От имени Земли

Глава 1. Дмитрий Волков

Красная планета заслонила собой всё пространство в иллюминаторе, а отблеск её свечения окрасил кают-компанию «Одиссея» в бледно-розовые тона. Сквозь толстое стекло было видно, как внизу величественно проплывал гигантский вулкан, покрытый серым льдом – замёрзшим углекислым газом. От его вершины вниз стелились редкие облака, состоящие, видимо вовсе не из водяного пара. Казалось, будто это пена, лениво ползущая к основанию. К слову, основание было по площади примерно равно Великобритании, а в отлично видной из космоса кальдере[8] поместилась бы вся невероятно разросшаяся за последние годы Москва. Такое увидеть можно лишь отсюда. И больше, в последующие три года, им такого не видать. Ведь уже завтра они окажутся внизу, в долине Маринер[9], и расстояние скроет от них этого колосса. Да и в принципе ничто не заменит возможность обозревать мир из космоса. Картина завораживала, напоминала кадры из фантастических фильмов, и Диме было интересно, как она отозвалась в Её душе. Может у неё всплывёт ассоциация со священной горой Фудзи? Или для неё гора останется просто серо-красной сопкой, торчащей над рыжей пылью, покрывающей мёртвую планету? Каждый по-своему ощущал момент, когда после годового полёта, они заняли положение на стабильной орбите Марса и приготовились к спуску.

– Ми́чико, посмотри, внизу отлично виден Олимп и облака вокруг него! – Дима ткнул рукой в стекло, и оттолкнулся от стены, чтобы уступить ей место. Толчок получился сильнее, чем прогнозировался, и пилот, случайно придав себе избыточный момент импульса[10] в невесомости, начал медленно вращаться в воздухе, нелепо перебирая руками, в надежде схватиться за что-нибудь. Хорошо хоть, что Мичико, не обратила внимание на его акробатический этюд, прильнув к сравнительно небольшому окошку.

– Дима, вот ты даёшь! Мы уже год в космосе, отчего ты такой неуклюжий? – засмеялся Кристоф. Его английский был одним из самых сложных для Димы, и то, как он произносил его имя, с ударением на последний слог, всё время напоминало о трёх мушкетерах Александра Дюма. Следовало признать, Кристоф Ламбер и сам выглядел как Арамис, только с современной короткой причёской – красивый мужчина, хорошо сложенный, с ростом под сто восемьдесят сантиметров, с белоснежной улыбкой и глазами кофейного цвета. Его образ не портила, а скорее дополняла родинка на левой щеке. Типичный француз-шатен, который не мог не нравиться людям. И он нравился всем, и Диме, в целом, тоже. Когда Кристоф улыбался, возникало желание улыбнуться в ответ, даже если он в этот момент подкалывал тебя. И нужно сказать, что Ламбер стал слишком часто это делать, даже по таким незначительным поводам, особенно в присутствии Мичико. Хотя сам никак не проявлял к ней какого-либо интереса или влечения. Складывалось впечатление, что он просто невзлюбил русского космонавта, причём к концу полёта антипатия возросла. А за что – поди ты разберись. Так как нужно отвечать в подобном случае?

– Крис, ну что я могу сказать в своё оправдание? – улыбнулся Дима, схватившись за поручень, и уставился на привлекательные азиатские формы японской девушки, смотрящей в иллюминатор. – Такой вот я акробат. После приземления обещаю так больше не делать.

Неделю корабль летел в режиме переменного ускорения и маневрирования, то развернувшись задом вперёд и сбрасывая скорость, то вновь крутясь и набирая её. Они с Кингом, как пилоты, почти всё время торчали в кабине. Конечно же, пилотами их можно было назвать только формально: всю работу по управлению двигателями делал автомат. У пилота космического корабля нет штурвала и нет никакой возможности изменить курс, ведь любое неловкое ускорение на миллисекунду привело бы их к катастрофе. Импульсы от требуемых в данный момент маневровых двигателей могли быть осуществлены только программой. Только вот этих программ было много. Каждая выдавала расчёт траектории с какой-то погрешностью, и роль пилота заключалась в переключении программ. На МКС такую функцию выполнял Центр Управления Полёта, а здесь связь с Землёй осуществлялась с непозволительной задержкой. Кроме того, не было никаких спутников и триангуляций координат, так что вся надежда только на пилота.

И вот, когда пару дней перед тобой на экранах роятся какие-то кривые мигающие индикаторы, показатели эксцентриситета[11], полуосей и наклонения орбиты, прогнозы, сверка с положением относительно базисных точек, в роли которых выступали Солнце и ряд ярких звёзд, ты выпадаешь из реальности. Постепенно теряешь ощущение того, где верх, где низ и куда ты вообще летишь. Ведь при торможении ты движешься соплами вперёд, а ощущение складывается, что на самом деле корабль взлетает, только почему-то Марс тебя догоняет. Тяга и маневровые движки воротили желудки при частой смене режимов, а кориолисова сила[12] выбивала вестибулярный аппарат из колеи. Простительно ли после такого выглядеть дураком?

Если бы только Крис понимал, какие этюды они исполняли на скорости в несколько километров в секунду, чтобы, пролетев десятки миллионов километров от дома, точно вписаться в расчётную орбиту. Хотя, к чести математиков и программистов, оставшихся дома, все программы отработали великолепно, и пилотам так и не пришлось принимать трудных решений, но волнение было, и ещё какое. Никогда человек не забирался так далеко от дома. Для сравнения, полёт был подобен запуску кусочка сахара из Москвы с попаданием точно в чашку кофе в Нью-Йорке. Да так, чтобы не расплескать.

– Мальчики, как подумаю, что завтра мы уже будем на поверхности, так сразу становится даже немного страшно… – Мичико застыла на месте, заворожённо глядя вниз в иллюминатор. В принципе, в условиях невесомости верха и низа как таковых не было, хотя конструкция корабля предполагала, что верх ориентирован на нос корабля. Но это актуально при ускорении или же при полёте в бескрайнем космосе, когда нет никаких ориентиров вокруг. Сейчас же, когда снаружи виднелась планета, мозг поневоле делил пространство на низ и верх не по принципу того, где располагаются пол и потолок, а по тому, где находятся Марс и Солнце. Родная звезда колыбели человечества оказалась сейчас с другой стороны корабля, активно подзаряжая его электроэнергией. Визуально, Солнце было раза в полтора меньше размером, чем на Земле, но всё ещё весьма яркое ввиду отсутствия атмосферы, поэтому иллюминатор с солнечной стороны автоматически закрылся плотной затемняющей шторкой.

В комнату отдыха из люка в потолке, вдоль лестницы, головой вниз вплыл Айзек Кинг. Из-за своего роста он постоянно двигался медленно, словно боясь что-то зацепить. Но медлительным Айк не был. Просто, как и все высокие и сильные люди, не считал нужным суетиться и что-то изображать. Грация пантеры перед прыжком – он спокойно шагал на Земле, спокойно плавал в космосе, избегая резких движений, однако в нём чувствовалась мощь, которую лучше не будить. Перевернувшись в воздухе и заняв позицию «ногами вниз», Айк как-то натужно улыбнулся всем присутствующим в кают-компании своими серо-голубыми глазами. Волновался. Конечно же, волновались все, а не он один. Но американца официально назначили капитаном миссии вплоть до приземления. Официально, потому что в течение всего полёта не было никаких задач, которые требовали бы принятия решений, кроме раздачи дежурств. Самой важной его роль будет при посадке, что накладывало на его волнение особый отпечаток личной ответственности.

Однако, после посадки Айк сможет расслабиться, ведь его полномочия иссякнут. В своё время, при согласовании деталей миссии, политики с толстыми животами сломали немало копий в попытке решить, кто будет главным в колонии. Ни американцы, ни русские, ни китайцы не были готовы видеть во главе кого-то, кроме себя. Поэтому идея назначить главным француза, предложенная кем-то в пылу споров, выглядела как устраивающая всех. В итоге завтра, после посадки, именно Кристоф станет главным. Интересно, приведёт ли это к ещё большему ухудшению их отношений?

Дима помнил, как ему объясняли диспозицию. Один из друзей, причастный к программе колонизации, как-то после тренировки в спортзале, сидя в сауне, поведал ему, что, якобы, после назначения Кристофа Ламбера на должность главы поселения, американцы тайно договорились с русскими и китайцами, чтобы Кинг, который имел опыт полётов в космосе больше, чем у Димы, стал капитаном, Дима – его замом, а Чжоу Шан, китайский тайконавт[13] – заместителем Кристофа Ламбера. Россия всегда славилась некой расхлябанностью. Страна, в которой больше всего секретов, по факту ни для кого не являющихся тайной. На вопрос Димы, в чём тут секретность, был дан простой ответ: так они оставили без шансов участников из других стран, зато всё прошло почти без споров. И возразить, в целом, оказалось нечего. Как-то договорились, как-то всех всё устроило.

– Развлекаетесь? Дима, ты проверил модули? – и по голосу Кинга было слышно, что он сильно нервничал. Да, Айк, завтрашний день определит успех миссии, и именно ты будешь отвечать перед всем человечеством за возможную неудачу. Дима вовсе не хотел бы быть на его месте, ему и своих переживаний хватало с лихвой.

– Айк, расслабься, я свою работу закончил вчера. Не выявил ничего нового с момента начала торможения. Ты, впрочем, можешь увидеть мой отчёт в почте. Сейчас Мари и Шан проверяют второй раз. Ну, а потом Джесс пробежится после нас, она самая внимательная, – Дима оттолкнулся и, глядя на Айзека, не торопясь проплыл мимо Мичико Комацу, что позволило ему как бы ненароком задеть девушку. Приятное ощущение. И Крис не докопается – он как раз хихикал, что-то разглядывая на своём планшете.

– Вечно вы всё на Джессику сваливаете, – пробубнил Айк, пролетая мимо стола к иллюминатору, возле которого Мичико всё ещё пялилась на марсианские пейзажи. – Дима, ты, между прочим, пока ещё второй человек на корабле, и последним в проверке должен быть ты, так что иди и проверь за собой и за всеми ещё раз. Я мог бы сделать это и сам, но ведь я – биоинженер, а ты – инженер топливных систем и двигателей и более компетентен в этих вопросах. Так что составь компанию Джесс, пожалуйста. – Он повернулся к японке, и спросил уже у неё, – Мичико, всё любуешься Марсом?

Та показала ему вниз и тихо сказала: «Олимп». Дима это скорее понял, чем услышал, потому что как раз тогда Крис довольно громко позвал её, показывая что-то на планшете, так что Мичико, бросив и Айка, и иллюминатор, поплыла к нему.

Айзек прильнул к окошку и замер, разглядывая уходящую за горизонт вершину Олимпа – высочайшую гору в Солнечной системе. В отличие от маленькой девушки, американский гигант закрывал собой иллюминатор целиком, и розовые тона кают-компании уступили место обычным тёплым жёлтым оттенкам искусственного освещения. Лишь светлые с рыжим оттенком волосы Айка казались слегка красноватыми в свете Марса, добавляя в образ капитана нечто дьявольское.

Дима вздохнул, глядя на весёлых Мичико и Криса, и подумал, что они слишком уж хорошо смотрятся рядом. Девушка была ниже француза сантиметров на пятнадцать, с длинным чёрными волосами, в космосе обычно заколотыми на макушке, с длинными ногами и очень тонкой талией, придающей её японской фигуре немыслимое очарование, подчёркивая и делая притягательными бёдра и грудь. Когда она улыбалась, на её щеках появлялись ямочки, у Мичико были большие глаза и алые губы, и Крис часто заставлял её улыбаться. Смотрелась бы она столь же хорошо с ним? С его светло-русыми волосами, веснушками и немного оттопыренными ушами? Да, он был выше француза, но немного, сантиметров на пять. Да, он был мускулистее, всё же армейская подготовка давала о себе знать. Да, его глаза, доставшиеся от отца, были голубыми, но со славянской простотой, в них не было какой-то притягательности. И в целом он выглядел как типичный Алёша Попович из мультфильма, а будь вы очаровательной девушкой, кого бы вы выбрали – Алёшу Поповича или Арамиса? Дима повторно вздохнул, нацепил наушник на правое ухо и набрал на планшете Мари. Приятно было осознавать, что в космосе, конечно же только в пределах корабля, отлично ловил вай-фай. И интернет у них был, только с огромной задержкой. Можно было скачивать файлы, даже когда Земля не была в прямой видимости и находилась, например, за Солнцем, – для этого за год до миссии НАСА расположила ретрансляционный модуль связи в пятой точке Лагранжа[14] на орбите Марса, отстающей от планеты во вращении на шестьдесят градусов. Сейчас задержка составляла более четверти часа. Мощность сигнала была вполне достаточная для передачи и видео, и речи, но ресурсы, которые при этом тратились, лучше было бы не транжирить. В общении с Землей использовались текстовые новости и сухие цифры. В общем, свежие сезоны сериалов ждут их дома по возвращению, а вот внутренние коммуникации давно стали удобнее, чем старинное радио: доступны хоть звонки, хоть видеосвязь, хоть рабочие чаты. И у каждого был удобный складной неубиваемый планшет с обилием функций, что Волкова всегда восхищало.

– Да, Дима, мы как раз заканчиваем. Хорошо, что проверили. У третьего модуля третий маневровый странные отклики давал при тестах платы. Перепрошили, – раздался голос немки в наушнике.

– У третьего третий. Проверьте четвёртый у четвёртого ещё, – пошутил Дима и задумался. Это он должен был заметить. Чертовщина. Слишком много думает о Мичико и мало о работе. Так и до аварии недалеко. На третьем модуле будут спускаться Кристоф и Рашми Патил, индийская девушка, восьмой и последний член экипажа, составленного из представителей держав-участниц программы колонизации.

Сейчас Рашми занималась приготовлением корабля к консервации и длительному маневрированию. Именно «Одиссей» обеспечит связь с Землёй, выступит резервной точкой отступления. Для последней задачи первый модуль, пилотируемый Айзеком и Мичико, и второй модуль, с Димой и Мари, были оборудованы взлётными движками. Любой из них, после сброса груза, способен вывести обратно на орбиту всех восьмерых членов экипажа.

Третий и четвёртый модули несут больше груза и меньше топлива и не предназначены для обратного полёта. Для них завтрашняя посадка – билет в один конец. На этих модулях было всего по три маневровых и не было четвёртого, взлётного двигателя. Конечно же, Мари поняла, что он всё знает, и восприняла его слова как шутку. А год, проведённый вместе, так же ясно дал ей понять, что за шуткой он спрятал нервозность и чувство вины. Поэтому никто не стал развивать тему.

– Понятно, – ответила она, – в общем, я сейчас вызову Джесс, и она ещё контрольную проверку сделает. В назначенное время всё пройдёт гладко, я уверена!

– Не надо её вызывать, я сам позову. Айк попросил, чтобы мы вместе проверили, – Дима сделал акцент на «попросил», всячески демонстрируя, что Кинг, хоть и капитан, не приказывает ему, а именно просит.

– Хорошо, давайте, – Мари разорвала связь и, видимо, вернулась к работе.

Джессика как раз закончила помогать Рашми и попросила разрешения сначала перекусить. Дима не возражал, ведь если она просит перекусить, значит надо перекусить. Обычно Хилл готова пахать как бык. И раз сейчас ей нужен перерыв, то лучше не спорить. Иначе она будет злая, уставшая и невнимательная, а ему вовсе не хотелось ещё одного инцидента, вроде отказа маневрового, тем более на модуле, который не управляется профессиональным пилотом вроде него или Айка. Так что проверить надо всё максимально внимательно.

За минут двадцать, пока Джессика обедала, он тоже решил привести мысли в порядок. Однако, в кают-компании это было непросто. А всё из-за этих Мичико и Кристофа, которые о чём-то мило шептались, глядя в планшет француза. Вряд ли разговор был профессиональным, ведь то и дело раздавался их смех. Француз панибратски приобнял девушку, а та как будто совсем не возражала. Эх, вот же чёрт. Восемь человек. Четыре мужчины и четыре женщины. И та девушка, которая ему понравилась уже на второй неделе полёта, явно не разделяла его чувства. Хотелось ненавидеть Кристофа, но, если не считать постоянных подколов, француз был отличным и весьма харизматичным парнем, достойным будущим руководителем.

Вообще Диме казалось, что его терзания и увивания за Мичико являются для экипажа секретом, ведь он старался прятать их от всех, пока не получит хоть каких-то встречных знаков. Хотелось надеяться, что и Крис ничего не подозревает, а все его приколы над Димой связаны с нарастающим волнением от предстоящей задачи, а вовсе не с японкой. Если бы всем стали известны его притязания и отношение к Мичико, то он бы прослыл неудачником, будучи запертым в узком коллективе на Марсе на три года. Это была болезненная тема, так как ещё с лётного училища у него всё не складывалось с женщинами. И даже когда он был зачислен в отряд космонавтов, ему не удавалось построить постоянные отношения, случалась только всякая несерьёзная ерунда. Ни разу не было такого, чтобы он влюбился круто и бесповоротно. Может и сейчас это было вызвано лишь безысходностью, потому что они все закрыты в консервной банке? Если так, не стоило ли выбросить всю муть из головы и внимательнее присмотреться к Мари?

Немке он явно нравился. Рождённая в Берлине у выросших в ГДР родителей, она с каким-то особым пиететом относилась к русскому космонавту, была предупредительна, покрывала, как сейчас, его косяки, и в целом с удовольствием с ним общалась. Её отношение к нему вполне могло бы перерасти в какие-нибудь чувства.

Русые волосы Мари, её зелёные глаза, фигура, запах и даже немецкий акцент были как-то роднее и понятнее. Она была ростом с Мичико, но чуть более округлая и с чуть более длинными ногами, что, Диме, несомненно, нравилось. Однако, хотя немка и была красива, сколько бы он ни пытался думать о ней, его мысли возвращались к улыбающейся, немного курносой Мичико с большими чёрными глазами. Стоящей в обнимку с обаятельным шатеном. Чёрт, ну почему?

Так мысли в порядок не привести. Дима тряхнул головой, оттолкнулся от стены, где он зависал, невидящим взором пялясь в планшет, и поплыл к выходу – люку в полу помещения. Добравшись до центра комнаты, он повернулся к Кингу и сообщил:

– Айк, мы с Джесс договорились, всё сделаем. Я отчаливаю к модулям, подожду её там.

Айзек к тому времени уже оторвался от иллюминатора. «Одиссей» входил в тень Марса, Солнце появилось над горизонтом, начало слепить, и стекло затемнилось, так что он тоже завис около окошка с планшетом в руках. Оторвав голову от экрана, Кинг посмотрел на Диму и ответил:

– Да, проверь, пожалуйста, как следует. Шан сказал, что они с Мари выявили неполадки в третьем модуле и исправили, – в словах и глазах капитана считывался легкий укор.

Ну разумеется, Чжоу ему отчитался. Во всём, что касалось работы, китаец был весьма щепетильным и ответственным. Он свято верил в то, что, если кто-то назначен главным, ему надо сообщать о всех деталях. Мари могла бы и промолчать, но только не Чжоу. Тот даже подумать не мог, что подставляет Волкова, просто делал своё дело. Молодец, чёрт его побери. При этом, если они играли в карты или ещё в какие-то игры (а чем заняться год в полёте, если пить толком нельзя?), то и честность, и ответственность мгновенно куда-то пропадали, словно работал ты с одним человеком, а дружил с другим. Для выросшего в России Димы это казалось странным, он-то был одинаков и в личном общении, и в рабочих вопросах. В общем, Чжоу его сдал.

– Да, Мари мне сказала, я проверю, – Волков отчалил к двери и поспешил, в буквальном смысле, провалиться сквозь пол. Не хотелось бы, чтобы Мичико заметила, как он оправдывается за реальный косяк. Обычно с ним такого не бывало – все погрешности были ерундовыми. А тут надо же – прошляпил движок!

Посадочные модули, они же элементы будущей колонии, крепились по четырём сторонам длинного цилиндрического корпуса «Одиссея», как грибы-паразиты на стволе дерева. По шесть метров в диаметре и по десять в высоту, они были рассчитаны как блоки для проживания на поверхности красной планеты, способные поддерживать внутреннее давление и максимально отражать или поглощать, но не пропускать сквозь себя солнечную радиацию, которая была бичом как космоса, так и любой безатмосферной планеты. Эти модули несли и топливо, и оборудование, и воду, и запас воздуха. Для безопасности колонии в целом и при посадке в частности системы третьего и четвёртого дублировались, равно как и системы первого и второго. Никто не хотел думать о таком, но схема рассадки предусматривала то, что кто-то из них мог погибнуть, но миссия должна была бы продолжиться.

Первый и второй модуль были разработаны и произведены частной компанией в США, третий и четвёртый – в России. Сам «Одиссей» создавался силами всех стран-участниц, в основном Китаем и Штатами, но в нём было столько деталей из разных стран, что его смело можно было назвать продуктом прорыва международных отношений. Такое МКС, на орбите которой он строился на протяжении трёх лет, даже не снилось. Гигантский корабль, восемь метров в диаметре и сорок пять метров в длину, нёс на себе запас топлива для обратного пути на случай, если миссия не увенчается успехом, а также должен был стать орбитальной станцией Марса. На нём располагалось пять стыковочных узлов, четыре из которых сейчас занимали модули, а пятый, в отдельном шлюзе на носу, требовался для орбитальной стыковки или потенциального наращивания и превращения в станцию. Сейчас он не использовался, в шлюзовом помещении организовали дополнительный склад на время полёта.

«Одиссей» выглядел, в целом, как более толстая МКС, за исключением мощных сопел двигателей, доставивших его сюда, и огромных баков для топлива, которое сейчас частично перекачивалось в посадочные модули. Корабль весь ощетинился пучками солнечных панелей, на сотни метров торчащих в разные стороны, локаторами, радиоантеннами и тому подобными признаками облегчения внутренней конструкции. Всё, что проще было привернуть снаружи, было снаружи и привернуто. В вакууме вытянутая форма не являлась необходимым условием: всё, что не выламывалось при ускорении в пару-тройку же[15], никак не препятствовало движению.

Дима вдоль лестницы проплыл через ряд подсобных помещений, в частности декоративного спортзала, и вплыл «сверху» в большое шлюзовое помещение. Лестница нужна была при тяге, а сейчас использовалась просто как что-то, за что можно схватиться. Помещение являлось, по сути, срезом-слоем корабля, как и кают-компания. В центре находилась небольшая круглая комната метра три диаметром с прозрачными стенами из какого-то прочного, на ощупь сравнимого со стеклом, пластика. Он был лёгким, но мог выдержать давление в несколько атмосфер, и играл роль удержания воздуха в пространстве корабля в случае аварийной ситуации в шлюзе. При таком раскладе разгерметизация грозила лишь коридору, метров двух шириной, как бублик обвивавшему комнату по кругу. Лестница, со служебными люками вверх – в сторону жилых и командных помещений, и вниз – в сторону инженерных и двигательных узлов, размещалась именно в этом помещении. Простая, но надёжная система.

Дима открыл прозрачную дверь в коридор-бублик. Прямо напротив неё был вход в шлюз первого модуля. Он открыл его по старинке, с помощью вентиля, выполнив все инструкции. Это занимало чуть больше времени, чем при использовании автоматического замка, но нельзя было доверять такую важную деталь электронике. За дверью располагался небольшой круглый коридор, диаметром немногим более метра и длиной около двух, запечатанный таким же люком с вентилем и с противоположной стороны, где крепился модуль. Он проплыл внутрь шлюза и запер люк за собой. Сейчас в этом, в целом, не было нужды, но инструкция безопасности требовала максимального соблюдения всех правил. Не хотелось поступать безответственно. Снова.

