, Красавица, Белль де Роз.

– Слишком много имён, – мрачно усмехнулась я. – Почему Орден охотился за моей матерью? Действительно ли она погибла на костре? Почему она оставила меня именно в Цирке Огней? Кем она была? У меня сотня вопросов, Алекс. Твоё прошлое печально, но ты хотя бы знаешь его, своих родных. У тебя есть наследие. А я не ведаю о своей семье ничего. Скорее всего, все они мертвы, но мне всё равно нужно хоть что-то, хоть маленький клочок правды.

«Откуда у меня такие глаза?» – хотелось спросить мне, но художник моих глаз пока не видел. Возможно, однажды я доверю ему эту тайну, но не сегодня.

– И я должна отомстить Арману, уничтожить его. Я хочу посмотреть ему в глаза прежде, чем они погаснут навеки. Он притворился другом, а я поверила ему. Идиотка! Цирк – единственный дом, который у меня был. Ноа-Нун, дядюшка Призрак, Рокабар, даже Ленни были моей семьёй. Он убил их, походя, словно их жизни были ничем.

Меня снова затрясло, и Алекс привлёк меня поближе, шепча что-то успокаивающее.

– Мы уедем, – пообещал он, – сегодня же ночью мы покинем Белую Гавань. Ты будешь в безопасности, Эрис, я обещаю. Если бы я мог, я бы убил этого слугу Ордена для тебя, но я всего лишь неудачливый художник, барон без земель и войска.

– Ты не «всего лишь» кто-то, – я сжала ладонь друга в своей руке и покачала головой, пытаясь сдержать слёзы. – Ты спас меня.

– Не говори пока больше ничего. Сейчас не лучшее время. Отдохни, Эрис. Нам предстоит долгая ночь.

Когда темнота опустилась на Белую Гавань, мы вышли из покосившегося домишки, где жил Алекс, и осторожно направились к воротам. То и дело мы останавливались, оглядываясь – нет ли за нами погони. Всё нехитрое имущество, что мы могли взять с собой, уместилось в две тощие котомки. Причём поклажу Александра почти целиком занимали кисти, краски и свёрнутые в трубочку холсты. Я же несла скудный запас провизии, бутыль с водой и тёплый плащ. Перед городскими воротами мы свернули в проулок. Я могла спрятать и себя, и Алекса под иллюзией, но не рискнула это делать. Амулеты жрецов могли почувствовать магию, и тогда наш побег закончится, даже не начавшись. К счастью, не все знакомства художника были из тех, которыми принято гордиться. В студию Александра захаживали порой удачливые контрабандисты с любовницами или любовниками – запечатлеть свою красу на портрете. Один из них и поделился с художником местоположением одного из тайных ходов Белой Гавани, через который можно покинуть город. Алекс никогда ещё не пробовал пройти этим ходом, но нам пришлось пойти на риск.

На нашу удачу, контрабандист не обманул. В проулке неясно темнела дверь в потайные туннели. Стоило только войти внутрь, как на нас повеяло затхлой сыростью. Алекс зажёг факел, и мы двинулись вперёд, по узкому каменному коридору. Отзвук шагов гулко отражался от стен, уносился куда-то вдаль. Иногда на пути встречались повороты, и художник, следуя указаниям, каждый раз поворачивал налево. Мне уже стало казаться, что мы ходим кругами и никогда не выберемся из тесного лабиринта, как вдруг коридор оборвался. Из провала в стене повеяло ледяным ноябрьским воздухом. Алекс выбрался наружу, подхватил меня, и мы оказались за стенами Белой Гавани. Впереди, за широкой просекой, начинался лес. В неверном лунном свете голые ветви тянулись к небу в отчаянной мольбе. Я облегчённо вздохнула, пар от дыхания маленьким белым облачком оторвался от губ. Художник протянул мне руку, наши пальцы переплелись, и мы решительно зашагали прочь, так ни разу и не обернувшись на проклятый город.

Глава 8

Прочь

Старую дорогу обступили деревья – их ветви переплелись так тесно, что даже зимой отбрасывали густую тень на каменные плиты тракта. Камень потрескался и вздыбился, из-под него тянулись корни, так и норовя попасть под ноги. По утрам дорогу покрывал тонкий слой льда, а вечером поднимался туман, звук шагов тонул в молочной пелене. Белые клочья висели на ветвях, как бороды снежных гномов.

