Разум

Глава 1

Наступившее утро было таким же серым, пасмурным, как и все предыдущие за последнюю сотню лет. Лишь в смутных моих детских воспоминаниях жили размытые картинки рассветов и закатов таких нечастых солнечных дней. Ещё помню уже увядающую, погибающую природу. Сухие полуживые деревья с голыми, похожими на старческие руки ветвями; пожухлую, безжизненную траву и изредка прочерчивающую небо траекторию полёта одинокой мрачной птицы. А вот теперь нигде не увидишь даже такого мрачного пейзажа. Сгинуло в прошлое всё, что хоть как-то напоминало нам о природе. Тяжёлый смог заволок абсолютно весь небосклон. Не стало больше ни рассветов, ни закатов. Не стало самого солнца! Существовало всего лишь два времени суток: светлое – точнее, серое – и тёмное. Иногда шёл мелкий противный дождь. Времена года также стёрлись в одну вечную, позднюю, промозглую осень.

Такой климат установился на всей Земле – с тех пор как люди истребили практически всё живое, променяв красоты природы на безудержный технический прогресс. Даже на полюсах снег стал рыхлым и грязным.

И тем не менее настроение у меня было приподнятое: я чувствовал, что сегодня должно случиться что-то необычное.

Согласно собственному плану я должен был в этот день завершить проект по созданию более тонкого, особо чувствительного кожного покрова для одной из мелких фирм, занимающейся производством андроидов-полировщиков, столь необходимых автомобильным и стекольным заводам.

Будучи биоинженером, я специализировался на создании имитации нервной системы и тактильных ощущений для определённых видов андроидов. Однако постоянной работы не было – я был кем-то вроде свободного художника. Меня периодически нанимали различные фирмы, большинство заказов были мелкими и неинтересными. Лишь один раз за всю свою практику я проработал достаточно длительное время с медицинским институтом. Работа была насколько трудоёмкая, настолько и творческая. Необходимо было создать андроидов-пациентов, на которых будущие эскулапы могли бы оттачивать свои навыки без печальных последствий для живых организмов. Мои андроиды вполне натурально ойкали, морщились, шипели и кричали от боли и даже «умирали» на операционных столах и при неправильной реанимации, если вдруг какой-нибудь студент толком не подготовился к экзамену или зачёту. Правда, их гематомы рассасывались за считаные минуты, для незначительных повреждений существовал ремкомплект, а после перезагрузки они благополучно «воскресали». Такой интересной и высокооплачиваемой работы у меня не было уже несколько лет. Но и в её отсутствие я не отчаивался и продолжал зарабатывать на жизнь мелкими заказами.

Не успел я дописать итоговую часть проекта для андроидов-полировщиков, как на монитор пришло уведомление о поступлении нового электронного письма. Отправителем была международная корпорация «Морфей».

Открыв письмо, я прочёл текст следующего содержания:

«Уважаемый Денис Савельевич! Специалисты международной корпорации „Морфей“, изучив Ваши работы в области биоинженерии, по достоинству оценили Ваши профессиональные навыки и пришли к единому мнению, что компания нуждается в Ваших услугах. Просим принять приглашение стать участником разработки и реализации нового проекта компании.

Надеемся на положительный ответ и длительное плодотворное сотрудничество. Ждём Вас в ближайшее время. Все подробности при личной встрече.

С уважением, генеральный директор корпорации „Морфей“ А. О. Савицкий».

Далее следовали подпись, адрес и телефон.

Видимо, интуиция меня не подвела. Вот та работа, которую я искал! Одна из крупнейших корпораций мира сама приглашает меня в качестве специалиста. О такой удаче я не смел и мечтать. Корпорация «Морфей» работала с международным космическим агентством по созданию капсул сна для экипажей космических кораблей, отправляемых в длительные экспедиции. Были и другие не менее значимые проекты. Такой шанс нельзя было упускать ни в коем случае. Я тут же составил и отправил ответ, где сообщил, что буду в компании следующим утром.

Перед выходом из дома я надел на лицо фильтрующую маску – без неё уже давно нельзя было дышать атмосферным воздухом – и вышел на улицу. У подъезда меня ожидало заказанное заранее автопилотируемое аэротакси, которое и доставило меня по указанному адресу.

Офис корпорации «Морфей» располагался в отдельно стоящем небольшом двухэтажном здании, глядя на которое трудно было даже предположить, что здесь обосновалась крупная международная компания.

Оформленное строго в деловом стиле, оно было серым и невзрачным, как и большинство зданий, назначение которых никому не известно. Зеркальные витражи отражали унылый серо-бетонный городской пейзаж. Общий вид здания создавал впечатление той же серой унылости, которая господствовала во всём городе.

Я поднялся на крыльцо, и стоило мне приблизиться к витражным дверям, как тут же моргнул индикатор автоматической идентификации личности. Моментально отсканировав меня, он отправил мои изображение и контактные данные на мониторы компьютеров компании и программное обеспечение обслуживающих андроидов, после чего двери автоматически распахнулись.

Идентификаторы личности уже давно вошли в обиход – они располагались во всех организациях, в салонах такси, на двери каждой квартиры. Поэтому о таких вещах, как личные документы, ключи от квартиры или офиса и даже банковская карта, я знал лишь из книг и старых фильмов. Отныне искусственный интеллект впускал человека в собственную квартиру, передавал все необходимые данные работодателям или партнёрам, медикам, списывал требуемые суммы с банковского счёта при приобретении человеком товара или услуги. При этом личная информация очень чётко и деликатно распределялась: например, медикам были недоступны сведения о банковском счёте пациента или его образовании; работодатели не извещались о том, что кандидат перенёс в детстве свинку, а продавцов личность покупателя вообще не касалась.

В настоящий момент я знал, что руководству корпорации и, может быть, определённому ряду специалистов поступила информация о моём образовании, специальности, проектах и работах. Ну и в электронных мозгах обслуживающего персонала кое-что отпечаталось – но это лишь мои имя, отчество и к кому меня проводить.

Впечатление, сложившееся от унылого внешнего вида здания, поменялось, когда я зашёл внутрь: я поразился свету, пространству, стерильной чистоте и абсолютной тишине. Помещение казалось безлюдным. Неожиданно, словно из ниоткуда, перед моими глазами возник зависший в воздухе, внешне похожий на миниатюрную летающую тарелку робот-проводник.

– Здравствуйте, Денис Савельевич, прошу вас следовать за мной.

Робот плавно и бесшумно поплыл по воздуху в глубь коридора, я последовал за ним. У одной из дверей проводник завис – дверь автоматически открылась.

– Прошу вас, Денис Савельевич, – произнёс робот и тут же по-прежнему бесшумно уплыл в неизвестном направлении.

Я зашёл в кабинет, двери за мной беззвучно закрылись. Помещение было небольшим, уютным и таким же стерильно чистым. За витражным стеклом я увидел зимний пейзаж: лесная поляна была девственно белой; снежный покров, подобный накрахмаленной простыне, играл драгоценными искорками солнечного света; ветви окружающих поляну елей прогибались под тяжёлыми снежными шапками; в прозрачно-голубом небе, низко над лесом, светило зимнее солнце; и тихо, крупными хлопьями, падал снег. Я смотрел на эту картину как заворожённый: она была настолько естественной и реалистичной, что я не верил своим глазам. Мне казалось, что я чувствую морозную свежесть и тишину, нарушаемую лишь еле слышным морозным треском и сухим скрипом вековых деревьев.

Залюбовавшись неожиданным зимним волшебством, я даже не заметил человека, сидящего за столом.

– Нравится? Разработка наших учёных!

Человек встал из-за стола и направился ко мне, протягивая руку для приветствия.

– Здравствуйте, Денис Савельевич. Я руководитель научного отдела компании Галеев Эмиль Амирович.

Галеев представлял собой рослого широкоплечего брюнета, одетого в светло-серую куртку с воротником-стоечкой и такого же цвета брюки; на ногах были бежевые домашние туфли. На левой стороне груди куртки был прикреплён телинф в виде значка стального цвета.

Телинфы (телеинформаторы) вошли в наш обиход относительно недавно и сразу же завоевали расположение благодаря главному преимуществу, которое получает обладатель этого гаджета: у него ничем не заняты руки. Сам прибор небольшого размера и не тяжелее нагрудного значка. Внешне же он мог представлять собой всё что угодно, на что хватало фантазии производителя, начиная от строгих значков, используемых обычно в комплекте с официальной одеждой, до подвесок, брошей, серёжек и армейских жетонов, как правило, небольших размеров. Правда, бывали и исключения: я как-то наблюдал индивида с телинфом в виде полноразмерной звезды шерифа. Видимо, он, как и я, был любителем истории. Носили телинфы на шее, мочке уха или на одежде. Некоторые женщины надевали такие подвески на лоб. Телинф проецировал изображение напротив глаз абонента, причём проекция сама подстраивалась под взгляд. В разумных, конечно, пределах: с пояса или заднего кармана брюк вряд ли что-то можно было разглядеть, но в радиусе примерно двадцати сантиметров от глаз он работал идеально. Постороннему же лицу подглядеть чужую проекцию было крайне затруднительно, разве что вдруг удастся влезть между лицом абонента и проекцией или нагло положить свою голову на плечо – в противном случае можно было наблюдать лишь засвеченное размытое изображение. Мой телинф, прикреплённый на левой стороне куртки, представлял собой значок в виде миниатюрного «ловца снов» – такой вот побочный эффект моего увлечения историей и этнографией.

