Вечный рассвет

Ветер шумел на крыше, поднимал редкие листья и уносил их вдаль. Синюю полоску неба разрезали отчаянно красные лучи солнца. Утро казалось абсолютно обычным. Казалось. Потому что сегодня все будет по-другому.

В это утро сводятся счеты.

Тварь рядом со мной тяжело вздохнула. Она стояла на коленях на крыше, словно безмолвная статуя. Ее тонкая фигура, прикрытая легкой тканью одежды, казалась хрупкой и невесомой.

Сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что я главный злодей в этой истории – направил дуло пистолета на совсем еще юную девчонку с копной растрепанных волос, в легком белом платье.

Только она не была человеком. Твари снаружи выглядят, как люди. Это одурманивает и сводит с ума. На самом деле они гораздо сильнее людей – адские создания, наделенные невероятной ловкостью, способные управлять другими при помощи голоса, хитрые и изворотливые.

Их надо уничтожить. Всех. Я видел цель и намеревался идти до конца. Жажда убийства рвалась наружу. Я видел цель и намеревался идти до конца.

Говорят, один взгляд твари способен отнять человеческую жизнь, поэтому я завязал ей глаза черной лентой, а на кисти рук надел металлические наручники, которые часто используют охотники. Что ж, я все предусмотрел, пора приступить к делу.

Пистолет в моих руках будто стал тяжелее. И тут тварь заговорила:

– Ты правда хочешь меня убить? Я все та же…

– Все твари одинаковы!

Мой голос предательски дрогнул. Проклятье! Охотник не должен себя так вести! Сейчас не время для сантиментов. И все же сердце забилось невпопад. Она действительно выглядела так же, как раньше, словно и не была тварью.

Я судорожно вздохнул и постарался успокоить дыхание. Какая позорная слабость! Хорошо, что учитель этого не видит. Она больше не человек… Она больше не человек… С этими мыслями я снова поднял пистолет и направил дуло прямо к ее голове.

Яркие лучи солнца ударили в лицо, порыв ветра чуть не сбил меня с ног. На губах твари появилась улыбка, до боли знакомая. И тут черная лента, закрывавшая ее глаза, съехала вниз. Она развязалась и упала на серую кровлю, а затем улетела с порывом утреннего ветра.

А потом тварь на меня взглянула, и я умер.

***

В моей жизни все было не так. В последнее время я чувствовала себя водителем, свернувшим не туда. Ноги по инерции давят на газ, а перед глазами уже отчетливо видна огромная кирпичная стена – мое незавидное будущее.

Такие мысли стали частыми гостями в голове, но я продолжала нестись, не разбирая дороги по бесконечному лабиринту под названием «Жизнь Нины Райн». (водителем, попавшим на гололед)

Вот и сейчас я сделала очередной шаг в пугающую неизвестность из плотного лесного тумана. Под ногой хрустнула ветка дерева. Рингвудский лес по утрам обычно дарит мне давно потерянное спокойствие, только сегодня все было по-другому. Я продиралась сквозь заросли, стараясь не поцарапаться о колючую листву. Позади раздавались чьи-то шаги. Может, это олень?

Олени часто гуляют по лесу и даже пару раз заходили в наш сад рядом с домом. Вот и сейчас наверняка один из них просто идет за мной следом.

Признаться честно, я уже немного успокоилась, как вдруг рядом раздался мужской голос:

– Тебе не уйти… Может, хочешь поговорить со мной, милая пастушка?

Я резко обернулась и увидела позади силуэт незнакомца, одетого в серое. Это был определенно человек. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я рванула вперед, обдирая локти об острые ветви, цепляясь одеждой за густой кустарник. Надо бежать подальше. Незнакомцы в лесу порой куда опасней зверей.

– Ну где же ты, милая пастушка?

На сей раз голос раздался ближе. Я поскользнулась на мокрых листьях и с криком рухнула на сырую землю. Боли не было, а вот страх остался. И еще появилось странное тянущее ощущение под левой лопаткой. Мой личный предвестник беды.

Я растянулась на ковре из желтых листьев, а рядом со мной неизвестно откуда появился он. Мой Эрни.

– Брат? – Я схватила его за руку. – Как ты здесь оказался? Впрочем, неважно. Главное, что я тебя нашла!

Он прикоснулся холодной рукой к моей щеке.

– Видишь, я снова рядом.

Все это было так странно и сюрреалистично. Эрни пропал два месяца назад!

– Это ведь не сон? – Я обняла брата, боясь, что он исчезнет.

– Конечно нет. – Эрни погладил меня по голове. – Здесь все по-настоящему.

Я чувствовала на своей макушке его дыхание. И все же с Эрни было что-то не так. Какая-то мелочь не давала мне покоя. Я отстранилась и спросила:

– Эрни, почему у тебя не бьется сердце?

– Потому что его нет.

Он улыбнулся. Эта улыбка больше походила на гримасу боли.

Рядом раздались шаги.

– Это – серый человек, – шепотом сказал брат. – Не волнуйся, я тебя спрячу.

Ветви кустарников обвились вокруг моих рук и ног. Я дернулась, пытаясь пошевелиться, но все бесполезно. Ветви разрастались над моей головой, закрывая солнце, мешая дышать. Где-то вблизи виднелся серый подол плаща незнакомца. Мне стало страшно. Я закричала и проснулась.

Солнце уже давно встало. Одеяло и подушка валялись на полу, словно погибшие в ходе моей ночной битвы воины.

В дверь три раза постучали.

– Со мной все в ….

В комнату ворвался вихрь по имени Джанетта Райн. Я увидела копну маминых рыжих волос, белый фартук и ее руки, которые настойчиво начали трясти меня за плечи.

– Тебе снова снился кошмар? Отвечай, Нина! – Она смотрела на меня с ужасом в глазах, словно перед ней был какой-то неизвестный в природе зверь. – Ты звала его во сне! Своего… – Она отвела глаза. – Своего воображаемого брата.

– Мама-а. – Я закатила глаза. Мама была сейчас похожа на необузданную стихию, впрочем, как и всегда. – Мама, это всего лишь сон. Я даже не помню, что мне приснилось! У меня нет никакого брата! Мы проработали эту проблему с мисс Морган!

Она села на краешек стула и удовлетворенно кивнула. Паника на лице сменилась обычным беспокойством.

– Да-да. Прости, Нина, я просто за тебя волнуюсь и боюсь, как бы это не повторилось снова. И все-таки, похоже, два месяца работы с психологом дали свои плоды.

Она подошла к окну и раздвинула шторы. Солнечный свет озарил стол из белого дерева, на котором лежал мой дневник, закрытый на прочный металлический замок. Хорошо, что мама не знает о том, что я пишу на бледных фиолетовых листах по вечерам. Никто не знает.

– Нина, я принесла тебе таблетки, – произнесла мама. Она протянула две белых капсулы и одну красную. Поставила на стол стакан с водой и красноречиво на меня взглянула.

Я покорно засунула в рот таблетки и сделала глоток воды, чувствуя себя подопытной овечкой.

– Ма, кажется, из кухни пахнет горелым.

– Ой! Тыквенный пирог! – Она решительно подобрала подол длинной юбки и с видом воина, готового к атаке, ринулась на кухню.

Я вздохнула и выплюнула таблетки, затем кинула их в черную прорезь копилки-свиньи, стоявшей на столике рядом с кроватью. Эти движения я повторяла уже на протяжении двух месяцев, они стали чем-то вроде ритуала.

От таблеток хотелось спать и путались мысли, поэтому я предпочитала жить в добром соседстве со своим безумием. Лучше врать о том, что Эрни никогда не существовал, что я всего лишь несчастный подросток, съехавший от одиночества.

Я вздохнула и достала из-под подушки амулет в виде круга с изогнутыми символами внутри. Рядом с ним лежала коротенькая записка: «Дорогой Нине от Э.Р.» – единственное доказательство того, что Эрни – не плод моей больной фантазии.

А может, записку написала я сама?

Отгоняя грустные мысли, я спрятала амулет в карман и подошла к окну. Наш небольшой сад был покрыт плотным снежным покрывалом. Этот бесконечный белый цвет слепил глаза. Казалось, мир забыл о существовании других цветов. Даже ветви деревьев спрятались под густым слоем снега.

Эрни любил зиму. Любил бродить со мной в нашем уютном рингвудском лесу рядом с домом, играть в снежки и кормить небольших животных, которые в холодное время часто приходили к дому в ожидании лакомства.

Эрни, опять Эрни… Мисс Морган говорила, что я должна думать о нем, как о сказочном герое или о ком-то нереальном, а еще лучше – переключить свои мысли на что-нибудь другое.

Я окинула взглядом комнату, стараясь найти нечто более важное, чем несуществующий старший брат. Наконец достала из кармана пижамы маленький серый ключ и открыла аккуратный замок на своем тайном дневнике.

Из кухни доносился соблазнительный запах тыквенного пирога и звуки ретро-музыки. Любимая мамина радиоволна «Хит-fm». Низкий мужской голос протяжно пел:

– Забудь его,

Не думай о нем в тишине.

Я тяжело вздохнула. Забудь – легко сказать. На серых листах дневника моим неряшливым почерком была сделана запись.

24 декабря

Завтра Эрни приедет к нам на новогодние каникулы. Он теперь учится в выпускном классе академии «Нортенвиль». «Большая шишка» – так брат со смехом про себя говорит. Только в последнее время с Эрни творится что-то непонятное. Он стал рассеянным и каким-то взволнованным. Может, влюбился? Наверняка в Нортенвиле полным-полно красоток. Бедный мой брат! Завтра его ждет допрос от самой Нины Райн.

PS: Несколько дней назад мне на почту пришла посылка от Эрни. Я думала – это новогодний подарок, но там был какой-то дурацкий амулет. Брат говорил по телефону, чтобы я всегда носила этот безвкусный кусок металла с собой. Что за муха его укусила! Неужели Эрни думает, что в шестнадцать лет девушкам нравятся массивные круги с дурацкими символами внутри!

Я перевернула страницу. Под черной надписью «25 декабря» ничего не было. Только белая как снег бумага. Этот день я мечтала вычеркнуть из жизни.

Помню, как вчера, белые снежинки на щеках, радостное ожидание. Брат уже полгода учился в Нортенвиле, виделись мы только на каникулах. Отсутствие Эрни стало своеобразной личной драмой Нины Райн, словно кто-то отрезал часть меня и выкинул в зияющую бездну под названием «тоска». С самого рождения мы с братом были всегда вместе. Нортенвиль забрал Эрни в свои холодные коридоры и высокие башни, я ненавидела всей душой проклятую частную школу, посягнувшую на мою главную ценность. И все же мы с мамой старались искать во всем плюсы. В конце концов, Эрни сам мечтал туда попасть и радовался, как ребенок, увидев письмо-приглашение.

Радостное ожидание после долгой разлуки становилось только сильнее.

25 декабря Нина Райн весело бежала из школы, снежинки падали ей на лицо, прохожие улыбались. Все было прекрасно, ведь с минуты на минуту в их опустевший дом должен был вернуться блудный скиталец Эрни.

Напевая «Джингл Беллс», Нина Райн открыла скрипучую ограду, продолжая напевать, она отворила знакомую белую дверь аккуратного дома Райнов. Внутри было как-то непривычно пусто. Никаких голосов, громкого смеха Эрни, звука разбитых елочных игрушек и запаха праздничного пудинга, который мама обещала приготовить к приезду брата.

Нина быстро поднялась на второй этаж и увидела, как Джанетта Райн внимательно читает поваренную книгу, расположившись в мягком кресле в гостиной. Ее голос звучал странно буднично для такого великолепного дня:

– Привет, милая, сегодня мы закажем доставку, я что-то не успела ничего приготовить.

Наверное, не стоит говорить, что от удивления у Нины Райн чуть не отвисла челюсть.

– Но… Эрни! Сегодня ведь приедет Эрни, и ты ничего не приготовила?

– Какой еще Эрни? – Брови мамы двумя аккуратными стрелками взлетели вверх.

– Мой брат, – тихо ответила Нина Райн.

– Но у тебя нет никакого брата. Что за чушь!

Эти слова прозвучали, как приговор. Чья-то нелепая шутка, которая в итоге оказалась ужасной правдой. Та радостная Нина Райн погибла под завалами разрушенных иллюзий. Она похоронена где-то внутри меня, и я иногда так же, как сейчас, навещаю ее жалкие останки.

С тех пор я редко улыбаюсь и часто смотрю на снег, размышляя обо всем, что со мной случилось за последние два месяца.

Об одноклассниках, которые постоянно надо мной смеются, о школе, где все напоминает об Эрни, о доме, который тоже стал предателем и где-то спрятал все, что связано с моим братом. Его комната за одно утро стала пустой. Ни плакатов, ни одежды – ничего, что принадлежало Эрни, там теперь не было. Я судорожно проводила рукой по стенам, где виднелись следы скотча: еще недавно здесь висел плакат с любимым диджеем Эрни. В голове красными буквами пламенел один вопрос: «Как такое возможно?»

Почему все забыли о существовании брата? Соседи, бывшие одноклассники и даже мама твердили одно: Эрни Райн никогда не существовал. Это все твои галлюцинации, Нина. Так бывает, тебе нужно просто немного прийти в себя. Они смотрели на меня с жалостью, словно я только что сбежала из Уайтенгема и пыталась доказать, что наш президент – злобный пришелец с Марса.

Это стало невыносимым. И под конец я сдалась.

Помню нью-йоркский кабинет мисс Морган. Табличку «Сюзанна Морган – квалифицированный частный психотерапевт», взволнованное лицо мамы, которая вцепилась пальцами в мое плечо, словно боясь, что злобный врач меня съест.

Бледное лицо Сюзанны Морган в приглушенном свете ламп:

– Вам не о чем волноваться, мисс Райн. Просто подождите снаружи.

С виду мисс Морган была похожа на добрую тетушку из детских сказок: изящный костюм, понимающая улыбка, движения легкие и плавные.

– Проходи, Нина. – Она жестом позвала меня за собой, услужливо отодвинула стул и налила в фарфоровую чашку ароматный красный напиток.

– Не волнуйся, это всего лишь вишневый чай. – Мисс Морган, похоже, поймала мой растерянный взгляд и села напротив.

– Расскажи о себе, – начала она, предварительно изобразив свою коронную улыбку.

– У меня есть брат, только…

– Нет-нет, я хочу знать, что в твоей жизни происходило до брата. Приходилось ли терять родственников?

Этот вопрос ввел меня в ступор. Я болезненно поморщилась и, вздохнув, ответила:

– Да. Отец умер, когда мне было тринадцать лет. Его ограбили и убили на заправке в Нью-Йорке. Убийцу так и не нашли.

– Вот как. – Мисс Морган пристально на меня смотрела, пока я рассказывала грустную историю о папе. Затем с улыбкой достала небольшую стеклянную бутылку с янтарной жидкостью, ловким движением плеснула себе немного в вишневый чай и тихо сказала:

–Знаешь, Нина, мне тебя жаль, я говорила с твоей мамой и прекрасно знаю о выдуманном Эрни. У нас есть два варианта: сильнодействующие психотропные препараты, после которых ты возненавидишь все на свете, или…

– Никакого Эрни не существует, – с готовностью выпалила я, ухватившись за последнюю ниточку ускользающей надежды, протянутую заботливой собеседницей.

– Молодец. – Она склонила голову набок. – Таблетки я тебе все равно выпишу, но менее сильные, чем следует. Что с этим делать, решай сама. И еще: два раза в неделю ты будешь приезжать ко мне и рассказывать о своих страхах и фобиях.

Я облегченно вздохнула и неожиданно для себя улыбнулась в первый раз за долгое время. Все-таки мисс Морган была классной, хоть и немного странной. Она не исцелила меня, не выкинула образ Эрни из моей головы, но научила врать. Ложь во спасение, обыденная ложь, ложь для любопытных соседей – в моем арсенале появилось множество разных уловок и правильных слов, они стали оружием против жестокого мира, который твердил, что Эрни Райна не существует.

«Взгляни на этот прекрасный мир,

Для счастья сердце распахни».

Глубокий женский голос из радиоприемника заставил меня очнуться. Я прислушалась к звукам неизвестной мелодии, которые прекрасно подходили к снежному покрывалу за окном. Какой невыносимо холодный март! Иногда мне кажется, что этот снег не растает никогда. И маленький городок Рингвуд будет похоронен под бесконечными сугробами, похожими на сладкую вату из местного супермаркета.

Внезапно раздался звук дверного звонка, послышались мамины шаги, скрипнула входная дверь.

– Заходи, Матильда! Как я рада тебя видеть!

Я тяжело вздохнула. Похоже, к нам в гости заглянула миссис Бригс – главная сплетница Рингвуда.

– Тяв-тяв, – раздалось эхом из коридора.

Конечно же миссис Бригс взяла с собой своего любимого питомца – отвратительного йоркширского терьера по кличке Батон.

– Фу-фу, какой некультурный песик, ты опять жуешь ботинки Нины, – миссис Бригс притворно запричитала.

У нас с Батоном была холодная война. Он постоянно на меня лаял и пытался сжевать мою любимую обувь, а я в ответ лишь прожигала терьера взглядом под аккомпанемент оханий миссис Бригс.

– Нина-а! Пора завтракать!

Услышав голос мамы, я уныло поплелась на кухню, где царили суета и звуки женских голосов вперемешку с тявканьем Батона.

Запах тыквенного пирога немного улучшил мое паршивое настроение.

– Здравствуй, Нина! – Миссис Бригс помахала рукой с пухлыми пальцами, усеянными многочисленными кольцами.

В своем любимом шерстяном платье оранжевого цвета она походила на гигантскую хэллоуинскую тыкву. Батон в красном меховом комбинезоне величественно сидел на стуле рядом со своей несносной хозяйкой.

«Как хорошо, что мы снова вместе!» – сладко пел незнакомец по радио.

– Доброе утро, миссис Бригс. – Я села за стол рядом с мамой.

Увидев меня, терьер начал тихо рычать.

Мама поставила на стол ароматный пирог:

– Как мило, что ты зашла, Матильда, в такую погоду на меня обычно нападает тоска, поэтому я очень рада.

– Я тоже, Джанетта, – миссис Бригс, как обычно, перебила подругу, разглядывая облако сахарной пудры и лимонные дольки на золотистой корочке пирога.

– Какие новости? – Мама погладила по голове Батона.

– О, ты не поверишь. – Глаза миссис Бригс сузились в две щелочки, на губах появилась хищная улыбка.

Сплетни в Рингвуде растут быстро, как сорная трава на заброшенном поле. Многие горожане, услышав очередную новость о забуксовавшей в снежном завале соседской машине, становятся похожи на почуявших добычу гончих. Вот и сейчас в глазах маминой подруги вспыхнул азарт.

– Прачечная «Чистота Уэллис» снова закрывается, говорят, ее хозяйка, несносная чистоплюйка Марго Уэллис, выиграла в новогоднюю лотерею и теперь стала неприлично богата! Ты только подумай, Джанетта! Каким-то высокомерным девицам достается счастливый билет! А честные горожане, как мы с тобой, вынуждены прозябать всю жизнь в провинции.

