Анафора

1.1 – Через 37 лет

В тронном зале зажглись свечи. Справа от большого стола, стоящего в центре, располагалась высшая свита города Вертексбурга. Слева же сидели знатные и благородные люди из города Афферен. Остальное пространство комнаты заполняли прислуги. С минуты на минуту, здесь произойдет великое свершение. Путем переговоров решиться судьба двух государств.

Двери распахнулись, в зал вошли трое:

Король Грегор Импрессиоль, его королева Камилла, а также их покорный лекарь Мигель Извлеченный. Зал благосклонно встал, послышались аплодисменты и радостный хохот.

– Преклонитесь же люди, перед вами сам король и владыка Грегор Импрессиоль, а также любимая и знатная королева его – Камилла! – прокричал Мигель.

Королевская семья села за стол, слуги и охрана вставали у дверей в ожидании следующих важных персон. В зале заиграли арфы, нежная мелодия заглушала тишину и молчание. Все окружение монархов было не в себе, сегодня по результатам переговоров решиться судьба двух государств. Никто не знал, будет ли очередная кровопролитная война.

Двери распахнулись. Первыми вошли стражники.

– Вашему внимаю: монарх Герман Рюст, а также верная жена его Агата! – хором проговорили стражники.

– Не стоит всех этих прелюдий, они не к чему. – проговорил монарх, поднимая руку вверх. – Пойдем же, милая моя Агата. Сегодня знаменательный день, вам не стоит волноваться.

Агата Рюст была не одна, на ее руках был ребенок – будущий наследник государства Афферен. Сам же монарх держал в руках два меча. Кинув их на стол, Герман отодвинул стул и усадил Агату, после сел и сам.

– Зал, велю правом хозяина – садиться. Да слушайте все сказанное сегодня! – прокричал Грегор Импрессиоль. – А вас, мой дорогой друг, я попрошу встать, да поведать свету ваше предложение.

Герман Рюст встал из-за стола и молча оглянулся.

– Сегодня, ровно 37 лет назад, случилось самое страшное, что могло произойти – началась война. Мой отец вышел из той войны победителем, однако наши народы знают, что в той войне не было победителей. Мы все стали жертвами коварства низших чувств. – проговорил Монарх.

Зал молчал в непредсказуемом ожидании.

– Я явился в вашу крепость не без причины. С собой я взял два меча, первый же меч принадлежит вам, я принес его обратно на родную землю. Тридцать семь лет назад, именно этот меч ознаменовал поражение вашего государства, но я возвращаю его вам обратно, ибо считаю, что в суровом мире нам не выжить постоянно воюя. Если вы готовы слушать, я готов предложить вам пакт, который объявит мир в наших городах. Молодое поколение сможет жить не оглядываясь назад, мы обязаны обеспечить их будущее! – проговорил Герман и сел обратно за стол. – Даю вам слово, гостеприимный друг, Грегор Импрессиоль.

Король города Вертексбурга встал из-за стола и проговорил:

– Мой отец – Орель Импрессиоль, действительно вышел из той войны проигравшим, однако я согласен с тем, что оба наших города пострадали в той ужасной войне. Еще при жизни отец хотел, чтобы я стал лучшим, а главное миролюбивым наследником его государства. И я покорно шел к этой цели. За неделю до сегодняшнего дня, я приезжал в Афферен. Скажу вам честно, с момента моего детства, город изменился кардинально. Впервые я увидел на лицах детей улыбки, я увидел молодых родителей, которые не боялись стражей, патрулирующих город – эти люди не видели войны. Герман Рюст был рад моему визиту, я скажу вам больше, он сам звал меня к себе с визитом не первый год. Путем переговоров, мы составили пакт мира, который ознаменует мир в наших царствах, больше не будет никаких войн. Самое главное, что мы нашли компромисс по вопросам земли, больше у нас не будет никаких претензий по поводу развития государств. Приступим же к самому акту. Мигель, принесите и прочтите при всех заверенные бумаги.

– Слушаюсь, ваше Величество!

Мигель покинул зал и направился за грамотой.

– А пока пакт не зачитан, я хотел бы поделиться с вами радостным известием! – проговорил Герман Рюст, обращаясь к духовенству. – У меня родился сын, мой наследник, и во благо наших отношений мы крестили его по всем вашим традициям, теперь он часть вашей культуры. Вскоре, когда он подрастет, я уверен он примет Первое Причастие. Мы зовем его Льюф. Я надеюсь на вашу благосклонность и уважение по отношению к нашему государству.

Свита священников переговорили между собой и один из священнослужителей встал и направился к монарху.

– Воззрим же смех на верных слуг, благословим наследника и ангела-царя его! – проговорил монах, пожимая плечо Герману.

Герман поклонился и направился за стол. Тем временем Мигель принес грамоты, которые разложил между двумя монархами, сидящими напротив друг друга. Копию, Мигель принялся читать.

– Зачитываю… – проговорил Мигель, обращаясь к собравшимся. – Кхм, «Пакт о мире». Этот договор заключается между двумя правителями городов-государств, юридически закреплен и одобрен самим королем Пруссии. С момента подписания договора, он является действительным до смерти одного из монархов. Отныне, территории между городом Афферен, а также городом Вертексбург являются свободными для жителей обоих государств, с последующим сохранением индивидуальных правил каждого города. Во время действия договора, ни один город-государство не имеет права объявлять войну другому, но имеет право на содержание личной армии. В случае нападения, вопрос отдается на рассмотрение лично королю Пруссии! Земли, полученные во время правления Георга Рюста, остаются в распоряжении города Афферен, однако последующее расширение границ обрабатывания полей, обсуждается совместно. Каждая десятина плодородных почв делится пополам. Оба государства держат политический курс на развитие общей культуры и объединение народов.

После подписания договора, монархи пожали друг другу руки.

Окружение монархов зааплодировало. Очередного конфликта удалось избежать, а значит никому из них не придется собирать вещи и упаковывать сбережения, чему они определенно были рады. Охрана короля забрала меч, возвращенный Германом Рюстом, а второй меч унесли стражи города Афферен. Через какое-то время слуги начали готовиться к пиру.

Монарх Герман Рюст был очень аккуратен, поэтому никогда не ел пищу, приготовленную чужими поварами, а также запретил Агате прикасаться к красной рыбе и бокалу вина.

– Прощу нас простить, – проговорил Герман Рюст обращаясь к Грегору Импрессиолю, – мы уже будем уезжать.

– Что? Так быстро? Вы же ведь даже не отведали нашей копченой рыбы, мои личные повара – лучшие в Германии! – удивился Король. – Быть может вы чем-то обижены?

– Нет, совсем нет. – уверил Герман. – Мы действительно спешим, моей прекрасной жене нужен покой, да и я весь в делах. Если хотите, мы приедем к вам с визитом как-нибудь в другое время, и в более приятной обстановке отведаем вашей великолепной запеченной рыбы.

– Ох, тогда я не смею вас больше задерживать. – проговорил Король. – Однако я непременно надеюсь, что вы еще заедете в наш скромный особняк!

– Непременно друг мой, непременно… – улыбчиво проговорил Герман Рюст.

Собравшись, он вместе с Агатой удалился с царского зала. Охрана монарха направилась вслед. Пройдя по коридору, увешанному картинами, завернув к мраморной лестнице, они спустились со второго этажа и сели в карету.

Кучеру было велено ехать в город Афферен: карета начала набирать скорость. Монарх со своей женой и охраной покидал Вертексбург.

– Уф, наконец-то все прошло. – проговорил Герман.

– Ты думаешь они ничего не заметили? – испуганно спросила Агата.

– Не волнуйся милая! Я даю тебе слово, никто из присутствующих в том зале никогда не видел этот меч, даже скажу более, сам Орель Импрессиоль получил этот меч в подарок совсем недавно, когда в эмбарго, по морским путям продавал бронзу и железо Нидерландам, во время Восьмидесятилетней войны. Мой отец был тому свидетель, он был в курсе дел Ореля, везде имел свои уши. – рассказывал Герман, параллельно смотря в окно и наблюдая за пейзажем.

– Это из-за этого началась война между ними? – продолжала интересоваться Агата. – И почему только меч, разве этого не мало?

– Нет, пойми милая, война бы неизбежно наступила, так сложилось исторически. Сильный пытается отобрать кусок у слабого, чтобы слабый не мог дать сильному отпор. Отец считал, что меч был не просто подарком, по его словам, это было согласие с какой-то третьей стороной, наверняка о военной поддержке. Тогда он и принял решение, что лучше сражаться на равных сейчас, нежели потом дать противнику преимущество.

– Герман, – Агата взяла его за руку, – пообещай мне, что наш сын никогда не станет жертвой этих королевских игр!

– Я обещаю, что пока я правлю Афференом – войны не будет, но ты сама должна понимать, мы правители, наша жизнь и работа – это дипломатия и война. Если Льюф примет решение, то ты не сможешь его остановить.

– Я просто хочу, чтобы наш сын прожил счастливую жизнь, а не стал правителем посмертно… – поникла Агата.

– Агата, не стоит загадывать. – проговорил Герман, обнимая ее и маленького Льюфа. – В те времена, когда он вырастет, все будет по-другому…

1.2 – Город Вертексург

В отличии от Октавиана Августа, который принял Рим кирпичным, а оставил его мраморным, Грегор Импрессиоль не считал эстетику обязательным критерием жизни. Само собой, в его дворцовом корпусе располагались лишь изысканные картины, самая лучшая мебель, а также роскошные люстры на 150-300 свеч. Традиционно считалось, что чем богаче принять гостя в свои хоромы, тем большего расположения можно добиться.

Помимо дворцового комплекса, на территории цитадели находились дома ближайшей свиты короля, религиозные сооружения, а также библиотеки для людей из высшей прослойки общества, деятелей культуры и науки.

Обычные люди, живущие в черте города, теснились в каменных домах. В действительности квартиры представляли из себя одну общую комнату и в лучшем случае туалет. Отапливались квартиры совершенно разными способами, ибо даже небогатые люди, имели возможность построить себе печь. За границами цитадели проживали обычные крестьяне, в отличии от жителей города, развития инфраструктуры не было в помине. Жители набирали воду с колодцев, отапливали дома древесиной, а из развлечений было лишь купание в реке и местные кабаки, которые работали до самой ночи.

Сам же город простирался по левой стороне реки Эмс. Несмотря на то, что в городе Вертексбург было развито рыболовство, основной доход поступал с продажи зерна, бронзы и железа. Однако по итогам войны, большая часть пригодных земель для вспашки была отдана городу Афферен, как и некоторое количество медных рудников. По этой причине, городу не хватало средств для развития своей инфраструктуры, большую часть товара приходилось привозить в город Афферен, где товар скупали по ценам чуть ниже рыночных.

В следствии всех выше перечисленных причин, строительство города-государства шло очень медленно, некоторая часть людей уезжала в более крупные города, или же оставалась жить в Афферене. Образование было преимущественно духовное, внутри цитадели находились аббатства, в которых люди и получали знания, однако писать и читать умели лишь 20% всего населения. Грегор Импрессиоль возлагал большие надежды на сотрудничество с Германом Рюстом, но народ и ближайшая свита короля относились к этой идее с неким скептицизмом.

Сам же король понимал, что без экономического сотрудничества и поддержки, городу предвещаются темные времена без надежды на улучшение ситуации. Грегор Импрессиоль был намерен получить, как можно большую выгоду, и при этом улучшить отношения между государствами, а также решить спорные вопросы, которые создают напряжение между двумя государствами.

Однако царские дела томили Грегора, поэтому хорошенько отобедав, король ложился в свое царское ложе, закрывал глаза и принимался мечтать о том, какое же великое будущее вырисовывается городу. Мечтая, он представлял, как выходит на главную площадь, где собравшийся народ ликует и кланяется его величию. Поднимая свой меч и говоря народу мудрые наставления, он уходил под бурные аплодисменты и удалялся в свою почивальню… Так, мечтая о своей судьбе, он незаметно засыпал.

1.3 – Город Афферен

За последние 30 лет, город Афферен преобразился кардинально. Во время правления Германа Рюста, огромное внимание стало уделяться инфраструктуре и восстановлению домов. Вместо старых убитых временем дорог из булыжника, были построены новые современные дороги из брусчатки. Если в городе Вертексбур преобладал стиль барокко, то в Афферене новые дома были построены в новом прогрессивном стиле – рококо. Из-за кризисов, войн и болезней, большее население Европы нуждалось в продовольствии, этой возможностью воспользовались землевладельцы, которые начали продавать пищу и зерно по завышенной цене. В конечном счете, благосостояние города начало расти. Строились новые районы для зажиточных жителей, возводились новые укрепления вдоль города, постепенно развивалась культура и наука.

Семейство Рюстов проживало в трехэтажном особняке, находившимся в центре города, прямо напротив театральной площади. На первом этаже располагалась прихожая, зал для гостей и большая столовая, рассчитанная на большое количество человек. По середине располагалась деревянная лестница, которая вела на второй и третий этаж. Все пространство второго этажа было использовано под нужды монарха Германа Рюста, там стоял стол для письма, свечи, чернила, и огромные стеллажи с книгами. Со второго этажа был выход на массивный балкон, с которого была видна вся театральная площадь. Правительственная площадь и храмы были разбросаны по разным районам города, какой-то определенной привязки к месту не было. Третий этаж предназначался для отдыха королевской семьи, там располагались четыре спальни, кладовая, личный кабинет, а также туалет.

Несмотря на всю изысканность города, у него тоже имелись свои недостатки. Стремительный рост населения вызвал острую проблему сточных вод, многие жители сливали нечистоты прямо на новенькую брусчатку. Существовали проблемы с водой, ибо рек по близости не было, а ближайший источник воды находился в бухте Долларт. С ростом благосостояния населения, в город стало стремиться множество людей из разных менее развитых населенных пунктов, повысилась преступность, город заполонили бродяги и попрошайки, коренное население было радикально возмущенно.

Герман Рюст был человеком справедливым и всегда ставил социальные права выше духовных ценностей. Он считал, что как живет и развивается человеческий вид, так и совершенствуются его моральные ценности. Основной необыкновенной чертой было то, что Герман совершенно не верил в Бога, однако в нем проявлялись некоторые странные властные черты…

Однажды, на одном дружеском застолье, находясь в опьяненном состоянии он сказал: «Друзья мои, я хочу вам откровенно признаться, я с давних пор не верю и никогда собственно и не верил в Бога. Я искал его везде, и представляете, в городе Афферен его нет. Да и если он все же есть, то на нашей территории я сам являюсь Богом и Сатаной. Не смотрите на меня таким взглядом! Разве я не прав? Человек был рожден человеком, поэтому и я, как представитель человеческой расы имею право распоряжаться судьбами своих подчиненных. Я, это я создатель этого города, это я творец этих роскошных дворов, и они будут еще краше, не сомневайтесь! Никто не сможет мне помешать, ибо я всевластен, лишь от моей воли зависят жизни десятков тысяч людей, и они это знают».

В алкогольном бреду, ближайшая свита даже не пыталась слушать его, он был властью находясь у трона, однако за большим столом, он являлся лишь обычным человеком, которого никто не слушал. После этого застолья, он больше никогда не говорил с посторонними о власти, лишь по той причине, что осознал, что его же слова могут быть использованы для клеветы против него самого, а свита, по его мнению, представляла наибольшую опасность для его семьи.

Поэтому окружив свой особняк охраной, он больше никогда не приглашал к себе в гости людей, которых когда-то считал своим близким кругом общения. Порыв подозрительности у него случался в те моменты, когда он был совершенно один, ему казалось, что все люди на площади, охрана, а также представители интеллигенции, в тайне осуждают его и хотят устроить заговор. Однако, когда возвращалась его жена Агата, он вновь успокаивался.

Жена являлась для него единственным человеком, которому он верил. Не потому, что они оба любили друг друга. Просто Агата умела чувствовать его эмоции и всегда пыталась помочь ему, обговаривала все те навязчивые мысли, которые заседали в его голове. Быть может лишь за это он ее и любил. Когда-же Герман пообещал Агате, что их сын Льюф проживет достойную жизнь, он осознал, что ему надо научить сына всему, что знал он сам, и даже большему, ибо в жестоком мире их царский род будет основной мишенью для неприятелей.

И тем не менее, Герман Рюст не имел императорских целей, он, как и Грегор Импрессиоль, исправно платил налоги великому королю Пруссии. Основной же его целью было желание сделать город Афферен – центром мировой культуры. Для этого он тратил большие суммы на развитие архитектуры, приглашал многих известных деятелей культуры, а также сам разрабатывал и планировал новые торговые маршруты. Стоит также отметить, что несмотря на пакт о мире, подписанный в городе Вертексбуре, войско короля всегда было на дежурстве. Король всегда старался быть готовым ко всему, поэтому тратил половину бюджета на нужны армии.

Или быть может у него был план?

2.1 – Большие переменны!

В государствах все спокойно. Уже как шестнадцать лет царит мир и гармония. Король Афферена приехал на деловую встречу к своему союзнику Грегору Импрессиолю. С собой он взял и своего возмужавшего сына, ибо считал, что прямой наследник должен набираться опыта смолоду. Сидя в царском дворе, они обсуждали социальные проблемы:

– …Вы знаете, тысячи людей живут без любви, но ни один не выживет без воды. (Уинстен Хью Оден) – проговорил Герман, обращаясь к Грегору.

– Да, это вполне естественно… – ответил Грегор, усаживаясь удобнее. – Так и все же, какова цель вашего визита?

– Я приехал к вам, чтобы предложить проект. – сказал Герман, чуть сильнее опираясь на стол. – Вы должно быть в курсе, что в моем государстве есть небольшая проблема. Вернее, даже вполне острая нехватка воды и она требует решительный мер!

– Наслышан о вашей проблеме, дорогой друг. Давайте ближе к делу, вы хотите, чтобы город Вертексбург привозил вам питьевую воду?

– Кхм, нет. Я хотел бы проложить акведук к городу Афферен, воду для которого, мы планируем брать с реки Эмс. – ответил Герман Рюст, смотря в глаза Грегору.

– Угу… – подумал Грегор. – То есть вы приехали попросить у меня разрешение? Или быть может вы хотите купить наши свинцовые трубы?

– Да, я прошу у вас разрешение, но помимо этого, я хотел бы, чтобы ваши специалисты тоже участвовали в нашем проекте. Мы готовы им щедро отплатить. – с улыбкой на лице проговорил Герман.

Льюф тем временем сидел, качавшись на стуле, ему было довольно скучно сидеть под жарким солнцем и слушать рутинные монотонные диалоги, но услышав про свинцовые трубы, ему захотелось поделиться своими знаниями, которые он получил в царской библиотеке. Сомнения не давали ему покоя, имеет ли он право прервать диалог, не покажется ли это грубым? И все же он решился…

– Вы знаете, – неуверенным и дрожащим голосом проговорил Льюф, – находясь в вашей библиотеке, я читал книгу об истории Римской империи, и там автором упоминалось, что из-за свинцовых труб, практически каждый седьмой житель Рима был отравлен тяжелыми металлами и даже не предполагал этого!

– Льюф, не лезь туда, куда не просят. – жестко ответил Герман, поворачиваясь к нему туловищем.

– Ох, ну что вы! Мальчик совершенно прав. – оживившись проговорил Грегор. – Льюф, я очень рад, что ты смог найти полезную литературу для своего ума, это очень похвально. Однако, справедливости ради хочу сказать, что нам это тоже вполне известно, мы постепенно заменяем свинцовые трубы на медные, но это долгий и дорогостоящий процесс, поэтому, к сожалению, не везде хватает средств и должного внимания.

– Вы правы, – заметил Герман, – при строительстве водопровода мы должны использовать исключительно новые и безопасные медные трубы, ибо здоровье граждан должно стоить выше потраченных на это денежных средств!

– Ну что же… – поразмыслив, проговорил Грегор. – Я считаю, что проект действительно выгоден нам обоим. Полагаю, что нужно оповестить инженеров и ученых, они рассчитают приблизительную стоимость и ответят какое количество медных труб получится производить.

– Прелестно. – раздумчиво проговорил Герман. – Однако, я хотел бы, чтобы и мои специалисты контролировали процесс, мне так будет спокойнее…

– Ну что вы! – ухмыльнулся Грегор. – Мы не преследуем целей обмануть вас, а о завышении цены и речи не идет.

– И все же я настаиваю. – продолжил Герман.

– Ну, раз вы настаиваете, то пускай приходят, что мы против, что ли? – тяжело вздохнув и покраснев, проговорил Грегор.

– Я рад, что мы смогли уладить этот вопрос. – ответил Герман.

Тем временем, по площади проходила девочка. Она была небольшого роста, плотного телосложения и вполне вальяжная. Шла она по направлению к беседке, располагающейся немного левее от самого дома короля. Несмотря на жару, на ней было длинное белое платье, которое сильно развивалось во время ветра.

Грегор Импрессиоль оживился, увидев ее:

– Солнышко мое, будь так добра, подойди сюда, уважь старика! – прокричал Грегор.

Девочка повернулась и неохотно пошла к столу, который находился практически по середине площади, и около которого сидели трое деловых мужчин.

– Да, я здесь, тебе что-то нужно, папочка? – ответила девочка.

– Моя милая, хочу представить тебе своих достопочтенных гостей. – проговорил Грегор. – Значит знакомься, этих мужчин зовут Герман и Льюф, они наследники семьи Рюстов!

– Приятно познакомиться. – весело проговорил Льюф.

– Здравствуйте, леди Алиенора! – тихо проговорил Герман. – Вы сегодня прелестно выглядите.

– Добрый час, я рада с вами познакомиться. – мило проговорила Алиенора. – Заметьте, прелестна я всегда, а сегодня – очаровательна.

– Солнышко, если тебе не трудно, сделай нам пожалуйста индийского чаю. – попросил Грегор Импрессиоль.

– Индийского? Пап, я вас не узнаю, вы мне сами недавним часов велели не пить индийского чаю, так как он слишком дорогой! – недоумевала Алиенора.

– Что? – лукаво удивился Грегор. – Тебе послышалось, моя милая. Чтобы я и экономил на своей семье, да и к тому же на своих гостях?!! Нет, у нас принято угощать дорогих гостей, неси пряники, сахар и мед.

– Но, но ведь… – запротестовала Алиенора. – Ай ладно, хорошо, я все сделаю.

– Спасибо, чтобы я без тебя делал! – обрадовался Грегор. – Вы не слушайте ее, ошиблась немного девочка, а так у нас пир каждый день, да и продукты, какие только душе угодно, и рыба, и выпечка, а чая сколько… Ах, бывает сижу вечером на балконе, слушая плеск реки и вот думаю, чего-то хочется, но не знаю чего, и как хорошо, что есть чай! Не какой-нибудь травяной, а индийский. Вот значит грею чайник, завариваю чай и думаю, сегодня посмакую немножко. Кидаю не один кубик сахара, а целых три, возвращаюсь на балкон и понимаю, что больше нет радости в жизни, чем сидеть на балконе, любоваться красотой любимого города и при этом пить сладкий индийский чай!

Льюф рассмеялся, слушая душевную историю о чае.

– Да, вы правы, ценность черного чая – не оспорима! – с улыбкой на лице, проговорил Герман.

Тем временем Алиенора была совершенно возмущена и бубнила себе под нос разные предложения:

– Беспредел! Значит, каким-то незнакомцам можно пить чай со сладостями, а мне видите ли стоит экономить… Да, я! Я конечно не гордая и травяной чай пью неплохо, но зачем весь этот пафос? Ну не можем мы себе позволить пить каждый день индийский чай с сахаром, ну что тут такого? Какое кому дело, что мы пьем!

И все же, спустя двадцать минут, чайник закипел. Алиенора насыпала себе заварного чая от души и даже больше, добавила туда меду, а после принялась готовить чай гостям, которым она не была рада.

После того, как Алиенора отнесла чай и сладости гостям отца, она сразу же направилась в столовую, и с большим желанием собиралась выпить свой чай, однако отпив совсем немного, она скорчила лицо. Чай заварился настолько крепко, что даже небольшой глоток вызывал терпкие ощущения и рвотный рефлекс. Не растерявшись, она добавила в кружку еще две ложки меда, но чай все больше становился не похожим на себя, при этом сохраняя горький привкус. Решив, что нужно принимать кардинальные меры, она попросила у кухарки молока, разбавила им чай и сделала глоток.

Будем честны, она сразу же выплюнула этот «отвар», ведь теперь эта субстанция была непригодна ни к какому употреблению и все, что оставалось, это вылить отвар в водопровод, но она этого не сделала.

– Эх, попила я индийского чайку… – с иронией проговорила Алиенора. – Кулинария это не мое.

Все же она заварила себе еще одну кружечку чая, и принялась ждать, пока он остынет. В это время на кухню вошел Льюф, в руках он держал 3 пустые кружки, которые любезно согласился отнести.

– Ну ты чего вылупился? – грубо проговорила Алиенора. – Ставь на стол, я все приберу, я же тут прислуга!

Льюф молча поставил кружки и сел за кухонный стол, на котором Алиенора пила новый чай, также на столе стоял неудавшийся «отвар».

– Хочешь я помою посуду? – улыбчиво спросил Льюф.

– Ты? – рассмеялась Алиенора. – Ты же ничего толком и делать не умеешь, лишь книжки читаешь, да с отцом по господам ездишь.

– Вы весьма проницательны для вашего юного возраста, хоть и грубы. – продолжал Льюф. – Сколько вам лет, Алиенора?

– Ничего проницательного в том, чтобы заметить ваши повадки – нет. Вы монархи все одинаковы. – отвечала Алиенора. – Мне 13 отроду, но в столь юном возрасте я уже могу видеть окружающую меня реальность, и мне до жути не нравится, что вы намекаете на то, что я еще дитя!

– Искренне извиняюсь, я не хотел вас обидеть, – сказал Льюф, крутя в руках керамическую кружку от чая, – да и вы знаете, нет ничего презренного в возрасте, ибо дети, как и старики, впрочем, часто замечают то, что в упор не видят зрелые и, казалось бы, самые сильные в физическом и умственном плане взрослые люди.

– А вы не так скудны, как я предполагала в начале. – ответила Алиенора. – Не хотите ли вы отведать отвару?

– Какого еще отвару? – заинтересовался Льюф.

Алиенора встала из-за стола, взяла ложку и стакан с отваром, с деловым видом принялась мешать субстанцию.

– Перед тем как дать вам этот отвар, вы должны кое-что уяснить. – серьезным голосом проговорила Алиенора.

– Я весь во внимании. – проговорил Льюф.

– Рецепт этого отвара многие века был спрятан тайным обществом, лишь немногие несметно богатые люди могли заполучить стакан этого отвара. – настойчиво говорила Алиенора. – Наш придворный лекарь – Мигель, единственный выходец из этого клана, рассказал мне о нем, но ВЫ должны держать это в строжайшей секретности!!!

– Конечно-конечно, даже не думайте! – Льюф побледнел. – Рассказывайте дальше, для чего был создан этот отвар?

– Ну, я вас предупредила, надеюсь вы меня услышали. – проговорила Алиенора добавляя щепотку соли в «отвар». – Этот отвар был придуман жителями терриконовых гор! Целители воспевали священный щебень и мелко дробили его в суспензию, затем ставили большую чашу на костер, добавляли некое вещество, которое лежало у каждого из них в доме, доводили жидкость до кипения и давали настояться… – продолжала почти шепотом Алиенора, напряженно перемешивая соль в стакане с отваром.

– Так и все же? – руки Льюфа начали понемногу тянуться к отвару.

– Но, но, но! – вскрикнула Алиенора. – Руки прочь! Перед тем, как попробовать его, вы должны узнать правду. Льюф, вы даже не представляете насколько могущественный этот отвар! Многие богачи излечивались от облысения сделав всего глоток, а их жены… Ах, они молодели на 25 лет! Представляете? Стоит ли говорить о том, что всего одна капля на ночь, помогала избавиться от хронических болезней, бессонниц и мигреней. Теперь скажите мне, вы готовы?

– Да, я готов! – проговорил Льюф, вскрикивая от предстоящего эффекта чудо-напитка. – Позвольте мне сделать хоть глоточек…

– Держите, – высокомерно ответила Алиенора, поднося стакан Льюфу. – И впредь помните, кто подарил вам молодость и разум!

Льюф не думая залпом выпил половину стакана чудесного отвара.

На лице Алиеноры начала проявляться ухмылка, но она изо всех сил старалась не подавать вида.

– Ну как, вы уже чувствуете прилив сил? – чуть-ли не хохоча спрашивала Алиенора.

Льюф замер и долгое время молчал.

– Едко… – морщась от неприятного вкуса, проговорил Льюф. – А вообще, Алиенора, знаете, что? Несусветная дрянь, этот ваш отвар от всех болезней! Пускай жители терриконовых гор сами его пью, а я, пожалуй, откажусь.

Реакция Льюфа рассмешила Алиенору до того, что держать смех в себе она больше не могла, и расхохоталась на всю кухню.

– Ахахахха, – не прерываясь смеялась Алиенора, – И все же, хоть вы уже не ребенок, но доверчивости у вас не отнимать!

