Эйс. Книга 1

1. Тракторист

Лужёная глотка, железный желудок…

Весёлый, бесславный, живучий ублюдок.

– Я люблю тебя до слееёоз, го-лу-бая луна. Голубая! – нещадно вопили в дворе старенькой трёхэтажки.

– Потому что нельзя! Потому что нельзя, потому что нельзя быть красивой такой!!! А-а-а!

Тишину будоражили отрывки популярных песен 90-х годов прошлого века. Яна, проснувшаяся за минуту до поднятого шума, тяжело вздохнула: «Началось в деревне утро…» Сольник соседского маргинала обещался затянуться надолго. Пора идти закрывать окна, распахнутые из-за изнуряющей духоты.

Яна с неудовольствием поднялась с кровати и пошла в соседнюю комнату. Конец августа выдался на редкость жарким и совсем нехарактерным для столицы Южного Урала. Обычно лето на излёте было дождливо и хмуро, ночные температуры опускались ниже 15 градусов, народ зябнул, переодевался в лёгкие синтепоновые куртки и осенние ботинки. Однако в этом году погода отрывалась на полную катушку, реабилитируясь за холодный июнь с градом и ливнями.

Едва она взялась за ручку открытого окна, как начавшееся местничковое выступление резко прервалось на полуслове. Вместо приевшихся хитов послышались избитые, глупые, давно набившие оскомину штампы – комплименты. Яне не было никакой необходимости выглядывать на улицу. Она точно знала: по двору шла молодая женщина, которой несказанно посчастливилось стать невольной слушательницей нетрезвого солиста.

– Красавица! Подскажите сколько время?! Красавица, вашей маме зять не нужен?

Не получив обратной связи на галантно-маргинальные приставания, во дворе затянули снова, вкладывая душу в каждое слово и пропуская гласные для придания особого страстного окраса исполнению:

– Я готов ц-целовть песок, по к-торому ты ходила! Ах, какая женщина! Какааа-я, женщина, мне б такую!! Оуо, оуо!

«Тракторист» так соседи величали дворового тенора Виктора, выдавал с каждой песни по строчке, миксуя известные хиты в жуткое похмельное попурри. Своё прозвище он получил за особое пристрастие к названию Челябинского хоккейного клуба «Трактор» обладателя Кубка континента в 2011—2012 году и выступающего в КХЛ. Не то чтобы забулдыга был заядлым фанатом команды, знал о ней подобные факты или хотя бы когда-то играл в хоккей. Просто любил горлопанить. Название показалось ему зычным и раскатистым, поэтому скандировал его по любому поводу и без, взяв однажды пример с шумно проезжающей колонны болельщиков, празднующих очередную крупную победу. Следует заметить, что для него не имело значения, что именно орать. Главное, чтоб звучно и хорошо слышно соседям на верхних этажах. С таким же эмоциональным побудительным настроем он мог выкрикивать имя индийского поэта Рабиндраната Тагора, если б о нем знал. Сочетание звучных согласных ему бы наверняка понравилось.

«Боже, когда же ты заткнёшься, падла? Когда ж циррозная печень откажет и хлебальник закроется навсегда? – раздраженно выругалась про себя Яна. – Хоть бы у тебя кадык выпал!»

Каждый раз, наблюдая за изможденным и больным существом, которое отчаянно искало любую, даже негативную энергию, Яна гадала, когда же беспробудная пьянка окончательно доконает солиста. Наверняка, у обесточенного, требующего подпитки тела через реакции на неадекватные выходки давно перекрыты все чакры. Однако все ожидания и наилучшие пожелания оказывались тщетны: Витёк, назло законам природы, благополучно здравствовал много лет.

Истошные вопли отлично просачивались и сквозь наглухо закрытые евро окна. Предыдущие хозяева квартиры сэкономили, установив самые дешевые стеклопакеты. С таким очаровательным соседством требовались промышленные трёхкамерные.

Омерзительные отголоски немного сместились в сторону. Алкаш, пританцовывая, с энтузиазмом кружился по двору, ища место с наибольшим эхом.

Орал он во всю голосину, нещадно, регулярно и ежедневно. Чрезмерно и показательно хохотал, демонстрируя большие возможности луженой глотки и веселый нрав. Навязчиво лез с приветствиями, приставал с разговорами к одиноким прохожим и непременно интересовался делами жалостливых, говорливых соседок. С пьяных шар Витёк иногда забывал, как выглядят молодые девчонки с его двора: путали разной одеждой. Ну а поскольку девушки заслуживали особенного внимания, он, не проявляя особой избирательности и изобретательности, подкатывал и к ним, задавая вопрос: «Не подскажете, как пройти на вокзал?» Когда неухоженному кавалеру объясняли, как пройти в самую мясистую часть человеческого тела или её близлежащие окрестности, не обижался, отпускал в ответ сальные шуточки или заново принимался голосить. Произошедшее дворовый шоумен вовсе не считал неприятным инцидентом. Выслушивать унизительные высказывания в свой адрес для него казалось абсолютной нормой. Более того, пренебрежительные маты в свой адрес рассматривал как своеобразную форму общения.

«Надо же, какой оптимистичный пидор!» – после каждой словесной перепалки думала Яна, которой тоже доставалось много внимания от пьянчуги. Похоже, из жителей дома лишь она одна удивлялась его жизнерадостному отношению к обидным оскорблениям. Все остальные давно привыкли и рассматривали происходящее как бесплатный цирк.

Несмотря на кажущую коммуникабельность и неугомонную радость, добродушным назвать Тракториста можно было с большой натяжкой. Он только выглядел безобидным алкашом. На деле у него периодически случались приступы агрессии, которые проявлялись независимо от процента спиртного, принятого на грудь. Мог бушевать и в пьяном угаре, и в редких случаях отрезвления. В такие моменты Витёк сыпал отборными ругательствами, понося всё вокруг. Извергаемая похабщина частенько сводилась к одному основному посылу: «Я вам, суки, сейчас тут всем покажу!». Причем не важно, находились ли во дворе свидетели праведного гнева или на горизонте никого не наблюдалось. Соседи всё прекрасно услышат.

Входил алкоголик в раж легко и с удовольствием. Грозил слабыми, вечно ободранными и грязными кулаками невидимым оппонентам, замахивался первыми попавшимися под руку предметами. Особо не полюбившимися, со всей дури шарахал о землю. С равным успехом это могло оказаться собственное помойное ведро, если шёл выносить мусор, палка, лежавшая поперек дороги, или жестяная банка с окурками, оставленная у подъезда. Поводом для неожиданного припадка могла послужить любая бытовая ситуация: неожиданно проснувшаяся любовь к порядку, отсутствие денег на бухло или негодование после вынужденного нахождения в запертой квартире. Мать таким образом пыталась сдерживать Витька, что удавалось довольно редко. Желание похмелиться пробуждало в нем чудеса изобретательности, и он умудрялся вырваться наружу из тесной затхлой каморки, стесняющей свободную широкую натуру алкаша.

– Эй, стой! Стой говорю, у меня есть деньги, – снова заверещал Витёк под окнами.

Акустике старого двора могли позавидовать лучшие концертные площадки. И до Яны, проживающей на втором этаже, отчетливо доносилось каждое слово, сказанное чуть громче шёпота. При открытых окнах будто разговаривали в соседней комнате. Однако сейчас отвечавшего было не разобрать.

– Курить хочешь? Сосать хочешь, не хочешь? – продолжил сосед и через несколько секунд сам ответил тихому собеседнику:

– Пошёл на х… А я бы хотел. Пососать у кого-нибудь…

Подобный диалог с неизвестным другом вполне мог сойти за очередную шутку из репертуара «белой горячки» если бы не одно обстоятельство. С десяток лет назад Витёк почтил своим присутствием места лишения свободы. Позднее ни один друг или даже самый захудалый приятель по отсидке никогда не появлялся во дворе общительного балабола. Причина банальна и очевидна: на зоне он входил в касту опущенных, что, впрочем, лично Яне казалось абсолютно закономерным. Шумных фраеров, не отвечающих за свой базар, совершенно точно там не любили.

За время заключения Тракторист хорошо усвоил три вещи: соблюдение чистоты, перевод любой непонятной ситуации в смех и покорное принятие побоев. В случае опасности всегда срабатывала моторная память: когда бьют, отвечать или защищаться нельзя. Нужно сразу юморить. Он уловил в первые дни отсидки: при удачной шутке зеки добрели и обходились без мордобития.

Отсутствие способности к сопротивлению и умению постоять за себя с физическими данными никак связаны не были. Витёк имел достаточно высокий рост: около метра восьмидесяти пяти и во времена юности выглядел достаточно крепким парнем. Правда, если смотреть в корень проблемы, даже если бы увлекался спортом, это обстоятельство в колонии вряд ли чем-то смогло ему помочь. Физическая сила для выживания на зоне не всегда является главным качеством. Зэки «определяли» по другим параметрам.

Перед первой ходкой Витёк был вполне симпатичным. Однако образ жизни со временем наложил на его внешность тяжёлый отпечаток. Он быстро поседел, сгорбился, отощал, и сейчас его пропитая одутловатая рожа вызывала лишь омерзение. Порок проявился на лице в прямом смысле этого слова: серо-мертвенный цвет дряблой кожи и безвольно обвисшие бесформенные губы красноречиво свидетельствовали о нездоровом существовании.

Тракторист водил тесное знакомство с хромой соседкой Яны сверху. Престарелая дама сердца звалась Олей и жила со страшненькой дегенеративной дочкой Настей лет восемнадцати. Все вместе они бухали, дрались и трахались. Официально Витёк имел статус хахаля мамашки, но алкашка – вещь страшная и непредсказуемая, поэтому кто там кого драл, распознать было невозможно. Да никто и не собирался копаться в мерзких подробностях отвратной компашки. Ещё вчера он мог орать под окнами: «Оля я тебя люблю», а на следующий день Яна, возвращаясь поздно домой, могла застать Витька с дочуркой, занимающимися сексом прямо возле дверей её квартиры. Ещё через пару дней народу являлось новое представление.

– Сука, верни телефон! – Витёк держал костлявую Настеньку за горло и голосил что есть мочи.

– Витя, Витя, ну ладно, чего ты, – даже не думая кинуться грудью на защиту родной кровиночки, увещевала Тракториста мамашка.

Дочурка тем временем синела и тряслась. Скорее всего, тряслась она не от страха или недостаточности кислорода, а в связи с алкогольно-наркотической ломкой. За нехваткой денег на опохмел такое случалось довольно часто. Девицу колошматило весьма интенсивно, и ходить ровно она просто разучилась. Природная грация нервного паралитика, вечно засаленные волосы и синюшная морда стали фамильной визитной карточкой родственниц.

– Я убью тебя, животное! – продолжал бушевать общий жених.

– Нету у неё телефона, – отвечала за дочку мамаша. – Ты сам потерял, наверно.

– Я на столе оставил! А как она свалила, так и телефон пропал. Тащи назад, тощая корова!

– Ну нету телефона, что ж теперь делать… – философски заключила Ольга.

Витьку и самому было совершенно очевидно: древнюю уставшую Нокию семейка успела пропить. Имущество не вернуть. Это понятно. Но больше всего Тракториста бесила не кража. Обидно, ему ничего не перепало, поскольку оплаты за столь шикарный аппарат наверняка хватило всего лишь на одну и, увы, давно выжратую бутылку самой дешевой водки.

Чем заканчивались подобные разборки, Яна не знала и не хотела знать. Беспокоило другое: как умудриться выспаться с ублюдочными соседями? Нормальный сон был просто жизненно необходим. Стрессовая работа с постоянными разъездами зашкаливала интенсивностью. При графике шесть – один она приходила домой в девять вечера и, забыв поужинать, валилась спать, чтобы проснуться через пару часов от грохота и ходивших ходуном стен.

Скандалы с громкой музыкой и драки посередине ночи проходили с завидной регулярностью. Режим звучащих децибел убивал любую нервную систему. Музыка то врубалась на полную мощность хрипящих колонок, то стихала, издевательски подавая слабую надежду на спокойствие, потом вновь внезапно разрывала затишье. Паузы различной длительности не давали никакой возможности приспособиться к шуму. Как полагается, пьянь уважала блатной шансон. Особо слезливые вещи из разряда «ты меня бросил», находились на постоянном репите.

Апогеем торжества среди разнообразных будних алкашей случались моменты прибытия к соседке Оле второй дочки с супругом и маленьким ребенком. Посещения семейства непременно сопровождалось пьянкой и многочасовым ночным мордобитием. Яна сквозь сон слышала глухие звуки тяжело падающих тел, предметов мебели и попыткой изгнания из дома дражайших родственников, которые ночью почему-то не желали уходить. Однажды утром, выглянув в окно, Яна увидела усеянное детскими вещами дерево. Шапочка, тоненькая старенькая кофточка и дырявые носочки застряли в ветках, покачиваясь вместе с редкой листвой на ветру.

«Почти ритуальное украшение, – думала Яна, – как ленточки у шаманов на Байкале… С одним отличием: обвешали не в момент духовного просветления, а с криками и матами во время попойки. Ладно хоть ребёнка не выкинули…».

Яна периодически звонила в полицию. Те приезжали через несколько часов после вызова, каждый раз очень кстати попадая в музыкальный антракт. Она всерьёз подозревала, что доблестные блюстители порядка стояли под окнами, дожидаясь паузы, чтобы зайти и изобразить удивление от ложного вызова. При этом люди в форме проявляли чудеса удивительной ментовской смекалки и поднимались не в шумную квартиру, а стучались к ней.

– Может вы все-таки наверх зайдете, поинтересуетесь, все ли живы? – пытаясь заставить выполнить свои обязанности спрашивала Яна.

Ответный аргумент ментов был железный:

– Мы приходим к тому, кто вызывал.

Женщина просто так не сдавалась, задавала наводящие вопросы о долге полицейских, о том, как поступать в соответствии с законом в подобных случаях. После настойчивых рекомендаций посетить квартиру дебоширов, представители власти неохотно соглашались, поднимались на этаж выше, робко стучались. Притихшие соседи на этот счёт были бдительны. Наверняка видели приехавший уазик со спец. сигналами, поскольку постоянно курили у открытых окон. Дверь, разумеется, не открывали и раз уж страдальческий шансон не гремел по этажам, вызванный экипаж благополучно уезжал. Сразу же после их отъезда дискотека начиналась заново. Поняв, что дебилизм славных внутренних органов не победить, Яна перестала обращаться в полицию.

Однако больше всего поражало, что все остальные соседи добросовестно выполняли роль терпил. Молчали, никуда не жаловались, хозяев притона к ответу не призывали. Через стенку с Оленькой жила семейная пара. Как у них хватало терпения выслушивать концерты, оставалось загадкой. На той же площадке жил здоровенный мужик с семьей, также покорно воспринимающий ночные концерты с ежеминутными хлопанья дверьми, от которых в подъезде падала штукатурка. То ли тоже бухал и спал, как убитый, то ли глухой – гадала Яна. Подобное снисхождение к скандалистам взрывало мозг. Более того, у неунывающего Витька почти со всеми сложились вполне приятельские отношения. Яна не раз наблюдала, как с ним здороваются, что-то мирно, по-дружески обсуждают. Витка выручала трезвая готовность услужить каждому. Он не раз предлагал пожилым бабкам из дома напротив вынести мусор, от безделья напрашивался помогать по дому, рассчитывая на вознаграждение магарычом.

Однажды, окончательно психанув, Яна не пожалела денег и купила электрошокер. После очередного ночного сеанса приголубила соседку, олицетворяя собой правило: безнаказанное правонарушение порождает новое. К нарушению она подключилась с удовольствием. Уж больно достали. Процедура вразумления помогла почти на месяц. Однако теперь старая кошелка орала Яне из окна гадости, не скупясь на оскорбления. При этом старательно избегала встреч, выходя из дома только в случае острой необходимости и быстро ковыляя мимо Яниной квартиры.

В каждый ночной перфоманс Яна взывала бога к справедливости и просила наслать кару на зачинщиков попойки – Оленьку и Витька. Частично молитвы были услышаны. Иногда вседозволенность вставала на паузу, и везение буйного соседа заканчивалось. Чаще всего в роли возмездия выступали люди пришлые, не привычные к местному беспределу.

На одной лестничной площадке с Яной жила немолодая скромная женщина лет пятидесяти. К ней частенько приезжал сын Степан. Пареньку на вид было лет восемнадцать, может, чуть больше. Спортивный, крепкий, коротко стриженный, со сломанными ушами. Частенько забегал к маменьке на ужин после тренировки. Его большую фирменную сумку с лозунгом «Время борьбы» не заметить было трудно. Иногда он оставался на ночевку и, очевидно, как-то тоже осчастливился ночным скандалом.

Днём, поймав за шкирку Витька, паренек предупредил, что внесет такой взнос за вокальное шоу, что тот не сможет унести. Угроза подействовала ненадолго. Уже через день Тракторист вопил под окнами столь же долго и протяжно. Судя по дворовым сплетням, Степа оказался человеком дела. Простым предупреждением ограничиваться не стал и в очередной приезд под оханье сердобольных соседок воткнул орущего Витька головой в землю, устрашив стоявших рядом собутыльников. После публичного позора Тракторист чуток утихомирился. Однако глубоко идущие выводы Витёк делать априори не мог и очень скоро благополучно забыл о неприятном инциденте.

Примерно через месяц, снова попав на полуночное представление, Стёпа вышел из квартиры. Без слов, одним ударом нокаутировал Тракториста, пнул под зад товарищу, придав направление в сторону соседнего двора, и так же молча зашёл домой. На этот раз Яна наслаждалась тишиной и благолепием целых три недели, мысленно благодаря парня и молясь, чтобы обошлось без заявления в полицию. Уж здесь то менты рады будут стараться. Это не с подзаборными забулдыгами разбираться.

Мирные дни пролетели одним махом. Вскоре глобальные проблемы Витька с пониманием и памятью дали о себе знать. Никто на свете не смог бы унять тягу к веселью. Он отлежался, залечил сломанный нос и, не видя своего притеснителя, не слишком часто появляющегося у матери, взялся за старое.

Однажды вечером, хлебнув у соседской Оленьки храброй воды, решил наглядно показать жителям подъезда, кто тут есть дворовый царь. И не придумал ничего лучше, как встать возле квартиры матери обидчика и, потрясая руками в верх, прямо в глазок двери орать что есть мочи: «Трактор, трактор…». А в это самое время Степан поднимался наверх по лестнице.

На несколько секунд паренек оторопел от наглости и мстительной тупости Тракториста. Тот же, в свою очередь, заметив силуэт в подъезде, радостно повернулся: вот они, соседи, свидетели его триумфа над соперником! Пусть знают, Витька не запугать! Только в этот раз поддерживающего хохота или обычного добродушного увещевания в свой адрес забулдыга не услышал. Витёк недоуменно вгляделся в полумрак, и сквозь замутненное сознание до него, наконец, медленно дошло.

– А-а-а, это ты, – разочарованно протянул он.

– Пойдем, – Степа мрачно и многообещающе мотнул головой в сторону улицы.

– Бить будешь?

– Пойдем, пойдем…

Тракторист покорно поплелся к выходу. Далеко идти не пришлось. Едва тот ступил из тёмного подъезда, Степан почти в упор выстрелил в пьяную рожу любителя скандировать из «Осы». Бесствольный пистолет был заряжен газовыми патронами. Витёк рухнул тощей жопой в колючие кусты. Потом профыркался и, заливаясь слезами с соплями, с появившейся хрипотцой в голосе, одобрительно объявил:

– О-о-о! Хорошо так дало….

Ни обиды, ни возмущения. Всё обыденно, как будто само собой разумеется. После такого емкого в своей простоте комментария злость Степана скукожилась и прыснула наружу шкодным фейерверком. Проржавшись, паренек обозвал Тракториста сутулой собакой и, послав на хер, отпустил бедолагу. Что ещё делать в такой ситуации? Не убивать же придурка.

2. Отступление. В.В. и Крис

– Владимир Викторович, персонал волнуется. Спрашивают, когда выдадут зарплату.

Кристина стояла перед шефом с твёрдым намерением решить болезненный вопрос.

– Волнуются они! Пусть лучше работают. У нас отгрузки упали на 15 процентов. Петровский филиал вообще в убыток ушёл – уже второй месяц план не выполняют.

Собственник компании ловко попытался перевести разговор с темы выплаты зарплаты на падение продаж. Любое расставание с деньгами он воспринимал болезненно, будь то уплата налогов, расходы на благоустройство офиса или выдача премиальных бонусов сотрудникам. Его бесило, что все вокруг хотят денег. Нещадно трясут, как грушу. Рекламщикам, от которых мало толка, отвали, транспортной компании заплати, кредиты погаси. Поставщики цены ломят, за аренду помещений тоже переплачивает. И сотрудники туда же. Никто не хочет работать, зато все стоят с протянутой рукой: дай, дай….

Кристина прекрасно знала: В.В. сильно преувеличивает картину с Петровским. Особых провалов в продажах не наблюдалось. Филиал никогда не отличался высокими показателями. Суммы не великие, это верно, но зато эффективность обособленной точки существенно выше средней по сети, поскольку расходы на её содержание мизерные. Копеечная аренда и минимум работников. Уж что-что считать она умела, да и шефа знала хорошо. Если бы хоть раз сработали в ноль, тут такое бы началось…

«Что за манера постоянно прибедняться и считать всех подчиненных дурнее себя? – раздраженно подумала Кристина. – Как на собеседовании при приёме на работу, так самых умных и опытных отбирает. Зачем? Чтобы потом из них пытаться сделать послушных, непритязательных идиотов?»

– Если вы считаете, что Петровский филиал работает в убыток, тогда, может, есть смысл рассмотреть вариант его переноса в другое место? – Кристина постаралась выразиться как можно мягче.

Ей уже порядком поднадоела тема недостаточной прибыли, но вопросом в лоб: «Раз всё так плохо, давайте закроем» прекратить «плач Ярославны» было перебором.

– Если бы работали нормально, такого падения не было. Чем они там, вообще, занимаются целыми днями?

– Владимир Викторович, они предоставляют ежедневные отчеты о проделанной работе.

В.В. явно не допускал мысли о прекращении деятельности филиала. Дела шли не настолько плохо. Просто фраза о критическом падении служила прикрытием для невыплаты бонусов. Кристина понимала: да, есть небольшое снижение продаж, есть затраты и прочее. Но как требовать результатов от персонала, если за свои живые и оплаченные сделки они не получают обещанное? До В. В. никак не доходило, что на лояльности к компании народ долго не продержится. Хорошие продажники работают ради денег, а не во славу компании или от нечего делать. Если бы не экономический спад в стране и страх перед безработицей, уже давно бы сменили работодателя.

«Не, ну не может же шеф не понимать, что рядовой персонал – те самые волшебные куры, которые несут фирме золотые яйца», – думала Кристина, глядя на недовольного директора.

Слегка выпученные серые глаза шефа смотрели в ответ с вниманием и сердитым выражением лесной совы. Белки с полопавшимися капиллярами, гладко зачесанные в бока русые волосы с проседью, крючковатый нос и неровная кожа с щербинами придавали ещё больше схожести с птицей. Если бы В.В. сейчас быстро моргнул и резко угукнул, Кристина ничуть бы не удивилась, но вместо этого шеф произнес:

– Отписки шлют вместо поиска новых клиентов. Почему Гаврилов перестал у нас закупаться?

– Экономит на всем, пережидает трудные времена. Мы с вами на прошлой неделе обсуждали ситуацию на рынке. Кризис во многих отраслях. Отражается и на нас, и на наших клиентах. Поэтому падение в пять-десять процентов по сравнению с прошлым годом закономерно. Плюс, с точки уволилось два самых сильных менеджера. Причину объясняют задержкой зарплаты, – Яна постаралась вернуть разговор в нужное русло.

– Так в том то и дело, что кризис! Понимать надо. Они там по 20 тысяч не получили, а я полтора миллиона!

– Владимир Викторович, они на эти двадцать тысяч месяц живут. Ещё семью кормят.

– А что, мужья у них не работают, что ли?

– Причем здесь мужья? Менеджеры-то у нас трудятся. У некоторых, кстати, вообще нет мужей. Кое-кто и сами являются мужьями, – Кристина однозначно намеревалась выбить для сотрудников хотя бы какую-нибудь часть денег.

– Если кого не устраивает, пусть увольняются. Так прямо идите и скажите им. Вон сколько резюме шлют. За воротами очередь стоит из желающих работать.

«Господи, ну что ж такое? Как можно закрывать глаза на реальность, свято веря в себя как лучшего работодателя?» – снова подумала Крис.

Немногочисленные кандидаты, присылавшие резюме, не имели абсолютно никакого опыта в их сфере деятельности и не соответствовали даже минимальным требованиям. Почему-то считалось, что продавцами и менеджерами по продажам может работать любой, хотя это далеко не так. Откликались на вакансии все, кому не лень: грузчики, уборщицы, охранники, вчерашние школьники, решившие отсидеться ради записи в трудовой книжке об опыте работы. Некоторых таких «спецов» на пушечный выстрел нельзя подпускать к работе. А узнай про невыплату зарплаты, даже эти не стали бы суетиться.

Кристина, разумеется, не собиралась совершать глупость и передавать подробности беседы персоналу. В глубине души надеялась: шеф знает, что она не дура, на подобные поступки не способна и поэтому хорохорится только при своём заме.

– Давайте не будем горячиться, – продолжила девушка. – Хороших специалистов не так много. И, Владимир Викторович, мы прекрасно знаем, именно менеджеры приносят деньги в компанию. Разбегутся, совсем просядем в продажах.

Шефа тяготил спор.

«В конце концов, логично, – подумал он, – зарплату всё равно когда-нибудь придётся заплатить».

– Выдай по десять тысяч… – с трудом выдавил начальник.

Взгляд девушки упал на белоснежный «Лэнд Ровер» шефа, стоявший за окном. Она на минутку замолчала.

Работодателей для себя Кристина делила на три категории. Первая – только что дорвавшиеся до денег, причем зачастую случайно словившие удачу. Почти всегда быдловатые: по-хамски обращаются с наемным персоналом, демонстрируя своё превосходство в одну секунду увольняют людей. Подчиненных больше ценят за хорошее отношение к себе, а не за принесённую компании пользу. Первая категория метко олицетворяла пословицу: из грязи в князи. Вскочивших на волну краткосрочного успеха шкалило от проявления крайней жадности до бессмысленной расточительности, поскольку они ещё не привыкли к постоянному денежному потоку. Причем показное швыряние деньгами обязательно должно было происходить на публику, иначе терялся весь смысл. Недавно разбогатевших легко определить по завышенным запросам: «Я же плачу!» и презрению к рабочему люду. При обслуживании в отелях, ресторанах или магазинах они придираются к любой мелочи, заставляя переделывать работу не по одному разу или требуя заоблачного сервиса. Им всегда кажется, что в них не разглядели состоятельного и очень уважаемого бизнесмена. Всегда недовольны другими.

Вторая категория – трудяги. Ценят как свой, так и чужой труд. Как правило, владеют бизнесом средней руки. Работать с ними приходится много, но зато всё чётко и понятно. Сделал работу – получил вознаграждение, не сделал – получил люлей. К деньгам имеют здоровое отношение и также находятся в равновесии с окружающим миром.