Когда два люка закрыты, возникает острое чувство клаустрофобии. Мари называла эти коридоры гробами. В чём-то она определённо была права. Если в гробах, конечно, есть двери и освещение. Тем не менее, всех без исключения подсознательно очень тянуло открыть второй люк побыстрее и уплыть из тесного помещения. Но очень важно было не спеша проверить давление и температуру в модуле, отметить в показаниях системы, что всё в порядке, и лишь потом открывать шлюз. Всё это Дима делал уже десятки раз за время полёта. Учения. Проверки. Снова проверки и снова учения. И вот оно время последней проверки. Совсем скоро он пройдёт в свой модуль и отчалит вниз, колонизировать планету.

Эта мысль была очень волнующей, но уже далеко не настолько, как в то время, когда его отобрали для миссии и предложили контракт. Минимум на пять лет. Год полёта в одну сторону, три года на планете и год обратного полёта, когда прибудет смена. А может это билет в один конец. Не хотелось так думать, но стандартный контракт Роскосмоса предусматривал любой исход. А для данной конкретной миссии существовал даже вариант, что в случае какого-то ЧП на Земле, вроде глобальной войны, они могут пожизненно остаться на Марсе. Именно поэтому в экспедицию старались отобрать людей молодых, поровну мужчин и женщин. Всё предусмотрели.

Сидя в «гробу», Дима вспоминал, как мать долго плакала и не хотела его отпускать. Тогда он хотел, чтобы она перестала лить слезы. Это же такая честь – попасть в учебники истории, сделать великое дело. Всё, что было раньше, можно теперь смело называть космическим туризмом. Люди заныривали в бездонный океан, плескающийся над атмосферой, вешали там спутники-буи, загрязняли его, как, впрочем, и всё, до чего могли дотянуться. Но нельзя было сказать, что они там обосновались. Сам космос, несмотря на его притяжение, был чужд человеку, как и вода. Ты мог любить плавать или нырять, но ты не мог жить в море. Смысл плавания открывается лишь тогда, когда ты доплываешь до другого берега. Вот и они отправились на другой берег чёрного океана.

Мать всё понимала и, благодаря или вопреки этому, очень боялась за него. Как отпустить единственного сына на пять лет во мглу, с риском никогда больше не увидеть? Ведь даже его тело может никогда не попасть домой, если что-то произойдёт. Но она всё же отпустила. Дима помнил тот момент, он уже готовился сообщить, что никуда не полетит, что останется с ней и с больным отцом, который мог не пережить эти пять лет и не дождаться его возвращения. Но именно отец сказал тогда матери, что доживёт свой век спокойно, лишь зная, что сын идёт к своей мечте. А это, действительно, была мечта. И она вытерла слёзы и благословила его. В такие минуты, запертый в тесноте на несущемся во тьме корабле, он всегда вспоминал её слова: «Лети к звёздам, сын, и принеси нам с отцом одну».

Дима вспомнил тот миг, когда «Одиссей» включил главный двигатель и начал разгон вдоль орбиты, уходя на вторую космическую, а сам он смотрел в иллюминатор на Землю и выискивал дом. По видеосвязи родители желали ему удачи и старались сдержать слёзы. Он обязан вернуться, что бы ни произошло. А потом стало по-настоящему страшно. Никогда ещё ни один человек не уходил так далеко от зелёной планеты. Даже полёт на Луну формально оставлял американцев около Земли, она была над головой как на ладони. Сейчас же они оказались от неё на расстоянии в двести семьдесят миллионов километров, и отсюда даже маленькую голубую звёздочку нельзя было рассмотреть, мешало яркое Солнце. А на максимальном удалении, когда Земля и Марс окончательно разойдутся по разные стороны от Солнца, между ними и домом будут целых четыреста миллионов километров. Цифры и факты пугали. Но когда о них не думаешь, кажется, что ты просто где-то на орбите родной планеты, болтаешься в невесомости на МКС.

Что такое подвиг рыбака, вышедшего в море за рыбой, по сравнению с подвигом Колумба, ушедшего за горизонт в поисках новых земель? Что такое подвиг обычного космонавта по сравнению с подвигом колонизатора Марса? Дмитрий чувствовал себя новым Гагариным. Они все тут были Гагариными, Колумбами, Магелланами – одним словом, первопроходцами. И за их судьбой следили восемь миллиардов человек. Завтра, если всё пройдёт хорошо, вся Земля будет ликовать от того, что человечество вступило в новую эру, добралось до другого берега. А сегодня ему надо просто не облажаться и всё проверить.

В первом модуле помещения были весьма тесными, меньше любого на «Одиссее». Большие помещения находились в третьем и четвёртом модулях, – что-то вроде общего зала. В первом и втором располагались кабины пилотов, крошечные комнатушки, которые можно было использовать как спальни, а также машинные отделения и системы для генерации воздуха и очистки воды. Эти же два модуля несли простые управляемые вручную или по радиосвязи роверы, машины облегчённой конструкции на электрических батареях, рассчитанные на двоих пассажиров и минимум груза. Роверы, как и многое на «Одиссее», были установлены и закреплены снаружи, каждый наверху своего модуля. Ну и, само собой, здесь размещались достаточно мощные двигатели и запасы топлива, способные пригодиться как для нужд колонии, так и для обратного взлёта. В общем и целом, тут требовалось проверить гораздо больше систем, чем в третьем и четвёртом, так что, видимо, удовлетворившись вчера их состоянием, Дима по невнимательности и пропустил третий маневровый в третьем модуле. Но это не должно было повториться. Сейчас прибудет Джесс, и они вместе внимательно осмотрят каждый винтик и каждый кабель на всех четырёх модулях. Хоть бы это и заняло несколько часов.

Он закрыл шлюз и пролетел в кабину пилотов, которую они называли рубкой. Первый модуль являлся условно пилотируемым: хотя основная программа полета рассчитана на автопилот, всё же рубка тут была. В отличие от него, третий и четвёртый с точки зрения посадки создавались как танки с парашютом: вроде есть кабина, но она не имеет отношения к управлению. Этот же модуль был рассчитан на взлёт и обратную стыковку, что требовало, порой, участия пилота. Пилотов было двое – он и Айзек. Как и взлётных управляемых модулей. Если с одним из них что-то случится, другой сможет вернуть всех на «Одиссей». Не хотелось думать о таком.

Дима сто раз на тренажере отрабатывал все сценарии – посадку, взлёт, орбитальное выравнивание, стыковку. Но всё равно руки немного дрожали при мысли о том, что всё придется делать в реальности. Он вспоминал интервью Юрия Гагарина, который был как раз просто грузом на своём модуле, и немного ему завидовал. Когда от тебя ничего не зависит, с тебя и спроса никакого. А тут в его руках могло быть спасение всей команды. Хотелось выпить. Но алкоголь будет доступен теперь только после посадки.

Вот кресло пилота. В него сядет Айзек и отдаст команду на отстыковку и запуск программы посадки. Сам Дима сядет в такое же кресло во втором модуле и начнёт управлять, только если что-то произойдёт с первым модулем. А вот кресло бортинженера. В данном случае, скорее врача. Кресло Мичико. Как бы ему хотелось, чтобы девушка летела с ним. Но кто и с кем будет спускаться на Марс, решали ещё на Земле. Может так и лучше, ведь японка могла бы увидеть, как он волнуется, как дрожат его руки. Лучше уж он полетит с Мари. Она точно не станет над ним смеяться. Добрая, внимательная Мари поддержит его. А он останется олухом, остолопом, который влюблён в другую. Ну, или думает, что влюблён.

Он вызвал Джессику. Здесь, само собой, были ретрансляторы общекорабельной сети. Она сразу приняла вызов.

– Джесс, я уже на месте, в рубке первого. Шлюз за собой закрыл.

– Подхожу к шлюзу, буду через пару минут.

Минуты отдыха перед напряженными часами работы. Он присел в кресло пилота, закрыл глаза и представил, что Мичико сидит с ним рядом, во втором кресле, и они плывут сквозь рыжую атмосферу Марса. Он непринуждённо смотрит на приборы, озвучивая текущее состояние и статус Айзеку спокойным и твёрдым голосом. И вдруг что-то происходит, модуль трясёт, сирена воет, и Мичико пугается и взвизгивает. Да, именно взвизгивает, хотя она так никогда не делала. А он героически хватает штурвал и спасает ситуацию в последний момент, совершает посадку, и девушка обнимает его. Да, вы там, на Земле, может статься, мечтаете о космосе и приключениях, а тут, на орбите Марса, люди мечтают о вполне земных вещах. И снится им, как поется в песне, трава, трава у дома.

Но тут в его мечту с какого-то чёрта вломился Кристоф. Пока Дима обнимал Мичико, наглый француз стоял в стороне и ухмылялся, после чего сказал что-то вроде «Ты давно летаешь в космос, ты же пилот, как же ты умудрился задеть другой модуль? Почему ты такой неуклюжий?». И Мичико куда-то исчезла, и сам Крис, и модуль вокруг него просто растаял, и Дима увидел себя прямо на поверхности планеты, среди дымящихся обломков третьего модуля, где и летел Крис. И услышал его угасающий голос: «Вот видишь, Дима, я разбился из-за твоей неаккуратности!»

Волков открыл глаза. Этот француз мог испортить любую мечту. Но в чём-то Крис, являющийся сейчас его внутренним голосом, был прав. Надо будет очень, очень внимательно проверить третий модуль.

Междуглавье первое

Время между прыжками было ничтожно малым. Стоило раз моргнуть, и корабль сдвигался, оказывался в новой точке пространства. С тех пор, как он проснулся, и занял вахту, сменив автопилота на посту, жёлтая звезда, являющаяся целью, ощутимо приблизилась. Уже ощущалось её притяжение. Картина созвездий изменилась. Он посмотрел схему полёта. До того, как пойти в косморазведку, были мысли, что в космосе ты движешься по прямой. Казалось бы, в пустоте прямая – кратчайший путь. Но это не так. Пространство искривлено, и даже лучи света далёких звёзд идут к тебе не по прямой. Корабль, перемещающийся прыжками, также подвержен притяжению во время перехода в новую точку. Движение, которое сильно меняет потенциальную энергию, является очень дорогим, и, как следствие, более долгим. Поэтому после того, как он оторвался от родного мира и вышел в межзвёздное пространство, корабль прокладывал маршрут по эквипотенциальным кривым. При таком движении накопление энергии на прыжок и открытие кармана занимало минимум времени. Так что его маршрут выглядел весьма неожиданным и раза в два длиннее ожидаемого, будучи при этом гораздо быстрее, чем полёт по прямой. Однако сейчас, после того как корабль вошёл в поле притяжения цели, он мог позволить себе просто падать в гравитационный колодец, идя по прямой буквально. Последние доли маршрута выглядели именно прямой линией. И осталось совсем недолго – скоро корабль окажется на месте.

Предстоит интересная работа. У этой жёлтой звезды, которая называлась «Дунн-25», было восемь планет, часть из которых считалась потенциально пригодными для жизни. Он задумался. Есть ли там жизнь? Если есть, то она родная или пришедшая извне? Если родная – всё будет просто, её можно уничтожить или захватить, в зависимости от того, насколько местные окажутся покладистыми. Конечно же, это не его работа, его роль проще, он – разведчик.

Если же жизнь пришедшая, то вариантов больше. Например, там могут оказаться более слабые, чем они. Тогда местных ждёт судьба столь же незавидная. Это могут быть, напротив, более сильные, и правительству придётся искать более хитрый способ. Обман, торговля, дипломатия – всё, что угодно, чтобы в итоге победить. Ну или это вообще могут быть Тёмные. Что о них известно? Только то, что они необычайно сильны и покорили множество рас и планет. Никто не общался с ними, и официально их вообще не существовало. Говорят, что любой, кто встречался с флотом Тёмных не жил достаточно долго для того, чтобы передать сообщение. Скорее всего, это вообще миф, и все неудачи с сильными расами сваливают на мифических Тёмных. Однако он верил, что есть в космосе какая-то неуёмная, неукротимая сила, которая если и не трогает их, то только лишь потому, что столь сильна, что не занимается такой мелочью, как разведка, и попросту пока не нашла Нелих-Ван. Очень уж не хотелось на них наткнуться, но его предыдущие двадцать миссий не выявили Тёмных. Или их и правда не существует, или он – чрезвычайно везучий и благословлённый творцом человек.

Самым идеальным, конечно же, было бы обнаружить пригодную для жизни планету с ресурсами и живой природой, но без всякой цивилизации на ней. За двадцать заданий ему ещё не попадалась подобная. Везде либо не было возможности жить, либо располагалась чья-то колония. Один раз он наткнулся на сильных и два раза на слабых.

По управлению разведки ходили слухи, что одну из планет, обнаруженную им в начале карьеры, уже зачистили, и поставили там форпост. Если всё правда так – это необыкновенная честь для него, ведь со временем она станет тридцатой колонией их расы. Волнующее осознание. Возможно, его имя войдёт в историю. Слабые, населявшие планету, были глупы, они заселили её, не укрепив должным образом. Всего лишь десяток кораблей подчистую снесли их оборону, после чего десантники вырезали пару миллионов местных. Они не захотели подчиниться. Идиоты.

Он задумался, трогает ли его тот факт, что несколько миллионов слабых погибло из-за того, что он их нашёл. Трогало. Это было неприятно. Лучше бы они согласились жить под властью Нелих-Ван. Между прочим, жизнь не такая и плохая. На тех планетах, где местные согласились, им многое дозволялось: размножение, собственные культы, медицина, культура. Даже образование в определённых пределах. В обмен они обеспечивали продукты и производство для людей. Так что жаль, что пришлось уничтожить тех слабых – большая экономическая потеря.

Он снова посмотрел на траекторию и на обзорный экран. «Дунн-25» уже не казалась точкой, она выглядела как небольшой кружок при телескопическом стократном увеличении. Это был самый долгий его полёт, раза в три больше по времени, чем предыдущие миссии. Скоро всё станет ясно. Откинувшись в кресле, он принялся насвистывать мелодию.

Глава 2. Айзек Кинг

Мичико проверила показания всех восьмерых членов экипажа уже повторно. Первый раз ещё на «Одиссее», а второй сейчас, в капсулах. Давление, пульс, нейроактивность каждого члена экипажа – всё это удалённо передавалось на экран в первый модуль. Айзек настраивал последние команды для «Одиссея», дальше корабль перейдёт в режим удалённого управления.

– Мистер Кинг, судя по показаниям, Дима волнуется, причём сильно, Раш и Джессика тоже. Пульс скачет слегка и давление, – в моменты официальных заданий Мичико всегда называла его мистер Кинг или мистер Капитан. Приятно, но здесь никто так больше не делал. Японская культура. Даже за почти что триста миллионов километров от дома мисс Комацу соблюдала этикет в отношении старшего по званию.

Значит, Волков волнуется. И что, блин? Он тоже волнуется. Дима моложе Айзека на четыре года. И на МКС был лишь раз, причем не старшим в экипаже. Несмотря на это, Кинг понимал, что тот достаточно квалифицирован и как пилот, и как инженер. Была в Волкове какая-то безалаберность, но каков талант! Айк чувствовал, что того что-то тревожит в последнее время, но не имел привычки лезть в личные чувства подчинённых. Вот потом, после приземления, когда главным станет Крис, можно будет жахнуть с Димой по рюмке припрятанного заранее виски и поговорить по душам. Это он запланировал давно, когда спустя месяц полёта почувствовал между ними какую-то напряжённость. А сейчас, когда ему оставалось всего-ничего быть капитаном, Диму надо было как-то приободрить. Вызвав его по личной связи, он нарочито нервно произнёс:

– Дима, Мичико говорит, что Рашми и Джесс стрессуют. Я тут слегка подготовкой занят, давай свяжись с ними и приободри. От них сейчас, конечно, мало чего зависит, но не хотелось бы, чтобы психовать начали во время посадки.

– Кэп, принято, – Димин голос прозвучал бодро. В этом все русские. Они могут быть сами на взводе, но только дай им задание кого-то вытащить, и они переключаются и работают вполне себе неплохими психологами, а заодно сами успокаиваются. На счету Айзека было три полёта на МКС, дважды из них по полгода, и за это время он основательно сработался с русскими космонавтами. Несмотря на политические разногласия их стран, в космосе всё уходило на второй план. Один раз в экипаже он был с русским и британцем, а во второй миссии прожил полгода с двумя русскими космонавтами, Василием и Андреем. Парни ни на секунду не дали ему понять, что они друг другу ближе. Чувство товарищества было у них врождённым, и пока они вместе находились в ультрасовременной консервной банке, несущейся вокруг планеты со скоростью восемь километров в секунду, пока они во всём зависели друг от друга, русские принимали его как своего. Айк не знал, поступили бы так китайцы, к примеру. И не был уверен, что пара американских астронавтов аналогично отнеслась бы к русскому космонавту. За полгода он изучил этих людей вдоль и поперёк, узнав всё, что ими движет, и прекрасно понимал, что Дима сейчас отвлечётся от собственного волнения и через минуту будет готов к старту.

– Ладно, даю команду на обратный отсчёт, – сказал он по общей связи, когда таймер приблизился к установленной точке. – Всем полная готовность. Десять секунд до запуска.

Перед ним почти одновременно загорелись три зелёных огонька. Это Дима, Шан и Рашми нажали на подтверждение полной готовности.

– Девять… Восемь… Семь… – раздался голос Димы по общей связи.

Всё должно пройти хорошо. Они всё проверили. Весь код и расчёты подтверждены с Земли. Время запуска оптимально для приземления в нужной точке.

– Шесть… Пять… Четыре… – неумолимый таймер, который он и так видел на экране, дублировался голосом из динамика. В принципе для отсчёта не было причин, всё произойдёт автоматически, однако, человеческий голос был традицией, сигналом, что не ты один всё тут контролируешь и что есть кто-то рядом, кто тоже вовлечён в процесс. Хорошей, нужной традицией.

Он посмотрел на Мичико Комацу и подумал о той, которая была безумно дорога ему и которой он боялся признаться в этом уже долгое время. Девушка сидела в другом модуле, где, увы, не имелось полноценной кабины пилота. Сидела, наверняка сжав подлокотники кресла в страхе и ожидании старта.

– Три… Два… Один… Отрыв!

Толчок и передавшийся по металлу звук отстёгнутого шлюзового канала. Через две секунды синхронно заработали двигатели на всех четырёх модулях. «Одиссей» заранее развернулся так, чтобы ракетные движки были направлены на торможение вдоль орбиты. Двигатели дали сначала слабую тягу, чтобы отойти от корабля, а спустя пять секунд выдали полную единицу. Приятное чувство собственного веса вдавило его в кресло. Ещё десять секунд, и приятное чувство заменилось на перегрузку. Теперь они тормозили на трёх же.

Модули неслись по снижающейся траектории. Гениальный расчёт земных инженеров-программистов – синхронная посадка четырёх модулей на небольшом расстоянии друг от друга. Только в фильмах кажется, что приземление космического корабля на планету зависит только от умений пилота. Вовсе нет. Корабль сначала несётся с огромной скоростью. Первая космическая у Марса ниже, чем у Земли, но всё же составляет три с половиной километра в секунду. От неё надо затормозить до нуля, а атмосферы, которая будет помогать в этом, тут нет. Точнее есть, но она в двести раз менее плотная, чем на Земле. По той же причине парашюты требуются гигантские, и маневровые двигатели должны будут выложить огромный запас топлива для посадки. Хорошие новости – практически нет турбулентности, что упрощает расчёт траектории, и нет необходимости в тяжёлой жаростойкой обшивке – модулям не угрожает трение об воздух.

Итак, модули неслись. Айзек отслеживал положение своего и третьего, Дима мониторил второй и четвёртый. Плюс, само собой, программа постоянно синхронизировала их движение. Задача была приземлиться в долине Маринера, на десять градусов южнее экватора. Если модули сядут в заданные точки, то их перемещение не потребуется. В ином случае один или несколько модулей придется сдвигать, уплотнять. Это и расход энергии, и тяжёлая работа. Мысли проносились в его голове. Айзек был биологом по основному образованию, космос привлекал его не только как пилота, но и научными возможностями. Но здесь и сейчас он являлся капитаном, и от него требовались навыки, далекие от биологии. Он немного завидовал русскому. Да, тот был вторым, но зато учился на инженера, и, положа руку на сердце, Айзеку казалось, что и как пилот он лучше.

– Первый, идём штатно, расстояние в пределах погрешности от расчётного, – доложил Волков (вспомни чёрта!), – сеанс через пятнадцать секунд, отбой.

Да, всё шло нормально. Айзек отвёл взор от экранов и датчиков и покрутил шеей. Мичико сидела в кресле с закрытыми глазами.

– Комацу, что-то не так? – блин, ну не хватало только, чтобы она сейчас отключилась от перегрузок.

Однако, японка приоткрыла глаза и, как могла бодро, произнесла:

– Капитан Кинг, всё хорошо, просто страшно.

– Мичико, – Айк постарался придать максимальную мягкость голосу, какую только мог в текущих условиях, – на тебе система показателей состояния здоровья экипажа всех модулей. Ты здесь со мной именно для того, чтобы за всем этим следить. От тебя зависит жизнь всех нас не меньше, чем от меня. Ты же врач, и, к слову, лучший врач в нашей миссии. Займись делом, это отвлечёт тебя.

Мичико подняла руку и прокрутила информацию на экране, прикреплённом перед ней.

– Всё в порядке, только давление и пульс у всех повысились, но это вполне ожидаемо. Буду следить.

– Следите, доктор Комацу.

Вот она самая тяжёлая задача капитана: приободрять и мотивировать. Успех миссии – успех каждого её шага, каждого человека. Нельзя провалиться ни в чём. Если плохо станет Волкову, или ему самому, если не уследить за модулями, если один из двигателей выйдет из строя, и он вовремя не включит корректировку полета… Слишком много «если».

Неожиданно замигал третий двигатель у третьего модуля. Тот экстренно, на автопилоте, вырубил тягу и полетел кирпичом по баллистике. Твою мать, только не у третьего! Как же так, его же трижды проверили?! Как такое могло случиться? Вызов по общей.

– Включаю расчёт корректировки, Рашми, у вас полное отключение третьего двигателя, – произнёс Айзек и сам услышал, как дрогнул его голос. Успокойся, успокойся, ты справишься. – Вы отдалились от нас и слишком ускорились, раскрываю ваш парашют и включаю первый и второй движки на полную тягу для выравнивания.

Краткий миг тишины, секунды, давящие на голову и сжимающие сердце. Все сейчас замерли. Двигатель вышел из строя, несмотря на проверку, контроль, перепрошивку и ещё одну проверку. Потом, на Земле, в НАСА, будут ломать голову и искать виноватых, затем начнут строчить отчёты и привлекать подрядчиков, страховые вызовут в суд свидетелей, конструкторы станут ругать экипаж, а экипаж – конструкторов. Но это потом. А сейчас всё надо выкинуть из головы и спасать экипаж. Спасать её.

– Первый, приняли, готовы к экстренной корректировке, – голос Рашми звучал на удивление спокойно. Айзек представил на миг весь ужас, что сейчас творится в её голове. С ней был Кристоф, но он врач и биоинженер, ничего не смыслит в полётах, не понимает, что с выключенными двигателями они все – лишь кусок железа, летящий по параболе на огромной скорости. А Рашми прекрасно это осознаёт.

– Первый, парашют раскрыт. На двух двигателях с полной тягой произведён перерасчёт траектории третьего модуля, – голос Димы был менее спокойным, – точка посадки в ста трёх километрах от запланированной. Нагрузка временно увеличена до десяти жэ, чтобы не порвать парашют сразу. Расход топлива максимальный, опустошит запас полностью. Сильная турбулентность модуля.