– Очень приятно, здравствуйте, – ответил я, пожимая крепкую, с цепкими пальцами руку Галеева. При рукопожатии у меня возникло ощущение, будто на моей ладони защёлкнулся стальной капкан. Но ещё более цепким оказался его взгляд. Глаза улыбались, но в то же время оценивали меня с ног до головы и, казалось, проникали в самую мою сущность.

– Присаживайтесь, Денис Савельевич, разговор у нас с вами будет долгий, обстоятельный. – Хозяин кабинета указал на кресло у журнального столика.

Я послушно уселся. Галеев занял кресло у этого же столика, справа от меня, видимо рассчитывая на доверительную беседу равных коллег, а не на деловое собеседование.

– Вы что предпочитаете: чай или кофе? – спросил он.

– Чай, – ответил я.

– Замечательно. Вы знаете, в стенах компании мы можем позволить себе некоторые натуральные продукты. Я предпочитаю чёрный, крупнолистовой.

Я согласно кивнул.

Галеев прижал раскрытую ладонь к стеклянной столешнице, на поверхности загорелось табло. Дважды коснувшись надписи «чай», он продолжил:

– Денис Савельевич, раз уж вы приняли приглашение прийти к нам, я практически на все сто процентов уверен, что вы у нас и останетесь. А посему предлагаю перейти на ты. Работать будем долго, большой командой. Будем искать, пробовать, доказывать, спорить и, возможно, ругаться. На сантименты времени не будет – совсем.

– Я, в общем-то, согласен, но хотелось бы узнать суть и детали предстоящей работы.

– Отлично. Тебе хорошо известно положение дел на планете. Мы своим варварско-паразитическим отношением к собственной планете погубили её почти полностью. Мы не можем дышать без фильтрации воздуха, мы не можем потреблять воду без глубокой высокотехнологичной очистки. На Земле практически не осталось натуральных продуктов, а те, что есть, выращиваются в частных теплицах и фермах и стоят целого состояния, но и они скоро закончатся.

Дверь бесшумно открылась, и в кабинет заплыл поднос с двумя чашками горячего чая и вазочкой с десертом.

– А вот, кстати, и наш чай. – Галеев разгрузил поднос, и тот снова скрылся за дверью.

Я взял чашку и сделал небольшой глоток. Напиток был превосходным. Я почти забыл терпкий, насыщенный вкус и опьяняющий аромат натурального чая. Действительно, уже несколько десятилетий большая часть населения Земли употребляла пищу и напитки, синтезированные на предприятиях неорганической химии. Десерт, предоставленный компанией в качестве угощения к натуральному чаю, был именно таким.

Галеев, отхлебнув чай, продолжил:

– Я сейчас скажу грубо, зато правду. Мы все похожи на блох, которые заели своего пса до смерти. Только если у блох есть возможность перескочить с мертвого тела на живое и продолжать паразитировать, то мы сейчас вынуждены кое-как обрабатывать мертвечину и питаться ею. Потому что у нас нет поблизости живого пса. Все попытки разыскать новую планету для проживания провалились. Продолжать питаться мертвечиной невозможно: как известно, это приведёт к летальному исходу. Перспектива обрушить собственный дом на свою же голову растёт ежегодно в геометрической прогрессии.

– А как же экспедиции по поиску планеты, пригодной для проживания? Неужели все они закончились безрезультатно?

– Ну не совсем так. Здесь я немного слукавил. Почти идентичный близнец планеты Земля был обнаружен на задворках Галактики. Вот уже несколько лет андроиды-разведчики шлют на Землю очень приличные отчёты о состоянии атмосферы, пробах почвы и воды на планете. И внешне всё кажется очень даже благопристойным. Но лично мне и многим другим, близко знакомым с данной программой, эта идея не кажется такой уж удачной.

– Но почему, Эмиль?..

Не успел я закончить свой вопрос, как мой собеседник перебил меня:

– Да потому, уважаемый коллега, что лично я не хочу чувствовать себя паразитом, испоганившим одну планету и перепрыгивающим на другую. И потом, где гарантия того, что там будет прямо-таки всё замечательно, как пишут в своих отчётах исследователи с искусственным интеллектом.

– Ты думаешь?..

– Нет, я нисколько не сомневаюсь в их правдивости и профессионализме. Они разбирают образцы на атомы, очень тщательно изучают и отправляют подробнейшие отчёты. Но! Они роботы, машины. А мы люди. Мы – производное планеты Земля, и здесь мы сотни тысяч лет приспосабливались именно к этим условиям жизни. Здесь нам было хорошо до тех пор, пока мы по собственной глупости не изгадили свою колыбель. А что будет там?

Я слушал Эмиля очень внимательно, но всё ещё не мог понять, к чему он клонит. Тот же, полностью захваченный собственной речью, упоённо продолжал:

– Представь, Денис, что ты выбираешь новое место жительства или место работы. И вот какое-то из них во всех письмах и отзывах рекомендуют как не самое плохое, вполне удовлетворительное, но, когда ты прибываешь туда лично, вдруг чувствуешь дискомфорт и при этом даже не можешь назвать его причину. Вроде бы всё хорошо, и тем не менее лично тебе здесь неуютно, что-то не то и не так.

– Кажется, Эмиль, я начинаю тебя понимать. В этом случае необходимо отправить на близнеца группу исследователей Homo sapiens. Пусть проведут там пару лет, пооботрутся, пообживутся и либо пришлют нам приглашение, либо сообщат о невозможности проживания и вернутся на Землю.

– Да, всё логично, – парировал Эмиль, – если бы не одно «но». Небольшой исследовательский корабль с андроидами добирался до близнеца около семидесяти земных лет. И спустя три года нахождения там приступил к завершающей стадии исследования. Если мы даже с сегодняшнего дня начнём собирать и готовить группу Homo sapiens, а потом ещё и подождём, пока эти люди долетят и пообживутся, получать их отчёты будет уже некому, и в случае отрицательного результата исследования возвращаться группе будет некуда.

Эмиль замолчал и отхлебнул остывающий чай. Я, также молча, отзеркалил его действие.

– Вот и получается, что если и оккупировать близнеца, то уже в ближайшие десятилетия и всем вместе, полагаясь на отчёты андроидов и вселенское провидение.

Эмиль вновь замолчал, его взгляд постепенно смягчался. Он хитро посмотрел на меня.

– Однако выход найден, – объявил он, допив остатки окончательно остывшего чая. – Кардинально иное решение проблемы. Как всё гениальное, просто: подсмотрено у загубленной нами природы…

Тут он сделал почти театральную паузу.

– Мы погрузимся… в анабиоз.

– Как? В смысле? – Я чуть было не захлебнулся остатками своего чая.

– Именно так. Но в отличие от иных живых существ, уже давно использующих этот метод выживания на практике, наш мозг в состоянии анабиоза будет более чем активен. Наша компания разработает и изготовит индивидуальные скафандры с оптимальными для каждого жителя Земли давлением, температурой, влажностью внутри, с точностью до одной сотой единицы. Естественно, размеры, пропорции и особенности тела также будут соблюдены при изготовлении. Так что скафандр станет второй кожей. – Твоя, Денис, задача как специалиста по искусственной нервной системе и тактильным ощущениям, – продолжал Эмиль, – заключается в разработке и создании внутренней части скафандра – подкладки, если хочешь. Необходимо создать такой материал, который бы, соприкасаясь абсолютно со всей поверхностью тела, передавал электро-импульсы из головного мозга в нужные участки тела либо на всё тело целиком. У нас должна получиться внешняя нервная система.

– Честно говоря, Эмиль, я не совсем понимаю, для чего живому здоровому человеку, имеющему собственную нервную систему, нужна ещё и искусственная, тем более с внешней стороны?

Эмиль посмотрел на меня очень внимательно, с хитрым, смешливым прищуром в глазах.

«Ленин и печник», – неожиданно всплыла в моём мозгу ассоциация.

Эмиль же продолжил:

– В действительности человек сначала получает информацию извне, а уже потом нервная система передаёт сигналы в мозг, который обрабатывает полученную информацию и посылает ответные сигналы телу. То есть чтобы осязать воду – не увидеть или услышать, а именно осязать, – нужно сначала погрузить в неё хотя бы часть тела. Ну или влить её в себя. Нельзя ощутить на языке вкус соли, если соли на языке нет. Представить можно, ощутить – нет. Так вот, функция твоей подкладки будет заключаться в том, чтобы благодаря ей человек в состоянии анабиоза, будучи лишён внешних раздражителей, продолжал жить практически полноценной жизнью. Сон будет невероятно реальным и контролируемым. Если человек плавает, значит, он всем телом будет осязать воду. Если жуёт отбивную, значит, будет ощущать её вкус, запах, текстуру, температуру. Если занимается сексом, значит, испытывает полный спектр ощущений и чувств, которые сопровождают человека в процессе этого занятия.

– Получается, что мы меняем местами причину и следствие. Сначала мозг рождает образы, а потом уже тело ощущает их как реальные раздражители, – высказал я своё соображение.

– Именно! – подтвердил Эмиль.

– Идея действительно нестандартная, но от этого ещё более увлекательная. Что ж, я в команде.

– Отлично! Значит, сегодня же я отправляю тебе на электронку общий план проекта и контракт. Ознакомишься, подпишешь – и вперёд, за работу.