Затем миссис Бриггс перевела взгляд своих маленьких, похожих на бусины, глаз на меня.

– Кому я жалуюсь! Да простит меня господь! Бедного Джона уже нет с нами три года, и несчастная малютка Нина…

Она посмотрела на меня со скорбью в глазах, словно я доживала последние минуты. В такие моменты моя ненависть к миссис Бригсс возрастала с завидной скоростью. Эта женщина каждый раз напоминала нам о том, что папы больше нет, к тому же она считала меня полностью съехавшей и безнадежной девицей.

– Миссис Бриггс. – Я поднялась из-за стола. – Со мной все в порядке, мы с мамой вполне счастливы, и не надо нас жалеть!

В воцарившейся тишине слышалось только злобное тявканье Батона. Даже музыка на радио как будто смолкла.

–Тяв-тяв, ты все врешь! – Батон продолжал заливисто лаять. – Тяв-тяв, все знают, что Нина Райн – сумасшедшая!

И тут я поняла, что выгляжу крайне глупо. Мой маленький бунт будет поглощен океаном жалости сердобольной маминой подруги, для которой мы навсегда останемся этими несчастными Райнами.

– Нина, успокойся, – в голосе мамы послышались нотки льда, – успокойся и сядь.

– О, это наверняка последствие таблеток, – миссис Бригс всхлипнула, – я все понимаю, Джанетта.

Разговор быстро вернулся в привычное русло. Мне оставалось только молча сесть обратно за стул и продолжить исполнять свою незавидную роль «бедняжки Нины».

– Пирог скоро остынет, самое время его попробовать. – Мама с добродушной улыбкой положила нам на тарелки увесистые куски ароматной выпечки.

Есть совсем не хотелось. Я вяло ковырялась в тарелке, слушая, как они с подругой обсуждают последние сплетни:

– Говорят, демократы снова победят.

– У Кэнделлов до сих пор во дворе огромный отвратительный скелет с осенней распродажи. Хотя Хэллоуин уже давно прошел! От вида этого пугала мне становится не по себе!

– Тебе идет это платье, дорогая Матильда.

Под песню Синатры мы с Батоном испепеляли друг друга взглядами. От скуки я представляла, что бы сказал любимый пес миссис Бригс, умей он говорить:

– Тяв-тяв, ты просто сумасшедшая девчонка! Тяв-тяв, никто и никогда тебе не поверит!

– Спасибо за восхитительный завтрак, Джанетта!

Миссис Бригс встала и грузной походкой направилась к двери.

Наконец-то! Я тяжело вздохнула, провожая взглядом упитанного Батона, семенящего рядом с хозяйкой.

– Заходи почаще, Матильда. – Мама завершала эту процессию.

– О, чуть не забыла. – Миссис Бригс резко развернулась, отчего Батон с тявканьем отпрыгнул назад. – Ваш почтовый ящик был открыт, и там лежало письмо.

Она протянула мне большой фиолетовый конверт:

– Кажется, это тебе, Нина.

В этот момент случилось нечто странное. Батон, оглушительно залаяв, ринулся к конверту.

Его челюсть сомкнулась в паре дюймов от письма.

– Бато-о-о-о-он! – Хозяйка быстро схватила его за шкирку, но пес не унимался, продолжал рычать и извиваться в руках миссис Бригс. – Плохой, плохой!

Она щелкнула его по носу и быстро направилась к выходу.

– Какая муха тебя укусила? Что за манеры!

Я молча держала в руке фиолетовый конверт. На нем было написано: «Нине Райн от заместителя директора частной академии «Нортенвиль» Клайса Голдрейна».

Мое сердце пропустило пару ударов. Конечно, я писала в Нортенвиль и даже приезжала туда на электричке, пытаясь найти хоть какую-то информацию об Эрни. Но меня даже не пустили внутрь! Охранник у ворот сказал, что вход только для студентов и их родственников, никакого Эрни Райна среди них, конечно же, не было.

Неужели они, спустя столько времени, прочитали мои электронные письма? Тогда почему прислали ответ на бумаге?

Что-то здесь не так. Я дрожащими руками открыла конверт, который оказался не запечатан. Судя по всему, миссис Бригс успела сунуть свой любопытный нос даже сюда.

От бумаги пахло какими-то до боли знакомыми цветами. Фиалками или нарциссами?

«Уважаемая миссис Райн, в старшей школе-академии «Нортенвиль» освободилось одно вакантное место для обучения. В связи с этим приглашаем вас….»

Тонкий лист выскользнул из рук, и я машинально села на стул, безучастно глядя на потолок. Не может быть! Приглашение из самого Нортенвиля!

В начале года мы с Эрни вместе подавали документы о переводе, но грант на обучение Нортенвиль выделил только моему талантливому брату. Перед Ниной Райн двери престижной частной школы остались закрытыми.

Я бережно подняла листок и продолжила читать, пропуская удары сердца:

«Рассмотрев ваши блестящие результаты, мы приняли решение о предоставлении гранта на обучение».

Я тяжело вздохнула и перевела взгляд на сугробы за окном. Грант на обучение! Значит, маме не придется влезать в долги. Вспомнилась реклама, которую осенью крутили по телику: «Блестящее будущее с Нортенвилем. Наши выпускники учатся в лучших университетах Америки».

Вспомнилось здание с высокими башнями на фоне бесконечного леса, высокомерные лица учеников в идеальной школьной форме с значком в виде красного кубка, обвитого золотой лентой – эмблемой Нортенвиля.

Я с шумом втянула воздух, пытаясь прийти в себя. В этот момент перед глазами возникло лицо Эрни, а потом я вспомнила наш последний телефонный разговор перед его пропажей.

– Здесь творится что-то странное, малявка Нина…

– Мне уже интересно. Крутой Эрни куда-то вляпался? У моего брата проблемы с законом?

После этих слов в трубке повисла тишина. Я слышала только взволнованное дыхание Эрни. В этот момент мне стало понятно, что брат не шутит. Мой улыбчивый Эрни чего-то боялся.

Он не боялся медведей в рингвудском лесу, тонкого весеннего льда на наших озерах и даже маминого гнева. Черт возьми, да Эрни был самым бесстрашным человеком на свете!

Поэтому, услышав эту давящую тишину в телефоне, я тоже испытала какой-то необъяснимый страх.

– В мире есть действительно жуткие вещи, малявка Нина. Дома всё обсудим, и не забывай носить амулет, который я тебе прислал!

После этого мы болтали о всяких бытовых мелочах типа рингвудской школьной газеты и барсуков, которые часто приходили в поисках еды к нашему дому.

«Дома всё обсудим».

Только Эрни домой так и не вернулся.

Оказалось, что брата вообще не существует. Эрни – всего лишь плод моей больной фантазии.

За окном снова пошел снег. Я перечитала письмо еще раз. По спине пробежали мурашки страха. Стоит ли мне ехать в этот Нортенвиль? Вдруг я так же исчезну, как и брат? Или окончательно съеду, если Эрни – действительно плод моей больной фантазии.

Признаться, темные башни престижной академии манили меня все меньше.

– Нина-а. – На кухне появилась мама, раскрасневшаяся и довольная.

– Я проводила миссис Бригс до дома. Погода просто чудесная!

Она заглянула мне через плечо, пытаясь прочитать письмо.

Минуту мы стояли в тишине, затем мама охнула:

– Святой Патрик! Приглашение из Нортенвиля! Господи, Нина, я так рада!

Через мгновение мама сжала меня в объятиях, перекрыв доступ к кислороду.

– Как все чудесно складывается! Я всегда знала, что моя дочь талантлива. Ты ведь выиграла олимпиаду по математике и вела школьную газету! Это такой шанс!

В голове красной строчкой пронеслась мысль: «Это шанс узнать, что на самом деле случилось с Эрни».

Я отстранилась от мамы и со словами: «Мне нужно подышать свежим воздухом», – спустилась вниз, машинально надела ботинки и накинула на плечи теплую куртку.

Дверь скрипнула, и передо мной открылся белый мир странного заснеженного марта.

Быть или не быть?

Прикрыв глаза, я представила Эрни. Вот он стоит в своей оранжевой куртке, волосы слегка взлохмачены, на губах играет озорная улыбка. В руках сияет монета в пятьдесят центов.

– На что ставишь, малявка Нина? Великий Эрни Райн научит тебя рисковать.

– Ставлю на орла. – Я машинально достала из кармана холодную монетку и подбросила ее. – Если выпадет герб, поеду в Нортенрвиль, если нет….

– Сеньорита-бонита! – Мои размышления прервал чей-то скрипучий голос. Монетка бесшумно упала в снег.

Передо мной, опираясь на низкий забор дома Райнов, стоял Билли Силвик с флягой в руках. Уже с утра он был пьян. В воздухе появился противный запах какой-то крепкой настойки.

– Ну что ты стоишь, как вкопанная, сеньорита! Обними старину Билли. – Он, покачнувшись, протянул руки мне навстречу, отчего стал похож на огромную уродливую птицу.

Я сделала шаг назад:

– Что вам нужно, мистер Силвик?

Билли был чем-то вроде местной знаменитости. Единственный на всю округу любитель крепкого бренди, живущий в заброшенном трейлере на окраине Рингвуда.

Среди горожан ходила шутка: Билли не боится медведей, скорее, они обходят его трейлер стороной.

– Ну-у-у-у, – он подмигнул мне, – старина Билли просто хочет заработать немного денег. У меня есть что тебе предложить, Ни-ина-а, – мое имя он произнес как-то протяжно, с издевкой голосе.

– У меня ничего для вас нет, мистер Силвик.

Я развернулась на каблуках и пошла обратно в дом.

– Эй, ты скучаешь по нему? По своему брату?

Услышав эти слова, я медленно повернулась к Билли.

– Он был хорошим парнем, да, Нина? Хорошо учился, выигрывал олимпиады, и неплохо играл в футбол.

Незаметно для себя самой я оказалась рядом с Билли. Внутри закипала злость:

– Ты все придумал, просто узнал о моих галлюцинациях и решил на этом подзаработать! У меня нет брата.

Силвик присвистнул:

– Каштановые волосы, высокий, с голливудской улыбкой. Вы часто гуляли вместе в лесу. А еще Эрни давал мне иногда несколько монет. Хороший парень был…

– Хватит! – Я ударила рукой по забору. – Зачем ты пришел? Если помнишь Эрни, если он действительно был, то почему ты не рассказал об этом копам?

И тут Билли рассмеялся. Он смеялся так долго и громко, что из его глаз полились слезы, запах дешевого алкоголя стал почти невыносимым, и я отшатнулась.

– Смешно… Представь, пройдоха Билли рассказывает копам о парне, который не существует. Хочешь, чтобы меня упекли в психушку, сеньорита-бонита?

Я удивленно уставилась на Билли, который открыл флягу и с шумом сделал глоток. Все происходящее казалось ненастоящим. Вот я мило беседую с местным пьяницей, которого сторонилась всю жизнь, вот он рассказывает мне об Эрни, который на самом деле был. Иначе как мог Силвик так точно описать его внешность?

– Почему раньше молчал?! – Я схватила его за рукав.

– Ой, прости, сеньорита, мне понадобилось время на размышления. Старина Билл долго думал, как использовать новость о твоем брате с выгодой.

Я фыркнула, рассматривая, как мой собеседник проводит дырявым ботинком по снегу.

– Что же ты решил?

– Все очень просто, ты же хочешь узнать, что случилось в то утро, когда все забыли о бедном Эрни?

Я кивнула, затаив дыхание. Неужели сейчас мне откроется правда?

И тут Билли, слегка покачиваясь, протянул руку вперед:

– Это стоит денег, сеньорита.

В любой другой ситуации я бы уже звонила копам, жалуясь на навязчивого пьяницу.

Но сейчас речь шла о самом важном человеке в моей жизни, об Эрни.

Дрожащими руками я достала из куртки кошелек и протянула Билли несколько долларовых бумажек.

– Этого мало. – Его глаза алчно блеснули. – Отдай мне все, дорогуша. Я видел: у тебя есть еще деньги, и кошелек тоже неплох.

С тяжелым вздохом я вручила вымогателю кошелек, где хранились почти все мои сбережения.

После этого моя рука инстинктивно вцепилась в его куртку.

– Не вздумай сбежать с моими деньгами! Говори, что видел!

Признаться честно, я сама немного удивилась собственной смелости. Билли был щуплым, но все же выше меня, и от одного его удара Нина Райн могла улететь к покрытому снегом стволу маминой любимой яблони.

– Серый человек, – шепотом произнес Силвик, – я видел его. Он был одет во все серое. Серый костюм, серый плащ и шляпа того же цвета. Даже снег рядом с ним казался серым.

В то утро серый человек зашел к Бригсам, потом – к твоей матери. После этого Джанетта вышла из дома с мешком в руках и отнесла его на свалку. Я звал ее, но твоя мать даже не обернулась. Она шла словно в полусне. Из того мешка выпало это.

Билли порылся в кармане и достал оттуда сложенный вчетверо помятый постер с солистом любимой группы моего брата. Снизу знакомым почерком было написано: «Выше нос, малявка Нина».

Я молча вдыхала запах типографской краски вперемешку с брэнди, которым пропиталась куртка Билли Силвика. Мысли путались. Рука непроизвольно сжала смятый клочок бумаги, где красными буквами сияла надпись «Алан Уолкер. Популярные песни».

– Мама выкинула вещи Эрни?

Билли хмыкнул и задумчиво потер грязным пальцем подбородок:

– Похоже на то, она выкинула и забыла об этом так же, как и о своем сыне. Это все серый человек. Уж не знаю, что он сделал с твоей матерью и остальными. Похоже, странный незнакомец поработал со всеми горожанами.

– Но как? Как ему это удалось? И почему ты все помнишь?

После услышанного я чувствовала себя обманутой. Билли рассказал о том, что видел, и все же главную тайну мне так и не удалось узнать: жив ли мой брат? И что, во имя святых, с ним случилось?

– Апчхи! – Билли втянул носом снежинку и смачно чихнул, затем его плечи как-то странно затряслись. Он начал издавать каркающие звуки. Похоже, Силвик снова смеялся. Потертые рукава куртки колыхались на ветру, словно крылья вороны.

– Ты недооцениваешь старину Билли, сеньорита-бонита! – Силвик склонился ко мне настолько близко, что я могла различить грубые морщины на его лице землистого оттенка и радужку блеклых глаз цвета опавшей листвы. Затем он театрально прикрыл рот ладонью и зашептал:

– Увидев странные вещи на Вишневой улице, я пошел следом за серым человеком.

Силвик многозначительно кивнул и замолчал, видимо надеясь, что этот смелый поступок произведет на меня должное впечатление.

– Да, это круто, Билли, и что дальше?

Силвик вздохнул, из его рта вышел сгусток белого пара:

– Мы дошли до рингвудской школы. Точнее, важный господин в сером вальяжно и неторопливо шел, а я брел за ним следом, пытаясь слиться с школьным забором.

Он остановился у входа в школу. Затем кого-то позвал. Он сказал: «Ворон».

И с ветки яблони донеслось громкое карканье. Серый человек прислушался, затем тихо произнес: «И почему всю грязную работу приходится делать самому?».

В ответ снова послышалось карканье. Огромный ворон спустился на забор. Он смотрел на нашего загадочного гостя и, готов поклясться, отвечал ему на своем птичьем языке.

До меня доносился голос серого человека: «Да-да я знаю. Обычно они умирают, и мы просто стираем все признаки их существования. Но здесь особый случай, – господин вздохнул, – хорошо, придется направить мощный импульс на эту школу. В конце концов, мне надоело возиться».

Ворон каркнул в последний раз и взлетел. Серый человек неожиданно обернулся и посмотрел прямо на меня. А потом тихо произнес: «Что-то здесь пахнет мусором», – затем завернул за угол и скрылся из виду. К своему стыду, я побоялся идти за ним следом.

– Вот как.

Никогда бы не подумала, что буду слушать Билли с замиранием сердца. И все же я слушала.

– Неужели от меня действительно пахнет мусором? – Силвик обиженно принюхивался к дырявому рукаву своей поношенной куртки.

В этот момент скрипнула дверь моего дома, и на пороге оказалась мама с дымящейся кружкой в руках. Увидев местного пьяницу рядом со мной, она удивленно застыла. Затем уголки ее губ медленно поползли вниз. Это был плохой знак. Очень плохой. Надвигался настоящий торнадо!

– Беги, Билли. – Я перевела взгляд на своего знакомого, который приветливо махал рукой маме:

– Добрый день, миссис…

– Ты-ы! – Джанетта Райн ринулась вперед, вооружившись подносом, на котором стояла чашка. – А ну пошел прочь от моего дома! Отойди немедленно от Нины!

В момент соприкосновения щеки Билли и маминого подноса мне даже стало немного стыдно.

– Мама, мистер Силвик просто поздоровался!

– Да-да, конечно, знаю я этого мерзавца! От него несет каким-то пойлом за версту. – Она разглядывала фигуру убегающего Билли с видом победительницы. – Так, о чем вы говорили?

– Об очень холодном марте. – Я с укором посмотрела на мамины растрепавшиеся рыжие волосы, которые сейчас немного напоминали ирландский флаг.

Она взглянула на постер Эрни в моих руках:

– Что это такое? – Мамин взгляд на мгновение затуманился, затем она качнула головой, словно очнувшись ото сна. – Хотя не важно. Насчет академии, если ты не хочешь ехать…

– Поеду, – ответила я неожиданно для себя самой, – ты же знаешь, такое предложение бывает раз в жизни.

Мама с радостным криком кинулась меня обнимать. Она ничего не знала и была счастлива. Честно, я ей немного завидовала. Куда пропал Эрни? Почему не вернулся из Нортенвиля? Что за чертовщина происходит вокруг? В Рингвуде мне никогда не найти ответ.

В этом маленьком городке дома тихих приветливых жителей окружены лесом, где ходят медведи и лисы. Здесь живут бытовыми мелочами, повседневность с милыми заботами типа покупки продуктов в единственном супермаркете и подготовки праздничного стола к Дню благодарения стала привычным фоном жизни горожан. Поэтому мне здесь не место.

Я должна найти Эрни. Я верю, что он жив.

На миг передо мной появилась фигура брата. Он смотрел на меня и улыбался. Ветер растрепал его непослушные волосы. Таким мне запомнился Эрни.

Я моргнула, и наваждение исчезло. Осталась только мама. Джанетта Райн громко перечисляла покупки, которые нам предстоит сделать перед моим отъездом.

А потом события закружились снежным вихрем бесконечных сборов и томительного ожидания в ореоле дурных предчувствий.

Ровно через неделю я уже ждала электричку на рингвудском вокзале.

– Теплый свитер, планшет, сменная обувь, вроде ничего не забыли, – мама в очередной раз перечисляла вещи, лежавшие в моей сумке, – и жилетку с розочками взяла?

