Нарисуй мой мир

Пролог

Первое, что я вижу, когда открываю глаза – это пол. Паркет, который я узнаю из тысячи. Только сейчас он выглядит не таким, каким я его помню. Вместо привычного светлого дерева, украшающего гостиную, я вижу мазки алых полос, между которых виднеются бордовые капли будто уже застывшей крови.

Как они на нём появились?

Может быть, я что-то разлила?

Пытаюсь вытащить из памяти картинки, но там как будто провели генеральную уборку, смыв все улики хлоркой. Шум в голове напоминает пчелиный улей, дезориентируя в пространстве.

Почему я на полу?

Я отключилась?

Это какая-то шутка?

Боже, почему так больно…

Вопрос, заданный вслух привлекает чье-то внимание. Я чувствую, как дощечки под моим обмякшим телом приходят в движение. Поднимаю грузную, как от удара булавы голову и застываю, словно одна из каменных фигурок, которых так любил коллекционировать мой муж.

Свет от уличных фонарей подсвечивает облик палача, делая его чётче, скрупулёзно обрисовывая каждую напряжённую мышцу. Из-за тяжёлого дыхания грудная клетка ходит ходуном, губы плотно сжаты, пока горящие глаза ловят мой расфокусированный взгляд, заставляя каждый миллиметр тела покрыться тонкой коркой льда.

Секунда.

Дикий ужас охватывает каждую одеревенелую мышцу, запуская в организм бомбы удушливого страха, который моментально испаряет весь кислород. Как будто меня выбросили с третьего этажа прямо на плиты бетона, заставляя лёгкие сгорать изнутри без единого шанса на вздох. Со скоростью света из его глаз вылетают невидимые гвозди, что на живую пронзают нежную кожу и намертво прибивают меня к полу. Воспоминания едким потоком проникают в мысли, вспыхивая яркими фрагментами.

Он не оставит меня в покое. Он убьёт.

– Нет! – кричу что есть силы, но из-за охрипшего голоса зрелище выглядит жалко, вызывая смех у моего мучителя. Чувствую себя раненой зверюшкой, которую наконец-то загнали в логово, пока он медленно, словно хищник, продолжает сокращать дистанцию.

Тело не слушается, как будто специально снижая мои шансы выжить до минимума, отвергая все попытки сдвинуться с места. Вою от несмолкающей рези внизу живота, поднимая перед собой трясущиеся руки.

Они в крови. Моей крови.

Стеклянные глаза когда-то любимого мужчины блестят от восторга, хаотично бегая от макушки до кончиков пальцев, оценивая причинённый мне вред. Он выглядит, как наркоман после ломки который наконец-то дорвался до дозы. Упиваясь моей слабостью, его губы трогает безумная улыбка Джокера. Физически ощущаю, как ядовитая смесь моей боли бальзамом ласкает его чёрную душу, вызывая новый приступ паники. Образовавшуюся тишину прерывает писк наручных часов, предупреждающий о слишком высоком пульсе, что моментально отдаётся гулким свистом в ушах.

Вдох.

Выдох.

Нужно попытаться успокоиться. Я справлюсь. Должна, если хочу жить.

– Кэти, слава Богу, ― обманчиво мягким голосом выдаёт он. ― Пришла в себя, маленькая? Ты так напугала меня, я не находил себе места.

Врёт.

Они все врут, надевая на себя маски благородных мужчин, готовых отдать за тебя жизнь. На деле же только глаза выдают их истинные эмоции, зачастую противоречащие сладким словам. Почему озарение приходит к нам только в момент, когда с нами случается что-то ужасное, граничащее со смертью? Если бы я знала…

– Ну же, давай я помогу тебе встать. Ты здесь такой бардак устроила. Прямо как с цепи сорвалась.

ЭТО ВСЁ НЕ ПРАВДА! ЭТО НЕ Я!

Перепонки разрывает от мощного крика, который застревает словно кость в горле, оставаясь блуждать эхом в моей голове, так и не достигнув слуха мужчины.

– Я уже хотел начать без тебя, но раз ты проснулась, думаю самое время тебе убрать весь этот беспорядок. Ты же любишь убираться, да, маленькая? – рыча, он нависает надо мной словно грозовая туча, протягивая свои грязные руки.

Они тоже в крови.

– Не прикасайся ко мне! – обняв себя ледяными пальцами, пытаюсь отползти, но тут же ударяюсь спиной в холодную стену, издавая болезненный стон.

