Хэппи энд для дьявола

Глава 1

Он получил юридическое образование. Он стал адвокатом. Лучшим. Каждый его клиент, независимо от тяжести преступления, оказывался на свободе. Он вытаскивал их из тюрьмы, используя обман, шантаж, угрозы, ломая свидетелей, подавляя потерпевших. Он побеждал. Его прозвали "дьявольским адвокатом". Он стал темной тенью закона, отражением той тьмы, в которой он вырос. Тенью, рожденной из боли, из ненависти, из ужаса. Он стал тем, кем его превратила система, взрастившая в нем лишь цинизм. .Запах смерти и гниения ударил в нос раньше, чем Никита увидел здание. Оно стояло, серая, беспросветная глыба среди высоких, колючих заборов, словно выросшее из земли чудовище. Тринадцать лет. Его жизнь рассыпалась в прах, когда отец, прокурор Баженов, человек, для которого закон был инструментом, а не принципом, отправил его сюда, под личиной элитного пансиона. "Биполярное расстройство. Риск развития," – прошипел отец, выговаривая приговор. Наследственность от матери, тайной связи, женщины, существование которой он старательно скрывал. Никаких симптомов, только отцовский страх перед потерей безупречной репутации. Внутри царила кромешная тьма, прорезанная лишь тусклым светом редких ламп, подчеркивающих беспросветность окружающего мира. Коридоры казались бесконечными, холодными, стерильными. Стены, будто бы пропитанные сыростью и отчаянием, давили на психику. Лица людей, бредущих по этим коридорам, были пустыми, выжженными, словно отпечатки глубокой боли и безысходности. Смесь запахов – хлорки, лекарств, мочи, гнили – душила, создавая ощущение нескончаемой тошноты. Никита помнит холодный, липкий пол, на котором он сидел, сжавшись в комочек, спиной к бесконечному коридору, полному кричащих теней. Глаза, полные безумия, стали его кошмаром. Теперь, в двадцать восемь, это лишь фрагмент его памяти, застывший в ледяной глыбе воспоминаний. Из доброго мальчика, который жалел сестру Кристину и презирал своих сводных братьев, он превратился в нечто… другое. Искалеченное неправильным лечением, окружением, той же жестокостью, только в другом обличье. Он адаптировался, став хищником, выжившим в этом мире. Он стал похожим на отца – холодным, бескомпромиссным, лишенным чувств. Только таким можно было выжить, вырваться на волю в восемнадцать лет.

Каждый раз, когда он видел этот страх, он ощущал странное удовлетворение, глубокое и всепоглощающее. Как будто это чувство заполняло пустоту внутри него, оставляемую транксалом. Как будто это было компенсацией, наградой за все те года боли и лишений. Он жаждал этого страха, будто одержимый, он хотел видеть, как она дрожит, как она теряется, как она пытается найти выход, но он не даст ей этого выхода. Он станет ее ловушкой.Рыжие волосы Жанны вспыхнули в его памяти, как внезапная вспышка молнии. В торговом центре, среди суеты и толпы, она не выделялась. Миниатюрная, с карими глазами, заваленная пакетами. Ничего особенного, кроме этих волос – огненного цвета, явно говорящих о её характере: дерзком, остром, непокорном. Он определял такие типы за долю секунды. Но заметив, как она дрогнула под его взглядом, он отмахнулся – ничего интересного. Его внимание было приковано к Кристине, его сестре, чья жизнь до сих пор была омрачена тенью их общего прошлого. Второй раз их встреча стала куда более запоминающейся. Маленькая квартира, запах кофе, и Жанна, дрожащая от страха, но готовая яростно защитить своего "молокососа", как выразился Никита прослушивая историю о парне Кристины. Он прожигал её взглядом, наблюдая, как она медленно готовит кофе, намеренно растягивая процесс. Почему, думал он, нормальные люди всегда боятся больше за своих близких, чем за себя? Жанна была одной из таких, нормальных. Он убедился в этом, когда спросил о молодом человеке Кристины. Её глаза забегали, искали правдоподобную ложь, но она всё равно попыталась защитить сестру, несмотря на страх. Она знала, что Никита распознает ложь, но всё равно рискнула. Это удивляло его. Не то, что она лгала – он ожидал этого. Его поразила её смелость, её готовность защитить другого человека, рискуя при этом собой. Она была слабой, миниатюрной, но внутри неё таилась сила, скрытая под маской страха. Это интриговало его, заставляло задуматься. Он, "дьявольский адвокат", человек, который ломал людей своими методами, впервые увидел кого-то, кто не поддался его давлению. Кто не сломался. Это был не просто вызов его профессионализму, это был вызов ему самому. Это пробуждало в нем что-то давно забытое, что-то… человеческое. И он понял, что игра только начинается. Игра, в которой ставки были куда выше, чем он когда-либо представлял. Две таблетки транксала – мощный успокоительный препарат, обычно назначаемый шизофреникам, представляющим опасность для общества, – растворились на языке Никиты, оставляя горьковатое послевкусие. Это была его рутина, его способ удержать демонов прошлого в клетке. Без них, признавал он себе, его снова накрывало. Пять лет, проведенных в стенах клиники, не прошли бесследно. Они стали частью его существа, пропитав кости и кровь. Он был зависим. Знание этого его не пугало. Врач предупреждал о зависимости, о том, что длительный прием может лишить рассудка. И Никита это понимал. Разумный человек, адвокат, способный переиграть любого, признавал собственную слабость. Но страх перед возвращением в тот кошмар, в те пять лет, проведенных среди криков и теней, был сильнее. Страх вернуться к тому мальчику, которого он похоронил под маской "дьявольского адвоката".

***** Ключи от квартиры Кристины, которые он «украл в кабинете отца» тихо звякнули в замке. Никита знал, что Кристины нет. Он знал, что она улетела с парнем. Предлог, чтобы увидеть Жанну. Её. Он приходил сюда не за сестрой, а за тем ощущением, которое вызывало у него едва заметное, но лихорадочное дрожание внутри. За тем чувством, которое преследовало его даже во сне. За её страхом. В пустой квартире пахло кофе и чем-то еще – чем-то женским, едва уловимым, но оставляющим след в воздухе. Жанны не было в гостиной. Он услышал легкий шорох на кухне и двинулся туда, чувствуя, как в груди нарастает напряжение, смешанное с… возбуждением. Да, это было возбуждение. Не сексуальное, хотя и граничащее с ним, а какое-то первобытное, хищническое удовлетворение. Он любил видеть страх в её глазах, наслаждался этим чувством, будто какой-то наркотик. Это был не просто желание, а что-то более глубокое, более извращенное. Он не мог объяснить, что это такое, но ощущал это физически. Жанны силуэт, наклонившейся над раковиной, был виден в полумраке. Ее рыжие волосы, словно языки пламени, качались в такт её движениям. Она не заметила его. Он медленно приближался, наслаждаясь её неосведомленностью, её беззащитностью. Это было как охота. Не на жизнь, а на… чувство. На то мимолетное расширение зрачков, на тот едва заметный подъем груди, на то мгновенное окаменение, которое сковывало её в момент, когда она поднимала голову и встречалась с его взглядом.

