Отдел Нечисть

Константин Нормаер

Отдел Нечисть

Роман

Цикл: Расследования Иных

Аннотация: Работа в отделе Нечисть ничуть не лучше, чем в любом другом отделе полиции. Задержание русалок-клофелинщиц, мошенников-домовых или волколаков-отморозков. По сути дела, обычная рутина граничной оперативной службы. Но один из вызовов становится для Артура Черного, опытного оперативника, роковым. Расследование вполне заурядного проникновения нечисти помогает ему раскрыть страшный заговор против нашего мира.

Глава 1. Проникновение

На вызов я прибыл первым. Патрульные машины, как всегда, торчали в пробках, из которых не помогали выбраться ни спецсигналы, ни громкоговоритель. Неудивительно, все-таки День Всех Святых на носу, обращений столько, что не знаешь, за что хвататься – то ли бумагами заниматься, то ли по адресам бегать.

Достав блокнот, авторучку, я приготовился записывать.

Только вот заявитель не торопился давать показания: вытер вспотевший рот, поправил растянутые треники – натянул их выше на заправленную майку – и наконец произнес:

– Сижу я, стало быть, дома, никого не трогаю. Жду сериал про этих, ну как их… про детектива мутанта «Паучьи сети»… А тут как загрохочет, и бабах. Я на кухню, а там чашка, разбитая на полу, валяется. Ну я, значится, убрал её и обратно к телевизору.

– Вас, простите, как величать?

– Сверчковы мы, стало быть.

– А имя, отчество?

– Роман Сергеевич.

– Хорошо, и что же у вас все-таки произошло, Роман Сергеевич? – уточнил я.

– А ничего особенного, только к самому началу я так и не успел.

Я недовольно нахмурился:

– Вы по какому поводу в граничную службу обратились?

– Так, это самое, по нему и обратился, – развел руками жилец. – Короче, досмотрел я серию, стало быть, а телевизор вдруг раз и сам собой переключился. И начал по канал прыгать туда-сюда, сюда-туда. Шестой, пятый, девятый, восьмой. Смекаете, к чему я клоню?

– Смекаю, – соврал я, прекрасно понимая, что вызов, к сожалению, ложный.

От заявителя разило так, что за версту учуешь. После такой дозы спиртного не то что белочка, черт ушастый померещится. Но выслушать все-таки стоило. Формальный рапорт себе дороже. А вдруг проверка или повторный вызов – пограничные приставы за такое быстро зацепятся. И в лучшем случае влепят выговор за халатность, а в худшем… Короче, послушаю, от меня не убудет.

Я вывел на чистом листе цифру один и вежливо поинтересовался:

– Что-то еще странное с вами сегодня происходило?

– Конечно, – шмыгнул носом мужчина. – С этого телевизора-то проклятущего все и началось, будь он неладен. Как только на нужный канал все возвратилось, рябь это проклятая началась. И что интересно, в самый ответственный момент, когда моя любимая реклама идет.

– Вы сказали, рябь? – уточнил я.

– Ну да, серая такая. Волнами побежала: сначала вдоль, а потом уж поперек.

– В телевизоре?

– Да нет же, – фыркнул заявитель и, почесав заросшую щетиной щеку, указал на старый ламповый агрегат марки «Электрон». – Если вы про него, так, значится, он уже лет десять не фурычит. Все выкинуть собираюсь, да жалко, а вдруг само собой починится.

– А как же сериал?

– А что сериал? Я же его, того-самого, просто слушаю. Картинки хоть и нет, а звук отличный имеется.

По роду своей службы мне часто приходится выслушивать неимоверное количество всякого бреда, в основном, конечно, из-за неопытности самих заявителей – нечисть любит рушить привычные каноны. Но тут явно было что-то психическое.

Я с деловитым видом прошелся по комнате и, оказавшись возле телевизора, произвел беглый осмотр помещения: прожжённый в нескольких местах диван, грязные занавески и куча пустых бутылок возле лакированного шкафа. И почему алкоголики так любят выставлять их на показ, словно боевые трофеи? Ну да ладно, сейчас не об этом.

– Так, а где конкретно вы увидели рябь? – уточнил я.

– Прям здесь и увидел, – откликнулся заявитель. И, приблизившись к стене, ткнул пальцем в кусок отклеившихся обоев.

Рисунок был незамысловатый: бледно-зеленые и красные вертикальные полосы, и все это на желтом фоне, а еще какие-то непонятные лучи, будто от солнца. На такое, если долго смотреть, не только рябь померещится, а еще и круги перед глазами поплывут. А там, глядишь, и сам себя загипнотизируешь.

– Понятно, – деловито произнес я. Хотя, на самом деле, ни черта мне было не понятно. Вроде бы ничего тут потустороннего не было и быть не могло, а с другой стороны, именно с такой несуразности и начиналось Проникновение.

Задрав голову, я заметил под потолком странный полупрозрачный провод. Словно ленивый червь, он тянулся вдоль всей комнаты в коридор.

– А это еще что?

– Телефон, – как-то виновато сообщил хозяин квартиры.

– Какой?

– Кнопочный. Да таких уже не выпускают. А я все как-то…

– Забываете выкинуть, – догадался я. Заявитель ничего не ответил, лишь глупо улыбнулся и развел руками.

Мы прошли в коридор, а затем на крохотную шестиметровую кухню, где могли уместиться максимум двое, да и то исключительно стоя.

Удивительное дело – раньше, когда люди жили одни, никто и не догадывался о существовании нечистой силы, строилось все гораздо скромнее и экономнее. Не жили, а ютились. Теперь же квадратных метров не жалели, чтобы всякие домовые и лешие могли спокойно уживаться с простыми смертными в отдельных кладовых, пролетах и мансардах.

Взяв табуретку, я проверил ее надежность: она хоть и покачивалась, но выглядела довольно прилично.

– Рассказывайте, что было дальше, – попросил я гражданина Сверчкова.

Облизнув сухие губы, он растерянно закрутился на месте, потом внезапно рванул в коридор.

– Вот сюда она поползла. Прямо по проводам. Тварь эта, будь она неладна!

– Рябь починила ваш телевизор, затем оказалась на стене и поползла по проводам сюда, так?

– Ага.

– Уверены?

– Клянусь здоровьем дядьки! – закивал заявитель, ухватившись за майку, будто собирался порвать её в клочья в знак доказательства своих слов.

– А потом все исчезло, будто ничего и не было, – предположил я.

– Именно так, товарищ начальник. Все правильно говорите… как не было.

Я задрал голову и недоверчиво уставился на старую антресоль: дверцы держались на одном честном слове, а точнее на картонке, что была предусмотрительно воткнута в зазор. Если здесь и случилось Проникновение, то какое-то неправильное, шуточное.

Протянув руку, я остановился буквально в сантиметре от потертой круглой ручки.

– Господи, неужели это то, о чем я думаю… – простонал хозяин квартиры.

Кто бы только знал, о чем он сейчас думал.

– Вот сейчас и проверим, – спокойно ответил я, чувствуя, как сердце вот-вот вырвется из груди. Ну нельзя привыкнуть к скорой встрече с нечистью.

Я инстинктивно потянулся к кобуре. Табельное оружие, спасибо моему ответственному отношению к делу, было на месте. «Сдерживатель-РС8» мог остановить кого угодно, хочешь злыдня, хочешь волколака. Впрочем, я рассчитывал, что случай свел меня с кем-нибудь попроще, например с обычным барабашем.

Обхватив ладонью деревянную ручку, я ощутил исходившее от нее тепло – если мне, конечно, это не померещилось. А если честно, дело дрянь – такого не должно быть при любом раскладе. Но давать заднюю уже поздно. Кто бы ни таился за этой дверцей, он уже почувствовал мой страх, а это в подобном деле хуже некуда. Обычно существа низшего порядка, если унюхают хотя бы волнение, начинают так истошно вопить, что… Короче, лишний шум вызовет панику у соседей, и пошло-поехало.

Щелкнув замком, я потянул рукоять дежурного плазмера – единственного эффективного оружия против нечисти. Стало немного спокойнее. Раздался неприятный скрип и нервный голосок хозяина квартиры.

– Это что же, оно и есть?..

Ну вот кто его просил говорить под руку! Остановившись, я зло зыркнул на Сверчкова и посоветовал:

– Отойдите подальше для вашей же безопасности.

Мужик все понял без лишних вопросов. Что-что, а инстинкт самосохранения у такого типа людей развит на космическом уровне. Стал свидетелем первого признака Явления, сразу в отдел позвонил; почуял, запахло жареным – мгновенно юркнул в комнату. Сейчас небось накрылся одеялом и думает, что в домике и ничего с ним не случится. С другой стороны – уж лучше так, чем неконтролируемый психоз. Вот уж поистине самая гадкая из всех человеческих расстройств.

Внутри антресоли послышалось странное шебаршение. Нет, это не крысы и не тараканы. Но и не особо что-то крупное, что тоже не могло не радовать. Впрочем, рано я настраивал себя на положительный лад. В следующую секунду мне крепко не поздоровилось. Хлопок оказался такой силы, что кухня буквально подпрыгнула на месте. Верхние полки сорвались со стены, а я, слетев со стула, благополучно приземлился на обеденный стол.

Подо мной что-то хрустнуло. Точно не кости. Скорее всего, какая-нибудь плетеная корзинка. А еще куча стаканов и вилок с грохотом разлетелась по углам.

Изучать последствия ударной волны не было времени, потому как возмутитель спокойствия решил податься в бега. Телефонный провод натянулся, словно струна. Старые салатового цвета обои начали с треском рваться на части. Нечисть рванула на лестничную клетку, а я следом за ней.

Обычно подобные существа предпочитают укрываться где-то на чердаке, забившись в угол, среди старого хлама и интернет-проводки. Но в моем случае след из осыпавшейся штукатурки потянулся вниз, на первый этаж. Впечатление создалось такое, словно стена вдруг стала мягче песка и взбугрилась от змеиного присутствия. Зигзагообразный хвост устремился в нижний пролет.

Раньше я ничего подобного не видел, поэтому все мои догадки казались бессмысленным проявлением навалившегося на плечи страха.

Между первым и вторым этажом я сбил какого-то одутловатого мужичка. Продукты в его сетчатой авоське звякнули – у них что, здесь весь дом квасит, что ли, – и на меня посыпалась целая гора проклятий.

В подвал вели десяток неровных ступеней, покрытых черной плесенью, которая, словно брызги дождя, покрывала углы и неровности. Старый дом за столько лет заметно просел – никакая свежая краска не могла скрыть рвавшейся наружу старости.

Я сходу попытался открыть низкую, металлическую дверь, не заметив рядом с ручкой навесного замка. Дернул один раз, второй. Опять потянулся к кобуре, но вовремя спохватился – обычную обойму девятимиллиметровых я сегодня не получил. Да и потом это все-таки не голливудский блокбастер, чтобы решетить замок, и уж тем более не болливудский, чтобы с одного щелчка уничтожить препятствие.

Прильнув ухом к двери, я осторожно прислушался. Недавняя суета и треск от убегавшей нечисти сменился тревожной тишиной. Даже мужик в подъезде перестал ругаться, видимо, ушел заливать горе домой.

Я снял с запястья левой руки тонкую красную нить, стянул с безымянного пальца обручальное кольцо, которое продолжал носить даже после развода.

– Ну, что ж, постараемся выследить тебя старым дедовским способом, – непонятно к кому обратился я.

Продел нить в кольцо и принялся осторожно водить нехитрым компасом от стены к стене. В отличие от современных средств, которые давали постоянные сбои и погрешности, этот был очень действенный. Вначале кольцо никак не реагировало, будто в радиусе ста метров не было ни одного потустороннего. Хотя откуда им здесь было взяться. В бедных квартирах они теперь не селились – слишком много жалоб. Это раньше, когда бабка слышала или видела домового, то не знала, куда звонить. Теперь все упростилось: почувствовал что-то нехорошее, набрал 999, и бригада из оперативников тут как тут. Короче, выйдя из тени, нечисть решила изменить правила игры и селиться c комфортом. А что, получил лицензию на симбиоз и живи как белый человек. Ну это я, конечно, утрирую…

Внезапно кольцо шевельнулось и принялось медленно вращаться против часовой стрелки. Сначала не спеша, а потом набрало довольно приличную скорость. Я такого мощного эффекта никогда не видел.

В какой-то момент компас резко замер и, словно магнит, приклеился к проржавевшей двери. Попробовал оторвать – не получилось. Тогда я еще раз взялся за замок, потянул его на себя. И сразу одернул руку. На ладони остались характерные следы воздействия, как от змеиного укуса.

А в следующий миг дверь сорвалась с петель и накрыла меня, будто крышкой гроба. Ощутив жгучую боль иглой, пронзившую все тело, я, кажется, все-таки отключился. Правда, ненадолго, секунд на десять-пятнадцать. Потом ловко откинул пустотелую железяку и устремил свой взгляд на лестничный пролет. Сказать, что я удивился, значит, не сказать ничего. Мой противник был ростом не больше трех футов1. Тролль, а точнее, его младший брат бука – такого легко спутать с обычным карликом. Зло сплюнув, он рванул вверх. Вот уж не думал, что от такого коротыша можно ожидать таких проблем.

Со стороны мне казалось, что действую я медлительнее черепахи: поднялся, слегка прихрамывая на левую ногу, схватился за поручень, вступил на первую ступеньку, затем на вторую. Время превратилось в патоку, пока я не добрался до пролета первого этажа. За спиной оказалась дверь, ведущая на улицу, а перед глазами – лестница на второй этаж и черный дерматин боковых квартир.