Чувствую себя хорошо отбитым куском мяса, который вот-вот поджарят на огне. Мысленно забиваюсь в темный угол и представляю, что я всё выдумала.

Это не с тобой, не с тобой, Кэти. Как мантру повторяю слова про себя.

– Хватит визжать, сука, иначе мне придётся тебя заткнуть, – его рука со свистом разрезает тугой воздух, застывая в паре сантиметров от моего лица. Ладонь сжимается в кулак, а тело подрагивает, словно в лихорадке. – Ты думала я тебя с цветами встречу после того, что ты устроила? Так ты себе это представляла? Отвечай!

Второго акта я не выдержу.

Думай же, Кэтлин!

– Моим сотрясением ты вправил мне мозги. Боюсь если ударишь ещё раз, все труды пойдут насмарку, – выдаю совсем не ту фразу, что заготовил мой мозг, но никак не могу удержаться, чтобы не задеть этого психа.

Как я раньше не замечала его склонность к насилию? Почему была такой наивной дурой, не видящей дальше своего носа? А может быть я никогда и не хотела этого видеть…

Не успеваю закончить мысль, как меня хватают за волосы и поднимают на окаменевшие от страха ноги, что мгновенно отдаётся пульсацией в затылок, мгновенно повышая давление и шансы потерять сознание от череды непрекращающихся качелей в моей голове.

– А теперь послушай меня, лиса, – он специально делает ударение на этом прозвище, пытаясь уколоть больнее.

Да куда больнее, придурок?

– Мне никогда не нравилось, когда ты начинала показывать свой дурной характер, – продолжает цедить сквозь зубы, оголяя своё истинное нутро.

Кто этот человек?

Чужак. Я не улавливаю знакомых нот в аромате мужчины. Этот запах настолько резкий, что, вдыхая его я чувствую, как невидимый стальной нож разрезает мои лёгкие отточенными движениями. Желудок скручивает тугим жгутом, а привкус крови на языке вызывает рвотные позывы. Ещё немного и меня стошнит прямо на его перекошенное гневом лицо.

– Надеюсь, ты запомнила урок, потому что дважды я не повторяю. Ты моя, ― сократив расстояние между нами, ублюдок шепчет последние слова в миллиметре от моего уха, от чего моё тело начинает мелко подрагивать. – Сейчас ты пойдёшь и приведёшь себя в порядок. А когда я вернусь, на твоём жалком лице должна сиять улыбка, и мы забудем это недоразумение. Но если ты хотя бы раз заставишь меня вспомнить о сегодняшнем дне, то я превращу твою жизнь в ад. Поняла?

Заглушая крики влюблённой идиотки внутри меня, медленно провожу взглядом по квартире, чувствуя, как по щекам катятся дорожки выедающей соли. Глаза цепляются за единственное ценное, что здесь осталось, а теперь валяется разорванным мусором на полу.

Картина, которую уже ни сшить, ни склеить заново, как и моё разбитое в дребезги сердце.

– Поняла.

Глава 1

Я чувствую, как широкая ладонь ложиться на мою талию, и властно сжимает её, от чего кожа под платьем начинает пылать, усыпая плечи тончайшей расой, что в миг выдаёт моё возбуждение. От точки соприкосновения по всему телу расползаются медленные жалящие волны, из-за которых засуха в горле становится невыносимой, заставляя молча, как рыба, открывать рот.

Он не спрашивает моего разрешения, когда ведёт в центр зала, полного гостей. Они отступают назад, ощущая его внутреннюю силу, вынуждая всех, кто находится по близости, испытывать напряжение и желание подчиниться. В его глазах столько уверенности и выедающей все страхи мужской энергии, что любая попытка спора кажется нелепой, бессмысленной. Он знает, чего хочет. Он знает, как заставить меня хотеть того же. Мозг заведомо клеймит мужчину красным маркером, определяя его как сильнейшего альфа-самца, вынуждая всецело отдать бразды правления в его крепкие руки.

Как заворожённая слежу за плавными движениями обольстителя, пока он вальсирует на струнах моей души, распаляя зародившийся жар внизу живота. Будто читая мысли, незнакомец хитро улыбается и резко припечатывает меня к своей горячей груди. Глаза в душу смотрят, пальцы невесомо скользят по моей шее, обещая нежную грубость. Предвкушаю последующие действия, заранее рисуя в голове жаркие картинки, но мужчина не спешит. Ему нравится наблюдать за моей агонией.