Я вспомнила уродливый вязанный жилет с огромными розами – подарок миссис Бригс и тяжело вздохнула

– Да, мам…

– Ох, как же я волнуюсь! – Она внезапно схватила меня за руку. – Какое-то нехорошее предчувствие и…

В этот момент вечернюю улицу осветили красные фары электрички, мамины слова потонули в шуме колес.

Мы обнялись на прощанье, и я забралась в вагон, где невыносимо пахло бензином.

Рядом со мной села пожилая женщина в аккуратном пальто. В руках ее был прямоугольный предмет, прикрытый красной тканью.

Электричка поехала, и мамина фигура начала отдаляться. Я помахала ей рукой. На душе внезапно стало тоскливо.

С детства знакомая вершина холма с кронами деревьев, покрытыми белыми сугробами, скрылась из виду, за окном падали пушистые снежинки, казалось, будто кто-то перевернул стеклянный шар с рождественским снегом.

Рингвуд сейчас напоминал поздравительную открытку, из тех, что любят дарить друг другу горожане. Аккуратный уютный город, где жизнь словно застывает, укрытая пушистым белым покрывалом уходящей зимы.

– Какой странный март, мистер Берри.

Я вздрогнула, услышав усталый голос пожилой женщины напротив.

– Что, простите?

Мой вопрос был проигнорирован.

– У меня тоже отвратительное настроение в такую погоду. Еще и снегопад, подумать только! Сирин говорила, что грядет настоящая буря, ты же знаешь, что Сирин не может лгать.

После этого странного монолога я услышала тихое шуршание, похоже, оно доносилось от предмета, прикрытого красной тканью, который незнакомка так бережно держала в руках.

Мне удалось разглядеть прутья питчей клетки и нечто черное внутри.

Наверное, моя соседка везет большую черную птицу. Видимо, слова о буре предназначены для нее. Это казалось абсурдным. Я огляделась, пытаясь найти поблизости еще какого-нибудь мистера Берри, но поблизости никого не было.

Только в самом конце электрички с недовольным видом сидели две дамы в старомодных объемистых шубах.

Моя странная соседка хлопнула костлявой рукой по клетке:

– Скоро мы будем на месте, не будь занудой.

Она разговаривала со своей птицей так, словно та ей отвечала, хотя из-под красной ткани доносились только сопение и скрежет. Мне стало любопытно:

– Мэм, мистер Берри – имя вашего питомца?

Из клетки раздался глухой стук, женщина поджала губы, ее раскосые глаза выражали недовольство:

– Мистер Берри не любит, когда его называют питомцем. Мистер Берри –это мистер Берри.

Затем она тихо продолжила:

– Да-да, у современных подростков абсолютно нет такта! Что? Спросить, куда едет? Сам бы и спрашивал!

Незнакомка фыркнула и натянула на лицо улыбку, рассматривая меня. От ее внимательного взгляда вдруг стало не по себе. Казалось, еще немного, и она прожжет дырку на моей новой куртке.

– Кстати говоря, куда вы направляетесь, милочка? Просто мы попутчики, самое время завести непринужденный разговор.

Она деловито достала из аккуратной кожаной сумки маленькую коробочку с надписью «Гаванский нюхательный табак».

Если честно, мне абсолютно не хотелось беседовать с этой странной особой, и все же пришлось приветливо улыбнуться в ответ:

– В академию «Нортенвиль». Я новая ученица.

В этот момент произошло сразу две вещи: голландский нюхательный табак выскользнул из рук моей попутчицы и со звоном упал на пол. Из клетки раздалось шипение, а затем незнакомка широко улыбнулась, в глазах пожилой дамы появился недобрый огонек, словно при упоминании Нортенвиля в ее голове сработал переключатель с абсолютного безразличия на жадный интерес:

– О, милочка, какое совпадение! – Она хлопнула в ладоши. – По правде говоря, я тоже еду именно туда. Меня зовут миссис Шарлотта Уинстон. Я учитель биологии и школьный зоолог в Нортенвиле. Ездила навестить своих… – она на мгновение замялась, – дальних родственников. Добро пожаловать в нашу прекрасную школу!

– Спасибо, миссис Уинстон, – внезапно я почувствовала себя неловко, как подопытный зверек, которого разглядывают, прежде чем запустить в клетку.

Она протянула мне руку:

– Что ж, будем знакомы.

И я с опаской ее пожала.

Пальцы миссис Уинстон были холодными, почти ледяными. Ее рука больно сжала мою ладонь, казалось, еще мгновение, и у меня захрустят кости

– Вы неплохо выглядите, – сказала учительница, впившись в меня взглядом, – вполне-вполне. Вот только лицо излишне бледное на мой вкус.

Вдруг мне показалось, что тень миссис Уинстон увеличилась. В мутных глазах засияла темная бездна, кожа стала совсем бледной, а на губах появилась странная улыбка. Ее Тень качнулась в мою сторону, и я интуитивно отпрянула.

В тот же миг наваждение рассеялось. Миссис Уинстон снова улыбнулась. На этот раз более сдержанно:

– Нортенвиль всегда рад новым ученикам.

По коже пробежали мурашки. Я кивнула:

– Благодарю. Позвольте узнать, кто все-таки у вас в клетке?

Миссис Уинстон неожиданно зевнула:

– Вы про Берри? Он не любит, когда его показывают. Если захочет, покажет себя сам.

В ее руке снова появилась коробочка с нюхательным табаком, и миссис Уинстон вдохнула коричневую смесь сомнительного вида.

– Кстати, как вас зовут, милочка?

– Нина… Нина Райн…

– Райн, – задумчиво повторила миссис Уинстон, уголки ее губ поползли вниз, – что ж, нам еще целый час ехать, самое время немого вздремнуть.

Наверное, сейчас было самое время спросить об Эрни, но моя новая знакомая склонила голову на бок и закрыла глаза.

Я тяжело вздохнула. Не нравилось мне все это. Почему в Нортенвиле такие странные учителя?

Вспомнились слова Билли. Перед отъездом я снова встретила его по дороге из магазина. Мы даже немного побеседовали, как старые друзья. Набравшись смелости, я спросила:

– Каким он был, тот господин в сером?

Билли немного подумал и ответил:

– Ужасным и прекрасным одновременно. Совсем не похож на человека.

От этих слов мне стало неуютно. С тех пор я ломаю голову над тем, как выглядел тот господин. По описанию Билли, у него были пугающие и одновременно притягательные черные глаза и темные волосы.

Больше никаких зацепок, кроме серого плаща и шляпы.

Я вздохнула, глядя на снегопад за окном, в электричке было тихо, лишь звук колес и размеренное сопение миссис Уинстон.

Меня клонило в сон.

Я бежала по рингвудскому лесу, незнакомец в сером следовал за мной. Ветви царапали руки, ноги скользили по снегу. Я обернулась и увидела его глаза: бесконечная черная бездна глаз, они сияли в ночной темноте красным светом, человек в сером улыбался:

– Тебе не спрятаться, милая пастушка.

А потом я проснулась.

Часы показывали девять. Удивительно, прошел почти час, хотя сон был таким коротким и жутким.

Минут через пять мы приедем к Нортенвилю.

Моя соседка сопела во сне, наклонив голову вперед. Я аккуратно коснулась ее плеча:

– Миссис Уинстон! Мы подъезжаем, миссис Уинстон!

Ответа не последовало. Вздохнув, я склонилась над ней:

– Просыпайтесь!

Костлявая рука сжала мою ладонь. Миссис Уинстон подняла голову, широко распахнув глаза. И тут я поняла, что она смотрит не на меня, а куда-то сквозь меня пустым безразличным взглядом.

Ее хриплый голос стал похож на карканье вороны:

– Белые одежды покрыты кровью. Хрустальная корона сжимает голову, а внутри – абсолютное зло, тьма и безликая пустота миров… Скоро всему придет конец…

– Миссис Уинстон! – Я с ужасом отдернула руку, и пожилая женщина, очнувшись, захлопала глазами. Она сделала неловкое движение рукой, и красная ткань съехала с клетки.

Внутри сидел огромный черный кот. Могу поклясться, он сам открыл дверцу клетки, аккуратно проведя по защелке лапой. Затем вышел наружу, моргнул и низким басом тихо сказал:

– Привет.

Я отпрянула, затем рухнула на сиденье.

– Мистер Берри! – закричала моя соседка. – Никаких манер!

Кот ее не слышал или делал вид, что не слышит. Он тер черное ухо лапой и внимательно глядел на меня. И почему до этого мне казалось, что в клетке птица? Возможно, потому, что никто в здравом уме не запирает туда котов.

По черной морде кота расползалась улыбка или, может, мне это показалось, как и все остальное.

Ведь коты не умеют говорить и улыбаться, а пожилые дамы не произносят странных слов хриплым голосом.

– Миссис Уинстон, что это было? – Я схватила старушку за рукав черного пальто.

– Что именно? – с невозмутимым спокойствием ответила она. – Я задела клетку, и Берри вышел наружу, не вижу здесь ничего криминального.

– Речь не об этом. Те слова, которые вы только что сказали…

– Какие слова? – Она с непониманием на меня уставилась. – Я проснулась и увидела твое испуганное белое лицо, милочка, а потом этот Берри…

Кот громко и протяжно мяукнул. Сейчас он казался абсолютно обычным котом, который никак не мог сказать «привет».

Возможно, я действительно схожу с ума.

Тем временем электричка остановилась.

Когда я шла к выходу, дамы в старомодных шубах, сидевшие в конце салона, с подозрением на меня смотрели. Возможно, им не терпелось избавиться от надоедливых соседей.

На улице было холодно. Рядом с покосившейся лавочкой висела табличка «Станция Нортенвиль». Позади виднелись заснеженные кроны деревьев. По небу расползлись фиолетовые сумерки, на лицо падали снежинки.

Следом за мной из электрички вышла миссис Уинстон в компании кота, который вальяжно расхаживал рядом и, судя по всему, не планировал забираться обратно в клетку.

– Следуй за мной, Нина Райн, нам предстоит идти через лес.

Она снова достала коробку с гаванским нюхательным табаком и, склонившись над ней, сделала глубокий вдох:

– Апчхи! – В тишине улицы этот звук показался особенно громким

– Будьте здоровы, миссис Уинстон.

– Благодарю.

Мы вышли на узкую дорогу, ведущую к высоким сетчатым воротам, обмотанным колючей проволокой. На них была табличка «Осторожно: электрический ток».

Миссис Уинстон постучала в дверь маленького домика с вывеской «Пропускной пункт».

– Джозеф! Это я, открой!

Дверь отворилась, и в глаза ударил яркий свет фонаря.

На нас смотрел огромный хмурый человек в синей форме. Его густые длинные волосы почти закрывали глаза:

– А это ты, Шарлотта, и конечно же Берри, – он перевел фонарь на кота, и тот недовольно мяукнул в ответ.

– Да, со мной еще новая ученица.

Фонарь снова засветил мне в глаза.

– А, свежая кровь! – Джозеф громко рассмеялся. – Ну что ж, добро пожаловать! – Он зашел обратно в домик, и через несколько минут массивные ворота отворились, пропуская нас в Нортенвиль. За ними были только заснеженные кроны дубов и дорога, покрытая инеем. Где-то вдали виднелись башни академии.

– Этот лес – наша гордость, милочка. – Миссис Уинстон с котом уверенно прошли вперед.

– Скажите, а для чего здесь такая высокая ограда? – Я с опаской взглянула на сетчатый забор, который, судя по всему, отделял академию от всего остального мира.

– Нортенвиль – это отдельное государство. И оно не терпит вмешательства посторонних. На территории есть небольшое озеро, несколько магазинов, спортивная площадка и бассейн. Тебе здесь понравится! – Миссис Уинстон как-то странно улыбнулась и перевела взгляд на кота. – Да, мистер Берри?

Кот снова протяжно мяукнул.

Меня до сих пор пугала эта таинственная связь между пожилой учительницей и ее питомцем. Казалось, что мистер Берри понимает каждое слово своей хозяйки.

Ветер поднял снег с дороги и закружил в вихре, издавая жалобные звуки).

Я на мгновение зажмурилась под порывом холодного воздуха.

Затем открыла глаза и начала рассматривать затылок моей будущей учительницы в слабом свете уличного фонаря.

Наши шаги эхом отдавались в лесной тишине.

– Миссис Уинстон, в лесу не водятся медведи или другие звери? – Я опасливо поежилась, пытаясь рассмотреть темноту в чаще леса.

И тут где-то рядом послышался смех, довольно противный и злорадный. Я обернулась на звук и наткнулась на проклятого мистера Берри. Он шел рядом со мной и улыбался снова.

Учительница надула губы и проворчала:

– Ну что ты, милочка, здесь ведь учатся дети, никаких крупных животных, можешь не волноваться.

И тут я решила задать вопрос, который давно не давал мне покоя:

– Кстати, здесь раньше не учился Эрни Райн? Высокий, рыжие волосы и зеленые глаза.

Моя собеседница обернулась, в ее глазах читалось волнение:

– Я не помню никого с таким именем.

Сердце невпопад заколотилось. И на что я надеялась? Не стоило ожидать, что в Нортенвиле кто-то помнит об Эрни.

Кот позади меня зарычал:

– Эр-р-рни-и-и…

Я вздрогнула и отшатнулась. В воздухе появилось какое-то странное напряжение.

– Посмотрите наверх, милочка. – Миссис Уинстон подняла указательный палец над головой. – Видите башни? – На ее губах расцвела мечтательная улыбка, в глазах появился лихорадочный блеск:

– Нортенвиль – большой и красивый замок, крыши украшают великолепные статуи горгулий – наследие бывших хозяев. Здание принадлежит древнему дворянскому роду. Когда-то раньше здесь гремели балы и проводились приемы. Замком владел граф Даниэль)Арделиан. Если верить слухам, он был весьма жесток, – миссис Уинстон вздохнула. – Пока в просторных залах Нортенвиля гремела музыка, его крепостныегибли от голода. А потом… потом они подняли бунт и убили графа. За жестокость платят жестокостью. Говорят, в ту ночь здесь пролилось море крови. Бунт подавили. Дальние родственники Арделиана продали замок новым хозяевам. Теперь здесь открыта школа. Между прочим, одна из лучших в штатах! Так что вам несказанно повезло, милочка!

– Да, миссис Уинстон. – Я покорно кивнула, абсолютно не разделяя ее радости. Зачем строить школу в месте с такой историей?

Тем временем мы дошли до ворот замка. Вблизи он выглядел величественным и неуютным. Высокие каменные стены, острые шпили башен, на одной из которых виднелся серый циферблат часов. Если честно, при виде этой громадины мне вдруг захотелось вернуться домой.

Завывание ветра дополняло весьма жуткую картину. Замок словно шептал: «Здесь проливалась кровь».

Миссис Уинстон дернула дверную ручку, и мы вошли в просторный зал с высоким потолком. Внутри было намного уютней и гораздо теплее.

– Сначала зайдем в мой кабинет, милочка, надо подыскать тебе комнату.

Я сделала шаг вперед, и железная арка на входе издала дребезжащий звук.

Неизвестно откуда появился хмурый человек с крючковатым носом. При виде меня он недовольно сморщился:

– Новые ученики сдают мобильные телефоны, таковы правила.

Я покорно кивнула, доставая из карманов телефон и ключи от дома. Охранник заставил меня снова пройти металлоискатель и на этот раз кивнул, довольный результатом. Ключи мне вернули, а вот мобильный, по словам охранника, будет теперь хранится в сейфе.

– Не волнуйся, милочка, у нас есть стационарный телефон. Ты сможешь позвонить домой в любое время, – проворковала миссис Уинстон, – наша школа учит детей пользоваться сокровищами библиотеки и образовательными сайтами. Никаких мобильных!

Мы поднялись вверх по крутой лестнице. Пожилая дама в компании кота быстро шла вперед, словно она совсем не устала после длительной прогулки по лесу.

Я еле волочила ноги следом за ней.

Вдоль лестницы стояли белые статуи ангелов. Они были довольно изящными, вот только скульптор почему-то забыл вылепить ангелочкам глаза. От этого их белые лица казались равнодушными и отстраненными.

Мой взгляд упал на большую картину в резной раме, которая висела над очередной безглазой статуей.

На ней был изображен мужчина в монашеской рясе. Он сидел на серых камнях, сложив руки на коленях. Из-за спины виднелись большие черные крылья. Увидев его взгляд, я на миг затаила дыхание. Он выражал такую печаль и безысходность, что мне захотелось протянуть к незнакомцу руку. Так я и сделала.

Темно-серые глаза по цвету напоминали беспросветный осенний дождь, черными огнями сияли зрачки. На миг мне показалось, что картина вот-вот оживет, я даже почувствовала вкус дождя на губах и дуновение холодного ветра.

– Что ты делаешь, Нина? – Над моим ухом раздался удивленный голос миссис Уинстон. И тут я поняла, что стою, вытянув руку вверх посреди коридора.

– А, тебе понравилась картина? Не удивительно, она многим нашим ученицам пришлась по вкусу! Изначально у этого холста не было названия, но школьники конечно же придумали свое. «Падший ангел» или просто «Ангел». Картина хранится в Нортенвиле еще со времен графа Арделиана. Ее оставили в память о прежних хозяевах.

– Наверное, художник был очень талантлив. – Я вопросительно взглянула на старую учительницу, стараясь больше не смотреть на странную картину. Глаза незнакомца напоминали бездну, темно-серое озеро, в котором можно утонуть.

– Да. – Она кивнула и почему-то отвела взгляд. – В каждой талантливой работе есть своя магия. Нам нужно торопиться, пошли скорее.

Я поежилась от внезапного холода и молча последовала за миссис Уинстон.

Вскоре она остановилась рядом с серой дверью:

– Подожди меня здесь.

Кот, воровато оглядевшись, прошмыгнул следом за хозяйкой.

Дверь захлопнулась прямо перед моим носом, оставив меня наедине с тишиной коридора.

Мне захотелось подойти поближе к окну, возможно, с высоты второго этажа получится разглядеть спортивную площадку в окрестностях новой школы.

Сделав пару шагов, я поскользнулась на ровном месте и рухнула на пол, больно ударившись коленом. Дорожная сумка раскрылась и упала рядом, из нее с глухим стуком посыпались мои вещи, среди которых был тайный дневник.

– Это все потому, что кто-то неплотно закрывает замок, да? – Я с тяжелым вздохом принялась собирать лежавшие вокруг вещи. Рядом послышались чьи-то шаги и голоса. Девчачий голос нараспев говорил:

– Ты снова гру-у-устный, а я хочу веселья. Мне здесь тоскливо! Ну Ма-а-айкл, развесели меня!

Похоже, это была парочка подростков. Только их еще не хватало.

Я обернулась, и дневник снова выпал из рук.

В мою сторону шли двое. Девчонка, с виду моя ровесница, почти висела на руке парня в школьной форме со значком Нортенвиля. Ее друг с недовольным видом смотрел вперед.

Видимо, слова подруги его не волновали. Приглушенный свет лампы освещал лицо незнакомца. Этот «Майкл» без особого интереса взглянул в мою сторону.