– Да что же ты такой тупой?! – вырвалось у меня. Вопрос мой был адресован толстому мужику, тому самому, который еще пять минут назад гремел бутылками и клял меня на чем свет стоит.

На лице местного жителя застыла глупая, почти детская улыбка, а в руках – кривоносый карлик с невероятно злобным, морщинистым лицом.

Оружие уже было наготове. Выставив ладонь вперед, я медленно подал знак:

– Осторожно опусти его на землю.

– Чего? Вот еще! Между прочим, это я его поймал, начальник! – радость сменилась недоумением. Мужик явно не понимал, зачем ему жизненно необходимо расстаться с пойманной добычей.

Добавив в голос строгости, я повторил движение:

– Медленно опусти, я сказал!

– Да ты чего?! И не подумаю.

– Твой мать, я сказал, опусти!

Карлик поддакнул и тут же попытался пнуть мужчину каблуком своих кожаных казаков. Толстяк вытянул руки в надежде, что бука его не достанет. Но не тут-то было. Закрутившись ужом, карлик сначала укусил мужика за большой палец, а когда тот слегка покачнулся, ухватил пленителя за уши и успел осуществить ритуал.

Не знаю, услышали мои сквернословия соседи или нет, но вот толстый мужик прекрасно ощутил мои эмоции. Правда, было уже поздно!

Бука – нечисть низшего порядка. Существо весьма шкодливое. Шалит в основном по мелочам, но никак не по-крупному. Оно даже в воровстве никогда замечено не было. А тут мало того, что агрессивное поведение, так еще особо опасное для жизни и здоровья человека. И уж совсем не бывалое – с применением потусторонней силы!

Мужик откинул карлика и начал нервно теребить сначала одно ухо, а потом всю голову, будто его покусали мелкие блошки.

Притянув рацию, которая была защелкнута на внешнем нагрудном кармане, я нажал кнопку, но эфир отозвался неприятным шипением. И это тоже было нетипично для данной ситуации – мелкая нечисть была не способна забивать канал связи.

Что же делать?

Помощь эскулапов мужику была просто необходима. Причем специальных. Иначе без вариантов! Вон он уже и багроветь начал.

Все время, пока я нервно соображал, как помочь гражданскому лицу, бука стоял рядом с мужчиной и с наслаждением наблюдал за делами рук своих. Вернее, своих маленьких гадких лап. Продлилось это недолго. Буквально через секунду-две мужчина разразился диким воплем. Но даже этот факт не заставил соседей выглянуть из своих бетонных укрытий. Надеюсь, всему виной был страх, а не банальное равнодушие.

И тут же произошло непоправимое.

Прижав ладони к ушам, мужчина внезапно взял и лопнул.

Я подобрал самое мягкое слово, которым можно описать тот ужас, что случился прямо на моих глазах.

Есть человек – нет человека! Неприятный звук, будто взорвался воздушный шарик. И лишь куски одежды, плоти, авоська с бутылками горячительного и ужасные следы на грязно-зеленых стенах.

Конечно, за время службы мне приходилось видеть и не такое. Но привыкнуть к этому невозможно, что бы кто ни говорил. Тошнотворная реакция дала о себе знать практически сразу. Впрочем, я тут же взял себя в руки. В этом, наверное, и заключалось отличие профессионала от стажера, что без году неделю на службе: восприятия одинаковые – осознание разное. У профессионала адаптация в разы быстрее.

Нацелив ствол плазмера на карлика, я не стал предупреждать. Совесть не позволила крикнуть убийце, что собираюсь в него стрелять. Кривой луч «Сдерживателя», словно разряд молнии, устремился в крохотное тельце.

«Ну все, теперь точно не уйдет!» – подумал я, мысленно празднуя победу над хитроумным противником. Только ведь правильно гласила пословица: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. А я сказал. Непонятно зачем, но ляпнул. Наверное, просто очень сильно хотел изловить этого гадкого представителя потустороннего мира.

Луч оставил на стене огромную черную блямбу. Не знаю зачем, но я выстрелил еще раз. Правда, уже в пустоту.

Мой разум привык к давно известным законам физики, которые изучались еще в школе. Правило буравчика и правой руки, сохранения энергии и прочее… Жаль, что Фарадей или Эйнштейн и слыхом не слыхивали о существовании подобных существ. Тогда антифизика, как наука, появилась бы гораздо раньше. И тогда я точно не потратил бы заряд, прекрасно осознавая, что бука уже давно переместился к предбаннику.

В глаза ударил яркий свет. День был в самом разгаре, и ленивое летнее солнце уже добралось до зенита. Вот только любоваться природой мне было некогда.

Нечисть устремилась к палисаднику.

Позиция у меня была убойная. Бука хоть и убегал, но еще находился в прямой досягаемости парализующего луча, примерно в двадцати пяти метрах – в таком положении захочешь, а не промахнешься. Охват световых оков составлял целых три метра, так что, даже если бука решит резко сменить направление, ничего у него не выйдет. В анабиоз, как бывает при прямом попадании, он, конечно же, не впадет, а вот парализовать – парализует за милую душу.

Я приготовился к выстрелу.

Остановился.

Задержал дыхание.

Прицелился и…

На спусковой крючок нажать так и не успел. Мощный удар в плечо буквально сбил меня с ног.

Я редко ругаюсь, но сейчас выдал все, что помнил еще со времен училища. Такие выражения даже от водил-дальнобойщиков редко услышишь. Может быть, именно поэтому молодой, тощий парнишка, облаченный в длинный кожаный плащ, резко мотнул ярко-желтыми длинными волосами и, внезапно осунувшись, втянул голову в плечи.

Глава 2. Стажер

Небольшая площадка перед старой пятиэтажкой была заставлена машинами специальных служб. Разноцветные мигалки: сине-зеленые, желто-красные, бело-оранжевые, которые мы между собой называли «люстрами», создавали подобие цветомузыки.

Анатолич, временно исполнявший обязанности начальника отдела, сочувственно похлопал меня по плечу и, важно зашевелив усами, направился к тонированному форду – таможенные особисты были уже тут как тут.

– Вы меня простите, я же не знал, – виновато промямлил парень и, протянув руку, представился: – Меня Ильей зовут. Из управления направили к вам стажером.

Этого мне только не хватало. Неужели трудно сразу дать аттестованного сотрудника? Здесь и так дел невпроворот, так еще «с нуля» человека учи.

– Пока не станешь полноценным оперативником, так и буду звать тебя, Стажер, – недовольно буркнул я в ответ.

Стараясь не мешать работе криминалистов-футурологов, я приблизился к следователю и, заглянув через плечо, попытался разобрать убористый женский почерк.

– Блин, Артур, ты же знаешь, я этого терпеть ненавижу, – поправив очки, недовольно поморщилась дежурный следователь Анастасия Хохлова.

Специалист она была что надо. Характер вот только скверный. Ну так с кем не бывает. Тем более в подразделении Нечисть это считается нормой. У нас тут через одного синдром вечного недовольства и хандры. Ненормированный рабочий день, вечный стресс и соответствующий контингент – да наше общество ни один психолог не выдержит. Вернее, один пока справляется. Штатный лекарь душ, так сказать.

Дая Абдулазизова уже третий год варилась с нами в одном котле вечного стресса. Обычно на этой должности больше пяти-шести месяцев не задерживаются – либо рапорт подают на перевод, либо уходят на вечный больничный… и обратно уже не возвращаются. В общем, Дая Надировна у нас не просто штатный психолог, а всем нам, заезженным донельзя оперативникам, помощница и верный соратник. Всегда нужное слово найдет, да и начальство, если надо, умаслит. Ее имя, кстати, так и переводится с татарского – «нянька».

– Ну как у тебя продвигается? – уточнил я у следователя.

– А тебя это каким боком касается?

– Что значит, каким боком? Это все-таки моя территория. Я, так сказать, этот вызов принял, и мне его расх…

– Ты подозреваемого упустил, – колко заметила Анастасия.

На это действительно было нечего возразить. Захлопнув папку и тяжело вздохнув, следователь поняла, что немного перегнула палку. Её взгляд сделался сочувственным.

– Артур, ну ты же знаешь порядок: если стал свидетелем, в расследовании принимать участие не имеешь права. Статья 1002 Оперативного кодекса. Да тебе сейчас и не до этого. Готовься, хорошенько все вспомни, проанализируй свои действия и состряпай легенду.

– Это еще зачем? – нахмурился я.

– А как насчет инспекции по личному составу, надзорных и особистов. Или ты еще не задумался о последствиях? Тогда запомни: начальников много, а исполнитель один. – И указав мне на машину с красно-желтыми проблесковыми маячками, направилась к подъезду опрашивать свидетелей.

Во многом она была права, я здорово облажался и теперь буду держать ответ перед всеми ведомствами разом. Что поделать, служба такая.

Я кинул быстрый взгляд в сторону группы товарищей в одинаковых строгих костюмах. Они о чем-то увлеченно беседовали, не забывая при этом время от времени недовольно посматривали в мою сторону. Надзирают, чтоб им пусто было! Лучше бы делом занялись. Впрочем, они и занимались. Чесали языками не хуже дворовых старушек, только семечек не хватало. Ладно, они – начальство, им положено стоять на месте и злобно вращать очами, чтобы подчиненные боялись и не наделали еще больше глупостей. А я особый уполномоченный дознаватель, мне рассиживаться недосуг. Действовать надо!

Я подозвал стажера, как его там, Илью, кажется, и указал на свой старенький двухдверный «Фиат».

– Поехали.

Выкинув в урну остаток сосиски в тесте – где он её только успел раздобыть, – стажер быстро кивнул и размашистым шагом направился к машине.

Место происшествие, словно сами знаете что, влекло к себе все больше жужжавших мух. Не успели мы выехать со двора, а нам навстречу уже мчался фургончик «Первого» и целый микроавтобус «66-го» – двух самых активных новостных каналов. Как же пропустить такую сенсацию! И ладно бы один «Чертов канал» здесь ошивался, он специализировался на подобных новостях, а вот Главному федеральному что тут понадобилось?

Но меня это уже мало интересовало. Посмотрю вечером, по телевизору. Журналисты хоть и назойливее мух, а порой по своей недальновидности и излишней пытливости способны накопать нечто очень даже ценное.

– Скажите, а он, правда, такой прыткий был… бука этот? – осторожно поинтересовался стажер.

Я вынырнул из мыслей и покосился на юношу. Лицо открытое, простодушное – нет, он не издевался, а спрашивал из праздного любопытства.

Придется ответить:

– Прыткий до невозможности.

– Это хорошо. У меня прямо камень с души. Получается, ничего я не испортил. Все равно вы его не поймали бы. Даже если бы я не вмешался.

Заскрипев зубами, я все-таки нашел в себе силы не послать его куда подальше с его выводами. И, выдержав паузу, недовольно вздохнул:

– И откуда ты такой взялся на мою голову?

– Как откуда? Из отдела кадров, конечно. У них там сейчас особая программа распределения. Молодых сразу за наставником закрепляют, а не просто в отдел на побегушки.

– Да, это они здорово придумали.

Стажер немного помолчал, а потом снова полез с расспросами:

– А вам часто приходится пользоваться плазмером? И вообще, насколько сейчас агрессивна нечисть? Интересно, им комфортно в нашем мире или нет? А правда, что лешие на трассах грабежами стали промышлять?..

– Ты не мог бы немного помолчать?! – в какой-то момент повысил я голос.

Парень тут же успокоился и, сложив руки перед собой, как примерный ученик, уставился в окно.

Светофор на перекрестке горел долго. Мы пропустили сначала машины «под стрелку», а потом вереницу пешеходов.

Я рассеянно наблюдал за спешившими по свои делам горожанами. Мир давно стал другим. Люди, нелюди – все перемешалось, образовав новую реальность. И я только диву давался, как мы легко приняли в свой дом новых соседей. Правда, теперь стоило хорошенько потрудиться, чтобы понять, кто есть кто. Например, вон дедок, семенящий по дороге в рваных кроссовках и грязном плаще. Вроде бы обычный, ничем не примечательный гражданин. Гуляет с кучей собак на поводках. Наверное, просто держит на дому гостиницу для животных. Но это лишь на первый взгляд. Если хорошенько присмотреться, можно различить застрявшие в бороде листья и характерные древесные круги на тыльной стороне ладони, напоминающие шрамы. А на пятке, чуть ваше щиколотки, – сучок торчит. Самый обычный леший, перебравшийся из дремучего леса в городскую среду.

Или вот еще одна: ноги от ушей, а вместо юбки – пояс, что едва попу прикрывает. На такую даже женский пол внимание обратит. Волосы светлые, на солнце почти золотые, глаза зеленые-зеленые. Один раз взглянешь и про все на свете забудешь. Жену, детей – всех пошлешь, не раздумывая. Только новую семью с такой точно не слепишь. Не получится. Почему? Да потому что водяница это собственной персоной. Обычно представительницы ее рода всегда вразрез с законом идут. Ну или на грани. Модели, эскортницы, блогерши, в редких случаях мошенницы. Так ко всему прочему еще и ведьмы, так сказать, четыре в одном.

В какой-то момент красавица остановилась и посмотрела в нашу сторону. Наверное, прочла мои мысли. Она это может. В машине сразу начало барахлить радио. А вот стажер будто и не заметил очевидного признака. Весь налился краской и натянул на лицо глупую улыбку. И зачем он только в пограничную полицию сунулся? Ну не его это место, не его.

