Подарок для герцога. Вернуть отправителю!

Глава 1

Лизавета

Одна личность на двоих. Это много или мало?

В свете вероятной расправы в случае обнаружения – в самый раз. Мы с Галлеей не в том положении, чтобы носами вертеть.

Палаты принцессы были довольно просторными. Стража, наученная давними капризами венценосной, в это крыло дворца не ступала. Не топала грубыми сапогами под дверью с драконом, не пугала грохотом голосов…

Если запереться накрепко и забыть, что в супружеских покоях ночует Габриэл, можно дотянуть до утра. А потом до следующего. И опять.

Вчера Галлея вернулась за полночь – довольная, с горящими глазами и красными щеками. Она была рада проскакать по знакомым просторам на обожаемой Звездочке. Умаявшись с дороги, соседка упала в кровать и отключилась. А я еще долго вертелась на диванчике, задаваясь идиотскими вопросами.

Эвакуируя Двор из столицы, Габ случайно не захватил Сиеллу? Не столкнусь ли я с рыжей герцогской пассией, если решусь прогуляться мимо гостевых спален? Ее безопасность для него – не пустой звук. А значит…

– Спи, Ализ! Сколько можно пыхтеть да ворочаться? – сонно проворчала Галлея, утрамбовывая щекой подушку. – Завтра будет завтра.

И завтра пришло. Ослепляющим блеском белых сугробов. Переливами длинных сосулек, налипших на карнизы. Шуршанием уборочных чар под окнами.

Перевозбужденная и разгоряченная идеями, Гала подскочила ни свет ни заря. Пока я дремала, она сходила на завтрак с кворгом поменьше и кворгом побольше. А когда вернулась с тарелкой сдобных булок и графином взвара, принялась прихорашиваться у зеркала.

Целую вечность она выбирала между синим и зеленым шейным платком. Затем мазала щеки отбеливающим кремом, наносила на серединки губ малиновые пятна жидкой помады… В финале косметических танцев Галлея замотала смоляные косы над ушами и нарядилась в походную одежду: кожаные ездовые брючки, высокие сапоги, корсаж на шнуровке и короткий полушубок.

– Ты куда собралась? – протянула я недоверчиво.

Мы тут на волоске от разоблачения, удушения и овдовения, а принцесса… будто на свидание намылилась!

– Я вчера не встретила в деревне того, кого хотела. Из-за новых распоряжений Габа весь личный состав ночует в казармах при Грейнхолле. Неудобно… но прорвемся, – подмигнула Галлея и кинула на подушку медальон с зеленым дракончиком. – Пока ты пускала слюни в подушку, я навела чары зеркальной копии. Свой снимать не буду. А ты надевай только по необходимости: Грю выглядит истощенным, я не уверена, что он за ночь качественно напитал кулоны.

Мы обе воззрились на сопящего грумля. Тот старательно изображал из себя жертву бытового насилия. А мы, выходит, были теми садистками, что заставили бедного толстозадого грумленьку работать сверхурочно.

Вздохнув, я прилипла к окну. Священная гора сверкала сахарным леденцом – прозрачно-голубым, с золотой бусиной на макушке. Перед Утесом неспешно прохаживалась стража, возводя магические щиты по периметру Грейнхолла. Какой-то парень в меховой шапке счищал сосульки с кристалла на самом высоком столбе. Вдалеке бродил старый вояка, что сопровождал нас вчера.

– Надень то же, что на мне, – велела принцесса и, порывшись в бездонном монаршем гардеробе, выудила похожий жилет-корсет, укороченное пальтишко и сапоги без каблуков. – Вдруг кто-то увидит, в чем я уходила… а потом встретит меня же в ночнушке…

– Я из комнаты не выйду, Гала. Никто меня не увидит, – пробубнила я, но все же покорно всунула ноги в утепленные кожаные штаны.

Ворчала я зря. Ездовая одежда была куда привычнее пышных платьев, да и мягкие сапожки оказались чудо как хороши.

– Свихнешься, если хоть на часок не покинешь покои, – с важным видом заверила соседка. – Но: одновременно по Грейнхоллу может ходить только одна принцесса.

***

План Галлеи был прост, как лужа, покрытая ледяной коркой. Дождавшись, когда оба величества покинут трапезную залу и разбредутся по окрестностям, она возьмет отдохнувшую харпию и вновь умчится лесной тропой.

Она с кем-то договорилась о встрече в деревне и подпрыгивала на кровати от нетерпения. Явно была довольна затеей: никто из старших кворгов не заподозрит принцессу в тайных свиданиях. Ведь «Галлея Грейнская» останется тут, взаперти, на виду у слуг и бытовых магов.

Дорожку, огибающую местные подобия каменных конюшен, было хорошо видно из окна. Гала указала пальцем на средний загончик: там нетерпеливо фыркала ездовая тварюшка.

А потом зеленый взор переместился к обледенелому столбу с приставной лесенкой. Затуманился и приобрел до чертиков влюбленный вид.

– Это тот замначальника, который провожал тебя-меня до экипажа, или я обозналась? – я подпихнула в бок юную принцессу.

– Не спрашивай, – она мигом встряхнулась и вздернула носик. – Пока у меня нет свободного статуса, это не имеет никакого значения.

– Раин, да?

– Молчи, – нахохлилась Гала и нахмурила брови. – Ну что Габ от него хочет? Как не вовремя!

Фигура герцога нарисовалась между сугробов. Строгий разворот широких плеч, прямая линия спины, подчеркнутая приталенным пальто. Шаг выверенный, четкий, истинно генеральский.

Мой чертов муж.

– Я поехала, Ализ. Умоляю, будь осторожна, – Галлея сверкнула зелеными глазами, затянула поясок на полушубке и выскочила за дверь.

Она не пробежала по ступеням, а пронеслась над ними бешеным торнадо. Или вовсе телепортировалась. Каких-то десять секунд – и я заметила подтянутую фигурку уже снаружи. Окольной расчищенной тропкой, спрятанной от свидетелей пышными стенами-сугробами, она пробиралась к загонам.

Три минуты – и вот уже Гала верхом на поджарой, лоснящейся на свету харпии огибает каменные конюшни. Медленно вышагивает по задней стеночке, стараясь ни с кем не столкнуться. И, почуяв свободу, рысью устремляется в перелесок.

Совсем скоро черно-зеленое пятнышко стерлось из пейзажа. И мое внимание заняла другая картина: Габриэл обходил с пожилым воякой посты и что-то вдохновенно обсуждал…

Хватит, Лизавета! Хватит пялиться на собственного мужа и облизывать глазами чертов силуэт!

Лучше делом займись: накорми грумля, примерь пальтишко, прогуляйся до гостевых комнат под личиной принцессы… Эльяна, замковая горничная, говорила, что леди Ротглиф обычно ночует над покоями герцога. И жжение под ребрами подгоняло меня к пустым лестницам и коридорам.

Если он привез ее сюда… Если только посмел…

Глупая, беглая, нежеланная, бесправная «герцогиня»! Тебе ли ревновать ненастоящего мужа?

Пока я раздраженно сопела, Габриэл запрыгнул на фиолетовую харпию и устремился к замку. Видимо, получил срочные новости из столицы и спешил поделиться ими со старшим величеством. Все, что нынче волновало герцога, – это безопасность Двора, непредсказуемый «гулящий» туман и полчища рогатых.

Завязав поясок, я заправила кулончик под шейный платок и натянула кожаные ездовые перчатки. Полупальто едва прикрывало бедра, голенища сапог доходили до колен. Странно в «походном» виде перемещаться по замку… Но для принцессы этот наряд был точно вторая кожа.

– Гала?

Окрик Габриэла настиг меня на верхней ступени. Я не успела спуститься из девичьего крыла: герцог стоял внизу. И кого-то дожидался.

– Га-а-аб? – удивленно протянула я. – Ты вроде спешил куда-то, я видела в окно.

– Я спешил сюда, сестра, – хмыкнул он и протянул руку в перчатке, предлагая спуститься.

Каких-то двадцать ступеней, а как трудно их пройти, сгорая под плотоядным, хищным взглядом.

– Ко мне? Мы же виделись за завтраком и все обсудили, – улыбнулась ему нервно.

Я проскользила рукавицей по красивым перилам, выточенным из цельного сиреневого кристалла, и встала перед «братом».

– У меня для тебя сюрприз, – выдохнул Габ и решительно притянул за поясок. Приобнял ласково, по-семейному, словно не мог побороть прилив родственных чувств. Уткнулся носом в косу, переплетенную над ухом, жадно вдохнул. – Сестренка.

– Для меня? – удивленно уточнила, понимая, что бессовестно повторяюсь.

– Именно для тебя, – прохрипел он убежденно и, подхватив под локоть, потянул к выходу. – Только прошу без радостных визгов, с ночи голова гудит…

Я встревоженно шла рядом с Габом, подстроившись под его широкий, уверенный шаг. Мы направлялись к дальнему загону, из которого всю ночь разносились жуткие загробные подвывания.

Что может заставить Галлею визжать от радости? И не заставит ли это меня визжать от ужаса?

– Сейчас не лучшее время для развлечений, Габ, – бубнила я, жмурясь сослепу.

Свежий снег искрил слишком ярко, напористо, неотвратимо. А солнечные очки в Сатаре еще не изобрели.

– Я целый день эвакуировал Двор, потом половину ночи выставлял заслоны и осматривал гарнизон. Мне надо развеяться, сестра, – сухо процедил «братец-кворг» и толкнул деревянную дверцу отдельностоящего загона.

Я наконец смогла открыть глаза и оглядеться. И первым увидела опаленный до черноты косяк.

Насколько я слышала, харпии не плюются огнем. И не нуждаются в противопожарных чарах, что развешаны по всей «конюшне».

– Харпемейстер выписал для тебя драконицу из Сандера. Самка только прибыла, еще не обвыклась, – прошептал Габ с неопознанной хрипотцой и толкнул железные створки. Загончик в загоне. Как у нашего грумля, только раз в двадцать больше.

На свалявшемся сене, дымя чернильно-черными ноздрями, похрапывала чешуйчатая зверюга размером с легковой автомобиль. Сколько лошадей под крылатым чудищем – история умалчивала. Полагаю, всех, кто пытался провести техосмотр, драконица с аппетитом сожрала.

О да, это была она, самка летающего ящера! С перепончатыми иссиня-черными крыльями, переливающейся фиолетово-зеленой чешуей и острыми когтями (каждое размером с мой утраченный телефон).

– Ба-а-атюшки… – тихонько проскулила я, даже не пытаясь имитировать восторг.

– А глаза какие, ты только глянь, сестренка! – нахваливал герцог.

– Не буди ее! – взвизгнула я, и тварь проснулась.

Уставила на меня пытливый огненно-желтый глаз, разделенный надвое черной полосой. И угрожающе зарычала.

– Какой же ты стала трусихой, Гала, – рассмеялся кворг. – А ведь мечтала быть летучей наездницей! Ты знаешь, что означают джантарные глаза?

Я ошалело помотала головой. Галлея наверняка знала, она драконью энциклопедию до дыр затерла…

– Не помню. Габ, я… мне бы на воздух… тут пахнет…

Смертью. Там пахло моей быстрой и болезненной кончиной.

– Цолборн, оседлай огненную крошку, мы с Галой покатаемся, – велел Габ кому-то за нашими спинами.

Ох, богини… Пусть бы там стояли пожарные, МЧС-ники и санитары психдиспансера.

– Это полностью безопасно, тэйра Грейн. Хаурра воспитанная, смирная девочка. Даже когда сердится, огонь глотает… Отчего потом неделю мучается несварением, – лучисто произнес парнишка лет восемнадцати. В кожаном фартуке и огнеупорных перчатках.

То ли помощник придворного харпемейстера, то ли консультант, что прибыл из Сандера с чешуйчатой «крошкой». Растолкав сердитую зверюгу, он набросил той на шею лассо и потянул на снег.