Третий вариант – зажравшиеся. Эта категория оперирует, как правило, баснословными суммами и состоит из двух подвидов. Первый – амбициозные жены собственников. Они изредка вмешиваются в рабочие моменты, ничего не смыслят в бизнесе и номинально имеют долю от общего дела. В офисе появляются редко, донельзя расфуфыренные, демонстрируя свой великосветский статус хозяйки и намекая молодым сотрудницам на бесполезность охоты на любящего супруга столь роскошной женщины.

Второй подвид – непосредственно сами бизнесмены, чье присутствие на предприятии совсем не обязательно, поскольку налаженным процессом в основном управляют топ-менеджеры. Третью категорию уже мало волнует сама прибыль. Больше всего их интересует человеческая суть, характеры, мотивы поведения и реакция на раздражители. Они особо ценят чужую изобретательность в плане «дворцовых хитросплетений». С упоением закручивают интриги как с партнерами, так и с подчиненными. Устраивают провокации среди персонала, манипулируют эмоциями. Всеми доступными средствами вытаскивают скрытые человеческие страсти наружу. С наслаждением наблюдают за развивающимися конфликтами, выплеском негативных чувств или страхом, намеренно подталкивая на подлости. На полном серьезе считают, что вправе за свои деньги устраивать цирк в собственной компании. Основной мотив – забава и лишнее подтверждение того, что окружающие значительно хуже. Они богаче не только материально, но и духовно.

Владимир Викторович со временем, при благоприятном стечении обстоятельств, грозил перерасти в третью категорию, но пока… Угораздил же чёрт Кристину связаться с первой категорией работодателей. Его при всём желании нельзя назвать приятным и справедливым руководителем. Кристина мысленно высказывала шефу:

«Ты за день столько тратишь только на бензин, на сколько люди месяц должны протянуть… Интересно, как бы ты выжил на десятку?»

Она, конечно, понимала бессмысленность подобных доводов. У двух разных миров совершенно различное мировоззрение. В.В. в принципе мыслил совершенно иначе. Он считал себя выше и достойнее работавшей на него челяди. Ведь именно он, а не кто-то другой создал компанию. Именно у него хватило ума организовать прибыльное дело, создать рабочие места. Уровень жизни, приемлемый для работников, ему совершенно не подходил. Поэтому Владимир Викторович даже в пьяном бреду не стал бы сравнивать свои расходы и материальные блага с достатком подчиненных.

Зато шеф обожал заставлять персонал перерабатывать. Трудовой кодекс с мелкими собственниками в России не работал. Если попал в частный бизнес, будь готов мириться с незаконными переработками, в том числе по выходным и ночам, без положенной компенсации и «серой» зарплатой. На все возражения у В.В. был один аргумент:

– Я же работаю без выходных. И днём, и вечером!

В этом случае по неясной причине параллель с подчиненными вполне подходила. Аргументы, что это его собственный бизнес с миллионными дивидендами, он благополучно опускал. Начальство забывалось, путая личное отношение к собственному детищу с отношением наемного работника к труду «на жадного дядю». При разговоре с сотрудниками В.В. непременно указывал на различия в менталитете, дескать, работая по положенным законодательством часам, тот никогда не станет собственником бизнеса, благоразумно умалчивая о том, что лично ему бизнес достался от предков.

Родители Владимира Викторовича, занимая высокие должности в период приватизации, сумели отхапать добрый кусок недвижимости и акции предприятия, которые в итоге полностью перешли к ним. Безусловно, он развил бизнес в правильном направлении и сумел сохранить его в сложные времена. Этого не отнять. Однако он никогда не задумывался о том, каких успехов мог бы достичь молодой и способный менеджер, обладая такой же стартовой площадкой, как у него.

Владимир Викторович относился к тем руководителям, которые непостижимым образом умудрялись сочетать в себе одновременно невероятную хитрость с умением зарабатывать деньги и недалекость. Однажды, начитавшись доморощенных экспертов, публикующих свои умозаключения от «балды» с однобокими выводами, предприниматель убедил себя в крайне низкой производительности труда в России. Пробудившаяся жаба тут же задушила его липкими скрюченными лапками, распалив мысли о том, что он переплачивает. На каждом совещании В.В. надрывал глотку о недоработке сотрудников, ссылаясь на левые исследования, и от души нагружал неоплачиваемыми обязанностями. При этом его вовсе не смущал факт, что на аналогичных предприятиях у конкурентов зарплата на порядок выше. В.В. увидел одну цифру, подогнал её под свои умозаключения, не удосужившись задуматься о причинах невысокой отдачи от работников. На самом деле ответ практически лежал на поверхности: в развитых странах использовались продвинутые технологии, позволявшие минимизировать малоэффективные и трудозатратные действия. Только вот собственнику, который придерживался бестолковых устаревших бизнес-процессов в организации, всегда легче списать низкий КПД на ленивых дураков-работников, чем вникнуть в суть проблемы и признать свои ошибки.

Справедливости ради надо отметить, что привычка винить других до поры до времени действует на подчиненных стимулирующе. Без сладкого ободряющего пендаля на работе не обойтись, но по мнению Кристины, нужно отличать объективные претензии к персоналу от надуманных. Иногда, послушав шефа, она начинала вспоминать свою предыдущую работодательницу, во всеуслышание заявляющую о поголовной тупости подчиненных в своей компании.

«Неужели все собственники одинаковые?» – Кристина до последнего хотела верить в лучшее. Та точно также платила сотрудникам копейки, не задаваясь вопросом, откуда бы взяться в её бизнесе профессионалам, знающим себе цену. Регламенты работы не прописаны, отсутствовало нормальное обучение и внятная стажировка. Даже приёмка товара велась как бог на душу положит: «на коленке» допотопным способом, с отметкой вручную на бумажных накладных в несколько сот наименований. И это в то время, когда весь мир давно приходовал товар сканерами-терминалами. Образно говоря, в век компьютеров организация считала на деревяшках. Причина банальна – жадность. Бизнес-вумен, экономя на затратах и прогрессе, теряла на ошибках и рабочем времени, громче всех крича о низкой производительности труда.

«Вот такие, как ты, как раз портят статистику в стране», – думала Кристина.

Она перевела глаза с автомобиля премиум-класса на крайне недовольное лицо собеседника и чётко поняла: дальнейший разговор совершенно бесполезен. Большего сегодня не добиться. Продолжать злить шефа в её планы не входило. Дай бог вырвать то, что дали. Теперь предстояла другая задача: как объяснить подачку персоналу, найти нужные слова, не вызвав волну негодования и швыряния заявлений об увольнении.

3. Начало конца

У сансары Вселенной нет конца и начала

Вечный двигатель крутит по кругу.

Если песнь одного отзвучала,

Нота прошлого даст горечи новому звуку.

Басы красивой инструментальной музыки ворвались в открытое окно второго этажа старого дома. На зазвучавший шансон или страдальческие соседские мотивы сверху Яна бы не среагировала, но тут явно веяло приличным вкусом и хорошей акустикой. Точно не местные. Она выглянула во двор, приподняв вверх нежно-бежевые шторы-плиссе. Источником звука служил тёмно-серый «RAV 4». Мужчина, сидевший на месте водителя, припарковался в довольно странном месте: между ободранными трубами теплотрассы, протянутыми невысоко над землей, и металлическим забором, образующими прямой угол. Обычно в этом закутке шайками собирались местные выпивохи, ну и понятно, автомобили во избежание неприятностей здесь не ставили. Водитель «РАФа» распахнул переднюю дверь и, наполовину высунувшись наружу, пытливо приглядывался к подъездам, едва видных из-за кустарников.

Двор в стареньком Ленинском районе захлебывался растительностью. Липы, клены, тополя, яблони и сирени росли вперемежку на близком расстоянии друг от друга. Беспорядочная молодая поросль наседала по краям. Стволы прижимались слишком близко к стенам дома, разрушая фундамент, но ЖКО упорно не замечало проблемы. Жалобы на кромешную темень оставались в лучшем случае без внимания, в худшем – сотрудники ограничивались угрозами: «Попробуйте срубить хотя бы ветку – затаскаем по судам!» Если Яне обзор из окна открывался хотя бы частично, то соседям из дома напротив повезло гораздо меньше. Ветви полностью закрывали дневной свет.

Высокая трава, именуемая в народе «костром» никогда не видевшая газонокосилки, вместе с чертополохом и лопухом оккупировала всю свободную территорию. Усилиями жильцов с первых этажей возле подъезда создавались импровизированные газончики, где цвели ландыши и лилии. Соседи пытались отгородиться от шастающих под окнами бомжеватого вида гостей. Прямо к деревьям прибивались алюминиевые и деревянные перекладины, призванные имитировать заборчик. Местами балки перекрывались листами из пластика или ПВХ, частично встречалась фанера. Так люди наводили уют и облагораживали родной двор, поднимая эстетику на невиданные высоты.

Трава не росла только там, где было положено лежать асфальту, и парковались автомобили, ловко втыкаясь между зияющими провалами. Весной, при таянии снега, ямы наполнялись водой, высыхавшие только к июню. Слякоть и грязь стойко держалась, даже когда весь остальной город уже задыхался от сухой пыли. Когда посторонний человек впервые заезжал во двор, его не покидало ощущение разрухи и недавней бомбежки. Двор, как будто человек, потерявший зрение, компенсировал одно чувство другим, в данном случае – повышенной слышимостью.

Музыка не стихала. Мужчина из «РАФа» явно чего-то или кого-то ожидал. Яна, потеряв интерес, собралась было отойти от окна, как знакомый восторженный вопль, перекрывший мелодию, заставил её задержаться. Из-за угла на шум вырулил радостный Тракторист. А как же иначе? Где забава, там Витёк. Ни одно дворовое событие не могло обойтись без его участия. Рядом тащился друган в спортивных штанах с оттянутой задницей и замызганной футболке. Такой же задроченный забулдыга.

Водитель заметно оживился, вышел из машины и замахал рукой, подзывая приятелей к себе. Витёк, предвкушая развлечение, вскинул руку, ответно приветствуя гостя во дворе, и незамедлительно оказался рядом:

– Моё вам здра-а-авствуйте, уважаемый! – расплылся в улыбке Тракторист и тут же получил увесистый удар кулаком промеж глаз.

Яна, не участвующая в дворовых сплетнях и не знавшая про инциденты со Степаном, хохотнула:

«Гыг, ну надо же… Рано или поздно это должно было случиться. Выпросил тумаков».

Тем временем умиляющая сцена под названием: «Витёк отгребает звездюлей» развивалась полным ходом. Мужчина чуток убавил звук и что-то попытался втолковать гуляке. Не узрев должного понимания, обиделся. Выкрутил аудиосистему на полную мощность и сопроводил пинком жертву к трубам. Прелюдия перешла в основную воспитательную фазу. Незнакомец дубасил весельчака от души, не стесняясь и не опасаясь численного перевеса противников. Приятель Тракториста не собирался ввязаться в разборки, но и покинуть друга в беде не смел. Он покорно присел на металлические трубы со свисающими лохмотьями стекловаты и понимающе кивал головой в такт ударам. Всем своим видом забулдыга выражал скорбное немое переживание, олицетворяя чувство товарищеского локтя со смиренной мудростью принятия неизбежного.

Яна невольно отметила, что агрессору не чуждо чувство прекрасного. Двигался он ритмично, в такт музыке, явно красуясь и получая удовлетворение от процесса. Судя по всему, он сознательно наносил зуботычины вполсилы, поскольку дохлому Витьку хватило бы и одного хорошего удара, чтобы наглухо скопытиться.

У женщины не было ни чувства злорадства, ни жалости, ни удивления. Просто смотрела, как в театре, на закономерный и вполне ожидаемый результат похождений.

Сути претензий из-за громкой музыки не было слышно, но по пантомиме прекрасно было понятно, что доводы приводились более чем убедительные. Витёк не пытался бежать или защищаться. Лишь изредка инстинктивно вскидывал полусогнутую ладонь к лицу, пытаясь ослабить удары. Пыль на утоптанном пятачке клубами взлетала под кроссовками неравнозначных спарринг-партнеров, оседая на клочки желтой изоляции теплотрассы.

Когда-то мужчина, вероятно, находился в неплохой форме, однако сейчас мозоль благополучия на животе дало о себе знать. В первые секунды, воображая себя Мохаммедом Али, мужчина грациозно пританцовывал вокруг жертвы, очевидно, вдохновившись известной фразой: «Порхай как бабочка, жаль как пчела». Но на третьей минуте экзекуции отдышка решила поприветствовать хозяина, живо напомнив о лишнем весе и отсутствии регулярных тренировок. С непривычки боец подустал. Достал сигарету, закурил, провел вразумительную беседу с друзьями и передохнув с новыми силами принялся раздавать тумаки.

Народный мститель бил, отдыхал, курил, убавлял звук колонок, в перерывах учил весельчака хорошим манерам, потом добавлял уровень громкости, снова бил, снова отдыхал. Витёк также, в зависимости от цикличности движений обидчика, то обречённо присаживался рядом, уважительно слушая и периодически отхлебывая пиво из полторашки, заботливо поднесенное друганом, то на пинках и зуботычинах метался из угла в угол. Удивительно, но едва держась на ногах, алкаш умудрялся изворачиваться в воздухе, избегая малейшего соприкосновения с автомобилем. Понимал, смахнет мордой соринку с авто, уедет в багажнике на кладбище.

Наказание растянулось на несколько часов. Яна насчитала не менее четырёх актов действия. За всё время наказания ни один сосед, благоволящий Трактористу в обыденной ситуации, не подумал вступиться за бедолагу или вызвать полицию. Некоторые, возможно, даже мысленно благодарили народного мстителя.

Устав следить за происходящим, Яна занялась домашними делами. Ориентируясь по гремевшим децибелам, она угадывала, на каком этапе находится мастер-класс, и прикидывала, через сколько мужик окончательно выдохнется. Внезапно музыка стихла, и Яна, отложив тряпку в сторону, быстро прильнула к стеклу в ожидании развязки шоу. Однако уличное представление с отъездом «РАФа» в этот момент прервалось не только для Тракториста, но и лично для нее. На фасадный подоконник, высунувшись из своего окна, сверху блеванула опухшая с перепоя Оленька.

Экзекуция принесла свои плоды. Наверху затихло. Витёк зализывал побои дома. Настроение ходить на гулянки не было. Вдоволь насмотревшись на воспитательный процесс, затаилась от греха подальше и соседка. В этот благословенный вечер Яна решила воспользоваться моментом и легла спать пораньше. После трёх бессонных ночей, сопровождаемых гудежом, женщина провалилась в сон моментально, едва голова коснулась подушки.

Свет. Чёрный, тягучий, блестящий свет бил в глаза. «Как может быть чёрным свет? – подумала Яна. – И вообще, где я?»

Она попыталась встать, но сила обратной тяги буквально прибила назад. Неимоверная тяжесть обрушилась на плечи и заставила сжаться в позу эмбриона. Что за чёрт? Что произошло? Вчера вечером легла спать, как обычно, а утром не может пошевелиться. Яне показалось, как чёрная густая масса входит через макушку и разливается по телу. Тёмная материя, вращаясь против часовой стрелки, заполняла её ауру полностью. Вращение усиливалось с каждой секундой. Энергия начала светлеть, пока не превратилась в светлое небесное излучение и исчезло, оставив впечатление полной, невероятной и необъяснимой пустоты. Затишье продлилось несколько мгновений, и затем посередине груди начала разрастаться тупая давящая боль. Яне становилось тяжело дышать. Она думала, что умирает, но неожиданная вспышка света, больше напоминающая взрыв, разорвала грудь и одновременно с этим принесла облегчение.

«Всё. Проходит, проходит, – успокаивалась Яна, – сейчас отойду…» И тут начался очередной прилив. Боже! Что это? В разум ворвалось несметное количество информации, поток несвязных слов и цифр, чужих обрывочных мыслей. Противоречивые ощущения меняли друг друга, полностью переворачивая сознание. Неведомые силы то сжимались в микроскопическую точку в середине груди, то разрастались до огромной дыры. Потом всё смешалось в однородную массу и постепенно начало успокаиваться.

Сумбур прошел. Яну отпустило, но при этом она очень остро, буквально тактильно ощутила присутствие чужих людей поблизости. При этом каждого из невидимых она воспринимала с разным отношением. Как будто чуяла все их тайны. Конечно, людей в квартире точно не было, но за стенами…

С трудом открыв глаза, Яна увидела в щель между плотными шторами обычный предрассветный пейзаж: небо сквозь деревья, а за ними многоэтажка.

«Что за приступ?». Усевшись на кровати, Яна под футболкой прикоснулась рукой к ложбинке посередине груди: никакой дыры, только угасающая пульсация и жар. Столь явный сон с физическими признаками сбоя повергал в недоумение. Никогда ничего подобного раньше с ней не происходило. Она и болела то редко, даже простудой. Чтобы подцепить какую-нибудь заразу, ей нужно было находиться в одной закрытой комнате с пятью гриппозниками. Мощный иммунитет переваривал все, а тут… Окончательно в себя привел привычный скрип сверху.

«Сука! Началось…»

Скрип-скрип-скрип… Яна глянула на время: как по расписанию, пьянь сверху просыпалась в 4.30. В квартире у неё была одна скрипящая половица, и каждое утро соседка вставала на неё и качалась на протяжении сорока минут. Акция была только утренняя. Больше ни в течение дня, ни ночью Яна ни разу не слышала подобного звука. Всё остальное время она громко хлопала тяжёлой дверью.

«Зачем она это делает? Мания? Психическое расстройство на почве хронического алкоголизма? Оргазмирует от скрежета? Просто выссала пропитанные алкоголем мозги в унитаз?»

Ей было невдомек, что Ольга просто мстила. За вызовы милиции и удары электрошокером, за то, что Яна хорошо выглядит, за то, что ездит на машине, за красивых обеспеченных друзей и, конечно же, за презрение, сквозящее в её глазах.

Назойливый визгливый скрип продолжался. Сон бесповоротно испарился, оставив за собой безжалостное чувство неудовлетворенности. Яна опять не выспалась. Теперь остается тупо валяться в постели, гоняя дурацкие мысли. Не ходить же бесцельно по дому в пять утра, а при таком противном звуке уже не задремать. Скрип-скрип…

Разозлившись, Яна неожиданно для себя погрузилась в атмосферу на верхнем этаже. Она словно соприкоснулась частью своей души с соседкой и тут же содрогнулась от омерзительного чувства. Всё распутство, безволие, тянущая на дно боль, тотальный конфликт с собой, ненависть к окружающему в один миг стали ясны и понятны. Яна на подсознательном уровне получила ответы на все вопросы. Ощущения оказались настолько грязными и отвратительными, что она брезгливо дёрнулась назад, разорвав ментальную связь.

В этот же момент сверху послышался тупой глухой звук, как будто на пол брякнулся мешок комбикорма.

«Ну все… Синебота подвернула свою хроменькую ножку. Доскрипелась».

Внезапная тишина разлилась тягучим покоем, полностью расслабив напряженные мышцы. Яну моментально сморило, и она снова незаметно провалилась в сон. Проснулась она только в одиннадцать и весь день провалялась на диване, наслаждаясь непривычным спокойствием воскресенья.

Делать совершенно ничего не хотелось. Впервые за полгода у нее сдвоенный выходной с дополнительным отгулом, и Яна не могла изыскать ни моральных, ни физических сил на домашние дела. Организм просил покоя, и она решила пойти на поводу лени, отложив всю бытовуху на завтра. Женщина смотрела детективные сериалы, одновременно отрешенно играла в несложные логические компьютерные игры, механически раскладывая пасьянсы и лопая шарики, слушая фильм как радио и изредка поглядывая в телевизор. Почувствовав тяжесть в голове и усталость в глазах, проваливалась в дрему. Она даже не стала готовить обед, обойдясь запасами в холодильнике. Накатившую слабость объясняла себе напрягами в работе и эффектом накопления недосыпа. Вечером вялость срубила в сон раньше обычного.

В понедельник Яна проснулась поздно, первым делом изумившись второй спокойной ночи подряд. Кулачная мотивация оказалась наилучшим способом решения проблем. Жаль, Яна сама не мужик, а то Витёк давно бы бодрым маршем обходил их подъезд.

Сегодняшнее самочувствие оказалось несравненно лучше. Поймав бодрячок, Яна позанималась фитнесом, быстренько прогнав знакомые упражнения из йоги, а потом перешла к уборке дома. В качестве стимулирующего средства был выбран панк-рок «Продиджи». Качественные деревянные колонки музыкального центра выдавали обожаемые глубокие басы. Объемное звучание раскрывало все мельчайшие нюансы крутой аранжировки, не передаваемые хиленьким компьютерным сабвуфером или, упаси боже, обычным телевизором. Она считала, что с хорошей акустикой громко позволительно слушать только музыку. Всё остальное – хрип и насилие над барабанными перепонками. Мнение соседей по поводу репертуара и уровню децибел, по понятным причинам, волновало меньше всего. Днём они, видите ли, отсыпаются, а каждую ночь гудит весь дом. Пусть тунеядцы бодрствуют, развивают хороший вкус в музыке.

Через некоторое время в дверь постучали. Гостей Яна не ждала. Уже давно без предварительного звонка никто друг к другу не приезжал. Поэтому, мысленно послав всех к черту, включила пылесос и добавила звук, переключившись на не менее жёсткого Мерлина Мэнсона. Вскоре двухкомнатная квартира блистала. Напоследок оставалось самое неприятное. Заблеванное снаружи стекло рано или поздно предстояло отмыть. Яна натянула резиновые перчатки и, превозмогая чувство отвращения, открыла створки окна, с неприятным удивлением обнаружив возле подъезда непривычно большое скопление разношерстного сброда. Начинать мыть стекла означало забрызгать свору мыльным блевотным раствором в соединении с химическими очистителями. Как бы Яна не относилась к дворовым пропойцам, чувство порядочности не позволяло настолько охаметь.

Сборище для часа дня выглядело нехарактерно. Местные алкаши обычно подгребали к вечеру и редко организовывались в группы больше пяти. Водка имеет свойство всегда пребывать в дефиците, поэтому пятнадцать человек на пятачке под деревьями вызывали вопрос. Заинтересованная Яна отложила в сторону тряпку и высунулась подальше, заглядывая ближе к входу. Под самым козырьком ровным рядком стояли обшарпанные табуретки, а створки дверей были распахнуты настежь. Из подъезда выносили открытый гроб. Яна отчетливо разглядела лежащего в нем человека. Запойная соседка Ольга.

«Вот это да. Неужели померла? – ахнула Яна. – Как почувствовала, включила центр. Проводила адовой музыкой в преисподнюю».

Она умом понимала: нехорошо так думать, но угрызений совести не возникло. Уж больно долго терпела беспредел. Не пришло даже чувство облегчения. Вполне вероятно, теперь оставшаяся дочурка-наркоманка устроит ещё худший вертеп. Хотя больший разгул трудно представить. Яна тяжело вздохнула. Она видела развитие любых событий на несколько шагов вперед и прекрасно осознавала: сегодня во время поминок придется прослушать очередной гала-концерт. Средств снимать столовую у соседей однозначно нет, и бал маргиналов абсолютно точно пройдет дома. То, что это будет шумно и незабываемо, Яна ни капельки не сомневалась. Вон стоит Витёк, предвосхищая грандиозную пьянку, обе дочурки с зятем, целая куча бомжей, алкоголиков с окрестностей и две незнакомые старые бабки, невесть как прознавшие про покойника. Такие из-за близости к смерти за версту чуют Косую, невесть как появляясь на поминках у чужих людей, рассчитывая на халявное угощение. Итак, весь блядский комплект в сборе и полной готовности…

Если б не завтрашняя командировка рано утром Яна, несомненно, рванула в гости с ночевкой к подружке. Но ничего не поделаешь, придется как-то ночку пережить.

Вечер в ожиданиях не обманул. Уже через полчаса после начала поминок Яна вслух проговорила:

– Понесла-а-ась!

После чего громко включила телевизор и воткнула в уши беруши. Попытки заглушить шум от происходящего сверху не особо увенчались успехом. Люстра раскачивалась от топота, словно стадо свиней прыгало на лужайке. Ругань и вопли перекрывали редкие всхлипы, переходящие в вой.

Поминальная речь об усопшей ограничилась фразой какого-то растроганного колдыря:

– Олька, молодец! Ваще!

– Наливай, чокнемся! – взвизгнула какая-то баба в ответ.

– Ты дура, на похоронах не чокаются!

Скорбящие периодически затягивали песни. На припеве они подхватывались, затем резко обрывались. Хоровое многоголосие прекращалось, скорее всего, не из-за неподобающей обстановки, а из-за незнания слов. Люди голосили вразнобой, тянули кто во что горазд, путались и начинали заново. Яна подумала, что если эти отбросы общества умели играть на гармошке, то атрибут веселья непременно бы появился на траурном приёме. Лишь бы не начали танцевать.

Через несколько часов поминальной церемонии, грохот скатившегося по ступенькам тела и маты Витька в подъезде красноречиво поведали, что Тракториста вежливо попросили покинуть жилище. Местный певчий с лютым алкашом-товарищем вывалились на улицу и, встав под окнами, заголосили, сочиняя на ходу:

– Оля-яяя, оляяя, куда ты ушла, па-а-акинула меня!

– Сука, дай выпить! Выпить дай! – возмущенным рэпом вторил замызганный пропойца.

– Оля, Оллля-ля, любимая п-друга, калечная ма-аая!

– Твари, налейте! Налейте, твари!

Обладающая музыкальным слухом Яна гоготнула. А ведь если замиксовать и положить на современные ритмы, может получиться шедевр. Не хуже шепелявых сосунков с экрана, несущих непонятно что с набитым огурцами ртом.

С третьего этажа исполнителей громко послали, на что те в ответ снова разразились слезными причитаниями об усопшей и требованиями бухнуть.

Часть шоу Яна предпочла пропустить, добавив громкости. Однако уличные вопли пробивались сквозь евро окна, врываясь в краткие паузы телевизионной передачи. Терпение заканчивалось. Время перевалило за час ночи. Яна всё сильнее раздражалась. Тёмная, мощная волна с желанием обрушить небеса на головы неугомонных алкашей, помимо воли поднималась внутри, разрастаясь до вселенских размеров. Адреналин гулко бухал в виски. Она невольно сгруппировалась, неподвижно застыв на одном месте. Неожиданно поток схлынул, и Яна остро ощутила две прилипшие омерзительно-смрадные тени. Они проникали не только в её личное пространство, они отравляли всё вокруг. Человеческая тухлятина источала гной и грязь, перекрывая любые чистые излучения поблизости.

Испытывая непреодолимое желание избавиться от гнусности, Яна из всей силы дёрнулась прочь, разрывая мерзкую связь. Вопли на улице резко стихли, а она вдруг потеряла опору под ногами. С Яны словно вынули всю негативную энергию разом, полностью лишив сил. Не в силах ни о чем думать, перебарывая смертельную усталость, она на ватных ногах добрела до кровати и провалилась в забытье.

Проснулась Яна от мелодичного будильника айфона. Пять утра. Трёхдневная командировка по области хоть и казалась изматывающей, но, по крайней мере, давала надежду на спокойный сон. К тому же, слава богу, в этот раз поездка планировалась в паре со вторым менеджером, которая и должна быть за рулем. Яна на удивление ничего не слышала ночью и впервые за долгое время чувствовала с утра себя прекрасно, не считая внезапных кратковременных приступов слабости.

