По пятам

Глава 1. Переезд

«Говорят, что переезды- лучшая возможность начать жизнь с чистого листа. Вот только в нашем случае это не сработает, ведь так?»

Яркий свет жёлтых фонарей за окном дорогого автомобиля неприятно резал глаза, изредка проезжавшие мимо автобусы, казалось, соревновались, какой из них наиболее пустой. Сеул давно покрыла ночная мгла: на улицах почти не было прохожих, только подростки да работники экстренных служб после тяжёлой смены и весёлых тусовок сновались по тротуару. Девушка не могла на такой скорости разглядеть их лица, но почему-то была уверена в том, что они были счастливы. Она дорисовывала в своей голове их портреты: глаза искрились радостью и любовью от предстоящей встречи с семьёй и приключениями, на лицах застыли широкие улыбки, с губ то и дело срывались смешки и шутки, которые поймут только они сами.

В их мыслях по-любому нет печали и тоски, ведь это их Родина: дома работников с нетерпением ждут близкие люди, подростков же приглашает в свои объятия незабываемая ночь, позволяя взять власть над моментом и целым городом. Для них здесь всё родное, вот только новые лица явно выбиваются из этого понятия: своим приездом чужаки будто оскверняют святость этого места, приносят в дом жителей хаос и разрушение, ведь здесь не их Родина, ведь здесь они чужие.

В ушах как будто стоял звонкий смех редких прохожих, заглушающий голос брата где-то сбоку. Повернув голову в сторону водительского сидения, Лина стала рассматривать лицо Вадима: гладко выбритые скулы, сосредоточенный на дороге взгляд, губы двигаются в такт словам, которые она не слышала. Иногда случается такое, что люди, которые тебе не симпатизируют, как будто включают режим «не беспокоить»: ты видишь, как их рот складывает буквы в слова, слова- во фразы и целые предложения, но ты не слышишь абсолютно ничего, находясь в изолированном вакууме своих мыслей.

В такие моменты ты телом ощущаешь этот разрыв между собой и обществом, будто ледник врезался в скалы и поделился на две части, волной отброшенные к противоположным берегам. Ты один на поле боя, никто не встанет на твою сторону только потому, что та самая скала – это ненависть, взращённая в тебе людьми, которые порочат имя Добра, называя Добром всё, что выгодно им самим. Люди настолько мерзкие в своём естестве, что ты ненарочно научился презирать их.

– Лина? – резко вывел из мыслей недовольный голос Вадима, – оглохла что ли? Я с кем разговариваю?

– М? – мотнув головой в попытках сбросить никому ненужные мысли, девушка отвернулась к затонированному окну, – я не оглохла, просто намеренно игнорирую твоё существование.

Вадим с какой-то злобой и неприязнью окинул сестру взглядом, ругнулся на корейском и снова отвернулся к дороге, напряжённо стуча пальцами по рулю. На его запястье красовались золотые часы с бриллиантовой отделкой вокруг циферблата; они беззвучно отсчитывали минуты повисшего в машине напряжённого молчания. Для Лины это молчание было очень даже комфортным: голос брата успел надоесть в первые минуты дороги от аэропорта к новой квартире, его парфюм едкой пылью осел на ноздрях, заставляя морщиться и закатывать глаза от отвращения.

– Мы почти приехали, чертовка, – сказав это, Вадим заехал в ворота частного сектора. Огромные многоэтажные дома выглядели во тьме пугающе: ни в одном окне не горел свет, повсюду стояла давящая тишина, нарушаемая лишь шумом колёс.

Взглянув сквозь тёмное стекло на их новое жилище, девушка нахмурилась: всё это выглядело настолько дико, нереально и мёртво, что захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в ирреальности происходящего. Одинокие мрачные деревья украшали парадные входы, лавочки, как мифические чудовища, прятались в тени, как будто готовились вот-вот наброситься на нарушителей покоя.

Припарковав машину, Вадим вышел и направился в сторону подъезда, ни разу не взглянув на сестру, замешкавшуюся позади. Ноги онемели от долгой поездки, тело не привыкло к лёгкой ночной прохладе. Ступив на асфальт, Лина потянулась и тяжело вздохнула: высотки пытались раздавить своей необъятностью, мрак старался загнать в свои паучьи сети ничего неподозревающую жертву. Из приоткрытого окна чьей-то квартиры послышался лай собаки, которая пыталась прогнать непрошеных гостей.

– Ну ты идёшь или нет? – раздражённо спросил Вадим, придерживая подъездную дверь ногой.

– Отвали, – пройдя мимо брата и откинув в его лицо волосы, девушка скрылась в подъезде.

В квартире чувствовался запах краски и новизны, серые стены нагнетали и без того мрачную атмосферу, пустота отзывалась жгучей болью в области груди. Казалось, что даже здание говорит чужакам о том, что им тут не рады.

– Пахнет смертью и безысходностью, – прошептала Лина, снимая обувь и проходя в гостиную. Максимально простой интерьер выглядел слишком пусто, масштабность помещения вызывала чувство одиночества. Слишком мало мебели и людей для такого большого места, слишком много места для раздумий и внутренней борьбы. Девушка чувствовала себя неуютно: трафаретный интерьер выглядел неживым, мода губила индивидуальность и свободу мысли и творчества, идеальность, как перцовый балончик, прыскала жгучим газом в глазницы. Она ощущала себя здесь чужой, будто в этой роскоши она была ни к месту: в России девушка могла дышать полной грудью, она была свободной, а в Корее, на чужбине, кислород перекрыла золотая клетка из высоток и нравов, людей и новых общественных правил, которые Лина должна была усвоить, чтобы почувствовать себя здесь живой, нужной, частью чего-то целого.

– Привыкай, стерва, мы здесь задержимся надолго, – одарив сестру самой мерзкой ухмылкой в своём арсенале, Вадим взял сумки и чемодан, которые курьер оставил при входе, и пошёл в комнату, расположенную в самом конце коридора.

– Идиот, – в пустоту сказала девушка, беря свои вещи и неся их в соседнюю от брата комнату.

Вадим работает генеральным прокурором в местной прокуратуре. Если быть точнее, его на той неделе перевели в Сеул: до этого он занимал такую же должность в Москве. За его трудолюбие и усердие, а также за то, что его подчинённые раскрыли массу сложных и запутанных дел, мужчину перевели сюда, чтобы в Сеуле наладить дела с преступностью.

Переезд не занял слишком много времени: вещи прибыли в город раньше Романовских, квартиру им предоставили власти Сеула, как иностранным гражданам, а перелёт оплатило новое подразделение прокуратуры, куда и перевели брата.