Сильная турбулентность. Само собой. Они ещё слишком быстро летят для парашюта. Его будет рвать. Двигатели начнут отклонять и шатать модуль. Всё это просто слова, которые на деле означают огромную перегрузку. Рашми и Крис могут не выжить. Рашми. Может. Не выжить.

– Волков, выполнять корректировку общего курса, я следую за третьим, ты с четвёртым – за мной.

Всё это автоматические действия. Автоматические слова. А что ещё можно сказать? Две жизни висят на волоске, а расход топлива на тяжёлых первом и втором вырастут выше плана из-за резкой смены курса и захода не по оптимальной траектории. Можно было смело сказать, что оба они уже не взлетят, если что. Но это совсем не волновало Айзека. Хотя бы все модули навечно остались на Марсе. Сейчас главное – посадить Рашми.

Перегрузка от парашюта и турбулентности ударила по третьему модулю, но, вопреки тому, что он был не в нём, а в первом, кровь прилила и к его голове тоже. Программа отрабатывала синхронизацию траекторий, выравнивая и снова сближая модули.

– Раш, кажется, без сознания, Крис держится, давление зашкаливает, – Мичико с трудом произносила слова, то ли от страха за друзей, то ли от перегрузки, резко меняющей траекторию посадки. Всего сто три километра от плановой точки, но какой ценой.

– Все держитесь. Крис, следи там за Раш, – понятно было, что Кристоф не ответит, если он и в сознании, то его состояние сейчас абсолютно недееспособно. Однако, нужно было во что бы то ни стало сохранять видимость спокойствия. Да какое, чёрт возьми, спокойствие? Посадка на двух движках была, конечно, протестирована, но на Земле, где плотная атмосфера помогала именно в таких ситуациях. То, что творилось сейчас, было испытано только в модели.

– Айк, твоё сердце сейчас выпрыгнет, – голос японки был дёргающимся. Кинг мельком глянул на монитор и увидел, что и её показатели зашкаливали.

– Доктор, потом просто втолкнёшь обратно, хорошо? – надо же, нашёл в себе силы пошутить. Только что заметил, что Мичико назвала его Айком, без всяких «капитанов» и «мистеров Кингов».

Наконец раскрылись гигантские парашюты и у них, перед чем модули разошлись на сотни метров друг от друга, так как каждый парашют был около ста метров диаметром. Перегрузка ударила на несколько секунд и постепенно снизилась до терпимых трёх же. Это момент, когда дальнейшее сокращение орбитальной составляющей скорости приводило к ускорению падения вниз, на планету, а плотность атмосферы была уже достаточной, чтобы за неё можно было хоть как-то зацепиться. Парашют будет использоваться лишь часть пути, но за это время модули сэкономят ощутимый объём топлива. Из плюсов то, что здесь не будет дикого вращения для коррекции, из минусов – это, по сути, неуправляемое падение по баллистике. Дальше модулям придется догонять друг друга, и тут нагрузка может вырасти. Радует только, что потом скорость станет существенно меньше, и проще будет отрабатывать манёвры.

– Комацу, что происходит в третьем? – Айк не мог оторваться от своих мониторов, показывающих текущее положение и планируемые траектории модулей, но мысли его были в другом месте. Сейчас третий летел с той же скоростью, что и они, также с выключенными движками. Парашют, слава богу, выдержал. Но им нельзя будет его отбрасывать, придется сажать прямо так. От этого остальным будет тяжелее, поскольку сесть надо рядом, а парашют третьего, летящего километром ниже, мог быть поврежден соплами движков остальных модулей.

– Оба живы, Айк, но помотало их сильно. По показаниям – в сознании, но на связь не выходят. Внутренних кровоизлияний нет, мозг функционирует, – голос девушки дрожал. Даже она так сильно переживает, а чего уж говорить о нём, когда он сам вовсе не врач и не понимает, что означают цифры на её мониторе. К тому же, у неё там просто друзья. А он даже не успел показать свои чувства, не успел рассказать о них.

Только перед самым стартом с Земли он подметил смуглую индийскую девушку. Она такая веселая, открытая, общительная. Единственная, кто смог расположить к себе Джессику, вообще-то, не очень стремившуюся завязать здесь дружбу. Рашми стала его путеводной звёздочкой. Он никогда не думал, была ли это сильная любовь, но сейчас Айку казалось, что в жизни нет ничего важнее, чем спасти её, что он перестал принадлежать себе, стране, науке, космосу, ВВС, – только ей.

В фантастических фильмах и книгах скафандр космонавта был оборудован аптечкой, которая словно по волшебству останавливала кровь, исцеляла от вирусов и исполняла прочие магические трюки. В реальности они все находились в скафандрах, единственной задачей которых было спасти их от внезапной разгерметизации модуля. Внутри этих силиконовых упаковок ты был беспомощен перед любым ударом, сильным излучением и уж тем более перед ускорением в десять же в течение почти что минуты. Когда модуль на суборбитальной скорости вдвое выше плана раскрывает парашют, ускорение превышает расчётное втрое-вчетверо, и пока скорость не уменьшится до нормальной, оно будет падать, но всё равно оставит пассажиров на грани жизни и смерти. Модуль при этом будет ещё и дико болтать, благодаря отсутствию одного движка.

В симуляторе на Земле считалось, что третий и четвёртый модули могут сесть на двух движках, но выживаемость экипажа оценивалась как девяносто процентов. На одном двигателе вовсе не было шанса. Даже думали, что организовывать посадку лучше в первом или втором модуле, это обсуждалось всерьёз, но, если честно, они были и так слишком тяжелы. Объём топлива велик, запасы воды и сжатого воздуха тянули вниз, как кирпичи. Посадить в них дополнительные сто пятьдесят килограмм означало создать ещё больший риск, только уже не для двух, а для четырёх человек.

– Крис, Рашми, ответьте, вы там живы? – Айк от волнения кричал и шептал одновременно. Вы когда-нибудь кричали шепотом?

– Первый, всё сдавлено, меня как будто переехало катком… – голос Криса оказался хриплым и тихим. Ещё бы, ведь резкое ускорение буквально выдавило воздух из лёгких, в них образовалась жидкость, и не было сил наполнить их заново. Тем более ускорение всё ещё давило в три раза выше собственного веса. – Рашми дышит, глаза открыты. Раш, Раш, – он явно обращался к ней, – дай знак, что ты в порядке! Она кивнула, первый, она в сознании.

С одной стороны Кинг был рад и счастлив, что девушка пережила перегрузку, с другой стороны ей явно было плохо, она ничего не могла даже сказать. И ведь это ещё не конец. Предстоит третий этап посадки.

…На космодроме на мысе Канаверал им выделили отличные комнаты, где будущим колонистам предлагалось отдохнуть и отоспаться перед стартом. Из США летели четверо, половина членов экипажа – он, Мичико Комацу, Джессика Хилл и Рашми Патил. Остальные стартовали с русского космодрома Байконур в Казахстане. Айк с него тоже однажды взлетал, летел «Союзом» до МКС. А потом появились новые американские корабли. Однако, сейчас их решили разделить и отправлять в космос отдельно. Им предстояло две недели прожить на орбите, привыкая к невесомости, отрабатывая различные сценарии. Поговаривали, что если кто-то окажется неспособен выполнить задачу, их заменят на дублеров. Большинство знали своих дублеров лично, но Айк никогда не хотел знакомиться со своим, ему казалось, что это не имеет смысла. Зачем смотреть в глаза тому, у кого ты отобрал мечту, оказавшись на пару очков лучше по результатам отбора?

В общем, ему тогда совершенно не хотелось спать, и он спустился в лобби, где стояли уютные диванчики и играла тихая расслабляющая музыка. Как оказалось, Кинг был не один такой: на одном из диванчиков уютно свернулась клубочком юная индианка, а в кресле, с бутылочкой воды в руках, сидела британка. Они не разговаривали. Айк подошёл, улыбнулся, и спросил:

– Девушки, можно присоединиться?

Джессика посмотрела на него и пожала плечами. Ей как будто было всё равно. Наверное, так и обстояли дела. А Рашми подняла глаза, кивнула и слегка подвинулась. Пока она смотрела на него, Кинг заметил в её глазах страх. Первый полёт. Из всей миссии, она – самая молодая. Индианка была невысокая, почти на голову ниже его, хотя при этом сантиметров на пять выше Джессики, совсем миниатюрной с точки зрения Айка. Красивая точеная фигурка, каковая и положена молодым девушкам, вполне в его вкусе, несмотря на то что обычно он предпочитал девушек не сто шестьдесят пять сантиметров ростом, а слегка повыше. Рашми обладала типичной северо-индийской внешностью: карие глаза, чуть смуглая кожа, тёмно-русые волосы. Откровенно говоря, Айк думал, что индианки более темнокожие, и что волосы у них непременно чёрные, как у всех азиатов. Однако, в чертах Рашми оказалось больше европейского, чем азиатского. Разглядеть её раньше как-то не представлялось возможности, тренировалась она чаще в России, чем в США, но в полёт отправлялась именно отсюда.

– Волнуешься? – участливо уточнил он, присев на половину дивана, не занятую девушкой.

Та кивнула в ответ. Надо её как-то успокоить, а то, не дай бог, завтра Раш снимут с полёта, если утром сердечный ритм будет скакать.

– Знаешь, когда я первый раз полетел в космос, я был чуть старше тебя, – начал он. – Меня привезли в дремучую страну в Азии, где только степи и ничего живого. Тогда я подумал, что так, наверное, выглядит Марс. Я и представить не мог, что несколько лет спустя полечу на него. Мне даже простой полёт на триста километров вверх казался невероятно рискованным мероприятием. Но всё прошло замечательно, хоть мы и летели на старой, ещё советской ракете. А сейчас у нас передовой корабль, ты даже не заметишь полёта. Лучше расслабься и воспользуйся силой тяжести, пока можешь.

– Как? – непонимающе уточнила девушка.

– Как? – переспросил Айк. – Очень просто. Потанцуй. Нам год предстоит висеть в консервной банке, не шагая по полу. Уж поверь, я знаю, чего тебе будет не хватать. – Он повернулся к бару. – Мэм, можно ли поставить что-то из рок-н-ролла и погромче? Нам нужно расслабиться.

Девушка за стойкой, смотрящая на них с откровенным обожанием и легкой завистью, кивнула. Через минуту из динамиков полился ритмичный и зажигающий Элвис. Айк вскочил и протянул руку индианке. Та сомневалась ровно секунду, а потом со звонким смехом вскочила следом. Её хохот звучал и звучал в его ушах. Потом уже Рашми схватила за руку англичанку, и, хотя та сопротивлялась дольше, в конце концов и она вышла на их импровизированный танцпол между столиками и креслами лобби. Айк тогда устал первый, плюхнулся в кресло, согретое телом Джессики, и стал смотреть, как две девушки танцуют, хохочут и обмениваются какими-то репликами, ещё больше заставляющими их смеяться…

После отброса парашютов на трёх модулях включились движки, а на третьем снова заработал режим парашют плюс двигатели, так что он вновь принялся болтаться и крутиться вокруг тросов. Оставалось совсем недалеко до поверхности. Марс уже закрыл собой весь горизонт, камера показывала крупные валуны на дне долины, пересохшие русла рек и небольшие кратеры. Высота полтора километра, скорость вертикальная пятьдесят метров в секунду, горизонтальная – около двадцати. Модуль Рашми и Криса шёл слегка быстрее остальных.

– Второй, планируй точки посадки, постараемся сесть ближе к третьему, они оторвались, пришлось уменьшить маневр, чтобы их не перевернуло, – это надо было произнести по прямой связи с Димой, чтобы не запаниковали остальные, – планируемый сейчас разброс почти триста метров, и скорость их падения на двадцать процентов выше расчётной. Плюс крен десять-тридцать градусов.

– Принято, корректирую себя и четвёртый, их курс южнее, берём туда же, – Дима был уже не на взводе, чётко и быстро реагируя на всё. Вот как так у него получается? Пока ничего страшного, он трясётся, а как доходит до дела, – как скала, твёрдый и решительный. – Айк, как они там?

Айк посмотрел на Мичико. Та грустно помотала головой.

– Никаких изменений. Оба в сознании, но им явно очень плохо. Маневрирую следом за вами. Схема посадки по часовой один – три – два – четыре – один. Вы севернее, я ухожу южнее. Старайся не сесть далеко, я прижмусь к ним как смогу, чтобы Комацу быстрее туда добралась.

– Роджер зэт[16], капитан, – Дима использовал американское сленговое выражение пилотов, означающее, что он понял и принял приказ. Это успокаивало, хотя с русским акцентом прозвучало довольно коряво.

Ровно в точке планируемой посадки первого модуля валялась какая-то груда камней. Отклониться было просто. Айзек принял это решение на автомате. На юг нельзя – потом не собраться в колонию, придётся тащить модуль, тратить топливо – поэтому надо садиться севернее.

– Второй, иду севернее на двадцать метров, – сейчас оставалось надеяться, что Дима быстро среагирует, иначе есть шанс, что четвёртый, который двигается чуть выше, сожжёт его движком. Или упадёт прямо на него. Айк решительно и быстро потянул рулевой штурвал сначала в одну сторону, потом в обратную и снова отдал корабль на управление автомата для посадки. Мичико при этом дёрнуло сначала вправо, а потом влево в кресло. Прости, доктор Комацу, не было времени предупредить.

Дима его понял, судя по всему. Слава богу. Четвёртый, летящий немного выше первого, отклонился на запад на те же двадцать метров, а следом и Димин модуль, идущий выше всех, взял курс слегка южнее. Фактически, всё их построение повернулось градусов на тридцать-сорок. Третий находился уже над самой поверхностью, на триста-четыреста метров ниже него. Скорость была высокая, могут возникнуть повреждения, и угол наклона тоже плохой. Повезло с ровной местностью, если б под ним лежали камни, сдвинуть его не удалось бы – модуль был всё ещё привязан к парашюту.

Оба работающих движка третьего модуля отключились ровно за полсекунды до контакта с планетой. На скорости около восьми метров в секунду, или же тридцати километров в час, наклонённый под углом градусов двадцать, третий модуль сел, сильно прогнув одну из посадочных опор, и выпрямился, когда автоматическая гидравлика выровняла его, вытащив погнутую опору чуть сильнее. Парашют обвалился прямо на него, накрыв, словно одеялом. До посадки его модуля оставались секунды, четвёртый и второй шли следом. И вот он – главный момент. Скорость два с половиной метра в секунду. Опоры. Пять. Четыре. Два метра в секунду. Три. Два. Полтора метра в секунду. Чёрт, быстро. Некритично, но быстро. Один. Марс. Удар, их вжало в кресла, Мичико вздрогнула. Сели.

– Доктор, что там у них? – Кинг поспешил её отвлечь на важные дела.

Мичико посмотрела на монитор.

– Айк, не знаю деталей, но живы.

– Так, их модуль герметичен, показания нормальные. Готовимся к срочному выходу, – сейчас Айзек Кинг станет первым человеком, ступившим на Марс, но его волновал совсем не этот факт.

Его волновала Рашми. Она должна, просто обязана быть в порядке. Иначе он не справился. Иначе он провалился как капитан… и как мужчина.

– Четвёртый садится. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Контакт, – голос Димы был торжествующий. Всё же он справился. – Захожу сам на точку в пределах погрешности. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Контакт.

– Дима оставляю на тебя и Мари проверку систем, мы с Мичико идём в третий, – Айк выскочил из кресла и рванул вниз, в шлюзовый отсек. Японка, на трясущихся ногах, слегка шатаясь, то ли от необычной гравитации, то ли от последствий полёта и посадки, пошла за ним.

– Принято, капитан, – первый раз за долгое время Дима назвал его капитаном, хотя именно сейчас он им перестал быть. Сейчас он был уже просто Айком, который переживал из-за всего одной пассажирки, а не из-за каждого члена экипажа. Он действовал на автомате. Выскочить, пробежать в скафандре двадцать пять метров по ледяной пыли Марса, ворваться в шлюз третьего модуля и вытащить Рашми с того света.

Как забавно выглядел он на камере. Айзек нервно засмеялся. Никаких вам армстронговских позирований и помпезных фраз типа «маленький шаг для человека и гигантский скачок для человечества». Он просто пробежал теми самыми гигантскими скачками, подлетая вверх на полтора метра из-за тяготения в сорок процентов земного, за несколько секунд добежал до модуля, разрезал армейским ножом сверхпрочный парашют, который мешал дойти до шлюза, и пропал из виду внутри. Через полминуты, следом за ним, чуть менее резво, но также без всякой торжественности пробежала японка.

– Главное: мы успели, откачали, поставили капельницу и кислородную маску. Раш и Крис в порядке. А для истории потом попозируем, – сказал он в общем эфире.

– Мы с Раш с этим полностью согласны! – сипло усмехнулся Крис. – Если меня сейчас снять, так я весь в соплях и глаза красные. Как Марс.

– Крис, ты уже шутишь? Молодчина! Раш, как ты там? – голос Джесс по связи звучал ещё слегка дёргано. Айзек понимал, что Рашми была её единственной подругой, и она волновалась всё время не меньше, чем он сам. И при этом совсем ничего не могла для неё сделать.

– Я жива, Джесс, – выдавила тихо Рашми, – приходи навестить. У нас тут уже отличная компания. Как встану на ноги – непременно потанцуем.

Мичико суетилась вокруг Криса, пытаясь помочь ему расположиться полусидя. Рашми пока и не пыталась перейти в сидячее положение, она просто лежала и красными глазами с больной улыбкой глядела в потолок. А Айзек просто сидел рядом и держал её за руку. Наверняка все видели эту сцену сейчас по видеосвязи, но ему было наплевать. Он пока не знал, как Раш отнесётся к такому, она ничего не говорила, но и руку не забирала, так что Кинг и не хотел знать. Просто всё закончилось хорошо. Весь запас прочности ушёл во время посадки, и сейчас он уже не был капитаном, не был пилотом, не был первым человеком на Марсе, а был просто мужчиной, который хотел сидеть рядом с бесконечно дорогой ему женщиной.

Глава 3. Чжоу Шан

Удивительно, как вся эта суматоха мешала осознать тот факт, что ты уже на другой планете. Пока они летели сюда целый год, это было приятное возбуждение, ощущение приключения и предвкушение невероятных открытий. Однако с момента посадки в модули ещё не нашлось секунды, чтобы толком всё ощутить. Пока что были только страх, перегрузки, работа, отсутствие сна.

Ламбер пока что оставался недееспособным, как руководитель, так что фактически вся власть по договору временно принадлежала Чжоу. Тот вместе с Мари Нойманн, Волковым, Кингом и Хилл занимались инсталляцией колонии из разрозненных модулей. Комацу, как врач, ухаживала за пострадавшими и взяла на себя распаковку третьего модуля. Дело в том, что перед посадкой все вещи, которые были нужны в дальнейшем в их жизни, вроде оборудования, мебели, припасов, посуды и даже одежды, плотно уложили и закрепили, чтобы они не летали по всему модулю. Японка ходила туда-сюда и распаковывала медицинскую технику, лекарства, постельное белье и прочую утварь.

Однако, это всё приятная суета. Вот то, за что отвечал снаружи модулей Шан, оказалось гораздо сложнее и тяжелее. Перво-наперво они убрали парашют – очень лёгкий, но зато объёмный. Только четвёртый модуль умудрился приземлиться не на него, остальные честно придавили его своим весом, пришлось обреза́ть по границам опор модулей. Ткань свернули и убрали – мало ли для чего пригодится. Потом вытащили и раскатали солнечные панели, это быстро. Площадь около сотни квадратных метров могла обеспечить до семидесяти процентов потребности в энергии днём. Почему не больше? Шан задавал себе такие вопросы и сам отвечал на них, чтобы отвлечься от монотонности работы. Потому что на них всё равно нельзя было положиться, вдруг буря закроет солнце, или они просто выйдут из строя? Так что генераторы от ракетного топлива всё равно нужны. Опять же, топливо требовалось и на случай взлёта, так что его запас был солидным. Ну вот на Земле и решили не брать на борт лишний вес, всё же панели не такие уж и лёгкие.

Не успели разобраться с ними, как пришло время спустить роверы, чтобы потом конструкция навесных коридоров не мешала работе лебёдки, ну или чтобы не повредить их. На первом модуле ровер удачно спустился, а на втором лебёдка отказала. Надо было принимать решение, монтировать ли сначала коридоры, или отложить и разобраться с застрявшей на десятиметровой высоте машиной. Шан спрашивал мнения Кристофа, но тот сказал, что не видит того, что происходит, и не может решить, не понимая, каков объём проблем. Он был прав, пришлось Чжоу самому решать. Учитывая то, что колония оказалась разделена, нужно было как можно быстрее связать ее, чтобы люди могли перемещаться из блока в блок. В итоге, ровер номер два временно остался торчать над куполом модуля, а они перешли к монтажу коридоров.

Работать в таких условиях продолжительное время было сложно, тут тебе и прямая радиация днём, и жёсткие морозы ночью. Наружу выходили преимущественно вечером и утром, по три часа. Примерно столько и уходило на установку каждого коридора.

Четыре прочных троса натягиваются, вдоль верхних крепятся электрический и сетевой кабели, а также водопровод и канализация, а на нижние два монтируется лёгкий, но прочный реечный пол. После чего всё это закутывается в два слоя непрозрачной двуслойной оболочки, чёрной снаружи (для поглощения света) и зеркальной внутри. Между ними закачивается аргон, обладающий минимальной теплопроводностью из всех газов. Благодаря фактическому отсутствию атмосферы, его нужно закачать сравнительно немного, внешняя оболочка надувается и от небольшого давления. Внутренняя накачивается воздухом из модулей до одной атмосферы, и они образовывают цилиндр вокруг тросов. Прочная, эффективная и лёгкая конструкция.

Сначала коридор длиной около тридцати метров установили между первым и третьим модулем: требовалось обеспечить энергию и подачу очищенной воды в больницу, так как собственные резервы уже заканчивались. В четвёртом модуле тоже подходили к концу запасы как кислорода, так и электричества в батареях, так что его вообще временно отключили и заперли, забрав из него батареи в третий, где они нужнее. Вернули уже после того, как выстроили коридор между вторым и четвёртым модулями, тот был немного короче, около двадцати метров. Сейчас, на исходе второго дня на Марсе, они связывали первый модуль с четвёртым – цилиндр около двадцати пяти метров окончательно свяжет всю колонию.

Последним, уже утром, они установят восемнадцатиметровый проход между вторым и третьим модулями. В нём нет прямой нужды, но по технике безопасности он необходим, чтобы в случае аварии в любом из коридоров остались и проходы, и электричество, и воздух. После монтажа выход из третьего и четвёртого наружу станет невозможным, в них ровно по два шлюза, и оба упираются в коридоры. Первый и второй модули имеют по четыре люка, так что они станут точкой связи колонии с Марсом.

В перерывах, когда Солнце ярко жарило ультрафиолетом и радиацией, приводились в порядок системы. Инженеры – Джесс, Мари, Дима и сам Шан – отлаживали коммуникации и генераторы, фильтры и шлюзы. Мичико и Айзек, как биологи, распаковывали ячейки в гидропонных фермах, следили за теми растениями, которые перенесли с «Одиссея». Ну и, конечно же, нужно было таскать мебель и вещи со складов – как при переезде семьи из восьми человек. Казалось бы, личных вещей немного, но есть ещё всякие стулья, матрасы, подушки, кастрюли, и, что особенно радовало, кофеварка. Что уж говорить про научное оборудование? А пока не готовы были все коридоры, задача осложнялась тем, что любой переход из модуля в модуль сопровождался шлюзованием и надеванием/снятием скафандра…

На сон оставалось не более пяти часов тридцати девяти минут. Эти две трети часа образовались благодаря тому, что сутки на Марсе ровно на такое время длиннее суток на Земле. С первой же секунды колонистам пришлось перестраиваться на местное время. Как запасной вариант, если биоритм не выдержит подобного испытания, существовал вариант вернуться к стандартному Гринвичу и привыкать, что Солнце встаёт и садится каждый день в разное время. Но Шан надеялся, что они адаптируются. Ещё на Земле они проводили двухнедельный эксперимент по удлинению суток. Для его чистоты, они находились всё время в помещении, не наблюдая реальной смены часов. Было забавно, но организм слегка бунтовал. Однако, никаких медицинских последствий не возникло, так что была надежда, что они приспособятся.