«Возраст… Поменьше переживать надо», – думала, собираясь Яна. Ей недавно исполнилось пятьдесят, и до вчерашнего дня она не чувствовала серьёзных изменений в здоровье и теле. Для своих лет она выглядела на удивление хорошо. Благодаря спорту сохранила подтянутую фигуру. Её вес в 47 килограммов не менялся на протяжении десятилетий. Морщин тоже почти не было. Горестную вертикальную складку между бровями она старательно изводила инъекциями красоты, массажами, упражнениями и тейпами. Возраст считывался лишь благодаря тёмным кругам под глазами, потерей упругости овала лица и незначительной носогубной складкой. Косметологи называли это «усталым типом старения» что, в общем то давало некоторые преимущества перед другими женщинами её возраста. Лучшим видом взросления, по мнению Яны, был только мускульный, но среди россиянок являлся большой редкостью.

Женщина вышла из дома, заранее подумав, что неплохо бы подышать с утра свежим воздухом. Лето подходило к концу, однако, несмотря на 3 сентября, дни стояли жаркие. Даже в летнем платье дискомфорта не ощущалось. Беспричинно хорошее настроение подогревалось пробивающимися сквозь листву деревьев лучами солнца и свежестью. Яна в ожидании приезда коллеги дала круг по двору медленным шагом, потом щелкнула сигнализацией стоявшего во дворе автомобиля. От нечего делать решила протереть стекла. Достав чистую тряпочку из подлокотника, она дыхнула на боковое зеркало.

– А Ольга-то, не одна ушла, Витька с собой забрала.

Яна оглянулась. Возле подъезда переминались сплетничающие соседки, выгуливающие маленьких собачонок. Прислушиваться к разговору не было никакой нужды. Голоса в утренней тишине разносились далеко по всему двору.

– Как забрала?

– Марина со второго подъезда рассказала. Нашли вчера мёртвыми под её окнами.

– Не может быть, он же ещё молодой, – завздыхала седовласая пожилая собеседница.

– Чистая правда! Вместе с Юркой из тридцатого дома легли прямо на клумбу с цветами. Наверно, самогонкой отравились. Прямо после похорон вечером и представились.

– А остальные, кто на поминках был?

– Остальные все живы, палкой не перешибешь. Ещё и песни, говорят, пели.

– Да что ж, делается-то! Бога на них нет! – воскликнула соседка.

– Витёк с Юркой какую-то дрянь, видать, пережрали. Не знаю, стеклоочиститель или метиловый спирт. Витёк так весь в синяках после драки был. В закрытом гробу хоронить будут.

– Ой, жалко, жалко парня, а матери-то каково! – запричитала впечатлительная женщина.

– Да ладно тебе. Столько нервов вымотал! Марина, считай, отмучилась. Под старость лет такое наказание, только пил и тунеядствовал.

– Что такое говоришь, он же сын ей, хоть и блажной.

Сердобольные соседки продолжали дальше ахать и охать, обсуждая детали происшествия и выдвигая версии произошедшего. У Яны похолодело внутри. Уже второй раз после жуткого соприкосновения с чужой душой появляются трупы. Неужели жгучая ненависть дала плоды, отправив ублюдков в иной мир? Яна начала перебирать в памяти пожелания пьянчугам и заново переживала вчерашние эмоции избавления от пакости. Ощущения были неприятные, но совсем не те.

«Да нет, – уговаривала она себя, – совпадение. Не может такого быть, чтобы из-за моих проклятий передохли. Я ж не ведьма, в конце концов. Чистая случайность. С их образом жизни вполне логичный исход».

Мысли прервала подъехавшая коллега:

– Привет! Давно ждёшь?

– Привет, Лена! Только вышла. Проветриться захотелось. Погодка сегодня шепчет.

– Хах, поехали. Нам сегодня целый день проветриваться.

Яна обошла белый «Пежо», продолжая думать о внезапных смертях, села. Пока вывод напрашивался один: во избежание возникающего чувства вины неплохо бы начинать контролировать свои чувства к появляющимся образам в виде гадливых субстанций.

4. Отступление. Илья

Илья в полной мере олицетворял собой геймера, пропадающего дни и ночи напролет в сети. Если бы не крайняя степень задохлости, его можно назвать красавчиком: голубоглазый блондин с правильными чертами лица и ростом выше среднего. На фоне суровых челябинских парней, предпочитающих строгие чёрно-серые тона в одежде, он выглядел холёным метросексуалом. Тщательно следил за своим внешним видом, ногтями, придирчиво подходил к выбору ароматов. Стремление выделиться проглядывалось в экстравагантной стрижке, представляющей собой выбритые виски с длинной тоненькой косичкой сзади, и стильной одежде, приобретаемой в ультрамодных бутиках. Илья всегда отдавал предпочтение необычному крою, безупречному сочетанию цветов и никогда не опускался до спортивных вещей в гардеробе, считая это проявлением быдлячества.

Безусловно, если снять с него всю модную шелуху, он мгновенно превращался в тип: «Дрищ обыкновенный», но девицам, не являющимися поклонницами брутальности, миловидный Илья безумно нравился.

В принципе, он ничем бы не выделялся среди миллионов 16-18-летних геймеров, если б не одно но: недавно ему исполнилось 27. В этом, казалось, уже зрелом возрасте он был настолько зависим от игр, что затащить его один раз за день на кухню поесть матери приходилось с трудом: обходился «сухпайком» и бутербродными перекусами. Впрочем, она давно привыкла к подобному образу жизни и особо не напрягалась – мальчик взрослый, кушать может сам. Надо сказать, мать никогда не пыталась как-то ограничить или образумить сына меньше времени проводить за игрой. Более того, родительнице приходилась на руку отстраненность. Всё время он проводил за закрытой дверью в отдельной комнате, в обнимку с компом и круглосуточно звучащей музыкой. Матушка всецело и на регулярной основе была занята устройством личной жизни.

Эффектная красивая женщина на протяжении своего жизненного пути соблюдала статусность. Занимала пусть небольшие и малооплачиваемые, но обязательно руководящие должности в государственных структурах. Тщательно блюла деловой этикет в одежде с исключительным вкусом подбирая сумочки к туфлям, и морщилась от вида голых ног сотрудниц в офисе в жару. Что за колхоз?! Периодически читала популярные художественные книги, демонстрируя осведомленность в модных литературных новинках. Всегда стремилась подчеркнуть свою принадлежность к интеллигенции.

Светлана Сергеевна старалась как можно ближе находиться к власти. Постоянное вращение в коллективах быстро меняющихся городских администраций неизбежно наложило отпечаток на личную жизнь. Она с явным удовольствием плела интриги не только на работе, но и в кругу многочисленных приятельниц. Страсть к шумным компаниям была объяснима. Без обширных знакомств вести закулисные игры невозможно.

Постоянно меняющиеся мамины мужья и любовники с самого раннего детства сформировали у Ильи чёткое представление о том, что регулярная смена интимных партнеров является нормой. Семья воспринималась как нечто тяжёлое и ненужное. С одной стороны, он, конечно, никогда не видел маман валяющейся на полу, ужратой в сопли, в этом она строго придерживалась приличий. С другой уж очень часто устраивала светские вечеринки дома и была не особо разборчивой в интимных связях. Тяга к показушности, отсутствие привязанности и верности у Ильи (подружки менялись стабильно и еженедельно) впитались с молоком матушки в буквальном смысле.

Многовековой историей человечество показало: самые лучшие сыновья вырастают у строгих, но любящих матерей. Самые лучшие дочери – у заботливых и добрых отцов. Если отец алкоголик, у девочек обязательно проявится повышенная агрессия с установкой самозащиты на всю жизнь. С возрастом проблема не уходит. Конфронтация и вечная борьба с окружающими записывается на подкорку. Скорее всего, при добропорядочной матери дочь, насмотревшись на батеньку в детстве, не будет склонна к алкоголизму, но и счастливую семью вряд ли создаст. Выберет либо одиночество, либо козла по подобию отца, с которым непременно через некоторое время разведется. Семейные ценности однозначно деформируются, а соответственно, тягу к заведомым и очевидным трудностям в отношениях искоренить окажется невероятно трудно.

При пьющей и гулящей матери дела обстоят ещё хуже. Дочь, вероятнее всего, вырастет с искажёнными нравственными нормами, собрав в себя всевозможные пороки – от проституции до зависимостей. Мальчики, как правило, становятся безвольными и озлобленными. С прямой дорогой в места лишения свободы. Исключения крайне редки.

Родись такие дети в другой семье, судьба сложилась бы иначе. По большому счёту можно сказать – жалко бедолаг. И их вины в подобном образе существования нет. Жалко ровно до тех пор, пока обстоятельства тебя не столкнут с ними лоб в лоб. Тогда всё меняется.

С точки зрения кармы выходит, что Богом обиженные дети вовсе не случайно обречены на такие условия. Отрабатывают грехи с прошлой жизни, нарабатывают свои и передают последующему поколению. И так до бесконечности, пока кто-нибудь не разорвет порочную последовательность или род, набрав грехов выше крыши, не прекратит своё существование. А ведь судьба каждому хотя бы раз предоставляет возможность вырулить на другую колею. Другое дело, что шансом мало кто пользуется.

В общем, история с Ильей стара как мир. Всё шло из семьи, и он не стал исключением. Илюхина лень с бегством от реальности в виртуальный мир не могла принести положительные результаты. После школы он не захотел учиться дальше, не ставил перед собой никаких целей, ни к чему не стремился. Его абсолютно всё устраивало, разве что не всегда хватало денег на поддержание имиджа. Мама не сильно разбежалась содержать великовозрастную детину. Илье пришлось устроиться на подработку ди-джеем во второсортный ночной клуб, вывеска которого претендовала на элитарность: «Лондон 2020». На деле заведению лучше всего подошло бы название «НПШ-74»: «Нищий провинциальный шик 74 региона».

Как ведущий, Илья не обладал особенным музыкальным вкусом и ориентировался исключительно на запросы посетителей. Видя народ постарше, неизменно ставил шансон от Михаила Стасова или гимн разведенок: «Младший капитан». Всё для дам, которые шли в ночные заведения найти мужика. Поиски приличного мужа в клубе очень быстро сводились к возможности хотя бы разово перепихнуться. Как говорила в таких случаях матушка Ильи: «До тридцати, чтобы завлечь мужика, нужно быть недотрогой, а вот в нашем возрасте, чтобы вызвать интерес, сначала нужно дать».

Со стороны подобный флирт в дешевых клубах являл собой довольно жалкое зрелище. Барышни, начистив перышки, одев всё самое лучше и наведя макияж цирковой лошади, голодными глазами выискивали среди отдыхающих свободных интересных мужчин. Когда они натыкались на подходящий экземпляр (при этом даже самый захудалый джентльмен в полумраке ночного клуба казался гораздо привлекательнее, чем на самом деле), то принимали, по собственному мнению, непринужденно сексуальные позы «шикарных» женщин. Манерно разговаривали, отклячивали губы, активно танцевали, тряся возрастными телесами, ревниво ловя залитый алкашкой мужской взгляд. Отследив мимолетное внимание, заманчиво и многообещающе улыбались объекту охоты. Некоторые, набравшись смелости, сами приглашали кавалеров на танец или засылали приятельниц с заготовленной фразой:

– Ты понравился моей подруге, пригласи ее, – распутство не должно слишком откровенно бросаться в глаза. Женщинам приходилось хотя бы немного соблюдать приличия, а то и вовсе держать марку королевы. И добавляли:

– Сама стесняется подойти, – одновременно намекая на имидж порядочной и скромной девушки.

Вполне возможно, при дневном свете и на трезвую голову большинство дам даже не глянули бы в сторону одноразовых ресторанных стареющих ловеласов. Но, в конце концов, что они зря пришли? Чем больше повышался градус, тем выше оказывался рейтинг мужчины. Провокационная мысль: Если он отдыхает в ночном клубе, значит у него водятся деньжата, многократно усиливала привлекательность любого забулдыги. Мужчины, в свою очередь, наблюдая такую активность вокруг себя, твёрдо верили в собственную неотразимость.

Под звуки надоевшей: «Угнала тебя, угнала», каждая прелестница воспринимала текст близко к сердцу, ассоциировала героиню песни с собой и, вообразив, что она ещё «ого-го!» и способна обрести хрустальную мечту, шла в разнос. Алкоголь трогал струны души, певшие о том, что именно она неподражаемая, самая красивая, самая сексуальная и великолепно танцующая. Для трезвого глаза потуги выделиться из толпы конкуренток выглядели жалкими, смешными и трагичными. Порой даже официанткам становилось неловко за чужих незнакомых женщин.

Другой хит из постоянного плей-листа Ильи: «Белые розы» погружал отдыхающих во времена беззаботной юности, когда всё лучшее казалось впереди. Именно благодаря ностальгии по молодым годам эта песня, к большому сожалению, никак не хотела отдавать концы. Трудно предположить, сколько ещё лет заезженная и опостылевшая хитяра восьмидесятых окажется востребована у людей с отсутствием музыкального вкуса.

Женщины, как правило, появлялись в ночных заведениях одноразово. Если повезло, снимались на один раз. Потом быстро понимали: здесь «ловить нечего» и толпой шли устраивать восьмое марта в другое заведение. Причем страдалицы по типу: «найти богатого» не жалели на выходы в свет никаких денег. Как только открывалось модное и дорогущее заведение в городе, они неизменно подтягивались туда, предполагая, что там собираются состоятельные мужчины, которые, завидев ее прекрасную, непременно влюбятся. Обязательно окажутся щедрыми и тут же начнут дарить дорогие подарки. Она же будет наслаждаться обеспеченностью, чувствовать себя избранной, желанной и успешной, лучшей среди своих некрасивых подружек… Всё. Дальше этого обычно мечтания не распространялись. Были, правда, у некоторых особенно одаренных, мысли о создании крепкой счастливой семьи, рождении ребёнка от ресторанного захаживалы, но это уже совсем смахивало на клинику.

В клубе Илья почти всех постоянных клиентов знал в лицо. Такие приходили в ночное заведение как на работу, и целую ночь сидели с чаем или самой дешевой бутылкой пива, выуживая легкодоступных дам. К часам двум ночи публика постарше расползалась по домам, подтягивалась молодёжь, и Илья включал модные современные вещи. Такую последовательность хитов он считал своей фишкой и почему-то даже залогом успеха захудалого клуба.

Одним из «постоянщиков» ночного заведения и лучшим клиентом считался Федик, здоровающийся за руку с каждым сотрудником заведения, начиная от поваров и заканчивая собственниками, которые сами нередко сидели в зале под видом гостей. Очевидно, создавали массовость своим присутствием, некое подобие посещаемости солидными людьми. В противном случае охрана на фейс-контроле жаловалась: пришедшие девушки заглядывали в зал и, видя его пустым или заполненным исключительно женским полом, тут же разворачивались и уходили.

Федик ежедневно крутился в клубе не просто так: среди клиентуры справлял наркоту. Первое время занимался сбытом самостоятельно, потом возомнил себя крупным дилером и решил, что на его благо должны шестерить другие. Стал подбивать работников заведения на сбыт, мотивируя лёгкими деньгами. Делать ничего не надо, лишь передать пакетик человечку, который подойдет за дозой.

Илья по глупости, из числа немногих, поддался на уговоры Федика, поскольку зарплата ди-джея в убогом клубе была соответственной. Даже не задумался, что рядовые лохи получают за распространение наркоты копейки, никак не окупая риск сроком, который могут схлопотать в случае поимки. Последствия всерьёз не принимал, зато рассмотрел новые каналы сбыта: через компьютерные игры онлайн геймерам. Дело казалось максимально безопасным, поскольку во время «контры» можно обмениваться завуалированными сообщениями.

В каком именно месте случилась осечка, Илья так и не узнал, но закончилось всё ожидаемо. После весьма непродолжительного барыжничества его взяли в оборот оперативники с десятью граммами героина. Стойкостью духа Илья не обладал. Сдал благодетеля, которого, в свою очередь, приняли с внушительной партией в два килограмма.

До суда в СИЗО Илью определять не стали. Отпустили после трёх суток пребывания в обезьяннике, приняв во внимание добровольное сотрудничество. Более осведомленные в подобных вопросах приятели вместе с адвокатом предполагали, что, дескать, «если сразу не закрыли, то обойдется». Надежда надеждой, только интересы Ильи в интернете кардинально изменились. Всё чаще в поисковой строке появлялся запрос: «Как правильно заходить в хату?» и «Законы на зоне». Близких знакомых в среде криминала отродясь не было. Отдаленное представление о местах заключения имел родной дядька, находившийся пару месяцев под следствием по обвинению в рэкете. В 90-е родственнику удалось выкрутиться. Сыграли роль собственная хитрожопость, разваливающаяся система МВД с полным безразличием ментов и обилие дел подобного характера. Освободили за недостаточностью улик. Подобный шанс у Илюхи напрочь отсутствовал: другое время, ноль изворотливости, да и приняли с поличным.

На суде предположения защиты об условном сроке не оправдались. Несмотря на разницу в весе изъятых наркотиков, время, проведенное в «бизнесе» и содействие органам, срок они с Федиком получили практически одинаковый: Илья – семь, а дилер – восемь лет. Приговор ошеломил как самого Илью, так и мать, которая понимала: сын слишком морально и физически слаб и по девчачьи привлекателен. Спустив все деньги на адвоката, Светлана Сергеевна враз почернела, состарилась, на время прекратив гулянки, и как молитву приговаривала: «Главное чтоб вернулся живой». Горе, случившееся с единственным сыном, морально подкосило, одновременно ещё больше сподвигнув на поиски новых обеспеченных любовников, могущих заплатить за досрочное освобождение сына из колонии.

После суда, согласно негласным рекомендациям УФСИН, геймера поместили в камеру предварительного содержания вместе с такими же, как он, первоходками. Особых напрягов бесконфликтный парень пока не испытывал. Но на днях Илью ожидала «прописка» в Нижне-Тагильскую ИК, на долгие годы определяющую, в каком бараке он будет жить и как.

5. Дорога в осень

Истому летнюю сдувает

Лёгкий осени намёк.

Вечной весны не бывает,

Студёный близится денёк…

Командировка в Сатку в первый понедельник сентября под словоблудие коллеги обещалась быть довольно утомительной. Елена прекрасно чувствовала себя за рулем, ехала быстро, но при этом не затыкалась ни на секунду. Именно с ней Яна в полной мере прочувствовала смысл выражения «язык без костей». В голове супервайзера словно безостановочно били колотушки, не давая воспаленному мозгу покоя, и весь звон ежесекундно выплескивался наружу в виде словесного поноса. Яна настроилась на терпеливое участие в пустопорожней болтовне во время долгой дороги по сложному маршруту горнозаводской зоны. Правда, сейчас разговор шёл по делу.

– Нет, ну у неё хоть бы одна своя нормальная мысль была! Собирает нас по понедельникам и истерично требует новые идеи, план действий. Потом с нашими предложениями бежит к собственнику: «Глядите какая я молодец, придумала способы повышения продаж», – верещала на повышенных тонах Лена.

– Заметь, в этом ей надо отдать должное. Все-таки нужно иметь особый талант нагибать так, чтоб мы регулярно подкидывали бизнес-решения, – отозвалась Яна.

– Так в том то и смысл, что все идеи по продвижению должны исходить от руководителя, то есть от нее. За это, собственно, деньги платят, а не за вынос мозга через анал с подчиненными. Ладно бы у самой хватало ума, так она же в рознице совсем ничего не соображает. Может, в опте ещё куда ни шло. В пятницу выдала такой бред! Не в курсе еще?

– Нет. Боюсь даже предположить.

– Так вот, каждый покупатель, а у нас, на минуточку, до тысячи чеков в день доходит! Так вот. Каждый должен оставлять отзыв о работе персонала, кидая записку в ящичек-гробик возле кассы. Ты можешь предположить, как покупателей заставить это делать? Да и ещё в магазине самообслуживания? Эффекта будет ноль. Ещё и персонал тупорылыми требованиями задолбим. Всем приказано проговаривать о необходимости оставить отзыв.

– О боже. Умнее ничего не придумала, – поддержала Яна. – У продавцов и так работы завались. В магазинах никогда не сидят без дела. Хоть ночами выходи, всё равно работа найдется. Теперь представь, нам с тобой придется управляющим обосновать, для чего нужна подобная дичь.

– Вообще пипец.

Лена лихо обогнала фуру. Яна риторически поинтересовалась:

– А о более продвинутых техниках мониторинга работы персонала она случайно не слышала?

– Откуда? Она, похоже, ни один тренинг не посетила, умную книжку ни разу в руки не взяла. Всю инфу от нас получает.

– Нда-а-а. Народ в шоке будет. Продавцы же вменяемые, понимают весь идиотизм распоряжений. На нас как на отмороженных смотреть будут. Аж стыдно. Стопроцентно сами отзывы пачками начнут втихаря кидать, потому что дурацкий приказ по-другому не выполнить.

– Главное ведь не докажешь ей, что это полная херня. Орет: «Я сказала: делайте, значит делайте», – процитировала Лена.

– Как же достал дебилизм. Сравнения какие-то несуразные с едой приводит. Причем здесь продукты и нон-фуд? Ты заметила, что у неё исключительно все примеры со жрачкой связаны? – добавила Яна.

– Никак брюхо набить не может. Ей постоянно всего мало. Продаж, денег, еды, – с усмешкой ответила Лена.

– Так ты попробуй 200 килограмм чистого веса прокорми. У неё хлеборезка в режиме нон-стоп работает.

– Я вообще не понимаю, как можно себя так распустить. Тридцать два года всего, а выглядит просто жесть…

Коллеги обсуждали шефиню Викторию Вячеславовну Невзорову. Руководитель филиала вела себя как полновластная собственница бизнеса, не стесняясь каждый раз напоминать при удобном случае: «Я хозяйка!». На самом деле её претенциозность не соответствовала действительности. Супервайзеры раскусили ложь спустя несколько месяцев после начала работы в компании, наткнувшись на договор. Невзорова являлась всего лишь агентом, имея пять процентов от выручки. Не франшиза, но что-то близкое к этому. По сути, такой же наемный работник, только с особыми условиями.

– Мы тут на собрании с супервайзерами из Тюмени угорали, – продолжала Лена. – У них региональщика уволили. Я им говорю: «Нашу заберите», а они мне как начали руками махать: «Нет, нет, нет, спасибо! У нас у самих неча жрать».

Яна рассмеялась:

– Да уж… Слух о нашей стерве по всем федеральным округам прошел.

Антипатия к начальству основывалась не на пустой неприязни или сплетнях, а имела под собой серьёзные основания. Невзорова была прирожденным манипулятором, и ей доставляло особое удовольствие стравливать между собой линейных руководителей, подставлять коллег, плести интриги. При этом она умудрялась сохранять к себе уважение собственника как к профессионалу. Едва Виктория оказывалась в головном офисе, с ней приключались чудесные метаморфозы. Она мигом становилась обаятельной и доброжелательной. Однажды весь персонал магазина был поражен разительной перемене, случившейся с шефиней после нежданно нагрянувшей проверки. Если бы выручали офисный Оскар за лизоблюдство и актёрскую игру, то он, несомненно, достался бы Невзоровой.

Секунду назад тучная женщина с красной рожей орала, как потерпевшая: «Собрались тут в стадо как бараны! Я сказала коврики не развешивать, а в корзину накидать! Кидайте! Чего вы мелете языком, что их там не видно? Люди любят ковыряться в корзинах!». Но только порог перешагнул аудит, её лицо мигом просветлело. Виктория превратилась в милейшую, порядочнейшую и справедливейшую начальницу. Приветливо кинулась обниматься с проверяющими: «Как мы рады вас видеть. Как доехали? Да вы прекрасно выглядите! Молодеете на глазах! Наташенька, золотце, включи кофеварку».

Виктория одной фразой убивала даже не двух, а трёх зайцев одновременно: показывала подчиненным, какие отличные отношения у неё с офисом, ласковым обращением «к Наташеньке» показывала теплоту с коллективом и успевала чмокнуть в жопу проверяющих. С такой пронырливостью свалить её с кресла не было никаких шансов.

– А знаешь, что самое хреновое? – добавила Яна. – Она ворует деньги. И не только на открытии магазина, завышая сметы или указывая работы, которых не было. Она ещё крадет у управляющих и продавцов.

– В смысле? – Лена чуть не поперхнулась и не успев объехать ямку, тряхнула автомобиль.

– Следи за дорогой… В прямом. Ведомости посмотри. Я позавчера у секретаря взяла. Невзорова, кстати, не знает об этом. Мне надо было по Разумеевой проверить начисления, она же в трудовую инспекцию грозилась пойти. Так вот, у неё в «чёрной» ведомости стоит зарплата 36 тысячи, а на руки ей выдали 23. Я сверила с копией ведомости, которую скинули в магазин. И так почти по всем магазинам Горяева, Нечипоренко… Все у нас якобы по пятьдесят-шестьдесят тысяч получают.

– Да отродясь таких зарплат не видели! – возмущению Лены не было предела.

– Сама в шоке.

– То есть с каждого по 10 – 15 тысяч. Не хило получается. Я стесняюсь спросить, а у нас также зарплаты под сотку?

– Скорее всего. Только, боюсь, мы об этом не узнаем. Похоже, главбух Мария Николаевна её прикрывает. Может, напополам делят. Я, кстати, незаметно фото ведомости сделала.

Лена притормозила у обочины, включив аварийку, и требовательно заявила:

– Покажи!

Яна протянула телефон в прозрачном чехле. Лена рассматривала строки, увеличив изображение.

– Охренеть! А подписи чьи? Это же явно не Разумеева черкнула. Её «министерский» размах не забудешь.

– Чьи, – иронично повторила Яна. – Сама подделала.

– Так надо её заложить! – горячилась Лена.

– Если это открыто сделать, не сомневайся, ещё до начала разборок успеет нас уволить. Ты же видишь, какую репутацию нам создала: ни хрена работать не хотим и не умеем, всё на ней держится. Выкрутится, всё подчистит. Управляющие боятся Невзорову, как огня. Работу не захотят потерять – промолчат. Надо подумать, как всё преподнести собственнику. Уж очень он её ценит как специалиста. До сих пор не могу взять в толк, как умудрилась в глаза умному мужику нассать. На лесть падок?

– Знает слабое место мужчин…

– Вот, вот. Про это и говорю.

– Я недавно слышала, как Невзорова по телефону говорила: «На всё пойду, чтобы семью прокормить». Как будто семья только у нее. Все остальные – волки-одиночки, брошенки и поголовно сироты… Тут ты права. Если на горизонте замаячит угроза, устроит полный ад.

Обе слишком хорошо помнили, как у Виктории Вячеславовны случился конфликт с одной из управляющих, чье терпение закончилась после ежедневного гнобления. Та не стала молча увольняться. Ситуация получила широкую огласку и дошла до владельца бизнеса. Тем не менее, несмотря на неопровержимые факты хамства и злоупотреблений, Виктория, как обычно, сумела пролезть через заднее отверстие, не намылившись, заявив, что её оболгала нерадивая подчиненная, которую она хотела убрать за падение продаж. Более того, Невзорова лично заставила продавцов подписать коллективное письмо против управляющей, предъявив его в качестве доказательства.

– Стопроцентно отмажется, – Лена, включив цокающий поворотник, снова тронулась и продолжила:

– Собственник, похоже, ничего не хочет замечать, когда ему яйца облизывают. Манипуляции Невзоровой уже достали. Звонит мне каждый раз, спрашивает: «А почему Яна так сделала или так-то сказала?». Постоянно подключает третье лицо. Какого хера? Звонила бы тебе напрямую и спрашивала.

– Ты не поняла до сих пор? Сталкивает лбами. Если ты ей ответишь, тут же перезвонит мне и доверительно сообщит: «Лена про тебя говорит то-то…. Неужели правда, не верю?» Ещё и приукрасит.