Зайдя в комнату, Лина облегчённо выдохнула: в углу находился широкий подоконник и окно, сбоку – дверь, ведущая на открытый, достаточно узкий балкон, слева от входа стояла двуспальная кровать с недавно купленным матрасом, по бокам от неё- белые тумбочки, справа от двери- такого же цвета шкаф, напротив кровати- светлый комод. В самом дальнем углу комнаты расположился туалетный столик с прямоугольным зеркалом. Простовато, но если всё обставить по своему вкусу, то выйдет вполне прилично и уютно. Самое главное, что здесь чувствовалась жизнь: то ли благодаря балкону, из приоткрытой двери которого лился свежий воздух, то ли из-за того, что интерьер походил на комнату девушки в России. К запаху новизны примешивался запах родных мест, светлая луна озаряла лицо девушки, сжигая своим белым пламенем все тяготы прошедших дней.

Бросив вещи, Лина устало плюхнулась на кровать. Матрас любовно принял её в свои объятия, нежно обволакивая тело; не было сил что-либо делать: хотелось просто лечь и уснуть. В последние дни в России девушка очень плохо спала: Вадим приходил поздно, что-то очень громко обсуждал, расхаживая по квартире и создавая особый шум на кухне, потом выходил курить на балкон в её комнате, не упускал возможности запульнуть в сестру игрушкой или скинуть с кровати и только потом шёл в свою комнату с чувством выполненного долга и собственного достоинства.

– Раздражает, – прошептала девушка в потолок. Их отношения с братом не задались с самого начала: родители пошли под венец под дулом документации, согласно которой фирмы их отцов должны были объединиться, детей они тоже не планировали, однако на их появлении настояли бабушки и дедушки, поэтому, после их рождения, заботы об их воспитании свалились на плечи сиделок и, крайне редко, на бабушек, и, пока эти дамочки не видели, брат с сестрой всячески пакостили друг другу. То девушка ему рогатку сломает, то он подпалит волосы её любимой кукле. Они терпеть не могли общество друг друга, так же как и родители: в большом семейном доме они были чужими, старались встречаться только за трапезой, да и там надолго не задерживались, разговоры не задавались, поэтому все мигом отбрасывали эту затею и пожинали плоды тяжёлой тишины. О семейных прогулках и речи быть не могло: они из школы-то ни разу не забирали детей, ссылаясь на работу и сиделок, которым они платят за это. Из развлечений у Вадимы и Лины были только шалости да издевательства то друг над другом, то над няньками, которые невпопад сыпали укоры и наставления, думая, что воспитывают.

Погружаясь в детские воспоминания, Лина не заметила, как глаза устало прикрылись, призывая войти в царство Морфея и отдохнуть душой и телом под охраной стражника-сна.

Глава 2. Приятно познакомиться, прокурорчик

«-Ты хоть представляешь, насколько высокомерная и невыносимая?

-Ох, мне настолько часто говорят такие слова, что я стала воспринимать это как комплимент»

– Вставай, я тебе говорю, – грубо скидывая сестру с кровати, чуть ли не кричал Вадим. Его красное от злости лицо, морщины около сведённых к переносице бровей, раздутые ноздри и мокрые волосы говорили о том, что он знатно опаздывает на работу.

– Хах, – усмехнувшись увиденной картине, Лина едко стрельнула в брата сонными глазками и села на полу, – что, не успел устроиться, а уже опаздываешь? Ай-ай-ай, что же скажут сотрудники, раз начальник такой разгильдяй?

Проигнорировав дальнейшие возмущения Вадима, девушка, довольная тем, что утро удалось, раз Романовский взбесился от её слов, юркнула в ванную. Её ежедневные процедуры то и дело прерывались раздражённым братом, который каждую минуту тарабанил по двери и просил поторапливаться.

– Отвали, чудик, – размазывая по лицу увлажняющий крем массажными движениями, громко сказала Лина, чтобы Вадим точно услышал, – дай мне пять минут и перестань бить в дверь: она не виновата в том, что ты такой соня и засранец.

– В машине жду, – процедил брат, пропустив мимо ушей последние слова, и хлопнул входной дверью.

– Зачем ты меня с собой везде таскаешь? Ты мне не нянька, думаю, без тебя бы я прекрасно справилась. По крайней мере, успела бы вещи разобрать, – недовольно поинтересовалась Лина, отворачиваясь к окну. Она знала, что их ненависть с братом взаимная, поэтому не могла найти весомой причины тому, что в данный момент, как и всегда, находится рядом с ним. Брата не обязывали быть нянькой для сестры, да и добровольно он на это не пошёл бы. Вадим давно мог бросить Лину, оставив на волю судьбы, но почему-то до сих пор ревностно держал рядом с собой, как трофей, полученный кровью и потом.

– Заткнись, а? И без твоей болтовни голова кругом, – едко выплюнул Вадим, резко заворачивая на территорию прокуратуры.

Здание выглядело впечатляюще: хоть этажей было не так много – всего семь, – но архитектура резко контрастировала с современными высотками рядом, навес над входом удерживали песочного цвета колонны, по бокам от двери стояли мультяшные человечки- мальчик и девочка в полицейской форме.

Зайдя внутрь, Вадим предъявил охране удостоверение, взял на вестибюле ключи от кабинета и направился на седьмой этаж.

– Даже лифта нет, – придирчиво осматривая лестницу, ныл Вадим, едва волоча ноги между шестым и седьмым этажом.

– Королевские ноги не привыкли покорять вершины без чьей-либо помощи? – закатив глаза, Лина шла следом за братом. Хоть родители и рассчитывали передать дела фирмы детям, к их отказу они отнеслись благосклонно, потому что знали, что девушек в принципе опасно ставить у власти, а Вадим не горел этим делом и выполнял его из рук вон плохо, поэтому с удовольствием купили ему место в прокуратуре после окончания академии, а на Лину подзабили, мол, «не захотела управлять делами фирмы, что, несомненно, хорошо, вот и справляйся сама». Поначалу девушка очень сильно расстраивалась по этому поводу, особенно наблюдая за тем, как её брату всё легко доставалось, но со временем свыклась рассчитывать только на саму себя. Когда добиваешься чего-то сама, чувство гордости приятно разрывает грудную клетку, а когда что-то не получается, не можешь обвинить кого-либо в своей неудаче. Это помогает развить в себе чувства ответственности и самостоятельности.

– Заткнись, чертовка, – остановившись на последней ступеньке, Вадим отдышался и, расправив плечи и натянув на лицо дружелюбную улыбку, распахнул двери отдела: десяток глаз мгновенно уставился на вошедших- кто-то смотрел с интересом, а кто-то- со скукой и безразличием.

– Вау, смотри, чудик, не заглядывайся, а то тут слишком много красавчиков, – игриво протянула Лина, рассматривая подкаченных парней в деловой форме.

– Боги, за… – хотел было Вадим заткнуть рот своей бестактной сестре, как кто-то сзади чуть не сбил его с ног сильным толчком в спину.

В глазах Вадима мелькнула ярость, губы нервно дёрнулись, но он довольно быстро взял себя в руки и умело вернул невозмутимый вид. Повернувшись к нарушителю правил поведения в офисе, мужчина осмотрел его и протянул руку.