Домой я вернулся несколько ошалевшим. Проект круто менял не только мою жизнь – он кардинально менял жизнь всего человечества. За многие тысячелетия человек действительно изгадил планету до состояния, ставящего под удар возможность дальнейшего проживания на ней. Бытовые свалки и промышленные отходы отравили воздух, воду и почву до такой степени, что самым дорогим для нас стало самое необходимое. Выходя на улицу, мы были вынуждены надевать на лицо специальные маски, фильтр которых был рассчитан на один час непрерывного использования – и это при условии, что ты не бегаешь, не скачешь, а дышишь ровно и спокойно. Андроид-доставщик по первому требованию подвозил свежий фильтр в любую обжитую точку планеты, но при этом, подлец, списывал с твоего счёта довольно ощутимую сумму. Сами же здания, в том числе и жилые квартиры, были оснащены общими фильтрами и насосами. Естественно, организации, обслуживающие данное оборудование, брали за него плату, в разы превышающую счёт за электроэнергию. Фильтрами были оборудованы и все транспортные средства. Водопровод остался лишь на производствах, и то только на тех, где он был крайне необходим. В квартирах не было кухонь: еду либо заказывали на дом, либо питались в кафе и ресторанах – в зависимости от банковского счёта. Вода была исключительно бутилированная, ибо никакие бытовые фильтры не справлялись с теми примесями, что присутствовали в природной воде. Помыться можно было в пневмопарилке, установленной в каждой квартире и представляющей собой кабинку в рост человека, в которой желающего помыться сначала приподнимало над полом электромагнитное поле, а потом со всех сторон обдавало горячим, но довольно приятным паром под давлением, содержащим антисептик. В этой же кабинке при нажатии определённой иконки на дисплее возникал унитаз, моментально абсорбирующий отходы жизнедеятельности человека. Канализацию заменил пневмопровод. И конечно, из-за эрозии почвы не могло быть и речи о доступности растительной пищи, не говоря уже о животной. Предприятия по переработке, очистке, фильтрации не справлялись с тем валом отходов, что ежеминутно производили люди. Планета могла восстановиться только в одном случае: если человек её покинет. Но сколько нужно времени на её полное восстановление? Тысячу лет, две тысячи, пять… А может, десять тысяч лет? Этого я не знал. Да и как вообще человек узнает, что Земля восстановилась? И наконец, что мы будем делать, когда проснёмся?

Из представленного мне плана следовало, что повсюду будут построены сотни тысяч подземных монолитных бункеров, которым не страшны никакие катаклизмы – разве что только сама Земля расколется пополам. В каждом бункере будет установлено примерно по тысяче кресел-зарядок со скафандрами, подключёнными к геотермальным источникам энергии. Будут законсервированы запасы пищи, воды и всего того, что может понадобиться человеку на первое время после пробуждения. Кроме того, на нетленные носители будут перенесены нематериальные ценности: литература, искусство, научные познания и практические ремёсла. Обслуживание всего этого хозяйства поначалу ляжет на плечи андроидов, которые через несколько сотен лет перестанут получать доступ к электроэнергии, в результате чего просто замрут и начнут распадаться на составляющие. Их остатки постепенно будут поглощены природой, как и все другие творения рук человеческих. Система без обслуживания проработает на автомате ещё пару сотен лет, после чего наземная часть также начнёт распадаться. За это время человеческий организм в теории должен будет приспособиться к новым условиям и продолжить существование без помощи системы.

Что произойдёт с нами после пробуждения, да и проснёмся ли мы вообще, доподлинно неизвестно. Но в любом случае мы проведём в состоянии анабиоза пару тысяч лет вполне активной и увлекательной жизни. И если всё же не проснёмся, то оставим этот мир тихо, спокойно, даже не осознав, что произошло. Просто перестанем видеть сны и погрузимся в небытие. В противном случае нас ожидает мучительная смерть от нехватки чистого воздуха и воды уже в самом обозримом будущем.

Ознакомившись с контрактом, я подписал его и отправил на электронку Эмилю. В ответ получил указание прибыть в офис завтра к восьми утра. Остаток дня я потратил на самообразование, читая в интернете научные статьи по биоинженерии.

Глава 2

Утром следующего дня я прибыл в офис компании к назначенному времени. В фойе меня уже никто не встречал, и я самостоятельно прошёл в кабинет Галеева.

– Доброе утро, Эмиль, – поприветствовал я хозяина кабинета.

– Доброе! И сразу же активно-деловое, Денис, – ответил Эмиль, вставая из-за стола и пожимая мне руку. – Пойдём знакомиться с рабочей группой. – Он указал в сторону двери.

Выйдя из кабинета, мы дошли до лифта и спустились на три этажа вниз, в конструкторское бюро биоинженерии. Моим глазам предстал огромный светлый зал, разбитый на десятки кабинетов, разделённых между собой перегородками из полупрозрачного стекла.

Пока мы плутали по лабиринту бюро, Эмиль пояснил:

– Над землёй у нас только офисы управления. Основная работа кипит здесь: сначала находятся конструкторские бюро, ниже – цеха и производственные линии. Целый город под землёй. Цеха и производственные линии полностью роботизированы: туда редко ступает нога человека, роботами управляет оператор. Хотя управляет – это сильно сказано: контролирует по видеосвязи, и то больше для порядка. Их программы точные, выверенные, как швейцарские часы. За всё время, что я здесь работаю, не было ни одного случая вмешательства. Ну, вот и пришли.

Дверь одного из кабинетов открылась, и мы вошли внутрь. Кабинет был небольшой, но уютный, на три рабочих места с громадными мониторами на каждом – за двумя из них работали.

– Знакомьтесь, – представил меня Эмиль, – ваш старший инженер Денис Зосин.

Из-за мониторов выглянули две головы.

– Привет, я Анна Баум, – поздоровалась женщина.

– Привет! Кирилл. Кирилл Сотов, – представился мужчина.

– Очень приятно, – ответил я.

– Вот и славно. Денис, ребята введут тебя в курс дела. А мне пора своими делами заняться. Всем удачи! – Эмиль вышел из кабинета.

Кирилл подошёл ко мне, и мы обменялись рукопожатием.

Мой новый коллега представлял собой нордический тип голубоглазого блондина. Чуть выше среднего роста, жилистый, он был одет в такой же костюм, что и Эмиль, только бежевого цвета, и обувь на нём была уличная.

– Теоретическая часть проекта полностью готова и утверждена, – приступил к объяснениям Кирилл, – сейчас полным ходом идут испытания на животных. Наши химики синтезировали хитрый газ, который за несколько минут погружает млекопитающих в состояние анабиоза. Зверушки спят аки ангелы вот уже пять лет. Все биологические процессы в их организмах максимально заторможены, но протекают идеально, мозговая активность в норме. После создания интерактивной подкладки скафандра приступим к испытаниям его на человеке. Сами скафандры уже практически разработаны. Дело за нами.

– Я думаю, что за основу возьму искусственную нервную систему, которую использовал при создании андроидов-пациентов для мединститутов.

– Да, мы знакомы с этой твоей работой. Лично мне очень понравилось, – поддержала разговор Анна.

– Вот только нужно придумать, как вывернуть эту систему наизнанку, – задумчиво сказал я.

– Именно этим мы сейчас и займёмся. Вот твоё рабочее место. – Кирилл указал мне на свободный монитор. – Там уже все необходимые программы, данные, расчёты – всё, что нужно, включая и твой медицинский проект. Проще говоря, материалы и инструменты есть, осталось сваять чудо. Мы с Аней в полном твоём распоряжении.

– Всегда к твоим услугам, – мило улыбнулась Анна.

В глазах девушки я заметил пляшущих бесят. Только этот озорной взгляд я и смог отметить в её образе.

Я ответил улыбкой и прошёл на своё рабочее место. На рабочем столе монитора действительно было всё, что нужно, и даже немного больше. Работа закипела.

Необходимо было создать интерактивный, сверхпроводящий, лёгкий, эластичный, дышащий материал.

Шли дни, недели и месяцы. Иной раз мы так увлекались, что забывали про обед и засиживались в своей конторке допоздна, пока не приходил Эмиль и не разгонял нас по домам. Целый год мы искали, пробовали, испытывали, доказывали, спорили, но вот ругаться у нас не получалось. В результате совместной работы мы стали сплочённой, монолитной командой. Мы научились понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда. В течение этого года у нас было несколько неудачных попыток, некоторые можно было даже назвать провальными. Но мы не сдавались. Снова и снова мы рассчитывали формулы, на ходу изобретали новые технологии, синтезировали несинтезируемое, создавали по образу и подобию или шли от противного.

За время работы нам стало известно, что несколько корпораций активно реализуют проект по переселению землян на планету-близнец. Они приобрели у нас технологии по созданию индивидуальных скафандров и изготовлению усыпляющего газа. Эти компании атаковали рекламой всю электронную почту землян, суля немалую выгоду по акциям. У каждой из них были свои «плюшки», искушающие клиента воспользоваться именно их услугами. Но одно у всех компаний было общее: предоплата за перелёт. Потому как постройка корабля, его заправка, умная электронная начинка, полезный груз и прочее требовали капиталовложений здесь и сейчас.

Участие же в нашем проекте не стоило человеку абсолютно ничего. Так, кроме средств корпорации «Морфей», в него вливались деньги других крупных компаний и банков, причём всех государств. Наш проект был не коммерческим, а скорее социальным, ведь спасаться нужно было всем. Кроме того, строительство бункеров обходилось в разы дешевле по сравнению с космическими кораблями. Это как сравнивать стоимость дачного домика и авиалайнера.

Как-то в один из обеденных перерывов между мной, Кириллом и Анной возник разговор на тему выбора проекта.