Я вздрогнула и поежилась, по спине пробежал холод. Потому что на меня смотрел незнакомец со странной картины на стене. Сходство казалось невероятным. Те же серые глаза, черты лица и темные волосы.

Падший ангел. Только немного моложе, чем на холсте неизвестного художника.

– Белла, не начинай, я просто устал, тем более скоро этот чертов выпускной и экзамены.

Парочка шла мимо меня, словно не замечая.

И тут послышался противный скрежет. Нога незнакомца приземлилась прямо на мой дневник, оставив на нем темный след.

Девица хихикнула, и они пошли дальше, не обращая внимания на меня и на злосчастный блокнот, который, между прочим, подарил мне брат.

Брат… я прикрыла глаза, представляя Эрни. Интересно, как бы он сейчас поступил?

Воображаемый Эрни сидел рядом со мной прямо на полу и качал головой, разглядывая дневник, точнее то, что от него осталось.

– Сделаешь вид, что все в порядке?

– Не знаю, – я вздохнула, – а что мне еще остается?

– Так поступают слабаки! Если не дашь сдачи, то станешь жертвой. Над тобой будут издеваться. Ты же знаешь, школа – это большой зверинец, малявка Нина.

Я снова тяжело вздохнула.

Эрни прав, надо бить первой или сразу давать сдачи. Стоит только показать слабость (я подняла с пола ручку), и все пропало.

Ручка полетела прямо в голову этому проклятому Майклу вместе со словами: «Ты испортил мой блокнот и даже не извинился».

Он обернулся, потирая затылок:

– Что ты сказала? – Затем направился ко мне. Его подружка стояла, прислонившись к стене, видимо, в предвкушении предстоящей разборки, на губах девицы играла улыбка.

Взглянув на Майкла, я принялась быстро собирать упавшие вещи в сумку. Плохо дело. Похоже, нравы в этой школе оставляют желать лучшего.

Он наклонился над моей головой:

– Кто ты такая, чтобы я перед тобой извинялся? Еще одна никчемная школьница?

Сейчас его лицо совсем не походило на ангела с картины, скорее, это был дьявол во плоти.

По моей спине пробежал озноб, и я сжала в руках сумку.

– Хватит, мы хотели отдохнуть в гостиной! – Голос подружки моего обидчика показался спасительным.

– Как скажешь. – Он отвернулся и пошел обратно к смазливой девице с неприятной улыбкой.

Когда они скрылись, я наконец-то поднялась на ноги. Подвернутая нога болела. Часть вещей оказались мокрыми, похоже, кто-то пролил в коридоре воду.

– Вот почему я поскользнулась! Проклятье!

На скользком полу что-то блеснуло. Моя рука нащупала небольшой металлический предмет.

Приглядевшись, я поняла, что это кольцо с синим камнем. Возможно, его потерял кто-то из учеников. Кстати, миссис Уинстон подозрительно долго не возвращается. Неужели она про меня забыла? Я машинально сунула кольцо в карман и подошла к двери кабинета учительницы. Откуда доносились громкие звуки голосов:

– Меня это порядком достало! – кричал низкий бас. – Как можно жить в таком некомфортном теле! Шарлотта, я постоянно чешусь!

– Возможно, тебе надо следить за гигиеной, Берри, – безразлично ответил голос миссис Уинстон, – умывайся лапкой.

– Это не смешно! – В кабинете учительницы раздался грохот. – Проклятые инквизиторы, это все из-за них!

– Да-да ты не справедливо наказан, Берри, сколько раз я уже это слышала, – миссис Уинстон вздохнула, – кстати говоря, сегодня мы доставили последнюю, – ее голос превратился в зловещий шепот, – скоро все начнется! Ночь Жатвы не за горами.

Почему-то, услышав «ночь Жатвы», я зябко поежилась, словно воздух вокруг стал ледяным.

– Думаешь, у меня есть шанс на искупление? – Басистый голос стал чуть мягче. – Посмотрим, как лягут карты. Кстати, сегодня в электричке ты произнесла пророчество, Шарлотта.

– Что? – взволновано ответила учительница. – Ты серьезно? Но ведь пророчество по части Сирин, ты же знаешь, этот редкий дар только у моей сестры!

Раздался тихий смех:

– Не хочешь – не верь. Ты говорила что-то про абсолютное зло в белых одеждах и хрустальной короне.

– Бред, – холодно ответила миссис Уинстон. – Наверняка это было просто сонное бормотанье.

– Мр-р-р, Шарлотта, как видишь, я не держу секреты, может, почешешь меня за ухом?

Затем я услышала звук шагов и снова низкий голос:

– Эта девчонка… Может, с ней что-то не так?

– Ты опять про пророчество? – фыркнула учительница.

– Мр-р-р-р, нет, просто мне кажется, что она прямо сейчас подслушивает у двери.

Я отпрянула и быстро отошла к окну.

Дверь со скрипом отворилась, оттуда показалось недовольное лицо миссис Уинстон.

– Смотришь в окно, милочка? – Она разглядывала меня, прищурив глаза и сморщив лоб.

– Мяу, – вслед за хозяйкой вышел кот.

Я кивнула, всеми силами стараясь не вызвать подозрений у старой учительницы.

Сквозь открытую дверь виднелся письменный стол, заваленный папками. Рядом красовался цветочный горшок с кактусом.

Если не считать мебели и папок, из которых торчали бумаги, в кабинете было пусто.

Тогда с кем сейчас говорила миссис Уинстон?

Словно в ответ на мой вопрос из кабинета раздалось призывное мяуканье. Мистер Берри с неудовольствием смотрел на меня, почесывая черной лапой мохнатое ухо. Но ведь это невозможно! Коты не разговаривают! Или я просто схожу с ума.

– Что ты застыла, милочка? Мы должны успеть к отбою.

Я покорно поплелась за миссис Уинстон. Ее шаги в пустом коридоре отдавались зловещим эхом. Интересно, почему здесь так пусто?

– Ночью ученикам запрещено шататься по коридорам. Все сидят в гостиной или спальнях, – словно прочитав мои мысли, произнесла учительница. – У нас есть места отдыха для девушек и юношей. После десяти по правилам школы ученицы могут находится только в женских гостиных. То же самое касается учеников. Никаких вечеринок, разброда и пороков! – Судя по ноткам гнева в голосе миссис Уинстон, эти правила нередко нарушались.

Вскоре мы оказались в просторной комнате с табличкой «Гостиная для девушек». Там у камина сидела стайка девчонок в домашней одежде.

Они проводили нас скучающими взглядами.

– Добрый вечер, миссис Уинстон. – Одна из них помахала нам рукой

– Добрый. – Учительница указала рукой на серую дверь. – Твоя спальня, Нина. Завтра в восемь начнутся занятия, расписание висит рядом с камином.

Затем пожелала спокойной ночи и скрылась из виду вместе с проклятым котом.

Когда дверь за миссис Уинстон захлопнулась, одна из девчонок покосилась в ее сторону и показала язык, другие захихикали.

До меня доносились обрывки их разговоров:

– Опять она с этим мерзким котом: «мистер Берри, мистер Берри…»

– Парочка зануд.

Если честно, я абсолютно не представляла, как начать разговор с новыми соседками, которые не обращали на меня внимания, поэтому молча толкнула дверь в спальню. Внутри стояли две кровати, около них – резные деревянные тумбочки, в углу громоздился большой уродливый шкаф. Где-то поблизости послышался шепот:

– Покажи свое лицо, приди ко мне во сне.

Я вздрогнула и обернулась. В углу комнаты на деревянном стуле сидела девчонка в белом халате с копной светлых волос, рассыпанных по плечам.

В темноте она немного походила на привидение. Рядом на подоконнике стояли два зеркала и наполовину сгоревшая свеча.

Поймав мой взгляд, девчонка повернула зеркала в сторону окна:

– Тебе нельзя сюда смотреть. Это гадание на… – она запнулась и покраснела, – на того, кто предназначен мне судьбой. Сегодня воскресная ночь, говорят, сам дьявол дает подсказки, если сумеешь задать правильный вопрос. – В глазах моей собеседницы появился азартный блеск.

– Хм, вот как, – я с недоверием взглянула на догорающую свечу.

– Подожди немного. – В руках девчонки появилась прозрачная чашка с водой. Быстрым движением она насыпала туда белый порошок из темного флакона. Затем тяжело вздохнула и выпила содержимое мутного цвета.

– Фу-у-у-у, – незнакомка сморщилась. Мне удалось разглядеть веснушки на ее носу, – ну и гадость!

– А что ты только что выпила?

– Вода с солью, – серьезно ответила соседка. – Согласно «Книге судеб», после этого гадания мне должен присниться будущий муж.

В ее голосе не было и тени сомнения.

– Кстати, меня зовут Эвелин, и мы теперь соседи. – Она деловито убрала зеркала в тумбочку и плюхнулась на кровать. – Видишь ли, свободной осталась только эта комната, поэтому тебе предстоит жить здесь.

– Нина. – Я постаралась улыбнуться новой знакомой, которая милостиво разрешила включить в комнате свет. Над кроватью Эвелин висел календарь с хеллоуинской тыквой на обложке. Кто-то фломастером пририсовал тыкве усы.

На тумбочке стоял странный круглый предмет на подставке.

– Это магический шар, – пояснила Эвелин.

Кажется, я начинала понимать, почему свободное место осталось именно в этой комнате.

Тем временем Эвелин внимательно меня разглядывала:

– Какая-то ты грустная. Еще не привыкла к Нортенвилю? В нашей школе на самом деле довольно уютно. Есть несколько неприятных типов вроде Стивена Джонса, но они не в счет, – Эвелин фыркнула. – Тебе надо постараться попасть в узкий круг друзей Арабеллы и Майкла, они лучшие.

Услышав знакомые имена, я чуть не выронила из рук промокший свитер, который только что достала из сумки:

– Лучшие? Почему ты так решила?

Мне вспомнилась ухмылка Майкла, его подружка с повадками светской дамы. Они не вызывали никакой симпатии, скорее наоборот: при одном упоминании этой парочки мне хотелось крушить все вокруг.

– Почему? – Эвелин вскочила с кровати и подняла указательный палец. – Арабелла – дочь ректора этой школы, мистера Ридели. И, несмотря на высокое положение, она весьма добра к своим одноклассникам. А Майкл, – на лице соседки появились красные пятна, – он ее избранник. Они считаются лучшей парой академии.

– И это все? – Я одарила соседку презрительным взглядом. – Богатство и высокий статус – разве этого достаточно, чтобы быть лучшим?

Желание беседовать с Арабеллой моментально улетучилось. Навалилась беспросветная тоска.

Жаль, Эрни нет рядом. Он никогда не любил выскочек. Эрни был добрым и умным.

Сейчас бы брат обязательно рассмеялся в лицо этой наивной девчонке.

Я вспомнила, как мы с Эрни шли по коридорам рингвудской школы всегда с гордо поднятой головой. Он умел за себя постоять, хорошо учился и даже один раз подрался с школьным громилой.

Эвелин, увидев, что меня не интересуют звезды Нортенвиля, хмыкнула и отвернулась:

– В общем, чувствуй себя как дома, – обиженно пробормотала она.

– Спасибо.

Я распаковала вещи, часть из которых пришлось сушить на батарее, затем аккуратно протерла обложку дневника, пытаясь навсегда стереть след ботинка проклятого Майкла.

Тем временем Эвелин свернулась калачиком и засопела.

Я тоже легла на кровать, оказавшуюся на удивление мягкой, и принялась считать овец.

Одна… Надо завтра взять какую-нибудь книгу из библиотеки.

Две… Что не так с котом миссис Уинстон.

Три… Наверное, в Рингвуде до сих пор идет снег.

Четыре… Пусть чертов Майкл горит в аду.

Пять… Интересно, жив ли Эрни? Эрни…

Мне снился папа. Во сне мы охотились на куропаток в рингвудском лесу. В воздухе пахло осенней прохладой и древесной трухой.

В наших сумках лежали кленовые листья и каштаны. Дома из листьев можно заварить чай с запахом осени, а каштаны пожарить на костре.

В руках папы было ружье, он внимательно целился в летящих над поляной птиц.

Я закрыла уши руками, боясь услышать громкий звук выстрела.

Высоко в небе летели куропатки. Они сбились в стаю и медленно передвигались в сторону синего горизонта.

Раздался звук выстрела, и я зажмурилась. Мне было жаль куропаток. Наверняка они просто летели по своим делам и не подозревали том, что одной из них суждено стать нашим ужином.

– Не грусти, Нина. – Папа обнял меня за плечи. – Куропатки едят насекомых, мы готовим жаркое из птиц, тут ничего не поделаешь. Это называется пищевая цепь.

Он с улыбкой поднял указательный палец.

И вдруг в мою голову закралась ужасная мысль:

– Пап, если мы едим куропаток, значит нас тоже кто-то ест?

В ответ он лишь рассмеялся:

– Нет-нет, люди находятся на вершине пищевой цепи, так что можешь не волноваться, тебя никто не сварит на обед.

Я кивнула. В детстве Эрни часто пугал меня злой ведьмой, которая ест детей по ночам.

Когда в детской скрипела дверь или раздавался шум ветра за окном, брат с важным видом говорил:

– Это ведьма. Она пытается пробраться в наш дом. И если ей это удастся, то нам – крышка. – После этих слов брат делал испуганные глаза, а я тряслась от страха. Утром завывание ветра и игра теней на стенах казались обычным пустяком, а на следующую ночь Эрни снова начинал рассказывать страшилки.

Из высоких зарослей травы раздался лай.

К нам бежал соседский пес, которого папа часто брал с собой на охоту. В зубах он держал куропатку. Я даже могла разглядеть оранжевые перья на ее шее. Из глаз невольно полились слезы.

– Нина-а, ты опять за старое, это всего лишь охота, – папа вздохнул и обнял меня.

От него пахло табаком и кленовыми листьями.

Пес, глядя на нас, жалобно прижал уши и завилял хвостом.

– Опять ревешь, малявка Нина.

Я вздрогнула, услышав знакомый голос.

– Эрни?

Мы стояли в лесу среди красных кленовых листьев. Папы и соседского пса уже не было. Наверное, они остались в прошлом сне.

Где-то вдали завывал ветер.

– Куда ты пропал? – Я подошла к брату, пытаясь получше его разглядеть.

Выглядел Эрни так же, как в нашу последнюю встречу. Оранжевая куртка, растрепанные рыжие волосы и широкая улыбка. Он был таким реальным, казалось, стоит протянуть к нему руку, и сон станет явью.

– Я все еще здесь. – Брат махнул рукой в сторону острых шпилей башен Нортенвиля, которые виднелись за кронами деревьев. – Кстати, малявка Нина, если ты хочешь что-то найти, тебе нужна карта. Не так ли?

«Карта» – это слово пронеслось красной строкой в моем сознании. Точно! Эрни говорил по телефону перед своим исчезновением, что начертил карту Нортенвиля и спрятал ее в лесу рядом с академией.

Раздался оглушительный звук будильника, и Эрни исчез.

Где-то между сном и явью мне послышалось чье-то ворчание:

«Чертова ведьма, как будто перед ней должен пасть целый мир. Как будто Аим Лерай подчинится какой-то высокомерной лгунье. Не бывать этому! Даже если весь мир падет от синего пламени. Пресвятой мрак!»

– Черт! – Я разлепила глаза и тупо уставилась в белый потолок. Затем повернула голову набок, пытаясь найти источник голоса, но в комнате было пусто.

Моя соседка уже куда-то ушла. Ее белый халат валялся на кровати рядом с разноцветными носками. Интересно, видела ли во сне Эвелин своего будущего мужа?

Мои свитер и джинсы одиноко висели на батарее. Безнадежно испорченный тайный дневник лежал в тумбочке у кровати, на нем до сих пор виднелся след ботинок проклятого Майкла, словно живое напоминание о событиях прошлой ночи.

Только я решила переодеться, дверь в комнату со скрипом отворилась и послышалось знакомое: «Мяу-у-у-у-у».

Чертов мистер Берри!

Я оглянулась. Рядом с котом, который смотрел на меня немигающим взглядом, стояла полная женщина в синем платье. Ее губы были густо накрашены красной помадой, узкие раскосые глаза смотрели на меня с презрением:

– Я горничная, принесла школьную форму. Завтрак в восемь. Всего хорошего. – Она положила коричневый бумажный пакет на мою кровать и молча вышла из комнаты, а вот мистер Берри остался.

Почему-то мне абсолютно не хотелось переодеваться в его присутствии, и я шепотом сказала:

– Брысь.

Кот не шелохнулся, вместо этого он мне подмигнул одним глазом.

– Проваливай! – Я сняла тапок и угрожающе подняла его над головой.

Мистер Берри зевнул и вальяжной походкой вышел из комнаты.

Что ж, самое время примерить новые вещи.

Темно-серая форма состояла из пиджака и юбки ниже колена. На дне пакета я нашла белую рубашку. На ее воротнике блестел логотип Нортенвиля: красная змея выглядывала из золотого кубка.

Стрелка часов неумолимо ползла к восьми. Надо торопиться

В коридоре было прохладно. Я взглянула на расписание и направилась в столовую, внимательно разглядев карту Нортенвиля, висевшую на стене.

Мне ужасно хотелось спать, возможно виной тому были мои странные сны.

В столовой пахло едой, до меня доносились смех и оживленные разговоры школьников. Внезапно я почувствовала на себе чей-то взгляд и посмотрела в центр зала. Там за самым большим столом сидел проклятый Майкл со своей подружкой. Рядом с ними толпились другие старшеклассники, мне удалось разглядеть светлые кудри Эвелин.

Похоже, обитатели Нортенвиля старались держаться поближе к этой парочке.

Я поставила на поднос чашку дымящегося кофе и пошла в самый конец столовой.

Мне надо спокойно подумать об Эрни.

Только я приземлилась на стул, как услышала грохот где-то рядом.

На моем столе оказался еще один поднос с щедрой порцией омлета, желтым пудингом и двумя яблоками.

– Привет. Я Стив – Напротив меня сел весьма упитанный парень с темными кудрявыми волосами.

Он протянул мне руку, задев солонку, и рассыпал соль по всему столу.

Я неуверенно пожала ладонь нового знакомого.

– Нина.

– Добро пожаловать в клуб лузеров Нортенвилля, – подытожил новый знакомый, стряхивая на пол рассыпанную соль. – Хорошо, что ты к нам перевелась, а то я думал, помру со скуки! По правде говоря, Нортенвиль – отвратное место, – он понизил голос до шепота. – По ночам здесь ходят привидения, мерзкий кот мистер Берри любит делать мне гадости, а одноклассники просто боготворят эту парочку придурков. – Стив многозначительно кивнул в сторону Майкла и Арабеллы.

От избытка информации я потеряла дар речи.

– В общем, если ты мечтаешь о счастливой школьной жизни, то в Нортенвиле ее не будет. Здесь самая настоящая, – Стив понизил голос до зловещего шепота, – тюрьма. Слушай короля лузеров, я знаю толк в жизни.

– Если Нортенвиль – тюрьма, почему не переведешься в другую школу?