– Разве какой-то праздник, Габ? – улыбнулась я сквозь подступающую к горлу панику. – К чему такие щедрые подарки?

Я не полезу на это. Не полезу! Пусть хоть прямо в пахучей конюшне церемонию завершает!

– Пришло время исполнять желания, – туманно промычал герцог и подтолкнул меня к рычащей ящерице.

– Ну-ну, Хаурра… Это не еда, это пассажиры. Не жрать. Катать! – кричал парнишка прямо в сердитую морду. Бессмертный. – Сделаете маленький круг над горой, мой тэр, ладно? У нее крылья еще не размяты и дезориентация на лицо. Малышка летом в спячку ушла, а тут зима.

Драконица удивленно зарылась ноздрями в снег и громко чихнула, растопив горячим выдохом сугроб. Лужица докатилась до моих сапог, и я обреченно охнула. Мы все умрем.

Но это ведь нерационально – вдоветь обоим?

– Не бойся, сестренка, я буду рядом, – «успокоил» мой горе-супруг.

– Ты уже делал это? В смысле… уже самоубивался и остался жив? – прошептала, вздрагивая от каждого рыка.

– Ты ведь знаешь: все Грейны мужского пола обучаются небесной верховой езде с шестнадцати, – герцог недоуменно вздернул брови. – Впрочем, ты была слишком мала, чтобы запомнить мой первый полет.

Парень закинул на драконицу двойное седло и зафиксировал ремнями. Спереди на кожаной накладке имелись бронзовые скобы, за которые можно держаться. Вроде поручней в транспорте.

– Забирайся первая, – велел Габ. И вчерашним маневром подкинул мое бедное, хрупкое тело вверх.

Я развесила ноги и нервно вцепилась в бронзовую скобу. Парень зафиксировал зажимы над коленями и ремешки на голенях, не давая свободно болтать сапогами. И я догадалась, что сама, без герцогской воли, отсюда уже не слезу. Какой-то пыточный агрегат, право слово!

Тварь подо мной пришла в движение – завозилась, приподнялась, захлопала крыльями по сугробам…

«Уважаемые пассажиры… в целях вашей безопасности держитесь за поручни и не отпускайте, пока транспорт не остановится…» – гудело дикторским голосом в ошалевшем сознании.

– Габ, прошу!

– О чем, сестренка?

– Или сними меня… или хотя бы не оставляй тут одну! – взмолилась, обнимая чешуйчатый корпус ногами. – Я переоценила свои возможности. Я лучше на теорию… или на простейшие бытовые чары…

– Или замуж? – навскидку предложил генерал.

– Я все же надеюсь на свободный статус, – промямлила неуверенно.

Фигура стража, счищавшего наледь с фонаря, исчезла. Нетрудно догадаться, что Раин поехал вслед за Галой.

Дальше фантазия сама дорисовала историю, в которой молодые влюбленные вынуждены скрывать свои чувства и встречаться тайно в деревне. Охранник, пусть и старший, – не самая подходящая пара для принцессы.

– Для свободного статуса, Галлея, тебе придется очень много трудиться, – глубокомысленно выдал Габ и, оттолкнувшись от основания драконьего крыла, запрыгнул в седло. Принял у парнишки поводья, похлопал Хаурру по мощной шее. – Так что… Летим?

– Летим, – судорожно кивнула я и зажмурилась.

Галлея заслужила свой свободный статус.

Трудно выбрать, что хуже: лететь на драконе одной или лететь на драконе рядом с извергом-мужем, жарко пыхтящим в ухо? Хотя… Главное остается неизменным: лететь, черт подери, на драконе!

Почему Галлея не выбрала мечту попроще? Все девочки любят пони. Я даже на единорога согласна… Но вот это?! Да от драконьего фырканья трава приминается! И сугробы тают!

Чудовище взмахивало крыльями, словно мощными парусами, рывками подбрасывая нас в воздух. Все выше и выше, пока конюшня не стала размером с плитку шоколада, а суетившийся внизу помощник харпемейстера не уменьшился до муравья.

– Ты рада, Гала? – язвительно спросил Габриэл и резко натянул поводья, заставляя драконицу «встать на дыбы» и вертикально устремиться к небесам.

– Аа-а-а-а! – завизжала я, откинувшись назад.

– Чувствую, как колотится твое сердце. Ты, верно, дар речи потеряла от восторга?

– Н-не то… с-слово… – выдавила натужно, уговаривая себя не смотреть вниз.

И лесок, и защитные экраны, и даже огромная Священная гора – все смазалось, стерлось, стало крошечным и незначительным. Смысл имели только две герцогские руки, сжимавшие поводья передо мной. Ветер, бьющий в лицо хлесткими пощечинами. Свист драконьих ноздрей и гул в ушах.

Глава 2

Три сотни вечностей минуло, пока мы с драконицей опустились на снег. Меня трясло, от кожи несло потом и страхом, ноги не сходились в коленях. Я готова была упасть в сугроб и целовать замерзшую лужу – так радовалась приземлению.

– Тебе надо искупаться, сестренка, – насмешливо выдал герцог, с любопытством взирая на мои попытки встать ровно.

Оно не вставалось! Ноги изгибались колесом, колени не сводились. Похоже, эта неуклюжая поза со мной навечно. Спасала мысль, что под платьем будет не так заметно.

На пятой точке горели свежие синяки: драконице понравилось подбрасывать нас всякий раз, когда Габ заставлял ее выписывать виражи над Грейнским храмом.

Как только Галлея вернется, я расскажу ей про тварь чешуйчатую. А потом лично усажу принцессу в седло и погляжу, как она прыгает вверх-вниз и штопором взмывает к облакам. Наездница летучая!

– Прямо с-сейчас… и пойду в к-купальню… – покивала извергу и колесом поковыляла к замку.

Повстречав в коридоре первого этажа рыженькую Эльяну, я упросила девушку раздобыть купальные камешки и сделать мне (то есть принцессе) горячую душистую ванну.

Через полчаса я с блаженным стоном забиралась в бурлящий чан. До вечера отсюда не вылезу! И еду попрошу принести в покои…

Галлея, верно, шутила, когда сказала, что я свихнусь, если не выйду из спальни. Нет-нет, я разок вышла. И чуть не свихнулась. Хватит.

Услышав мои стоны, Грю притопал из смежной комнаты и водрузил складчатое тело на коврик для ног. Ему нравилось наблюдать за пузырями, подлетающими к потолку. Я скинула вниз большой ком пены, чтобы грумль мог тыкаться в нее носом, сколько пожелает. А следом бросила на подстилку грайнитовый кулон.

Пенные волны ходили от стенки до стенки, закручивая меня в бурлящий водоворот. Обволакивали измученные части тела шипящими пузырьками.

Богини, ну почему у меня от свиданий с Габриэлом все болит? То коленки израненные, то ладошка измятая, то рука покусанная? А теперь вот… зад отбитый и дрожащие ноги, изогнутые неприличным колесом.

Я выбралась из чана, только когда вода совсем остыла и почернела. И купальные камешки, растратив заряд, опустились на дно.

Замоталась в халат с пышной юбкой и оглядела в зеркале раскрасневшуюся физиономию. Слипшиеся светлые волосы, глаза-льдинки, обкусанные губы. Приятно хоть иногда побыть собой, Лизаветой с Утеса.

На прикроватном столике остывал ужин, за окнами начинало смеркаться. Единственный звук, что разрушал тишину, – басистое похрапывание грумля в смежной купальной комнатке.

Жадно выпив остывший бульон, я намазала ломоть хлеба местным паштетом и с аппетитом умяла. Пожевала запеченное мясо на косточке, поковырялась вилкой в миске с салатом…

Где же Гала?

Снаружи постепенно темнело, свидание затянулось. Мне, право слово, становилось неловко от мыслей, чем в этот час занята венценосная. Однако обещание она исполняла: грайнитовый кулон до сих пор висел на шее принцессы. Возможно, он был единственной ее «одеждой».

Кто-то просительно поскребся в дверь. Стукнули раз, два, три… Я поначалу решила, что вернулась Галлея, но четвертый стук не последовал. И я осторожно спросила:

– Кто?

– Моя принцесса… – виновато прошептали за дверью. – Прошу прощения, что нарушаю ваш покой, но тэр герцог уже отужинал и требует вас в свой кабинет. Срочно. Поторопитесь, молю.

А где у герцога кабинет?

– Постой! – велела я незнакомке за дверью и, растормошив грумля, вытащила из-под сонных складочек кулон. – Проводишь! Я сейчас оденусь.

Отказываться нельзя. Срочным могло оказаться все – вторжение в Пьянь, отъезд Габа, вопросы о пропавшей из конюшни Эстерелье и сбежавшем с поста страже… Я мысленно приготовилась отбиваться за Галлею. С той же воинственностью, с какой герцог защищает Сатар.

Затянув поясок на домашнем платье, я вышла в коридор. Правда, Галу я в халате с юбкой ни разу не видела, но вещь точно из ее гардероба. И расшита в любимых оттенках принцессы – темно-зеленом и серебряном. Будет странно, если Галлея Грейнская вдруг начнет ходить по замку в форменном платье или ездовых брючках.

У темной стены мялась незнакомая прислужница в широком белом чепце, скрывающем цвет волос.

– И что за спешка? Мой брат не объяснил? – по пути уточнила я.

– Какие-то срочные бумаги из Академии, тэйра Галлея, – тихо выдохнула девушка и побежала вперед, по пути открывая двери.

Бумаги из академии – это нестрашно. Об учебе Галлеи я знала все и даже больше.

Несмотря на то, что в замке за ночь разместили половину Двора, в семейной резиденции Грейнов нашлось место и для кабинета главнокомандующего. Он был прямо за серой статуей, за которую я истерично хваталась в нашу памятную брачную ночь…

Интересно, сохранились ли неловкие воспоминания в герцогской голове? Или столкновение с урной для праха обратило их в пепел?

– Мой брат, ты меня искал? – гордо задрав подбородок на манер Танисы, я вплыла в просторное помещение.

Полумрак, порожденный сумерками и плотными алыми шторами, разбивали оранжевые световые кристаллы. Отчего комната визуально пылала огнем.

– Побудь немного тут, сестра, я скоро закончу, – пробубнил герцог, не отрывая взгляда от документов. В напряженной позе он нависал над широким столом, мучил зубами кончик пера и стучал ногтем по печати.

Я послушно присела в кресло для собеседников. Поерзала на прилипчивом, колючем бархате обивки. Нервно ухватила со стола какую-то папочку, чтобы хоть чем-то занять трясущиеся руки.

– Положи на место. Это секретные данные маг-разведки, – строго велел Габ, и я испуганно отбросила папку на стол. Точно она загорелась в моих руках.

– Прости… я машинально схватила… – объяснила виновато и уставилась на камин.

Поленья трещали, нашептывая какие-то тайны. Но я не могла разобрать причудливый говор.

– Машинально… – повторил Габ и изучающе оглядел меня. Задумчиво погрыз недоеденное перо и ухмыльнулся.

Да что там такое жуткое прислали из академии?

– Я почти закончил, – хрипло объяснил он. – Осталось потерпеть самую малость.

Пронзил меня таким странным взглядом, что внутренности закрутило в ритме сальсы. Вообразилось, что я конкретно в чем-то прокололась. Но в чем?

Равнодушно тряхнув хвостом на затылке, Габриэл вернулся к папкам. Он ставил подписи и золоченые штампы еще минут десять. Я успела известись от нетерпения и волнения – они выталкивали меня из кресла и предлагали сбежать, пока не поздно.

– Тебе понравилось летать на Хаурре? – наконец Габ оторвался от документов, захлопнул папку и встал с кресла. – Подумываю обустроить здесь драконятню.

– Ох… Это замечательная идея…

Мина моя вышла кисловатой, да и восторг в голосе слышался не слишком натуральным.

– А где визг?