Глава 2

Никита наблюдал, как Жанна моет посуду. Она была в наушниках, её тело едва заметно покачивалось в такт музыке, движения плавные, почти грациозные. Её рыжие волосы, словно языки пламени, колыхались вместе с ней. В этом танце, в этой непринужденной атмосфере была какая-то невинность, которая резко контрастировала с тем страхом, который он знал, что скрывается под поверхностью. Именно этот контраст доставлял ему самое большее удовольствие. Наблюдать, как хрупкая оболочка её спокойствия вот-вот рухнет под тяжестью его присутствия.

Легкий стук по столу. Тихий, почти неслышный. Но Жанне это чувствовалось. Музыка глушила звуки, но её тело реагировало инстинктивно. Она медленно повернулась, её движения были осторожными, настороженными. Взгляд, быстрый оценивающий сканирование комнаты, поиск угрозы. Когда она увидела Никиту, на мгновение страх сменился облегчением. Мгновением. Затем напряжение вернулось, усилившись, превзойдя предыдущий уровень. Быть может, воры были бы лучше. С ворами было бы проще.

– Привет, – сказал Никита спокойным, ровным голосом. Его голос был как ледяная вода, проникающая в самую глубину. – Не знал, что ты еще здесь. Кристина ведь улетела.

Жаннина виноватая улыбка была еще одним источником удовольствия для Никиты. Он наслаждался ее растерянностью, ее попытками найти правильные слова.

– Кристина позволила мне остаться до конца учебы, – пробормотала она. – Но если нужно, я съеду.

– Нет, все нормально, – ответил Никита, его улыбка стала еще шире. – Раз хозяйка разрешила… Но пожалуйста, избегайте гостей мужского пола. Если вам нужно уединение, есть мотели.

Щеки Жанны вспыхнули.

– Больше такого не повторится, – прошипела она, но голос ее дрожал. Она не понимала, почему должна отчитываться перед ним, почему должна слушаться его. Но некое глубокое чувство, инстинкт самосохранения, сказало ей, что покорность – единственный вариант.

Уголки губ Никиты приподнялись. Он чувствовал удовлетворение, как прилив теплой крови. Не сексуальное удовольствие, а что-то более глубокое, более мрачное. Власть. Контроль. Он видел в её глазах не только страх, но и полную растерянность, и это было бонус.

– Кофе? Чай? – спросила Жанны тихо, её голосовой тембр стал ещё более мягким, покорным.

– Нет, спасибо, – ответил Никита. – У меня нет столько времени, чтобы ждать, пока приготовится твой кофе. Он повернулся и направился к двери, оставляя Жанну в своём непонимании и страхе, который был сладок, как горький шоколад. Он уходил, удовлетворённый. На сейчас ему хватило. Ему хватило ее страха.

Выйдя из квартиры Кристины, удовлетворение Никиты начало постепенно угасать, оставляя после себя пустоту. Его взгляд, обычно холодный и проницательный, стал задумчивым. Его игра с Жанной была только началом, прелюдией к чему-то большему. Он не хотел её терять из виду. Не хотел, чтобы она ускользнула, как дым. Решение созрело быстро, как яд в крови: он приставит к ней людей. Не для насилия, нет. Просто для наблюдения, для контроля. Чтобы знать, где она, что она делает, с кем она встречается. Он хотел держать её в своем поле зрения постоянно.

Тем временем Жанна, оставшись одна, чувствовала себя растерянной и одновременно напряженной. Мысль о Никита не покидала её голову. Его слова, его взгляд, его неявная угроза… все это эхом отдавалось в её ушах. Ей хотелось сбежать, исчезнуть, найти новое место, где она сможет жить спокойно, без этого постоянно присутствующего страха. Но разумно понимала – это невозможно. Не сейчас. Она должна закончить семестр. А потом, после летних каникул, предстоит решить вопрос со стажировкой. Это значило – еще несколько месяцев, которые она проведет в этом городе, в этой квартире. Она понимала, что у неё нет выбора, по крайней мере, пока что. Поиск новой квартиры откладывался на потом, на неопределенное, размытое будущее.

Дни Жанны текли своим чередом. Встречи с Марком стали почти обыденностью. Несколько дней после визита Никиты она колебалась, боясь пригласить Марка домой, но страх постепенно угас, растворившись в рутине учёбы и тёплых объятиях своего парня. Почти каждый вечер она созванивалась с Кристиной по видеосвязи, наблюдая за её счастливой жизнью и искренне радуясь за подругу. Мир Жанны, несмотря на тень Никиты, начал медленно возвращаться к прежней, относительно спокойной, жизни.

Для Никиты же все изменилось кардинально. Женщины потеряли для него былой блеск. Его больше не привлекали мимолетные связи, не волновало желание обладания, не манили лёгкие победы и последующая головная боль от влюблённых в него женщин. Его единственной целью, единственным объектом его желания стала Жанна. Но это желание было иным. Не физическое влечение, а потребность в внутреннем спокойствии. Ему больше не нужно было срывать свой стресс через секс. Теперь это было другое. Теперь он находил своеобразный наркотический дурман в ее страхе, в ее непонимании, в ее зависимости. Каждый вечер он просматривал фотографии Жанны, тихо раздражаясь при виде Марка рядом с ней. Ему хотелось вернуться, вновь увидеть её страх, но прошлое посещение показало ему, что это был просчет. Теперь нужен был новый подход. Он должен был создать у Жанны зависимость не от его физического присутствия, а от его защиты. Он должен был стать для неё необходимой, единственной опорой, настолько, чтобы любое его унижение и оскорбление воспринималось ею как меньшее зло, чем жизнь без него. Он хотел превратить её страх в лояльность, а ее зависимость – в покорность. Он считал это справедливым обменом: его защита – за её спокойствие. За затихание голосов его жертв, за исчезновение фантомного запаха лечебницы, преследующего его по ночам.

Глава 3

План Никиты был выстроен с холодной, расчетливой точностью. Он решил не просто подчинить Жанну, а влюбить её в себя. Грубая сила была неэффективна; нужна была тонкая игра, нежность, терпение. Наличие Марка? Никаких проблем. В глазах Никиты Марк был всего лишь подростком, "молокососом", недостойным Жанны. Она, в его представлении, была женщиной, предназначенной для сложных, зрелых отношений, для мужчины, способного понять её глубину и сложность. Марк же был лишь временным увлечением, детской забавой. Она выглядела, по его мнению, слишком серьёзной для него, как няня, заботящаяся о неопытном юноше.

Информация от его человека заполнила пробелы в его понимании Жанны. Зелёный чай с цитрусовой цедрой – приятный нюанс, деталь, которую он запомнил. Чтение? Отличный повод для общения. Заучка с характером – еще лучше. Это давало ему почву для тонкого манипулирования. Её доброта и ответственность, проявляющиеся в заботе об уличных кошках, стали ключом к его плану. Он не станет насильно заставлять её принимать его, он сделает так, чтобы она сама захотела быть с ним. Забота о животных, её сомнения по поводу того, сможет ли она обеспечить достойный уход и не станет ли хуже котятам потом, стали тем самым полем, где Никита сможет взрастить семена зависимости. Любовь к животным, особенно к кошкам, станет их общей точкой соприкосновения, темой для задушевных разговоров, нежным мостиком, ведущим к его цели. Эта тема позволит ему постепенно приблизиться, втереться в доверие. Шаг за шагом, не торопясь, он начнёт плести свою паутину.

