Брусницева Падь

Глава 1

Пролог

Из низины, прикрытой от людского глаза стройными соснами, тянуло осенним холодком. Под ногами крошилась каменная крошка и пыльными струйками шуршала, стекая вниз по склону. Прозрачный, неподвижный, как стекло, воздух ломался от звука тяжелого прерывистого дыхания, которое вырывалось из горла пожилой женщины. Она нащупывала дорогу среди огромных валунов неуверенными, еще не окрепшими после болезни ногами.

Другая женщина, помоложе, с тревогой смотрела наверх, всем движением своего тела показывая, как хочется ей рвануться назад и помочь матери. Но та смотрела на нее строгими глазами, и дочь еще на один шажок отступала в сторону. Короткий болезненный вскрик потревожил стаю черных ворон, которые с недовольным карканьем поднялись над макушками леса. Пожилая женщина оперлась дрожащей рукой о валун и какое-то время стояла неподвижно, поглядывая на ноющую ступню. Просто острый камень пробился к пятке сквозь тонкую подошву. Сейчас пройдет.

Дочь, не принимая никаких мысленных возражений, уже поднималась наверх, горной козой карабкаясь по каменистому склону. Присев у ноги матери, она внимательно ощупала лодыжку.

– Подвернула? – спросила Тамара.

– Нет, на камень наступила, – поморщилась Марья Петровна.

– Идти сможешь? – помогая матери присесть на плоский камень, наклонилась она к ступне. – Или домой вернемся?

– Надо идти, доченька, – поджала губы пожилая женщина. – Не хуже меня знаешь, что тянуть больше нельзя.

– Может, хоть помочь позволишь? – умоляюще посмотрела на мать Тамара.

– Я бы рада, доченька, – ласково усмехнулась Марья Петровна, – но ты правила знаешь: или своими ногами, или никак.

– Ты же едва ходишь, – сжала она в своей руке прохладную ладошку матери. – Почитай и недели не прошло, как с постели поднялась.

– Я еще козликом скакать буду, – улыбнулась мать, – помяни мое слово. А сейчас помоги подняться. Дальше идти надо. Он ждать не будет.

– Управимся ли до обеда? – встревоженно посмотрела Тамара на медленно ползущее над горизонтом солнце.

– Успеем, – уверенно махнула рукой мать, – главное вниз спуститься, а там по ровному, как по маслу дело пойдет.

На этот раз Тамара не отходила далеко от матери, а зорко следила за каждым ее движением. Даже если и нельзя ей подать матери руки для опоры, то рядом-то ей идти никто не запрещал. Марья Петровна повеселела от близкого присутствия дочери и уже бодрее шагала по камням, внимательно осматривая лежащую перед ней тропку.

То тут, то там вспархивали с веток и галдели на своем вороны и нарядные сойки. Стало быть, ни одни они идут. Все, кто мог найти все силы подняться, вышли в то раннее утро на эту, вполне возможно, последнюю в их жизни лесную прогулку. Что ж, чем больше народу придет, тем больше весу будет у их просьбы. Марья Петровна была рада, что в деревне услышали и не приняли ее слова за обыкновенную старческую блажь. Все еще уважали, значит. Не забыли те времена, когда она была в полной силе. Шутка ли, семерых на свет принесла. Богатырское здоровье нужно иметь для такого подвига. А только все зря получается. Не справились они – не удержали детей дома.

Скалистый склон потерял свою крутизну и побежал дальше пологим, густо поросшим высокими соснами спуском. Распадок словно пытал их на упорство и силу воли, прежде чем пропустить к своей главной жемчужине – глубокому, полному живительных вод озеру Брусницевой Пади. Кое-где промеж смолистых стволов уже виднелись невысокие зеленые кустики, на которых алыми каплями светились спелые ягоды.

– Погодь, – хрипло шепнула мать, словно боясь потревожить обитателей леса, – дай-ка наберу горсточку. Силы дает наша брусничка немалые. Да и в горле пересохло.

– Соберу? – наклоняясь над кустом, вопросительно глянула на нее Тамара.

– Каждый себе, – строго ответила Марья Петровна и ловко присела около брусничных зарослей. – Будешь мне помогать, он меня и слушать не станет. Какой тогда от меня прок?

– Хорошо, мама, извини. Я все поняла, – тихо ответила Тамара и стала бойко обирать с кустиков поспевшую ягоду, тут же отправляя ее в рот. Кисловато-сладкая освежающая мякоть будила в ее памяти далекие воспоминания. Как всей гурьбой бегали они сюда каждое лето, весну и осень собирать грибы и сочные лесные ягоды. Почти сорок лет прошло. А эти леса уже давно забыли звук детского смеха. Вздохнув, она разогнулась и посмотрела на свои пальцы, густо вымазанные в брусничном соке. Ничего, как дойдут до озера, так ополоснет.

Узкий проход между двумя сопками уверенно вел их вперед, обещая скорую передышку на берегу озера. Богатые россыпи каменистых обвалов остались далеко позади, а под ногами густо похрустывала, мягко проваливаясь под ногами подстилка из прошлогодней хвои. Марья Петровна уже и думать забыла о том, что у нее болела ступня. Может само прошло, а может и целебная брусничка позаботилась. Вон как в жилах кровь заструилась. Она аж вспотела вся. Тело, как у молодой девки, разгорячилось. Насмехалась над собой, понятное дело, Марья Петровна. Однако заметно бодрее и ровнее стал ее шаг. Тамара, поглядывая на мать, одобрительно кивала. Теперь она была уверена, что той по плечу будет осилить оставшиеся несколько километров пути.

– Скоро уже озеро? – обтирая платком вспотевший лоб, не выдержала Тамара.

– А сама, что и не помнишь уже? – неодобрительно хмыкнула мать.

– Так, когда я последний раз тут была? – буркнула себе под нос, недовольная критикой Тамара.

– То-то и оно, – печально вздыхая, качнула головой Марья Петровна. – Спасибо, хоть успела до своего сорокапятилетия приехать. В последний вагон, можно сказать, заскочила.

– Так я ведь не знала ничего, мам, – покаянно склонила свою голову женщина. – Ты же не рассказывала ничего, не объясняла.

– Не положено нам ничего объяснять, – снова вздохнула Марья Петровна, – иначе получится, что мы вроде как вмешиваемся в ход вещей.

– Может иногда лучше вмешаться, чем позволить последней корове сдохнуть? – сердито фыркнула Тамара.

– Ладно, не нужно старый спор затевать, – устало сказала Марья Петровна, – главное, что приехала ты и осталась.

– Не могла же я бросить больную мать, – тихо сказала Тамара.

– Другие ведь бросили, доченька, – дрогнул голос у пожилой женщины, – и те, кого бросили, с больничной койки так больше и не поднялись.

– Ладно, мамуль, – умоляюще посмотрела на нее Тамара, – не трави душу, хорошо. И так уже себя изругала последними словами, что раньше не приехала. Дура была, понимаешь.

– Хорошо, Тома, – ласково улыбнулась мать, – кто старое помянет, тому глаз вон.

Лента распадка распахнулась широким устьем, вливаясь одним из многих притоков в котловину раскинувшейся перед восхищенными глазами долины. Сосновый бор сменился на березовые и осиновые колки, вдалеке за которыми мерцало зеркало воды. Только не так все помнила Марья Петровна. Она тревожно осмотрелась вокруг и пожевала губами.

– Вроде как ушло от берегов озеро, – шепнула она дочери.

– Это плохо? – также шепотом спросила она.

– Худо дело, дочка, – выдохнула мать свой затаенный страх, – как бы не опоздали мы.