– Возможно, я переоценила свою любовь к драконам? Или сжалилась, вспомнив о твоей головной боли? – улыбнулась с долей вины. Не перед Габом, а перед принцессой: она бы скакала тут ужаленной козочкой и наперебой предлагала идеи для улучшения драконьих загонов.

Щеки обожгло неожиданным прикосновением: герцог нагнулся и прогладил костяшками мое лицо. Все, от висков и скул до подбородка. Изучал рельеф и впитывал ощущения.

– Какая же ты у меня хорошенькая… сестренка, – насмешливо хмыкнул Габ. – Любой лорд будет счастлив получить такую красавицу в супруги.

– Мы же договорились с Гариэтом! – шикнула недовольно и отпрянула, пока жаркие пальцы не добрались до губ.

– Боюсь, наш старший брат занят чем угодно, кроме договоренностей, – рассмеялся средний… кворг. – Мы так мало времени проводим вместе, Гала. Я занят на Рубежах, Гар по уши… кхм… в делах государственной важности. Мы твои опекуны, а оставили совсем одну.

– Государственная важность… очень важная… – отрешенно пробормотала я себе под нос.

В свободной руке Габ мял какую-то картонку, усыпанную золотыми вензелями. Вроде приглашения на торжество или официального запроса.

– Так что за бумаги пришли из академии? Почему я здесь?

– Ничего особенного… Тэр Вольган прислал табели успеваемости. Твой и твоей неллы Барнс, – объяснил герцог. – Кстати, ты могла бы позвать Эмму сюда. В Грейнхолле безопаснее, чем в Пьяналавре.

– Я звала, она отказалась, – процедила я, мысленно насмехаясь над хваленой безопасностью за плечами у генерала. Меня уже покатали на огнедышащем драконе, да-да. – Боюсь, она сочла твое внимание слишком навязчивым… брат.

– Горько это слышать. Впрочем, мне есть, кем ее заменить, – холодно бросил чертов Магеллан. – Прокатимся? Твоя Эстерелья наверняка соскучилась…

Он решительным жестом собрал бумаги в стопку, сложил в ящик и с хлопком, от которого у меня онемели ноги, задвинул тот в письменный стол.

– К-куда?

Видят богини, я накаталась на сотню вечностей вперед.

– До деревни. За ней есть разрушенный храм, местные отреставрировали его и превратили в театр… Впрочем, тебе ли не знать, сестренка? – сам себе напомнил Габ. – Ты давно бывала в театре, Гала?

– И не вспомню уже, – пожала плечами, отступая на пару шагов.

– В детстве ты любила постановки с масками. Когда каждый может быть кем угодно, – задумчиво бубнил герцог. – И каждый актер отыгрывает роль до конца…

– Да причем тут театр?

У нас вроде как война!

– Спектакль репетировали заранее, как только начался сезон Триксет. Первая зимняя постановка, – с наигранным вдохновением прохрипел Габ. – Из-за эвакуации Гариэт велел перенести представление в деревенский храм. Это недалеко отсюда и вполне безопасно.

– Ты шутишь? – я обомлела от удивления. – У вас туманы, демоны, рубежи… А вельможи не хотят отложить развлекательную программу?

– Это же Гар, – герцог пожал плечами и горько усмехнулся. – Не может и дня просидеть в четырех стенах. Тем более на спектакль съедутся даже те, кто вчера отбыл в свои имения и не был приглашен в Грейнхолл. Радость заманчивых встреч многих заставляет забыть о долге и военном положении.

А, ясно… На постановку прибудут розовощекие любительницы сочной травки. Они блудливых кворгов и из-под сугробов выманят!

– Я не собирался ехать, – скованно признался Габ. – У меня хватает дел здесь. Но у Джарра все под контролем, и… я подумал о тебе. Ты ведь непоседа похлеще Гариэта? Чудо, что до сих пор никуда не ускакала.

– Нет-нет, я лучше останусь тут, – ожесточенно замотала головой. – Тэр Вольган много задал для самостоятельного изучения…

– Решено. Едем, – выдохнул Габ и набросил на плечи мундир.

– Сейчас? Верхом?!

– Что тебя смущает?

С ноющей под сердцем тревогой я заглянула в щель между штор. За стеклами, облизывая серые сугробы, расстилалась темнота. В небе, прошибаемые световыми разрядами, нависали черные тучи, готовые разродиться то ли градом, то ли снегом.

– Погода портится. Может, лучше в экипаже?

Из него меньше шансов увидеть настоящую Галлею, рассекающую по деревне на личной харпии.

– Как тебе угодно, сестра. Я прикажу заложить, а ты надень выходное платье, – он стукнул картонкой по поверхности стола и огрел мой халат тяжелым взглядом, словно гигантским молотом. – Что-нибудь… более подходящее для торжественного момента.

Глава 3

Под укоряющим взглядом грумля я натянула на чужое тело чужую одежду и навесила на чужое лицо чужую улыбку. С ямочками.

Что там пробубнил Габ себе под нос? Что актеры должны отыгрывать роль до конца, даже если их личный «Титаник» идет ко дну?

Я справлюсь, справлюсь… Ради принцессы, что защитила меня в страшный час ценой свободного статуса. Ценой права на истинную любовь.

– Пффхрю-юмм… – выдал Грю, оценив мои старания у зеркала.

– Отвернись. Без тебя знаю, что все плохо!

Одеваться пришлось самой, без Эльяны. Я взволнованно крутилась перед туалетным столиком, понимая, что должна соответствовать. Во-первых, Габриэлу, герцогу Грейнскому, что выводит в свет младшую сестру. Во-вторых, самой принцессе, озорной упертой красавице.

Белые шелковые перчатки облепляли пальцы второй кожей. Из изумрудного выреза робко показывалась стиснутая корсетом грудь. Под верхней пышной юбкой путались три другие, делая из меня многослойный тортик.

Распущенные волосы, подколотые у висков двумя грайнитовыми зажимами, угольно-черными волнами растекались по плечам. Финальным росчерком в самое декольте опускался медальон с дракошкой.

Надела бы Галлея такое? Или выбросила бы в урну, упрекнув величеств, что те пытаются сделать из летучей наездницы красивую куклу?

Накинув на плечи новую мантию принцессы, я вышла из Грейнхолла и с помощью кучера влезла в распахнутый экипаж. Габриэл уже ждал внутри. При виде меня его глаза довольно сверкнули, а поджатая челюсть чуть расслабилась.

Харпии огласили сумерки нетерпеливым ржанием, и экипаж дернулся с места. При первом же прыжке я завалилась на герцога и помяла о его твердое плечо все Галлеины кудряшки.

– Не понимаю, Габ, как ты можешь думать о театре, когда жуткий туман с рубежей ползает по столице… – недоуменно пробухтела я.

Сколько продлится спектакль? Успел ли Грю зарядить кулон? Выдержат ли четыре юбки напор кворга, если я сброшу маску в неудачный момент?

– Иногда время, проведенное с сестрой… благотворно сказывается… на делах военных… Думаю, очень скоро удача вернется к нам. И мы отбросим демонов в их миры на много сезонов вперед, – пробормотал Габриэл, не отводя взгляда от окна. – Почти приехали.

Древний храм с разрушенными внешними стенами и впрямь оказался сразу за деревней. Внутри горел свет, у ворот толпились брошенные экипажи. Чужие харпии жевали снег, кучеры дымили, собравшись в кучку у огненной чаши.

Давно ли я была в театре?

В прошлой жизни. В прошлом мире. Буквально.

Пару раз я затаскивала Ворошилова на постановки областного, в которых играла Регинка. Артемий скучал, постоянно отлучался в буфет, похрапывал в ложе… Я же глаз не могла отвести от захватывающего зрелища. Даже не замечала, что, возвращаясь из буфета, Тема пахнет чужими духами.

Храм выглядел заброшенным только снаружи. Внутри его славно отреставрировали, возвели новые стены, расставили обогревающие экраны и огненные чаши.

Внешнее кольцо служило театральным фойе. Тут сновали с подносами шустрые слуги, предлагая напитки и закуски. Разодетые гости бродили от одной шумной кучки к другой, приветствуя знакомых и обсуждая ужас поспешной эвакуации.

Отовсюду звучало «ох, я так перепугалась», «я так спешила, что позабыла…», «только сегодня мне доставили мою малышку…», «а мои платья… все платья… представляете, мне пришлось прийти в этом кошмаре».

Я скривилась. Чертова ярмарка тщеславия. Все ненатуральное, показное… Будто каждый сатарец сам пришел сюда в маске и старательно отыгрывал роль.

Впрочем, я была ничуть не лучше их.

– Иди в зал, Гала. Вот наши места, – прошептал Габриэл на ухо, сунул в руку приглашение и забрал мою мантию.

Заботливый жест оказался лишь поводом. Отправив сестру в герцогскую ложу, сам тэр Кворг поскакал уделять внимание прочим козочкам. Винторогим, принаряженным и обмазанным косметическими чарами.

С идиотским возгласом возмущения я узнала Сиеллу Ротглиф. Рыжая хэсса манила Габа откровенной улыбкой, и он плыл, плыл в ее цепкие лапки послушной «крупной рыбой».

Судак отмороженный!

Рядом с Сиеллой стояла незнакомая блондинка. Увидев герцога, она искристо рассмеялась и поставила штампик-поцелуй на покрытой щетиной щеке. То ли Катрисса, то ли Мирана, то ли еще какая соблазнительная нечисть.

Какая фамильярность… При живой-то мне.

Шмыгнув Галлеиным носом, вздернутым совершенно по делу, я тряхнула плечами и вошла в центральную залу.

На месте алтаря располагалась небольшая круглая сцена. Декорации изображали заснеженный лес: хрустальные сосульки, блестящий тюль на «сугробах», черные палки стволов…

Прислужник в белой ливрее взял у меня приглашение и молча проводил в ложу справа от сцены. Помимо моего тут имелись еще три свободных стула, выходит, у нас с Габом будут соседи.

Глупая, глупая Лиза… Не соседи – соседки.

Едва под храмовым сводом разлетелся мелодичный звон, из-за шторок вынырнул мой благоверный. С двумя хэссами под ручку. Габ уселся справа от меня, Мирано-Катрисса – слева. А Сиелла устроилась рядом с герцогом у самого края.

И как он так лихо подгадал? Чтобы и сестру в свет вывести, и свои естественные потребности утолить?

Свет погас, погрузив зрителей в томный полумрак сценического действа. На алтарный помост вышли артисты: старик в длинном балахоне, девушка в золотом платье, человек в костюме желтой птицы…

Но я с первой секунды потеряла интерес к постановке. Потому как в нашей ложе с наступлением темноты тоже развернулось «действо»! На правом герцогском колене появилась белая дамская ручка. Она страстно сжала ткань брюк и бесстыдно поползла выше.

– Отпусти меня, злодей! – громко закричала «птица», и я перевела взгляд на сцену. Путаясь в иллюзорных сетях, актриса пыталась расправить крылья, но старик крепко держал веревки. – Я должна принести людям любовь, они ждут моего правления…

– Спи! – густо велел темный маг, и птица успокоилась.

Из кристалла над сценой повалил снег, помощники в черных ливреях укрыли актрису белым саваном. К алтарю вышла женщина в серебряной короне и длинном плаще. Она рассыпала из рукавов белые жемчужины, и те вырастали на полу сосульчатыми кораллами.

– Нравится постановка? – наклонился ко мне Габриэл.

– Нравилась бы больше… если бы ты не ставил меня в неловкое положение… – прохрипела я в пустоту, напряженно сжимая челюсть.

Я убеждала себя не глядеть вниз, на бессовестную ладошку Сиеллы, что заползла уже под мундир. Но глаза упорно скатывались к непристойному зрелищу.

Какая же стерва, гадина, мерзавка… Она же знает, что он женат!

– О чем ты?

– О том, что ты вовсе не со мной хотел провести время в театре! – вспыхнула я и, жмурясь, кивнула куда-то вниз. В сторону брюк.