Плюнув на гордость, сама тянусь к изящным пухлым губам, желая прекратить пытку, как вдруг грубый толчок выбивает напрочь весь кислород из лёгких, заставляя распахнуть глаза. Не успеваю понять, что случилось, когда тело со всей силы врезается в стену, отскакивая от неё словно пружина.

С ужасом всматриваюсь в мужчину, поражаясь, как меняется его лицо. В нём больше нет магнетизма, что заставлял моё сердце сбиваться с ритма. Холодные, как глубинные воды океана глаза скучающе задевают мои оголённые плечи, и я машинально прикрываю их руками.

Он наигрался. Отшвырнул меня как наскучившую куклу.

Поправляя свою угольно-чёрную бабочку, он дарит мне хищную полуулыбку, больше похожую на оскал и медленно отступает назад

– До встречи, Кэтлин, – его голос эхом отражается от стен старинного замка, поселяя в груди гнетущее чувство пустоты.

Из яркого сна меня вытягивает резкий звук, действующий как ушат ледниковой воды, мгновенно заставляя напрячься каждый расслабленный позвонок. Хватаю телефон с прикроватной тумбы, от чего зарядка выпадает из розетки с тупым звуком падает на пол.

Чёрт, чёрт, чёрт!

Замерев, словно статуя, задерживаю дыхание и отсчитываю про себя несколько секунд. Главное плавило этого дома быть тихим и незаметным по утрам. Так что поверьте мне, если бы в мире существовала награда по самому быстрому отключению будильника, я бы точно заняла первое место.

Убедившись, что не побеспокоила мужа я откидываюсь на подушки, и жадно наполняю кислородом опустевшие лёгкие. Сама не замечаю, как под тяжестью любимого пухового одеяла опускаются веки, унося меня обратно в царство Морфея. Но пляшущие перед глазами картинки средневекового зала заставляют всё тело напрячься.

Какой странный сон.

Клянусь, я до сих пор ощущаю, как ноют лопатки от сильного удара о стену, а возбуждённое горячей близостью мужчины тело требует разрядки. Всё вокруг казалось таким живым и настоящим, что хочется продлить это чувство несмотря на то, что концовка колко жалит обидой. Послевкусие разочарования оставляет гадкий осадок во рту, который хочется немедленно перебить мятной пастой.

Укутавшись в плюшевый халат до подбородка, я тихо, словно крадущаяся пума выхожу из спальни, осторожно прикрывая дверь.

Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к капризной Лондонской погоде, хотя и живу здесь всю свою жизнь. Из-за отсутствия в доме центрального отопления моё утро начинается с обхода комнат и включения небольших обогревателей. А упавший в этом году как снег наголову северный циклон и вовсе заставил жителей Фолкстона перебирать шкафы с тёплой одеждой на месяц раньше.

Приглушённый свет лампы, падающий прямо на огромное зеркало в ванной комнате, тут же приковывает всё внимание, сталкивая меня с суровой реальностью. От холода сжимаюсь словно ёж, вонзаясь пальцами в пушистые рукава халата.

Мне не нравится то, что я вижу, но я продолжаю смотреть. Последние несколько месяцев выжали из меня все соки, и первым делом сказались на внешности. Из-за неестественно блёклой кожи лицо приобрело пугающе болезненны оттенок, на фоне которого все мои попытки придать щекам природный румянец с грохотом разбиваются.

Посмотри на кого ты похожа. Ходячий труп…

Фыркнув на своего зеркального двойника, сбрасываю одежду и забираюсь в душ. Контраст холодной кожи с горячей водой вызывает неприятную стаю мурашек, заставляя мылить тело на двойной скорости.

Кто придумал ходить на работу в такую рань? Покажите этого человека, и он узнает, что я о нём думаю во всех подробностях. Как вообще можно бежать на улицу, зная, что тебя там ждёт темнота и сырость? Прохожие с недовольными лицами утопают в море зонтиков, выжидая своего автобуса. Вечно грубые водители и не единого доброго слова от случайных обывателей улиц. В этот момент хочется найти место, в котором тебе будет тепло и уютно, а не лицезреть вечно угрюмый серый город с такими же серыми людьми.