Дождь хлестал по окнам, превращая мир за ними в сплошную серую пелену. Никита стоял у двери Жанны, промокший насквозь, но совершенно спокойный. Он знал, что Марк на работе – информация, полученная от его человека, была предельно точной. Внутри, под пиджаком, что-то тихонько шевелилось. Сердце Никиты билось ровно, без единой волны беспокойства. Он наслаждался предвкушением, чувством абсолютного контроля над ситуацией. Это не просто появление, это вторжение, медленное, но неумолимое внедрение в жизнь Жанны.

Вода стекала с его волос, капала с подбородка, но холод он не чувствовал. Его внутреннее состояние было раскалено добела, наполненным возбуждением, совершенно иного рода, чем все, что он испытывал прежде. Это было холодное, расчетливое предвкушение триумфа. Перед Жанной он представал в образе спасителя, человека, случайно нашедшего беспомощное существо и не сумевшего пройти мимо. Маска добродетели сидела на нем безупречно.

Маленькое существо внутри его куртки тихонько пискнуло. Котёнок. Именно так, как он и планировал.

Жанна, увидев его, застыла на пороге. Глаза её расширились от удивления. Она не понимала, зачем он пришел, почему здесь, в этот поздний час, под таким проливным дождем. С одной стороны, у него были ключи – он мог войти без стука. Ведь в прошлый раз он дал понять, что закон всегда на его стороне. Прежний страх исчез, сменившись тупым непониманием, тревогой, и чем-то ещё, неуловимым.

Никита кашлянул. Его голос был спокойным, ровным, но в нем чувствовалась стальная уверенность.

– Сколько я буду стоять на пороге? – спросил он, с лёгкой улыбкой, наслаждаясь её замешательством.

Жанна чувствовала, что что-то в нем изменилось, стало… иначе. Цепи прежнего страха были сломаны.

Она отступила, пропуская его в дом. Он, словно хищник, вступал на её территорию. И она позволяла ему это.

– Полотенце, – попросил он, голос всё так же спокоен, но глаза блеснули холодным огнём. – Для котёнка. Он может простудиться.

Жанну кольнуло чувство вины за замедленную реакцию. Она бросилась в спальню, схватив два полотенца – одно для котенка, другое для него. Она ругала себя за медлительность, за неспособность быстро сообразить.

Никита рассказал свою историю: случайная встреча, почти авария, невозможность забрать котенка домой из-за аллергии отца. Он просил присмотреть за ним до тех пор, пока не найдёт приют. Его слова были просты, но в них скрывался тот же ледяной расчет.

Жанны кивнула, реакция заторможенная, как будто она всё ещё находилась в тумане.

– Вам тоже нужно согреться, – пробормотала она, предлагая горячую ванну. Подтекст был ясен: она хотела, чтобы он ушёл, чтобы сделал это у себя дома. Но котенок… котенок был другой вопрос.

Притворившись, что понял её предложение о горячей ванне как приглашение воспользоваться её гостеприимством, Никита спросил:

– А вещи твоего парня… он, наверное, часто бывает здесь? Может, одолжишь мне что-нибудь? Моё всё промокло насквозь.

Жанны покраснела, словно спелый помидор. Её смущение было очевидным, искренним.

– Сейчас… найду что-нибудь, – пробормотала она, торопливо направляясь в спальню.

В голове Никиты мелькнула картина: он, только что вышедший из ванны, практически голый, в одном полотенце… лицо Жанны, пылающее от смущения… её украдкой брошенные взгляды, скользящие по его телу… Это было бы превосходно. Но он подавил это желание, напомнив себе о необходимости терпения. Игра требовала времени, тонкого подхода.

Жанны вернулась, держа в руках толстовку и спортивные штаны Марка, оставленные им после тренировки. Никита молча кивнул и направился в ванную.

Пока Никита принимал ванну, Жанна высушила котенка и решила заварить чай. Аромат зеленого чая с цитрусовыми нотками уже наполнил кухню к моменту, когда Никита вышел из ванной комнаты, одетый в вещи Марка.

Он нашел Жанну за столом, окруженную теплым паром и ароматом чая и цитрусов.

– Невероятный аромат, – заметил Никита, делая глоток. – Я никогда не пробовал ничего подобного.

Жанна удивилась:

– Никто из моих знакомых так тонко не чувствует вкусы. Это мой собственный рецепт, – пояснила она, – я засушила цедру мандарина и лайма и добавила её в чай.

– Я тоже люблю чай, – сказал Никита, и в этот момент Жанна почувствовала что-то неожиданное. Перед ней был не тот пафосный, одетый в дорогой костюм мужчина, а простой, обычный человек. В нём не было ни малейшего намёка на прежнее высокомерие. Он был удивительно домашним, близким, понятным.

Мысль, возникшая в её голове, поразила её силой: "Наверное, такой он и есть на самом деле". Кристины слова о том, что он был единственным, кто заботился о ней в детстве, всплыли в памяти. Может быть, все его прежние проявления были лишь защитной реакцией на окружающих, на отца?

Глава 4

Несколько дней спустя, Никита снова появился на пороге Жанны. На этот раз в руках у него был пакет с кормом и игрушками для котенка.

– Не стоило, – улыбнулась Жанна, но в её глазах читалось скрытое напряжение. Она всё ещё не до конца доверяла Никите. Его внимательность казалась ей слишком навязчивой, слишком…идеальной. – У него всё есть.

– Просто подумал, что ему может понадобиться что-то ещё, – ответил Никита, его голос был спокоен, почти безмятежен, но в глубине тёмно-карих глаз мелькнул тот же холодный блеск, который она заметила и раньше. Он устроился на диване, наблюдая за игрой котенка, его взгляд скользил по комнате, словно он изучал её, оценивал. – Как дела?

Его слова звучали как обычный вопрос, но в них чувствовалась какая-то скрытая настойчивость.

Он стал часто приходить к Жанне, используя котенка как предлог. "Пока не найду ему подходящий приют…" – повторял он, и Жанна, видя, как тщательно он заботится о маленьком животном, пыталась успокоить себя. Она убеждала себя, что как только он найдёт котенку новый дом, его визиты прекратятся. Но эта мысль не приносила ей полного спокойствия. Его присутствие стало чем-то обыденным, но в то же время напрягающим, словно невидимая струна, натянутая между ними.

Внезапно раздался звонок. Телефон Жанны, лежащий на тумбочке рядом с диваном, завибрировал. На экране высветилось имя: "Марк". Никита, который незаметно следил за её реакцией, в этот момент притворился, что занят игрой с котенком. Его лицо не выражало никаких эмоций, но легкий спазм в уголке его губ выдавал скрытое раздражение, которое он мастерски скрывал за маской безразличия. Он продолжал играть с котенком, наблюдая за Жанной из-под ресниц, словно хищник, терпеливо выжидающий подходящего момента для своего следующего хода.

Жанны сначала игнорировала звонок, позволив телефону немного погудеть, прежде чем он перешёл на голосовую почту. Но Никита, заметив её нерешительность и нарочитое безразличие к звонку, добавил с едва заметной иронией:

– Кажется, твой парень звонит.

Девушка взяла телефон, рассеянно ответив:

– А, да.