Мой новый знакомый закашлялся, на его пухлом лице появились красные пятна:

– Ну-у-у… Есть одна причина, скажу сразу – это девчонка.

– Вот как. – Я красноречиво взглянула на Арабеллу, которая весело смеялась над чьей-то шуткой, окруженная толпой школьников.

– Нет-нет. – Стив закатил глаза. – Это не выскочка Арабелла. – Он склонился над моей головой. – видишь ту, с рыжим хвостиком?

Я еще раз посмотрела в сторону школьных знаменитостей и увидела рядом с Майклом девчонку с высоким хвостом. Поймав взгляд Стива, она фыркнула и показала ему средний палец.

Парни за столом напротив нас громко засмеялись.

– Тебя опять отшили, Стиви! – сказал один из них.

– В общем, это долгая история. – Лицо моего нового знакомого стало еще краснее. – Ее зовут Лиза, мы учились в нью-йоркской средней школе и были лучшими друзьями. В Нортенвиль тоже поступили вместе. Лиза выиграла олимпиаду, а я… даже не знаю, почему меня сюда приняли.

Стив нахмурился и забарабанил пальцами по столу, затем вслух продолжил свои размышления:

– Я вел газету в старой школе и был в кружке робототехники. Не бог весть какая шишка, однако, Нортенвиль назначил мне стипендию. Наверное, это везение. – Стив начал вяло ковыряться в омлете. – Только Лиза теперь постоянно бегает за этой выскочкой Арабеллой, а меня даже не замечает. Какая муха ее укусила?

Я еще раз окинула взглядом Стива. Упитанный, курчавые волосы и простодушные глаза.

Передо мной снова появился воображаемый Эрни.

– Это типичный лузер, малявка Нина, надо понять, как можно его использовать. Тебе нужны союзники, не так ли?

Союзники…

И тут у меня возник план. Я отставила чашку кофе и склонилась к новому знакомому:

– Ты ведь любишь ее, не так ли?

Стив резко поднялся со стула, попутно смахнув тарелку на пол. Затем удивленно на меня взглянул и сел обратно:

– Ты про Лизу? И что с того? – В его голосе слышалась обреченность. – Как видишь, все равно ничего не светит. У меня и друзей-то нет.

– Ну почему же, у тебя есть я, мы ведь друзья? – На моем лице расцвела улыбка.

– Друзья по несчастью. – Стив вжался в стул, стараясь не мешать грозного вида уборщице, которая собирала в совок остатки разбитой тарелки. – Ты тоже умудрилась вчера поругаться с самим Майклом Корнером. Похоже, мы в одной лодке. Толстый зануда Стиви и зазнайка Нина. – Он ухмыльнулся.

Уборщица тихо проворчала ругательства в адрес Стива и скрылась из виду.

Я постаралась изобразить дружелюбную улыбку:

– Все это можно изменить, Стив! Я про твою Лизу. Просто нужно немного поработать с внешностью. Сделать, так сказать, ребрендинг. – В голове почему-то появилось это слово, прочитанное недавно в интернете.

– Ре… что? – Он недовольно сморщил нос.

– Стиви остался без обеда, как же так! Наверное, ему придется съесть мистера Берри! – закричал парень за столом напротив нас. Его дружки злобно заржали.

Мой новый друг снова залился краской и пробормотал:

– Хорошо, я согласен.

– Тогда начнем прямо завтра. И, кстати говоря, сегодня мне понадобится твоя помощь в одном деле. Мы ведь друзья?

Стив с недоверием на меня взглянул:

– Что ты хочешь?

– Всего лишь одну небольшую прогулку по лесу.

В этот момент я спиной почувствовала чей-то взгляд. Обернулась и увидела желтые глаза мистера Берри, который сидел у входа в столовую и с интересом нас разглядывал.

– Чертов кот! – Стив нервно глядел на любимца миссис Уинстон и грыз ногти. – И что тебе нужно в лесу, Нина?

В это время прозвенел звонок, и мы со Стивом заторопились на занятие. Оказалось, что мы учимся в одном классе. Кроме этого, в списке одноклассников я нашла Майкла и Арабеллу.

Первой была биология, на которой миссис Уинстон в старомодном клетчатом платье рассказывала основы анатомии.

На плакате, висевшем на школьной доске, было изображено глазное яблоко с красными сетками сосудов.

На столе стоял жутковатого вида макет глаза на коричневых подставках, издали напоминавших ноги рептилии. От этого зрелища мне стало немного противно. Глаз на ножках горделиво возвышался под аккомпанемент скрипучего голоса миссис Уинстон:

– Зрение – одно из важнейших…

– Миссис Уинстон! – В классе раздался звонкий голос Арабеллы. – Вы обещали нам провести классный час и рассказать о тайнах Нортенвиля.

Старая учительница нахмурилась:

– О, мисс Ридели, наверное, сейчас не самое время…

– Мне скучно, почему бы не сделать интересный урок сейчас? – Арабелла положила локоть на плечо сидящего рядом Майкла и с осуждением взглянула на пожилую даму.

Плечи миссис Уинстон ссутулились, взгляд потух, и она начала бормотать:

– Хорошо-хорошо, если вам так будет угодно. Так что вы хотите узнать?

Майкл поднял руку:

– Говорят, бывший хозяин Нортенвилля, граф Даниэль Арделиан пил кровь. Я читал об этом в одной библиотечной книге.

Учительница фыркнула и холодным голосом ответила:

– Глупые слухи! Кровь животных пили только в древности некоторые северные народы, насчет людской крови я вообще молчу. Это минимум неэтично и вредно для здоровья.

Она поджала губы.

– А жена Арделиана принимала кровавые ванны – жутко, правда? – продолжила Арабелла.

– Это всего лишь хеллоуинские страшилки. – В глазах миссис Уинстон промелькнула злость.

И тут я подняла руку.

– Мисс Райн? – Учительница нахмурилась.

– Есть легенда. – Я поймала внимательный взгляд Майкла, и дыхание сбилось: в памяти снова возник след ботинка на любимом с детства дневнике. – Есть легенда о том, что в окрестностях Нортенвиля исчезают люди. Они не просто исчезают. Их стирают… стирают из памяти близких и знакомых. Словно исчезнувших никогда и не было.

В этот момент дверь скрипнула, и в класс вальяжной походкой зашел мистер Берри.

Увидев меня, кот почему-то зарычал:

– Эр-р-р-рни-и-и.

Я вздрогнула: неужели он хотел сказать «Эрни»?

Миссис Уинстон с громким стуком положила на стол указку:

– Неплохая страшилка. Тем более так как, по мнению мисс Райн, исчезнувшие стираются из памяти, ее слова невозможно опровергнуть. И все же могу заверить, – стекла ее очков блеснули в лучах солнца, – из Нортенвиля никто не исчезает.

Кот потерся о ногу хозяйки и запрыгнул на учительский стул.

В классе повисла тишина.

Стив тихо сказал:

– Ты тоже это слышала? Кот как-то странно рычал.

Я кивнула. Если честно, от одного вида мистера Берри мне становилось не по себе. С виду обычный толстый кот вел себя странно, словно котом и не был. Вот и сейчас он сидел и смотрел на меня немигающим взглядом, похожий на черное пушистое облако. Поймав мой взгляд, Берри помахал передней лапой. Ну вот опять…

От этих мыслей меня отвлек звонкий голос Арабеллы:

– Тогда, может, расскажете, кто нарисовал портрет Майкла Корнера и повесил его в холле?

По классу прошел приглушенный смех.

Я вспомнила картину с монахом, висевшую в коридоре.

– О, у меня даже есть легенда об этом. – Миссис Уинстон сняла очки и улыбнулась. – Холст был найден несколько лет назад отцом мисс Арабеллы, ректором академии господином Ридели, – сказав эти слова, учительница как-то странно сгорбилась, словно пытаясь поклониться невидимому собеседнику. – Говорят, он прогуливался по своим владениям в период школьных каникул и зашел в северную башню. Там в одном из шкафов, где еще со времен кровавого графа Арделиана хранились старинные безделушки, господин Ридели нашел эту картину, покрытую пылью.

В углу была подпись: «Безумный художник». Наверное, это имя автора холста, кто знает.

Думаю, что сходство мистера Корнера с героем картины весьма условное.

Учительница усмехнулась.

По классу прошелся шепот, Майкл тяжело вздохнул.

Всего на один миг мне стало его немного жаль. Наверняка это неприятно, когда тебя постоянно сравнивают с картиной безумного художника. Затем в памяти снова всплыл след ботинка на моем дневнике, и я поспешно отвернулась.

Ну уж нет, не стоит жалеть таких…

– Миссис Уинстон, – рядом со мной раздался бодрый голос Стива, – раз уж у нас классный час, может быть, расскажете нам о местных преданиях и о главном весеннем празднике Нортенвиля.

Класс затих.

– Расскажите нам о Вальпургиевой ночи, – закончил мой сосед и выжидательно посмотрел на миссис Уинстон.

– Вальпургиева ночь, – повторила Арабелла. – В честь нее скоро будет школьный бал!

– Вальпургиева ночь, – мечтательно отозвалась веснушчатая девчонка за моей спиной, – бал…

В классе моментально возникла напряженная тишина, одноклассники, затаив дыхание, ждали ответа старой учительницы.

– О, – внезапно она приглушенно рассмеялась, – что ж, для Нортенвилля это поистине великое событие. Вальпургиева ночь или ночь ведьм – это время нечистой силы, торжество магии. Так гласят легенды. Говорят, в это время ведьмы проводят шабаш и устраивают колдовские пляски. Поэтому в конце апреля Нортенвиль проводит бал для учеников. Это дань уважения легендам и традициям этих мест. Несомненно, Вальпургиеву ночь ждут все в этом замке.

При этих словах миссис Уинстон словно увеличилась в размерах, в ее глазах отсвечивали огоньки ламп.

– Да, – учительница вздохнула, – думаю, эта ночь будет особенной.

На миг мне показалось, что в комнате потемнело. Тьма клубилась в углах, окутывала мистера Берри, исполняла безумный танец в закутке рядом с школьной доской.

Дверь скрипнула, и окно внезапно отворилось, впустив холодный воздух в комнату. Нас окружали тьма и холод, а еще огромная тень миссис Уинстон, которая неуловимо изменилась, волосы растрепались на ветру, в глазах появился странный хищный блеск.

– Мяу-у-у-у-у-у-у-у-у, – заорал мистер Берри.

Майкл Корнер молча встал и захлопнул окно:

– Кажется, здесь сквозняк, кто-то неплотно закрыл щеколду.

Он подошел вплотную к учительнице, и та, виновато захлопав глазами, снова стала собой.

– Давайте лучше поговорим об угощениях, которые нас ждут на балу. Я люблю тыквенный пирог и глинтвейн с корицей. От них пахнет теплом, а в этом замке достаточно холодно. – С этими словами Майкл снова сел за парту.

– О, я бы хотел попробовать Вальпургиевый пунш. – В глазах Стива появился алчный блеск. – Говорят, это лучшее угощение Нортневиля.

Арабелла Ридели фыркнула:

– Тебе лишь бы поесть, Стиви.

По классу разнесся приглушенный смех, и мой сосед снова залился краской.

В этот момент раздался звонок.

– Что ж на этом закончим наш необычный урок, – подытожила миссис Уинстон, расправляя края своей длинной черной юбки. – В следующий раз продолжим изучать строение глаза. И кстати. – она хлопнула в ладоши. – Прошу минуточку внимания. Я забыла представить нашу новую ученицу Нину Райн.

Все головы повернулись ко мне.

– Нина приехала из Рингвуда. Надеюсь, дружная семья Нортенвиля с радостью ее примет.

Одноклассники задумчиво на меня глазели. Кто-то тихо сказал:

– Новенькая…

– Наконец-то Стиви нашел себе подружку.

– Эта та, что надерзила Майклу? Пф-ф!

– Какая-то она молчаливая.

Несколько одноклассников помахали мне рукой, стайка девчонок начала оживленно перешептываться, остальные молча вышли из класса. Видимо, появление нового ученика было не такой уж редкостью в Нортенвиле.

И тут мое внимание снова привлек кот.

Мистер Берри запрыгнул на учительский стол и начал умываться мохнатой лапой.

Удивительно! Он вел себя по-хозяйски и вытворял все, что вздумается.

В рингвудской школе его давно бы выгнали из класса, а здесь смотрят сквозь пальцы на выходки пушистого негодника.

Мы со Стивом пошли к двери. Мистер Берри проводил нас взглядом, он легонько тронул лапой макет глаза на морщинистых ножках-подставках.

И тут мне показалось, что глаз моргнул, а черный зрачок покосился на меня.

По спине снова пробежали мурашки. В который раз за этот день.

Следующие уроки оказались ничем не примечательными и даже немного скучными.

Математика с упитанной мисс Роуз, которая запомнилась только лошадиным смехом и коронной фразой: «Закрываем рты, открываем тетради».

Эта розовощекая дама, на шее которой блестели массивные красные бусы, контрастировала с сухопарой миссис Уинстон в огромных очках и длинном старомодном платье.

После двух уроков математики мы со Стивом с трудом вышли из душного класса.

– Ну почему надо мной все смеются? – повторял он страдальческим голосом. – И Лиза опять это видела!

– А, да… – По правде говоря, я даже не заметила девчонку с рыжим хвостом в нашем классе. – Ничего, Стив, скоро все изменится.

Мы зашли за куртками и спустились по крутой лестнице к главному входу.

На нас, прищурив глаза, с подозрением смотрел невысокий охранник в знакомой синей форме.

Стив с виноватым видом помахал ему рукой:

– Здравствуйте, мистер Крайс, мы просто решили немного прогуляться на перемене.

Охранник отвернулся и с еле различимым ворчанием открыл газету. На обложке я успела прочитать заголовок «Мистический снежный март».

Затем скрипнула входная дверь, и мы оказались наружи.

Воздух на улице был прохладным и свежим. В сером небе виднелись белые перья облаков. Темные, почти черные башни Нортенвиля смотрелись огромными исполинами. Они разрезали небо и стремились ввысь. Я с трудом разглядела статую горгульи на крыше.

Поймав мой взгляд, Стив улыбнулся.

От свежего воздуха его щеки снова приобрели розоватый оттенок. Если честно, сейчас мой новый знакомый напоминал большого упитанного снегиря.

– Это Азазель. – Он указал пальцем на черную горгулью. – Рядом с ним Азбил и Екон. По легенде, они охраняют Нортенвиль.

– Азазель… Падший ангел? – Я с удивлением уставилась на Стива. – Странное имечко для горгульи.

– А по-моему – очень даже подходит. Эти имена им придумала выскочка Арабелла. Хоть какая-то от нее польза. – Стив с тоскливым видом пнул камень. – Говорят, по ночам она залазит на крышу и мило беседует с горгульями. Здесь у каждого свои странности.

– Да. – Я посмотрела на скользкую белую дорогу, за которой виднелось заснеженное футбольное поле. – Пошли Стив, надо успеть вернуться до темноты.

– Вообще-то у нас сейчас физкультура, – проворчал он. – Знаешь ли, прогуливать занятия в первый же день – не лучшая идея. Даже если учесть, что я ненавижу физрука мистера Кравцова и его вечные издевки.

И все же, несмотря на этот протест, Стив уныло плелся за мной, с опаской поглядывая на школьную площадку, где столпились ученики в спортивных костюмах под теплыми куртками.

Если честно, я ни капли не жалела о том, что пропустила физкультуры.

– Мистер Кравцов родом из России, говорят, там жуткие люди, они пьют водку и любят гулять в зверские холода. Может, поэтому учитель и издевается над нами. Он называет это закаливанием, – жалобно подытожил Стив.

Между тем тропинка становилась уже. Мы обогнули футбольную площадку и подошли к лесу с огромными деревьями, покрытыми пушистым снегом.

От вида темных, почти черных стволов мне стало жутко и неуютно. И все же сейчас не время отступать.

Я вспомнила наш с Эрни разговор, когда брат приехал домой на осенних каникулах.

Это было четыре месяца назад, а кажется, что прошла целая вечность. Мы гуляли по рингвудскому парку, и Эрни вел себя как-то странно. Постоянно оглядывался по сторонам, словно боясь кого-то встретить, и часто смотрел на желтый циферблат наручных часов.

– Знаешь, мелкая, в мире происходит столько странных вещей, жутких и необъяснимых.

Внезапно он взглянул на меня, нарушив тишину нашей прогулки.

– Иногда мне кажется, что реальность превратилась в кошмарный сон…

После этих слов брат молча уставился на ворох красных кленовых листьев, обрамлявших клумбы с деревьями.

– Эй, ты чего… – я дернула его за ухо. – Поругался с друзьями в своем Нортенвиле?

Эрни вздрогнул, словно очнувшись ото сна:

– Да, немного. Знаешь, я изучил Нортенвиль вдоль и поперек, а после этого нарисовал карту, зарыл ее в лесу рядом с школой на поляне, где растет столетний дуб, – эти слова брат сказал быстро, словно скороговорку, и снова огляделся, нервно пригладив рыжие волосы.

Услышав это, я не смогла сдержать смех:

– Тебе нечем заняться? Зачем зарывать карту в землю? Ты что, хочешь стать кладоискателем? Может, пересмотрел шпионских фильмов?

Он виновато улыбнулся в ответ:

– Смейся, смейся, малявка Нина. Надеюсь, ты никогда не переведешься в проклятый Нортенвиль.

Я фыркнула:

– Если не нравится, почему не вернешься в Рингвуд? Наша школа, хоть и не такая крутая, но вполне уютная.

Эрни замер и как-то странно на меня посмотрел. На его лбу появилась морщина, словно брат о чем-то напряженно думал, затем он тяжело вздохнул:

– Не могу. Я слишком далеко зашел, уже нет пути назад, малявка Нина.

В тот момент мое сердце кольнуло странное предчувствие. Наверное, стоило уговорить брата остаться в Рингвуде, вцепиться в его куртку, привести сотни серьезных аргументов, но я просто кивнула, ведь Эрни всегда был умнее меня, лучше учился и прекрасно ладил со сверстниками, он знал, как надо поступить, наверное.

– Ой! – где-то рядом раздался виноватый голос Стива. – Кажется, я провалился в сугроб.

Он с трудом вытащил ногу из рыхлого снега.

В лицо нам ударил порыв ветра, хрустнула ветка.

Я подошла к приятелю и помогла отряхнуть белые хлопья с куртки.

– Ты ведь отведешь меня к столетнему дубу?

– К-конечно, вот только не могу понять, зачем нам лопата? Ты что, клад искать будешь?

Я фыркнула и молча последовала за Стивом, который что-то бормотал ворчливым голосом.

По бокам узкой тропинки росли клены и дубы, от них пахло снегом и древесной корой.

Где-то вблизи запела птица.

Наконец, мы вышли к засыпанной снежными хлопьями поляне, в центре которой росло огромное дерево с толстым стволом. Раньше такие деревья я видела только в сказках. Его извилистые ветви слегка покачивались на ветру, словно столетний дуб приветствовал путников.