Сделав высокий хвост, прохожусь косметикой по лицу, уделяя особое внимание раскосым глазам. Воспоминания тёплой волной взрываются в памяти, а губы сами растягиваются в меланхоличной улыбке. С детства папа называл меня маленькой лисой, а мама была его главной лисицей. Я с восхищением наблюдала как она одним плавным движением выводит тонкую стрелку на веке и хотела когда-нибудь уметь так же. С того момента как в моей косметичке появился чёрный карандаш я подчёркиваю свои глаза так же, как это делала мама.

Я всегда считала себя красивой девушкой и пела оды своим генам, доставшимся мне от родителей. Жгучая итальянская кровь матери, щедро разбавленная английской чопорностью отца, делала мою внешность довольно интересной. С тех пор прошло много времени и событий, которые в корень изменили мое отношение к жизни, выработав привычку не выделяться. Поэтому, как только макияж закончен, я, словно Кларк Кент прячусь за диоптриями своих офисных очков.

К сожалению, как бы мне не хотелось, этому утру не суждено было стать добрым. Звук закипающего чайника растворяется в тяжёлых приближающихся шагах, пока я тянусь за своей любимой кружкой. Рука так и зависает в воздухе, а сердце начинает отбивать чечётку, барабаня ребра изнутри.

Ты разбудила его. Молодец, Кэтлин…

Глупо надеясь, что мой виноватый вид спасёт от зарождающегося скандала медленно поворачиваю голову. Лицо мужа искажает недовольство, а чёрные брови от напряжения создали между собой глубокую морщинку. Она напоминает стрелу, готовую пронзить меня на сквозь.

– Второй раз за неделю. Неужели так сложно не шуметь? – всё ещё хриплый ото сна голос Роберта отдаётся резью в ушах, от чего виски мгновенно пронзает мощнейшей кластерной болью.

Я ведь не хотела. Была тихой, как ползающий под ногами таракан.

– Роб, прости, у меня и в мыслях не было будить тебя. Как насчёт кофе? Завтрак тоже успею сделать, – продолжая нервно улыбаться бросаю взгляд на часы. До будильника Роберта осталось каких-то полчаса.

– Оставь на столе. Я попробую уснуть. И будь добра, помни, что ты живёшь не одна. От моего настроения зависит моя работа. От моей работы завит то, сколько денег я заработаю. Включай хоть иногда мозг, Кэтлин.

Грубо?

Ещё как…

Заслуженно?

С точки зрения Роберта – определённо. Ведь он действительно много работает и старается ради семьи.

А ты даже тут облажалась

Всё ещё пытаясь проглотить обиду, визуально напоминающую мне морского ежа, тянусь за примирительным поцелуем, но Роб отворачивается, вяло бредя в спальню, стирая последние капли оставшегося позитива.

Стандартное утро семьи Джонс последние несколько лет. И если вы спросите, как мы к этому пришли, то я не дам вам ответа. На сколько я могу судить по женским пабликам в интернете, это принято называть кризисом отношений. Иначе я не могу объяснить грубое, зачастую беспричинно, поведение мужа.

Но привыкнуть можно ко всему. Именно это я и сделала. Честно говоря, мне надоело копаться в себе и искать несуществующие ответы, и я выбрала путь наименьшего сопротивления. Быть как можно тише, слушать Роба и не лезть в его дела. Со временем я пополняла список: не одеваться ярко, не краситься броско, не раздражать глупыми вопросами и не цепляться за идиотские рамки, привитые обществом. Вот он, мои идеальный секрет хорошего брака. В качестве подтверждения из спальни доносится умиротворённое сопение Роба, когда я, надев пальто и челси, бесшумно закрываю за собой дверь.

Но как только я выхожу на улицу и понимаю, что забыла чёртов зонтик, всё становится не важным. И на что я надеялась со своей то удачей?

Вариант вернуться домой отпадает, как только я представляю перед собой лицо недовольного Роберта.

Ругаю себя за забывчивость, пробегая по очередной грязной луже вдоль автобусной остановки. Завидев меня, водитель придерживает дверь, и я молнией залетаю в полупустой салон. Облокотившись на поручень, глубоко дышу, пытаясь привести дыхание в норму.

Нужно везде искать плюсы, Кэтлин. Хотя бы не опоздаешь.

А вот здесь не поспоришь. В последнее время босс уделяет мне слишком много внимания, поэтому я радуюсь, что у него не будет лишней возможности пройтись катком по моей голове.

Мельком оглядываю таких же ранних пташек, занимая место у ближайшей стойки. Растираю руки в попытке согреться, наблюдая как медленно сползают вниз по окну капли ненавистного дождя.