– Всё в порядке? – спросил Вадим у поднявшегося с пола парня, в глазах которого отразился страх и непонимание: нечасто встретишь в Корее блондина с широкой грудью и спиной и с перекаченными бицепсами. По сравнению с мужчиной бедняга выглядел несуразно и глупо, как пыль, от которой все так яро стараются избавиться.

Кореец активно закивал и принялся кланяться чуть ли не в пол, то и дело извиняясь.

– Итак, какое же запоминающееся знакомство получается, – обворожительно улыбнувшись, Вадим осмотрел своих подчинённых, – меня зовут Романовский Вадим Александрович, но можно просто Вадим. Меня перевели сюда из Москвы на должность генерального прокурора. Надеюсь, мы сумеем найти с вами общий язык. Можете приступать к работе. По всем вопросам- добро пожаловать в мой кабинет, – едва заметно поклонившись, Вадим под громкие аплодисменты скрылся за дверью кабинета.

– Лапусик, ты в порядке? – равнодушно осмотрев парня, который чуть не сбил Вадима с ног, Лина поджала губы, – как ты не сломался-то от столкновения с такой горой?

– Я в порядке, госпожа, честно, – всё повторял кореец, опустив голову и прижимая к груди документы.

Потеряв к нему интерес, Лина повернулась к работникам, которые с любопытством разглядывали её: пепельные волосы изящными волнами легли на плечи, бордовые губы излучали доброжелательность, зелёные глаза игриво проходились по всем, чёрное платье на бретельках подчёркивало её чрезмерную худобу, руки украшали маленькие татуировки, на ногах обуты красные лодочки, прибавившие ей десяток сантиметров.

– Мой братец, – сделав акцент на последнем слове, Лина продолжила, – забыл представить меня. Негодник. Меня зовут Лина, иногда соизволю работать тут помощником генерального прокурора, но всё зависит от настроения. Надеюсь, вы позаботитесь обо мне, – легко поклонившись, Лина обворожительно улыбнулась, – а это я возьму, ты же генеральному прокурору это нёс? – не дождавшись ответа от корейца, девушка взяла из его рук папки и скрылась в кабинете Вадима.

Просторное помещение выполнено в бежевых тонах, огромный деревянный стол завален бумагами, по углам стола стояли стулья для посетителей и работников, на небольшом окне не висело штор, по бокам и около противоположной стены находились здоровые шкафы, набитые книгами, папками и наградами прошлого генпрокурора.

– Ну и хлам, – скривив губы в отвращении, произнёс Вадим, разбирая бумаги, – уберёшься, сестрёнка?

– Я тебе не уборщица, уродец, – закатив глаза, Лина положила на полку новые папки и прислонилась к дверному косяку.

– Ты бесполезная, знала это? – желваки заходили на скулах Вадима: вся эта неорганизованность и неподготовленность его раздражала, – Пак Со Ин.

– Это ты меня обозвал сейчас? – вскинув бровь, равнодушно спросила Лина. Ей с трудом давался корейский язык: странные иероглифы путались в голове, слова смешивались в кучу, но девушка практиковалась изредка с репетитором, да и разговоры с братом, который назло переходил на корейский, принесли свои плоды.

– Дура, – едко усмехнувшись, Вадим присел в кожаное кресло, – это имя того идиота, который врезался в меня. Блеет, как овца, аж тошнит. Сразу видно, слабак и притом услужливый. С ним будет удобно, не находишь? – стрельнув в сестру хитрым взглядом, Романовский прикурил сигарету.

– Плевать, – элегантной походкой подойдя к брату, Лина присела на край стола, – знаешь, мне так хотелось, чтобы он посильнее разбежался и всё-таки сбил тебя с ног, чтобы ты распластался на полу на виду у всех подчинённых. Представляешь, насколько низко ты бы пал в их глазах, генпрокурор? – раскачивая стройной ногой и задевая икру Вадима, Лина мечтательно закусила губу, – я бы посмеялась даже с этого, – единственной слабостью девушки была вспыльчивость Вадима. Она часто позволяла себе непристойно шутить над ним, тем самым пробуждая в нём гнев. В такие моменты девушка находила его таким слабым и уязвимым, что ей было смешно.

– А теперь представь, как я хватаю твою тонкую шею и ломаю её, как бокал? Алая жидкость вином струится по мои рукам, ты с ужасом смотришь на меня, твои прекрасные губки дрожат, а крохотные пальчики цепляются за меня, как за последнюю сигарету твоего любимого вишнёвого чапмана, – Вадим медленно встал и придавил своим телом сестру к столу: в его глазах искрились азарт и наслаждение от своего доминирующего положения, огромные ладони обхватили щёки девушки, – ты просто беспомощная, бесчувственная кукла, – выплёвывая каждое слово, мужчина хищно облизал губы, как будто перед ним находится крохотный зайчонок, а он охотник с ружьём, – тебя легко сломать. Обожаю звук ломающихся тел, это услада для моих ушей. Хруст- и человека нет в живых. Это как секундная стрелка: с каждым её звучным оборотом уходит время, которое уже не вернуть.

– Какой же ты глупец, – смеясь ему в лицо, Лина посмотрела брату в глаза с вызовом, – жалкое ничтожество. Ты кое-что упустил. Я уже сломана, поэтому не доставлю тебе удовольствия услышать излюбленный тобою хруст, – убрав с лица руки мужчины, девушка победно задрала подбородок. Романовский уступал Лине вспыльчивостью и отсутствием эмпатии, которой девушка владела в совершенстве: она просчитывала шаги брата наперёд, отчего эта игра быстро ей наскучивала, поэтому девушка ловко осаждала его и выходила победителем.

– Сходи развейся, куколка, – отойдя от сестры, Вадим прикурил новую сигарету, – обойди работников и узнай об их предпочтениях: еда, места и прочее.

– Зачем это? На свидание пригласить кого-то решил? – насмешливо спросила Лина, убирая волосы с лица.

– Делай молча свою работу, помощник Романовская, – лицо мужчины приняло серьёзное выражение, в серых глазах пропала игривость. Выдохнув сигаретный дым, Вадим отвернулся к окну, намекая на конец разговора.

Показав мужчине в спину непристойный жест, девушка вышла из кабинета, показательно хлопнув дверью. Атмосфера кабинета генпрокурора душила её, стены сжимались под давлением, которое девушка каждый раз ощущала от брата. Выйдя из него, Лина снова натянула на лицо обворожительную улыбку, под которой привыкла прятать истинные чувства, считая их недопустимой слабостью, и без толики энтузиазма приступила к выполнению странного задания.

– Приветики, симпапусик, познакомимся поближе? – игривый взгляд её зелёных глаз не оставлял равнодушным никого. Они, как пешки, затравленные королевой, пресмыкались перед ней, пытались связать слова в предложение, избегали её взгляда и близости, глупо улыбались, и отшучивались, и, видя, с каким интересом она их слушает, улыбается, дует губки, сразу заливались румянцем.

Все, кроме него.