– Хе, хе, хе. – с недовольством проговорил Льюф. – Вы считаете себя вполне взрослой, при этом дозволяете себе допускать такие шалости! А если бы со мной что-то случилось, смешно ли вам было?

– Так и вы вполне уже большой, – продолжая хихикать, отвечала Алиенора, – могли бы и запомнить, что никогда не следует пить неизвестные жидкости с чужих стаканов!

– Вы правы… – холодно ответил Льюф.

– Так и все же, – проговорила Алиенора перестав смеяться, – Надолго ли вы приехали в наши имения?

– Нет, можете не переживать, вскоре мы уедем. – обидчиво ответил Льюф.

– Жаль… – многозначительно ответила Алиенора. – Вы вполне забавная личность.

– И что же, вы хотите, чтобы я остался? – с удивлением спросил Льюф.

– Нет, конечно же я не настаиваю, но все же мне хотелось бы узнать о вас чуточку больше. – переменившись в настроении, ответила Алиенора.

– Быть может я и остался бы, но мы с отцом согласовались покинуть Вертексбур этим вечером. – сдержанно ответил Льюф.

– Но ведь вам же не обязательно ехать с отцом, вы сами в состоянии решать, что нужно делать. – пререкалась Алиенора.

– Вы правы, именно поэтому я уеду с отцом. – ответил Льюф, вставая со стула.

– Как знаете… – раздраженно произнесла Алиенора. – Быть может вам известно, но ваш младший брат Дитлинг, бывает у нас каждую неделю, и вправе, наверное, он смелее вас, хоть и младше на 3 года.

– Мне известно где и когда находится мой брат, вам просто не ясно, что помимо шалостей, в жизни есть множество проблем, которые нужно решать ежеминутно, и если вам нет до них дела, то у меня есть. Поэтому не стоит вам беспокоиться о том, кто и где бывает. – возмутился Льюф.

Пока Льюф возмущался, Алиенора пристально смотрела на него, осматривая каждую его эмоцию, при этом самодовольно попивая чай.

– Вам пора идти. – серьезным голосом проговорила Алиенора.

– Уже! – ответил Льюф и удалился с кухни.

К этому времени монархи обсудили все условия договора и уже собирались прощаться. Льюф застал их возле ворот у царской цитадели. Совсем скоро запрягли коней, и царская карета поехала…

– Льюф, ты повел себя сегодня не с лучшей стороны. – говорил Герман, сидя в карете. – Ты же ведь прекрасно знаешь, что перебивать диалог как минимум некультурно.

– Так и что же? – удивился Льюф. – Я же просто поддержал разговор, в этом нет никакого преступления.

– Да, быть может и нет никакого преступления, однако в переговорах любая мелочь влияет на выгодность сделки и даже безобидный разговор мог изменить настроение второй стороны. Это всегда следует учитывать и не стоит говорить лишнего. – наставлял Герман.

– Хорошо, впредь я буду молчать. – отрезал Льюф.

– Льюф, ну не принимай все на свой счет, дипломатия не терпит эмоций. Лучше скажи мне, куда ты пропал на час?

– Я отправился на кухню, в которой встретил Алиенору, она пила чай и была чем-то возмущена. Я спросил куда поставить грязную посуду, на что она отреагировала в штыки, мне кажется мы ей не понравились. И все же мы нашли с ней общий язык, хоть она вполне своеобразная девочка. – заулыбался Льюф.

– Эх, все мы были молоды, пускай у нас была власть и деньги, но по крайней мере мы творили шалости лишь с той целью, чтобы посмеяться, не преследуя за этим личную выгоду. Далеко идти не надо, ведь Дитлинг тоже через чур активный, мне кажется, что ему совершенно неинтересна наша работа и меня терзают смутные сомнения по поводу того, что, повзрослев, он откажется от титула. – бурно рассказывал Герман.

– Отец, тебе не стоит волноваться, я прослежу за тем, чтобы с Афференом ничего не случилось. – твердо ответил Льюф. – Я всю жизнь готовился править, и я не откажусь от своего титула, даже если вся свита будет против меня!

– Я рад, что ты это понимаешь, однако я считаю, что тебе стоит еще многому научиться. – недосказано проговорил Герман.

– Ты сейчас, о чем? – с недопонимаем спросил Льюф.

– Я договорился о том, чтобы отдать тебя в лучший университет. Он находится в Амстердаме, с твоей тягой к знанию, тебе там будет легко. – отвечал Герман.

– Амстердам?!! – взволновался Льюф. – Какой еще Амстердам, это же за границей, а как-же ты, как же Дитлинг, кто за ним будет следить? Я категорически против!

– Ты обязан. – заключил Герман. – Твоя прямая обязанность получить высшее образование, ты же ведь не хочешь опозорить репутацию нашей семьи? О Дитлинге не беспокойся, я найду ему хороших наставников…

– Я не хочу. – грустным голосом ответил Льюф

– Понимаю, я тебя прекрасно понимаю, но так будет лучше! – уверял Герман. – Ты не сможешь все время сидеть за городской стеной, настанет время, когда меня может не стать, когда же это произойдет, тебе придется взять волю в свои руки, ибо не будет больше милого Льюфа. Будет властный и бесчувственный монарх, который не опозорит честь и славу нашего государства!

– Отец, не говори так… – Льюф ничего не понимал.

– Ты должен знать правду, и лучше, чтобы ты узнал ее сейчас. – кричал Герман. – В те времена, когда ты только родился, мы с Грегором подписали договор о мире. Он был подписан с той целью, чтобы дать нашему народу время для восстановления, но я знаю их подлый характер! Сынок, как только ты покажешь спину этим хищникам, даже не думай бежать, они окружат тебя со всех сторон. После моей смерти действие договора прекратится, к тому времени ты должен будешь привести всю армию в боевую готовность, я был бы рад, если бы вы смогли подписать новый договор, но реальность сурова, и никогда нельзя предугадать, с какой стороны ждать удар.

Льюф слушал слова отца с ощущением нереальности происходящего, ему казалось, что он простой герой фантастического романа, который исчезнет, как только закроется книга, но Герман настойчиво продолжал…

– Я обещал твоей матери, что ты проживешь достойную жизнь, но я не могу быть в этом уверен после своей смерти, поэтому знай, что кроме тебя и твоего брата, в городе Афферен больше не будет надежных людей. Я верю, что ты сможешь найти себе верных друзей в Амстердаме, пожалуйста, прислушайся к моему совету.

– Хорошо, я все понял. – смиренно ответил Льюф.

Карета набирала скорость, деревья за окном проносились с быстротечной сменой пейзажа, деревянные колеса скрипели, двигаясь по брусчатке. Герман и Льюф молча смотрели в окна. В город Афферен они приедут через 2 часа, с условием, что карета будет ехать со скоростью 14 км/ч.

Тем временем мы вернемся в город Вертексбург, где происходили не менее интересные дела. Ровно в 4 часа вечера, в царскую цитадель вошел статный мужчина, совершенно спокойно он прошел мимо охраны, стоящей около ворот, также спокойно пересек сторожевую башню и таким же размеренным шагом направился к почивальне монарха. Одет он был в зеленый кафтан длинною до колен, на груди его располагался горжет, который он носил не снимая, а на штанах с правой стороны висел футляр, в котором находилась тонкая и заточенная шпага.

По словам охраны, он всегда был угрюм и чрезвычайно раздражен, на любое слово реагировал злостно и безоговорочно. Местные солдаты его боялись, поэтому старались выполнять все его требования, даже в том случае, если они были невозможны…

– Стой, кто идет! – прокричал стражник, увидев незнакомый силуэт, приближающийся к дворцу короля.

– Прочь! – ответил незнакомец, подходя к стражнику.

– Нет, король приказал никого не впускать, он занят государственными делами! – сказал стражник, не подпуская незнакомца к двери.

– Он? Да не смеши же меня, мне кажется в этом городе, кроме меня, никто ничем не занят! – рассмеялся незнакомец.

– Я вас не пропущу. – повторил страж.

– Вот скажи мне, страж, кому ты подчиняешься? – проговорил незнакомец, отодвинув шпагу стража и пристально посмотрел на него. – Какому-то жалкому королю, который разрушает все наше величие, или все же мне, потомственному штаб-офицеру?

Страж убрал шпагу в футляр и отошел в сторону.

Незнакомец открыл дверь и прошел внутрь. На кухне и в столовой не было никого, тогда он неспешно направился на второй этаж по мраморной лестнице, именно там он и встретил Грегора Импрессиоля, который мирно и похрапывая дремал сидя в кресле, незнакомец подсел на соседнее кресло и принялся разглядывать письма на столе. Помимо писем, там были газеты, в которых монарх помечал разные заголовки.

Незнакомец принялся их читать…

«Лучшие скакуны Королевства Пруссии выставлены на аукцион, спешите купить, пока не поздно!»

«Изысканные вина правобережья Франции»

«Высшее общество массово закупает чай из провинции Хубэй».

– Какой ужас, на что-же он тратит нашу казну. – обреченно сказал незнакомец.

Тем временем король проснулся после небольшого сна. Почувствовав сухость во рту, он принялся пить чай и даже не заметил незнакомца, сидящего слева от него.

– О Боже! – вскрикнул Грегор, подавившись чаем. – Адриан Фиденциа собственной персоной, вы меня напугали. Вам кто-нибудь говорил, что ваша физиономия похожа на льва, который охотится на свою добычу? Нет? Но, что-же, теперь вы это знаете.

– Вы закончили? – проговорил незнакомец.

– Нет, это я еще не начинал даже! – возмутился Монарх. – Какое право вы имеете врываться в мои покои, вы потеряли страх и должно быть совесть.

– Это я ли страх потерял? – удивился Адриан. – Ваша политика ведет все наше государство в упадок, мы стали посмешищем, все благодаря вам!

– Ты не прав, Адриан. – окончательно проснувшись, ответил Грегор. – Твой отец (Один из военачальников короля Ореля) проиграл войну, поэтому ты, как продолжатель династии не можешь спокойно жить, ты жаждешь реванша, мы оба это знаем, но я не позволю тебе этого совершить!

– Мы говорим сейчас не обо мне. – заметил Адриан.

– Но что-же, раз уж ты хочешь устроить допрос, хорошо, я расскажу тебе о нашей экономике. Сегодня мы согласовали договор с королем Германом, он щедро отплатит нам и нашим рабочим, за то, что мы построим водопровод к городу Афферен. – с ноткой гордости сообщил Грегор.

– Какой-же вы глупец… – грубо ответил Адриан. – Как вы понять не можете, он вас использует! Он ведь прекрасно знает, что ваши трубы никому не нужны, а у рабочих нет выбора, где работать, поэтому строительство водопровода выгодно лишь ему, а не нам. Наши люди для него – дешевая рабочая сила. И при этом всем, вы продолжаете безрассудно тратить казну.

– Это явная ложь, я никогда бы не позволил тратить деньги на себя! А ваши угрызения по поводу выгоды тщетны, мы найдем, где урвать кусок.

– Ну вот скажите, зачем же вам скакуны, вы ведь не умеете седлать лошадь, а чай вам на что? Разве вам мало тех запасов, которые у вас есть?

– Скакуны в наше время – основа армии! Мы купим лучших, а после, их потомство будет служить на нужды нашей кавалерии, а чай знаете ли обладает тонизирующими свойствами, а также стимулирует мозговую деятельность, им я буду угощать светил нашей науки, все во благо нашему народу.

– Хорошо вы говорите, да только кавалерию вы сами приказали распустить, нет у нас больше боеспособной армии… Теперь Герман и его свита приезжает к вам во дворец, как к себе домой, задумайтесь по этому поводу, пока еще не поздно.

– Ох, вы опять за старое! Поймите же наконец, не все решается силой, мы живем в новой эпохе, дипломатия теперь лежит в основе всего, а демонстрация силы вызывает лишь отвращение.

– Глупости. Боеспособная армия – это основа безопасности, вас не спасет язык, когда окружат маргиналы темным вечером. Дать отпор, судя по вашей форме, вы не сможете. – ответил Адриан, собравшись уходить. – Я еще вернусь, Грегор, но знай, мы не закончили.

– Идите-идите, желательно, как можно дальше. – возмутился Монарх. – Умник здесь нашелся, да кто он такой, чтобы меня упрекать? Несостоявшийся офицер, оставшийся без дела, вот он кто!

Под конец этого дня настроение монарха было испорчено, поэтому поразмыслив о произошедшем, он пришел к выводу, что нужно отстранить Адриана от должности, а также поставить на его место человека более сговорчивого и послушного.

Так закончился этот день, несмотря на все невзгоды, все шло своим чередом, Герман остался доволен сделкой, Грегор также понимал, что эта сделка выгодна обоим, так как безработица в городе Вертексбурге была предельной, а постройка водопровода потребует огромный средств и людских единиц, что существенно увеличит рабочие места.

Лишь Адриан Фиденция покинул царскую цитадель с ненавистью. Он возненавидел короля, его слуг, а также Германа, которому Грегор Импрессиоль верил намного больше, чем Адриану. Однако, у него созрел очень жестокий план, который он будет продумывать в ожидании подходящего момента.

2.2 – Что ты любишь, кем являешься?

Местные дети были дружелюбны, многие ходили друг к другу в гости, Алиенора не была исключением. Она общительна, но также холодна, всегда знала себе цену и не давала над собой подшучивать. Подруг у нее не было, однако было два хороших друга, которых она ценила.

Дитлинг был мальчиком невысокого роста, по совместительству являлся братом Льюфа, а также вторым наследником престола, но с самого детства ему не нравилось быть среди знати, он чувствовал себя неуверенно. Его часто ругали за плохие манеры, которые вынуждали его все больше отделяться от семейного круга. Однако, его коммуникабельность была поразительна, он находил друзей за считанные минуты и никогда не делил их на группы, в отличии от Алиеноры, которая была не прочь упомянуть о своем знатном роде.

В окружении благородных, был один совершенно безобразный и активный юноша по имени Изак. Его отец служил в жандармерии при монархе Германе, однако заболев неизвестной болезнью, стал пить и буянить, постепенно у него появились галлюцинации и бред. В конечном счете Мигель застал его повешенным на вервие в собственном доме. О матери ничего известно не было. Изаку тогда было около трех, следующие одиннадцать лет он жил в особняке Германа Рюста, который решил, что это будет правильным решением, в знак уважения к покойному воину.

Изак был веселым, постоянно развлекал Алиенору, местных ребят, а также взрослых. Дитлинга он считал почти своим братом, как и всех людей в прочем. В нем была какая-то удивительная черта, он никогда не был завистлив, любил всех окружающих его людей, даже Льюфа он считал своим другом, несмотря на то, что Льюф старался избегать общения со всеми, но с Изаком в особенности. Изак умел втираться в доверие людям, однако очень часто злоупотреблял этим, обманывал, создавал сплетни, а также воровал яблоки у невнимательных торговцев. Тем не менее он не голодал, жилось ему определенно лучше, чем обычным детям, не принадлежавшим к какой-либо свите.

Вот так втроем они и гуляли, ходили друг к другу в гости, бегали с соседскими детьми на речку, а также играли в мяч. К сожалению, Алиенора была на домашнем обучении, временами к ней приезжали преподаватели из Афферена, но основное воспитание лежало на Мигеле, который по личному распоряжению Грегора Имприссиоля целиком и полностью отвечал за здоровье и развитие Алиеноры. Но все же Мигель был мягким, да и к тому же старым, он не мог успеть во всем уследить за маленькой активной девочкой, поэтому прощал ей все шалости и недочеты, о которых он должен был сообщить Грегору.

На следующий день, после того, как Льюф побывал в гостях у Алиеноры, у нее появился необычайный интерес его жизни. Поэтому пригласив в гости Изака и Дитлинга, она устроила расспрос:

– Так, мальчики, я хочу знать все! – проговорила Алиенора, усевшись в царском саду. Дитлинг и Изак не поняли Алиенору.

– И что-же ты хочешь узнать? – удивился Изак.

– Ну вот все! – продолжала Алиенора. – Рассказывайте, что у вас произошло в жизни за эти три дня, а я выберу тему, о которой хочу узнать поподробнее.

– Нуу… – задумался Дитлинг. – Я вот вчера видел, как сотни повозок уехали из Афферена в сторону Вертексбурга, говорят скоро начнется масштабное строительство водопровода.

– Ох, как же скучнооооооо. – возмутилась Алиенора. – Изак, миленький, ну хоть ты мне расскажи, что-нибудь, хоть сплетни, хоть шутки. Хочешь, можешь рассказать о Льюфе.

– Да знаешь, нет как-то новых сплетен, затишье прям. – проговорил Изак. – А что ты хочешь узнать об Льюфе?

– Может ты знаешь, почему он такой зануда? – рассмеялась Алиенора.

– Пфф, ну кто-же этого не знает? – рассмеялся Изак. – Читает книжки, ходит всегда в чистом белье, купается каждые три дня, белоручка, тяжелее кружки чая в руки даже ничего не пробовал брать!

– Вот оно, что… – лукаво удивившись, ответила Алиенора. – Так, продолжай, Дитлинг, может быть ты еще что-то расскажешь?

– А что тут еще говорить? – удивился Изак. – Строит из себя белую ворону, а на самом деле просто боится признать, что не может найти себе друзей, от этого книжки и читает!

– Ну, что-же, всякое бывает. – с пониманием отнеслась Алиенора.

– Нет, все же он не такой, как мы. – не согласился Дитлинг. – Льюф много чего знает, он всегда был гордостью отца. С кем бы отец не завел разговор, одни рассуждения лишь о политике и о Льюфе, а меня словно не существует. Льюф всегда с отцом на карете разъезжает, и не дай Бог, если Льюф без стражей выйдет в свет, а на меня всем все равно, хоть всю ночь от Афферена до Вертексбурга ходи…

– Я сочувствую тебе. – проговорила Алиенора, положив руку на плечо Дилинга. – Такова судьба быть младшим братом в семье.

– Ой, ну как знаешь, я бывает вечером иду спать, как не посмотрю, всю ночь сидит понимаете-ли… При свечах, почти в темноте читает свои книжки, ну умора! – рассмеялся Изак. – Так потом утром еще и бурчит на меня, что я громко топаю.

– Ахах, не высыпается видимо, а ты ему царский сон прерываешь! – засмеялась Алиенора.

– Ой, я тут такую историю вспомнил! – заулыбался Дитлинг. – Было это года 3 тому назад. Как-то пригласили нас на светский бал, естественно мы поехали, ведь негоже монархам сидеть взаперти.

Как и впредь, Льюф зажался у буфета и тихо стоял в стороне, ну и мы же с отцом были рядом. Да тут, откуда не возьмись, появляется милая леди, на вид я бы ей дал лет 20-ть от силы, она явно была навеселе. Заприметив Льюфа, она взяла его под руку и повела с собой танцевать. Маленький Льюф, даже не сообразил, что происходит. Тем не менее, барышня не останавливалась, и продолжала кружиться с ним в белом танце.

Музыканты играли на скрипках, барды пели, а девушки с парнями кружились в парах. К той самой девушке подошла по всей видимости ее подруга. Ну и не отрываясь от танца, между ними завязался разговор.

– Элиза, неужто среди сверстников тебе не нашлось пары?

– Ахахх, нет, Сильвия. – рассмеялась Элиза. – Зачем же мне теперь сверстники? Ты посмотри, какой солидный мужчинка, весь во фраке, а манеры, он ведь еще ни слова не произнес, настоящий джентльмен!

– Не рановато ли ему в женихи идти? – засмеялась Сильвия.

– Пускай подрастет, а там глядишь, через десять лет и обвенчаемся…

Льюф долго терпел, но все осознав, вдруг ринулся в бегство.

– Аааааа, спаситеее, не хочу жениться! – вырвавшись из рук молодой девицы, закричал Льюф. – Пааап, папааааа, уезжаем от сюда, пока не поздно.

– Ахахахах. – рассмеялась Сильвия. – Вот и твой жених убежал…

– Ой, ну и больно надо! – обиделась Элиза. – Я между прочим сильная и независимая, пойдем пить вино, пока официанты еще стоят на ногах…

После этого, мы еще долго напоминали Льюфу об этой истории, она забавная. Хранит в себе особые теплые воспоминания.

– Ахаха, действительно. – рассмеялась Алиенора. – Эх, Льюф, упустил ты свое счастье!

– Ой, подумаешь, мне кажется, узнала бы та барышня, каким он вырастет, она бы сама сбежала! – пошутил Изак.

– Не факт, не факт… – холодно ответила Алиенора.

Оставшийся вечер они проговорили обо всяком постороннем, как только начало темнеть, Дитлинг и Изак направились домой. Путь им предстоял не близкий, но до боли знакомый и прямой.

Идя в тишине, слушая пение птиц и шум леса, каждый думал о своем.

– Изак, я должен у тебя попросить дружеского совета. – вдруг, серьезным голосом проговорил Дитлинг.

– Так, и что-же тебя беспокоит? – заинтересовался Изак. – Неужто ты не знаешь правила этикета во время еды? Не волнуйся, в левой руке держи вилку, а в правой нож, не прогадаешь!

– Да нет, я не об этом. – задумчиво ответил Дитлинг.

– А что-же тогда? – серьезным голосом спросил Изак.

– Мне кажется я влюбился. – стеснительно ответил Дитлинг.

– Ого, и в кого же? – не сразу поняв, спросил Изак.

– Догадайся! – разозлился Дитлинг. – У нас же так много подруг…

– В Алиенору? Ох, а ты уверен, что ты точно влюбился, вдруг тебе показалось? – проговорил Изак.

– Точно, – мечтательно отвечал Дитлинг, – когда она коснулась моего плеча своей нежной рукой, я как будто заново родился. У меня появилось новое чувство, похожее на легкость, или даже свободу, я не знаю, как это описать, но в общем мне хочется увидеть ее вновь…

– Так скажи ей об этом. – посоветовал Изак.

– Нет, не могу. – огорченно ответил Дитлинг. – И ты, ты тоже ничего ей не говори, я как-нибудь сам созрею и признаюсь ей в этом.

– Хорошо, как скажешь. – серьезным голосом проговорил Изак.

Спустя 2 часа, они вернулись домой.

2.3 – Беспрецедентный инцидент!

Прошло уже больше месяца с тех пор, когда Грегор Импрессиоль и Герман Рюст заключили договор о строительстве водопровода. На окраинах города Вертексбурга имелся завод по обработке цветных металлов и ему поступил приказ о производстве огромного количества медных труб. Для того, чтобы произвести такое количество, на работу были возвращены все рабочие, даже те, кто был уволен за разные ситуации, нарушающие устав…

Герман Рюст был человеком прагматичным, поэтому предполагал, вернее даже был уверен, что деньги, вложенные в строительство, буду пропадать по известным причинам. Чтобы этого не допустить, он создал комиссию, которая будет контролировать процесс доставки, добросовестного выполнения работы, а также подсчет и скорость укладки медных труб. Зная о человеческой сущности, он упорно верил, что этого недостаточно, поэтому в тайне он создал комиссию для комиссии, чтобы быть уверенным наверняка, что комиссия для контроля не попадет под влияние коррупционных схем, а если все же попадет, то комиссия для комиссии посадит всех под арест, однако он не смог учесть всего…

Поздно вечером, в царском парке сидел Грегор Импрессиоль и с довольной физиономией попивал чай. Свою охрану он отправил на выходной, однако не для того, чтобы дать им возможность отдохнуть, а с той целью, чтобы убрать посторонних свидетелей, ведь с минуты на минуту придет важная персона.

За шуршанием листвы, вдали послышались тихие шажки. По дороге шел маленький толстый мужчинка с чемоданом в руках, в больших оранжевых очках и вспотевшем состоянии. Усевшись на лавочку, он протер лицо, очки, руки, а уж потом отдышавшись, поздоровался с монархом.

– Ох, доброго вечера, Ваше Благородие!

– И тебе доброго. – зевая, проговорил Грегор. – Сильвио, так в чем же была причина вашей секретности? У нас появились проблемы?

– Да, Ваше Величество, я хотел бы поговорить о заводе и о нашем «секретике». Дело в том, что я почуял неладное…

– Продолжай. – нахмурился Грегор.

– По моим расчетам, – открывши свой чемодан, пояснял Сильвио, – за неделю завод производит трубы массой 1500 кг. В среднем длина варьируется от 600 до 1000 метров, однако, по вашему превосходному наставлению, в брак уходят не только неудавшиеся трубы, но еще и условно пригодные, а их можно продать по вполне хорошенькой цене.

– Сильвио, я ведь это и так знаю, что дальше.

– Ох, видите ли, произошла какая-то заминочка. – распереживался Сильвио. – Я был недавно на заводских складах и заметил, что везде идут недоборы, исчезают, как наши, ой, кхм, ваши трубы, так и бракованные, которые должны идти на переплавку.

– Что?!! – возмутился Монарх. – В нашем городе есть воры? Ах, не стыда ни совести, красть народное имущество, так еще и в таких масштабах. Не позволю! Сильвио, вызывай Адриана, нужно найти и наказать виновных.

– Милый государь, вы же сами велели его уволить. – напомнил Сильвио.

– Ну так вот, ему сейчас как раз деньги нужны, работа лишней не будет, поэтому разыщи немедленно, да поручи разобраться с этими жуликами, чтобы к следующей неделе, вопрос был решен, и запомни, пока ты медлишь, наш народ беднеет, как и мы собственно, поэтому топай, пока еще есть возможность, что-то отыскать.

– Слушаюсь, Ваше Величество! – С деловитым видом проговорил Сильвио. – Я сделаю все, чтобы наш народ смог покупать медные трубы.

– Я рад это слышать, Сильвио, а теперь ступай, я тем временем решу, как мы накажем злодеев, покусившихся на народное имущество. – задумчиво ответил Грегор.

Утром в тронном зале:

Грегор Импрессиоль спал на диване возле окна.

– Ваше Сиятельство, где же вы? – слышались крики с нижнего этажа.

Через какое-то время послышались шаги.

– Эх, опять подниматься по лестнице. – возмущался Сильвио. – Бедные мои ноги! Кто вообще придумал лестницы, разве не престижнее ли строить дома в ширь, а не ввысь?

– А, по-моему, это все от того, что вы пьете слишком много браги. – пояснил Адриан. – Вам бы ходить побольше.

– Не вам меня судить, Адриан. – запыхавшись говорил Сильвио. – Ой, не могу больше, остановитесь, дайте мне передохнуть.

– Мы же даже на второй этаж не поднялись…

– Вам не понять меня, мне 40 лет, я уже стар! – ответил Сильвио. – Доживете и вы до моего возраста, все поймете. Знаете ли, кости уже не те, суставы болят, мышцы атрофируются, старость…

– Да, что вы. – рассмеялся Адриан. – Посмотрите на Мигеля, ему уже больше 70-ти, и ведь не жалуется на здоровье, а вы же постоянно в кабинете сидите и постоянно жалуетесь.

– Все индивидуально. – проговорил Сильвио. – Идемте, я готов.

Адриан и Сильвио прошли в тронный зал.

– Ваше Величество, вы спите? – прошептал Сильвио.

– А, кто здесь? – удивился Грегор. – Я? Нет, я не сплю, а вот это, ну, а вообще не твое дело, чего хотел?

– Ваше Величество, Адриан решил ваш вопрос, не хотите ли вы видеть задержанных? – ответил Сильвио.

– Естественно хочу, они мне сегодня ответят на все вопросы! – вдруг оживился Грегор.

– Адриан, приведите. – указал Сильвио.

– Быть может вы сами справитесь? – обратился Адриан к Сильвио.

– Так, не шутите здесь, я секретарь при монархе и по праву буду оставаться тут! – возмутился Сильвио.

– Ой, ну чего вы сразу? – рассмеялся Адриан. – Что мне тяжело что ли на второй этаж спустится и подняться? Сию минуту!

Монарх встал с дивана, налил себе в стакан воды, отхлебнул немного жидкости и принялся расспрашивать Сильвио о задержанных:

– Пока его нет рассказывай, вы поймали всех, кто мешал нам?

– Да, поймали всех с поличным! – похвастался Сильвио.

– Ну и ну… – удивился Грегор. – Как же так вышло?

– Представляете, приходим мы получается с Адрианом расследовать дело, решили притвориться смотрителями, ну и я же надел очки, начал с серьезным лицом тыкать по трубам палкой, рабочие занервничали, спрашиваю: Адриан, вы видите это? Адриан мне с уверенным тембром отвечает, что тоже видит это. Я достал лист бумаги, накалившись до красна, потребовал стул и стол, мне все принесли, и я стал писать. Писал разные слова, рисовал разные рисунки, даже трубу для вида нарисовал, а вокруг цифры…

– Так, ты не тяни, что дальше-то было? – с интересом слушал Грегор.

– Встаю, подхожу значит к трубе и спрашиваю: Что это такое? Где здесь главный? Вышел парнишка лет 20-ти, весь дрожит, переживает. Я смотрю на него с таким презрением, как будто хочу арестовать его в ту же минуту, нервы его не выдерживают.

