Иллюзия чувств

Посвящается

Посвящается

Всем девушкам, которые прошли через огонь и пепел, но не забыли, как дышать. 

Тем, кто однажды потерял веру в любовь, но внутри всё равно продолжал верить и ждать. Тем, кто опустил руки, думая, что счастье – не для них. 

Эта книга – для вас. 

Верьте, даже когда кажется, что всё потеряно. Любовь найдёт вас. У каждой из вас будет свой Майкл – тот, кто согреет ночами и станет вашим домом.

Пролог

Вы когда-нибудь занимались сексом с человеком, которого только встретили?

– О боже, – простонала я.

Моё тело буквально таяло в его руках. Я извивалась, как будто не могла найти себе места, а он… Он был сосредоточен, почти одержим. Его движения были неторопливыми, как будто он знал, что каждая секунда растянутого удовольствия только сильнее сводит меня с ума.

Его язык касался меня, как мягкий, горячий шелк, изучая, пробуя, дразня. Он двигался с такой тщательностью и сосредоточенностью, что я невольно сравнила его с котом, который вылизывает сметану. Но это сравнение было слишком простым для того, что я чувствовала. Это было больше, глубже, ярче.

Я задыхалась, мои руки то тянулись к его волосам, то сжимали простыни подо мной. Это было слишком. Слишком приятно. Слишком интенсивно. Я пыталась убежать, уклониться от этой волны, которая угрожала снести меня с головой, но он держал меня крепко, словно знал, что я не смогу вырваться.

Каждое движение его языка, каждый новый ласковый укус или поцелуй рождали во мне новый взрыв эмоций. Я не могла больше сопротивляться, тело предательски поддавалось его воле, раскрываясь, отдаваясь полностью.

Мои бедра дрожали, а кожа пылала жаром. Я была как натянутая струна, готовая лопнуть в любую секунду. Но он не спешил. Его движения оставались размеренными, почти издевательски медленными, как будто он наслаждался каждым моим стоном, каждой попыткой избежать его настойчивости.

И я поняла, что ему нравится моя беспомощность, нравится моя реакция. А я… я позволяла ему это. Позволяла, потому что он знал, как довести меня до края и заставить жаждать ещё.

– Не смей останавливаться, – прошипела я, закатывая глаза, – Иначе, я пристрелю тебя!

Он усмехнулся – слегка, почти лениво, и это разозлило меня больше, чем хотелось признать. А потом… он отстранился. Просто взял и сделал шаг назад, оставив меня в пустоте, горящей от его прикосновений и ласки. Это было неожиданно, словно ледяной душ, заставивший сердце сбиться с ритма.

Я зло посмотрела на него, пытаясь выразить этим взглядом всю свою обиду, но наткнулась лишь на его ухмылку – дерзкую, уверенную, будто он знал что-то, чего не знала я. Его глаза, темно-зеленые, как густой лес, смотрели прямо на меня.

В этих глазах было все: желание, уверенность, игра. И этот взгляд сводил с ума, разрушал мои попытки сопротивляться.

Прежде чем я успела сказать что-то, возразить, протестовать, он снова приблизился. На этот раз быстро и решительно. Его губы накрыли мои, и мир будто остановился. Поцелуй был горячим, жадным, безумно глубоким. Он целовал меня так, словно хотел забрать всю мою душу, и я позволяла ему это, полностью отдаваясь моменту.

Мои руки, почти не осознавая, что делают, скользнули к краю его футболки. Ткань была мягкой, но мне казалось, что она мешает, что она слишком долго скрывала его от меня. Я потянула ее вверх, отрываясь от его губ на секунду, чтобы снять. Он помог, и футболка полетела куда-то в сторону.

Мой лифчик оказался следующим, но это уже не имело значения. Я открыла глаза и замерла, восхищенно глядя на него. Его тело… оно было словно выточено из мрамора. Мышцы четко очерчены, но без излишней грубости. Прекрасный рельеф, каждая линия, каждая деталь была идеальной.

Он был не просто красив. Он был совершенством, и это совершенство сейчас принадлежало мне. На миг я даже забыла как дышать, но его руки, обвившие мою талию, вернули меня к реальности. Я снова почувствовала его тепло, его силу, и уже не могла думать ни о чем, кроме нас двоих.

Мужчина неожиданно отстранился, словно не в силах сдержать накативший порыв, и ловко перевернул меня, заставляя на миг потерять ориентацию в пространстве. Его сильные руки мягко, но настойчиво схватили меня за бедра, придвигая ближе к себе. От этого движения кровь прилила к лицу, а дыхание сбилось, словно воздух вдруг стал гуще.

– Облокотись на спинку, – его голос был низким, хриплым, напоминал раскат далекого грома, от которого мурашки побежали по спине.

На мгновение я замерла, вслушиваясь в собственное тело. Стук сердца казался слишком громким, почти оглушительным. Горячая кожа горела от нетерпения, а внутри все сжалось в сладкой агонии желания.

Я не ответила. Вместо этого медленно двинула бедрами, намеренно касаясь его, чувствуя, как он резко выдохнул. Его глухой, подавленный стон разнесся в тишине, будто музыка, созданная только для меня.

Словно подчиняясь не его приказу, а собственной ненасытной жажде, я послушно облокотилась, чувствуя, как напряжение внутри достигает предела. Это была не просто разрядка, которую я искала. Это было что-то большее, почти болезненное – желание раствориться в этом моменте, стать его частью, ощутить все до последней капли.

Мир вокруг будто остановился. Еще мгновение – и я почувствовала у самого входа его влажную, горячую головку. Это было не просто прикосновение, это было обещание чего-то необузданного, чего-то, что вот-вот должно произойти.

Его движения были неторопливыми, дразнящими, будто он хотел, чтобы я ощутила каждую деталь, каждый сантиметр. Он провел членом вдоль моей влажной, пульсирующей плоти, будто рисуя линии. Это прикосновение было почти пыткой – медленной, сладкой, выводящей из себя. Я изогнулась, не в силах сдержать стон, который сорвался с губ.

А потом он вошел. Резко, без предупреждения, пронзая меня горячей волной. Это было так внезапно, так глубоко, что я вскрикнула, не осознавая, насколько громко. Этот звук, полный смеси боли и наслаждения, разлетелся по комнате, оставляя нас наедине с этим моментом.

Я почувствовала, как напряжение внутри меня росло, становясь почти невыносимым. Его тело двигалось уверенно, властно, заставляя меня подстраиваться под его ритм. Каждое движение, каждый толчок отдавало волной по всему телу, заставляя терять контроль, отпускать все мысли, растворяться в ощущениях.

Его руки держали меня крепко, как будто он боялся, что я могу выскользнуть. Но я не хотела убегать. Я хотела этого, хотела его, и сейчас он был во мне, заполняя, наполняя до краев, до тех пор, пока я не могла больше думать, только чувствовать.

– Fesso! (с итал.: Кретин) – на своем родном прошипела я, но через секунду вновь простонала.

– Perche', tesoro? (с итал.: Почему, милая?) – прошептал он где-то возле моего уха.

Это было неожиданно. Признаюсь. Не привыкла слышать родной итальянский язык там, где его обычно заглушает поток других наречий. Но я ничего не ответила, лишь промычала.

Его движения были спокойными, почти ленивыми, но в них угадывалась скрытая сила, как в животном, которое знает, что оно опасно. Он наклонился ближе, и я почувствовала, как теплое дыхание коснулось моей кожи. Легкий трепет прошелся по телу – не от страха, нет. Это было что-то другое.

Его губы нежно прикоснулись к моему плечу, оставляя короткий, едва ощутимый поцелуй. Но это мгновение оказалось обманчиво спокойным. Он чуть прикусил мою кожу, легкое давление, почти игривое, но достаточно ощутимое, чтобы пробудить шквал ощущений.

По спине пробежали мурашки, словно кто-то провел острым пером вдоль позвоночника. Я не могла удержать легкий вздох, который сорвался с губ. Это было так… неожиданно интимно. Простое действие, но оно заставило меня почувствовать себя уязвимой и одновременно живой.

Моя голова сама собой чуть склонилась, как будто в немом согласии. Мысли путались, накатывая и уходя волной. Это не было ни больно, ни неудобно.

– О боже, да…, – простонала я, ощущая его член внутри.

Его пальцы осторожно, словно изучая что-то новое и удивительное, скользнули по моей коже, прежде чем остановиться на груди. Этот момент был почти электрическим – ощущение тепла его руки, легкий нажим, от которого дыхание сбилось, а тело невольно выгнулось навстречу.

Он начал мягко пощипывать, играя с чувствительной кожей, и это ощущение было одновременно нежным и дерзким. Казалось, он точно знал, как разжечь пламя, но при этом не торопился, наслаждаясь каждым мгновением.

Я попыталась сдержаться, но едва уловимый звук вырвался из моих губ – нечто между стоном и вздохом, низкое и хриплое. Этот звук был настолько интимным, что я сама застыла, удивившись, как он, казалось, вырвался из глубины моего существа.

Мои мысли хаотично метались. Внутри все сжалось, кожа будто стала тоньше, а каждый его жест ощущался острее, ярче. Теплая волна удовольствия накатила, а потом отступила, оставляя за собой сладкое ожидание следующего прикосновения.

Я чувствовала, как лицо заливает жар. Это было странно приятно – позволить себе быть настолько уязвимой, настолько открытой.

Я не смогла сдержать громкий стон, когда он вдруг резко впился пальцами в мои бедра, словно пытался утвердить свою власть надо мной. Это ощущение – грубое, настойчивое, наполняло меня одновременно болью и сладким наслаждением. Его движения были уверенными, глубокими, каждое проникновение словно удар током пробегало по всему телу.

Я извивалась под ним, не в силах оставаться неподвижной. Мое тело само искало его, подчиняясь этому дикому ритму. Пот тонкими дорожками стекал по моей коже, оставляя влажные следы на спине и груди. Горячий, липкий, он был доказательством того, насколько мы потеряли себя в этом моменте.

Мои бедра дрожали, теряя силу, но я упрямо пыталась удержаться, цепляясь за каждый миг, каждое движение. Рука мужчины, теплая и уверенная, скользнула вдоль моей спины, создавая контраст с резкими толчками. Это прикосновение было почти успокаивающим, как будто он хотел напомнить, что держит меня, что я в его руках.

Но затем он сделал шаг дальше. Его пальцы крепко схватили меня за волосы, поднимаясь от основания шеи. Одним движением он оттянул их назад, заставив меня запрокинуть голову. Ощущение напряжения в волосах, контроль, который он взял над моим телом, заставило меня застонать еще громче.

Мир вокруг исчез. Не было ни времени, ни места, только мы – сливающиеся в единое целое, дышащие, движущиеся, теряющие себя и находящие друг друга снова и снова. В этот момент я принадлежала ему полностью, и это чувство было одновременно пугающим и невероятно желанным.

– Eri una cattiva ragazza? (с итал.: Ты была плохой девочкой?) – прошептал на ухо он.

– Non hai idea di quanto (с итал.: Не представляешь, насколько), – выдохнула я и прикусила губу.

Всё случилось так быстро, что я даже не успела осознать. Резкий, звонкий хлопок раздался в тишине, оставляя за собой горячее, почти обжигающее ощущение на коже. Его ладонь, большая и сильная, оставила на моем теле не только след, но и взрыв эмоций – смесь удивления, смущения и сладкой, захватывающей дерзости.

Я невольно выгнулась навстречу ему, как будто тело само просило еще. Этот жест был почти рефлекторным, искренним, и я не смогла сдержать протяжный, глубокий стон, который вырвался из моих губ. Этот звук казался слишком громким, слишком откровенным, но в этот момент я не могла заботиться о том, как это выглядит или звучит.

Я чувствовала его взгляд. Он наблюдал за мной, изучал мою реакцию. Я знала, что он наслаждается этим моментом, и эта мысль лишь сильнее разжигала огонь внутри. Это было почти унизительно, но в то же время захватывающе – ощущать, как он берет контроль, заставляя меня реагировать так, как я не ожидала от себя самой.

Я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Это была не просто физическая близость. Это была игра, танец на грани, где каждый из нас пытался понять, где заканчиваются его возможности и начинаются мои.

Мужчина начал ускоряться, а я чаще дышать. Он входил так глубоко, насколько возможно. Я чувствовала каждый его сантиметр. И это было так приятно, что я постоянно закатывала глаза.

– Твою мать…, – прошипел он, – Какая же ты идеальная!

Секунда. Всё, что нужно было, – одно мгновение, чтобы мое тело разорвало на части лавиной ощущений. Внутри меня словно взорвалась бомба, яркая и ослепляющая, захватившая каждую клеточку. Я содрогнулась, будто от мощного разряда, чувствуя, как тело подчиняется этой волне, всепоглощающее наслаждение.

Сначала я пыталась ухватиться за реальность, но каждая новая судорога утягивала меня глубже в этот водоворот. Мои бедра тряслись, кожа горела, и я не могла контролировать ни дыхание, ни звуки, которые вырывались из моего горла. Это было слишком – слишком ярко, слишком сильно, слишком много.

Его движения оставались уверенными, ритмичными, но вскоре стали резкими, словно он сам уже был на грани. Еще минута – и он резко вышел из меня, заставляя почувствовать пустоту, но лишь на миг.

Я услышала его низкий, хриплый стон, когда он излился на мою спину. Тепло капель, стекающих вниз по коже, ощущалось неожиданно остро, обжигая и одновременно утешая. Это был момент абсолютной близости, когда между нами не осталось ничего лишнего, только дыхание, обрывки стонов и чувство, что мы разделили что-то настоящее, неподдельное.

Я тяжело дышала, мои руки без сил опустились, а сердце все еще грохотало в груди. Тишина наполнила комнату. Это было завершение – жаркое, страстное, искреннее.

Его движения были спокойными, почти заботливыми. Он молча потянулся к тумбочке, доставая оттуда салфетки. Легкий шорох бумаги показался неожиданно громким. Словно ничего не случилось, он аккуратно вытер с меня следы наших мгновений. Прикосновения его рук были мягкими, почти нежными, и от этого внутри возникло странное тепло.

Я наблюдала за ним, ощущая, как уголки губ невольно тянутся в слабой ухмылке. Всё ещё слегка дрожа от пережитого, я без сил упала на кровать, чувствуя, как пульс отдается эхом в ушах. Сердце билось быстро, словно после долгого забега, а грудь тяжело поднималась и опускалась в попытке восстановить дыхание.

Он не сказал ни слова, но я почувствовала, как кровать чуть прогнулась, когда он лёг рядом. Его тело было тёплым, а его дыхание – ровным, но я знала, что и он всё ещё чувствует остатки той же лихорадочной энергии, что и я.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Он лежал на спине, раскинув руки, его взгляд был устремлен куда-то в потолок. Но на его лице играла лёгкая улыбка – довольная, умиротворённая.

Когда моё дыхание наконец пришло в норму, я почувствовала, как тяжесть в груди начала убывать. Я лежала недолго, пытаясь осознать, что только что произошло, и пока мир вокруг не перестал кружиться, я тихо встала. Всё ещё ощущая его присутствие в каждом миллиметре тела, я потянулась за своим платьем. Оно лежало на кресле, слегка помятое, но всё равно казавшееся идеально подходящим для этого момента.

Аккуратно шагнув через порог ванной, я тихо закрыла за собой дверь. Помедлив, я прислонилась к холодной деревянной поверхности, чувствуя, как грудь чуть тяжело поднимается и опускается, вдыхая влажный, едва уловимый запах мыла и свежести. В голове всё ещё хаотично роились мысли о том, что только что произошло, а в теле осталась теплая, почти тягучая усталость.

Включив воду, я с наслаждением зашла под тонкие струи, наблюдая, как они стекают вниз, превращаясь в маленькие ручейки. Казалось, что вода забирает с собой не только следы на коже, но и все остатки эмоций, которые так сложно было разобрать. Тепло окутывало меня, размывая границы между физическим и внутренним.

Я закрыла глаза и, чуть закинув голову назад, дала воде струиться по волосам, по лицу, по шее, смывая следы пота, запах секса и чего-то еще – того, что сложно объяснить словами. Пальцы скользили по коже, смывая всё лишнее, оставляя после себя ощущение чистоты и лёгкости.