Девушка легким движением поправила тонкую бретельку, соскользнувшую с её плеча, и послала юноше воздушный поцелуй. После чего развернулась и, завиляв бедрами, продолжила переходить дорогу.

Я ткнул стажера локтем в плечо, заставив выйти из оцепенения.

– Принцесса, – мечтательно протянул он.

– Кикимора она болотная.

– Почему это? Она же красавица!

– Внешне может быть, а внутри сплошное гнилье.

Вынырнув из шипящего плена, радио заголосило довольно-таки звонким голосом.

Много людей,

разных людей в мире иллюзий

разных людей.

Слегка тягучий голос Сплина повторял одну простую истину: все в этом мире слишком неоднозначно, чтобы доверять первому впечатлению. Светофор моргнул зеленым, и мы двинулись дальше.

– И все-таки почему? – не унимался стажер.

– Потому что нечисть. Лучше и не объяснишь.

– Хм, а так и не скажешь.

– Не скажешь, пока не облапошит. А когда поймешь, уже поздно будет, – без особого желания пояснил я.

– Ну так можно же к нам, в отдел Нечисть обратиться. И мы поможем.

«Вот откуда он такой, слишком правильный, взялся?» – в сотый раз задался я одним вопросом. Ну нельзя все вокруг идеализировать. С людьми не все так просто, а с нечистью вдвойне сложнее. Это только так кажется: нашел преступника, изловил его, осудил и на депортацию в Крайний мир. Простая формула, которая порождала тысячу вопросов. Цель? Мотив? Наказание? Это только в начале, в далеких семидесятых, всех без разбора сажали. Но с той поры много воды утекло. Например, появился «Пакт о симбиозе». Наш главный закон междумирья. Теперь за права нечисти борются парламентеры. Ведьмы переквалифицировались в правозащитников и адвокатов. Так что сильно нас закон ограничил, и схватить преступника – полбеды, ты еще попробуй докажи, что он это злонамеренно сделал, а не по своей природной нужде.

Ладно, все это лирика. Пора вернуться к насущным проблемам. В первую очередь нужны версии, куда подался убийца. В приют для потусторонних? Не думаю, там жесткий миграционный контроль, границы с чужим миром уже перекрыты, аурный след на месте преступления довольно четкий, так что сбежать точно не сможет. Что тогда? Заброшенные дома? Резервации? Нет, так не пойдет. Так его можно лет сто искать. Особенно, если бука решит залечь на дно.

Думай, размышляй… Очень уж не хочется в этой истории сделаться крайним. А если ничего не предпринять, именно так и произойдет. Пока что надзорные ведомства ограничились дежурными вопросами, но, если не дать результат, через неделю они активизируются. И возьмутся за меня всерьез. А назначить козла отпущения в этом деле несложно. Главное, более детально изучить все обстоятельства неудачного задержания. Гражданское лицо кто не прикрыл? И группу из Центрального ведомства, согласно приказу, кто не дождался?.. Да и подозреваемый неспроста такую агрессию проявил… Видать, что-то за ним серьезное имелось. В общем, состав халатности, как говорится, налицо. А если учесть, что журналисты обязательно раздуют это дело до небывалых высот, обязательно будет назначен виновный.

Помню, в прошлом году у нас за подобное всю оперативную группу едва в тюрьму не упекли. Выехали они на поимку оборотня – бегал тот по району, огрызался, пугал честной народ. И вот только оперативники добрались до нужного дома, а оборотень возьми и напади на девчушку лет пяти. Наши применять оружие не стали – побоялись зевак зацепить. Отогнали нечисть метлой да лопатой, что у дворника одолжили. Оборотень подался в бега, в перелесок. Там его местный охотник и завалил, приняв за кабана. Казалось бы, вполне рядовой случай, по меркам отдела Нечисть. И оперативники поступили согласно уставу и протоколу. Но это только на первый взгляд. По крайней мере, так все считали до тех пор, пока на место происшествия не пожаловали телевизионщики. С того самого пресловутого «66» канала. Решили, так сказать, сенсацией поживиться.

Вот и раздули на ровном месте. Додумали, доснимали и выдали свою версию событий.

В тот же вечер по всем каналам объявили, мол, оперативники прибыли на вызов без оружия и, завидев волколака, разбежались кто куда, подвергнув гражданских опасности. Волк, стало быть, ребенка рвал на части, а полицейские стояли и смотрели. Бездействовали!

Если бы не запись с видеорегистратора одной из машин, что во дворе стояла, наших точно посадили бы. Нет, сначала уволили бы, а уж потом всенепременно посадили. Именно в такой последовательности…

Так что один у меня выход: взять расследование в свои руки, точнее, провести его параллельно со следственной группой. И выйти на убийцу раньше остальных. Я-то уж знаю, как наши ребята раскачиваются. Даже если дело в приоритете будет, все погрязнут в бумажной волоките и обязательно упустят убийцу, который через пару дней найдет способ, как свалить за Кордон2, обратно в Крайний мир. Вот тогда пиши пропало! Дело превратится в висяк, а я в подозреваемого. Халатность в граничной службе – это самая ходовая статья. В бездействии каждого второго обвинить можно.

Мы резко свернули на улицу Свободы, и я вдавил в пол педаль акселератора, желая поскорее выскочить на Ленинградское шоссе.

– Куда это мы? – насторожился стажер.

Я заметил, как он вжался в сиденье, обхватив края руками.

– Тут недалеко, – успокоил я его. – Китель надо подшить, строевой смотр скоро, а я не готов.

– Китель?

– Ну да, у нас за внешним видом строго следят. Чуть что – сразу взыскание лепят!

Я указал на заднее сиденье, где на вешалке, на ручке над дверью, действительно болтался китель черного цвета с красными окантовками и такого же цвета капитанскими погонами.

***

Ателье было небольшим, но уютным: старые массивные люстры, деревянные шкафы и манекены, а еще образцы тканей, висящие на стенах, словно военные знамена, и клубки разноцветных ниток в стеклянных лотках. И повсюду раритеты, мебель, старые манекены, даже машинки не современные, а старинные, знаменитой марки «Зингер».

– С чем пожаловали? – поинтересовалась женщина за прилавком.

Я едва разглядел ее из-за высокой стойки. Сама маленькая, а внешность отталкивающая – волосы хоть и длинные, но редкие, c проплешинами, кожа в бородавках, напоминает жеванную бумагу, и, ко всему прочему, густые, сросшиеся на переносице брови. Это я еще забыл упомянуть про огромный, с горбинкой, нос.

Вместо ответа я указал на швею и спокойно объявил:

– Помнишь, стажер, я недавно сказал тебе, что красавица, переходившая дорогу, кикимора болотная.

– Помню, – кивнул тот.

– Так вот, я был не прав. Вот кто кикимора болотная собственной персоной. Разновидность – древесная сказительница, класс – нечисть среднего рода.

Взгляд юноши сделался растерянным. Остановившись в двух шагах от стойки, он отступил назад и вопрошающе посмотрел на меня, пытаясь угадать, стоит ли верить моим словам или нет.

Вместо пояснений я выложил на стойку китель:

– Мне бы шевроны пришить и погоны с небольшим отступом.

Женщина фыркнула, но ничего не сказала. Взяла мел, отметила на левом и правом рукаве расстояние от плеча – ровно восемь сантиметров. Молодец, разбирается в тонкостях полицейской граничной службы. И только тогда, когда она стала выписывать квитанцию, я услышал из её уст недовольное бурчание.

– Древесная сказительница, как же… А лучше ничего придумать не могли?!

Я хмыкнул:

– Так не я придумывал, а ученые из академии наук. Правда, не скажу точно, какие именно, может, орнитологи или зоологи. Или кто там еще у вас?

– Не у нас, а у вас! – еще больше скривилась кикимора.

– Их называют неологами, – внезапно раздался у меня за спиной голос стажера.

Обернувшись, я недовольно зыркнул в его сторону.

– Молодец, предметом владеешь. В колледже полиции рассказывали?

– Нет. У меня непрофильное образование. Я на автомеханика учился, – честно признался он.

Я стиснул зубы. А женщина за стойкой тихо хихикнула.

– Хороши специалисты.

– А вот это уже не ваше дело, – недовольно буркнул я.

– Конечно, не мое, а орнитологов, – хихикнула кикимора.

В этот момент за её спиной возник хозяин ателье: плечистый, широкий и слегка полноватый. Но при его огромном, двухметровом росте излишний вес не слишком бросался в глаза.

Круглое, краснощекое лицо расплылось в приветливой улыбке.

– Виктор Ворсович, – поздоровался я с мужчиной.

Рукопожатие у бывшего шефа полиции было все еще крепким, как у кузнеца.

– Артур, рад тебя видеть, – тут же откликнулся здоровяк. – Ну проходи, проходи, не стесняйся.

Он приподнял вертикальный входной элемент и пропустил нас внутрь.

– Это мой стажер… – Я на секунду запнулся.

– Меня Ильей зовут.

– Точно.

Хозяин довольно хихикнул и похлопал юношу по плечу.

Мы прошли в крохотный закуток, который был переоборудован в скромный рабочий кабинет: узкий, но длинный стол, рядом два манекена, облаченные в недошитые пиджаки, а в углу возвышался пузатый платяной шкаф.

– Располагайтесь, – любезно предложил Виктор Ворсович.

Стажер примостился на крохотном круглом стульчике, больше походившем на подставку для цветов, а я скромно встал у стены, заняв место рядом с испорченным манекеном.

– Не такой большой, как раньше, верно, Артур? – спросил хозяин, окинув взглядом скромное пространство.

Я молча кивнул.

– Итак, чем обязан?

Богряцкий Виктор Ворсович был первым начальником созданного двадцать лет назад отдела Нечисть. А до этого руководил московским сыском, являясь первым замом криминальной полиции. Так было до тех пор, пока он не познакомился с главными героями бабушкиных сказаний. Впрочем, до возникновения нашего подразделения за нечистой силой следили спецслужбы, тоже ГКБ. Пока взаимоотношения человек-нечисть не скатились в бытовую плоскость. И тогда понадобился орган, способный не только надзирать, но и взаимодействовать, применяя к пришельцам превентивные меры контроля.

Полковник Богряцкий был настоящим трудоголиком и буквально жил на работе, создавая с нуля сложную структуру новой граничной полиции. Может, именно по этой причине его в скором времени настиг инфаркт. Прямо на рабочем месте. Мы тогда здорово перепугались. Помню, дежурный даже не стал дожидаться скорую, а на патрульной машине доставил начальника в больницу.

Виктор Ворсович долго лечился, потом еще столько же восстанавливался, но в свой кабинет, к сожалению, так и не вернулся. Ходили слухи, что его возвращению воспрепятствовала семья. Так нам внушало новое руководство. Но мы-то прекрасно знаем, как работает кадровая система: пока есть силы, будешь пахать до изнеможения, а как оступился – сразу в расход. Спишут без всякого зазрения совести, механизму правосудия нужны качественные детали, а не винты со сбитой резьбой.

Короче, после отставки наши оперативники еще долго бегали к мудрому полковнику за дельным советом. Что делать и как поступить? А тот никогда не отказывал. Всегда радушно принимал, выслушивал и в большинстве случаев помогал. Вот и я по старой памяти решил наведаться к бывшему начальнику.

Разлив душистый зеленый чай по кружкам, Виктор Ворсович выслушал мой рассказ и, бросив взгляд на стажера, тут же предложил:

– Вот что, молодой человек, сходите-ка вы прогуляйтесь. У нас с вашим наставником разговор намечается не для чужих ушей. Уж не обессудьте, но не хотелось бы дельные мысли предавать огласке.

Парень мгновенно сориентировался, не стал спорить. Молодец, хоть в чем-то сообразительный. Полковник дождался, пока тот закроет снаружи дверь, и тут же наградил меня строгим взглядом:

– Да, Артур, дела.

– Все настолько плохо?

Виктор Ворсович устало вздохнул:

– А разве с нечистью может быть иначе? Нет, друг мой, у них дыма без огня не бывает. Если безобидный бука такое учинил, значит, готовься к серьезным последствиям.

– Знать бы только к каким.

– Ну предположения мы с тобой строить можем сколько угодно, – сказал полковник. – Доводы, домыслы, версии. Только какой в том смысл? Нам не догадки, а факты необходимы. Как у тебя, кстати, с агентурой дела обстоят?

Я пожал плечами:

– Есть один леший, но он по другим делам, дурь-травой барыжит. С серьезными вещами дел не имеет. Пара русалок, но те тоже по интимному направлению проходят. Домовой форточник, но его коллеги с СЗАО уже депортировали. Да и в целом территория такая, что серьезных происшествий даже по большим праздникам не случается. Незаконное проникновение да страх легкой степени. Одним словом, спальная окраина.

– Тем более непонятно, какая муха этого буку укусила. Может, он одичалый?

– Не похож. В пространстве отлично ориентировался.

– Да-а-а-а-а.

Бывший начальник сделал глоток и отставил чашку в сторону. А затем внезапно задал вопрос, не относившийся к делу:

– Знаешь, в чем беда нынешней граничной полиции?

– В чем? – решив не гадать, поинтересовался я.

– Неправильно вы работаете.

– То есть?