– Помилуйте, батенька! – прокричал парень, падая в ноги. – Вы правы, согрешил, да резал трубы на пополам, но не более, зато работу выполнял и даже перевыполнял исправно, ведь две трубы всяко лучше, чем одна. Просто понимаете, оно то вам надо, то естественно, но и в хозяйстве тоже ведь пригодиться может, вот и отрезал себе немножко, а оно ведь знаете, как, кто-то молоком угостит, а взамен дать нечего. Вот я и трубы и раздавал, но прошу вас, не сообщайте никуда, мы сможем и с вами договорится.

– То есть он тебе взятку предлагал? – спросил Монарх.

– Да, было такое. – с радостью ответил Сильвио.

– И ты взял? – напрягся Грегор.

– Естественно! – проговорил Сильвио.

– Зачем?!! – вскричал Монарх.

– Ну что же вы кричите! – успокоил Сильвио. – Это же для следственного процесса. Как оказалось, все свое напиленное добро он бережно хранил в сарае, вес доходил примерно до тонны, мы его посадили в темницу, а трубы забрали.

– И где сейчас эти трубы? – поинтересовался Грегор.

Сильвио снял шляпу.

– Коллективным решением, мы осознали, что украденные трубы восстановлению не подлежат, поэтому отдали их на нужны города. – честно признался Сильвио.

Грегор Импрессиоль сел за стол с недоумением, закрыл глаза руками.

– И сколько домов вы восстановили?

– К глубочайшему сожалению, длины труб хватило лишь на то, чтобы построить слив дождевой воды около моего дома. – загрустил Сильвио.

– Я почему-то был уверен, что именно так вы и ответите!

– И что-же, вы теперь меня уволите? – испугался Сильвио.

– Да нет, считай, что это твоя премия за выполненное поручение. – сделав тяжелый вдох, ответил Грегор. – Вначале ты сказал, что заключенный был не один, выходит есть и другие?

– Ваше Высочество, нежное вам спасибо, если б вы только знали, сколько бессонных ночей я не спал из-за дождя, я слышал падение каждой капли на мой металлический подоконник, благодаря вам, все позади! – покланялся Сильвио. – Да, вы абсолютно правы, значит слушайте еще одну невероятную историю…

– Непременно. – с чувством неудовлетворения, ответил Грегор.

– Гм, – задумался Сильвио, – значит дело было так. Спустя неделю я по-тихому приходил на складские помещения, каждый вечер туда привозились бракованные трубы, которые должны идти на переплавку, собственно там находились и наши «отобранные трубы», но ночью они бесследным образом исчезали. Вот тут я и понял, что нас грабят совершенно безрассудно и дерзко!

– Тут-то ты прав! – поддержал Монарх.

– Собственно я мог бы и сам задержать преступников, но вы же сами понимаете, персоне при царе не положено производить арест, поэтому дождавшись стражей, мы проникли в полночь и увидели рабочего и двух охранников, которые неспешно выносили наши трубы в телегу, стоящую на улице. Естественно они предлагали откупиться. Но ведь это и так по праву наши трубы! Поэтому под угрозой ареста, мы выяснили где они прятали украденное. В местном амбаре представляете?

– И что-же? – задумался Грегор. – Вы их арестовали?

– Разумеется, еще и мораль прочитали о грехе, да о неблагородном поступке. Однако раскаяния я не увидел в их глазах, должно быть они даже не осознали того, что совершили преступление.

– Дай угадаю, трубы пошли на переплавку? – саркастически спросил Грегор Импрессиоль.

– Ох, тут такая неувязочка вышла. – наигранно заговорил Сильвио. – Вы, наверное, удивитесь, но именно на той неделе я вдруг осознал, что уже год, как живу без канализации, да что я? Весь многоквартирный дом! Естественно, я каждую минуту думаю о других. Именно поэтому, действительно бракованные трубы мы отдали в городские службы, нам то они не нужны, а городу пригодятся, где уже сгнили трубы там они и поменяют. Не понаслышке знаю, там парни рукастые, где приварят, где латочку поставят. В общем восстановят лучше, чем на заводе.

– Какой же ты, Сильвио… – разозлился Монарх. – Вот так бы взял и придушил голыми руками! Чтобы больше к трубам не прикасался, все вопросы буду решать я. Тебе понятно?

– Конечно-конечно, Ваше Благородие! – уверил Сильвио. – Ой, слышатся мне чей-то топот, похоже ведут.

В комнату вошел Адриан со стражами и четверо заключенных в кандалах. Грегор Импрессиоль вытащил меч из кожуха и поставил рядом с троном. Арестованные предстали перед монархом в центре зала.

– Вы… – сделав длинную выдержку, вдруг проговорил Монарх. – Вы, жители Вертуксбурга, жители величайшего культурного города, разве вам не стыдно, разве нет у вас тремора от ваших поступков? Быть может вы видите сны, в которых страдаете от чувства вины, или же у вас в действительности нет совести?

Грегор Импрессиоль взял меч и подошел к одному из рабочих:

– Ты, расскажи мне, почему ты принялся воровать?

– Ваше Благородие, не поймите меня неправильно, Сатана виноват, овладел душою, да приказал красть трубы из склада. Я же всей душою за честность, но душа как оказалось не подвластна действию разума, и вновь и вновь я оказывался на том складе.

– Он крал и ему было стыдно, но не красть он не мог… – проговорил шепотом Монарх. – Ну что же, следующий.

За работягой стоял маленький пожилой человек, который являлся охранником и работал долгие годы на этом заводе.

– Скажи мне, дед, – обратился Грегор Имрессиоль. – зачем ты это делал, разве тебе в жизни мало благ?

– Мало. – искренне признался дед. – Я всю свою жизнь работал на этом заводе, шли годы, да только ничего не менялось. Я смотрел, как другие люди стремятся, что-то делают, куда-то едут, чего-то достигают, а я… Я просто стоял и наблюдал, я ничего не достиг, ничего не добился в этой жизни, да и подумал, что раз уж терять нечего, то хоть внукам денег оставлю, если трубы продам.

– Благодарю за искренность. – твердо ответил Грегор. – Теперь ты, молодой парнишка. Мне рассказали, что ты умен, обучен грамоте, да и работать любишь, почему ты резал трубы?

Парень опять заплакал:

– Прошу, простите меня! Да, я знал, что совершаю плохой поступок, но я хотел всего и сразу, понимаете? Мне трудно было жить от зарплаты к зарплате, я хотел жить на широкую ногу. Я хотел возможность покупать то, что захочу, гулять там, где могу, и есть то, что нравится. Но поверьте мне, я клянусь своей свободой, если вы дозволите мне вновь работать, после срока ареста, я буду лучшим работником, я сделаю столько труб, сколько ранее разрезал, даже больше, только простите меня!

– Я думаю, вам следовало задуматься об этом раньше. – холодно ответил Грегор Импрессиоль. – Ну, а вы что скажете?

– Я? – Переспросил второй охранник.

Грегору показалось, что арестованный не испытывает ни малейших чувств, это ввело его в недоумение, но он продолжил расспрос.

– Да-да, именно вы. – повторил Монарх. – Почему вы крали?

– Что за глупые вопросы? – не думая ни секунды ответил охранник. – Все крадут, я что ли хуже других?

– То есть вы не сожалеете о своем поступке? – заинтересовался Грегор.

– Совершенно нет, другие крадут не краснея, а я что ли должен?

– Даааа… – разочаровался Грегор. – Я вправе думал, что вы чувствуете хоть малейшее сожаление, но нет, вы совершено эгоистичны и отморожены!

Охранник даже не повел бровью, просто стоял и смотрел. Это еще больше разозлило Грегора Импрессиоля.

– Вы все настолько пали, что даже не понимаете того, о чем говорите! Мне кажется у вас даже не возникло мысли о том, что кто-то сейчас страдает от жажды, вы думаете лишь о себе… Сильвио, разве я не прав?

– Конечно правы, Светлейший! – ответил Сильвио.

– То-то же, вы все живете лишь для себя. Для удовлетворения лишь своих потребностей, не пытаясь и даже не думая о том, что кто-то есть вокруг вас. А если бы Герман заявился с проверкой? Вас бы всех лишили зарплаты, да еще бы повесили долг!

– Да, вы абсолютно правы! – поддакивал Сильвио.

Грегор Импрессиоль ходил по кругу:

– Ну вот на что вам эти деньги? Деньги, деньги, деньги, одни лишь мысли и цели сводятся к деньгам. Разве они сделают вас счастливее?

– Да! – крикнул Сильвио.

Адриан и Грегор кинули взгляд на Сильвио.

– Сильвио, умолкни. – проговорил Адриан.

– Какие-же вы все лживые и жадные, мне тошно здесь находиться. – проговорил Грегор Импрессиоль усевшись на трон.

– Ваше Величество, так что прикажете делать? – спросил Адриан.

– Этих троих отправь в темницу, пусть посидят года два. – ответил Грегор, указывая на троих человек. – А этого, который поумнее, отпусти, но лиши зарплаты до тех пор, пока не сделает все те трубы, которые порезал, лишь после выдайте ему зарплату, да следите за заводом, мне кажется они там не единственные такие.

– Мудрое решение. – сказал Адриан. – Охрана, вы все слышали.

Заключенных взяли под руки и увели. В тронном зале остались лишь Монарх с Сильвио.

– Хорошенько вы их проучили. – радостно проговорил Сильвио.

– В этом нет ничего радостного, ведь я в какой-то мере тоже такой, как и они, я ведь тоже хотел обмануть Германа, заработать больше денег, хотя они мне и не нужны. – проговорил Грегор, обращаясь к самому себе.

– Не вините себя, Ваше Благородие. – лукаво говорил Сильвио. – Они – это они, кто они такие? Вспомните, кто Вы!

– Ты прав, Сильвио, мне пора уже вспомнить, кто я. – оживился Грегор. – Я тебя понижаю, больше нет никакого секрета, теперь ты писарь в канцелярии, и даже не пробуй кому-либо об этом говорить. Знай, это моя милость, не отправлять тебя в темницу. Ты все понял?

– Да, Ваше Величество… – не ожидавши такого поворота событий, произнес Сильвио. – Разрешите идти?

– Да, ступай Сильвио. И помни о том, что я тебе сказал. – твердо проговорил Грегор Импрессиоль.

Сильвио удалился. Этот день запомнился Монарху на всю оставшуюся жизнь, отчитывая других, он вдруг осознал, что ничем не лучше их, и на суде, если он вдруг будет, ничего не сможет сказать в свое оправдание. Был ли этот поступок оправдан страхом, или же чувством раскаяния, нам увы не узнать, но то, что Грегор Импрессиоль действительно отменил свои задумки о том, чтобы похищать хорошие трубы на зло Герману, это было в действительности так.

2.4 – Конкуренция дороже дружбы

Влюбленность вправе интересное и даже пугающее чувство, особенно в подростковые годы, но есть ли смысл любить кого-то, если не знать точно, любит ли этот кто-то тебя? Дитлинг был очень взволнован, он прекрасно знал о любви, знал о том, что она бывает невзаимной и полагал, что можно любить и не рассказывая о своих чувствах, авось сложится все само собой.

Вернувшийся домой Изак, тоже размышлял о случившимся, он никогда и не думал о любви. Его эта тема совершенно не беспокоила, но, когда Дитлинг поделился с ним своими чувствами, он вдруг резко осознал, что тоже влюблен в Алиенору. Поэтому принялся размышлять, как покорить сердце юной принцессы. В какой-то момент у него промелькнула мысль о том, что надо бы предложить ей руку и сердце, но отложил это деяние на неопределенный срок.

Когда все уснули, он тайком вышел из своей комнаты и направился в маленькую библиотеку, которая располагалась на третьем этаже особняка и использовалась Германом Рюстом, как кабинет, а Льюфом, как местом для чтения. Первое, что пришло в голову Изака, это мысль о том, что, подарив книгу Алиеноре, он бы подчеркнул ее ум и духовное богатство. Да только какую бы книгу подарить, да и нужна ли ей вообще книга? Отложив эту идею, он решил достать книги, которые, по его мнению, относились к любовному жанру. Выбирал он по принципу: «Если на обложке нарисована женщина с цветами, то это явно роман». По той причине, что читать он не умел, Изак пролистывал страницу за страницей в поисках картинок, таковые попадались редко, но, когда все же попадались, он тщательно их рассматривал. На одной из картинок, была изображена девушка в пышном платье бросающая с балкона белую перчатку, а внизу был изображен мужчина со шпагой, покорно сидевший на коленях и смотревший вверх на летящую перчатку.

– Может цвет не понравился? – почесав затылок, проговорил Изак. – Принцессы нынче привередливые, значит перчатки дарить не буду.

Дальше он обратил внимание на розу, красовавшуюся на обложке одной из книг. Она так его очаровала, что он захотел подарить Алиеноре такую же. Однако денег, чтобы купить хотя бы одну такую розу у него не было, а единственное место, где росли такие розы, был царский сад Вертексбурга, и вправе глупо было даже думать о том, чтобы в тайне срезать розу с царского сада, и подарить ее принцессе. Вдруг дверь заскрипела и послышались чьи-то шаги. Сердце Изака вдруг резко забилось от испуга. В кабинет со свечкой вошел сонный Льюф.

– Ты знаешь Изак, я предполагал, что мог встретить здесь воров, которые могли бы пробраться сюда, чтобы украсть пару ценных книг, но встретить тут тебя я никак не ожидал! – удивленно проговорил Льюф.

– А я не ожидал здесь встретить тебя, в полночь ты уже обычно спишь. – проговорил Изак.

– Да, я как раз собирался готовиться ко сну, только вот решил занести книгу. – Ответил Льюф. – «Ромео и Джульетта», прелестная книга, до иронии рассказывает о том, насколько чудны и влюблены бывают люди, сколько бы проблем можно было избежать, если б никто не влюблялся.

– А я вот как раз ищу книгу, в которой бы рассказывалось о том, что можно подарить девушке на первом свидании. – поделился Изак.

– Ты знаешь, в Вероне высшей знати полагались специальные кексы, звавшиеся «Пандоро». Если ты хочешь ее удивить, попробуй приготовить такой кекс, вдруг получится.

– А если подарю пирожок, как думаешь, сойдет?

Льюф рассмеялся.

– Предполагаю я, что пирожок она съест и даже не вспомнит потом о тебе, надо что-то такое душевное, а пирожок, она и сама купить может.

– Эхх, спасибо за совет. – поблагодарил Изак. – Я уже пойду спать.

– Я тоже. – ответил Льюф. – Доброй ночи.

Дверь захлопнулась, Изак ушел, а Льюф убрал книги, разбросанные по столу, сложил их по полкам, задул свечи и лег спать.

На следующее утро Изак направился в местную пекарню. У прилавка его встретила добрая пожилая продавщица, с которой Изак завел разговор, перед этим включительно отрепетировав свою речь перед зеркалом.

– Доброго утра вам! – сказал Изак и распахнул дверь.

– Здравствуйте, молодой человек! – добродушно ответила продавщица. – Чего желаете? Есть пряники, пирожки, ватрушки, хлеб белый, хлеб черный, все свежее, еще горячее.

– Вы знаете, – встав в пол роста и облокотившись об прилавок, шепотом проговорил Изак, – мне велено доставить вам поручение.

Продавщица испугалась, но продолжила слушать.

– По личной просьбе Германа Рюста, требуется изготовить пандоро, в количестве 3-х единиц. Пусть этим займутся лучшие пекари.

– Что-что? – удивилась продавщица. – Я не знаю, что это такое ваше пандоро, и не уверена, что наш пекарь знает.

Изак сделать возмущенную физиономию.

– Как?!! То есть вы велите мне вернуться к Королю и сказать ему, что в нашей пекарне не знают, как приготовить обычное пандоро? Вы, что хотите, чтобы он сам сюда пришел, да еще и с охраной?

– Нет, что вы! – пытаясь остановить пыл Изака, говорила продавщица. – Не уходите, я запишу название, мы найдем рецепт, передайте королю, что все будет сделано, но вы поймите, за бесплатно мы работать не можем…

– Естественно вам оплатят все расходы, можете не переживать, однако знайте, качество должно быть не какое-нибудь там народное, только королевское, если вам известно такое понятие! – продолжал Изак.

– Поверьте на слово, мы работаем здесь уже 40 лет, никто и никогда не жаловался на нашу продукцию. – искренне ответила продавщица.

– Я проверю, можете не сомневаться. – ехидно улыбнулся Изак. – И, если вдруг мне что-то не понравиться, тооо жандармерия может наведаться и уже другими методами проверить на прочность вашу пекарню.

– Да что вы… – чуть ли не плача отвечала продавщица.

Изак молча ушел.

– Эх, как же прекрасно быть королем, все тебя слушают, все тебе подчиняются, жаль, что я не королевского рода, но как же хорошо, что в своих образах я могу надевать любые маски. – говорил себе Изак. – Ах, а время узнать то забыл, заигрался.

Забежав обратно в пекарню, он застал продавщицу в подавленном настроении с платочком в руках.

– Вы даже не удосужились сказать мне время! – прокричал Изак.

– Извините. – сдерживая слезы, проговорила продавщица. – Приходите послезавтра утром.

– То-то же. – проговорил Изак развернувшись и обрадовавшись своему величию и власти.

Теперь, когда чудотворный десерт уже готовиться, Изак размышлял о том, как-бы отодвинуть Дитлинга подальше от Алиеноры, но возвысив себя до совершенства, предположил, что у него изначально нет шансов, да и не сможет он признаться, так как духом слаб и неряшлив.

Оставшийся день он гулял по городу и скучал от безделья. Предвкушал Изак, как подарит Алиеноре пандоро, она примет всю его любовь и будут они жить вдвоем, ну и с Дитлингом, разумеется.

Вечером Изак направился в кабинет, где как обычно засиживался Льюф.

Он застал Льюфа за книгой, Льюф посмотрел на Изака, но не сказал ни слова, молча продолжил читать. Изак походил по кругу, посмотрел на чернильное перо, потрогал книги, и сел на стул стоящий за писательским столом, пристально направив взгляд на Льюфа.

– Читаешь? – насмешливо спросил Изак.

– Читаю. – кратко ответил Льюф.

– Понятно. – не зная, что спросить проговорил Изак.

Встав со стула и сделав еще круг по кабинету, направив свой взгляд в окно, Изак вновь сел за стол. Уходить он не собирался.

– И все же я поражен! – с азартом проговорил Изак. – Вот скажи мне, Льюф, разве можно имея власть над другими, никогда не добиваться чего-либо? Твое слово приказ, только скажи, сразу будет сделано. Деньги, еда, да даже красавицы? Все, что душе угодно!

– Я предпочитаю оставаться в тени. – ответил Льюф,

– Эхх, милый Льюф. – удивлялся Изак. – Вот скажи мне, чего ты хочешь?

– Наверное, чтобы ты оставил меня в покое. – иронично ответил Льюф.

– Ну нее, я имею ввиду глобально, у тебя же наверняка есть цель, планы…

– Возможно, – задумался Льюф, – я хочу стать таким же уважаемым монархом, как мой отец и дедушка, а в старости, когда Дитлинг займет мое место, я хочу жить на берегу озера и ходить к старому поломанному дереву и читать на нем книги.

– Ну, а как же править народом, как же делить людей на группы и сословия? – интересовался Изак.

– Я не знаю, я недостаточно опытен, чтобы отвечать на такие довольно глупые вопросы. – раздражено ответил Льюф.

– Ох, а был бы я на твоем месте, я бы всех поделил! Добрых в одну часть города, злых в другую, богатых в третью, бедных вообще за город. Вот и вся гармония и никаких больше сложностей.

– Как же хорошо, что у тебя нет полномочий, ибо твои действия сгубили бы не то, что город, а весь мир. – серьезно ответил Льюф.

– Больно ты умный стал. – ответил Изак и удалился.

Льюф невозмутимо продолжил читать книгу.

Вдали от династии Рюстов, в доме, огороженном стенами, около окна сидела Алиенора. Этим вечером она была грустна и загадочно смотрев на текущую воду в реке, думала о Льюфе. Поначалу мысль о том, что Льюф ей нравится даже не возникала, но постепенно она стала замечать, что с каждым разом все больше и больше думает о нем. Алиенора в мыслях уже планировала, как они встретятся, он поцелует ей руку, а потом после ночной прогулки он предложит ей выйти за него замуж, ах!

В дверь постучали, Алиенора неспешно встав открыла. Оказывается, Мигель принес ужин, так как Алиенора совершенно забыла о нем, и вправе даже разозлилась, что отнести ужин в комнату Алиеноры послали именно Мигеля, что же любимый отец и матушка сами не могут подняться с первого этажа на второй?

– Мерси. – холодно ответила Алиенора и поставила ужин на стол.

– Ты чем-то расстроена? – добродушно спросил Мигель.

– Вот скажи Мигель, почему именно ты должен за мной присматривать и всему учить? – интересовалась Алиенора.

– Хех, доченька! – рассмеялся Мигель. – Этому множество причин способствует. Знаешь ли, я умею читать и быть может ты помнишь, что именно я и научил тебя грамоте.

– Ну и что? Религиозная свита тоже образование имеет, как и деятели в царской библиотеке. – неудовлетворившись ответом, продолжила Алиенора.

– Я верен твоему отцу, а он верен мне. – ответил Мигель. – Знаешь, почему в здешних краях я известен, как Мигель Извлеченный?

– Нет, расскажи. – заинтересовалась Алиенора.

– Было это 14 лет назад, – задумавшись, начал вспоминать Мигель, – ты еще была в животе княгини Камиллы, меня вызвали по чрезвычайному случаю, роды царской особы – важное событие. Немногие знали, что я лекарь, я и сам вправе стараюсь молчать, но в этот раз моя помощь была необходима.

– У матушки были проблемы? – испуганно спросила Алиенора.

– Да, был у нее узкий таз, редкость для наших широт, но случай опасный. Ты была крупным плодом и лобковый симфиз все же не помог Камилле родить без последствий. Было принято решение доставать тебя из живота, я читал о королевском разрезе многое, но в жизни никогда такое не делал. Обозначил белую линию, я сделал продольный надрез, раздвинул мышцы и разрезал плодный пузырь, так ты и родилась, а я после того случая остался жить при монархе, окруженный славой и почетом.

– Это одновременно страшно и до ужаса интересно. – ответила Алиенора. – А ты можешь и меня чему-нибудь научить?

– Медицина – это не та отрасль, где учатся чему-нибудь, если ты захочешь посвятить себя медицине, я помогу, но ради интереса многое знать тебе не стоит, крепкий характер нужен, чтобы узнать то, что скрыто от других.

– Я хочу! – твердо заявила Алиенора.

– Ну что же, – ответил Мигель собираясь уходить, – я поговорю с твоим отцом по этому поводу.

– Ну вот. – возмутилась Алиенора – Разве тебе недостаточно моего согласия, почему за меня должны все, что-то решать?

– Так надо, – ответил Мигель, – спи, Солнышко.

– Беспредел! – ответила Алиенора, ткнув ложкой в кашу.

Перекусив, Алиенора расстелила кровать и собралась ложиться спать. Мысли ее были об одном Льюфе, как все же прелестно, что несмотря на грустную реальность, хоть в порыве чувств можно воссоздать свой фантастический мир в мыслях. Пускай сказка и не сбудется в жизни, но во сне она обязательно напомнит о себе…

Как говорилось ранее, принц Льюф никогда не выходил на свет и предпочитал оставаться в тени. Гуляя по городу и вступая в разговор, он обзывал себя чужим именем и твердил, что приехал из другого города учиться в академии. Свое родство он не показывал по нескольким причинам, во-первых, пока он в образе обычного студента, все понимают, что денег у него нет и в планах ценности никакой он не представляет, во-вторых он не сможет просто так общаться с людьми, ведь простые люди по своей сути всегда будут льстить правителям, лишь бы угодить им и остаться в тепле.

Следующим утром, еще до того, как горожане пойдут на работу, Льюф оделся и отправился гулять по городу. Обойдя город кругом и не обнаружив для себя никаких происшествий, он, как и всегда направился в пекарню. Зайдя внутрь, он услышал эмоциональный отрывок из речи продавщицы:

– И что? Терпи и готовь столько раз, пока не получится, я знаешь ли тоже последние ночи не сплю, все у меня покупатели, иди! – эмоционально говорила продавщица.

Льюф никогда не видел ее такой взволнованной, ему даже показалось, что она испытывает чувство испуга. Это его удивило, и он решил разузнать о произошедшем.

– Доброе утро, – ответил Льюф, рассматривая витрины прилавка, – вы чем-то взволнованны? Я вправе никогда не видал вас такой.

– Здравствуй, солнышко! – лукаво улыбнулась продавщица. – Нет, у меня все прекрасно, тебе кажется. В самом деле работа наша порою трудна, и мы тоже устаем, но должен ли страдать от этого народ, которому нужен хлеб?

– Тоже верно. – согласился Льюф. – Дайте мне пожалуйста вот эти пряники, и, наверное, три ватрушки, возьму к чаю, угощу друзей.

– Хорошо, сейчас организуем. – сообразила продавщица. – А по поводу проблем ты не переживай, у нас просто перебои с мукой бывают, вот я с пекарем и спорила, ничего большего.

– Как скажете, – проговорил Льюф доставая деньги, – я спросил просто из любопытства и если вы думаете, что я пойду на вас куда-либо жаловаться, то даже бросьте думать об этом, я не такой человек по натуре.

– Что вы! – удивилась продавщица. – Я и подумать такое не могла.

Все же Льюф удивился уточнениям продавщицы, ему даже показалось, что она говорит несерьезно и вся история ее придумана, ведь кому, если не ему лучше знать о поставках муки и урожая?

– Спасибо, до свидания! – проговорил Льюф и удалился.

Проходя мимо собора его вдруг остановила женщина маргинальной внешности, Льюф хотел было обойти ее, но она преграждала путь.

– Что вы хотите? – возмутился Льюф.

– Царство! Царство земное в огне, пылает, все пылает, дети мрут от болезней, старики от голода, мы уже на грани! – громко кричала женщина.

– Да, я тоже уже на грани. – холодно ответил Льюф.

– Пойми же, глупец! – женщина встала на колени. – Нет на Земле рая, мы здесь в промежутке между добром и злом.

– Угу, – ответил Льюф, сделав вывод, что женщина сумасшедшая. – Я, пожалуй, пойду.

– Остановись! – крикнула женщина, дергая Льюфа за руку. – Есть способ все исправить, стань на сторону добра.

– И какой же? – спросил Льюф.

– Дай монету, Бог не забудет твой добродушный поступок!

– Если Бог все же есть, то он наверняка знает, что добрые поступки делаются от сердца, а к вам у меня нет никакого сочувствия. Вы, лишь фигурируя красочными словами пытаетесь затуманить разум.

– Богохульник! – ответила женщина разозлившись. – Антихрист, кощун, насмешник, прочь, уйди от сюда!!!

– Мрак. – проговорил Льюф и ушел домой.

Придя домой Льюф положил купленное на стол и поставил керосиновый чайник на подогрев. В доме было тихо, все спали, но через какое-то время Льюф услышал шаги. Изак не спеша спускался по лестнице.

– Доброе. – кратко сказал Изак, взяв пряник.

– Доброе, что-то ты сегодня рано встал. – заключил Льюф.

– Сам не знаю, должно быть лето, светлеет рано и хочется сделать все до начала жары. – ответил Изак.

– И что-же тебе надо сделать? – поинтересовался Льюф.

– Сам еще не придумал! – рассмеялся Изак.

– А как там та девушка, которой ты собрался сделать подарок?

– Алиенора? Не знаю, еще не видел ее! – не подумав ответил Изак, посвятив все свое внимание прянику со сгущенкой внутри.

– Алиенора?!! – до ужаса удивился Льюф. – Ты говоришь о принцессе Вертексбурга? Да какое право ты имеешь!

– Тихо, чего ты начал, – без удивления ответил Изак, – проснутся остальные, оно тебе надо?

– Ты не ответил на вопрос. – повышенным тоном сказал Льюф.

– Да, именно ей. – проговорил Изак. – Ну и что тут собственно такого? Она в меня влюбится безо всяких сомнений, ты сам же, наверное, знаешь какие девочки в 14 лет, искренне верят в любовь, смешно не правда ли?

– Нет, не смешно. – твердо ответил Льюф. – Тебя казнят быстрее, чем ты успеешь к ней прикоснуться! Она царская особа, а ты обычный сирота при монархе, помни об этом.

– Ой, ну не надо этой лирики, в кого ты такой зануда? – наигранно говорил Изак. – Зная ее манипуляторский характер, она уговорит отца присвоить мне царский титул, родители всегда шли на поводу ее прихотям, а потом будет яркая свадьба, может мы и тебя пригласим, подумаем во всяком случае.

– Ты думаешь слишком легкомысленно и даже подло. – обдуманно проговорил Льюф. – Пускай ты ненамного младше меня, но не забывай кто Ты, а кто Я. И если ты думаешь, что твои идеи осуществляться, то знай, я специально помешаю этому.

