Мир задом наперёд
Глава 1
Жизненный опыт
Я носилась по дому как заводная.
– Откуда столько энергии? – недоумевала мама.
– Не знаю. Хочется скорее получить посылки. Не могу же я
пойти к Максиму ни с чем, – наспех надеваю колготки. – И бабушке
гостинцы, и бабе Шуре – всё в посылках, – напомнила я.
– Хорошо, хорошо. Идём на почту.
Нам выдали два внушительных ящика. Ещё одна посылка
задержалась. Завтра приезжает Максим. Пока детский садик на
ремонте, он гостил у своей бабушки. Тётя Марина с понедельника в
отпуске, и Макс вернётся домой. Нужно подготовиться: рисунки, сувениры, открытки. Показать и рассказать о поездке со всеми
подробностями. А их ой-ё-ёй сколько…
Я тише воды и ниже травы: стараюсь всё продумать, вспоминаю. Мама почему-то назвала меня Плюшкиным. Не знаю, кто это, но расспрашивать некогда. Я старательно разбирала своё
добро, накопленное за время путешествия. Красная крепость и
машина заняли почётное место в шкафу. Слушать украинские сказки
без Максима наотрез отказалась. Какой же я тогда друг? Держу в
ладошках миниатюрный зоопарк: маленькие жёлтые слоники. Вас
чуть не отняли у меня. Нахлынула яркая незнакомая реальность, да с
такой силой, что маленькая детская комната стала больше и светлее.
Я сжала слоников в ладошке и прижала к себе. Сложно
привыкнуть к чудесам. Сложила звериков в маленькую коробочку и
положила под подушку. Ракушка, добытая с риском, заняла особое
место в зале. Мама на кухне рассказывала бабушке о моём подвиге.
Бабушка внимательно слушала и сокрушалась: за детьми нужен глаз
да глаз. Но меня всё равно похвалила: смелость – полезное качество, в жизни пригодится. Лесная азбука и керамический петух-свистулька пока в пути, но я не расстроилась. Можно немножко и
подождать.
Когда человек занят делом, время летит удивительно быстро.
Вечером, захватив с собой гостинец, отправилась к бабе Шуре. Она
сильно обрадовалась и мне, и большим красным бусам. Потом
раскладывала пасьянс и расспрашивала: где были, что видели, что
больше всего понравилось и запомнилось. Баба Шура попросила
меня наведаться на кухню. Я принесла из холодильника любимую
колбасу, хлеб, а чайник всегда под рукой.
Мы пили чай, и я по порядку отвечала на вопросы. Вечер
пролетел незаметно. Если интерес собеседника искренний, разговор
становится живым и течёт, словно горный ручеёк. Я попрощалась с
бабой Шурой, переступила порог и – снова дома. Замечательно, когда у тебя такие добрые соседи.
Сон не шёл: когда уже наконец встречусь с Максимом?
Несколько раз проверила гостинцы, приготовила альбом, уложила
всё в красивый пакет. Ворочалась с боку на бок, вставала, смотрела в
окно и снова ложилась. Когда же наступит утро?
Утро встретило непривычным пасмурным небом. По нему
плыли тяжёлые мрачные тучи. Резко похолодало. Мама готовила
кушать, бабушка ушла на работу. К обеду начал накрапывать
мелкий дождик. Раздался долгожданный звонок в дверь. На пороге
стоял Максим.
– Привет, – он стал выше и повзрослел, выглядел серьёзным и
немного замкнутым.
На секунду замешкалась, но спохватилась и протянула руку.
Дружеское рукопожатие, хватаю пакет, и мы поднимаемся по
лестнице к Максу. Тетя Марина, как обычно, угостила нас горячим
чаем и пряниками. Наспех перекусили и скорее в святая святых –
детскую. Привычно уселись на полу. Я достала альбом и гостинцы, а сувениры оставила на потом.
– Даже не знаю, с чего начать, – первым прервал паузу
Максим.
– Да. Столько всего интересного, за вечер не управимся.
– Ну, и хорошо, – Макс воспрянул духом, к нему вернулся
знакомый мальчишеский задор. – Без тебя – скука смертная. Еле
дождался, пока приедешь.
– Знаю. Последние дни без тебя – еле-еле. Даже плакать
хотелось.
– Ага, – Макс кивнул и немного покраснел. Но быстро
спохватился, и я протянула ему первый подарок: повидло, сахар
«Аэрофлот» и переливной значок с надписью «Адлер». Максим
расчувствовался.
– Спасибо, Оксана. Я его постоянно носить буду.
– И у меня такой, – пояснила я. – Купили два. Мама шутила: мы с тобой не разлей вода. Давай так. Пусть это будут не просто
значки, а наши отличительные знаки путешественников. А это
гостинцы из самолёта.
– Здорово! – Макс крутил в руках коробочку с повидлом. –
Какой из меня путешественник? Я ведь нигде не был. Только у
бабушки, совсем рядом.
– Если есть значок, путешествие обязательно найдётся, –
обнадёжила друга. – Жизненный опыт – дело наживное.
– Как это? – не понял Максим.
– Всё приходит со временем, постепенно. Жизненный опыт –
штука полезная. Умным и интересным без него не станешь.
Макс кивнул.
– Хорошо. Разберёмся, – он приколол значок на рубашку и
просиял.
Я достала из пакета подарок номер два: морской камешек с
рисунком, напоминающим фигурку мальчика.
– Ух, ты… – выдохнул Макс.
– У меня их два. Смотри, – я показала камушек с фигуркой
девочки.
Перевела дух и подробно рассказала, как меня чуть не унесло
волной в море, когда нырнула за ракушкой. А камешки попались на
глаза чуть позже, по дороге домой.
Макс слушал, затаив дыхание. Я дополняла рассказ
подробностями. Мерила комнату шагами, показывала расстояние и
высоту волны, сгибалась и разгибалась, застывала в неестественных
позах,
наклонялась
и
замирала.
Напряжение
нарастало.
Кульминационный момент – кувырок, точнее, перекатилась по полу
вперёд, и ракушка у меня в руках.
– Так меня волной на берег и вынесло, – закончила я.
– Ну, ты даёшь! А где ракушка?
– Дома. Её на видное место поставили, в зале.
– Можешь принести? – Я помчалась домой. Вернулась через
несколько минут.
– Такая большая… – Макс по достоинству оценил мою
находку. – И переливается, как волшебная. – Мы снова удобно
устроились на полу.
– Она взаправду волшебная, – продолжала я удивлять друга. –
Мама сказала – это дар моря. Если приложить её к уху, ты всегда
услышишь его.
Макс приложил ракушку к уху и прислушался: шумит ли море?
Он посмотрел в окно на дождливое, затянутое тучами серое небо.
Затем на меня и улыбнулся.
– Да, море слышно. Даже видно. День яркий, солнечный, и
облака белые лёгкие. Прямо тепло стало…
Я улыбнулась:
– Так и было. А ещё там плавали медузы. Такие прозрачно-переливные, как бабочки, только летали они в воде.
Максим снова послушал ракушку и замер. Я никуда не
спешила. Через несколько минут он набрался смелости и попросил: могу я дать ему дар моря на несколько дней? Понятно: чудо – оно
притягательное. Кто захочет расставаться с волшебством. Я с
радостью передала другу своё сокровище.
– Да, ты – особенная. И храбрая, – с гордостью заявил Макс.
Я засмущалась. Вспомнила наш ритуал, сеньора Помидора, чёрта и ужас перед несокрушимой силой большой волны.
– Если честно, страху натерпелась, – призналась я.
– Так и должно быть, – друг тут же нашёл нужные слова. –
Герои тоже бояться, просто вида не подают. Так в книгах пишут.
Поддержка наполняла силой и уверенностью. Сейчас я
гордилась собой. Друг пробуждал удивительные чувства, хотелось
стать лучше. Рядом с Максом я не сомневалась: сил у меня хватит.
За окном сумерки, но мы не спешили расставаться. Ещё
почаёвничали, и снова вернулись в комнату. Как бы ни радовался
Максим гостинцам, его что-то беспокоило. В комнате повисла
угнетающая недосказанность.
– Макс, – не выдержала я. – Что не так?
Максим притих и опустил голову.
– Говори, не стесняйся. Другу всё можно рассказать…
– Перед тем, как меня к бабушке отвезти, мама позвонила папе.
Они долго по телефону разговаривали. Мама даже кричала, а потом
чуть ли не плакала. На следующий день он пришёл. Заходит как ни
в чём не бывало: «Привет, Макс. Да ты уже большой вырос». Я его
первый раз в жизни увидел. Смотрю – чужой человек. Безразличный
какой – то. Он мне: ты иди в свою комнату, а мы с мамой поговорим.
Я развернулся и ушёл. Ну и началось. Ругались они сильно. Мама
кричала, что он какие-то алименты копеечные платит. Что тяжело ей
одной, что в воспитании моём участия никакого не принимает. А
игрушки, оказывается, бабушка на праздники покупает. А мне
всегда говорили – это от папы. Такие вот дела. – Макс вздохнул и
замолчал. Я опешила. Повисла тяжёлая пауза.
– А ещё в садике, – уже чуть тише продолжил друг. – Нужно
было самолёт сделать, из фанеры. Ну, стали думать, кому поручить.
Воспитатели говорили, говорили, а потом на меня посмотрели, и
одна рукой махнула в мою сторону: «Что с него взять, безотцовщина». Обидно как-то…
– А ты маме говорил? – в моей голове замелькали варианты
наказания за обидные слова.
– Нет, не хотел её расстраивать.
– Обязательно скажи. Нельзя о таких вещах умалчивать, так
бабушка говорит.
Я замолчала, пытаясь найти выход. Нельзя, чтобы мой друг
чувствовал себя несчастным. Максим успокоился.
– Знаешь, будто камень с души упал.
– Нет, Макс. Нужно что-то такое придумать, чтобы тебя в
садике уважали. И неважно, есть у тебя папа или нет.
– Не знаю, – впервые видела друга таким неуверенным. –
Наверное, уже не получиться.
– Слушай, – меня осенило. – У меня ведь папа есть? Есть. Он
детей любит. Когда мы в Смирных жили, к нему вся детвора липла.
Там тоже были дети без пап. Считай, он у тебя есть. Папа точно
против не будет. А когда пива выпьет, ему вообще море по колено.
Он тебе и самолёт, и вертолёт, хоть ракету сделает. Теперь мы
всегда будем брать тебя с собой. А в садике будешь рассказывать, где был и что делал в выходные.
– Да я особо ни с кем не общаюсь… – Макс пытался уйти от
неприятной темы.
– А теперь будешь, – настаивала я. – И всегда добавляй, как бы
между прочим: мы с дядей Вовой… то-то и то-то.
– А если спросят – кто это?
– Тогда глаза удивлённые делай и говори, только уверенно: это же дядя Вова. И больше ничего не объясняй. Понял?
– А поможет? – всё ещё сомневался Макс.
– Ещё как. Поверь. Я в таких делах разбираюсь.
– Хорошо. – Наконец передо мной прежний Максим: шаман, который хотел лечить людей. Уверенный, спокойный и очень
добрый.