Население Фолкстона насчитывает около шестидесяти тысяч человек, но этот факт не мешает образованию пробок. Звуки гудков и двигателей сливаются в единый полифонический хор, создавая характерную симфонию утреннего города.

Была бы моя воля – я бы не просиживала зад на затёртой обивке в салоне автобуса, который имеет не самый быстрый маршрут до моей работы. Я мечтала водить машину, даже несмотря на то, что мои родители погибли в автомобильной аварии.

Помню, как дрожали руки, когда мне вручали водительские права, а воображение уже во всю рисовало картину, стекла опущены, ветер раздувает мои волосы, а в салоне играет любимая музыка, пока я мчусь по гладкому асфальту набережной, провожая алое солнце. Но моим мечты разбились вместе с фарой, в которую «вошёл» какой-то обкуренный подросток, пока я ждала зелёный свет светофора. И сколько бы я не пыталась убедить Роберта, что в аварии не было моей вины, он и слушать не хотел. В этот день в доме появилось новое правило – никаких женщин за рулём.

К счастью, моя работа находится в соседнем здании от остановки, поэтому радуясь закончившемуся дождю я неспеша ступаю по широкой каменной выкладке, ведущей к горящей вывеске на родном здании.

Глобал Паблишинг – это небольшое, но самое известное издательство нашего города. Оно было основано задолго до моего рождения и стоит на вековой брусчатке не первое десятилетие. Яркий кирпичный фасад, украшенный старинными фронтонами, когда-то излучал умиротворение и служил мне своеобразным маяком в мир вдохновения.

Сколько я себя помню, меня всегда тянуло к книгам. Чёрные буквы на кремовой офсетной бумаге так и манили прочесть их, а запах вызывал тотальную безопасность, мысленно перенося в папин рабочий кабинет, обставленный различной литературой.

Каждую пятницу мы с родителями приходили на набережную и устраивали пикник. Откусывая самый вкусный бутерброд в своей жизни, я любовалась издательством и торжественно клялась, что когда-нибудь буду здесь работать.

Помню, какую эйфорию я испытывала, входя в карусельные двери этого величественного здания, начиная стажировку. Я надеялась начать новую главу своей жизни в этих стенах. Но мои мечты снова разбились, только в этот раз об иллюзорную мозаику литературного мира.

– Доброе утро, Кэтлин, – салютует двумя стаканчиками бодрящего напитка моя коллега и по совместительству подруга, Мия.

Я благодарно улыбаюсь и делаю несколько глотков, в надежде как можно быстрее запустить мыслительные процессы в мой всё еще спящий организм.

– Привет, обожаю тебя, ты же в курсе, да?

– А как иначе, Кэт? Мне ведь потом до обеда наблюдать как ты сидишь у ноутбука с закрытыми глазами, – мои брови непроизвольно взлетают вверх от такой прямолинейности подруги.

Хотя о чём я? Мия и прямолинейность – это слова синонимы. Помню, как она подарила нашему коллеге Карлу годовой запас маленьких спреев для свежего дыхания. И когда Карл спросил у Мии есть ли в её подарке подтекст, Хьюз без грамма смущения заявила, что он всё правильно понял. С тех пор Карл не разговаривает с Мией, а она так и не поняла, что же сделала не так.

– Я не спала. Это новый вид медитации, тебе стоит попробовать.

– Твоя едва заметная шишка на лбу говорит не о твоей медитации, а о том, что ты упала лицом прямо на степлер. Так что я думаю наперёд, – Мия делает умный вид, стуча указательным пальцем по своему виску, а потом начинает заливисто смеяться, вынуждая меня присоединится к ней.

Какие бы события не происходили, позитивное мышление Мии всегда сближало коллектив, а её внутренняя зарядная станция заряжала энергией на целый день и сейчас это как нельзя кстати. В последнее время дела у Глобал Паблишинг идут не лучшим образом. Отдел маркетинга вкладывает все силы на продвижение рекламы и поиск новых инвесторов. От этого рабочее время увеличилось на пару добрых часов, влияя на работоспособность сотрудников не лучшим образом.

– Ну всё, Ми, хватит издеваться надо мной. Ты же знаешь, что вчера мне пришлось задержаться. А пока в спешке накрывала ужин, начался очередной очень важный футбольный матч, который мне пришлось стоически смотреть с Робертом до конца, – сажусь и устало растираю ноющие виски.