– Брось, Гала, меня на всех хватит. Это закрытая ложа. А я взрослый мужчина и имею право на отдых в приятной компании, – расслабленно отбил герцог. – Смотри спектакль, сейчас начнется самое интересное.

На всех хватит? О да, Магеллан недоделанный, мы помним о кубке пятиминуток. Кажется, зубами я заскрежетала на весь древний храм.

Спектакль тянулся до отвращения долго. Актеры махали руками, читали пафосные речи и прятались за ширмой. В паузах выходили маги и наводили красивые спецэффекты. Но во мне не было интереса к чудесам – лишь холод. Отрезвляющий, беспощадный.

Тик-так… Тик-так…

Кулончик на шее будто побледнел. А может, это в глазах все расплывалось от ревности и тошноты.

Я пыталась сосредоточиться на сюжете, но взор упорно скатывался вниз и направо. Ладошка Сиеллы исчезла с герцогского колена, зато его собственная лапа забралась в складки ярко-синей ткани… Габриэл склонился к леди Ротглиф, коснулся губами шеи и что-то хрипло зашептал. Рыжая непристойно захихикала на всю ложу, ничуть не стесняясь свидетелей.

Точно так же он сжимал вчера мою коленку. Ласкал, прожигал ткань. Под прикрытием деревянного столика мял мою юбку в таверне «Сытый кворг». Точнее, не мою, а Эммы Барнс… Как быстро он нашел рыженькой нелле замену.

Вот и славно, что браслет разбился. Славно, славно… Замечательно просто, что та моя личность не увидит этого кошмара и не узнает, как легко променяли ее желанное общество.

До чего же противно! И уйти нельзя… Или можно?

Зажав рот ладонью, я резко поднялась и рванула к шторам за спиной.

– Сядь, Гала! – Габ обернулся и нахмурился. – Досмотри.

– Пить хочется. И подышать, – просипела в дрожащую руку и выбежала из ложи.

Тугой корсаж невыносимо сдавливал грудь, дышать было нечем. Во рту стояла горечь. Я вдруг поняла, что мне срочно надо в уборную. Потому что еще чуть-чуть – и содержимое желудка окажется на симпатичном мраморном полу полуразрушенного храма.

С минуту я металась в панике между колоннами, пока наконец не набрела на комнату, отмеченную символом воды. За дверью нашлись две умывальные раковины, каменная чаша с питьевым фонтанчиком и туалетный уголок.

Отбросив волосы на спину, я склонилась над раковиной. Вдох-выдох… Вдо-о-ох… Выдох… Побрызгала на лицо холодной водой, пошлепала по щекам. Вдох…

Меня так и не стошнило. Сколько ни стояла, скрючившись, над чашей – ничего.

Только лицо стало бледнее и чужие зеленые глаза потухли. Ну, нет так нет. Я тщательно умылась и сползла на пол, расстелив по гладким плитам все четыре юбки. Забилась в угол уборной и приложила висок к холодной каменной стене.

Вот ведь вляпалась.

Спектаклю еще не меньше получаса. Мне очень повезет, если герцог изволит отправиться домой сразу по окончании. А если нет? Если он пожелает развлечься с рыжей хэссой, а потом потребует добавку у Мираны или Катриссы?

А мне его ждать? Подпирать колонны и улыбаться гостям, пока Кворг утоляет мужские нужды за счет доброволиц? Богини, какое унижение… От накатившей горечи я готова была жевать свои юбки одну за другой.

Ну что мне с того, чью коленку этот мерзавец щупает сегодня? Главное, не мою. Радоваться надо, если он решит задержаться в компании доступных дам, а сестру отправит назад с экипажем.

Иначе, как пить дать, прямо в пути действие копирующих чар и закончится. Там-то Габ меня и прибьет.

Нет… Сначала ритуал завершит. А потом, с чистой совестью перед Верганой, прибьет.

Кряхтя расстроенным инструментом, я поднялась, оправила юбки и на подгибающихся ногах вышла из туалетной комнаты. Герцог стоял у стены напротив. И ждал.

«Театральное фойе» после звонка опустело, даже слуги забились в щели. Никого, кроме нас, все на спектакле. Я бы решила, что Габриэл ждет Сиеллу, но в уборной находилась только я.

– Тебе плохо, Галлея? – уточнил хмуро.

– Не слишком хорошо, – призналась подсевшим голосом и настороженно поглядела на Габа. – Я хочу вернуться в замок, а ты оставайся.

«Ты еще не всем юбкам уделил внимание».

– Действительно хочешь, чтобы я остался? – поинтересовался он мрачно.

– Да, конечно… Так будет лучше, – судорожно сглатывая горечь, покивала я. – Твоя компания тебя заждалась.

Пошатываясь от тошноты (стоило встать, как она вернулась вместе с головокружением), я прощально махнула Габриэлу и направилась к выходу. Надо просто дойти до нашего экипажа. Подозвать кучера, залезть внутрь и закрыть дверцу. Уж с этим я справлюсь.

– Ты что творишь? – рявкнул герцог и остановил меня у теплового экрана. – Снаружи демонов холод!

– Я забыла, – потерла гудящий висок. Колонны множились перед глазами, разрушенные стены водили вокруг хоровод.

Габ сходил к раздевалке и сдернул с крючков мою мантию и свой плащ.

– Поехали вместе, – с сосредоточенным видом он укутал меня в теплую ткань. – Я эту постановку уже видел в прошлом сезоне Триксет.

– Но как же…

– Что?

– Сиелла? – выдавила сквозь зубы.

– Я уже удовлетворил все свои естественные нужды, – без всяких церемоний признался Габриэл и подтолкнул меня к выходу.

– В смысле… вот сейчас? – я аж в сугроб вросла.

Сколько меня не было? Минут пятнадцать?

Хотя что тут удивительного… Мой супруг – король пятиминуток! Видимо, Габ провернул свой фирменный смертельный номер.

– Вот сейчас. Тебя что-то смущает? – скривился он в такой язвительной ухмылке, что муть со дна организма с новой силой подкатила к горлу.

– Нет. Это твое дело.

Разве что тошнит невыносимо. И ладонь жжется немыслимо. И воздуха опять не хватает.

– Ты бледновата, сестренка, – заметил кворг и указал на экипаж, что раскачивался перед самым крыльцом.

– Надо подышать. На воздухе быстро станет лучше, – пролепетала я, воображая совсем другую постановку. В ней главными действующими лицами были рыжая стерва и ее покладистая юбка, не оказывающая герцогу ни капли сопротивления.

И где они, интересно, успели уладить «государственные вопросы»? За колоннами? В раздевалке? В мужской уборной? Людно, неудобно. Неловко же, если кто-то застукает.

Богини… В нашем экипаже?!

– Я там не поеду! – выкрикнула я неожиданно для себя.

– Не в экипаже, – будто мысли мои прочитав, прошептал на ухо любвеобильный «братец».

***

Проклиная божественный холод, кучер присвистнул. Все четыре харпии оттолкнулись от дорожки и взмыли над сугробами.

Я вжалась спиной в диванчик, умоляя организм потерпеть еще немного. На обратном пути Габ сидел напротив и неотрывно обжигал мои щеки пытливым взглядом. Будет чертовски неловко, если содержимое желудка выплеснется на юбки, на пол или, не приведи Сато, на самого герцога.

Я все ждала очертаний деревни, сквозь которую мы ехали к храму, но пейзаж не менялся. Темная лесная дорога, чернота высоких холмов, силуэты ночных птиц, запутавшихся в седых тучах…

Небо прошило ветвистой молнией, сверху загрохотало – будто прислужники младших богинь разом ударили в сотню каменных барабанов. И на землю посыпался снег, перемешанный с градом. Харпемейстер, ругаясь на все лады, спрятался под козырьком и погнал шустрее. В крышу экипажа неистово забарабанило, окна облепило белой ватой.

– Я не узнаю дороги, – призналась нервно, протирая муфтой запотевшее окно. Снаружи было черным-бело, как в нуарном фильме.

Габриэл, расчерченный резкими тенями, тоже будто потерял краски. Лишь огоньки глаз оставались грайнитовыми.

– Сделаем маленький крюк, Галлея, – предложил герцог и натянул на темное лицо виноватую улыбку. – Надо заскочить на южный охранный пост. Мои люди целый день фиксировали перемещения тумана, на рассвете мне понадобятся эти карты.

– И… как далеко постовая башня? – протянула я.

– За час точно обернемся.

Час?! Ох, Судьбоносная, на кого ты меня покинула…

– Наш харпемейстер совсем продрог, Габ! Погода нелётная, – прошептала я с придыханием, призванным скрыть клокочущую панику.

Потыкала пальцем в черно-белую круговерть за окном. Да в такую пургу и драконицу из загона не выведешь!

– Всем нам временами приходится терпеть лишения, сестра, – Габриэл пожал плечами. – Это война. На ней бывают жертвы.

– Эти карты такие ценные? – я всплеснула руками. – Неужто нельзя попросить кого-то из стражи привезти их в Грейнхолл?

– Пожалуй, можно… Но нам по пути. Крюк совсем небольшой, Гала, – нахмурился Габриэл, призывая мое бунтующее сердечко к проявлению гражданской сознательности. – Погода и впрямь паршивая. Не жалко тебе бедного стража, что будет всю ночь плутать по заснеженным грейнским лесам?

Моя совесть побежденно всхлипнула: стража, конечно, жалко. Но и Лизавету Кутейкину тоже… Самую малость. Больше сорока минут маска не продержится, даже если грумль превзошел себя.

– Только обещай, что мы сразу туда и назад, ладно? – взмолилась, просительно поднимая брови.

– Обещаю, – сосредоточенно кивнул Габ. – Немного терпения, и окажешься в теплой постели.

Хорошо бы, если в своей.

Габриэл не соврал: минут через десять показался купол сторожевой башни. При ней располагался коренастый дом с маленькими окнами и высокой трубой, дымящей зеленым. То ли штаб охраны, то ли магическая лаборатория.

Велев нам с кучером дожидаться снаружи, герцог выбежал в снегопад и скрылся в зеленом облаке, что выплыло из открывшейся навстречу двери.

Минуты щелкали в голове. Шестеренки лязгали металлом, скрипели натужно, отсчитывая мгновения до конца.

До моего конца, но кому нужна точность формулировок?

А Габриэл все не шел. Будто его там в цепи заковали и насильно за стол усадили, сатарские разносолы дегустировать!

Что делать, как спастись?

Разве только…

Я подскочила к дивану, на котором до этого сидел Габ, забралась на него с коленями и дотянулась до задвижки в деревянной перегородке. Я видела: герцог дергал за эту ручку всякий раз, отдавая приказы харпемейстеру. За деревянной «шторкой» имелась узкая смотровая щель, окошечко открывалось только изнутри.

– Вы бы зашли погреться? – крикнула я в дырку.

В нее было видно рыжие вихры, облепленные инеем, и филейную часть какой-то из харпий.

– Не велено, – мрачно отозвался «водитель».

– Бросьте, тэр. Габриэл может проторчать в башне целый час, вы снаружи совсем заледенеете, – заботливо убеждала я. – Зайдите на пост, попросите горячего грома для себя и меня…

– Тэр герцог велел ждать здесь, – сухо бросил кучер. Он поежился на студеном ветру и поднял меховой воротник до ушей.

– Да будто харпии убегут куда-то, если вы на минуту отлучитесь за теплым напитком для продрогшей тэйры!

Убегут. Еще как убегут. От отчаяния я была согласна на крайние меры: похитить герцогский транспорт и молиться, что харпии знают дорогу домой.

– Видит Сато, я тогда сама пойду, – упрямо фыркнула я. Вышло очень в стиле Галлеи. – В дом, набитый потными воинами, непристойными разговорами, мужскими запахами и…

– Вам никак туда нельзя, моя принцесса! – возмутился кучер и, укоризненно ворча, слез с козел. – Чего тэйра изволит?