– А вот так. Методические указание при расследовании давно уже устарели. Ты человек, и рассуждаешь ты по-человечески. А нечисть хоть и стала похожа на людей, порой так сильно и не отличишь. Все равно к ней особый подход нужен. Смекаешь? Ну поразмысли: эти существа долгие годы находились в тени, изучая нас, питаясь нашими страхами. И все ради чего? Чтобы жить бок о бок с нами? Так почему тогда раньше не пошли на мировую? Нет, друг мой, тут не все так просто. И если нечисть совершила такое преступление, что ни в одни рамки не лезет, значит, плохо дело. – Бывший полковник придвинулся чуть ближе и тихо прошептал: – Никому из них не доверяю, даже самым безобидным, – и указал на дверь. Помолчал и добавил: – Без агентуры с ними никак не справиться.

Его слова заставили меня задуматься. А пока я размышлял, Виктор Ворсович достал из стола клейкий листок, ручку и мелким, неразборчивым почерком записал адрес.

– Вот, держи.

– Что это? – тут же уточнил я.

– Был у меня один хороший приятель. Бесом кличут.

– Имя такое?

Полковник улыбнулся:

– Скорее разновидность. Шучу. Я на своем веку еще ни разу нежить не встречал.

Недовольно поморщившись, я заставил себя дослушать, а не отказываться от предложенной помощи. Но Виктор Ворсович заметил мою реакцию. И тут же вразумил:

– Зря ты нос воротишь, капитан. Я вот уже смирился, что без них нам никуда. К ним, главное, подход найти.

– Жесткий? – предположил я.

– Правильный.

Покинув свое место, полковник прошелся по каморке: успел сделать четыре широких шага, уперся в стену и, не обернувшись, произнес:

– Знаешь, что я понял, попав на пенсию? Что мы в нечисти напрасно тратим свое время. Пока копаемся в межрасовых скандалах и проявлениях агрессии, наш мир постепенно начинает принадлежать не нам. Они усыпили нашу бдительность. И не спеша захватывают наши территории.

Мне показалось, что полковника понесло куда-то в сторону, но не успел я спросить, как он продолжил:

– Так что не стоит их недооценивать. Хочешь разобраться в этом деле, значит, действуй, в противном случае будет поздно. Повезет, успеешь доказать, что ты не осел. Нет – спишут в утиль и отправят на гражданку уживаться с представителями потустороннего мира. Ладно, заболтался я с тобой. Так что не вороти нос, а отправляйся в Коломну, в Восемнашку, тебе ведь приходилось бывать в этой резервации?

– Нечасто, но бывал.

– Ну, стало быть, дорогу найдешь. Вот и расспроси обо всем Беса. Что знает, он ответит, врать не станет, слово даю. Сплетник он знатный, да и собратьев своих особо недолюбливает, так что прикрывать не станет.

Мне хотелось что-то возразить, хотя стоило просто поблагодарить полковника за наводку. Но вместо этого я как-то неуклюже кивнул, словно согласившись со всем сказанным, и быстро покинул коморку.

Стажер ждал меня возле машины. Руки в брюки, голова опущена – неужели обиделся? – только этого детского сада мне еще не хватало.

– Так, приятель. Вот задание на оставшийся день, – бодро начал я. – Дуй в отдел и начинай зубрить матчасть. Начни с Закона «О Рубежной полиции», а заодно, – немного помедлив, чтобы выдумать что-то еще, я добавил, – и тактико-технические характеристики «СЯ». СЯ – это Сдерживатель Ярыгина, наш основной вид оружия. Ну, все запомнил?

– Запомнил, – ответил стажер. – Только я в отдел не поеду. Я с вами. В Коломну.

Вот шельмец, подслушал все-таки. Не зря его полковник за дверь выставил. Надо было еще дальше направить! И проверить, чтобы не терся возле замочной скважины. Ну да ладно, разговор наш слишком уж заумным вышел, так просто не разберешь.

Немного поразмыслив, я посмотрел на часы. Почти пять. Надо бы его все-таки домой спровадить. С другой стороны – какой-никакой, а все-таки свидетель. Мало ли какие сведения я узнаю, всегда подтвердить сможет.

– Точно решил помочь?

Стажер недовольно нахмурил лоб. И тут же ответил:

– Разрешите собственный косяк исправить и оказать посильную помощь! Ведь это все-таки я помешал вам буку задержать.

«Упертый малый, быстро сообразил, куда я клоню. Неплохое качество. Ему бы еще научиться старших по званию слушать, цены не было бы», – подумал я и не раздумывая приказал:

– Прыгай в машину.

Пускай привыкает к тяготам и лишениям нашей службы… Да и в целом, когда с первых дней службы сразу в «бой», – это не так уж и плохо. Практика, она лучше всякой теории будет. И чем раньше он поймет, почем фунт лиха, тем быстрее определится, его это место или нет.

Глава 3. Резервация

Алинка долго не могла уснуть. Сначала просила рассказать сказку, потом устало ворочалась в кроватке – то ей жарко, то холодно. И, наконец, под финал этого бесконечного укладывания попросила покачать. Ольга устало зевнула, но отказать дочери не смогла: всего два годика, ну как тут можно сердиться.

Кроватка была без маятникова механизма, поэтому Ольга просто двигала её туда-сюда, – хорошо хоть колесики есть, все легче, чем пытаться сдвинуть такую бандуру на ножках. Старый паркет приятно поскрипывал в погруженной в легкую дремоту комнате. Туда-сюда, скрип-скрип… тик-так – вторили звуку часы. Однотипные движения заставили забыть об усталости. И Ольга, конечно же, не услышала, как щелкнул замок входной двери.

Темный низкий силуэт проскользнул в коридор и растекся по стене, словно клякса. А в комнату уже пробралось нечто крохотное, не больше взрослого кота. Передвигалось это существо на четырех лапах, крадучись, а потом резко распрямилось, растворившись в полумраке.

Возникло оно уже возле гардероба. Осторожно на кривых ножках пробралось в комнату и поспешило укрыться в ближнем углу за пузатым шифоньером. Между стенкой и креслом имелся небольшой зазор, где царила густая пустота. Из нее в ночи мелькнули два янтарных глаза.

Ничего этого Ольга, конечно же, не видела и видеть не могла. Мурлыча под нос колыбельную, она, кажется, окончательно задремала. Правда, ненадолго. Материнское чутье дало о себе знать в ту самую минуту, когда существо собиралось выбраться наружу из своего мрачного укрытия.

Ольга внезапно дернулась. И проснулась. Сон как рукой сняло. Быстро посмотрела на кроватку. Алинка спала: сбросив с себя одеяло, она раскинула руки и ноги, тихо посапывая маленьким носиком. Чудо, а не ребенок. Настоящий ангел.

Поправив волосы, Ольга не успокоилась. Выпрямив спину, она бегло осмотрела комнату в поисках причины беспокойства. Ничего необычного, все на своих местах. Может быть, отец заглядывал? Из соседней комнаты послышался протяжный храп, опровергая внезапную догадку.

Ольга устало поднялась с кровати и направилась к окну, чтобы пошире открыть створку – осень выдалась теплой, и в комнате было душно.

Не успела она зафиксировать форточку, как беспокойство вернулось. Ольга почувствовала, как задрожали руки, а в груди что-то неприятно заныло. Ее взгляд уткнулся в тусклые огни соседних окон и внезапно встретился со странным уродливым лицом.

Вначале ей показалось, что все дело в ярком свете фонаря, но, сфокусировавшись, женщина резко дернулась и обернулась…

Раньше она никогда не видела домовых в живую. Осознавала, что они существуют, так как часто смотрела криминальные репортажи по телевизору, где их показывали во всей красе, а вот так, чтобы столкнуться нос к носу, не приходилось.

Прилипнув к стене, словно паук, домовой висел вверх ногами. А его лицо по непонятной причине продолжало находиться в правильном положении. Выглядело это настолько жутко, что казалось, будто его тело и голова – разные части одного целого, склеенного кое-как.

Крохотное, с кулачок личико кошмарного пришельца исказилось. Глаза сверкнули злобой, а огромный, от уха до уха, рот расплылся в зловещей ухмылке. Вот тут-то Ольга и поняла, что домовой настроен вовсе не дружелюбно.

А дальше произошло самое страшное: одним прыжком существо миновало несколько метров и оказалось в детской кроватке. Ольга почувствовала, как сердце ушло в пятки. Что эта тварь могла сделать с её дочкой?!

Протянув руку, та отчаянно вскрикнула, словно пытаясь остановить само время. Как в замедленной съемке, домовой повернул голову, а девочка, потирая глаза, уставилась на жуткую физиономию. В темноте не было видно детских слез. Но Ольга понимала, что Алинка держалась из последних сил.

Женская рука замерла у бортика кровати и обессиленно опустилась.

Послышалось неприятное цоканье. Домовой, который ростом был чуть выше двухлетнего ребенка, продемонстрировал длинный кривой палец с грязным когтем. Острие оказалось в опасной близости от шеи Алинки.

Дыхание Ольги участилось и внезапно оборвалось.

Всем своим видом мерзкий карлик просил ее воздержаться от всякого рода глупостей. Его кривой нос принялся нервно нюхать воздух. Делал он это по-звериному, выставив на показ острые зубы, словно крыса.

Ольга ждала, мысленно умоляя дочку не кричать. И, не дай бог, пытаться вырваться!

Наконец, домовой что-то учуял. Ехидная улыбка тут же возникла на его волосатом лице. Он слегка отстранил девочку в сторону. Затем повернул голову – туда, где возвышалась старая радиола. Раритет, накрытый белой скатеркой, уже давно исполнял роль обычной полки: сверху находился горшок с фикусом и стопка старых пластинок возле ножек.

Ловко выбравшись из детской кровати, карлик приблизился к радиоприемнику. Его рука осторожно прикоснулась к круглой ручке, покрутила ее, пытаясь настроить на нужную волну. Вначале была тишина, но вскоре аппарат откликнулся оглушающим треском. Домовой деловито упер руки в бока.

В этот самый момент на пороге возник высокий, слегка сгорбленный человек и раздался глубокий протяжный кашель…

***

Одна из резерваций, как в простонародье было принято называть поселения нечистой силы, располагалась недалеко от Коломны. Обычная заброшенная деревня, таких на карте нашей необъятной родины располагается превеликое множество – практически половина из них отдана на откуп нечистой силе. В отдалении от городской среды и дачных поселков – никаких забот и хлопот. Одно плохо, когда понадобится – не доберешься.

Мы съехали с трассы на проселочную дорогу, которая тянулась вдоль заброшенных полей. Наверняка колхозные, а все травой поросли. В таких местах пшеницу не сеют. Запрещено на законодательном уровне. Хотя земля вроде бы хорошая, не тамбовский чернозем, конечно, но все-таки. Да и деревенские сюда не захаживают, они ведь ребята суеверные, и пограничные земли для них сродни неуспокоенному кладбищу.

Удивительно, столько лет на селе люди бок о бок с нечистой силой уживались, а теперь нос воротят. Впрочем, в последнее время кое-что стало меняться в лучшую сторону, например появились аграрные симбиозы. Фермеры, те, что посмекалистее, начали нанимать к себе леших и полевых. Трудоспособность-то у них выше, чем у человека, да и водку хоть и «трескают», а все-таки не в таких количествах, как наша «сельская интеллигенция». Таким образом, в заброшенные деревни и колхозы вернулась жизнь. Кому расскажешь – не поверят. Хотя городским ведь все равно, кто урожай собирает. Главное, чтобы в магазинах больше натурального продукта было, а остальное неважно.

Навигатор завис в самый неподходящий момент. Не критично, но все же, ведь на проселочной легко c пути сбиться, тут одних тропинок и разъездов больше десятка.

Так, если не ошибаюсь, здесь направо. Точно, вон и поляна c остроконечным колышком границы.

За последний год мне трижды приходилось бывать в резервации «Заря», которую полковник назвал Восемнашкой – депортировал отсюда несколько упырей в Крайний мир. Они по зиме в Коломну повадились, и ладно бы просто пугали, так ведь нет, грабежами промышлять стали. Полиция сначала местных уголовников трясла, пока наш отдел не подключили, а мы, в свою очередь, уже этих упырей и сыскали.

GPS вернул стрелку на маршрут, но тут же замерцал экран. А это уже особенности нечистой силы: техника в их присутствии очень чувствительной становится и часто из строя выходит. В зависимости от существа, конечно. Низшие, например, могут лишь помехи в радиоэфире создать, а если ведьму или навь взять – рядом с такими даже микроволновки взрываются. Вот почему я кнопочный телефон с собой таскаю, а заодно и ручку с блокнотом, никаких планшетов и прочих гаджетов. В моей работе это лишний риск потерять информацию. Между прочим, подобные вещи даже в Уставе граничной службы прописаны, просто не все его внимательно читают.

– Скажите, а что за странное отчество у вашего бывшего начальника, Ворсович? – с очередным глупым вопросом обратился ко мне стажер. – Оно вообще хоть что-нибудь значит?

Всю дорогу молчал, и как было хорошо, а теперь на подъезде решил почесать языками. А я уж думал, он стал исправляться.

– Это сокращение от Ворошиловского стрелка, – ответил я. – Во времена империи было принято детям давать имена в честь великих побед и достижений.

– Ворошиловский?

Дорога внезапно ушла вправо, и мне пришлось резко дернуть рулем. Стажер вцепился в потолочную ручку над дверью.

– И чему тебя только в твоем ПТУ учили. Неужели истории не было? – недовольно пробурчал я.

– Зря вы так. Что была такая каста воинов, я безусловно знаю, – тут же поправился собеседник.

– Каста… воинов?! – довольно странное определение вызвало у меня нервную усмешку. – Да ты в своем уме? Я все понимаю, но каста… Нет, брат, индийская культура тут ни при чем и шестирукие божества тоже…

– Да я просто думал.