Шан вытащил последний моток троса из шлюза и бросил вниз. Как тяжело было распрямляться. Но надо завершить эту задачу и идти уже спать. Три члена команды выбыли из процесса, так что остальным досталась полуторакратная нагрузка. Непомерная усталость. Мало сна. Много стресса.

– Дима, Айзек, вы со стороны четвёртого натягивайте, пока я тут цепляю. Мари и Джесс, на вас подключение кабеля, – сухими губами вяло скомандовал он по рации. Волков и Кинг взяли по два конца четырёх тросов и потащили их в сторону четвёртого модуля, Шан прикручивал вторые концы к одному из шлюзов первого.

Работа понятная, всё было отработано ещё на Земле. Конечно, в полевых условиях всё оказалось иначе. Из плюсов: тут всё легче. Из минусов: скафандры стали очень тугими из-за слоёв радиационной защиты. Так что, несмотря на подготовку, все процессы протекали медленнее ожидаемого. Руки дрожали. Глаза болели от вездесущего рыжего цвета. Мозги не могли привыкнуть к тому, что гравитация вроде есть, но какая-то неполная, неправильная. Это ощущение, что ты и не на Земле, и не в космосе, выводило из себя, вызывало тошноту. Ты словно застрял в прихожей, и не можешь ни войти в дом, ни выйти на улицу.

Так что, несмотря на то что он часами торчал на другой планете, Шан не ощущал себя первооткрывателем. Никаких лавров. Никаких интервью и рукоплесканий толпы. Это всё осталось там, на Земле, где журналисты заочно восхваляли самих космонавтов и их подвиги. Но сюда долетали лишь новости – жалкая тень лавров. Такое совсем не воодушевляло. На деле были только усталость, тяжесть, тошнота из-за непривычно низкой гравитации. Хотелось пожаловаться, как пару раз поступил Волков, как, не стесняясь, делала Джессика. Хотелось, но нельзя. Трудно ответить, почему именно нельзя, просто так правильно. Он – мужчина, и ему нельзя жаловаться. Особенно на то, что сам выбрал своей судьбой.

Шану всегда трудно было понять людей, которые ноют и скулят от тяжести жизни. Он никогда не жаловался. С детства в борьбе кропотливо преодолевал каждое препятствие сначала между ним и образованием, потом между ним и работой в Китайском национальном космическом управлении, потом между ним и этой миссией. Трудолюбие, трудолюбие, трудолюбие. Никаких альтернатив. Но сейчас, когда он достиг вершины мира, стал одним из восьми первых марсиан, а борьба снова продолжилась, хотелось взвыть, до чего же это несправедливо. Но некогда. Нужно терпеть. Хорошо бы, если бы и другие всё понимали и не ныли.

Чжоу монтировал тросы. Два верхних есть, теперь третий. Один уже даже натянут, автолебёдка в руках Волкова справляется. Третий есть, прикрутить четвёртый – и можно тащить канализационный шланг.

Мари уже вытянула кабель и крепила его на специальных подвесах к этому тросу. Шан посмотрел на неё. Какая красота, как она работала! Единственная, кроме него, конечно же, кто не ныл, а выполнял задачу. Казалось, что она родилась с комплектом ключей. Да, Мари уникальная. Она была физиком-теоретиком, но одновременно хорошим инженером и геофизиком. А заодно химиком и так далее. Девушка обладала просто букетом талантов, и всё делала чётко, быстро и хорошо. Вот и сейчас, хотя и заметно, как сильно она устала, на движения её рук было очень приятно смотреть. Соединение. Зажим. Поворот. Щелчок, которого не слышно. Поворот обратно. Гайка. Оплётка. Следующее соединение.

Каждый раз, когда они вместе занимались каким-то заданием – инженерным или научным – ему становилось необыкновенно хорошо. Шану, который первый раз увидел европейца в шестнадцать лет на международной олимпиаде по физике и который до полёта никогда не думал об этих лаоваях[17] в положительном ключе, конкретно эта девушка нравилась. Нет, к остальным он тоже хорошо относился, но Мари Нойманн… Мари была лучиком. Он слушал её, она слушала его. Как-то так вышло, что с мужчинами в экипаже он общался мало. А из женщин чаще всего разговаривал с немкой и практически никогда с остальными. Мари называла его другом, но очевидно же, что под этим кроется нечто большее.

После монтажа третьего коридора команда за исключением Хилл и Патил собралась в четвёртом модуле. Крис уже чувствовал себя лучше и смог присоединиться, а Джесс вызвалась посидеть у постели Раш, чтобы той не было одиноко.

– Крис, раз уж ты на ногах, принимай управление, – Шан совсем не шутил. Он бы предпочёл просто выполнять чьи-то указания и работать руками как инженер, чем ходить и следить за всем. Как надоело всё организовывать, как хотелось спать!

– Спасибо, Шан, но Мичико мне запретила пока выходить наружу. Я могу заняться организацией внутреннего порядка, а ты пока что заверши внешние работы. Скажи, кто тебе нужен.

Уже хорошо. Снаружи хоть и тяжело, но зато привычно. А мысли о том, что придётся заниматься подготовкой расписания дежурств, рапортами, диагностикой и тому подобными мелочами, сводили с ума.

– Мне нужны трое любых добровольцев, все же уже знают, что делать, работа не требует очень большой квалификации, – сказал он и посмотрел на Мари, ожидая, что она первая предложит помощь.

– Я бы хотела поработать снаружи, – неожиданно сказала Мичико, – мне очень хочется осмотреться. Крис может присмотреть за Рашми, он для этого уже достаточно здоров, а двое врачей здесь не нужны.

– Шан, я тоже пойду. Нужно уже довести дело до конца, – добавил Волков.

В целом, конечно, неважно кто пойдёт, но лучше бы те, кто уже занимался подобным. А тут Комацу выскочила зачем-то. Какое-то неприятное чувство раздражения. Непонятно, почему. Хотелось просто побыстрее закончить, но отказывать девушке нехорошо, ещё подумают, что он, китаец, отказал японке из национальной неприязни. А у Шана не было никакой неприязни ни к кому, кроме, разве что, тибетцев, которых он считал ленивыми варварами, настоящими лаоваями, оправдывающими это слово, о чём предпочитал молчать. Плохо для репутации в цивилизованном мире – не любить тибетцев.

– Хорошо, думаю, если Комацу встанет в пару с Волковым, он ей быстро всё объяснит. Кто-то готов со мной в паре поработать? – он окинул комнату взглядом, но на Мари задержал его чуть больше, чем на других. Интересно, почему Дима с благодарностью посмотрел на него? Он что, рад тому, что придётся объяснять все инженерные тонкости девушке-биологу? Ну да ладно, рад – не рад, какая разница?

– Раз Мичико идёт, а Крис при пациенте, то мне остается полно работы на ферме, – сказал Айк, разведя руками, – вы уж извините.

– Чего уж, давай, записывай меня на ещё один выход. Всё равно я хотела собрать немного минералов, не отдельно же ради них в скафандр залазить, – бодро произнесла Нойманн.

– Спасибо, Мари. Не было сомнений, что ты пойдёшь, если честно, – Шан кивнул с благодарностью и улыбнулся всем сидящим за столом.

Она была красива. Она была умна. Она была скромна. Эти качества очень важны для него. После возвращения домой, когда Чжоу станет богатым и известным, он хотел бы попробовать построить с ней какие-то отношения. Да и сейчас иногда мечтал остаться с девушкой наедине. Мысли о том, что он ей вовсе не нравится, и потому она и называет его другом, тайконавт гнал прочь, как несущественные в данный момент. Время всё расставит по своим местам. Чжоу Шан воспитан так, что пока на нём лежит ответственная миссия, он не станет отвлекаться и будет терпеливо ждать. Нельзя вмешивать личные эмоции и желания в рабочий процесс, тем более в самый крутой и важный рабочий процесс, когда-либо организованный человечеством.

Крис сказал всем открыть планшеты и запустить приложение по колонии, заранее написанное на Земле. Тут тебе и складской учёт, и показания датчиков, и много других важных и полезных функций.

– Джесс любезно нанесла наше поселение на карту-схему, можете посмотреть в планшетах. Видно взаимное расположение всех модулей. Сейчас мы шестеро – вот здесь, а Джесс и Раш в третьем, – сказал Ламбер, демонстрируя, как пользоваться схемой. Шан подумал было, что это отличный способ следить за тем, кто и с кем находится, но Кристоф продолжил. – Само собой, точность определения – по роутерам вай-фай, и карта показывает не человека, а его планшет, и только то, в каком он модуле находится, точнее не получается. Так что за личную жизнь беспокоиться не нужно. Снаружи уже действует внешний ретранслятор, но триангуляция пока что лишь по антеннам на модулях, и точность сильно падает на расстоянии. Никаких GPS нет, запоминаем главное: далеко не отходим, остаёмся в зоне видимости. Для более качественной триангуляции в окрестности планируем установить три штанги ретрансляторов на расстоянии около двадцати километров от колонии, но не сейчас. Ещё предстоит спустить второй ровер, а пока у нас в наличии только один, я на такое расстояние никого не отпущу. Если вдруг он накроется в поездке, потребуется второй для возврата на базу, не пешком же переться. Далее, для безопасности пока что работаем парами, следим за напарником и не покидаем зону лагеря. Помним про радиацию и холод. Ресурс скафандров не бесконечный, попусту не шляемся, стараемся максимально находиться в помещении.

– Крис, да куда тут шляться-то? – засмеялся Дима. – Даже селфи не сделаешь, любая камера, кроме установленных на модулях или в шлемах, сразу от холода помирает. Разве что попрыгать кто-то захочет, так это забавно, да.

Попрыгать. Селфи. Волков очень легко относится к жизни. Хотя при этом добровольно пошёл помогать ему и живым и весьма даже целым доставил Шана на планету, в отличие от Айка, который отвечал за третий модуль. Несерьёзность и профессионализм – русский, что с него взять. Если бы они поменьше дурили, то сейчас могли бы быть первой страной мира, а не отстающей окраиной Китая.

– Хорошо, с этим всё ясно. Теперь давайте поделим жильё. У нас есть мини-спальни в первом и втором модулях и по четыре спальни в третьем и четвертом. Так как всё прошло штатно, селиться будем согласно предварительному плану: в первом и втором никто жить не станет, там разместим дежурные рабочие кабинеты для инженеров. Откидные койки перевернём, с обратной стороны это столы, как вы знаете. Стулья тоже имеются. Жить будем так: я, Волков, Рашми и Джесс – в третьем, остальные – в четвёртом. Номера комнат прописаны в приложении. Возражений нет?

– Если Дима не возражает, то я был бы рад поменяться с ним комнатами, – быстро произнёс Кинг. Ха. И дураку понятно, зачем ему это нужно. По американцу было видно, что ему небезразлична индийская девушка. Лично на вкус Чжоу, Нойманн и Хилл симпатичнее. Особенно Мари. Хотя Рашми Патил моложе всех на корабле, а Айзек старше всех, лет на семь-восемь взрослее её. Может его привлекала именно её молодость?

– Дима не возражает, – произнёс Волков, и тоже выглядел довольным.

– Ну, с моей стороны возражений нет, – сказал Крис, – тогда подытожим. Я, Айзек, Джесс, Раш – в третьем. Шан, Мари, Мичико, Дима – в четвёртом. Айк, Дима, запишите за собой другие комнаты в планшете. Продолжим. Санузлы есть в каждом модуле, однако душ только в третьем и четвёртом. Просьба тратить воду экономно. Теперь назначим роли помещениям. В этом и в третьем модуле есть большие каюты. Так как диваны и пара кресел стоят здесь, то тут будет кают-компания, а блок рядом станет кухней. В третьем это будет комната для рабочих заседаний, а рядом уже смонтирован медицинский блок. Также, в третьем и здесь есть по одному подсобному помещению, которые могли бы выступать в качестве запасной спальни или санузла. В третьем это будет мой рабочий кабинет, а тут сейчас установлен стиральный блок, менять ничего не будем. Гидропонные фермы в двух блоках, дублируем в них все культуры. Всё уже посажено во время полёта, но в третьем сильно пострадало при посадке. Не забываем поддерживать, это на мне, Айзеке и Мичико. Склады распределены по всем четырём блокам. Белок, сахар, соль, кофе и даже алкоголь – всё есть в разумных дозах. Помните, эти продукты нам не из чего синтезировать. Посуду за собой каждый моет сам. Ну и последнее. Каждую ночь дежурный инженер будет следить за системами. Дежурные смены, ночные и по кухне я назначу. В целом всё. Предлагаю разойтись по комнатам и отдохнуть.

Шан встал. Для того, чтобы попасть в жилую зону, надо было подняться на один этаж по лестнице в центре модуля. Там находилось четыре комнаты, подсобка-прачечная и санузел, расположенные по кругу. Дима занял правую от него комнату, слева осталась прачечная. Справа от комнаты Димы размещался санузел, а дальше по кругу шли комнаты девушек, Мари и Мичико. Что ж, всё в целом по плану. Он прошёл в свою спальню. Комната была маленькая, впрочем, как и всё на модуле. Имела форму трапеции, около двух с половиной метров по длинному основанию и около полутора по короткому. Глубина где-то метр семьдесят. Койка слегка неправильной формы тянулась вдоль длинной стороны трапеции, дверь – вдоль короткой. У основания кровати стояла небольшая тумба, над кроватью с двух сторон крепились полки. Справа от двери притаился небольшой шкаф для одежды. Вот и всё. Ах, нет, не всё. В виде роскоши над кроватью располагался небольшой круглый иллюминатор в каждом из шести помещений. Чжоу его комната особенно нравилась именно благодаря окошку. Нет, окна имели все спальни, они вообще были идентичны. Кроме того, что оказались направлены в разные стороны модуля. Так вот, в его комнате иллюминатор смотрел на север, на далекие отвесные стены долины Маринер, а не в середину лагеря.

Шан скинул одежду и остался в нижнем белье. Вынул из тумбы небольшое зеркало и посмотрел на себя. Самый низкорослый из всех мужчин экспедиции – метр семьдесят пять от пола до макушки, короткая стрижка, выдающиеся скулы – признак наличия маньчжурского ДНК в его крови. Чжоу знал, что он силён, просто у него сухие мышцы, не такие, как у Волкова или Кинга. Но из-за этого его фигура выглядела более юношеской. Хотя лучше считать, что он просто более стройный. Шан представил рядом с собой Мари Нойманн. Пусть немного, но он выше её и шире в плечах. Достойно ли они бы смотрелись рядом? Несомненно. Он переключил освещение на ночник, положил зеркало в тумбочку и достал из неё бумажную книжку. Было непросто взять с собой такую вещь, но это был вопрос принципа, он очень просил, и ему разрешили. Рэй Брэдбери в оригинале. Интересно было улучшать свой английский. А ещё забавно читать фантаста, сидя в спальне на Марсе. За «окном» в небе плыла мелкая яркая точка – марсианская луна Деймос. Фобос сейчас не виден, потому что находится с другой стороны планеты. Что ж, двадцать минут Брэдбери перед сном.

Шан уже прикрутил все четыре троса со своей стороны, но только верхние были должным образом натянуты, а нижние до сих пор сильно провисали. С той стороны Дима и Мичико возились над автолебёдкой.

– Ну вот что они там тянут время вместо того, чтобы тянуть трос? – проговорил он с выключенной рацией, а потом переключил на общий канал и спросил: – Дима, что у вас?

Для того, чтобы говорить по общему каналу, требовалось переключить режим шлема. Было всего три канала связи. Первый оставили как экстренный, он связывал одновременно со всем людьми, на планшетах или в скафандрах. Второй – по всем скафандрам. Третий ловил на небольшом расстоянии, метров на пять, удобно, чтобы общаться лишь с теми, кто рядом. А ещё можно было выключить передачу вовсе и бубнить себе под нос. Что Шан и делал до тех пор, пока не вызвал Диму.

– Мы тут натягиваем, пытаемся, но возникла проблема, – ответил Волков. – Та опора третьего, на которую он вначале криво сел, прогнулась. И мешает нормально тянуть, поэтому травим медленно, чтобы не зацепить.

Вот чертовщина. Кто же мог подумать, что погнутая опора может мешать натяжке тросов? Шан, ругаясь на очередную помеху, подошёл к ним. Сразу после посадки модуль выпрямился за счет пневморычагов – это делалось автоматически, для выравнивания пола по горизонту. Так что никто и не обратил внимания на погнутость. Чжоу согнулся и обошёл опору с тыла, под дном модуля. Вот это да.

– Дима, ты не увидел главного. Она не прогнулась, она вот-вот лопнет. Мари, иди быстрее во второй блок, тащи оттуда сварной лист, будем укреплять, – сказал он, уже глядя в сторону немки, которая привычно монтировала кабель. Та отсалютовала и скрылась в шлюзе.

– Ого, чёрт. И правда, как я не заметил? – Дима спустился и, сгорбившись, подошёл к Шану, пока Мичико продолжала тянуть лебедкой, поправляя трос руками, чтоб он не зацепился за изогнутую дугой опору модуля.

Они стояли и смотрели на огромную трещину, примерно на две трети толщины опоры. Из-за неё она и погнулась. Когда монтировали коридор к первому модулю, её не было видно, и сейчас бы тоже не заметили, для этого и в самом деле надо было подлезть под модуль, а кому охота в неуклюжем скафандре протискиваться под многотонную махину?

Ага, вот и Мари. Выкинула из шлюза тяжеленную пластину с такой легкостью, будто она весила килограмм пять от силы. А на деле-то все пятнадцать. А потом вылезла сама, с терморезаком наперевес. Вот она, мисс Марс. Сила, ум, красота. Шан залюбовался. Когда-нибудь он и она… Впрочем, нет. Прочь такие мысли.

Вдруг опора заскрипела, начав сгибаться дальше в районе трещины, и модуль задрожал. Шан, стоя прямо под опорой, за мгновенье осознал то, что сейчас произойдёт. Разрыв. Падение модуля. Даже низкая сила тяжести не спасёт его. Перед ним, сбоку от опоры стоял русский, уже повернувшийся к шедшей к ним Мари. Он мог бы спастись, но почему-то замер под нависшей тушей модуля. Прощай, слава, окончена борьба Чжоу Шана. Это всё, что он успел подумать в тот момент, когда ударом ноги вытолкнул Диму из-под рушащегося модуля. Потом он услышал дикий крик Мари «Шааан!», что-то сильно ударило по стеклу шлема, разбив его, и китаец упал, мгновенно потеряв сознание.

Перед самым разгоном «Одиссея» ему позвонила мама. Разговор шёл по видео, и он видел, какое у неё счастливое лицо. Как приятно видеть мать счастливой.

– Шан, Лин родила дочку! – сообщила новость она, и из глаз Шана потекли слёзы.

Когда сестра родилась, ему исполнилось одиннадцать. Да, точно, он помнил, что только что сняли запрет иметь более одного ребёнка в семье, и родители не стали ждать – через год после этого в их доме появилась Чжоу Лин. Девочка была такой смешной. И такой слабой. Тот момент стал мигом необычайного счастья для юного Шана – мало у кого вообще была сестра. Это уже потом братья и сестры появились у многих, а встречались даже семьи с тремя детьми, но первые годы, пока он ещё был маленьким, иметь сестру считалось круче, чем иметь велосипед. Он сам ходил с ней гулять, катал в коляске и давал бутылочку со смесью. Это было приятно и почётно.

– Как они себя чувствуют, мама? Девочка в порядке? Лин в порядке? Можно ей позвонить? – спросил он.

Ах, Лин. О ней нужно было заботиться и тогда, когда она подросла. Родители работали и работали много, ведь содержать двоих детей было непросто. По законам только один ребёнок получал бесплатное образование и медицину, а на второго нужно накопить. Когда Шан узнал это, он поклялся, что, когда Лин подрастёт, сам станет оплачивать её учебу. Так что, когда сестра училась ходить и читать, он учил физику, математику и программирование. И это являлось частью заботы, заботы о её будущем.

– Они в порядке, обе! Позвони, конечно же, но попозже, Лин заснула, она долго рожала, – улыбалась мама.

В детстве Шан не мечтал о космосе. Когда он стал добиваться успехов в учёбе, мама ушла с работы, чтобы посвятить время его образованию. «Сын, если ты станешь успешным и богатым, ты сможешь помочь и нам, старикам, и сестре. Но если я сейчас продолжу работать, я получу то же самое, но лишу тебя мечты. Ты должен мечтать о великом, чтобы стать большим». Так говорила ему мать. Шан так хотел иметь мечту, но её не было. Он учился по шестнадцать часов в день, лишив себя детства. Его детством было детство Лин. Он лишил себя друзей, и его единственным соратником стала Лин. Даже когда Шан победил в олимпиаде по математике, став чемпионом Китая, и поступил в лучший университет страны, он постоянно искал повод приехать в Маньчжурию, навестить семью и проведать Лин.

– Мама, а как назвали девочку? – спросил он, и мама заплакала, не стирая улыбки с лица.

– Лин назвала ее Шансинь – Звёздочка Шана. Она сказала, что её свет рано или поздно приведёт тебя домой.

Шан никогда не держал малышку на руках, никогда не катал на коляске. Он непременно должен вернуться к маме, сестре и племяннице.

Очнулся Чжоу на койке. Зрение медленно восстанавливалось, в ушах гудело. Сначала яркий свет жёг глаза. Потом глаза распознали какие-то тёмные пятна. В ушах стоял гул, сродни звукам под водой, как будто-то кто-то разговаривал, но отдельных слов не использовал. Шан попытался пошевелить руками. Те слушались. Уже хорошо. Неужели он жив? Постепенно пятна вокруг него превратились в размытых людей, а шум – в их голоса. Над ним стояли Крис, Мари, Дима и дрожащая Мичико. Он медленно покрутил головой. Видимо, Чжоу находился в больнице, на соседней койке полусидела Рашми и смотрела на него с тревогой в глазах.

– Привет, ребята, – Шан попытался улыбнуться, но это вызвало боль в щеках и под глазами.

– Привет, Шан! Жить будешь, герой! – улыбнулся Крис. – Дима, всё, можешь благодарить. А ты, Мичико, можешь извиняться.

Шан непонимающе взглянул на него и на японку. Благодарить? Извиняться? За что? И где он вообще?

– Я в третьем что ли? – пробубнил он опухшими губами. – Он не упал?

– Нет, я успела резаком отрезать трос, – сказала Мари. – Видишь ли, модуль всё же зацепил опору и натянул её. Из-за этого могло всё рухнуть, да. Только вот когда трос лопнул, он хлестнул тебя по шлему, пришлось быстро тащить тебя внутрь. Хорошо около третьего и были, сразу тебя в койку – и согревать, слегка порезало лицо и обморозило.

«Ничего себе, вот это приключение», – подумал Шан. Надо же, получить по лицу лопнувшим тросом на Марсе. Но всё равно многое непонятно. Причем тут Комацу?