– Макс, я ещё с бабушкой поговорю. Она хорошо в жизни
разбирается и в законах тоже. Говорит, если много знаешь, нигде не
пропадёшь.
– После того, как папу увидел – решил: вырасту, будет у меня
семья, никогда своего ребёнка не брошу. Помогать всегда буду, книги читать, учить и самолёты делать. Чтобы всё время вместе.
Кроме работы, конечно. И жена у меня никогда плакать не будет.
Нельзя женщин обижать. Настоящий мужчина должен защищать
семью. Я ведь вижу, как мама переживает.
– Ты будешь хорошим отцом. И семья у тебя будет
замечательная.
– Спасибо.
– Да тут и без спасибо всё ясно, – я улыбнулась. – А с
самолётом что решили? Ну, в садике.
– Его Коле отдали. Он хвастун и воображала. Зато папа
слесарь.
– В следующий раз, – наказала я, – не молчи. Если что нужно, скажи – дядя Вова сделает. Он строитель и руки у него золотые.
– Правда? – удивился Макс.
– На вид – вроде обычные. Он скоро приедет, тогда я у него
спрошу.
Макс больше не чувствовал неловкости. Недосказанность
исчезла.
– Ты никогда не стесняйся. Мы ведь не просто друзья, а ещё и
соседи. Люди должны друг друга выручать. Бабушка говорит: это –
залог выживания. Сам понимаешь, как всё серьёзно.
– Да, – Макс кивнул и о чём-то задумался. – А было на море
что-то интересное, ну, с точки зрения медицины? – Вопрос друга
означал: к нему вернулось прежнее расположение духа. Я
утвердительно кивнула, уселась поудобнее и начала рассказывать.
– У каждого человека есть такая штука в голове, называется –
сознание. Никто не знает, как оно выглядит. Но… – Я подняла
указательный палец вверх и сделала выразительную паузу. – Если
человек теряет сознание, он раз… и всё…
– Что – всё? – не понял Макс.
– Падает и не шевелится. Все думают, что он умер. Проверяют
пульс. А если дышит, зовут на помощь. Кричат: помогите, человек
без сознания.
– И ты такое видела?
– Да, – с важностью подтвердила я.
– Ух, ты! Расскажи поподробнее.
– В Адлере жарко. Солнце так сильно греет, даже плохо
становиться. Мама предупредила: без панамки не ходить, а то
получишь солнечный удар и потеряешь сознание. Вроде как
солнышко тебя по голове – тюк, чтобы слушался. Один мужчина на
пляже без панамки загорал. Резко упал, и всё. Люди прибежали.
Вызвали «скорую», и его увезли. Без сознания. Мама говорит, потерять сознание – значит, лишиться чувств. Как-то непонятно, правда?
– Да… Вот бы узнать, на что сознание похоже.
– Такое может случиться с кем угодно… – добавила я.
– А если сознание не вернётся? – допытывался Макс.
– Тогда – всё.
– Совсем?
– Совсем. Так мама говорит.
– А куда оно уходит, это сознание?
– Кто его знает, – я пожала плечами. – Ты будешь врачом, обязательно разберёшься. Потом мне объяснишь.
– Договорились.
– Мы и альбом не посмотрели. Ну, нам спешить некуда. О
Боге завтра расскажу. Я видела мощи святых, – решила закончить
вечер так, чтобы интерес не пропадал.
– Это что?
– Мощи – это высушенные люди. Они лежат в гробах со
стеклянными крышками, под землёй. Кожа и кости.
– Правда? – Макса просто потрясло.
– Да. Только люди эти – особенные. Я тебе книжку принесу, там их фотографии. А ещё привезла маленький кусочек собора.
– Блин, – не выдержал друг, – поскорее бы завтра.
– Спокойной ночи, – я поспешила домой.
– Спокойной.
Сделала несколько шагов и услышала:
– Надо же… кожа и кости.
Утром нас разбудил телефонный звонок. Бабушка уже ушла, а
мы с мамой никуда не собирались. Позвонили с работы. Хотя она в
отпуске, попросили срочно сделать репортаж. Кто-то заболел.
Нужна замена. Мама старалась оставаться спокойной, но немного
нервничала и спешила. Она отвела меня к бабе Шуре, пообещала
вернуться к обеду.
Мы с бабой Шурой позавтракали. Я рисовала, потом
пробовала раскладывать старые карты. Ничего необычного в этом не
нашла и отправилась на балкон.
Баба Шура дала мне маленькую подушку-думочку и наказала: сидеть на цементе – нельзя. Я уселась на подушку и сквозь ограду
смотрела на двор. Поднялся небольшой прохладный ветерок. Пахло
свежестью и дождём. Дядя Лёша в шляпе выносил мусор. Мимо
пробежали две собаки. К соседнему подъезду подъехала машина.
Этажом выше ругались соседи. Из квартиры доносились звуки
телевизора. Привычные впечатления пробудили приятное забытое
чувство. Меня переполняла любовь. Ко всем и ко всему. Даже к
соседям этажом выше, которые частенько шумели, а то и буянили на
весь подъезд.
В целом мире нет ничего прекраснее родной четырёхэтажки.
Серый, весь в выбоинах асфальт, зато лужи после дождя большие.
Щербатая дорожка и высокие худосочные тополя. Я одна, но ни
капельки не скучно. Хорошо и спокойно. Не знаю, сколько прошло
времени, но на аллее показалась мамина фигура. Я отнесла на место
подушку и попрощалась с бабой Шурой.
Мама положила на стол бумагу и ручку.
– Завтра едем в третью Падь, снимать репортаж о яхт-клубе.
– А меня возьмёшь?
– Кому тебя отставишь? Баба Шура на работе. Да и погода
позволяет.
От радости я чуть не подпрыгнула на стуле. Но тут же сникла.
– Что такое? – устало прозвучал мамин голос.
– Максим.
– Что с ним?
Я попыталась объяснить:
– У Максима папы нет. Он никуда не ездит, и в садике его
обозвали безотцовщиной. Переживает он. Можно мы его с собой
брать будем? – Надеялась – мама поймёт…
– Конечно, можно. Он и так везде с нами. И в музее, и на море.
– Он из-за денег переживает.
– Нечего переживать. Мы на рабочей машине едем. Деньги не
нужны. А вот термос с чаем и бутерброды точно пригодятся. Кто
знает, во сколько закончим. Предупреди Максима – выезжаем рано.
– Здорово! – я представила, как он обрадуется. – Ма, –
разоткровенничалась я. – У нас теперь один папа на двоих.
– Как это? – от удивления у мамы усталость как рукой сняло.
– Пусть папа Максу помогает, а то ему для садика самолёт
сделать некому.
– Конечно, – мама с облегчением вздохнула, вдаваться в
подробности не стала. – Тёте Марине я позвоню. Иди к другу, а я
набросаю сценарий. Когда никто не отвлекает, пишется быстрее.
Я кивнула и пошла переодеваться. Через несколько минут на
пороге стоял Максим. Он сиял.
– Я же говорила, – напомнила ему, шагая по лестнице. – Есть
значок – будет и путешествие.
– Когда мама сказала, я сначала подумал – что-то перепутали,
– радовался Макс. – А бутерброды она сделает.
– Термос не бери. У нас большой, на всех хватит. Мама его
всегда на съёмки возит.
Тетя Марина собиралась в магазин за продуктами. Мы с
Максом уселись в зале на диван. Солнце залило комнату тёплым
светом. Стало так уютно.
– Здорово получается! До сих пор не вериться, – Максим
никак не мог успокоиться.
– Насчёт папы тоже не волнуйся, мама разрешила.
– Не знаешь, нам разрешать на яхте покататься? – он уже
представлял, как плывёт по морю.
– Кто его знает? Репортаж – штука непредсказуемая. Сначала
мама спрашивает, а ей отвечают. Всё снимают на камеру, а дальше –
как получится. Обещала, на катамаране обязательно покатаемся.
– Да… Вот и не верь в чудеса… Давай альбом смотреть. И про
святых расскажи, которые кожа да кости.
Я с гордостью достала из пакета альбом, книгу и желтоватый
кусочек гипса с едва заметным рисунком.
– Взяла из кучи мусора около собора, – со знанием дела
начала рассказ. Макс слушал, затаив дыхание.
– А ты боялась, когда смотрела на гробы? – такое зрелище
Макса явно пугало.
– Нет, жутковато от того, что ты под землёй. А вот собор –
место светлое. Люди там собираются, что-то приговаривают.
Называется – молитва. Потом крестятся и сгибаются – вот так.
Я подскочила с дивана, выпрямилась, перекрестилась, согнулась пополам и запричитала.
– Спаси, Господи, мя грешного и помилуй.
– А для чего этот ритуал?
– Когда человек молиться, Бог его слышит. А ещё есть
заповеди. Всего их десять – это правила такие, закон Божий.
Нарушать его нельзя. Хотя придумали его на небе, соблюдать нужно
и на земле. – Макс удивлялся всё больше.
– Если человек живёт по заповедям и никогда их не нарушает, то становиться святым. Мама говорит – это сложно.
– А ты заповеди знаешь?
– Только те, что мама успела рассказать: нельзя врать, обманывать людей, ругаться, злиться, воровать. Это грех. За грех
человека наказывают и кидают к чертям. Живут черти под землёй, в
аду. Нужно быть добрым, честным, открытым и любить ближнего, как самого себя. Об этом в Библии написано. Библия – такая
божественная книга, вроде нашей конституции. В ней всё по
полочкам разложено. Бог всемогущий, он всё может, поэтому людей
и учит. Если всё делать правильно, то тебе дорога в рай. Там красиво
очень. Звери и люди вместе живут, ангелы летают. Все друг друга
любят, и никто никого не обижает.
– Да… – протянул Макс. – Почему взрослые не живут по этим
правилам? Тогда бы все стали счастливыми.
– Знаешь, Макс, я долго не могла понять… а потом подумала.
– Повисла многозначительная пауза.
– Так почему? – друг заёрзал от нетерпения.
– Люди их просто не знают.
– Слушай, точно. Я тоже о них ничего не знал. И мама ничего
не рассказывала.
– Я тоже раньше не знала. Папа приедет, нужно его
расспросить. Он много о Боге знает, только рассказывать не хочет.
Говорит, режим у нас в стране какой-то. А что за режим – непонятно.
– Да… Но верить тебе никто не запретит? – пытался добраться
до сути Макс.
– Папа говорит, верить нужно, но лучше, чтобы никто об этом
не знал.
– А если это для счастья всех людей? Как они об этом узнают?
– недоумевал Максим.
– Не знаю. Запрещай, не запрещай, а я верить буду.
– Думаешь, поможет? Ну, счастья больше станет?
– Да его уже больше стало. Я чувствую, – мой ответ прозвучал
так убедительно, что Максим воспрянул духом.
– И мне поможет?
– Конечно. Бог всех любит.
– И меня? – удивился Макс.