– Ага, а потом мне: «Яна про тебя всем говорит, что ты такая-то». Да можно вообще не отвечать. Половину сама придумывает.

– Разве не предполагает, что можем между собой обсудить?

– Надеется, что дуры. Обидимся, разругаемся.

Яна промолчала, перебирая в памяти, что же могло дать основания представиться в таком невыгодном свете.

– Знаешь, ещё бесит, когда она показательно начинает тупить, – Лена выглядывала вбок, осматривая возможность для обгона. – Начинает до чего-нибудь докапываться и с претензией так: «Вы договорились с подрядчиком на покраску стен?». Я ей: «Конечно, ещё неделю назад». «А договор заключили?». «Я его секретарю передала и вам в аскье написала, вы ответили ок». И тут начинается: «Что передали?». Я ей: «Договор». «Кому передали?». «Секретарю»… Как идиотка.

– Хах, знакомо! Ей просто хочется тебя прессануть, а не за что. Забыла чуток, а переобуваться поздно, – хохотнула Яна. – Любит дурой прикинутся, особенно когда сама накосячит.

– М-м-м, любимая тема.

– Вломили нашему филиалу за красные ценники на куртки. Соответственно, ей тоже досталось. Шефиня тут же звонит мне и спрашивает, зачем мы их поставили. В разнос прямо идет, какие мы идиотки, ничего не соображаем, позорим вместе с бестолковыми управляющими. Я отвечаю: «Так это же ваше распоряжение». И скидываю скрин её сообщения. Неврозова начинает выворачиваться, что это, мол, все дураки опять. Это она писала про ветровки, а в сообщении чётко написано «куртки» и по всей сети управляющие прочитали «куртки». Даже спорить бесполезно.

Лена засмеялась, вспомнив прозвище шефини, метко переделанное из фамилии.

– Ты помнишь, как она на прошлом собрании верещала, чтобы я уволила управляющую с «Фокуса»? Орала, что та «никакая», ни на что не способна. И чтобы я ей в лицо передала эти слова?

– Ещё бы. Конечно, помню. У неё за глаза все твари тупые.

– Ага. Я потом Аську в магазине открыла и охренела. Митяева после моего разговора об увольнении начала жаловаться: «За что меня Елена увольняет?». Причем, ты же знаешь, я хоть и жестко, но всегда корректно разговариваю, не позволяю оскорблений или унижений. Неврозова ей пишет: «Да, Елена грубая. Я поговорю с ней. Не понимаю, почему она хочет вас уволить. Вы же знаете, я к вам хорошо отношусь. Я всегда за управляющих». Представляешь, сука какая?

– Она всегда так делает. Хочет показаться хорошей, одевает корону добродетельницы. Интуитивно знает, что персонал её люто ненавидит. Надеется всех ловко обмануть. Ты потом сказала управляющей, чья инициатива была?

Лена пошла на обгон «Тойоты».

– Смысл? Чтоб меня потом с говном сожрали?

Она напряженно давила на педаль газа. Скорость уже была под 160, а обогнать никак не удавалось.

– Вот ублюдок! – Яна смотрела на соседнюю машину. – Увеличивает скорость, специально не даёт обогнать!

Из чёрного автомобиля на них смотрели и ржали три уголовных «заточки». По-другому отвратные хари назвать было нельзя. Лена не отвечала, сосредоточенно вцепившись в руль. Навстречу, моргая фарами, несся «КАМАЗ».

– Тормози! Давай назад, – Яна старалась не кричать громко, чтобы не обострять и без того критическую ситуацию.

На счастье, Лена обладала отличным опытом вождения. В последнее мгновение надавила на тормоз до отказа и успела впритык зайти за «Тойоту», чуть было не столкнувшись с машиной сзади и едва разойдясь со встречкой. Через долю секунды многотонный грузовик промчался мимо.

– Козлы, уёбки, – материлась Лена. – Чуть не убили!

Кровь отхлынула от ее лица. Молодая женщина неожиданно стала очень похожа Белоснежку из сказки. Длинные тёмные волнистые волосы, огромные глаза с пушистыми ресницами и неестественно бледная кожа. Лену буквально трясло. Яна же, наоборот, хоть и имела горячую кровь, в момент наивысшей опасности всегда оставалась спокойна и холодна. Последствия пережитого стресса проявлялись спустя некоторое время после происшествия. Чувства крайне редко глушили разум.

Яна ровным спокойным тоном, как будто ничего не случилось, произнесла:

– Не обгоняй, пошли они на хер.

Вскоре адреналин начал разливаться по телу, сердце отбивало ритм в ускоренном темпе, приводя в состояние боевой ярости. Подавив в себе нарастающий гнев, Яна напряженно буравила взглядом впереди идущую машину-убийцу с мятым бампером.

На время обе замолчали, переживая случившееся. Лена снизила скорость, отпустив Тойоту далеко вперед. Через пару километров показался синий треугольный навес остановки с соответствующим знаком. За пролеском находилась небольшая деревня.

– Я остановлюсь, покурю. Меня до сих пор трясёт.

Лена включила сигнал поворота и начала притормаживать, одновременно нащупывая рукой лежавшие рядом сигареты. Чтобы ни случилось, она никогда не курила в машине, боясь пропитывающего обивку неприятного запаха.

– Меня тоже. Капец какой-то. Суки, наверняка уже не одну машину под ДТП подставили.

«Пежо» становилось. Яна открыла дверь, и свежий утренний воздух ободряюще дунул в лицо. Это было как раз то, что нужно. Лена, ссутулившись и повернувшись спиной к ветру, пыталась прикурить, прикрывая бьющийся огонек руками. Через несколько попыток узкую сигарету удалось поджечь, и она с жадностью затянулась. Яна не знала, о чем думала в тот момент спутница, но у самой внутри всё дребезжало от возмущения. Начни она выплескивать эмоции сейчас, безусловно, станет легче, но тогда заведется Лена, а она и так, судя по всему, только-только начала отходить от происшествия. Яна, щурясь от яркого солнца, сосредоточилась на созерцании ровной поблескивающей дороги и проносящихся мимо машин на высокой скорости, завихрениями от которых их чуть ли не пошатывало.

Курила Лена медленно, глубоко вдыхая и выдыхая сигаретный дым, явно растягивая процесс. Одной сигареты показалось мало. Она тут же достала вторую.

«Да уж, надо бы доехать без приключений. Не так далеко осталось», – подумала Яна, поглядывая на коллегу.

Наконец Лена немного пришла в норму и села за руль. Оставшиеся километры она молчала, сосредоточенно следя за дорогой. Ехала не больше восьмидесяти, крайне аккуратно входя в повороты.

Через полчаса на горизонте появились признаки цивилизации. По правую сторону дороги высился сине-белый указатель автозаправки «Газпрома». Ещё через сто метров из-за деревьев показались придорожные кафе с ларьками, продающими всякую всячину: подделки под знаменитые Златоустовские ножи, самогонные аппараты, березовые и дубовые веники для бани, надувные матрасы и омывайку для стекол. Рядом находилась станция техобслуживания с довольно большой стоянкой, где останавливались передохнуть дальнобойщики. Неожиданно Яна заметила уже знакомую битую япошку:

– Смотри, выблядки здесь!

Тойота стояла посередине асфальтированной площадки. Сидевшие переговаривались с девицей вполне определенной профессии. Даже поверхностного, неосведомленного взгляда было достаточно, чтобы определить: трущаяся на стоянке черноволосая дама относилась к минус экстра-классу «плечевых». Вульгарное жуткое мини и опухшая пропитая морда светили ярким семафором издалека.

– Проститутку снимают, – презрительно прокомментировала Лена, едва повернув голову в сторону «Тойоты».

Девица, похоже, довольно долго простояла на сквозном ветре без дела и была согласна на любые условия, лишь бы погреться в тепле. В горах утренние температуры не баловали.

Ответить Яна не успела. Внезапно нахлынувший переизбыток чувств при виде обидчиков накрыл целиком и без предупреждения. Опять тот же гнилой запах от квартета отвратительных сущностей ударил в нос. В глазах потемнело. В бесконтрольном состоянии она совершила рывок, резко отлепившись от гадости, напрочь забыв про обещание держать чувства под контролем.

«Пежо» стремительно пролетел мимо придорожного комплекса.

– Главное, чтоб не догнали, а то опять подставят, – оправдывая резкое увеличение скорости, проговорила Лена.

Яна молчала. Её затошнило. Обрушившаяся невероятная слабость начала выключать сознание.

«А вдруг и эти тоже склеят ласты?» – вяло прошла мысль в голове и тут же смешалась с другими, совершенно посторонними и никчемными обрывками фраз, переплетаясь с путающимися невнятными образами. На некоторое время Яна ушла в забытье. Её привел в чувство голос спутницы:

– У вывески буквы отпали.

Яна не заметила, как они въехали в Сатку и остановились возле подшефного магазина.

– Тебе сообщали об этом? – не услышав ответа, продолжала Лена. Она уже полностью настроилась на работу.

– Нет, – коротко мотнула головой Яна. Её понемногу отпускало, но предательская слабость в коленках неприятно намекала на последствия от подобного выхлопа энергии.

– Ну вот, а ты говорила, в машине спать не можешь. Задрыхла, аж слюну пустила. До сих пор очнуться не можешь. Чего сидишь? Пошли! Магазин сам себе штрафы не выпишет.

Чёрным юморком Лена окончательно выдернула Яну из морока и вернула к действительности, напомнив об обязанностях.

Работа в магазине прошла на удивление легко. Нарушений немного, управляющая молниеносно исправляла недочёты. Заслуга была не только магазина. Яна сама сейчас не желала углубляться в детали. Главное – ничего из ряда вон выходящего. И прекрасно. Пусть радуются лайтовой проверке.

Менеджеры управились с работой за три часа. Пообедали в пельменной и тут же отправились назад. На обратном пути им предстояло ещё пара визитов, один из которых в Златоусте, где и планировалась ночевка. Начинали проверки всегда с самой дальней точки. Так, казалось, меньше уставали.

Трасса М-5, по которой они катили в обратном направлении, проходила через Уральский хребет и считалась довольно проблемной. Одна узкая полоса в каждую сторону с редкими расширениями, частые повороты, загруженность фурами, не оставляя манёвров для обгона. Зимой из-за высоких подъемов и спусков её часто перекрывали для грузовых автомобилей, а вся дорога пестрела табличками с предупреждением водителям проверить тормоза перед долгим спуском. Слава богу, до самого опасного участка под Ашой, именуемого «дорогой смерти» из-за частых аварий, они не доезжали. Однако узких извилистых участков хватало и здесь. Дорога то совсем не просматривалась сквозь густые деревья и крутые изгибы, то открывалась на перевалах шикарным видом на много километров вперед. Она проваливалась в туманную пропасть, потом уходила в облачные дали, петляла, открываясь по обочинам глубокими откосами или заросшим непролазным ельником.

Слева по курсу машины открылась высокая зеленая гора. Яна залюбовалась завораживающей прелестью суровой уральской природы. В один момент ей показалось, что она рассмотрела почти на самой вершине горы дом, что само по себе было удивительно. Кому он мог там понадобится? Возможно, сторожка лесника или перевалочный пункт для туристов, а может, просто обман зрения. Ещё выше самый пик, периодически скрывающийся за лёгкими облачками, имел другой неоднородный цвет, чем остальная поверхность горы.

– Слушай, что там на вершине? Голые скалы или другие деревья растут? – спросила Яна попутчицу.

Забыв о недавнем происшествии на дороге, Лена по обыкновению снова растрещалась, как сорока, перескакивая с темы работы на семью, вплетая в монолог истории о друзьях, знакомых и незнакомых. Собирала всё подряд. Яна изредка поддерживающая разговор, односложно и неопределенно поддакивая, сейчас сама задала вопрос, спровоцировав Лену на долгие пространные рассуждения. Но, по крайней мере, тема хотя бы ей была интересна.

– Снег! А, не. Для снега слишком тепло еще. И смотрю жёлтого много. Песок да камни, чему ещё там быть.

– Всё-таки какая здесь красотища! Воздух чистый, даже на трассе. Зимой вообще, как в волшебной сказке едешь – все деревья пушистые, в инее. Если бы не грузовики и гололед, то не командировка, а одно удовольствие.

– Это точно, – ответила Лена, и тут же разразилась сказом о превратностях путешествия по горнозаводской зоне.

Яна продолжала слушать вполуха, наблюдая за облаками, проскакивающими между вершинами и высокими елями. Они проехали одно из самых живописных мест – мост через горную реку, огороженную с обеих сторон отвесными высокими скалами. Река словно прорубала себе ход сквозь твёрдую скальную породу. Образуя узкое ущелье и вырываясь на свободу, она резво бежала прочь, перепрыгивая волнами через острые камни. Дорога, убаюкивая, уходила всё дальше и дальше.

– Что за затор?! – Ленин вопрос прозвучал чисто риторически, поскольку ответить на него можно было только предположительно.

Из-за колонны автомобилей и поворота дальнейший путь сквозь лесной массив не просматривался.

– Авария, может, – Яна выглянула вперед.

Машины стояли сплошняком, насколько хватало взгляда, а сам транспортный поток двигался со скоростью не более 15 километров в час.

– Или трактор какой-нибудь обогнать не могут…

– Встряли. Пробки здесь – обычное дело. Вечно что-нибудь на трассе происходит. Я в прошлый раз часа три простояла, думала весь бензин сожгу. И что ты думаешь? Просто впереди ехала тихоходная громадина, таща на себе бульдозер. Понятно, никто обогнать не мог.

– Что за день! – посетовала Яна и приготовилась к долгому ожиданию.

На узкой извилистой горной трассе можно не мечтать обогнать колонну. Все выстроились в нескончаемую очередь и уныло еле-еле тащились, сопя друг другу в зад.

Хуже всего в таких ситуациях чувствовали себя водители. Некоторые нервничали. Особенно, когда ушлые из задних обгоняли по обочине, засыпая пылью в открытые окна, а при сужении нагло и бесцеремонно лезли прямо перед тобой обратно на дорогу, в редких случаях невинно мигая аварийкой в знак благодарности. Пропускали таких, разумеется не из вежливости, а яростно матерясь и из опасения столкновения. Иначе трасса встанет намертво. Слушать потом от проезжающих оценку своих водительских умений типа «мудаки», «дебилы» или «овца» – тоже дело не из приятных.

Через двадцать минут, двигаясь по сто метров в минуту, женщины с горем пополам добрались до эпицентра затора. Слева по борту скопились автомобили со спецсигналами, а сразу за ними виднелся просвет, по которому можно было уйти по трассе свободно. Объективной причины для пробки не было, но почти все проезжавшие мимо надолго притормаживали, с интересом разглядывая происшествие. Именно любопытство стало основной причиной пробки. Лена не оказалась исключением. Чуть ли не наполовину высунувшись из окна, она выглядывала на противоположную сторону.

– Смотри, смотри, «Тойота»! – громко затараторила Лена.

Яна от неожиданности вздрогнула. Сквозь стоящие машины реанимации, ГИБДД и полиции она и без неё успела заметить знакомую Тойоту и лежащую на земле брюнетку в ярко-жёлтом мини. Чуть дальше санитары загружали в скорую носилки с телом, помещённым в чёрный пластиковый мешок. Поодаль трое людей в форме разговаривали возле ещё одного, накрытого с головой.

– А-афигеть! – Лена возбужденно взвыла. – Это тех, что нас подставили, упаковали?! С утра были бодры и веселы. Всё на свете возвращается бумерангом! Нехорошо, конечно, радоваться тому, что их завалили, но теперь, слава богу, многие водилы живы-здоровы останутся…

После слов коллеги Яне стало по-настоящему жутко. Сознание резанула страшная мысль: «Здесь не Бог». Одновременно с этим пришло замешательство: «Что чёрт возьми, происходит?!» Для ошеломительных подозрений имелись все основания, но Яна до последнего отказывалась верить в свою причастность к гибели людей. Цепенея от ужаса к самой себе, она сжалась в комок и закрыла рот кулаком, боясь выдать нечленораздельный крик. Один случай, второй ещё можно было считать совпадением. Но очередной инцидент…

К вечеру путницы заселились в двухкомнатную, снятую в Златоусте. Дом старый, обветшалый, с разрисованным вонючим подъездом, не в самом престижном районе. Однако сама квартирка – просторная, чистая и с хорошим ремонтом – менеджеров вполне устроила. Отсюда рукой подать до магазина, и перспектива лишние полчаса проваляться в постели стоили любого порядка в подъезде. Весь остаток дня и за ужином Яна задумчиво молчала, раз за разом прокручивая в голове события и анализируя обстоятельства смертей, сопоставляя со своими ощущениями. Временами её начали одолевать сомнения в своей адекватности. Уж слишком невероятным казалось произошедшее. Яна начинала думать, что, возможно, сошла с ума, но зловещие факты упрямо маячили перед глазами. Да и Лена, как живое доказательство случившегося, не давала забыть про помятую «Тойоту».

– Ты чего сегодня такая? – спросила она, наливая кефир в кружку с гербом города. – Молчишь целый день, до сих пор в шоке?

– Есть немного.

– Я один раз тоже по дороге в Троицк…, – завелась было коллега на долгий и, вероятно, малоинтересный рассказ, но Яна перебила:

– Лена, я устала что-то, – разговоров совершенно не хотелось. – Пойду спать.

Поспешно закидав в себя кусочки коктейля из морепродуктов и взяв с собой кружку сладкого зелёного чая, Яна удалилась в свою комнату. Закрыв дверь, она пыталась сначала подумать о чем-нибудь приятном, но мысли неизменно возвращались к недавним ЧП. От чего загрузилась переживаниями ещё сильнее. Трагические совпадения вызывали серьёзную тревогу. Попытки отмахнуться от чувства вины ни к чему не привели.

«Неужели любого могу убить, прилипнув? Причем не преднамеренно, просто разозлившись?».

Навязчивая идея не давала покоя и погружала в гнетущее состояние. Поразмыслив, Яна пришла к выводу, что отвратительные личности с липкой грязью должны встречаться довольно редко. Не даром же говорят и про чистую душу. По крайней мере, от большинства подобного не чувствовала. Совершенно очевидно, хорошие люди пока не страдали. Проговорив последнюю фразу про себя, Яна неожиданно зациклилась на слове: «пока» и беспокойство снова начало нарастать снежным комом. Чтобы убедить себя в непричастности и случайных совпадениях последних дней, Яна решила подойти к внутренним ощущениям, как к научному эксперименту.

«Может попробовать прикоснуться к нормальным людям? Главное резко не отрываться!»

С одной стороны, было страшно, а с другой – выбор не большой. Ей отчаянно хотелось себя успокоить и заставить утихнуть внутренние угрызения. Тем более стоило попробовать погрузиться в человека, если происходящие смерти – следствие её гнева. Звучало нелепо, но уж лучше как можно скорее научиться владеть собой, чем впадать в непонятное, бесконтрольное состояние и потом ужасаться от содеянного.

Яна подошла к окну, приоткрытому на режим микропроветривания. О чём разговаривали редкие прохожие, на улице слышно не было. Зато двор отлично просматривался, поскольку освещался не только подъездными фонарями, но и огнями небольшого продуктового магазинчика напротив.

На лавочке у детской площадки сидела пожилая женщина в синем спортивном костюме, помахивая собачьим поводком. Рядом скакал мелкий рыжий спаниель, беспечно болтая кудрявыми ушами. Она периодически обращалась к щенку, очевидно, увещевая его вести себя прилично, а не зарываться в песок с головой и отряхиваться во все стороны. Яна собралась духом и попыталась прильнуть. Первый заход оказался неудачным. Она ничего не почувствовала.

«Уж больно как-то механически подхожу к вопросу. Без души». Яна вспомнила, как близко к сердцу воспринимала умерших, и попробовала настроиться на похожую волну. Провал, лёгкий толчок сквозь заслон… Энергия женщины оказалась ровной. Никакого отвратительного липкого ощущения или гнойного запаха. Местами есть не очень приятные участки, но совсем не так, как в предыдущих случаях. Яна с интересом начала разбираться в своих ощущениях. Старушка неожиданно начала беспокойно озираться, а собачка громко залаяла на хозяйку.

«Ух, ты! Похоже, почуяли моё присутствие! Прикольно», – как можно мягче и медленно отстраняясь от женщины, подумала Яна.

Она выплыла из чужой ауры пластичной скользкой воздушной массой. Новые ощущения поразили настолько, что Яна, на мгновение закрыв глаза, забыла о страшных результатах погружения. Соприкосновение с незнакомой душой казалось совершенно удивительным и необычными. Она оказалась совершенно в другом, каком-то неправдоподобном мире. Абсолютно иное, странное и несколько искаженное, по мнению Яны, восприятие действительности, вероятно, отражало душевный настрой неизвестного человека… Она даже не представляла, как можно воспринимать обыденные явления по-другому.

Внезапно Яна спохватилась, тревожно вглядевшись в старушку и тут же успокоилась: «Ну вот же, нормально. Сидит, живехонькая». Бабулька продолжала общаться с щенком без малейших признаков дискомфорта.

Раз за разом прокручивая полученные впечатления, Яна пыталась привыкнуть к новым образам. Сознание претерпевало переворот: она словно заполучила чуждый, и не предназначенный для неё опыт. Возможно, осмысление придёт чуть позже, но пока что она, как ребёнок, рассматривала возникшие явления.

Лёгкая слабость вскоре прошла. Вдохновлённая, Яна решила попробовать прильнуть к кому-нибудь ещё раз. Ждать пришлось недолго: через минуту из магазина вышел мужчина с девочкой за руку. Она зажмурила глаза и сосредоточилась. На этот раз погрузиться удалось почти сразу. Перед ней возникла иная, жесткая и строгая суть. Она виделась прямолинейной и, может быть, даже чуть более правильной, чем у бабульки. Без неприятных зон тоже не обошлось: они проявлялись не очень ясными, размытыми, цветными и склизкими участками. Яна так же мягко и аккуратно отстранилась. С непривычки внутренние органы съежились в тугой комок, словно защищались от чужеродного влияния.

«А это трудно, – почувствовав напряжение, подумала Яна. – Не так, конечно, вырубает, как после соседей-алкашей, но всё же…».

Явно прослеживалось существенное отличие: сейчас, касаясь людей, она не чувствовала отвратительно-тошнотворных эманаций, из-за которых в панике рвала связь. Резкого и жёсткого отторжения не происходило. Она входила во вкус.

В следующей семейной паре с маленьким ребёнком в коляске, появившейся из-за угла, проявились совсем другие нотки. Яна прильнула к молодому человеку и через секунду испытала некоторое неприятное беспокойство. Эмоциональный фон казался возмущенным. Реакция напомнила состояние самообороны, смешанной с горечью. Подтверждение не заставило себя ждать. Через секунду молодая женщина остановилась и, вытянув согнутую правую руку ладонью вверх, что-то яростно доказывала своей половине. Пара ругалась. Яна тут же отвалилась от подопытных, испугавшись, что в определенный момент не сможет отстраниться от негативных эмоций.

Чужое необычное восприятие мира захватило с головой. Яна почувствовала азарт.

Две школьницы лет одиннадцати, размахивая рюкзаками, вприпрыжку бежали к соседнему подъезду.

«Успею?» – подумала Яна, устремившись к юным душам, и тут же с восторгом обнаружила, что может ощутить сразу двоих. Прикасаться было приятно. Не затуманенные, чистые и светлые ауры переливались яркими свежими красками, лёгкими воздушными облачками оставляя за собой прозрачный след. Юность искрилась жаждой открытий и излучала здоровый оптимизм.

Забыв обо всем на свете, Яна переключилась на невидимых жителей дома. Оказалось жутко интересно разбираться с нюансами человеческих душ. Рассматривать сложные, невероятной красоты искусные грани, с которыми не могли сравниться даже великолепные бриллианты. Наступившее озарение открывало восхитительные перспективы собственных возможностей и сверхъестественного мироощущения. Яна поняла: раньше она ходила совершенно слепой, в полном неведении, как неразумный младенец, знающий только свою маленькую кроватку и детскую комнатушку. Сегодня впервые сняла повязку с глаз и рассматривала бесконечную увлекательную вселенную, с удивлением обнаруживая яркие созвездия человеческих судеб.

Через пару часов увлекательных погружений в ауры разной степени чистоты и загрязненности, она вновь столкнулась с неприятным излучением. По улице шёл грузный мужчина лет сорока.

Стараясь не делать резких эмоциональных рывков, Яна всесторонне изучала субъект. Только теперь она, прежде чем полностью вляпаться в грязь, представила энергию внутри человека-сосуда. Опыт удался. Наполнение вязкой жидкостью оказалось процентов на восемьдесят. Мужчина, не чуя постороннего вмешательства, поднялся по серым ступеням с отбитой плиткой в магазин. Самое интересное заключалось в том, что, не видя подопытного, она могла проследить его путь внутри помещения, следуя за эфирным телом. Это было потрясающее ощущение. Сопроводив объект наблюдения, Яна в этот раз без проблем отстранилась от изолированной субстанции, не причинив совершенно никакого вреда. Вышедший из магазина мужчина чувствовал себя прекрасно и бодро зашагал в соседние дворы, помахивая полным полиэтиленовым пакетом.

Время летело незаметно. Яна продолжала цеплять случайных прохожих, не заметив, как минимаркет закрылся, пригасив освещение в торговом зале и оставив тусклую лампочку на входе.

Прямо к подъезду подъехала тонированная десятка. Не видя находящихся в салоне, Яна предприняла попытку определить количество пассажиров.

«Трое. Отлично». Осторожное касание издалека показало: двое отвратительно липких, один терпимый.

Автомобиль припарковался возле детской площадки и, из него действительно вышло трое. Яна переместилась вплотную к окну и раскрыла раму нараспашку. Неплохо бы подключить к исследованию ещё одно чувство. Стремясь избежать фатальных последствий и мерзкого чувства погружения в болото с боязнью задохнуться в чужой гадости, она не дала затащить себя в астральное окружение компании с головой. Сработал приём сосуда. Заключив энергию в кокон, Яна тихонько подмяла её и сжала. И тут произошло неожиданное. Трое молодых парней начали корчиться от боли. Яна немедленно ослабила хватку. Приступы прекратились. Вскоре донеслись громкие голоса.

– Что за херня сейчас была?

– Ага, у тебя тоже живот скрутило? Может колбаса тухлая?

– Точняк, выжрали два литра водки, а отравились печенкой.

Парни заржали.

– На всех в один момент накатило. Ладно, пошли.

Яна попробовала удалиться от грязных сущностей потихоньку, медленно и терпеливо съезжая с орбиты жертв. Жизненная масса растягивалась как густая сопля, но не отлипала, растягиваясь в тонкую упругую нить. Мужчины уголовного вида зашли в подъезд. Не в состоянии отделаться от упрямой чужеродной материи, Яна решила понаблюдать, чем закончится противостояние душ. По всем законам физики, если она не станет дальше удаляться и будет удерживать натяжение в одном состоянии, тёмная энергия в конце концов, должна отвалиться сама.

Время шло. Яна бездействовала. Удерживать нити не составляло труда. Они самостоятельно зафиксировались в статичном гибком положении и без дополнительных усилий продолжали висеть. Поднявшись на четыре этажа вверх, парни ненадолго застряли в одной точке. Видимо, стояли у двери нужной квартиры. Яна продолжала ждать.