– Причём тут Мичико? Я не понимаю…

– Чжоу Шан, прости меня, – разревелась девушка, закрыв глаза ладонями, – я не уследила за тросом, и он зацепился за болт на опоре. Я нагнулась посмотреть, что вы там обнаружили, и тут всё как заскрипит, задрожит…

Моментально сильно захотелось разозлиться, ведь он сразу не хотел её брать на работу. Ну ведь не хотел же. Что ж за наказание такое?

– Шан, это я виноват, не надо было Мичико доверять этот трос. Я тебя подвёл, а ты меня спас, выкинул из-под модуля, – сказал Дима, по-мужски пожав его руку, – а она тебе килограмм стекла из лица вытащила, лично все швы наложила и дежурила тут с тобой три часа. Такие дела.

Дима словно прочёл его мысли. И явно хотел защитить японку. Что-то между ними есть? Или только кажется?

– Мичико Комацу, спасибо, что зашила меня, я не злюсь, – слова дались на удивление легко. Может он и в самом деле не злился. А может просто устал и не хотел раздувать историю. Да и нет смысла теперь скандалить… Он жив, модуль цел, как-то всё чудесно завершилось.

– Дима, только ты не прав в том, что я тебя спас, ведь модуль не упал, – ватными губами прошептал он.

Тут Мари, которая до этого приобняла плачущую Мичико, повернулась к нему и сказала:

– С модулем всё в порядке, мы с Димой укрепили его, заварив опору. А пока Мичико и Крис тебя латали, мы с Айзеком втроём смонтировали коридор. Только вот твоя реакция и правда спасла Диме жизнь. Если бы ты не пнул его под зад в тот самый момент, то удар, который разбил тебе стекло шлема, снёс бы ему голову. Слишком уж я резво отсекла трос, – в её словах была целая гамма эмоций, видимо, она сильно перепугалась. Из-за него? Из-за модуля? Да неважно. Видно, что всё уже хорошо, и можно просто отдохнуть.

Шан посмотрел на виноватые лица вокруг него, и вдруг ему стало неожиданно легко, захотелось разделить это чувство лёгкости и спокойствия со всеми. Может, так действовали обезболивающие. Он взглянул на Рашми и решил показать ей, как именно он пнул Волкова под зад. Шан поднял ногу и, хихикнув, показал Рашми рукой на Диму, после чего резко взмахнул ногой. Тот демонстративно вскинул руки и притворился летящим в сторону. Рашми улыбнулась и издала смешок. Тут и Мари начала изображать, как она машет резаком, словно саблей, показывая, как она рубит трос, и захохотали уже все.

Чжоу Шан смеялся, насколько позволяла ему мимика порезанного стеклом лица. Он смеялся – ну это же и правда забавно. Тросом. В лицо. На Марсе. Смеялись все, кроме Мичико. Но вдруг и та изобразила, как она согнулась с платформы, выставив кверху зад в белом халате, и захихикала. Наверное, это просто была истерика из-за пережитого и усталости, но Шан смотрел то на Комацу, то на Мари, то на Волкова и смеялся. У него даже выступили слёзы, которые щипали раны на лице, но всё равно было смешно.

Междуглавье второе

После того, как он попал в систему, сенсоры корабля стали давать ему информацию об искажениях поля и электромагнитных возмущениях. Их несистемный порядок говорил о наличии разумной активности в системе. Эх, обидно. Это снова чья-то колония. Оставалось надеяться, что колония слабых. Но в любом случае, даже слабые могли уничтожить его корабль, поэтому он понял, что нельзя крутиться у каждой планеты самостоятельно. Там его могли обнаружить. Так что он выбрал огромный газовый гигант в системе и спрятал корабль в его тени. Магнитные возмущения на его поверхности не позволят обнаружить его, кроме, разве что в ходе случайного рейда.

В системе действительно было восемь планет и несколько десятков спутников. В спектре одной из планет, третьей от звезды, прослеживались кислородный и водяной следы, что давало большую надежду. Ещё две планеты – вторая и четвёртая – находились в зоне подходящего температурного режима. Что ж, нужно отправить зонды к каждой из них и сидеть тут тихо, анализируя результаты. Третья планета располагалась далеко, за звездой от него, а вторая и четвёртая ближе. Первый зонд он решил отправить ко второй, так как там не было радиоизлучений, а, значит, шансов, что его засекут.

Он настроил программу зонда и запустил его. Полёт будет недолгим, так как аппарат очень лёгкий. Можно позавтракать и проверить результаты. Он вскрыл контейнер с продуктами. Лейнисский завтрак. Хороший вариант, у них очень вкусные овощи-эндемики. Плюс на местных травах их скот рос упитанным, и мясо было жирным и ароматным. Запахи будоражили, и он приступил к еде.

После завтрака проверил данные с зонда. Планета оказалась не очень подходящая, но могла использоваться как сырьевая колония. На ней была чрезвычайно плотная атмосфера, насыщенная вредными газами, жизнь людей тут невозможна. Неудивительно, что поселений здесь нет. Планета может быть интересна, только когда ресурсы на других исчерпаются. Так он и написал в отчёте, приложив к нему изображения и спектральный фон планеты. Сажать зонд на неё не было смысла.

Закончив со второй планетой, он отправил зонд к четвёртой. Оттуда поступали сигналы, хотя и не очень активные. Однако, требовалась осторожность. Зонд должен был выпрыгивать и тут же прятаться за полем. Вероятность обнаружения в таком случае оказывалась низкой, разве что он бы попал в ту часть космоса, которая осматривалась в данный момент оптическими средствами наблюдения. Вряд ли. Он отправил зонд и стал ждать.

Ожидание было недолгим, аппарату требовалось всего-то пролететь пояс астероидов, чтобы достичь заданной точки. Выпрыгнув на орбите планеты, зонд скрылся под полем и стал присылать информацию. Итак, что имеем: во-первых, на орбите летает корабль, размером примерно в три раза больше его собственного. Это может быть опасно. Во-вторых, на самой планете обнаружилось маленькое поселение без купола. Странно, ведь внизу практически нет атмосферы. Нужно изучить их внимательнее, понять технологический уровень. Это либо очень слабые, либо очень сильные, настолько, что им не нужен купол.

Сначала он начал исследовать корабль. Его изображение выглядело странным, что-то не вязалось. Во-первых, на нём были какие-то ответвления. Какое-то оружие? Что это могло быть? Ответвления испускали слабый электромагнитный сигнал и были покрыты поглощающими элементами. Скорее, защита. Но весьма странная. Во-вторых, с одной стороны корабля были отверстия, ныне молчащие. Дюзы[18] лучевых орудий? Если так, то их мощь могла быть колоссальной, лучи, выпущенные из них, могли бы испепелить планету. Откуда такая сила у одного корабля? Нужно обязательно всё указать в отчёте, если у местных много таких орудий, то его родина в опасности.

Стоп, а что происходит? Из одной малой дюзы вдруг вылетел сгусток газа, нагретого до высокой температуры. Корабль скорректировал орбиту. Так это же не оружие, а реактивный двигатель! Вот это да! Они не просто слабые – ничтожные! Он засмеялся и отправил зонд вниз на планету, проверить, что там за инфраструктура. После реактивного двигателя можно было ожидать увидеть внизу старинный замок.

Глава 4. Джессика Хилл

Джессика отлаживала программное обеспечение, работая в первом модуле. В целом, конечно же, всё уже было написано на Земле, сотни талантливых ребят потратили пару лет на то, чтобы у них под рукой имелись скрипты на все случаи жизни. Да и всё, что потребуется, можно также получить оттуда по связи. Каждый оборот «Одиссея» от них отправлялись все показатели, собранная информация, статистика и тому подобные пакеты данных, а обратно приходили выводы, мнения, рекомендации. Безымянные парни и девчонки по ту сторону пустоты незримо присутствовали рядом. Никто и никогда не видит работы программиста, кажется, что это всё ты сам делаешь на компьютерах, планшетах, телефонах. Сам позвонил. Сам купил. Сам выиграл в шахматы. Но за каждым движением пальца стоят сотни строчек кода, часы отладки и красные сонные глаза, широко раскрытые то ли из-за кофе, то ли из-за попыток понять, почему же что-то не работает.

Однако, Джессика любила сама поковыряться в коде, так ему было больше доверия. Во многих задачах она принимала участие, что-то изучала во время полёта, ведь требовалось чем-то заниматься целый год. Поэтому сейчас, когда под задачи геофизиков нужно было подробно отфотографировать местность в хорошем разрешении, Джесс оптимизировала алгоритмы работы оборудования. Для съёмок задействовали «Одиссей», который как спутник кружился над ними на высоте около семидесяти километров.

Нужно было начать искать воду или иные аномалии, а для этого использовались нейросети, которые способны обнаружить наиболее вероятные места пролегания подземных вод или минеральных отложений. Также надо было построить точную карту высот дна долины Маринер. «Одиссей» фотографировал непрерывно и уже собрал обширную базу. Но съёмка с высоким разрешением становилась отдельной задачей не столько оптики, сколько алгоритмов обработки. После нескольких часов труда Джесс «Одиссей» отснял, обработал на своих мощностях и прислал первую порцию снимков.

Теперь она прогоняла модель для обработки и обучения нейросети. Для этого у неё были данные о старых пробах грунта с марсоходов, их снимки окрестностей, а так же свежие данные от Мари – единственного геофизика на ногах. В целом, Рашми лучше разбиралась в этом, но она соблюдала больничный режим, так что немка взяла несколько проб в разных точках вокруг лагеря, обойдя вместе с Крисом колонию по довольно большому кругу, в полкилометра радиусом, выискивая разные поверхностные пласты.

Долина Маринер считалась точкой касания крупного астероида в далеком прошлом, миллиарды лет назад. Было интересно, что именно он выпахал на поверхность. Даже Джессике, хотя она и не имела отношения к геологии, стало любопытно, что они смогут найти. В общем, программу Хилл запустила, и та начала обрабатывать массив данных. Независимо от англичанки, такую же задачу выполнят на Земле, но, учитывая объём пакета с фотографиями, который должен быть передан, это будет нескоро. И, если честно, Джесс хотелось первой получить данные, быть не просто оператором чужих программ, а автором исследования, поэтому она сидела и следила за прогрессом, пытаясь заворожить его и ускорить.

Всего пара процентов за двадцать минут. Это затянется, и, как ни прискорбно, на часы. Только завтра сформируется какой-то результат. А пока что можно отдохнуть и подумать о чём-то другом, или просто посмотреть фотки самой. Джесс открыла несколько снимков и обнаружила четкий вид на колонию. Как же круто! Завтра одну из фотографий разместят на всех новостных сайтах – она была уверена. Пока же Хилл оставалась единственной в целом мире, кто видел такое. Девушка скопировала снимок себе на планшет. Надо потом переслать всем, пусть тоже полюбуются на свой новый дом.

Сейчас бы тёплого чая. Эх. За чаем требовалось идти в четвёртый модуль, а было лень. В первом модуле доступна только вода, но холодная и безвкусная, с чаем не сравнить. Опять же, дело не в жажде, а в потребности, выработанной годами. И, если уж быть откровенной с самой собой, то хотелось кофе, а не чая. Но нужно стараться думать о чае, так как с кофе существовала проблема: его пили все и немало, ведь усталость брала верх над здравым смыслом и желанием экономить, требовались стимуляторы, чтобы не отрубиться посреди работы. Если так дело пойдёт и дальше, запасов кофе хватит лишь на несколько месяцев. А потом – коллективная ломка. Так что надо бы отучать себя. А раз так, Джесс решила, что она хотела именно чай. Удельный вес заварки на чашку был сильно меньше, чем кофейных зёрен, поэтому его взяли больше, и хватит его на сильно больший срок.

Джесс ещё раз глянула на статус, будто он мог ускориться, обнаружила, что два процента выросли до трёх, порадовалась этому как маленькой победе и отправилась в четвёртый модуль.

Шлюзы на выходах в подвесные коридоры для порядка закрывались, но никто не запирал их основательно. Люк просто надо было прикрыть до щелчка. Джессика была в целом невысокая, метр шестьдесят, так что пригибаться при проходе люка ей приходилось самую малость. Не то что Кингу с его ростом в сто девяносто сантиметров. Бедный Айк протискивался в люк практически лёжа.

Расстояние, отделявшее модули колонии друг от друга, было маленьким, как между домами в пригороде. И, как и там, ощущение одиночества, словно ты живёшь одна в большом доме, постоянно давало о себе знать. Несмотря на то что одиночество Джесс любила, оно перестаёт быть классным, если ты не имеешь возможность вынырнуть из него и окунуться в общество. Одиночество должно быть твоим личным выбором. Так что, кроме привычки пить чай или кофе за работой, девушка любила заваривать чай или кофе ещё и потому, что в кают-компании всегда кто-то находился. Днём там собиралась вся команда, колонисты дружно обедали и обсуждали происходящее. Неприятных инцидентов было хоть отбавляй, а случались и такие, что пугали – начиная с посадки и заканчивая ранением бедного Чжоу. Но, слава богу, все происшествия обошлись без серьёзных последствий, так что уже несколько часов спустя они воспринимались скорее как приключения, а не как беды или проблемы. Благодаря общему пионерскому настрою, команда пребывала в тонусе, обсуждая мировые новости, в том числе спортивные, а также по-доброму сплетничая друг о друге, как будто они не колонизаторы на Марсе, а коллеги где-то в научной лаборатории на Земле.

Так было и сейчас. Невзирая на то, что утром часть команды всегда работала снаружи, всё ещё настраивая различное оборудование, и то, что Шан ещё лежал в медпункте, на кухне, уютно опершись на столешницу, о чём-то непринуждённо болтали Рашми, Крис и Айзек. Француз, стоящий ко входу лицом, заметил её первой.

– О, Джесс, привет, – сказал он. Ламбер был весел, и Айзек с Рашми, повернувшиеся к ней в этот момент, тоже улыбались. Видимо, обсуждали что-то весёлое, шутили, развлекались, – как дела?

– Дела идут, Крис! Собрала базу фоток, видны детали до десяти сантиметров размером. Очень хорошая камера. Наши домики как на ладони. Показать? – Джесс протянула планшет, на котором был вид на колонию сверху.

Рашми радостно подскочила к ней и выхватила гаджет.

– Ого, Джесс, тут можно разглядеть Мари и Диму, вон они что-то копают! – несмотря на недавно пережитое, у Раш был уже вполне здоровый вид, но Крис и Мичико пока не выпускали её наружу. Сам-то Ламбер уже туда ходил, но он начальник и врач плюс к тому, так что ему что Мичико, что сам чёрт не указ.

– Как я хочу наконец выйти наружу, вы все гуляли уже по Марсу, а я одна тут торчу! – добавила Раш, сделав обиженное лицо, и посмотрела поочередно на Криса и Айзека.

– Крис, может Раш можно уже погулять недолго? – Айк, не стесняясь, проявлял к девушке неожиданную нежность. Интересно всё-таки, она давно ему нравится, а он скрывал, не позволяя себе показывать эмоции, будучи капитаном? Джесс задумалась, были ли подобные сигналы раньше. Может как раз всплеск чувств при практически катастрофической посадке слишком сильно зацепил Айка, и только тогда он заинтересовался её подругой?

Юная смуглая длинноволосая девушка схватила Кинга за руку и тоже взмолилась:

– Крис, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

– Только завтра, Раш. Сегодня ещё проверим твоё давление и сдашь кровь с утра. После этого, если всё будет в норме, я обещаю.

Раш быстро всучила планшет Джесс, схватила Криса за руку освободившейся левой рукой и радостно запрыгала между двух мужчин. Прыжки были медленные и высокие из-за пониженной гравитации. Айзек, смеясь, подхватил её, и, приобняв, остановил.

– Мисс Патил, если вы будете прыгать, то давление тоже будет скакать!

Девушка остановилась и, снова выхватив планшет у Джесс, начала с любопытством смотреть на фотографию. Она и не попыталась вырваться из объятий Айка. «Слишком много она позволяет этому американскому пилоту», – подумала Джессика. Какое-то чувство, подобное ревности, кольнуло её. Целый год Джесс и Раш провели вместе, как лучшие подруги. А теперь индианка всё время торчит со своим «спасителем», как она его иногда называет. Хотя спас ли её Айк, или Дима, или программисты с Земли, заранее написавшие алгоритм для приземления на двух движках, было спорным вопросом.

Подумав об этом, Джесс вновь вспомнила, что именно они с Димой после Мари и Шана проверяли тот движок. Она была хорошим программистом и не обнаружила никаких проблем. И Дима, как инженер с опытом работы с двигательными системами, тоже ничего не заметил. Нашли неисправность Шан и Мари. И они же вроде перепрошили плату. Как теперь оказалось, проблема была глубже, но в чём именно, ещё предстояло разобраться. В общем Джесс и так испытывала некое чувство вины за то, что произошло с Раш и Крисом, а теперь добавилась ещё и ревность к высокому сильному американцу.

– Джесс, а есть ещё фотки? – Раш наконец выскользнула из объятий Айзека, и, прислонившись к стенке рядом с ней, сунула планшет ей в руки в ожидании слайд-шоу. Сама она не обладала привычкой что-то трогать в чужих гаджетах, что, несомненно, располагало к ней таких закрытых, ценящих личное пространство людей, как Джессика. Таких вольностей как объятья она никому, кроме Раш, не позволяла. Ну и кроме мамы, само собой. Но та была сейчас почти за триста миллионов километров, а подруга – здесь. Её тепло и улыбка мигом растопили чувства вины и ревности. Ну и пусть этот янки крутится вокруг неё, всё равно между ними будет что-то своё, девчачье, что Айк не заберёт!

– Есть, конечно, но не здесь. Сейчас как раз для вас, геологов, обрабатываются в первом. Хочешь пойти и посмотреть? – ответила она.

– Да, да, да, побежали! – Раш мельком посмотрела на Айзека, словно спрашивая его разрешения, что не укрылось от Джессики. Ну надо же, неужели эти эмоции взаимны? Может они встречаются? Хотя Раш до вчерашнего вечера пролежала на койке в больнице, когда бы они успели закрутить роман?

– Сейчас, я только сделаю нам чай. Ты будешь? – Джесс постаралась выгнать из головы мысль, что подруга станет уделять ей гораздо меньше времени, как только начнёт встречаться с Айком, и направилась к шкафчику с заваркой и прочими принадлежностями.

– Я не просто буду чай, я сама его заварю. Надеюсь, ты понимаешь, что я, как индианка, лучше разбираюсь в чае?

С этим словами Патил хихикнула и, опередив её, вытащила с полки чайник и чашки из прочного прозрачного термостойкого пластика. Кинг улыбнулся, а Крис засмеялся и произнёс:

– Мисс Хилл, парируйте! Не может англичанка признать, что кто-то лучше неё заваривает чай!

Тут засмеялась и Джесс.

– Туше! – изображая весёлую сердитость на лице, сказала Раш и ткнула Ламбера в живот указательным пальцем, а Джессика улыбнулась подруге. – Раш, давай, всё-таки, чай в этот раз заварю я, а ты, как индианка, оценишь, правильно ли я всё сделала?

Рашми села рядом с Джесс и уставилась в экран ноутбука. По экрану бегали цифры. Вентилятор компьютера гудел как-то громче обычного, хотя вся работа шла на сервере. Может это просто эффект низкой гравитации?

– Всё ещё считает, ищет аномалии, – откомментировала Джессика изображённые пять процентов, и свернула скрипт. – Только завтра будет результат. Давай посмотрим фотки.

Она открыла папку с кучей снимков, сделанных «Одиссеем» в последний виток.

– Вот, листай, – Джесс налила себе и подруге заварившийся чай. Можно было представить, что они на земле, где-то в уютной кафешке. Только сила тяжести сильно ниже, чай из носика чайника лился как-то медленно, словно нехотя. Раш пододвинула ноутбук к себе и начала рассматривать первую фотку.

– Это где-то далеко от нас, так ведь? На ней вовсе не видно колонии. А вот красное вкрапление, аргиллит, видишь? – радостно заявила она и отхлебнула чай. – У-у-у-ум, вкусно, и правда!

Джесс улыбнулась. Чай был обычный, но похвала подруги была приятна, что ни говори.

– А что это за аргиллит? – Джесс понимала, что может сейчас получить кучу геологических терминов, но недавняя ревность к высокому мужчине заставляла её быть более внимательной к подруге.

– Ну посмотри, на фото это выглядит как срез геологического слоя, что подтверждает версию о том, что долина образовалась впоследствии касательного удара. Аргиллит формируется в ходе окисления большого объёма железа. В целом его наличие говорит о насыщенности атмосферы кислородом ранее, уже после столкновения с астероидом. Потому в атмосфере полно пыли, состоящей из примесей окисленного железа, что придаёт Марсу рыже-красный вид из космоса. Но при подробном рассмотрении и отсеивании пыли нейросетями камеры «Одиссея», видно, что на поверхности много участков, богатых разными минералами, и долина Маринер пестрит ими особенно. Видишь, как много цветов на фотографии? Красный, рыжий, жёлтый, зелёный, серый, вот даже синий! Пойти бы и все их изучить, взять пробы!

Ничего себе, как она реагирует на камешки и пыль! Будто мало того, что они на другой планете, хотя уже это одно достойно эйфории – Рашми приходит в восторг ещё и от таких мелочей.

– Понятно, круто! Но это далековато, километрах в тридцати, не думаю, что мы туда дойдём пешком в ближайшее время. Поищем такие же на других снимках? – предложила Джессика. Пусть Раш выпустит внутреннего геолога по максимуму.

– Конечно, а может и ещё что-то интересное найдём. Жду не дождусь завтра, когда можно будет уже посмотреть на всё своими глазами! – как раз они у Рашми сейчас горели энтузиазмом. Интересно, это в ней тоже учёный говорил, или всё же просто любопытство человека, забравшегося так далеко от дома?

Раш продолжила листать, временами комментируя что-то, тыча пальцем в монитор. Иногда в её голосе звучало явное ликование, как будто она только что нашла нефть или плодородную почву. Джесс искренне радовалась. Такого неподдельного, практически детского восторга она не видела давно. Пока Патил лежала на больничной койке, они «гуляли» по Марсу, и, хотя прогулки заключались в основном в том, чтобы таскать тяжёлые тросы, натягивать, монтировать трубы и кабели, всё равно она была уже как бы старожилом Марса, а Раш, как новичок, смотрела на всё по-своему, заряжая и её безграничной энергией. Да, а чай и правда хорош, точно нужно завязывать с кофе.

– Джесс, а что это за чёрный кружок? – Раш ткнула пальцем на экран. Приглядевшись, девушка заметила, что и правда, на фото в правом углу был небольшой круг, судя по разрешению, метра три в диаметре.

– Хмм. Дай-ка глянуть, – Джессика увеличила, выдав максимальную глубину кадра. – Просто круглое и чёрное пятнышко. Как будто кто-то выжег на земле. Никакого искажения и тени. Чёрный круг и всё.

– Марсиане! – воскликнула Раш, захлопав в ладоши.

– Ага, маленькие зелёные человечки оставили круги для нас. Наверное, это дефект съёмки. Давай следующий кадр, если его там уже не будет, то значит какая-то пылинка пролетела перед камерой, вот тебе и кружок.

Произнося это, Джессика успела подумать о том, как нейросеть воспримет кружок на фотографии. Самая контрастная всему прочему пейзажу точка не могла не вызвать какой-то нездоровой реакции. Обидно будет, если дрянная пылинка испортит всю аналитику!

Рашми перелистнула на следующий кадр, на котором всё сдвинулось примерно на сто метров. Кружка возле той же изогнутой дуги-тени от небольшого холмика не было.

– Вот видишь, ошибка камеры, Раш. И никаких зелёных человечков! – улыбнулась Джесс. Но проблему с нейросетью это не решит, увы. Придется завтра убрать снимок из папки и запустить анализ без него.