Когда я выключила воду, наступила тишина, и она ударила неожиданно громко. Я потянулась к полотенцу, первое, что попалось под руку. Оно было чуть шершавым, но мне сейчас это было безразлично. Я осторожно промокнула им лицо, затем волосы, с которых уже начала капать вода на плечи, оставляя прохладные следы.

Медленно вытирая кожу, я задерживалась на каждом движении, чувствуя, как возвращаюсь к себе, к реальности. Это был момент – между тем, что было, и тем, что будет, момент, который я могла контролировать.

Я аккуратно надела платье, чувствуя, как ткань скользит по моей коже. Это было странно – так быстро вернуться в реальность, как будто ничего не случилось.

Я не думала о том, что делать дальше. Действия шли автоматически – я надела туфли, застегнула их, едва заметно поправив, чтобы все было аккуратно. Мой взгляд мельком проскользнул по зеркалу, но я не искала там ответа.

Когда я вышла из ванной, всё выглядело странным, почти чужим. Мужчина сидел на краю кровати, и я заметила его взгляд – непонимающий, настороженный, как будто он ожидал, что я сделаю что-то другое. Он смотрел на меня, не скрывая своей реакции. Мой взгляд встретился с его, и в этой паузе было больше, чем можно было сказать словами.

Мне хотелось что-то объяснить, но что? Слова не шли. Я лишь почувствовала, как мои руки слегка дрожат, пытаясь скрыть странную тревогу.

– La notte è stata meravigliosa, ma non ci rivedremo più. Finché (с итал.: Ночь была замечательной, но больше мы не увидимся. Пока), – проговорила я.

Схватив свою сумочку со столика, я почувствовала тяжесть на душе, но не смогла заставить себя остановиться. Мои пальцы нервно сжались вокруг ручки сумки, когда я вышла из квартиры. Ноги двигались быстро, будто они знали, куда мне нужно идти, а мысли все равно путались. Я пыталась не думать о том, что только что произошло.

Секс был потрясающим – не было ничего похожего. Это было остро, настоящее, как будто мы забыли обо всём, кроме того, что происходит между нами. Я могла бы остаться, ещё немного, задержаться в этой буре чувств, но нет. Я знала, что нельзя.

Я не могла позволить себе встать на этот путь, на который меня тянуло какое-то внутреннее желание. Потому что если я останусь, это будет означать одно – я начну что-то чувствовать. И я не могла позволить себе чувствовать. Это была ловушка, а я не собиралась в неё попадать.

Мы все равно не увидимся больше. Я знала это с самого начала. Никаких привязанностей, никаких повторений. Это было лишь мгновение, которое не имеет продолжения. Я уверенно направилась к лифту, избегая собственного отражения в зеркале, словно бы пытаясь стереть его взгляд, который продолжал преследовать меня, его тёплые руки, его дыхание, которое я всё ещё ощущала на коже.

Стук сердца постепенно затихал, но в голове всё ещё оставались те слова, которые не сказаны, те эмоции, которые я не хотела ощущать. Но это не имело значения. Я не позволяла себе задумываться. Только шаги, шаги, и дверь лифта, которая откроется, и всё останется позади.

Глава 1

Дженнифер Канаверо

Год спустя

Мой братец опять кого-то мучает. Из подвала доносятся крики, сквозь которые легко угадываются отчаяние и боль. Эхо разносит звуки по дому, как будто пытается заполнить каждую пустоту, каждый угол. Сколько себя помню, отец учил нас, как правильно справляться с такими гостями. Учил методично, терпеливо, с той педантичностью, которая у него всегда была в крови. Но, похоже, мой брат так ничему и не научился. Или просто не хотел учиться – возможно, он находит в этом своеобразное удовольствие, какой-то свой ритуал.

Я медленно поднимаюсь с дивана, чувствуя, как мягкая ткань платья скользит по коже. Только сегодня надела новый наряд – яркий, даже дерзкий. Как раз подходящий для удачного вечера, но не для того, чтобы спускаться в холодный, сырой подвал, пропитанный запахом сырости и крови.

Ступая по деревянным ступеням лестницы, я слышу, как они тихонько скрипят под ногами. Этот звук словно оживает в тишине, перебивая собой крики, становясь более реальным, чем всё остальное.

«Снова этот цирк», – думаю я, иронично скривив губы.

Я взялась за холодную ручку двери, ощущая, как под пальцами проступает шероховатость старого металла. На мгновение задержала дыхание, прислушиваясь к крикам. Вопли переходили в стоны, и в них слышалась смесь ужаса и обреченности – знакомые звуки, которыми я могла наслаждаться.

Дверь открылась с тихим скрипом, и я шагнула внутрь. Тусклый свет одинокой лампы отбрасывал длинные, зловещие тени по углам комнаты, создавая ощущение, будто в темноте притаились чудовища. Запах крови и пота заполнил пространство. Я бросила взгляд на брата – его лицо было искажено жестокой сосредоточенностью, он даже не заметил моего прихода.

Подойдя к старому дубовому столу, я неторопливо опустилась на его край, чувствуя, как холодная поверхность впивается в меня. Ноги свесила вниз, качая ими в задумчивости, будто бы вся эта сцена – просто спектакль, развёрнутый передо мной для забавы.

Я наблюдала за каждым движением брата, за тем, как он с мрачной настойчивостью продолжает своё дело, и в голове роились противоречивые мысли: это было невыносимо, и в то же время – до странности привычно. Странная смесь раздражения и скуки начинала медленно разгораться во мне, но я просто сидела, глядя на эту игру теней и боли, не прерывая его.

– Что ты здесь делаешь? – обратился ко мне Джулио, снова занося нож над мужчиной.

Ему не стоило предавать нашу семью. Он знал это. Каждый, кто хоть раз приходил к нам, понимал: предательство – это не просто ошибка, это приговор. Отец всегда говорил, что от семьи не уходят, не нарушают ее правила, не делают шаг в сторону.

Он узнал бы в любом случае, рано или поздно, ведь у нас нет секретов – лишь вопросы времени.

Я спрыгнула со стола. Краем глаза заметила, как пленник на миг замер, услышав мои шаги, будто пытался уловить, что будет дальше. Страх в его глазах, растерянность – как знакомы эти выражения. Это всегда одно и то же, эта паника и осознание собственной беспомощности.

Подойдя ближе, я склонилась к полке, где были разбросаны инструменты, – это казалось целым арсеналом для чьей-то персональной войны. Найдя то, что нужно, я начала смешивать разные вещества, привычным движением встряхивая каждую бутылочку, вдыхая их резкий химический запах. Казалось, он пронизывал воздух насквозь, до мельчайших частиц, заставляя всё в комнате стать чуть более осязаемым.

Взяв скотч, я направилась к пленнику. Его дыхание стало неровным, учащённым, как у загнанного зверька, который наконец осознал, что выхода нет. Подойдя вплотную, я посмотрела ему прямо в глаза – там была смесь мольбы и боли. На какое-то мгновение мне даже показалось, что я вижу в них вопрос: «Почему?» Но это было так же бессмысленно, как спрашивать у дождя, почему он идёт.

Начала разворачивать скотч, чувствуя, как пальцы липнут к его шершавой поверхности. Шум рвущейся ленты разорвал напряжённую тишину, и я аккуратно прижала кусочек к его губам, закрывая их, как будто запечатывая его страхи и крики внутри. Теперь его глаза были единственным, чем он мог говорить. В них мелькали мольба, отчаяние, злоба – всё смешалось, и это доставляло мне какое-то странное удовлетворение.

Джулио, мой старший брат, отошёл на несколько шагов, давая мне простор для действия, и я почувствовала его взгляд, тяжёлый и пронизывающий. Он всегда так смотрел, пытаясь понять, что у меня на уме, или, может быть, надеясь, что когда-нибудь увидит во мне отражение себя. Но он ничего не понимал. И, откровенно говоря, мне даже нравилось это его бессилие, скрытое за маской уверенности. Он мог быть старше, но мне казалось, что в этот момент я владею ситуацией куда лучше, чем он когда-либо умел.

Ухмыльнувшись, я обернулась к нашему пленнику – бывшему охраннику, который должен был быть частью семьи, но выбрал другой путь. Моя улыбка становилась всё шире, в ней было что-то от безумия, что-то дикое и необузданное. Я видела, как его глаза округлились ещё сильнее, уловив этот странный блеск в моих.

Я чувствовала спиной пристальный взгляд Джулио и это почему-то смешило меня. Его роль всегда была такой… формальной. Он выполнял то, чему учил нас отец, но без искры, без настоящего понимания. Как автомат, как исполнение долга ради самого долга. Он умел следовать инструкциям, но создавать что-то своё, выходить за рамки – нет, это было не про него.

На его лице виднелись свежие порезы – красные линии, разорвавшие кожу. Кровь стекала тонкими ручейками, заполняя неровности, будто рисуя причудливые узоры. Эти раны были ещё открытыми, живыми, и казалось, что сама кожа содрогалась от каждого прикосновения воздуха. Я знала, что делать дальше, и знала, какое это произведёт действие.

На столе передо мной стояли лимонный сок и уксусная кислота. Я взяла их в руки, почувствовав, как тонкие стеклянные стенки холодят пальцы, и смешала их в небольшой металлической миске. Запах мгновенно заполнил комнату – резкий, щиплющий, он напоминал о чистоте и опасности одновременно. Это была ядреная смесь, особенно для раненой плоти. Я чуть наклонилась вперёд, чтобы увидеть его глаза поближе – они были полны страха, в них пульсировала осознанность того, что вот-вот произойдёт.

Улыбка растянулась на моих губах, и я словно слышала, как сердце билось у меня в груди – глухо, как барабан, задавая ритм происходящему.

Я медленно поднесла миску к его лицу, позволяя ему увидеть её содержимое, словно давая время осознать каждую секунду до боли. Затем, без единого колебания, я плеснула смесь на его порезы.

Его тело дёрнулось, напряглось до предела, словно струна, готовая лопнуть. Сквозь скотч на его губах вырвался приглушённый стон, который, если бы не плотная лента, превратился бы в яростный, пронзительный крик, способный прорезать тишину до самой улицы. Он содрогался, мучительно выворачиваясь от жгучей боли, словно под наплывом огненных волн, и я наблюдала, как его глаза становятся всё более отчаянными, наполненными непередаваемым ужасом.

Это было как искусство, разворачивающееся передо мной. Я наслаждалась каждой реакцией, каждым движением его мышц, и в этот момент весь мир, казалось, сузился до этой маленькой комнаты, до запаха крови и кислоты, до его приглушённых воплей.

– Учись, пока я еще жива, – посмеялась я и обернулась к брату.

Он посмотрел на меня, едва заметно кивнул, словно соглашаясь с моим безмолвным сигналом. Его глаза, холодные и сосредоточенные, на мгновение встретились с моими, передавая понимание – теперь его очередь. Мой брат шагнул ближе. Он подхватил это настроение, как дирижёр, плавно управляющий оркестром, и продолжил наш «концерт» страданий.

Резким, уверенным движением он сорвал скотч с губ пленника. Звук отклеивающейся ленты был как щелчок хлыста, прорезавший напряжённую тишину. В следующее мгновение из его рта вырвался долгий и болезненный стон, который тут же превратился в сбивчивые мольбы. Слова лились одно за другим, бессвязные, но наполненные отчаянием. Он клялся, что всё расскажет, что скажет всё, что нам нужно, только бы прекратить эту пытку.

Я стояла чуть в стороне, наблюдая за происходящим, и во мне поднималось странное чувство удовлетворения. Честно говоря, часть меня наслаждалась тем, что произошло. Его сопротивление разрушилось, как старая ткань, разорванная на клочки.

Я оставила их наедине в этой маленькой комнате. Каждый шаг по лестнице вверх отзывался в груди, как слабая, затухающая волна. Проходя через коридор, я оглянулась на дверь подвала, как будто проверяя, что всё остаётся там, где должно быть. Пускай мой брат завершит начатое – это его забота.

Вернувшись в гостиную, я почувствовала, как воздух здесь был совершенно иным: теплее, уютнее, даже мягче, будто одеяло, которым укрываешься в холодный вечер. Подушечки пальцев слегка покалывало от только что произошедшего, и я, чувствуя потребность в спокойствии, подошла к звонку для прислуги. Домработница появилась почти сразу, словно ожидала моего вызова за углом.

– Сделайте мне, пожалуйста, новый чай, с имбирем и мятой, – голос мой прозвучал тихо, почти лениво, и я смотрела, как она молча кивает, уходя в сторону кухни.

Только тишина в комнате была прервана тяжелыми, глухими шагами, медленно приближавшимися из-за угла. Я узнала эти шаги ещё до того, как увидела его.

Папа. Его присутствие всегда ощущалось в воздухе, как бы он ни старался оставаться незаметным.

Он вошел в гостиную, и его взгляд сразу упал на меня. Казалось, что он всегда знает, когда что-то происходит, словно видит насквозь, видит даже то, что я пытаюсь спрятать.

Я всегда была его любимицей – единственной дочерью, которую он берег и скрывал больше всего на свете. Моя жизнь словно существовала в двух мирах: один – тёмный и глубокий, скрытый за ширмой, а другой – тот, который видят все остальные. Именно поэтому меня нет ни на одном семейном фото, ни в одной семейной хронике, как будто я никогда не существовала. Я была его тайной, тщательно оберегаемым секретом, его гордостью, о которой никто не должен был знать.

На бумаге моя жизнь выглядела совсем иначе. По всем документам я значилась как воспитанница детдома, брошенная и забытая. До совершеннолетия я жила под этим маскарадом, и даже сейчас, когда всё давно изменилось, это прошлое тянется за мной, как длинная тень. Для всех вокруг я – сирота, выросшая на улице, вечно ищущая свой путь, но сумевшая добиться всего сама.

Мир знал меня как одну из самых известных моделей, вечно мелькающую на обложках журналов и светских раутах. Моя внешность стала моим оружием, моим прикрытием, и я научилась использовать её, чтобы скрывать то, что по-настоящему важно. Улыбки для публики, холодный взгляд на фотографиях – это всего лишь маска, которая скрывает мою настоящую роль.

Папа, конечно, отправлял меня на задания – разные и порой опасные, доверяя мне самые тонкие и сложные переговоры. Но даже тогда все думали, что я всего лишь одна из его людей, не более чем красивая девушка с острым языком и хищным блеском в глазах, нанятая для решения деликатных вопросов. Никто и подумать не мог, что за этой внешностью скрывается что-то большее – его дочь, его любимая и единственная, которую он прятал от мира с той же тщательностью, с какой другие прячут свои слабости.

Сама эта двойная жизнь давала мне странное чувство свободы и власти. Я могла быть кем угодно, играть любую роль, но в глубине души знала, что все это – лишь фасад. Настоящая я оставалась скрытой, за кадром, недоступной для чужих глаз.

– Дженни, – позвал меня мужчина с небольшой сединой.

– Что такое, папочка? – с теплотой в голосе поинтересовалась я.

Он сделал короткий жест, зовя меня на улицу, в наш двор, и я, как всегда послушно, поднялась с дивана. Я всегда любила отца, любила его с той глубокой преданностью, которую не объяснить словами.

Я подошла к нему, и он, не говоря ни слова, положил руку на моё плечо. Его прикосновение было твёрдым, но в нём чувствовалась привычная для меня защита, как будто это движение само по себе уже было обещанием, что всё будет в порядке, что он рядом и не допустит, чтобы кто-то причинил мне вред. Отец повёл меня на улицу, и я почувствовала, как холодный воздух коснулся моей кожи, пробудив лёгкую дрожь.

Наш двор был наполнен солнечным светом, будто бы весь мир погрузился в жаркий день. Я всегда чувствовала себя защищённой в этих стенах, здесь, где каждая трещинка на земле, каждый уголок были мне знакомы с детства. Здесь, в этом закрытом пространстве, где реальность словно ограничивалась высокими заборами, я могла быть собой, настоящей, не скрываясь за привычной маской.

Он всегда защищал меня. Его присутствие было как щит, который оберегал от внешнего мира, от его жестокости и лжи. Даже в самых тёмных моментах я знала, что стоит лишь шагнуть к нему, и он окружит меня своей заботой. Мы шли рядом, и я чувствовала, как его рука чуть сильнее сжала моё плечо – почти незаметно, но с той отцовской твёрдостью, которая всегда давала понять: он здесь, рядом, и я не одна.