– И тебя, – обнадёжила друга. – Бог – наш небесный отец. Он
наши желания исполняет. Помогает всем. Он очень добрый. Ну, как
дедушка Мороз. Только у него мы подарок один раз в год просим, а
Бог тебя постоянно слышит и поддерживает.
– Научишь меня креститься? – попросил Максим. – Я тоже
верить буду. Стараться заповеди не нарушать и Богу молится.
Попрошу, чтобы у меня папа появился: добрый, который не пьёт и
маму не обижает. Чтобы все друг друга любили, и мама никогда не
плакала.
Максим разошёлся не на шутку. Не мог усидеть на месте.
– Ну, надо же! Всё так просто оказалось. Я уже и не надеялся.
А тут – вера, заповеди и Бог всемогущий. И всё благодаря тебе.
Я искренне радовалась вместе с другом. Он немного
успокоился и присел на краешек дивана: – Ты только не обижайся, ладно? Ты добрая и папой делишься, а я хочу, чтобы у меня свой
папа был.
– Разве на такое обижаются? – моё удивление успокоило друга.
– Это понятно. Но чтобы желание исполнилось – время нужно. Ты
про это не забывай и не сдавайся.
– У меня ещё желание есть, – разоткровенничался Макс. –
Никогда и никому о нём не говорил. Сразу два исполнится?
– Да, – обрадовала друга. – Но верить тогда нужно сильно –
сильно. В два раза больше. Иначе не сбудется. Ты пойми, Бог –
всемогущий. Он землю и всё, всё, всё за семь дней создал. За неделю,
представляешь? А бабушка говорит, наш микрорайон четыре года
строили.
– Я сильно верить буду, – Макс проявлял чудеса стойкости
духа. – По секрету скажу. Я сестричку хочу, чтобы такая, как ты, или поменьше. Лучше поменьше, тогда я её всему учить буду и
защищать.
– Хорошие у тебя желания, добрые. Значит, сбудутся.
– Покажи ещё разок как креститься, – попросил друг.
Я ещё раз продемонстрировала, как крестились в соборе.
– Тоже поделиться хочу. Никому не рассказывала. В соборе
все стены расписаны, красиво так, с позолотой. Потолки высокие, как в сказочных дворцах. И ангелы нарисованы. На людей похожи, только с крыльями. Есть маленькие ангелочки-детки. А есть
взрослые ангелы и крылья у них большущие такие. Маленькие
живут на небе и радуются. А взрослые пришли на землю людям
помогать и вид у них расстроенный, несчастный. Переживают видно
очень: люди в Бога не верят, заповеди нарушают. Но ангелы всё
равно помочь хотят. Работа у них такая. А ещё у каждого человека
есть свой ангел-хранитель. И он тебя оберегает.
Максим внимательно слушал, вникая в тонкости обретённой
веры.
– Знаешь, Макс, мне кажется, я – ангел. Я так чувствую. И
людей сильно люблю, и сказки, и природу. И помогать всё время
хочется, приносить пользу людям и Родине. Только не могу понять, как?
– Похоже на то, – друг улыбнулся. – Ты и за небом следишь
постоянно.
– Только крыльев у меня нет, – стало немного грустно. – А
летать хочется.
– Да, крылья – это здорово, – подтвердил Максим. – Может
ещё вырастут?
– Не знаю… мама, чуть что не так, говорит – я черт. Не могу
же я быть сразу и ангелом, и чёртом?
– Да, как-то не сходиться, – прикинул друг. – Вообще ты
больше на ангела похожа. Взрослые – они наговорят. Не слушай.
Если чувствуешь – так оно и есть.
Максим, как всегда, нашёл нужные слова, и на душе такая
благодать, будто мне ещё одного медведя купили. Вот она –
гармония.
– Открою тебе секрет, – перешла на шёпот. – Я сама поняла.
Взрослые считают, рай где-то далеко, на небесах. А я зоопарк
вспоминаю и думаю, рай – здесь, на земле. И звери красивые, и
природа, и озёра, и подземный мир. Чем тебе не рай? Если бы только
люди не ругались и не ссорились… Тогда везде мир будет.
– Слушай, а ведь правда, – Макс задумался. – Вот мы с тобой
не ругаемся и нам хорошо вместе. Если бы мне в садике так
интересно было, я бы туда бегом бежал.
– Как это другим объяснить? – всё будто просто, но ответа у
меня нет.
– Да… Нужно что – то придумать, – озадачился Максим. – А
кого ты видела в зоопарке?
– Там столько интересного. Смотри, – я открыла альбом. –
Это павлин, как в мультике о «Мюнхгаузене», помнишь? – друг
кивнул и рассмеялся:
– Чудной он у тебя, хвост на весь лист.
– Ты бы его видел, – я красочно описала диковинную птицу. –
И голос у него как в мультике хуже, чем у вороны.
Макс листал альбом и веселился от души.
– Это верблюд? – уточнил он. Я кивнула. – А что у человечка
на голове? – Максим внимательно изучал моё творчество.
– Верблюд на него плюнул. Мужчина, выпивший был и решил
верблюда солёными помидорами угостить. Ну, тот пожевал, обиделся на такое угощение, да как плюнет. На голову будто ведро
пены вылили.
– Ну и чудеса.
– Листай дальше, – скомандовала я. – Смотри – горилла, точнее, Горилыч. Он такой огромный, просто не передать. Горилыч
– артист.
– Да ну? – Максим засомневался. – Разве в зоопарке есть
артисты?
– Если ты артист, то везде будешь знаменитым, хоть в
зоопарке, – растолковала я. – Горилыч хлопает в ладоши, прыгает по
клетке, висит на одной руке, а клетки у обезьян больше, чем наша
квартира. Мама говорит, он работает на публику. Ему кидают
конфеты, печенье, вафли, а если что-то не понравиться, он кидает
обратно человеку прямо в лоб. В меня кинул банановой кожурой.
– Прямо в лоб?
– Да. А знаешь, если ты артист, у тебя всегда будут
шоколадные конфеты и много сладостей.
– Правда?
– Правда. Я в зоопарке поняла. Артистов любят и уважают. Но
бабушка говорит, популярность многих испортила.
– Слушай, а давай проверим, правда или нет? – загорелся
Максим.
– Про конфеты? – уточнила я.
– Не только, – у друга внезапно созрел план. – Ты же
дирижировать умеешь? Умеешь. Попробуй петь и стала популярной, а потом посмотрим, испортишься ты или нет.
– Так я песен не знаю, – отнекивалась я.
– Придётся выучить.
– А петь кому?
– Дома концерт устроим. Соседей пригласим, – прикидывал
Максим. – Билеты сделаем недорогие.
– Какие же песни выучивать?
– Которые все знают. Можно «Миллион алых роз».
– Ого, – опешила я. – Их же Алла Пугачёва поёт. Думаешь, смогу?
– Конечно, – мой друг не сомневался. – Ты сначала слова
выучи, а потом репетируй.
Максим умел придумать что-то особенное. Он разжигал
любопытство и пробуждал воображение. Иногда я делала то, что
раньше никогда не осмелилась бы. Идея стать знаменитой
показалась заманчивой.
– Хорошо, – я согласилась и серьёзно добавила, – буду учить.
У меня большая просьба. Если популярность меня испортит, ты
обязательно скажи.
Максим согласился. Мы обсуждали предстоящий концерт.
Друг показывал, как правильно вживаться в образ. Как шаман, он
знал в этом толк. Предстояла грандиозная работа. Музыкальную
часть полностью доверил мне: «Слушание, как в садике – на главной
репетиции. А там посмотрим». Наполненный новыми идеями день
пролетел незаметно. Не успели попрощаться, как стали с
нетерпением ждать предстоящую поездку.
В шесть утра с термосом и бутербродами мы стояли у
подъезда. Машина задержалась. Водитель извинился за опоздание.
Мы уселись так, чтобы не мешать взрослым. Съёмочная бригада в
сборе. Уазик весело мчался по дороге. Сиденья в такой машине
неудобные, но мы не жаловались.
– Ничего не трогать, – напомнила мама. Ясно – речь об
аппаратуре.
Нам оставалось лишь сверлить глазами большую камеру и
прочие штуковины, назначение которых мы не знали. Дорога заняла
не больше часа. По приезду взрослые доставали из машины
аппаратуру и о чём-то оживлённо переговаривались. Мы держались
немного в стороне, чтобы их не отвлекать. Разговоры и дела
взрослых отошли на второй план – нашим вниманием завладело
море.
У причала красовались три новые яхты. А чуть дальше
покачивались на волнах ярко – желтые катамараны. День выдался на
удивление тёплым, повеял беззаботный ветерок. Подготовка к
съёмкам шла полным ходом. Мы с Максом не спеша прохаживались
по песку.
– Удивительно, – он пристально рассматривал яхты. – Вроде и
встали ни свет – ни заря, а радостно.
– Так бывает, когда интересно. Я ещё в отпуске заметила.
Время быстро проходит и настроение весёлое.
– Всегда бы так, – глядя на море, размечтался Макс.
Я услышала мамин голос, обернулась и увидела, как она
машет нам рукой. Мы чуть ли не вприпрыжку помчались к ней.
– Через несколько минут начинаем. Будьте рядом, чтобы я не
волновалась, – наказала она.
Началась съёмка. Мама задавала вопросы высокому усатому
мужчине: какие проводились соревнования, сколько в клубе
спортсменов, что – то о финансировании и здоровом образе жизни.
Мужчина держался уверенно и доброжелательно. Иногда шутил, поднимал всем настроение.
– Ну как? – шепнул на ухо Макс. – Вроде всё хорошо.
– Да, – прошептала я. – Видно, быстро закончат.
Так и вышло. Когда закончили снимать, мама подозвала нас и
представила усачу.
– Николай Степанович, – попросила она, – можно устроить
детворе небольшую экскурсию на яхту? Если вам не трудно. – Мы с
Максом радостно переглянулись. Мужчина уловил наш интерес и
одобрительно кивнул.
– Конечно! – его энтузиазм нас сильно впечатлил. Любой
возможности показать новые яхты он радовался, как ребёнок.
Николай Степанович направился к паруснику. Мы еле поспевали за
его широкими шагами.
– Осторожно, – предупредил нас проводник. – Крепче
держитесь за поручни.
Он подсадил сначала меня, потом Максима. Мы осторожно
поднялись на борт. Яхта пахла лесом, краской и лаком.
– Наша первая красавица, – с любовью и гордостью
представил Николай Степанович. – У нас в клубе у ребят руки
золотые. Всё сами делают и чистоту ценят. Это парусное судно, управлять им не так просто, учиться нужно.
Мы понимающе кивнули и чуть ли не на цыпочках пошли за
ним, боясь наследить. Нам показали аккуратно сложенный парус.
– Идите сюда, – позвал он, – спускайтесь вниз.
Мы спустились по свежевыкрашенной лестнице. Каюта внизу
небольшая, но очень уютная.
– Здесь наши спортсмены отдыхают, – пояснил наш
провожатый.
Мы с любопытством разглядывали спальные места и
аккуратный небольшой столик между ними. Мужчина улыбнулся:
– Обед – дело святое, – пояснил он. – Можно и перекусить, и
горячего выпить. Правда, сегодня выходить в море не собирались.