Парень сидел в отдалении от всех, его красивые карие глаза, слегка скошенные к переносице, что-то сосредоточенно искали в компьютере, чёрные волосы уже успели растрепаться, но это выглядело мило, искусанные местами губы то и дело сжимались в тонкую ниточку. Нельзя отрицать, что деловая форма красиво и сексуально смотрелась на его подкаченном теле. Пока другие смущались, краснели и отводили взгляд от девушки, этот парень даже не взглянул на неё.

– Приветики, котёнок, – обворожительно улыбнувшись, Лина облокотилась о стол и заглянула в монитор, – что делаешь?

– Работаю, ещё какие-то вопросы, госпожа помощник? – даже не подняв на неё взгляд, парень холодно ответил и продолжил что-то искать.

– Бррр, своим льдом попал мне в самое сердце, – усмехнувшись, Лина умилилась с того, как парень её игнорирует, и ногой развернула стул на колёсиках, чтобы сотрудник оказался лицом к ней, – удели мне пару минут, котёнок. Поручение генпрокурора.

– Прокурор Ким Чон Вон к вашим услугам, – недовольно процедил парень, поднимая на Лину полный безразличия взгляд.

– Ого, какой официоз, прокурорчик, – ничуть не оскорбившись его манере, Лина открыла ручку и что-то записала в блокноте, – тааак, чем прокурор Ким Чон Вон любит заниматься в свободное время? Какие есть предпочтения в еде и месте?

– Не смешно, – закатив глаза, Чон Вон развернулся на стуле и продолжил что-то искать в компьютере, – не знакомлюсь.

– Пф, ну и дурак, – наигранно надув губы, Лина села на стол, закрывая собой монитор. В глазах прокурора на мгновенье отразилось удивление, которое вскоре сменилось привычной отстранённостью и безразличием. Он хотел было спихнуть помеху со стола, но девушка ловко перехватила его руки, – погоди, прокурорчик. Я просто выполняю поручение генпрокурора. Ему зачем-то понадобилась эта информация. Вот, смотри, я уже всех опросила, – протянув парню блокнот, Лина облокотилась руками о возвышенность на его рабочем столе.

– Чудак, врезавшийся в моего братца… кошмарик с мерзкими усиками… очкарик с первой парты… красавчик с миляшными глазками? Это что вообще? – вернув блокнот девушке, Чон Вон недоумённо уставился на неё. Пока другие с интересом наблюдали за ними, парень как-то привык к такому местоположению нового помощника. «Красивая кукла с журнальной обложки, только и всего. Сразу видно, из мозгов у неё выстроен номер папиной кредитки. Нам явно не по пути», – промелькнуло в голове у прокурора, когда он увидел девушку на пороге. Пока другие служащие смотрели на неё с восхищением и животной похотью, Ким смотрел на неё со скукой и отвращением, как на фарфоровую куклу, внутри которой пустота.

– Как что? Люди, – как само собой разумеющееся ответила Лина, – как мне, по-твоему, их различать? Вот читаю и сразу понимаю, чья характеристика.

– Имена же у нас ещё не придумали, – отъехав на стуле назад, парень взял с тумбочки остывший латте и остался на месте, сохраняя между ними дистанцию.

– Они у вас слишком сложные, непонятные и звучат как ругательство, – жалобно протянула девушка, приготовив ручку и блокнот, – но у тебя красивое имя, поэтому его я рядышком запишу.

– Какая честь, – саркастично ответил парень, попивая через трубочку карамельный напиток, – в свободное время рисую и читаю книги, предпочитаю сидеть дома, в плане еды непривередливый. Хорошего дня, госпожа помощник, – прервав любые попытки продолжить диалог, Чон Вон дождался, пока девушка освободит его рабочее место, подкатил к столу и снова уткнулся в монитор.

– Приятно познакомиться, прокурорчик, – спустя минуту молчания, заинтересованно произнесла Лина и скрылась в кабинете генпрокурора.

Прокурор представился ей загадкой, которую девушка должна будет разгадать. Что-то в его холодности, отстранённости и безразличии притягивало Лину, пробуждало в ней давно забытые чувства, напоминало её саму после потери близкого человека, ведь тогда девушка тоже была каменной статуей без эмоций и чувств.

Интерес – вот что движет людьми, вот тот самый катализатор человеческого существа. Интерес связывает людей, притягивая их друг к другу, как магнит. Зачастую именно он становится причиной высших чувств и удовольствия. Человек – существо многогранное, поэтому интерес к его личности не угаснет никогда: как только мы утоляем любопытство, обнаруживается новая, ещё не раскрытая сторона личности, которую мы хотим постигнуть. Интерес порождает жизнь во всей её красе и величии; интересуясь, мы находим смысл жить.

Глава 3. Ты чокнутая что ли?

«-Ты когда-нибудь слышал, что психи- счастливейшие люди?

– Бред какой-то.

-Вот я тоже так подумала, пока не посмотрела на себя со стороны»

– Ничего лучше не мог придумать? – спросила Лина у братца, осматривая просторный двухэтажный домик посреди леса.

– Большинство предпочитает домашний отдых, что я могу с этим поделать? – хмыкнул Вадим, раскладывая на круглом столе соджу и корейскую еду с доставки. Стол был забит различными вкусностями, от которых даже на расстоянии веяло остротой и экзотикой, – мне важен авторитет и уважение коллектива, стерва, поэтому делаю то, что в моих силах, чтобы этого добиться.

– Выглядит так, будто мы отмечаем похороны, – выдохнув вишнёвый дым, девушка облокотилась о дверной косяк: за окном сгущались сумерки, перед домом одиноко горели два тусклых фонаря, тихая музыка на фоне навевала тоску и скуку, пустые стены напоминали больничные палаты. Показалось в краткий миг, что в нос ударил запах спирта и бинтов.

– А так? – усмехнувшись, мужчина включил светодиодную ленту, которая вмиг наполнила комнату неоново-розовым светом, на фоне заиграла современная корейская музыка, в такт которой суровый на вид мужчина закивал головой и задвигал телом.

– Отстой. Выглядишь, как чокнутый клоун, – презрительно сморщив нос, Лина вышла на улицу, – вау, какие люди, и без охраны? – натянув дружелюбную улыбку, девушка приветливо раскрыла руки, – смотрите, я ведь и украсть могу, – стрельнув глазками, Лина театрально сомкнула руки, будто охватила всех и забрала.

На лицах сотрудников засияла смущённая улыбка. На них была гражданская одежда: брюки или джинсы, футболки с рубашками в рубчик или же лонгсливы, на ногах- кроссовки или кеды. Встреть Лина таких на улице, не подумала бы, что днём они смогли поймать особо опасного преступника или же спасти старушкину пенсию от мошенников.

– Добрый вечер, госпожа помощник, – начал было какой-то парень, слегка кланяясь.

– Отставить, – подняв раскрытую ладонь, призывая молчать, Лина строго продолжила, – вы не на работе, а на неофициальной встрече. Представьте, что вы пришли к друзьям в гости. Оставим на рабочие будни этот официоз и пафос, ладненько?