Внезапно у двоих с наиболее грязной энергетикой почувствовалась вибрация. Женщина прислушалась к новым ощущениям. Постепенно дрожь утихла, затем через несколько секунд нити опять завибрировали, а потом ещё через несколько, снова успокоились. Парни постояли на месте и через какое-то время поехали вниз. Вскоре неблагополучная троица оказалась на улице. Сначала они шли нормально, но как только начался тремор одной из нитей, высокий тут же без слов скорчился, явно испытывая болезненные ощущения. Тут же задрожала другая жила, и следом негромко взвыл второй. Прислонившись спиной к дереву, крепкий парень стал медленно сползать по стволу вниз, безвольно уронив руки вдоль тела. Яна хотела прекратить дрожание и отлепиться, но сделала только хуже. Нить превратилась в струну и зазвенела пронзительной нотой.

Третий выходил последним. Он тоже, очевидно, чувствовал себя неважно, но, по крайней мере, сносно держался на ногах и даже мог негромко материться. Вторая вибрирующая струнка тем временем сама по себе перешла на звон и на высоких хрустальных тонах оборвалась. Высокий повалился несуразным кулем на землю. Яна не успела среагировать, как и первая нить прервала зудящий гул, замертво скосив парня. Оставшийся в живых корчился в судорогах. Нить дёрнулась, готовая в любой момент затрястись. В ужасе Яна отчаянно захотела вернуть энергетику в исходное состояние. Склизкая масса, наконец, поддалась давлению и, мягко стекая к хозяину, отлепилась. Дальше всё происходило как во сне. На Яну навалилась смертельная усталость. Через расфокусированное зрение она краем сознания отметила, как молодой мужчина пришёл в себя, закричал, затряс за грудки товарищей… Пейзаж поплыл перед глазами. Она с трудом добрела до постели и провалилась в глубокое кромешное забвение.

***

Яна стояла на пике высокой, невыразимо прекрасной горы. Перед ней раскинулось залитая солнцем и озаренная легкой дымкой, поднимающейся от земли, ярко зеленая долина. Такой цвет встречается лишь в начале мая, когда природа пробуждается и первые листочки едва проклевываются сквозь почки деревьев. Высокая шелковистая трава тихо колыхалась на ветру нежными переливами легкого дуновения, напевая почве акафисты. Среди светлого зелёного моря яркими брызгами расцветали великолепные цветы с крупными бутонами. Одинаково хорошо можно было рассмотреть как густые кусты белых роз, так и одиночные маленькие фиалки или алые маки. Бескрайнее поле пронизывала небесно-голубая река, постепенно растворяющаяся в густой траве и питающая округу целебными водами. Яна легко оторвалась от крутой скалы и медленно раскинув руки-крылья, парила над просторами. Испытывая приятно-томительное чувство нежности и умиротворения она, с восхитительной скоростью проносилась над землей, осматривая волшебную долину. По берегу реки широко раскинулись роскошные ивы, спускающие длинные тонкие ветви к воде. Перед взором возникали и другие чудные деревья, названий которых она не знала.

Яна плыла по небу, наслаждаясь необыкновенной красотой. Постепенно вдали появились желтовато-серые камни, точь-в-точь повторяя неоднородный цвет крутого холма под Саткой. Количество их постепенно увеличивалось, превращая заросший растительностью берег в каменистый. Река истончалась, трава местами пожухла, обнажив чёрные булыжники, песок и глинистую почву. Крупные цветы ещё встречались, но мелкие полевые поглотились пеплом принесенного иссушающим ветром, который уже не пел нежно, а зловеще подвывал. Чёрные язвы расширялись. Река на глазах исчезала, пока не пропала совсем. Пышный пейзаж сменился выжженной каменистой пустыней без единого признака жизни. Сухое, потрескавшееся русло бывшей реки раскалялось и через мгновение превратилось в огненный поток, источающий ядовитые испарения.

Голос, заполняющий всё пространство, гулко произносил: «Семь, семь. Семь…». Яна хотела отстраниться от кошмара, но, повинуясь неведомой силе, вновь и вновь возвращалась к руслу, с каждым разом приближаясь к отравленной жиже всё ближе и ближе. Её засасывало по кругу, словно в гигантскую воронку с горлышком из устья реки, а она всеми силами рвалась вон. Постепенно огненная лава тухла, каменела, превращаясь в огромное мертвое дерево, от которого вниз вместо корней спускались сухие прутья. В стволе Яна опознала умершую соседку. Лицо было едва различимо, лишь явственно ощущалась характерная субстанция. Две ветви, напоминающие корявые руки с обрубками пальцев, уходили вниз. Яна с ужасом узнала в них тракториста-Витька и погибшего вместе с ним собутыльника. От каждого тянулись ещё по две ветви: проститутка и парни с «Тойоты». Дальше ещё восемь хворостин с застрявшими душами мужчин с подъезда и незнакомых ей в реальной жизни людей. Она чувствовала каждого. Яна со смятением наблюдала, как древо смерти разрастается. Сухие корявые отростки множились в геометрической прогрессии, уходя в бездонную яму и теряясь в кромешной тьме. Неожиданно навалившаяся непреодолимая тоска и горе заполнили всё её существование. Чёрная липкая масса засасывала внутрь. Не в силах вздохнуть, испытывая инфернальный ужас, Яна изо всех сил рванулась вон из удушающей обстановки и в то же мгновение снова оказалась на горе. Тяжесть исчезла без следа, её успокаивающе объял небесный ласковый свет.

Яна наблюдала за собой со стороны. Ощущение раздвоенности, даже не раздвоенности, а множественного собственного присутствия, казалось крайне необычным и разрушало все понятия о трёхмерности пространства. Постепенно картина приобрела знакомые ноты. Появилась аллегория с множеством рук богини Кали и многоликими статуями в храмах Ангкор-Вата Камбоджи. Видение длилось недолго. Угол наблюдения постоянно менялся, трансформируя новое восприятие себя. Из ниоткуда формировались лёгкие призрачные облачка. Постепенно светлая дымка, парящая в воздухе, капля за каплей стала складываться в безликие фигуры в балахонистых одеяниях, напоминающих серые плащи с капюшонами. В сознании снова зазвучал глубокий проникновенный голос.

«Ты среди посланников. Они готовы очистить мироздание огнем, водой, воздухом и землей от грехов людских. Время цивилизации на исходе».

Перед взором Яны пронеслись стихийные бедствия: бурные потопы, извержения вулканов, пожары, ядерные взрывы, смертоносные ураганы, смерчи, молнии. Панорама преломлялась, обнажая мелькающие картины. Перед взором предстали сотни тысяч умирающих от ран, болезней, голода. Разлагающиеся трупы детей и взрослых всех рас и национальностей усеивали побережья, пустыни, заполонили мегаполисы, поселения на равнинах и горных местностях. Жестокие мучения страдающих были невыносимы для человеческого сознания.

– Нет, нет!!! – Яна заливалась слезами, жуткий кошмар разрывал её в клочья. – Почему все погибли? Нельзя!

Голос ответил:

– Человечество погрязло в грехах. Законы извращены, благодетели считаются постыдными. Грешные деяния возвеличиваются и поощряются, преподносятся примером для подражания другим. Священнослужители всех религий извратили божью суть и заповеди. Ложь предстает истиной. Истина преследуется. Идея борьбы с неверными, неверующими в Бога, используется как мотив убийства верующих в бога с другим именем. Распространение Слова Божьего заменено никчемными культами и церемониями. Одно совершённое зло порождает другое, ещё более страшное. Колесо ненависти катится по миру, увеличиваясь в размерах и поглощая в людях часть Божественной сути. Человечество живет во лжи, гневе, воровстве, стяжательстве и поклонении земным благам. Материальное богатство стало самым почитаемым, поправ духовное. Люди культивируют в себе пороки, вместо того, чтобы противостоять страстям и кичатся ими. Поклоняются разврату и блуду. Гордыня проникает в каждого. Всякий мнит себя достойнейшим, хвалясь мимолетным успехом и забывая, что он всего лишь ничтожная частичка общего. Человек не может насытиться вседозволенностью и достатком, потребляя всё больше и больше. Уничтожает всё живое. Убивает планету…

Голос говорил и говорил. Перед Яной мелькали образы, сопровождая каждую фразу: собрание средневековых священников, переписывающих библию по своему разумению; современных проповедников, отпускающих любые грехи за деньги; политиков и бизнесменов, продвигающих придуманные ими же бездуховные правила и идеи потребительства. Пронеслись изображения непотребного секса и насилия, несметные богатства, уныние и безысходность нищеты. Мелькали лидеры стран, заявляющие об исключительности страны или нации, ввергающие государства в войну и разруху, кумиры, погрязшие в пороках, клеветники, наркоманы, алкоголики, обжоры, гомосексуалисты и извращенцы, продажные женщины, убийцы, садисты, воры и гордецы…

– Время человечества истекло.

– Но не все же! Не все грешники! Есть достойные люди! – воскликнула Яна и тут же осеклась, вспомнив притчу про Лота в Содоме и Гоморре и чем всё закончилось.

Наполовину вопрос, наполовину утверждение зависло немым посылом в воздухе. Вся её суть бунтовала против грядущей несправедливости. Разум отказывался мириться с картиной апокалипсиса. Во время стихийных бедствий умирали все без разбора – и правые, и виноватые. Яна ясно видела это в мелькавших образах. Несогласие с повальным уничтожением непостижимым образом озвучилось без слов, эхом прозвенев в воцарившемся безмолвии.

– Не отправляй посланников! – снова взмолилась Яна. Голос молчал. Образы гасли.

– Неужели всё кончено?! – не сдаваясь, кричала она в пустеющее пространство.

Неожиданно остужающей лавиной на неё снова обрушился поток сознания:

– Готова ли ты стать последним предупреждением перед посланниками? Готова ли нести тяжкий крест? Чувствовать все грехи, день за днём соприкасаться с гнусностью, страшными и мерзкими деяниями? Сможешь уберечь невиновных, а виновных заставить одуматься, вернуться на истинный путь?

Вся душа Яны кричала: «Да!», лишь бы не видеть жуткую картину грядущего апокалипсиса. В эту секунду она не думала, каким образом сможет предотвратить страшное пророчество. Главное – попытаться всё исправить. Голос произнес приговор на немой ответ, который Яна никак не могла сформулировать.

– У бога нет других рук, кроме ваших. Миссия. Семь лет, семь…

Голос стихал. Перед глазами мелькали разные цвета. Они раскладывались в спектр, разделяясь на разные уровни и тона, становились гуще, потом ярче, смешивались между собой, формировались в информационный поток, входящий в Яну.

Неожиданно, не к месту возникла мысль: «Мне понадобится удача». Яна до конца не поняла, произнесла эту фразу во сне или уже проснувшись. Она лежала с колотящимся сердцем и открытыми глазами. Сон был настолько реален и мысль настолько чётко вложена в голову, что никакой дополнительной трактовки и разгадывания не требовалось. У Яны было ощущение, что в неё просто влили часть знаний мироздания. В одночасье стали ясны силы, данные свыше. Особых размышлений от неё больше не требовалось, как и не осталось тени сомнения. Отныне Яна – исполнитель высшей воли. Теперь только от её действий зависело появление посланников и дальнейшая судьба человечества.

У Яны не возникало совершенно никаких логически обоснованных предположений, почему именно её избрали на миссию. Она явно не ангел, до роли сатаны тоже не дотягивала. Возможно, думала Яна, сыграли роль высокая скорость мышления, умение формулировать мысли, изобретательность, тяга к справедливости и отсутствие страха в сочетании с высоко развитым инстинктом самосохранения. Но на самом деле она не знала, что её душевные качества расположились ровно посередине шкалы греховности. Кому-то она казалась слишком злой и невыдержанной, кому-то наоборот. В некоторых традициях её поведение сочли бы крайне непристойным и неприемлемым, а в европейских странах такая свобода выражения женщины являлась обыденностью.

Она знала обе стороны жизни и, не считая себя идеальной, редко кого осуждала, понимая, что с равным успехом, при соответствующих обстоятельствах её могло качнуть в любую сторону. Яна была способна как на изощренную подлость, если её сильно задевали, так и на великодушное благородство. Всё зависело от случая и ситуации. И, по её мнению, такое поведение присуще каждому человеку. Сунь-Цзы говорил, что даже кролик, загнанный в угол, становится опасным. Разница лишь в триггерной точке загнанного и степени воздействия на нее.

Вспыльчивость и агрессивность были характерны для Яны в равной степени с умением держать себя в руках. Она материла придурков на дорогах и в то же время никогда первая не опускалась до прямых оскорблений и рукоприкладства. В крайне редких особых случаях могла, защищаясь, вступить в драку, особенно по молодости, но в то же время всегда видела черту, через которую не стоит переступать. В большинстве вопросов не доводила ситуацию до крайности, технично уходя от чрезмерного накала страстей. Яна отличалась повышенной ментальной чувствительностью, но эмоции никогда не перекрывали разумную составляющую.

Воровством не грешила, однако, если подворачивался случай изыскать пользу, перехитрить государство, момент не упускала. При надобности без угрызений совести могла по мелочи подделать документы или поучаствовать в чем-то не слишком законном. Могла менять любовников и заниматься сексом без дальнейших обязательств, но никогда не продавалась за деньги и не шла на измену, состоя в серьёзных отношениях.

Не злоупотребляла алкоголем и возлияниями в еде, хотя ярым приверженцем ЗОЖа тоже не считалась. Не понимала причин вегетарианства по идейным соображениям. В детстве вцепившегося в лицо кота могла со всей дури отшвырнуть так, что он пролетал две смежные комнаты насквозь, а на следующий день рыдать над умирающим щенком. Хладнокровно относилась к отрубанию голов курицам, но никогда бы не прошла мимо издевательств над животными.

Среднее состояние заключалось даже в талантах Яны. Способности к искусствам в её случае казались неоспоримы. Могла сочинять музыку, хорошо рисовала, придумывала фасоны одежды и сама шила. Имела богатое воображение, но способности особо не развивала, поэтому и сверх талантами не блистала. Регулярно участвовала в соревнованиях по разным видам спорта, никогда не достигая больших высот. Она была способна освоить любой предмет, любую науку, за которую бы взялась, приобрести любые навыки, но ни от чего безумно не фанатела.

Внешние данные тоже между «очень хорошо» и «ну, что-то в ней есть». Женщина, без сомнения, красивая, стройная, обаятельная и невероятно сексуально притягательная. Однако всё же не настолько, чтобы мужчины повально испытывали благоговейное восхищение. Многие влюблялись, кто-то даже терял дар речи в её присутствии. Но сама себя она идеальной никогда не считала. Милой – да, но не красавицей с классическими золотыми пропорциями лица. Она обладала какой-то неправильной красотой. Ввиду большого смешения кровей в её роду люди терялись при определении национальности Яны. Представители каждой народности выдвигала определённую версию, при этом никто не принимал за свою. Лицо кукольное, славянское, однако смуглое, с едва уловимым желтоватым отливом. Глаза абсолютно европейские, широко распахнутые, светло карие, но в скулах неуловимый намёк на родство с монголоидной расой. Причем, совершенно ни у кого не возникало мысли о её принадлежности к азиатам. Русские выискивали в ней армянские корни, армяне интересовались, не цыганка ли она, цыгане открещивались, кивая на большеглазых татар. Те, в свою очередь, точно знали, что она не их кровей и, скорее всего, украинка.

Парадокс заключался в том, что и чужаком Яну тоже никто назвать не мог. Она вызывала непередаваемое ощущение родственности и близости. Чего-то давно знакомого, но забытого. Каждый человек, глядя в проникновенный и отливающий твёрдостью взгляд, был абсолютно убежден: где-то её уже видел. В юности, в общественном транспорте она с успехом пользовалась этой особенностью. Кондуктора частенько проходили мимо, уверенные, что девушка уже платила.

Именно чёткое расположение посередине между крайними проявлениями человечества сыграло роковую роль.

Размышлять над тем, почему она должна осуществлять миссию, можно было бесконечно. Яна, не знающая истинных причин, быстро поймала себя на свернувших в ненужную сторону мыслях об избранности.

«Точно. Давай сейчас упиваться собственной исключительностью. Надо же, какая особенная! Выбрали на пост карающей длани. О другом сейчас думай, овца, – укорила она себя и тут же поправилась. – Минуточку! Божья овечка».

Разыгравшаяся было фантазия справедливо восприняла претензию, и мозг заработал быстро, ясно и прагматично.

«Семь лет, семь месяцев, семь дней – это отпущенный на миссию срок? На весь мир?! Совсем немного, даже если силы увеличиваются в геометрической прогрессии. Так. Надо развивать способности, иначе далеко не продвинуться».

Мысли роем носились в голове, едва успевая акцентироваться на важном.

Решимость спасти человечество отодвигали на задний план мысли о тяжести добровольно взваленной на плечи ноши, об опасности. Яна была готова к самопожертвованию и смерти не боялась. Страшило другое: вдруг так легко подрядившись на миссию, она не потянет? Не хватит сообразительности и осторожности, не сможет выполнить в срок? Зато как рванула рубашку-то на груди… Безусловно, её личность должна оставаться в тайне. В то же время деятельность, последствия и причины широко освещаться. Основная цель – перевернуть сознание людей. Отбросить в сторону сантименты и жалость. Идеи накидывались одна за другой, заслонив ужасающую истину: ликвидацию людей.

Яна вовсю прокручивала сценарии развития событий, накидывая черновик будущей войны за человечество. Главное, что уяснила – от планеты шли негативные разрушительные флюиды, которые в кратчайшие сроки следовало снизить. Самое простое и действенное, с чего следовало начать – чистка тюрем и колоний. Подобные заведения показались Яне готовым накопителем человеческого биомусора и источником отвратительных эманаций. Не станет исторгающих грязь: пропадет негативная энергия. В любом случае уровень конченых грешников там окажется выше, чем где-либо. Колонии, СИЗО, места временного содержания, полицейские участки были самой лёгкой частью плана выполнения миссии. Высокая концентрация невозвратных в одном месте существенно экономила время. Не придется выискивать сброд, размазанный тонким слоем в большой массе населения. Нет паники, всё проходит быстро, чинно, благородно. Кроме того, одномоментно высвобождается большое количество сотрудников ГУФСИН и полицейских, которых прекраснейшим образом можно использовать на общественных работах по ликвидацию последствий атак. Например, из персонала «исправительного» учреждения можно сформировать похоронные бригады, собирающих многочисленных погибших по городу. Судя по всему, в этом будет наблюдаться острая необходимость. И пока Яна не видела представителей из других профессий, которые быстро и безболезненно для экономики страны могли бы встать в ряды санитаров.

Следующим немаловажным значением являлся выбор места первой массовой атаки. Эпицентр должен быть подальше от местожительства Яны. Иначе позднее принадлежность к району, где начались беспорядки, может сыграть зловещую роль. Единичные случаи в Челябинске и под Саткой сейчас оказывались не в счет… Потом, возможно, найдут «нулевого пациента», но она выиграет время. Еще: обязательное объяснение и разъяснение своих действий, угрозы, предупреждения. Важна полная конспирация. Совершенно очевидно, за ней будут охотиться все: праведники и защитники человечества, блюстители порядка, соблюдающие законодательство, преступные кланы всех мастей, высокие государственные чины…

Чем дотошнее Яна планировала, погружаясь в детали, чем дольше размышляла над будущими препятствиями, тем больше начинала бояться невозможности осуществления миссии. Заставив себя прекратить начинающуюся панику, Яна усилием воли притормозила скорость посещающих её мыслей и решила размеренно, поэтапно обдумывать возникающие вопросы, накидав для начала лишь глобальные, первостепенные задачи. Сложные дела всегда необходимо разбивать на части.

По грешникам оставался невыясненным один момент. Если было очевидно, как поступать с отъявленными грешниками, то что делать с теми, кто на грани? Чёткое указание на этот счёт отсутствовало. Неужели решение за ней? Яна поморщилась: «Прямо-таки в лучших традициях управленческих приёмов. Вот вам задача, как хотите, так и выполняйте. Важен результат! Придется как-то систематизировать, оцифровать, что ли, ощущения. Иначе начнут трактовать события, как вздумается. Всё должно быть чётко, просто и доступно. Только при полной ясности можно рассчитывать на нужный эффект».

Время размышлений закончилось. Предстояла зловещая работа. Вздохнув, Яна попробовала поискать «конченых» в близлежащих домах грешников. Процесс давался с большим трудом. Оказалось невероятно сложно разбираться в оттенках душ. Охватить большое количество людей она не могла, да и расстояние, на которое била «чуйка» было не велико.

«Интересно, в работе ментального плана можно надорваться?» – внезапно озарила мысль Яну.

Решив, что, скорее всего, она уже двинулась умом, то и переживать за данный момент не стоит. Сейчас лучше отстраниться и следовать принципу: сколько захватит, столько и ладно. Надрываться не будет. Когда снова почувствует «вдохновение», тогда пойдет дальше. С первого захода она пометила только троих. За виновность остальных уверенности не было, поэтому решила пока не трогать.

На кухне слышался шорох. Лена давно проснулась и до последнего не беспокоила коллегу. Однако опоздания даже в командировках не приветствовались. Непредвиденные обстоятельства – не повод задерживаться. Заглянув в комнату к Яне, она вытащила заспавшуюся соседку с постели словами:

– Ты сегодня решила никуда не ехать? Смотри, могу в Златоусте насовсем оставить.

– Ага, оставляй. Тогда и сама в следующий раз пешком домой потопаешь. Причем я не такая порядочная, как ты. Высажу на трассе. Нужные «рабочие» точки мы уже знаем, – ответила Яна, намекая на места обитания дорожных шлюх.

Лена рассмеялась:

– Собирайся, сказочной доброты женщина!

Вынужденный перерыв в сканировании пошёл Яне на пользу. К моменту выхода из дома она практически пришла в себя и была готова к новым поискам. Но, чтобы не вызывать лишних вопросов у спутницы, по дороге в магазин вела себя как обычно. Стараясь не реагировать на окружающих, полностью сконцентрировалась на рабочих моментах. Привычная рутина и возмущенные возражения управляющей по каждому косячному пункту чек-листа довольно быстро отвлекли Яну от свалившихся на голову потрясающих открытий. Всё-таки торговый персонал – это особая категория. В два счета могут вышибить из равновесия, оспаривая даже такие очевидные моменты, как излишки в кассе магазина. Управляющая всеми способами пыталась избежать штрафа, и Яне пришлось жёстко пресечь попытки показательно тупить.

– Я так скоро в конченую стерву превращусь, – отчитав подчиненную и оставшись наедине с Еленой, обречённо проговорила супервайзер.

– Ну а что ты хотела? – резонно заметила коллега. – Без клыков руководителю в торговле не обойтись. Это ты ещё в продуктовой сфере не работала. Там такие торгашки встречаются, боже сохрани.

– Представляю… Топором не отмашешься, – хмыкнула Яна.

– Хах, точно. Вообще никакой субординации не соблюдают.

– Я к некоторым из наших никак не привыкну. Почти до пятидесяти дожила и всё ещё людям удивляюсь.

– Наращивай толщину кожи.

Лена даже не могла представить, насколько её совет оказался в тему. Яна снова вспомнила первые ощущения липкой гнили.

Закончив аудит, коллеги двинулись домой. Яна, сославшись на головную боль, пересела на заднее сиденье автомобиля. Она не знала, как выглядит во время погружения, а любопытные взгляды в её сторону сейчас совершенно неуместны. Да и доставать «спящую» пустопорожними разговорами Лена не станет.

Едва «Пежо» отъехал от Златоуста на пару километров, как Яна почувствовала быстро приближающуюся тяжёлую энергетику: потенциальная жертва ехала навстречу в чёрном джипе. Зацепить «душевную нить» и попробовать успеть прикончить грешника казалось вполне реальным, но от этой идеи пришлось сразу же отказаться. Из-за одного козла рисковать другими жизнями нельзя. Для начала пришлось бы точно рассчитать скорость, траекторию движения, убедиться в отсутствии других машин. На дороге ничего нельзя сказать с уверенностью. К тому же Яна пока не могла толком управлять новыми способностями.

Встречная машина на секунду поравнялась и пронеслась тёмной тенью мимо. Яна успела разглядеть водителя: обычный упитанный мужик лет пятидесяти, с виду ничего выдающегося. Она максимально отстранилась. Острое сожаление от вынужденного упущения подобного экземпляра не преминуло кольнуть где-то в середине груди. Яна разочарованно проводила взглядом быстро удаляющийся внедорожник.

Привыкшая контролировать всё вокруг, в том числе и собственные мысли, женщина мгновенно спохватилась: «Быстро во вкус вошла… Латентная маньячка проснулась?»

Мысль показалась крайне неуютной. Испытывая чувство вины, она попыталась разобраться в личном отношении к происходящему, но быстро пришла к выводу: самокопание при данных обстоятельствах означает пустую трату времени. От миссии следовало либо сразу отказаться, либо принимать дар свыше безоговорочно. Малодушно отвергнуть предоставленный шанс человечеству казалось проще всего. Снял с себя ответственность – и ты в домике. Ты хорошая, не забираешь жизни у тех, на кого указали высшие силы. Плевать на всё. Главное – сама в сторонке и не имеешь отношения к бескровной расправе. И всё бы хорошо, но картина грядущего апокалипсиса незабываемым кромешным ужасом стояла перед глазами.

Усилием воли Яна снова переключилась на сканирование встречающихся душ. Не обязательно что-то делать сейчас. Дорога – лучшее время для наблюдения. Ошибки в оценке окружающих должны быть совершенно исключены.

Проверка в Миассе прошла по плану. Яна работала отстранённо, с интересом рассматривая давно знакомых продавцов. Удивительно, но в редких случаях её предыдущие впечатления разительно отличались от сегодняшних. Тех, кого она совершенно не замечала, светились довольно яркими пороками, а те, кто выделялся сразу, на деле обладали довольно равной энергетикой. Без дыр и отвратительных чёрных провалов.

Ближе к Челябинску Яна довольно быстро навострилась определять уровень людей. Самые тяжёлые определялись поверхностным касанием. С более-менее благополучными личностями приходилось труднее. Каждая проверенная душа требовала серьёзного подхода и больших душевных затрат.

Покопавшись в восприятии душ, Яна решила перевести «степень отвратительности» в десятибалльную систему оценки, своеобразную шкалу греховности, где восьмой уровень станет пограничным. С точки зрения эффективности и соблюдения отведенного срока «восьмерки» логично уничтожать, но весь смысл задания Яна усмотрела в шансе на исправление, выправлении ауры, что гораздо важнее механической бездумной ликвидации. На свой страх и риск она решила ограничиться «девяти-десятками». А вот если не будет необходимых подвижек или не уложится по времени, начнет разбираться с теми, кто находится на грани. Яна вспомнила выжившего парня в Златоусте и поняла – это громадная часть населения.

Сбившись со счёта в количестве просканированных, Яна устала так, словно всю дорогу разгружала вагон с сахаром, а не ехала беспечным пассажиром. Обретшая великие силы, доехала до дома полностью опустошённой и измотанной.

– Краше в гроб кладут, – произнесла Лена, высаживая из машины коллегу. – Может, тебе врача вызвать?

– Да норм. Таблетку выпью, отлежусь.

– Если что, утром звони. Прикрою.

– Да, конечно. Пока. – Яна уже знала: грядет последняя неделя её трудовой деятельности в компании. Открываются новые горизонты, сулившие лечь на плечи тяжким мрачным грузом, абсолютно не совместимым с обычной честной работой.