– Чего угодно… погорячее… – с замершим сердцем выдохнула я. Сработало?

Едва черный полушубок скрылся за дверью дома, я выпрыгнула наружу и влезла на козлы. Уселась на узкую лавочку, спрятала макушку под козырек. Помяла в кулаке кожаные поводья. Галлея смогла бы… А я?

Кошмарный план!

Управлять зверюгами я не умею, дороги не знаю. Темнота вокруг кромешная, метель еще больше тропинки путает. Процентов сто, что замерзну на полпути.

И даже если сейчас на голову Габу свалится новая божественная урна, он точно заметит пропажу. Поверит ли, что харпии сами понесли? А потом что?

А потом он пустится в погоню, Лиза! Поймает и обезвредит. Пару раз по пять минут. С антрактом на удушение.

Удовлетворив все потребности, разъяренный герцог стремительно овдовеет. И Галлея, лишенная свободного статуса и права на любовь, даже не сможет заглянуть с укором в твои закрывшиеся глаза.

Осознав, что новый план еще смертельнее старого, я обреченно вернулась в экипаж и уселась на диванчик. До чего жизнь в Сатаре довела рациональную, ответственную Лизавету… Чуть в лес к демонам не сбежала!

– Я велел ждать и охранять! Какого Арха вы покинули пост? – донеслось разъяренное снаружи.

Габ с кучером, видимо, столкнулись внутри. И теперь на территории сторожевой башни что-то хлопало, топало, скрипело и грохотало.

– Тэйра Галлея попросила теплого питья, и я не посмел…

– Не посмели? Не посме-е-ели? – Габ задыхался от гнева. – Вы хоть видите, какая погода снаружи?! Тут и дикая хэсса в полчаса обморозится!

– Так в том и дело, мой…

Бахнуло совсем рядом со мной, и я в ужасе вжалась в сидение. Габ чуть дверцу не вырвал, открывая экипаж. Ноздри его раздувались, дымили белым паром на морозе.

– Гала?

Герцог озадаченно уставился на диванчик, будто ожидал увидеть его пустым. Так вот она я, и не нужно так полыхать…

– Не ругай тэра, это моя вина. Ты долго не возвращался, и я замерзла, – пробормотала я виновато и сложила руки на груди.

Внешне – чтобы продемонстрировать искренние сожаления. На самом деле – чтобы почувствовать ослабевающую пульсацию в грайнитовом кулоне. Энергия отдавала в пальцы еле заметным «током». Ощущение описанию не поддавалось, но оно явно было магическим.

Надежда пока есть, Грю славно постарался. А может, сами богини защитят нас с непоседливой принцессой?

– Ну теперь-то домой? – я просительно подняла брови.

Габриэл молча забрался на свой диван, кивнул и стукнул кулаком в перегородку. Экипаж тронулся. Всю дорогу герцог хмурился, сопел мрачным сычом, похрустывал костяшками пальцев и подергивал левой скулой.

– Ты сегодня странный, брат, – отметила я, когда харпемейстер развернул кобылиц к заснеженному полю.

– Какой же? – Габ живо поднял голову и сверкнул зрачками.

– Словно пытаешься решить сложную задачу, а ответ никак не дается в руки, – сформулировала я.

Сейчас он напомнил мне отца. Папа точно так же сидел за столом на кухне, опустив подбородок на замок из рук. Мрачная тишина затягивала пространство от холодильника до плиты.

Мама просила не дергать отца в такие моменты. Говорила, что он принимает трудные решения. Они в армии всегда непростые.

– Ответ я уже нашел. Никак не решу, что с ним делать, – скованно ответил генерал и устало растер лицо. – Как твое самочувствие?

– Получше. Свежий воздух творит чудеса, – улыбнулась ему нерешительно.

А еще вид из окна. Он тоже творил чудеса и вселял в трепыхающееся сердце надежду. Из снежной круговерти проступила обледенелая гора, на ее священном пике блестел золотом Грейнский храм!

Осталось немного. Самая капля. Только бы скудных остатков магии, запечатанных в кулоне, хватило.

Сколько тут? Минут пять до горы, если ехать напрямик через поле, и еще пять до замка. А там – спасительная темнота покоев принцессы.

Вдруг пальцам стало холодно, и ощущение пустоты передалось из дракошки в ладонь. Я больше не чувствовала чужую магию. Ни искорки, ни разряда.

Чутье взвилось разбуженной соколицей и завопило: минута! Одна минута – и перед Габом будет сидеть Лизавета. С утеса.

– Остановите! – хрипло крикнула я, позабыв про заглушку в перегородке.

– Ты куда собралась?

– Наружу, – я вскочила с дивана и, перевесившись через Габа, дернула задвижку. – Стойте, тэр! Мне нехорошо, мне нужно выйти…

– В такую погоду? – зашипел герцог, хватая меня за пояс. – Прогуляться решила? Тебя ветром снесет да снегом припорошит!

– Меня вот-вот стошнит…

Я отпихнула Габа изо всех сил. Готовилась прыгать на ходу и нестись хоть к демонам на рога.

– Пускай тошнит здесь, – разрешил он и загородил собой проход к двери.

Словно в доказательство его слов метель усилилась. Ветрище завывал, задувал в щели и раскачивал экипаж, как хлипкую лодочку на высоких волнах. Деревца за окнами пригибались к сугробам. Тучи гремели литаврами, точно кара неудовлетворенных богинь нависла над Грейнхоллом.

– Мне дурно. Мне надо на воздух, – прошептала, с мольбой заглядывая в зеленые глаза. – Пропусти. Пожалуйста…

– Остановите! – гаркнул Габ и стукнул кулаком в перегородку. Экипаж дернулся и затормозил.

От неожиданности я шлепнулась задом обратно на диванчик.

– Я жду указаний, мой тэр, – в смотровой щели мигнул глаз харпемейстера.

– Вы свободны. Идите в замок, отогрейтесь, – отрывисто велел Габ.

Я судорожно впилась ногтями в диванную кожу. Заморгала нервно: как это свободен? Куда он идет?!

Кучер спрыгнул с козел, накрыл голову пальто и побежал к Священной горе, не оборачиваясь. Мгновение – и его поглотила бешеная вьюга.

– Зачем ты его отпустил? – хрипло пробормотала я, когда Габриэл развернулся и проверил дрожащую на ветру дверь.

Я тоже дрожала. Остаться с Габом наедине посреди заснеженного поля – кошмарно. Еще недавно я орала «Стойте», а теперь молила кучера о возвращении.

Тик-так… тик-так…

Убьет! Как пить дать, убьет. За все сразу. И за шишку, и за побег, и за то, что голову морочила. Еще и то, что на Рубежах прорывы, на меня спустит.

– Зачем заставлять ждать уставшего человека? – уточнил Габ и медленно уселся напротив. – Я сам тебя довезу. Не бойся, сестренка, с кобылками я умею управляться.

– Я в курсе, – прошипела я, глядя прямо в наглую зеленоглазую рожу.

Потому что достал, кворг винторогий. Козел, если по-нашему.

И так эта наглая рожа ухмылялась, что до меня дошло: неспроста он и крюк устроил, и кучера отпустил. Ждал, гад, когда артефакт оттикает.

Секунду я буравила его глазами. А потом вскочила резво и пинком оттолкнула дверцу. Та, подхваченная ураганом, сорвалась с задвижки, отлетела и с грохотом вбилась в стенку экипажа.

Воодушевленная свежим воздухом с привкусом свободы, я спрыгнула вниз. Побежала к горе, по щиколотки утопая в рыхлом, колючем снегу. Так просто я Габу не дамся.

Священная золотая вершинка манила. Обледенелая тропа больше не пугала. Хотела полазить, Лизавета? Вот самое время!

– Ализа! – орал в спину мой чертов муж.

Ветер сбил капюшон и теперь с восторгом радушного лабрадора облизывал мои волосы. Светлые, тонкие, блестящие в лунном свете серебром.

Подстегиваемая вопящим желанием жить, я неслась к Священной горе. Позади хрустел снег под герцогскими сапогами. Меня нагоняли – быстро, неотвратимо.

Я почти добежала до «сцены», на которой начались мои приключения в новом мире. И тут с обреченным воем ощутила, как на талии смыкаются две жесткие пятерни.

– Нет! – завертелась возмущенно, остановленная и подкинутая в воздух.

– Замерзнешь! – проорал изверг, закинул к себе на плечо и потащил обратно в экипаж.

И чего ему тут не убивается? Ветрено?

– Пусти! – я молотила по его спине кулаками, что было сил. – Пусти, гад… Не смей меня… после нее…

В глазах темнело, горечь из желудка заливалась в горло. И в кинематографичных деталях вспоминался кошмарный день. Начавшийся с полета на огнедышащей драконице и закончившийся спектаклем в закрытой ложе.

«Все свои естественные нужны я уже удовлетворил…»

Гад блудливый! Кворг винторогий! Судак отмороженный!

Ветер надрывно выл в ушах, колоколом расправлял юбку и остервенело запутывал родные светлые волосы.

– Холодно. Заболеешь! – строго рявкнул Габ и закинул меня в экипаж. Забрался следом и шумно захлопнул дверь, дважды проверив задвижку.

– Какая разница, если все равно прибьешь?! – бросила я в лицо варвару, приподнимаясь на руках.

Здоровой умирать так-то еще обиднее.

Габ рассматривал меня с жадным интересом. Мои волосы, мои подрагивающие плечи, мою юбку, расправленную на полу. Мои губы. Они цепляли особенно.

Под моим нервным, мечущимся взглядом герцог стянул с себя плащ. Встряхнул его, выбивая из ткани и меха налипший снег. И бросил на холодный пол экипажа.

Глава 4

Габ нагнулся, поднял меня за ребра и усадил на меховое «покрывало». Чтобы, вестимо, помирать было теплее. А потом гад бесстыдно навалился сверху. Смял всю меня, начиная с чертовых губ, что не давали ему покоя!

– Мм! – замычала я.

Возмущенно брыкнулась, когда Габриэл стащил Галлеину мантию и укрыл тканью вторую половину экипажа.

– Не трогай… не смей… лучше сразу придуши, если собираешься…

– А ты больше тяжелую глиняную утварь не хватай, и, может, не прибью, – прохрипел Габ. Навис надо мной, опираясь на руки. – Я подумаю.

Подумает он!

– Мне надо время, чтобы определиться, что с тобой делать… Много, много времени…

– Что, пяти минут не хватит? – язвительно фыркнула я и удивленно встряхнула головой.

А как же кубок за самую шуструю кругосветку?

– Нет, Ализа, пяти минут не хватит, – заверил мерзавец. – Как, впрочем, и десяти.

Щурясь коварным котом, ухватившим мышку за длинный хвост, Габриэл призывно расстегнул мундир. И за затылок потянул меня к себе. К обжигающе горячим губам, с которыми мы уже успели познакомиться.

Я несогласно заерзала на меху, увернулась раз, другой… Его пальцы продолжали греть кожу под волосами, а рот упрямо меня ловил, с терпением истинного охотника заманивая дичь в чувственную ловушку.

– Неужто Сиелла не до конца удовлетворила твои естественные потребности?! – проворчала я, не слишком рьяно отпихивая любвеобильного варвара. – А что же ты у Катриссы добавку не попросил?

– В театре была Лавайна, – невозмутимо поправил Габ, и я стала отпихивать сильнее. Кво-о-орг!

– Лавайна? Да хоть Мадонна! – прорычала разъяренно, вновь уходя из-под прицела чужого рта. – Возвращайся в театр и там хоть всех зрительниц раскладывай на мягких шубах! Вместе, по очереди, штабелями. Прямо в фойе!

Раззадоренная необъяснимой ревностью, я пихнула напористого кворга коленом в живот, и тот карикатурно охнул. А потом в отместку рухнул на меня, вбив в пол экипажа намертво.