– Но, госпожа помощник, – затараторил Пак Со Ин, то и дело заикаясь и запинаясь.

– Я ни слова не поняла из того, что ты сейчас сказал, – обворожительно улыбнувшись, Лина отошла от двери, пропуская коллег в дом, – добро пожаловать.

Вечер шёл своим чередом: кто-то спокойно стоял разговаривал, кто-то закусывал, Вадим развлекал какую-то компанию. Один только Ким Чон Вон стоял поодаль от своих коллег и, смотря в окно, попивал малиновый сок.

– Как тебе? – раздался сбоку парня голос Пак Со Ина.

– Музыка приятная, еда вкусная, алкоголь не пробовал, сок хороший, – монотонно проанализировал Чон Вон, оборачиваясь к Паку, – начальник с виду суровый, но, как мне кажется, шутит неплохо.

– А? – растерянно поморгав, Со Ин тряхнул головой, – дурак что ли? Я не об этом, – посмотрев куда-то, мужчина снова обратил взгляд на Кима, – я о ней.

На лестнице, ведущей на второй этаж, сидела Лина, мило беседовавшая с их коллегой: он, будто случайно, иногда касался её острых открытых коленок, смеялся настолько громко, что перебивал музыку. В его глазах было столько похоти и желания, в её же- наигранность и скука, которые не удалось скрыть даже за располагающей к себе улыбкой. Было видно, что Романовская не получала от этого вечера и собеседника никакого наслаждения, а лишь играла роль счастливой и непринуждённой особы.

«Кому нужны эти лживые маски?» – думал Чон Вон, без интереса разглядывая парочку.

Девушка расслабленно попивала из стакана соджу и, облокотившись на перила, вяло жестикулировала правой рукой в ответ на, походу, комплименты собеседника.

– Замужем, – монотонно произнёс Чон Вон, отворачиваясь от них.

– Чего? С чего ты взял? – ошарашенно переспросил Со Ин, не веря своим ушам.

– Кольцо на безымянном пальце.

И правда, на правой руке отливало розовым красивое кольцо с небольшим камушком, но девушку, казалось, это ничуть не смущало: она открыто заигрывала с едва знакомыми ей парнями, не упуская возможности ввести тех в краску.

– Вот те раз, – шокировано раскрыв глаза, Пак почесал затылок, – тогда искренне жаль её мужа, но я ему завидую.

– Почему? – из вежливости поинтересовался Чон Вон, отпивая сок. Ему было плевать на мнение коллеги, как и на мнение всех других. Ким с детства привык ни на кого не рассчитывать и никому не открываться. Иногда одному в разы проще чего-то добиться, чем с кем-то, кто тянет тебя за собой на дно. Этот урок он усвоил на всю жизнь.

– Я уверен, что он не приехал с ней из России, – начал рассуждать Пак, – пока он там тоскует по ней, она тут крутит с другими мужчинами. Я бы за такое придушил, если честно, – на мгновение погрузившись в раздумья, мужчина продолжил, – а завидую потому, что, будь у меня такая жена, на других бы даже не смотрел. Худенькая, личико красивое. Эх, женщины, – покачав в недовольстве и осуждении головой, Со Ин слегка поклонился и спешно покинул общество нелюдимого коллеги, предпочитая компанию нового генпрокурора и группки вокруг него.

Чон Вон перевёл задумчивый взгляд на парочку на лестнице: чрезмерная игривость и распущенность девушки отталкивали его, все её жесты и мимика пропитаны фальшью и каким-то непонятным презрением. Даже натягивая на лицо улыбку, она не выглядела счастливой и радостной: грусть, мелькавшая в зелёных глазах, выдавала искренние чувства девушки, которые та старательно прятала под маской счастливой особы. Чон Вон видел её насквозь.

Воздух в помещении пропитался алкоголем и похотью, неоново-розовый свет неприятно рябил в глазах, смешивая людей в одну кучу, а еду в отвратное месиво.

Решив подышать свежим воздухом и хоть немного проветриться, Чон Вон вышел на улицу и остановился в неосвещённом углу дома, доставая из кармана брюк пачку сигарет.

Он редко притрагивался к табаку: бывает такое настроение, когда хочется хоть чем-нибудь заполнить душевную пустоту. Никотин приятно саднит горло, оседает плёнкой на лёгких. Дым причудливыми узорами заполняет воздух, однако вскоре растворяется в нём, как сахар в кипятке. «Курение вредит здоровью», – всегда твердил отец Кима, потягивая сигарету. Рассматривая бумажку в своих руках, Чон Вон подумал, как же быстротечна жизнь человека: вот ты живёшь, наслаждаешься моментами, загораешься настолько, что хочется весь мир сложить к своим ногам, но – вот неожиданность – огонёк души гаснет, уступая место апатии и холоду, момент – и ты потухаешь насовсем, достигаешь своего жизненного фильтра. Заканчивается сигарета- ты достаёшь новую. И так по кругу. Творец ведь тоже не дурак: взамен истлевшему окурку приходит новёхонькая палочка, у которой впереди вся жизнь. Без зазрения совести мы выкидываем бычок в урну, а Смерть забирает его в свою обитель. Но раз мы так не дорожим жизнью, так зачем же она нужна?

– Ты чеканулась совсем, Лина!? – раздался на крыльце грубый мужской шёпот. Притаившись за углом, Чон Вон потушил сигарету и кинул в траву.

– Отвали, идиот, – смахнув со своего плеча ладонь брата, Лина отошла от него к фонарю и продолжила разговор на русском, – он приставал ко мне. Мне глаза на это закрыть?

– Да, Лина! Да! – матюгнувшись на русском языке, Вадим запустил руки в волосы и несильно сжал их, чтобы поумерить пыл, – ты должна закрывать глаза на то, что в моих интересах. Что теперь они подумают, а? То, что моя сестра, которая сама хвостом перед ними крутит, резко моралью обзавелась?! Извинись перед ним, хоть стоя на коленях с высунутым языком, мне плевать.

– Хорошая погода; чувствую, скоро начнётся гроза, – отстранённо прошептала Лина, прикуривая сигарету, – что, бесит, когда что-то идёт не по-твоему, м? – усмехнувшись рассерженному мужчине, Романовская с наслаждением выдохнула дым в небо, рисуя на ночной мгле непонятные узоры.

– Дура! – стукнув кулаком по фонарю, Вадим навис над безразличной ко всему Линой. Ни один из её мускулов не выдал ни страха, ни тревоги: она держалась спокойно, стойко вынося агрессию своего брата, будто уже свыклась с его характером, – моя работа даёт тебе кров и еду, сестрёнка, – схватив её за щёки и сжав их до красных отпечатков, Вадим перешёл на тихий шёпот, – в твоих интересах делать то, что выгодно мне. Неужели настолько сложно угождать мужчинам, м? Красивые глазки, премилое личико, а головка-то пустая, – слегка постучав по голове девушки, Вадим отошёл, убирая руки в карманы, – строишь из себя снежную королеву, да? Оставь лёд в морозилке и иди работай. Ты расстраиваешь меня, – состроив грустную гримасу, мужчина развернулся на пятках и хотел было уйти, но равнодушный голос сестры остановил его.