– Мне нужны новые связи, – начал папа, – И я хотел бы попросить тебя снова съездить в Лос-Анджелес. Тот человек меня предал. Тебе это я доверяю больше всех, – пояснил мне он.

– Когда мне нужно там быть и с кем встретиться? – поинтересовалась я.

– Вечером будет готов наш самолёт, – я кивнула, – Поэтому через час зайди ко мне, шоколадка, – меня заставило это посмеяться, – Люблю тебя, доченька.

Сколько я себя помню, он всегда называл меня шоколадкой. Не потому что у меня был какой-то особенный оттенок кожи или что-то в этом роде – нет, это было связано с другим, гораздо более личным, глубоким. Это прозвище словно заключало в себе тепло его любви и ту особенную нежность, которую он испытывал ко мне. Это было как секретное имя, понятное только нам двоим, словно шифр, скрывающий под собой наши истинные чувства и взаимную привязанность.

Я была его копией, словно отражение в зеркале, которое не меняется с годами. Шатенка, такая же, как он, с густыми волосами, которые всегда падали на лицо, когда я наклонялась вперёд, и карими глазами, в которых, как мне казалось, можно было увидеть весь мир. В темноте они казались почти чёрными, как бездонная ночь, скрывающая в себе тайны и страхи. Но стоило солнцу коснуться их, как они начинали переливаться золотом, будто в них скрывались крошечные искры света, оживляющие мой взгляд.

– И я тебя, папуль, – я прижалась к груди мужчины вдыхая аромат табака и виски.

Когда отец вернулся в свой кабинет, я почувствовала, как за дверью раздаётся звук шагов, словно отголосок его власти и уверенности, которые всегда были с ним. В этой тишине, что окутала дом, мне стало немного не по себе. Я взяла себя в руки и, собравшись с мыслями, позвала одного из наших телохранителей. Я знала, что он будет рядом, как тень, обеспечивая мне безопасность и защиту. Надеюсь.

– Что вы хотели, мисс Канаверо? – поинтересовался телохранитель.

– Тебе платят за присмотр, – нагрубила я, – Где же ты тогда лазишь?

Вернувшись в свою комнату, я почувствовала, как вокруг меня снова замкнулось привычное пространство, полное тишины и комфорта. Я разложила нужный мне наряд на кровати и направилась в ванную.

Внутри меня нарастало раздражение. Как же можно быть таким тупым? Я просила о присмотре, а не о том, чтобы он следил за каждым моим шагом, даже когда я пытаюсь побыть наедине с собой. Я просто хотела немного уединения, покоя, чтобы подготовиться к вечеру и отдохнуть от всего, что накапливалось внутри.

Когда я резко остановилась у двери ванной, он, похоже, не успел среагировать. Мужчина врезался в меня и теперь его тело прижалось к моему. Я ощутила резкое тепло от его присутствия, его дыхание и напряжение, словно вдруг оказалась в каком-то неловком моменте. Он моментально отстранился, саркастично извиняясь.

Во мне возникла смесь эмоций: гнев, недоумение, и, возможно, даже какое-то смущение, которое я старалась скрыть. Я хотела сказать ему что-то резкое, выразить, как неуместно его поведение, но вместо этого ощутила, как внутри меня зашевелилась нерешительность.

– Присмотр в ванной мне не нужен, – прошипела я.

– Я не против и там за вами присмотреть, – ухмыльнулся мне он.

Флирт? Серьёзно? Я не могу поверить своим ушам. Внутри меня вскипело ощущение не просто гнева, а настоящего возмущения. Я была готова оставить за собой все эти игривые шутки и беззаботные разговоры, когда речь шла о безопасности. Наблюдая за тем, как он пытается подойти ко мне с легкомысленной улыбкой, я поняла, что это тот момент, когда надо остановить игру и продемонстрировать, кто здесь на самом деле управляет ситуацией.

Я достала нож, который всегда носила при себе – острое, блестящее лезвие сверкало в освещённом коридоре. Это был не просто инструмент, а символ контроля и силы, который напоминал мне о том, что я не беззащитна. Я резко приставила его к шее телохранителя, прижимая к стене. Он замер, его глаза расширились от шока, а в их глубине читалось неожиданное понимание.

Его дыхание стало учащённым. Не нужно было слов – вся ситуация говорила сама за себя. Я не просто защищала себя. Я показывала, что не позволю никому пересекать границы, которые установила для себя.

– Ещё раз услышу от тебя это, – прошептала я, проводя лезвием по его шее, и в тот же миг увидела, как зрачки его глаз снова расширились.

Внутри меня поднималась волна эмоций, которые трудно было описать словами. Это была не просто угроза – это была демонстрация силы, уверенности в себе, в том, что я контролирую ситуацию. Я чувствовала себя живой, в каждой клетке моего тела бушевало ощущение власти.

– Перережу твою глотку! – произнесла я с холодной решимостью, наслаждаясь тем, как страх пробегает по его лицу.

Я резко дернула рукой вниз, и острое лезвие оставило на его шее алый след. В тот же миг я заметила, как из раны начала течь кровь – ярко-красная, сверкающая, контрастирующая с его бледной кожей. Это было похоже на работу художника, создающего яркий мазок на холсте, и в этом мгновении я ощутила нечто близкое к удовлетворению.

Да, я могла бы ударить его между ног, заставить его упасть на колени от боли, но в этот момент мне было гораздо интереснее. Я хотела, чтобы он понимал, что страх – это гораздо более мощное оружие, чем физическая сила. Я желала, чтобы он запомнил этот момент, чтобы он понимал, с кем имеет дело. Это не просто игра – это реальная жизнь, в которой я могла выбирать, как действовать.

– Я понял вас, – сглотнул он, и в его голосе я уловила лёгкую дрожь.

Я отпустила парня, и он отстранился, словно пытаясь скрыть своё смятение. Я наблюдала за ним, и сердце колотилось от волнения – в этот момент чувствовала себя в своей стихии. Знала, что ситуация могла выйти из-под контроля, но именно в этом и заключалась вся суть. Я была готова принимать риски, чтобы защитить себя и показать всем, что я не игрушка в руках других.

Зайдя в ванную, я закрыла дверь, будто бы отгородившись от всего мира. Вокруг воцарилась тишина, и я почувствовала, как напряжение, накопившееся за день, постепенно отступает. Подойдя к душевой кабинке, сняла платье, и оно, словно тяжелая оболочка, упало на пол. Я включила воду, и тёплые струи обрушились на меня, окутывая нежным покрывалом.

В душе я пробыла недолго, но каждый момент был наполнен мыслями, которые тянули меня назад – в прошлое. Вспомнила, как у меня отняли самых близких людей, как их смех и поддержка стали лишь воспоминанием, затерянным в бурном потоке жизни. Эти мысли, как тени, начали обвивать меня, но я старалась отбросить их, словно прочь уводя тяжелые облака. Мне было нужно время, чтобы собраться и сосредоточиться на настоящем.

Вернувшись в свою комнату, я быстро переоделась. Ощущение свободы наполнило меня, когда я распустила волосы, и они мягко упали на плечи, словно шелковая волна. Натянув кружевной красный топ, я почувствовала, как он облегает мою фигуру, подчеркивая все изгибы, вызывая уверенность в каждом движении. Брюки черного цвета добавили немного дерзости, а кожаный пиджак, который я надела сверху, завершил образ, придавая мне решительность.

Я посмотрела на свои ноги и почувствовала радость, когда надела туфли на шпильке от Saint Laurent. Я заранее подготовила чемодан с вещами, зная, что останусь в Лос-Анджелесе немного дольше, чем планировала.

Глава 2

Дженнифер Канаверо

Я открыла дверь кабинета и вошла. Тяжёлый запах кожи и табака, смешанный с чем-то металлическим, будто обволок меня, как только я переступила порог. Мягкий свет настольной лампы очерчивал силуэт отца за массивным дубовым столом. Его взгляд, спокойный, тут же нашёл меня.

Опустилась в кресло напротив, ощущая под собой холодную гладкость кожи. Отец приподнял уголки губ в почти незаметной улыбке и, не говоря ни слова, протянул мне тонкую папку. Его движения были уверенными, отточенными – как у человека, который знает, что всё вокруг принадлежит ему.

Я взяла документы, их вес казался чуть больше, чем нужно, будто они несли в себе что-то важное, даже опасное. Открыла папку, глаза сразу зацепились за фотографию. На снимке был парень, чуть старше меня. Его острые черты лица и настороженный взгляд заставили меня задуматься.

– Нам разве нужен ещё один хакер? – тихо спросила я, не отрывая взгляда от фотографии.

– У нас ведь уже есть свой. А этот… слишком молодой, – добавила, с лёгким сомнением поднимая глаза на отца.

Его взгляд потемнел, губы сжались в тонкую линию, и он медленно выдохнул, словно собираясь с мыслями.

– Тот… – начал он с явным отвращением. – Тот решил, что сможет нас сдать полиции. Меньший срок, чистая совесть, – отец выплюнул эти слова, словно от них его передёргивало.

Я замерла, чувствуя, как сердце пропустило удар. Этого предателя больше нет. Я знала это, чувствовала в его тоне. Отец всегда был неумолим, когда дело касалось предательства. Для него наш бизнес – это не просто работа. Это честь, это семья, это жизнь.

Я сглотнула, снова переведя взгляд на фотографию и текст. Он выглядел совсем старше своих лет, видела это в его глазах.

– Этот хорош, – отец постучал пальцем по снимку.

Я вздохнула и закрыла папку, взгляд снова скользнул к отцу. Его лицо было серьёзным, почти каменным, но в глазах мерцала едва уловимая искра ожидания. Он всегда знал, что я приму правильное решение.

– Хорошо, – сказала я, позволяя себе лёгкую улыбку, – Я встречусь с этим парнем.

Я встала из кресла, чувствуя, как мягкая обивка отдает мне тепло. Подошла к отцу, его взгляд, тяжёлый и проникающий, встретил меня. Не раздумывая, я наклонилась и мягко поцеловала в щеку. Его кожа была тёплой, чуть шершавой из-за щетины.

На мгновение он замер, но я уловила, как уголок его губ дрогнул в улыбке. Для него такие моменты были редкостью, но я знала, что они важны.

– Карлос уже ждёт во дворе, – произнёс он ровным голосом, будто между делом, но я уловила в его тоне скрытую заботу.

Я кивнула, бросив на мужчину последний взгляд. Его глаза светились гордостью, смешанной с той же неизменной строгостью, что всегда давила, но одновременно подталкивала меня вперёд.

– Хорошо, – только и сказала я, позволив себе короткую улыбку. Она была тёплой, почти нежной.

Покидая кабинет, я закрыла за собой дверь чуть медленнее, чем нужно, будто стараясь оставить за этим порогом часть тех чувств, что волновали меня. Знакомый полумрак коридора встретил меня приглушёнными тенями, и я почувствовала, как напряжение медленно начинает отпускать.

Дойдя до своей комнаты, я остановилась на мгновение перед дверью. Рука потянулась к ручке, но я задержалась, вдохнула глубже. Всё происходящее казалось одновременно слишком быстрым и чересчур осязаемым.

Войдя внутрь, я быстро огляделась. Чемодан стоял у кровати. Я подошла, подняла его, ощущая под пальцами холод металлической ручки. Комната внезапно показалась слишком тихой, слишком пустой. Но времени на какие-либо раздумья не было. Выдохнув, я направилась к выходу, чувствуя, как каждый шаг отдаётся где-то глубоко внутри.

Я неспешно спустилась по лестнице, ощущая под рукой кованные перила из дерева. В доме было тихо. Первое, что я увидела, ступив на первый этаж, – это Джулио, стоящего у окна. Его высокий силуэт, слегка согнутый, стоял спиной. Видимо, с охранником он закончил.

Он повернулся ко мне, его глаза, цвета янтаря и шоколада, тут же смягчились. Я подошла ближе, почувствовав, как в сердце на мгновение прокатилась волна тепла.

Я обняла брата, чувствуя крепость его рук и ту незыблемую уверенность, которую он всегда давал мне. Рядом оказался и Марио, мой младший брат, который сейчас редко появляется дома. Он был полон энергии, его лицо светилось улыбкой, но я видела в глазах лёгкую тень беспокойства. Его объятия были сильными, почти отчаянными, как будто он хотел передать через них больше, чем мог сказать словами.

– Ты уверена, что всё пройдет гладко? – тихо спросил он, отстраняясь, но всё ещё удерживая мои плечи.

Я улыбнулась ему, чуть приподняв подбородок.

– Я всегда уверена, – ответила я спокойно, хотя внутри всё было не так однозначно.

Джулио кивнул, как будто подтверждая мои слова.

– Она справится, Марио. Ты же знаешь.

Они оба проводили меня к двери. Перед тем как уйти, я обернулась, встретившись взглядом с каждым из них. Эти мгновения прощания всегда были для нас чем-то особенным, чем-то большим, чем просто формальностью.

Во дворе уже ждал мой водитель, и его спокойствие контрастировало с бурей эмоций внутри меня. Я села в автомобиль, закрывая за собой дверь. Он кивнул мне в знак приветствия, и я быстро назвала адрес аэропорта.

По мере того как машина выезжала с территории, я вглядывалась в привычные пейзажи, которые проносились мимо. Они казались мне такими далекими, даже чужими, хотя я знала каждую трещинку на асфальте и каждую ветвь деревьев, растущих вдоль дороги.

«Мои руки затекли, верёвки впились в кожу, оставляя красные следы. Комната казалась холодной и пустой, хотя стены, покрытые отслаивающейся краской, будто бы сжимались, подступая ближе, когда раздавался очередной удар.

Я могла слышать, как кулак ударял по телу, звук, разрывающий воздух, и каждый раз моё сердце будто замирало.

– Перестаньте… – мой голос сорвался, лишь тихий шёпот смог вырваться из пересохшего горла. Они не услышали, или не захотели слышать.

Я не видела лица Мэтью, потому что его держали спиной ко мне, и, возможно, это было даже хуже. Я могла только представить его выражение боли и страха, когда очередной удар заставлял его тело дергаться. А я… я могла только смотреть. Чувствовала себя беспомощной, жалкой. В груди полыхала злость, но она была бессильной, как искра, затушенная жестокой реальностью.

Когда дверь открылась, я сначала не обратила внимания. Шум в голове был слишком громким, слишком всё поглощал, но голос… Голос Данте я бы узнала даже среди тысячи. Словно нож скользнул по воздуху, разрезая тишину.

– Нравится, любовь моя? – его тон был холоден и равнодушен, как будто мы просто случайно встретились на улице.

Я с трудом подняла глаза. Он стоял в нескольких шагах, руки засунуты в карманы, взгляд пронизывающий и безумный. Я не могла понять, был ли он всегда таким, или это я была слепа.

– Почему ты это делаешь? – сорвалось с моих губ, но в голосе была неуверенность.

Казалось, слова слипаются, когда я пытаюсь их произнести.

Данте усмехнулся, уголки его губ чуть дрогнули, но в глазах не было ни капли тепла. Он словно наслаждался этим моментом, каждым моим движением, каждой слезой, что стекала по щекам.

– Ты ведь знала, что просто так это не закончится, – его голос был почти шепотом, от чего по спине пробежал холодок. – Ты решила уйти, бросить меня… Но я не позволю тебе так легко выйти из игры. Ты ещё не поняла? Я разрушу всё, что ты любишь. Твоих друзей, твою жизнь. А потом, когда ты останешься совсем одна, я приду за тобой.

Эти слова, как яд, просачивались внутрь, оседая в самых тёмных уголках души. Я почувствовала, как ледяные пальцы страха обвивают сердце. Хотелось закричать, разорвать верёвки, но я могла только смотреть, как Данте делает знак своим людям.

Мэтью снова дернулся, на этот раз почти беззвучно. Его тело будто стало плюшевой игрушкой, падающей на пол под весом очередного удара. Слёзы обжигали щеки, и я, как бы ни старалась, не могла остановить их поток.

– Пожалуйста… – мои слова были тише, чем шёпот, словно ветер уносил их куда-то прочь. – Он ни в чём не виноват…

Но Данте лишь пожал плечами, его глаза были мёртвыми, пустыми. Он повернулся к выходу, даже не взглянув на меня.

– Добейте его, – бросил он через плечо.

– Нет! – сквозь слезы начала я, – Боже… Ублюдок, я убью тебя! – закричала, когда они снова начали, но это было похоже на крик из далекого сна.