Уфф… Богини… Я еще по «супружеской постели» помнила, что Габриэл Грейн – невыносимо тяжелый человек.

– Когда бы я успел, Ализа? – надсадно рассмеялся «муж», с ажиотажем ломая рубежи моих юбок. – Не было ни Сиеллы, ни Мираны, ни Катриссы… Некогда было. Жену искал.

Зеленоглазая морда – хитрая, голодная – ухмылялась.

– Не очень-то старательно вы ее искали, мой герцог, – пробормотала я, наминая мех пятой точкой.

Откровенная близость супруга действовала на меня непонятно. От рокочущих ноток в голосе хотелось жмуриться, от прикосновений – подаваться вперед ласковой кошкой.

Его честный, неприкрытый интерес в кои-то веки не пугал. Даже не смущал. Казался правильным и нормальным. Не так уж и кошмарно – желать свою супругу, правда?

– Какая же вы зараза, «тэйра Барнс». Как вы меня измотали. И, видимо, здорово развлеклись за мой счет? – укоряюще шептал он в ухо, наминая пальцами чувствительную шею. – Но, как я уже говорил, супружеский долг платежом красен.

Габ приподнялся, и я, зацепленная магическим арканом, невольно потянулась за ним. Наваждение какое-то!

От взгляда на плечистого сатарского генерала внутренности скатывались в теплый мурчащий ком. Уютный, согревающий. Но в то же время нестерпимо ноющий, рассылающий по мышцам жгучую неудовлетворенность.

Как я во все это вляпалась? Как? Ведь предупреждала Миланка…

Габриэл обрисовал пальцем мое лицо, очертил губы. Хмыкнул над какой-то невысказанной идеей.

– А я удивлялся, что ж они такие знакомые… и вкус нужный, правильный…

Заворожив меня хриплым шепотом, герцог незаметно придвинулся и вжался своей щекой в мою. Потерся щетиной о кожу. Запечатал рот, скользнул внутрь невозможным вкусом. Разослал по небу и языку щекотную терпкость, кипящую остроту, дурманящую пряность.

С побежденным стоном я жадно ответила на поцелуй. Утонула в нем. Не могу. Не могу больше!

Боги, какой же он… такой! Плод больной фантазии. Дитя перевозбужденного воображения. В моем мире таких точно нет.

– Вот так, Ализа… вот так… – пробормотал Габ одобрительно, разматывая многослойный юбочный торт. – И больше меня не обманывай. Ты ведь горишь не меньше меня. И тогда, в Пьяни, горела… желала…

– Мммугу, – промычала, потираясь щекой о колючее лицо случайного, ненастоящего мужа.

Ну и пусть, что случайный. Ну и пусть, что ненастоящий. Зато сегодня мой. В Сатаре с талончиками строго.

Пусть, пусть…

Грудь пекло, ребра грело пожаром. Перед затуманенным взглядом все плавилось – и хищный нос с аристократичной горбинкой, и породистый подбородок, и темные пряди, нависающие Габу на лоб… И проницающие, пробирающие лезвия зрачков…

Герцог и сам буквально дымился. Из-под распахнутого мундира шел пар, губы оставляли ожоги. Несмотря на распотрошенную шнуровку и стянутые с плеч рукава, я ни секунды не мерзла.

Сама не поняла, как скинула с Габриэла мундир и стащила рубашку. Прямо через голову, не разобравшись с пуговицами. Это правда проделала я? Стыд-то какой. С живого-то мужа… при живой-то жене…

Под мягкое, требовательное рычание огладила дрожащими пальцами его плечи. Закаленные огнем и сталью, ложащиеся твердыми буграми прямо в ладонь. Загорелые, испещренные тонкими белыми нитями шрамов.

Да, точно, позор мне.

– Ализа!

Он перехватил мою руку и требовательно отвел назад, за голову. Вмял в мокрый мех, смешав с растрепанными волосами.

– Ч-что? – замерла настороженно.

Из грайнитовых радужек сыпались все неудовлетворенные потребности разом. Меня под ними вот-вот намертво погребет! Сли-и-ишком голодный кворг.

– Я больше не могу. Иди сюда.

Судьба моим юбкам быть задранными, пока меня прижимают к неудобным, жестким поверхностям. К подоконникам, к обшарпанным заледенелым стенам… И вот – к полу. В конечном итоге. Надо признать, Сато не слишком затейливо заплетала нити на моем личном полотне.

В экипаже творилось что-то стыдное и неправильное. От чего нарядное платье принцессы сбилось, задралось до колен всеми четырьмя юбками, сползло до пупка… и вообще под напором герцога превратилось в жалкую зеленую тряпочку.

Но истомленное тело не соглашалось с мыслями: происходило правильное. О-о-очень правильное. Такое, какого со мной еще не бывало. И сладко зудящая печать на ладони с азартом поддакивала.

– Вкусная тэйра… Сахарная… – мычал Габ, лаская меня затуманенным взором. И пальцами. И губами. Даже подбородком щекотать исхитрялся, вызывая полчища подмороженных мурашек. – И зачем убегала?

На более осмысленную беседу его не хватало: Габриэл был полностью погружен в процесс надругальства над измятыми юбками. Мстил им за все приключения, страдания и лишения.

Расплавленный мозг ему вторил: глупая, глупая Лиза… Ну кто в своем уме сбегает от такого мужчины? Теплого, загорелого, обветренного? Умелого, опытного, настоящего? Вот ведь нелепость.

Кожа плавилась от его прикосновений. Тело отвечало… впервые в жизни. Льнуло, выгибалось, подчинялось. Впервые горело в огне желания, впервые просило. Хуже того – требовало. Не кого-нибудь, а вот этого кворга проклятущего!

Казалось, своими горячими ладонями Габ разогрел меня до состояния мягкого пластилина и теперь может вылепить все, что ему вздумается. Хоть статую воссиявшей Верганы.

Иногда герцог отрывался от процесса и повторно изучал глазами «владения». Как в спальне, как в брачную ночь, и даже без блеклого света кристалла-ночника… Заново. Но с неменьшим аппетитом. Узнавал ту самую девушку, что ниспослала ему богиня.

Его пальцы бессовестно следовали за взглядом, жаркие губы жадно повторяли проторенный путь. От ключиц до ребер, от шеи до живота… Ммм!

С судорожным стоном я смиренно приняла неизбежность, что должна случиться следом. Вот-вот. Призналась себе, что хочу этого не меньше Габа. До того сильно, что пальцы ног поджимаются, разведенные коленки прошибает дрожью, а руки самовольно хватают мощные плечи. Цепляются за них, как за последнюю соломинку, что может удержать в реальности.

Невозможный мужчина… Невозможный!

Изнемогая от грубых, рваных, но таких нужных движений, я то подавалась к Габу, то пыталась отпрянуть. Кто бы еще меня отпустил, ага? Габриэл упрямо возвращал на место. Охотник поймал добычу и решил разделать тушку прямо в снегах Грейнского леса.

Иногда он рычал. Глухо, надсадно… И мой отчаливший разум пытался припомнить лекцию о сатарской природе. Кворги разве рычат?

О, еще как!

– Интер-ресный повор-р-роот! – рявкнул Габ на весь экипаж, задохнулся возмущением и оборвал себя на полувздохе. Жилка неистово забилась на его взмокшем виске. – Как это понимать, Ализа?

– Ш-што? – сдавленно просвистела я, подмятая тяжелым мужчиной.

Зубы стучали. Я дрожала от истомы, от сахарной неги, что подкатывала волнами… да так и не докатилась.

– И куда же, боюсь спросить, делась твоя обещанная невинность? А, чистое дитя? – процедил муж, завершив церемонию явно не на той возвышенной ноте, на которой планировал.

***

– Я спрашиваю, Ализа, – заведенно хрипел Габриэл, потряхивая растрепанными темными прядями, свисавшими по обе стороны от недовольного лица. – Куда испарилась заявленная непорочность моей герцогини?!

Взлохмаченный варвар возвышался надо мной грозной горой. И рычал в духе неведомого дикого зверя. Ни разу не винторогого и не травоядного.

Ровно до этой минуты все шло не так уж плохо. Хорошо даже. О-о-очень. И ни у кого из тех, кого осчастливила божественная россоха, не было причин для недовольства.

Но вот ведь… нашлись!

– П-потерялась, – осторожно прошептала я, с испугом заглядывая в убийственные зеленые омуты.

С раздраженным шипением Габа я была внутренне согласна. Жрец мог бы не так громко орать о моей чистоте на весь Грейнхолл. Не знаешь чего-то – молчи. Закон любого из миров, спасший от беды не одну пятую точку.

А моя летела в беду на всей скорости. Будто в судьбоносную повозку была запряжена четверка лучших ездовых харпий.

– И где же ты ее так некстати обронила, моя драгоценная? – цедил герцог сквозь зубы.

Теперь точно убьет. И счет недоглядевшей богине выпишет задним числом. Ритуал кое-как завершен, можно вдоветь с чистой совестью.

– Там… на горе… – я поерзала на меху и робко улыбнулась мужу. Терять было нечего, и страх от грядущей расправы куда-то ушел. – Еще до того, как к тебе спустилась.

– Получше надо следить за такими ценными вещами, – угрюмо шипел Габриэл.

Его разгоряченное, неудовлетворенное тело дымилось в прохладе экипажа.

Мои юбки озадаченно похрустывали. Жгущий внутренности клубок недовольно ворочался в животе. Все оборвалось так внезапно… и пяти законных минут не прошло!

– Ты тоже не похож на невинного мальчика, Габ, – прошептала я, с серьезным видом заглядывая в зеленые глаза. Неужели он правда из-за такой ерунды опечалился?

В моем мире невинности давно не придают значения. Напротив, стремятся от нее поскорее избавиться, чтобы не мешалась под ногами.

– Я рассчитывал, что подарок от Верганы будет хотя бы… новым, – пропыхтел удрученно.

Герцог насупился, напомнив обиженного мальчишку. Мало того, что упаковка была помятая, грязная, порванная… Так теперь выяснилось, что внутри коробочки лежал черный уголек.

– Что ж… Похоже, ты плохо вел себя в том году. И получил сломанный, – спокойно отозвалась я, с неохотой натягивая на плечи рукава. – Так хотел причинить мне боль?

И чего спрашиваю? По глазам вижу, что последние недели Габ спал и видел, как бы догнать и придушить беглую герцогиню. А перед этим посадить задом на горячие угли, провести голышом через снежную Пьянь, отхлестать ивовым прутиком… Ну или что тут в Сатаре практикуют обиженные мужья.

Наверняка утром он затащил меня на драконицу лишь затем, чтоб сбросить над храмом. Откуда прибыло, туда и убыло… Привет богине.

Но в полете Габ переобулся и решил, что эта кара для меня слишком мала. И следует воздать беглянке по полной программе, с чувством и с толком.

– Эта боль священна, она связывает двоих, – задумчиво проворчал Габриэл.

– Мне уже было больно… однажды. И знаешь? Не связало, – вздохнула я, тушуясь под его взглядом, полным разочарования.

Разве его подруги – Катриссы, Мираны, Сиеллы – обладали хваленой чистотой? Он намеренно заводил отношения с «порченым товаром»! Чтобы без обязательств. Чтобы легко и сладко. Так что ему с того, что меня тоже успели испортить до него?

Габ поерзал на меховом подбое, поглядел на свою ладонь, на меня… Внимательно, изучающе. И вдруг качнул головой.

– Причинить боль – нет, не хотел, – выдал сосредоточенно. – Нас связало и без твоей невинности. Богиням виднее, кто и чего заслужил.

– Габ! – я всплеснула руками и зачем-то потянулась к нему.

Хотелось утешить суеверного генерала. Сказать, что он вполне достоин чистой девы. А то, что подвернулась (точнее, навернулась с утеса) Лизавета Кутейкина, – так это происки желтоглазой Миланки. Хитрюги в пубертате, ведущей свою божественную игру.