– Ты читал когда-нибудь Шекспира «Укрощение строптивой»? – без особого интереса спросила Лина, туша сигарету о фонарь, – была там героиня, которая капризничала и злилась, когда что-то шло не по её планам, прям как ты. И знаешь, чем закончилась сия комедия? Её укротили, заставили спуститься с небес на землю и понять, что никогда не будет так, как хочет она. Она стала прилежной и послушной мужу женой. Не находишь сходств? – бросив на брата полный презрения взгляд, Лина присела на лавочку возле дома, – даже звёзды падают с неба. Так почему ты вдруг вздумал, что не упадёшь и ты?

– Да пошла ты, – скривив губы в презрительной ухмылке, Вадим скрылся в доме.

– Можете выходить, прокурор Ким Чон Вон, – снова перейдя на корейский, девушка посмотрела в сторону угла, из-за которого вышла высокая фигура парня, – выглядишь хмурым. Кажись, дождь всё-таки будет, – усмехнувшись, Лина слегка подвинулась, освобождая место Киму, но он и не думал садиться: парень стоял в паре шагов от неё, в его взгляде девушка прочитала разочарование и… отвращение?

– Хм, – задумавшись, Чон Вон посмотрел на девушку: на её щеках остались отпечатки мужских ладоней, на губах играла грустная улыбка, однако вся её поза была преисполнена спокойствия и умиротворения, словно не она только что подверглась физическому насилию со стороны брата, словно это не она недавно флиртовала с тем парнем и дала ему отворот. Ким поймал в девушке искренность, которую не разглядел при знакомстве, но которая не сглаживает острые углы превратного мнения о ней, – знаете, почему я презираю женщин? – поймав на себе заинтересованный взгляд, Ким продолжил, едко выплёвывая каждое слово, – потому что в вас нет искренности. Вам абсолютно плевать на чувства других, вам важно лишь собственное «Я» и чувство наполненности. Вы настолько мерзки в своём непостоянстве, что мне тошно. Будь у меня такая жена, как вы, я бы повесился на её же футболке, которую та не раз стягивала перед другими, стараясь заполнить свою собственную пустоту. Мне искренне жаль вашего мужа, который, не ведая, чем занимается его жена, сидит дома и ждёт вас, как преданный щенок ждёт свою хозяйку. Сейчас вы настолько стали противны мне, что, – не успел Чон Вон договорить, как его нагло перебили.

– Как далеко способен человек

Зайти в свои избитые сужденья.

Они в других останутся навек,

Но в вас они дождутся тленья.

Ведь человек обманут внешним,

Повергнут жёстко слухам здешним.

Какой бы яркой ни была картина,

Внутри окажется загаженной витрина.

Мы судим человека лишь по оболочке,

Поступки судим лишь из уст других.

Но разве книгу судим мы по строчке

Или вникаем в разговор немых?

Покачав головой в немом осуждении, Чон Вон скрылся в доме, кинув что-то вроде «чокнутая».

Из небесных глаз полились горькие, скупые слёзы, которые вскоре превратились в безудержную истерику, посыпались яркие молнии, грозившие испепелить любого, кто встанет на пути.

Фонарь в мгновение потух, как и последняя искра в сердце девушки.

Насколько часто мы остаёмся непонятыми? Не сосчитать по пальцам. Мы отказываемся вникать в суть, удовлетворяясь поверхностными сведениями, потому что нам выгодно иметь неверное мнение о человеке. Нам легче думать о том, насколько человек плохой, ведь тогда не приходится задумываться над мотивами, которые движут им, над чувствами, мыслями, которые сжигают человека изнутри. Нам легче смотреть на обложку, чем заниматься монотонным пролистыванием содержания, вникая в смысл божьего творения.

Глава 4. Почему ты не веришь мне?

«-Почему ты не веришь мне!? Почему!? Я не заслуживаю твоего доверия!? – кричал внутренний голос.

-Мне плевать, верите вы мне или нет. Я справлюсь сама, – выдал чужой, лгущий голос»

Как же быстро летит время. Дни сменяются месяцами, будни- выходными. По офису разлетаются бумажки и чьи-то нервы.

– До сих пор обижен на меня за то, что я тебе не дала, пусечка? – равнодушным голосом поинтересовалась Лина у того парня с вечера, – месяц прошёл, а твой писюн так и не смог опустить обиды, м?

– Отвали, стерва, – закатив глаза, выплюнул парень, – мой член был не в настроении принимать русских дев. Боится отравиться.

– А ты, как добрый хозяин, потворствовал ему? – едко усмехнувшись, Лина бросила на стол папку с документами, – какое благородство, господин. Твой писюн наверняка сказал тебе спасибо, – подмигнув красному от злости парню, девушка присела за свой стол, который Вадим великодушно выделил ей.

Куча бесполезных бумажек, бессмысленных договоров, которых девушке нужно заполнить, недопитый с той недели кофе – всё это смешалось на небольшом столе, создавая беспорядок не только на нём, но и в голове.

Прошёл ровно один месяц с того дня, как они с братом сюда переехали. Что произошло за этот месяц? Ровным счётом ничего: Чон Вон с того дня так и не разговаривал с ней, лишь обменивался короткими приветствиями и прощаниями, Вадим был завален работой и мелкими делами, по типу кражи шапочки в детском саду, которую мать девочки посчитала преступлением вселенского масштаба, парни с офиса продолжали заигрывать с Линой, совсем не обращая внимания на кольцо на безымянном пальце, которое породило ненависть в душе Кима.

– Держи, – поставив перед девушкой чашку холодного латте с банановым сиропом и коробку с меренговым рулетом, Со Ин обворожительно улыбнулся.

Точно, за этот месяц Лина сдружилась с этим симпапусиком, который чуть не сшиб с ног её братца.

– Ох, Со Ин, ты моя надежда и спасение, – благодарно улыбнувшись парню, девушка отпила через трубочку напиток богов, – ммм, спасибо, симпапусик.

Не успел Пак ответить, как в офис с грохотом ввалился Вадим: его лицо выражало спокойствие, однако глаза горели ярким пламенем, как взгляд быка, когда тот увидел красную тряпку.

– Я вот чего понять не могу, – задумчиво произнёс он, оглядывая работников и останавливая взгляд на Лине, – ты не донесла до них новости, милая? – притворно ласково Вадим обратился к сестре, подходя к её столу, – нет? Это входит в круг твоих обязанностей, – кинув полный злости и презрения взгляд на Лину, Вадим обратился к присутствующим, – во-первых, друзья, никогда не доверяйте девушкам никакую работу. В их голове просто не найдётся места для неё, – по офису прокатилась волна смешков, Чон Вон же безэмоционально наблюдал за происходящим.