Рассвет застал нас неподалёку от Белой Гавани, в полдень мы отошли ещё дальше от города. Было холодно, несмотря на подаренный Алексом плащ. Среди чащи хотя бы не мог разгуляться ветер – слабое, но всё же облегчение. Мы шли весь день, ни разу не остановившись для отдыха. А когда окончательно стемнело, я поняла, что больше не сделаю ни шага. Я не помнила, когда полноценно отдыхала последний раз. К тому же всё это время я поддерживала на себе иллюзию русоволосой горожанки, растрачивая не только физическую энергию, но и драгоценные крохи магии.

– Больше не могу, – тихо призналась я и шлёпнулась прямо на дорогу.

– Чёрт, Эрис! Почему ты не сказала раньше?

– Не хотела тебя задерживать.

Александр закатил глаза и подхватил меня на руки, унося с каменных плит тракта.

– Какая-то ты слишком лёгкая, – недовольно заметил художник. – Ты должна весить как минимум в два раза больше.

– Намекаешь на то, что я выгляжу толстой?

Я хихикнула, но тут же зевнула. Глаза слипались, и я едва видела, куда Алекс тащит моё хладное тело.

– Серьёзно, ты высокая девушка. И я видел, что ты творишь под куполом цирка, так что мускулы у тебя есть. А весишь, как кошка.

Я пробормотала что-то неразборчивое и окончательно задремала, прижавшись щекой к плащу мужчины. Сквозь дремоту я чувствовала, как рядом копошится Алекс, как меня перетаскивают поближе к чему-то тёплому – костру? – словно куль с мукой, как ещё немного повозившись, художник устраивается рядом и накидывает сверху полу своего плаща. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров. Пригревшись, я наконец погрузилась в глубокий сон.

Серебро. Серебряный свет течёт и струится, расползается ртутными ручейками. Я не вижу ничего вокруг, лишь этот беспощадный серебряный свет. Море, понимаю я. Передо мной море, а лучи серебряного солнца льются на него, отражаясь в волнах. Бушующие валы катятся прямо на меня, я вскидываю руку в запоздалой попытке защититься…

– Эрис, проснись!

Я с трудом разлепила глаза. Передо мной маячило обеспокоенное лицо художника. Встретившись со мной взглядом, он облегчённо вздохнул. Выдохнула и я, поняв, что за ночь иллюзия удержалась – в зрачках мужчины не отражаются жёлтые искры моих радужек.

– Что такое? – сонно промяукала я.

– Ты стонала во сне. Кошмар приснился?

Я передёрнула плечами. Ничего страшного не вспоминается, только сверкающее жидкое серебро. Разве что в животе угнездилась странная сосущая боль, но это скорее от голода.

– Ерунда. Что у нас на завтрак?

После скудного завтрака из хлеба и сыра мы двинулись дальше, закинув котомки за спины. Будущее виделось мне уже в гораздо более радужном свете. За целый день мы не видели погони, значит Орден не пустил за нами своих гончих псов. В их силах я не обманывалась – если бы жрецы пожелали, мы с Алексом были бы уже мертвы. Зато на передний план выплыли другие проблемы, которые вчера казались менее важными по сравнению с неминуемой смертью.

– Ты знаешь дорогу в Королевство? – спросила я своего спутника.

– Приблизительно, – признался он. – Нам нужно двигаться на юг, но прямого тракта до границы королевства Валар нет. А ещё у нас нет запасов еды, денег, оружия, лошадей.

– Скажи лучше, что у нас есть, – фыркнула я.

– У нас есть мы, – просто ответил Александр.

Я смущённо опустила глаза, не выдержав его прямого взгляда. За ночь рыжеватые кудри художника спутались и теперь обрамляли мужественное лицо, словно причудливая рама. Прошлую ночь мы провели практически в объятиях друг друга, но были слишком измучены, чтобы эта близость могла стать более интимной. И мы даже не поцеловались ни разу, подумала вдруг я. «А тебе бы хотелось?» – шепнула ехидная Эрис в глубине сознания. «Уймись, – шикнула на неё я. – Только романтики мне сейчас не хватало». Моё лукавое альтер эго хихикнуло и исчезло, а я вновь покраснела, поняв, что уже долгое время плетусь молча. Александр наблюдал за мной с тёплой полуулыбкой на лице.

– Так какой у нас план? – нарочито бодро вопросила я.