– Ох, Льюф! – рассмеялся Изак. – Со своим высокомерием ты как всегда берешь большую роль на себя, а ты не думал, что так будет лучше для всех? Ну сам посчитай, кто если не я? Дитлинг? Ахахах, он никогда не умел общаться с девушками. Любую прихоть Алиеноры он тут же пытался осуществить, ну не позорно ли это? Такие ухажеры девушкам не нравятся, с ними надо жестко, держать в узде, да потуже!

Льюф с непониманием смотрел на Изака, злость проявлялась в его широких зрачках. У Изака это вызывало лишь смех и игривое чувство.

– Ну вот скажи, ты сам бы женился на Алиеноре? – спросил Изак.

– Она еще ребенок, не забывай, ей всего 14. – холодно ответил Льюф.

– Ну и что с того? – удивился Изак. – Очнись, уже эпоха Возрождения, отбрось старые принципы, ты старше ее всего на 5 лет, разве это разница?

– Да, это существенная разница, тебе насколько я помню уже 16-й год идет, и несмотря на это, ты не становишься умнее. Меня настораживают твои разговоры, поэтому знай, если ты что-то удумаешь, я первым вызову стражей и посажу тебя в темницу.

– Льюф, милый Льюф! – хихикал Изак. – Ты уже такой большой, а все еще веришь в какие-то принципы, идеалы и понятия. Дошло уже до того, что ты хочешь спустить на меня стражей, лишь потому, что я не соответствую твоей морали? Не должно ли это настораживать твоего отца, брата? Подумай об этом, кто ты и какие цели преследуешь. Знай, я тебе не враг, но и собачкой на поводке быть не буду.

– Я сказал достаточно. – ответил Льюф вставая из-за стола.

Недопив чай, он ушел в свою комнату, ему надо было осмыслить все сказанное Изаком и принять решение, пускай пока, что он и не вправе его принимать. Алиенору он решил ни о чем не предупреждать.

Изак тем временем доедал пряники Льюфа, после чаепития он собрался наведаться в пекарню и узнать, как же там идут дела по приготовлению кекса для королевской персоны.

2.5 – Неожиданная встреча

Изак надел шляпу и деловитой походкой направился в пекарню.

Он настроился играть роль посланника монарха, да и к тому же уже возомнил себя величайшим правителем, ведь смог заверить продавщицу с прилавка о том, что он является посланником, а не обычным подростком.

Сделав свой голос погрубее, Изак вошел в пекарню. Продавщица сразу же узнала его, но не подала вида. Тогда Изак громко кашлянул, поставил на пол кожаную сумку, которую прихватил из дома Рюстов, и уверенно подошел к прилавку:

– Вы узнали меня?

– Узнала. – холодно ответила продавщица.

– Королевский заказ готов?

– Готов, как вы и говорили, 3 кекса Пандоро. – заверила продавщица.

– Хм, ну что-же, несите! – обрадовался Изак.

– Нет. – с неким внутренним сопротивлением ответила продавщица.

– Не понял, что значит нет? – разозлился Изак. – Что вы мне голову морочите, я посланник или кто? Меня ждут важные дела, а вы здесь считаете правильным что-то мямлить?

– Вы даже не соизволили узнать цену этих кексов.

Изак ввиду своей недальновидности даже и не думал о том, что продавщица заговорит о цене, он считал, что короли и царский двор получают все бесплатно и по щелчку пальца, поэтому Изак немного растерялся:

– Цена? Гм, назовите цену…

– Стоимость компонентов одного кекса Пандоро обошлась нам в 2 талера, услуги пекаря стоят 1 талер. Извольте предъявить 7 талеров. – ответила продавщица, попутно расписав цену на бумаге.

– Сколько?!! – удивился Изак. – Да за 7 талеров можно выкупить весь ваш ассортимент, а вы обозначили такую цену за три несчастных кекса?

– Вы же сами просили сделать все из лучших компонентов, все лучшее, что мы могли использовать, мы и использовали. – рассказала продавец. – Во всяком случае это же не ваши кексы, а кексы для короля.

– Верно, но я должен буду вам объяснить, что кексы мне нужны сейчас, я и так ждал два дня. Вы даже не представляете какого было уговорить самого Германа Рюста о том, что кексы будут готовы через два дня. Скажу вам по секрету, – Изак подошел в плотную к продавщице, – я думал меня стражи прямо там зарежут.

Продавщица ахнула.

– Да-да, представляете, и тут я ему говорю: Вы же понимаете, я обычный посланник и таких денег у меня нет, эти кексы стоят столько же, сколько и моя плата труда за два месяца. На что он ответил, что денег в казне нет, все уходят на постройку водопровода, поэтому поручил мне это вам передать, как только деньги появятся, я вам их передам, а до тех пор ждите…

– Ох, ну и дела, ну и дела! – задрожала продавщица. – Вы и меня поймите, я такая же, как и вы, и мой муж пекарь такой же простой человек, нам нужны деньги, мы тоже хотим жить, нельзя ли как-то ускорить оплату?

– Я вас прекрасно понимаю, понимаю и ваше же положение, я всей силой пытался доказать Монарху, что так делать нельзя и что меня не поймут. На что он разозлился и сказал, что если это произойдет, то он приедет лично и прихватит с собой лучших стражей. – как можно эмоциональнее говорил Изак.

– Я поняла. – грустным голосом ответила продавщица. – Держите, держите эти злосчастные кексы, но пообещайте мне, что вернете деньги, это вопрос нашей жизни…

– Обещаю, ждите. – довольный Изак вышел из пекарни. – Ну вот, очередная схема прошла успешно, какие-же все же наивные люди живут в нашем городе, разве можно верить незнакомцам?

В это время, по деловому визиту приехал король Грегор Импрессиоль, был он не один, вместе с ним в карете приехала и его любимая дочь – принцесса Алиенора Импрессиоль.

Карету со всех сторон окружали рыцари царской гвардии, со стороны это выглядело величественно, однако люди на площади испугались такому событию и решили удалиться. Тем не менее, Герман Рюст был рад такому визиту, поэтому с радостью принял гостей в своем особняке.

Сидели они на первом этаже, где часа два назад беседовали Льюф и Изак, теперь же здесь находилась стража, Герман Рюст, Грегор Импрессиоль, Алиенора и пару слуг монарха. За душными разговорами, Грегор заметил, что Алиеноре скучно сидеть без дела слушая политические беседы, поэтому он любезно попросил Германа позвать кого-то, чтобы отвел ее показать город.

Герман, думая в первую очередь о безопасности принцессы, решил, что посылать Дитлинга рискованно, как и кого-то из охраны, поэтому слуге велено было подняться на второй этаж и разбудить Льюфа и приказать ему спустится вниз. Спустя двадцать минут Льюф явился на первый этаж.

– Ваше Высочество, наконец-то вы спустились! – смеясь крикнул Герман Рюст. – У нас гости, а ты еще спишь?

– Ваше Величество, – проговорил Льюф, приветствуя Грегора Импрессиоля, – мадемуазель Алиенора, я рад вас видеть.

Алиенора заулыбалась, когда Льюф лично поприветствовал ее. В мыслях она уже расписала себе план того, как будет проходить их лето, жизнь и последующая свадьба…

– На самом деле я не спал, – продолжил Льюф, – вернее прилег полежать, но встал я еще раньше. Рано утром я пошел в пекарню, набрал плюшек и пряников, только вот где они? Вроде бы я оставлял их на столе.

– Даже и не знаю, – ответил Герман, – придя в столовую я увидел лишь недопитый чай и крошки…

Герман задумался, он хотел сказать что-то важное.

– А, вспомнил, вот еще что. – проговорил Герман обращаясь к Льюфу. – Насколько мне известно, ты знаком с принцессой Алиенорой. Будь так добр, покажи принцессе город, своди на театральную площадь, но ходи только там, где есть охрана, за территорию цитадели не выходи!

– Хорошо, я понял. – без энтузиазма ответил Льюф. – Принцесса Алиенора, идемте.

Радостная Алиенора встала из-за стола и пошла одеваться.

– Хороший у тебя сын растет, дисциплинированный! – проговорил Грегор Импрессиоль. – Мне бы твою закалку, Алиенора то вообще неугомонный ребенок, никого не слушает, авторитетов для нее нет, а упрямая какая, даже не знаю в кого она такая…

– Ох, вы правы. – ответил Герман Рюст. – Однако вправе я сам не знаю в кого Льюф вырос таким послушным, я никогда не указывал ему, что правильно, а что нет, никогда не потыкал, он сам все в себе развил, а вот в кого Дитлинг такой неряшливый и ленивый, не имею и понятия. Все же мне кажется, что дело в сахаре, вот вы вспомните, был ли у вас в детстве сахар?

– Нет, в моем детстве не то, что сахара, даже чая не было! – рассмеялся Грегор. – Варили ягоды, тимьян, да и сколько всего еще, уже не перечислить.

– То-то же! – прокричал Герман. – Не было в наше время сахара и индийского чая, но тогда люди были другими. У нас были понятия морали, правильности и авторитета. Эхх, а сейчас, что? Казалось бы, столько всего, работай где душе угодно, но нет же, у молодежи цель одна – найти работу, да так, чтоб больше платили и давали меньше нагрузки. И как такое поколение будет возвышать наши города в новый век?

– Ой, даже не говорите! – согласился Грегор.

Тем временем Льюф вывел Алиенору на театральную площадь, благо она располагалась как раз на улице, которой стоял дом Рюстов. Усевшись на лавку, Льюф молча сидел, смотря на проходящих людей.

– Ты всегда такой? – спустя время спросила Алиенора.

– Какой? – удивился Льюф.

– Ну такой задумчивый… – ответила Алиенора.

– Ох, быть может так подействовал на меня твой чай, который откуда там? От жителей терриконовых гор? – сказал Льюф.

– Ахахха, – громко рассмеялась Алиенора, – ой нее, можешь не переживать, я гарантирую, что чай не причем, да и не чай то был, я бы назвала это микстурой, хах.

– Вот оно как. – задумчиво ответил Льюф.

– Эхх, вот опять ты так отвечаешь! – расстроилась Алиенора.

– Как? – опять удивился Льюф.

– Ну вот так, без эмоционально! – расстроилась Алиенора. – Давай ты мне что-нибудь расскажешь.

– Что? – холодно спросил Льюф.

– Расскажи о своих девушках! – моментально придумала Алиенора.

Льюф от такого вопроса чуть не подавился воздухом.

– Алиенора, мне кажется, что вам рано еще задаваться такими вопросами, во всяком случае это неприлично!

– Почему же рано? Уже полдень! – рассмеялась Алиенора.

Льюф сделать недовольное лицо.

– Ну ладно-ладно, мне скоро 15 будет, или ты думаешь, что Дитлинг не рассказывает мне все сплетни с улицы? – спросила Алиенора.

– Не знаю. – ответил Льюф.

– Ну пожалуйста, расскажи, мне просто интересно узнать.

– Я не знаю, что тебе рассказать. – задумался Льюф. – У меня никогда и не было девушки, да и вряд ли она появится вообще.

– Но почему?!! – возмутилась Алиенора. – В этом же и смысл молодости, нужно влюбляться, вместе гулять по городу, любоваться закатом, это ведь самые счастливые моменты жизни!

– Это вымыслы простых людей. Любовь действительно новое и интригующее чувство, однако нам королям не до развлечений, мы всегда должны руководствоваться здравым смыслом, поэтому и выбор второй половинки вопрос больше дипломатический, а не нравственный.

– А ты когда-нибудь любил по-настоящему?

– Я не отвечу на этот вопрос, это все слишком сложно.

– А что сложного? – разозлилась Алиенора.

– Не знаю. – простодушно ответил Льюф.

– Все должно быть не так. – лишь произнесла Алиенора.

Наступило молчание.

Алиенора чувствовала раздражение, ей казалось, что Льюф какой-то чрезвычайно медленный и бесчувственный, она ожидала веселья, радости, смешных историй, быть может каких-то приключений, но никак не дневное времяпровождение на театральной площади.

Льюф молча смотрел на прохожих, ему было некомфортно общаться с Алиенорой, она казалась ему маленьким и вредным ребенком, за которым нужно следить усиленно, чтобы он ничего не натворил. Ему хотелось, как можно скорее вернуть Алиенору домой, и со спокойной совестью уйти заниматься своими делами.

– Ну так, что мы делаем дальше? – спросил Льюф. – Тебе показать, что-нибудь еще, или же уже пойдем обратно?

– Ты серьезно? – до предела возмутилась Алиенора. – Зачем я вообще сюда согласилась ехать? Я тебе мешаю да? Ну так иди по своим делам, а я тут на лавочке посижу, именно за этим я и ехала! Вот сейчас на солнце сознание потеряю и все, конец…

Льюф не понимал злость Алиеноры, быть может она хочет кушать? А что ей тогда купить? Холодного сока? Нет, ведь может заболеть. Быть может отвести ее в пекарню? Да нет же, она принцесса, это не соответствует ее привилегии. Чтобы ей такого предложить…

– Вот у меня складывается ощущение, что я говорю со стеной!

– А? – Льюф вздрогнул. – Не волнуйся Алиенора, сейчас я придумаю место, где тебя покормить, скажи, что тебе нравится?

– Не, ну ты вообще слышишь, о чем я говорю? – спросила Алиенора.

– Да, я вот хо.... – попытался ответить Льюф.

– Нет, ничего не говори. – перебила Алиенора. – Отведи меня туда, где нет такой жары и нет этих людей, которые стоят над душой!

– А покушать? – спросил Льюф.

– Нет, я не голодна. – ответила Алиенора вставая. – Почему ты считаешь, что меня надо обо всем спрашивать, я по-твоему маленький ребенок, чтобы со мной сюсюкаться?

Льюф хотел сказать да, но подумал, что это еще сильнее разозлит Алиенору, а по давним разговорам с Дитлингом, Льюф знал, что она еще та манипулятор, и лучше со всем соглашаться, чем потом выслушивать сотни наигранных эмоций и представлений.

– Нет, конечно же нет! – серьезным голосом ответил Льюф.

– Ну вот и славно. – резко успокоившись ответила Алиенора. – Вставай, мне не хочется здесь на лавке до вечера сидеть.

– Недалеко от Афферена есть карьер, раньше там добывали песок, а теперь купаются люди, если хочешь, я могу показать. – проговорил Льюф вставая. – Но при одном условии…

– Каком? – спросила Алиенора.

– Во-первых, ты никому не скажешь, что я выводил тебя за территорию цитадели. – рассказывал Льюф. – Во-вторых, ты будешь всегда находится возле меня, и не будешь отходить дальше вытянутой руки. Ну и в-третьих, я покажу тебе карьер, мы там немного передохнем и сразу же пойдем обратно, чтобы твой и мой отец не волновались. Понятно?

– Ты же говорил, что условие будет одно…

– Еще раз спрашиваю, тебе понятно? – Льюф повысил голос.

– Да, понятно. – также громко ответила Алиенора.

– Хорошо, тогда идемте, принцесса Алиенора! – улыбнулся Льюф. – Нас ожидает интересное путешествие.

– Несомненно! – улыбнулась Алиенора.

Алиенора и Льюф вышли за территорию цитадели, и через некоторое время полностью покинули город Афферен. Стражники охранявшие главные ворота не сказали ни слова, должно быть им было все равно, поэтому среди толпы обычных людей, никто и не понял, что принц и принцесса покинули дозволенную территорию.

По жаре они шли неспешно и часто останавливались, воду с собой никто взять не додумался. К сожалению, пить воду с карьера небезопасно, поэтому Льюф на это и не надеялся. Вдруг Алиенора несколько оживилась:

– Льюф, смотри, – указала пальцем Алиенора. – Это же дерево!

– Да, абрикоса. – подтвердил Льюф.

– Сорви мне пару штук.

– Нет, они же еще зеленые! Да и к тому же это дикая абрикоса, она не имеет вкуса и вообще может быть опасна, а я обязан отвечать за твое здоровье.

– Ну почему ты такой боязливый. – рассердилась Алиенора. – Сама справлюсь, что за мужчины пошли? Ничего делать не хотят.

– Постой, не нужны тебе эти абрикосы, ты же их прокусить даже не сможешь. – попытался остановить Алиенору Льюф.

– Отстань, я хочу пить, а лучшего варианта нет. – ответила Алиенора и принялась трясти дерево.

– Это бесполезно, они зеленые и не упадут. – проговорил Льюф. – Что же, раз уж другого варианта нет, на дерево придется лезть мне.

– Ну вот, так бы сразу!

Льюф полез на дерево. Несмотря на то, что он был высокого роста, достать до самых верхних плодов ему не удавалось, приходилось аккуратно подлезать на тонкие веточки и следить за тем, чтобы они не надломились. Все же достав до верхних не тронутых другими людьми абрикос, Льюф заключил, что несмотря на то, что они созрели не до конца, для употребления в пищу они фактически пригодны.

– Алиенора, лови! – крикнул Льюф кидая абрикосы вниз.

– Эййй, а можно поаккуратнее! – предъявила Алиенора. – Ты их так побьешь, давай я тоже залезу на дерево, и ты будешь их аккуратно подавать.

– Ну давай. – согласился Льюф.

Вдруг на дороге он увидел чей-то силуэт, идущий с рыболовной сетью. Наверняка это местный рыбак, а у рыбака может и не быть улова, но вода с собой должна быть всегда!

Льюф попытался слезть, но внизу уже пыталась залезть Алиенора, не дающая Льюфу спустится.

– Ай, ты чего… – дернулась Алиенора от того, что Льюф наступил ей на руку. – Никакого воспитания, боже мой!

– Тихо, я нашел наше спасение. – проговорил Льюф. – Эээй, гражданин!

Рыбак смотрящий вниз приподнял голову, вокруг и около дороги он никого не увидел, бубня себе под нос он приговаривал:

– Никакая это не белочка, да ты пил на рыбалке, но и что в этом плохого? Пускай и рыбы не наловил, но это же не повод совести тревожиться!

Подумавши и оглядевшись, он направился дальше по дороге.

– Постойте! – крикнул Льюф. – Я сейчас спущусь, дайте мне минуту.

– Боже, это ты? – посмотрел рыбак в небо. – Прости грешника, обещаю больше не пить, брошу сегодня же, не забирай меня с собой!

Льюф спустился с дерева и побежал к дороге.

– Нет, я не Бог и даже не судья, поэтому можете не обещать того, чего сами не хотите. – ответил Льюф.

– А ведь вы человек! – рассмеялся рыбак.

– Вы это верно подметили! – рассмеялся в ответ Льюф.

Алиенора сидела на дереве и не понимала происходящего.

– Чего же вам надо от меня, сударь? – спросил рыбак.

– Жара сегодня неимоверная, не найдется у вас для меня фляги с водой?

– Фляги с водой? – задумался рыбак. – Да еще и в летнюю пору? А вы не местный, наверное, путник?

– Да, иду в сторону карьера, хочу полюбоваться видами.

– Одеты вы знатно! – заметил рыбак.

– Спасибо, но мне бы воды, хотя бы глоток. – попросил Льюф.

– Эээ, неее! – проговорил рыбак, отходя от Льюфа. – Мы рыбаки люди небогатые, улова нет, значит и без денег останемся, а у всех же семьи.

– Я понял к чему вы клоните. – ответил Льюф. – Сколько?

– Нууу, сейчас жара, ближайший родник через 20-ть верст, готов продать вам флягу за… – думал рыбак.

– Не томи, безбожный. – разозлился Льюф.

– 2 талера. – с величием ответил рыбак.

– А не много ли тебе? – возмутился Льюф. – Наживаться на чужом горе – малодушно и низко!

– Как знать, – ответил рыбак, – для тебя может и горе, а для меня возможность заработать на ситуации. Ну так, что?

– Доставай флягу. – смирившись, проговорил Льюф.

– Ну вот! – обрадовался рыбак, доставая из рыбацкой сети флягу.

– Держи и уходи прочь. – проговорил Льюф и направился к Алиеноре.

Довольный рыбак в своей удаче пошел прочь, его радовали не столько деньги, а сколько сам факт того, что он смог обдурить путника, его самомнение сегодня поднялось на самый верх.

– Держи, это тебе. – проговорил Льюф, неся флягу Алиеноре.

– Ооо, ты нашел воду? Спасибо, ты мой герой!

Алиенора залпом выпила весь запас воды, Льюф даже не успел сказать о том, чтобы она сделала пару глотков и оставила воды на дальнейший путь.

– Постой… Ах, ладно, пей уже до конца.

– Ой, прости Льюф! – опомнилась Алиенора. – Я совсем забыла про тебя, извини, я не специально…

– Эх, да ничего. – невозмутимо ответил Льюф. – Я вот пойду зеленых абрикос пожую, не зря же мы их собирали.

– Я попробовала, и представляешь даже прокусить не получается, беспредел, я и не знала, что фрукты бывают такими твердыми! – красочно говорила Алиенора.

Быть может она чувствовала вину, и хотела тем самым отвлечь Льюфа.

– А, вот фляга, вдруг тебе пригодится. – аккуратно подала флягу Алиенора.

Льюф открыл флягу, поводил из стороны в сторону, понюхал. Воды не оказалось, но был слышен небольшой запах тины. В мыслях Льюф подумал: «Ух, рыбак! Если с Алиенорой, что-то случится, то я тебя найду и непременно посажу за решетку».

– Алиенора, ты отдохнула? – спросил Льюф, после того, как немного полежал в тени.

– Да, я попила водички, мне, по ощущениям, даже ходить стало легче!

– А может лучше вернемся обратно?

– Нууу нееет, тебе разве плохо со мной? – спросила Алиенора. – Отец мой приехал с визитом на целый день, я не думаю, что они будут нас искать, если ты конечно об этом переживаешь.

– Нет, не думай, что ты мне приносишь хлопот, просто нам еще идти столько же, а потом возвращаться обратно, стоит ли оно того?

– Я думаю стоит, не зря же мы нашли флягу и абрикосы!

– Ну да… – неуверенно промямлил Льюф. – Так значит идем дальше?

– Идем, я уже горю идеей искупаться в карьере, особенно в такую жару.

2.6 – Последнее желание

– Ну вот и пришли. – проговорил Льюф осматриваясь вокруг.

– Какая красота! – удивилась Алиенора. – Песок, чистая вода, зелень вокруг, мы явно шли сюда не зря. Сейчас отдохнем и пойдем купаться.

– Купаться? Нет, никакого купания! В воде может случиться всякое, а я не могу рисковать твоим здоровьем. Ты вообще умеешь плавать?

– Ну как сказать, под водой – да. – улыбнувшись ответила Алиенора.

– Это как так? – заинтересовался Льюф.

– Ну вот смотри, заходишь в полный рост в воду и ножками отталкиваешься от дна, так и плаваешь, опускаясь то на дно, то опять вверх.

– Беспредел. – возмутился Льюф. – Никакого купания, если ты плавать не умеешь, значит и не следует тебе в воду лезть. Точка!

– Но ведь я просто возле берега поплескаться хотела…

– Нет, это опасно, к тому же ты здесь не была никогда и не знаешь особенности рельефа. – продолжал убеждать Льюф.

– Ой, а почему это я вообще должна тебя слушаться? – рассердилась Алиенора. – Я сильная и независимая, что ты мне сделаешь то?

– Не пущу в воду. – холодно ответил Льюф.

– Ах так, тогда я расскажу отцу, что ты ко мне приставал!

– Ну и говори, мне все равно.

– Нет, не все равно, это будет мировой скандал! – продолжала угрожать Алиенора. – Все узнают про тебя и никогда тебе не стать королем.

– Я уже говорил, что мне все равно на твои угрозы? – задумчиво ответил Льюф. – Хочешь купаться, так иди, только если утонешь, то сама виновата!

Алиенора вдруг замерла, с одной стороны она хотела искупаться в теплой и кристально чистой воде, но с другой стороны, купаться одной ей было страшно, ведь вдруг откуда-то возьмется уж или гадюка, брр-р.

– Ну Льюф! – вскрикнула Алиенора. – Ну пожалуйста, давай ты хотя бы рядом постоишь, а я обещаю, что буду тебя во всем слушаться. Скажешь выходить – мигом выйду, скажешь, что пора домой – моментально приготовлюсь. Согласен?

– Это у тебя такая тактика? – рассмеялся Льюф.

– Какая? – удивилась Алиенора.

– Сначала ты угрожаешь, манипулируешь, а потом злишься, если не получаешь того, чего добиваешься, начинаешь ласково просить, извиняться и обещать. – ответил Льюф.

– Ну да, есть такая черта у меня в характере, – улыбнулась Алиенора, – так, что идем или нет?

– Ладно, но только ты никуда не отходишь, не ныряешь, не пытаешься меня обрызгать, не пытаешься плавать, и как только замерзнешь, сразу говоришь. Хорошо? – предупреждал Льюф, снимая верхнюю одежду.

– Ох, ну что ты себя как Мигель ведешь! – расстроилась Алинора. – Ходишь, нудишь, по ощущениям тебе не 17-ть лет, а все 70-т.

– Не вредничай, – игнорировал Льюф, – ты же ведь хочешь покупаться?

– Да, хорошо, все поняла. – спокойно ответила Алиенора.

И вдруг Алиенора резко разогналась и с плеском прыгнула в воду.

– Ну я же простил. – проговорил Льюф медленно опускаясь в воду.

Алиенора лишь смеялась и прыгала туда-сюда. Потом, заметив нерешительность Льюфа, она дождалась момента, когда он отвернется и принялась брызгать его водой.

– Ах, ты мелкая га.... – разозлился Льюф. – Я ведь по-доброму хотел.

Льюф принялся брызгать Алиенору в ответ. Перестрелка продолжалась на протяжении 10 минут, поначалу Алиенора хохотала, однако поняв свое критическое положение дел, радость понемногу стала уходить. Льюф брызгал Алинору со всех сторон без передышки и остановки, постепенно Алиенора уставала брызгать в ответ и вскоре приняла решение стремительно сбежать с поля боя. Льюф лишь вошел в азарт.

– Ну все-все! – тихо вскрикнула Алиенора. – Я осознала свое положение, пора заключать перемирие, а то я уже не могу, слишком устала…

– Ахах, а я так и знал, так и знал. – рассмеялся Льюф. – Идем на берег?

– Да, пожалуй. – согласилась Алиенора.

Льюф помог выбраться Алиеноре и вышел сам. Расположились они на стоящем рядом с берегом булыжником, он был достаточно большим, чтобы на нем могли лечь в полный рост два человека.

Жаркое солнце позволило совершенно быстро обсохнуть.

– Вот видишь, не так уж плохо порою повеселиться. – проговорила Алиенора, после затяжного молчания.

– Да. – Согласился Льюф.

– Ты просто не любишь говорить? – поинтересовалась Алиенора.

– Да нет, просто говорить не о чем, мы с тобой на разных уровнях взросления, я уже личность сформированная, а ты еще ребенок, от того и общий язык с интересными темами нам не найти. – ответил Льюф.

– Это обидно вообще-то. – сказала Алиенора. – Ты сильно высокого мнения о себе. Считать себя умнее всех – не значит быть взрослым. Да и возраст штука условная, я могла бы прочитать все твои заумные книжки хоть в 9 лет, но разве сделали бы чужие мысли меня умнее? Мне кажется нет, ибо во всем нужен опыт. Любовная книга не делает тебя романтиком, смешная сатира не делает тебя комиком, а философия не делает тебя философом. Знание фактов еще не означает того, что ты в чем-то мастер.

– Ух, – проговорил Льюф пытаясь осмыслить сказанное, – ты действительно умнее тех людей, которых я встречал ранее, даже несмотря на то, что они старше тебя в раза два, наверное…

– Ты правда так считаешь? – уточнила Алиенора.

– Да, полностью! – подтвердил Льюф.

– Спасибо, – искренне ответила Алиенора, – твои слова много значат для меня, несмотря даже на то, что ты зануда.

Алиенора рассмеялась и встала с булыжника.

– А как тебе идея уже пойти домой? – спросил Льюф.

– Так еще рано же! Я предполагаю даже час еще не прошел, а ты уже предлагаешь уходить. Давай еще раз поплаваем?

– Ну такое, а потом мокрыми идти? – возразил Льюф.

– Пожалуйстааааааа, – опять начала просить Алиенора. – Ничего страшного не случиться, успеешь обсохнуть.

– Как скажешь. – ответил Льюф.

Льюф встал с булыжника и пошел спускаться к карьеру.

– Только веди себя нормально, чтобы мне не пришлось вновь тебя учить!

– Ахха, по-твоему обрызгать водой это метод обучения? – рассмеялась Алиенора. – Как по мне это способ подавления слабого оппонента!

– Ну, как видишь сейчас желания брызгаться у тебя нет, следовательно, метод работает. – заключил Льюф.

В отличие от Алиеноры, Льюф умел хорошо плавать, поэтому мог себе позволить нырять глубоко ко дну, отплывать далеко от берега, да и вообще купаться, не беспокоясь о том, что его сможет достать Алиенора. Естественно Алиеноре это не нравилось, от этого ей становилось грустно и неинтересно. Всякими способами она пыталась привлечь Льюфа, но он лишь делал вид, что не слышит ее.

– Льююююююф, – кричала Алиенора, – плыви сюда!