И ушла на кухню, неловко зажимая трубку между плечом и ухом. Из-за закрытой двери доносились приглушённые звуки – то ли сдавленные крики, то ли стоны раздражения. Никите не нужно было видеть её лицо, чтобы понять: в отношениях Жанны и Марка произошел серьёзный разлад.

Вернувшись в комнату, Жанна нервно переминалась с ноги на ногу, перебирая пальцы. Никита, всё ещё играя с котенком, непринужденно спросил:

– Ссора с парнем?

Жанны, всё ещё чувствуя неловкость, тихо ответила:

– Да, как у всех.

На самом деле, их ссоры начались ещё несколько дней назад. Марк пригласил её на каникулы к своим родителям. Жанне ужасно хотелось семьи, настоящей, крепкой, но она не торопилась. Её интерес к Марку понемногу угасал, она чувствовала это, как неприятное оцепенение. Знакомство с родителями казалось ей слишком серьезным шагом, слишком обязывающим, а она не была уверена, что готова к таким обязательствам.

В этот раз ссора разгорелась после занятий. Шёл дождь. До каникул оставались считанные дни, и Марк, не слыша желания Жанны, упорно пытался убедить её поехать. В конце концов, Жанна, выскочила из его машины под дождь, твердо решив дойти до дома пешком. Это был импульсивный поступок, но она не жалела. Полтора часа под проливным дождем, мокрая до нитки, она еле добралась до дома, простудившись насквозь.

Два дня Жанна пролежала в постели, её тело пылало жаром, температура держалась под сорокой. Голова раскалывалась, горло першило, каждый вдох вызывал болезненный спазм в груди. Марк так и не позвонил. Кристина пыталась дозвониться несколько раз, но Жанна была не в состоянии даже поднять трубку. Мир вокруг сузился до размеров постели, до ощущения лихорадочного бреда и всепоглощающей слабости. Ей снились странные сны, смятые, расплывчатые образы, в которых переплетались Марк, Никита и котенок, все как будто в липкой, лихорадочной дымке.

Когда Жанна проснулась из очередного беспокойного сна, первое, что она увидела – это капельница, присоединённая к её руке. Тонкая игла, пронзающая кожу, вызывала странное ощущение: одновременно и боль, и полное безразличие. В голове туманно мелькнула мысль: неужели Марк пришёл, увидел её состояние и вызвал скорую? Надежда, тонкая, как паутинка, зацепилась за эту мысль. Но надежда быстро улетучилась, когда в комнату вошёл доктор – мужчина средних лет, с усталым, но добрым лицом.

– Вам стоило обратиться к врачу гораздо раньше, – сказал он, его голос был спокойным, профессиональным. – У вас сильный грипп, есть риск осложнений, вплоть до менингита. – Он протянул ей стакан тёплой воды с таблеткой жаропонижающего. – Принимайте и пейте побольше жидкости.

Доктор собрался уходить, как в комнату вошёл Никита. Жанну охватило чувство полного непонимания. Она не ожидала его увидеть здесь, в её спальне, среди медицинских принадлежностей и запаха лекарств. Никита и доктор обменялись несколькими словами, как старые знакомые, а затем Никита проводил врача к выходу, его спокойствие казалось Жанне неестественным, даже пугающим в этой ситуации.

Жанне не удавалось подняться с постели, слабость сковала её тело, словно железные оковы. Она попыталась сесть, но тут же упала обратно на подушки. Никита вернулся, помог ей удобно устроиться, приподняв подушки.

– Я заказал вам суп, – сказал он, его голос был мягким, заботливым, но в этом мягком тоне Жанна уловила всё ту же холодную рациональность. – Другая пища сейчас вам противопоказана, вы просто не сможете её проглотить. Как вы относитесь к супу?

Жанны рассеянно ответила, что нормально. Она всё ещё не могла до конца осознать происходящее, не могла понять, почему Никита здесь, заботится о ней, пока Марк даже не позвонил.

– А котенок? – спросила она, её голос был слабым, хриплым.

– Спокойно, с ним всё в порядке. – Никита сел рядом, его взгляд был сосредоточен, наблюдательный. – Кстати, ты так и не придумала ему имя. Почему?

Жанны вздохнула, её голос едва был слышен.

– Боюсь привязаться, – прошептала она. – Я слишком сильно люблю животных… кошек особенно.

– Я тоже, – тихо ответил Никита, его взгляд был направлен на котенка, который мирно спал на диване, но в его глазах снова мелькнуло сначала что-то такое, что говорило о его грусти и ей захотелось его обнять и успокоить, потом сразу же расчетливое. И Жанне стало тревожно. Его забота, казавшаяся такой искренней, внезапно приобрела странный, неприятный оттенок.

Маленький Никита, лет пяти-шести, сидел на корточках у забора, подкармливая бездомную собаку. Кусок хлеба, бережно спрятанный в кармане, он протягивал осторожно, с нежностью, какой обычно окружают любимых игрушек. Он любил животных так же сильно, как Жанна, с той же неистовой, всепоглощающей любовью. Но в отличие от Жанны, он не мог приносить их домой.

Его мама… Никита пытался вспомнить её лицо, но оно оставалось расплывчатым, туманным. Иногда она была нежной, ласковой, баюкала его, читала сказки, и тогда мир казался полным света и тепла. А потом, словно переключатель щелкал, и мама превращалась в кого-то другого. Она кричала, бросала вещи, обвиняла его в своих бедах, её взгляд был пронзительно холодным и пустым. В эти моменты Никита прятался под кроватью, сжимаясь в комочек, и ждал, когда буря стихнет. Было непонятно, что вызывает эти перемены. Он не знал, что это биполярное расстройство, БАР, которое управляло ее жизнью, превращая ее в человека, которого он не понимал и которого боялся.

В новом доме, среди сводных братьев и сестры, он, еще сохраняя остатки своей детской доброты, защищал Кристину от их издевок. Он был младше, слабее, но его защита была неистовой, инстинктивной.

В психиатрической клинике, куда он попал несколько лет спустя, Никита нашёл маленького котенка, брошенного в коридоре. Он заботился о нём, кормил, играл. Котенок был единственным существом, которому он мог доверять. Но однажды, заметив, как Никита играет с животным, одна из медсестер забрала котенка, усыпив его под предлогом, что животное больное, заразное. Это сделано якобы ради блага Никиты.

После этого случая что-то внутри Никиты сломалось. Он начал относиться к миру, к людям, к животным как к вещам – равнодушным, безликим, пока они не были нужны ему для достижения собственных целей. Они были просто инструментами, винтиками в огромной, бесчувственной машине.

Эта мысль, о равнодушии к животным, пришла к нему как удар, как острая, колючая игла, когда он автоматически ответил Жанне, что тоже любит кошек. Он осознал, как сильно он изменился, как безвозвратно потерял часть себя, ту часть, которая некогда нежно подкармливала бездомную собаку за забором.

Глава 5

После того разговора Никита стал приходить к Жанне каждый вечер. Он заботился о ней, как о хрупкой фарфоровой куколке, заказывая еду даже во время работы, уточняя у курьеров, чтобы еда была максимально щадящей для желудка. Он приносил ей книги, рассказывал истории, спокойно и терпеливо отвечал на все её вопросы, не давя и не настаивая. Его присутствие стало для Жанны чем-то привычным, успокаивающим. Она начала доверять ему, открываясь всё больше и больше. Они вместе дали котенку имя – Мася.