– На сегодня припасов хватит. Если мы не будем сворачивать с тракта, то завтра после обеда окажемся около замка Шергардт. Я давно там не был. После того как с моей семьёй было покончено, замок стоит пустой. Всё ценное Орден наверняка забрал себе, но, если нам повезёт, что-то, может, и сохранилось. Места там глухие, разбойников и воров не водится.

– Тебе не будет тяжело вернуться в родные места?

Александр немного помолчал.

– Будет, пожалуй. Но за меня не волнуйся. Переживу.

Я робко взяла художника за руку. Наши пальцы тут же переплелись и дальше мы шагали рядом, рука в руке. Иногда Александр косился вниз, затем на меня и улыбался. От этой улыбки где-то под сердцем у меня тихонько ёкало. «Да-да, никакой романтики», – посмеивалась ехидная Эрис в моей голове, но я не обращала на неё никакого внимания.

Второй день пути оказался ещё тяжелее. Тело не успело отдохнуть после вчерашнего марафона, но и привыкнуть к нагрузке не успело. Я шла не жалуясь, но каждая клеточка болезненно ныла. Алексу было не легче, и только молчаливая взаимная поддержка помогала нам не сдаться. Ближе к вечеру лес расступился, и дорога потянулась через поля, где смутно белела инеем сухая солома. Стало ещё холоднее. Ветер, до этого разбивающийся о мощные стволы, налетел на нас со всей силой. Он срывал с плеч плащ, пробирался под одежду, заставляя стучать зубами. К ночи в воздухе начали летать белые мухи. Я подставила ладонь, и на неё тут же упала снежинка. Таять она не спешила, за целый день пути мои руки совершенно окоченели. Я раздражённо сдула снежинку прочь и огляделась. Следующая лесная полоса смутно темнела на горизонте, не стоило и надеяться добраться до неё в ближайшие часы. Значит, ночевать придётся прямо в поле.

Неподалёку от дороги мы отыскали овраг, по дну которого струился ручеёк. Там было сыро и пахло гниющей растительностью, зато стенки оврага защищали от ветра.

– А как мы разожжём костёр? – спросила вдруг я. Голос дрогнул, когда я поняла, каким будет ответ.

– Никак, – хмуро ответил художник.

Позже, вспоминая это путешествие, я удивлялась, как мы вообще выжили. Я привыкла к бедности, но в Цирке всего было тепло и сытно. Не деликатесы, но щедрый ломоть мяса с хлебом у меня был всегда, а рядом с тесной комнатушкой горел огонь в печи. Я никогда не покидала города, не знала ничего о бродяжьей жизни. Познания Александра были чуть шире, но и они ограничивались выездами на охоту и ночевками в уютных охотничьих домиках или крестьянских избах.

В ту ночь мы разожгли жалкий костерок из сухой травы. Тепла он дал чуть, да и сгорала солома за считаные секунды, но стало хоть немного уютнее. Вспомнив о волках и лисах, которые могут бродить по полю ночью, я начаровала на его месте иллюзорное пламя, когда трава превратилась в пепел. Алекс заулыбался было, потянулся к костру, но увы, морок согреть не мог.

– Может, хоть зверей отпугнёт, – пожала плечами я.

– Он погаснет, когда ты уснёшь?

– Не знаю, – призналась я. – Постараюсь удержать.

Я не могла сказать этого художнику, но последнее время иллюзия на моих глазах за ночь не исчезала, хотя раньше приходилось наколдовывать новую каждое утро. Может, и костёр удержится.

Александр прижал меня к себе спиной, обвил руками, уткнулся носом в макушку. От его теплого дыхания по спине побежали приятные мурашки.

– Спи, – велел художник.

Я постаралась заснуть, но то ли из-за холода, то ли из-за близости Алекса сон не шёл. Алекс тоже не спал, я чувствовала слишком легкое давление его рук на плечах, тихое, не сонное дыхание. Я поёрзала, попытавшись устроиться поудобнее. Бесполезно.

– Не спится?

Я промычала что-то утвердительное в ответ.

– Надеюсь, завтра переночуем под крышей, – вздохнул мужчина. – А пока расскажи мне о себе, раз всё равно не спишь.

– Что ты хочешь знать?

– Всё, – смех художника скользнул тёплой волной по моей шее, приподнял крошечные пуховые волосы. – Поведай мне о себе, о прекрасная Белль де Роз.