Стив присвистнул:

– Этот дуб наверняка помнит еще кровавого графа! Летом здесь обычно гуляют парочки, а в такую непогоду на поляне пусто и просторно.

Он сделал несколько больших шагов и раскинул руки в стороны.

– Похоже ты открыла прекрасное место, зазнайка Нина. Место для прогулок одинокого рейнджера Стивена Бейкера.

Я обиженно толкнула его локтем в бок:

– С чего вдруг ты назвал меня зазнайкой?

– Ой. – Стив виновато опустил глаза. – Это не я придумал, так тебя называет Майкл.

Удивительно, прошло всего ничего с момента моего приезда в Нортенвиль, и одноклассники уже успели мне придумать дурацкое прозвище.

Поймав мой взгляд, Стив примирительно поднял ладони:

– Ладно, понял, никаких зазнаек, мы ведь друзья?

Затем он с обреченным видом достал небольшую лопатку, которую Стиву удалось стянуть у завхоза:

– Где будем копать?

Я окинула взглядом столетний дуб. Покрытая снегом земля наверняка промерзла. Если мы будем копать наугад, то наверняка не найдем карту в ближайшую неделю.

Эрни наверняка оставил какой-то знак.

Я вплотную подошла к столетнему дубу и начала разглядывать извилистый ствол, покрытый темно-коричневыми прожилками. Затем представила, как Эрни закапывает карту, его лопата со скрежетом упирается в холодную осеннюю землю, ветер дует в лицо, но он все равно продолжает копать, потому что брат должен спрятать карту, потому что он слишком далеко зашел и у него есть план. Наконец дело сделано, он с опаской смотрит по сторонам и….

Передо мной снова появился воображаемый Эрни

– И что я делал дальше? Думай, малявка Нина. Эта карта – ключ ко всему. Ответ на твои вопросы. К тому же я хотел, чтобы ты ее нашла, если окажешься в Нортенвиле. Иначе зачем бы мне рассказывать о карте своей младшей сестре?

Да, Эрни должен был оставить зацепку. Я перевела взгляд на ствол столетнего дуба и увидела на коре небольшой крест, выцарапанный чем-то острым, провела по нему рукой

– Стив! Копай здесь!

Приятель удивленно на меня взглянул, но не стал задавать лишних вопросов.

– Вжух-х-х. – Лопата скользнула по промерзшей земле, Стив надавил сильнее и перед нами появилась небольшая лунка.

– Шкряб. – Лунка увеличилась, на лбу Стива выступили капли пота. Наконец раздался скрежет, и мой приятель устало произнес:

– Кажется, там что-то есть. Надеюсь, это пиратские сокровища.

Он аккуратно достал из земли почерневшую шкатулку, и из моей груди невольно вырвался удивленный вздох.

Это была шкатулка Эрни. В ней он раньше хранил разные безделушки типа карманного фонарика и запасных батареек для часов.

Я схватила шкатулку и быстро ее открыла. Внутри на красной обивке лежал сложенный вчетверо плотный кусок бумаги.

Сердце забилось невпопад. От бумаги пахло хвоей – запах Эрни. Мама с детства клала в его шкаф для одежды хвойное саше.

Дрожащими руками я взяла посеревший лист, на глазах выступили слезы.

Эрни существовал на самом деле, это не плод моей больной фантазии! И как я раньше могла в этом сомневаться? Просто мой брат куда-то пропал, попал в переплет или оказался случайным свидетелем страшного преступления. Он жив – я в это верю и не успокоюсь, пока его не найду!

– Эй, ты чего? – удивленно спросил Стив. – Там у тебя признание в любви или что-то личное?

Я молча качнула головой и раскрыла карту, поймав любопытный взгляд приятеля.

Там был нарисован Нортенвиль изнутри, крестиками обозначались классы, потом шел длинный извилистый коридор, а за ним – библиотека. В библиотеке я заметила черный круг и подпись «Комната, куда приходят ОНИ. Отодвинь фигурку с черным котом на стеллаже с энциклопедиями». Почерк Эрни стал еще мельче: «Книга «Сотворение», ты найдешь ее там».

Я выдохнула и взглянула на Стива:

– Это что – карта мародеров, как в Гарри Потере?

– Не совсем. – Я аккуратно сложила лист вчетверо и положила обратно в шкатулку.

– Хм, может, ты играешь в квест? – не унимался Стив.

– Тоже мимо…

Приятель положил пухлую ладонь на мое плечо:

– Ну, тогда колись, Нина, если не хочешь снова превратиться в зазнайку.

Я вздохнула:

– Потом расскажу, говорят, в Нортенвиле творятся странные вещи…

Стив вдруг округлил глаза и на меня уставился. Казалось, вот-вот над его головой загорится лампочка:

– Погоди, ты ведь говорила о пропаже учеников на уроке миссис Уинстон!

Я вздохнула:

– Бинго, Стив! Эта карта принадлежит одному из них. И, кстати говоря, спасибо что помог.

– Ты ведь позовешь меня искать тайную комнату в библиотеке? – не унимался приятель.

Я кивнула, заранее решив, что искать подсказки от Эрни буду сама. Не стоит впутывать в это посторонних.

– Насчет твоей внешности, Стив. Завтра мы поработаем над твоим образом, возможно, на неделе устроим утреннюю пробежку.

Он понуро вздохнул и начал бормотать, что я похожа на злого физрука мистера Кравцова.

В этот момент где-то рядом снова хрустнула ветка, я обернулась, но никого не увидела, только ветер стал немного холодней.

Где-то за деревьями промелькнула тень, а может, мне только показалось?

– Пошли, Стив. – Я направилась вперед по узкой тропинке, но мой приятель остался стоять на месте.

– Стив?

– Я видел ее… Это была черная жница! – сказал он дрожащим голосом.

– Что за…

– Ты не понимаешь. – Он схватил меня за руку. – Есть легенда о черной жнице! Студентке, которую убили в этом лесу. Ее призрак бродит среди деревьев и жаждет крови.

Нам конец!

– Это всего лишь страшилка. – Я потянула его за руку. – Не будь дураком, Стив!

– Ой! – Он уставился куда-то вдаль немигающим взглядом. – Кажется, там….

В голосе приятеля послышались нотки паники.

Я проследила за его взглядом.

Действительно, к нам быстро приближалась неясная черная тень, в лучах заката это выглядело особенно зловеще.

Стив вооружился лопатой, я сделала шаг назад.

Приятель прошептал:

– Жница пришла за нами.

Наконец из-за деревьев показалось чье-то лицо. И оно точно не принадлежало черной жнице.

– Вопиющая наглость! Как сметь нарушать! – На нас смотрел высокий мужчина с орлиным носом в куртке с меховым воротником поверх спортивного костюма. В ладонях он сжимал свисток. Длинные черные волосы напоминали воронье гнездо.

– А это что у вас в руках, мистер Джонс? Лопата? Уж не та ли, которую ищет наш завхоз?

На лице Стива появилась неописуемая радость:

– Как я рад, что это вы, мистер Кравцов…

Казалось, еще немного, и мой приятель бросится учителю на шею.

– Вы прогуливать мой урок! Красть лопату! Недопустимо! Завтра вас ждет наказание. -

Он перевел глаза на меня и вздохнул. – А вас, новая ученица, я на первый раз прощаю.

Я выдохнула и изобразила улыбку, а Стив недовольно нахмурился. Похоже, радость от того, что мы не стали жертвами черной жницы, быстро улетучилась.

Учитель говорил с акцентом, что не мешало ему нас отчитывать.

По словам мистера Кравцова, Стив будет сейчас делать уборку в спортивном зале.

Обратно в замок наша компания шла молча, только мистер Кравцов недовольно ворчал, да ветер завывал ему в ответ.

В холле академии мы со Стивом разошлись. Приятель поплелся за учителем исполнять наказание, а я решила позвонить маме.

Внезапно нахлынула тоска по Рингвуду с его маленькими уютными домами, чистым озером и маминому воскресному пирогу с тыквой.

– Мама…

Я ускорила шаг, стараясь побыстрее дойти до комнаты администратора, где, по словам миссис Уинстон, был злополучный телефон.

Интересно, почему студентам не возвращают мобильные даже на выходные? Странно… Здесь все странно.

После долгих скитаний по коридору я наконец нашла неприметную дверь с вывеской «Администрация Нортенвиля».

Сердце учащенно забилось. Удивительно, как быстро я соскучилась по маленькому домику у озера, который так долго мечтала покинуть.

Дверь скрипнула и отворилась, словно приглашая войти.

Внутри за столом, заваленным разными непонятными предметами, сидела упитанная женщина в очках. На шее ее желтым блеском сияли массивные бусы, а на руках переливались браслеты.

– Заходи, – равнодушно сказала она, разглядывая лежащие на столе карты таро. – Зачем пожаловала?

Браслеты на руках администратора вопросительно звякнули.

– Добрый вечер, я хочу позвонить домой.

Дама подняла глаза и принялась меня внимательно разглядывать, возможно, поэтому в моем голосе прозвучали нотки волнения.

– Скучно, – подытожила она, – какая утомительная скука весь день!

И тут на ее лице появилась тень любопытства:

– Может, ты хочешь узнать свое будущее?

Будущее знать мне абсолютно не хотелось, особенно после странных слов миссис Уинстон, произнесенных в электричке. И все же где-то внутри появилось опасение, что, если я откажусь от очередного гадания, администратор не позволит мне позвонить домой.

– Конечно, хочу, – я выдавила улыбку.

– Отлично, отлично. – Она перетасовала колоду таро. – Знаешь, мне эти карты достались от матери примерно двести лет назад, они еще помнят королей и королев!

Из моей груди вырвался смешок:

– Неужели вам двести лет?

Дама недовольно поджала губы, затем фыркнула:

– А что, если так? Конечно, я не должна об этом говорить, но скоро ночь Жатвы, и ничего страшного, если даже одна малокровная жертва узнает мой настоящий возраст. В конце концов, тебе нечего терять, деточка.

Она улыбнулась, и от этой улыбки у меня затряслись поджилки.

Захотелось сбежать, спрятаться где угодно, потому что эта женщина смотрела на меня так, как смотрит хищник на свою жертву.

– Что такое ночь Жатвы? – Вопрос вырвался сам.

– Какая ночь? Я ничего не говорила, тебе послышалось. Кстати, меня зовут, мисс Кроул, а тебя – Нина Райн, ведь так?

– Да, и все же…

– Никаких вопросов! – Во взгляде мисс Кроул промелькнула угроза.

Я кивнула и сжала руки в кулаки, наблюдая, как браслет на ее руке снова зазвенел, и из длинных крючковатых пальцев выпала карта. Она медленно приземлилась на стол, мисс Кроул склонилась к ней, любовно поглаживая, и пробормотала странные слова:

– Это он, ошибки быть не может, несомненно, это серый король…

Я тоже пригляделась.

На карте был нарисован человек, сидящий на троне в белой одежде и серой мантии. Голову его украшала почти прозрачная корона.

Вспомнились слова миссис Уинстон: «Белые одежды покрыты кровью. Хрустальная корона сжимает голову, а внутри – абсолютное зло, тьма и безликая пустота миров. Скоро всему придет конец…»

Взгляд мисс Кроул стал еще пристальнее. Она выкинула вторую карту:

– Туз мечей. Война и кровь, власть и противостояние… Как может такая карта выпасть какой-то бледной девчонке?

Моя собеседница недоверчиво хмыкнула.

За тузом последовала карта с человеком в серебряных доспехах, оседлавшим коня.

– Рыцарь жезлов. О-о-о, это любовь, я бы даже сказала, – страсть, стихия, способная все разрушить. Очень интересно!

– Что ж, деточка, – странная собеседница взглянула на меня, прищурив свои черные, как ночь, глаза, – ты смогла меня заинтересовать. Если хочешь, можем продолжить. – Мисс Кроул отодвинула ящик стола и достала оттуда прозрачный шар на красной подставке.

– Нет-нет, давайте потом, мне нужно позвонить маме.

Я взглянула на нее с надеждой и опаской. Неужели придется сидеть здесь до самой ночи?

– Хорошо, сейчас достану телефон, – мисс Кроул обреченно вздохнула и начала тихо бормотать:

– Где же он, только что был тут! Это все Берри! Вечно сует свой нос, куда не просят.

Она отодвинула верхний ящик и начала выгребать оттуда содержимое.

На стол полетели красный веер, статуя Будды, амулет от сглаза, синяя тарелка, потертый кошелек и голубое перо неизвестной птицы. Перо показалось мне красивым, и я протянула руку, пытаясь дотронуться до синеватого стержня.

– Не трогай! – Над моим ухом раздался звонкий голос миссис Кроул. – Это перо полуночного дрозда, оно смертельно опасно в это время суток! Особенно для людей!

Я, вздрогнув, отдернула руку.

– Вот он. – Мисс Кроул, поджав губы, поставила передо мной черный радиотелефон.

Где-то внутри возникло радостное предчувствие, и, сказав спасибо, я схватила трубку.

Мама ответила почти сразу, словно ждала моего звонка:

– Привет, мам!

– Нина? Почему не позвонила вчера? Я ведь так волновалась! Тебе нравится в Нортенвиле? Кормят хорошо? Ты тепло одеваешься, сейчас ведь жуткий холод?

Мисс Кроул, которая без ложного стеснения подслушивала, закатила глаза.

Я улыбнулась: до чего приятно было слышать голос родного человека!

– Все нормально, одеваюсь тепло и кормят вполне сносно. Еще я подружилась с одноклассником.

– Хм-м… Он симпатичный?

На миг я представила, как она стоит на кухне, помешивая поварешкой свой любимый тыквенный суп, тоска по дому навалилась с новой силой.

– Даже не знаю, что сказать, Стив упитанный, но дружелюбный.

Мама на другом конце вздохнула:

– Что ж, надеюсь, он не такой толстый, как песик миссис Бригс. В любом случае не переживай, может, встретишь кого-нибудь еще.

Услышав это, мы с мисс Кроул синхронно фыркнули, и администратор, позвякивая браслетами, красноречиво показала пальцем на серебристый циферблат настенных часов:

– Время, деточка, время… У меня еще куча дел!

После этого мы обсудили с мамой погоду, последние сплетни от миссис Бриггс (протестанты хотят открыть церковь на месте закрывшейся прачечной, Батон объелся вредных сладостей и мучился расстройством желудка), затем, поймав еще один недовольный взгляд мисс Кроул, я попрощалась с мамой и пообещала ей позвонить через два-три дня.

– Люблю и скучаю, – сказала напоследок Джанетта Райн и повесила трубку.

– Тебе пора на ужин, деточка. – Мисс Кроул демонстративно начала разгребать завал на столе. Я кивнула и, пожелав ей приятного вечера, уныло поплелась в столовую.

Стива там не было, поэтому пришлось есть одной.

Внутри разрасталось странное предчувствие вперемешку с беспокойством, словно в скором времени должно произойти нечто ужасное.

На часах было уже десять вечера, и я решила отдохнуть в своей комнате, а заодно еще раз посмотреть на карту Эрни.

Эвелин, похоже, веселилась где-то с подругами, и я, радуясь возможности побыть одной, легла на свою кровать, включив ночник. Затем открыла карту и начала внимательно разглядывать черный крест с надписью: «Комната, куда приходят ОНИ».

Кто они, Эрни? Что же ты все-таки узнал? От усталости слипались глаза, и где-то между сном и явью я услышала ворчливый голос:

– Аим Лерай скучает в своей тюрьме. Аим-Лераю нужен контракт, но никого рядом нет, одни хитрющие ведьмы, возьми их мрак! Ах да, и еще одна человеческая девчонка, но какой от нее прок! Жаль, что минули времена былой славы и священной войны, когда кровь лилась рекой, а мечи рубили головы. Аим Лерай помнит это время! Помнит и скучает…

Наверное, это был сон. В любом случае мне было лень открывать глаза, и я продолжила лежать, свернувшись калачиком и слушая завывания ветра за окном.

Постепенно к завываниям ветра присоединился топот чьих-то ног из гостиной, звонкий смех и кокетливый голос Арабеллы:

– Майкл! Да ладно тебе…

Стоп! Майкл? Откуда он в женской гостиной? Я резко открыла глаза и села на кровати. Похоже, поспать мне все равно не дадут.

В этот момент дверь в комнату отворилась, и меня чуть не ослепил яркий свет.

На пороге стояла Эвелин в короткой юбке и тонкой рубашке с рисунком в виде смайликов.

– Нина? Ты что спишь в такую ночь? Вставай! Сейчас ведь вечеринка самой Арабеллы! – Она схватила меня за руку и начала трясти за плечи: – Не будь букой. Там все веселятся!

– Подожди, – хрипло сказала я, – но ведь такие вечеринки под запретом. Громкая музыка после десяти, и парни в женской гостиной…

Эвелин рассмеялась:

– Пф-ф… Ну и зануда ты! Все запреты снимаются, если это вечеринка самой Арабеллы Ридели!

– Вот как, – я надела обувь и поплелась за соседкой, проклиная все вокруг.

Кто-то включил музыку, и на всю комнату зазвучала попсовая песня.

На диванах в гостиной сидели мои одноклассники. На столе стояли динамики и бокалы с подозрительного вида напитком ярко-малинового цвета.

Кучка подростков толпилась у балкона. В центре комнаты на двухместном диване расположились Арбелла и Майкл.

Они чокнулись бокалами, и по комнате разнеслось пронзительное «Дзынь».

Рядом с ними сидели и стояли одноклассники, словно пытаясь быть поближе к своим кумирам.

От всего этого шума у меня разболелась голова.

И тут я увидела, как мне машет рукой Стив. Он сидел рядом с камином в компании двух девчонок, одна из которых со скучающим видом слушала моего приятеля.

Красные волосы и карие глаза. Несомненно, это была Лиза. Мысленно пожелав Стиву удачи, я подошла к ним ближе.

Из динамиков доносилось: «Помни нашу малиновую любовь».

– Любо-о-овь, – нараспев произнесла Арабелла, передразнивая исполнителя.

За моей спиной раздался громкий смех и звон бокалов.

Признаться, одет был Стив довольно странно. Черный костюм с белой рубашкой был ему маловат, и на фоне одноклассников в джинсах и футболках выглядел приятель весьма гротескно.

Поймав мой взгляд, он вздохнул. Его и без того красное лицо стало совсем пунцовым:

– Понимаешь, мне сказали одеться на праздник во все самое лучшее. Наверное, надо мной снова пошутил этот чертов Майкл!

– Да, досадно…

Лиза протянула мне руку, и мы обменялись рукопожатием.

– Ты ведь новенькая! Нравится у нас? – улыбкой спросила она.

Я кивнула:

– Вполне, только мистер Берри немного раздражает.

– О да, его все ненавидят, – с готовностью ответила Лиза. – Кстати, Стив, ты так и не рассказал, почему тебя заставили отмывать спортзал.

– Ну, – глаза приятеля забегали, – мы с Ниной прогуляли физкультуру.

– Вот как. – Лиза наклонилась к нему ближе. – И где вы были?