Тут Раш снова ткнула пальцем в экран, чуть правее дуги, но уже и не с самого правого края снимка.

– Вот он, Джесс. Сдвинулся, – голос Раш стал серьёзнее. Хилл напряглась. Было с чего. Пылинка не могла пролететь за «Одиссеем» сто метров и снова попасть в кадр, оставив после себя такое же оптическое искажение. Но это могла быть другая пылинка. Правда, размер был такой же, – то есть она располагалась на том же расстоянии от камеры? Надо бы посмотреть дальше.

Словно читая её мысли, Рашми перелистнула кадр. И ещё один. И ещё. И снова. И везде был маленький чёрный кружок, который неуклонно двигался в сторону лагеря. Вот дела…

– Джесс, а как понять его скорость? – Раш выглядела сильно озадаченной. – Он ведь движется очень быстро?

Патил права. Джессика прикинула. Итак, снимки делались с частотой тридцать шесть кадров в секунду, «Одиссей» летел с орбитальной скоростью три с половиной километра в ту же самую секунду, а кружок сдвигался примерно на половину того расстояния, которое добавлялось справа к фотографии, то есть двигался со скоростью…

– Чуть меньше двух километров в секунду, Джесс! – выкрикнула Рашми словно вторя её мыслям.

Два километра в секунду. С такой скоростью по каменистой почве Марса невозможно двигаться, не оставляя следов. Значит, он летел.

– Раш, а посмотри, нет ли тени севернее? – Джесс показала пальцем наверх экрана. Рашми сдвинула фотографию вниз на экране. И в самом деле, чуть севернее кружка был еще один – бледный и немного меньшего размера. Его вполне можно было принять просто за почву другого цвета, если бы не правильная круглая форма. В условиях разреженной атмосферы это точно тень первого кружка.

– Судя по расстоянию и углу наклона Солнца, он двигался на высоте около километра над поверхностью, – прикинула Джессика. – Давай проверим на других снимках.

Раш двигала всё дальше и дальше – очевидно, кружок настойчиво летел и летел, и тень двигалась на том же расстоянии на север. Вдруг она начала приближаться к нему, причём весьма быстро.

– Раш, он приземляется! – Джессика была уже вне себя от внезапного открытия.

Патил просто хлопала глазами и с открытым ртом мотала дальше. Вот тень сошлась с кружком, и он остановился. Практически мгновенно, судя по фото. Замер на одном месте.

– Джессика Хилл, мы только что нашли НЛО! – Раш обняла подругу и от возбуждения из-за новости заколотила кулачками по её спине.

Да, они нашли НЛО, и именно Джессика сфотографировала его. Она пододвинула ноутбук к себе и промотала дальше, пока не показался лагерь. Судя по всему, объект «сел» недалеко, километрах в пяти от колонии. То есть он явно за ними следил и не хотел быть замеченным.

– Раш, нам нужно срочно вызвать Криса, – с очень серьезным лицом произнесла Джессика.

Подходила к концу их первая неделя в «Одиссее» на орбите Земли. Ещё через восемь дней, если всё пойдет по плану, они полетят к Марсу. На всякий случай каждого ждал дублёр на МКС. Разросшаяся за последние годы станция была видна в иллюминаторы, до неё будто рукой подать. Они все прибыли сюда именно через МКС, а дублёры прилетели спустя три дня, и сейчас, вероятно, с завистливыми взглядами смотрели в иллюминаторы на «Одиссей» и молились, чтобы кто-то из них сдался. Но в целом, программа дублёров являлась скорее предосторожностью. Джессике хотелось верить, что те ребята и девчонки всё понимали и не верили в возможность занять их места на деле.

Она была хорошо знакома со своим дублером, британским физиком Сарой Томпсон. По навыкам она лучше подходила на роль дублера Мари Нойманн, хотя, по ощущениям Джессики, в подмётки той не годилась. Немка с первых дней на тестовых заданиях, описывающих разные аварийные ситуации, проявила себя на чрезвычайно высоком уровне. Однако, все эти учёные и инженеры были так себе программистами, что удивляло Джесс. Может только Чжоу Шан мог сравниться с ней, но и то далеко не во всём. Девушка великолепно разбиралась в чужом коде, а это высший уровень мастерства для её профессии.

В общем, Сара Томпсон, физик из Лондона, тридцати лет от роду, была милой, обаятельной девушкой, которая очень хотела ей понравиться. На совместных обучающих тренировках она часто оказывалась рядом, занимала для них места в столовой, старалась вместе попасть на тренажёры и даже напрашивалась поужинать. Как-то, во время обеда, когда Сара вновь оказалась рядом, а у Джесс совершенно не было настроения выслушивать её обычное щебетание, она спросила напрямую, почему та крутится рядом.

«Просто мне не хочется желать тебе неудачи, Джесс. Если ты вылетишь, то я займу твоё место. А ты классная, и я хочу привязаться к тебе, чтобы от всей души желать тебе успеха», – ответила Томпсон. Честно говоря, Джессика никогда не считала себя «классной». Она видела себя миниатюрной, будучи ростом чуть ниже метра шестидесяти, в меру стройной, в меру красивой, в меру ухоженной. Длинные русые волосы, серые глаза, аккуратные ногти, маленький шрам на шее из-за травмы в детстве – всё это делало из неё достаточно приятную девушку, но «классной» её никто никогда не называл, по крайней мере в лицо. Так что слова Сары прозвучали довольно странно, и Джесс не сразу определилась с ответом. Просто кивнула и всё. Зато вечером позвала её поужинать. Дело было в Хьюстоне, и служебный автомобиль отвёз их обеих в рыбный ресторанчик, где восторженная дублёрша уговорила Хилл выпить немного вина. Хотя, честно говоря, им строго запрещали алкоголь во время подготовки.

«Сара, очень приятно, что ты желаешь мне успеха. Но объясни, если ты не хочешь занять моё место, то зачем вообще ввязалась в проект?» – спросила она тогда, выпив пару бокальчиков для храбрости.

«Всё тривиально, Джесс. Я вошла в отряд астронавтов из-за того, что подходила тебе в дублёры. Я полечу на МКС и пробуду там две недели, занимаясь исследованиями. Я стану изучать космос, и, может статься, полечу на Марс в следующую смену. Всего через три года. А если бы я желала тебе неудачи, даже подсознательно, то карма непременно наказала бы меня. Так что я лучше буду хотеть стать той, кто встретится с тобой на орбите Марса через четыре года, понимаешь?»

За тем ужином они успели поболтать о самых разных вещах – не только о том, как психологически тяжело быть просто замещающим участником миссии. Томпсон раскрылась для неё с неожиданной и приятной стороны, и Хилл, которая с большим трудом заводила друзей, действительно захотела видеть в Саре подругу, а не просто своего дублёра. Именно она впервые задала странный и неожиданный вопрос о составе экспедиции. Джесс так много времени уделяла подготовке к полёту, что не оставляла ни единой секунды для того, чтобы поинтересоваться, почему так случилось, что на Марс отправляется поровну мужчин и женщин, считая, что это просто совпадение, результат случайного отбора лучших специалистов.

Однако, Томпсон, судя по всему, нашла время и на такие измышления. Она считала, что экипаж формировали с учетом возможности последующего разбиения на пары. Ведь существовал риск того, что экипаж останется на Марсе навсегда. Эта мысль почему-то зацепила Джессику, и она часто обдумывала тему в дальнейшем, и чем дольше размышляла, тем более неприемлемым ей казался подобный подход. Какой-то бюрократ или психолог, а может даже сотрудник спецслужб принял решение и подобрал ей потенциального мужа? И кого же? Американца? Русского? Китайца? А может ещё хуже. Что, если саму Джесс подобрали для кого-то из них в жёны, взяли не столько за интеллект, а потому что она «подходящая»? Нет уж, Хилл вам не племенная кобыла!

После ужина с Томпсон девушки стали видеться чаще вплоть до самого отлёта. А перед стартом Джесс ощутила боль и тоску. Сара не станет её лучшей подругой, их время осталось позади. И, скорее всего, оно потеряно навсегда, потому что даже четыре года в таких обстоятельствах – вечность. Хилл чувствовала, что летит в чёрную бездну с людьми, среди которых, к тому же, кто-то выбран ей в пару, и это осознание усугубляло одиночество.

Однако, как-то так сложилось, что после взлёта всё изменилось. И сегодня, в конце первой недели на «Одиссее», Джесс поняла, что именно. Когда она была на грани нервного срыва, юная Рашми Патил буквально повисла на ней и заставила улыбаться. Хилл запоздало осознала, что индианка характером во многом напоминала её дублёра: весёлый нрав, задор. Такая же навязчивая и вечно милая. Душа, опустошённая и ищущая близости, буквально в одну секунду полностью раскрылась перед Раш, как ранее перед Сарой. Патил очень быстро стала её лучшей подругой, вытеснив в мыслях несчастную, смотрящую на неё из иллюминаторов МКС, Томпсон.

Крис и пришедший с ним Айзек долго смотрели на фотографии, выслушивая возбуждённые комментарии Рашми и чуть более сдержанные и задумчивые пояснения Джессики. Ламбер почёсывал появившуюся в последнее время щетину, Айк подпёр рукой щёку в позе «мыслителя».

– Это совсем не то, что мы планировали найти на Марсе… – задумчиво наконец произнёс Кинг.

– Да, но нашли, – ответил ему Крис. – И это всё меняет.

– Или «это» само нашло нас, – добавила Джессика. В чём она была уверена, так именно в том, что объект, чем бы он ни был, специально прилетел через несколько дней после того, как люди основали колонию. В искусственности объекта она не сомневалась.

– А это может быть метеорит? – спросил Крис после некоторой паузы. Да какой метеорит, ты что, Кристоф! Он летел на стабильной высоте и вдруг очень резко приземлился, предварительно сбросив скорость. Метеориты так себя не ведут. Уж точно не в разреженной атмосфере.

– Нет, не может, – сказал Айк. – Не баллистическая траектория, совсем не баллистическая. Более того, учитывая гигантское ускорение, где-то триста метров на секунду в квадрате, то есть триста же, двигатели, которые гасили его скорость, необычайно мощны, в сотни раз мощнее наших, но нет и следов выхлопов, значит это явно не реактивная тяга.

Пилот сказал всё, что она и сама поняла, но простыми и понятными терминами, объяснив всё гораздо лучше, чем это сделали бы программисты или инженеры. Джесс поймала себя на мысли, что слегка завидовала Айзеку и Диме, которые ещё до миссии летали в космос, были военными лётчиками и понимали физику интуитивно, а не теоретически, как Мари, например.

– Значит завтра с утра мы отправимся туда. Сегодня готовим экспедицию. Недалеко, но сейчас я никого не пущу. Нужно собрать оружие, камеры, аппаратуру, понять, что делать с ровером, – вздохнул Ламбер.

– Надеюсь, оно не улетит до завтра, – промолвила Джессика, а сама подумала, что точно не улетит. Ей вдруг показалось, что объект специально дал себя сфотографировать, словно знал, когда «Одиссей» полетит над лагерем, и показал себя во всей красе, дав знать и о своём искусственном происхождении, и о своём точном местоположении. – Крис, а ты напишешь рапорт на Землю?

– Нет пока, – тот задумался и снова потёр щетину. Видимо, она его раздражала. – Надо больше о нём узнать, прежде чем что-то отправлять. Взбудоражим все СМИ, а это окажется камень или игра света. Будем выглядеть дураками.

Джесс знала, что это не камень, не игра света и не метеорит. И точно не пылинка в объективе. Или хотела думать, что знала.

– И мы с Джесс будем в составе экспедиции! – воскликнула Рашми Патил, после чего Крис повернулся к ней, сделал строгое лицо и открыл рот, чтобы возразить, но девушка перебила его. – Да, да, Крис, ты обещал, что завтра утром я иду на Марс. И в конце концов это мы с Джесс нашли марсиан!

Айк приобнял Раш и тоже попросил Криса не отказывать ей, а та повисла на его плече, как будто они всегда так себя вели. Джессика вздохнула. Почему так происходит? Почему они только что обнаружили инопланетян, а её волнует, что подруга нашла себе мужчину? Может и самой обратить на кого-то внимание, а не страдать фигней? Вот, к примеру, Кристоф Ламбер. Очень милый мужчина. Или Дима – он весёлый и умный. Даже Шан мог бы показаться ей интересным, он такой же спокойный и закрытый от эмоций, как и сама Хилл, такой же упёртый в работе и в целом весьма симпатичный молодой человек. А вот Раш, Раш выбрала Айзека, ну и ладно. Ну и пусть он высокий, сильный, добрый, весёлый! Не идеальный же он в конце концов… Стоп… Джесс, тебе-то какое дело? Идеальный или нет, высокий ли, сильный. Он же нравится Рашми, это её выбор, а не твой. Он нравится Раш, и всё тут. Хотя… а почему это так важно то, что он нравится Рашми? Тебе же он не нравится, так ведь, Джесс? Тебе же не нравится парень твоей подруги? Ты же подругу к нему ревнуешь, а не его к подруге?

Хилл сидела с открытыми глазами, пока все продолжали общаться, но взгляд её был обращён куда-то вглубь себя, и ушами она слышала не то, что происходит в комнате, а только свой внутренний голос. Боже, что вообще творится? Это же просто за гранью здравого смысла! Такое вообще ей не свойственно!

Краешком сознания, которое пыталось вернуться в реальность, она поняла, что Крис вроде не стал возражать насчёт завтрашнего участия Рашми, и в комнате уже обсуждали какие-то детали будущей миссии, суть которых она не могла выхватить из общего потока. А чай, чай и правда оказался хорошим.

Глава 5. Рашми Патил

Проснулась Рашми с осознанием того, что жизнь прекрасна, и это утро – особенно. В целом, человеку свойственно представлять прекрасное утро как-то так: синее небо с легкими облачками, морской бриз, тенистая беседка около пляжа, пение птиц, свежесваренный кофе и свежевыжатый апельсиновый сок. Рядом с тобой должен быть кто-то безмерно дорогой и, желательно, никаких планов. Полная свобода, огромная жизнь, невообразимый простор, чистый горизонт. Можно было бы ещё дополнить это хорошей машиной, на которой ты можешь умчаться вдоль моря туда, куда сегодня поведёт тебя дорога.

Утро на Марсе из всего этого списка могло обеспечить разве что кофе. За иллюминатором кают-компании раскинулся серо-рыже-жёлтый пейзаж: скалы-стены долины на горизонте, красная от утреннего солнца атмосфера. Да, рай для геолога, но ничего такого, что могло бы сделать утро прекрасным. Так что прекрасность создавалась внутри неё самой. Ощущение причастности к великим событиям всегда создаёт какой-то особый тонус, заставляет иначе глядеть на рыжую пыль и далеко не лучший кофе. Будь это всё где-то в её родном Пенджабе, увидь она такое за окном, решила бы, что проснулась на свалке, и ничего прекрасного в этом, само собой, не было бы. Немало радости доставляло растущее ощущение нужности. Причем не нужности, как специалиста, тут Рашми была на высоте. Она чувствовала, что нужна, как личность, как человек. И уже не только как подруга, но и как женщина. С каждым днём с момента посадки это чувство, понимание того, что она не одинока, только крепло.

Утро казалось чудесным. И как, должно быть, обидно кому-то не участвовать в сегодняшней миссии. Кому-то, но не ей, потому что она точно пойдёт. Все восемь человек сидели за столом, и Крис только что озвучил задачу, сказав, что на поиски инопланетян отправится половина присутствующих. Если быть честными, то инопланетянами тут были земляне, а марсиане здесь – полноправные хозяева. Рашми было любопытно, как на всё это реагируют те четверо, которые только что узнали про чёрный круг. Она с улыбкой смотрела в лица каждого из них, пока спокойный, как скала, Ламбер, держал речь. Дима критичным взором разглядывал в планшете фото объекта, которые Джесс только что всем переслала, и его мысли витали где-то далеко. Мари задумчиво глядела на Хилл, сидящую напротив неё. Шан, который только что встал с койки с частично забинтованным лицом, напоминал мумию, которая внезапно ожила и оттого дико изумлена. Ну и Мичико. Она улыбалась чему-то своему, так же, как и Рашми оглядывая всех, облокотившись локтями на стол и подперев руками щёчки. Как будто врач была в курсе происходящего.

– Обязательно отправлюсь я, так как на мне ответственность за лагерь, и я не имею права отправлять на рискованное задание людей и не участвовать сам, – сообщил Кристоф. «Ну, конечно, он пойдёт», – подумала Рашми, тут явно никто не стал бы возражать. – Чжоу Шан остается командиром лагеря в моё отсутствие. Тем более он пока не должен выходить под радиационное излучение.

Само собой, в глазах у Шана мелькнуло огорчение, Патил видела, как он переживал из-за паршивой вчерашней ситуации, которая не даёт ему возможности предложить свою кандидатуру вместо Кристофа. Впрочем, тот ни за что и не уступил бы, привёл бы кучу аргументов, надавил бы. Он без году неделю был главным, все за год привыкли к главенству Айка, но команда подобралась весьма дисциплинированная, и никто не посмел оспорить его главенство. Так что Шан, тихо вздохнув, опустил глаза.

– Джессика Хилл будет вторым членом группы разведки. Если нам предстоит контакт, то её лингвистические познания могут пригодиться, – лицо Джесс не отразило никакой эмоции, она всё так же сидела, глядя в центр стола. Конечно же, девушка была уверена, что её возьмут. Да и как иначе, именно Хилл так настроила камеры «Одиссея», что они своевременно сняли марсиан.

– Защиту может обеспечить профессиональный военный, таковых тут трое: Волков, Кинг и Чжоу. Подумав, я решил вызвать полковника Кинга, как имеющего больший опыт и лучшую физическую подготовку. Дима, нет, не возражай, ты, как второй пилот, должен остаться в лагере на случай, если с нами что-то случится. Только ты в таком случае сможешь поднять модуль и вернуться на Землю, – Димины эмоции были видны как на ладони. Да это и понятно, он во многом лучше Айка, кроме, может быть роста, физической силы и формального стажа, но Ламбер с Кингом дружили более близко, и Дима явно понимал, что отговорить командира не сумеет. Ну, а Айк выглядел вполне спокойным, он ожидал такого решения. Приятно было, что Крис взял его. Трудно объяснить, но с американцем ей было как-то спокойнее.

– Мичико должна остаться здесь, как единственный кроме меня врач.

Мисс Комацу кивнула, на секунду перестав улыбаться, и строго взглянула на Кристофа. От Рашми не ускользнуло, как они обменялись взглядами, а потом японка снова вернула на лицо улыбку. Только вот Раш подумала, что теперь та выглядела ширмой, а значит, за ней она что-то скрывает. Кстати, Мари в этот момент напряглась. Остались только они вдвоём и одна вакансия на участие в миссии. И Нойманн ведь не знает, что Крис обещал Раш выход на Марс.

– Остались мисс Нойманн и мисс Патил. Они обе инженеры и геофизики, и пойдёт только одна из них. Понятно, что Рашми недавно встала с койки и ещё не до конца окрепла, – Крис взял паузу, глянув мельком на индианку, а потом переведя взгляд на Мари. Его слова и то, что он задумался, заставили Рашми встревожиться. Она слегка привстала со стула и взглянула на Айка. Ну нет, не может Ламбер взять Мари, он же обещал. Одними губами Раш попросила Кинга «Скажи что-нибудь!», но тот только подмигнул ей левым глазом. Это значит «Успокойся, всё будет хорошо»? Или ей только кажется? Раш поняла, что очень обидится именно на Айка, если сейчас её не возьмут.

– Однако, Мари каждый день много времени работала вне колонии, провела в скафандре больше всех времени, а Рашми ни разу не выходила на поверхность Марса. Кроме того, именно она помогла Джесс обнаружить объект на фото. Но, учитывая спорное состояние мисс Патил, я не буду настаивать, а просто попрошу. Мари, ты могла бы уступить Рашми миссию?

Да, да, да, Мари! Скажи «Да», пожалуйста!

Немка перевела взгляд на неё. Её глаза отражали уйму эмоций и внутреннюю борьбу, но и глаза Раш, видимо, сейчас были весьма выразительны. Пару мгновений спустя, Мари улыбнулась ей одними глазами, после чего кивнула Кристофу. «Да, ура, я иду на Марс за марсианами!» – подумала Патил.

– Мари, спасибо-спасибо-спасибо, ты – душка! – Рашми вскочила со стула, подбежала к Мари и обняла её.

Шан поднял голову и посмотрел на Ламбера.

– Командир, учитывая то, что я остаюсь тут за главного, и то, что миссия весьма непредсказуема, мягко говоря, нам нужно утвердить порядок действий во время вашего отсутствия, и дальнейших… если вы не вернетесь в оговоренное время. И что с транспортом? У нас пока один ровер, будем сначала снимать второй?

– Шан, ты прав. Я вчера уже продумал большую часть. Связь будем держать через каждые пятнадцать минут. Если мы пропускаем более одного сеанса, вы должны через «Одиссей» обнаружить нас на точке. Это поручается Мари и мистеру Волкову. Если мы не будем найдены или будем найдены погибшими, вы должны немедленно связаться с Землей и доложить о ситуации. Далее выполнять их команды, – в этот момент китаец кивнул и стал что-то вводить в своём планшете, а Крис продолжил. – Ровер снимать пока не будем, может занять много времёни. Брать один нет смысла. Для оборудования возьмем простую тележку. Шан, организуй ее у шлюза второго модуля. Айзек и Дима, с вас два ствола и запасные баллоны с воздухом, принесите туда же. Мари и Джессика, обеспечьте сканирующее оборудование и камеры. Мичико и Рашми, соберите аптечку, я обеспечу надувной шлюз на случай чьего-то ранения. Общий сбор в шлюзе второго через полчаса.

Все поднялись – кто радостно, как Патил, а кто с серьёзным или грустным выражением лица – и отправились выполнять поручения. Круто, что роверы брать не будут. Помимо самой цели, у неё и так будет много возможностей что-то собрать и рассмотреть по пути.

В шлюзовом отсеке Рашми стояла последней и была нагружена разным оборудованием, в том числе локатором, металлоискателем, киркой и кейсом для образцов минералов. Очень хотелось немедленно выскочить наружу, но, увы, придётся выползать в порядке очереди. Перед ней расположилась Джессика, её скафандр был самым низким, даже на голову выше её, но согнувшись в три погибели, стоял Айк. У его ног лежала куча баллонов с воздухом. В общем, Крис вышел первым, спустившись с модуля по лестнице. А уже через минуту и она вырвалась из тесноты шлюзового отсека. Окинула взглядом всё вокруг. Бескрайнее тёмно-рыжее небо. Тёмное из-за низкой плотности атмосферы, а рыжеватое из-за красной пыли в ней. Скучный марсианский ландшафт, на самом горизонте упирающийся в отвесные стены долины Маринер. Рашми передала оборудование Айку и Крису, и спустилась, не отрывая взгляда от горизонта. Внизу уже стояла тележка. Простое, незамысловатое инженерное устройство, нелепо смотрящееся на чужой планете. Однако, оно оказалось очень полезно. В условиях низкой гравитации можно было бы тащить всё на себе, но зачем нести на плечах последние шедевры научно-инженерной мысли, если есть изобретение пятитысячелетней давности? Тележка с широкими колесами, не тонущими в марсианской пыли, способна выдержать до трёхсот килограммов при местном тяготении, и тянуть её может один человек без особого труда. Рашми положила на нее всё научное оборудование и закрепила ремнями, чтобы ничего не упало и не потерялось.