Но ничего, пойдёмте, ребята вас на катамаранах покатают.
Мы снова побежали за Николаем Степановичем. Спортсмены
встретили нас приветливо. Расспросили, не страшно ли нам, не
боимся ли воды. Мы отнекивались как могли. Они посмеялись. Один
наконец серьёзно сказал:
– Меня зовут Юра. Смотрите, – он показал на новенький, жёлтый, не совсем обычный катамаран. – Красавец, правда? – Мы
кивнули, пристально рассматривая конструкцию. Парень продолжил:
– Стандартные катамараны по-другому устроены, этот мы
немного изменили: добавили сзади два сиденья и поручень.
– Юра, ты чего детвору разговорами мучаешь? Сами всё
увидят, – пошутил Николай Степанович. – Жилеты обязательно
наденьте. Бережёного и Бог бережёт.
Максим многозначительно посмотрел на меня. Нам выдали
оранжевые спасательные жилеты и повели к катамарану. Сзади, за
основными местами, где обычно ничего нет, крепились ещё два
сиденья. Мы разулись и удобно примостились. Юра нажал на
какой-то рычажок – перед нами опустился металлический поручень.
– Держитесь крепче, – деловито скомандовал он. – Если
соблюдать правила, прогулка по морю – радость. Щекотки не
боитесь? – Он улыбнулся и пояснил. – На большой скорости ноги по
колено в воде будут. Брызги сильные, так задумано.
Мы вцепились в поручень и приготовились к отплытию.
– Готовы? – уточнил Юрин напарник, добрый, весь в
веснушках парень.
– Да, – отозвались в один голос.
– Тогда, с Богом, – добавил Юра, и они начали крутить педали.
Сердце бешено колотилось в предчувствии встречи с
неизвестным. Тёплый лёгкий ветерок следовал за нами. Дышалось
легко и свободно. Солнечные лучи играли с водой, стараясь
заглянуть в глубину. Они просвечивали её, и вода становилась
золотой.
– Как красиво, – Максим был просто зачарован. – Когда по
телевизору море показывают – не то. В жизни оно совсем другое –
волшебное.
– Ребята, вы как? – Юрий не оставлял нас без внимания.
– Хорошо, – откликнулись мы в один голос.
– Точно не страшно? – переспросил веснушчатый парень.
– Нет.
– Отлично. Тогда идём на глубину. Увидите кое-что.
Катамаран развернулся и направился в противоположную от
берега сторону. «Водители» поднажали на педали, набирая скорость.
Ноги приятно щекотала тёплая морская пена. Она следовала за
волной, то поднималась, то спадала. Разноцветные брызги слепили
глаза. Катамаран замедлил ход и снова немного развернулся. Мы
проплыли мимо буйков и пошли вдоль берега. Там маячили
маленькие фигурки: мама, Николай Степанович и ребята из клуба.
Отчалили ещё несколько катамаранов. Но так далеко не заплывал
никто.
Море наполняло душу покоем и безмятежностью. Солнышко
согревало, а ветерок обдавал приятной прохладой. Катамаран
остановился. Волны покачивали его то вправо, то влево.
– Морскую капусту любите? – ни с того ни с сего спросил Юра.
– Да, – крикнули мы.
– Смотрите внимательно на дно…
Мы с Максом уставились в воду. Брызги исчезли, стала
просматриваться глубина. В ней, следуя за подводным течением, колыхались длинные-предлинные широкие тёмно-зелёные листья –
ленты. Монотонно покачиваясь, они завораживали таинственной
красотой.
– Прямо подводные джунгли, – не выдержал Макс. – Не видно, откуда они растут и где заканчиваются?
Юра понимающе улыбнулся.
– Это ламинария. Так называется морская капуста. Растёт на
глубине. Корни крепко держатся даже за камни. Её срезают, сушат, а
потом на заводе консервируют.
– Ух, ты, – восхитился Макс, а я погрузилась в созерцание
удивительного морского мира. Но запоминала всё, о чём
рассказывал Юра.
– Листья ламинарии в длину до десяти метров, а то и больше.
Морская капуста очень полезная. В ней витамины, йод, фосфор, кальций и магний. Настоящее лекарство.
Глядя на длинные плотные листья, трудно представить: неужели та самая морская капуста, которую мама покупает в
баночках? Мир не перестаёт удивлять.
– Ну что, молодёжь, – весело окликнул Юра. Его лекция
оставила сильное впечатление, и он явно доволен. – Держитесь
крепче, плывём назад.
Мы заметили: катамаран потихоньку относит в сторону.
– Верно, – подтвердил Юра. – За буйками глубина становится
опасной. Там сильное подводное течение. Потому и ставят на воде
ограничительные знаки.
Катамаран развернулся по направлению к суше. Морская
капуста осталась позади. Вскоре пристали к берегу, где нас ждала
мама. Юра помог сойти. От души поблагодарив ребят и Николая
Степановича, мы сели в машину с прекрасным настроением и
поехали домой. Горячий чай пришёлся как нельзя кстати. Свежий
воздух пробудил жуткий аппетит.
– Довольны поездкой? – мама могла бы и не спрашивать.
Мы кивнули, продолжая уплетать бутерброды. Но не
терпелось поделиться впечатлениями.
– Видели морскую капусту. У неё такие длинные листья… И
растёт на большой глубине. Юра рассказал, какая она полезная.
– В ней есть йод, и много чего полезного, – дополнил Максим.
– А я не знал, хотя ем её постоянно.
Мама улыбнулась. Дело шло к вечеру, но она оставалась на
удивление бодрой. Пока мы допивали чай, мама переговаривалась с
коллегами: работа есть работа. Нас клонило в сон. Глаза
закрывались, тело налилось свинцовой тяжестью. Я знала точно: сегодня – никаких разговоров по душам. Макс словно прочёл мои
мысли.
– Когда приедем, сразу лягу спать.
– Я тоже. Сил совсем нет. Хотя вроде ничего и не делали.
– Точно, – согласился друг. – Зато увидели сколько…
– Разговоры не убегут.
Он молча кивнул. Всю оставшуюся дорогу мы клевали носом, отчаянно пытались бороться со сном. Но всё равно задремали.
Очнулись уже у подъезда нашего дома. Полусонные, кое – как
вылезли из машины, попрощались и побрели домой.
Мама проводила Максима, передала его из рук в руки тёте
Марине в целости и сохранности. Дома нас ждала бабушка, горячая
ванна и суп.
– Господи, до чего хорошо дома, – в мыслях я поблагодарила
Бога за эту удивительную жизнь и заботу близких. Искренняя
благодарность обладает мощным волшебным эффектом. Чудеса не
заканчивались: бабушка сообщила радостную новость.
– Володя звонил сегодня. Через пару дней приедет.
Мама обрадовалась. Моя же радость переливалась через край.
На папу у меня большие планы: записаться в библиотеку, много
читать и учить, чтобы стать человеком интересным и умным. А ещё
парк, аттракционы, гербарий, поездки на море. Да и о нашем отпуске
он толком ничего не знает, гостинцы не видел. Я уверена: папа
обязательно придумает что-нибудь интересное. Мысли проносились
одна за другой и быстро исчезали. Я провалилась в глубокий сон.
Солнечные лучи с любопытством заглядывали в окно моей
комнаты. Я прищурилась и улыбнулась. Встала с постели, сунула
ноги в любимые тёплые тапочки и побрела на кухню. Мама жарила
яичницу.
– У нас есть морская капуста? – с порога озадачила «повара».
– Доброе утро, – мама улыбнулась. – Не успела глаза открыть, уже запрос.
– Она очень полезная.
Мама достала из холодильника баночку и поставила на стол.
– Ма, – я крутила в руках консервированную капусту, разглядывая знакомые буквы. – В море так много всего… А я кроме
кораллов и крабов ничего не знаю. Тогда как я вырасту умным
человеком?
– Пойдёшь в детский сад, там тебе много расскажут, – сказано
вполне серьёзно. Стало не по себе.
– Максим в детский сад ходит и говорит – ничего интересного.
Книги ему мама дома читает. А в садике скучно.
Мама пыталась избежать «дурных разговоров». Но я стояла на
своём.
– Тебе хорошо, ты много всего знаешь. А мне у кого учиться?
– Папа приедет, будете с ним читать. – Мама подыскивала
подходящий вариант. – У него рабочий день короче, времени
побольше. Кушай. Нам за посылкой сходить нужно. Вчера
извещение принесли
Игра «Зелёная азбука», матрёшки и керамический петух-свистулька. Максим обрадуется, хотелось разделись радость с
другом.
Людей на почте на удивление мало. Мы быстро получили
посылку и отправились домой. Не терпелось разобрать отпускные
покупки. Наконец – долгожданный момент. Мама достала из
посылки игру, затем матрёшку и разбитого керамического петуха. Я
не поверила своим глазам. Радость улетучилась. Аккуратно
разложила осколки петуха на столе, не понимая, как такое случилось?
Но и это – не вся беда. Стала разбирать матрёшку. Удалось открыть
первую, самую большую, но дальше дело не шло. Подключилась
мама, но и у неё ничего не вышло. Матрёшки заклинило.
– Да… – Мой удручённый вид не оставил её равнодушной. –
Не расстраивайся. Матрёшек и петушка я отнесу на работу, в
звукоцех. Там что-нибудь придумают.
Вроде бы утешение, но хорошее настроение не вернулось.
– Петух сильно разбился…
– Ребята склеят, а папа подкрасит, – старалась подбодрить
мама.
Я взяла игру, положила на кровать.
– Можно к Максиму пойду? С игрой?
– Конечно, – мама тоже огорчилась, но старалась не подавать
вида.
Поделилась с другом своими горестями. И то, что несколько
минут назад казалось непоправимым, рядом с ним стало чем-то не
таким уж страшным.
– Не переживай, – успокоил Макс. – Раз мама обещала, значит, исправят. А потом мне покажешь. Давай лучше игру разбирать.
Мы уселись на полу и принялись за дело.
– В отпуске купили. Мама сказала: будем учить названия
цветов и полезных растений.
– Интересно, – Макс принялся прикладывать проводки к
картинкам. Лампочки загорались то красным, то зелёным цветом. –
Нужно мою маму позвать, мы то читать не умеем.
Тетя Марина играла с удовольствием. Иногда Максим
поглядывал на неё и радовался, когда мама улыбалась. Она читала
названия цветов и лекарственных трав. Мы запоминали, и повторяли
вслух по несколько раз.
– Придумал же кто-то, – восхищался друг. – Это тебе не
морской бой. Сколько нового узнали.
Тетя Марина ушла на кухню, а мы стали вспоминать
вчерашнее путешествие.
– Я только прилёг – сразу уснул. Даже подумать сил не
осталось. А утром – перед глазами море, и настроение отличное.
Почаще бы так.
– И яхта красивая. Хорошо, когда люди занимаются любимым
делом, – я, как обычно, делала выводы.
– Вчера заметил… И Николай Степанович, и Юра не один раз
Бога поминали. Понимаешь, о чём я? – Повисла многозначительная
пауза. Похоже, привычку пробуждать интерес Макс, сам того не
замечая, перенял у меня.