– Зачеееем? – крикнул в ответ Льюф.

– Как это зачем?!! Тут принцесса за бортом!

– За каким еще бортом? – удивился Льюф. – У нас ведь даже нет корабля!

– Вот видишь, у нас даже нет корабля! – повторила Алиенора. – А если меня съест акула, ты об этом подумал?

– Не волнуйся, – сказал Льюф подплывая к берегу, – акула не съест, тут водится максимум карась!

– Кошмар, вот видишь, поэтому не отплывай далеко, а то мне страшно!

– Нечего бояться, караси сейчас привередливые стали, местные рыбаки прикармливают их горохом, пшеницей и хлебом, теперь им лень даже самим искать еду. На зло рыбакам они подплывают к месту прикормки, цепляют кусочки пищи, а потом уплывают под камушки. – рассказал Льюф.

– Тогда хорошо, хоть карась меня не съест! – рассмеялась Алиенора.

– Так быть может пойдем обсохнем и будем собираться домой? – в который раз спросил Льюф.

– Ой не, у меня есть последнее желание. – ответила Алиенора.

Льюф сделал недовольное лиц. Он уже устал от прихотей принцессы.

– Это какое еще?

– Покатай меня на спинке, – попросила Алиенора, – ты высокий, а мне тут у берега не интересно. Вокруг водоросли, трава, тина, мне тоже хочется на глубину, хотя бы таким способом.

– Ладно, давай, цепляйся. – смирился Льюф.

– Спасибо. – радостно ответила Алиенора.

Льюф встал на колени, Алиенора залезла к Льюфу на спину и крепко прижалась. Льюф встал и направился на условную глубину.

Для маленькой по росту Алиеноры, высота в полтора метра была существенной, однако Льюф беспроблемно мог ходить ногами туда-сюда.

– Все, значит держись крепче, сейчас будет такая скорость, которую не развивала ни одна колесница. – рассмеялся Льюф.

Льюф оттолкнулся и побежал по кругу, вода естественно не давала возможности быстро разогнаться, но для Алиеноры даже такая скорость была экстримом, она весело смеялась и хохотала.

Как вдруг, неожиданно для Льюфа, вместо привычного каменистого дна, Льюф почувствовал обрыв и в туже секунду провалился под воду. «Что-же делать?» – мысленно задал себе вопрос Льюф.

Времени думать не было, Алиенора уже была испугана и отцепившись от Льюфа пыталась держаться на воде, но у нее это не получалось, и она тоже шла ко дну. Льюф попытался выплыть и захватив Алиенору, добраться до берега, однако, как только Льюф пытался всплыть, Алиенора рефлекторно отталкивалась от Льюфа, ненадолго поднимаясь на воду, не давая Льюфу вдохнуть воздуха.

Так происходило каждый раз, как только Льюф отталкивался от дна, всеми способами Алиенора пыталась ухватиться за него и всякий раз топила, считая, что таким способом сможет удержаться на воде.

Осознав положение дел, Льюф на последнем издыхании прошел немного дальше от места, где барахталась Алиенора, обошел ее со спины, оттолкнулся от воды и наконец-то смог вдохнуть воздуха.

Алиенора уже не могла держаться на воде и начала захлебываться. Тогда Льюф силой схватил ее за волосы и потащил к той части берега, где уже сам мог спокойно стоять. Ему потребовалось всего два раза сильно толкнуть Алиенору, чтобы добраться до берега.

Встав в полный рост, он взял Алиенору на руки и вынес с воды. Алиенора была в сознании, но очень сильно испугалась. Оно и понятно, ведь страх смерти самая страшная и примитивная эмоция, которая может напугать человека не в зависимости от возраста.

– Ты как? – отдышавшись спросил Льюф.

Ответа не последовало. Алиенора молча сидела на булыжнике и судорожно дрожала. Льюф предположил, что дрожь вызвана не холодом, а страхом, который пережила Алиенора. Справедливости ради стоит отметить, что Льюф тоже сильно испугался за жизнь Алиеноры, но тем не менее смог вытащить ее на берег.

Они просидели в молчании еще где-то минут двадцать.

Алиенора вдруг резко заплакала.

– Ну ты чего? – заволновался Льюф. – Все же ведь хорошо, это случайность, на воде такое часто бывает.

Алиенора его не слушала, она просто хныкала и дрожала.

– Не переживай так, ты сильно испугалась, но ведь знай, я бы в любом случае тебя вытащил, я же ведь не тонул, это ты меня пыталась удержать на дне. – продолжал говорить Льюф.

– Прости, я не хотела. – сквозь слезы произнесла Алиенора.

– Ничего, ты не виновата, это я оступился…

Алиенора прижалась к Льюфу и перестала плакать.

Они просидели так еще некоторое время, потом Алиенора окончательно успокоилась. Высохнув, Льюф надел свои вещи, достал ту флягу, которую выкупил у рыбака. Заметив небольшой ручеек, он набрал оттуда воды и вернулся к Алиеноре.

– Алиенора, ты перестала волноваться? – спросил Льюф.

– Да, все нормально. – тихо ответила Алиенора.

– Хорошо, как ты считаешь, может уже нам стоит вернуться домой? – намекнул Льюф.

– Да, мне надо было тебя послушаться еще тогда, когда ты у меня спрашивал, а я глупая все искала приключений! – разволновалась Алиенора.

– Тихо-тихо, ты не виновата, такая ситуация могла случиться с кем угодно, даже с великими пловцами. – пытался успокоить Алинору Льюф. – Сейчас придем домой, покушаем, и ты со спокойной душой поедешь в карете к себе в замок, а там поспишь и все навязчивые мысли пройдут.

– Хорошо, тогда идем. – проговорила Алиенора.

Уставшие путники вернулись домой.

Как было предсказано Алиенорой, Грегор Импрессиоль и Герман Рюст заговорились, их совершенно не заботило местонахождение Льюфа и Алиеноры, поэтому они не повели и глазом, когда принц с принцессой вернулись к 8-ми часам по местному времени.

– Ну-с, собственно вот и все, что я хотел с вами обсудить. – проговорил Грегор Импрессиоль. – Однако, пора нам уже с моей дочуркой уезжать.

– Понимаю, я вас прекрасно понимаю. – мило отвечал Герман Рюст.

Должно быть деловая встреча была совершенно не деловой, а больше дружеской, ведь если смотреть по времени, то монархи сидели за столом практически целый день и при этом не выглядели уставшими.

– Льюф, ты показал Алиеноре лучшие достопримечательности нашего города? – спросил Герман.

– Естественно, – кратко ответил Льюф, – даже больше, но во всяком случае это уже Алиеноре решать, понравилось путешествие по городу или нет.

– Алиенора, тебе понравилось? – спросил Грегор Импрессиоль.

– Да, папочка, все было прелестно, прямо как в сказке! – добродушно ответила Алиенора.

Грегор Импрессиоль удивился и тихо проговорил Герману:

– Удивительно! Впервые моей дочери что-то понравилось, а вы знаете она такая привередливая. В общем уезжаем мы от вас с хорошим настроением, спасибо за теплый прием.

– Будем непременно ждать вас с визитом! – ответил Герман Рюст.

Знать уже ожидала карета. Алиенора не успела попрощаться с Льюфом, даже не перекинулась с ним взглядом. Оказавшись в карете, она моментально заснула и ни о чем явно не сожалела.

Этот день выдался трудным для всех, поэтому молча отужинав, Льюф направился в свою комнату, где, переодевшись лег на кровать.

В дверь неожиданно постучали.

Не дождавшись ответа Изак открыл дверь и вошел в комнату.

– Тебе чего? – уставшим голосом проговорил Льюф.

– Тут такое дело, помнишь ты советовал мне приготовить кекс, чтобы удивить девушку, ну вернее Алиенору? – тихо спросил Изак.

– Помню. – кратко ответил Льюф.

– Так вот, тут вышла неувязка, они оказались очень дорогими в производстве, а как ты знаешь мне денег не дают, поэтому вот я и пришел к тебе. – замявшись говорил Изак.

– И сколько же ты задолжал?

– Ну, где-то в районе пяти тайлеров, а если быть точнее семь, да точно, семь тайлеров! – рассчитал Изак.

Льюф лежавший на кровати вдруг резко оживился.

– Сколько?!! Да на 7 талеров большая семья может полгода питаться. – возмутился принц. – А ты потратил эту сумму на какой-то кекс?

– Она мне не назвала цену, так и получилось. – грустным голосом проговорил Изак. – Ну так, что ты поможешь?

– Нет, ты ввязался в это, теперь сам и решай проблему.

– Так это же ты мне посоветовал кекс испечь, почему это виноват только я один? – возмущался Изак. – Для тебя эти деньги – копейки, ты думаешь я не знаю, сколько Герман дает тебе на карманные расходы!

– Дело не в деньгах, а в том, что ты возомнил себя равным нам – монархам. Однако не забывай, кто ты и откуда. – твердил Льюф. – И, если быть честным, мне все равно, что ты там и как делаешь, я хочу уже спать.

– Вот так да? Ладно, как знаешь, но только если у тебя в жизни что-то случиться, то я тебе не помогу и даже не буду пытаться! – прокричал Изак и громко хлопнув дверью вышел из комнаты Льюфа.

Льюф лишь закрыл дверь на крючок и лег спать.

2.7 – Обманом много не наторгуешь?

Утром Изак встал раньше обычного.

Быстро одевшись и прихватив свои кексы, он направился в Вертексбург. Несмотря на то, что вчера вечером он был зол и фактически в отчаянии, сегодня утром он уже придумал план. Даже если Алиенора возьмет один или два кекса, хотя бы последний можно будет продать и отбить пол цены, или во всяком случае попытаться, пока кексы еще не засохли и имеют товарный вид.

Покинув дом, пройдя мимо театральной площади, он потопал в сторону выхода за цитадель, однако проходя мимо пекарни его вдруг узнала продавщица и сама того не ожидая, схватила Изака за руку, как будто бы воришку. Изак впервые минуты ничего не понял.

– Что вы себе позволяете? – прокричал он в недоумении. – Я поданный царя, вы не понимаете какую беду вы на себя привлекаете!

– Беда бедой, но сколько можно ждать, заплатите вы наконец деньги! – Чуть ли не в порыве злости просила продавщица. – Это вопрос жизни пекарни, мы не можем зарываться в долги из-за какого-то царского приказа, поймите это немедленно.

– А, это вы! – проговорил лукаво Изак. – У меня для вас хорошие новости, сегодня вечером деньги придут, потерпите. Чего вам стоит, день потерпели сможете еще, а там видно будет.

– Хорошо, как скажете. – смирилась продавщица, не поверив Изаку.

– Вот и славно! – проговорил Изак уходя. – Ждите…

Размеренным шагом Изак побрел дальше.

Дорога была длинной, но Изак не спешил. По его расчетам он дойдет до Вертексбурга как раз к утреннему чаепитию, а там уже будет смотреть по обстановке. Быть может там и подарит, или быть может отведет Алиенору в скрытое место и признается в чувствах.

Хотя, Изак уже сам не понимает, стоит ли игра свеч.

Прошло 2 часа. Утром в царском зале:

Монарх Грегор Импрессиоль проснулся и спустился на первый этаж.

Умывшись и надев новую одежду, он запросил слуг поставить чайник и заварить добротнейшего чая ему и королеве Камилле с Алиенорой. Сам же Грегор пошел на улицу, немного постояв и полюбовавшись родным царским садом, он вернулся домой с чувством собственного достоинства.

Сев за стол, он принялся читать какую-то газету, лежавшую на столе.

Через какое-то время проснулась Алиенора и точно также спустилась вниз. Быстро схватила плюшку, лежавшую на столе и ушла умываться. После умывания, она радостная налила себе чаю.

– Что-то ты сегодня слишком радостная. – заметил Грегор.

– Ох, папочка, не знаю даже от чего! – проговорила Алиенора. – Вот вроде бы ничего не случилось, а настроение такое, что хочется творить, мечтать и, наверное, любить!

Грегор поперхнулся от таких заявлений:

– Это кого же ты любить то собралась?

– Ну как кого? – удивилась Алиенора. – Ближних!

– Ааа, ну если ближних, то хорошо. Ах, раз уж мы заговорили об этом, кто-нибудь тебе нравится уже или не определилась еще?

– Ох, а разве тут есть в кого влюбляться? – рассмеялась Алиенора.

– Да, ведь Дитлинг неплохой парень, друг его тоже забавный, ну и если хочешь у друга моего старого, есть сын, парнишка хоть куда, и рода знатного и военный, так еще и пекарь представляешь?

– На, что мне тот Дитлинг? – задумалась Алиенора. – Неряшливый он какой-то, о будущем не думает, да и в целом слишком он обычный, а друг его – Изак, просто так себе, никаких эмоций кроме смеха не вызывает, а от такого мужа толку мало. Да и военный пекарь мне не нужен, тут надо родного человека, чтобы чувствовать, что вот он твой и ничей больше!

– Эх, времена… В мое-то время нас женили по дозволенности и желанию отца, не было никаких вариантов, вся жизнь была предрешена.

– И как-же так? Совершенно без любви? – огорчилась Алиенора.

– Как же без любви? Нет конечно, мы с Камиллой изначально знали, что путь у нас один, поэтому всячески поддерживали друг друга, часто сбегали по ночам и обсуждали все глупые и не очень решения наших родителей, а потом наговорившись вдоволь возвращались по своим спальням. Это было хорошее время, жаль конечно, что все проходит и романтика уже не увлекает, создается ощущение, что жизнь как книга, в которой ты, видя начало уже знаешь конец…

– Грустно. – заключила Алиенора.

– Нет, ничего грустного в этом нет. Всякое живое существо стремиться к гармонии и, по моему мнению, лучше уж жить с одним человеком вечно, чем искать свою любовь сгорая в неудачах и утопая в собственном отчаянии.

– Это из рубрики: «вечная, но скучная жизнь, либо веселая, но короткая?». – уточнила Алиенора.

– Не знаю, это слишком сложно, зачем голову забивать такими мыслями? Живем и будем жить, а большего и не надо. – засмеялся Грегор Импрессиоль.

– Ясненько. – ответила Алиенора допив чай. – Ну я в общем пойду погуляю пока еще не так жарко на улице.

– Конечно-конечно, ступай. – радостно проговорил Грегор.

Алиенора радостно побрела по окружающей территории. Пройдя около царской библиотеки, она решила, что не плохо бы подышать свежим речным воздухом. Через какое-то время она забралась на высокую вышку и просидела там около пяти минут, представляя, как загадочно и элегантно она выглядит со стороны, но скоро ей это надоело, поэтому спустившись она направилась в царский сад, где ей очень нравилось наслаждаться природой и запахом цветов.

Уже подойдя к лавочке она заметила Изака с каким-то мешком позади. Впрочем, она не удивилась, ведь Изак и Дитлинг часто заглядывали к ней в гости, чтобы поговорить обо всяком, но в этот раз Изак пришел один.

– О, а ты чего это тут сидишь? – спросила Алиенора.

– А я вот тебе кекс принес, вчера весь вечер готовил. Сегодня специально пришел, чтобы тебя угостить. – ответил Изак.

Изак достал один кекс Пандоро из мешка и отдал Алиеноре.

– Прелесть, ты правда это сделал для меня? – заулыбалась Алиенора.

– Да, я хотел тебя удивить! – уверенно ответил Изак. – Оно знаешь как говорят: «лучший подарок – это подарок, сделанный своими руками».

– Ты прав, я действительно приятно удивлена! – радостно ответила Алиенора. – А повод есть какой-нибудь?

– Да нет, разве нужен повод, чтобы порадовать любимого человека? – вполголоса произнес Изак. – Кхм, мне просто хотелось сделать тебе приятно и вот решил, что могу сделать кекс.

«Порадовать любимого человека? Мне не послышалось?» – В мыслях задалась вопросом Алиенора.

– Гм, а вот кекс, да кекс, как его сложно было готовить? – спрашивала Алиенора, пытаясь избежать неловкого молчания. – Какой там состав, а то вдруг ты и для других приготовишь, или это сложно?

– Алиенора, для тебя мне любая сложность – пустяк! Нет, ну естественно было трудно найти нужные ингредиенты, я хотел, чтобы качество было не просто лучшим, а самым лучшим. Да, пришлось побегать не спорю, но результат того стоит, ты попробуй сама. – красочно говорил Изак.

– Ммм, да это изумительно! – сказала Алиенора откусив кусочек кекса. – Ты, Изак, прямо мастер кухонного дела. Мне кажется тебе можно смело открывать свою пекарню. Кекс во рту прямо тает, я и не знала, что ты так умеешь печь, это восторг!

– Знаю-знаю, но признаюсь честно, для меня печь кексы не больше чем увлечение. Не думаю, что буду когда-либо заниматься этим на постоянной основе, но если конечно они тебе очень нравятся, то буду печь исключительно для тебя! – кокетничал Изак.

Алиенора резко переменилась в настроении:

– Изак, а что происходит?

– А что происходит? – повторил Изак.

– Ты заявляешься ко мне в сад и всячески любезничаешь, как мне это понимать? – вместо улыбки на лице Алиеноры появилось недоумение.

– Ах, Алиенора. Ты даже не можешь представить в каком подавленном состоянии я нахожусь! – красиво говорил Изак. – Мне тяжело, незнакомое чувство пробралось мне прямо в сердце, последние дни я сам не свой. Тяжело передать словами те эмоции, которые я испытываю, находясь в дали от тебя…

– Да? – Алиеноре вдруг стало стыдно за свое поведение. – Тебе грустно, расскажи, что же это за эмоции?

Изак выдержал паузу, а потом продолжил:

– Я думаю, что это любовь…

– Любовь? – удивилась Алиенора. – И что же нам теперь делать?

– Не знаю, скажи мне, что ты считаешь нужным? – Изак сделал милое и одновременно грустное выражение лица. – Как ты думаешь, у нас есть шанс на совместное счастливое будущее?

Алиенора хотела бы просто сбежать, ведь отвечать на такие вопросы она не хотела и, впрочем, не знала, как правильнее поступить. Хорошим вариантом казалась мысль поплакать, определенно кто-то бы да заметил и пожалел, так часто срабатывало в детстве, но сработает ли сейчас?

– Изак, не пойми меня неправильно, но я не люблю никого. Дело вовсе не в тебе, просто я не из мира сего и мне действительно хотелось бы тебя поддержать и ответить взаимностью, но увы. – ответила Алиенора. – В общем спасибо за кексик, я, пожалуй, пойду.

– Постой! – крикнул Изак.

– Да? – в спешке обернулась Алиенора.

– Не говори пожалуйста никому о том, что было сказано с моих уст. Я долго собирался с мыслями и все же решился рассказать о своих чувствах, однако пусть это останется нашей тайной. – попросил Изак.

– Хорошо, обещаю. – быстро ответила Алиенора и ушла, прихватив кекс.

– Ишь какая! – возмущался Изак. – Я ей такой кекс подарил, а она даже меня не поцеловала. Подумаешь, принцесса! Да я таких, как она хоть 100 штук найду, лишь бы желание было. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого…

Немного остыв от своей неудачи, Изак принялся думать о том, что делать дальше. Каким бы глупым не казался его план, но деньги в пекарню все же надо вернуть, ведь нет вероятности в том, что продавщица не изъявит прийти на прием лично к королю.

Было решено идти на торговую ярмарку. В летнее время она проводилась каждый день, товара было много, конкуренция была большой, но другого выбора у Изака не было. Это единственное место, где можно было продать товар легально и при этом не платить пошлину.

К обеду Изак был уже ярмарке.

Народа было много, пройтись до центра не реально, кто-то тащит картошку, кто-то в повозке везет капусту, мясники рубят свиные туши, на нитях висит сушенная рыба, и весь этот смрад никак не сочетается с элитным кексом Изака. По причине отсутствия мест, а также дурного запаха, Изак стал у прилавка на окраине ярмарки, людей сюда шло мало, в основном бедняки и те, кто искал товар на перепродажу, тем не менее здесь не было еды, в основном одежда и продукты ремесла, что хоть как-то выделяло товар Изака из массы.

И вот достав два больших кекса «Пандоро» из своего мешка, он принялся ждать покупателей. Чтобы отбить цену в 7 талеров, два кекса нужно будет продать минимум по 3.5 талеров, что даже для человека среднего класса достаточно дорого, но ничего не поделать.

Первой к месту торговли Изака подошла пожилая женщина:

– По чем булочка? – спросила старушка и принялась тыкать кекс.

– Ээээ, руки уберите! – прокричал Изак.

Старушка испугалась и убежала, не сказав ни слова.

– Что за люди, увидят что-нибудь симпатичное и начинают тыкать! – бубнил Изак. – Никакой культуры, ужас…

Спустя минут двадцать около прилавка проходил мужичок, он уже скупился и шел с ярмарки, но обратил внимание на товар Изака.

– Булочки продаете? – спросил он тихо.

– Нет, это итальянский «Пандоро». – ответил Изак.

– А из чего сделан? – продолжал спрашивать мужичок.

– Мука, дрожжи, сливочное масло, яйца…

– Интересно-интересно, сколько стоит?

– Три с половиной талеров, но если вы готовы прямо сейчас купить, то продам за три без каких-либо колебаний. – оживился Изак. – Будете брать?

– Три талера значит, цена хорошая, но я так чисто рецептик узнать подошел, вдруг женушка сварганить сможет. – ответил мужичок и побрел дальше по своему пути.

Изак расстроился, еще один покупатель ушел.

Следующий час люди безразлично проходили сквозь ярмарку, они не смотрели и даже не спрашивали цены на кексы. От этого Изаку становилось все скучнее и скучнее. Хоть бы кто подошел просто поговорить.

И вот спустя несколько минут подошла целая семья.

– Доброго дня, сударь. – проговорил отце семейства. – Пироги продаем?

– Доброго, это не пироги, а итальянск…

– Ну ясно, можно не рассказывать. – перебил отец. – Как по вкусу, есть хоть можно?

– Естественно, вкус высочайшего класса, я бы даже сказал королевский!

– Ну хорошо, отрежьте мы попробуем. – продолжил отец.

– Но я не продаю его по кусочкам. – ответил Изак.

– Ах вот как, то есть вы хотите, чтобы мы купили его, не убедившись в его качестве? – возмутился отец. – Или режьте или мы уходим!

У Изака был выбор, с одной стороны резать кекс он не хотел, к тому же у него и ножа не было, а с другой стороны стоять на жаре ему хотелось еще меньше. Приняв решение, он пошел просить ножа у других продавцов. Найдя нож, он вернулся и аккуратнейшим образом отрезал кусочек. Весь кекс запах сладким ароматом, тесто внутри было таким красивым и упругим, что хотелось взять и съесть его прямо сейчас.

Отец взял этот кусочек, откусил сам, дал попробовать жене, а остальное досталось маленькому сыну.

– Ну как, убедились? – спросил довольный Изак.

– Убедились. – как бы с претензией сказал отец. – Суховат твой кекс, я так и знал, что подсунешь какую-то гадость! Жена, мы уходим.

Изак был удивлен, ведь кекс был свежим и никак не мог быть сухим, да и по вкусу он отличный. Однако через время он осознал, что таким образом его обманули на кусочек кекса.

Как бы ни было, Изак все еще стоял, он дорезал кекс на 4 оставшихся кусочка и решил продавать их поштучно. Второй кекс остался целым.

Где-то в течении последующего часа к Изаку подошла пожилая пара.

– Свежий кексик? – спросила мадам.

– Да, все было испечено вчера, очень мягкое, не пожалеете. – устало ответил Изак. – Только пожалуйста, не трогайте руками, ибо это все же еда.

– Конечно-конечно, – проговорила мадам, – ну, что берем?

Пожилой мужчина кивнул головой и спросил цену:

– Ну-с, сколько?

– Разрезанные кусочки 1 талер, целый кекс 3.5. – Ответил Изак.

– Хорошо, давайте нам два кусочка. – Проговорил мужчина и достал из кошелька две купюры. – Держите.

Изак завернул два кусочка кекса в пленку из странного бумажного материала, он выпросил ее у продавщицы, которая торговала одеждой, она собственно дала ему и нож.

– Приятного вам аппетита! – проговорил Изак отдавая товар.

– Благодарствую. – ответил пожилой мужчина и пара ушла.

Наконец-то первая продажа, хотя бы Изак был уже не с пустыми руками.

И опять томительное время ожидания, совсем скоро ярмарка завершиться, а значит и людей с деньгами станет намного меньше.

Когда уже начало темнеть, вдали появилась женщина, она была солидно одета и все время кричала. Должно быть кто-то ее расстроил. Изак понадеялся на то, что она не пойдет в его сторону, но она пошла именно к прилавку Изака.

Она быстро и озлобленно подошла к Изаку, посмотрела ему в глаза, а потом крикнула, тыкая пальцем:

– Этот!

– Что? – испугался Изак. – Я ничего не сделал.

– Ты больной?!! – прокричала женщина. – Дайте мне этот кусок, живее.

– А, понял, с вас один талер. Извольте найти купюру, сдачи у меня нет.

– Понабирают идиотов, в каком же мире я живу? Хоть бы одного адекватного человека встретить, но нет же, то глупец, то алкоголик, то тугой!

Изак аккуратно завернул кусочек и отдал кричавшей женщине.

Она резко схватила кусочек, кинула купюру на стол и молча ушла.

– Наверное день не задался… – предположил Изак.

Торговля стала идти активнее, Изак вполне оживился и предполагал, что к вечеру сможет допродать весь свой товар, однако что-то пошло не так и последующие два часа никто вновь не подходил к лавке Изака.

Остальные продавцы начали расходиться, кто-то посоветовали Изаку прийти сюда утром, ведь людей здесь проходит по утрам много, а под вечер никакой активности нет. Однако же Изак не думал уходить, да и некуда ему было идти в чужом городе.

Когда-же начало темнеть, Изак решил, что будет уже уходить, напоследок он почти решил подарить один кусочек кекса продавщице, которая давала ему нож и непонятную пленку, но вдруг услышал чей-то голос.

По дороге быстрым шагом шла леди под руку с солидным джентльменом, Изак часто видел таких в Афферене, это были не местные, достаточно богатые граждане. Леди что-то эмоционально говорила.

– Ну вот зачем же мы сюда пришли? Я же тебе говорила, что надо было выезжать пораньше, извозчик бы и привез нас быстрее. А так мы сами опаздываем, так еще и с пустыми руками!

– Солнышко, не переживай, мы обязательно что-нибудь придумаем. Кто-же знал, что в этом городе нет никакой ночной жизни. – ответил джентльмен. – Какое недопущение, это ни в какие ворота не лезет!

– Кхм, граждане! – прокричал Изак. – Извольте обратить на меня внимание, должно быть я могу вам помочь.

– Чего тебе, юноша? – спросил джентльмен.

– Вам нужен подарок? Я продаю исключительно вкусные кексы, вот этот последний – итальянский, изготовлен в Афферене, то есть понимаете, качество королевское!

– Да, да, да, это то, что нам нужно! – обрадовалась женщина. – Сколько?

– Чет… – пытался проговорить Изак, но его перебил джентльмен.

– Постой, милая. Это ярмарка, здесь процветает торг, а как ты знаешь в этом деле нет мне равных! Я думаю у нас есть на это немного времени.

Изак рассмеялся:

– Ну раз уж вы хотите…

– Ты говорил кексы из Афферена, стало быть ты тоже оттуда?

– Да, вы правы. – ответил Изак.

– Мы тоже из Афферена! Тогда выходит мы земляки, а, следовательно, должна быть скидка землякам.

– Резонно. – ответил Изак. – Хорошо, вот значит большой кекс стоит 6, я вам продам его за 5, а еще вот кусочек есть, могу вам его тоже доложить.

– Ах, черт с ним! – обрадовался джентльмен. – Не нужен нам твой кусок, пять так пять. Видишь, милая, торговля – это искусство. Многие ли могут сбивать цены так, как я? Конечно же нет! Смог бы твой лакей купить итальянский кекс всего за 5 талеров? Ответ очевиден.

Изак завернул кекс в мешочек, который брал с собой, и взял 5 талеров.

– Ну все, я поняла, ты молодец. – говорила леди. – Пойдем уже!

– Спасибо вам, молодой человек. – сказал джентльмен Изаку. – И помните, торговля, как и все на свете, есть искусство!

– Вам спасибо! – ответил Изак. – Непременно запомню.

Итого за день Изак смог заработать даже больше, чем ему надо было изначально. Продавщица, которой Изак хотел подарить кусочек кекса, уже ушла. Поэтому Изак съел его сам и пошел домой.

Дорога предстояла длинная, ночь была темная, но Изак принял решение не останавливаться и где-то в полночь прибыл к дому. Зайдя с черного входа, он поднялся в свою комнату и, не раздевшись, лег на кровать. Моментально отключившись он спал все последующее утро. Проснувшись в середине дня, он неспешно оделся, взял деньги и направился в сторону пекарни. В доме, на его удивление, Изак никого не встретил. Должно быть постояльцы были заняты своими делами.

Пересчитав деньги и добравшись до пекарни, Изак зашел внутрь.

– Ну-с, здравия вам!