– Ах, ну да, – закатив глаза и натянув улыбку, Лина встала из-за стола, – а мужикам нельзя говорить намёками. Их тонкая извилина, как бы это смешно не прозвучало, не воспринимает женских тонкостей. Вам, мужикам, надо говорить прямо, потому что другие пути вы просто не воспринимаете. Я тебе что сегодня сказала? – с вызовом взглянув на Вадима, Лина скрестила руки на груди. В офисе повисло молчание, как это обычно и происходит (а происходит это часто), когда эти двое вступают в спор, – айщ, Вадим. Я сказала, что ты у нас генпрокурор, вот и вещай. Я помощник и отвечаю только за «принеси-подай», это ты тут занимаешься придумыванием дополнительных моих обязанностей.

– Всё, тихо, – устало потерев переносицу, Вадим отмахнулся от Лины. За эти дни сестра порядком успела надоесть ему: эти постоянные пререкания, её насмешливый и язвительный тон- всё выводило из себя. Взяв себя в руки, Вадим продолжил, – итак, у нас новое дело, – тут все оживились и с интересом стали слушать, – убийство Хвана Сон Мина. Владелец крупной сети баров в Сеуле. Найден мёртвым в своём кабинете сегодня в 4 часа утра, – раздав всем по папке с делом, Вадим направился в свой кабинет, – ознакомьтесь и начните расследование. Он крупная и важная шишка в городе, поэтому убийцу надо найти как можно скорее, – и скрылся за дверью кабинета.

На короткое мгновение в офисе повисла тишина, которую прерывал лишь звук клавиш за столом Чон Вона. Он яро что-то выискивал в Интернете, иногда отвлекаясь на папку с делом, чтобы уточнить некоторые детали, связанные с Хван Сон Мином.

– Так, а вы-то чего стоите без дела? – бросив взгляд на других, которые тут же разбежались по своим местам и занялись делом, Лина напряжённо усмехнулась и пошла на выход из прокуратуры.

Возле дверей клуба стояли машины с мигалками, небольшую территорию опечатали полицейские. Повсюду слышались щелчки фотоаппаратов, перешептывания навевали на прохожих ужас.

Со Ин, испуганно озираясь, прошёл в кабинет Хван Сон Мина и остановился в дверях.

–Как тебя вообще в прокурору-то взяли, если ты боишься? – в углу раздался слегка раздражённый голос Чон Вона. Он ненавидел слабаков и нытиков, коим его товарищ по службе и являлся. Не удосужив Со Ина взглядом, Ким облокотился о стол, расположенный напротив окна.

–Я не боюсь ничего, – прикрикнул Со Ин, храбро выпячивая грудь, – просто не по себе находиться там, где было совершено убийство.

–Следов борьбы не обнаружено, значит, либо жертва настолько доверяла гостю, что не ожидала подвоха, либо разговор начинался довольно мирно, – ещё раз осмотрев кабинет, Чон Вон кивнул сам себе, – камер здесь нет, но она есть напротив двери. Её надо будет проверить. Кроме отпечатков самого Хван Сон Мина других обнаружено не было, то есть мы имеем дело с профессионалом.

–А что насчёт трупа? – поморщившись от равнодушного тона Чон Вона, который говорил об этом слишком спокойно, будто рассказывает о погоде, Со Ин брезгливо смахнул с плеча невидимую пыль.

–А что с ним? – покосившись на Пака, Ким дёрнул щекой, – умер приблизительно в час ночи, несколько ножевых в уже мёртвое тело, карманы пустые. Предположительно умер от удушья, но роль могла сыграть и сильная потеря крови в области паха, – внимательно посмотрев на Со Ина и поймав его недоумённый и слегка испуганный взгляд, Чон Вон качнул головой и усмехнулся, – да, прокурор Пак, жертву лишили мужского достоинства, которое великодушно оставили в платочке на столе. Я уже отправил сий подарочек на экспертизу, – заметив в глазах Пака животный ужас, Чон Вон закатил глаза и поспешил сменить тему, продолжая поражаться трусости коллеги, – мы нашли надпись на груди Хвана. Она гласила, что он поплатился. Вот только за что?

–Я уже попросил пробить тех, кому он мог перейти дорогу и запросил видео с камер, которые и перед кабинетом, и при входе в клуб, – гордо произнёс Со Ин, смотря на Чон Вона и пряча былой ужас за маской безразличия.

–Какой ты шустрый, – равнодушно ответил Ким, задумчиво глядя на диван, расположенный слева от входа в кабинет, – иди спроси про подозрительных посетителей, а я пойду посмотрю видео с камер, если их уже прислали, – оторвавшись от стола, Чон Вон потрепал Пака по плечу и скрылся на лестнице.

Допросная навевала на девушку животный ужас- она напоминала комнату наказаний в их родном доме, куда сиделки «запихивали» брата и сестру за неприемлемое поведение: серые, мрачные стены, стекло на противоположной от Лины стене, через которое полицейские наблюдали за ходом допроса, массивный стеклянный стол с креплением для наручников, в которые Романовскую заковали после того, как она вернулась в офис, два кожаных стула, расположенных по противоположные стороны стола. Стрелки настенных часов отбивали ритм в сознании девушки, отсчитывали минуты до её приговора, заставляя своим ходом страдать «преступницу».

Лине толком и не объяснили, за что её задержали: схватили со спины, одели наручники и отвели в допросную, оставив девушку наедине со своими мыслями, которые сжигали её изнутри. «Почему я? Что я сделала? За что? Что со мной будет? Меня посадят? Убьют? Действует ли здесь смертная казнь за какие-то преступления?»

–Айщ, – стиснув руки в кулаки, девушка вгляделась в стекло напротив себя, будто пытаясь кого-то разглядеть там, того, кто сможет ей помочь.

Сбоку противно скрипнула дверь, пропуская в помещение лучик надежды. Бросив взгляд на человека, который с грохотом прикрыл за собой дверь, Лина вздрогнула.

–Вадим…

–Заткнись, – оборвал какие-либо попытки продолжить мужчина, – убийство, Лина? Серьёзно? Да ты смеёшься надо мной, – с грохотом облокотившись руками о стол, Вадим грозно навис над девушкой.

«Почему ты даже не хочешь меня выслушать?! Почему даже не пытаешься поверить мне, чёрт возьми?! Почему!? Почему!? Почему!?»

–Отвали от меня, чудик. Я выберусь из этого дерьма сама, даже не замарав руки, – стараясь унять дрожь в голосе, сказала Лина, рассматривая точки на ладони, оставленные острыми ногтями, некогда сжатыми в кулак.

– Чёртова сука. Ты хоть понимаешь, что ты творишь?! – схватив девушку, как тряпичную куклу, за шею и с силой тряхнув её, Романовский ядовито прошипел, не обращая внимания на слёзы, которые невольно полились из глаз Лины, – своими выходками ты портишь мне репутацию, стерва. Сестра генпрокурора осуждена за убийство своего любовника. Чёрт, – брезгливо оттолкнув от себя сестру, Вадим поморщился и руками зачесал волосы назад. Его лицо исказила гримаса злости и отвращения, губы сжались в тонкую полоску. Казалось, что мужчина прямо сейчас сгорит на месте от переполняемой его агрессии, – ты.