Жанне уже не казалось странным, что Никита находится с ней в одной квартире. Его присутствие перестало вызывать тревогу, оно скорее напоминало тихое, надёжное пристанище в бушующем шторме её жизни. Не было больше ощущения нездоровой навязчивости, только спокойная уверенность в его поддержке.

Однажды вечером, когда Жанне стало значительно лучше, они вместе решили посмотреть фильм. Никита выбрал лёгкую комедию, что-то не требующее напряжения и умственного труда. Они сидели на диване, Мася уютно свернулся у них под боком. Никита был рядом, его рука случайно коснулась её плеча, и Жанна не отстранилась. В этот момент, в тишине уютной квартиры, под мерцание экрана, между ними возникло нечто большее, чем просто дружба или благодарность. Это было хрупкое, нежное, но ощутимое чувство притяжения, зарождение чего-то нового, чего Жанна и сама ещё не понимала до конца.

Постепенно, словно нежный поток, охватывая её изнутри, Жанна начала осознавать свои чувства. Она понимала, что влюбляется в Никиту, по-тихоньку сама того не замечая. Это осознание тревожило и одновременно радовало её. Её сердце начинало биться быстрее в его присутствии, и каждый его взгляд вызывал тепло в груди. Жанна была озадачена своими чувствами, но не могла сопротивляться этому новому, прекрасному ощущению, словно распускающийся цветок, готовый к цветению.

Никита наблюдал за Жанной, ощущая, как всё движется по его сценарию. Он замечал, как она смотрела на него украдкой, завороженная, как будто пыталась запомнить каждый штрих его профиля во время просмотра фильмов. Её глаза светились интересом, и он пользовался этим, заполняя её воображение ложными рассказами о своём детстве и жизни, которые, по сути, были сплошным вымыслом. Всё шло так, как он и планировал. Осталось совсем немного, хоть терпение его уже подходило к концу. Вскоре он сможет растоптать её сердце и увидеть такие желанные слёзы разбитой девушки.

Сначала он собирался переспать с ней, а затем бросить сразу же после этого, раздавив её надежду и уверенность в себе. Он мог бы соблазнить Жанну намного раньше, но она мучилась чувствами вины перед Марком. Ей казалось, что она уже изменяет своему парню, впуская Никиту глубже в свою жизнь. Это делало её уязвимой, лишало совести. Она металась между двумя мирами, подвергая сомнению свои чувства и желания.

Когда Жанна попыталась дозвониться до Марка, пока чувствовала себя чуть лучше и горло не болело так сильно, он не ответил. И она, продолжая погружаться в собственные терзания, готовилась к разговору с ним, который должен был вернуться. Мысль об этом разговоре действовала на неё как дуновение холодного ветра – возбуждение от возможной свободы и страха от разговора которое ждёт её. Жанна знала, что скоро ей придётся объясниться с Марком, но её мысли всё больше заполнял образ Никиты, его тепло и забота, которые так контрастировали с её текущими отношениями.

Через пару дней Жанне стало значительно лучше. Лихорадка спала, слабость отступала, и она почувствовала желание выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Прогулка давала ей возможность отвлечься от мучительных мыслей о Марке и о своих противоречивых чувствах к Никите. Она решила воспользоваться этим временем и, взяв с собой несколько распечатанных резюме, отправилась в деловой центр, чтобы оставить их в нескольких компаниях, где были объявлены вакансии для стажировки. Прогулка по солнечным улицам, оживлённый ритм города, новые впечатления – всё это помогало ей отвлечься и почувствовать себя живой. Возвращение к обычной жизни, к её целям и планам, казалось ей лучшим способом справиться с эмоциональным хаосом. Марк должен был вернуться через пару дней, и это предстоящее событие всё ещё вызывало у неё волнение и тревогу. Но сейчас, среди солнечного света и городской суеты, она пыталась отложить эти мысли, сосредоточившись на своих собственных достижениях и планах на будущее. Пока она могла наслаждаться временной свободой и делать то, что ей хотелось.

Глава 6

Когда он пришёл к Жанне, она сразу почувствовала его настроение. Его напряженность витала в воздухе. Жанна была обычно активной и открытой, но сегодня молчание заполнило пространство, между ними настало неловкое ощущение, будто стояло между ними.Жанна и Никита договорились встретится вечером, после его работы. Он оставил себе возможность ненадолго отвлечься, но боль в голове и эти разрывающие души голоса не давали ни минуты покоя, беспокоя особенно по ночам. Он старался не думать о том, что стало причиной его внутреннего ада, но каждую минуту в памяти нарастали картины из его памяти: полное отчаяние и ненависти лицо обвинителя, жертвой была его шестнадцатилетняя дочь, над которой жестоко надругались сын какого-то очередного политика и его друзья. Он бился в истерике, крича и проклиная всех, в том числе и Никиту, кто был адвокатом подсудимого. Внутри него клокотала ярость, но всё равно прекрасно справился со своей работой, по классике обвиняя саму жертву. Голоса были как эхо постоянное, зловещее напоминание о том что, он содействовал несправедливости. Как назло таблетки закончились, которыми он запивал эту тоску. А доктор обеспечивающий его дозами " успокоительного", ушёл в отпуск.

Никита не смотря на солнце что успело закатиться не снял свои тёмные очки, скрывая болезненные красные глаза и темные круги под ними. После визита к ветеринару, когда все процедуры закончились, Жанна попыталась вернуть уют и тепло предложив чай. Но Никита, уставший просто взяв за запястья лишь усадил её на диван и положил голову ей на колено. В тот же самый миг погрузившись наконец в тишину. Он погрузился в сон, а голоса которые так мучили его, тихо отступили на задний план. Жанна тихо гладила его волосы, чувствуя, что, его маска что, внешнее излучает спокойствие и пофигизм разбивается и открывается для неё. Она хотела сказать что нибудь ободряющее и успокаивающее, но слова застревали в горле. Жанна хотела помочь, но не могла даже представить каким образом.

День Х настал. Марк вернулся из родительского дома, и с самого порога его поведение было… странным. Он заискивал перед Жанной, словно щенок, провинившийся в чем-то ужасном. Угождал ей, подносил кофе в постель, старался быть незаметным и услужливым. На лице его играло какое-то нечитаемое выражение – смесь раскаяния, страха и… чего-то еще, чего Жанна определить не могла. Она собиралась поговорить с ним, объяснить, что между ними что-то изменилось, но, видя его старания, остановилась. Его поведение было слишком… настойчивым, слишком уж старательным. Это вызывало у Жанны не жалость, а скорее опасение.

А Никита… исчез. Как будто растворился в воздухе. Того вечера, когда он проснулся у Жанны, на его лице впервые за все время их знакомства читалось откровенное замешательство, растерянность. Он вскочил с дивана, не проронив ни слова, оставил на тумбочке свои очки и молча вышел, оставив Жанну в недоумении и тревоге. Его исчезновение было таким же неожиданным и странным, как и поведение Марка. Два спутника её жизни, два полюса её чувств, исчезли, оставив Жанну в полном одиночестве, запутавшуюся в лабиринте своих нерешенных чувств и необъяснимых событий.