– В… в лесу. – Стив посмотрел на меня с мольбой в глазах. – Просто гуляли.

– Так значит, вы не встречаетесь?

– Нет, – хором ответили мы.

Любопытство в глазах Лизы сменилось равнодушием.

– А, ну тогда отдыхайте, я к вам подойду немного позже. – Она грациозно поднялась с дивана и проскользнула в шумную толпу одноклассников.

Стив смотрел на огонь в камине с глуповатой улыбкой:

– Лиза подошла ко мне сама, представляешь?

Я отвела взгляд и кивнула. Отчего-то мне показалось, что рыжая девчонка просто разнюхивала последние сплетни. Толстый Стив и новенькая зазнайка – похоже, наша дружба вызвала нездоровый интерес среди не очень-то дружелюбных одноклассников

Стив протянул мне бокал с красновато-коричневой жидкостью:

– Попробуй, это глинтвейн из местного магазина. Вполне себе вкусный.

Поймав мой растерянный взгляд, приятель улыбнулся:

– Не переживай, он безалкогольный, так сказала Лиза.

Я с недоверием взглянула на мутную жидкость и взяла бокал из рук Стива. На холодном стекле сразу же появились следы от моих пальцев.

– Спасибо.

На вкус глинтвейн оказался вполне приличным.

Стив продолжал мечтательно рассматривать огонь в камине. Я думала о карте и странном месте в библиотеке Нортенвиля. Месте, куда приходят ОНИ.

Так мы и сидели молча. Где-то рядом раздавались звуки музыки и смех. Кто-то уже танцевал, кто-то лениво потягивал глинтвейн.

В камине плясали языки пламени. Они отражались на стенах гостиной причудливыми тенями. Внезапно тени увеличились, среди них появилось чье-то темное лицо с прищуренными глазами. Лицо из сердца мрака и теней смотрело на меня в упор.

Я поставила на стол опустевший бокал. Сердце учащенно забилось.

Неужели галлюцинации? Я опасливо взглянула на стену еще раз. Теперь там ничего не было, только тени от камина на светло-синих обоях.

Мне стало душно. Внезапно захотелось выйти на улицу, и я нашла взглядом спасительную дверь на балкон.

Стив в полусонном состоянии допивал второй бокал глинтвейна. Кажется, он даже не заметил, что я ушла.

Дверь на балкон со скрипом отворилась, и на меня подул порыв свежего ночного ветерка. Пожалуй, слишком свежего. От холода начали стучать зубы, но идти обратно к шумной толпе старшеклассников все равно не хотелось.

Дверь балкона открылась снова, впустив спасительное тепло. Я обернулась и увидела Майкла Корнера, который прошел к белым мраморным перилам, даже не взглянув на меня.

Прошло несколько секунд, и я снова оказалась во власти холода. Похоже, все-таки придется вернуться обратно.

– Не стучи зубами, – проворчал Корнер.

В этот момент на меня упало что-то мягкое, заставив вздрогнуть.

Это была куртка. Весьма теплая зимняя куртка с воротником из меха. И плевать на то, что она принадлежит клятому Майклу. Я накинула ее на плечи и облегченно вздохнула.

Наконец-то мне стало хоть немного теплее.

От нее пахло чем-то незнакомым и странным. Сомнительный глинтвейн вперемешку с запахом снега. Наверное, этот Майкл недавно был на улице. Хотя какая мне разница?

В любом случае надо сказать хоть какие-то слова благодарности.

– Спа…

– Эй, ты ведь знаешь, что любят девчонки? – внезапно перебил меня Корнер.

От звука его голоса я вздрогнула. Где-то в груди появилось странное волнение. Словно я уже слышала этот голос раньше, еще до Нортенвиля. Словно это голос стал для меня родным. Когда же это произошло?

«Давно, очень давно, – подкинула ответ память, – слишком давно, чтобы помнить».

По телу снова пробежали мурашки, но уже не от холода.

Я уставилась на Майкла. Сейчас он действительно казался копией портрета в холле академии. Те же бездонные серые глаза, в которых плавали льдинки, длинные ресницы, темные волосы. Только сутаны не хватало, вместо нее был серый свитер и джинсы.

Передо мной стоял падший ангел, нарисованный безумным художником.

И, как любому человеку, увидевшему оживший портрет, мне стало не по себе.

– Ты не поняла меня, да? – он вздохнул. – Просто ты одна из них, из девчонок, наверняка знаешь, как можно признаться в любви конкретной особе, чтобы эта конкретная особа осталась довольна.

В этот момент я снова вернулась в реальность. От слов Майкла, точнее, от его циничного тона мне стало немного смешно:

– Ты намекаешь на ответную услугу за куртку?

– Именно. К тому же мне все равно в ней жарко. – Его язык слегка заплетался. Очевидно, глинтвейн не был таким уж безобидным напитком.

– Моя девушка Арабелла, – он нахмурился, – хочет, чтобы я признался ей в любви на вечеринке в честь дня ее рождения. При всех.

Майкл вздохнул и ударил кулаком по каменным перилам:

– А я представить не могу, как это сделать!

– Пф-ф… – На моих губах невольно появилась улыбка. – Странный ты, просишь у меня совета, но это ведь твоя девушка. И если ты ее любишь…

– Вот только не начинай! – Майкл больно ткнул пальцем в мое плечо. – Не надо мне этих нотаций. Я… я не чертов принц на белом коне! Ты же видела Арабеллу! Она всегда получает то, что захочет! – Его голос стал громче, а затем он оглянулся и тяжело вздохнул: – Уж не знаю, зачем я это тебе говорю.

Майкл положил локти на перила и посмотрел в ночную даль. Вся его фигура выражала непонятную мне безысходность. Словно на его плечах лежал непомерный груз.

Мне стало жаль Майкла. Да-да, знаю, что жалость приводит людей в ад, и все же…

Я подошла к нему и начала тихо говорить:

– Любовь – недуг. Моя душа больна

Томительной, неутолимой жаждой.

Того же яда требует она,

Который отравил ее однажды.

– Что? – Он резко повернулся и взглянул на меня.

Я взяла его за руку:

– Запоминай.

И прочитала стих еще раз.

Майкл смотрел с непониманием и надеждой. Удивительно, сейчас передо мной был совсем другой Майкл, не высокомерный и бездушный, а, скорее, растерянный и бесконечно грустный.

– А теперь представь, что ты говоришь это Арабелле в день ее рождения.

После этих слов он нахмурился, затем указал рукой на небольшой участок балкона, освещенный луной.

– Встань сюда, чтобы я мог тебя видеть.

Пришлось сделать то, что он говорит. Если честно, после безалкогольного глинтвейна у меня до сих пор кружилась голова. Наверное, сейчас мы похожи на двух идиотов.

Я улыбнулась.

– Не смейся, – проворчал он, – просто внимательно слушай. Сейчас представлю, что передо мной Белла.

Майкл взял меня за руку, закрыл глаза, затем открыл их снова и начал декламировать:

– Любовь – недуг. Моя душа больна…

В этот момент произошло нечто странное. Балкон Нортенвиля исчез. Мы стояли в саду под тенями деревьев. На мне было длинное громоздкое платье, на Майкле – странная средневековая одежда. А может, это был и не Майкл вовсе.

Мы молча улыбались друг другу, не в силах сказать то, что должны. На моих глазах выступили слезы. Слезы означают расставание. Опять. А мне так не хотелось его отпускать. Наверное, сейчас в моем взгляде читалась мольба. Королевы так не смотрят.

Надо что-то сказать, но я не смогла. Слова застыли на губах.

Он все понял и повторил:

– Любовь – недуг. Моя душа больна

Томительной, неутолимой жаждой.

Того же яда требует она,

Который отравил ее однажды.

Сказав это, он растерянно улыбнулся. В этот момент, я прикоснулась губами к его губам. Это казалось таким правильным и привычным.

Мы стояли, застыв между двумя реальностями, не понимая, где мы и кто мы сейчас. Но это было уже не важно. Все сейчас не важно. Главное – остановить это мгновение, продлить его хоть на чуть-чуть.

На пару секунд мы застыли, прикоснувшись друг к другу губами. А затем он ответил на мой поцелуй. Его губы пахли снегом и казались мягкими. Наверное, именно такие губы должны быть у ангела с картины. Казалось, что наше дыхание смешалось вместе с прошлым и настоящим, остались только осторожные движение, наши изумленные взгляды, его серые глаза и отдаленные звуки музыки…

До этого момента я даже представить не могла, что поцелуй – это так волшебно.

Где-то вдали под оживленный смех людей из колонок доносилось:

«Прощай навсегда и помни

Наш потерянный рай».

В этот момент послышался скрип двери, и кто-то закричал тонким девчачьим голосом:

– Какого черта вы делаете?

Послышался звон разбитого стекла, и наваждение исчезло.

Мы отпрянули друг от друга.

Я оглянулась и увидела девчонку с тугим хвостиком волос мышиного цвета. Кажется, она была из свиты Арабеллы.

– Как ты мог, Майкл! Я все расскажу Белле, а ты! – Она показала пальцем на меня. – Это ведь ты его поцеловала, да? Тебе конец!

Затем она развернулась на каблуках и почти бегом вышла с балкона

– Постой, Мэри! – Майкл ринулся за ней следом, абсолютно забыв про свою куртку, а я так и осталась стоять, обняв себя руками.

Вспомнились слова Эрни, сказанные им после того, как мы разбили мамину любимую вазу:

– Некоторые вещи приводят к катастрофе, малявка Нина.

Похоже, я только что сама себе вырыла могилу. Эта Арабелла – дочь хозяина Нортенвиля, и не стоит рассчитывать на ее прощение.

– Черт! – Я ударила кулаком по мраморным перилам. Что это только что было?

Как мы оказались в саду в странной средневековой одежде? Неужели у меня галлюцинации? Или это все чертов глинтвейн?

В этот момент дверь в очередной раз открылась, и на балконе оказался Стив. Он протянул руку и стукнул меня по плечу два раза. Видимо, таким образом приятель выражал свое сочувствие

– Они уже ушли. В гостиной пусто.

Я кивнула. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как на балконе появилась эта девчонка? Или время здесь тоже течет по-другому?

– Как Арабелла? – Я подняла глаза на Стива.

Он тяжело вздохнул:

– В бешенстве. Видишь ли, Майкл Корнер – ее собственность с первого года старшей школы. Самая красивая пара и все такое, а тут…

Он смущенно отвел глаза.

В сердце закипала злость, я даже не могла сказать, на кого злюсь больше: на Стива с его проклятым глинтвейном, на Нортенвиль с его странностями или на Майкла, из-за которого так глупо и ужасно влипла.

Я сняла с себя куртку и кинула ее Стиву:

– Верни хозяину. Знаешь, если б не твой глинтвейн… – Мне хотелось наговорить ему грубостей, послать к черту, и все же, взглянув на добродушное лицо Стива, я сдержала гнев.

– Спокойной ночи. – Я вышла с балкона и поплелась в спальню, рассматривая по пути осколки разбитых бокалов, лежащие на полу пустые пачки из-под чипсов и помятую обивку красного дивана рядом с камином, на который с торжествующим видом взгромоздился мистер Берри.

Увидев меня, кот подмигнул и сказал свое коронное: «Мяу-у-у-у-у».

– Иди к дьяволу, Берри! – Я зашла в спальню и захлопнула дверь.

Эвелин уже спала или притворялась спящей. Когда я надевала пижаму, услышала странный шорох со стороны ее кровати.

Затем все успокоилось, и комнату накрыла абсолютная тишина ночи

Я с тяжелым вздохом плюхнулась на кровать. Не стоило мне выходить из комнаты на проклятую вечеринку. Глаза слипались от усталости. Где-то между сном и явью я

снова увидела Майкла в средневековом костюме.

Интересно, что это все-таки было? Может я действительно схожу с ума?

Узнать ответ можно только одним способом: переступить через гордость и поговорить завтра с Майклом.

Если, конечно, он не пошлет меня к черту сразу.

Засыпая, я услышала уже ставшее знакомым ворчание:

– Будь проклята чертова ведьма, лучше сгинуть в этой тюрьме. Мрак!

А потом пришло время снов.

Я пасла овец на покрытой зеленой травой поляне. На мне было длинное платье, с заплаткой на рукаве.

– Одна, две, три. – Я старалась пересчитать их всех, потому что скоро домой и матушка разозлится, если хоть одна овечка пропадёт. К тому же по окрестностям деревни ходят волки, они только и ждут, когда кто-нибудь отобьется от стада.

Овечки блеяли, а на душе расцветала весна. Я любила эту поляну и нашу нищую деревню. Главное – чтобы не случилось набега разбойников, и кровавые братья не пришли к нам за добычей.

– Не бывать этому! – От дурных мыслей я поежилась и погладила одну из овечек по голове. Какая мягкая шерсть! Мягкая и теплая. Овечку звали Джульетта, и она была моей любимицей.

Вскоре показались неказистые домики нашей деревни.

– Нина! – На крыльцо вышла мать, в руках она держала корзину с выстиранной утром одеждой. – Ты все в облаках витаешь. А ну быстро домой! Тебе еще полоть грядки!

– Да, матушка, – проворчала я. Радостное настроение моментально улетучилось. Опять чертов огород! От тяжелой работы к вечеру разболится спина, а на поле солнце будет нещадно печь голову. То ли дело – пасти овец и смотреть на пушистые облака!

Вот бы пришел кто-нибудь и забрал меня отсюда. Тогда я наконец-то освобожусь. Никакой стирки в студеной воде, грязного пруда, никаких плантаций, засаженных овощами, – только свобода и утренняя прохлада…

– Нина-а-а-а-а! – снова раздался голос матушки. Я вздохнула и поплелась домой.

– Нина! Нина! Просыпайся! – На меня смотрела веснушчатая Эвелин.

– Господи, сегодня же воскресенье. – Я зарылась в одеяло с головой. Нет, нет, нет! Не хочу возвращаться в эту ужасную реальность. Уж лучше пасти овец.

– Вставай! – Соседка схватила мое одеяло и скинула его на пол. – Администрация школы решила наказать нас за вчерашнюю вечеринку. Сейчас будет урок литературы у всех классов.

– Черт! – Я села на кровать. Голова болела. – Не напоминай о проклятой вечеринке.

Эвелин, уже успевшая надеть школьную форму, продолжала нависать надо мной.

– И как оно? Целоваться с Майклом Корнером? Расскажешь?

В ее глазах появился неподдельный интерес. Два белых хвостика соседки почти касались моей пижамы, от этого было немного щекотно

–Ужасно. Послушай, этот ваш глинтвейн…

– О, так ты думаешь, все дело в нем?

Я кивнула.

– Именно, а в чем же еще.

Затем поднялась с кровати и начала одеваться, стараясь ничем не показать свое волнение.

Эрни всегда говорил: «Никто не должен знать о твоей слабости».

И он не ошибся. Эта практика подтверждена годами обучения в рингвудской школе. Стоит только тебе разреветься, показать испуг или растерянность, и одноклассники увидят того, над кем можно поиздеваться, придумать дурацкую кличку, кинуть скомканным тетрадным листом и написать неприличные слова на парте.

Таковы законы этого мира. Выживает сильнейший.

С этими мыслями я застегнула блузку и положила в сумку тетрадь, вспомнив о том, что до сих пор не взяла в библиотеке учебники на год.

Эвелин фыркнула и, увидев, что я не настроена делиться секретами, вышла из комнаты.

От этого мне стало немного легче.

Внезапно снова послышался ворчливый голос:

– Аим Лерай скучает. Здесь все одно и то же. Клятая тюрьма! Может, придумать поэму? Или спеть песню?

Голос доносился из моего шкафа. Я быстро открыла верхний ящик. Там под тетрадями блеснул камень кольца, найденного мной после приезда в Нортенвиль, в тот роковой вечер, когда Майкл оставил след своего ботинка на моем дневнике.

– Кольцо!

Если честно, положив в ящик, я абсолютно про него забыла, а ведь эта безделушка наверняка стоит кучу денег! И у нее есть владелец – кто-то из богатых учеников Нортенвиля! Кольцо надо отдать в администрацию, иначе дело плохо. Я снова села на кровать и тяжело вздохнула.

– Если бы мне попался хоть кто-то подходящий, тогда я бы смог стать непобедимым Аим-Лераем, как в старые добрые времена!

Голос явно доносился со стороны светло-синего камня.

Но ведь кольца не разговаривают. Этого не может быть! Я ущипнула себя за щеку.

Возможно, у меня поехала крыша. Галлюцинации, говорящие предметы…

Я дрожащими руками взяла кольцо и поднесла его поближе к свету из окна.

– Хм… Смертная девчонка смотрит на меня. Наверняка ее припасли для немертвых ведьм.

Есть ли смысл в беседе?

Голос был низким и немного хриплым. От неожиданности я выронила кольцо, и оно покатилось по скользкому полу.

– Ай-ай-ай! Зачем трясти Аим-Лерая! Никаких манер! Мне же больно! Клятая смертная!

Я подняла кольцо и спросила, игнорируя доводы разума:

– Ты кто?

– Наглая девчонка! Нет смысла отвечать, Аим Лерай будет молчать.

После этого кольцо смолкло. Сколько бы я не задавала вопросов, камень по имени Аим-Лерай игнорировал мое присутствие.

Я вздохнула и положила кольцо в ящик стола, затем закрыла его на ключ.

Меня продолжали терзать сомнения: галлюцинации, странные сны, кот, который сказал в электричке «привет», а теперь еще говорящий перстень!

Между тем стрелка наручных часов неумолимо перескочила цифру 8. Похоже, я опоздала на урок.

Пришлось в спешке покинуть спальню.

В гостиной было идеально чисто, уборщики Нортенвиля уже успели ликвидировать все последствия вчерашней вечеринки.

Я взглянула на висевшую на стене карту и вышла в коридор. До класса пришлось идти очень быстро.

Увидев закрытую дверь кабинета литературы, я сначала вежливо постучала, но не услышав ответа, дернула за ручку и молча вошла внутрь.

На меня синхронно уставились все одноклассники.

Только скрипучий голос учителя эхом отражался от стен:

– Шекспир был великим классиком английской литературы…

Затем, проследив за взглядами учеников, он повернулся ко мне. Это был дряхлый старик, одетый в черный костюм, на вороте рубашки красовалась красная бабочка.

Жидкие седые волосы аккуратно зачесаны назад, не хватало лишь напудренного средневекового парика.

От учителя доносился слабый запах нафталина.

– О-о-о новенькая. – Он натянул очки в роговой оправе, чтобы меня разглядеть – Вы опоздали, новенькая. Что ж, садитесь. На первый раз я вас прощаю.

По классу разнесся громкий шепот.

– Тихо! – Учитель постучал костлявыми пальцами по столу. – Все помнят, что сегодня урок – наказание? – Он взял в руки потрепанную книжку, древнюю, как он сам. – «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда!» Так говорится библии.

Кто-то из одноклассников закатил глаза. Я быстро прошла к свободному месту, которое оказалось рядом со Стивом, и в этот момент почувствовала на себе чей-то колючий взгляд.