А Габриэл… он невероятный. Несмотря на все кворгские привычки.

Кто виноват, что Миландора решила, будто моих чистых помыслов достаточно? Габу вот маловато. Ему еще нетронутое тело подавай.

– Если ты боялась не первой близости, то… чего? – он озадаченно потер лоб, на котором давно уж зажила синюшная шишка.

– Прости. И за урну, и за побег, и за прятки, – я пожала плечами. – Я не хотела никому навредить. Я… просто не умею вот так. По-кворгски.

– Как-как? – недоуменно сощурился Габ.

– С талончиками, расписанием и сменой действующих лиц, – пояснила, пожевывая губу. – Я не смогла лечь в постель к незнакомому мужчине.

– Я твой муж! – с напором пропыхтел герцог, и узкие породистые ноздри раздулись от невысказанного гнева.

– Ты… мой муж. Да. Он самый, – повторила я, и глупые губы тронула улыбка.

Поглядела на свою ладошку: алая петелька заимела торжественный серебристый контур. Действительно – муж.

– Ниспосланный тебе богиней, – гордо добил Габриэл, будто это еще сильнее укрепляло его право на мои юбки.

– Ниспосланный, – покивала я.

Уж послала, так послала…

– И теперь мы знакомы.

– Ближе некуда, – согласилась я с взволнованным придыханием. К чему он клонит?

Некоторые фрагменты «свиданий» я желала бы позабыть. Но факт есть факт… Габриэл больше не ощущался чужаком. Грубым иномирцем, незаконно посягающим на мое тело.

– У тебя нет причин убегать.

– Если ты не намерен вдоветь… Может, вернемся к тому, на чем внезапно остановились? – робко выдохнула я. – Или, раз ритуал считается завершенным, тебе больше ничего от меня не нужно?

Примиряясь с внезапно обрушившейся на бедного кворга действительностью, Габ поглядел на измятые юбки. На раскрасневшуюся от стыдного предложения меня, распятую и размятую на меховом плаще. На снежную круговерть за окнами…

– Не надейся отделаться так легко и быстро, Ализа, – коварно прошептал Габриэл, рывком задирая поверженную ткань еще выше. – Судя по разгорающейся метели, у меня с женой на двоих целая ночь.

***

Стихия буйствовала, укутывая пошатывающийся экипаж в белый кокон. Снаружи визгливо задувал ветер. Сгибал молодые деревца до земли, точно невидимый гигантский пресс. Харпии недовольно фыркали, требуя вернуть себя в загоны и накормить злаковой смесью.

Я лежала на груди герцога, согретая его шероховатой ладонью и накинутой мантией. Габ чертил заковыристые символы на голых лопатках и ровно дышал, утомленный стребованной компенсацией. Сначала требовал он, потом я… Потом мы запутались.

– Когда ты понял? Давно? – прошептала я, растекаясь плавленым металлом по кипящей груди.

– Утром. Джарр рассказал о второй девушке. О голубоглазой нелле, что приехала в Грейнхолл вместе с сестрой, – пробормотал Габриэл в потолок.

– Бли-и-ин… – простонала я над нашей с Галлеей глупостью.

Было форменной наивностью надеяться, что визит «тэйры Барнс» не всплывет в разговорах с охраной.

– Дальше даже такой тугодум, как я, смог догадаться, – проворчал герцог. – Я сразу вспомнил твои губы, Эмма… Ализа… Я их узнал. Неосознанно, но узнал.

– Да ты на них не смотрел, – пробухтела, намеренно оцарапывая щеку о чужую щетину. – Тебя больше война с халатом интересовала.

– Не смотрел, – спокойно отозвался Габ. – Но все равно видел. Так бывает. А за губами я припомнил и все прочее. В особенности твои возмущенные вопли, что я женат.

– Я не вопила, – насупилась я. – И ты женат.

– Об этом я пока не успел забыть, – хрипло рассмеялся кворг.

– И что теперь? – я приподнялась на локте и уставилась в напряженный герцогский лоб.

– Завтра я отправлюсь в Пьяналавру к Бланко, – скованно выдал Габриэл. – Без меня он всю столицу хельмами наводнит…

Незаменимый генерал. Чуть не доглядит – весь Сатар потонет в потопах, сгорит в пожарах, зарастет сочной травкой и сгинет от божественной благодати.

– С милостью Верганы мы отбросим туман обратно до прихода рогатых. Укрепим границы, разберемся с временной петлей, – накидывал идеи Габ. – В столице снова станет безопасно, и ты сможешь… там бывать… если захочешь.

Не будь я так разморена сладостью, закачанной в вены и набитой в мышцы, давно бы заметила, что Габ стал дышать по-другому. Резко, тихо, сосредоточенно. Он будто… Будто ждал неприятного разговора, но не торопил меня.

А я и забыла, ради чего все мы здесь сегодня собрались! Точно. Милость богини.

Как можно быть такой дурехой, Лиза? Растеклась, пригрелась, как беженка-иномирянка, обнаружившая теплый гостеприимный коврик.

Да этот коврик под каждую вторую гостеприимно укладывается! Словно я рассчитывала, что за одну ночь в заметенном снегами экипаже Магеллан забудет про кругосветки.

Я сползла с генерала, поднялась и принялась нервно возвращать измятое платье на отведенные ему места.

– Что-то не так? – Габ приподнялся тоже и выудил из-под дивана рубашку.

– Все так, – дернула головой. – Ты в столицу к Бланко, я услышала, да… А я куда? В Сандер-Холл? В имение для ненужных жен?

– Можешь пока остаться здесь, в Грейнхолле, с Галлеей, – сосредоточенно просопел Габриэл. – Ей не помешает компания, а вы, как я вижу, поладили.

– Если в столице станет безопасно, Гала вернется к учебе, – пробубнила я и осеклась.

Ох, батюшки, а о наказании для принцессы герцог пока не заикался. Отпустят ли ее в академию?

– Если тебе нравится в академии, можешь тоже вернуться к учебе, – великодушно предложил Габ. – Как я понял из письма тэра Вольгана, до моего приезда тэйра Барнс имела другую внешность… Менее рыжую и более голубоглазую.

Вернуться к учебе.

Выглядело как щедрость. Прямо шубка с барского плеча… Не запер, учиться позволил, с подругой не разлучил. Чудо, а не кворг. Даже над витыми рожками засиял воображаемый нимб.

Мне бы радоваться, а отчего-то так досадно и горько стало. Будто луковицу целиком зажевала, и без соли.

– А ты… вы… к Сиелле?

Теперь и не поймешь, «ты» он мне или снова «вы». Нос щекотало обидой на мироздание.

Габ отвернулся и, увлеченно натягивая на тело рубашку, пробормотал:

– К Сиелле, Миране, Катриссе – какая тебе разница?

– А если есть разница? – прошептала еле слышно.

Если петелька на ладони, обрамленная брачным серебром, жжется немыслимо? Если в груди дыры ноют, ребра стонут, как старые, ветхие сучья?

– Поверь, Ализа, в твоих интересах держаться от меня подальше, – отрезал Габ, не оборачиваясь. – Рядом с генералом сатарской армии всегда неспокойно.

– В Сатаре везде неспокойно!

– Учись, общайся с подругами, живи… Живи, – продолжал он, не слушая. – Нуждаться ни в чем не будешь, я позабочусь. Направлю ректору бумагу о том, что корона готова оплачивать любые твои счета в академии. Сможешь выбрать факультет по душе. Любые высшие науки. Законно и без нелепого маскарада.

Я вроде бы неотрывно глядела на его прямую спину, но умудрилась пропустить момент, когда рубашку накрыл мундир. Ко мне Габ развернулся уже застегнутым на все пуговицы, отчего мой растрепанный вид стал смотреться жалко. Как разоренный праздничный стол наутро после разухабистого застолья.

– О Галлее я тоже договорюсь, – добавил, помяв пальцем подбородок. – Принцесса не должна притворяться неллой, чтобы получить знания. Гариэт слишком строг.

– Ты ее не накажешь? – уточнила я с надеждой.

– Я еще не решил. Все слишком быстро открылось, – помялся Габ и яростно разлохматил волосы. – Где она вообще, демоны ее раздери?

Я старательно прожевала и проглотила ответ. Мотнула головой – мол, понятия не имею. Возможно, тоже требует с кого-нибудь компенсацию в заметенном снегами домишке.

– Катается где-то на своей Звездочке, – уклончиво промычала я. – Наверняка уж вернулась.

Сейчас я ощущала себя даже более голой, рваной и уязвимой, чем когда со Священной горы скатилась. В ноги герцогу Грейнскому. Буквально.

Я и теперь сидела, хохлясь в четырех помятых юбках, у него в ногах. Глядела снизу на невозможного, невероятного мужчину, еще полчаса назад сжимавшего меня в жарких объятиях… А теперь купавшего в отрешенном холоде.

Габриэл вытащил из-под меня плащ и замотался в мех, явно собираясь выйти наружу. В метель. Лишь бы не делить с женой неудобно повисшую тишину.

Да этого горбатого кворга даже урна с прахом не исправит! Нос защекотало сильнее, но всхлипнуть я себе не позволила. В конце концов, кто он мне такой? Всего лишь муж.

Он дернул задвижку двери, обернулся, окинул растерянным взглядом меня. Растрепанную, взлохмаченную, застрявшую в ворохе пышной ткани. Дернулся вдруг назад, будто хотел еще потрогать. Прижать к себе. Утешить как-то.

Я протянула к Габриэлу обе руки, точно, как маленькая забытая девочка, просилась на ручки. Пусть хоть поднимет, выдернет из кучи топорщащихся юбок… Не факт, что я сама смогу выбраться из зеленого шелкового торта.

На моей ладони призывно сверкала брачная печать. Серебро на алом.

Ритуал завершен, мы с герцогом Грейнским стали мужем и женой. Официально, перед богинями и небом Сатара. Я привязалась к чужому миру… и к чужому мужчине. Навсегда.

– Габ…

Габриэл отшатнулся, помотал головой и решительно завел руки за спину. Не удивлюсь, если в замок сцепил, убежденный в правильности своего выбора.

– Нет! – сипло прошептал он и выбрался из экипажа. Запрыгнул на лавку харпемейстера и яростно дернул поводья.

Глава 5

Третье утро в Грейнхолле ощущалось таким же тоскливым, как второе. Совсем не чета первому – с искрящим снежком, хрустящими сугробами, волнительной суетой стражей у Священной горы…

Нет-нет, снег все еще искрил и хрустел. А стражи суетились, сменялись, проверяли заслоны и докладывались пожилому начальству.

Но теперь Джарр обходил посты в одиночестве: как и обещал, Габриэл уехал вчера на рассвете. Почти сразу, как подвез экипаж к замку и помог мне переместиться из одной тесной клетки в другую. На меня он при этом почти не глядел и делал вид, что укоряющий взор ему – что слону дробинка.

Сегодняшний рассвет случился уже без герцога. Я встретила зимнее утро в задумчивости у окна своей новой спальни. Это была небольшая, но богато отделанная комната неподалеку от супружеских покоев. На входной двери расцветала пурпурная вергиния – ни с чем не спутаешь.

Предполагалось, что после брачной ночи супруги сами решают, как часто им делить общую постель… Они могут встречаться лишь для произведения на свет потомства. В благоприятные дни.

Хвала богиням, проблем Габу и без потомства хватало, так что о наследнике герцог не заикнулся. Поднял среди ночи Эльяну, велел прислуживать возвращенной герцогине, а сам сорвался в туман… В прямом смысле. Где-то в Пьяни моего герцога поглотило белое марево, спрятав от укоряющего взора надежной стеной.