Каждое движение Мэтью стало болезненным напоминанием о моей беспомощности. Казалось, что моё сердце разрывалось с каждым его вздохом, а вместе с ним и моя надежда на то, что всё это закончится.»

После того случая отцу пришлось подстроить мою смерть, а мои документы изменить. Это звучит как сцена из фильма, но это была моя жизнь. Я стала призраком в собственном мире, забытой тенью, за которой никто не сможет последовать. Для окружающих я сирота, просто одинокая девочка, у которой нет прошлого. Другую информацию обо мне невозможно найти, и я это знала, но такая жизнь оставляла у меня горький осадок.

Я не могла позволить себе заплакать, но иногда это было так тяжело. Я смеялась с друзьями, притворяясь, что всё в порядке, но в глубине души понимала, что никогда не смогу быть той, кем была раньше. Моя настоящая жизнь осталась в прошлом, похороненная под слоем лжи и секретов.

– Мисс Канаверо, – вывел меня голос из воспоминаний, – Мы приехали.

Я посмотрела на Карлоса, его взгляд был уважительным, но слегка уставшим – день, видимо, выдался долгим не только у меня.

– Спасибо, – сказала я, стараясь вложить в это слово немного больше, чем просто формальность.

Он кивнул, не говоря ничего. Открыв дверь, я вышла из автомобиля, чувствуя, как вечерний воздух обволакивает меня.

Я сделала несколько шагов вперёд, позволяя себе остановиться и просто вдохнуть. Где-то вдали слышался гул самолётов – глухой, ритмичный, будто раскаты грома, растянутые во времени. Этот звук всегда вызывал у меня странное чувство – одновременно свободы и грусти.

В это же время где-то неподалёку раздавались голоса птиц. Их крики разрывали вечернюю тишину, добавляя в неё живую, хаотичную мелодию. Я подняла голову, пытаясь разглядеть их в небе, но увидела только медленно тускнеющее зарево заката, растекающееся по горизонту мягкими розово-золотыми оттенками.

– Вы собирались поехать без меня? – голос, глубокий, чуть хрипловатый, раздался за моей спиной.

Я замерла. Сердце, которое до этого билось ровно, дало сбой. Он говорил спокойно, но в этом спокойствии ощущалась какая-то… угроза? Нет, скорее уязвимость. Я закрыла глаза на мгновение, стараясь подавить раздражение. Почему он вообще решил ехать на другой машине?

– Это твоя работа и обязанность, – произнесла я, не поворачиваясь к нему. Голос звучал твёрдо, даже холодно. – Охранять меня. Обеспечивать мою безопасность.

Мои собственные слова отдавались гулким эхом в голове, как будто я пыталась убедить в этом не его, а себя. Разве я не права? Разве он сам не подписался на эту роль?

Я услышала шаги – размеренные, но упорные. Он подходил ближе, не спеша, словно специально давая мне время почувствовать его присутствие. Ощутить напряжение, которое он внёс в этот момент.

– Да, это моя работа, – его голос прозвучал низко, с оттенком усталости. – Но я не просто выполняю долг. Я хочу, чтобы вы были в безопасности.

Парень догнал меня, его шаги были тихими, но уверенными, словно он точно знал, что уйти от него я не смогу. Он остановился слишком близко. Его фигура возвышалась надо мной, не давала пространства для манёвра, для побега. Рост у него был чуть больше моего, совсем немного, но всё же заставлял поднимать голову, чтобы встретиться взглядом. И это злило.

– Ты всегда должен быть рядом, независимо от того, хочешь этого или нет, – слова сорвались с моих губ почти шёпотом.

Я сделала паузу, чувствуя, как напряжение между нами почти осязаемо повисло в воздухе.

Голос мой дрожал, но я скрыла это за ледяной маской. Произнеся все это, я почувствовала странное удовлетворение, смешанное с горечью. Почему-то хотелось, чтобы мои слова задели его.

Я отвела взгляд, махнув волосами ему в лицо. Быстро, почти небрежно. Зачем я это сделала? Не знаю. Может, чтобы показать своё превосходство, пусть даже мнимое. Может, чтобы скрыть дрожь внутри.

Он не отстранился, не моргнул, будто этот жест ничего для него не значил. Но я видела, как его челюсти сжались, как пальцы на мгновение напряглись. Значит, задело? Пусть. Ещё бы. Но, несмотря на всё это, внутри меня что-то неумолимо скручивалось.

Я стиснула пальцами ремешок сумки, словно это могло дать мне опору. Материал был грубым, привычным на ощупь. Я поправила её на плече и выдохнула, медленно, словно пытаясь выпустить вместе с воздухом напряжение, которое гудело внутри.

Глубокий вдох. Ощущение прохладного воздуха, заполняющего лёгкие, немного прояснило мысли. Но только на мгновение. Стоило мне сделать первый шаг, как я снова почувствовала его взгляд. Этот пристальный, тяжёлый, почти осязаемый взгляд, который прожигал спину.

«Зачем он так смотрит?» – мелькнуло в голове. Я не осмеливалась обернуться, зная, что встречусь с этими глазами. Слишком внимательными. Он ничего не говорил.

Я шла медленно. Но шаги за спиной раздались почти сразу. Чёткие, ровные, спокойные, как будто он не торопился.

Раздражение вспыхнуло ярче, но я заставила себя не оборачиваться. Вместо этого сосредоточилась на ощущении – как его шаги, будто тень, следовали за мной.

***

Мы неспешно шагали по аэродрому к нашему самолёту, едва слыша шорох гравия под ногами. Серое утро разливалось вокруг, небо затянуто облаками, словно кто-то наложил серую вуаль на мир.

Самолёт, сияющий на слабом свету своими глянцевыми боками, стоял величественно, как гордый хищник, готовый к полёту. У трапа нас уже ожидали: высокий капитан с чуть грубоватыми чертами лица и строгим, но доброжелательным взглядом, а рядом с ним – две стюардессы, молодые, улыбчивые, но с ноткой профессиональной сдержанности.

Они приветствовали нас вежливыми словами, но я едва вслушивалась. В голове мелькали какие-то обрывочные мысли – о предстоящем полёте, о времени, которое придётся провести в воздухе. Телохранитель шёл чуть позади, словно тень.

Поднимаясь по трапу, я скользнула рукой по поручню. Металл был ледяным, и на мгновение это ощущение зацепило меня, заставив вспомнить что-то далёкое и едва уловимое. Но воспоминание быстро ускользнуло, и я вошла внутрь.

На борту царила уютная полутьма, нарушаемая только мягким светом ламп. Тихо, почти незаметно, за нашими спинами закрылась дверь. Мы сели в кресла, обитые тёмной кожей, приятно прохладной на ощупь. Я почувствовала, как тело утопает в мягкой обивке.

– Вина, пожалуйста, – попросила я, прежде чем добавить, не задумываясь: – И что-нибудь перекусить.

Меню меня не волновало. Еда – просто необходимость, особенно перед таким длинным полётом. Двадцать часов. Я окинула взглядом окно, за которым всё ещё виднелась серая мозаика облаков и бетонных плит аэродрома. Самолёт пока не тронулся с места, но это давало ощущение спокойного ожидания, предвкушения путешествия.

Я облокотилась на подлокотник, проведя пальцами по его гладкой поверхности, и наконец позволила себе выдохнуть. Здесь, в этой маленькой, замкнутой вселенной, можно было расслабиться. Не думать о делах, не разрывать себя между решениями. Полёт будет долгим.

– Ты решила прям сразу выпить? – голос парня прозвучал неожиданно, будто нарушая тихую гармонию, которую я пыталась создать.

Я не сразу повернулась к нему. Смотрела на вечерний вид Милана и уходящее солнце. Я сделала паузу, собирая свои мысли и эмоции, а потом, спокойно и даже немного лениво, ответила:

– С каких пор мы перешли на «ты»?

Мой голос звучал ровно. Я подняла взгляд и добавила, уже более жестко:

– Тебе вообще не следует разговаривать. Лучше молчи.

Его лицо чуть напряглось, но он ничего не сказал. Только на мгновение прикусил губу, словно решая, стоит ли возражать. Я же, не теряя времени, вытащила из сумки свою маску для сна и надела её на голову, оставив поднятой, как обруч. Эта мелочь, этот ритуал всегда успокаивал меня. Он означал, что я могу отключиться от мира в любой момент.

Почти сразу стюардесса подошла с подносом, на котором стояло всё, что я просила. Я взяла бокал вина, обхватив его ножку пальцами, и сделала глоток. Оно было лёгким, чуть терпким, с глубоким послевкусием, которое приятно согревало. Следом я обратила внимание на ризотто – кремовая текстура, тонкий аромат белого вина и базилика. Конечно, это работа отца. Он знал, что мне нравится, и всегда старался, чтобы всё было идеально, даже если нас разделяли сотни километров.

Пока я ела, самолёт плавно набирал высоту. Двигатели гудели где-то внизу, превращая мир за иллюминатором в белую пелену. Это всегда казалось мне странным: внизу целый мир, полный движения, жизни, а здесь, на этой высоте, лишь тишина и облака.

Я поставила тарелку на столик и снова потянулась к бокалу, откидываясь в кресле. Вино немного расслабило, но мысли всё равно цеплялись за что-то неприятное.

Почему прошлый телохранитель пропал? Этот вопрос сверлил моё сознание. Этот новый… слишком молодой, слишком разговорчивый. Он явно пытался показать себя, но это больше раздражало, чем внушало уверенность.

Я украдкой посмотрела на него. Он сидел неподалёку, смотрел в окно, но я знала – он постоянно на чеку. Может, это и правильно. Но в его взгляде читалось что-то другое – не опыт, а желание доказать свою значимость. И я была не уверена, что мне это нужно.

Доев нежное ризотто, я аккуратно отодвинула тарелку. Её тепло ещё ощущалось на кончиках пальцев, когда я поставила на маленький столик перед собой.

Я потянулась за бокалом, обхватив его ножку пальцами. Красное вино, глубокое и насыщенное, тихо плеснулось внутри, словно отзываясь на моё движение. Сделав небольшой глоток, я ощутила, как терпкость растекается по языку, оставляя после себя мягкое, почти обволакивающее послевкусие. Это вино – одно из тех редких удовольствий, которые напоминали, что в мире ещё есть место для спокойствия.

Поставив бокал на стол, я взяла в руки телефон. Его холодный экран ожил под моими пальцами, сразу выведя на свет всё: время, уведомления, привычный ритм моей повседневной жизни. Часы показывали почти полночь.

Я открыла список сообщений и остановилась на отце. Сердце чуть сжалось – не от тревоги, скорее от какого-то воспоминания. Он всегда был тем человеком, который предугадывал мои мысли, заботился, как бы далеко ни находился. Не написать ему казалось неправильным, даже если он сейчас занят – наверное, читает бумаги или решает очередные рабочие вопросы.

«Всё в порядке, мы уже в небе», – я быстро напечатала это сообщение, но не сразу отправила. Задержалась, рассматривая текст, будто в нём скрывался какой-то другой, невидимый смысл. Хотелось добавить что-то ещё, что-то личное, но я понимала: он прочитает это только утром, между делами, и, скорее всего, просто кивнёт.

Сообщение ушло, и экран телефона снова потух, оставив меня один на один с собственными мыслями. В этот момент я почувствовала странную смесь одиночества и спокойствия. На высоте тысячи метров всё казалось проще, но, в то же время, эмоции становились острее, как воздух здесь, над облаками.

Я снова подняла бокал и сделала глубокий глоток. Вино обожгло горло приятным теплом, но в этом жесте не было ни радости, ни наслаждения – лишь желание избавиться от мыслей.

Опустив пустой бокал на столик, я задержала руку на его холодной поверхности. Я потянулась к маске для сна и, надевая её, закрыла глаза, будто это помогало отгородиться не только от света, но и от самой реальности.

Прошлая ночь вспыхнула в сознании обрывками – бессонница, телефон, на экране которого то и дело мелькали сообщения, шум в голове, который не утихал. Я даже не вспомнила, когда глаза в последний раз отдыхали. И вот теперь, под мягкое гудение двигателей, тянущее тишину за собой, я вдруг ощутила, как тело стало тяжёлым, а мысли растворились, оставив лишь тихое, убаюкивающее чувство.

Я не заметила, как заснула. Это было мгновение – один вдох, один выдох. Мир погрузился в темноту, но впервые за долгое время эта темнота казалась уместной. Как объятия, которых мне так не хватало.

***

Перелет выдался не просто долгим, он словно тянулся вечность. Сидя в кресле и глядя в иллюминатор на медленно меняющиеся пейзажи облаков, я никак не могла избавиться от странного чувства.

Я не была уверена, что готова вернуться сюда, в этот город. Или, может, дело в том, что я оставляю отца одного? Дон Канаверо – человек, которого боится вся Италия, но для меня он всегда был просто папой. Его прощальный взгляд в кабинете, полный заботы и чего-то ещё, чего я не могла расшифровать, продолжал стоять перед глазами. Что-то точно происходило, но он не хотел, чтобы я знала. Это разъедало меня изнутри.

Завтра предстояла встреча с новым потенциальным партнёром – один из тех, кто либо станет частью, грубо говоря, нашей семьи, либо исчезнет с лица земли, если не оправдает ожидания. Мне следовало быть настороже, готовиться, продумывать ходы. Но сейчас я могла думать только об одном: душ и сон. Только бы на время забыться и убежать от этой усталости, которая была не просто физической.

Самолёт начал снижаться, мягко покачиваясь в густом, молочно-сером облаке, за которым угадывались очертания города. Лос-Анджелес встречал меня знакомой атмосферой, хотя я не видела его почти год. Это был мой пятый раз здесь. Иногда я прилетала просто так, иногда работа заставляла. Но в последний раз – как и сейчас – я приезжала, чтобы наладить отношения и связи.

Я глянула в окно. Город раскинулся внизу, его пульсирующие огни сливались в одну огромную сверкающую сеть, будто гигантская звезда опустилась на землю. Казалось, здесь всё так же, как и год назад: бесконечный поток машин, беспокойный ритм, который не останавливается ни на минуту. Но в этот раз я чувствовала что-то другое. Может быть, дело было во мне?

Когда самолёт коснулся полосы, я почувствовала лёгкий толчок и привычный гул двигателей, который всегда казался мне немного успокаивающим. Я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Никакой спешки.

Я поднялась с кресла, потянув за собой сумку. Её ремешок слегка впивался в плечо, но я уже не обращала внимания. Медленно убрала в сумку телефон, косметичку, пару мелочей, которые лежали на столике передо мной. Руки невольно подрагивали. Не от страха, нет. Скорее от предвкушения или, может быть, от волнения, смешанного с лёгким чувством тревоги.

Я огляделась. Парень и стюардессы были увлечены только своими делами. Но для меня время будто замедлилось. Я знала, что меня ждёт за дверями этого самолёта. Знала, почему я здесь.

***

Когда я вышла из самолёта, меня сразу окутал холодный, резкий ветер. Он ударил в лицо, пробираясь сквозь одежду, словно желая напомнить: ты вернулась в реальность, где за красивыми огнями города скрывается нечто большее. Воздух Лос-Анджелеса был пропитан смесью свежести и тяжести мегаполиса – запах керосина на взлётной полосе смешивался с лёгким ароматом океана, доносящимся издалека.

Мой взгляд тут же упал на чёрный автомобиль, стоявший неподалёку. Он выглядел так, будто его выкатили с витрины – безупречно вымыт, блестящий. Рядом с машиной стоял мужчина: высокий, крепкий, в чёрном костюме. Его лицо оставалось невозмутимым.

Это был один из наших. Папа всегда был верен себе – забота о моём комфорте и безопасности превыше всего. Даже если мне хотелось независимости, даже если я мечтала о том, чтобы самой решать, как жить, папа не допускал компромиссов. Квартира в центре города, водитель, охрана – всё это было неизменной частью моей жизни. И хотя порой это казалось тяжёлым грузом, сейчас я чувствовала облегчение.

Я схватила чемодан за ручку, чувствуя, как металл слегка режет ладонь от напряжения. Передала его парню – кажется, его зовут Алвиз, хотя, возможно, Алдо.

Он принял чемодан с недовольным видом, зло глянув на меня, словно я попросила его сделать что-то недопустимое. Его взгляд был почти обвиняющим, но он не сказал ни слова. Просто стиснул зубы и, качнув плечами, пошёл следом.