– Всё сходится, как ты говорила, – на него словно снизошло
озарение. – Они видно о Боге знают, потому и счастливые. И дела у
них ладятся, работе своей рады, другим с ними интересно.
Мы принялись рассуждать о вере. Откуда у Бога столько сил, чтобы исполнять все желания?
– Поскорее бы папа приехал. Он много о Боге знает и нам
обязательно расскажет.
– Да, было бы интересно, – согласился Макс. – Я начал
замечать – жизнь какой-то другой стала. Радости больше. И всё
благодаря тебе, – в глазах друга столько признательности, что я
немного смутилась.
Пришло время рассказать другу об удивительном подземном
мире. Я достала альбом с рисунками.
– Да, когда путешествуешь, столько всего видишь, –
рассуждал он. – Не зря о путешественниках книги пишут. Иногда
мама что-то прочитает, и я как будто сам там побывал. Поскорее бы
читать научиться.
– Папа приедет, обязательно запишемся в библиотеку. Иначе
как нам учиться?
– Верно, – согласился Макс. – А учиться нужно.
Ближе к вечеру на пороге появился мужчина, с которым
встречалась тетя Марина. Слегка подвыпивший он о чём-то говорил
с ней в соседней комнате. Я заметила: настроение у друга
потихоньку сходит на нет.
– Не нравится он мне, – шепнул Максим. – Неприятный
какой-то. Не дай Бог, чтобы у меня такой папа был. Ушёл бы он от
нас, спокойнее бы стало.
– Слушай, – не хотелось, чтобы друг расстраивался. – Пойдём
ко мне, сказку послушаем на украинском языке.
– Пойдём, – Максим с радостью ухватился за предложение.
Через пару минут мы сидели в моей комнате. Я достала
пластинку и попросила маму включить проигрыватель. На обложке
диска красовалась коза с венком из маков на голове. Максим
веселился от души.
– Ну и глаза, – смеялся он, – как пуговицы. И бородка…
Сказка началась. Мы замерли, боясь пропустить хоть слово.
Незнакомая речь завораживала. Значение некоторых слов не
понятно, а некоторые звучали смешно. Сказка о козе-дерезе
увлекательная и поучительная. Мы веселились от души.
– Я никогда украинский язык не слышал, – Максим просто в
восторге. – А сказки у них со смыслом. Давай завтра ещё послушаем?
– Давай. Я без тебя слушать не стала. Подумала, вместе
веселее.
– И правильно, – поддержал Максим. – Ну, мне домой пора.
До завтра.
– До завтра. – Я проводила друга. Осторожно закрыла крышку
проигрывателя и пошла готовиться ко сну. Перед сном сделала
несколько выводов:
1.
Когда
встречаешь
счастливых
людей,
сам
становишься счастливым.
2.
Если есть настоящий друг, любая радость радостней
вдвойне.
3.
Незнакомый язык может оказаться весёлым и
увлекательным.
4.
Чем больше ты узнаешь, тем интереснее жизнь.
5.
Мир всегда найдёт чем тебя удивить.
Глава 2
Потенциал
С приездом папы жизнь стала ещё интереснее. Стоило ему
переступить порог, на него обрушился шквал новых впечатлений. Я
заливалась соловьём, рассказывая об отпуске. Папа не
сопротивлялся. Он слушал, вникал в подробности и внимательно
разглядывал рисунки.
– Задатки художника – точно в меня, – заявил он.
– Кто бы сомневался, – мамина ирония отвлекла его, завязался
спор. Родители пытались выяснить, от кого какие способности
достались мне по наследству.
– Смотри… – папа твёрдо стоял на своём. – Она и рисует, и
музыку, как и я любит.
– Па, – прервала я, – хватит спорить, лучше посмотри. – Я
показала ему рисунок с кривым подземным коридором и тёмными
гробами. – Мы людей видели… сушёных.
Папа смотрел с недоумением.
– Это не скелеты, а святые мощи, – со знанием дела пояснила я.
– Не страшно было?
– Не-а, – хотелось выглядеть смелой, но обмануть папу сложно.
– Ну, чуть-чуточку.
Мама ушла на кухню, а я продолжала рассказывать о храме.
Всё ближе и ближе мы подходили к загадочной теме веры.
– Па, ты в Бога веришь?
– Верю.
– Давно?
– Лет с шести где-то…
– А Бог твои желания исполняет? – мы подошли к главному.
– Исполняет, если ему помогать.
– Разве можно помочь Богу? – вот так неожиданность.
– Можно. И самому нужно что-то делать не только для себя, но и для других. Помогать тем, кто слабее.
– А как? – папа никогда не убегал от расспросов, это
нравилось больше всего. Он всегда пытался честно отвечать на
вопросы. Как говорила бабушка, любил поразглагольствовать.
– Нужно помогать пожилым людям. Кому сумку с продуктами
донести, кому дорогу перейти, кому по лестнице подняться. И
животным помощь нужна.
– Па, а меня научишь?
– Помогать? – уточнил папа, я кивнула. – Научу, конечно.
– Если ты помог человеку, что потом? – желание добраться до
сути никогда не ставило папу в тупик.
– Потом? Человеку радостно, что его выручили, и у тебя на
душе радость.
– Па, расскажи о Боге.
– Расскажу попозже. Пойдём, я тебе кое-что привёз.
Папа вернулся в прихожую, открыл дорожную сумку и достал
внушительный свёрток. На упаковке красовался рисунок
воздушного змея. Папа протянул его мне.
– Ух, ты, – выпалила я.
– Держи. В выходные соберём и запустим, – пообещал он.
Я взяла пакет и отнесла в свою комнату, как великую
драгоценность.
Ночью меня разбудил мамин голос. Она на кухне о чём-то
спорила с папой. Он пытался говорить, как можно тише, но кое-что
услышать удалось.
– Вечно деньги, деньги, – папин голос срывался на шёпот, но
был низким и походил на трубу. – Если потратим эти несчастные
шестьдесят рублей, никто с голоду не умрёт.
– Мы же не планировали. Может, лучше велосипед? – не
сдавалась мама.
– В жизни всё не запланируешь, – сказал, как отрезал, папа. –
Велосипед – несерьёзно.
Хотя я не знала, о чём речь, папин философский подход мне
понравился.
– Представь, сколько радости будет. Память на всю жизнь
останется. А деньги… – папа продолжил тихо, больше я ничего
расслышала.
Утром проснулась в прекрасном настроении и сразу
вспомнила ночной разговор. Родители куда-то засобирались.
Сегодня на мои вопросы даже папа отвечал уклончиво.
– Побудешь у бабы Шуры. Мы с мамой быстро вернёмся.
У бабы Шуры я просидела долго. Когда они вернулись, папа
нёс в руках огромную коробку. Мама открыла ему дверь. Папа
закрылся в комнате и никого не пускал. Мама пошла готовить обед, а я изнывала от любопытства.
– Заходите! – папа открыл дверь в зал.
Я зашла и… лишилась дара речи. Передо мной стояла большая
зелёная машина. О такой я даже не мечтала.
– Садись за руль, – папа с воодушевлением показывал, что к
чему.
Я осторожно села на обтянутое кожей сиденье.
– А где педали?
– Педаль здесь одна. Жмёшь на неё, и машина едет, – с
удовольствием объяснил он.
– Сама? Как настоящая? – верилось с трудом.
– Почти. Только размером поменьше. Вдвоём не поместитесь, будете с Максимом по очереди кататься, – папа не забывал о моём
друге.
– Машина работает от аккумулятора, – суетился он вокруг
покупки. – Поставил его заряжаться. Потом сможешь ездить, пока не
разрядится.
– Сразу видно, кто вырос без игрушек, – подметила мама.
– Па, у тебя правда игрушек не было?
– Откуда им взяться, – в его голосе проскочили нотки грусти.
– Тем, кто после войны родился, игрушек не досталось.
Трудно представить такое детство. Стало по – настоящему
жаль папу, маму и особенно бабушку. И всех взрослых, которые
росли без игрушек.
– Но хоть что-то было? – не унималась я.
– Было, – к папе вернулось прежнее настроение. – Это
отдельная история. А ты учись ездить. Вечером кататься будем. Вот
педаль – газ. Нажимаешь её, и машина едет. Отпускаешь –
останавливается. Рулить ты уже умеешь.
Я крутила руль то вправо, то влево, чёрные пластмассовые
колеса поворачивались на паласе. Садиться в машину очень удобно.
Перекинул ногу через верх, и ты на сидении. Я встала с чудо-транспорта, подошла к папе, обняла его и поцеловала в щёку.
– Спасибо, скорей бы на улицу.
– Торопыга, – мама наблюдала за нашими приготовлениями. Я
подошла к ней и поблагодарила за чудесный подарок.
– Жаль, у вас не было таких игрушек.
– Уже есть, – неожиданно она добавила. – Все взрослые в
душе остаются детьми…
– Даже серьёзные? – в такое сразу и не поверишь.
– Даже серьёзные, – подтвердила мама. – Вместе с вами мы
возвращаемся в детство: игрушки покупаем, в садик ходим, книжки
читаем, стихи учим, гуляем. Смотрим на мир, как вы…
– Здорово, – радовалась я. – Теперь и у вас игрушек много, и
детство счастливое.
– Получается, так, – подтвердил папа, и мы пошли обедать.
Когда на пороге показалась бабушка, я кинулась к ней с
радостными криками:
– Ба, иди скорей сюда! – схватила за руку и потянула в зал.
– Ой, ё… перный театр, – вырвалось у неё.
– Бабушка, не ёперный, а оперный, – поправила я. – Говорить
нужно правильно, иначе тебя не поймут. – Она как – то растерянно
кивнула.
– Красивая, мы о таком и не мечтали.
Я подошла к ней и обняла:
– Мы с тобой в выходные поедем в парк. И тебе радостно
будет.
– Хорошо, – бабушка ещё раз потрогала машину. – На улице
будьте осторожны – предупредила она. – Дураков везде хватает.
– Тамара Демидовна, опять вы за своё? – папе не нравились
ЦУ (ценные указания), так он называл бабушкины наставления.
– Бережёного и Бог бережёт, – выдала она ещё одну
житейскую мудрость и ушла на кухню.
Тема веры осталась открытой. Чем бы не занимались – без
Бога никуда. Когда из садика пришёл Максим, я во весь дух
помчалась к нему. Наспех выпалила: дело серьёзное – промедления
не терпит. Макс быстро переоделся, и мы побежали ко мне.
– Смотри, – я с гордостью показала другу машину.
– Ух, ты! – выдохнул он. – Как настоящая.
– Сейчас кататься идём. Вдвоём не поместимся, ездить будем
по очереди.
– А где педали? – Макс попался на ту же удочку.
– Машина сама ездит, на аккумуляторе, – деловито пояснила я.