–Покиньте помещение, генпрокурор, – раздался позади Вадима леденящий душу голос Кима, – этим делом занимаюсь я, и вина вашей сестры ещё не доказана.

Посмотрев за спину брата, Лина увидела Чон Вона: волосы на голове были растрёпаны, лицо выдавало усталость и безразличие, тело было расслабленно. Сама его стойка олицетворяла величие и превосходство над противником, который буквально сгорал от гнева.

–Прокурор Ким, – в голосе Вадима слышалось презрение, которое тот умело скрыл за равнодушной маской, – я рад, что это дело попало в руки профессионала. Уж постарайтесь разобраться в этом дерьме, – бросив взгляд на сестру, которая отрешённо смотрела на противоположный стул, Романовский подытожил, – я не потерплю такого позора в династии Романовских, – скривив рот в подобии улыбки, Вадим покинул допросную, чуть ли не срывая дверь с петель.

Не удосужив генпрокурора даже взглядом, Чон Вон медленно подошёл к столу и, положив папки на стеклянную поверхность, присел на стул.

–Что ж, госпожа Романовская, – посмотрев на девушку своим холодным, пробирающим до костей взглядом, не спеша произнёс Ким, – вы подозреваетесь в убийстве господина Хван Сон Мина.

Глава 5. Пешка в чужой игре

«-Не считаешь странным то, что, сколько бы всего хорошего ты не сделал, твоё имя никогда не будет упомянуто ни в одной сводке, никогда не прозвучит из авторитетного рта?

-А что тут странного? Все мы пешки королей и королев, которые нашими ногами идут по головам, а нашими руками расчищают себе путь к престолу. Это жизнь, малыш, это жизнь»

Вот так легко и просто ломаются жизни. Для кого-то это просто слова, которые можно услышать в любом детективе, а для кого-то- приговор, который ставит крест на прошлом, настоящем и будущем. Никто не зачтёт твои заслуги перед обществом, никто не вспомнит твоих хороших поступков и добрых слов, зато все твои грехи, как вершина айсберга, выплывут наружу, опуская тебя всё ниже и ниже на дно социальной иерархии.

–Что? – охрипшим голосом проговорила Лина, поднимая уставший от внутренних терзаний и непонимающий взгляд на Кима. Её поражало, что таким спокойным, будто говорит о погоде или о чём-то обыденном, тоном он перерезал девушке сонную артерию и оставил на холодной плитке в каком-то опустевшем, заброшенном здании.

–Итак, госпожа Романовская, – проигнорировав вопрос девушки, Чон Вон опустил взгляд на бумаги, – многие сотрудники бара слышали вашу с господином Хваном ссору, которая разгорелась в его кабинете. Причина конфликта?

–Когда я переехала с братом в Корею, мне было невыносимо находиться с ним в одной квартире, – начала свой рассказ девушка, отводя взгляд от Кима в дальний левый угол, – мы не так много прожили там, но стены пропитались гнётом и раздражением Вадима. По вечерам я уезжала в различные сеульские бары. Алкоголь помогал пережить ночи в одной квартире с братом, растворял весь тот негатив, который Вадим выплёвывал в мой адрес. В один из таких вечеров я заехала в бар Сон Мина, где и познакомилась с ним, – воспоминания картинками проплывали перед глазами девушки. Качнув головой в попытках снять наваждение, Лина сглотнула и продолжила, возвращая равнодушный взгляд на Кима, который внимательно следил за ней, – он мне показался интересным собеседником. То ли дело в его харизме, то ли в том, что он гораздо взрослее меня. Сон Мин водил меня в дорогие рестораны, кино, даже экскурсию по Сеулу один раз устроил. Вчера вечером я приехала в его клуб, чтобы развеяться и пообщаться с ним. Мы прошли в его кабинет, чтобы поговорить в спокойной обстановке без лишних ушей. Сон Мин завёл разговор о том, что он взрослый мужчина, признался в том, что испытывает ко мне симпатию и готов перейти на следующий уровень отношений.

–Что вы ему ответили? – не дождавшись от девушки продолжения, Ким направил её в нужное русло наводящим вопросом. Нервозность Лины не ускользнула от глаз Чон Вона: её руки то сжимались в кулаки, то разжимались, искусанные губы кровоточили в некоторых местах, глаза испуганно застыли на стекле за спиной Кима.

–Кхм, я ему ответила, что не готова к серьёзным отношениям, но с радостью предложила ему быть друзьями, ведь по общению он мне очень симпатизировал, – неловко улыбнувшись, Лина посмотрела на Кима, – вот только он не хотел дружить. Сон Мин начал злиться и говорить о том, что уже давно пытается затащить меня в постель, кричал о том, что я просто строю из себя недоступную, а на деле рада разделить с любым встречным ложе. Меня очень оскорбили его слова, поэтому я встала и уже хотела покинуть кабинет, но Сон Мин перешёл в наступление: он схватил меня за руку и прижал к себе, что-то говорил про чувства, попутно задирая моё платье. Я его уже не слушала, – в её красных глазах застыли слёзы, губы дрожали, не давая продолжить, но Лина постаралась взять себя в руки и спустя минуту заговорила, – мне было страшно, очень. Когда он почти меня раздел, я врезала ему между ног со всей силы, отчего он согнулся пополам, выпуская меня из своей хватки. Пока он кидал оскорбления в мой адрес, я убежала из этого бара где-то часов в 12 и уехала домой, – Лина почувствовала облегчение, как груз, которые тяготил её, в одночасье свалился с хрупких плеч, позволяя вдохнуть полной грудью. Хоть и в такой обстановке, но она смогла выговориться, разделить эту ношу хоть с кем-то. Во взгляде Кима Лина заметила жалость, которая быстро скрылась за непреступными льдинами.

–Почему вы отказали господину Хвану? Без обид, но вы правда не создаёте впечатление недоступной, – строгие нотки в его голосе больно кольнули сердце девушки.

–Вы считаете меня легкодоступной, прокурорчик? Я понимаю, что ваша должность обязывает найти улики против меня, чтобы посадить убийцу за решётку, но своими высказываниями вы переходите черту и нарушаете моё естественное право, – в голосе едва ощутимы нотки разочарования и боли, на лице язвительная усмешка, которая так раздражала Чон Вона, – Почему отказала? – минута тишины длилась целую вечность. Ким выжидательно смотрел на Лину, которая возвела глаза к потолку, заставляя непрошенные слёзы и воспоминания вернуться под замок её души, – три года назад у меня убили жениха. Прямо накануне свадьбы, – улыбка озарила лицо девушки, будто говорила она о покупках в магазине одежды. Глаза Чон Вона округлились от шока: в улыбке и глазах девушки было столько боли и отчаяния, что Киму стало совестно за свои же высказывания в адрес Романовской.