Я направилась к машине, стараясь сохранять спокойствие. Холодный ветер всё ещё трепал волосы, заставляя поправлять прядь за прядью. Каждый шаг казался долгим и размеренным, как будто мои ноги знали, что впереди что-то ждёт.

Я не могла отделаться от ощущения, что воздух вокруг стал гуще, будто пропитанный напряжением. Лёгкое предчувствие пробежало по спине, едва заметным холодком. Оно не было пугающим, скорее настораживающим.

«Что-то обязательно произойдёт», – подумала я. Это было не первое подобное чувство, и каждый раз оно оказывалось правдой. Только сейчас я не знала, в чём оно заключалось. 

Машина стояла неподвижно, как чёрная тень, ожидающая своего часа. Её блеск под ярким светом ламп аэропорта казался слишком гладким, почти нереальным. Алвиз – или Алдо – тяжело шагал позади, глухо стуча каблуками по бетону.

Подойдя ближе, я кивнула водителю. Его лицо оставалось строгим, как и всегда, но в его глазах я уловила короткую искру признания.

– Добро пожаловать, мисс Канаверо, – спокойно произнёс он.

Я едва заметно улыбнулась, но слов не произнесла. Сделала последний вдох перед тем, как открыть дверь, чувствуя, что напряжение в груди разрастается. Что-то должно случиться. Только что?

Глава 3

Майкл Рейнольдс

– Ты бы видел себя! – голос Шейна рвал воздух, словно разбитое стекло.

Я молча вошёл в раздевалку, медленно прошёл мимо скамьи и остановился у своего шкафчика. Холод металла под пальцами на мгновение успокаивал. Его вопли за спиной всё ещё звучали, как назойливое жужжание, от которого хотелось избавиться.

– Это было просто потрясно! – его восторг буквально душил, навязчиво врываясь в мои мысли.

Я повернул голову чуть в сторону, но даже не удосужился взглянуть на него.

– Ага, я в курсе, – произнёс холодно, как будто слова сами по себе лишены эмоций.

Шейн, конечно, не замолкал. Этот неугомонный энтузиазм, эта детская радость – всё это вызывало лишь раздражение. Он стоял слишком близко, его голос звучал слишком громко, он дышал слишком часто.

Господи, неужели он не понимает?

Я резко обернулся. Моё движение было таким неожиданным, что он чуть отпрянул назад. Глаза сузились, взгляд холодный, острый, словно лезвие ножа, нацелился прямо на него.

– Уйди, – мой голос прозвучал низко, резко, без единого намёка на мягкость. – Я хочу побыть один.

Шейн застыл. На его лице промелькнуло что-то, вроде замешательства или обиды, но мне было всё равно. Пусть обижается, пусть даже ненавидит – мне это безразлично. Он промямлил что-то, похожее на извинение, и поспешил выйти.

Как только дверь закрылась за ним, комната наконец погрузилась в долгожданную тишину.

Я прошёл к душевым, ощущая, как пол под ногами холоден даже через подошвы обуви. Вся раздевалка была заполнена тишиной, нарушаемой только приглушёнными звуками воды где-то в соседнем помещении.

Сняв с себя тренировочные шорты, я шагнул под горячие струи. Вода стекала по телу, обжигая кожу, но это было именно то, что нужно. Мышцы, напряжённые до предела после боя, наконец начали расслабляться. Голову заполнил только ровный шум воды, смывающей с меня усталость и раздражение.

Я стоял, опустив голову, и наблюдал, как капли скатываются с кончиков пальцев. Никаких мыслей, никаких эмоций – только жаркая вода и пустота внутри.

Быстро помылся и протянул руку к полотенцу, не торопясь, как будто растягивал эти минуты спокойствия. Намотал ткань на бедра и лениво направился к шкафчику. Пол под ногами теперь был мокрым и немного скользким.

Дверь в раздевалку внезапно распахнулась с таким грохотом, что гул разнёсся по комнате. Она ударилась о стену с глухим стуком.

Я остановился на месте, медленно выдохнул, чувствуя, как раздражение взбирается вверх по позвоночнику. Вода всё ещё стекала с волос, капая на пол.

Не оборачиваясь, произнёс низко, сдержанно, как удар хлыста:

– Если ты пришёл сюда с чем-то бессмысленным, лучше сразу разворачивайся и уходи.

– Я тебя уничтожу, ублюдок! – процедил Клиффорд сквозь зубы, словно каждое слово пропитано ненавистью.

Я медленно поднял взгляд на него, лениво, будто его появление было досадной мелочью, не заслуживающей моего внимания.

Клиффорд, как всегда, кипел от злости, словно вулкан, готовый взорваться. Его кулаки были сжаты, лицо красное, глаза горели яростью.

Он был моим соперником. Не просто на арене, а во всём. Мы ненавидели друг друга настолько, что даже воздух между нами казался натянутым, как струна. Я презирал его за слабость, за мелочность и жадность. Он же ненавидел меня, потому что я всегда был лучше. Каждый раз оставлял его на дне, смотрел, как он захлёбывается в своём бессилии, и это доставляло мне извращённое удовольствие.

– Что на этот раз, Клифф? – спросил я, ровно настолько холодно, чтобы его злость ещё сильнее разожглась.

Я облокотился на стену, сложив руки на груди, как будто всё происходящее наскучило.

– Я устал.

Он выдохнул резко, тяжело, словно пытался сдержать себя, но его злость рвалась наружу. Губы дёрнулись в едва заметной усмешке, но не от радости – от ненависти. Клиффорд достал телефон, не отрывая от меня взгляда, и что-то нашёл. Его пальцы двигались нервно, резко.

– Смотри, – бросил он, протягивая устройство.

Я даже не сразу взял его. Специально тянул время, наслаждаясь его нетерпением и злобой. Наконец, взял телефон и посмотрел на экран.

Экран засветился, и передо мной предстал тот самый момент. Моя ссора с каким-то мелким парнем – его лицо уже не вспоминалось, да и имя тоже. Он что-то сказал, а я, не раздумывая, ударил его. Сила удара была достаточной, чтобы он пошатнулся, как тряпичная кукла и упал на пол.

И вот теперь это записано. Снято, чтобы стать оружием в чужих руках.

«Твою мать», – промелькнуло в голове. Мне за это прилетит. Нет, не просто прилетит – могут и уволить. Всё, чего я добился, может рухнуть из-за одного неосторожного движения.

– Я сделаю всё, чтобы это попало президенту организации, – сказал Клиффорд, его улыбка была мерзкой, издевательской, как у человека, уверенного в своей победе.

Я медленно выдохнул, сдерживая порыв сломать этот чёртов телефон прямо на месте. Вместо этого я повернулся, сделал пару нервных шагов. Пусть насладится своей мнимой властью. Затем открыл галерею, а после облако. Пальцы двигались быстро и уверенно.

Видео удалено. Безвозвратно.

– Ой, – голос мой прозвучал наигранно удивлённо, холодно, словно я издеваюсь над его глупостью. – Кажется, я что-то не то нажал.

Я захохотал, коротко и громко, протянул ему телефон обратно, как будто возвращал пустую, сломанную игрушку.

Клиффорд смотрел на меня, его ноздри раздувались, лицо покраснело, как у загнанного зверя. Он зло засопел, схватил свой телефон и вышел из раздевалки, громко хлопнув дверью.

Я остался на месте, облокотившись на шкафчик. Знал, что это ненадолго. Клиффорд не успокоится, он выкопает что-то ещё, а может, даже и похуже. Это его стиль – рыться в грязи в поисках чужих слабостей.

«Значит, пора что-то предпринять», – подумал я, глядя на закрытую дверь. Если он думает, что сможет меня достать, он сильно ошибается.

Я быстро натянул костюм, двигаясь с отработанной чёткостью, словно каждая секунда была на вес золота. Ткань скользнула по телу, холодная, как и я сам. Застегнув пуговицы, я окинул взглядом пустую раздевалку – ни души, только слабый запах пота и гул вентиляции.

Не теряя времени, я вышел через чёрный вход стадиона. Никто меня не заметил – в этом и был смысл. Шум и суета остались позади, сменившись тихим вечерним воздухом. Он был сыроват, пронзительно пах асфальтом после дождя.

Мой BMW стоял там, где я его оставил. Тёмный, безупречно чистый. Открыл дверь, сел внутрь, почувствовав, как кожа кресла принимает меня.

Ключ повернулся, двигатель загудел низким, мощным ревом. Этот звук всегда напоминал мне о том, что я контролирую всё, что происходит вокруг.

Выезд был плавным, почти ленивым, но каждая секунда дороги была чётко спланирована. Улицы тянулись мимо – длинные, пустые, залитые мягким светом уличных фонарей.

Я ехал в сторону, давно мне знакомую. Каждый поворот, каждый светофор – всё было частью привычного маршрута. Это место тянуло меня, хотя я никогда не признавался в этом даже самому себе.

Детский дом. 

Я скрипнул зубами, крепче сжав руль. В голове крутились мысли, но я гнал их прочь. Не время размышлять. Не время сожалеть.

***

Ключи звякнули о деревянную поверхность тумбы, эхом разлетевшись по пустой квартире. Слишком громко для такой тишины. Я молча скинул пиджак, оставив его небрежно висеть на пуфике. Рука машинально потянулась к карману. Телефон скользнул в ладонь. Дисплей осветил хмурое лицо в отражении. Набрал Уолтера.

Гудки длились мучительно долго. Наконец, послышался голос – чуть насмешливый.

– Тебя похитили? – прозвучало с явной усмешкой.

Скривившись, я ответил:

– Эм… Нет? – вопрос прозвучал скорее как раздражённое замечание, чем как что-то серьёзное.

– Тогда что вы хотели, Ваше величество? – издевательски протянул он.

Я закатил глаза, хотя Уолтер этого всё равно не увидел. Но это движение было таким привычным, что даже не задумывался.

– Мне нужна помощь, – голос прозвучал холодно, даже жёстко, как сталь. Я не умел просить, тем более у друзей.

На несколько секунд повисла тишина. Я слышал, как Уолтер дышал – размеренно, будто обдумывал что-то.

– Что случилось? – его голос стал чуть серьёзнее, но всё ещё с ноткой легкомысленности. Он знал, что я не из тех, кто звонит по пустякам.

Я стоял у окна, смотря на город, утопающий в сером свете уличных фонарей.

– Что можно сделать, чтобы обелить репутацию?

Я прекрасно знал, чем он занимается. Чем всегда занимался. И что из этого выходит. Но пусть даже он мастер выворачивать ситуацию так, чтобы выйти сухим из воды – я не из тех, кто позволит всё делать за себя. Я привык сам разбираться. Это моё правило. Так зачем тогда я позвонил ему?

Наверное, чтобы услышать совет. Не более. Просто услышать, с чего начать. У него и Итана всегда полно идей, как вылезти из любой ямы.

Голос Уолтера был ленивым, как будто он только что поднялся с дивана:

– Можно убить… можно стереть информацию о тебе…

– Что-то более законное предложи, – хмыкнул я.

Я слышал, как он встаёт. Деревянный пол скрипнул под его шагами. Потом пауза. Тишина, будто он копался в своих мыслях, выискивая что-то подходящее. Через пару минут его голос прозвучал с ноткой озарения:

– Вчера у меня была встреча с одной девушк…

– Ты Эллисон, что ли, изменяешь? – оборвал я его, на мгновение даже забыв, зачем позвонил.

Слова вышли резко. Я не планировал, но сам факт заставил кровь закипеть. Совсем недавно мы пересеклись с ним и его девушкой, и, признаться, она произвела впечатление. Нет, не как женщина. Просто её характер, её резкость, её умение ставить людей на место. Особенно Итана. Это было красиво. Это было заслуженно.

– Идиот что ли? – послышался смех Уолтера, – Этой девушке только попробуй изменить – она тебе голову оторвет, не успеешь и моргнуть.

Я чувствовал, как по нервам пронзает его язвительная интонация.

– Или я просто попрошу Адама, – вдруг прозвучал женский голос, ледяной и уверенный. Я знал этот голос. Эллисон. – Привет, Майкл. Он на громкой связи.

Привет. Несколько слов, но они звучали как вызов. Я усмехнулся в ответ. Это было неизбежно.

– Мы отошли от темы, – сказал я, переходя к сути. – Причем тут девушка?

В трубке повисла тишина, как будто Уолтер задумался, но потом выдохнул, в очередной раз заставив меня почувствовать его насквозь.

– Ей теперь нужна защита и безопасность, тебе – обелить репутацию… Догоняешь?

Моя голова наконец поймала нужный ритм. За секунду в мозгу выстрелила мысль, как молния. Фиктивный брак. Чистый, как вода. Идеальный ход, не привлекая лишнего внимания, но получая всё, что нужно. Я сам не был привязан к идее отношений. Не в этом суть.

Я попросил у Уолтера информацию об этой девушке.

После того, что произошло с Эллисон, в его клане появились правила. Одно из них – если ты обидел женщину, то для тебя нет места в этом мире.

– Через минуту жди, – сказал Уолтер, и глухой звук отключения сказал мне больше, чем любые слова.

Я прошел в спальню, уже чувствуя, как тяжесть всего происходящего ложится на плечи.

Открыл ноутбук. Экран замигал, и как по наитию, я сразу прочитал уведомление.

Уолтер всегда был педантом в этих делах. Он не доверял никому на сто процентов, кроме Эллисон. На каждого союзника, на каждого, кто хоть как-то мог повлиять на ситуацию, было досье. Точное, чёткое, без лишних слов. Это не было новостью.

Я открыл файл и начал читать.

«Досье на Дженнифер Канаверо.

Возраст: Двадцать четыре года

Родной город: Италия. Милан

Клан: Sole Nero

Должность: Младший босс

Дон клана: Романо Канаверо

Её имя – Дженнифер Канаверо. В таком возрасте, когда другие ещё развлекаются, она уже встала на ноги в одном из самых жестоких кланов Италии. Клан Sole Nero, её семья.

Младший босс. Эта девчонка – она не просто играет свою роль. Она старается, и, отлично справляется. Дженнифер пришла ко мне с предложением союза.

Сказать, что она холодна, – значит не сказать ничего. Она не просто держит дистанцию, она отгораживается, как стена. В её глазах – ни сочувствия, ни страха. Они настолько черные, что невозможно понять, что там скрывается. В том взгляде, в её движениях – что-то жестокое, безжалостное. Она не из тех, кто сомневается. И не из тех, кто боится. Это делает её опасной. Она ничем не отличается от старших боссов, которые решают судьбы, и никто, кажется, не может её остановить.

Ранее был союз с Кланом Черного Пороха. Дружили, торговали, делили власть и старались поддерживать отношения. Но смерть их лидера, от моих рук, перевернула всё. И вот теперь Канаверо решает наладить отношения с нами.»

И вот я дошёл до фотографий. Знал, что когда открою этот файл, внутри будет нечто, что заставит меня почувствовать, как по коже пробегает холод. Это было неизбежно. Всегда так.

Я посмотрел на экран. Мгновение – и всё, дыхание замерло. Глаза не могли оторваться от того, что они видели. Это было… невероятно.

Не могу поверить.

Вот она. Та, что оставалась в голове несколько месяцев. В её глазах не было ни капли жалости, ни страха – только расчет, точность и какая-то почти безумная уверенность. У неё был этот непреклонный вид, как у женщины, привыкшей добиваться своего, несмотря на любые препятствия. Высокая, стройная, её тело было словно выточено, и каждый её жест был продуман до мелочей. Каждая линия её фигуры – идеальна, как сделанная скульптором, которому нечего было бы добавить или убрать.

Чёрные волосы, длинные и густые, рассыпались по её спине, и я помнил, как приятно было вплетать их в свои пальцы, чувствовать их между ладонями.

Её кожа была безупречно светлой, как фарфор, и под ней, казалось, не было ни капли крови. Алые, пухлые губы, которые я так жадно целовал в ту ночь, всегда будто чуть приоткрыты. Они были для меня как магнит, как то, что тянет, что заставляет забыть обо всём.

Когда она улыбалась можно было понять, что в её мире нет места слабости. В её мире нет места для жалости. Она всегда была на шаг впереди, всегда казалась неуловимой, даже когда ты был рядом.