– Здравия? – возмутилась продавщица. – Где вы были? Мы ждали вас весь вчерашний день и вечер!

– Гражданочка, не кричите, такие вопросы должны решаться тихо, а не на всемирную публику. – спокойно говорил Изак.

– И все же, какова причина, почему деньги задерживали? – спросила продавщица. – Уважительная причина хоть?

– Ну разумеется! Разве у нас могут задерживать деньги без уважительной причины? Могу вас заверить, что уважительная причина находится еще до того, как пропадают деньги! Да, не смотрите на меня такими глазами, в жизни всякое бывает. У нас общество честнейшее, все ведется под строгим отчетом, поэтому и бывают такие задержки, но вы не переживайте деньги уже у меня.

– Ну хоть на этом спасибо! – ответила продавщица. – А как насчет премии или наград, о которых вы так красиво вначале говорили?

– Ах да, точно. – вспомнил Изак. – От лица королевской общины, говорю вам благороднейшее спасибо. Кекс получился славным, да и был выставлен не на одном столе, а о вкусе, ммм, лучшего свет и не видал. В общем вот ваши деньги, я рад, что мы смогли найти общий язык. Прощайте!

2.8 – Мемуары Грегора Импрессиоля

Быть может от скуки, иль от легкой жизни, но задумалось Грегору Импрессиолю заделаться писателем. Грамоту он знал на обывательском уровне, однако считал, что имеет все шансы написать целый роман!

В этот же момент его посетила мысль о том, что неплохо бы и народу грамоту изучить, ведь кто-то же должен будет читать его творчество. Однако сначала следует написать книгу, а уж потом народ попросту тревожить.

Для того чтобы писать – недостаточно воодушевления. Следовало раздобыть бумагу, черновики и стальное перо, а лучше и целый графит. Взять нужный материал Грегор Импрессиоль решил в царской библиотеке, в которой по его собственному заверению: «не бывал года два». Библиотекарь вначале не разузнала в толстом господине монарха, но после тщательного протирания очков быстро сообразила и выполнила указания.

Черпать вдохновение монарх направился на своем любимом балконе, с которого была видна текущая вдали река, а также кирпичные здания, где жили простолюдины. Заварив себе чая, закрыв двери на балкон, Грегор сел на стул, подтянул к себе кофейный столик, и принялся творить!

Воодушевление все никак не приходило и Грегор принялся писать все то, что придет в голову, начал он так:

«Зовут меня Грегор Импрессиоль, вы должно быть меня знаете. Как будто бы в городе есть те, кто смеет не знать моего имени? Я думаю таких нет, но если вы таких встретите, то непременно расскажите о моем почтенном роде.

Правлю Вертексбургом я на протяжении всей своей жизни, впрочем, и рожден я по всей видимости лишь для этого. Мне никогда не счастливилось уехать куда-нибудь далеко или на моря, мой отец всегда твердил мне, что нет отдыха у человека, находящегося не на родине. Он твердил это до самой смерти и я, как послушный сын его, подчинялся его нравоучению всю жизнь.

Однако же жизнь моя не сахар, да и солью я ее бы не назвал. Все идет чередом. Утром слуги подают мне чай, яйцо всмятку и парочку колбасных изделий, обычно мне этого недостаточно, и я прошу добавки. Обед же разнообразен, порой мне приносят что-то оригинальное, но повседневные блюда всегда готовятся исключительно из рыбы, так как в городе моем рыбный промысел всегда был исторически развит.

Ох, о моей личной жизни лучше не спрашивайте. Жена моя – Камилла Импрессиоль, каждый будний день пилит мне мозги. Простите за нескромность. Ей, после рождения дочери нашей – Алиеноры, видите ли захотелось посвятить свою жизнь путешествию. Я же всегда ей это запрещал. Не поймите неправильно, дело вовсе не в деньгах, я просто боюсь уезжать куда-либо далеко, я так привык к своему стулу, столу и кровати с диваном, что уже не могу никуда без них. Даже находясь в Афферене мне хочется поскорее домой, где я родился, жил и, наверное, умру. А, что-то я отбился от мысли. Жена моя предлагала поехать в путешествие по землям Германии, хотя бы на месяц уехать подальше отсюда, но я же запротестовал и ответил, что лучше нашего города – мест нет на Земле!

В общем теперь, чтобы не поссориться мы стараемся не общаться и вовсе не пересекаться. Одну я ее конечно же отпускать не хочу, дело не в ревности и даже не в том, что она может почувствовать себя вольной. Мне больно осознавать, что в один такой момент она может уехать и больше не вернуться. Несмотря ни на что, я все еще ее люблю, даже если и она кричит на меня и требует, чтобы мы поехали в отпуск.

На самом деле же, я не устаю в своей жизненной должности. Днем у меня положен тихий час, я располагаюсь на своем диване в царском зале и лежу пока меня не разбудят слуги. Когда же мне становиться однозначно скучно, я иду разбирать письма простолюдинов, чаще всего они жалуются на беспредел, малое жалование, а также безработицу. В хорошем настроении я обычно отвечаю им, что непременно разберусь с данной проблемой, в плохом же пишу им письмо, в котором рассказываю, что в проблеме виноваты они сами и я тут совершенно ни при чем.

Раз уж разговор зашел о проблемах, мне хотелось бы пожаловаться на дочку мою. Вернее, ее я конечно люблю, но сильно переживаю. Скоро ведь 15 лет ей будет, а может и нет, не помню точно. Знаю я одно, что нужен жених уже сейчас, чтобы и язык смогли общий найти, и чтобы честь и уважение имел среди других монархов. Имеется такой парнишка на землях Германии, зовут Дитлинг, второй сын друга моего – Германа Рюста. Воспитание толковое, но судьба до боли тяжкая выдалась у него. Матери своей он не застал в памяти, умерла она после вторых родов. Мигель помнится мне говорил, что кариес в зубах вызвал заражение крови. Я совершенно связи здесь не вижу, но я и не эксперт. Впрочем, парнишка толковый, Герман Рюст ему свободы не дает, и манерам учит и грамоту подтягивает, но главное, что мне в нем нравится, так это свобода. Старший сын – Льюф, всегда был покорным и выполнял все то, что говорит и приказывает ему отец, несмотря на то, что нравится ему или нет. Дитлинг же всегда возмущается и все воспринимает в штыки, он будет возмущаться до последнего, покамест не поддастся или не получит послабление. Но дочка против, не понимает она еще о том, что с такими требованиями как у нее, ни один принц ее не полюбит…

Ах, вспомнил же о безработице и о простолюдинах. Значит было предложение от Германа, им нужен был водопровод. Естественно я лично пошел на встречу, ибо это и помощь, и рабочие места для моих граждан. Были конечно и такие моменты, где я хотел получить было большую выгоду, но осознав, что царь должен быть святым для остального люду, решил прекратить все глупые деяния. Однако же в преступных злодеяниях был виноват не я один. Парочка рабочих «сплавляла» медные трубы, вы представляете? Воровали прямиком у своего народа. Бывший мой военачальник Адриан, все же словил мерзавцев и лекцию мне вздумал читать, поэтому он и стал бывшим, ибо нечего ученого учить, но знайте, что я не обижаюсь и вскоре найду ему замену, вернее уже нашел, об этом напишу позже, если не забуду.

Не из хвастовства хочется сказать, что я – Монарх города Вертексбурга, всегда был милосерден ко всем простолюдинам и знатным. За всю свою жизнь я помиловал сотни душ, решил около тысячи проблем и не было такого случая, чтобы я отдавал приказ казнить кого-либо. Этот вопрос решался исключительно жандармерией, и я не лез в их дела.

В скором времени уезжаю я в Афферен на переговоры, быть может после встречи продолжу писать мысли свои на всеобщее обозрение. A bientot!».

2.9 – Обычный день обычной жизни

Одним ранним субботним днем, в местном подвальчике Вертексурга случилось обыденное и в целом типичное происшествие. На ступеньках кирпичного дома собирались местные любители браги, подпольный бар открылся совсем недавно, но многие уже успели «заправиться» высокоградусной настойкой. Так, совсем скоро начал дебоширить местный постоялец по имени Гюнтер Фринд.

Человек этот был невысокого роста, среднего возраста, носил всякие тряпки и в целом был похож на бродягу. В трезвом состоянии этот тихоня никогда не показывал своих эмоций, но стоило ему учуять запах спирта, как шутки лились с его уст до самого вечера. От скуки каждый день он играл в карты, обычно проигрывал и оставался без последних штанов и нагой добирался до своего дома. Не любил он упреков и просьб, всегда устраивал дебош, если кто-то шутил или оскорблял его славное имя.

Вот и в этот раз очередной умник не удержался от шутки в адрес Гюнтера Фринда. Наш силач хамского поведения не терпел, вызвав шутника на справедливый бой, хватал стул или металлическую миску и принимался учить уму и разуму супостата. Однако владельцы бара ожидали такого исхода, и нанимали местных мужиков в охранники, чтобы те выгнали куда подальше агрессивных пьяниц, покуда не разгромили уютный подвальчик на мелкие кусочки…

И вот сидят они вдвоем – Шутник и Гюнтер Фринд на брусчатке, да попивают брагу. Заводит Гюнтер привычный свой говор и начинает рассказывать новому другу о тяжелой жизни своей:

– Видишь пальца, нет? Гыг, ты же наверняка подумаешь, что это у меня его крыса откусила, ведь я пекарь, а какой же пекарь без крысы в пекарне? Но, нет, ты совершенно не прав! Че молчишь? Говорю же, ты не прав.

Новый друг же его, пары слов связать не может и просто мычит.

– Воот, а между прочем, этот мизинчик мой – пал волей храбрых, или смертью, ну умер в общем достойно. – запинаясь рассказывал Гюнтер.

– Ага. – иногда просыпаясь говорил товарищ.

– Ты че возмущаешься? – разозлился Гюнтер. – Говорю же, не перебивай, я тебе же душу тут разливаю, а ты мне тут о своем городишь! Слушай значит, было это где-то, гыым, не важно, когда-то давно, наверное. Сидел я в ресторане элитном, даа, дорогой ресторан, вокруг табуретки с подушками, пиво разных сортов, да еще и трубач играл в тот день. Официантка хорошенькая была, такая в массе, сама вся из себя, но ты понял уже. Хотя, что-ты понимаешь, не пойми, как критику, но ты похож на пьяницу, без обид дружище. Значит сижу на табуретке за столом, пью то, что приносят и в целом не жалуюсь. Садятся значит ко мне 3 типа каких-то и давай уговаривать выпить, но я и отвечаю им: «я вам не собутыльник, чтобы вас поить» и отказываюсь. Тогда предлагают мне в карты сыграть, ну ведь это уже дело чести, да и выпивох всегда хорошо надурить можно. Дурил я их где-то около получаса, однако же очнулся поздно ночью без штанов и кожаных ботинок. Ободрали ироды до нитки! А еще сидит один лысый, главный у них видимо, и говорит мне смеясь: «играем дальше, или ты готов признать, что проиграл уже все, что можно?». Я ему и твердо отвечаю: играроврам. Он опять начинает меня расспрашивать, а я опять ему чуть ли не крича говорю: играрэемм!

– Играэаэвыждм! – повторил наш товарищ.

– Да, там я ему и сказал. – подтвердил Гюнтер. – А он такой: что ставить будешь? Отвечаю ему, что все поставлю и отыграюсь в ту же минуту. Опять он ржет: «Давай-давай, вот кольцо серебряное есть у тебя, не побоишься вместе с мизинцем поставить?». Запросто, – рискованно отвечаю я. В тот день, наверное, карты крапленые были у них, проиграл я в щепки. Говорю: мужики, не троньте палец, он мне нужен, я уже к нему привык, но нет же, схватили, да как взяли топорик, да как стукнули. Следующим утром проснулся я без пальца и без кольца. Вот такая вот история…

– Играээээм! – изредка кричал слушатель, лежащий рядом.

– Да, что ты понимаешь. – возмутился Гюнтер. – Пьяница, вот ты кто!

С пятой попытки встав, направился Гюнтер домой, но то ли дорога была с неровными углами, то ли планета Земля меняла свою гравитационную постоянную, качало нашего игрока со страшной силой. Чуть ли под повозку не попал, когда дорогу переходил!

Зайдя в один из дворов справить нужду, заметил он двух латников.

– Мужики, вы чего? – испугался Гюнтер.

Успел он только застегнуться, как его грязного и пьяного схватили под руки и унесли в неизвестное место. Отчаянно пытался он вырваться, но напоили ироды честного человека, чтобы снять последнюю рубаху. Да, чтобы не кричал Гюнтер громко, понадавали ему тумаков и отключился он в момент.

Проснулся же он следующим днем от того, что кто-то льет на него холодную воду, которая до того противная, что ему невольно пришлось открыть глаза. Однако же не узнал он того человека, который поливал его.

– Дружище, не узнал меня, что ли? – насмешливо спросил человек.

– Брат, конечно, конечно же узнал. – тихо молвил Гюнтер.

– Какой брат? Ты вообще мозги пропил, у тебя и не было никогда брата!

Гюнтер вдруг заплакал и отвернулся к стенке.

– Вот, брата нет, и отец умер, остался я один в этом холодном мире…

– Кончай лирику, – потребовал мужчина, – иди умойся, надень ту рубаху и те штаны, которые висят на стуле, я зайду через несколько минут, будь готов к серьезному разговору. С этого дня твой образ жизни меняется, без твоего согласия естественно.

– Так точно…

Гюнтер Фринд осмотрел комнату, она выглядела богато и поэтому он понял, что находится не дома. Незнакомец предусмотрительно оставил на столе флягу с водой. «Знакомая фляга, однако» – подумалось Гюнтеру.

Чтобы не сыскать беды, Гюнтер решил выполнять все просьбы того незнакомца, однако же это чертовски пугало его в душе. Зачем кому-то нужен пекарь, да и к тому же без нажитого состояния и постоянной работы?

Напившись воды, ему хотелось бы выпить чего покрепче, но он держался, ибо пить алкоголь категорически вредно, да и в последнее время чувствует себя Гюнтер не очень. Он плохо спит, порой бывает слабость и температура, во рту часто чувствуется запах печени, однако нет денег на хорошего лекаря, как и на лекарство соответственно…

– Поздно пить расторопшу, не так ли, приятель? – проговорил незнакомец, возвращаясь в комнату.

– Кто ты? – грубо проговорил Гюнтер.

– Ты действительно меня не узнаешь? – удивился незнакомец. – Когда-то в молодости ты считал меня своим товарищем, а что теперь? Ты даже не можешь узнать черты моего лица, а ведь я почти не изменился.

– Зато я изменился! – крикнул Гюнтер.

Незнакомец рассмеялся.

– Ты и изменился? – громко сказал незнакомец. – Да глупости, ты остался таким же, каким и пришел в королевскую гвардию, твое воспитание погубило тебя. Быть может ты не помнишь, но я помню все и в мельчайших подробностях, отсутствие дисциплины, бегство, трусость и алкоголизм. Забыл, ты ведь это все забыл, ведь так?!!

– Вот оно что… – разозлившись ответил Гюнтер. – Папин любимчик, подхалим генералов, послушный песик Адриан, это ведь ты? Конечно же ты, кто бы мог подумать. Слышал я сплетни, что не помогли тебе твои медали, выгнали тебя точно так же, как и меня?

– Помнишь все-таки, я так и предполагал. – ответил Адриан. – Ты всегда завидовал мне, ровно также и ненавидел. Клеветал меня за спиной и публично шутил, и чего ты добился? Я же предлагал тебе перемирие, предлагал помощь.

– Помощь, перемирие? – продолжал кричать Гюнтер. – Ты никогда не реагировал на личные оскорбления, но срывался с цепи, как только мы говорили за дисциплину и армию, что с тобой не так? Я помню, как ты сломал мне нос тогда на нашей последней встрече, что изменилось? Ты также одинок и думаешь лишь о том, что у тебя было, но и армию с дисциплиной у тебя забрали, какая жалость!

– Это временно. – успокоившись ответил Адриан. – Я найду тебе дом, помогу с лечением, дам одежду, но ты окажешь мне услугу…

– Неужели кукловод снова в игре? – рассмеялся Гюнтер. – А что если я откажусь, что ты сделаешь, может нос вправишь спустя 16 лет?

– А ты все шутишь… Неужели ты еще пьян, когда же появиться тот всего боящийся Гюнтер Фринд?

– Больше никогда, я другой, Адриан. У меня нет ничего, я пеку социальный хлеб, которым и питаюсь, а из остатков варю себе брагу. Думаешь я уже могу чего-то бояться?

– Конечно, все мы чего-то боимся.

– Что за услуга? – поинтересовался Гюнтер.

– Недалекий монарх наш, в который раз делает попытки по ослаблению нашего государства. Я видел Германа, видел его армию – она совершенна и дисциплинированна. А что у нас? Грегор распустил кавалерию, уничтожил доктрины нашей обороны, мы посмешище! Герман может напасть в любой момент, я уже вижу, что он делает, и нам придется все изменить, пускай это и будет радикально, но это единственный выход и вполне отчаянный шаг.

– Ты же не военачальник. – напомнил Гюнтер.

– Пускай, но, по моим сведениям, он заинтересован в тебе. – Адриан тыкнул пальцем в Гюнтера. – Это, как ты, наверное, понял, соответствует моим планам. Я надеюсь в твоей помощи.

– Что? – заулыбался Гюнтер. – Как он вообще узнал обо мне?

– Ты действительно не знаешь? – задал встречный вопрос Адриан.

– Нет, я же был худшим из худших. – уверил Гюнтер.

– Пускай в жизни оно так, да вот твой покойный отец хотел из тебя воспитать блестящего военного и покорного воина, но как мы знаем ничего не вышло, а вот на бумагах у твоего отца все же получилось сделать из тебя звезду, пускай только в характеристике.

– Выходит мне придется идти в офицеры?

– Да, ты все верно понял.

– Но я ничего не умею, да и забыл все то, что мог когда-либо учить!

– Не волнуйся, твоя задача создать хорошее первое впечатление, если все удастся, то ты знаешь кто будет дергать за ниточки. – рассмеявшись ответил Адриан и открыл дверь наружу. – Отдыхай, тебе следует подумать, какой жизни ты хотел и к чему вообще пришел.

Дверь захлопнулась. У Гюнтера моментально появилась мысль сбежать, но щелчок закрытия замка переубедил его в правильности такого решения. Глотнув воды с армейской фляги, он улегся на кровать и продолжил спать.

Тем временем Грегор Импрессиоль готовился к завтраку. Ему подали чаю, варенной картошки и половину жаренной курицы. Любовь к жирной пище у него была неимоверная, поэтому с большим аппетитом он принялся есть. Через столовую как раз проходила Алиенора.

– О, Алиенора, иди сюда, ты кушать случайно не хочешь?

– Нет, папочка, я сыта! – быстренько ответила Алиенора.

– Ну постой, не спеши. Юные принцессы должны хорошо питаться, иначе кожа будет бледной, кости хрупкие, а волосы ломкие. Посиди со мной, за одно и расскажешь что-нибудь.

– Ну хорошо… – без особого желания согласилась Алиенора. – Значит смотри, утром я встала и умылась, вернулась в постель и продолжила дальше спать, однако мне стало скучно, поэтому я пошла в сад, посидела там и вот решила вернуться в свою комнату.

– Я так и понял, что тебе нечем заняться, это как раз мне на руку! – обрадовался монарх. – Недавно я просил слугу разыскать человека одного нужного, помнишь я тебе рассказывал о военном, так еще и пекаре?

– Да, в которого я должна влюбиться с первого раза? – рассмеялась Алиенора.

– Не кривляйся, всякое в жизни может быть, – заулыбался Грегор Импрессиоль, – во всяком случае, сегодня он должен будет приехать, наверняка сразу же и в должность вступит, ибо такого значимого человека так легко потерять, и так тяжело вновь найти!

– Даже не сомневаюсь… – с сарказмом ответила Алиенора.

– Что-ж, значит вечером приходи в тронный зал, там я буду общаться с ним, а ты посидишь посмотришь со стороны, может и приглянется. – Улыбчиво проговорил монарх.

– А лет то ему сколько?

– Хмм, – задумался Грегор, – ну, когда я последний раз был у своего товарища, выглядел он на лет пятнадцать, но давненько это было…

– Насколько давненько?

– Может лет 20-ть назад, я уже не помню…

– Приехали. – возмутилась Алиенора. – Так это уже старик какой-то!

– Ой ну какой старик! – запротестовал монарх. – Я еще молод и красив, а он так тем более. В любом случае мы должны сначала его увидеть.

– Хорошо, тогда я приду к вечеру.

Алиенора ушла в свою комнату.

Дом Адриана, вечер:

Адриан возвращается, открывает замок на двери и заходит к Гюнтеру.

– Ты готов?

Гюнтер лежит на кровати и никак не реагирует.

– Что с тобой? – спросил Адриан. – Тебе плохо?

– Я боюсь, – ответил неспешно Гюнтер, – ты говоришь у них есть информация обо мне, вернее о том, какой я весь из себя достойный и чрезвычайно умный, но ведь кого они увидят, когда я зайду в царский дом?

– На этот счет не волнуйся, на бумажке можно написать все, что угодно, она никогда особой роли и не играла. Главное помни историю, ты доблестный военный, который ушел с армии, так как открыл собственную пекарню и теперь трудишься ежедневно ради помощи беднякам. Понял?

– Мне кажется они не поверят. – сомневался Гюнтер. – Ты сам посмотри на меня, разве похоже, что я богат или во всяком случае здоров?

– У меня в доме есть баня, одежду тоже я найду. Твоя задача лишь создать красивую картинку, дальше я думаю про тебя все забудут и сможешь ходить, как раньше, если конечно не захочешь стать лучше.

– Конечно же я хочу стать лучше, – подтвердил Гюнтер, – с этого дня я больше не пью брагу, вот так, и может даже меня не отговаривать!

– Я думаю мне и не придется.

Через час Гюнтера привели в порядок, он побрился, слуги Адриана сделали ему короткую стрижку, причесали и намазали омолаживающими мазями. Он надел новую белую рубаху, длинные брюки и треуголку на голову.

Адриан велел ему вести себя подобающе, а также возвращаться сразу же к нему в дом никуда не сворачивая. Гюнтер лишь послушно соглашался.

Выйдя за дом, он направился к цитадели, которая находилась на приличном расстоянии от дома Адриана, но на кучера денег у него не было. Где-то в 6-м часу вечера Грегор Импрессиоль узнал от стражей, что какой-то приличный гражданин задержан у ворот и требует, чтобы его пустили к монарху. «Ах, какой настырный, настоящий рыцарь, велите пустить данного гражданина и проведите его в тронный зал» – потребовал монарх.

Встав со своего дивана, Грегор величественно уселся за свой стол. Не стоит скрывать и того, что волновался он сильно, ведь ему еще никогда не приходилось общаться напрямую с человеком, который должен будет занять важную должность в государстве монарха.

Стражи привели гражданина, и он самостоятельно открыл дверь в зал:

– Ваше Величество, я прибыл! – громко произнес Гюнтер.

– Прекрасно, я ждал вашего прихода, – обрадовался Грегор, – проходите, прошу к столу. Как вы добрались, все прошло без проблем?

– Вы знаете, ваше Величество, я человек готовый ко всему, если велено прийти в срок, то ни дождь, ни буря, ни тем более болезнь меня не остановит!

– Мне нравится ваше отношение к делу, очень благосклонно и мужественно, а нам в армии как раз не хватает таких людей, как вы.

– Именно поэтому я здесь. – подтвердил Гюнтер Фринд.

– Вот-с, мне хотелось бы перед заключением убедится в вашей честности, а также задать вам пару вопросов о службе, личной жизни и прочем. – проговорил Грегор водя пером по бумаге. – Вы же не против?

– Конечно нет! – ответил Гюнтер. – Хоть до следующего вечера мне вопросы задавайте, я хочу сказать вам одно: я всегда верен своей работе, будь это выпечка хлеба, или же служба на страже государства.

Дверь тихо скрипнула, Алиенора неспешно зашла и села на диван. Гюнтер Фринд сразу же кинул на нее вопросительный взгляд.

– А это дочь моя – Алиенора. – уточнил Грегор Импрессиоль.

– Доброго вечера, миледи. – поздоровался Гюнтер.

– Доброго… – задумчиво ответила Алиенора.

– Так-с, на чем это мы остановились? Хмм, из головы вылетело

– Вы хотели задать мне вопросы. – напомнил Гюнтер.

– Ах вот, точно! Значит меня интересует вопрос, как же так вышло, что с такими достижениями на службе, вы вдруг решили пойти работать простым пекарем лишившись званий и соответственно денег?

– Вправе я и сам задумываюсь о своей жизни. Вы знаете, мне постоянно завидовали, сослуживцы, соседи по дому, начальники, но это еще пол беды, мне не нравилось то, что кто-то постоянно пытался что-то доказывать, пробовал лезть по головам, работал не в угоду обществу, а ради своей выгоды. – профессионально говорил Гюнтер. – Признаюсь, я очень долго терпел, но понял, что ничего в этой жизни не меняется, поэтому ушел тихо и бесследно. В доме моем есть нужное оборудование, накупил я его на свои сбережения. Долгое время я пек бесплатно для людей, но когда-же деньги стали кончаться, мне пришлось работать ради денег. Так я и живу, в одиночестве, вместе со своим домом и хлебом…

– Мне жаль, – искренне распереживался Грегор, – могу я вам чем-то помочь? Быть может вам нужны деньги?

– Нет, что вы! – удивился Гюнтер. – Однако, когда посланник сказал мне, что вам нужен новый руководитель армии, я сразу же оживился, если я подхожу, то я буду рад изменить все старые устои и сделать нашу армию на уровень выше, чем было до этого.

– А можно задать вопрос? – спросила Алиенора.

– Мне? Гм, конечно, как вам угодно… – ответил Гюнтер.

– А почему у вас нос, как горбатая картофелина? Да и глаз косит, у вас паралич блокового нерва? – интересовалась Алиенора.

– Алиенора!!! – вскрикнул Грегор Импрессиоль. – Прошу простить ее хамское поведение, она с недавнего времени учится у лекаря и хватает то, что услышит. Но я искренне надеюсь, что таких вопросов больше не будет.

– Забавно, – удивился Гюнтер, – ничего, ваша дочка довольно точно описала мои черты лица, наверное, оно у меня такое от непростой жизни.

Гюнтер поник взглядом.

– Что-ж, а вы знаете, у меня ведь еще и пальца одного нет! – рассмеялся Гюнтер. – Хотите расскажу?

– Ну… – неуверенно ответил Грегор, – если вас не затруднит.

– Конечно нет, я уже смирился. – ответил Гюнтер. – Значит представьте ситуацию: игральный стол, вокруг шум от шампанского, рядом со мной сидят красивые леди, а за другими столиками курят сигары джентльмены.

Рассказывал Гюнтер активно жестикулируя.

– Ну-с, и подходят ко мне трое светских магната, все из себя важные, от скуки ходят туда-сюда, я же, сглотнув шампанского, спросил у них: «Не хотите ли сыграть, светлейшие?». «Непременно» – ответил один из них. Был он безволосый и большой по телосложению, изрядно пьян. Собственно, не хочу затягивать, играли мы чрезвычайно долго, на кону были и золотые цепи, и жакеты, да и кольца не оставались на фалангах. В общем все было на кону. Я, впрочем, держался крепко и был спокоен, а вот противник мой был весь на нервах и очень боялся за свою судьбу. Ну значит последняя игра, остались мы с ним один на один, остальные выбыли. Одна карта у него, одна карта у меня, зал замер в ожидании…

Грегор и Алиенора тоже заметно напряглись.

– Кидает… И вот у него король, на моем лице проскользнула улыбка и я легонько мизинчиком кладу козырную шестерку! Вот и все, дурак определен, как и, впрочем, его состояние. Леди захлопали в ладоши, джентльмены закурили еще по сигаре. Однако же лысый до того разозлился, что схватил нож, которым слуга резал курицу и давай идти в мою сторону, а вокруг меня дамы, надо, чтобы они не пострадали. Удар, уклон, и лысый в крепком сне, да признаю, я уделал его одним левым, но к сожалению, один левый пострадал и упал в какой-то салат. – проговорил Гюнтер. – Но не думайте, что я жалею, нет, совершенно нет, для меня главное, что дамы остались в безопасности, а без мизинца прожить вполне реально.

Монарх был в полнейшем шоке.

– Ну, а что с лысым случилось? – спросила Алиенора.

– Да все нормально, приехала жандармерия и забрала его под стражу. Однако приходил он ко мне, денег предлагал и кланялся. Собственно, я его простил, ибо нельзя всю жизнь терзать чужую совесть…

– Ох, ну и приключения у вас, Гюнтер Фринд! – удивился Грегор.

– Да, такой уж я по характеру. – ответил Гюнтер.

– Значит, что я хочу вам сказать, – проговорил Грегор Импрессиоль, – почитал я ваши бумажки и окончательно убедился в их верности, через неделю вы можете приступать к службе, а я пока напишу нужное распоряжение. Можете быть свободны, спасибо, что уделили нам время.