– Я таких не видел. У нас в садике железная. На ней педали
крутить надо, иначе не поедет. И сидеть неудобно: ноги сильно
сгибаешь. Для коленей вредно. Да и тяжёлая она…
Пока папа одевался, я провела с Максимом инструктаж. Он
схватывал на лету. Папа установил аккумулятор и понёс машину на
улицу. Мы вприпрыжку бежали следом. Выбрали место на асфальте
поровнее и … наконец я села за руль.
– Жми на газ! – скомандовал папа. Я нажала на педаль, и
машина медленно поехала по тротуару. Макс шёл рядом. Ехать
ровно оказалось не так легко, машину заносило то вправо, то влево.
– Ничего, ничего, – подбадривал папа, – держи руль крепче.
Я вцепилась в него, как чёрт в грешную душу, и машина
поехала ровно.
На углу соседнего дома остановилась.
– Макс, твоя очередь.
Он сел в машину и нажал на педаль. Ехал спокойно и уверенно, как настоящий водитель.
– Так дело не пойдёт, – папа наблюдал за нашей ездой. – Вот
рычажок. Переключайте его и поедите быстрее, а то, как черепахи.
Максим сделал в точности, как советовал папа, и машина
помчалась по асфальту. Пластмассовые колёса дребезжали, привлекая внимание прохожих. Сбежалась соседняя ребятня. С
радостными криками – воплями они носились за машиной по двору.
Папа следил за порядком. Те, кто постарше, норовили машину
отобрать. Если мирные замечания не действовали, папа обещал
надрать уши. Тогда ребята отступали. Мы чувствовали себя
счастливчиками, и не теряли чувство собственного достоинства. Но
помнили: хвастовство и гордыня – грех. Правда оставаться
невозмутимыми, когда старшие пытаются вытянуть тебя за шкирку
из машины, не так-то легко. Мы не сдавались. Да и папа всё время
начеку. Поставив на уши две соседние улицы, уставшие, но
невероятно довольные, вернулись домой. Не терпелось поделиться
впечатлениями.
– Почаще бы так, – начал друг. Я кивнула.
– Можем хоть каждый день кататься. Лишь бы у папы время
было.
– Я сегодня понял, – Максим стал серьёзным, – без папы не
обойтись. Он и машину купит, и следит, чтобы старшие не обижали.
Если надо, то и уши им надерёт. Мама так не сможет.
Я полностью разделяла мнение друга. Без папы – никуда.
– Мамы сильно заняты, – продолжил Макс. – Только и
слышишь: некогда да потом. А когда потом?
– Макс, у тебя папа обязательно появиться, ты верь. Чем
сильнее, тем лучше. И молиться не забывай, – наставляла друга на
истинный путь.
Короткое островное лето подходило к концу. С каждым днём
сильнее хмурились неповоротливые тучи. На деревьях всё больше
жёлтых и оранжевых листьев. И пусть тёплое море и отпуск
остались далеко, приятные воспоминания согревали душу. Мама, видно по привычке, с головой ушла в работу. Но жизнь на месте не
стояла. Нашим воспитанием занимался папа.
– Отпуск, конечно, замечательно, но вы с Максимом уже не
маленькие. Надо записаться в детскую библиотеку.
– Мы читать ещё не умеем, – напомнила я.
– Читать мы с мамой будем, – папа настроен серьёзно. – А вы
– картинки смотреть и друг другу пересказывать.
Поход в детскую библиотеку – настоящий праздник. Столько
книг мы и представить себе не могли. Нас записали под папину
ответственность. Рассказали, как правильно обращаться с книгами, для чего нужны закладки. Оказывается, их можно сделать самим из
цветной бумаги или картона. Потом показали книги, с которыми
дети обращались небрежно. Корешки у таких книг надорваны, страницы загнутые или потрёпанные. Хотя мы с Максимом ничего
плохого не сделали, стало как-то неловко.
Библиотекарь доброжелательно объяснила: книги, даже самые
тоненькие, нужно беречь. Тогда они будут служить долго. А ещё их
можно «лечить». У Максима сразу загорелись глаза. Нам показали
книги после «лечения»: аккуратно заклеенные корешки и
подклеенные страницы.
Мы не спеша ходили между длинными, заставленными
стеллажами. Русские народные сказки, сказки народов мира, на
обложках красовались герои любимых мультфильмов. Столько
всего интересного, словно попали в другой мир: огромный и такой
увлекательный.
В библиотеке, как и в музее, свои правила: книги дают читать
на какое-то время и вернуть их положено точно в срок. Если не
успел прочитать, его можно продлить. Библиотекарь всё записывала
на картонных карточках. Мы выбрали по две книжки, и ещё две взял
папа, чтобы привести в порядок. Не хотелось уходить, но впереди –
очередная прогулка в парк.
Жизнь шла своим чередом. Я ждала место в детском саду. По
вечерам, в хорошую погоду, под строгим папиным присмотром
катались на машине. По выходным – парк с любимыми
аттракционами, не забывали и про музей. Родители читали нам
книги, а затем по картинкам мы старательно пересказывали друг
другу то, что удалось запомнить. Такое занятие, особенно в плохую
погоду, пришлось нам по душе. Мы с головой уходили в сказочный
мир. Правда, сказки получались намного длиннее и замысловатее, ведь каждый додумывал что-то своё.
Как-то вечером папа читал сказку, и неожиданно заявил: нужно учить стихи, потом рассказал коротенькие четверостишья. Я
слушала его с недоумением. Иногда родители прямо из кожи вон
лезут, играя во «Взрослые – дети». Наивные. У меня скоро день
рождения: шесть лет – совсем не мало. Не стоит обращаться со мной, как с маленькой. Четверостишья оставьте тем, кто под стол пешком
ходит. К тому же я побывала в отпуске, спасла от крушения самолёт
и научилась делать выводы. Какой-то жизненный опыт уже есть.
Нужно учиться мыслить масштабно, как в песне.
– Па, когда ты был как я, какие стихи учил?
– «Бородино» Лермонтова. Наизусть.
– А «Бородино» – масштабное?
– Да. Поэма о битве за Москву.
– Почитаешь? – я по достоинству оценила масштаб.
В трезвом состоянии от завоевания Москвы папа старался
увильнуть. Футбольные «баталии» по телевизору не оставляли
вечером свободного времени. Зато под «градусом», как говорила
бабушка, папа заливался соловьём. И тогда сражение, которому без
малого два века, представало перед нами во всей красе.
– Скажи – ка, дядя, ведь недаром
Москва, спалённая пожаром
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
– Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Эмоциональное прочтение знаменитой поэмы в папином
исполнении выводило из себя не только бабушку, но и маму.
Наверное, виною всему – кухня, здесь и развернуться толком негде.
Зато всех тянуло сюда, как магнитом.
Папа читал наизусть увлечённо, с чувством, местами
пропуская кое-какие детали. Видно, подводила память. Но читал он
с душой, будто битву эту сам прошёл вдоль и поперёк. Причём не
один раз. Стоило ему окончательно вжиться в образ, как голос
начинал дрожать, а на глаза наворачивались слёзы. Битва набирала
обороты. Наступал мой любимый момент. Я слушала с широко
открытыми глазами, а челюсть от удивления отвисала сама. Более
благодарного слушателя папа не видел за всю жизнь. Он старался
изо всех сил, иной раз подскакивал со стула и махал то ли штыком, то ли саблей, то ли чем-то ещё. Потом замолкал, поджидая
треклятых французов у окопов, а когда успокаивался, снова
погружался в воспоминания о былом. Папа сильно походил на
актёра, только вместо декораций – кухня, да и зрителей: раз, два и
обчёлся. Но зрелище от этого хуже не стало. Неизвестно, куда бы
завела нас дорога войны, но терпение у бабушки лопнуло. Она
прервала папу коронной фразой:
– Ну и комедиант! Прямо театр одного актёра. По тебе
Большой театр плачет. Сам Станиславский позавидовал бы такому
таланту!
Про злополучную битву как-то быстро забывали. Папа кричал:
– Хотя бы и так! Я человек чувствующий! А у вас души
отродясь не было. Вы кроме своего «Робинзона Крузо» ничего за
всю жизнь не читали.
Папа пускался в дебри русской классической литературы.
Здесь и Достоевский, Карамзин, Лермонтов, не забывал он
упомянуть Пушкина, Толстого, Гоголя и Грибоедова. Папа быстро
перечислял произведения, давая понять: голыми руками его не
возьмёшь. Я знала, он – умный, а вот бабушка почему-то в этом
сомневалась. Когда литературная дискуссия заканчивалась, начиналась новая – философская. Речь шла о поисках души, коих, по мнению папы, у бабушки и мамы нет. Тема для меня
расплывчатая, но, несмотря на отсутствие знаний, действие всегда
впечатляло. Особенно – финал. Папа, как ошпаренный, выскакивает
из кухни, одевается, демонстративно хлопает дверью и убегает пить
пиво. Конец баталии.
Кухня погружается в тишину. Я не спеша доедаю суп, бабушка моет посуду, мама молча смотрит в окно. Не знаю, почему
коса находила на камень. Мне стихи в папином исполнении
нравились. А если он одно и то же по несколько раз повторял, так
это и вовсе замечательно. Я внимательно слушала и мотала на ус.
– А кто такой Станиславский?
– Когда я ем, я глух и нем, – бабушка выдала очередную
присказку. Она явно не в настроении, вопрос остался без ответа. Я
не расстроилась. Если что-то не понятно, всегда можно спросить у
папы.
– Наверное, Станиславский такой же эмоциональный, как папа.
Вот бабушка о нём и не хочет говорить, – подумала я, разглядывая
пустую тарелку. Моими мыслями завладела удивительная история
«Робинзона Крузо». Я отдала тарелку и окончательно выпала из
кухонной реальности. Воображение рисовало яркие картины: окружённый морем остров, набегающие на песок волны, качающиеся на ветру пальмы, дикие звери и одинокий Робинзон.
* * *
От нашего лета почти ничего не осталось. Тучи наливались
тяжестью и висели совсем низко. На деревьях стало больше
коричневых листьев. Кое-где они почти облетели. Правда, осень
выдалась на удивление тёплой. Но какой бы не была погода, на
скуку не оставалось времени. Вечером, как обычно, я пришла к
Максиму. Его глаза сверкали. Явно не терпелось поделиться какой-то новостью.
– Заходи, заходи, – выпалил с порога. – У меня сегодня такое в
садике…
Он говорил быстро и окончания слов размазывались, как
манная каша по тарелке. Получалось что – то вроде: у меня сё…
так…
– Макс, давай по порядку. Ты успокойся, не спеши.
– Сегодня у нас занятие было. Рассказывали про птиц разных: где зимуют, куда улетают и кто остаётся здесь на зиму. – Макс
успокоился.
– Так вот. Птиц, которые никуда не улетают – подкармливать
надо. Воспитательница спросила, чей папа сделает скворечник и
кормушку. Я твои слова вспомнил и поднял руку. Анна Михайловна
сначала на меня внимания не обратила, а потом сказала: «Максим, у
тебя ведь папы нет». Мне стыдно так стало. Я покраснел, как рак.