И вот… минул день, начался второй. Вчера я сонной обиженной мухой слонялась по Грейнхоллу, месила снег на дорожках, выгуливала грумля, с ужасом прислушивалась к вою из драконятни…

А сегодня после завтрака Галлея собралась уговорить Цолборна оседлать для нее «желтоглазую малышку». Ту самую, в чешуе и с огнем в ноздрях. Отговаривать я ее не стала – потом будем вместе синяки пересчитывать. Хоть какая-то отрада.

Ни замковая прислуга, ни стража, ни даже вельможи, эвакуированные из столицы, – никто не удивился возвращению беглой герцогини. Или виду не подавал. Меня учтиво приветствовали в коридорах, кланялись, спрашивали, изволю ли я чего-то…

Выглядело до того странно, что меня разрывало желанием поскорее вернуться в Пьянь. Хоть в туман, хоть к демонам на рога, лишь бы подальше от этих расшаркиваний. И поближе к кворгу.

Тьфу! Забыть, забыть, забыть… Глупая Лиза. Он про тебя уже и не помнит.

Леди Аланна, супруга Гариэта, оказалась моей ровесницей – чуть робкой и замкнутой, но отчаянно красивой. Пока она с искренним интересом расспрашивала меня, где я потерялась и почему нашлась, я удивлялась. Удивлялась, что Владыка совсем на нее не смотрит. Не восторгается нежным румянцем на точеных скулах, не целует изящную ручку при каждом удобном случае, не сочиняет оды ее точеной фигурке.

Жена Владыки была точно эфир, точно волшебное облачко – полупрозрачная, тонкая, звенящая. Зачем ему розовощекие самоцветы, когда перед глазами сияет чистый алмаз?

После завтрака в неловкой компании владык, которым я была торжественно представлена Ализой, законной супругой герцога Грейнского, мы с Галлеей отправились к загонам. Самоубиваться, вестимо.

Весело улюлюкая и посвистывая, принцесса летала над лесом, полем, облетевшим садом, кружила над горой и царапала чешуйчатым драконьим брюхом шпили замка… Я все надеялась услышать вопль ужаса, но так и не дождалась.

Наблюдая за ловкой наездницей, я жадно отхлебывала гром по-сатарски из кувшина с крышкой. Такой в замковой кухне хранился для Габриэла, но я тоже пристрастилась. «Изволила», и мне тут же налили туда почти-кофе. Глиняная емкость сильно напоминала термокружку и чудно сохраняла тепло напитка.

Стояла я, наминая сапожками вчерашний снег, и размышляла, что приносит мне больше удовольствия. То, как горячий гром растекается по языку и, обжигая, ныряет в горло? Или то, что я пью его из герцогского термоса? Касаюсь губами той же крышечки, что недавно Габ?

Не думать о том, что случилось в экипаже, я не могла. Во-первых, потому что оно случилось трижды! Если один раз можно списать на случайность или, скажем, попытку прогнуться под богиню… То три?

Габ определенно увлекся и забыл, что целует собственную жену. В Сатаре такое не поощряется.

Во-вторых… То, что между нами стряслось, было столь крепким и терпким! Богатым, сочным, пряным, пьянящим… Почти невыносимым. Как настоявшийся с годами выдержанный напиток. Как такое забудешь, мм?

Мы оба спятили. Измотались от чувственной муки и реализовали все желания разом. Как жадные дети, дорвавшиеся до припрятанных к празднику сладостей.

Еще пара таких ночей, и я бы впала в крепкую зависимость от близости с Габриэлом. Если бы он не осек меня жестоко и не вернул на землю.

– Желаете тоже прокатиться, тэйра? – из-за угла «конюшен» выбрался кряхтящий Джарр. – Могу приказать оседлать для вас Эстерелью… Слышал, вы с тварями ладите не хуже принцессы?

И так он щурился издевательски, что я вмиг догадалась. Начальник охраны знает, что я не нелла, знает, что мы с Галлеей морочили голову и ему, знает, что той ночью на Звездочку садилась не я…

– Прошу! – взмолилась искренне и указала пальцем вверх, на дракона. – Я второго раза не выдержу. Меня уже катали… вон на той «добродушной» твари… Ноги только сегодня начали сходиться.

Ладно, признаю, ноги целые сутки не сходились не только из-за дракона.

– Упаси Сато, я не собирался над вами подшучивать, моя герцогиня, – Джарр чуть поклонился. В его простой учтивости не было скользких ноток, которые источались вельможами. – Тэр герцог объяснил мне, что той ночью случилось… «недоразумение».

– Оно самое… да…

– И раз уж я стал невольным соучастником вашего побега, моя герцогиня, то позвольте порекомендовать вам обучиться верховой езде, – Джарр настойчиво подвел меня к следующему загону, в котором топтались две смолисто-черные харпии. – Тогда у принцессы Галлеи не будет причин сбегать от охраны в темный лес и рисковать жизнью, чтобы прикрыть ваши юбки от посягательств его светлости…

– Габриэл больше не будет на них посягать, не беспокойтесь, – выдавила сквозь зубы, пытаясь скрыть горечь разочарования. – А причин хоть и станет меньше, но они не исчезнут насовсем.

Будто Галлея ради меня в деревню каждый день мотается!

– Хорошо бы Владыка понял, что от запретов случаются еще большие беды, – вздохнул пожилой вояка и проводил глазами летающего ящера. – Не те уж в Сатаре времена, чтобы женщину дома на цепи держать. Если ее сердце куда-то просится…

Джарр вывел из загона сонную харпию и проверил крепления на седле, а затем протянул огромную ручищу в перчатке.

– Забирайтесь, тэйра, – велел он, подводя меня к стремени. – Только юбку задерите и ногу перекиньте: по-дамски на харпиях ездят только дурехи, мечтающие свалиться носом в сугроб.

После часа упражнений мои ноги окончательно забыли, как стоять ровно, коленка к коленке. Я с трудом сползла с неуправляемой тварюшки в руки Джарра и поковыляла к замку, пообещав, что завтра приду к загону снова. В более удобной одежде.

На следующее утро я позаимствовала у Галлеи ездовые брючки и теплый полушубок. Теперь я обучалась верховой езде дважды в день – после завтрака и перед закатом. Вдруг пригодится для очередного побега?

Принцесса в это время крутилась штопором над моей побелевшей от снега головой. Или не от снега вовсе.

На пятые сутки я вполне сносно держалась в седле, а харпия слушалась каждой пятой команды. Четыре она упорно пропускала мимо черных ушей, торчавших с боков от зеленого костяного «ирокеза».

Учеба занимала свободное время, которого вне академии стало кошмарно много. А еще езда на драконо-лошади напрочь изгоняла из головы мысли.

Пока я находилась в состоянии прыгающего полета, я не помнила ни про Габа, ни про меховой пол, ни про скрип экипажа, раскачивавшегося от ветра и нашей страсти… Словом, из двух зол – страдать в спальне и страдать на харпии – я выбрала второе.

На шестое утро заточения в Грейнхолле Владыка получил известие, которое переменило все. Туман ушел!

Собрал вещички, подхватился и утопал обратно на Рубежи!

У Галлеи булочка изо рта вывалилась, а я от изумления уронила золотую ложку. Но монарх, почесав макушку под веночком, подтвердил: тумана в Пьяналавре больше нет.

Что тому стало причиной? Усилия магистров, разработки Башелора, упорство сатарской армии? Или милость Верганы, добытая Габриэлом в три подхода? Неужели благосклонность богини – не пустой звук, и она, получив желаемое, позаботилась о любимчике?

А может, просто везение. Или ветер сменился и отогнал страшное серое облако в Вандарф…

Загадка осталась неразгаданной, но советники стали возбужденно шептаться о возвращении в столицу. К своим нарядам, интригам, развлечениям и прочей важной чепухе.

И только Галлея и Аланна не радовались новости. Для Галы возвращение в Пьяналавру означало расставание с Раином, драконицей и свиданиями в деревне. Для Аланны – «утрату» супруга. Не в смысле вдовства, а в более трагичном… Все розовощекие любительницы сочной травки дожидались Владыку в Пьяни.

И все же… туман отступил. Побежденный без войны, он, зализывая невидимые раны, уполз обратно на вандарфские поля. И в столице, несмотря на метель, вдруг разлетелся странно-сладкий запах лета. Сочных лугов, душистых вергиний, романтики.

Аромат стоял пару дней, но к моменту, когда мы с Галлеей доехали в экипаже до Пьяни, он успел рассосаться. Мы довольствовались свидетельствами очевидцев: да, в Сатаре в эти дни пахло не страхом. Любовью.

Чудной был все-таки этот туман.

***

Заслоны, которые воздвигали вокруг академии на наших глазах, были свернуты. По заснеженному холму, убегающему узкой дорожкой к воротам Пьяни, гуляли студенты. Все вернулись к прежней жизни, как по божественному щелчку!

Видимо, сатарцы за семь лет так привыкли к угрозе, что научились жить вопреки. Да, прорыв может случиться в любую минуту, да, армия может не сдержать напор рогатых… Но это не повод годами трястись от страха. Угроза миновала – и все, отряхнувшись, расправили перышки и вышли погреться на зимнее солнце.

В академии каким-то чудом прознали, что я больше не нахожусь в статусе компаньонки. Меня продолжали звать Эммой, но отношение стало другим. В мелочах, в нюансах… Так, камеристка больше не пыталась отхлестать меня по заду полотенцем за порванную форменную юбку. А прочие неллы, встречаясь в коридоре, приседали в коротком книксене.

В столовой для персонала мне отказались подавать поднос с утренней кашей. Сообщили, что указом ректора теперь я питаюсь наверху, вместе с Галой и прочими «высшими». Удрученно пыхтя, я влезла по лестнице в галерею с белыми шторами и уселась на место Танисы.

Фотья лепетала что-то о недопоставках шоколада, которые непростительны и вообще… Как вдруг оборвала причитания. Она удивленно нахмурила лоб, когда я заняла свободный стул, а не встала за спиной у принцессы, как прочие неллы.

Но затем, торопливо стряхнув морок, Фотья растеклась в благодушной улыбке и пожелала мне «счастливого правления Триксет». Назвала меня Эммой, но голос девушки дрогнул на второй «м». Не удивлюсь, если придворные сплетники уже нашептали «дочерям двора», что в академии инкогнито обучается герцогиня Грейнская.

Та самая, да-да. Страшная и горбатая виззарийская ведьма, покрытая бородавками и волдырями. Которую Габриэл Грейн убил и в Сандер-Холле злодейски прикопал, объявив, что супружница сбежала…

– Славной зимы… всем нам, – пробубнила я и спрятала мерзнущий нос в чашке грома по-сатарски.

Переглянулась с Галлеей: она ехидно улыбалась. Словно в узкое кучерское окошко наблюдала все непотребства, что творились в экипаже. Ох, богини, к этому надо как-то привыкнуть…

После завтрака тэр Вольган вызвал нас с принцессой к себе и велел составить новые списки предметов, уточнив, какие лекции мы посещали под масками. Магистры сделали вид, будто я ходила на теорию и теологию всегда. А Галлея продолжила практику с того же места, на котором остановилась, будучи «белокурой неллой».

И все случилось так легко и безболезненно, что стало ясно – без герцогского вмешательства не обошлось. Он раздал очень четкие указания, и никто не смел ослушаться.

В академию Габриэл не приехал. То ли не мог покинуть Вандарф, то ли желал избежать неловких столкновений. Однако спустя сутки я получила от него письмо. Герцог интересовался, хорошо ли окончилась наша поездка и довольна ли я возвращением к учебе.

Трижды перепроверила: точно ли мое имя значится на конверте? Не мог же Габ забыть, что его сестру зовут Галлея, а не Ализа… Мы, конечно, изрядно запутали герцога в наших личностях. Но не настолько же?

Определенно, он писал мне. То есть… Ализе.

Для ответа пришлось спуститься к камеристке. Она заведовала не только формой и бельем, но и драгоценным почтовым ящиком. Мессенджеров в Сатаре еще не изобрели… Для романа по переписке – непреодолимая преграда.