– Благороднейшее спасибо, я действительно уже пойду, а то мне еще и хлеба испечь надо, заказы не ждут. – вставая ответил Гюнтер.

– Я вас понимаю, идите. – приказал монарх.

Гюнтер Фринд удалился и побрел домой к Адриану. Слуги Адриана встретили Гюнтера за цитаделью и усадили в карету, чтобы он никуда не заходил по пути. Грегор Импрессиоль же остался сидеть довольным и посчитал, что удачно смог провести переговоры.

– Ну как он тебе? – спросил монарх.

– Да странный какой-то, на вид неприятный, и вообще мне кажется, что он врет, да со страшной силой. – заключила Алиенора.

– Ой, ничего ты не понимаешь, это тот человек, который нам нужен, а по внешности никогда не следует оценивать людей, такой тебе совет на будущее.

– Эх, – тяжело вздохнула Алиенора, – как скажешь, а я, наверное, пойду к себе в комнату, что-то устала я от таких бесед.

– Иди, отдыхай. – ответил Грегор Импрессиоль.

Алиенора ушла, захлопнув дверь.

– Ах, ну и какой же он человечище!!! – не переставал восхищался Грегор Импрессиоль. – Великолепно, просто великолепно…

2.10 – Жара и нравоучение

В последние дни лета, Льюф и Герман сидели на террасе одного местного ресторана. Вокруг не было охраны, знати и прочих ненужных людей. Герман пригласил Льюфа с той целью, чтобы попрощаться, ведь сегодняшним вечером Льюф уезжает в новый неизвестный и далекий город, в котором он ни разу не был и даже не мечтал быть.

– Тебе чай или быть может чего-то по крепче? – спросил Герман.

– Пап, если честно, оба варианта не очень… – ответил Льюф. – Пусть мне принесут чего-нибудь холодного, мне до жути жарко здесь находится.

Герман жестом подозвал официанта:

– Извольте принести молодому человеку царского льда, а мне, пожалуй, десертного вина, и быть может какой-нибудь торт на ваш выбор.

– Не слишком ли рано для десертного вина? – удивился Льюф.

– Мне, Льюф, в последнее время настолько тошно, что только вино дает возможность протрезветь от меланхоличных мыслей…

– Что случилось, у тебя проблемы со здоровьем?

– Чувство тревоги, – тревожным голосом проговорил Герман, – после смерти Агаты я совершенно не свой; мне кажется, что вот сейчас лягу в постель и умру от генерализованного приступа.

– Может тебе стоит обратится за помощью к Мигелю?

– Обращался. Толку нет, я страдаю от тремора и беспокойства, ночами не могу спать, а его ответ: «это все от недосыпания». – рассказывал Герман. – И ты знаешь, даже если я усну, мне всегда снится один и тот же сон.

– И про что он?

– Во сне я всегда просыпаюсь и выхожу из дома, – вспоминая отвечал Герман, – я как сейчас помню, что иду к одной из башен цитадели. Всегда я поднимаюсь в самый верх. В то время пока я иду туда, меня преследуют люди. Я совершенно их не знаю, но они меня пугают своим криком, он до того страшен, что мне хочется выпрыгнуть прямо из бойницы, однако же я продолжаю идти…

– Жуть какая-то! – проговорил Льюф.

– Мне тоже не по себе, – ответил Герман, – с каждым этажом мне все труднее идти, люди сзади меня тоже начинают тяжело дышать, но никак не замедляются, а даже наоборот с каждым криком я слышу все отчетливее их приближение. «Царек, иди сюда!», – кричит какой-то мужчина. «Смирись, твой час пришел, во власти больше ты не важен!», – смеясь орет какая-то девушка, и даже малое дите параллельно плача выговаривает слова: «Сгинь, сгинь и пропади душа твоя в аду».

– Говорят, что сны имеют смысл, ты никогда об этом не задумывался?

– Задумывался и не раз, да толку мало от этого.

Прислуга принес вина и царского льда.

– Благодарствую. – ответил Герман.

– Так, и чем заканчивается сон?

– Порой мне кажется, что это и есть конец, но память рисует в сознании образы. – закрыв глаза ответил Герман. – На окончании лестницы стоят закрытые бойницы, как бы я не пытался, но открыть их не мог. Дыхание людей все сильнее и сильнее, мне кажется, что все они больны чахоткой, ибо по-другому объяснить их лающий хрип я не могу. Посмотрев вверх замечаю люк, по кирпичным выступам я карабкаюсь туда. Лишь открыв люк, меня хватают чьи-то руки и тащат вперед. Открыв глаза, я стою в середине башни на самой вершине, вокруг меня люди, большинство из них действительно больны, у кого-то на лице слезы, у кого-то радость, а у кого-то неимоверная злость…

– Вы собираетесь меня убить? – спрашиваю я у них.

В ответ молчание, сменяющееся смехом. Этот смех так давит по ушам, что мне хочется умереть сейчас же. Через какое-то время смех затихает и люди молча прыгают с башни, я пытаюсь им приказать: «остановитесь, не делайте этого», однако они меня не слушают. В порыве злости я пытаюсь схватить кого-то за плечо и ухватившись ощущаю, что чья-то рука уже находится на моем плече, оборачиваясь я натыкаюсь на торчащий меч, который когда-то заполучил мой отец.

Старик держащий меч, толкает меня с башни и проговаривает:

– Ты и так мертв, тебя уже не спасти!

И вот я лечу вниз со всеми простолюдинами…

Стоит заметить, что сколько раз я бы не падал, во время полета меня озаряет нежное и теплое чувство, как будто я заново влюбился, порой мне хочется увидеть Агату и услышать от нее слова: «ты ни в чем не виноват», но я просто падаю и просыпаюсь среди ночи. Остальное время мне не получается заснуть, я хожу из угла в угол, смотрю в окно, ложусь обратно в кровать и в бессоннице дожидаюсь рассвета.

– Мрак… – заключил Льюф. – Может дело в этом мече?

– Сомневаюсь, этому мечу лет столько же, сколько и мне…

– Тогда может быть дело в людях, ты считаешь, что плохой монарх?

– Естественно нет! – удивился Герман. – Я же говорю, в этом сне нет смысла, он просто снится мне не в зависимости от того, что я делаю или чувствую, ни меч, ни люди, ни даже башня тут совершенно не причем.

– Так может тогда ты мне его покажешь, этот самый меч?

– Запросто, я его от близких не скрываю, однако попрошу тебя не рассказывать об этом мече никому. Хорошо?

– Конечно, я и не собирался! – заверил Льюф.

– Что-ж, – задумался Герман, – тогда после завтрака вернемся домой, я покажу тебе оружейную комнату, там много всего интересного…

Допив свое вино, Герман приказал слуге подойти и принести счет, когда же счет был получен, он незамедлительно положил сумму в три раза больше положенной и заявил Льфу, что теперь мы уходим. Льюф послушно встал, вытер рот салфеткой, вымыл руки и побрел вслед за Германом.

Войдя в свой дом и пройдя мимо столовой, Герман и Льюф заметили Дитлинга и Изака играющими за столом. Конечно Герман не любил вести разговоров при Изаке, но и не хотел его таким способом унижать, поэтому публично задал Дитлингу вопрос.

– Дитлинг, ты не хотел бы подняться с нами на третий этаж?

– А зачем? – монотонно спросил Дитлинг.

– Нуу, – смутился Герман, – я хотел бы показать тебе свой арсенал…

– Ой не, у меня нет никакого желания! – ответил Дитлинг.

– Что-ж, хорошо… – расстроившись проговорил Герман.

Изак сидящий рядом был заинтересован, ему очень хотелось что-нибудь увидеть и на что-либо посмотреть, поэтому не сдержавшись он задал вопрос:

– А мне? А можно мне пойти с вами?

Герман смутился.

– Тебе? Нечего тебе там делать, это место лишь для королевской семьи и почетных гостей, а тебе положено лишь знать расположение своей комнаты, столовой и быть может ванной комнаты!

Изак лишь разочарованно кивнул.

Герман поднялся на третий этаж, сначала зашел в свою комнату, порыскал там минут 15, после держа в руке большой и длинный ключ вышел из спальни и направился в сторону самой отдаленной от лестницы комнаты.

Перед Льюфом открылась небольшая, но очень пыльная комната.

– Почему ты не откроешь здесь окно? – поинтересовался Льюф.

– Птицы могут залететь, а мне не хотелось бы, чтобы здесь что-нибудь испортилось. Сколько уже лет Дитлингу, 15-ть?

– Да, где-то так. – ответил Льюф.

– Вот, – тревожно и с ноткой грусти проговорил Герман, – после того, как я узнал о смерти твоей матери – я был полностью опустошен. Мне хотелось ходить из комнаты в комнату, хотелось вспоминать былые моменты, я никак не мог ее отпустить. Так продолжалось недели три, ее вещи постоянно напоминали мне о том, что она погибла, поэтому вскоре я собрал все то, что смог найти и перетащил сюда. Здесь лежат ее кольца, серьги, парфюм и даже любимые книги…

– Ты бы мог отнести их к местной гадалке, говорят она умеет связываться с душами погибших людей. – посоветовал Льюф.

– Льюф, – тяжело вздохнул Герман, – ни одна гадалка, ни один пророк, ни один маг, не имеет никаких способностей. Их всех от разоблачения спасает лишь воображение и наивность людей, которые находятся в тяжелой ситуации и видят лишь в вере спасение. Однако мне хватает знаний природы для того, чтобы понять, что мертвого человека не воскресить.

– Тогда она может смотреть на нас с неба…

– Не уверен, что ты прав. – засомневался Герман. – Кто тебе вообще рассказал такие глупости?

– Грегор, – ответил Льюф, – а почему же глупости, разве ты можешь доказать обратное?

– Пускай я не могу подняться до небес, но в моей жизни было много разных событий. До того, как мы с твоей мамой повстречались, я в молодости был влюблен в одну прекрасную леди. Впрочем, не взаимно, но жизни своей без нее я не видел, на тот момент я был настолько очарован ее манерами, воспитанностью и красотой, что и дня не мог провести без мысли о ней. Тогда же читал я всякие книги научные да моральные, и свершился в голове у меня план. Надо полюбить ее со всей силы, открыть душу свою и принять такой, какая она есть.

– Как Бога нашего? – озадачился Льюф.

– Да, как Бога. – заверил Герман. – Только вот ирония, как бы я не ухаживал за ней, сколько бы не молился на нее, все было бестолку! Тогда же я для себя понял, что все те чувства, которые для нас кажутся чем-то волшебным, для другого человека совершенно ничего не представляют.

– Я не вижу связи, в чем же собственно мысль?

– Да в том, что не в зависимости от того, как сильно человек верит во что-то волшебное, «чему-то волшебному» будет все равно, для «волшебства» это будет пустым звуком. Точно так же влюбленный юноша будет любить свою пассию, даже не подозревая о том, что для нее его чувства не больше чем пустые слова, поэтому и мертвецам нет дела до живых.

– Неубедительно. – заключил Льюф. – Пускай ты считаешь, что души погибших также хладнокровны, как и сердца восхитительных принцесс, я все же буду верить и надеется, что наш мир не заканчивается планетой и все мы после смерти попадем туда, куда заслуживает наша душа.

Герман же не стал ничего отвечать, лишь наивно и тяжело покачал головой. Зажег свечу и двинулся вглубь комнаты:

– Идем, ты хотел увидеть меч.

Льюф аккуратно прошел сквозь стопку книг и начал пробираться через остальной хлам, покрывшийся многолетней пылью. Дышать было тяжело, однако Герман шел дальше пока не увидел меч, лежащий на стеллаже.

– Вот он, – проговорил Герман поставив свечу на стеллаж, – найди какую-нибудь тряпку, надо бы его протереть.

Льюф дал свой платок, который лежал в кармане.

Герман протер меч, несколько постоял и положил меч обратно на стеллаж. Посмотрев на окно, он взял платок и аккуратно пролез в его сторону. Отперев окно и вдохнув свежего воздуха, он сказал:

– Ну вот, теперь хоть что-то здесь видно!

– И дышать сразу стало легче. – добавил Льюф.

– Ладно, подходи сюда к свету, рассмотришь меч.

Льюф подошел к окну и на свету начал разглядывать меч, после взял его в руки. Прямо на самой середине лезвия сверху вниз шла гравировка «еpеe wallone». В зависимости от попадания лучей солнца, гравировка начинала сверкать разными цветами, создавался эффект радуги. Гарда была чудной формы и имела множество узоров, которые издали напоминали розы. Рукоять была создана из какого-то серебристого металла и имела обмотку с кварцевыми вставками.

– Ух ты, а я думал он будет тяжелее. – сказал Льюф махая мечом по комнате. – Вообще мне кажется, что этот меч не для сражений.

– Да, ты прав. – подтвердил Герман. – В нем больше красоты, нежели эффективности. И все же им никто и никогда не сражался. Во всяком случае его ценность как раз-таки в искусстве, а не в боевых характеристиках. Где-нибудь в Париже его купят за приличную сумму…

– А разве не этот меч должен лежать в Вертексбурге? – спросил Льюф. – Мне что-то помнится, что Орель Импрессиоль владел таким мечом.

– Хмм, как бы так объяснить… – задумался Герман. – Да, это меч Ореля Импрессиоля, но он лежит здесь, ведь во времена твоего рождения я принес на переговоры совершенно иной меч, который ценности не представляет, но так, как в живую настоящий меч никто не видел, они с легкостью поверили в мою благосклонность.

– Ахах, ловко ты их обманул! – рассмеялся Льюф.

– Да, в этом ты прав, – улыбнулся Герман, – но есть загвоздка, продать меч не получится, ибо выставить на продажу королевский меч – признаться в обмане королевской семьи. Хоть поедем на восток, хоть на запад, везде люди донесут слухи о том, что драгоценный меч продали за огромную сумму.

– Что же получается, – поразмыслил Льюф, – вся война была затеяна лишь ради меча, который теперь нельзя продать?

– Нет, – ответил Герман, – чтобы развязать войну, нужно в первую очередь придумать повод, а потом еще и заверить народ в своей правоте.

– И все зря? – разочаровался Льюф.

– Почему же зря? Теперь мы контролируем рудники, имеем плодородные земли, да и живем лучше, чем жители Вертексбурга. – заключил Герман.

– Но ведь разве мы бы не добились этого без войны?!!

– Не знаю, может ты бы и добился, – рассмеялся Герман, – однако твой дедушка был старой закалки и мыслил по принципу: «они своего не упустят, а значит и мы не должны». Поэтому да, меч это всего лишь мистическая легенда, цели были совершенно другие.

– Кошмар, – встревожился Льюф, – мне кажется в этом не ничего смешного, а ты так спокойно об этом говоришь…

– Потому, что это уже было и прошло, нет уже смысла об этом горевать. Или ты наивно полагаешь, что это была единственная война на нашем веку?

– Даже и понятия не имею.

– Вот в этом все и дело! – вскрикнул Герман. – Ладно, идем с Дитлингом хоть поговорим, может чаю выпьем.

Герман закрыл окно и вышел из пыльной комнаты. Ключ он вновь отнес к себе в спальню. Льюф же подождал пока Герман вернется, а после уже вместе с ним пошел спускаться на первый этаж.

Дитлинг и Изак о чем-то резво разговаривали, хохотали и валялись от смеха, однако, когда Герман и Льюф направились в сторону столовой, с их лиц спала улыбка. Изак молча встал и направился на улицу.

– Веселишься? – спросил Герман.

– Ну да, не грустить же мне! – утвердил Дитлинг.

– Тогда налей нам чаю, а и ватрушки, да, подай еще ватрушки. – потребовал Герман.

Дитлинг чувствовал некую натянутость, но решил не подавать вида, Льюф и Герман сели за столом и принялись ждать.

– Да как скажете! – проговорил Дитлинг.

Дитлинг прогрел чайник, заварил чаю и принес ватрушки.

Чай он сделал не только Герману и Льюфу, но еще и себе.

– Ну-с, чего ты полезного сделал за этот день? – спросил Герман.

– Абсолютно ничего! – прокричал Дитлинг. – И вы знаете, мне совершенно не стыдно.

– А должно быть! – возмутился Герман.

– Вправе ты мог бы не кричать, мы тебя и так прекрасно слышим. – подтвердил Льюф. – К слову мне, однако, не понятно, разве Изак смешнее или умнее нас? Почему ты не пошел с нами?

– Потому, что не захотел, – ответил Дитлинг, – к чему эти вопросы?

– Ах, Дитлинг! – удивленно проговорил Герман. – Разве тебе не ясно, что Изак тебе не друг по разуму? Ты представитель высшего сословия, он же обычный горожанин, общаясь с нами ты учишься и развиваешь свои манеры, которые, я подчеркну, у тебя развиты не в лучшем виде!

Дитлинг же с ухмылкой слушал нравоучения отца. Когда же ему стало скучно, он взял блюдце, налил туда горячий чай и принялся сладко сербать. На лице Германа и Льюфа проявилось еще большее негодование.

– саыаыыаа, фииифффффоссс, – громко сербал Дитлинг, – ооо, хороший чай, натощак идет отлично!

– Он над нами насмехается. – заключил Льюф.

– Дитлинг, тебе то самому не стыдно? – возмутился Герман. – Ладно ты до сих пор пьешь из блюдца при том, что по всем современным канонам надо переливать из кружки в кружку, а вообще бы замечательно пить чай горячим. Но так ты еще и чавкаешь при всех, где твоя культура?!

Дитлинг отхлебнул еще чаю и невозмутимо сказал:

– А все потому, папаня, что я человек свободный и в каких-либо правилах не нуждаюсь. Вам не нравится то, как я чавкаю? Ну так в чем проблема, просто не слушайте!

– Это возмутительно. – запротестовал Льюф.

– Согласен, надо бы тебя наказать, как-нибудь… – подтвердил Герман, – но это, впрочем, решим после отъезда Льюфа, у меня появится время, и я непременно потрачу его на твое воспитание. Однако чай я выпью у себя в кабинете, мне следует подготовиться к приезду Грегора, мы обсудим с ним разные темы…

Герман забрал чай и удалился.

– Зачем устраивать этот цирк? – подобревши спросил Льюф.

– А зачем вы мне претензии предъявляете? – спокойно проговорил Дитлинг. – Или вы думаете, что так и должно быть, приходите и не даете мне поговорить с Изаком, постоянно обсуждаете меня между собой, думаете я не замечаю этого?

Льюф понимающе вздохнул.

– Да, порой мы не правы, но ты же сам знаешь характер отца, он всегда любит всех контролировать, поэтому и я был воспитан под жестким контролем, а тебе, впрочем, повезло больше, немного нравоучения и все.

– Мне не нравится такой контроль…

– Если не хочешь контроля, то придется выполнять все прихоти отца.

– Естественно я этого делать не буду, – утвердил Дитлинг, – почему это он должен решать с кем мне дружить и кого слушать? Разве ты бы согласился на то, что он тебе прикажет объявить бойкот другу или возлюбленной?

– Думаю да… – не раздумывая ответил Льюф. – На все есть причины.

– Полнейшие глупости! Значит я совершенно другой, но меняться не собираюсь, хоть заприте меня в спальне, все равно подчиняться не буду.

– Зачем эти крайности? – рассмеялся Льюф. – Общайся меньше с Изаком и все, я не хочу тебя переубеждать и говорю это по своему опыту – Изак очень плохой товарищ, и нам было бы лучше, если ты нас послушал сейчас.

– Я вам не верю, – отрицательно ответил Дитлинг, – мне не так мало лет, чтобы я не мог осознать обмана, Изак всегда был мне другом и мне кажется он меня понимает лучше, чем вы.

– Просто будь бдительнее, мир не спокоен, может произойти всякое…

– Вполне спокоен. Ты, наверное, считаешь, что если вот уедешь, то все разрушится? – рассмеялся Дитлинг. – Так вот, ничего не произойдет.

– Хорошо, я буду на это надеяться. – согласился Льюф. – Мне пора уезжать, я пойду собирать вещи.

Дитлинг кивнул головой. Льюф допил чай и пошел к себе в комнату, а Дитлинг принялся убирать посуду, но мыть стаканы ему стало неимоверно лень, поэтому он направился искать прислугу.

Прошло еще около часа до того времени, когда Герман все же завершил свои дела в кабинете. Оповестивши прислугу о том, что пора бы вызывать кучера и стражей, он направился в комнату Льюфа.

Льюф сидел и читал какую-то книжку, все его вещи уместились в сумку, которая аккуратно стояла возле двери. Герман зашел и предупредил Льюфа о том, что через десять минут следует быть уже готовым выходить. Льюф положительно кивнул, Герман закрыл дверь и пошел во двор.

Сильная жара все еще стояла на улице, площадь была совершенно пуста. Герман сел на лавку под деревом и мечтал о чем-то своем. Все же он не волновался за Льюфа. В отличии от Дитлинга, Льюф всегда был рассудительным и не лез туда, где от него нет толку, в неприятности тоже не встревал, поэтому и на обучение поехал именно он.

О том, где будет проживать Льюф, Герман договорился еще месяцем ранее. Его знакомая, мадам Грофф, любезно согласилась выделить Льюфу целый этаж своего дома, разумеется за определенную плату. Собственно, Герман был готов к таким расходам, доступ к казне фактически позволял обеспечивать всех членов королевской семьи годами, но Герман относился к государственным деньгам аккуратно и старался их откладывать на смутные времена, если такие вдруг настанут.

Через какое-то время Льюф вышел с чемоданом из дома, а за ним следом вышел и Дитлинг. Герман встал с лавки и не спеша пошел в их сторону. Вдали слышались звонкие скрипы колесниц, лошади с извозчиками подъезжали прямиком к дому. Герман возмутился и сказал кучерам отъехать хотя бы под деревья, чтобы карета не нагрелась от солнца. Охрана же осталась сидеть на своей телеге и ожидала дальнейших указаний.

– Ну-с, ты ничего не забыл? – спросил Герман.

– Нет, я все перепроверил, да и забывать мне толком нечего, документ у меня с собой, а все остальное я смогу и в Амстердаме купить.

– Хорошо-хорошо, тогда я думаю тебе пора уже выдвигаться в путь. – грустно проговорил Герман. – Дитлинг, ты не хочешь ничего сказать?

– Позже, как уже вещи сложим, тогда и скажу пару слов, – добавил Дитлинг, – лично.

– Значит идемте. – ответил Герман.

Герман, Дитлинг и Льюф, взяли чемодан и направились к карете.

Кучер открыл дверь кареты, а после взял чемодан и положил его в багажное отделение. Льюф и Дитлинг сели в карету.

– Ничего себе тут условия! – восхитился Дитлинг. – У меня кровать и то тверже, а тут и свечи, и подушки, да что говорить, даже стекла возможно открыть на проветривание!

– Да, по правде здесь очень недурно. – согласился Льюф.

– Так, ты не забыл деньги? – спросил Герман. – По приезду ты знаешь куда идти, не заблудишься?

– Нет, я все помню. – уверил Льюф. – Деньги спрятаны в вещах, ты по возможности будешь мне высылать некоторую сумму, чтобы мне не так тягостно жилось, четверть я буду отдавать мадам Грофф, которая живет в двухэтажном кирпичном доме на одной из старых улиц Амстердама, вход находится с обратной стороны в темном переулке.

– Молодец, все правильно. – похвалил Льюфа Герман.

Цокот копыт послышался на соседней улице.

– Это, наверное, Грегор Импрессиоль к нам пожаловал! – сказал Герман.

Герман пошел его встречать, а Льюф и Дитлинг остались в карете.

– Помнишь наш последний разговор? – спросил Льюф.

– Хмм, тот самый, где вы читали мне лекции? – засмеялся Дитлинг.

– Да, но все же смешного в этом ничего нет, – заверил Льюф, – будь осторожен с Изаком, я его знаю не хуже тебя, и у меня он не вызывает доверия.

– Да-да, как скажешь. – томился Дитлинг. – А на сколько ты уезжаешь?

– Где-то на четыре года, но я постараюсь приехать следующим летом, иль зимой, все зависит от ситуации…

– Эх, хоть мы с тобой не так много и общаемся, но я буду по тебе скучать. – ответил Дитлинг положив руку на плечо Льюфа.

– Я тоже. – ответил Льюф и положил руку на плечо Дитлинга.

Вдруг карета резко наклонилась…

– Ого, невероятная роскошь! – вдруг проговорил Грегор Импрессиоль, пытаясь залезть в карету. – Впрочем, мой вес она не очень выдерживает.

Грегор засмеялся.

– А вообще, Льюф, я хочу перед отъездом сказать тебе одни правильные слова; Однажды мне их сказал мой преподаватель по философии, я очень сожалею, что не слушал его в тот момент.

– И что же он сказал? – Льюф сосредоточился.

– Не знаю, я не слушал. – с умным видом ответил Грегор.

– Хорошо, мне кажется, что я вас понял. – улыбнулся Льюф.

К карете подошел Герман и наклонился в сторону Льюфа:

– Льюф, в общем я приказал стражам, они проводят тебя до границы, дальше ты поедешь один, но мне кажется все пройдет спокойно, можешь не переживать.

– Я не переживаю, все нормально. – ответил Льюф.

Дитлинг вышел из кареты.

– Что-ж, – проговорил он, – тогда удачной дороги, брат!

– Да, не подводи честь наших городов, ты всегда был способным ребенком! – дополнил Грегор Импрессиоль.

Герман подошел к карете сопровождения и приказал ехать, после вернулся к карете Льюфа.

– Как приедешь, напиши письмо, я буду ждать.

– Хорошо, – ответил Льюф, – не переживайте!

Герман захлопнул дверь, карета тронулась…

В это же время, когда Изак увидел вдали приближающуюся карету Грегора Импрессиоля, он незаметно направился обратно к дому, надеясь на то, что Герман его не заметит. Так и есть, Герман встретил Грегора и направился обратно к карете Льюфа, а Изак тем временем вплотную подошел к карете Грегора. Внутрь он не заглядывал, лишь оперся об стену дома и продолжил смотреть за тем, что происходит в карете Льюфа.

Вдруг в карете кто-то неспешно зашевелился, Изак услышал чьи-то тихие шаги. Из кареты аккуратно вышла Алиенора, сегодня она была одета восхитительно, на ней было красное длинное платье, волосы были уложены прямой укладкой, а парфюм напоминал запах малины и пиона.

– Здравствуй, – тихо сказала Алиенора, – ты здесь один?

– Привет-привет, – ответил Изак, – да, совершенно один.

– Вот как, и даже не удосужился подать даме руку! – возмутилась Алиенора. – Разве можно допускать такого безрассудства?

– Прости, почему-то не подумал…

– Ладно, на этот раз я тебя прощаю! – засмеялась Алиенора.

Изак никак не отреагировал.

– А почему ты здесь стоишь, разве тебе не хочется попрощаться?

– Совершенно не хочется, – холодно ответил Изак, – пускай едет, мы с ним особо и не контактировали, слишком он высокомерный. Хотя бы глаза мозолить не будет.

– А мне показалось, что он хороший…

Изак лишь несговорчиво угукнул.

– Слушай, – немного выждав спросила Алиенора, – а насчет тех слов в саду, все было так быстро, и я не смогла все обдумать. Ты действительно в меня влюблен?

– Забудь. – повысив голос, ответил Изак.

Алиенора поникла…

– Ну, как же… а пирог, который ты готовил для меня, это ничего не значит? А твое признание, все твои слова?

– Абсолютно. – ответил Изак.

Алиенора была в растерянности, следующие минуты она молча сидела у кареты и смотрела в пол. Она не понимала почему Изак вдруг стал таким. Весь вчерашний день она прихорашивалась и думала, как сегодня ее будут все восхвалять и боготворить, а все получилось совершенно не так.

Через несколько минут они увидели, что карета Льюфа поехала, царская конница с охраной направилась в сторону немецкой границы. Герман, Грегор Импрессиоль и Дитлинг возвращались обратно в дом.

– Я отойду. – сказал Изак, казалось бы, сам себе.

Он зашел за дом, а Алиенора попыталась как можно быстрее успокоить себя и скрыть свою грусть. Дитлинг шел быстрее всех, а Герман и Грегор шли не торопясь. Издали он любовался Алиенорой, но заметив то, что Алиенора платочком вытерла первые слезы, резко переменился в настроении.

– Алиенора, что с тобой? – спросил Дитлинг подойдя к ней.

– Ничего, стою вот солнцем любуюсь! – прокричала она. – Представляешь, оказывается долго не получается им любоваться, начинают до жути болеть глаза!

– Тебе плохо? – удивился Дитлинг, ему показалось, что Алиеноре напекло голову. – Давай пойдем в дом.

– Да мне вообще отлично, как там говорят, еще чуть-чуть и прямо в рай? Хаахаха, ну и сумасшедшие, я бы их ка… – истерично кричала Алиенора, но вдруг мимо прошел Герман с Грегором Импрессиолем.

– Доброго дня, Алиенора. – сказал Герман и прошел в дом.

– Здравствуйте… – ответила Алиенора.