Потом о Боге вспомнил, с духом собрался, встал и сказал:
– Дядя Вова сделает, – Анна Михайловна любопытная такая, спрашивает:
– А кто такой дядя Вова? – Я ответил, как ты учила: «Дядя
Вова – это дядя Вова». И сел. Она подошла и дала мне рисунки.
Макс вскочил, подбежал к столу и взял два жёлтых листка. На
них карандашом нарисованы кормушка и скворечник. И ещё всякие
линии и цифры.
– Ты бы видела, как на меня группа смотрела, – восторженно
выпалил друг. – Как-то особенно. Раньше такого не было. Если бы
не ты, я бы промолчал.
– Молчать не нужно, – согласилась я. – Но говорить о том, что
у тебя нет папы – некрасиво. Да, не все взрослые воспитанные. Я это
ещё в отпуске поняла.
– Сказали принести через неделю, – уточнил друг. – Теперь я
переживаю.
– Ты молодец. Не волнуйся. Самое страшное позади. Папа
сделает вовремя.
– Знаешь, – Максим задумался. – Хочется, чтобы в садике ко
мне всегда так относились. Только как это сделать?
– Спросим у папы, он подскажет.
Друг кивнул и снова задумался. На просьбу Максима сделать
скворечник и кормушку папа отозвался с радостью.
– Давайте и у нас во дворе повесим, – предложил он. Мы, не
раздумывая, согласились.
На следующий день папа принёс светлые, тщательно
отполированные досточки. Вечером с линейкой в руках что-то
замерял, рисовал карандашом, пилил и строгал. В прихожей стоял
приятный запах свежего дерева.
– Заготовки сделал, – сказал он перед сном. – Завтра вечером
доведём до ума. И Максима не забудь позвать.
Вечером мы дружно помогали папе. Максим держал заготовки, пока папа сбивал их небольшими гвоздиками. Друг помогал с
искренним интересом и воодушевлением. Я веником подметала
мусор. Мама готовила ужин. Бабушка интересовалась, как
продвигается работа? Все заняты делом. И тут я поняла: когда люди
что – то мастерят, на споры и ссоры у них совсем нет времени.
Особенно радостно, что мы с Максимом приносили хоть маленькую, но свою частичку пользы. За окном – холодный осенний ветер. В
квартире тепло и уютно.
– Были бы все вечера такими дружными и полезными, –
подумала я.
И вот… скворечник и кормушка готовы.
– Так… – папа оценил результат. – Теперь у птиц есть
настоящий дом. Да и кормушка получилась удобной.
Максим осторожно положил кормушку на стул, а скворечник
поставил на пол. Мы пошли ужинать. Кое-как разместились в
маленькой кухне и с аппетитом уплетали жареную картошку.
– В тесноте – да не в обиде, – у бабушки «мудрости» на все
случаи жизни.
После ужина папа задумался: скворечник слишком обычный.
Чего-то не хватает. Мы с Максимом переглянулись, но понять, чего
именно, не могли.
– Надо его раскрасить, – предложил папа и убежал в детскую.
Через несколько минут вернулся с книгой в руках.
– Смотрите, – он раскрыл книгу. – Раскрасим вот такими
узорами. – Мы внимательно рассматривали хохломскую роспись.
– Он получится необычный, – выводы иногда приходят сами.
– Обычный – любой сделает, а мы сделаем особенный.
Росписью займёмся завтра. Я по дороге с работы захвачу
бесцветный лак и кисточки.
– А кормушку можно забрать? – Максу не терпелось получить
«заказ».
– Забирай. Сегодня хорошо поработали, – похвалил папа. –
Завтра обязательно приходи – будем раскрашивать.
Максим поблагодарил и засобирался домой.
– Не ожидал, что так интересно получится, – поделился он
перед уходом. – Я думал, если в садике о чём-то просят, то оно в
тягость. А тут и узоры такие красивые. Я завтра тоже кисточки
принесу.
– Здорово, когда так дружно. Папа всегда что-то придумывает.
После работы папа принёс бесцветный лак, а Максим –
маленькие кисточки. Папа старательно выводил карандашом
причудливые загогулины. Из них получались узоры.
– Фон прокрашивать не обязательно: дерево само по себе
желтоватое, и так красиво. А с узорами придётся постараться…
– Па, откуда ты столько знаешь?
– Со школы – уроки рисования. Узоры можно не только
рисовать, но и вырезать из бумаги. Получатся красивые закладки.
– Дядя Вова, научите нас как их делать? – Макс ухватился за
новую идею.
– Конечно, научу. В выходные займёмся. Нам как раз книги
«лечить».
Папа развёл чёрную, красную и зелёную гуашь. Затем показал, какие узоры каким цветом расписывать и попросил не спешить. Мы
старательно выписывали маленькие детали. Чёрные завитушки, красные бусинки и кое-где зелёные листики придали скворечнику
праздничный вид. Папа внимательно просмотрел нашу работу. И
добавил красным ягодам чёрные чёрточки внизу. Ягоды стали
объёмнее.
– Так-то лучше. Молодцы. Пусть краска сохнет. Завтра лаком
покрою – и готово.
Прошло два дня. Расписанный и лакированный скворечник
походил на сказочный домик. Макс с нетерпением ждал, когда
отнесёт его в детский сад.
В выходные дни, как папа и обещал, мы учились вырезать
узоры из бумаги. Приклеивали их на цветной картон – получались
красивые закладки для книг, большие и маленькие. Папа показал, как экономно расходовать цветную бумагу, даже маленькие кусочки.
Макс удивился.
– В садике такому не учат. Мы всё подряд режем. Если что
осталось – выбрасываем.
– Мотай на ус, – папа умчался на кухню.
Через несколько минут вернулся с пачкой папирос
«Беломорканал» и газетой. Застелил стол, аккуратно разламывал
папиросы и высыпал табак. Полупрозрачную папиросную бумагу
откладывал в сторонку. Интересно, зачем? В комнате непривычно
запахло табаком.
– Готово, есть чем книги клеить.
– Папиросной бумагой? – уточнил Макс. Папа кивнул.
– Она прозрачная. Такую нигде не купишь, а для книг лучше
не придумаешь.
«Лечением» папа занимался сам. Мы пристально наблюдали.
Тонкая прозрачная бумага выравнивала надорванные страницы.
После ремонта книги выглядели опрятными.
– Для корешков и обложек продаётся специальная плотная
бумага. Купим, и книги станут как новенькие, – делился секретами
папа.
– Когда вырасту, буду знать много, как ты.
– Или больше, – папа всегда меня поддерживал.
– Куда ещё больше? – недоумевал Макс. – Вы и так ходячая
энциклопедия. Мне бы столько знать…
– Так только кажется, – папа явно скромничал.
– Дядя Вова, я хочу стать врачом, но рисовать, клеить, мастерить из дерева тоже нравиться. Как тогда быть?
– Да просто. Допустим, врач – твоя основная работая. А в
свободное время мастери, что хочешь. Для дома хорошо, когда что-то умеешь делать сам. – Папа объяснял сложные вещи быстро и
понятно.
В воскресенье во дворе нашего дома мы повесили кормушку.
Папа крепко привязал её к ветке и накрошил свежего хлеба. Птицы
кружили рядом, но не думали садится.
– Они нас боятся. Давайте отойдём – сразу слетятся, – папа тут
же нашёл выход.
Мы отошли и стали наблюдать. Стоило птицам убедиться, что
им ничего не грозит, они тут же принялись за угощение. Папа
вспомнил, как в детстве, вместе со своим папой, мастерил
скворечники и кормушки. Рассказал, какую пользу приносят птицы, и почему их важно беречь. Оказалось, весь животный мир тесно
связан. Если один вид на грани вымирания, то страдают и другие.
Это стало для нас настоящим открытием.
– А тараканы? – не верилось, что они зачем-то нужны. – Если
их не станет, вроде никто не пострадает.
– Тараканы – статья особая, – папа немного замялся. – Но в
природе и для них есть место. Иначе их не было бы. Разные жуки и
насекомые – корм для птиц. Природа всё продумала до мелочей.
– Дядя Вова, когда мы в яхт-клуб ездили, столько интересного
узнали. Дома я понял – про обитателей моря толком ничего не знаю, только акулу, дельфинов и осьминога. А узнать хочется. В море
тоже всё как-то связано?
– Верно. Раз интерес есть, разберёмся.
Максим остался доволен. Раз папа обещал – слово сдержит.
Птицы чирикали и клевали хлебные крошки. Мы гордились своей
работой. Теперь у нас появилась новая забота – следить за
кормушкой. Сегодня мы поняли: если дело тебе в радость –
обязанностью его не назовёшь.
Выходные закончились. Максим понёс в детский сад
скворечник и кормушку. Я с мамой отправилась на работу. Сегодня
заберу керамического петуха и матрёшек, которых давно отдали в
ремонт. Ожидание плавно перерастало в праздничное настроение.
По дороге я напевала любимую песню из мультфильма
«Приключения кота Леопольда».
– Если добрый ты – это хорошо,
А когда наоборот пло-о-хо-о-о…
– Хорошо, если ты добрый, правда?
Мама на ходу кивнула и прибавила шаг. Мне пришлось почти
бежать. Оказалось, пение и быстрая ходьба несовместимы, и я
замолчала. Расспрашивать маму, когда она спешит, бесполезно.
Вразумительного ответа всё равно не получишь. В последнее время
я подметила: чтобы попросить у взрослых что –то важное для себя –
необходимо выбрать подходящий момент. Иначе вероятность отказа
очень велика. Но если момент правильный – тебе точно не откажут.
Быть наблюдательным полезно.
– Как же у взрослых всё сложно, – рассуждала я. – Ещё и
подход к каждому постарайся найди.
День проходил на удивление спокойно. Мама писала, а я
рисовала осень. Жёлтые листья падали с деревьев и улетали куда-то
вдаль. Я знала: хорошую картину быстро не нарисуешь, работа
заняла полдня. После обеда отправились в звукоцех. Мама
поздоровалась, пропустила меня вперёд, напомнила про игрушки, и
заспешила по своим делам. Я стояла на пороге. Трое мужчин
настолько заняты, что не обратили на меня никакого внимания. А
мамины слова, похоже, пропустили мимо ушей.
– Здравствуйте, – пытаюсь скрасить неловкую ситуацию. В
тоже время неудобно отвлекать людей от работы. Мужчины
обернулись, кивнули и снова вернулись к своим делам.
– Дядя Андрей, – я сделала шаг вперёд, – можно забрать свои
игрушки?
Светловолосый
курчавый
мужчина
развернулся
на
крутящемся стуле и с недоумением посмотрел сквозь меня:
– Какие игрушки? У меня ничего нет.
Я застыла, как вкопанная. Не знала, что и ответить. После
заминки глазами пробежала на полкам. Среди паяльников, каких-то
железочек и железок увидела петуха и матрёшку. Ко мне вернулась
прежняя радость.
– Вот они, на полке!
– А, эти? Так я их тебе не отдам, – серьёзное выражение лица
и заявление дяди Андрея выбили из колеи. Я собралась с духом:
– Но это мои игрушки, – протестовала спокойно, но
настойчиво.
– Ну и что, – не сдавался курчавый. – Не отдам и всё.