– Так назвал меня дядюшка Призрак, – тихо сказала я.

Александр почувствовал мою грусть, прижал к себе ещё чуть теснее. Я сморгнула выступившие слёзы и благодарно улыбнулась, хоть художник и не мог увидеть мою улыбку.

– Тебе не обязательно…

– Я хочу рассказать. Мы были семьёй, и будет правильно говорить о них. Пусть даже это и больно.

Художник осторожно поцеловал меня в макушку. Я замерла, блаженно улыбаясь. В кольце его рук было почти не холодно, а вспомнить Цирк казалось чем-то очень правильным.

– Когда я оказалась в Цирке, мне было полгода. Дядюшка Призрак и Ноа-Нун заботились обо мне как о родной дочери или внучке, и я не чувствовала себя обделённой любовью. Сначала я жила в полном уединении, видя только их троих, а когда подросла, и моя магия начала проявляться… – «И я смогла скрывать золото нечеловеческих глаз», – не сказала я вслух, – стала помогать в делах Цирка. Тогда Цирк Огней был намного больше. У нас были номера с конями и огромными змеями, приходящие танцовщицы, жонглёры, клоуны. Я наблюдала за всем этим великолепием из-за занавеса – смешная букашка, теряющая дар речи от восторга. А однажды взяла и вышла на арену. Один номер закончился, второй должен был вот-вот начаться. Наша тогдашняя прима потеряла накидку от наряда, все бросились её искать, а меня упустили из виду. Я откинула занавес и вышла на сцену. Встала, упёрла руки в бока и уставилась на зрителей. А они на меня. Какая-то женщина из первого ряда мне улыбнулась и спросила: «А ты что умеешь делать, малышка?» – «Вот что!» – деловито заявила я и начаровала ей розу. А потом ещё несколько и раздала тем зрителям, которые понравились мне больше других.

– Жалко, меня там не было, – хмыкнул Алекс. – Надеюсь, мне бы тоже досталась роза.

– Непременно, – улыбнулась я. – С тех пор иногда меня стали пускать на арену. А дядюшка Призрак назвал меня Белль де Роз.

– А Красавицей тебя кто назвал?

– Это само пошло. Один сказал, другой повторил, а потом это прозвище стало вторым именем. То есть третьим, после настоящего.

– Мне всё равно больше всего нравится Эрис.

Мне тоже, Алекс, мне тоже. Только это и осталось мне от таинственной матери, лица которой я уже и не помню.

Той ночью мне опять снилось серебро. Беспощадный серебряный свет, сияющий ярче тысячи солнц. И море до самого горизонта – неизвестно почему я знала, что воды его холодны и глубоки, а берега усыпаны острыми камнями. Я снова стонала во сне, и снова не смогла ответить на вопрос Александра, что за кошмары снятся мне по ночам. Я так и не поняла, можно ли назвать этот сон кошмаром.

Глава 9

Шергардт

Наши припасы подошли к концу. Последний ломоть хлеба мы съели с утра, поделив пополам. Кое-где в полях слышались птичьи клики, но у нас не было ни лука, ни стрел. Даже сделать силки было не из чего, да к тому же ни я, ни художник, не умели их мастерить. Ноябрь – опасное время для путников. Щедрая ягодно-грибная осень осталась позади, орехи и жёлуди почти все осыпались на землю и уже съедены кабанами и белками.

– Может поищем съедобные коренья? – тоскливо протянул Алекс. В его животе бурчало от голода, впрочем, как и в моём. Я скептически фыркнула на предложение художника.

– Я точно знаю, в полях растут съедобные травы.

– И ядовитые тоже.

Алекс внял голосу разума и замолчал. Ко всем нашим заключениям не хватало ещё только наесться корней веха или болиголова.

Мы увидели Шергардт в сумерках. Он резко выступил из-за невысокого холма, уставился на нас тёмными провалами окон. Замок не выглядел уютным, но всё же это было хоть какое-то убежище. Александр прибавил шагу, не отводя взгляд от родового гнезда. Я шла следом, внимательно оглядывая окрестности. Трава не примята, свежих тропинок не видно. Не похоже, что последнее время здесь кто-то бывал.

Вскоре мы уже стояли перед входом. Я ещё раз окинула взглядом Шергардт и почувствовала лёгкое разочарование. Он не был похож на замок, скорее на большой дом, с массивными стенами из толстого камня и рядами небольших квадратных окон. Вокруг не было рва с подъёмным мостом, над башнями не развевались стяги, да и башен тоже не было. Но Алекс смотрел на родовое гнездо с тоскливой нежностью, и ради него я воздержалась от критики.