***

Наутро Яна чувствовала себя несравненно лучше. Запал спасти мир слегка поубавился, но образы предыдущей ночи были слишком яркие и не оставляли никаких сомнений в дальнейшем выборе. Как бы не отвращала мысль о перерождении в чудовищного палача, анафема, в первоначальном значении этого слова, легла на неё несмываемой печатью.

Весь день после поездки Яна обычно проводила в офисе, занимаясь аналитикой, подводя итоги продаж за неделю. Рабочее время шло размеренно. Женщина раздумывала, стоит ли писать заявление об увольнении прямо сегодня или недельку подождать? Если на неё возложена миссия, увольняться в любом случае придется. Не давал покоя незначительный нюансик. Ознаменовать чёткое явление мессии следовало подальше от Че. Пока её гоняют по разъездам, было бы очень неплохо совместить первое большое нападение с рабочей командировкой. Повод для нахождения в другом городе в момент атаки бесспорный.

Яна посмотрела на график роста выручек подшефных магазинов за неделю и взялась за телефон.

– Оксана? Добрый день. Это Яна Игоревна. Расскажи, что у вас последнее время с продажами?

– Здравствуйте, плохо.

– Вижу, что плохо. Поэтому и спрашиваю.

– Яна Игоревна, сами не знаем. Комплекс как будто вымер. Покупателей нет. Отделы рядом тоже жалуются.

Вопросы к магазину в Гринвиче возникли давно. И, несмотря на то, что проверяющие, не имевшие права увольнения и приёма управляющих, не раз говорили о плохой организации работы в подразделении, Невзорова по известной причине презрительно игнорировала тревожные сигналы: «Работайте с персоналом!»

В большом городе не так просто найти достойного руководителя на копеечную зарплату, поэтому хитрая шефиня перекладывала ответственность на чужие плечи. Яна перевела взгляд на рабочий график персонала.

– Сколько продавцов вывели в выходные?

– Двое плюс я.

– Всего двое? Ты понимаешь, что с таким количеством невозможно успеть обработать даже минимальный покупательский поток? Куда делись остальные?

– У меня девочки отпросились. Семейные обстоятельства.

– Сразу у четверых? Или вы решили поспособствовать желанию захватить последние тёплые деньки? Зачем отпустила? Есть утвержденный график.

В ответ на том конце молчали. Яна продолжила:

– Давай-ка, напиши объяснительную на имя Неврозовой… ой, Невзоровой о причинах падения. Ей на почту. Прямо сейчас. Меня в копию.

Через десять минут экран компьютера выдал уведомление о новом письме в электронной почте.

«Отлично, – подумала Яна, – сейчас у нашей стервы пукан сорвет, глядишь, командировочка замаячит».

День, проведенный в ожидании распоряжения свыше, результатов не дал. Невзорова, пару раз встретившаяся в коридоре, поджав губы, молча, с абсолютно неприступным видом проносила свою необъятную тушу мимо.

«Уловка похоже, не сработала. Ну что ж, напишу заявление завтра», – Яна не расстроилась.

За полтора года работы на предприятии она была готова к любым причудам начальства. Никогда не угадаешь, какой логикой руководствовалась шефиня при назначении поездок. Основанием для любого решения служил нежданно шибанутый в голову импульс.

Опасения Яны оказались беспочвенными. В половине десятого вечера на экране айфона, громко пиликнув, высветилось сообщение в Вотсапе: «Вам завтра нужно поехать в Гринвич, там большие проблемы». На деле это означало: «Засунь себе в жопу корпоративные приличия о нормативе рабочего времени! Немедленно подрывайся в Екат устраивать разнос!».

Невзорова в очередной раз присела на любимый конек. В течение дня она предпочитала сидеть в офисе, игнорируя подчиненных и не находя времени для решения рабочих дел. Зато к вечеру, словив неожиданный припадок трудолюбия, начинала бомбить звонками, сообщениями по маловажными вопросам, решение которых спокойно могло подождать до утра. Давала срочное важное задание или внезапно осведомлялась: «Кто у нас завтра работает в Роднике?» Стоит ли говорить, что ответы требовали повторной концентрации и погружения в тему. В любое время суток приходилось иметь под рукой всю необходимую информацию и включенный компьютер, поскольку упомнить экономические показатели или графики нескольких десятков сотрудников было нереально.

Работая с Невзоровой, ты получал невроз. Забывал о семейной жизни, детях и отдыхе. Все попытки не ответить на звонок или, не дай Бог, заикнуться о личном времени заканчивались многочасовым выносом мозга с обвинениями в некомпетентности, лени и тыканьем в нос, собственноручно изданным приказом о ненормативном графике. В лице Виктории Вячеславовны олицетворялся современный рабовладельческий строй.

«Вот сука, – беззлобно, с ухмылкой констатировала факт Яна, давно привыкшая к подобным выходкам. – Обожает нежданчики. До последнего тянула. Демонстрирует власть. Не иначе, сейчас в экстазе от заподлянки».

Согласно неписанному регламенту, Яна должна была взять с собой сотрудника на помощь. Естественно, по разумению шефини, невзирая на позднее время, обязанность по принуждению к срочной нежданной поездке возлагалась на проверяющую. Плюсы самодурства однозначно сыграли на руку. Подворачивался прекрасный шанс уехать одной. Она выждала время и, открыв сообщение через час, чтобы в случае чего Невзорова увидела время прочтения, набрала номер телефона Лены. Не дав пройти звонку, тут же скинула вызов. В крайнем случае, предъявит доказательства с великими золотыми словами имитатора бурной деятельности: «Звонила, но не дозвонилась». В конце концов, нечего потакать вечерним припадкам деловой активности. Дебильные распоряжения Яна предпочитала выполнять по-дебильному… И еще. Раз уж шефиня хочет видеть проблемы большими, придется удовлетворить тётеньку и гиперболизировать значимость нарушений. Остаться с ночевкой в городе на второй день… Для контроля выполнения распоряжений.

6. Крест

Хочешь пойти налево? Овраг.

Вдруг повернешь вправо? Тупик.

А за спиной стена до небес.

Ждёт впереди только крест.

Утром Яна выехала из дома гораздо раньше положенного. Она должна прорваться в распухший автомобилями и страдающий дорожными запорами Екатеринбург до часа пик. Плюс, для осуществления задуманного требовалось ещё некоторое время. И сколько точно она не знала. Запас карман не тянет, поэтому Яна гнала автомобиль по пустынной трассе на высокой скорости, скидывая до разрешенной только перед знаками с изображением фото фиксации.

К семи утра слева проплыл огромный крест, установленный Екатеринбургской епархией. По словам верующих, он означал победу над силами зла и охранял город от искушений и бед. Раньше он всегда являлся ориентиром прибытия в столицу Среднего Урала, но сегодня Яна задержала свой взгляд на знаковом сооружении, пытаясь почувствовать в помощь ей мощный символ христианства или преграждает дорогу. Крест безмолвно и сурово взирал на вторгающуюся напасть, скрывая истинное отношение к посланнице. Не выявив для себя ясных сигналов и не сумев сделать определенные выводы, Яна с лёгким разочарованием сосредоточилась на дорожном движении. Въезжая в столь ранний час в просыпающийся город, она преследовала несколько целей, одной из которых являлась деликатная разведка обстановки на улице Монтёрской возле колонии строгого режима №10.

Останавливаться возле ворот самого ИК или вдоль забора было неразумно. Сторонний автомобиль слишком привлекал внимание, да и вдруг нельзя. Выяснять подобный момент, попав в зону видимости охраны, Яна не собиралась, поэтому сразу же присмотрела парковку возле неприметного соседнего офисного здания. Днём она наверняка будет под отказ забита личным транспортом служащих, а вот вечером свободное местечко должно найтись. Главное, чтобы хватило расстояния для сканирования. Притормозив на обочине, Яна попробовала дотянуться до обитателей за колючей проволокой.

«Есть!», – содрогаясь от омерзения, отметила новоявленная миссионерка, почти сразу осознав, что отлепиться без ущерба не получится. Глубоко вздохнув, она натянула невидимые нити и, не дожидаясь тревожного звона, отпустила. Ощущение было странным. Яна почти с уверенностью могла сказать: клиенты протянут какое-то время, но совершенно точно и бесповоротно приговорены. Она продолжала чувствовать тяжёлую липкую массу. Пульсирующая острая боль перестала дергать, словно на том конце плотный нарыв энергии страдания и ненависти получил брешь и безвольно обвис, изливаясь гноем наружу.

Переваривая свежие впечатления, Яна замерла. Новые потенциал сулил весьма впечатляющие перспективы. Если наступление смерти можно отложить, то очищение можно проводить без страха и в полную силу! Постепенная гибель открывала потрясающие возможности. Теперь не упустит десятку на внедорожнике, опасаясь последствий для окружающих. Не будет с сожалением провожать взглядом девятку, держащую за руку ребёнка. Не придется сломя голову ретироваться с места атаки и бояться наломать дров. О том, что её невозможно будет поймать, даже говорить не приходилось.

В подшефный отдел Гринвича Яна ехала воодушевленная. Постепенно удаляясь от ИК, она остро ощущала, как уровень отрицательной энергии продолжал стремительно обесточиваться. Вскоре связь с захваченными грешниками потерялась совсем. Слишком далеко. Яна взглянула на часы. Идеально, если обречённые сумеют продержаться до основного события вечера.

Забив на основательную проверку магазина, Яна скинула шефине несколько фотографий торгового зала, профессионально подобрав ракурс неудачного мерчендайзинга. Заострила внимание на дырах и грязных полках, отправив короткое резюме: «Кошмар». Эмоциональная реакция не заставила долго ждать. Невзорова рвала и метала. Не преминула упрекнуть проверяющую в командировке без сопровождения, сделав вид, что не понимает, в чём же, собственно, проблема, и решила наказать подчинённую, оставив в Екатеринбурге ещё на день для контроля исправления недочетов. Яна, добивавшаяся именного этого результата, только иронично улыбалась, выслушивая едкие выпады в свою сторону. Принявшую решение в ближайшие дни расстаться с компанией, колкости давно потерявшей уважение начальницы абсолютно не волновали.

Сначала Яна равнодушно включила «дурочку» и попыталась объяснить, что сообщение пришло поздно. Лена ночью спит, а не сидит на телефоне. Потом саркастично и подчёркнуто подобострастно, не обращая внимания на давящихся от смеха сотрудников в тесной подсобке, стала отвечать на каждое слово негодующей шефини:

– Да! Да! Коне-ечно…! Виктория Вячеславовна, вы соверрше-е-енно правы! Абсолютно не умею организовывать рабочий процесс! Да!!! Никто, кроме вас, работать не умеет! Несомненно!

Стационарный телефон раскалялся от праведного гнева. Яна чуть не оглохла от воплей. Опасаясь, как бы из аппарата не потянулась рука к её шее, она перевернула трубку вверх ногами и, оставив динамик у рта, продолжала втыкаться в паузы:

– Виктория Вячеславовна, подписываюсь под каждым вашим словом…! Немедленно исполню! Я?! Ёрничаю?! Да как я могу себе позволить такое?! Вы прекрас-с-сный руководитель, отлично всё объясняете! Да…! Да…!!!

Наконец, уставшая орать Невзорова с психом бросила трубку. Яна нажала отбой и открыто расхохоталась. Со стороны разговор выглядел комичным. Находившаяся рядом управляющая потеряла дар речи, смотря на супервайзера наполовину с восхищением, наполовину с сомнением в её адекватности. Заметив выражение лица подопечной, Яна развеселилась ещё сильней:

– Хах, у тебя сейчас в голове, похоже, только одно звучит: «Господи! Что происходит?» – и, не дождавшись вразумительного ответа, добавила. – Анна, не обращай внимания. Иди, работай и не бери с меня пример. Не учись плохому.

После разговора Яна дала несколько распоряжений, немного для вида послонялась и, наплевав на обязанности, за час до окончания рабочего дня уехала из торгового центра. Ей предстояло ещё одно крайне важное дело, требующее подготовки.

Масштаб бедствий, причиненных действиями Яны, грозил выйти за разумные пределы: паника, непонимание происходящего, домыслы ввиду отсутствия информации от официального источника власти. Происшествия могли быть использованы как повод для политических спекуляций, с целью дестабилизации обстановки в России. Это самым пагубным образом могло сказаться не только на экономике, но и на общем состоянии страны во многих сферах жизни. Яна чётко представляла последствия: падение инвестиций, отток капитала, возросшие затраты в одних отраслях и рост безработицы в других. Как следствие – падение ВВП, кризисные явления. Если рассматривать ситуацию в более мелком масштабе, то однозначно активизируются всевозможные мошенники, лжецелители и провидцы. Появятся десятки организаций, желающих взять на себя ответственность за произошедшее. Не исключено оживление психопатов-одиночек, не говоря уже о ловкачах, стремящихся извлечь выгоду из событий. Миллион версий происходящего начнут обрастать ложью и фейковыми новостями.

Было совершенно очевидно, что необходимо сразу разъяснять смысл происходящего, предупреждать население и власть, предоставляя возможность манёвра государству. Без чётких инструкций и объяснений сути актов возмездия миссия не имела абсолютно никакого смысла. Цель – заставить людей одуматься, жить по законам совести, не будет достигнута. Сейчас главное – загнать баранов или, говоря библейским языком «направить божьих агнцев» в нужные ворота.

ФСБ не подходила на роль первоисточника информации хотя бы потому, что за многие годы пропитанная коррупцией структура не пользовалась доверием среди простых жителей. Мало того, её могли обвинить в причастности к происходящему. Для Яны контакт с человеком, имеющим специальную подготовку казался чреват проблемами. Эти замечают всё. Федеральные каналы ТВ или пресса тоже внушали мало доверия. СМИ гоняясь за хайпом, и стремясь ещё к большему скандалу, извратят ситуацию. Там даже в более спокойные времена лживой информации предостаточно. Администрация правительства – тоже не вариант. Полностью исключить возникающие у людей версии геноцида, потворства высших органов власти экстремизму или преследования политических целей не удастся. Но надо хотя бы исключить лишний повод для подобных сплетен. Оставался только МЧС. Они не треплют лишнего, плюс акты возмездия больше похожи на стихийные бедствия. Как раз в их компетенции. Если Яна станет предупреждать МЧС о грядущих атаках – это будет выглядеть как определённая форма сотрудничества с государственными органами. Через них можно будет эффективно оповещать население с размещением инфы на сайтах и смс-рассылками. Лишний плюсик в копилку.

Оставался нерешённым вопрос: пойдет ли государство на контакт? Определённо, найдутся дураки, которые начнут верещать о пособничестве террористам. «Мы не идем на поводу у преступников, переговоры не ведем и тому подобное». Ясно, массовые прецеденты замять не удастся, общество всё равно придётся успокаивать, и именно здесь объяснения Яны окажутся весьма кстати. Мизерный шанс на взаимодействие с властью оставался.

Яна прекрасно осознавала: вне зависимости от любых соглашений и предупреждений, на неё, безусловно, начнётся охота. От приёма информации не откажутся, а собрав достаточно данных, без объявления войны попытаются убрать её. В таком случае властям придется извернуться. Демонстрировать бурную деятельность для общественности, при этом давая ей повод думать о согласии с выставленными условиями и одновременно искать способ нейтрализации.

Разумеется, Яна начнёт пугать силовиков страшными последствиями в случае преследования, грозиться отключить от оповещения. Но попытки ликвидации всё равно будут. Скорее всего, через третьих лиц, сваливая вину на ОПГ или зарубежные спецслужбы… Да ладно, чего уж. Она и сама поступила бы также, будь на их месте. Как ни печально, ей придётся мобилизовать всю хитрость и интеллект для конспирации. Тщательно продумывать каждый шаг и готовиться к показательным карательным мерам. Но это всё потом, сейчас без разъяснений не обойтись.

Современный мир со своими возможностями моментального распространения информации как нельзя лучше подходил для миссии. По крайней мере, стало понятно, почему выборочный подход к уничтожению не был применён раньше, когда зло ещё не накрыло мир с головой. Сейчас интернет и мобильная связь на 50 процентов могли обеспечить успех. Яна не стала терять время зря. Завела аккаунты в самых популярных соцсетях, а позже создаст простенький шаблонный сайт, заранее позаботившись о «зеркалках». Копии сайта по другому URL-адресу помогут какое-то время продержаться в эфире. Будут блокировать – начнет гасить невозвратных большими партиями, без уведомлений о предстоящих атаках. Глядишь, быстро сообразят, что не в интересах общества оставаться без предупреждений.

Так рассуждая, Яна выбирала подходящего человека на роль связного, сидя в автомобиле перед бетонным зданием МЧС. Строение высилось основательно и степенно; даже фасадное остекление не умаляло серьёзности объекта. Всё верно: такие службы должны внушать уверенность и создавать ощущение надежности. До конца рабочего дня оставалось двадцать минут. Яна, сидя с заглушенным мотором, отрешенно смотрела вперед. Противно моросил дождик. Лобовое стекло автомобиля покрывалось редкими каплями, которые периодически смахивались дворниками. Низкие хмурые облака навалились на город серым тягучим покрывалом. Сильный ветер, пытаясь проделать дыры в плотной пелене и сдуть всё прочь за горизонт, ещё больше сгущал массу. Словно небесный мастер замешивал цемент, превращая густую жижу в громадные плотные клубы. Неохотно меняя облик, тучи медленно волоклись по небу, оставляя неизменной мрачной картину без малейшего намека на просвет. Резкая смена погоды в первую неделю осени не внушала Яне благостного настроения. Она удрученно взирала на меланхоличный городской пейзаж. Как быстро пронеслось лето. За постоянными командировками толком не успела отдохнуть, насладиться теплыми днями. Вечно куда-то мчалась, как угорелая, вся в работе, без личной жизни. Яна прерывисто вздохнула и глянула на часы. Оставалось ждать совсем немного.

Наконец стрелка приблизилась к пяти минутам шестого. Офисные сотрудники в тёмно-синей форме МЧС потянулись на выход. Пропустив через свои ощущения добрый десяток человек, Яна начала переживать. Неужели в такой большой организации не найдется чистой, хорошей четверки, с которой можно войти в первый контакт? Ещё двое, ещё один… наконец, в дверях появился подходящий кандидат. Молодой, высокий, статный русоволосый мужчина с короткой стрижкой. Типично русское лицо, с довольно строгими чертами, близкими к нордическому типу внешности, и спокойные серые глаза выдавали уверенного, уравновешенного человека. Кому-то он мог показаться абсолютно невзрачным, но суровые, хорошо сложенные парни были как раз во вкусе Яны. Приятно будет иметь дело с человеком, который симпатичен.

«Не перевелись ещё на Руси мужчины», – подумала она, внимательно разглядывая парня. Слащавых, эмоциональных красавчиков с нервным живым лицом Яна на дух не переносила. По её глубоким убеждениям, женщина должна быть женственной, не важно, тоненькой и спортивной или пухленькой и фигуристой. Главное, чтобы облик разительно отличался от другого пола. А мужчина обязан выглядеть брутально. Пусть коряво и не всегда эстетично, но чтоб было видно сразу – перед тобой самец. Яну дико раздражали популярные женоподобные певцы, которыми восхищались миллионы поклонниц. Она никак не могла взять в толк, что в полупокерах с окраской или писклявых сопляках находили привлекательного? Она обожала талантливых людей, но такие звёзды являлись скорее раздражающим фактором, который Яна старалась исключать из своей жизни, судорожно переключая каналы на ТВ, едва завидев кумиров поколения.

МЧСник прошёл мимо автомобиля с женщиной, козырнув на груди нашивкой «Авдеев А. И.». Александр, Андрей, Алексей? Остановился около уставшей, невнятного цвета Ладе, пикнул сигнализацией и, открыв двери, запустил мотор на прогрев.

«Автомобиль, заработанный честным трудом. Не густо. Что ж, помогу красавчику…. Скоро станет ценным кадром для всех спецслужб мира. И если наши не дураки, переведут на другую должность, специально придуманную, с соответствующей оплатой. Правда, не факт, что парняга будет рад такому раскладу. Однако каждый должен нести свой крест. Да уж, господин Авдеев, вы, ещё того не ведая, потащите свой, вытянув билет в нашей судьбоносно-смертоносной лотерее», – рассыпалась художественными эпитетами Яна.

Теперь перед ней стояла задача номер один: раздобыть номер телефона молодого человека и при этом не засветиться. Ни единого следа или даже намека на связующую нить, которую можно распутать и выйти на виновника торжества, возникнуть не должно.

Тем временем МЧСник медленно выехал со служебной парковки на основную улицу. Яна не спеша тронулась следом. К счастью, водитель не лихачил, ехал аккуратно, предоставив ей возможность спокойно размышлять о способе контакта. Яна один за другим отбрасывала возникающие варианты пересечения. Случайное знакомство с милой девушкой, пусть даже через наёмную эскортницу, исключалось, обращение в квартиру якобы сотрудника ЖЭКа, соцслужб или «опрашивающих» тоже. Её ни при каких обстоятельствах не должны видеть: ни он сам, ни посредник.

«Хорошо если б жил не один, а имел, к примеру, школьника младших классов. Можно тогда попробовать провернуть аферу с телефонным номером через ребёнка», – мечтала Яна. Доверчивая старушка мать тоже вполне бы подошла, но, судя по возрасту МЧСника, на это надеяться не приходилось. Скорее всего, мать немногим её старше, а детей и вовсе может не оказаться.

Все хитроумные планы разбивались о сроки исполнения. Как хорошо было раньше. Спокойно можно пользоваться чужим телефоном. Никто не защищал их кодами, отпечатками пальцев или прочей ерундой. Стырил, понабирал известные коды сотовых компаний, посмотрел «свой» номер телефона с которого набрал, вернул. Никакого палева. Сейчас поди угадай, что у него в кармане лежит и как с этим бороться.

Забраковав несколько идей деликатного выявления контакта, Яна плюнула на принципы и решила действовать напролом. Стерва она, в конце концов, или кто?

Слежка продолжалась недолго. Через три квартала МЧСник свернул в зелёный аккуратный дворик и остановил машину, загнав её в «карман» между тополями. Дверь углового подъезда кирпичной пятиэтажки парень открыл с магнитного ключа, приложив его к домофону. По крайней мере, стало ясно одно – приехал домой. Зная время начала работы и продолжительность пути, Яна легко вычислила со сколько он выйдет из дома. Примерно в семь двадцать. В заведения федерального значения не опаздывают, пропускная система работает строго, приезжают чуть раньше. Отлично. В это время на людей на улицах ещё немного. Райончик тихий и плохо просматриваемый за счёт насаждений.

Пробив обстановку, Яна вернулась на съемную квартиру, поужинала и остаток дня провалялась в кровати с очередными расчетами. Наступал вечер. Яна ощущала себя как хорошо подготовленный студент перед важным экзаменом. Крайне волнительно, но уверенно. К девяти часам вечера она прибыла к первому почетному месту массовой казни на Монтерской. Сигналы первых ласточек с ИК едва различимо теплились. Их срок истекал, и от неё больше никаких затрат не требовалось. Пора начинать зачистку остальных.

Сжимать в точку жизненную суть оказалось довольного легко. Приговоренные липли сами, и, что радовало больше всего, не приходилось выискивать и отделять от большой массы обычных людей. Только успевай хватать готовеньких. Оценить точное количество первых невозвратных Яна не могла: около десятка. Она сосредоточилась, плавно натянула нити и одновременно резко дёрнула на мгновенную смерть. В ту же секунду на миссионерку обрушилась невероятная слабость. Словно тяжёлая струя ртутного водопада прибила вниз и размазала по земле. Яна засипела, не в силах вздохнуть полной грудью. В этот момент она вместе со своими жертвами находилась между жизнью и смертью. Внезапно, отчаянно желая избавиться от обрушившегося шквалом негатива, Яна мысленно запалила вокруг себя костер невиданной силы. Огонь полыхал, сжигая и испепеляя чужую отвратительную субстанцию. Пламя очищало, преобразовывало полученную энергию в другую ипостась, не имеющую ни положительного, ни отрицательного заряда. Через секунду её физическое тело тоже бросило в жар, сняв часть нагрузки с тонких тел.

Скоро отрицательный заряд сошёл на нет. Видения отступили. Кое-как дотянувшись до бутылки воды на соседнем сиденье, Яна отпила добрую треть и опустила водительское стекло наполовину, глубоко вдыхая влажный воздух большого города. Памятуя прошлую поездку, она прикинула: на восстановление уйдет не меньше сорока минут, после чего можно будет взяться за вторую партию. С такими передышками придется сделать несколько заходов. Максимум до полуночи должна управиться. Если, конечно, не отбросит копыта к тому времени сама.

***

Гриня, или по-другому, Григорий Гончаренко мотал четвертый срок в ИК строго режима. Чалиться ему ещё полных четыре года: УДО и прочие амнистии постоянному клиенту исправительных заведений не светили. Поэтому изначальный настрой на полный комплект услуг от ФСИН лишнего оптимизма не добавлял.

Лицо заключённого выглядело абсолютно непримечательным, если бы не глаза. Однажды, увидев Гриню, человек запоминал только пронизывающий взгляд, на фоне которого остальные черты лица блекли и смазывались. Ярко-голубые искры прожигали человека насквозь. Даже при разговоре с близкими друзьями они всегда пытливо и изучающе смотрели на собеседника, подавляя волю и вызывая гипнотическое желание вручить ему свою жизнь. Глаза являются периферией головного мозга, и во взгляде Грини отражалась вся глубина его многострадальной души, вся пережитая боль. В них сосредоточилась ненависть к окружающему миру и противостояние с самим собой. Глаза убийцы, не мыслящего жизнь без войны, светились хладнокровной готовностью в любой момент вступить в смертельную схватку. Урка воспринимал жизнь как жесткую глобальную проблему с преодолением препятствий, как борьбу за выживание. Судьба отвечала взаимностью, с лихвой, осыпая трагическими и страшными случаями, которые он ожидал.

Бог наградил мужчину всем, что нужно для битвы: бесстрашием, яростью, граничащей с безумием, низким болевым порогом и физической мощью. Но поселил не в тот век и не в то место. Гриня оправдывал призвание бойца в полной мере. Был способен вынести любые тяготы и наказания. Всегда готов к чему угодно.

Зэк сидел на жесткой шконке, задумчиво зафиксировавшись на одной точке внизу, прямо перед собой. Грязно-серый забетонированный пол, намертво прикрученная обшарпанная мебель, невнятного синего цвета стены. Ежедневно одна и та же не меняющаяся обстановка на протяжении многих лет погружала в состояние отупения. Даже игры в шахматы и нарды с сокамерниками не спасали от социальной деградации. Единственное, что скрашивало жизнь – книги. Отдушиной являлось, пожалуй, только лишь чтение и умозрительные рассуждения товарищей о смысле жизни. Сиделец не работал. Трудотерапия в его случае – не положняк, как-никак авторитет.