Он крутился на стуле и смотрел так, словно меня здесь нет. От
игрушек отделяло всего несколько шагов, но я не могла забрать их.
С отказом столкнулась впервые. Обычно на вежливую просьбу
отвечают доброжелательно. Внутренний конфликт набирал обороты.
Настырность не давала уйти, а чувство собственного достоинства –
заплакать. Ком подступил к горлу. На глаза наворачивались слёзы.
Лицо залил лёгкий румянец. Вроде бы надо отступить, но неведомая
внутренняя сила уступать не собиралась. Напряжение нарастало, я
покраснела, как рак. Справедливость должна победить и точка.
Иначе зачем читать сказки? Вдруг я вспомнила короткое выражение, которое, по непонятной причине, разило наповал. Сейчас оно как
нельзя кстати. Я вздохнула, ещё раз посмотрела на свои игрушки:
– Дядя Андрей, иди вы на х..
Лицо у него вытянулось. Он беспомощно обвис и чуть не упал
со стула. Коллеги начали смеяться. Я развернулась и ушла.
– Выражение и вправду волшебное. Любого наповал разит, –
размышляла я. – Правда, игрушки остались там. Обидно.
Я добрела до кабинета, села за стол и молча уставилась в окно.
Хорошее настроение пропало. Сложно понять – восторжествовала
справедливость или нет? Но побеждённой себя не чувствовала. Я
дала отпор, это – главное. Сколько прошло времени, одному Богу
известно. Мама то убегала, то прибегала. Зазвонил телефон. Она
взяла трубку.
– Да вы что? – её дела будто испарились. Мама удивлённо
уставилась на меня.
– Оксана, пойдём, – она вышла из кабинета. Я поплелась за
ней. Мы снова переступили порог ненавистного звукоцеха.
– Ваша дочь послала меня на три весёлых буквы, – с порога
наябедничал дядя Андрей. Он никак не мог успокоиться.
– Оксана, это правда? – строго переспросила мама. Я кивнула.
– Попроси прощения. Так нельзя.
– Не буду. Дядя Андрей взрослый, а невоспитанный. Я
вежливо попросила игрушки отдать, а он не захотел. Я же чужого не
прошу.
Мама с интересом взглянула на курчавого, начиная понимать, что произошло. Я заметила: она сдерживает смех, но пытается
оставаться серьёзной.
– Ваша дочь ведёт себя неприлично, – выпалил мужчина.
– Неправда, – возмутилась я. – Меня в музее любят, я редкий, вымирающий вид.
– Нужно извиниться, – мама пыталась оставаться строгой… –
Слово нехорошее, детям нельзя так говорить.
– Как вы не понимаете? Слово это – волшебное. Разит наповал.
А говорить его можно, чтобы себя защитить.
Мужчины снова засмеялись. Похоже, даже дядю Андрей
проняло. Он достал с полки игрушки и протянул мне.
– Всё в целости и сохранности, – по-доброму сказал он. –
Только в большой матрёшке на дне дырочки остались. Но я их
заделал.
Осторожно беру игрушки:
– Спасибо, – с благоговением ощущаю холодок керамики и
тёплое матрёшечное дерево.
– Да я просто пошутил. Ты больше так не ругайся, договорились?
С души словно камень упал. Возникает удивительное чувство, когда друг друга понимают, и нет никаких конфликтов. Я
посвистела в свистульку, убедилась – работает и сложила игрушки в
мамину сумку.
– Где это ты слышала такое «волшебное» слово? – мама
заинтересовалась необычной ситуацией.
– Во дворе. Когда в домино играли.
– Ясно, – она не стала наставлять меня на путь истинный. Я
обещала плохих слов больше не говорить.
– Такого оружия лишили, – сокрушалась я. – А сами им вовсю
пользуются. Им можно защищаться, а детям – нет.
Всё хорошо, что хорошо кончается. Когда встретилась с
Максом, решила оставить сувениры на потом. Ему не терпелось
поделиться хорошими новостями.
– Оксана, не поверишь, – он просиял. – Скворечник, который
мы сделали, на улице не повесили. Сказали очень красивый и
оставили в садике, в живом уголке. Там все им любуются.
Воспитатели нарадоваться не могли и хвалили меня.
– Здорово, – искренняя радость друга – настоящий подарок.
– Анна Михайловна расспрашивала, кто такие красивые узоры
расписал. Я рассказал, как мы мастерили вместе, дружно. Теперь в
группе ко мне относятся с уважением, в садик ходить даже хочется.
И хочется учиться, чтобы стать как дядя Вова.
Я осталась довольна и показала другу сувениры.
– Ух, ты, – он с любопытством разглядывал петуха. А я тем
временем выставляла на стол раскладных матрёшек. Максу
приглянулась самая маленькая. О досадном недоразумении на
маминой работе говорить не стала. Я обещала не ругаться, а слово
нужно держать. Бабушка не раз говорила: что было – то прошло, да
быльём поросло. Не стоит таскать за собой неприятности. Плохое
лучше забывать.
Вдоволь наигравшись новыми игрушками, мы вернулись к
главной затее.
– Что у тебя с песнями? – Макс не потерял интерес к своему
плану.
– Пока не очень. Как-то не получается.
– Ты с папой поговори. Он обязательно что-нибудь посоветует.
Концерт устроить всё-таки надо. – Как всегда, я согласилась с
другом.
Не откладывая в долгий ящик, дома принялась засыпать папу
вопросами.
– Па, как стать певицей?
– Хочешь стать певицей? – удивился он.
– Нет. Мы с Максимом хотим концерт устроить. Я буду петь, а
потом посмотрим: испортит меня популярность или нет.
– Интересный подход… – такой психологической подоплёки
папа не ожидал.
– Только петь хочу красиво. Как Алла Пугачёва.
– Да… серьёзно, – он задумался. – Чтобы стать певицей –
нужен творческий потенциал.
– Как это? – понятие незнакомое.
– Если обычный человек хочет стать знаменитым, – пояснил
папа, – он берётся за дело, но сталкивается с трудностями и
остывает. А звёзды – нет.
– Почему? Звёзды особенные?
– Выходит, так. У них есть творческий потенциал. Он, как
двигатель в машине. Звёзды поют не только, когда им хочется, но и
когда необходимо. Постоянные репетиции, концерты, гастроли.
Приходится ездить в другие города. Популярность – не только слава, но и огромная работа.
Я задумалась.
– Нужно быть настырным? – другого подходящего слова у
меня не нашлось.
– Настойчивым. Трудолюбивым. Целеустремлённым. Начал –
доводи до конца. А получиться или нет – время покажет.
– Получается, даже песни петь – работа?
– Ещё какая, – папа понял: суть я уловила.
– А по телевизору так легко: вышел и спел. Не зря бабушка
повторяет: без труда – не выловишь и рыбку из пруда.
– Тут бабушка права, – даже папа поддержал народную
мудрость. Он быстро сообразил: вместо шквала расспросов лучше
составить план репетиций.
– Если хочешь выучить песни, включай проигрывать и пой с
Аллой Борисовной. Старайся петь, как она. Когда запомнишь слова, учись петь и ходить, будто ты на сцене. Вживайся в образ. Но важно
понимать, о чём ты поешь. Иначе ничего не получиться.
Папа достал пластинку и включил песню «Миллион алых роз»: красивая мелодия наполнила комнату.
– Слушай внимательно:
Жил – был художник один,
Домик имел и холсты
Но он актрису любил,
Ту, что любила цветы.
Он тогда продал свой дом,
Продал картины и кров
И на все деньги купил
Целое море цветов.
Миллион, миллион, миллион алых роз,
Из окна, из окна, из окна видишь ты.
Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён
И всерьёз.
Свою жизнь для тебя превратит в цветы.
Представить миллион алых роз никак не удавалось, но я
понимала – это очень много. Папа осторожно снял с пластинки
«ручку» проигрывателя.
– О чём эта песня?
– О миллионе роз, – я не сомневалась – ответ правильный.
– Хорошо. А ещё?
– О художнике.
– Может, о чём-то ещё? – если папа допытывается, мой ответ
не совсем верный.
– Не знаю, – на ум ничего не приходило.
– Ещё эта песня – о любви. Когда человек любит, он способен
совершить что – то необычное, даже невозможное. Поэтому людям
такие песни нравятся. В жизни миллион роз вряд ли кто увидит, а в
песне – пожалуйста. Плюс – красивая история. – Папа разложил всё
по полочкам, как заправский знаток музыки.
– А ты можешь подарить маме миллион алых роз? – меня
интересовала материальная сторона вопроса.
– Нет, – папа замялся. – Это очень дорого. Моей зарплаты
точно не хватит. Ты же слышала – человек и дом продал, и
картины…
– Выходит, ты маму не так сильно любишь?
– Я подарю ей духи или цветы – букет.
– А миллион – сколько будет?
– Денег? – улыбнулся папа.
– Нет. Сколько розы займут места?
– Да, пожалуй, весь наш двор.
– Вот это да! Всем соседям хватит, даже останется. Ничего
себе масштаб! – Я представила, как между домами всё утопает в
цветах.
– Поэтому петь важно с душой, – папа вернул меня к
творчеству.
– Когда поёшь, ты даришь людям любовь, верно?
– Верно. Песни без чувств чёрствые, как сухари.
Смешно и доходчиво. Папа научил меня включать
проигрыватель и показал, как находить нужные песни.
– Па, если людям нравятся песни про любовь, им не хватает
любви?
– Скорее всего, – папа задумался.
Трудно сказать, сколько раз соседи слышали песни Пугачёвой, но я отступать не собиралась. Мама принесла с работы микрофон. И
хотя подключать его не к чему, выступать с микрофоном солидней.
Пропустила несколько встреч с Максимом – с головой ушла в
творчество.
– Оксана, ужинать, – звала бабушка.
– Не могу, я вживаюсь в образ.
– Останешься без ужина, – не сдавалась бабушка.
– Ничего, завтра поем.
– Чего-чего, а упорства ей не занимать, – гордился папа.
– Есть в кого, – ворчала бабушка. – Побыстрей бы концерт, а
то эти розы уже в печёнках сидят. – Бабушкино недовольство мы
старались не замечать.
В конце недели наконец-то встретилась с Максом.
– Ты совсем куда-то пропала, – огорчался он.
– Репетиции. Папа говорит – без них никак, а то концерт не
интересным будет. Оказывается, без души петь нельзя. Люди
почувствуют, им не понравится.
– Да-а, – протянул Макс. – Петь труднее, чем я думал. Может, ну его, этот концерт?
– Ты что? Звёзды не сдаются. Нужно доводить дело до конца.
Ты рисуй пока билеты. Знаешь, работы так много. Думаю, двадцать
копеек за концерт – мало. Будем по пятьдесят билеты продавать, –
Максим согласился. Он пристально наблюдал за мной и добавил:
– Ты как-то изменилась. И времени у тебя меньше стало. Хоть
бы популярность тебя не испортила.
– Не волнуйся. Как только концерт закончится, больше
никаких репетиций. Деньги поделим на двоих. Ты и билеты