Убедившись, что всё погружено и надёжно зафиксировано, Крис отдал команду идти. Патил уже ходила при низкой гравитации, но то в тесных коридорах и помещениях модулей, а тут – безграничный простор. Видимость была не очень чёткой, пыль в атмосфере размывала далекие объекты, и уже на среднем расстоянии всё казалось слегка мутным. Невзирая на это, местность выглядела очень красивой, возможно, подобное ощущение возникало из-за того же чувства причастности. Марс местами зеленел, желтел, краснел, пестрел минералами в разломах породы. Хотелось побежать, закричать, прыгнуть. И, в общем, почему бы нет?

«Наверное, я глупо выгляжу», – подумала Раш, выбежав вперёд, крича и визжа в выключенную рацию. Ну и пусть. Ей было так хорошо, что глупо игнорировать свой настрой. Она запрыгала от счастья. Каждый прыжок был раза в два выше, чем на Земле, несмотря на тяжелый скафандр. Просто ускорение свободного падения делало своё дело. Какое волшебное ощущение! Вот бы её сейчас видели сестра и мама. А как там Айк? Он смотрит на неё? Небось, смотрит, но как на смешную маленькую девочку. И почему её вообще должно волновать то, как Айк на неё смотрит? Наверное, потому, что приятно думать о том, что ему есть до неё дело, вот почему. Девушка повернулась назад и взглянула на великана-американца, который с лёгкостью вёл за собой перегруженную тележку. Тот улыбался в тридцать два зуба в шлеме скафандра. Да, я такая, Айк, и, если я тебе такая нравлюсь, тем лучше для тебя!

– Мисс Патил, если вы уже выразили восторг, включите общий канал и перейдите на более спокойный шаг. Нам нужны силы, не стоит попусту тратить кислород. Напоминаю, у нас очень серьёзная задача, сопряжённая с риском и открытием тысячелетия, – голос Криса звучал строго по понятным причинам. – Так что раз уж вы напросились в миссию, прошу соблюдать протокол.

Ладно, ладно, скучный Кристоф. Я буду тихая и спокойная. Миссия и правда очень важная. Раш подстроила шаг под Джесс и пошла рядом с подругой. Та улыбнулась ей, но немного натянуто. Да, все очень серьёзно относятся к миссии. Раш попыталась приобнять девушку, но скафандр сковывал привычные движения, и вместо объятий получился лёгкий удар по спине. Та восприняла это как какую-то игру, и, на секунду сменив выражение лица на озорное, тоже слегка толкнула её. Но потом снова вернулась к образу задумчивой Джесс.

Пять километров спокойным шагом при низкой гравитации они преодолели за час с небольшим. Рашми несколько раз просила остановиться и собирала в пробирки пыль и песок или откалывала образцы. Крис пытался возразить, но она практически не тратила времени на это и не особо их задерживала. Четырежды, не останавливаясь, группа выходила на связь, неизменно докладывая, что всё штатно. И вот он последний холмик, за которым, судя по фотографиям, должен находиться объект. Общее волнение и осторожность наконец-то передались Рашми. Она шла, уже не торопясь, за спиной Айзека, шагающего с оружием наперевес. Какое-то мощное многозарядное ружьё, способное стрелять в вакууме. Интересно, зачем миссию снабдили таким оружием? С кем предполагалось сражаться? Вместо пушки можно было бы положить кофе на месяц, ну или штуки четыре бутылки вина. А таких карабинов было пять. Надо не забыть и непременно потом расспросить Айка. Если, конечно, им будет вообще до этого.

Крис шёл за ней и тянул тачку, была его очередь. Джесс вышагивала рядом.

– Стойте, – голос Айзека в шлеме был таким серьёзным, что все остановились мгновенно. – Я один иду дальше. При отсутствии опасности – подам сигнал.

– Всем выполнять, – Кристоф смиренно подтвердил полномочия великана-американца, хотя и было понятно, что в таких условиях командовать должен полковник ВВС США, а не врач-биотехнолог.

Рашми смотрела, как Кинг, пригнувшись, забирается на невысокий холм из пыли и камней. Ближе к вершине он практически лёг и пополз. Наконец, замер в пыли на гребне холма. Раш наблюдала за ним. Какой он, всё-таки, мужественный. Да, полковник ей, определённо, стал нравиться. Раньше она и не думала о том, что ей, с её инженерным образованием, может понравиться военный. Но когда она увидела Айка, сидящего у её кровати в больнице, увидела его сонные глаза, он предстал перед ней вовсе не армейским чурбаном, а чутким и заботливым другом. Не было понятно, что именно Кинг к ней испытывал, а она не могла спросить из-за своего воспитания, которое, порой, сама ненавидела. Но годы, проведённые дома, в Индии, на многое влияли, и внутренний голос, очень напоминающий мамин, спрашивал её: где это видано, чтобы девушка спрашивала мужчину о том, что он к ней чувствует? Нонсенс. Однако, Раш решила, что это больше, чем просто дружба, ведь друзьями они толком-то и не стали. Можно сказать, что они были товарищами, коллегами, пару раз собутыльниками. А дружила она из всего экипажа только с Джессикой. Так что, если это сильные эмоции, вроде дружбы, но не дружба, то явно что-то, похожее на любовь. Ей было приятно предполагать такое. Приятно и по-девичьи боязно.

Вот Айзек поднял руку, дав понять, что им нужно оставаться на месте, и переполз через вершину холма, скрывшись за ним. Сердце у Раш забилось сильнее, она схватила руку Джесс, и посмотрела на неё. Подруга ответила ей той же напряжённой улыбкой, что и в начале пути. Хилл тоже очень волновалась, по ней было видно. Стояла чудовищная, гнетущая тишина.

Его не было уже минут пять. Целых пять минут! Что там с ним? Всё ли в порядке? Крис снял с плеча пушку и начал нервно перетаптываться на месте. Джессика крепко держала её за руку и с тревогой, как и сама Рашми, смотрела на холм. А Патил замерла и вспоминала вчерашний день, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей.

Вчера она с радостью бегала за Айком повсюду, начиная с самого утра, как только Мичико и Крис разрешили ей подняться с кровати. Американец показывал ей разные растения в гидропонной ферме, пил кофе, рассказывал истории из ранних полётов на МКС, в общем торчал рядом практически весь день. Он был классный. Её личный великан. Однако, девушка из Индии не могла показать чувства на публике. Рашми всячески изображала, что воспринимает его как очень близкого друга или как брата, и это приводило к немому вопросу в его глазах. Пока слишком рано. Пока нельзя думать о том, что Айк ей нравится, как мужчина. Пока пусть будет так, как есть. Почему-то сейчас она вспомнила ту ночь, перед вылетом, когда статный американец вытащил её на импровизированный танцпол посреди лобби. Вспомнила песню Элвиса Пресли, «Всё хорошо, мама», и то, как с той ночи началась её дружба с Джессикой. Совет Айка – потанцевать – казался тогда странным, но бог знает сколько времени в невесомости посреди межпланетной пустоты, она вспоминала об этом танце. А сейчас жест опытного астронавта воспринимался немного иначе – как первое проявление заботы о ней.

– Проходите, тележку оставьте. Опасности нет, – голос Айка был какой-то… разочарованный. Но с ним, кажется, всё было в порядке, а это ведь главное. Рашми бросилась бегом на вершину холма.

Она стояла рядом с Джесс и Кристофом. Кинг уже находился внизу и разводил руками. Больше вокруг ничего не было – только песок и камни до самого горизонта.

– Пусто. Я ничего не обнаружил. Если что-то и было, то оно исчезло, – Айзек будто бы чувствовал себя виноватым. Нет, нет, Айк, ты не виноват, тут что-то другое!

Раш и Джесс сбежали вниз, а Крис спокойно пошёл за ними. Как же так? Неужели всё-таки их ввела в заблуждение иллюзия? Да не может быть! Может они спугнули объект? Или он выполнил разведывательную миссию и улетел? Или всё ещё скрывается тут?

– А вдруг он плоский, и его присыпало песком? – раздался голос Джесс. Она словно читала её мысли.

Действительно, надо поискать! Рашми начала деловито ходить вокруг и искать, где могло быть место посадки, может что-то тёмное промелькнет под ногами? Джесс бродила где-то рядом и тоже искала.

– Давайте проверим всё металлоискателем! – предложила Раш и побежала обратно к тележке. Всего две минуты, и она вернулась с прибором, включила и начала обследовать пыль. Устройство показывало незначительные всполохи, но практически повсюду. Металлы имелись в породе, буквально везде, хоть и в небольших количествах. Но ничего серьезного. Ни-че-го.

– База, это Крис. На месте ничего не было обнаружено. Увы или к счастью. Возвращаемся в штатном режиме.

Ответ пришёл почти сразу. Голос Чжоу Шана разнесся по шлему:

– Подтверждаю, ждём вас через час.

Какое разочарование и огорчение. Даже если что-то тут и было, то оно ушло, исчезло, улетело, а по фотографиям ты никогда не докажешь, что видела НЛО. Кто только ни делал разных подобных снимков, но в лучшем случае они попадали в архивы полиции или в статьи жёлтой прессы. Для серьёзных заявлений требовались хоть какие-то факты. А их не было. Рашми взглянула на Джессику. У той дрожали губы под стеклом скафандра. Да, ей явно ещё хуже. Обнять бы её и утешить, может и самой стало бы легче.

Обычно в иллюминатор не было видно Марса. Просто потому, что они летели к нему то задом, то передом, а все иллюминаторы находились по бокам корабля. Однако, сейчас планировался манёвр разворота, на малой тяге, и на пару минут планета должна была показаться во всей красе.

– Дамы и господа, – раздался голос Кинга в громкоговорителе, – я запускаю программу, и прошу всех подойти к иллюминатору с красной стороны. Вы не пожалеете.

Для удобства они наклеили в кают-компании шесть разноцветных стикеров – по одному возле каждого из имеющихся в ней иллюминаторов. Сами посудите, помещение было огромным, по меркам «Одиссея», круглая комната почти восемь метров в диаметре и более двух метров в высоту. И почти симметричным. Диваны, которые стояли скорее для уюта, стол и стулья, привинченные к полу, телевизор, лестница, даже микрофон для караоке – всё это не было удобным для ориентирования. Так что красный, синий, жёлтый, зелёный, белый и розовый стикеры, разрисованные рожицами, оказались весьма кстати.

В кают-компании их находилось шестеро, Дима и Айк были в рубке корабля. Им зрелище могло открыться только с экранов. Жалко парней. Но такова их работа. За иллюминатором зависли неподвижные вечные звёзды, словно не замечающие, что корабль летит со скоростью почти сорок пять километров в секунду. И вот они начали слегка двигаться. Это было именно то самое вращение.

– Я первая, я первая! – услышала Рашми свой голос и удивилась собственной наглости. А почему бы и нет? Почему бы и не она?

– Лично я готов быть последним! – засмеялся Кристоф. – Пожалуйте к обзорной точке, мадемуазель!

Больше никто не претендовал, только Джесс мило улыбнулась ей, когда Патил прильнула к стеклу. Сначала ничего особенного не было заметно, но вдруг где-то вверху показалось красное сияние. Рашми опустилась ниже и практически прилипла к выгнутому окошку.

– Вот он, я вижу, вижу! – завизжала она, когда маленький красный шарик, визуально диаметром раз в десять меньше луны, выплыл в поле зрения. – Какой он милый!

Ещё несколько секунд девушка наблюдала, а потом вспомнила, что она тут не одна. С огорчением оторвавшись от иллюминатора, отошла и пропустила к нему Мичико. Затем подлетела к Джесс и обняла её.

– Джесс, немедленно посмотри, – шепнула она ей на ухо, – Марс прекрасен, и совсем скоро мы будем там.

Путь назад, как показалось, занял в два раза меньше времени. Собирать минералы больше не хотелось, ощущение причастности сменилось усталостью и огорчением. Утро было таким прекрасным, а сейчас наступил обычный марсианский день. Суровый. Скучный. Рыжий. Всю дорогу они обсуждали теории о том, что в итоге могло оказаться на фото. Крис склонялся к иллюзии или искажению камеры «Одиссея». Айзек предполагал, что это тень от космического объекта, вероятно метеорита. Джесс и Раш считали, что всё-таки там было что-то искусственное, инопланетное, но оно улетело. Только Патил думала, что именно они вспугнули объект, Джессика была уверена, что тот всё-таки прилетал на разведку и скрылся раньше их прихода. Может быть, но тогда придется считать НЛО опасным, вражеским, как сказал Айк. В общем, когда они вернулись на базу, и все собрались за круглым рабочим столом в третьем модуле, Крис решил озвучить решение.

– Я предполагаю, что это ошибка, глюк камеры «Одиссея». Но это мог быть и искусственный объект. Худший, опаснейший вариант Джессики, что он ушёл после выполнения разведывательной миссии, говорит о том, что это – потенциальный агрессор. Многим не хотелось бы верить в подобный сценарий, равно как и мне, но этот расклад вероятен, поэтому для защиты колонии я предлагаю рассматривать его как основную версию. Именно такой рапорт я отправлю на Землю через полчаса. Внутренний протокол предусматривает дежурства по двое в ночное время. Мистер Чжоу, организуйте круглосуточные вахты по две шестичасовые смены. Один человек должен мониторить датчики, другой – с оружием охранять колонию. До иного приказа с Земли мы переходим на положение осаждённых. Любой выход наружу только по моему личному приказу.

– Вы ещё не обсудили, что объект зарылся в землю, – сказал Дима. Видимо, решил пошутить. После того, как они ничего не нашли, ребята, оставшиеся на базе, были уже не такими огорчёнными, даже немного весёлыми. Ещё бы, их не взяли, отсеяли и… ничего не нашли. Провал, полный провал. И как же, всё-таки, обидно!

– Или марсианский объект стал невидимым, – вставила пять копеек Мичико, улыбнувшись в тридцать два зуба.

Невидимым. Любопытно. Но, с другой стороны, зачем сначала показываться, а потом прятаться? Он мог быть невидимым и во время полета. Нет, всё явно не так. Да и как это, стать невидимым? Что-то из области даже не фантастики, а сказок. Физически невозможно представить себе проницаемый для света объект с внутренней структурой сложнее амёбы. Раш вздохнула. Всё же марсиане улетели. Так проще и логичнее. Надо заставлять себя верить в логичные вещи. Отбрось всё невозможное, и то, что останется – будет правдой.

Крис поднялся и отправился писать рапорт. Шан ушёл с ним. Дима, Мари, Джесс и Мичико продолжили болтать, а Патил пошла в четвёртый модуль сделать чая. Айзек двинулся следом за ней. Словно верный пёсик. Или верный рыцарь. Как правильнее?

На кухне она включила чайник и достала две чашки. Даже спрашивать Айка не надо, Раш была уверена, что полковник присоединится к чаепитию. Чай она достала, само собой, чёрный. Было так грустно, говорить не хотелось, и они некоторое время молчали. Девушка думала о том, почему чашки все одного цвета. Это так тоскливо – иметь одинаковые белые чашки. Даже окна корабля они пометили разными цветами. Рашми хотелось обладать своей личной чашкой. Ей очень нравился цвет морской волны, и она всерьёз думала о том, как раскрасить ту, что держала в руках. А Айку можно было бы сделать чашку зелёного цвета. Ему бы точно такая подошла.

– Раш, мне жаль, – Кинг взял её за руку.

Конечно же, он говорил не о чашках. Пока она размышляла об этом, Айку казалось, что её волнует другое. Это другое Рашми тоже весьма волновало, но что тут можно было поделать? Ей тоже жаль. Жаль, что не нашли ничего интересного. Но, с другой стороны, не нашли ничего враждебного, что тоже хорошо. Вернулись в «скучную» реальность. Как забавно, что они находились на Марсе, основав первую в истории человечества инопланетную колонию, и реальность уже казалась скучной. Состоялся же её первый выход на Марс! Надо как-то сосредоточиться именно на этом. Она погуляла по чужой планете, собрала уникальные минералы, теперь ей будет чем заняться и что поизучать. Вдобавок найти марсиан в первый же день было бы слишком. Прилетят снова, решила она, а сейчас надо радоваться каждой мелочи.

Каждой, самой незначительной мелочи. Нужно вернуть настрой, сделать день прекрасным снова. Отвлечься. Порадоваться. Раш поставила чашку на стол, повернулась к Айзеку и встала с ним лицом к лицу. Подняла свой взгляд наверх (боже, какой он всё-таки высокий, на целую голову выше!) и спросила:

– Скажи, Айк, если бы была возможность иметь чашки разных цветов, какую бы ты выбрал себе, а какую мне?

Тот завис на мгновение и уставился на стоящую на столешнице чашку. Почесал подбородок и спросил:

– А можно ограничить выбор? А то так-то цветов очень много.

– Хорошо, Айк, – ответила девушка. – Выбери из семи цветов радуги.

– Наверное, – решился-таки полковник, – я бы взял зелёную, ну или жёлтую. А тебе бы дал голубую. А почему тебя это вдруг интересует? Хочешь раскрасить чашки, чтобы у всех были свои собственные?

Как он угадал? Почему он с ней на одной волне? В глубине души Рашми стало так тепло, что напрочь забывалась неудача сегодняшнего дня.

– Айк, вот скажи, почему ты стал таким внимательным ко мне? Ты чувствуешь что-то особенное?

Полковник ВВС США Айзек Кинг выглядел не просто смущённым. Он явно растерялся и молчал около минуты, прежде чем ответить. И она даже успела пожалеть о вопросе. Что стало с её воспитанием? Что бы сказала мать? Она бы точно заявила, что Раш стала распутной девкой в этом своём космосе, что нужно просто ухаживать за мужчиной, проявлять к нему чисто женское внимание, а не требовать от него признаний. Но Рашми не напрасно училась в лучшем университете страны, стажировалась в Кембридже, она была слишком современна для собственной семьи. У неё даже были мужчины, и узнай мама об этом, она бы её просто заперла дома и не пустила бы больше никуда, ни на какие миссии, а непрерывно причитала бы, что дочь покрыла позором родных, и как хорошо, что отец не дожил до этого страшного дня!

Но Айк всё же ответил.

– Рашми, я просто… ты мне… понимаешь, когда ты летела в том модуле, мне было очень страшно, что я могу не увидеть тебя больше.

– Но почему тебе так хотелось увидеть меня вновь? – Раш и сама не знала, зачем она вытягивает из американца ответ. Что сделает, когда услышит то, в чём практически уверена? Она пока и сама не знала.

– Мне хотелось увидеть тебя, ну просто потому, что ты… да нет, – добавил он после мгновенной заминки, – не просто «потому что». Мне нужно было увидеть тебя, взять тебя за руку, обнять тебя, потому что я тебя…

Рашми Патил бросила в топку все мамины принципы, резко притянула голову Айка ближе и поцеловала его в губы, так и не дав договорить. Это было жутко неправильно, но пусть все марсиане катятся к чёртовой матери, а она просто снова счастлива. Пусть сегодня останется прекрасным, лучшим днём в её жизни.

Глава 6. Мари Нойманн

Кристоф сказал, что ночами теперь нужно дежурить по двое, и один из пары, по возможности, должен быть военным. Можно к гадалке не ходить, чтобы понять, кто заступит на первую ночную вахту после не очень удачной разведки. Шан всё ещё выздоравливал, Айзек, Рашми, Джессика и он сам должны были отдохнуть. Ну а Мичико – просто врач-биолог, ей такую ответственную задачу доверить нельзя. В общем, как Мари и предполагала, первая же смена досталась ей и Диме. Им выдали оружие, которое раньше никогда не давали дежурным. Она своё аккуратно повесила на стене в выделенной дежурке в первом модуле, а Дима, будучи военным, перекинул снаряжение через плечо и стал выглядеть как космодесантник. Вот любопытно, что она сделает, если засечёт НЛО, и что будет делать Волков с этой пукалкой против технологий инопланетян? Смешно. Но Мари уважала порядок, и раз так требовалось по протоколу безопасности, она будет от начала и до конца выполнять всё, что положено. Правда, если честно, очень хотелось спросить, кто и на какой случай составлял такой протокол. Нужно уточнить у Димы, он, как офицер, наверняка знает.

А вот, собственно говоря, и он: в дверь дежурной каморки постучали, и тут же туда заглянула белобрысая Димина голова с привычной улыбкой. «Весьма вовремя», – мысленно подметила девушка.

– Мари, составить компанию? У меня пара кружек кофе, – в проёме показались две руки, в которых было по прозрачной кружке с кофе. А чем он, интересно, стучал и открывал двери шлюза? Фокусник, блин.

– Да, проходи. Кофе – то, что нужно, спасибо. Ужас, организм никак не может привыкнуть к суткам на сорок минут длиннее, – вслед за руками с кружками и головой вплыл сам Дима и аккуратно, ногой, прикрыл за собой дверь.

Вообще, она больше любила латте, а не чёрный кофе, но тут выбирать не приходилось. Молоко имелось только сухое и сгущённое, которое она, кстати говоря, первый раз попробовала в космосе. Говорят, это русские «затащили» туда свое любимое лакомство. Айзек как-то рассказывал им, что американцы во время Второй мировой поставляли русским много консервов, среди которых было и сгущённое молоко, и именно оно как-то особенно полюбилось. Вообще, как она потом поняла, такое лакомство есть во всех странах, но в основном используется для приготовления десертов, а русские едят его чуть ли не ложками. Так что в космосе, где любая пища, которая долго хранится и потребляется из тюбиков, становится частью рациона, «сгущёнка» прижилась. Но латте с ним выходил отвратительный, слишком сладкий и густой. А сухое молоко можно добавлять разве что в растворимый кофе, да и то, вообще говоря, мерзкое месиво получается. Так что сейчас и американо вполне сойдёт.

– Меня тоже в сон клонит. Вот, решил, что вдвоём, да ещё и с кофе, проще будет отдежурить, – Дима по-хозяйски уселся рядом с ней и поставил кофе на стол.

Порой Мари не понимала сама себя. Что она в нём нашла? Айк был солиднее и сильней, Шан собраннее и умней, Крис харизматичней и красивей. Да и кроме них было в мире полно мужчин. Но как-то так вышло, что ей нравился Дима. И не просто нравился, она чувствовала, что полюбила его. Однако, сам Волков не проявлял признаков влечения. Лёгкий флирт. Шутки. Улыбки. Время от времени в его глазах мелькали даже какие-то эмоции, но разобраться в их природе она просто не могла. И уж чего точно не могла Мари Нойманн, так это взять инициативу в собственные руки. Не потому, что была не уверена в себе. Она прекрасно знала, что красива. Привлекала разных мужчин. Умных и спортивных. Влиятельных и творческих. Юных и в возрасте. Нет, в своих женских чарах она не сомневалась. Именно поэтому, будучи умной, оказалась в плену собственной логики: если она красива, а Дима ничего не предпринимает, то значит ничего к ней не испытывает. Включив чары, она бы смогла завлечь его в объятия, но не найти место в его сердце. Так что, Мари любила парня тихо, пряча это не только от всех, но и от самой себя.

При каждом удобном случае она радовалась общению, не пыталась из протеста избегать его. Надеялась ли на взаимность? Несомненно. Делала ли что-то специально? Нет. Только помогала Волкову, болтала с ним, делилась идеями. Была рядом, как тень. Впрочем, происходящее нельзя было назвать неприятным. В этом театре ей досталась особая, красивая роль, и Мари играла её профессионально, как делала всё остальное. Но даже если посмотреть на Диму не как на потенциального любовника, а как на друга и товарища, то из всех мужчин на планете он казался самым идеальным кандидатом – весёлым, любопытным, эмоциональным. При этом не таким «правильным», как Кристоф, не таким упёртым трудоголиком, как Чжоу, и не таким чванливым, как Айк.

– Да, давай дежурить вместе. А что там в четвёртом? – приняла она его приглашение и придвинула к себе чашку с кофе.

– Все ушли на боковую, вроде. Не следил. На кухне и в кают-компании никого.