Анна, уплетая синтетические питательные батончики и запивая их натуральным соком, спросила:

– Друзья, вам известно, что корпорация «Мэйфлауэр» – одна из тех, что готовит проект по переселению землян на планету-близнец, – предлагает хорошую скидку на приобретение билетов сотрудникам нашей корпорации?

– Конечно, – ответил Кирилл. – Ведь кого лучше иметь на земле обетованной: учёных, инженеров, программистов, других специалистов высокого класса или толпу бездельников, от которых не то что пользы никакой – проблем не оберёшься?

– Полностью согласен, – поддержал я Кирилла. – Кроме того, они преследуют и другую, может быть, более значимую цель – улучшение имиджа. Ведь если значительная часть наших сотрудников воспользуется данным предложением, то корпорация «Мэйфлауэр» будет вправе считать, что идея по переселению была удачнее идеи анабиоза и именно она сумела это доказать.

– Так, и что же ты решила? – Кирилл с интересом посмотрел на Анну.

– Как всем известно, наша компания никоим образом не принуждает своих сотрудников к участию именно в нашем проекте и даже не чинит никаких препятствий тем, кто решится на перелёт. Лично я пока думаю. И пока додумалась только вот до чего: если кто-то из нашей группы воспользуется предложением иных компаний, Эмиль объявит того человека предателем, изменником и вообще редиской.

Дружно рассмеявшись, мы пришли к общему мнению, что Эмиль очень ревностно относится к проекту анабиоза. Ведь свою аналогию с блохами он доносил до каждого, кому выпадала честь с ним общаться.

Вот так, весело и дружно, под рассуждения и споры, методом проб и ошибок мы всё же создали материал, отвечающий всем техническим характеристикам. Материал был принят, и начался этап подготовки к его испытанию.

Как старший группы, я принял решение первым испытать материал на себе. В назначенное время я прибыл в медкабинет, где очень умная программа, начинённая искусственным интеллектом, отсканировав моё тело, выдала все его пропорции в точности до микрона. Эти данные вместе с технической документацией и образцами ткани были направлены на наше же производство. Через пару дней меня пригласили для участия в первом этапе испытания. В испытательном кабинете меня встретили Эмиль и ещё три человека из приёмной комиссии корпорации. Кирилл и Анна, конечно, тоже пришли вместе со мной.

– Добрый день, уважаемые коллеги, – обратился к нам Эмиль. – Рад приветствовать вас на первом этапе итоговых испытаний материала.

Он представил нам членов комиссии, после чего мне выдали нечто похожее на комбинезон с маской-капюшоном. В отдельной кабинке я переоделся в это чудо инженерной мысли. Комбинезон полностью облегал всё тело, только маска-капюшон оставляла открытыми глаза, ноздри и рот. Когда я вышел к коллегам в таком виде, то заметил, что все они стараются изо всех сил не рассмеяться. Особенно плохо это получалось у Анны. Я действительно был похож на какого-то супергероя из комиксов – не хватало лишь геройски развевающегося плаща и плавок поверх колготок. Но на что только не пойдёшь ради науки!

Молчание прервал один из членов комиссии:

– Коллеги, это экспериментальный образец. Если сейчас эксперимент пройдёт удачно, этот комбинезон будет вшит внутрь скафандра, и тогда уже не будет такого нелепого вида.

Для чистоты эксперимента было решено погрузить меня в сон. Меня усадили в очень удобное анатомическое кресло, в котором я ощущал себя практически в невесомости. Ко мне подошёл Эмиль и перечислил всё, что я должен испытать во время эксперимента: погружение в воду, жару, холод, дуновение ветра, ощущения при ходьбе босиком, вкус пищи и напитков, сексуальное удовлетворение.

На глаза мне надели очки, на нижней части лица закрепили маску. На теле и голове установили датчики. Через маску подали газ. Постепенно мои мышцы расслабились, веки стали тяжёлыми. Я погрузился в темноту. Однако через какое-то время увидел себя стоящим на вышке в бассейне. Я чётко и ясно ощущал босыми ногами прохладу и гибкость мостика, ясно видел пространство вокруг себя; слышал, как плещется вода и разговаривают другие купальщики. И чувствовал приятный холодок внутри себя, когда смотрел сверху на воду. Нельзя сказать, что я уж настолько боялся высоты, но с вышки ни разу не прыгал. Но ведь в конце концов это мой контролируемый сон, и, если я не планирую в нём покалечиться, значит, и не сделаю этого. Набрав воздуха в грудь и затем медленно выдохнув, я совершил прыжок и погрузился в приятную прохладу. Каждая клетка моего тела ощущала воду. Несколько метров я проплыл под водой, ощущая, что она старается вытолкнуть моё тело на поверхность. В то же время мне было приятно чувствовать лёгкость и расслабленность своего тела в воде. Вынырнув на поверхность, я совершил пару кругов от бортика до бортика. Но стоило мне встать на твердь земную, точнее кафельную, я как-то сразу очутился за рулём гоночного внедорожника, который мчал по пескам раскалённой солнцем пустыни. Солнце раскалило не только пески, но и автомобиль с моей экипировкой. Казалось, что обжигающий ветер сейчас изжарит меня. Адреналин, поднимаясь откуда-то снизу, накрывал меня с головой, подобно морской волне. Я чувствовал, как работает двигатель автомобиля, все его узлы и агрегаты. Мы были с ним единым целым – впрочем, как и с другими участниками ралли, которые, как и я, мчались по этому пеклу к финишу.

Прошло очень много лет с тех пор, как в реальном мире были прекращены выпуск и продажа управляемых человеком автомобилей. Более того, управление такими авто было запрещено на законодательном уровне. Человечество передвигалось либо на аэротакси, либо на аэробусах, движимых мощью искусственного интеллекта. Любители погонять, к числу коих относился и я, довольствовались лишь симуляторами виртуальной реальности. И пусть качество последних росло с каждым годом, всё же никоим образом нельзя было сравнивать спектр ощущений и эмоций, которые я испытывал сейчас, с тем бедным набором, что предоставляли симуляторы.

Сколько времени я мчал до финиша, не знаю. Но он появился в поле зрения ровно тогда, когда я о нём подумал. Каким по счёту я пришёл, меня не интересовало. Заглушив мотор, сняв шлем и перчатки, я вышел из авто. На трибунах ликовали зрители, мой внедорожник с разных сторон облепили, подобно муравьям, техники-механики. За столами кипела судейская работа. К финишу всё ещё продолжали прибывать другие участники. Но всё это мне было безразлично. Мне важны были лишь ощущения и эмоции, которых, как я уже сказал, было через край.

Пройдя в одну из установленных здесь палаток, я достал из холодильника бутылку прохладной воды. Половину вылил на себя, половину выпил – и совсем не потому, что испытывал дискомфорт из-за жары и жажды. Нет! Просто это было приятно…

Стоило мне подумать о том, что неплохо бы испытать себя холодом, как я моментально оказался на горнолыжной трассе. Передо мной простирался белоснежный горный пейзаж. Снег искрился на солнце так, что глазам было больно, – пришлось надеть солнцезащитные очки. Морозец пощипывал лицо и руки, изо рта шёл пар. Воздух был чистым и свежим, наполненным запахом зимы. Я дышал и не мог надышаться. Никаких фильтрующих масок, никакой унылой мокрой серости…

Вокруг было множество народа. Люди вокруг спускались, поднимались, разговаривали, радостно кричали, играли и наполняли всё окружающее пространство атмосферой радости и веселья.

Надев лыжи, я оттолкнулся и покатился вниз. Я никогда не делал этого раньше, однако скатился легко и непринуждённо. Ветер, свистя в ушах, теперь не жарил, как в пустыне, а обдавал меня прохладой. Но и тот и другой были мне приятны.

Вдоволь накатавшись, я решил, что пора приступать к следующему пункту своего виртуального путешествия. И, теперь уже одетый в изысканный классический костюм, мгновенно очутился за столиком роскошного ресторана, где был приглушён мягкий свет и играла живая музыка, которая плавно разливалась по пространству зала, смешиваясь с ненавязчивым цветочным ароматом и создавая уютную атмосферу. К моему столику неслышно подошёл официант и замер в ожидании заказа. Напротив меня сидела Анна в вечернем платье: волосы уложены в причёску, минимум макияжа, скромный маникюр. Её глаза светились тихой радостью. Я взял Анну за руку и ясно ощутил бархат и тепло её кожи. Она улыбалась – больше глазами, нежели губами. Нет, это не сон. Эта самая что ни на есть настоящая реальность! Та, о которой я мечтал и боялся признаться в этом самому себе…

Мы сделали заказ. Через некоторое время нам подали роскошный ужин из натуральных продуктов; мы пили хорошее, настоящее вино, говорили, танцевали и не сводили друг с друга глаз. Мы были абсолютно счастливы. Сколько прошло времени, было сложно сказать. Ведь в этой реальности время шло совсем иначе – впрочем, как и в обычном сне, когда порой можно за короткое время пережить массу событий и фейерверк эмоций, а иногда за целую ночь перед тобой одна и та же монотонная картинка.

После ресторана мы оказались с Анной в номере отеля, где выпили игристого вина. А дальше… Её запах, тепло тела, сладость губ…

Насладившись друг другом, мы раскинулись на постели и молчали. Я был безмерно счастлив и в то же время испытывал угрызения совести. Ведь я переспал с девушкой, пусть даже и во сне, не спросив её согласия!