– Алиенора, а ты чего это здесь стояла все время, хоть бы подошла и попрощалась с Льюфом, только вспомни, как он тебя нянчил! – возмутился Грегор Импрессиоль.

– Меня укачало после поездки, поэтому, папочка, я сама хотела, да плоховато мне стало, сейчас уже лучше.

– Ну и славно, погуляй здесь, если вдруг я буду нужен, мы с Германом будем на втором этаже. – ответил Грегор и тоже удалился.

– Нянчить… – продолжила Алиенора. – Это кого еще нянчить то надо? Я не маленькая девочка, чтобы за мной следить и ухаживать, да и не ребенок давно. Общество изгоев!

Дитлинг удостоверился в правильности своего предположения.

– Алиенора, идем, сейчас я тебе морса холодного налью, успокоишься, отдохнешь от поездки… – проговорил Дитлинг и ухватил Алиенору под руку.

Закрыв окно от жаркого летнего воздуха, Дитлинг усадил Алиенору на скамью, приказал сидеть не вставая. Сам же быстренько сбегал за двумя глиняными кружками, поставил их на стол, а следом побежал на лестничный проем, опустился в маленький подвальчик, нашел нужный кувшин и вернулся обратно к Алиеноре.

– Вот, только пей аккуратно, не простуди горло. – проговорил Дитлинг и налил в кружки прохладительного напитка.

– Почему он такой кислый? – скорчилась Алиенора.

– Он сделан из ягод, – ответил Дитлинг, – тебе дать сахар?

– Я сама возьму, нечего мне во всем помогать, а то потом будете еще в разговоре упрекать, что вокруг меня одни няньки. – возмущалась Алиенора.

– Я тебя никогда не упрекал. – твердо ответил Дитлинг.

– А я и не про тебя говорю! – вскрикнула Алиенора. – Ахх, и кстати, почему ты ни слова не сказал про мое новое платье, как оно тебе?

– Чем-то морс напоминает. – ответил Дитлинг первое, что пришло в голову.

– Хмм, неужели кислый оттенок, или быть может тебе просто не нравится? – недоумевала Алиенора.

– Нее, дело совершенно не в этом! – рассмеялся Дитилинг. – Оно просто красное, как морс, и естественно ты в нем прекрасна…

– Ну спасибо. – задумчиво ответила Алиенора.

– А кстати, недавно Изак меня обидел, и вот сейчас я приняла решение, что отныне буду общаться только с тобой, передай это ему, если встретишь.

– А почему ты не можешь сказать сама? – удивился Дитлинг.

– Это как еще? То есть он меня обидел, а я еще и бегать за ним должна, ну ты вообще конечно придумал!

– Решай конечно, как хочешь, но говорить Изаку я ничего не буду.

– Отлично, тогда и я ничего не скажу, просто буду игнорировать его!

– У меня есть шахматы, – проговорил Дитлинг, решивши сменить тему, – хочешь я принесу, сыграем партию?

– Давай, все равно в такую жару на улице не просидеть.

Дитлинг принес шахматы, рассказал правила, однако Алиенора сама знала правила шахмат и играла умело, она явно долго тренировалась. Впрочем, игра отвлекла Алиенору от грустных мыслей, и она оставалась радостной все то время, которое они играли. Внезапно, спустя час, вернулся Изак, он радостно подошел к Алиеноре и Дитлингу. Алиенора сделала вид, как будто бы не замечает его, Дитлинг же нехотя поддерживал разговор, Изак понял, что в данный момент ему здесь не рады, поэтому сказав: «понятно», на половину расстроенный он пошел в свою комнату. Перед этим упрекнув Дитлинга в неправильности его поступка. И все же Дитлингу было все равно, впервые за многие годы, он испытывал сильное удовольствие проводить время с Алиенорой, ему казалось, что она идеальная девушка, которая все знает и все понимает. Одна только ее улыбка заставляла Дитлинга умиляться, поэтому Изак действительно был лишним, во всяком случае сейчас.

Так они просидели до самого вечера, после захода солнца жара окончательно прошла, но никакого продолжения не было, Алиенора уехала вместе со своим отцом обратно в Вертексбург.

Однако же Герман и Грегор вели продуктивный диалог и до окончания вечера никак не могли остановиться. Так, после отъезда Льюфа, они поднялись в кабинет Германа, Грегор Импрессиоль заявил:

– Вы знаете, Герман, с тех пор, как я знаком с вами, наше общение становилось все крепче, мне даже стало бы казаться, что я приезжаю к вам сюда, не как монарх, а как ваш близкий друг.

– Да? Стало быть, так оно и есть, ведь кроме вас мне, впрочем, не с кем больше так свободно говорить о таких сложных вещах, как нравственность и политика. – признательно ответил Герман.

– Хм, тогда, о чем бы вы хотели поговорить со мной сегодня?

– О реформах! – восхищенно проговорил Герман Рюст.

Грегор Импрессиоль сделался немного недовольным, он крепче уселся на кресло, подумал несколько минут, проговорил:

– Вы знаете, – тихо начал Грегор, – за время своего правления я осознал, что больше всего склоняюсь к тому, чтобы не проводить никаких реформ вовсе, ибо, на мой взгляд, они разрушают стабильность, к которой люди все же стремятся всю свою жизнь.

Герман заулыбался, он был готов к такому скептическому мнению:

– Верно, однако реформами можно добиться, как стабильности, так и процветания, а если жить «как получается», то в конечном итоге это приведет к разрухе. Даже ничего гарантировать не надо, без постоянного движения не будет прогресса, а прогресс – именно то, что нам надо.

– И что же вы предлагаете?

– Мы создадим свою унию! – заявил Герман. – Вы только подумайте, каждый пекарь, отправляя свой хлеб в другой город, вынужден платить таможенные пошлины, это ли не абсурд? Или вот представьте, общие поля, общие рудники и заводы, это будет промышленный бум!

– Вы так легко об этом говорите, мой друг, – скептически отвечал Грегор Импрессиоль, – даже если бы мы смогли это сделать, кто стало быть будет править? Если я, то разве это не ущемит вашу власть, а если вы, думаете Вертексбург забудет былые сражения?

– Я все уже продумал томными ночами, мы будем готовить людей к объединению, а до тех пор мы оба будем у власти, когда же все свершиться, у нас у обоих есть наследники, мы найдем кандидата. – ответил Герман. – Вы знаете, я понимаю ваш скептицизм, но, как бы то ни было, уже много раз я ловил себя на мысли, что с каждым днем мы все ближе к смерти, и пока у нас есть силы, мы должны идти дальше, а не стоять на одном месте ожидая чуда.

Грегор Импрессиоль задумался, он очень долго молчал. Спустя время он подошел к окну и не отводил взгляда от уходившего за линию горизонта солнца, но как бы очнувшись он подошел к Герману Рюсту с вытянутой рукой.

– Вы правы, вы абсолютно правы! – твердо и решительно проговорил Грегор Импрессиоль. – С завтрашнего дня мы будем готовить план и все нужные для этого документы, я уже чувствую запах будущего, мы непременно придем к успеху, а там не за горами и полное воссоединение всех земель Германии!

– Я знал, что мы с вами сможем прийти к общему мнению. – торжественно проговорил Герман, пожав Грегору Импрессиолю руку. – Отныне, будущее исключительно в наших руках!

3.1 – Одним вечером во время дождя

Дождь с грозой…

Мне холодно. Разве может быть так сложен наш человеческий мир? В данный момент я конечно не имею ввиду конкретно температуру в моей комнате, но почему-же все так сложно?!!

Совершенное одиночество! Бывает же так, что сидишь совершенно одна в своей комнате при свете одной лишь свечи и не чувствуешь никакого тепла, и я опять не о температуре… Пускай, да, пускай дождь заливает прямо в окно, пусть намочит все мои грустные мысли холодными каплями!

Бессердечной мне надо быть, а я…

Да, что я? Как будто бы никто другой сейчас не одинок? Впрочем, и под дождем можно сидеть лишь в хорошей компании. Сейчас я могла бы спуститься на первый этаж, мой папочка приказал слугам растопить камин, но я этого делать не буду. Сидеть молча у камина совершенно не романтично.

Этой осенью мне слишком грустно, Мигель говорил, что это от недостатка солнечного света, а также от того, что я не выхожу из дома с конца лета. Естественно дождь когда-нибудь кончится, гроза и гром тоже пройдут, пускай на улице будет прохладно, но солнечные лучи еще греют, однако какой мне от них толк?

Моя грусть – непонятное желание писать на клочке листа свои мысли. С огромной вероятностью вызвано это отнюдь не отсутствием солнечных лучей. Я продолжаю скучать, когда остаюсь одна… Мне одиноко от того, что высказаться я могу лишь клочку бумаги, который сожгу в камине. Дело вовсе не в том, что меня не готов кто-либо выслушать, просто хочется иметь под рукой близкого человека, с которым и около камина сидеть было бы не одиноко. Эх, мечты!

В такую погоду я все чаще вспоминаю прошлое лето. Я не хочу говорить, что позапрошлое лето я проводила хуже, чем это, но чувства мои остались именно там. Как же порой грустно осознавать, что былое общение никогда не вернется вновь. Изак и Дитлинг веселили меня многие годы, наверное, все детство, но какая польза от смеха?

Льюф же совершенно другой – он необычный!

Рядом с ним мне всегда хочется быть серьезной, молчаливой, и конечно же любимой, без этого никак. Как и большинство мужчин, он соглашается на просьбы, хоть и с некоторым нежеланием. Так я смогла его уговорить привести меня на карьер, мы были там почти полдня, но, чтобы окончательно влюбиться мне хватило и этого времени. Мне приятно было касаться его, приятно было говорить с ним, я хотела, чтобы мы не уходили с карьера, но все же Льюф настаивал и мне пришлось согласиться.

Самым же тяжелым для меня воспоминанием стала наша обратная дорога. Писать об этом мне труднее всего, мои глаза становятся влажными от слез. Все же, хочу я сказать самой себе – Льюф не стоит того, и вообще не герой и не достоин такой принцессы, как я! Однако же в тот вечер он обидел меня до слез, мне хочется верить, что это было по его глупости, но рассудок намекает, что это был его осознанный ответ…

– Мне холодно, – проговорила я, – можно мне прижаться к тебе?

– Ты уверена, что тебе холодно? – недоверчиво спросил Льюф. – С меня уже пот льется, жара неимоверная.

– Так можно? – ласково просила я. – Я уже устала идти!

Он скорчил недовольное лицо.

– Алиенора, нам идти и идти, а если ты будешь идти вплотную, мне придется замедляться, а это потеря времени! – говорил он с претензией.

Я опустила взгляд вниз и начала идти еще медленней. Специально.

Мне не пришлось долго ждать, ему хватило двух минут, чтобы о чем-то подумать и решить вернуться ко мне, подойдя он сказал следующее:

– Я подумал, ты наверняка устала и можешь заболеть, а это нам ни к чему! Поэтому залезай ко мне на спину, и я тебя понесу, так будет быстрее.

Я с огромной радостью согласилась. И вот я уже полностью обхватываю его ногами и крепко держу его плечи. Чувствую себя богиней.

Льюф постоянно молчит. На мой взгляд, ему важнее не то, как я отношусь к нему, а то, как будет относиться к нему Герман и мой отец. Это совершенно неправильно, ведь в некоторых аспектах, временем можно и пожертвовать, а на ходу сочинить байку, в которую все охотно поверят.

– А ты когда-нибудь любил по-настоящему? – пыталась я его разговорить, чтобы не допускать тишины.

– Ты задавала уже этот вопрос. – отвечал он с небольшой отдышкой.

– Может я хочу полного ответа, а не просто отговорку.

– Что-ж, значит вот тебе мой «полный» ответ. – сказал он, переведя дух. – Не любил, и знаешь, в нашем мире практически никто не любит по-настоящему, вокруг лишь сплошные манекены, те с цветами возятся, те целуются на площади при всеобщем обозрении, кто-то всем врет про счастливый брак и живет постоянно в скандалах, кто-то женится ради выгоды, кто-то любит абы кого, лишь бы не в одиночестве. Мало настоящей любви.

– А что же такое ненастоящая любовь? – удивилась я.

– Это актерское мастерство! – заявил он.

Мне эта фраза непонятна до сих пор.

Мы опять замолчали, но я все не останавливалась:

– А ты бы любил меня, если бы все было по-настоящему?

На этот вопрос он не хотел отвечать, но и бурной реакции мой вопрос совершенно не вызвал, видимо романам доверять не следует, ведь в книгах после таких слов персонажи впадают в панику или в радость.

– Послушай, тут не все так просто, – мямлил он, – я уже говорил о том, что я тебя намного старше, как бы тебе правильно ответить… В общем все твои чувства – это лишь обман, на самом деле ты не меня не любишь, да и я, впрочем, тоже ненадолго остаюсь в Афферене, вскоре я уеду, надолго…

– Я готова тебя ждать, – уверяла я его, – я ведь тоже расту, пускай ты уедешь хоть на 5 лет, лишь скажи, что любишь меня, и я буду любить только тебя всю жизнь!

В то время, как я была на грани срыва, он лишь сильно рассмеялся.

– Тебе не мешало бы отдохнуть. А вот знаешь, мне кажется, что, когда ты достигнешь моего же возраста, ты все поймешь…

Тогда я заплакала и склонила голову к его шее. Мне хотелось, чтобы все его сказанные слова оказались лишь плохим сном, и на утро я бы проснулась, а рядом сидит он и улыбается, глядя на меня. Остальную дорогу я давила слезы, где-то на полпути я уже устала плакать, но продолжала выдавливать слезинки, чтобы он осознал, как мне плохо, и что он совершенно не прав. Однако он не повел и бровью!

Подойдя к цитадели, я встала на ноги и умылась у ближайшего дождевого водостока, мой папочка и матушка так и не узнали об этой истории. Я выдумала для них легенду, как мы с Льюфом сидели в кафе и ели разные десерты запивая сладким чаем.

Дождь проходит....

Все же пора закрывать ставни.

3.2 – Город без сердца

Льюф лежал в своей карете, чувствовал он себя совершенно подавлено. По лучшим расчетам дорога из Афферена в Амстердам должна занимать не больше 8-ми часов, однако же Льюф ехал больше суток. Его суставы затекли, тело ломило от тряски и отсутствия пищи. Мягкие подушки лишь раздражали, он никак не мог уснуть. Вскоре бетонные плиты сменились на брусчатку. Сквозь стекло мелькали огоньки керосиновых ламп, лошади проезжали через какие-то бугры, возможно это были мосты над каналами. Несмотря на то, что на часах три часа ночи, люди встречались на ночных проспектах, колесниц тоже было немало.

Это, впрочем, такая успокаивающая обстановка, что Льюф задремал. Проснулся он оттого, что карета остановилась и кучер начал тормошить его.

– Господин, – говорил кучер, – видать приехали!

Льюф устало вывалился из кареты. На улице шел мелкий дождь, слева на право шла маленькая дорога, на первых этажах кирпичных домиков часто виднелись большие витрины. Погода была мерзкой.

– Ну и холодина… – проговорил Льюф.

– Амстердам. – ответил кучер. – Я поеду искать себе ночлег, завтра днем заеду, вдруг вы решите написать письмо отцу. Ждите меня в двенадцать.

– Спасибо вам. – ответил Льюф и отошел от кареты.

Вокруг было мокро, дождевая вода падала с крыш домов и осколками билась об землю. Льюф замерз и весь дрожал. Перед ним виднелась длинная улица; кирпичный дом, находящийся по левой стороне, был невероятно огромен, размеры его не кончались даже за поворотом.

Льюф пошел за угол, пытаясь в потемках обнаружить нужный ему адрес.

Обойдя дом со стороны, он все же заметил проулок, который совершенно не освещался и выглядел мрачновато, неспешно побрел туда. Оказавшись там, он увидел ржавые металлические лестницы, маленькие лавочки, огромную гору мусора. В одном окне горел свет, Льюф подошел к двери возле этого окна, громко постучал и принялся ждать.

Ответа не было.

Постучал еще несколько раз.

– Иду-иду… – кто-то тихо проговорил, но Льюф не услышал.

Льюф продолжил усердно стучать, ведь под дождем ему оставаться совершенно не хотелось. Спустя несколько секунд дверь открылась, и пожилая дама с криком встретила Льюфа.

– Зачем ты дверь дубасишь?!! Она не железная, сломается и что, ты за нее заплатишь, иль новую мне изготовишь? Я же сказала, что иду!

Льюфу стало стыдно за свои действия:

– Мадам, прошу прощения, я не расслышал из-за шума дождя…

Мадам Грофф пошла в коридор.

– Ты чего стал? – удивилась она.

– Я сын Германа Рюста, приехал в Амстердам на обучение, мне необходимо найти мадам Громм, вы знаете где она? – отчитался Льюф.

– Батюшки… – удивилась пожилая дама, – неужели ты думаешь, что я бы открыла незнакомцу дверь, так еще бы в три часа ночи, разве я настолько стара на вид? Иль решил, что здесь все такие добрые и гостеприимные?

– Нет, вы выглядите очень элегантно. – ответил Льюф. – Я просто не знал, куда мне идти и подошел к той квартире, где горел свет.

– Ладно-ладно, можешь не оправдываться, – искренне ответила мадам Грофф, – мне, если честно, все равно. Я свою работу выполнила, не будешь мне докучать, будем жить без проблем, ты парень не деревенский, все знаешь.

– Наверное… – задумался Льюф.

– Идем, – проговорила мадам Грофф, – вот там твоя часть дома, поднимайся по лестнице, открывай дверь и ложись спать, а завтра уже все решим.

– Понял, спасибо! – Льюф направился наверх по маленькой и неудобной лестнице, которая упиралась в открытую дверь.

Эта дверь вела в небольшой коридор, который был идентичный тому, что находился на первом этаже, даже входная дверь стояла на том же месте. Впрочем, в коридоре он повернул налево, открыл еще одну дверь и оказался в спальне, нащупав кровать, Льюф разделся и лег спать.

Уже утром Льюф чувствовал себя бодрым. Его одежда все еще была влажной, но так как беспокоить миссис Грофф ему не хотелось, он вновь надел ее же. Заправивши кровать, которая по совместительству являлась диваном, Льюф рассмотрел свое новое жилище. Спальня была средняя, маленький потолок, диван, простые обои, в углу стоял деревянный комод, а на подоконнике было много фикусов.

Коридор за неимением ничего, кроме старого ковра, не вызывал интереса, однако помимо входа в спальню и двух выходов, там было еще две двери. Открыв одну из дверей, Льюф попал в туалет, в котором почему-то помимо самого унитаза и раковины, было множество ведер с водой. Льюф подумал, что протекает крыша. Другая дверь вела в просторную комнату, она больше походила на личный кабинет, нежели на столовую или спальню. По середине был кофейный столик в окружении двух стульев, висело множество картин, а возле окна стоял большой дубовый стол с металлическими ящиками, также имелся неплохой, но шатающийся стул. Противоположно столу, у входной двери, располагался деревянный шкаф с широким зеркалом.

Льюф с достоинством оценил свое новое жилище, ведь оно было значительно больше комнаты в которой жил Льюф в Афферене. Хоть и уступало по площади и богатству всему дому Рюстов. Взглянувши на часы, решено было направиться на первый этаж, ибо самое время кушать, а как известно большинству, знатные люди питаются по расписанию и не какой-нибудь едой, а высочайшего качества.

Мадам Грофф сидела у окна и пила кофе.

– Доброе утро, освоился?

– Да, мадам Грофф, у вас прелестный дом. – ответил Льюф. – Извините за такой неловкий и прямой вопрос, а когда будет завтрак, его принесут слуги?

Мадам Грофф рассмеялась.

– Мальчик мой! – хохотала она. – Ну что ты так смотришь? Неужели ты думаешь, что у меня есть слуги? Открывай холодный погреб, бери все, что считаешь нужным, там есть яйца, кусок масла, недельный хлеб, ну может еще что-нибудь завалялось.

Льюф был возмущен, но не сказал ни слова.

Хлеб был покрыт зеленой плесенью, зачем его вообще положили во влажный погреб? Засохший салат латук не давал особых надежд, оставались лишь яйца, Льюф отрезал кусок сливочного масла и пару яиц.

– Извините, – обратился Льюф к мадам Грофф, – а на вас готовить?

– Яйца? – рассмеялась мадам Грофф. – Не стоит, я уже давно сходила в булочную на углу и полностью сыта, ты кстати тоже мог бы сходить, пора бы привыкать к взрослой жизни, Герман тебя разбаловал слугами, настоящий монарх должен быть крепким и независимым, а не размазней в окружении слуг.

– Да, мадам Грофф, я все понял. – послушно ответил Льюф.

Поджарив яйца, Льюф принялся есть. Вскоре перекусив, он начал задавать вопросы мадам Грофф. Обсудивши прошлую жизнь Льюфа, а также стоимость оплаты жилья, он принялся задавать актуальные вопросы.

– А вот по поводу двери на втором этаже, я не выпаду, если открою ее?

– Двери? – удивилась мадам Грофф. – Конечно же нет, разве ты не видел лестницы? Двери ведут именно туда, и было бы славно, если ты будешь ходить через нее, а не через мой этаж, ибо шум я не люблю, а вы студентики вечно что-то промышляете, и мне бы не хотелось просыпаться из-за какого-либо шума.

– Не волнуйтесь, вряд ли я найду себе здесь друзей, – заявил Льюф, – у меня все же царские корни и я богат, а они… ну вы поняли.

Мадам Грофф рассмеялась со всей силы, такой наивности она не слыхала давно. Отпив свой кофе, она продолжила смеяться с Льюфа.

– Мальчик мой – это Амстердам! Здесь есть люди богаче тебя в три, в пять, да и даже в десять раз. До твоих копеек тут дела нет, если конечно ты не захочешь ими поделиться.

– В каком смысле поделиться? – спросил Льюф.

– Ну вот будешь светить деньгами, помимо аферистов на тебя обратят внимание местные маргиналы, можешь не сомневаться, домой в том случае вернешься ты и без сапог, и без денег.

– А как же жандармы, разве они не следят за порядком?

– Нууу, – задумалась мадам Грофф, – тут уже зависит от того, сколько ты им заплатишь. Мой тебе совет, гуляй только среди своих, я твой темперамент поняла, ходи по бутикам, да заглядывай на светские концерты, а по поводу ночных прогулок, так это забудь, подружись с местным извозчиком, плати хорошие чаевые, и проживешь долго и счастливо.

Льюф слушал все и не мог поверить услышанному, этот красивый город с большими каналами и красивыми домами никак не сочетался с теми ужасами, о которых говорила мадам Грофф.

– Неужели здесь так опасно? – опешил Льюф.

– Вовсе нет! – улыбчиво ответила мадам Грофф. – Однако лучше, чтобы ты знал, что в теории может случиться, естественно каждого прохожего бояться не следует, но и забывать, что это не просто городишко, а многолюдный город тоже не стоит.

– Понятно, теперь буду знать. – ответил Льюф. – К слову, а когда мне следует платить вам деньги?

– Без разницы, я знаю твоего отца давно, он порядочный человек, если будут проблемы, могу хоть все твое нахождение здесь не брать платы, но зная его, он все уже давно рассчитал, не так ли? Поэтому плати, как считаешь нужным, хочешь всю сумму сразу, иль за квартал, решай сам.

– Спасибо. – великодушно ответил Льюф. – Ну, я пошел к себе.

– Иди-иди. – ответила мадам Грофф.

Льюф отправился к письменному столу. Нашел чернила, открыл окно, взял чистый лист и стальное перо. Принялся писать письмо Герману:

«Доброго дня, папа! Я уже в Амстердаме, приехал поздно ночью, сильно вымок под дождем и морально устал, но мадам Грофф меня встретила и поселила на второй этаж. Условия меня устраивают, наверняка ты знаешь ее дом и был у нее в гостях, раз уж она говорит, что знает тебя давно. Поговоривши с ней, я решил, что поступлю в частный институт на гуманитарные науки, обучение там пять лет, но мне кажется, что я справлюсь. В общем затягивать не буду, не беспокойся за меня, я спокойно отучусь и вернусь обратно в Афферен. До скорой встречи!»

Запечатав письмо в конверт, Льюф дождался полудня и пошел к тому месту, где его высаживал кучер этой ночью. В этот раз он взял ключи и вышел через уличную лестницу, чтобы не отвлекать мадам Грофф посторонней ходьбой. На удивление внутренний дворик был не таким страшным, как казался этой ночью. Солнечные лучи освещали кирпичные стены, ржавая лестница блестела от капель дождя, листья кустарников выглядели свежо.

Обойдя дом, Льюф увидел большое количество прохожих. Многие из них шли очень быстро и совершенно никак не реагировали на окружающих, некоторые стояли около витрин и зазывали всех пройти в магазин, даже у булочной стоял мужчина и махал плакатом с нарисованной выпечкой. «Ну и работа… – возмутился Льюф». Впрочем, был он приятно удивлен увиденному, в Афферене все торговые лавки располагались в близости с центром и главной площадью, а здесь модные витрины с большим количеством разных товаров прямо в жилом доме, а ведь это еще даже не центр!

Удивительно было Льюфу смотреть на то, как молодые девушки, рекламирующие какое-нибудь заведение, элегантно и нежно зазывали мужчин ласково называя их «сеньор» или «джентльмен», однако местные горожане игнорировали любые обращения к ним, если конечно они исходили от таких «рекламных» зазывал. Впрочем, это касалось не только мужчин, местные дамы были солидно одеты и никогда не велись на какие-либо призывы, будь то просьба зайти в новый салон красоты, или же магазин сладостей.

И вот Льюф дошел до середины улицы, где совсем недавно стоял и мок под дождем. Место между прочим красивое, но колорит общества обширен. По одной улице мог идти бедняк с металлической кружкой, в которую он набрал воду из водостока, и богатый наевшийся господин с парочкой худощавых принцесс. Дело конечно деликатное, но в родной гавани Льюфа не было таких классовых различий, там ты либо нищий и работаешь, либо элита этого мира, а здесь все перемешано…

От раздумий Льюфа отвлекла пожилая женщина, она подошла на эту улицу недавно и села около одной из витрин на скате, кажись ее не прогнали с этого места лишь потому, что за витриной стоял большой деревянный шкаф закрывающий обзор в окно, там располагался книжный магазин.

– Вам не холодно? – тихонько проговорила она.

Оглядевшись, Льюф понял, что надо отвечать:

– Нет, сегодня вполне тепло.

– Купите носочки, – проговорила она, вываливая из мешка большие пары разноразмерных носков, – у меня вот они и на большую ногу, и на малую.

– Нет, спасибо за предложение, но мне они не нужны.

Ответ Льюфа явно не удовлетворил пожилую мадам.

– Пожалуйста, я очень больна! – начала говорить она на полголоса громче. – У меня нет денег на еду и одежду, мне срочно требуются лекарства, эти носки единственное, что я могу делать, купите носочки.

– Я же ведь сказал свой ответ. – возмутился Льюф.

– И все же, вы то явно с деньгами, а я же не какая-нибудь попрошайка.

Льюфу начало это надоедать, и он решил ответить последний раз.

– Послушайте, – подошел он вплотную, – дело не в деньгах, мне не нужны ваши носки, а вы поступаете очень некультурно.

Пожилая дама ничего не ответила.

– Купите носочки, хлопковые! – проговорила она на всю улицу.

Льюф в этот раз проигнорировал ее крики.

– Купите носочки, – сказала она, дергая рукой проходящего мужчину, – я же ведь так стара, так больна, так бедна, а вы!

Не потребовалось и десяти минут, чтобы понять основную цель этой пожилой мошенницы. Она явно несама шила эти носки, да и к тому же Льюф заметил у нее маленький кошель, который звенел от монет. Скорее всего там была заготовлена сдача для тех, кто все же решиться купить носочки.

Кучера все не было, а Льюф все стоял на оживленной улице…

– Купите носочки, натуральный хлопок. – говорила она вновь.

Льюф обернулся посмотреть с кем-же она разговаривает, но вокруг все бесследно пропали, и единственным слушателем оставался он сам. Однако же пожилая леди даже не смотрела на него, ее взгляд был прикован к пустоте, она как будто бы говорила это не Льюфу, а просто так самой себе.

«Больная она». – подумал Льюф и продолжил выжидать кучера.

– Купите носочки, мне ведь тоже нужна еда, скоро зима, я не хочу замерзнуть в собственном доме, – продолжала говорить пожилая дама. – Оно ведь знаете, как, лес вроде есть, да дрова денег стоят, а дров сколько ты накопишь то в доме? Советуют уголь брать, тепло, да коптит все же, бывают угли такие, стоят дорого, а в печь кидаю: горит, да золу пускает, а дом весь сырой.

Она тяжело вздыхает.

– Горе мне, горе. – говорит уже почти шепотом. – Мне то, что же? Вы думаете я сама на себя работаю? Нет, мне тяжело, но требования такие, больше продам и дадут на пару копеек больше, еще и скажут у выхода, что щедрые они и думают о состоянии работников. В сущности, все равно, выживать и жить понятия разные, но живя в городе, мне кажется, выживать приходиться всем.