– Войдём? – предложила я.

Художник кивнул, и мы вошли внутрь.

Какое облегчение, Шергардт уцелел в ярости Серого Ордена. Конечно, некоторые стёкла разбиты, но большинство целы, хоть и покрыты слоем грязи. Мебели мало, а та, что есть, сломана и исцарапана. От ковров и занавесей остались лишь ошмётки. Но всё же это крепкий каркас. Если приложить немного сил, то замок можно вновь сделать жилым.

– Как давно Орден отнял Шергардт?

– Пять лет назад, – сказал Алекс. – Я не видел самого нападения, за несколько недель до него меня отослали в Белую Гавань. Вернулся только раз, после смерти родителей, чтобы похоронить их в семейном склепе.

– Похоже, с тех пор здесь никто не жил.

– Похоже на то. Замок стоит на отшибе. До ближайшей деревни несколько часов езды. Да и деревни той больше нет, так что некому было хозяйничать в замке. Всё ценное, что нашли, жрецы забрали с собой. Остальное растащили их наёмники, но не думаю, что у них было время обшаривать замок сверху донизу. Да и не знали они Шергардт так хорошо, как моя семья.

Осмотр замка мы отложили на завтра, а пока решили устроить себе уголок поуютнее. Для ночлега выбрали маленькую комнату на первом этаже, рядом с бывшей кухней. В ней уцелели оба окна и чугунная печь. Из соседних помещений мы натащили поломанной мебели – на дрова. Вскоре в печи уже пылал огонёк, и я впервые за последние дни согрелась. Жутко хотелось принять ванну, но такой роскоши Шергардт, увы, предоставить не мог. Я с тоской посмотрела на пятна грязи на коже, откинула назад спутанные волосы и занялась более неотложным делом – поиском пищи. Мы вернулись в кухню, и Алекс откинул люк в полу. Снизу потянуло сыростью и смутным запахом гнили.

– Кухонная кладовая, – пояснил художник. – И там же есть родник. Если не пересох, конечно.

Родник не пересох, воды хватило и на наши фляги, и на котелок. Нашлось и то, что можно было в котелок положить: крупы, слегка поеденные насекомыми, но ещё не превратившиеся в труху, соль, горсточка сушеных грибов. В другой день полежавшие пять лет продукты не вызвали бы у меня аппетита, но в тот момент от одного взгляда на бурое варево в котелке текли слюнки.

Поев, мы вымыли котелок в роднике и принялись устраиваться на отдых. Я расстелила плащ поближе к печи и устроилась на нём, подложив котомку под голову.

– Сюжет для романа: молодой барон и прекрасная актриса в замке, – хмыкнул Алекс. – Жаль, что звучит это лучше, чем выглядит.

Да уж. За время пути художник оброс щетиной. Нас обоих покрывал такой слой грязи и дорожной пыли, что кожа казалась пятнистой. В роднике мы кое-как умылись, но особо лучше не стало. Да и одежда: вытянутые на коленях брюки и потрёпанная рубашка у Алекса, штопаное трико и свитер у меня. Да два плаща, тоже знававшие лучше дни.

Я вздохнула, но грустным вздох не получился. Мне было тепло и сыто, и будущее уже не казалось таким мрачным.

– Хочешь декораций романа? – улыбнулась я. – Пожалуйста.

Мгновение, и вот уже Алекс облачён в алый камзол с золотой оторочкой. На мне – бархатное платье в тон, тёмные волосы уложены в высокую причёску, на шее сверкает ожерелье. Алекс провёл по себе руками и изумлённо уставился на меня.

– Просто иллюзия, – пожала я плечами. – Толку от неё никакого, конечно.

– Ты можешь создавать только иллюзии?

– К сожалению, да. Они красивые и качественные, но не могут изменить реальность. Даже мой свет не разгоняет темноту, лишь мило выглядит. Иллюзии – полезное умение для Цирка. Благодаря мне мы худо-бедно держались на плаву, я могла развлечь, заинтересовать, иногда и напугать зрителей. Мороки приносили нам деньги. Но больше я ничего не могу.

– А ты пробовала?