Один из дней принес неожиданную встречу. Жанна увидела Марка, прогуливающегося по улице с девушкой. Она узнала её – однокурсница Марка, с которой они раньше обменивались мимолетными взглядами в университете. Они мило болтали, девушка шутливо ударила Марка по плечу. Жанна почувствовала легкое укол ревности, но это чувство быстро утихло. Её куда больше беспокоил Никита. Его исчезновение, его странное состояние на последней встрече – все это отдавалось тяжестью на сердце.

Однако, истинная причина беспокойства Жанны вскоре всплыла на поверхность. Случайно, в женском туалете, во время разговора той девушки с подругами о летних каникулах, Жанна узнала шокирующую правду. Оказалось, что она провела каникулы в том же городке, что и Марк, и совершенно случайно встретила его там, в местной пиццерии. Дальше пошло-поехало: оказалось, что Марк провел все каникулы с этой девушкой.

Возвращаясь домой, Жанна едва сдерживала ярость. Ссора с Марком была неизбежна. Сначала он просил прощения, заикаясь и избегая взгляда. Но потом, обороняясь, начал обвинять Жанну. Если бы она поехала с ним, говорил он, ничего бы не случилось.

Жанна взорвалась. Она рассказала ему о своей тревоге, о том, как болела, как беспокоилась о нем, о том, как каждый день думала о нём и их отношениях, как мучилась чувством вины за один лишь взгляд в сторону другого мужчины. В отличие от него. Она отвернулась и ушла, оставляя Марка с его оправданиями и обвинениями. Их отношения закончились.

В тот же вечер раздался звонок в дверь. На пороге стоял Никита. Он узнал о расставании Жанны с Марком от своего человека. Он пришел, словно ничего не зная, но его глаза говорили о другом. Он чувствовал её боль, её опустошение. Он сказал, что почувствовал её боль и предложил проветриться. Они поехали к берегу моря, сели на капот его машины. Никита не говорил ничего лишнего, не пытался утешить. Жанна нуждалась именно в этом – в молчаливом, чутком присутствии, в понимании без слов, в тихом сочувствии. На фоне шума прибоя, они просто сидели рядом, и этого было достаточно.

Возвращаясь с пляжа, тишина между ними сгустилась. Настроение Жанны немного улучшилось, но грусть все еще оставалась. У самой двери, когда пришло время прощаться, Никита неожиданно наклонился, чтобы поцеловать её. Поцелуй был нежным, осторожным, словно он боялся спугнуть хрупкое спокойствие, царившее между ними. Жанна, однако, отстранилась. Её тело напряглось, в душе возникла смесь замешательства и смущения. Она не была готова к этому. Не сейчас. Не так.

Никита отступил, его лицо помрачнело. В его глазах мелькнуло что-то похожее на боль, а может, и на отчаяние. Но внезапно, его терпение лопнуло. Он схватил Жанну за подбородок, притянул к себе и поцеловал снова, уже грубо, властно, с той самой яростью, которую она чувствовала в нем на протяжении последних недель. Это был не нежный поцелуй, а страстный, требовательный, поцелуй отчаяния, поцелуй, полный боли и подавленной энергии. Он целовал её, пока не выдохся, пока не выпустил из себя весь тот ужас и ту ярость, которые так долго грызли его изнутри. Затем отпустил, оставив Жанну в шоке, с разбитыми губами и с полным непониманием того, что только что произошло.

В этот момент тело Жанны дернулась от испуга, как тело Никиты прижало её спиной к дверям и толкнула её внутрь. Вот почему милым и невинным девушкам не стоить слишком сближаться с мужчинами, гулять с ними допоздна и показывать свою слабость. Во всём они виноваты сами.

А тем временем сердце девушки колотилось, так сильно, что казалось ещё чуть-чуть и пробьёт грудную клетку. В происходящее не верилось, только не с ней…Только не он.

Во время их тихой борьбы без лишних слов, только сопровождаемые шорохами одежды и избегая глухих ударов в спину Никита повернул девушку на спину и его сухие губы лизнули уши Жанны. Затем холодный поцелуем опустился на шею, только в этот момент она поняла что это происходит всерьёз и наяву. Слёзы покатились с глаз сами по себе, а губы начали шептать, умолять и просить помощи истошным криком. Но дверь уже закрыта.

Глава 7

Нежный взгляд который, казалось всегда смотрел с трепетом, сейчас устремлённый на неё казался жутко чужим и страшным. В этот момент дыхание сперло, глаза расширились от страха, казалось он её вот-вот сожрёт. Баженов толкнулся, зажимая её животом на стену, упираясь членом в ягодицы девушки.

–Знаешь, когда я тебя увидел, мне всегда хотелось увидеть тебя разбитой, со слезами на глазах- сказал он горячо шепча на ухо Жанны- но не так просто, я хотел возвысить тебя, потом жестко опустить на дно. В моих планах я брал тебя нежно, шепча ложные слова любви, поэтому приходилось терпеть. Но сейчас…терпение лопнуло. Во всём происходящем виновата ты сама.

Никите пришлось крепко сжать шею Жанны, когда та начала извиваться пытаясь вырваться.

–Нет, Жанна. Даже не смей мне отказывать.-сказал он, одной рукой сминая грудь девушки через футболку. Через тонкую материю он видел как беспощадно морщится её плоть.

–Пожалуйста…не делай этого- повторяла уже сотый раз обладательница пышной груди. В то время как «Дьявол» игнорировал её мольбы и зарываясь в её затылок и толкнулся своим членом в область её ягодиц через одежду повторяя « ты сам во всём виновата». А в его глазах вспыхнул вульгарный восторг.

–Я…я же сказала тебе остановится!– теперь ею овладела ярость, запоздало проявляя храбрость и постаралась ударить по его руке, но получилось не слишком сильно поэтому царапая до крови. После чего Никита сразу наклонил голову к Жанне, обхватывая её за талию и поднимая вверх. Через пару шагов вновь опустил её на диван, повалив спиной к дивану. Девушка сразу же попыталась встать, но убежать не получилось, её ноги были зажаты мощными ногами Никиты. Пока Жанна боролась и придумывала план побега в своей голове, Баженов мог думать только о том чтобы быстрее в неё войти.

Когда он стаскивал футболку через голову девушки силой, Жанна казалось сдалась, её глаза были полны слёз отчаяния. В этот момент Никита прислонился к ней лбом, их дыхания смешались. Их горячие дыхания между приоткрытыми губами заставляла дрожать их обоих, но по разным причинам. Его от возбуждения, её о страха. Кончики их носов почти соприкасались и Никита заговорил тихим голосом, успокаивая:

– Плачь, плачь побольше. Меня заводят твои слёзы.