В какой-то момент, совершенно неожиданно для меня, окружающая меня картина стала расплываться. В глаза ударил резкий свет. Проморгавшись, я вновь увидел испытательный кабинет, а в нём Кирилла, Эмиля, членов комиссии и, конечно же, Анну. На ней не было вечернего платья, да и вообще она выглядела довольно обыденно, но от этого не казалась мне менее прекрасной. В сей же момент я понял, что влюблён.

– Ну, как ощущения? – спросил Эмиль.

– Что скажете? – почти в один голос задали вопрос представители приёмной комиссии.

Ещё не до конца вернувшись в реальность, я хлопал глазами и вращал головой. Ассистенты снимали с меня очки, маску, датчики. Подлетел робот-официант с чашкой натурального ароматного кофе. Зайдя за ширму, я снял с себя комбинезон и облачился в нормальную одежду. Только после этого я выпил чашку кофе и стал отвечать на вопросы:

– Могу вас с полной ответственностью заверить, коллеги: это был не сон. Точнее, не совсем сон в обычном его понимании. Это другая реальность. – И я вкратце рассказал о пережитом опыте искусственного сна.

Ненароком я посмотрел на Анну и задержал на ней свой взгляд. Поймав его, она мягко улыбнулась, и в её глазах заплясали знакомые бесята. Я отвёл взгляд.

– Сколько времени я проспал?

– Ровно четыре часа, – ответил Эмиль, – все показания были отличными. Твой мозг работал на все сто процентов, и, судя по всему, тело моментально реагировало.

– Значит, нас всех можно поздравить с удачным завершением первого этапа испытаний интерактивной подкладки, – вступил в разговор один из членов комиссии, – в особенности вашу группу. Поздравляю, коллеги!

Мы все обменялись рукопожатиями.

– Сегодня вы все свободны. – Эмиль обвёл взглядом нашу группу. – Денису необходимо восстановить эмоциональное равновесие. Завтра составишь подробный отчёт о своих ощущениях и впечатлениях.

Мы с Анной и Кириллом, надев фильтрующие маски и прикрепив к уху наушник, без которого невозможно было общаться в маске, вышли из здания офиса на улицу и остановились на крыльце. Настроение у всех было приподнятое, несмотря на серую, унылую мокрую погоду.

– Предлагаю отметить наш успех, – сказала Анна.

Она весело спрыгнула со ступенек крыльца на тротуар и развернулась к нам, широко улыбаясь. Хорошо, что маски изготавливались из прозрачного материала: он давал возможность наблюдать мимику собеседника.

– Согласен, – ответил Кирилл.

– Я с вами, – поддержал я коллег.

– Конечно, ты с нами. Куда ты без нас? А куда нам без тебя?

Анна протянула нам с Кириллом руки, и мы спустились с крыльца.

– Мы целый год работали рука об руку, но по сути ничего друг о друге не знаем, – продолжила Анна. Она встала между нами, взяла нас под руки и целеустремлённо зашагала вперёд.

– Куда мы направляемся? – поинтересовался я.

Здесь недалеко, – ответила Анна, – есть вполне уютный и недорогой ресторанчик. Конечно, это не тот роскошный ресторан, в котором ты отдыхал, но всё же он вполне сойдёт для того, чтобы отпраздновать наш триумф.

Анна, хитро прищурившись, посмотрела на меня. В ответ я как-то глупо улыбнулся и бестолково закивал.

«Чёрт возьми, что со мной происходит? – подумал я. – Весь какой-то несобранный, в голове сумятица… Неужели это последствия экспериментального сна? Нет, здесь другая причина: нужно признаться самому себе, что я влюбился. Со мной такое впервые. А как об этом сказать Анне? Как она отреагирует?»

В моей голове роился целый вихрь мыслей, но на кучу вопросов не было ни одного ответа.

– Денис, мы пришли. Просыпайся уже!

Голос Кирилла вывел меня из глубокой задумчивости. Я взглянул на него. Рядом заливалась смехом Анна. Я заметил, что мы уже стоим у дверей ресторана, и, снова глупо улыбнувшись, проследовал за друзьями внутрь. Ресторанчик действительно был уютным – небольшим и светлым. А ещё почти что пустым. За одним столиком обедала пара, в другом конце зала с чашкой кофе и проекционной электронной книгой сидела девушка. Мы заняли столик у окна, и тут же над ним, перед глазами каждого из нас, зависла проекция электронного меню. Для начала мы заказали вино и фрукты. Потом каждый сделал свой индивидуальный заказ. После сделанного нами выбора меню растворились в воздухе. Через несколько минут к столику изящно и бесшумно подплыл андроид-официант. Сверху он выглядел как антропоморфный, но вот лицо было кукольным, а волосы – неестественно белыми. Снизу же из-под его пиджака торчала пластиковая конструкция с электромагнитной тарелкой для левитации на конце.

Когда сферу обслуживания, как и многие другие рабочие места, стали занимать андроиды, на законодательном уровне было принято решение об ограничении их антропоморфной внешности – во избежание казусных, а порой и трагических случаев, связанных с тем, что человек не понимал, кто перед ним: Homo sapience или робот. Производственные роботы внешне ничем не напоминали человека. Официанты, парикмахеры, массажисты и прочие андроиды, обслуживающие людей, имели внешнее сходство, но их лица специально делались кукольными, а цвет глаз, волос, иногда и кожи был неестественным для человека. Конечно, неприятно, когда тебя стрижёт или сервирует твой стол андроид с металлическими руками и лицом терминатора. Лишь несколько групп андроидов были полностью антропоморфны – в том числе созданные мною андроиды-пациенты, призванные не только помогать будущим медикам овладевать практическими навыками, но и формировать морально-этическое отношение к больным.

Наш наполовину антропоморфный, но тем не менее довольно симпатичный официант представился:

– Меня зовут Кэнон или как вам будет угодно.

Он поставил на наш стол вазу с фруктами и разлил вино по бокалам.

– Рады знакомству, Кэнон, – ответила за всех Анна.

Андроидов, работающих в сфере услуг при непосредственном контакте с человеком, старались называть так же, как и фирмы, выпускающие электронику и бытовую технику, а иногда давали им имена автомобильных компаний – и всё это также с целью избежать очеловечивания машин. А вообще, у каждого андроида был индивидуальный номер, известный лишь владельцу и контролирующим органам.

Кирилл поднял бокал:

– Предлагаю первый тост за руководителя нашей группы и гения биоинженерной науки. За тебя, Денис!

Я дополнил тост коллеги:

– За нас, за нашу группу!

Чокнувшись, мы осушили свои бокалы до дна. Кэнон тут же наполнил их вновь.

Анна повернулась ко мне:

– Денис, опиши, пожалуйста, общее восприятие действительности во время экспериментального сна. Ты действительно ощущал всё как наяву?

– То, что происходило со мной, нельзя назвать сном. Это другая, какая-то нереальная реальность. Я до сих пор уверен, что реально прыгал с вышки в бассейне, а когда погрузился в воду, то почувствовал всем телом её приятную прохладу. Когда же катался на горных лыжах, кожу пощипывал лёгкий морозец, на лице я ощущал брызги снега и мощный поток холодного воздуха при спуске. Во время авторалли в пустыне я явственно ощущал зной, мелкий песок на зубах – хотя это странно, ведь я был в шлеме. Я потел, но чувства жажды у меня не было совсем, а прохладную воду я пил только потому, что это было приятно.

– То есть ты не испытывал физиологических потребностей? – спросил Кирилл.

– Именно так. Ни жажды, ни голода, ни усталости. И о том, что людям периодически необходимо посещать туалет, я забыл совершенно. Но самое главное то, что время там идёт совершенно по-другому. Точнее сказать, его нет, оно никуда не идёт. Я находился словно вне времени. И потому был крайне удивлён, когда узнал, что в реальности я проспал лишь четыре часа.

Пока мы беседовали, расторопный Кэнон принёс горячее и закуски.

– Приятного аппетита, – пожелал нам учтивый андроид.

– Спасибо, Кэнон, ты можешь быть свободен, – поблагодарил официанта Кирилл, и тот тихо удалился.

– А секс? – поинтересовалась Анна.

– Да, по условиям эксперимента я обязан был вступить в интимную близость с человеком. Как и в случае с другими физиологическими потребностями организма, сексуальной потребности я не испытывал. Но вот удовольствие я испытал невероятное. Это был просто фейерверк эмоций и мощный выброс эндорфинов в мозг. Правда, в данном случае мне сложно сравнивать, так как у меня не было сексуального опыта с реальной женщиной. А к своему секс-андроиду придётся привыкать заново.

– Можем ли мы узнать, кто та женщина, которая была твоим сексуальным партнёром? Мы её знаем? – мило улыбаясь, спросила Анна.

Я как-то глупо смутился, а почувствовав, что моё лицо заливает пунцовая краска, стушевался ещё больше. Кирилл перевёл удивлённый взгляд с меня на Анну, та же в свою очередь сделала невинное лицо, но в её глазах плясали бесята. Кирилл, обладающий чуть ли не аристократическим чувством такта, быстро, но аккуратно сменил тему разговора на более нейтральную.

Мы общались ещё около часа, и я узнал, что Кирилл с Анной работают в корпорации уже довольно давно и до моего прихода были заняты разработкой скафандров. Эмиль же до прихода в корпорацию служил в отряде космонавтов и долгое время летал в космос, был командиром корабля. Но при изучении одной из планет-близнецов, за которыми человечество наблюдает вот уже несколько сотен лет, что-то пошло не так. Эмиль ушёл из космонавтики в науку и теперь категорически не желает расставаться с Землёй.