Убивая время, Гриня изучал труды знаменитых философов. Саморазвитие, наблюдение за людьми, изучение тонкостей психологии не раз помогало как на воле, так и в закрытых стенах. На последнем судебном процессе при предоставлении последнего слова подсудимому Гриня тонко надавил на душевные струны заседателей. Он не отрекался от содеянного, вовсе нет. Он горестно сетовал на собственную натуру, незаметно и ювелирно подтянув к прилюдному покаянию оправдательные аргументы. Гончаренко толкнул проникновенную речь об обездоленном детстве и нищей, несчастной, больной матери, не имеющей возможности отдаваться воспитанию сына из-за изнурительной работы. О полном отсутствии шансов вырасти в невыносимых условиях в добропорядочного гражданина, трудной трагической судьбе, искореженных моральных принципах, привитых на улице. О попытках и страстном желании встать на путь исправления и отсутствии злого умысла. Гриня признал вину и трогательно попросил у пострадавших прощения. Его душещипательное выступление садануло по сердцу даже видавшего виды прокурора, а присяжные заседатели вместе с судьей и секретарем судебного заседания откровенно прослезились. Гриня сумел разжалобить даже родственников жертвы и вызвать сочувствие у совершенно незнакомых людей. За что, собственно говоря, получил гораздо меньший срок, чем того заслуживал. В принципе, говоря о трудном детстве, Гриня не врал. Просто красочно представил себя в нужном свете. Слукавил в другом: нежелании убить жертву и отсутствии жгучей ненависти. Хотел и убил. И снова сделал бы также.

Статьи, по которым осуждали Гриню, каждый раз фигурировали в судопроизводстве разные. Первая – ходка несовершеннолетним за убийство по неосторожности, вторая – за разбой, третья – кража. Четвертый раз самый длительный срок он получил за умышленное убийство. На самом деле, если бы менты знали обо всех преступлениях, ему бы давно светил вышак. Большую часть «делов» он натворил ещё до отмены смертной казни. Только через год после выхода Грини на свободу со второго срока вечно нетрезвый президент, желая показаться прогрессивным и демократичным, по пьяни подмахнул указ 724. Явил миру «новое цивилизованное лицо России», подарив возможность педофилам, серийным маньякам и бесчеловечным садистам жить дальше и продолжать за решеткой изрыгать в окружающее пространство гнусные, чудовищные энергетические импульсы.

Гончаренко, в отличие от вышеперечисленной мерзости, не считал себя конченым: времена были такие. Кто только и что не творил в период смуты, развала Союза. По мнению Грини, в условиях хаоса и неопределённости сильные духом брали от жизни «своё». Только слабые и лохи прозябали в бездействии или становились жертвами. Большинство историй своих похождений Гриня уже и сам подзабыл. Никто, кроме близких друзей не знал о порезанных ментах, когда он в диком горячном припадке выскочил на улицу с огромным тесаком, а на встречу так некстати попались двое патрульных.

«Шли навстречу судьбе», – рассуждал Гриня. Он не мог точно сказать, что им тогда двигало: помутнение рассудка при белой горячке, кураж или необъяснимая злоба. Все самые страшные вещи, которые он чинил, были совершены под воздействием алкоголя. Наружу вырывались тщательно подавляемые в трезвом состоянии агрессия, ненависть к людям (мразей он насмотрелся немало), злость на уготованную судьбу, на самого себя. Беспросветная безнадега толкала на разрушение гнусного мира и самоуничтожение. Он ничего не мог поделать ни с ненавистью, ни со своей нездоровой психикой. Гриня бессознательно потакал своим худшим импульсам. Одно хорошо. Осознав, что его сорванная психика под действием алкашки действует наподобие бомбы, после убийства он навсегда завязал со спиртным.

Следует отметить, что подобная реакция не является чем-то исключительным для преступников. Точно такой же тип поведения во время запоя можно наблюдать и у другой категории людей, часто находящейся по другую сторону баррикад. У тех, кто прошёл ужасы Афганской и Чеченских войн, кто служил, или продолжил служить в МВД. И те, и другие пережили серьёзные моральные потрясения, приведшие к необратимым последствиям. Им тоже требовалось забыться или излить душу. И они тоже способны на неадекватные поступки, не понимая, что алкоголь только обостряет страдания. Освободиться от негативных переживаний можно только тяжёлым трудом над собой с помощью специалистов и в трезвом состоянии. По-другому никак.

Гриня не испытывал никакого сожаления по поводу порезанных ментов. Ещё с малолетки он питал к ним глубокую ненависть. На то были свои причины. Во время заключения ублюдки показали своё истинное лицо. В сравнении с некоторыми даже самые отъявленные заключённые выглядели порядочными. И всё же… Менты, конечно, легко могли привести его расшатанную нервную систему в неистовство. Но чтобы вот так, без видимого повода, посреди улицы…

Поножовщину он устроил поздно вечером, поэтому фоторобот, составленный по словам свидетелей, мало соответствовал оригиналу. Преступление так и осталось нераскрытым. Зная повадки ментов, Гриня предполагал, что жестокую резню, скорее всего, повесили на какого-нибудь забулдыгу. Нападение на своих безнаказанным оставить не могли, а бомжа всегда есть за что привлечь. Так какая разница за что мотать срок. В этом Гриня с ментами был согласен. Он всегда говорил: невиновных на зоне нет. Среди смертных святые вообще не водятся. На любого можно завести уголовку, просто не всё выходит наружу. Почти каждый заехавший на зону объявлял о фатальной ошибке правосудия. И никто никому не верил. Говорить о своей невиновности было нормой, но всё же один случай не давал Грине покоя несколько лет.

Во время второй ходки на Кыштымской зоне появился неприметный забитый мужичонка. Ему вменяли изнасилование несовершеннолетних. Несмотря на отсутствие прямых доказательств, под давлением следствия он признал свою вину. Статья поганая, крайне неуважаемая даже среди отпетых уголовников, так как многие из них имели детей. Осуждённые чувствовали свою беспомощность и испытывали угрызения совести за то, что в критический момент их может не оказаться рядом.

Гриня, подобно многим, всей душой ненавидел педерастов. Считал: нелюдей надо уничтожать. Моральные принципы есть у любого. У Грини были свои. Убивал только тех, кто, по его мнению, этого заслуживал и ни при каких обстоятельствах не поднял бы руку на ребёнка. Ещё одно из нераскрытых преступлений в послужном списке авторитетного зэка как раз имело отношение к такому случаю.

После отбытия первого срока Гриня увлекся рыбалкой. Вынужденно проведя много лет в коллективном заточении бок о бок со многими не самыми лучшими субъектами, он оценил спокойствие природы и уединение. Нравился сам процесс. Облюбованное озеро с отличным клевом находилось недалеко от детского лагеря отдыха. Добираться приходилось на перекладных. Сначала на электричке, а потом на велосипеде.

Однажды Гриня решил сократить обратный путь, проехав заросшей извилистой тропинкой через лес, идущей в обход детского лагеря отдыха и давно заброшенной деревни. Проезжая мимо развалившейся лесной хибары, он наткнулся на самое кошмарное, что ему довелось увидеть – насилие над ребенком. Без малейших раздумий Гриня воткнул вилы в бок ублюдку. Сердце разрывалась от того, что не знал, как успокоить дрожащего от пережитого пацана. Довел до лагеря и наказал друзьям ничего не рассказывать. Знал – дети жестоки, затравят. Это единственное преступление, которым гордился Гриня. Случись такое заново, он поступил бы точно так же, даже если бы пришлось сесть до конца своих дней. Возможно, на том свете, в аду, за это от его костра отгребут парочку углей.

Пришедшего на зону с диагнозом педофилии за человека не считали. Над осуждённым мужичком измывались, унижали, насиловали, избивали до полусмерти. Сначала он твердил о невиновности, оправдываясь выбитыми ментами признаниями. Потом окончательно сломался и через несколько недель издевательств повесился. Дело того мужичка вел следователь Роман Журавлёв. О нем Гриня тоже был наслышан: редкостная падла.

Тогда серийные преступления со схожим почерком продолжались несколько лет, и милиции никак не удавалось выйти на след преступника. Москва сильно давила на регион, требуя немедленных результатов. Ну и чтобы спасти карьеру, Журавлёв решил найти козла отпущения.

«Если на вас не заведено дело – это не ваша заслуга. Это наша недоработка», – любил говаривать следователь, изначально считающий всех виновными. Его не волновало, что случаи нападения продолжались и после суда над «маньяком». Главное – спихнуть дело.

«Мразь поганая, с удовольствием бы завалил», – каждый раз, вспоминая Журавлёва, с ненавистью мечтал Гриня. Из-за него на счету зэка оказалась ещё одна невинная душа.

Через три года поймали настоящего убийцу, который дал признательные показания. В том числе и по тем эпизодам, за которые осудили невиновного. Правда подтвердилась на следственном эксперименте. Бедолагу посмертно оправдали, но легче никому не стало. Жизнь растоптана, личность полностью уничтожена. Даже если бы дожил до освобождения, ничего хорошего ему не светило. Тихий мужичок был обречён с самого первого дня заключения. У любого, даже «нормально» и один раз отсидевшего психика нарушена, восприятие исковеркано. Не говоря уже о заключённом, над которым измывались с особой жестокостью.

Сегодня Гриня был особенно задумчив и не расположен к разговорам. Он размышлял о превратностях судьбы. Вчера с воли принесли известие о гибели давнего друга Ярого. Поганая смерть. Убили в колодце теплотрассы, где обитают бездомные. Ярый связался с опустившейся бабой-синявкой, а после того, как лучшего друга детства замели на зону, окончательно забухал. После чего поехала крыша, и он окончательно потерял себя. Совсем плохо кончил, не по-людски. Будь Гриня на воле, не дал бы товарищу пропасть. Как, однако, судьба повернула.

С Ярым они дружили, сколько себя помнит. Жили в соседних подъездах. Родной райончик считался в те времена одним из самых криминальных, примыкал к вокзалу, и пацанва, обитавшая там, гордо именовала его «Портом». У обоих схожая судьба. Неблагополучные, неполные семьи. Отца своего Гриня почти не помнил. Когда ему исполнилось четыре года, батю посадили за кражи и тунеядство. Больше он не вернулся, сгинул на зоне. Мать работала санитаркой в больнице, вечерами подрабатывала уборщицей в магазине. От тяжёлой неустроенной жизни выпивала и от отчаяния дубасила нерадивого ребёнка. Заниматься воспитанием было некогда, а когда Гришка подрос, то совсем справиться не могла.

У Ярого схожая ситуация, только отца не знал, и в семье росло двое пацанов. Если младший брат был спокойным, рассудительным, то Ярый являлся полной противоположностью и оправдывал свою кличку с самого раннего возраста. Матери было не до детей, она сутками напролет вкалывала на заводе. Дай Бог одеть и накормить пацанов. Так они и взрослели, предоставленные сами себе. Годам к шести Ярый с Гриней уже собирали по подъездам бычки, курили. Алкоголь тоже распробовали рано. Иногда водку удавалось стащить из дома, иногда отжать у бича, валяющегося в собственной моче в кустах с недопитой бутылкой. Промышляли мелким воровством, дрались с пацанами из других дворов, отстаивая свою территорию и получая одобрение от старших, «серьёзных» воров-пересидок.

Когда друзьям стукнуло по тринадцать, произошло событие, навсегда определившее их дальнейшую судьбу. Пацаны обычно проводили всё своё время на улице: лазили по заброшенным пустырям, недостроенным зданиям, колодцам. Однажды наткнулись на грязного дряхлого оборванца, скитавшегося возле теплотрассы. От него разило смрадом на несколько метров до рези в глазах, а раздутая красная рожа не вызывала ничего, кроме отвращения. Гриня с Ярым видели бомжару несколько раз: собирал бутылки, рылся в помойках. Был мирным, никого не трогал, никому не доставлял беспокойства. Гриня уже и не помнил, у кого именно тогда возникла идея убить попрошайку. Без всякой причины, просто так, из любопытства. Захотелось попробовать, как это – убить человека.

Он до сих пор ясно помнил, как накинули петлю на шею, сделанную из пояса халата матери, как поочередно наносили удары ножом, как в лихорадочном возбуждении бежали оттуда. Отныне с Ярым они были повязаны не только дружбой, но и кровью. И вот теперь, спустя много лет, Ярый закончил жизнь точно также, как этот бомж. Кто бы мог тогда подумать… Неужели за всё придется ответить?

– Гриня, – оторвал от воспоминаний Гончаренко другой осуждённый, по кличке Сиплый.

– Чего тебе?

– Вот скажи, Митяй утверждает, что каждый человек рождается со способностями. Кто-то может сочинять поэмы, кто-то лабать на фортепьяне. Вот он уродился с талантом преступника. И в какой среде бы рос, какая кошерная семья его не воспитывала, всё равно стал бы вором.

Авторитет Грини базировался не только на воровских понятиях. Он был начитан и красиво рассуждал, поэтому к нему обращались не только рассудить споры, но и с другими вопросами. Знали, принимая решения в разборках между заключёнными, несправедливости не допустит и плохого не посоветует. Многие любили с ним просто поговорить. Почти как с наставником.

– Митяй, ты втираешь, что родись с золотой ложкой во рту, имея батю профессора настоящего только, а не нашего, – ухмыльнулся Гриня, кивнув в сторону зэка, игравшего в шахматы, – и всё ништяк по жизни всё равно пошёл воровать? Зачем, если нет нужды?

– Ну, – начал Митя, держа в руках книгу, – тут написано, дело в генах. Всё в нас природой заложено, каждый несёт свой крест. Если отец там или дед был вором, то и тебя тянуть будет. При таком раскладе получается, ты не виноват.

– Определись, за что трёшь: за гены, талант или окружение. Гена воровства нет, про что базар идет?

Сиплый замолчал, туго переваривая мысль, чем наследственность отличается от приобретенных способностей и образа жизни. Гриня продолжал:

– Писать что угодно можно. На заборах видал? А это просто забор. Маркс вот тоже писал, что бытие определяет сознание. Вроде как где живешь, тем и становишься. Тебя в пионеры принимали, чего коммунистом не стал?

– У Сиплого отец простой работяга, мать – учительница, дед в деревне пахал, потом на войне погиб. А Сиплый здесь чалит, – включился в разговор Профессор. – Какие у него гены?

– Ну тут понятно. Соседские, – начал подтрунивать над сокамерником Митяй.

– Гриня, а ты думаешь, твоя жизнь тоже сложилась бы по-другому, родись ты в другой семье и в другом месте? – поинтересовался Сиплый.

– Меня не спросили. Где родился, там и сгодился.

– Тогда скажи, почему одним всё достается с пеленок, а другие последний хрен с хлебом доедают? – спросил Митяй.

– Тема лютая. По понятиям японцев, человек на земле живет не один раз. Каждый раз перерождается заново. Так вот, если в прошлой жизни сильно нагрешил, то в следующей родишься уродом. За это в Японии калеки не в фаворе, – продолжал Гриня и помолчав с секунду ехидно добавил, посмотрев на Митяя, татарина по национальности:

– А не потому, что злые косоглазки не любят некрасивых.

– Э-э, братан, зачем обижаешь? Я добрый, – хохотнул товарищ, слегка усилив акцент и сощурив и без того свои маленькие глазки.

Товарищи, зная свирепый нрав Митяя, дружно грохнули от смеха, а его желтовато-смуглая хитрая морда довольно расплылась в улыбке от удачной шутки.

– И симпатичный! – Митяй, словив кураж, стал корчить рожи на разные лады.

– Ну все, разбушлатился. Полегче, – с лёгким давлением проговорил Гриня, не поддавшись общему настроению.

– Я кем в прошлой жизни тогда был, что в этой мне так фартит? Гитлером что ли? – Сипач встал размять ноги.

– Ты, по ходу, Синей бородой был, – продолжали ржать сокамерники, намекая на статью за убийство жены.

– Ага, мало мне сейчас счастья, так ещё и в будущем привалит? Чёт гнилая идеология. Не, я на зоне все грехи с лихвой отработал, – замотал головой Сиплый.

Как и всем преступникам, Грине была присуща одна особенность. Он очень хорошо и верно умел рассуждать о смысле жизни, достойном и низком, говоря правильные, глубокомысленные вещи. Учил молодняк на зоне правилам «что такое хорошо и что такое плохо». Его суждения во многих смыслах не сильно отличались от общих моральных норм и поведения: не воровать у своих, не стучать, не крысятничать и так далее. В общем, не быть падлой. Если не знать все его деяния, а слушать одни слова, то Гриню можно полюбить за «чистую» многострадальную душу. Однако всё не так просто. Временами убежденность в правоте переплеталась с банальной хитростью. Ведь на зоне, как и в обычной жизни, нужны правила. Это как вдоволь награбившие в своё время люди в верхах. По мере обретения власти начинают принимать законы против воров и грабителей, чтобы теперь уже защитить и обезопасить себя.

Особенно хорошо у Грини получалось видеть недостатки людей. Причем для тех же самых недостатков у себя находились оправдания. Он шёл по самому легкому пути: не боролся со своей чёрной стороной души, а просто находил людей хуже себя. Становится правильным было слишком поздно. Он просто не умел жить по-другому. Когда осуждаешь других, замечаешь чужие грехи, сам себе на их фоне уже не кажешься таким говном. И здесь присутствовала тоже хитрая, может, не вполне осознанная уловка: «ложное признание». Вслух окружающим всегда говорил, что он плохой человек со страшными мыслями в голове. Однако на подсознательном уровне был уверен в своём моральном превосходстве над большинством присутствующих.

При всех отягчающих обстоятельствах, хороших и плохих поступках, считать Гриню абсолютным злом было неверно: беспределом не занимался, паскудных вещей не творил. С нормальными, по его мнению, мужиками общался по-человечески. Имел много друзей и товарищей, которые часто обращались к нему за помощью, зная, если будет возможность помочь, не откажет. Как мог, заботился о жене и любил сына. Мечтал обеспечить семье светлое будущее. Стараясь как можно дольше отгородить от влияния улицы, с малых лет отдал ребёнка в спорт, предполагая, что если физическими данными пойдет в него, достигнет многого. В лучшие времена Гриня вдвоем с Ярым легко могли отбиться от пятерых, вооружённых ножами и кастетами.

Он не загадывал будущего, но отчаянно не желал сыну похожей судьбы. Искренне переживал, кем вырастет отпрыск при постоянном отсутствии отца. Сможет ли жена справиться одна? Не сядет ли на иглу, не сопьется ли, не попадет ли на малолетку?

Размышления Грини прервались криками зэков:

– Что за кипиш?

Он выглянул из-за стоявшего рядом Сипача. Происходило нечто странное и непонятное. Несколько заключённых упали на пол, другие корчились, третьи орали надзирателям, чтобы звали лекарей. Кругом царили гвалт и неразбериха. Неожиданно сокамерник осел тяжёлым бесформенным кулем на пол, изо рта пошла пена.

– Сиплый, Сипач, – Гриня кинулся к товарищу.

Судороги волной пошли по телу. Зек левой рукой и правым коленом с силой прижал руки к полу, пытаясь унять приступ. Сиплый продолжал биться в страшном припадке. Второй рукой Гриня надавил на жевательные мышцы, надеясь разжать плотно сомкнутые челюсти. Однажды он видел, как оказывают помощь при эпилепсии, и машинально попытался воспроизвести действия санитаров.

– Тащи ложку! – рявкнул он на застывшего Митяя.

Сипача трясло в жестокой лихорадке. Глаза невидяще смотрели в никуда, лицо покрывалось пятнами.

– Откинуться решил? – зэк перевернул тело на бок, чтобы друг не захлебнулся. – Хорош! Митяй!!!

Гриня действовал быстро и хладнокровно. Не дождавшись реакции кореша, он дотянулся до ложки и просунул её между зубами, прижав язык вниз. Сиплый шумно втянул воздух, но амплитуда непроизвольных сокращений увеличивалась. Гриня с силой удерживал Сиплого на месте, как вдруг почувствовал, что на него стал заваливаться Митяй. Откинув плечом тяжёлое тело, он нащупал пульс на шее у Сипача, одновременно отмечая боковым зрением начавшиеся конвульсии у второго товарища.

– Начальник, – взвыл Гриня, – в кресты их.

В голове билось: «Отравили, падлы». Сиплому, похоже, уже ничем нельзя помочь. Отнявший ни одну жизнь Гриня ни с чем не мог перепутать смертельную агонию. Оставив лежать друга, он перекинулся ко второму, едва дышавшему сокамернику.

– Дыши, Митяй, дыши, – Гриня поменял тактику, перевернул зэка на спину, начал резко и мерно надавливать на грудь, делая искусственное дыхание.

Через несколько минут безрезультатных усилий всё было кончено. Татарина невозможно было узнать. Вместо привычного естественного цвета на лице и теле проступили все цвета радуги. Глаза закатились под лоб, искаженное от боли лицо раздулось, превратившись в жуткую фантасмагорическую маску.

Гриня поднялся и сквозь туман, как при замедленной съемке, наблюдал за происходящим. Заключённые извивалась на полу, кто-то пытался оказать им помощь. Кто-то отступил подальше и испуганно жался к стене, не желая ни в чём участвовать. Остальные, стуча по железной решетке, звали надзирателей. Через минуту в помещение ворвались сотрудники ГУФСИН, раздавая удары направо и налево.

– Всем лежать! Руки за голову!

– Вы что, волки… – только успел сказать Гриня перед тем, как у него поплыло перед глазами. Он рухнул как подкошенный, не увидев, как подбегающий «лягушонок» оторопело застыл на месте с занесённой дубинкой.

***

Яна откинулась на сиденье и закрыла глаза. Она старалась не думать ни о позывах к тошноте, ни о ликвидации. Сосредоточившись на аутотренинге она повторяла про себя, как мантру: «Всё хорошо, я спокойна. Моё тело расслаблено. Мои силы возвращаются с каждым вдохом. Я дышу ровно и спокойно. Я чувствую себя хорошо…»

Многократно проговариваемые фразы одурманивали. Внушение сработало, и Яна погрузилась в глухое забытье.

Очнувшись от морока, женщина глянула на часы. С момента атаки прошло 28 минут. Хорошо. На восстановление ушло чуть меньше ожидаемого. Отмерила себе ещё несколько минут отдыха и вскоре интуитивно почувствовала – можно приниматься за вторую партию. Яна принялась нанизывать души новых заключённых. Первый, второй… Десятый…. Собралась силами, задержала дыхание и… Поняла, что не хватает решимости рвануть. Отталкивающе ощущения пугали. Из неё как будто на время вырывали душу. И хотя физическое истощение не сопровождалось нестерпимой болью, провал в чёрную яму был сродни острому приступу клаустрофобии.

«Чёрт побери, – подумала она. – Прямо как самой себе эпиляцию в зоне бикини делать. Приклеишь восковую полоску, а потом пять минут волю в кулак собираешь, чтобы дёрнуть… Тут главное – саму себя обмануть. Так. Зацепила и, не давая разыграться страхам, неожиданно для себя самой…»

Обманывая разум, Яна стремительно оторвалась от липкой мерзости и тут же повторно обмякла в обмороке. Усилия того стоили. Если бы она могла подсчитать число ликвидированных, то обнаружила бы странную вещь, подтверждающую теорию геометрической прогрессии. Во время второго захода число уничтоженных возросло ровно вдвое.

Придя в себя, она первым делом снова посмотрела на стрелку циферблата. С последнего рывка прошло 23 минуты. «Плюс три на сборы душ в кучу. Итого двадцать минут. Пошёл прогресс…»

Запал ещё оставался, но её продолжало мутить. Тошнота предательским комком подкатывала к горлу, вызывая слюноотделение, как перед рвотой. Яна приложилась к бутылке с водой и, глубоко дыша, пыталась разжечь ментальное пламя. Удалось только со второй попытки. Зло сгорело безвозвратно, уступив место чистой космической энергии, вливающейся тонкой струйкой через макушку.

Яна перестала следить за временем, всецело сосредоточившись на процессе восстановления и нового сбора душ. Не без усилий она собралась духом и осуществила очередной выброс сил. Потом снова и снова… В перерывах между чистками, сквозь полуобморочное состояние Яна слышала вой сирен, машинально отметив возникшую суету в двухстах метрах от стоянки. Вокруг через край била возмущённая незнакомая энергетика. После пятого захода Яна поняла – больше не выдержит. Остались на зоне недобитки или срезала нечисть под корень, её уже больше не волновало. Перед ней возникла следующая цель номер один – без эксцессов добраться до ночлега.

Ничего не видя вокруг, Яна подняла помутневшее стекло. Размеренно дыша, она взяла реакции организма под жёсткий контроль. Сначала сосредоточилась на мелкой противной дрожи. Её довольно быстро удалось унять. Потом сфокусировалась на светлом пятне впереди автомобиля. Концентрация постепенно привела к прояснению в глазах. Светлое пятно оказалось урной, освещенной уличным фонарем. Немощь потихоньку отступала. Через минуту Яна уже различала остальные предметы. Не дожидаясь полного улучшения самочувствия, она завела машину и тронулась с места. Необходимо срочно убираться подальше, пока спецтранспорт возле ИК №10 не заполонил всю улицу.

7. Неведение

Тайну ведала лишь ведьма,

Сговорившаяся с тьмою.

Все другие бились с тенью

Под пролившей свет луною.

Вечерний звонок застал Плетнёва врасплох. После утомительного перелета они с супругой легли спать пораньше. Завтра с самого утра на работу и лучше появиться свежим и полным сил. Он по опыту знал: первые дни после отпуска весьма напряженные. Ворохом накапливались важные бумаги, ждали ответа срочные вопросы. И это несмотря на то, что заместитель за время его отсутствия практически безупречно вел дела в ФКУ ИК. Плетнёв полностью доверял майору, но всё же некоторые решения неизменно оставались только за ним.

– У аппарата.

– Александр Владимирович, майор Кузнецов. В колонии ЧП, – волнение говорившего на другом конце связи мгновенно передалось полковнику.

Сон сняло как рукой. Не успел он в буквальном смысле слова высушить трусы после моря, как нате, пожалуйста.

– Докладывайте.

– Десять минут назад начали умирать осуждённые. Причина неизвестна. Медики на месте. Ничего поделать не могут. Большая часть заключённых погибла.

– Что-о-о?! Что, блядь?! – белугой взревел полковник.

Жена, разбуженная ревом мужа, испуганно подскочила на постели.

– Саша?

Плетнёву было не до чувств супруги. В первую секунду он не поверил в услышанное. Такого ещё никогда не было во всей истории содержания тюрем. Однако знакомый голос чётко и по делу продолжал докладывать обстановку. Начальник колонии ощутил мелкий тремор где-то глубоко внутри, через доли секунды переросший в интенсивную тряску требухи. Стук сердца глухими ударами отзывался ломотой в висках: как вообще такое могло произойти? Всё походило на какой-то дурацкий розыгрыш. Если бы не серьёзность структуры ФСИН, он никогда бы не поверил в реальность ситуации.

Подшефное учреждение считалось образцовым. Волнений среди заключённых не случалось. Железная дисциплина и порядок. Без инцидентов не обходилось, но и те происходили крайне редко. Обычные нарушения, характерные для любой колонии, ввиду специфического контингента, в счёт не шли. Первые переживания полковника не несли личный характер. Что ожидает его в случае массовой гибели осуждённых: снятие с должности, расследование, крушение всего уклада жизни. На данный момент всё это не казалось важным. Мысль о том, что будет с ним, догонит гораздо позже. Сейчас главное – своевременно и чётко среагировать на ситуацию, предотвратить дальнейшие жертвы, выяснить, что произошло и принять верные решения.

– Вызывай дополнительные бригады врачей. Из колонии никого не выпускать. Перекрыть доступ в пункты питания. Выставить усиленную охрану. Вызывай персонал с выходного, – одной рукой одеваясь, другой держа трубку в руке, отдавал распоряжения Плетнёв. – Сейчас буду.

– Что случилось?

Встревоженная жена робко задала вопрос, чувствуя по интонации, что дело серьёзное.