Жанна повернула голову набок, не желая доставлять ему удовольствие как Никита кончиками пальцев скользнул по её спутанным волосам и схватил за затылок, возвращая обратно. Затем жестко целуя, обращая всё её внимание на этот поцелуй, пока руками пытался нащупать пуговицы тонких джинс. Жанна опять повелась на его манипуляции толкалась руками в его мышцы груди. Тем не менее для Никиты это были лишь жалкие попытки. Но ткань джинсов не позволяли с легкостью стянут себя с девушки, не сдержавшись Никита поднял её за бедро поверх одежды и толкнулся в область гениталий девушки. Прямого контакта не было. Но Жанна чувствовала себя практически голой под ним, дрожа всем телом. Диван громко скрипел, двигаясь в такт движениям мужчины. Вскоре послышался треск ткани, Никита не сумев снять тонкую материю джинс девушки разорвал пополам вместе с трусиками, а сам только припустив штаны вошёл в чуть влажную от страха девушку одним рыком. Он блаженно улыбнулся, закатывая глаза вверх, а девушка в это время с новой силой и криками пыталась высвободить руки зажимающие её за запястья около головы. Жанна словно животное в клетке забилась под ним, истошно крича, её как будто бы разорвали пополам. Физическая боль граничилась моральной, сама не понимала какая из них была сильнее, она всеми силами пыталась сжать ноги, не впускать его в очередной раз в себя сжимая мышцы, но каждый раз проигрывала его мощным толчкам. Ей было нечем дышать, казалось вот-вот и её стошнит. Но чем больше она умоляла и кричала, тем больше ему это нравилось. Жанна закрыла рот, когда очередной стон боли вырвался из её губ. А Никита был человеком, который получал удовольствие от её страданий, поэтому она стискивала зубы, кусала до крови губы чтобы не показывать какую боль он ей причиняет. Она и умолять перестала. Просить было бесполезно.

После долгой борьбы на которую Жанна потратила все свои силы, она лежала тихо, склонив голову набок с закрытыми глазами из которых текли маленькие капельки слёз. Вот теперь она точно сдалась. Её ноги были расставлены до предела. Теперь точно всё. Но каждый раз когда девушка надеялась на конец кошмара, он вновь входил в неё, насмехаясь над ней и жгучая боль становилась всё пронзительнее. Внезапно он остановился и Жанна поняла почему. Он достиг кульминации наблюдая за её слезами когда его член был полностью в ней. После этого он упал на девушку не вытаскивая свой член и лизнул дорожку слёз на лице Жанны. Никита обнял плачущую девушку, удерживая слёзы её глаз на своих губах, он вздохнул от возбуждения. Слёзы наполненные болью, которую он причинил были слаще всего.

*****

После того, как Никита пришел в себя, он молча оделся и ушел, оставив Жанну одну в пустоте квартиры. Она лежала на диване, не в силах пошевелиться, тело сковало оцепенение, а внутри бушевала буря. Вопросы кружили в голове, превращаясь в обвинения, которые эхом отзывались в пустоте. За что?– кричала она внутри себя, но единственным ответом был хриплый шепот, повторяющий слова Никиты: "Во всем виновата ты". Голоса, словно призраки, начали преследовать её, каждый из них обвинял, осуждал, унижал. Голос Никиты, полный презрения и ярости, повторял снова и снова: "Ты сама так захотела". А потом к нему присоединился голос Марка, холодный и безразличный, обвиняющий её в развале их отношений, в своей измене. "Ты сама меня оттолкнула", – звучало это обвинение, словно лезвие ножа, пронзающее её сердце.

Рыдания захлестнули Жанну с новой силой. Она рыдала, не в силах остановиться, уничтожая себя изнутри. Её мысли были мрачными, полными самообвинения и отчаяния. Она разрушала в себе все воспоминания о Никите и Марке, всё что уцелело от них тоже. Она ненавидела себя за слабость, за то, что позволила так с собой обойтись. Чувство вины давило её, заставляя сомневаться в собственной адекватности и здравомыслии. Её уничтожали не только слова бывших возлюбленных, но и её собственные мысли, которые подливали масла в огонь самокопания, погружая её всё глубже в болото отчаяния и безнадежности.

Между тем, Никита ощущал странное, ни с чем не сравнимое облегчение. Он шел по улице, словно летящий, наполненный новой энергией и необычайной легкостью. Мир вокруг казался ярче, звуки – чище, а чувства – острее. Его тело переполняло ощущение свободы, словно он сбросил с себя тяжелый груз. Он чувствовал себя обновленным, очищенным, как будто родился заново. Чувство вины, которое так долго его мучило, исчезло, растворилось в потоке новых, ярких эмоций. Таблетки, которые так долго притупляли его разум, теперь казались ему совершенно ненужными. Он был полон жизни, готов к новым свершениям, к новой жизни, свободной от боли и отчаяния. Его сердце билось в такт неистовому, радостному ритму мира, который вдруг стал необыкновенно прекрасным и полным надежд. Он улыбался, не замечая ничего вокруг, кроме собственного, невероятного счастья.

Глава 8

Два месяца пролетели как один сплошной кошмар. Жанна превратилась в отшельника. К возвращению Кристины она уже съехала из прежней квартиры – каждый предмет там напоминал о пережитом кошмаре, о разбитых надеждах, о боли, которую она пыталась забыть, но которая въелась в стены, в мебель, в воздух. Она почти не выходила из дома, общалась только с необходимым минимумом людей, взяла академический отпуск в университете – её идеальное будущее, полное блестящих перспектив, рухнуло за один ужасный день. Вернуться домой к родителям в таком состоянии она не решалась – стыд и чувство собственной никчемности давили на неё с невероятной силой.

Теперь она снимала крошечную квартиру-студию у пожилой женщины, в каком-то забытом Богом уголке города. Денег едва хватало на жизнь. Работа фрилансером приносила мизерный доход, а должность оператора-продавца в малоизвестной косметической компании оставляла после себя только усталость и пустоту. Её жизнь превратилась в серую, беспросветную рутину, где каждый день был похож на предыдущий, а будущее выглядело таким же тусклым и бесцветным.

Несмотря на прошедшее время, Жанна продолжала винить себя. Её разбитое сердце не заживало, а раны, нанесенные Никите и Марком, кровоточили вновь и вновь, вызывая приступы отчаяния и самобичевания. Она корила себя за слабость, за неспособность справиться с произошедшим, за то, что не смогла собрать себя по осколкам, за то, что позволила жестоко разбить свою жизнь и себя саму. Внутри неё поселилось глубокое чувство безнадежности, убеждение, что она никогда больше не сможет быть прежней, что её будущее навсегда искалечено, и она никогда не сможет его исправить.

*****

Состояние Никиты стремительно ухудшалось. Кошмары, прежде редкие и нечеткие, теперь стали еженощными спутниками, превращая сон в мучительный кошмар. Таблетки, которые когда-то приносили облегчение, теперь оказывались бессильными. Он чувствовал, как психическое напряжение нарастает, сдавливая его голову тисками. Доктор, к которому он обратился за более сильным успокоительным, покачал головой, строго посмотрев на Никиту. «Эти препараты нанесли непоправимый вред вашему мозгу», – сказал он, голос его был полон сожаления, но и твердой решимости. – «Вам нужно справиться самому. Помните свой отпуск? Тогда вы обошлись без них целый месяц». Никита помнил. Помнил месяц без таблеток, без кошмаров, без тех ужасных срывов, которые теперь терзали его. Он помнил чувство полной свободы, ясность мысли, прилив энергии. Даже секс в тот период был другим – не животной потребностью, не способом снять напряжение, а настоящим удовольствием, спонтанным и желаемым. Женщины, с которыми он проводил время, восхищались им, повторяя снова и снова, как он прекрасен, как он силен, как он желанен. Но даже это не заполняло пустоту, оставшуюся после Жанны. Ему нужна была именно она – та, кто не понимала его величия, кто отвергла его. И он осознал, с мучительной ясностью, что Жанна, в своей наивности, даже не догадывалась, как ей повезло.