– Видимо, кроме нежелания быть похожим на паразитов, у Эмиля имеется ещё более веский повод, исключающий возможность переселения, – предположил я. – Интересно, что там произошло?

– Даже не пытайся узнать, – прервал мои размышления вслух Кирилл, – тебе никто ничего вразумительного не скажет, потому как никому доподлинно ничего не известно. Так, гуляют какие-то нелепые небылицы. И не вздумай спрашивать напрямую у Эмиля. В обоих случаях потеряешь его доброе расположение, он дистанцируется от тебя и при первой возможности избавится. Возможно, когда-нибудь он сам посчитает нужным тебе рассказать. А может, и нет.

Внимательно рассматривая лица друзей, я так и не смог понять, известна ли им тайна Эмиля. Понял лишь одно: в любом случае ни один из них ничего не скажет. Также я вспомнил, что ещё при первой нашей встрече с Эмилем в его волевом цепком взгляде командира пряталась чуть ли не вселенская скорбь человека, знающего неприятную правду и не имеющего возможности донести её до людей. Видимо, тогда я не придал этому значения, но сейчас, вспоминая и чётко представляя его взгляд, я понял, что, даже когда Эмиль улыбается или смеётся, его глаза остаются грустными.

Теперь была моя очередь подкинуть тему для разговора, и я начал с вопроса:

– Друзья, вы обратили внимание на то, что данное заведение, несмотря на свою синтетическую кухню и приемлемые цены, достойно посещения учёными с мировым именем?

Обсудив интерьер, сервис и кухню ресторана, а также процент вероятности попадания наших имён в ряды учёных с мировым именем, мы закончили обед. Возникла короткая неловкая пауза, за время которой мы с Анной успели несколько раз переглянуться.

– Коллеги, обед был великолепен, но мне пора, не скучайте. – Кирилл поднялся из-за стола.

– Спасибо, Кирилл, – сказала Анна и посмотрела на него с благодарностью.

Я тоже встал. Мы молча пожали друг другу руки.

Когда Кирилл вышел на улицу, Анна продолжила разговор:

– Мне тоже необходимо пройти через экспериментальный сон. Руководство хочет знать, достаточно ли информативными будут электроимпульсы для женского организма.

– Ты побываешь в сказке. Не думаю, что будет принципиальная разница в ощущениях между мужским и женским организмами, но проверить, конечно же, нужно.

– У меня тоже никогда не было секса с мужчиной, – улыбнулась Анна.

– До реализации основной, завершающей стадии проекта пройдут годы, может быть, десятилетия, так что мы можем ещё всё исправить. – Я смотрел Анне прямо в глаза.

– Мы?

– Да, мы, – твёрдо, не отводя взгляда, повторил я.

С тех пор как человек создал интернет, социальные сети и искусственный разум, индивид стал отдаляться от общества с каждым поколением всё дальше и дальше. За несколько сотен лет люди разучились вживую общаться, встречаться; перестали создавать семьи, рожать детей. Лишь небольшой процент населения жил по старинке. Демографическая ситуация была катастрофической: человечество было на грани вымирания. Тогда на помощь пришли учёные-медики, генетики. Сначала они добились продолжительности жизни до ста пятидесяти и даже ста восьмидесяти лет. И тем не менее каждое новое поколение давало потомства в разы меньше, чем предыдущее. Последнее поколение и вовсе было лишено возможности размножаться. Женский организм перестал вырабатывать яйцеклетки, мужской – живые сперматозоиды. Природа забрала у нас то, от чего мы сами отказались. После этого в организме человека был обнаружен и активизирован ген, отвечающий за полную регенерацию клеток. Человечество перестало болеть, стареть, умирать и… размножаться. Половая функция осталась только для получения удовольствия: видимо, наш мозг категорически не желал лишать себя этого. Вот так и получилось, что теперь численность населения Земли недотягивала даже до миллиарда.

Для удовлетворения половой потребности почти у каждого имелся специальный андроид необходимого «пола». Некоторые делались на заказ с дополнительными функциями. Кто-то приобретал сразу несколько андроидов. Всё зависело от фантазии и суммы на банковском счёте.

Личные андроиды относились к той малой группе, которую разрешалось изготавливать максимально антропоморфными. Но запрещалось выпускать их из дома без сопровождения человека.

Глава 3

В городе, как, впрочем, и везде, уже давно не существовало парков и скверов. Любой город представлял собой нагромождение конструкций из стекла и бетона. Вокруг располагались промышленные зоны, а следом за ними простирались бесконечные долины свалок – и так до следующего города. Так что привычка гулять в городских парках или выезжать на природу давно исчезла по причине отсутствия самой этой природы. Даже по городу люди старались передвигаться на автопилотируемых такси из точки А в точку В и обратно, поскольку прогулка в фильтрационной маске была явно удовольствием не из приятных.

В единственном уцелевшем торгово-развлекательном комплексе целый этаж площадью около полутора гектаров был выделен под оранжерею. Цветы, деревья, птички, родники, звуки и запахи природы – всё это было искусственным, конечно. И тем не менее мы с Анной после обеда в ресторанчике направились именно туда.

Обойдя оранжерею по кругу, мы взяли мороженое и присели на лавочку у родника, от которого исходила приятная свежесть, а журчание действовало убаюкивающе. Вдоль родника прогуливались очень натуральные голограммы животных.

– Не помню, когда был здесь в последний раз, – сказал я.

– Я тоже почти никуда не выхожу из дома, только до работы и обратно, – ответила Анна, – а сегодня мы совершили целое путешествие. Жаль, что мы не застали живой природы. Мне даже представить трудно, что когда-то люди запросто ходили в лес, поднимались в горы, купались в естественных водоёмах.

– Человек эгоистичен по натуре: мы спасаем сами себя, оставляя планету на произвол судьбы. Возможно, когда-нибудь она самоизлечится и восстановится. Очистятся воздух, вода, почва, возродятся экосистемы. А потом что? Человек вновь вернётся в этот мир, и всё заново? За сколько тысячелетий мы уничтожим обновлённую планету?

– Думаешь, мы ничему не научимся?

– Трудно сказать. У нас сохранятся знания, но не будет навыков. Уже сейчас работают лишь несколько сотен тысяч человек по всей Земле, и те исключительно за мониторами. Кто из нас сегодняшних способен построить жилище, добыть пропитание и прочее? Когда мы проснёмся, не будет ни фабрик, ни заводов, не будет электричества.

– Но ведь в бункера закладываются ручной инструмент, холодное оружие для охоты и всё, что понадобится на первое время. И всё это сделано из сверхпрочных материалов. – Анна очень внимательно смотрела на меня, её глаза выражали беспокойство.

– Да, – согласился я, – такой инструмент, вполне возможно, и дождётся нашего пробуждения. Но в процессе эксплуатации изделия даже из самого прочного материала имеют свойство выходить из строя, да и просто могут быть утеряны, а производство новых инструментов из не особо прочных материалов нужно ещё наладить. А сколько времени ушло у человека на одомашнивание животных? Мы будем гибнуть на охоте, снова начнутся войны за обладание ресурсами. В лучшем случае человечество погрузится в Средневековье, а то и в каменный век.

– Тогда, я думаю, – ответила Анна, – мы не успеем вновь загадить планету: мы просто вымрем, потому как неспособны размножаться. Спастись от клыков хищника или топора противника регенерирующие клетки не помогут. Получается, что этот проект спасает не человека, а планету. А наше вымирание просто временно откладывается.

– Получается, так, – вынужден был я согласиться, – и, наверное, это правильно. Когда возникал выбор между жизнью матери и плода во время родов, всегда спасали мать. Сейчас происходит то же самое, только глобального размера. Возможно, в будущем в природе эволюционирует иное животное – возможно, разумнее нас.

– Надеюсь, мать-земля не допустит повторения этой ошибки, – как-то грустно посмотрела на меня Анна, – и продолжит своё существование пусть и с неразумными, но зато безопасными животными.

– А что же мы?

– Мы спокойно и незаметно перейдём из стадии контролируемого сна в стадию сна вечного, – тихо ответила Анна.

Я внимательно посмотрел на неё:

– Всё может быть, всё может быть.

Мы поднялись с лавочки и решили прогуляться по практически безлюдному торговому центру. Мы говорили обо всём и ни о чём, и мне никогда и ни с кем не было так легко и хорошо, как сейчас. Мы знали друг друга целый год, но лишь сегодня стали по-настоящему узнавать друг друга. В глазах Анны я заметил тихое умиротворение – по всей видимости, ей тоже было со мной легко.

В какой-то момент Анна осторожно взяла меня за руку, я ощутил тепло и мягкость её ладони, и это новое, до сих пор не изведанное мною чувство окатило меня приятной волной изнутри. Я посмотрел на свою спутницу: глаза её светились, на губах играла лёгкая улыбка. Какое-то время мы шли молча. Потом Анна заговорила:

– Я вот о чём думаю, Денис: как много мы потеряли, отказавшись от общения друг с другом. Уже сотни лет несколько поколений людей живут в виртуальной реальности, общаясь только с искусственным интеллектом. А если и имеют контакты с живыми людьми, то исключительно онлайн. Лишь немногие знают тепло человеческого тела, смотрят в любимые и любящие глаза, вдыхают запах любимого человека. Делятся мыслями, идеями, спорят, решают проблемы и находят общие решения – и совсем не по рабочим вопросам!