– Неужели не читал?

Стажер пожал плечами:

– Ну просто названия больно схожие… Ну там вайши, брахмы, ворошилы.

– Хорошо, слушай, – не стал я разводить полемику, а просто рассказал: – Во время Второй мировой войны, когда она была, ты, надеюсь, знаешь? Ну вот, нашим бойцам вручали такой нагрудный знак отличия. Им награждались меткие стрелки. Понял? А ты говоришь, каста воинов.

– А-а-а-а… – протянул парень. – Теперь ясно. Помню, про подвиг такого стрелка даже фильм сняли.

Ну что тут сказать. Разница в десять лет, а между нами будто целая пропасть. Ну нельзя же быть таким необразованным. Стоп! И когда это я успел превратиться в брюзгу? Чего пристал к парню?! Сам ведь, пока в колледж не попал, ни одной книги не прочел, даже из школьной программы. А когда за профессиональную скамью сел, на фантастику подсел, и понеслось… Оказалось, что несерьезная литература фундамент новой науки заложила. Именно смелые идеи Уэллса и Верна легли в основу антифизики. «Чертова дюжина предсказаний» – кажется, именно с этого и началось открытие Крайнего мира.

Машина осторожно перебралась через хлипкий мосток и покатилась под горку. Граница зоны отчуждения была пройдена.

Заглушив двигатель, я выбрался наружу и внимательно огляделся.

У самой дороги стояла небольшая покосившаяся сторожка. Окна были завешаны какими-то старыми лохмотьями, которые, по всей видимости, раньше служили телогрейкой. Порожек сгнил и ушел в землю, стены поросли мхом – единственная странность среди общего запустения; трава вокруг строения была аккуратно скошена. Значит, мы на месте. Нечисть хоть и копирует человека, а далеко не во всем. Ей, в отличие от нас, комфорт ни к чему, поэтому и жить может хоть в подвале, хоть на крыше или под открытым небом.

Пригнув голову, чтобы не удариться о низкую крышу над крыльцом, я несколько раз постучал в дверь. Никто не ответил. Повторно извещать о своем присутствии я не стал, а просто вернулся к машине и стал ждать.

– Может, мы зря сюда приехали? Нет тут никого, – предположил стажер, с опаской поглядывая на заброшенную хибару.

– Дай время, сейчас появятся. Они ребята небыстрые.

– А может, не услышали или спят? – продолжил гадать стажер.

– Запомни, у нечисти нюх лучше, чем у собаки. Они нас еще за версту учуяли. Но чужаков для начала изучить надо. Затаиться и понаблюдать.

– Понятно, – сказал юноша и сладко зевнул во весь рот.

Комендантский час в резервации заканчивался около двенадцати, а потом нечисти было позволено покидать свои дома и схроны. Но я был уверен, режим соблюдали единицы. Да и какой здесь контроль. Тем более, когда имеется приусадебное хозяйство. А если быть до конца честным, представители Крайнего мира на закрытой территории, как в киселе, ничем не отличаются от наших сельчан, по крайней мере, тех, кто, надышавшись свежего воздуха, был способен лишь глушить самогон и рассуждать о вечном.

– Смотрите, – внезапно прохрипел стажер.

Кривая дверь приоткрылась настолько, что можно было различить спрятавшегося внутри челове… или кого-то похожего на представителя людского рода.

– Пограничная полиция, – спокойно сказал я.

Обычно такого представления вполне достаточно: нечисть не любит ссориться с законом. А точнее, делать это открыто. Существа вроде банника или болотного будут смотреть тебе в глаза, изображая щенячью преданность, а вслед нашепчут кучу проклятий, некоторые из которых обязательно сбудутся.

– Ну, долго нам ждать? Выходи, живо! – мой голос стал более требовательным.

Дверь заскрипела, и на крыльцо выбрался невысокий, худощавый мужичок. В дранных брюках, подвернутых до колена, и широкой, алого цвета рубашке со спутанными волосами. Ну вылитый цыган. Даже что-то вроде нательного креста имеется. Висит прямо на шее, сверкая дорогим металлом.

Шмыгнув носом, мужичок деловито оглядел нас с ног до головы и поинтересовался:

– Власть, ты что здесь забыла? Чего надобно?

– Ты – Зрячий3?

– Ну, а коли и я, так что?.. – Еще больше выпятив грудь, мужичок сплюнул мне прямо на мысок ботинка.

Вот как у них так получается: ничего из себя не представляет, а вид такой, словно гарем блудниц в наследство получил. Если бы я такого «красавца» в городе повстречал, то решил бы, что побирушка, а здесь среди вольных полей это существо занимало почетную должность председателя – надзирало за собратьями.

– Слушай сюда, бабай. Ты сейчас приведешь себя в подобающий вид и проведешь нам с коллегой короткую экскурсию по вашему скромному заповеднику. Все понял? – попытался я поставить его на место.

Мужичок достал папироску, закурил. Я заметил на тыльной стороне его ладони странную татуировку – что-то вроде перевернутой буквы «Р» – и исходящие во все стороны лучи солнца. Привычку разрисовывать свое тело, кстати, нечисть переняла от нас, людей. Мне попадались банники4, которые были разукрашены, как говорится, «под хохлому», то есть с головы до самых пят.

– Ну, чего стоим? – внезапно возмутился стажер. – Или хочешь, чтобы мы с ЦОР5 сюда заявились?! Хочешь, чтобы они тебя попросили, клянусь родом, сейчас устроим!

Интересно, чего это он: решил подыграть или разнервничался? Впрочем, на войне все средства хороши. И самое удивительное, что угрозы подействовали.

Бабай затушил папироску, посмотрел куда-то вдаль, где сквозь рваные облака проступила острая грань зарождающегося месяца, и сказал:

– Лады, господа хорошие, идемте. Проведу я вас без всяких бумаг.

Протянув стажеру фонарик, что работал от тепла человеческой руки (одна из немногих полезных изобретений человека), я показал ему большой палец – хорошо сработал! Пусть и спонтанно, но хорошо.

Мы прошли старую ржавую вертушку и вывеску с агитационным посланием «Слава труду!». В голове возникло неприятное покалывание. Ничего удивительного – такое скопление нечисти на один квадратный километр не каждый нормальный человек выдержит. Вот если бы они окольцованные были, как в городе, так точно не фонило бы.

Я слегка сбавил шаг и кинул беглый взгляд на правую ногу бабая. Так я и думал, никакой метки, стало быть, неучтенный. Конечно, не такое серьезное правонарушение, но на заметку взять можно. Там, где процветает свобода, закон подобен пустому звуку. В столице все иначе. Службы контроля и граничные ведомства работают четко. Прошел через Кордон – получи «мартина»6, кольцо из интеллектуального (не вяжется семантически) материала, способного не только сдерживать серые волны, исходящие от потусторонних, но и отслеживать местонахождение особи.

Хотя чего я хочу. Последнее время нечисти через Кордон столько прется, прям ужас. Так что столица захлебывается – если быть до конца честным, контроль осуществляется только в пределах МКАДа, – а за ним кто во что горазд! Города-миллионники еще как-то пытаются угнаться за московской или питерской системами взаимодействия, а вот деревни, села и прочие поселки городского типа уже давно превратились в рассадник нечистой силы. Всю жизнь будешь работать рядом с водяным или лешим и не почувствуешь.

Мы двигались вдоль улицы заброшенных деревенских домов. От дороги здесь осталось одно название. Были видны две вытоптанные гряды, да и те уже давно травой поросли. С домами еще хуже: ни одного целого. Среди зарослей кустарников торчали темные остовы крыш, полуразрушенные стены и темные глазницы окон, а где-то и вовсе стена из бревен.

– И как они здесь живут? – озираясь по сторонам, произнес стажер.

– Кстати, очень даже неплохо, – внезапно откликнулся бабай. – Всяк лучше, чем на той стороне.

Мы прошли длинную улицу и свернули направо. Здесь, на углу, возвышался трактор с перекошенным ковшом. Крыша была слегка приплюснута, дверь болталась на одной петле. Я пригляделся к кабине. Внутри кто-то копошился: невысокий, горбатый. Оторвавшись от своего занятия, нечисть зыркнула на нас недобрым взглядом. Ярко-белые глаза отразили свет наших фонарей.

– Привет, Игнат! – сказал бабай и помахал рукой.

Кабина закачалась – изнутри послышалось неприятное чавканье.

– Очень уж у нас Игнат до грызунов охоч, – пояснил наш проводник.

Я ощутил прерывистое дыхание стажера. Парень практически вплотную приблизился ко мне и тихо прошептал:

– Что это за тварь?

– Анчутка, – спокойно разъяснил я.

Мелкий водяной чертенок с незапамятных времен любил селиться возле болот. Если мне не изменяла память, его название даже переводилось как «маленькая утка».

– Он безобидный? – тут же попытался уточнить тот.

– Скажешь тоже – безобидный, он же нечисть, – удивился я.

Наш проводник хихикнул. И, сплюнув, покосился на юношу.

– Прав твой начальник: от нас добра не жди. Мы себя, как вы, люди, любите выражаться, не контролируем, любую подлость бездумно сотворим и забудем.

Дальше мы прошли еще несколько домов и вышли на торговую площадь. А большая здесь резервация, особей на триста-четыреста потянет.

– А тут у вас что? – Я указал на здание бывшего клуба. Сохранилось оно очень даже неплохо. В темноте было не разглядеть, но мне показалось, что стены выкрашены в новый яркий цвет, а на крыше имелись совсем свежие заплатки черепицы.

– Велисова книга, – буднично ответил бабай. – А вон в том ларьке мы амбар устроили.

Я резко остановился. И резко одернул проводника.

– Погоди, как это Велисова книга? Вы что же, тут незаконный портал устроили?!

Сощурив свои хитрые глазки, бабай изобразил явное недоумение.

– Не бзди, начальник. Он у нас односторонний. Отсюда можно, а к нам ни-ни. Так что все честь-почесть, короче, по закону. И в департаменте соответствующую регистрацию имеем.

Его словам я, конечно, не поверил, но развивать тему не стал. Все равно правды не добьешься. Вот вернусь в отдел, черкану рапорт и отправлю по территориальности в Коломну. Пускай местные разбираются, все-таки их вотчина.

– Скажи честно, чего тебе от нас надь? – откровенно спросил бабай.

А вот это разговор: не люблю я этих тварей на доверительную беседу выводить. В отличие от людей, у них ведь слабостей нет. Разве что самые примитивные: пища и человеческие эмоции – по сути, одно и то же, поскольку нечисть именно нашими страхами и тревогами питается. Хотя порой и человеческую еду употребляет. Но это по желанию. Например, лешие кефир очень уважают.

Короче говоря, откровенность за откровенность.

– Бес нам нужен. И не говори, что такой не обитает в вашем клоповнике, не поверю.

Проводник хмыкнул:

– Бес… Имя распространенное, вроде Ивана. У нас таких десяток наберется. Личное имя-то имеется?

Я понимающе кивнул:

– Чуром его кличут.

Было заметно, как заиграл скулами бабай. Но вместо ответа он свернул куда-то в проулок и махнул рукой, зазывая нас за собой.

Сразу за покосившейся плетеной оградой стоял огромный деревянный дом. Окна были забиты, на двери – огромный замок, правда не заперт – висел себе на одной душке. Внешне вполне себе сносное жилище, в отличие от остальных домов. Но было тут кое-что интересное, на что стоило обратить особое внимание. Все пространство за забором было усеяно деревянными крестами. Сколочены из старых, сильно почерневших от времени досок.

– А это еще что? – поинтересовался я.

– Это от бывшего хозяина, вернее хозяйки, досталось, – пояснил бабай. – Наследство, так сказать.

– Обереги?

– Ага.

– Погоди, так в этом доме обитал человек, что ли? – поразился я.

Проводник причмокнул:

– А то как же. У нас бесам все самое лучшее причитается.

– Хочешь сказать, среди вас живая душа жила? Одна?!

– Жила… одна, конечно… – подтвердил бабай. – Ну, а что тут такого… Нам среди вас можно, а наоборот нельзя, что ли? Неправильно так рассуждать, ущемление прав, так сказать.

На моем лице возникла кривая ухмылка.

– Хватит демагогию разводить. Лучше скажи, дома нынешний жилец?

– А почем я знаю, – пожал плечами бабай. – Мне за ним следить резону нет. У меня других дел хватает.

Только я собирался открыть калитку, как передо мной возникла худощавая фигура стажера. Он деловито провел взглядом и, обернувшись, обратился к проводнику:

– Скажите, а кто проживал в этом доме до Чура?

– Знамо кто, – тут же откликнулся бабай, – Ефросинья проживала. Сто лет, почитай, землю топтала, а все никак ее тудой не забирали. Даже когда деревня вымерла и мы заселяться стали, она переезжать отказалась. А настаивать на выселении никто не стал. Вот так эта старуха свой век и дожила. Годков эдак десять, если не больше, среди нечисти ютилась. Но мы, крест даю, бабуську не трогали. Уговор есть уговор!

– Пожалели?

– Ага, щас! Гнилостью просто не охота питаться. Мы ж не псы подзаборные.

Стажер хотел задать еще какой-то вопрос, но я отстранил его в сторону и направился к крыльцу.

Кресты меня, конечно, смущали – слишком уж многовато символов защиты. С таким количеством оберегов бабке одной не справиться, столбы тяжелые, массивные, чтобы врыть их в землю, помощь нужна. Конечно, можно предположить, что бес пособил. Только зачем? Для него это все равно что человеку в костер сигануть, враз хвост подпалит.