Её талия – осиная, утонченная. Она двигалась с грацией хищницы, которая знает, что её следы никто не заметит. Ножки стройные, изящные и длинные.

Высокая, стройная, её тело было словно выточено, и каждый её жест был продуман до мелочей. Каждая линия её фигуры – идеальна, словно сделанная скульптором.

Всё это я помнил, как наяву. И, если честно, после той ночи я долго жаждал повторить это.

И вот она снова здесь. В Лос-Анджелесе.

На моем лице появилась зловещая, злорадная улыбка. Нет, теперь не убежишь. Не спрячешься. Теперь ты – моя.

Глава 4

Майкл Рейнольдс

Резкая, словно удар молотком по вискам, трель будильника разорвала тишину. Холодно. Противно. Черт. Стиснув зубы, я резко выдохнул и протянул руку куда-то в сторону, нащупывая телефон. Пальцы скользнули по прохладному корпусу, и я вдавил кнопку, заставив этот звук замолчать.

Поднялся. В комнате – полумрак. Тело двигалось на автомате: каждое утро одно и то же. Где-то в простынях затерялись наушники.

Нагнулся, чуть прищурившись, и начал шарить по полу. Холодный паркет под пальцами, мелкий хруст – крошки от пиццы, которую я заказывал вчера. Вот он, один. Второй нашелся у края кровати, чуть подальше.

Наушники отправились на зарядку. Теперь ванная.

Я не спешил. Ноги неуверенно шагали по полу. Включил воду и уперся руками в края раковины, глядя в свое отражение. Лицо хмурое, сонное, с резьбой мелких морщин на лбу.

Опустил ладони под горячие струи. Вода жалила кожу, как иглы, но это хотя бы бодрило. Провел руками по лицу. Мгновение я смотрел в зеркало, пока капли стекали вниз, будто пытались смыть все накопившееся дерьмо.

– Сири, позвони Шейну, – резко бросил я, сжимая зубную щетку зубами.

В ванной лишь шум воды и резкий запах мятной пасты. Через несколько секунд раздался резкий, знакомый голос.

– Чего тебе, Майкл? – его тон всегда был едким, как будто он наслаждался своим неуместным энтузиазмом.

Я выдохнул, выплюнул пасту, наблюдая, как она стекала в раковину, словно символ моей терпимости, которая таяла так же стремительно. Закрыл кран, вытер лицо полотенцем, прежде чем ответить.

– Найди одну девушку, – сказал я ровно, почти без эмоционально, – Работает моделью, сейчас должна быть в городе.

С его стороны повисла пауза, но я знал, что он ухмыльнулся. Шейн всегда находил в этом удовольствие, как собака, нашедшая кость.

– Как зовут? – его голос оживился.

Я на секунду прикрыл глаза, прокручивая воспоминания. Имя всплыло, как обрывок из старой фотографии, спрятанной на задворках памяти.

– Барбара Кессел, – медленно произнес я, чувствуя горечь в имени.

Имя звучало чужим, вычурным, словно не принадлежало той женщине, которая оставила свой след в моей голове. Год назад. Одна ночь. Тепло её кожи, запах духов, тонкие пальцы, которые касались моего лица. А потом она просто исчезла. Загадка. Призрак.

– Барбара Кессел? – переспросил он, слегка растягивая слова, как будто пробуя их на вкус.

Я коротко кивнул, хотя он меня не видел.

– Напишу, как найду, – сказал он так же быстро, как заговорил.

Телефон тихо щелкнул, и снова – тишина.

Я прошёл в спальню, где тусклый свет из окна едва пробивался через темные шторы. На стуле, как всегда, лежали брошенные с вечера штаны и футболка.

Поднял их, встряхнул и натянул на себя, чувствуя, как ткань плотно обхватывает тело. Безразличие к деталям – это привычка. Привычка, которая позволяет игнорировать всё ненужное. Взгляд упал на комод, где валялись наушники. Одно движение – и они уже в кармане.

Спортивная сумка стояла у двери. Всегда готовая, как я сам. Застегнул молнию, проверив, что всё на месте. Ботинки. Быстро натянул их, шнурки затянул крепко, почти до боли.

Открыл дверь квартиры. Холодный воздух из подъезда ворвался внутрь, словно напоминание, что снаружи всё так же серо и беспощадно.

***

Я подъехал к спортзалу и остановил машину, выключив двигатель. Тишина в салоне длилась всего пару секунд, но даже она была напряжённой, как будто весь мир застывал перед очередным бесполезным ритуалом.

Вылез, захлопнул дверцу с усилием, и звуки улицы вернулись – гулкие, лишённые смысла. Одно нажатие кнопки – и резкий писк сигнализации прорезал воздух. А затем двинулся вперёд.

Передо мной стоял спортзал. Блестящий логотип на стеклянных дверях. Мотивирующие фразы на плакатах. Я толкнул дверь, и мне тут же ударила в уши громкая, надоедливая музыка. «Ты справишься!» – словно кричали из колонок, но на меня это не действовало.

Меня раздражало всё: фальшивый энтузиазм, эти перекачанные тела. Плевать. Я вытащил наушники из кармана и надел их, изолируя себя от этого дешёвого цирка. «Shut Up And Listen» – идеально подходило для таких моментов.

Проходя мимо стойки администратора, я бросил короткое:

– Привет.

Даже не посмотрел на девушку за стойкой. Она что-то ответила, но меня это не волновало. Прямо в раздевалку.

Там, как всегда, был затхлый запах пота и дешёвых дезодорантов, смешанный с металлом шкафчиков. Я кинул сумку на лавку, открыл шкафчик и без лишних движений переоделся. Чёрная футболка и шорты. Всё просто. Быстро. Руки двигались автоматически.

Выйдя в зал, я остановился на мгновение. Люди вокруг занимались своими тренировками. Кто-то бегал на дорожке, кто-то тягал штанги с таким видом, будто спасал мир. Глупо. Мой взгляд скользнул по тренажёрам. Мой порядок, моя дисциплина. Ни лишних слов, ни ненужных движений

Я прошёл к своей зоне, обогнув беговые дорожки, где кто-то с красными лицами изображал марафонцев. Дурачьё. Зачем они вообще сюда ходят? Подышать? Постоять у зеркала, пощупать мышцы, которых нет?

Бросил полотенце на скамейку, на секунду остановился перед зеркалом. Лицо в отражении холодное, угловатое, с жёсткой линией подбородка. Под глазами тени.

Разминка. Лёгкий бег на месте, прыжки, круговые движения плечами. Суставы хрустят. Каждое движение – подготовка к боли. Приседания, наклоны, растяжка. В этот момент тело начинает оживать. Кровь идёт быстрее, мышцы разогреваются. Это не приятно. Это необходимо.

Взял перчатки и направился к груше. Она висела в углу, как жертва, покорно принимая на себя удары сотен рук. Я любил этот момент: первые секунды, когда стоишь перед ней, смотря на своё отражение в тусклой кожаной поверхности.

Первый удар. Резкий, сухой. Кулак пронзил тишину глухим звуком. Второй. Третий. Серия. Левые, правые, удары снизу. Груша отклонялась назад и возвращалась, как будто бросала вызов. Хорошо. Это нравилось.

Каждый удар был резким и отточенным. В голове пустота, есть только движение. Я не считаю серии, не думаю о технике – она давно отточена до автоматизма. Руки жжет, плечи ноют, но я продолжаю. Пока дыхание не начнёт рваться. Пока мышцы не начнут дрожать.

Потом лапы. Подошёл тренер, его лицо – сосредоточенное, серьёзное, как всегда. Он молча поднял руки с лапами, и началась игра. Я бил быстро, чётко, как автомат. Раз-два, раз-два. Ещё. Слышу его голос:

– Быстрее! Резче! Локти ближе!

Пот льётся по лицу, но я не вытираю. Зачем? Он капает на пол, пропитывает футболку, но я этого не чувствую. Всё тело горит, но я продолжаю. Удары летят без остановки. Когда закончим, будет только тишина.

Финал – работа со штангой. Тяга, жим. Вес тяжёлый, как мои мысли, но это не важно. Никаких эмоций. Только железо, только цель. Повтор за повтором. Снова и снова, пока не начну сомневаться, что смогу встать с этой лавки.

Тренировка заканчивается. Дышу глубоко, останавливаясь в углу зала. Груша больше не качается, тренер ушёл. Зал постепенно пустеет, но мне плевать. Смотрю на свои руки – побелевшие костяшки, чуть припухшие пальцы. Боль вернулась. Она всегда возвращается.

***

Я сидел в машине, опершись локтем на подлокотник, пальцы нетерпеливо стучали по рулю. Город за окном медленно погружался в сумерки. Слабый свет уличных фонарей отражался в лобовом стекле, расплываясь. Тишина внутри салона давила. Ни музыки, ни шума. Только ровное дыхание и приглушённое биение сердца.

Телефон завибрировал в кармане, вырывая меня из мыслей. Не глядя на экран, я поднял трубку, прижав её к уху.

– Я нашёл её, – голос Шейна был тихим, почти торжествующим, как будто он ожидал, что я оценю его усилия.

Я усмехнулся, но в этой усмешке не было ни грамма радости.

– Мне тебя поздравить? – проговорил саркастично, – Попроси её приехать ко мне в офис. Сегодня. Девять вечера.

Голос на той стороне телефона начал что-то говорить, оправдываться, объяснять. Я не слушал. Сбросил звонок.

Откинувшись на спинку сиденья, я медленно закрыл глаза, но спокойствия это не принесло. Нет, я не монстр. Не тварь, которая плюёт на тех, кто работает на него. Но Шейн… Он сам заработал такое отношение.

Однажды он сделал выбор. Выбор, который стоил мне слишком дорого. Теперь каждый его шаг – это попытка доказать, что он ещё чего-то стоит. Жалко? Возможно.

Почему я не уволил его? Этот вопрос грыз меня время от времени, но ответ был прост. Шейн – отличный менеджер. Он умеет вести переговоры, знает, как работать с людьми, и всегда выполняет поручения.  Я держу его рядом только потому, что он полезен. Не больше, не меньше.

Он предал меня однажды, и это нельзя забыть. Тот момент, когда его выбор стоил мне репутации и денег, остался выжженным шрамом в памяти. Я мог бы тогда его разорвать, уничтожить, превратить его жалкую карьеру в пепел. Но нет. Это было бы слишком просто.

Шейн всё ещё здесь, потому что мне выгодно держать его в клетке. Пусть работает, пусть из кожи вон лезет, пытаясь вернуть то доверие, которое он потерял. Это его наказание. Каждый его звонок, каждая попытка заслужить моё расположение – это напоминание о том, кто он на самом деле.

Я завёл двигатель, звук мотора заполнил тишину салона, плавно перекрывая мои мысли. Выехав с парковки, взглянул в зеркало заднего вида. Отражение фар машин, мокрый блеск дороги. Всё это казалось далеким, чужим.

Двигатель урчал. Руль лежал в моих руках, крепко, как оружие, – я чувствовал холодную поверхность, пальцы сжимали его чуть сильнее, чем требовалось. Лос-Анджелес разворачивался передо мной, как огромное грязное полотно. Этот город всегда пах деньгами и отчаянием, смешивая их в яд, которым люди сами себя травят.

Фары выхватывали из темноты дорогу, мокрый асфальт блестел, словно посыпанный осколками стекла. Машины сновали по полосам.

Светофоры мигали, красный сменялся зелёным, но мне было всё равно. В зеркало заднего вида мелькнула чья-то рука, раздражённо размахивающая в воздухе. Ещё один идиот, думающий, что его мнение имеет значение.

Город был шумным. Даже сквозь стекла я слышал вой сирен, приглушённый рёв двигателей, музыку, доносящуюся из чьей-то открытой машины. Лос-Анджелес никогда не спал, но это не значило, что он жил. Улицы были обшарпанными, неоновый свет вывесок маскировал эту грязь, но не скрывал её. Всё здесь было пропитано фальшью.

Проезжая через Голливуд, я посмотрел на здания с огромными плакатами. Лица актеров, героев, которых обожают миллионы. Фальшивые улыбки, искусственная красота. Они так же одиноки, так же поглощены страхом, как и все остальные. Просто их пустота обёрнута в глянец.

Остановился на красный. Впереди – какой-то нищий с табличкой в руках. Стоял прямо на разделительной полосе. Он что-то говорил, что-то просил, но я даже не удосужился прочитать его табличку. Когда загорелся зелёный, я поехал вперёд, не взглянув в его сторону больше ни разу.

***

«– Не закрывайте дверь, пожалуйста! – сорвался мой голос, хриплый и полный отчаяния.

– Подумай о своем поведении, Майкл, – женщина сказала это ровно, почти лениво, не оборачиваясь.

Дверь захлопнулась с глухим, чуждым звуком. Теперь я был здесь один. В полной тишине. В кромешной темноте. 

Холод будто тут жил всегда. Я почувствовал, как он проползает по коже, залезает под одежду, но не двинулся. Какой смысл? 

Старый подвал смотрел на меня пустыми углами. Голые стены из бетона – серые, беспощадные. Ряды стиральных машин, покрытых ржавчиной, и громоздкие кучи мебели, которые, казалось, собирались здесь веками. В этом месте пахло сыростью, мылом и заброшенностью – смесь, от которой выворачивало наизнанку. 

Я молча сполз вдоль стены и сел на грязный бетонный пол, поджав ноги к груди. Взгляд упал на лампу под потолком. Она давно не горела.

Сначала я не плакал. Не сейчас. Сначала только тяжело дышал, будто воздух был чем-то чужим. Меня трясло. Не от холода, нет. От ненависти. 

Почему? Почему она меня не любит? Этот вопрос вгрызался в мозг, врезался в сознание, отравлял всё внутри. Я сжал кулаки до боли. Её лицо всплыло перед глазами. Холодное, равнодушное.  

Я стиснул зубы, как будто это могло помочь удержать слёзы, но они всё равно покатились. Глаза горели, и эта боль была чем-то знакомым. Привычным. 

Она отдала меня сюда. Она выбросила меня, как старую вещь.

Я смотрел на эту мебель, эти стиральные машины, эти мёртвые стены. Всё вокруг будто шептало: «Ты такой же. Никому не нужный. Брошенный.»

Я вытер слёзы тыльной стороной ладони и сжал кулак. Они научили меня одному: никому нельзя верить. Никому.»

Проморгавшись, я медленно откинулся на спинку кресла, обводя взглядом ворох документов, разбросанных по столу. Бумаги пахли свежей печатью, пахли деньгами, которые всегда следовали за мной тенью. Мой юрист стоял неподалёку, молчаливый, как всегда. Его работа была не думать, а выполнять, и именно за это я его ценил.

Я поднял одну из папок, лениво пролистал страницы. Буквы плыли перед глазами, но я их уже знал наизусть. Договор. Отношения. Всё чётко, структурировано. Без лишних эмоций, без вопросов, без попыток что-то понять. Мне этого и не нужно.

Я всегда доверял своим людям. Они знают правила: не лезть, не спрашивать. И в этом их ценность.

На секунду я задержал взгляд на одном из пунктов договора. Всё просто. Если подпишет – она принимает мои условия. Если откажется… я сожгу эти бумаги. Сожгу и забуду.

Никаких сомнений, никаких терзаний. Я не оставляю места для слабости – в себе или в других. Эмоции – это инструмент, и я научился пользоваться ими без ущерба. Холодный расчет всегда выигрывает.

Юрист кашлянул. Нервничает. Всегда нервничает в моем присутствии, как и все остальные. Я поднял на него взгляд.

– Проблемы? – мой голос прозвучал спокойно, но с холодом, от которого, казалось, становилось неуютно даже воздуху в комнате.

– Никаких, сэр, – он тут же отвёл взгляд.

Я усмехнулся, возвращаясь к бумагам.

Договор на отношения… звучит почти смешно. Кто-то назвал бы это цинизмом, жестокостью. Но для меня это просто порядок. Люди – такие же ресурсы, как всё остальное. Полезные или нет. Лояльные или бесполезные. Всё решают цифры и деньги. Провёл пальцем по краю страницы, медленно, будто чувствуя текст под кожей.

Я привык к этому. Привык к людям, которые приходят и уходят. Привык, что всё, что остаётся – это пустота, которую заполняет власть и контроль.

Отложил бумаги в сторону, жестом отпуская юриста. Тот молча поклонился и исчез, будто боялся, что моё настроение сменится.