Мари подметила, что Дима часто ходил кругами по колонии, заглядывая то в третий модуль, то в кают-компанию, проверить, «есть ли там кто-то». Увы, она уверена, что он искал там не абы кого, а конкретно Комацу. Наверняка, если бы врач сейчас там была, Волков бы сюда просто-напросто не пришёл. Зацепила его чем-то худенькая японка. Хотя улыбка у неё была милая, не поспоришь, но в целом, она же явно та ещё стерва. Да, вот что самое сложное в роли «тайной влюблённой». Рано или поздно Дима найдёт себе другую. И, учитывая сколько времени им нужно прожить в коллективе, это будет одна из новоиспечённых марсианок. Где-то с середины полёта ей стало казаться, что он выделяет Мичико, не афишируя это. Никто, кроме неё, и не заметил бы, но Мари слишком внимательно следила за жизнью Димы. Обидно и больно, но поделать ничего нельзя.

– Всё думаю, что же это было, – Диме не нужно было пояснять ей, о чём он, сегодня все разговоры были об одном. – Я склонен верить в то, что это НЛО.

– Вот насчёт «склонен верить»… Дима, а скажи мне, что за протокол безопасности, который подразумевает наличие оружия на базе, и заранее прописанные правила поведения в такой ситуации? – она решила перевести разговор на интересующую её тему.

Волков посмотрел в кружку, отхлебнул и повернулся к девушке с ироничным выражением лица.

– Знаешь, Мари, это старая традиция. Ещё со времен космической гонки в США и СССР все космонавты были военными, и им полагалось оружие. МКС строили уже после окончания холодной войны, но для армейских космическая станция была в первую очередь военной базой, и в стандартных протоколах прописано всё, включая действия космонавтов на случай войны внизу. Поэтому и у наших, и у американцев на МКС были свои кейсы с оружием для захвата станции. Это как бы секрет, хорошо? – он подмигнул ей и снова отпил кофе.

– Понятно, хотя и неприятно, – Мари ожидала чего-то подобного, политики вечно превращают в военную любую технологию и везде ищут возможность применения силы. – Но при чем тут колония на Марсе? Тут вы тоже планируете устроить первую марсианскую войну в случае каких-то проблем на Земле?

– Я тебе всё рассказал, чтобы ты поняла, что в России и США космос де факто находится в руках военных. А они ищут угрозу везде, где ей даже не пахнет. Любой космический объект такого масштаба имеет военное значение. И да, они насоставляли кучу протоколов, есть штук семь таких на случай непредвиденной угрозы извне или любого подозрения на инопланетную деятельность. Конечно же, никто о таком официально сообщать не будет, гражданские засмеют. Однако, в армии всегда считали, что лучше застраховаться от любой случайности. Это, кстати не секрет для тех, кто участвует в миссии. По уставу экспедиции ты можешь спросить о любом протоколе, и тебе предоставят информацию. С правительством Германии, как я понимаю, это тоже согласовано, как и с нашим.

– Вот ведь чудики, слов нет, – Мари улыбнулась.

Всё и правда выглядело нелепо. Люди летят на Марс. Люди составляют правила действия на случай того, если на них нападут марсиане. Кто-то в кабинетах, совсем не веря в такое, выдал им оружие. Но так уж ли не веря?

– Дима, а как ты думаешь, могут ли правительства знать о том, что НЛО существуют?

Волков засмеялся. У него был очень светлый, чистый и довольно заразительный смех.

– Мари, у них есть протоколы даже на случай зомби-апокалипсиса и всемирного потопа. Кому-то просто нечем заняться. Зато теперь, если мы подтвердим, что обнаружили НЛО, кто-то получит медаль за то, что предусмотрел. А кто-то выговор за то, что предусмотрел недостаточно. Такая у них служба. А нам бы тут разобраться, пока сюда не примчались сотрудники ФСБ и ЦРУ и не отправили нас по домам, взяв расследование в собственные руки! – продолжал смеяться Дима. Мари тоже начала хихикать. Она представила астронавтов в чёрных костюмах и тёмных очках в скафандре, которые ходят по Марсу и натягивают ленточки «не проходить». Как бы случайно, смеясь, она схватила Диму за плечо, а он не переставал подливать масла в огонь:

– Да, да, представляешь себе картину? Сначала они объявляют карантин, а потом делят наши модули на территории разных стран и начинают не столько разведку Марса, сколько разведку друг против друга, подозревая, что кто-то уже вступил в контакт с марсианами, и теперь инопланетянин прячется в модуле у китайцев, например!

– Да, представляю берлинскую стену в четвёртом блоке! Ты бы сбежал ко мне? – Дима перестал смеяться и очень серьезно посмотрел на неё. Мари, Мари, зачем ты это сказала? Остынь, девочка.

– Ты выросла в очень демократическое время – права человека и всё такое, – сказал Волков. – Уверяю тебя, если бы такое произошло, мы бы все сидели в уютных камерах, и нас бы очень вежливо расспрашивали о том, что мы видели. Очень вежливо. Так что нам действительно нужно выяснить, что там был за объект, и либо предъявить достаточные доказательства того, что это особенности съёмки, либо предоставить живого пришельца, чтобы дальше все вопросы задавались ему.

А он ведь прав. Любое незнание порождает подозрения, подозрения порождают обвинения, обвинения приводят к заговорам и шпионско-политическим игрищам. Может быть кроме тех, «доступных» ей протоколов, на станции есть ещё и тайные указания на такой случай. У неё, конечно же, нет. Но у Волкова, Кинга и Чжоу вполне могли быть. Что-то вроде «устранить других и вести контакт от имени государства». Неприятно.

– Дима, у тебя ведь нет инструкции, чтобы в случае контакта устранить нас всех? – она сделала вид, что шутит, и улыбнулась.

– Всех? Что ты, конечно, нет. По крайней мере, не таких красивых девушек, как ты! – Волков улыбнулся в ответ, но как-то натянуто. Да, она была красивой девушкой. Но, судя по тому, что он выбрал японку, недостаточно красивой.

– О, ты считаешь меня красивой? – спросила Мари и тут же пожалела.

– Конечно! – Дима не понял её намека. Мужчины, порой, такие деревянные. Какая разница, если тебя считают красивой, но общаются только как с другом. Надо перевести тему. Не в этот раз, Мари, увы, не в этот.

– Дима, раз всё так серьёзно, мы должны разобраться. Какие у нас есть версии? – она подумала о том, как невовремя закончился кофе в кружке. – Давай обсудим и сходим ещё за кофе.

– Я сам сбегаю чуть позже, ты же должна сидеть тут, за пультом, так что побуду официантом, – учтиво ответил он. – Я бы выдвинул как основную версию то, что эта штука улетела раньше, чем ребята туда пришли. Самую логичную. Ну, можно, конечно, рассмотреть и версию Мичико о том, что она стала невидимой.

Мичико. Всё время он напоминает о Комацу. Обидно. Особенно учитывая, что сама японка не хочет принимать его внимания, ей нравится Кристоф, это же всем очевидно. Ну или хотя бы Мари. Потому что, следя за Димой и заметив его внимание к Мичико, она начала внимательно следить и за той. Несложно было заметить, что внимания Волкову она не уделяет, в отличие от Криса, которому, как казалось Нойманн, никто особенно не нравился, – он одинаково любезно и галантно вёл себя со всем девушками, как истинный француз. То ли ещё не выбрал, то ли вообще не интересовался противоположным полом. Если так, то кому-то из девушек, да и самому Крису будет грустно в колонии. Но это три года, всего три года. Ей тоже предстоит быть одной всё это время.

У Мари раньше был парень, Эрик. Довольно длинные отношения, и всё, вроде бы, шло к свадьбе. Однако, когда он узнал, что невесте предложили участие в программе колонизации, сразу бросил её. Даже не пытался отговорить. Было обидно. Вполне возможно, если бы он попытался её удержать, она бы отказалась от миссии. Ради него. Но судьба распорядилась иначе. Эрик сказал, что это слишком важно для неё и для человечества, и он не будет стоять между ней и космосом. И уехал со всеми вещами. А ей потом казалось, что парень просто нашёл красивый повод её бросить и выглядеть благородно.

В итоге два года подготовки она провела одна, сосредоточившись на работе, перестала общаться с друзьями, мало виделась с семьёй, проводя много времени в Москве и в Хьюстоне в центрах подготовки космонавтов. В российской столице она и познакомилась с Димой. Сначала она его воспринимала только как коллегу, но Волков её чем-то зацепил, видимо и сам того не желая. Вот уже три года, как у неё никого не было, и Мари твёрдо знала, что из всех мужчин не только на Марсе, но и на Земле ей нужен только Дмитрий Волков. Впрочем, брысь, брысь такие мысли, опять отвлеклась.

– Мари, а есть ещё снимки с «Одиссея»? Отключила ли Джессика фотографирование окрестностей лагеря в высоком качестве? – внезапно спросил Волков. Чёрт возьми, Димочка, гениально.

Она наконец нашла нужную папку и пожурила себя за то, что сразу не разобралась со структурой хранения данных. Джессика всё же лучше неё разбирается в таких вещах, а Мари потратила минут десять, чтобы всего-навсего отыскать, где же фотки. И они там, как Дима и предположил, были, в том числе новые, с каждого орбитального витка «Одиссея» с того времени, как Джесс запустила фотографирование. По её настройкам, фотографии начинали сниматься начиная с расстояния в тридцать шесть километров в одну сторону, и на такое же расстояние в другую. Огромные полугигабайтные файлы, по семьсот с лишним штук на каждый виток, забили немалую часть серверных накопителей. Надо бы не забыть напомнить Хилл отключить программу и подчистить диски. Но сначала посмотрим, что там уже есть.

– Вот последние дневные снимки, – Мари выбрала ту, которая примерно должна была хранить изображение в пяти километрах на запад.

Прямо в центре кадра около холма находился тот же самый объект.

– Он вернулся! – Мари была рада, ведь теперь не Джесс с Рашми, а они с Димой нашли инопланетян.

– Или не уходил, – Димин голос был слегка напряжён. – Смотри, он у того же самого холма. Если бы он улетал, зачем возвращаться на место, где его раскрыли? Можно же было подлететь с другой стороны, на иное расстояние.

Он прав. Место же раскрыто. Что за разведчик возвращается на ту позицию, где его обнаружили? Или марсиане этого не поняли, не сочли вылазку попыткой их найти? Да нет, как такое может быть, они же там ползали и искали минут десять-пятнадцать. Каким надо быть глупым, чтобы не понять, что это не совпадение? Мари полистала фотки влево-вправо. Везде объект оставался на одном и том же месте. Подождите-ка.

– Дима, он не совсем в той же точке. Я помню, НЛО был вот здесь, – она ткнула пальцем слегка юго-восточнее, ближе к основанию холма, – а теперь переместился метров на сто.

– Твоя правда. А давай поищем время, когда он вернулся.

Мари начала выискивать все файлы с тем же положением «Одиссея» и изучать их. Несколько витков, но он на всех фотографиях. И вот на очередном снимке им предстала картина, где на фото их друзья… и чёрный объект.

– Они были там одновременно, почему же тогда не видели? – Нойманн взглянула на Диму. Тот недоуменно пожал плечами. Да тут такие версии в голову приходят, что сама диву даешься!

– Дима, представь, что они всё-таки вступили в контакт, но их всех подменили инопланетяне, и у нас на базе сидят пришельцы-клоны. Или им стёрли память, и они думают, что ничего там не нашли?

– Подожди строить версии, оставь это для жёлтой прессы, – Дима натужно улыбнулся, – давай попробуем разобраться, что же там происходило.

Они стали перелистывать фотографии от более поздних к сделанным раньше по времени. Однако, тридцать шесть кадров в секунду практически не давали движения, ведь из-за скорости полета «Одиссея», одна и та же точка запечатлевалась всего лишь на нескольких десятках снимков, то есть лицезреть её можно было лишь около секунды. Эту секунду ребята стояли у подножия холма, примерно на месте старого расположения объекта, а тот уже переместился на новое место.

Однако, когда они нашли кадры предыдущего пролета корабля над той точкой, перед тем, как команда подошла к холму, корабль инопланетян находился там же, где его обнаружила вчера Джессика.

– Получается, что всё-таки он никуда не улетал, ведь в дальнейшем всё время оставался на той же позиции, – прошептала Мари, словно боясь спугнуть объект на фотографии. – Подожди, а если он просто поднялся высоко? Они могли бы его не заметить.

– Тогда тень легла бы севернее, – уверенно заявил Волков. Точно. Она посмотрела на фотографиях на север, и тени там не было. Ан нет. Он мог подняться так высоко, что перестал бы отбрасывать тень. Мари знала, это легко. Нужно просто, чтобы его угловой размер стал меньше углового размера Солнца, а это около двадцати минут, или же одной трети градуса. Пока Дима на неё смотрел, она сделала простой расчёт на калькуляторе и поняла, что это около тридцати километров вверх. При этом НЛО расположился бы почти в два раза ближе к «Одиссею», и его размер на фотографии должен был бы увеличиться во столько же раз! Значит нет, это не рабочая гипотеза.

– Так, я перебрала несколько разумных версий, – сказала Мари, заметив, что Дима с любопытством взирает на то, что она там считает, – но все их пришлось отвергнуть. Приходится признать, что это нечто – невидимое, иначе как объяснить, что ребята ничего не заметили?

– Да, но ведь они всё там исходили. Даже если объект невидим, в него бы врезались. Рашми сказала, что ребята в радиусе метров двухсот обошли всё с металлоискателем. Трудно было бы не врезаться в такой крупный предмет. Или он стал ещё и проницаемым? – голос у Димы был действительно удивлённым.

– Думаю, он взлетел выше, чтобы в него не врезались. Но не сильно, подняться на несколько метров было бы достаточно. Что могло ему помешать? Очевидно же, что он обладает какими-то невероятными двигателями, которые позволили затормозить мгновенно, ты же помнишь. Предположить, что такой двигатель легко может обеспечить статичное зависание в воздухе, вполне логично. Что вкупе с невидимостью делает невозможным обнаружение человеком.

Волков задумался, медленно кивая головой и глядя то ли в экран на фотографию, то ли сквозь него.

– Знаешь… – начал говорить он и снова завис, глядя уже Мари в глаза, – я вот думаю, он переместился, потому что не хотел быть обнаруженным. Но при этом всё равно остался там, рядом. Как будто просто не хотел, чтобы его точное местоположение в тот самый момент стало известно команде.

Так. И к чему ты это говоришь? Она слегка склонила голову влево, как часто делала, показывая, что слушает собеседника, и приподняла правую бровь, что в данный момент означало «не понимаю, о чём вы, но скорее всего вы не правы». Дима помолчал секунд пять и продолжил:

– Я просто пытаюсь рассуждать с позиции военной тактики. Будь объект агрессором, то он бы оборонялся, а не отлетал в сторону. У нас были бы трупы или раненые, точно. Будь он разведчиком, то улетел бы вовсе, незачем оставаться в ста метрах от прошлой точки. У меня только одна теория: это парламентер, и он хочет, чтобы в целом мы знали где он, но почему-то спрятался от группы в тот конкретный момент. Что-то вынудило его. Но он остался недалеко, чтобы мы снова отправились на поиски.

Мысль промелькнула вспышкой в её мозгу.

– Дима, ты помнишь, как они описывали те минуты? Айк залез на холм с вашим протокольным ружьем. Так вот, они испугались Айка!

Волков снова «подвис», глядя в её глаза и слегка щуря свои. Потом отрицательно помотал головой, и произнёс:

– Нет, Мари, они не боялись. Но ты, скорее всего, права. Думаю, это просто протокол. Когда ты ждёшь кого-то на переговоры, а тот приходит с оружием, ты не начинаешь переговоры, а прячешься. Они совершили ошибку, взяв ружья, надо было прийти с белым флагом и цветами.

Вдруг он ткнул пальцем в экран.

– А где тень? – спросил он, водя пальцем вокруг объекта.

– Что? Какая тень? О чем ты? – не поняла Мари.

– Как о чём? Раньше, когда он летел в воздухе, под ним была тень, а сейчас он, по твоей теории, снова в воздухе, но тени нет. Значит объект не висит в воздухе? – Волков хлопнул в ладоши, как будто был её оппонентом и смог опровергнуть теорию. Ну куда ты лезешь, пилот? Нойманн – доктор физико-математических наук, специалист по оптике и электродинамике, а также по специальной теории относительности. А ещё геофизик, немного химик и, в целом, одна из умнейших женщин своего времени. Ещё в институте её называли Мари – новая Кюри, подчёркивая разносторонность её ума. Неужели Дима надеялся подловить девушку на невежестве?

– Дима, если объект невидим для глаза, значит он пропускает все фотоны. И тени от него не будет, – сказала она. Ну и что ты сможешь теперь добавить?

– Но если он пропускает все фотоны, то как тогда мы его видим на фотографии? – спросил Волков.

Вот тебе и раз. Мари начала экстренно искать ответ в голове, но его не было. Паника и растерянность. Надо срочно найти решение, и она точно сумеет, но нужно немного времени всё обдумать. Как бы получить это самое время? А, ну конечно же…

– Дима, ты обещал кофе, – со строгой улыбкой сказала она, – вот принесёшь, и я расскажу.

Нойманн и правда обнаружила зацепку, но без доказательств. Требовалось минут пять, чтобы их добыть, или признаться, что есть вещи, которые она, как физик, не может объяснить.

Дима вернулся через пятнадцать минут. В руках он нёс только одну кружку кофе. Пока его не было, Мари нашла очевидный ответ, покопавшись в коде нейросети фотоаппарата «Одиссея», и её просто распирало от желания всё ему рассказать и показать, что она всё же гений. На аргументацию ушло минут пять-семь, как и предполагалось. Хотя кого она обманывает, в тот момент Мари дико гордилась собой, потому что это была сильная сторона Джесс, а она первый раз видела код и так быстро справилась.

Дальше, когда ответ был у неё в руках, а Димы всё не было и не было, ей стало казаться, что время тянется бесконечно долго. Её мысли переключились на бессмысленную задачу – выяснить, куда же он запропастился. Подмывало позвонить и спросить, мол, ты где. Но подобное поведение показалось слишком навязчивым. Ещё подумает лишнее. Она решила не звонить, а написать, причём что-то более нейтральное, вроде «Дима, как там поживает наш кофе?», и именно такое сообщение отправила. Потом она увидела, что Волков забыл на краю стола свой планшет. Собственно говоря, тот пиликнул, и она только тогда его заметила. Вот ведь, Дима растеряха. Как можно на дежурстве забыть планшет? А может он там суетится и ищет его? Вот будет забавно, если он войдёт и скажет, что потерял личный коммуникатор. А если на лагерь напали, всех в третьем и четвёртом убили или взяли в плен, а её одну не заметили? Ха-ха.

А может он решил, что ей нужно больше времени? А чем он тогда занят сам? Или может ему в туалет приспичило? В общем, Мари переживала. Нет, с Димой, очевидно, всё в порядке, все идеи – просто смешной бред. Переживала она вовсе не из-за того, что могло произойти, а из-за того, что он бросил её тут одну, в тот самый момент, когда она сидит и ждёт его с гениальным ответом на все вопросы. Само собой, на фоне мелькали и здравые мысли а-ля «Зачем мне вообще надо знать где он, и что с ним?», «Сиди и радуйся, что ты нашла решение, не надо тут устраивать истерику», и так далее. Тем не менее, когда он пришёл, Мари уже накрутила себя до предела.

– Извини, что задержался. Там была Мичико, я с ней поболтал немного и выпил свой кофе, пока делал твой.

Дима. Ну ёлки-палки, как говорят в России. Более сильную обиду, чем эта, надо ещё постараться нанести. Они тут вдвоём изучают НЛО, строят гипотезы о его поведении, работают для будущего всего человечества, а Волков… отвлекся, задержался немного, как сам сказал. И не просто ведь отвлекся, а отвлекся на другую, на соперницу. Обидел Мари как учёного и сделал чудовищно больно как женщине. Чурбан ты бесчувственный, Дима, дурак ты редкостный. Стало неимоверно грустно и в то же время пусто. Честно говоря, хотелось зарыдать.

– Что с тобой? – Дима сел рядом и посмотрел ей в глаза. Потом замолчал, поставил кружку рядом, отвернулся, и, после паузы, добавил, – извини.

Видимо, глаза выдали её. Мари, Мари, стоп. Меньше эмоций, зачем ты так наседаешь? Тебе же всё понятно, и давно уже. Если там была японка, то хорошо, что он вообще вернулся. Может быть, не забудь он тут планшет, бросил бы её одну досиживать вахту со своими теориями и инопланетянами.

– С чего ты взял, что должен извиняться? – к ней вернулось самообладание.

– Ну… Я видел твой взгляд. Не надо было мне… задерживаться… там.

Понятно, что он хотел сказать. Понятно, почему так много пауз. Непонятно, зачем он всё это говорит. Для чего? Чтобы сохранить образ друга достаточно было отшутиться и всё. Как обычно. Сказал бы что-то вроде: «Ой, как это почему я должен извиняться? Я же обещал тебе кофе, так вот, держи! Надеюсь, он не такой холодный, как я!» и улыбнулся. Так зачем это всё, Дима?

Они помолчали ещё полминуты. Хватит пауз, хватит, это выводит из себя, это неприятно, надо закрыть тему раз и навсегда.

– Я просто… – вдруг начал говорить он.

– Я ни в чем… – в ту же секунду произнесла она. Оба остановились и стали ждать, когда другой продолжит. Скажи же уже что-то, сними напряжение, Дима. Любым способом, пожалуйста. Или просто уйди.

– Мичико… – опять завёл он старую песню. Не это имя она хотела услышать, что ж ты такой глупенький, а? – …она ведь мне просто друг. Не более того. Я не думал, не хотел тебя обидеть.

Тепло пронеслось в животе, и сердце застучало. Мичико просто друг. Умная женщина сразу всё поймёт, а Дима знает, что она умная. Этим он сказал всё – подтвердил, что знает, чего хочет она, и заявил о своём выборе.

Мари взяла Диму за руку. Она была тёплая от кружки с кофе и немного влажная, видимо, от волнения.

– Мы же все тут друзья, так ведь? Нет ничего зазорного в том, чтобы поболтать с подругой! – с улыбкой и задором произнесла она. – Спасибо за кофе, давай я тебе теперь объясню, почему невидимый объект видим на фото.

Почему-то она не отпустила его руку. Надо было отпустить, но не хотелось.

Тут и Дима ощутимо расслабился, хотя она ещё чувствовала его повышенный пульс. Он явно только что выдержал какой-то внутренний бой. Ей, судя по всему, никогда не узнать, о чём Волков говорил на кухне с японкой, и почему он вдруг, ни с того ни с сего, принял такое решение.

Да и дело ведь могло быть вовсе не в юной мисс Комацу, дело могло быть в Мари и только в Мари. Она же первый раз так явно и наивно показала ему свои эмоции. Может зря не сделала так раньше, может сама дура, что так долго держала всё в себе? Так, хватит самоанализа. Вернёмся на Марс.

Нойманн объяснила ему. Пока она рассказывала и показывала точки в коде, Дима сидел и произносил всякие «ого», «ух ты» и прочие русские словечки. И даже выдал на немецком «вундермадхен», то есть «чудо-девочка», и это было чертовски приятно. Кстати, немецкий язык Волкову весьма подходил. Она тоже немного говорила на русском, потому что провела полгода в подготовительном центре в Москве в окружении российских офицеров и космонавтов. Но её основным иностранным был всё же английский, как и у Димы. Надо будет обязательно выучить языки друг друга, чтобы говорить на чём-то более родном. Стоп, Мари, тебя снова куда-то понесло!