Остановившись возле входной двери, я покосился на веник, что был небрежно брошен под деревянную лавку, – вроде бы новый, а вот кончики подпаленные, будто сажу собирали. Взяв это на заметку, я бесцеремонно вторгся во владение Чура.

Нечисть двери не запирает – да и зачем? Кто к ним сунется? Нет, в первые годы Вторжения, конечно, находились отъявленные авантюристы – куда без них. Но все подобные случаи обычно заканчивались не в пользу человека. Так что любители пощекотать себе нервишки оказывались либо в психушке, либо в травматологии.

Улучив момент, я едва слышно приказал стажеру:

– Не упускай бабая из вида.

Тот рассеянно кивнул. И я со спокойным сердцем переступил порог.

– Граничная полиция! Требую явиться! Есть разговор. – Я провел лучом фонаря по старому, затхлому помещению.

Никто не ответил.

Но слова произнесены, не отвертишься.

Ну, стало быть, мы в гости.

Прихожая хоть и была пропитана сыростью истлевших ковров и изъеденной молью одежды, выглядела вполне прилично: ни паутины, ни запустения – здесь обосновался кто угодно, только не потусторонний. Впрочем, и на человека тоже непохоже. Справа была расположена небольшая кухонька, котел, стол со стульями и пыльные банки на полу; впереди за шторкой коридор, чуть дальше большая комната. Мебель старая, но добротная, на стенах черно-белые семейные снимки – буквально все стены увешаны. Посредине кресло – прямо напротив телевизора. Ума не приложу, зачем бес оставил вещи предыдущей хозяйки, а не закопал их где-нибудь в хлеву. На кой ему этот хлам?

Дальше еще комната, а точнее спальня, совсем крохотная. Я аккуратно отодвинул шторку и услышал, как за спиной вскрикнул стажер. Трюмо с зеркалом находилось прямо напротив проема, так что в ночи свет фонаря вырвал наши очертания, сильно напугав юношу.

Я инстинктивно вздрогнул, потянувшись к «Сдерживателю». Но вовремя остановился. Нутром чую, мы в этом доме не одни. Только бесом здесь и не пахло. Лучше проверить все до конца, включая подвал и чердак.

Но до них мы так и не добрались.

Осветив фонариком комнату, я лишь успел спросить:

– А где проводник?

– Остался снаружи, наверное, – пожал плечами парень.

– Да что тебя, я же просил!..

И тут началось…

Половицы откликнулись противным скрипом, который передался стенам и балкам на крыше. Мне показалось, что даже мои собственные кости отозвались на этот странный призыв. Стажер рванул к выходу, но дверь в мгновение ока удалилась, превратившись в крохотную точку на досках, а коридор увеличился на приличное расстояние. Я быстро глянул на стены – мышеловка захлопнулась. Все вокруг начало сжиматься, складываясь, словно бумажный лист.

– В комнату! – закричал я.

Призыв к действию воспринялся парнем адекватно, не было никакого замешательства или, того хуже, ступора. Скользнув за занавеску, обратно в комнату, мы ощутили всю серьезность происходящего.

Здесь творилось нечто невообразимое. Стены трескались, сбрасывая с себя стеклянные рамки фотографий, сквозь оглушающий шум слышался звук битого стекла, но самое страшное происходило с оконными рамами: они быстро уменьшались, превращаясь в тонкие щели, уже бойниц. Пути к отступлению были отрезаны. В этот самый миг, подняв голову, я увидел, как потолок принял вид жеванной бумаги, а затем раздался оглушающий звук ломающихся балок…

Глава 4. Жетон

Я сидел на неудобном жестком кресле с узкими деревянными ручками и отрешенно взирал на пострадавшую. Прижимая к себе дочурку, женщина что-то сбивчиво рассказывала следователю и часто вытирала слезы, стараясь не смотреть на лежавший посредине комнаты труп.

Низко склонившись над протоколом, майор, облаченный в темно-синий китель, постоянно прерывался и, нервно почесывая выступавшую на лбу морщину тыльной стороной ручки, уточнял интересовавшие его детали. Потом внимательно перечитывал написанное и продолжал работу.

Мне же была отведена роль стороннего наблюдателя. Лишних вопросов не задавать, место преступления не топтать. Впрочем, после случившегося этой ночью я особенно и не сопротивлялся. Для начала необходимо было прийти в себя – все-таки не каждый день ускользаешь из заклятия под названием «Петля».

Спаслись мы чудом. В последний миг успели разбить то самое зеркало, что стояло в спальне и так нас напугало, – за ним-то и обнаружился черный ход. Выскользнули в последний момент, почувствовав, как за спиной захлопнулся спасительный лаз.

Дом вспыхнул как спичка. И если внутри и были какие-то улики, то сейчас от них не осталось и следа.

Мы просидели на завалинке минут тридцать, пока не приехали пожарные.

С таким заклятьем я раньше не сталкивался. Впрочем, у нас было не принято произносить это слово. Антифизическое явление – да, а вот как-то иначе устав запрещает! Только хрен редьки не слаще.

Стажера я отпустил домой и дал честно заработанный отгул. А вот мне добраться до кровати и выспаться не удалось. Звонок раздался, как только я покинул резервацию. Вышка подхватила сигнал, высветив на экране дюжину пропущенных из дежурной части.

Инспектор сбивчиво довел информацию: на моей территории еще одно убийство, мужчина преклонного возраста. Преступление произошло в квартире, нападавший, предположительно, домовой третьего вида. Так что хватай ноги в руки и на адрес!

Чтобы было понятно: нечисть не убивает людей. Пугает, обманывает, всячески использует или на худой конец просто питается страхами – короче, все что угодно, но только не смертоубийство. А тут второй случай за сутки. Понятное дело, преступление уже на особом контроле Главка.

Я кое-как привел себя в порядок, подбросил стажера до метро – оно к этому времени как раз открылось – и поспешил на проезд Соломенной сторожки.

Возле подъезда меня встретил особист с управления. Таких, как он, за версту чуешь: идеальный прикид, придирчивый взгляд и высоко вздернутый подбородок. Призван не работать, а понукать другими.

– Капитан Чернов? – остановил меня тонкий, почти визгливый голос.

– Так точно.

Особист внимательно осмотрел меня и, судя по выражению лица, остался недоволен моим внешним видом.

– Это что еще такое?!

– Вы о чем? – включил я «режим непонимания». В данных обстоятельствах лучший вариант, чтобы избежать других нежелательных вопросов.

– Я о вашей одежде.

– А вы простите кто? Санитарный врач? Борец за чистоту? Или Мойдодыр? – спокойно произнес я. Пока он не представился, я мог считать его гражданским, а стало быть, и сказать, что в голову взбредет.

Особиста малость тряхануло. Он быстро извлек из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение и начал судорожно им трясти перед моим лицом. Но на этом представитель надзорного отдела не успокоился, следом на его шее появилась металлическая бляха с личным номером. Оказалось, что передо мной стоял лейтенант граничной службы Кирилл Немудрый из особого отдела «П», предназначение которого состоит в контроле коррупции среди сотрудников, непосредственно контактирующих с нечистой силой.

Я выслушал его претензии: Немудрый так активно выплевывал слова, что пришлось пару раз утереться рукавом. Мне это быстро надоело. Не дослушав, я грубо толкнул его плечом и прошел в подъезд.

Сейчас я сидел на неудобном кресле со следами гари на куртке и лице и молча наблюдал за тем, как мои коллеги выполняли свою работу.

Погрузившись в мысли, лишь изредка выныривал наружу, чтобы оценить обстановку. Но даже в таком состоянии успел уловить главное. А случилось здесь, собственно говоря, вот что: женщина укладывала ребенка – дочку трех лет, когда увидела в оконном отражении домового. Тот повел себя довольно агрессивно: сначала попытался напасть на девочку, затем накинулся на старую радиолу, пока на него не накинулся отец пострадавшей. Женщина мало что помнила – разве что как сдавленно захрипел ее родитель, и домовой, подхватив что-то с пола, убрался восвояси.

– Последнее время вы общались с кем-то посторонним? – поинтересовался следователь.

– Нет, – тихо ответила хозяйка квартиры.

– Вспомните.

Понятно, к чему такие вопросы: без приглашения нечисть в дом не попадет. А стало быть, должно было прозвучать приглашение.

– Простите, ничего.

– Это очень важно.

Возникла долгая пауза.

– Кажется, было, – внезапно произнесла пострадавшая.

– Где? При каких обстоятельствах? – оживился следователь.

– Пару дней назад, прямо здесь в подъезде. Я проверяла почтовый ящик, а ко мне подошел почтальон, такой высокий, в форменной одежде, и сказал, что нам пришло заказное письмо. И дал извещение. Я предложила ему подняться к нам, но он отказался.

– А письмо?

– Я ходила на почту, но там ничего не нашли.

– Внешность его запомнили? – без особой надежды уточнил следователь.

В ответ пострадавшая лишь пожала плечами.

По горячим следам задержать инородного преступника не удалось – сгустки материи исчезали где-то за домом между старыми гаражами. Установить наличие похищенного также не представилось возможным – все вещи оказались на месте. С пострадавшей начали работать психологи, а патологоанатом забрал труп на исследование. По итогам ни одной даже маломальской версии.

Дождавшись, пока пристальное око особиста переключится на кого-то другого, я быстро покинул свое место и последовал за фотографом – снимки ауры с места происшествия он сделал, и мне необходимо было их увидеть.

– Простой, можно тебя на секунду, – остановил я молодого сотрудника. И пока тот пытался понять, кто я такой и какими полномочиями обладаю, я ловко открыл его чемодан и выхватил несколько снимков.

– Что вы делаете? По какому праву?! – тут же возмутился эксперт.

Мне хватило одного взгляда, чтобы оценить насильственное воздействие на человека. Темно-синий след в области сердца и такого же цвета пятна в районе шеи. Если это и был домовой, то силы у него минимум как у буки или нечисти его уровня. Один в один как в момент утреннего нападения.

– Прости, – я быстро вернул снимки на место, даже замок защелкнул. – Переживал, что засветились. Освещение, знаешь ли, и все-такое.

Но эксперта этот ответ не удовлетворил.

– Да кто вы вообще такой? Кто вам позволил? Ваше звание, должность? Предоставьте жетон!..

Кажется, он спрашивал еще что-то, но я его уже не слышал. Выйдя из подъезда, перешагнул миниатюрный заборчик, окруживший детскую площадку, и, присев на скамейку, закурил. Но побыть одному мне не удалось: ко мне подсел низкорослый старичок в джинсах и модной спортивной безрукавке. И откуда он только взялся. Впрочем, после особистов я догадывался, кого принес ко мне лихой ветер.

– Позволите?

– Вы уже и так сидите, – равнодушно произнес я.

– Логично.

– Кто вы?

– Можете называть меня господином атташе.

– Звучит лаконично.

В ответ он только улыбнулся:

– Скажите, Артур Олегович. Давно вы работаете в «Нечисти»?

– А вы разве не успели изучить мое личное дело? – удивился я.

Старик нахмурился:

– Не стоит драматизировать, пока этого не требуется. Тем более, что мне важны не бессмысленные заключения кадровиков или вашего руководства, а ваше личное отношение ко всему происходящему.

Хуже особистов могут быть только комитетчики. Первые хотя бы не лезут в душу, и к их хамству легко привыкнуть и подстроиться, главное, стой на своем – не виноват, и все. Пускай сначала докажут. А вот с Внутренним комитетом все гораздо сложнее. Они ведь люди гражданские, от устава и внутренних приказов далеки, с ними простой отпиской не отделаешься, будут копать до последнего. Я слышал, что первый состав Внутренних набирали в основном из сотрудников РАН – физики, метафизики, фазафизики и прочих представителей новой науки. Впрочем, кому как не им доверить Первый контакт с потусторонними. Военные только дров наломали бы.

– Знаете, за сегодняшние сутки я порядок устал и с удовольствием отправился бы домой. Так что давайте сразу перейдем к основным вопросам, – предложил я.

– Давайте, – охотно согласился атташе. И, пожевав губами, задумчиво уставился на прожженный рукав моей куртки. Но спросил он совершенно о другом: – Вы на данном участке уже девять лет, верно?

– Да.

– А до этого служили в криминальной полиции?

– Так точно, – брякнул я, – работал в отделе по терроризму и экстремизму. Но недолго, всего пару лет.

– А почему решили перевестись?

Странный вопрос. Впрочем, чего я ожидал от ученого человека.

– Деньги. Выше зарплаты, льготы там всякие. Выслуга год за два.

– Не разочаровывайте меня, Артур Олегович.

– Ну хорошо, – кивнул я. – Допустим, я не особо верил в бабушкины сказки и, когда официально открыли первый Кордон, решил лично убедиться, что все это правда, а не вымысел.

Старик улыбнулся:

– Ну это уже ближе к истине. И как, убедились?

– Убедился.

– И не разочаровались? – старик прищурился. – Только не забывайте, мы с вами договорились на откровенность. И без протокола.

– Честно, разочаровался, – выдержав небольшую паузу, я добавил: – Но не в работе. А в людях.

– Очень интересно. А можно полюбопытствовать, почему?

Я хмыкнул, затянулся сигаретой.

– Думал, что смогу приносить людям пользу. А как оказалось, она им по большому счету не нужна. Идеи симбиоза и общего блага, о которых твердило руководство, – фикция чистой воды. Мы используем нечисть как средство достижения цели. Даже к домашним животным отношение лучше. Тем более очень легко находить виновного среди бездушных.