– Кэт, скажи мне, зачем ты смотришь эти дебильные матчи? Ведь тебе никогда не нравился футбол, – фыркнув, Мия поджимает свои полные губы.

– Но ведь Роберт их любит, а я люблю его. Следовательно, и футбол я тоже люблю.

Я прекрасно понимаю куда клонит подруга. От вида её закатившихся глаз волна негодования выбрасывает адреналин в кровь. Проехав на стуле к ближайшему шкафу, начинаю перебирать архивные документы, , хотя наверняка моё бегство выглядит глупо. В голове красной лампой мигает отрицание, заставляя меня злиться и защищать свою семью. В последнее время Мия слишком часто это делает, из-за чего мне все меньше хочется обсуждать свою личную жизнь.

– Кэт, ты себя слышишь? Это нравится Роберту, но это не значит, что футбол должен нравиться тебе. Вместо того чтобы тратить время на двадцать два бегающих по полю мужика, ты могла бы уделить время себе. Сколько раз я предлагала сходить со мной на йогу? – глаза Мии мечут молнии, ещё больше выводя меня из себя. Ведь в глубине души, я знаю, что она отчасти права.

– Прекрати, мы это уже обсуждали. Мне так комфортно, а на йогу мы обязательно сходим.

– Ага, как же, комфортно ей, – бубнит себе под нос подруга, – Когда-нибудь, и надеюсь очень скоро, ты прозреешь и вспомнишь мои слова. Смотри как бы я не состарилась к этому моменту.

Нет ни малейшего желания продолжать этот бессмысленный разговор. Мия всё равно меня не поймёт, ведь у неё нет мужа. Да у неё даже постоянного парня нет. Как она может мне что-то советовать?

Отпивая остывший кофе торжественно обещаю себе, что сегодня моё настроение больше никто не испортит. Подхожу к панорамному окну, открывая обзор на один из лучших пляжей Фолкстона, ведущему к проливу Ла-Манш. За семь лет работы в издательстве этот вид не перестал вызывать в груди восхищённый трепет. Руки покрываются мурашками, а дыхание на мгновение замирает.

Дождь идёт на спад и город начинает оживать. Солнце лениво выходит из пролива, окрашивая небесный свод оттенками оранжево-розовых мазков. Бескрайние просторы золотистого песка захватывают воображение, а берег плавно омывают бирюзовые волны, вдыхая жизнь в проснувшуюся набережную. Кто-то бегает вдоль канала, где-то собираются группы людей, чтобы заняться спортом, а яхты выходят из порта, чтобы успеть застать рассвет. Жизнь течёт лениво и размеренно. Фолкстон – это место, где никто никуда не спешит. От этого завораживающего зрелища меня с головой окутывает уют и спокойствие.

Под умиротворяющий вид города допиваю кофе и погружаюсь в рабочий процесс. Бесконечные наброски рекламных проектов, разработка маркетинговых стратегий, продвижение авторов и тонны бумаги, закинутой в шредер.

Ничего нового.

Хотя в этой рутине есть определённые плюсы. Не находите? Ты всегда знаешь, что тебя ждёт, тебе не нужно изматывать организм скачками кортизола, или бояться остаться без зарплаты. Но, всегда есть чёртово, НО. И имя ему Балди Хок ― глава ГП, и мой придурок босс по совместительству.

– Джонс, бросай все дела и живо ко мне, – лысеющая черепушка Балди заглядывает в наш кабинет и тут же исчезает, дав понять, что дело срочное.

– Ещё бы сказал «ко мне, пёсик», и по ноге похлопал, – говорю как можно тише, чтобы услышала только Мия. Она давится кофе, а затем начинает хмуриться и надувать щеки, изображая Хока, от чего я уже не могу сдержаться и смеюсь в голос.

– Мия, а вы с Балди не родственники? Я даже подумала, что передо мной находиться его женская версия, – улыбаюсь во все тридцать два, понимая, что сморозила полную глупость. Но желание отплатить Мии той же монетой слишком велико. Не всё же ей смеяться над моей шишкой.

Лицо подруги сменяется удивлением, а глаза лихорадочно мечутся по комнате в поисках подходящего предмета, которым можно в меня запустить.

Под собственный хохот и звуки неразборчивых ругательств Мии вылетаю из кабинета, ощущая, что от щёк отливает краска. Как будто предчувствуя неладное, тело бросает в жар, а внезапно подскочивший пульс перебивает звук собственных шагов. Надеюсь, волноваться не о чем.

Глава 2