– О, не раз, – рассмеялась я. – В детстве я была уверена, что стану великой волшебницей. Дядюшка Призрак рассказывал мне о злых ведьмах и колдунах, о целителях и могущественных магах. Я пыталась зажечь огонь, заставить подняться ветер. Повторяла вычитанные где-то заклинания. Но всё бесполезно.

Алекс сел рядом со мной, а затем опустился на пол, положив голову на мои колени.

– Можно?

Я на секунду смутилась, а затем кивнула. Осторожно погладила волосы художника – даже сейчас, под слоем пыли, медные кудри оставались мягкими на ощупь. Алекс довольно прищурился.

– Будь сейчас более подходящий момент, я бы спросил, как ты ко мне относишься, – лукаво усмехнулся он.

Я шикнула на него и посильнее дёрнула за рыжеватую прядь.

– К несчастью для тебя, момент неподходящий.

Следующим утром мы отправились исследовать замок. Начали с верхних этажей. На чердаке обнаружился толстенный ковер пыли, прикрывающий отломанные ножки от табуретов, осколки стекла, помятую жестяную утварь. В следующих комнатах тоже не было ничего интересного. Спустившись на второй этаж, Алекс сунул нос в кладовку и издал радостный вопль.

– Эрис! Смотри.

Дверь кладовки прикрывала длинная истрёпанная гардина. Видимо, она и спасла комнату от жрецов и наёмников Ордена.

– Здесь хранились простыни, скатерти, полотенца, – пояснил Александр. – А ещё бельё после стирки. Здесь служанки его гладили и уже потом разносили по комнатам. И если нам улыбнётся удача… Есть!

Художник вытряхнул на стол содержимое большой корзины. Я радостно ахнула и принялась перебирать сокровища. Нам несказанно повезло – к глажке были приготовлены не платья баронов Шергардт, а простые наряды рабочих и слуг. Вскоре Алекс разжился двумя парами брюк, рубашкой и толстым свитером. Мне досталась суконная юбка до щиколоток, вязаный кардиган, две блузы и вельветовые штаны. Отвернувшись друг от друга, мы переоделись и почувствовали себя совсем другими людьми. Тряпки, которые прежде мы гордо называли одеждой, мы бросили прямо на пол. В кладовой мы нашли и две больших торбы, в которые уложили запасную одежду и пару полотенец.

Мы осмотрели остальные комнаты замка, но в них удалось найти только кучку медных монет.

– Хватит на ужин, – оценил нашу добычу Алекс. – Но не в лучшем трактире.

Я пожала плечами.

– На кухне соберём остатки припасов. Всё же лучше, чем ничего.

Алекс вдруг остановился и уставился на меня прищуренными глазами.

– Какой же я дурак, – пробормотал он. – Таскаю тебя по замку, хотя очевидно, что искать нужно не здесь. Идём.

Художник быстро зашагал по длинному коридору, то и дело касаясь рукой каменных стен. Вдруг очередной камень под его рукой подался. Перед нами открылся тёмный проход.

– Темноты не боишься? – улыбнулся художник. – Можно сходить за факелом, но тут буквально несколько шагов так, потом будет светло.

Я с энтузиазмом полезла в тайный ход вслед за Александром. Наконец-то Шергардт хоть чем-то стал походить на приличный замок.

– А скелеты тут есть? – прошептала я.

Мой голос глухо отразился о толщу стен, прозвучав чуждо.

– Не знаю, – так же шёпотом ответил Алекс.

За несколько шагов темноты на скелет натолкнуться мы не успели. А затем тьма резко сменилась мягкими сумерками. Мы стояли в центре круглого помещения, по стенам которого тянулись высокие шкафы. Свет проникал сквозь окно в потолке, отражался о зеркала, висевшие между каждыми двумя шкафами. Я подошла к ближайшему шкафу, потянула за дверцу. Та скрипнула, но послушно открылась.

– Ничего, – разочарованно протянула я, но тут же заметила, как в глубине шкафа что-то блеснуло. Пальцы натолкнулись на холодный металл. Ещё несколько монет, но на этот раз уже серебряных и пуговица с драгоценными камнями.

– Можно продать, – оценил мою находку Александр. – Это хранилище Шергардтов. Родители наверняка забрали большую часть вещей с собой, когда пытались сбежать. Но здесь хранились самые ценные предметы. Одной этой пуговицы хватит на пару ночей в гостинице. Так что не сдаёмся и продолжаем поиски.