– В этом-то всё и дело, – согласился я, – человек обленился, ведь чтобы дружить по-настоящему, нужно прикладывать усилия, брать на себя обязательства, ответственность. А любовь – я имею в виду настоящую любовь – это дружба, помноженная на бесконечность. Необходимо жить мыслями любимого человека, принимать его полностью, без остатка и без условий. Брать ответственность не только за его проблемы, но и за судьбу, за жизнь и здоровье. Я считаю, что если человек любит кого-то по-настоящему, то он не имеет права требовать от него чего бы то ни было, но при этом сам обязан сделать для него всё. Но это в идеале – в реальности же ни одна настоящая любовь не избегает испытаний. Она сопровождается ссорами, обидами, ревностью и прочее, прочее. И весь смысл отношений сводится к тому, чтобы сгладить противоречия, найти обоюдовыгодные решения и стремиться к идеалу. А кому нужна эта головная боль? Сегодня человек собственную жизнь отдал на милость искусственного интеллекта. Никаких тебе ссор, обид, предательства, ревности. Большинство из нас сутками напролёт живут в виртуальной реальности, играют в симуляторы, отвлекаясь лишь на еду и сон, – и при этом абсолютно счастливы! А по завершении проекта. людям не нужны будут ни компьютерные программы, ни симуляторы, ни андроиды, исполняющие любое желание, – за всё будет отвечать только буйная фантазия, при этом не отвлекаясь на физиологические потребности.

– Но ведь, наверное, тяжело на протяжении многих лет общаться с одним и тем же человеком? – с сомнением в голосе спросила Анна. – Лично я пару раз за жизнь меняла своих андроидов – и совсем не потому, что они ломались или устаревали.

– Не могу сказать, ведь все мои познания в области человеческих отношений исключительно теоретические, почерпнутые из научной и художественной литературы, старых кинофильмов. Личного опыта – минус ноль.

Анна улыбнулась:

– Такого значения нет, это противоречит законам математики.

– Это противоречит законам природы!

– Может быть, попробуем исправить положение? – В глазах Анны заплясали знакомые бесята.

– С удовольствием, я и мечтать о таком не смел!

Я осторожно привлёк Анну к себе и нежно поцеловал. Она позволила мне это сделать, но сразу же после поцелуя слегка отстранилась и попросила не торопить события. Я согласился, пообещав, что буду предельно аккуратен.

Услышав это, Анна вновь улыбнулась:

– Но и затягивать не смей.

Вот и первая головоломка межличностных отношений!

Не знаю, сколько кругов мы намотали, гуляя по торговому центру, могу только сказать: хорошо, что весь обслуживающий персонал состоял из андроидов. В былые времена продавцы уже начали бы коситься на нас, а охрана следовала бы по пятам, подозревая, что мы нечисты на руку. Но тем-то и хороши андроиды, что им всё одинаково безразлично.

Мы же были живыми существами, и потому лёгкая усталость начала потихоньку овладевать нами. Заказав такси, мы спустились к выходу. Дождь прекратился, улицы утонули в сумерках. Город и днём-то был не слишком многолюден, а в вечернее и ночное время он и вовсе казался мёртвым. Признаки жизни подавали лишь уличные фонари, которые автоматически зажигались за пятьдесят метров от объекта – человека или какого-то транспортного средства – и гасли, когда тот удалялся на те же полсотни метров. Зеркальное покрытие оконных стёкол домов отражало лишь эти редкие полоски света.

Надев фильтрующие маски, мы вышли из торгового центра, где нас уже ждало такси. В салоне мы сняли маски, но поговорить не успели: машина за считаные минуты доставила нас к подъезду Анны.

– До завтра, Денис. Спасибо за прекрасный выходной. – Анна повернулась ко мне, опустив ресницы, подарила мне поцелуй и тут же выпорхнула из авто.

– До завтра, – только и успел ответить я, пока дверь не захлопнулась.

Такси тут же тронулось, и уже через каких-то пару минут я был у своего подъезда.

В этот вечер квартира, в которой я жил вполне удовлетворительно сотни лет, показалась мне маленькой, пустой и неуютной. Я не стал погружаться в глобальную сеть, не активировал личного андроида и даже книги оставил в покое. Вместо этого, быстро освежившись в пневмопарилке, я завалился на кровать и закрыл глаза. Противоречивые чувства радости и тревоги, уверенности и дискомфорта терзали меня изнутри. Мысли никак не хотели выстроиться ровной цепочкой – они сваливались в кучу, образуя какой-то винегрет.

Не знаю, как скоро я заснул, но мне показалось, что будильник сработал слишком быстро. Встав и приведя мысли в порядок, я понял, что не заказал с вечера завтрак, поэтому после утреннего туалета, как это обычно бывало, есть мне будет нечего. Заказывать что-то сейчас было уже поздно, в противном случае опоздаю на работу. Значит, буду завтракать там, благо есть такая возможность, да ещё и пить натуральный кофе за счёт компании. Чёрт, зачем я вообще заказываю завтраки на дом?..

В бюро я прибыл без опоздания, но Кирилл с Анной уже были на рабочих местах.

– Доброе утро, друзья, – приветствовал я.

– Привет, Денис! – Анна подошла и чмокнула меня в щёку.

– Привет, Анна! – Я ответил ей таким же поцелуем.

– Привет, искренне рад за вас. – Денис встал из-за стола, и мы обменялись рукопожатием.

После официальных церемоний я прошёл за своё рабочее место и принялся составлять отчёт о вчерашнем испытании. Через какое-то время цветущая Аня объявила нам, что ей пришло сообщение с просьбой прибыть в медкабинет для снятия пропорций тела, и упорхнула.

Некоторое время тишину в кабинете нарушала лишь тихая ненавязчивая музыка, доносившаяся из динамиков. Однако вскоре мой желудок довольно бесцеремонно напомнил мне о непочтительном отношении к нему. Я был вынужден прервать тишину:

– Кирилл, я вчера вернулся домой словно зачарованный и забыл заказать завтрак на утро, поэтому решил позавтракать в конторе. Ты составишь мне компанию?

– Вот, друг мой, к чему приводит любовь: так и язву схлопотать недолго, – беззлобно, по-дружески посмеялся надо мной Кирилл.

– Ну, я бы не стал кидаться такими громкими словами, – ответил я.

– А как это, по-твоему, называется? Зачарованным ты был уже по дороге в ресторан. Ладно, закажи и для меня кофе – без ничего. Не бросать же мне друга в тяжёлый час.

Ткнув пару раз в необходимые иконки на рабочем мониторе, я заказал кофе и пирожное. Буквально через минуту в кабинет заплыл поднос с заказом, и стоило нам снять с него чашки и блюдце с десертом, как он так же бесшумно исчез, как и появился.

– И всё-таки вы с Анной молодцы, – начал рассуждать Кирилл, потягивая превосходный ароматный кофе, – это очень смелый и ответственный шаг. Подавляющее большинство людей живёт в своё удовольствие и не заморачивается никакими межличностными отношениями. Даже не знаю, радоваться за вас или нет.

– Радуйся, друг мой, радуйся. Я очень надеюсь, что у нас всерьёз и надолго. По крайней мере, мне так хочется.

– Но в чём смысл, друг? Я понимаю древних людей: они были смертными, им было необходимо продолжать род – именно в этом заключался смысл их жизни. Умирая, человек передавал своим детям – в идеале, конечно, – свои знания, опыт, идеи. Те их совершенствовали и передавали следующему поколению – так постепенно из пещерных полузверей люди эволюционировали до разумных существ, которые в наше время обрели бессмертие и идеальное здоровье. И нет смысла в продолжении рода, а значит, нет смысла и в межличностных отношениях. Опять же, для удовлетворения физиологических потребностей созданы идеальные андроиды, они исполняют любую прихоть: не спорят, не изменяют, не ревнуют, готовы поддержать разговор на любую тему. К тому же при желании их можно усовершенствовать, да и иметь сразу хоть несколько десятков или периодически менять. В наше время, как мне представляется, смысл жизни – в получении удовольствия от неё, и сейчас всё для этого есть.

Тут я было хотел возразить другу, но Кирилл настойчиво продолжал:

– Я понимаю, что ты хочешь сказать: да, заботясь о себе любимых, мы вконец изгадили планету. Согласен. Но, опять-таки, мы нашли выход. И в состоянии анабиоза наш мозг будет жить в своё удовольствие. Ты ведь уже лично испытал это и всех уверил, что тебе понравилось.

– Очень понравилось. Вопрос лишь в том, сколько времени мы проживём в состоянии анабиоза.

– В любом случае дольше, чем на поверхности планеты… Но ты сейчас пытаешься сменить тему. Нехорошо, Денис.

– Кирилл, ты прав практически во всём, об одном лишь забыл.

– О чём же? – Кирилл смотрел на меня, склонив голову набок и напоминая птицу, внимательно следящую за добычей.

– О чувствах, друг мой, о чувствах, – сказал я с таким превосходством, будто объявил ему шах и мат. – Не хочешь же ты мне сказать, что испытываешь чувства к своему индивидуальному андроиду?

– Конечно, нет. – Сейчас Кирилл смотрел на меня как на человека, неспособного понять элементарных вещей. – Чувства априори влекут за собой ответственность, а ответственность – всегда риск. В межличностных отношениях он когда-то был оправдан продолжением рода. И вот теперь возвращаемся к первоначальному вопросу: сейчас-то зачем?

Я поймал себя на мысли, что Кирилл чуть ли не дословно повторяет сказанное мной вчера Анне, только с другого ракурса.

– Что за шум, а драки нет? – В кабинет вошла Анна.