Вздрогнула и посмотрела в центр класса.

Там вместе с Арабеллой сидел Майкл, волосы взлохмачены, глаза прищурены, – увидев меня, он отвернулся. Арабелла тоже на меня посмотрела, и от взгляда ее внимательных серых глаз в душе возникло нехорошее предчувствие.

Она выглядела потрясающе, как и всегда. Длинные прямые волосы струились по плечам, на шее висела подвеска с синим камнем, а в ушах блестели серьги, явно недешевые.

Эти громоздкие украшения выглядели бы глупо на ком-то другом. Арабелле же они придавали царственный вид.

Смерив меня презрительным взглядом, подруга Майкла отвернулась.

– Ну ты и влипла, – зашептал на ухо Стив. – Выскочка Арабелла никого не прощает!

– Спасибо, сразу стало легче, – прошипела я в ответ.

– Разговоры! – Учитель застучал по столу, а в его руках вновь мелькнула библия.

– Да-да. Мистер Нафталиновый Бертман не любит постороннего шума, – проворчал Стив.

Я еще раз взглянула на учителя. Наверное, такую кличку он получил из-за назойливого запаха нафталина, пропитавшего потертый костюм. Интересно, сколько лет он здесь работает?

Затем мой взгляд снова перешел на Майкла, который с грустным видом слушал учителя.

Я фыркнула, вырвала лист из тетради и начала писать:

«Что ты знаешь о Майкле Корнере?»

Затем подвинула записку Стиву и отвернулась к стене. Мне просто необходимо узнать причину того, что с нами вчера случилось. Почему это видение или галлюцинация возникла, когда меня за руку схватил Майкл? Почему именно он, черт возьми?

Стив легонько толкнул меня в локоть и протянул лист, где неряшливым почерком было написано:

«Нуу… Говорят, раньше он был простым смертным, как мы с тобой, потом его отец устроился на работу к папаше Арабеллы, и Корнеры стали неприлично богаты.

Наверное, ты сейчас понимаешь, почему Майкл сдувает с Арабеллы пылинки? Постарайся о нем забыть. И не вздумай влюбляться».

В ответ я нацарапала на смятом листе:

«Пусть идет к черту! И не подумаю!»

Внезапно где-то внутри возникло противное давящее чувство. Зависть. Майкл жил вполне счастливой жизнью и не ведал горя, у него наверняка шикарный дом с дорогущей мебелью, счастливая семья и прекрасное будущее с Арабеллой.

Кто-то имеет всё, а кто-то, как я, еле сводит концы с концами. Если бы не письмо из Нортенвиля, меня бы ждал самый скромный колледж на окраине Нью-Йорка и работа офисного клерка в захудалой конторе.

А еще у Майкла полная семья.

Я надавила ручкой на бумагу тихо прошептала;

– Ненавижу тебя.

– Нина, Нина!

Я вздрогнула, услышав голос Стива.

Он провел рукой перед моими глазами:

– Урок уже закончился.

Внезапно я поняла, что, кроме нас со Стивом, в классе почти никого нет. Старый учитель уже ушел. И как я умудрилось этого не заметить?

– Слушай, помнишь, ты обещала, – приятель с любопытством на меня взглянул, – научить меня общаться с девчонками и стать крутым парнем, даже круче Майкла Корнера.

– А… да. – Я нахмурилась. – Давай попробуем. Только не сейчас, мне надо сначала зайти в библиотеку.

Улыбка сползла с пухлого лица Стива. Мне стало немного его жаль.

– Давай встретимся у библиотеки через час, хорошо?

– Обещаешь? – недоверчиво спросил Стив.

– Конечно, начнем прямо сегодня. Через пару месяцев ты станешь неотразимым.

На лице приятеля расцвела мечтательная улыбка.

Я быстро собрала вещи в сумку и, помахав ему рукой, вышла из класса.

В коридоре одноклассники постоянно таращились на меня. Кто-то даже показывал пальцем.

Я то и дело слышала их приглушенный шепот:

– Смотри, это она.

– Белла на ней живого место не оставит

– Что, прямо на балконе?

– Отвратительно!

Постепенно их шепот превратился в монотонное «ш-ш-ш-ш-ш».

Вдруг где-то в районе лопаток кольнуло. Я почувствовала на себе колючий взгляд и обернулась, но в коридоре было пусто.

Только мистер Берри вальяжно лизал лапу на подоконнике.

Наверное, показалось.

Увидев меня, кот зашипел и спрыгнул на блестящий пол. Затем он вальяжной походкой подкрался к кабинету миссис Уинстон.

Я достала из сумки карту Эрни и решительно направилась в библиотеку. Меня ждала «Комната, куда приходят ОНИ».

Библиотека располагалась рядом с кабинетом миссис Уинстон. И, конечно же, по дороге туда я снова увидела портрет Падшего ангела.

Ангел сидел на темных камнях и грустно смотрел куда-то вдаль. Черные волосы разлетались на ветру, между бровей пролегла морщина. Пожалуй, только она портила почти идеальное лицо. То самое ненавистное лицо, которое мне довелось видеть вчера на балконе.

От этих мыслей на душе стало противно, словно я переступила черту, за которой меня ждет пугающая неизвестность. Как будто портрет презрительно смотрел с пьедестала своего величия на ничтожную Нину Райн.

Сердце заколотилось невпопад, а внутри появились незнакомые гнетущие чувства: отчаяние, сожаление и что-то еще.

Интересно, эти чувства принадлежат мне? Или той женщине в красивом средневековом платье из моего видения на балконе?

Выясню позже. У меня есть карта и пропавший Эрни, а еще место, куда приходят Они.

Я сжала пожелтевший край карты и подошла к деревянной двери с вывеской «Библиотека».

Внутри было уютно и просторно. Вычищенные до блеска парты в читальном зале, ни с чем не сравнимый запах книг и высоченные стеллажи с грозными фолиантами в кожаных переплетах.

Из-под увесистой кучи книг, лежавших на просторном столе с надписью «Руководитель библиотеки мисс Клоенс» виднелась седая макушка.

Макушка качнулась, я разглядела сморщенную руку на пачке книг и услышала приглушенное ворчание:

– Ну, кого опять занесло!

Морщинистая рука отодвинула книги, и я увидела старушку в огромных очках, старомодной блузке и древней шали на плечах.

– О, добрый день, Вы – новая ученица? Не видела Вас раньше! – Мисс Клоенс прищурила глаза.

– Да, меня зовут Нина Райн, и я пришла за учебниками.

– Сейчас, минутку. – Мисс Клоенс отделила от кучи книг, лежавших на столе, одну увесистую стопку и протянула мне. – Вот как раз для вас подготовила. Что-нибудь еще?

Она с надеждой взглянула на меня. На столе перед библиотекаршей лежала книжка в мягком переплете. Я успела прочитать слово «Любовник леди…» на обложке, прежде чем мисс Клоенс ловким движением спрятала книгу в ящик стола.

– А, м-м-м-м… – Я окинула взглядом стеллажи. Надо придумать способ пройти к ним и поискать место, отмеченное на карте Эрни. – У вас нет Энциклопедии… эм-м-м-м… домашних животных?

Старушка вздохнула

– Пятый стеллаж справа, указатель с буквой «Э», мисс Райн.

– Спасибо. – Я улыбнулась мисс Клоенс и направилась к огромному стеллажу.

– И не забудьте учебники! – донеслось мне вслед. А затем пожилая дама продолжила ворчливым голосом: – Ох уж эти школьники, вечно что-то им надо. Апчхи! Вот опять чихаю! Все из-за этого противного мистера Берри. Шатается, где ему вздумается. Конечно же, коту все равно, что у Аманды Клоенс аллергия!

Я еще раз взглянула на карту и прочитала надпись, оставленную братом:

«Отодвинь фигурку с черным котом на стеллаже с энциклопедиями».

У светло-серой стены виднелась полка с красной табличкой «Энциклопедии».

Я осмотрела ее два раза, но никакой фигурки не нашла. Может, убрали?

Как же быть? Неужели ничего не выйдет?

Пришлось передвигать книги. «Энциклопедия домашних животных». «Справочник боевых искусств», «Энциклопедия полуночных обрядов» – наконец рядом со стеной я заметила маленькую еле заметную фигурку черного кота, как две капли воды похожего на мистера Берри.

У кота были желтые глаза и белая кисточка на хвосте.

Я осторожно нажала на фигурку, но она не сдвинулась с места. Проклятье! Пришлось нажать сильнее, наконец глиняный кот со скрипом отъехал влево, и одновременно кусок библиотечной стены поднялся вверх, открыв лестницу, ведущую куда-то вдаль.

– Комната, куда приходят ОНИ, – повторила я вслух и вышла в читальный зал. Надо узнать, не потревожил ли скрип открывшегося прохода мисс Клоенс.

Библиотекарь сидела, закутавшись в шаль и склонив крючковатый нос над книгой. Ее ровное дыхание, закрытые глаза и чуть слышное похрапывание говорили об одном: пожилая дама спит.

Я вздохнула, зачем-то вспомнила об амулете, подаренном Эрни и оставленном в ящике прикроватной тумбы, затем с подозрением взглянула на открывшийся проход. Удалось разглядеть только край лестницы, ведущей вниз, а дальше – неизвестность. Наверное, Эрни так же смотрел на эти белые ступени с перилами, похожими на кривые зубы сюрреалистичного монстра. А потом он исчез.

По спине пробежали мурашки страха. Я вздохнула и начала спускаться почти на ощупь.

За стенами замка завывал ветер. Где-то рядом мирным сном спала мисс Клоенс, а я шла к пугающей неизвестности, в место, куда приходят Они.

После самого ужасного вечера в моей жизни мне приснился не менее ужасный сон.

Там во сне на мне были тяжелые доспехи. В руках я сжимал меч, где-то высоко светило яркое солнце, а внутри меня закипала жгучая ненависть.

Она раздирала изнутри, словно в области сердца поселился дикий зверь. Зверь шептал: «Убей, разорви, уничтожь», – и я убивал.

Меч уже стал красным от крови, но усталости не было. Была только ярость.

Я вытащил окровавленное лезвие из тела, лежавшего у моих ног.

Тело принадлежало женщине с молящими глазами. Она тихо прошептала:

– Не убивай, прошу…

Только это не женщина. Передо мной была тварь, а тварь заслуживает смерти, так говорил святой отец. Следующий удар меча пронзил ей сердце, и тварь рассыпалась в воздухе, исчезла, оставив после себя лишь вмятину на траве да кровавый след на зеленых листьях.

Я тяжело вздохнул и взглянул на солнце. На миг оно показалось мне красным.

Весь мир окрасился в красный цвет, который так любят твари.

Ко мне приближались фигуры в темных одеждах. От них пахло кровью. Похоже, это сородичи убитой. Их было много, а я один. Что ж, один в поле тоже воин.

В глубине души опять проснулась ярость, и багровое солнце стало светить еще ярче.

Я поднял меч и…

Сон изменился.

Зеленые листья растений в один миг превратились в массивные шкафы, кухонную плиту и прозрачное стекло окна. Я сидел на кухне и читал учебник. Кажется, это было за неделю до поступления в Нортенвиль.

Отец тогда часто говорил, что мои оценки – это дорога к хорошей жизни. Отец любил говорить прописные истины, с тех пор как его взяли на работу в фирму Ридели.

После этого он сильно изменился. Постоянно пропадал на работе, забросил утренние пробежки по выходным. Вот и сейчас он ушел куда-то по делам своего босса, а мама поехала в кино с подругой. Скукота.

Внезапно я услышал шорох и звук чьих-то шагов. Вздрогнул, обернулся.

За моей спиной стояла тетя Ингрид. Я закрыл глаза, затем открыл снова, тетя не исчезла.

Вместо этого она положила руку на мое плечо:

– Привет, Майкл.

Руки у тети были теплыми, а вот цепкий прищуренный взгляд и орлиный нос делали ее похожей на большую птицу. И все же я был чертовски рад ее видеть.

– Тетя Ингрид? Но как ты вошла, дверь ведь закрыта?

– Для меня нет закрытых дверей. – Она качнула головой, отчего высокая прическа, напоминавшая муравейник, склонилась в сторону. – Даже если этот паршивец-брат нацепит на свою дверь десять замков, это меня не остановит.

– Не начинай. – Я закатил глаза. Несколько лет назад отец и тетя сильно повздорили, с тех пор она никогда не приходила в гости.

– Майкл. – Тетя Ингрид отодвинула стул и села за стол напротив. – Мне нужно кое-что тебе сказать. Знаешь, – она тяжело вздохнула и сжала в руках маленькую черную сумку, – мир не такой, каким тебе кажется. И это школа Нортенвиль – жуткое место. Там тебе придется сделать выбор. Поэтому, – тетя внезапно схватила меня за руку, – поэтому, пожалуйста, не становись копией своего придурка-отца. Ты можешь выбрать другой путь. Понимаешь?

Я кивнул, хотя не понял ровным счетом ничего.

– Ма-айкл… – раздалось в прихожей.

Похоже, мама уже вернулась. Я невольно повернулся на звук ее голоса.

– Тетя Ингрид, все в порядке, думаю, вам стоит поговорить с мамой.

Ответом мне послужила тишина. Тетя Ингрид исчезла. Там, где она сидела, никого не было. Только пустой стул из красного дерева, который мы купили после переезда в этот огромный дом.

На столе лежала записка:

«Если в Нортенвиле тебе понадобится помощь, обратись к учителю химии мистеру Блейну, все остальные врут».

Пожав плечами, я смял клочок бумаги и бросил в карман, а потом и вовсе забыл о нем.

В комнате зазвенел будильник, и стены моего дома начали расплываться, превращаясь в серые бесформенные пятна.

Проснулся я, тяжело дыша. Мне не хватало воздуха.

Странный сон-воспоминание. И зачем мне снилась тетя Ингрид?

Постепенно я начал приходить в себя.

Голова болела, впрочем, как и щека, на которой до сих пор алело пятно от ладони Беллы.

Проклятье! Я ударил кулаком по спинке кровати.

Мой сосед до сих пор спал. От его раскатистого храпа дрожала мебель.

В дверь два раза постучали.

Не дожидаясь ответа, на пороге появился толстый Стиви. Он с интересом на меня взглянул:

– Эм-м-м… сейчас начнется урок у мистера Нафталина. Это урок-наказание, велено всем прийти. Кстати, вот твоя куртка, Майкл.

Он отвел глаза и протянул мне черную куртку. Ту самую, которую я отдал вчера этой девчонке с балкона. Ее вроде зовут Нина… Проклятая Нина.

Я демонстративно швырнул куртку на кровать.

Стив опасливо на меня покосился, словно хотел о чем-то спросить, но вместо этого молча помахал рукой и вышел.

Я вздохнул и начал надевать школьную форму. В голове до сих пор звучали слова Беллы, которые она яростно выкрикивала во время вчерашней разборки:

– Как ты мог! С какой-то мерзкой девицей из захолустья!

Из глаз ее лились слезы, в тот момент мне даже стало немного стыдно. Немного.

Белла со своим актерским талантом была идеальной королевой драмы. Наверняка, все случившееся этой ночью станет для нее еще одним поводом засунуть меня под каблук своих красивых туфель. Сколько букетов придется купить, чтобы заслужить прощение? Сколько дурацких признаний в любви я должен произнести, прежде чем она снова начет мне улыбаться?

Мне опять стало стыдно, на этот раз из-за циничных мыслей, которые постоянно лезли в голову.

В конце концов, отец всегда говорил, что Белла – лучшее, что случилось в моей жизни.

Перспектива работать на семью Ридели – это такая честь, бла, бла, бла…

Между тем стрелка часов почти дошла до 8. Надо торопиться, мистер Нафталин не любит опозданий.

Я снова вздохнул, размышляя о том, стоит ли будить соседа по комнате, но в итоге решил, что в этом нет особого смысла. От него до сих пор несло противной смесью ликера и бренди, пусть лучше спит.

Моя куртка неаккуратным комком лежала на кровати. Она раздражала, как и все, что связано с Ниной Райн. Я брезгливо схватил меховой воротник.

От него пахло чем-то знакомым. Отчего-то вспомнились летние дожди и… роза? жасмин?

Что ни говори, запах был приятным, им пропиталась вся ткань. Придется отдать в химчистку. Или от меня всю жизнь будет нести проклятыми цветами.

Отчего-то вспомнились лавандовые поля, где я любил гулять в детстве с тетей Ингрид. До тех пор, пока они с отцом не разругались.

В то время я мог часами лежать в густых зарослях и читать любимые книжки про пиратов.

Вспомнилась тетина улыбка, а потом перед глазами возникло растерянное лицо девчонки с балкона.

Вот дьявол!

Я с силой захлопнул дверцу шкафа. Сосед что-то проворчал и перевернулся на другой бок.

Хватит думать о дурацких цветочках, есть более важные вещи. Например, что я должен сказать Арабелле? «Прости» в сотый раз? Свалить все на глинтвейн?

Из груди вырвался тяжелый вздох. Чувствую, меня ждет паршивый денек, один из самых паршивых за все время в Нортенвиле.

Завязав галстук, я достал из портфеля ручку и стикер, написал на розовом листочке «С добрым утром, красотка» и приклеил его на лоб спящему соседу Билли.

Так-то лучше.

Билли заворчал и сделал рассеянное движение рукой, словно отгоняя невидимую муху.

Я вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

В коридоре меня снова настигли невеселые мысли. Ладно, с Беллой я как-нибудь все улажу, но что, черт возьми, вчера произошло на том балконе?

Последствия глинтвейна и мутного коктейля, которым всех угощал сосед Билли?

Нет, невозможно, я был почти трезвым.

Мимо глаз проплывали стены коридора.

Думай, Майкл, думай.

Я вспомнил хмурое лицо девчонки. Потом свои слова: «Ты намекаешь на ответную услугу за куртку?» Ее улыбку.

И этот стих Шекспира.

Дьявол! Зачем я вообще дал ей куртку и начал разговор? Это ведь совсем на меня не похоже.

Вспомнились слова тети Ингрид, услышанные в детстве: когда стоишь лицом к ветру, в левое ухо тебе шепчет скверные советы злой демон.

Я вздохнул. Допустим, все дело в глинтвейне, но то, что было дальше, вообще не поддается логике!

Почему балкон превратился в проклятый сад с деревьями? А на девчонке появилось длинное средневековое платье?

Галлюцинации? Такие реалистичные? Быть не может, если только я не схожу с ума.

Глинтвейн пили все, а странные видения были только у меня и, возможно, у нее.

В любом случае есть только один способ проверить: разыскать эту Нину и расспросить ее.

Или смириться с собственным безумием.

В классе сидели понурые не выспавшиеся ученики. Я мельком взглянул на пустое место за партой рядом с толстым Стиви. Девчонки с балкона там не было. Не было ее и за другими партами. Интересно, почему?

На короткий миг захотелось плюнуть на все, ворваться к ней в комнату и устроить допрос. Тогда я получу ответы, и мне станет немного легче…