Я остался один, в тишине кабинета, окружённый холодным светом лампы и запахом чернил.

Посмотрел на часы. Циферблат поблёскивал в тусклом свете лампы.

8:55.

Откинулся на спинку кожаного кресла и переплёл пальцы, обдумывая предстоящую встречу. Дженнифер. Шейн сказал, что она согласилась. Глупо. Какой наивной нужно быть, чтобы принимать предложение, даже не зная, что её ждёт.

Я усмехнулся. Это было не веселье, а скорее… удовлетворение. Все люди предсказуемы. Стоит лишь знать их страхи, их слабости.

Стол передо мной был пуст, если не считать стакана с янтарной жидкостью. Я провёл пальцем по его краю, ощущая холод стекла. Виски пахло терпко, остро. Почти как чувство власти, когда ты сидишь здесь, зная, что всё идёт по твоему плану.

Она войдёт. Конечно, войдёт. У неё не будет другого выбора. Её затянет в этот кабинет, как в ловушку, а я буду ждать.

Шейн знал, как всё организовать. Но я никогда не полагаюсь только на других. Всё под моим контролем. Всегда.

В комнате было тихо, лишь лёгкое тикание настенных часов заполняло пространство. Тик. Так. Как будто время подчинялось мне.

Взглянул на двери напротив. Широкие, массивные. А затем поднял стакан и сделал медленный глоток. Виски обожгло горло, но это было приятно.

8:57.

Ещё немного. Ещё пара минут, и она придет. А я буду смотреть. Смотреть, как она пытается справиться с эмоциями. Смотреть, как маска спокойствия соскальзывает с её лица.

Я поставил стакан обратно на стол. Стук стекла о дерево прозвучал глухо, но звонко. Это было как удар гонга перед боем.

В тишине пустого офиса любой звук был как выстрел. А поэтому стук каблуков эхом разносился по коридору.

Я позволил себе ленивую усмешку, прищурившись на полупустой стакан с виски. Остальные давно ушли, оставив это здание в моей власти. Только охрана где-то внизу, как тени. А теперь здесь была она.

Дженнифер.

Её шаги становились всё громче. Каблуки цокали по керамической плитке, а потом замолкли у двери. Вдох. Задержка.

Дверь медленно открылась, как будто она боялась даже того звука, который раздастся. И вот она вошла.

Девушка. Хрупкая фигура в свете лампы. Её лицо – напряжённое, почти без эмоциональное, но глаза всё выдали. Они метались, как у зверя.

Я не двинулся. Просто наблюдал за ней из своего кресла, откинувшись на спинку. Свет лампы бросал тени на стены, и моя ухмылка выглядела ещё жёстче в этом полумраке.

– Beh Ciao, tesoro (с итал.: Ну здравствуй, милая), – произнёс я низким голосом, растягивая слова.

Моё лицо осталось неподвижным, кроме уголков губ, которые чуть дрогнули в издевательской ухмылке.

Глава 5

Дженнифер Канаверо

Охрана у входа даже не попыталась остановить меня. Я прошла через массивные двери, и клуб распахнул передо мной своё сердце.

Первое, что я заметила, – как всё здесь кричало о власти и богатстве. Красные и золотые оттенки, словно нарочитый вызов: «Смотри, завидуй, но не трогай». Воздух был густым от смеси алкоголя, духов и лёгкого привкуса сигаретного дыма. Музыка пробивалась сквозь гул голосов, ритмичная, будто пульс этого места. На мгновение я замерла, окинув взглядом этот хаос, где каждый пытался быть хоть кем-то.

Алкогольные стойки сияли, как витрины сокровищницы, а сцена в центре манила взгляды, обещая зрелище, которое гости никогда не забудут. Но для меня это всё было просто фоном, декорациями для спектакля.

– Мисс, сюда, – голос охранника вырвал меня из раздумий.

Мужчина был крупным, с грубым лицом и цепкими глазами. Его голос был ровным, но я уловила в нём нотку напряжения.

Я кивнула, чуть помедлив. За мной шёл Алвиз – его шаги, тихие и уверенные, казались тенями. Он был там, где мне нужно, готов выполнить любой мой приказ. Надёжность в чистом виде.

Мы двигались через клуб, и люди расступались, даже не понимая, почему. Я всегда умела привлекать внимание – не словами, не действиями, а самой своей сущностью. Они чувствовали моё превосходство, даже если никогда не слышали моего имени.

Наконец, охранник привёл меня к другой массивной двери. Обивка из тёмной кожи с золотыми заклёпками выглядела дорого, почти вызывающе. Типичная попытка произвести впечатление, но меня такие трюки никогда не трогали.

– Мисс, сюда, – повторил он, распахивая дверь.

Я вошла внутрь без лишних слов. Кабинет был просторным, но тёплый свет настольной лампы и глубокие оттенки мебели пытались создать иллюзию уюта. Для кого? Шагнула вперёд, позволяя своим каблукам гулко ударять по полу. Каждый звук отдавался эхом, как напоминание, что я здесь не просто гость.

Дверь за нами закрылась с мягким щелчком, отрезая кабинет от суеты и шума снаружи. Внутри было тихо. Слишком тихо. Я медленно окинула взглядом помещение, не спеша, позволяя себе насладиться властью, которую даёт контроль над ситуацией.

За огромным деревянным столом сидел парень. Молодой, на несколько лет младше меня. Внешность у него была… приятной, если не придираться.

Я знала о нём больше, чем он, вероятно, догадывался. Дочь – милая, как сказали бы люди, если бы увидели её. Девушка – вроде как преданная. Забавно. Такие люди всегда пытаются выглядеть сильнее, чем есть на самом деле, прикрывая слабости и уязвимость громкими словами и символами.

Позволила себе едва заметную усмешку и села напротив него, опускаясь на кресло, слишком мягкое, чтобы быть действительно удобным. Оно, как и весь кабинет, пыталось кричать о статусе.

– Ты глава «Пламенного альянса»? – спросила я. Голос спокойный, даже ленивым.

Он кивнул, едва заметно, словно проверял, как я отреагирую. Губы его чуть дрогнули, как будто он собирался что-то сказать, но замолчал. Это было даже забавно.

– А ты, я так понимаю, Дженнифер, – наконец произнёс он.

Его голос был ровным, но я уловила осторожность. Он не хотел ошибиться.

– Из итальянского клана, – добавил он, как бы между прочим.

Я сощурила глаза, рассматривая парня, сидящего напротив. Блондин. Короткая стрижка, слишком практичная, как будто он боялся показать хоть что-то лишнее. Грубые черты лица, широкие скулы, но взгляд… Взгляд был вымученный, как у человека, который давно не спал, загнанный ритмом жизни или, возможно, собственными страхами. Это утомление я уже ожидала увидеть – мои информаторы упомянули о его жизни. Забавно, как даже самые жестокие мужчины способны выгорать из-за семейных хлопот.

Я молча отметила эту деталь, позволяя лёгкой усмешке коснуться уголков моих губ.

– Мой отец хочет заключить с тобой союз, – начала я, закидывая одну ногу на другую.

Движение было плавным, но уверенным, подчёркивающим, что хозяйка ситуации здесь я. Мои слова прозвучали размеренно, без лишней торопливости.

Он хмыкнул, слабо, почти насмешливо, но это была оборонительная реакция, а не искреннее сомнение.

– Какая мне выгода с этого? – спросил он, взглядом пытаясь найти хоть малейшую слабость в моём лице. Глупец.

Я не ответила сразу. Позволила тишине повиснуть между нами, как невидимому грузу. Слова имеют вес, но иногда пауза куда сильнее.

– С нашей помощью твоя власть в нашем мире укрепится, – наконец произнесла я, чуть наклонив голову вперёд, так, чтобы мои слова звучали ещё более убедительно. – Мы предлагаем то, чего у тебя никогда не будет без нас. Возможности, о которых ты мог лишь мечтать.

Я сделала короткую паузу, глядя прямо в его глаза, затем продолжила:

– Экспорт и импорт товаров – чистые маршруты, надёжные контакты. Мы расширим твои территории, дадим тебе влияние. А самое главное – мы обеспечим тебя поддержкой. Связи, которые твои конкуренты никогда не смогут получить.

Мой голос оставался спокойным, почти мягким, но в каждом слове звучала скрытая угроза. Это был не выбор, а скорее указание. Союз с нами был не просто предложением, а спасением для него.

Я откинулась на спинку кресла, скрестив ноги, словно бы весь этот разговор был для меня игрой. Лёгкая ухмылка тронула мои губы, холодная, презрительная.

– Взамен мы просим твои навыки хакерства, – начала я, чуть вытянув слова, будто это было не просьбой, а приговором. – Совместный бизнес, экономическую выгоду в виде отмывания денег и контрабанды.

Каждое слово звучало спокойно, без намёка на сомнение. Я видела, как он на мгновение сжал челюсть, словно боролся с внутренним порывом отмахнуться от моих требований.

Уолтер, не говоря ни слова, подозвал одного из своих людей. Высокий, молчаливый мужчина наклонился, и блондин что-то прошептал ему на ухо. Это выглядело как слабая попытка скрыть свои намерения, но меня это лишь забавляло.

– Мы сейчас, – сухо бросил он, поднимаясь из-за стола.

Он и его человек покинули кабинет, оставляя меня одну. Ну, почти. За моим плечом стоял Алвиз. Рядом с дверью остался ещё один охранник, крупный, но бесполезный. Его присутствие здесь было скорее формальностью.

– А если он откажется? – тихо спросил Алвиз, его голос был ровным, но я уловила в нём нотку беспокойства.

Я фыркнула, даже не глядя на него.

– Не твоего ума дело, – бросила я, холодно и резко.

Алвиз слишком много болтал в последнее время. Мне это не нравилось. Он должен был просто стоять и молчать, выполняя то, что ему говорят. А вместо этого он пытался влезть в дела, которые его не касались. Его вопросы раздражали меня, словно зуд под кожей, от которого невозможно избавиться.

Минут через пять Уолтер и его помощник вернулись в кабинет. Они вошли быстро, но без лишней суеты. Он сел обратно за стол, его лицо оставалось таким же спокойным, но я заметила, как уголки его рта чуть дрогнули, выдавая напряжение.

– Хорошо, я согласен, – сказал он, сдержанно, почти хрипло, как будто каждое слово стоило ему усилий.

Я медленно улыбнулась, довольная. Конечно, он согласен. Другого выхода у него не было.

Мягко приподнявшись с кресла, я собиралась уже покинуть этот кабинет, как вдруг тишину разорвал первый выстрел. Резкий, глухой звук, пробивающийся сквозь стены и шум моего внутреннего монолога.

– Твою мать! – вырвалось у меня прежде, чем я успела себя остановить.

Мгновение замешательства сменилось хаосом. Алвиз, всегда настороже, бросился ко мне, прикрывая своим телом. Его движение было настолько быстрым, что я едва заметила, как он оказался рядом. Он вытянул пистолет, взгляд его стал сосредоточенным, будто весь мир для него теперь сузился до задачи – защитить меня любой ценой.

– Соседнее здание, – процедил он, вглядываясь в окно.

Я сжала губы, пытаясь подавить раздражение. Кто-то посмел стрелять, когда я здесь? Кто-то посмел бросить вызов мне? Моё сердце забилось быстрее, но не от страха – от ярости.

– Прикрывайте и сходите проверить, кто этот ублюдок! – крикнул Уолтер, голос его дрожал, но он старался звучать уверенно.

Он бросился к стене между окнами. Оттуда его никто не мог достать. Значит, это не в него стреляли. Значит, цель – я.

– Чёрт! – выдохнула я сквозь зубы, чувствуя, как внутри закипает ярость. – Я же говорила следить, Алвиз!

– За нами не было хвоста! – огрызнулся он, но в его тоне сквозило напряжение.

Ещё один выстрел. Я инстинктивно пригнулась, а звук пули, ударившей в деревянный стол, отозвался в ушах. Это был не случайный выстрел – тот, кто стрелял, явно был профессионалом, но специально не попадал. Моё сердце забилось быстрее, но я заставила себя не терять хладнокровие.

– Отлично, – пробормотала я себе под нос, – отвлечь? – я повернулась к Уолтеру и его помощнику, глядя прямо в их растерянные лица.

Уолтер нахмурился, но его помощник кивнул, сжимая в руках автомат.

– Доверяю свою жизнь первым встречным. Чудесно, – усмехнулась я, сквозь раздражение и сарказм. Но выбирать не приходилось.

– Алвиз, прикрывай меня, – коротко бросила я, проверяя патроны в обойме.

– Понял, – отозвался он мгновенно, вставая за моей спиной, его фигура напряжённая, готовая к бою.

– На счёт три, – я бросила взгляд на Уолтера. Его лицо выдавало сомнение, но я не дала ему времени возразить. – Один… два… три!

Помощник Уолтера рывком выбежал к окну, открывая огонь по направлению выстрелов. Грохот автоматной очереди разнёсся по комнате, заглушая всё вокруг.

Я использовала момент и переместилась к другой стене, пригибаясь. Глаза быстро искали хоть малейший намёк на движение снаружи. Через секунду я заметила вспышку на крыше соседнего здания.

Алвиз выстрелил пару раз, его пули с визгом рассекли воздух. Ответный выстрел ударил в стену рядом со мной, посыпав осколками штукатурки.

– Гребаный снайпер, – процедила я сквозь зубы.

Уолтер схватил рацию, которую ранее бросил на стол.

– Мне нужны люди, срочно! И вызовите чёртов транспорт, нам нужен выезд! – приказал он холодным, безапелляционным тоном.

Блондин кивнул, его лицо сразу стало более сосредоточенным. Он выскочил из укрытия, открывая огонь в сторону снайпера. Его пули звенели по крышам, и хотя они не попадали в цель, внимание стрелка, похоже, было отвлечено.

Я почувствовала, как в груди закипает адреналин. Этот момент был моим. Я вылезла из своего укрытия, мои движения быстрые и плавные, почти лишённые колебаний. Здания здесь стояли близко, и я прекрасно видела силуэт снайпера, который не осознавал, что с ним скоро будет покончено.

Достала пистолет из сумки – единственное место, где он мог быть скрыт от посторонних глаз, и ощутила тяжесть холодного металла в руках. Я подошла к окну, не слишком близко, оставаясь в тени. Человек, нацеливший свою винтовку на меня, был сам по себе слишком самоуверен, если думал, что сможет уйти от меня без последствий.

Взгляд сосредоточился на его силуэте. Он был в укрытии, но его позиция была не идеальной. Вроде профессионал, но совершил такие глупые ошибки.

Я проверила магазин, перезарядив пистолет, и почувствовала, как вся моя внутренняя сила сжалась в одном точном движении. Прицелилась, выдержала паузу. Он не знал, что его жизнь была уже решена.

Выстрел.

Пуля пронзила воздух и попала в снайпера. Прямо в лоб.

Он упал замертво. Тело его рухнуло с глухим звуком, и я почувствовала, как адреналин продолжает бурлить в венах. Пульс стучал в ушах, но взгляд был чётким, спокойным. Это было так легко. Одно движение, и человека, который посмел нацелиться на меня, больше не существовало.

– Что за чёрт? – крикнул Уолтер, его голос полон изумления и растерянности.

Я не сразу повернулась к нему, давая себе пару секунд, чтобы почувствовать победу. Моя уверенность в себе росла с каждым вздохом. Стрельба, опасность – это было моё пространство, и я в нём играла по своим правилам.

Выйдя из-за стеллажа, я обернулась на него с ледяным выражением лица.

– Кажется, на меня объявили охоту… – сказала я, словно это была не проблема, а просто ещё один день в моей жизни.

***

После встречи с Уолтером и этой чертовой перестрелки я почувствовала, как внутри меня нарастает раздражение. Я устала – не физически, но морально. Мне нужно было унять этот бурлящий поток эмоций, который никак не давал покоя.

Войдя в ванную, я включила воду. Прошла в спальню, не спеша, и выбрала свою любимую шелковую черную пижаму. Она всегда дарила мне чувство роскоши.

Возвращаясь в ванную, я положила вещи на край, аккуратно снимая топ и брюки. Моё тело не нуждалось в отдыхе, но мне хотелось хотя бы на несколько минут забыть обо всём этом. Бесконечные игры, манипуляции, выстрелы… Я, конечно, не жалуюсь, но этот «заказ» не входил в мои планы. Чёрт, только вчера я приехала в Лос-Анджелес, и вот уже кто-то решает, что мне нужно быть жертвой. Это было почти забавно – как люди думают, что смогут контролировать меня, что могут управлять мной.