– Не дождёшься, – хором ответили мы.

– И всё же – по какому вопросу дискурс? – не унималась она.

Пришлось отвечать…

– Видишь ли, Анна, наш общий друг, оперируя моими же понятиями и речевыми оборотами, которые я использовал вчера при нашем разговоре, пытаясь объяснить тебе (да и себе тоже) смысл межличностных отношений, загнал меня в угол.

– Никакого угла нет, – весело парировала Анна. – Ответ простой: не надо завидовать.

Смеясь, Кирилл поднял руки вверх.

– Что и требовалось доказать, непробиваемая женская логика.

В этот вечер я пригласил Анну в кино, но не на современную картину, созданную искусственным интеллектом способом компьютерной графики, а на старое кино с живыми актёрами, которые проживали на экране свою роль, заставляя зрителя сопереживать и думать.

В небольшом кинозале собралось едва ли полтора десятка любителей ретро. Среди зрителей я заметил ещё одну пару.

– Мы не одиноки в своих бессмысленных чувствах, – сказал я Анне, указывая взглядом на парочку.

– Очень хорошо, – ответила она, усаживаясь в кресло.

Свет в зале погас, и мы, погрузившись в события на экране, следили за сюжетом неполных два часа.

Из кинотеатра мы, как и в прошлый раз, поехали на аэротакси. Гулять по ночному, плохо освещённому городу, да ещё и в слякотную погоду, было так себе удовольствие.

Пролетев совсем немного, аэромобиль остановился у подъезда Анны.

– Спасибо за отличный вечер. Картина была восхитительна, есть о чём подумать и…

Анна хотела ещё что-то сказать, но я обхватил её за талию, привлёк себе и закрыл её рот поцелуем. Она нисколько не сопротивлялась и даже в какой-то момент перехватила инициативу. Это было восхитительно, но, как и всё хорошее, закончилось немного раньше, чем хотелось бы. Анна отстранилась от меня и открыла дверцу аэромобиля. Я попытался удержать её за руку, но она мягко освободилась и, одарив меня блистательной улыбкой, надела фильтрующую маску и вышла из такси.

Аэромобиль тронулся с места, я успел задержать взгляд на силуэте любимой женщины. Она провожала аэромобиль взглядом, но её фигура быстро растаяла в сумерках.

Вернувшись домой, я заказал себе лёгкий ужин, который был доставлен сразу после того, как я вышел из пневмопарилки. Накрыв непритязательный стол, я активировал индивидуального андроида:

– Привет, Лика.

– Привет, Денис, я скучала по тебе. – На искусственном лице возникла такая же ненатуральная улыбка.

– Я хочу поужинать. Составишь мне компанию?

– С удовольствием. Мы ведь не общались довольно долго. У тебя что-нибудь случилось? – Лика села за стол и посмотрела на меня.

– Именно случилось. И мне сейчас очень хочется поговорить. Ты же у меня не только красивая, но и умная женщина.

Лика смущённо улыбнулась:

– Андроид. Я андроид, Денис.

– Не придирайся к словам, Лика, я сейчас не об этом.

– Хорошо, я поняла, – ответила она пристыжено.

– Так вот, Лика, – продолжал я, уминая ужин, – некоторое время назад я познакомился с одной очень красивой, умной, очаровательной женщиной. Точнее сказать, познакомился я с ней больше года назад, но вот разглядел её и понял, что люблю, совсем недавно.

– Это замечательная новость, Денис. Любовь прекрасна и созидательна. Искренне рада за тебя, – улыбнулась Лика.

Я внимательно посмотрел на неё. Улыбка и вся мимика лица андроида выражали неподдельную искренность. Всю свою сознательную жизнь я общаюсь с различными видами андроидов, но до сих пор не перестаю удивляться чуду инженерной мысли, сумевшей создать идеальную мимику бесчувственной машине. Особенно расстарались, конечно, для индивидуальных андроидов. И это заставляет нас, людей, привязываться к ним как к живым существам.

На самом же деле нет в моей визави никакой искренности и быть не может. Так же как и лжи, хитрости, злости или доброжелательности. Ничего нет, кроме идеальной имитации, основанной на двоичном коде. И тем не менее, тем не менее…

– Ты ведь понимаешь, Лика, – прервав свои размышления, вновь обратился я к андроиду, – что, если у нас с Анной будет всё серьёзно, нам с тобой придётся расстаться.

– Конечно, понимаю. – На лице Лики отразилось сожаление. – Но необязательно будет меня утилизировать. Можно деактивировать и хранить – на всякий случай.

И тут мне на мгновение показалось, что в глазах андроида запрыгали знакомые до боли бесята. Я очень внимательно взглянул в них. Показалось. Действительно показалось.

«И всё же она красивая», – невольно подумал я.

Лику я выбрал очень давно на одном из сайтов продаж индивидуальных андроидов. Стоило мне задать параметры телосложения, цвет глаз и волос, как на моём мониторе появились сотни вариантов лиц, вот тогда я и выбрал, как мне показалось, идеальное лицо – лик. Потому и назвал Ликой.

Лицо Лики соответствовало лицу юной девушки: большие изумрудные, как будто немного удивленные глаза, аккуратненький носик, пухлые губы, подбородок с ямочкой – и всё это в обрамлении густых каштановых волос до плеч. Она совсем не походила на Анюту, разве только телосложением и ростом. Лицо Ани с высоким лбом было более овальным, карие глаза излучали ум, и периодически в них плясали бесята. Прямой слегка заостренный нос и тонкие губы придавали лицу аристократичность, вьющиеся чёрные волосы были вечно собраны в хвост на затылке.

Мысленно сравнивая двух женщин – точнее, женщину и андроида, – я вдруг понял, в чём их главное отличие. У Лики, как и у остальных роботов, отсутствовала индивидуальность. Не было своего мнения, своего Я. Она могла поддержать разговор на любую тему, но всегда говорила лишь то, что я хотел слышать; могла дискутировать, но ни в коем случае не спорить и уж тем более перечить. Получается, что за всё время общения с Ликой я на самом деле беседовал и дискутировал сам с собой.

Я продолжал смотреть на Лику, а та, опустив глаза, невинно улыбалась, ожидая моих указаний. Мне стало казаться, что на мою просьбу или требование она ответит чем-то вроде: «Да, хозяин», отчего я испытал ещё бо́льшую неприязнь к бесчувственной машине. Видимо, раньше я никогда не задумывался о её сути, довольствуясь лишь качественным функционалом.

Закончив ужин, я пожелал Лике спокойной ночи и сам направился к кровати. Она легко и доброжелательно, будто никакого разговора и не было, ответила мне тем же и, скрывшись в нише, спокойно встала на базу, автоматически перейдя в режим ожидания. Забравшись под одеяло, я практически сразу уснул.

В конце недели Анну пригласили провести вторую, заключительную часть испытания подкладки. Естественно, мы с Кириллом хоть и не состояли в приёмной комиссии, не могли не поддержать друга и коллегу.

На Анне комбинезон смотрелся не как на мне, а совершенно по-другому: если она и напоминала в нём героиню комиксов, то комиксов для взрослых, так как костюм плотно облегал и подчёркивал все детали её стройного, аппетитного тела. Маска придавала образу воинственный вид. И если бы ей сейчас вручили щит и копьё, получилась бы инопланетная амазонка.

Так же, как и меня, Анну усыпили ровно на четыре часа. Всё это время мы внимательно следили за происходящим на мониторе, лишь изредка вставляя короткие комментарии. Первые пятнадцать минут все показатели были в норме. Потом пульс и дыхание стали постепенно замедляться, артериальное давление упало, мышцы полностью расслабились, а мозговая активность, напротив, начала расти. Особенно показательна была та часть монитора, на которой отображался эмоциональный фон испытуемой. В этой части мы наблюдали буйство красок – иногда казалось, что кривая, указывающая на эмоциональные подъёмы, выскочит за пределы монитора. Я искренне радовался за Анну и даже немного по-хорошему завидовал.

По истечении установленного времени медики включили режим постепенного прекращения подачи газа в маску.

После пробуждения и чашки кофе Анна вышла к нам – её глаза выражали счастье и умиротворение. Оглядев всех нас, она вынесла свой вердикт:

– Подкладка испытание прошла на отлично, считаю данный этап работы законченным, приступаем к следующему.

Мы кинулись обнимать и поздравлять Анну и друг друга. Когда эмоции улеглись, вперёд выступил руководитель приёмной комиссии – Михаил Михайлович Студёный.

– Коллеги, сердечно поздравляю вас. Отдельное спасибо Анне Баум: сегодня она герой, точнее сказать, героиня дня. Окончательное решение по итогам испытаний будет принято не позднее следующей недели, после того как наша комиссия и руководство компании ознакомятся с письменным отчётом Анны. Группа Дениса Зосина, я думаю, сегодня может быть свободна.

Он вопросительно посмотрел на Эмиля, тот в ответ молча кивнул.

Вернувшись в свою контору, мы быстро переоделись, навели маломальский порядок на своих мониторах, брошенных в самом начале рабочего дня, и уже направились к выходу, когда в кабинет зашёл Эмиль.

– Молодцы, поздравляю, – ликовал он, пожимая нам руки, – ни на секунду ни в одном из вас я не сомневался. А в команде вы вообще мощь. Сейчас встретил в коридорах генерального. Доволен. Шлёт вам привет и поздравления.

– Создание команды – это твоя заслуга, – кокетливо улыбнулась Анна, – да и работа без твоего кураторства шла бы намного дольше и тяжелее.