– Можете привести примеры?

– Да сколько угодно. Достаточно открыть газету или включить телевизор. Смертельная авария на бетонке на прошлой неделе. Причина: выбоины на дороге. Кто виноват? – черти, это они свою работу не выполнили. А копнуть глубже, почему руководитель не поставил асфальт? Почему не спланировали с весны план реконструкции дороги? Так нет, чертей депортировали, и дело с концом.

– Честно сказать, не ожидал от вас услышать такое, – признался старик.

– Потому что мое мнение расходится с вашими принципами?

– Мои принципы тут ни при чем, а вот ваши поступки говорят совершенно об иной философии.

Повернув голову, я удивленно уставился на атташе:

– Вы это о чем?

– Ну посудите сами: в коллективе вас считают рьяным ненавистником всего потустороннего – мнение большинства, между прочим. В обхождении с задержанными вы проявляете излишнюю жестокость, отсюда и многочисленные жалобы в Межрасовое ведомство. Причем не только от депортируемых, но и от простых временщиков. Ко всему прочему, трагедия, что произошла в вашей семье…

– Давайте не будем ворошить прошлое, – резко оборвал я представителя комитета.

– Не будем, – не стал настаивать атташе. – Но факт остается фактом: вы до сих пор вините не того, кто совершил преступление в отношении вашей семьи, а всех, кого мы именуем нечистой силой. И главное: именно на вашей территории за неполные сутки происходят подряд два убийства. Человек становится жертвой нечисти, причем низшего уровня. Вопиющий случай! За последние пять лет зафиксировано всего-навсего семь подобных случаев. Но только в том, что произошло у вас, в аурном следе присутствует человеческий след. Нечисть и человек – невиданный факт. И в эпицентре всего этого граничный полицейский, входящий в группу риска. Что скажите?

– Примитивная версия, – сказал я.

– Но она с легкостью все объясняет, – возразил старик.

– Даже мотив?

Голова старика слегка дернулась. Интересно, это реакция на мой вопрос или обычный нервный тик.

– Планируете меня арестовать? – спросил я, нарушив неприятную тишину.

– Пока нет.

– А вдруг я начну заметать следы? Не боитесь?

– Не боюсь. Если вы имеете причастность к этим преступлениям, мы обязательно это докажем. И вам прекрасно известно, что аурный след хранится очень долго. Ну, а если мы ошибаемся, то вам и волноваться не о чем. Так что давайте дождемся результатов экспертизы и анализа человеческой ауры.

– Это дело небыстрое.

– Так и мы никуда не торопимся, – улыбнулся атташе.

Мы немного помолчали. Затем старик тяжело вздохнул и, покинув скамейку, коротко объявил:

– И, кстати, до оглашения результатов экспертизы вы отстранены от службы.

– Краткосрочный отпуск? – нервно пошутил я.

– Скорее затяжной больничный. Жетон, карточку заместителя и служебное удостоверение сдадите непосредственному начальнику, неисполненные дела – в штаб. Все ясно?

Я хотел что-то возразить, но не стал. А на очередную шутку сил тоже не осталось. Поэтому я просто кивнул и отправился домой пешком.

Бывают минуты, когда кажется, что земля уходит из-под ног, и возникает предположение, что ничего уже не исправить. Тебя просто вышибает из зоны комфорта на обочину нескончаемых проблем. Именно в этом состоянии ты начинаешь смотреть на окружающий мир немного иначе, так сказать, под призмой собственных неприятностей. Мерзкое состояние, но в чем-то правильное. Только так можно произвести переоценку ценностей и выбрать дальнейший путь. В противном случае так и погрязнешь в неудачах, окончательно сдав позиции.

Но это все завтра, а сейчас просто стоит проветрить голову.

До дома было всего пару кварталов, пройдусь, а машину заберу утром.

По дороге я много думал, только все не о том. В голову лезла всякая ерунда, не касавшаяся работы. В какой-то момент я просто остановился и, повернув голову, уставился на неоновую вывеску магазина «Продукты 24». В предрассветных сумерках она смотрелась на фасаде белой пятиэтажки как-то нелепо, вычурно, но в моем случае произвела некий отрезвляющий эффект. А холодильник-то у меня пустой. После развода следить за пополнением стратегических запасов стало некому.

Желудок подтвердил требование протяжным урчанием. Я хлопнул себя по карману, проверив наличие бумажника, и спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, где был расположен круглосуточный магазин.

Проскользнув в узкую дверь, я уперся в широкую полку, заставленную чипсами и шоколадками. Умение втиснуть огромное количество товара в минимальное количество квадратных метров – сродни обману фокусника. Посетителю никакого комфорта, зато, сделав двадцать шагов, можно было собрать целую потребительскую корзину всякого ненужного барахла.

Повернув за угол, к кассе, я внезапно замер. Продавец смотрел на меня глазами, полными ужаса. Его руки были подняты вверх, а кончики пальцев заметно подрагивали. Опустив корзинку на пол, я перевел взгляд на стоявшего немного левее грабителя. Худой, высокий и слегка сгорбленный. Выставив перед собой нож, он дергался, словно наркоман в период ломки. Еще лет пять назад я решил бы, что все дело в дозе. Но теперь все изменилось. Не каждый преступник являлся человеком, а мотивы преступления и вовсе были сродни сложнейшему ребусу. Вот кто он такой? И деньги ли ему нужны от продавца или что-то другое?

– Не дури, тебя здесь никто не боится, – спокойно произнес я.

Парень едва не подпрыгнул на месте. Капюшон его спортивной куртки слегка съехал назад, и наружу полезли длинные, кудрявые волосы. На меня взирал один единственный, неестественных размеров глаз, расположенный аккурат прямо над переносицей.

– Лучше сам убирайся, челове-е-ек, – прошипел грабитель.

– Брось нож, нечисть, – упрямо повторил я.

Жетоном лихо не напугаешь, они ребята отмороженные, причем на всю голову.

Но я все-таки продемонстрировал свою принадлежность к граничной службе.

– Да пошел ты, шпынь7!

Так я и думал. Когда нечисть впадает в раж, уговоры бесполезны.

Жетон полетел ему под ноги. На лице лихо возникла довольная ухмылка. Видимо, решил, что я психанул и спасовал перед ним. Все-таки люди и представители Крайнего мира слишком разные.

Быстро сократив расстояние, я нанес ему резкий боковой. Взмах ножом наотмашь не застал меня врасплох. Я ушел с линии атаки, перехватил руку и локтем угодил ему на этот раз в висок. Затем вывернул противнику руку и выбил нож.

Гибкие наручники оказались как нельзя кстати. Активировав замок, я поднял нож и швырнул его на стойку. Это с обычными преступниками все сложно: надо снимать отпечатки пальцев, изымать видеозапись, проводить экспертизы, а только потом руководствоваться показаниями свидетелей. С нечистью все иначе – отпечатков нет, аппаратура дает сбои, так что экспертиза нужна особая, прямо на месте. А показания людей всегда в приоритете.

– Ах ты, погань! Ну я тебя достану! Слышишь?! Достану! – прохрипело лихо.

Тысячу раз я слышал такие угрозы, и, наверное, стоило сдержаться от проявления излишней жестокости. Но не совладал с эмоциями. И выпустил пар! Сейчас мне это было просто необходимо.

Прижав коленом голову грабителя к напольной плитке, я размахнулся, чтобы ударить. Но так и замер. Граничникам такое позволительно, а вот гражданскому лицу – нет.

– Вызывай девятку8, – приказал я продавцу.

Продавец все еще не мог прийти в себя: на лице испарина, сухие губы шептали что-то неразборчивое. Я указал на столешницу – там, где обычно располагалась тревожная кнопка.

Опустив дрожащую руку на стойку, мужчина наконец совладал с собой и вытер рукавом капельки пота. Потом произнес что-то напоминающее «спасибо». Я кивнул, поднял корзинку и отправился совершать покупки.

Грабитель все еще дергался на полу, но гибкие наручники не просто сковывали руки – полностью обездвиживали потустороннего. Никуда теперь не денется!

Наряд я дожидаться не стал. Пострадавший и так обо всем прекрасно расскажет сам. И завертятся жернова правосудия. Лихо запрут в специальном боксе, пока будет тянуться разбирательство и доследственная проверка. Затем расследование, предъявление обвинения, суд – на все уйдет год, может чуть больше. А что поделать, бюрократия никуда не делась. А в случае с нечистью все сроки тянулись бесконечно. Оно и понятно – жизнь нечисти биологическими часами не измеряется. Они впадают в некое состояние, подобное анабиозу, и молча ждут вердикта.

Приговор обычно весьма прост – депортация: либо срочная, либо бессрочная. Сделай ручкой этому миру и не суйся сюда больше…

Остановившись на перекрестке, я подслеповато взглянул на противоположную сторону. Возле старой сталинки мелькнула чья-та сгорбленная тень. Мужчина бросил окурок в лужу, сунул руки в карманы и быстрым шагом направился вверх по дорожке.

Случайность, или он ждал именно меня? Где-то в глубине души росло подозрение, что верный именно второй вариант. Пускай я лишился работы и жетона граничной службы, будем считать, что потерял его в магазине, но что это меняло? Два убийства, покушение на жизнь и здоровье сотрудника граничной полиции, применение Заклятия и прочее никуда не исчезло. И возникла твердая уверенность, что эта история так просто меня не отпустит.

Глава 5. Приступ

Звонок в дверь заставил меня разразиться коротким, но весьма емким ругательством. Продрав глаза, я прошлепал по коридору и покрутил ручку замка. На пороге стоял мой неугомонный стажер. И выглядел он весьма бодро для столь раннего времени.

Мне, наверное, стоило удивиться, но вместо этого я, буднично зевнув, указал ему на кухню.

– Проходи.

Аромат душистого зеленого жасминового чая медленно поплыл по квартире. Втянув носом вязкий аромат, тот довольно причмокнул. А на меня напал очередной приступ зевоты. Всегда так: чем больше спишь, тем больше хочется.

– Вас что, отстранили? – осторожно поинтересовался стажер.

– Уже побывал в отделе, – догадался я.

– Да там все на ушах стоят. Дежурные рассказали, как вы вчера лихо лихо задержали!

– Они-то откуда знают?

– Да с задержанного показания сняли.

– Понятно. А насчет отстранения?

– А никто не знает.

– А ты тогда откуда осведомлен?

– Так слышал, как начальник старшему по району говорил. Больше никто.

– Понятно.

Нарезав бутерброды, я поставил на стол тарелку и присел напротив.

– И что мы теперь будем делать?

Я посмотрел на стажера с умилением, словно добрый учитель на глупого ученика. Юношеский максимализм в самом ярком его проявлении. С одной стороны, в здравом смысле ему не откажешь, сидеть на месте нельзя, нужно действовать. А с другой стороны – с чего начинать?

– Насчет нас ты, конечно, погорячился., – сказал я. – Нет никаких нас. – Получилось, как в какой-то мелодраме. Да и шут с ним. Но объяснить все-таки стоило. – Короче, ты отправляешься в отдел и продолжаешь стажировку под руководством другого сотрудника, а я закончу завтрак, а потом… Но это уже не твое дело!

Стажер кивнул, но, по всей видимости, просто ради приличия. А потом выдал:

– Знаете, честно говоря, я был о вас лучшего мнения.

Причем произнес он это с таким разочарованием, что я едва не поперхнулся. Если так и дальше пойдет, он мне не просто перечить начнет, а советы станет давать.

– Я с тобой поспорил бы, да время жалко терять. Поэтому жду от тебя дельного предложения.

Думал, стажер откажется. Но вместо этого он уверенно заявил:

– Да все проще пареной репы…

Отставив чашку в сторону, тот подхватил тарелку с бутербродами, передвинул её на середину стола и, указав на нее, как на некий объект особой важности, принялся объяснять:

– Допустим, это у нас будет отдел Нечисть. Вам туда, конечно, вход заказан. Ну а мне-то нет. Понимаете, к чему я клоню?

– Допустим, – задумчиво сказал я.

– Так вот, – с энтузиазмом продолжил стажер: – Я в данном случае могу быть вашими ушами и глазами в стане врага. Меня временно перевели в штаб, работа не пыльная: в первой половине дня развожу бумажки, а потом в вашем полном распоряжении. Тем более могу заглянуть, куда скажите, кое-что сфотографировать, подслушать. Да мы с вами это дело на раз-два раскроем!

– Стоп, стоп, стоп!

– Да вы не сомневайтесь, даже если меня хватятся, ну или сцапают, например, я вас ни за что не выдам.

– Да прекрати ты языком молоть!

– Мы это дело заварили, нам его и расхлебывать…

– Все, хватит! – Не выдержав, я ударил кулаком по столу. Иначе этого словоплета было не остановить.

Стажер тут же замолк и вжал голову в плечи.

Кашлянув в кулак, я понял, что немного погорячился. И уже более спокойно попытался объяснить:

– Да пойми ты, дурья башка. То, что сейчас происходит, не видеоигра или второсортный боевик. Все гораздо серьезнее. И, знаешь, если я решу продолжить расследование, то уж точно без твоей дилетантской помощи.

Как бы я ни старался сгладить свою речь, все равно получилось как-то грубо. Но по-другому этого юнца не утихомирить. Стажер поник. Потянулся к чашке, отхлебнул чая и обиженно шмыгнул носом.