Выйдя из кабинета врача, Никита сразу же отправился искать Жанну. Он знал, что после того, как он «получил своё», его люди перестали за ней следить. Естественно, в её старой квартире её не было. Ничего, кроме пустоты и эха его собственных шагов. Масю, кошку, он нашел в приюте "Лапка Друга" – пришлось немало потрудиться, чтобы её найти среди десятков других животных. Он вспомнил, как часто обещал Жанне отвезти кошку, еще одна ложь, которая теперь не казалась ему чем-то особенным. Жанна сама виновата, слишком наивна была, думала, что он, имея столько денег, живет со своим отцом, которого он на самом деле ненавидел, хотя и , неоднократно лгал ей, говоря обратное. Сначала Никита ушёл, но что-то заставило его вернуться. В этой маленькой кошке, он чувствовал, осталась частичка Жанны, какой-то отблеск ее души. И когда он забрал Масю в свою роскошную квартиру в центре города, ему стало немного спокойнее. Да, всё было ложью, но… Жанна сама во всем виновата.

*****

Никита отчаянно искал Жанну. В университете её не было – академический отпуск. Кристина и Марк, тоже безуспешно пытавшиеся её найти, были в отчаянии. Марк, мучимый чувством вины, корил себя за её исчезновение, за свою роль в произошедшем. Никита даже съездил в её родной городок, издалека наблюдал за её домом, за её семьёй – безуспешно. Жанна словно сквозь землю провалилась. Он обыскал все больницы и морги, показывая фотографии, описывая её внешность – безрезультатно. Отчаяние подталкивало его к отчаянным мерам. У него не оставалось другого выхода, как объявить её преступницей. Он написал заявление в полицию, указав, что Жанна украла из квартиры Кристины что-то ценное. Кристина, естественно, ничего об этом не знала.

Жанну задержали патрульные, когда она спускалась в магазин за продуктами. Они доставили её в отделение, ничего не объясняя. Темная ночь окутывала город, большинство людей уже спали. Жанна, смирившись с перспективой провести ночь в холодном, неуютном помещении, внезапно услышала знакомый голос. Это был Никита.

В этот момент чувства захлестнули их обоих. Жанну пронзил ледяной ужас, смешанный с жгучей ненавистью. Она смотрела на Никиту, на его лицо, искаженное чем-то, что казалось ей одновременно и торжеством, и отчаянием. В его глазах она увидела не любовь, а безумное удовлетворение от найденной жертвы. Она чувствовала себя загнанным в ловушку животным, готовым к последнему рывку, к отчаянной борьбе за выживание.

Никита, напротив, испытывал странное чувство триумфа, смешанное с облегчением. Он нашёл её, наконец-то нашел. Это было подобно получению дозы мощнейшего наркотика после долгого, мучительного воздержания. Его тело наполнила ликующая эйфория, словно он избавился от тягостного груза, который гнал его сума последние недели.

– Ты… ты что здесь делаешь?! – выкрикивает Жанна, голос срывается на хрип. Её тело, словно скованное ледяным ужасом, прижимается к холодной бетонной стене. Сердце колотится в груди бешеной птицей, каждый удар отдается болезненной пульсацией в висках. Она чувствует, как кровь стынет в жилах, как по спине пробегают ледяные мурашки. Взгляд Никиты, спокойный и уверенный, наполняет её паническим страхом. Она видит в нем не мужчину, которого когда-то любила, а безжалостного хищника, поймавшего свою жертву. Запах его парфюма, прежде казавшийся ей приятным, теперь приносит тошноту, усиливая чувство безысходности.

Никита не отвечает, его взгляд скользит по лицам двух патрульных, и он коротко кивает, шепнув что-то вроде благодарности. Один из полицейских, молодой, с нерешительностью спрашивает:

– Вы забираете её? Заявление ведь… нужно разобраться…

– Заявление я тоже заберу. Рассматривать его не нужно, – отвечает Никита, его голос ровный, холодный, как лезвие ножа. В нём нет ни капли тепла, только железная уверенность в своей безнаказанности.

В этот момент страх Жанны достигает предела. Она понимает, что оказалась в ловушке, и отчаяние сжимает её горло, перехватывая дыхание. Она начинает отчаянно кричать, её голос пронзает тишину ночного участка:

– Не отдавайте меня! Пожалуйста! Он… он опасен!

Полицейские переглядываются. Один из них, постарше, заметно сомневается, его взгляд скользит от Жанны, в ужасе сжимающей свои руки, к Никите, чьё спокойствие ещё больше усиливает нарастающее чувство беспокойства.

– Может, всё-таки подождать? Разберемся с заявлением… – робко предлагаетполицейский.

Но ледяной взгляд Никиты, пронизывающий насквозь, заставляет их замолчать. Старший полицейский неохотно, но решительно говорит:

– Хорошо, забирайте.

Стоять на пути у одного из самых опасных людей города из-за какой-то девушки… себе дороже.

Они отступают, отдавая Жанну в холодные руки Никиты, в окружении холодных, неприветливых стен полицейского участка. Её пронзительный крик тонет в ночной тишине, смешиваясь с ещё более ужасающим шепотом собственного страха.

Глава 9

Никите отчаянно нужно было выспаться. Целый месяц бессонных ночей, прерываемых лишь короткими, тревожными дремотами по часу-два, оставил свой след. Глаза горели красным огнем, не столько от усталости, сколько от подавленного гнева, который клокотал внутри него, готовый вырваться наружу. Жанны, бьющейся в истерике на заднем сидении его автомобиля, он почти не замечал. Превышая скорость, он несся к себе домой, игнорируя правила дорожного движения. Даже парковаться он не стал, бросив машину на тротуаре, прямо под знаком «Стоянка запрещена». Его нетерпение достигло предела.

Вытаскивая Жанну из машины, он столкнулся с яростным сопротивлением. Она царапала его лицо, кусала руки, вырываясь из его хватки с дикой силой, словно маленькая, но отчаянная львица, защищающая свою жизнь. Её крики, полные ужаса и отчаяния, разрывали ночную тишину. В её глазах Никита видел не только страх, но и глубокую, всепоглощающую ненависть. Мысль о том, что все это может повториться, что она снова окажется в его власти, разрывала её изнутри. Она чувствовала, что ещё один такой эпизод, и она просто сломается, её психика не выдержит.

Никита, тем временем, был нетерпелив. Его «наркотическое» удовлетворение от найденной Жанны уступало место раздражению от её сопротивления. Он чувствовал себя раздражённым, словно его лишили долгожданной награды. Ему нужно было успокоиться, выспаться, и присутствие Жанны, её отчаянное сопротивление, лишь усиливало его внутреннее напряжение. Он грубо, но быстро закинул её на плечо, игнорируя её слабые, но упорные попытки вырваться.

В роскошном, стеклянном лифте, отделанном полированным мрамором и сверкающим хромом, он чувствовал себя на своём месте – в своем мире силы и контроля. Лифт бесшумно взмыл вверх, оставляя внизу шум ночного города. Холл, в который они вышли, был таким же роскошным: высокие потолки, мягкий свет, дорогой паркет. А вот сама квартира… в ней царила совершенно иная атмосфера. Темные, почти черные стены, минималистская мебель из темного дерева, отсутствие каких-либо украшений создавали ощущение пустоты, угнетающей, холодной. В этой обстановке чувство страха Жанны достигло апогея.