– Спи, – бросил на ходу Александр, – потом…

Полковник за последние 10 лет ещё никогда не бегал так быстро. Двести метров до автомобильной стоянки он преодолел со скоростью спринтера и, не обратив внимания на отдышку, сразу резко рванул машину с места, едва повернув ключ в замке зажигания. На его счастье ночные улицы были полупустыми. На большинстве перекрестков мигал жёлтый. Начальник колонии мчал с превышением всех допустимых скоростей, никого не пропуская и не реагируя на возмущенные сигналы подрезанных водителей.

На территории колонии Плетнёва встретили бледные, напуганные, непонимающие лица сотрудников. Снующие медики пытались оказать помощь заключённым, бьющимся в предсмертных конвульсиях, но усилия оказывались безуспешны. Они едва успевали закрывать глаза одному, понимая бессмысленность дальнейшей реанимации, перебегали к следующему и через некоторое время обречённо отходили уже от него. Никогда Плетнёв ещё не видел своих коллег такими растерянными и беспомощными. Через несколько минут после его прибытия на место ЧП всё было кончено. Агонизирующие скончались.

– На лицах и телах скончавшихся осуждённых яркие пятна разной величины и неясной этиологии. Возможно, эпидемия или отравление неизвестным веществом. За свою врачебную деятельность я ничего подобного не видел. Ни одна известная болезнь не подходит под симптомы. На бытовое отравление не похоже, на заражение тоже. Ситуация развивалась слишком стремительно. Дополнительные бригады эпидемиологов со всем необходимым будут с минуты на минуту, – быстро вводил в курс дела медик с характерной внешностью доктора Айболита.

Плетнёв шёл мимо открытых камер, заглядывая внутрь каждой. Человек в белом халате семенил рядом, поправляя медицинскую маску.

– Вы бы прикрыли дыхательные пути, Александр Владимирович, пока не ясно, что происходит.

Полковник пренебрежительно отмахнулся от протянутого и сложенного в несколько слоев бинта. Масок на всех не хватило.

– Да оставьте. Поздно уже.

– Никто не знает, когда поздно. Оденьте, – настойчиво проговорил медик.

Плетнёв нехотя повиновался.

– Продолжайте.

– По словам свидетелей, смерть у большинства наступила практически мгновенно. С десяток помучились, но не долго. Вот при вас, тут… С момента первой гибели прошло не более получаса, – торопливо дополнил картину происходящего начальник отряда майор Кузнецов.

На зама было больно смотреть. В отличие от своего начальника, он первым делом осознал степень ответственности за ЧП. Внешне он старался выглядеть хладнокровно, но посеревшее лицо с резко обозначившимися морщинами, жестко сжатые губы с трагично опущенными уголками и глубоко несчастный взгляд с мольбой о снисхождении красноречиво демонстрировали, какие чувства его одолевают. Зэков он не жалел. Сама ситуация никак не могла уместиться в голове.

– Пострадали только заключённые? – резко спросил Плетнёв.

– Не только. Среди погибших – двое сотрудников ИТУ.

– Кто?

– Дежурный помощник капитан Клявер и младший инспектор Гаврилов.

Дело принимало совсем скверный оборот.

– Панику удалось остановить. Ввели карантинный режим. Всех, кто находился на дежурстве, оставили внутри. Вновь прибывающих оставляем для охраны снаружи. Никого не впускаем, чтобы избежать возможного заражения, – Кузнецов из всех сил старался не давать волю эмоциям, но по его подрагивающим рукам было заметно, каких усилий ему это стоило.

– Сколько скончалось? – спросил полковник.

Стадия отрицания не желала покидать разум Александра Васильевича. Он отказывался принять трагедию как случившийся факт и поэтому не мог погасить в себе желание немедленно действовать. Хотя что он мог сделать? Не повернуть же время вспять.

– Больше половины состава. Оставшиеся до сих пор испытывают приступы. В более-менее удовлетворительном состоянии человек 20, не больше. Среди наших сотрудников картина получше.

– Так, быстро накрыть погибших простынями, – распорядился полковник.

Медик прав. Если это инфекция, то неизвестно, как происходит заражение. Любая мера могла остановить её распространение.

Только сейчас он начал внимательнее рассматривать погибших. Первое, что бросилось в глаза – пятна. Много пятен, перекрывающие татуировки заключённых интенсивным цветом. Полковник остановился. Отчетливые, неестественные тёмно-зелёные следы, схожие с жухлой травой, покрывали лицо и руки распростертого перед ним тела. Разводы смотрелись неряшливыми кляксами, словно неумелый маляр пролил на осуждённого краску. Помимо зелёного, на руках присутствовали красные и синие оттенки, но в меньшем количестве и размере. Они словно вытеснялись основным цветом. Начальник ФСИН внимательно вгляделся в небритое лицо почившего. Перед ним лежал один из блатных с фамилией Гончаренко по кличке Гриня. Некоторых деятелей Плетнёв знал лично. Этот – авторитет. Отбывал не первый срок. Матёрый волчара. Нашивка на робе указывала статью совершенного преступления: 105.

«Убийство часть вторая, – машинально отметил полковник. – Что, чёрт возьми, произошло?»

– Не подходите близко, товарищ полковник! – предостерег врач.

– Такие пятна у него по всему телу. Цвета у всех разные, размеры тоже. Очертания и локализация не повторяются, – добавил он.

– Вижу. Где выжившие?

– Вон сидят, – Кузнецов кивнул в угол коридора.

Невредимые жались на одном маленьком пятачке, не зная, чего ожидать дальше. Самое страшное – неизвестность. Зэки пребывали в ужасе от непонимания явления и осознания абсолютной беспомощности. Массовая гибель выводила восприятие на уровень сюрреализма, отказа от действительности. Все без исключения на зоне чувствовали себя как во сне.

– Что говорят? – с трудом выдирая себя из погружения в кошмар наяву, проговорил Плетнёв.

– Ничего особенного сказать не могут. В столовой пищу принимали вместе со всеми, от сокамерников не изолированы. Находились рядом с погибшими, но в разных местах друг от друга.

Полковник прошёл к уцелевшим. В основном заключённые из категории «мужиков», первоходки. Один получил срок за непредумышленное убийство, больше напоминающее несчастный случай, другой – за нанесение тяжких телесных повреждений. Отбиваясь в драке от нападавших покалечил двоих. Рядом с ним в углу сидел хмурый крепкий парень без единой татуировки – бывший спортсмен. Насмерть забил двумя ударами насильника, напавшего на школьницу в подъезде. Дальше ещё несколько человек с лёгкими статьями.

Безоговорочно поганое преступление с отягощающими значилась только за одним. Плетнёв сам слышал о некоторых странных подробностях его дела. Какое-то оно мутное, много нестыковок, но не в его компетенции принимать решения о невиновности осуждённого. На это есть суд. В общем, среди выживших ни одного рецидивиста, или, как называл их полковник, «нелюдя». Осуждённые отрешенно смотрели мимо начальника и казались глубоко потрясены случившимся.

Плетнёв задал несколько вопросов, выясняя, кто из заключённых и где находился на момент появления первых пострадавших, что ели на обед и ужин, что особенного происходило, что слышали об употреблении на зоне запрещенных препаратов и так далее.

Невнятные разрозненные ответы картину не прояснили. Ничего особенного не заметили, о пронесённой на зону наркоты не слышали, ни у кого до сегодняшнего дня признаков такого заболевания не видели и так далее. В общем, закономерностей не прослеживалось. Оставалось ждать заключений судмедэкспертов.

***

Андрей зашёл в двухкомнатную холостяцкую квартиру. Если бы не расставленные в ванной туалетные принадлежности и висевшая на плечиках форма сотрудника МЧС, постороннему человеку могло показаться, что жилище пустует. Ни пылинки, ни единого предмета, небрежно валяющегося на сером диване или светлом полу, выдававшего жизнедеятельность обитателя. Ни продуктов на кухонном столе, ни намека на следы жира или воды в кухонной раковине или разводов на сантехнике. Даже шнуры и зарядные устройства, используемые ежедневно, отключены от сети и аккуратно свернуты на полочках. Квартира выглядела так, словно её тщательно драила клининговая служба, завоевывая репутацию у перспективного клиента.

Идеальный армейский порядок без лишних деталей, привитый с детства, с порога показывал: хозяин квартиры привык раскладывать по полочкам не только вещи, но и свою жизнь. Чётко поставленные цели, достижимые задачи, меняющиеся по мере выполнения… Жизнь шла без сбоев, по расписанию. К тридцати Авдеев думал обзавестись семьей и ребенком. Дело приближалось к назначенному сроку, и всё указывало на то, что в этом пункте скоро появится галочка «ок!». Не так давно он познакомился с Кристиной, которая серьёзно смахивала на девушку его мечты.

Андрей после первой встречи поймал себя на том, что любое упоминание о девушке неизменно вызывает улыбку. Поразительно, но любой минутный пустяковый разговор с Крис поднимал настроение. Обычно серьёзный, суровый парняга в её присутствии становился шутливым и лёгким на подъем. Самое удивительное, это происходило само собой, а не потому, что пытался подстроиться. Впервые с девушкой ему было невероятно легко и спокойно. К исключительной эмоциональной совместимости позже добавился потрясающий секс. Определенно, ему несказанно повезло. Сейчас Андрей с полной уверенностью мог назвать себя безусловно счастливым человеком. Ощущение счастья захлестывало с головой. Временами он даже начинал опасаться, что всё может внезапно закончиться, поскольку таких идеальных отношений при взаимных сильных чувствах в обычной жизни он ещё не встречал.

Думая о Кристине, Андрей переоделся, поужинал и отправился в душ. Мылся он как среднестатистический русский мужик: вылил на голову шампунь и все, что стекло до пояса, размазал по телу. Где не хватило, пустил в ход мыло. Какие там гели для душа? Он вообще не понимал обилие флакончиков узконаправленного назначения у мужчин. У девушек, вполне возможно, это себя ещё как-то оправдывало. Хотя он слабо представлял, что можно делать с обилием уходовой косметики. Мазать на себя одновременно и потом часа два от этого отмываться? Судя по проводимому времени в ванной, именно так всё и происходило.

Замотав полотенце на пояс, Андрей вышел из душа. Большое зеркало в коридоре отразило прекрасную атлетическую фигуру. Рельефные мышцы и отсутствие намека на лишний вес объяснялись многолетними тренировками. Однако внешний вид для Андрея никогда не был самоцелью. Развитая бицуха – лишь приятный бонус к профессиональному увлечению единоборствами и сноубордом. По его мнению, любая тяжёлая работа над собой, помимо силы и выносливости, должна иметь дополнительные преимущества и, соответственно, вознаграждаться. Причем неважно, чем: красивым телом или брутальностью. Он вовсе не против, чтобы его усилия в зале были заметны прекрасному полу. Взъерошив русые волосы руками, парень вытянул вперед подбородок, критично пригляделся. Жесткая щетина росла на глазах. Вот уж к чему не прилагалось никаких усилий и без чего он предпочел бы обойтись. Ну да ладно, сегодня ему не на свидание, сойдет и так.

Андрей завалился на диван, на ходу подхватив телефон и расположившись поудобней, набрал номер из списка избранных:

– Привет, привет, чем занимается девочка Кристина? – проговорил он, услышав приятное мелодичное «Алло» в трубку.

– М-м, привет! Девочка Кристина щёлкает семки, – протяжно ответил нежный женский голосок.

Развитое чувство юмора собеседницы и непосредственность очень импонировали Андрею. Ему было скучно общаться с манерными однотипными красотками, которые стучались ему в друзья в соцсетях. Он даже не различал лиц. Дурацкая мода на огромные губищи и широкие брови делали всех одинаковыми. Кристина явно из другого теста. С первых секунд общения он оказался сражен фактом, как яркие внешние модельные данные могут идти в разрез с его представлением о духовном мире подобных девушек.

– «Бабкины», поди, что? – заулыбался Андрей, назвав популярную марку производителя семечек.

– Да нет, купленные… Бабка на улице свои не отдала.

– Плохо забирала. Могу научить отжимать продукты у старушек, – поддержал шутку Андрей.

– Молодой человек, не наговаривайте на себя! Ты тот ещё альтруист. Для старушки последние трусы снимешь, – рассмеялась Кристина.

– Не приведи Господи для старушек раздеваться, – Андрей щелкал каналы. – Я лучше эту опцию для тебя приберегу.

– В этом стремлении всецело поддерживаю. И рекомендую запомнить: из моих лапищ ещё никто не вырывался, поэтому бабкам ничего не светит. Так по подъездам, среди своих слух и пусти!

Андрей хохотнул, вспомнив тоненькие пальчики Кристины с изысканным маникюром:

– Да пока престарелые дамы за меня бои не вели. К тому же я сильный. В случае чего убегу.

– Кстати, да. Чего ж ты зря, что ли, в спортзале пропадаешь?

– Ладно, давай к ближе к телу… Завтра пятница. Приглашаю тебя на приватный вечер в любимое караоке. Годится?

– Ты ж знаешь, я за караоке Родину продать могу. Не всю, правда. Но маленькую горсточку отсыплю.

– Ага, а меня, значит, ты не настолько рада видеть? – у Андрея ревностно кольнуло сердце.

– На комплимент нарываешься, да? Я же девочка, нам не положено в любезностях рассыпаться. Нам полагается неприступными быть. Не знаешь, что ли? – Кристина явно поддразнивала парня.

– Кто сказал? Тургенев в девятнадцатом веке? Ты, милая, это брось! Копи до завтра комплименты. Слушать буду!

– Непременно и разнообразно. И не лести ради, а забавы для… – Кристина перефразировала смешной и не очень приличный анекдот о попадье.

Андрей расхохотался. Неужели ему так повезло? А ещё говорят, что не бывает красавиц и умниц в одном лице.

– Все, целую. Завтра в девять заеду.

– Чмоки, чмоки. Спокойной ночи, – нежно пропели на том конце, предвещая сладкие ночные грезы возлюбленному.

«Надо будет завтра в машине флешку с русскими песнями поставить, повспоминать мелодии, чтобы в караоке не залажать», – укладываясь спать, подумал Андрей.

В день знакомства с Крис в клубе Андрей был в голосе и очаровал не только девушку, но и весь зал. Ему аплодировали после каждого исполнения. Вечером тоже хотелось оказаться на высоте.

Говорят, настоящая любовь возникает в течение трёх минут первой встречи. Он не знал, сколько прошло времени, но на Кристину запал сразу. Длинные, блестящие, густые тёмные волосы, убранные в высокий хвост, свежее личико с приветливым взглядом и очаровательной белозубой улыбкой моментально приковали к себе внимание. Оригинальная юбка со вставками из кожи соблазнительно облегала крутые бедра, а элегантный небрежный джемпер в светлых тонах подчеркивал непринужденный стиль в одежде. Она сидела за стойкой бара, подперев подбородок рукой. Было очевидно, девчонка не готовилась к выходу. Спонтанно решила заскочить в клуб, в кайф спеть несколько песен и, как видение, упорхнуть прочь. Кристина на каждой песне в такт покачивала ногой в полусапожках со шнуровкой на высокой шпильке.

Подходила её очередь. Андрей, как сейчас помнил, Крис заказала песню великолепной вокалистки Ланы Сокол «Сердце львицы». Песню мощную, сильную и сложную. На такую не каждый решится. По выбору было понятно: девушка обладает отличным музыкальным вкусом и прекрасными вокальными данными. Чтобы не ударить в грязь лицом, требовалось выложиться по полной. Крис изящной ланью соскочила со стула:

«От прыжка до взлёта вся жизнь твоя

За секунду мелькает. Не хочешь ты умирать…»

Андрей слушал с замирающим сердцем. Финальные слова разорвали зал. Посетители громко аплодировали: «Молодец! Круто».

Шикарнейшая песня с глубоким смыслом была исполнена на высочайшем уровне. Ничуть не хуже оригинала.

Через пять минут в руках Кристины оказался букет благоухающих белых роз. Андрей подкатил красавчиком:

– Девушка, вы доставили огромное удовольствие не только мне, но и всему бару. Каждый талант требует вознаграждения. Примите в качестве восхищения…

Сладкие воспоминания окутали Андрея мягкими покровами Морфея, погрузив в здоровый сон, который не преминул сказаться утром прекрасным расположением духа.

Последний день рабочей недели обещался быть славным: во-первых, выдавали зарплату, во-вторых, никаких серьёзных муторных отчетов, характерных для понедельника. Всё ровно и спокойно, за исключением волнительного ожидания свидания с Кристиной. Но оно только способствовало подъёму настроения. Правда, долго предаваться приятному предвкушению выходных не получилось. Сборы на службу никто не отменял.

Часы на дисплее телефона показали: Кристина должна уже встать. Чтобы сильно не отвлекать девушку, он поприветствовал любимую в Вотсапе пожеланием доброго утра и, не дожидаясь ответа от абонента, пошёл готовить завтрак. Вскоре телефон мелодично пиликнул в ответ:

«Привет, милый. Новости смотришь?»

Андрей тут же щёлкнул пультом маленького телевизора на кухне, висевшего выше уровня глаз. Первый канал с красной бегущей строкой «срочно», сообщал о нескольких сотнях пострадавших в Свердловской колонии. Экран мельтешил судорожным видеорядом с автозаками, машинами скорой помощи и панорамой окрестностей тюрьмы.

– Официальные источники пока не подтвердили массовую гибель заключённых. Пресс-служба ГУ ФСИН ситуацию не комментирует, – сурово вещала диктор. – Однако, по сведениям близких к источнику, сообщается…

«Включил, – написал он Кристине. – Жесть какая-то…»

«Надеюсь, Вас к работе над ЧП не подключат?»

«Не наша тема. Не переживай, вечером сегодня всё в силе».

Новости сменились рекламой, и Андрей переключился на другой канал. Новостные информагентства, как сговорившись, показывали одни и те же кадры, слегка меняя закадровый текст.

«Похоже утренние пробки сегодня будут хуже обычного», – слушая вполуха, подумал Андрей.

На сборы умыться, позавтракать и одеться ушло не больше получаса. Поправляя форму, Андрей придирчиво принюхивался к себе: «Чистая. Но всё же не помешает почаще стирать, – мимоходом подумал он, потом добавил – или жену в дом привести».

Последний вариант его позабавил: молодые сослуживцы всеми правдами и неправдами пытались увильнуть от серьёзных отношений. А он какой-то нетипичный: всем сердцем желал завести семью. Наверно, уже возраст. Напоследок Андрей мимоходом оценил внешний вид в зеркале прихожей, взял ключи с документами, сунул телефон в карман и вышел из дома.

Утренняя свежесть приятно расправила плечи парню. Недавно рассвело. Небо всё еще было хмурым, но утренний полумрак постепенно отступал маленькими шажочками от стен домов и деревьев. В уходящем лете ощущалось особое очарование и предвкушало изменения в природе. Сегодня отчетливо повеяло осенью.

Андрей глубоко вздохнул, набирая свежего воздуха в лёгкие, и направился вглубь двора. Постоянное место для стоянки с торца здания негласно числилось за ним. МЧСник присмотрел его много лет назад. Аккуратный «карман» между двумя тополями по бокам. Дом старенький, соседи знали друг друга в лицо, относились ко всем уважительно, поэтому больше никто не претендовал на облюбованную парнем часть площадки. Выйдя из-за угла, он запустил с брелока сигнализации двигатель и, услышав очередной сигнал упавшего сообщения, достал телефон. Пришёл запоздалый ответ от Кристины:

«Ок, я на работу. Тебя во сколько ждать?»

Андрей отправил цифру девять и, подняв глаза, обомлел. На земле, прямо возле водительской двери «Лады», лицом вниз лежала щупленькая фигурка. Рядом с головой на земле виднелось мокрое красноватое пятно, похожее на кровь. Андрей похолодел: «Пацан».

Лица он не разглядел, но отчетливо понял, перед ним не просто уснувший бомж. МЧСник краем глаза автоматически отметил современные тёмно-серые штаны, крутые белые кроссовки и модного кроя чёрную ветровку с белыми вставками. Капюшон натянут на голову. Он кинулся посмотреть, что с мальчишкой, как неожиданно почва ушла из-под ног…

«Вот знала бы, что будет переписываться, не стала бы устраивать этот цирк с конями», – чертыхаясь, поднялась с земли Яна.

Верхняя часть лица была обильно перепачкана красной краской и грязью, нижняя – полностью закрыта балаклавой. Она едва сдерживала желание всё немедленно стереть, но понимала: пока этого делать не стоит. Мало ли, какие-нибудь особо бдительные соседи, страдающие бессонницей, любят шарахаться спозаранку или появятся выгуливающие питомцев вездесущие собаководы.

Замысел инсценировки заключался в том, что МЧСник, увидев лежащего в крови подростка, по логике должен первым делом позвонить в скорую помощь. Главное – снимет блокировку с телефона, а там уже дело техники. Яна старалась учесть и просчитать все мелочи, поэтому надеяться на отсутствие защиты с цифровым или графическим кодом не стоило. Существовала, разумеется, вероятность, что он близко подойдет и начнет щупать пульс. Но вряд ли разумный человек, боясь ещё больше навредить или испортить улики, начнет переворачивать пострадавшего на спину. При худшем раскладе пришлось бы тогда в этот момент просто-напросто отключить парня. Авдеев производил впечатление адекватного, поэтому риск сводился к минимуму.

Для правдоподобности Яна разлила рядом с машиной немного крови, нацеженной со свежего мяса. В экспертизу образцы потом вряд ли будут с земли соскребать, а выглядеть, в отличие от разлитой краски, будет максимально натурально и не вызовет ощущения явной постановки.

Быстро, чтобы смартфон не успел встать на блок, Яна перехватила «Самсунг» МЧСника, набрала свой «левый» номер. Телефон в куртке кармана завибрировал. Она тут же стерла из исходящих набранный номер и сунула гаджет назад в руку лежащему Андрею. Подняла валяющиеся рядом ключи от машины и, открыв двери, забросила на заднее сиденье заготовленный бумажный пакет. Снова поставила на сигналку и швырнула связку назад, к лежащему телу. На всё про всё ушло не более минуты. Рассусоливать некогда. Ещё через минуту Яна была чуть ли не за квартал от места происшествия. Бегать хоть и не любила, но тренировалась постоянно. К тому же истошно вперед гнал мандраж, сопровождающий человека без криминального опыта в первой лихой авантюре. Удостоверившись, что находится достаточно далеко, она перешла на шаг и сняла «чары» с Авдеева…

Андрей открыл глаза. Медленно и недоуменно приподнялся на локте, обводя глазами пустынный двор. Голова вроде не кружилась, чувствовал себя хорошо. Он пощупал голову. Ничего не болело, соответственно, удара сзади не было. Авдеев встал, ещё раз посмотрел по сторонам. Пацана нигде не было.

«Херня какая». Телефон на месте, бумажник тоже. Он задумчиво поднял с земли валяющиеся ключи. Ситуация выглядела крайне странной. Чтобы вдруг ни с того ни с сего потерял сознание… Такого в жизни не было. Ни на тренировках, ни на соревнованиях по «смешке» его ни разу не удалось отправить его в отключку. Он не пережил ни одного нокдауна. Однажды в спарринге с чемпионом Европы попал на жёсткий на суплекс, и ничего. А тут… История с пацаном мутная.

Андрей отряхнулся, подошёл к небольшому пятну на земле, потрогал, растер между пальцами. Реально похоже на кровь. Он сел в машину, ненадолго задумался и через минуту тронулся. Вывод напрашивался сам собой: раз пацана нет, значит, жив и переживать за него не стоило. И лучше о происшествии никому не рассказывать. Не хватало ещё, чтобы его по врачам затаскали и по медицинским показаниям комиссовали с подозрением на психическое расстройство.

8. Освобождение

Чем больше свободы в выборе действий,

Тем больше шансов на пленение души.

Вернувшись в Челябинск и едва переступив порог офиса, Яна набрала по сотовому Невзорову:

– Виктория Вячеславовна, мне предложили другое место работы. Хотела спросить, мне нужно отрабатывать две недели?

Шефиня с секунду промолчала, переваривая услышанное. Она терпеть не могла, когда подчиненные неожиданно увольнялись, предпочитая позиционировать окружающим собственную инициативу в данном вопросе. Какую бы ценность сотрудник для компании не представлял, ей казалось очень важным показать, что уходящий – пустое место, балласт, которого по щелчку пальцев, легко и непринужденно заменят:

– Нет, отрабатывать не нужно. Пишите заявление прямо сейчас, – выпалила Невзорова и неприязненно добавила. – То-то я смотрю, последнее время смелая стала.

Яна не собиралась больше прогибаться под шефиню. Что она может сделать? Лишить премии? Ну так это не страшно. Желание отстоять своё достоинство оказалось сильнее перед страхом оказаться без денег. Тем более, что в случае выхода с голым окладом ей есть чем пригрозить. Пусть только заикнется.

– Давайте так, Виктория Вячеславовна. Если желаете услышать моё мнение по сотрудничеству с вами, готова высказать. Тоже прямо сейчас. Заодно окружающие послушают. Хотите? Могу рассказать о принципах начисления заработной платы на примере Разумеевой. Или мы все-таки напоследок не будем предъявлять друг другу претензии, и я уйду спокойно?

Не одна Невзорова умела давить на психику. Удерживать в подчинении большое количество сотрудников требовало от Яны определенной жесткости и умения пользоваться психологическими приёмчиками. Смирнова прекрасно понимала: прилюдного удара по самолюбию Невзорова не допустит, поэтому увольнение пройдет в кратчайшие сроки. Виктория Вячеславовна, не показав вида, что её беспокоит факт выхода из-под контроля увольняющегося сотрудника, и в особенности фраза про зарплату, с секунду помолчала, а потом высокомерно заявила:

– Мне нет нужды выслушивать ваше мнение. Не интересует, – и тут же поспешно, чуть более миролюбиво добавила, – идите уже, Христа ради…

Яна взяла листок бумаги и не успела поставить дату в конце написанного заявления, как Лена по-дружески сообщила об удалении её аккаунта из общего чата с комментарием шефини:

«Мы приняли решение расстаться с Яной Смирновой. С сегодняшнего дня она не является сотрудником компании. По всем вопросам обращайтесь к Елене Галкиной».

Изощренная в своей незамысловатости формулировка сообщения явно намекала на то, что Яну уволили по инициативе Невзоровой, но без прямого на то указания. Начальница хоть немного, но подосрала в имидж бывшей подчиненной.

«Даже не предъявить по этому поводу… Вот же курва, – прочитав пересланное Леной сообщение, подумала Яна, – ладно отрабатывать не придется, хоть в этом паскудность на пользу».

Дожидаясь оформления документов бухгалтерией, Яна размышляла о человеческих грехах.

«Допустим, Невзорова, весящая два центнера… Если не брать во внимание её сволочные человеческие качества, зашла бы в категорию невозвратных только из-за греха чревоугодия? Со точки зрения светской морали, исключая воровство зарплаты у персонала, она законопослушна. Абстрактные пороки, такие как гордыня и зависть, сложно поддаются однозначной оценке и не имеют аналогов в уголовном законодательстве. То же самое касается и обжорства, которое обществом не осуждается, поскольку не причиняет фатального вреда окружающим. Хотя по церковным догматам считается смертным грехом. Однако, если смотреть шире, то непомерное потребление наносит ущерб окружающей среде. Сейчас проповедники редко акцентируют внимание на этом аспекте, зато в современном социуме наоборот, не дай Бог назвать жирную жирной. Сразу начнутся обвинения в дискриминации. Бодипозитив, мля… Божьи заповеди существенно разнятся с общепринятыми нормами и постепенно скатываются к повальной толерантности и оправданию любой патологии.