Я бросила в ванную бомбочку, и она тут же начала шипеть, создавая мутные облака пены. Звуки, которые она издавала, казались мне почти удовлетворяющими – всё должно было быть так, как я хочу. Этот мир, с его бессмысленными мелочами и неприятными моментами, всё равно не мог меня сломить. Погрузилась в воду, чувствуя, как она обвивает меня.

Достала бутылку вина, которую специально попросила поставить сюда Алвиза. Оно должно было быть изысканным. Я отпила немного, ощущая, как тёплая жидкость скользит по горлу, расслабляя меня. Закусила губу.

Я выключила воду, и именно в этот момент послышался голос – спокойный, но с оттенком напряжения.

– Мисс, – произнёс он.

Я не повернулась, не показала даже малейшего интереса к его присутствию. Он вошел, словно всё было в порядке, словно я не сидела здесь в ванной, обнаженной, окружённой пеной и вином.

– Если ты сейчас не выйдешь, я пристрелю тебя, – произнесла я спокойно, без малейшего намека на эмоции.

Голос был ровным, холодным, и я знала, что Алвиз понимает – я не шучу. На его фоне я всегда была мастером контроля. Каждый мой шаг, каждое слово – выверены до мелочей.

Шаги стихли, и я почувствовала, как напряжение в воздухе отступает. Услышав удаляющиеся шаги, я не могла удержаться от ухмылки.

Вода тихо плескалась, наполняя ванную покоем, и я все еще ощущала на губах вкус вина, который не спешил покидать меня. Было ясно, что тот, кто меня заказал, только что ошибся, поддавшись какой-то глупой мысли о том, что мог меня одолеть.

Однако теперь, когда я снова оказалась наедине со своими мыслями, возникало другое – следовало разобраться в ситуации. А для этого нужно было больше, чем просто отстреливать снайперов.

– Теперь можешь рассказывать, – проговорила я, в голосе не было ни капли тревоги, только твердое спокойствие.

Алвиз не торопился с ответом, но мне это было не важно. Он знал свою роль. И вот, наконец, его слова прорвались сквозь тишину.

– Я не знаю, кто нанял этого снайпера, но он явно не один был, – сказал он, и я почувствовала, как его голос чуть дрогнул, – Видел еще одни следы рядом с трупом.

Я не повернула головы, но внутри меня что-то резануло. Вдохнув, я поняла, что всё только начинается.

Ну и влипла же я.

Глава 6

Дженнифер Канаверо

Когда этот парень пришёл ко мне на фотосессию, я даже не сразу обратила на него внимание. Один из сотни – обычное лицо, ничего особенного. Он вручил мне записку с адресом, сказал, что мне нужно туда прийти. И я пошла. Из любопытства, из желания посмотреть, что за идиот думает, что может вот так вызывать меня куда-то.

Я ожидала что угодно – нелепый сюрприз, заказ, даже что-то связанное с работой. Но не это.

Год назад. Мы переспали один раз год назад, и я забыла об этом, вычеркнула, как ненужную строчку из испорченной песни. Это не значило ничего.

Но он решил меня найти.

– Я ухожу, – голос ровный, чуть ленивый, но в нём слышится сталь.

– Сядь и выслушай, – произнёс мужчина, его голос был твёрдым, но я не смогла не заметить в нём едва уловимую ноту напряжения.

Серьёзно? Он мне приказывает? Я почувствовала, как что-то внутри меня холодеет, а по губам расползается лениво-насмешливая улыбка. Какая наглость.

– А то что? – я позволила себе ухмылку.

Его лицо оставалось бесстрастным, как будто он думал, что контролирует ситуацию. Забавно. С той ночи, судя по всему, он научился лучше разговаривать на итальянском. Хотя, зачем я об этом думаю? Какая разница?

– Ничего, – его ответ прозвучал слишком спокойно, будто это всё была лишь разминка перед ударом. – Но тогда тебя неожиданно найдут твои враги.

Я замерла на миг, разглядывая его лицо. Шантаж. Какая банальность. Хотя… была в его словах крупица чего-то интересного. Угроза или обещание? Кто-то другой, возможно, испугался бы, но я? Я почувствовала лишь азарт.

– Ты шантажируешь меня? – мои слова вышли мягкими, почти небрежными.

Он выдержал мой взгляд, не моргая. А ведь у него хватило смелости. Ещё более забавно.

– Да, шантажируешь… – голос мой стал чуть тише, в нём зазвенел предвкушающий интерес. – Но знаешь, я буду только рада, если ты узнаешь, кто меня заказал, – я говорила это с восторгом, почти с детским удивлением.

Мужчина вздохнул.

– Я предлагаю тебе отличный вариант, – проговорил он, пытаясь звучать уверенно, но я заметила в его голосе лёгкий оттенок напряжения.

Я лениво скрестила руки на груди, наблюдая за ним. Этот «отличный вариант» звучал как очередная попытка подмять меня под себя. Но… что-то в его словах зацепило.

Любопытство – моя слабость. Не слабость даже, а инструмент, которым я привыкла пользоваться.

С грацией, будто на сцене перед зрителем, я опустилась в кресло напротив него, закинув ногу на ногу.

– Ну? Я слушаю, – мои слова прозвучали, как вызов.

Он выпрямился, будто получил сигнал начать свою речь.

– Тебе нужна защита от этих людей, – начал он, сверля меня взглядом. – А со мной у тебя есть шанс выжить и на какое-то время перестать быть их мишенью.

Я на мгновение замерла, рассматривая его. Такой уверенный в себе, будто мир крутится вокруг него. Такой самовлюблённый, что это почти забавляет.

– Фу, как грубо и самовлюблённо, – проговорила я, не удержавшись от презрительной ухмылки.

Он удивился на мгновение, но быстро взял себя в руки. Хорошая попытка. Он, вероятно, ожидал страха или благодарности, но наткнулся на холодное любопытство и циничное равнодушие.

– А тебе-то какая выгода? Что именно ты предлагаешь? – спросила я, слегка прищурившись, словно пытаясь увидеть сквозь его слова суть.

Он ухмыльнулся. Этот жест, очевидно, должен был показать его уверенность, но я видела в этом лишь попытку казаться сильнее, чем он есть.

– Предлагаю заключить сделку, – начал он, тщательно выдерживая паузу, будто боялся испортить эффект. – Тебе защита, а мне…

Он не договорил, но лукавая улыбка, растянувшаяся на его лице, уже говорила больше, чем слова. Его рука медленно вытянулась вперёд, протягивая мне стопку документов.

Я молча взяла их. Бумага была холодной и чуть шершавой, но это ощущение быстро затмило моё растущее раздражение. Я распахнула первую страницу, намереваясь пробежаться глазами по тексту, но его голос прервал меня:

– А мне ты в роли жены.

На мгновение в комнате стало тихо, настолько тихо, что я услышала, как где-то за окном стукнула ветка о стекло. Я подняла глаза от бумаги и посмотрела прямо на него.

Чего? Мне послышалось? Мои пальцы чуть сильнее сжали край документа, но я быстро взяла себя в руки. Не показывать эмоций. Вместо этого я подняла одну бровь, скептически взглянула на мужчину и начала читать текст, который он так заботливо мне подсунул.

«Договор на отношения».

О, прекрасно. Я не могла сдержать короткий смешок.

– Я думала, фиктивный брак давно вышел из моды, – усмехнулась я, не поднимая глаз от бумаги. – Или ты из тех, кто всё ещё верит в старые добрые схемы?

Я пролистала дальше, хотя смысл был ясен с первых строк. Всё, что я увидела, – это его попытка поставить меня в рамки, привязать к себе и, вероятно, контролировать.

– И на сколько это всё? – мой голос был лёгким, почти насмешливым, но под ним скрывался интерес.

Я подняла глаза и внимательно посмотрела на мужчину. Хорош. Рыжие, чуть кудрявые волосы, которые, видимо, вечно торчат в разные стороны. Зелёные глаза цвета изумруда, такие яркие, что даже раздражают. К тому же, широкие плечи и подтянутая фигура. Он явно привык ухаживать за собой. И привык получать то, что хочет.

Он пожал плечами, как будто речь шла о самом простом деле в мире.

– На полгода или год, – сказал он, невозмутимо глядя мне в глаза.

Я чуть прищурилась, изучая его взгляд. Он не отвёл глаза, даже не моргнул. Смелый, но это ещё ничего не значит.

– Полгода или год, – повторила я с задумчивым видом, будто обдумываю его предложение.

Затем наклонилась чуть ближе, опершись локтями на стол.

– А что, если мне наскучит раньше? Или я решу, что ты мне больше не нужен?

Я открыла рот, собираясь продолжить свою речь, но он, будто читая мои мысли, тут же выдал ответ.

– Жить мы будем в моей квартире или доме, – начал он, голос уверенный, но, возможно, слишком отрепетированный. – Спать на одной кровати необязательно, но придётся часто появляться вместе на людях. Нужно сделать так, чтобы всё выглядело правдоподобно, будто мы в отношениях уже несколько лет, женаты около года, можно больше.

Я молчала, разглядывая его с лёгким прищуром. Он правда сидел и всё это тщательно обдумывал? Или выдал на ходу? Каждая его деталь звучала так, будто он тщательно просчитывал, как поставить меня в это удобное для него положение.

Хотя… Я приехала сюда всего два дня назад. И только вчера узнала, что на меня объявили охоту.

Значит, у него был всего день. Один день, чтобы собрать информацию, проработать детали и явиться ко мне с этим чёртовым «предложением».

Я не могла не улыбнуться. Это даже немного впечатляло. Немного.

– Я так понимаю, ты друг того блондинчика? – спросила я уверенно, скрестив руки на груди.

Мой голос прозвучал спокойно, почти безразлично, но в глубине скрывалась ледяная угроза. Хотя, это был скорее риторический вопрос. Я уже знала ответ.

Мужчина коротко кивнул, не утруждая себя лишними словами. Уверенность. Или попытка её изобразить.

Я слегка наклонила голову, разглядывая его, словно товар на витрине.

– Значит, поступим так, – произнесла я, медленно, почти театрально, смакуя каждое слово. – Я устрою все фотосессии.

Я чуть усмехнулась, а мужчина напротив меня закатил глаза.

– Оформлю свидетельство задним числом, – продолжила я, словно объясняла что-то ребёнку. – Куплю кольца, выберу всю эту хрень для свадьбы.

Моя улыбка стала шире, почти насмешливой.

– Найму папарацци, чтобы всё выглядело как в голливудской мелодраме. А потом, – я сделала паузу, подняв на него взгляд, – Сама же скину им эти фотографии.

Я откинулась назад, сцепив пальцы и наблюдая за его реакцией. На секунду он даже не знал, что сказать.

Он уставился на меня с таким выражением лица, будто только что был поставлен в тупик, не понимая, как реагировать на мои слова. Я почувствовала, как моя уверенность начала наполнять пространство, и не удержалась от тяжёлого вздоха.

– Ты собрался просто неожиданно заявить о том, что у тебя есть жена? – я говорила спокойно, но с такой ледяной настойчивостью, что это должно было дойти до него. – Все моментально поймут, что это блеф.

Я смотрела на него, как на ребёнка, которому нужно было объяснить очевидное. Это не была угроза. Это был факт. Я не собиралась тратить время на пустые разговоры, если он не может даже грамотно просчитать, как преподнести свою «жену» миру.

Мужчина замер, явно пытаясь обдумать мои слова. Он действительно думал, что можно так просто сыграть в этот театр, надеясь на чудо. Его взгляд стал более внимательным. Через секунду он кивнул, соглашаясь с моими рассуждениями.

– Отлично, – я не удержалась от ухмылки, – Напомни мне своё имя.

И вот тут произошло то, что я не могла предсказать. Он неожиданно рассмеялся. Громко, искренне. Это был удивительно приятный смех, тёплый, уверенный, и в нём не было ни малейшего намёка на нервозность.

На мгновение я потеряла концентрацию. Смешно. Я не привыкла к таким реакциям. Это заставило меня на мгновение остановиться и немного иначе взглянуть на него. Легкое удивление.

– Майкл Рейнольдс, – произнёс он, его голос был ровным, уверенным.

– О нет, лучше мою фамилию оставим, – произнесла я, не давая ему шанса возразить.

Он нахмурился.

– Ты не забыла, что все считают тебя Барбарой Кессел? – добавил он, не скрывая лёгкой насмешки.

Точно. Барбара Кессел. Этот псевдоним, который я приняла давно. Я закатила глаза.

– Ладно, пусть будет твоя, – с неохотой согласилась я, чувствуя, как это проигрывает моим принципам, – Дай ручку.

Он, как послушный мальчик, протянул мне ручку. Я взяла её, чувствуя, как холодный металл корпуса скользит по пальцам.

Я не стала читать договор. Это было лишним.

Расписалась, не задумываясь, и это ощущение легкости, будто всё решено, развеяло остатки сомнений.

– Стоило прочитать условия, – ухмыльнулся он, словно я только что совершила ошибку, которая должна была вывести меня из равновесия.

Я повернула голову и посмотрела на него с легким прищуром. Он не знал меня так хорошо, как думал. Вернулась взглядом к документу, медленно скользя по строкам, в душе уже не сомневаясь, что всё это было частью его игры.

Мои пальцы пробежались по бумаге, пока я не дошла до пунктов. С каждым словом в голове словно выстраивалась ясная картина. Я не могла не заметить, как каждый пункт был составлен так, чтобы запереть меня в клетку, лишить свободы. Но я не собиралась сдаваться. Все эти слова и цифры – это просто инструмент, который я буду использовать для своей выгоды.

Я перечитала первый пункт, но он не вызвал у меня ни малейшего волнения.

«Пункт пять: Если одна из сторон изменит, другая сторона должна выплатить семь миллионов и моментально расторгнуть договор.»

Я усмехнулась про себя. Семь миллионов? Смех. Эти деньги для меня были ничем, а расторжение договора? Пожалуйста, легко.

Мужчина, наверное, ожидал увидеть сомнение в моих глазах, но ничего подобного. Я продолжила читать.

«Пункт шесть: В случае досрочного расторжения брака по вине одной из сторон, виновная сторона обязуется возместить все понесённые расходы второй стороне.»

Я задумалась. Все расходы. Это может быть интересно. Но я не планировала совершать ошибки. Я всегда выхожу из любых ситуаций без ущерба для себя.

Наконец, я перешла к седьмому пункту.

«Пункт семь: За нарушение конфиденциальности договора виновная сторона обязуется выплатить штраф в размере…»

Тут я остановилась. Я не нуждалась в штрафах, не собиралась нарушать условия.

Дочитав до конца, я отложила бумаги и вздохнула. Не собиралась делать поспешных выводов, но это не первый раз, когда мне приходится играть по чужим правилам, а затем переделывать их в свои. Мой взгляд встретился с Майклом.

– Нам двоим это будет выгодно, – произнесла я спокойно, но в голосе прозвучала едва уловимая усмешка. – Поэтому вряд ли кто-то из нас сделает что-то подобное.

Мужчина кивнул, его взгляд чуть смягчился. Он подписал свой экземпляр.

Я встала, небрежно поправляя волосы, и посмотрела на Майкла, как если бы он был каким-то случайным прохожим.

– Ну что, муженёк, жду тебя сегодня за всеми моими чемоданами, – сказала я, забавно рассмеявшись.

Он лишь вздохнул. Я видела, как он чуть расслабился, но в его глазах всё ещё оставался тот скепсис, который я могла легко читать, как открытый текст. Всё, что он мог сейчас сделать, – это следовать сценарию. Его слабость была в том, что он думал, что контролирует ситуацию.

Встав, я сдержанно и спокойно подошла к столу, взяла свой экземпляр договора и поднесла его к себе. Каждый жест был чётким, уверенным, как у человека, который давно научился манипулировать. Я развернулась, и с этим поворотом оставила за собой не только кабинет, но и его.

Шаги звучали по комнате твёрдо и уверенно. Я любила эти моменты. Моменты, когда всё было под контролем, когда никто не мог вмешаться и потревожить мои планы.

Мне даже интересно, чем всё закончится.