– Я просто хотел помочь… Вы мне все-таки вчера жизнь спасли… А вас за это, вернее, конечно же, не за это, но отстранили. Несправедливо, понимаете. Вам ведь теперь и обратиться не к кому. Коллеги про вас сплетни распускать начнут… Виктор Ворсович в больницу угодил… Неизвестно, выживет теперь или нет…

– Что?! – я едва не подскочил на месте. – Как в больницу? Когда? Откуда?!

Стажер пожал плечами:

– Не знаю. Я утром заехал к вашему бывшему начальнику – думал, что забыл у него свою сумку, ну, папку с чистой бумагой. А мне и говорят, у Виктора Ворсовича, мол, приступ был. Получается, папка так у него в кабинете и лежит, а забрать нельзя, не пускают.

Но я уже не слушал его пустую болтовню: сорвавшись с места, забежал в комнату, быстро оделся, подхватил «Сдерживатель» – благо, разрешение на него было – и, заскочив на кухню, спросил:

– Ты знаешь, какая больница?

– Склифосовского, – обескураженно сказал стажер.

– Поехали! Такси я уже вызвал.

Водитель ехал на предельной скорости, ловко лавируя между машинами, – поспособствовала премия, пара хрустящих бумажек.

Не в силах сдержать нервозность, я всю дорогу барабанил ладонями по коленям, а как только мы остановились, пулей выскочил и быстрым шагом направился к главному корпусу, где располагалась регистратура. По роду своей деятельности мне не раз приходилось опрашивать пострадавших от нечисти, так что все здесь было знакомо, плутать не пришлось.

– Я уверен, врачи сделают все возможное, – попытался утешить меня стажер.

Вместо объяснений я отдал короткий приказ:

– Отвлеки охрану.

Он почесал затылок, но спорить не стал.

Встав в сторонке, я принялся наблюдать за театральными способностями своего подчиненного – тот приблизился к охраннику, что преграждал путь к турникету, на ходу извлекая из кармана своего потрепанного плаща кучу каких-то бумажек. Секунда – они веером разлетелись в разные стороны. Сыграно было безукоризненно. Только уловка не сработала: охранник, скрестив руки на груди, остался стоять на месте. Но стажера это нисколько не смутило – опустившись на колени, он принялся собирать скомканные листочки. Делал он это настолько неуклюже, что я не удивился, когда, поднимаясь, он случайно задел один из стоявших на столе мониторов. Вот тут охранник не на шутку всполошился. Выставив руки вперед, он попытался поймать плоский экран. Но стажер подстраховался и зацепил ногой еще и хлипкий стол, слегка сдвинув его в сторону. Раздался неприятный скрип, и на кафельный пол полетели журнал, кроссворд, рация и прочие атрибуты охранной деятельности. А вот монитор повис на проводах в опасной близости от пола.

Я мысленно поаплодировал – нужный результат достигнут. На помощь охраннику поспешила сердобольная старушка из регистратуры. Я же тем временем беспрепятственно проник в святую святых пропускного контроля – крохотную стеклянную будку поста охраны.

Перелистнув страницу в журнале учета пациентов, быстро нашел номер отделения и палаты, где лежал мой бывший руководитель.

Короткая пометка: «Переведен из реанимации в стационар».

Так, отлично. Надеюсь, я не опоздал…

Протиснувшись мимо копошившихся у стола людей, я продемонстрировал обрывок пропуска, который выписал сам себе, и спокойно направился к лифту. Оказавшись в длинном коридоре, подошел к стойке. И здесь мое везение продолжилось – пост медсестры был пуст, видимо, она находилась на обходе.

Я быстро ознакомился с расположением палат и, развернувшись на месте, столкнулся с посетителем. Тощий старичок, высокий и сутулый, одетый в старомодный ярко-коричневый костюм-тройку, недовольно крякнул, отскочив сторону. Я ожидал от него праведного возмущения, но вместо этого он лишь прижал к груди авоську с ярко-зелеными яблоками и, широко осклабившись, произнес:

– Прошу прощения.

Ответить на такое мне было нечего. Я проводил посетителя задумчивым взглядом. Крохотные глазки, широкий нос и неприятная, заискивающая улыбка – очень знакомое лицо. И где я мог его видеть?

Впрочем, предаваться воспоминаниям было некогда, сейчас имелись дела и поважнее.

Постучавшись в палату, я не стал ждать ответа. Если мои подозрения были верны, то дорога каждая секунда.

Открытая дверь породила в палате сквозняк: оконная рама с грохотом захлопнулась, зажав занавеску. Койки были пусты – все, кроме одной, на которой лежало бездыханное тело бывшего полковника граничной службы, отдела Нечисть. Орущая, словно сигнализация, аппаратура искусственного дыхания была отключена от пациента.

Развернувшись, я рванул к лифту. Конечно, эта была всего лишь догадка, но в списке подозреваемых значился лишь один человек – старикашка в коричневом костюме-тройке!

Пробегая по коридору, я столкнулся с врачом, жевавшим зеленое яблоко.

– Пятая палата, остановка сердца!

Врач сразу все понял – прижав к груди стетоскоп, он поспешил на помощь. Хотелось верить, что успеет, и Виктор Ворсович выкарабкается. Но надежды было мало.

Добежав до лифта, я инстинктивно нажал кнопку вызова. На световом табло горела цифра 1.

Пожарная лестница – иначе не догоню.

Перепрыгивая через ступеньки, я чувствовал, что начинаю задыхаться, но адреналин упрямо гнал меня вперед. Выскочив на улицу, я устремился налево к Аптекарскому огороду. Уж не знаю почему, но мне показалось, что подозреваемый или кто-то очень на него похожий направился именно туда. Широкая улица, плотное движение – легче затеряться в толпе, да и к метро ближайший путь.

Остановившись рядом с перекрестком, я согнулся пополам и попытался отдышаться – старичка и след простыл. И куда мне теперь?! Направо к Олимпийскому или налево к Сухаревской? И там, и там располагались старейшие в Москве Кордоны. И если нечисть – в том, что под личиной старика скрывался самый настоящий злыдень, я нисколько не сомневался – соберется покинуть наш мир, то какой путь выберет?

– Простите, вы не подскажите, как нам пройти к Паноптикуму? – обратилась ко мне молодая женщина с двумя детьми.

– Вам надо чуть дальше, до Ботанического переулка, – сказал я. – Там главный корпус экспозиции.

– Извините еще раз, а вы случайно не знаете, с детьми туда пускают? – тут же накинулась с расспросами молодая мамаша. – Просто Ивану – семь, а вот Мариночка хоть и старше, а выглядит совсем маленькой. Вот я и опасаюсь, вдруг не пустят. Я слышала, там с шести только…

– Простите, точно не подскажу.

Женщина поблагодарила меня и поспешила к экспозиции, где демонстрировали экспонаты мира Нави, откуда, собственно говоря, к нам и пожаловала вся нечистая сила. В основном в Паноптикуме были представлены экзотические растения, но в отдельных залах можно было ознакомиться с удивительными существами, которых мы по старинке называли животными. На самом деле это были самые настоящие паразиты. Внешне же они очень сильно напоминали змей, ящериц и прочих земноводных.

– По-моему, туда с детьми не пускают, – задумчиво буркнул я себе под нос. – Точно не пускают…

И тут меня осенило.

Ну конечно, и как я сразу не догадался. Кордон «Сухаревка». Если Злыдень собирался покинуть наш мир, то только через него. В остальных порталах транзит был запрещен, одним днем прибыть-убыть не получится.

Минут через двадцать я стоял прямо у входа в странноприимный дом Шереметьева. Сейчас здесь располагался самый первый официальный Кордон в Крайний мир.

Куполообразное здание, пузатые колонны и светло-серые стены – за последние сто лет оно практически не изменилось, разве что исчез золотой масонский знак над входом, и теперь на его месте красовалась эмблема граничной службы – огромное око: по одну сторону располагалась буква «Н», по другую – «Я», а на заднем фоне был ромб, означавший границу двух миров.

На воротах дежурило двое граничных: темная форма, на груди короткоствольный «Рубеж-47» – мощное автоматическое парализующее оружие. Это вам не какой-то там «Сдерживатель» с его крохотным радиусом поражения, таким можно хоть вурдалака, хоть хмарь двухметровую завалить. Из защиты на бойцах были тонкие жилеты из «умного сплава» и обязательный атрибут – шлемы с затемненной полумаской. Так сказать, от сглаза. Причем в буквальном смысле слова. Все сотрудники граничных Кордонов были обязаны носить либо солнцезащитные очки, либо полумаски – иначе нельзя. Не проклянут, так порчу нанесут.

Проверка документов не заняла много времени. А вот шокер пришлось сдать в камеру хранения. К людям здесь относились лояльно, но все-таки с предосторожностью. Был в прошлом году неприятный инцидент: один псих пронес взрывчатку, решил раз и навсегда запечатать портал, преградив дорогу непрошеным гостям. Слава богу, все обошлось. Мужчину задержали, инцидент замяли, ограничив информацию для прессы. Но реакция ведомства, ужесточив пропускной режим, последовала незамедлительно.

Внутри все выглядело так, словно вы оказались в международном аэропорту: специальные рамки, стойки регистрации и зоны ожидания. Разве что никакой электроники, то есть абсолютно. Информация на темных досках писалась белым мелом, который в ночное время светился бледно-зеленым цветом.

Днем тут было немноголюдно. Редкие приезжие и задержавшиеся в транзитной зоне нарушители.

Мне нечасто приходилось бывать на Кордонах, но сориентировался я довольно быстро. Вместо справочного бюро обратился к работнику зала, что вносил информацию на темную доску.

Худощавый парнишка внимательно выслушал мой вопрос, отряхнул руки от мела, поправил нарукавник и указал на дальнюю часть зала.

– Регистрация транзитов – пять последних стоек. Начиная с 606-й, если не ошибаюсь. Но там вам точно подскажут.

Я поблагодарил его и быстрым шагом направился в указанном направлении.

От привычных залов и комнатушек Шереметьевской больницы не осталось и следа. Впрочем, современные технологии вписались сюда довольно гармонично: стены и пролеты снесли, заменив стеклянными опорами, расширили пространство стен для информации и убрали всевозможные закутки и темные углы. Сделано это было неслучайно. Поскольку основной пассажиропоток выпадал на ночное время суток, а искусственное освещение было нечисти не по нраву, приходилось осветлять пространство исключительно за счет внешних источников. Так и был придуман способ пустить одну нить никелевых ламп среди множества зеркал.

Девушка за стойкой улыбнулась мне дежурной улыбкой. Я растерянно замер, не в силах отвести взгляд. Она была чертовски хороша собой: огненно-рыжие волосы, тонкий носик, изящные губы и огромные зеленые глаза. В средневековье такую красоту точно отправили бы на костер. И ведь не ошиблись бы тогдашние борцы с колдовством, передо мной была воздушная дева, именуемая берегиней. Существо по своей природе безобидное, но во всех смыслах нечеловеческого происхождения.

– Чем могу вам помочь?

– Надеюсь, что сможете, – улыбнулся я в ответ. – Я ищу одного чел… транзитную особь. Путник одного дня. Должен был час назад зарегистрироваться на проход. Знаете, такой высокий, худощавый, нос острый и седые неряшливые волосы, одет в костюм-тройку темно-коричневого цвета. Из вещей имелась авоська зеленых яблок. Классификацию определить не смогу. Но, возможно, относится к разряду злыдней.

Берегиня внимательно выслушала меня и тут же уточнила:

– Основания для предоставления информации?

Я потянулся за жетоном и только сейчас вспомнил, что эти самые основания у меня теперь отсутствовали.

– Одну секунду.

Отойдя в сторону, я стал судорожно обстукивать карманы, словно пытался найти в них какой-то весомый аргумент. И в этот самый миг услышал свое имя.

– Артур!

Не успел я сориентироваться, как мощная ладонь хлопнула меня по плечу. Наверное, мне стоило бы удивиться, но голова была занята совершенно другим.

– Игорь, привет.

– Привет. – Друг детства, с которым мы не виделись лет тридцать, даже как-то оторопел. Видимо, ожидал от меня какой-то иной реакции. Ну уж прости за равнодушие, случайной встречей меня не удивить, работа во всех смыслах важнее.

– Ты какими судьбами? – немного заторможено поинтересовался он.

– Да проездом, в путешествие собираюсь.

– Как это в путешествие?

Я прочитал его должность на бейджике и оценил массивную связку ключей на поясе. На моем лице возникла лучезарная улыбка. Театральных курсов я не заканчивал, но при необходимости открывались удивительные таланты.

Чтобы избавить приятеля от звенящей металлической ноши, хватило пары секунд. Я резко подскочил к нему и крепко обнял, похлопал по спине.

– Сколько лет, сколько зим! Ну ладно, рад был тебя видеть, созвонимся. До встречи!

Игорь ответил нечто схожее по смыслу. Интересно, он действительно считал, что нам было о чем поговорить? Увы, время безжалостно расправлялось с бывшими друзьями-приятелями, переводя их в разряд бесполезного хлама, что мы относим на помойку чуть ли не каждый день. И чем больше пропасть между «тогда» и «сейчас», тем бесполезнее становятся эти люди из прошлого. Хотя, о чем это я, в нынешних обстоятельствах он оказался мне весьма и весьма полезен.

Поднявшись на второй этаж, я с легкостью обнаружил дверь с грозной надписью: «Посторонним вход воспрещен. Только для персонала».

– Всем, кроме меня и Игоря, – заговорщицки заявил я. Звякнул связкой ключей – подобрать нужный будет не так-то просто.

Коридор был пуст, и мне никто не мешал пытаться открыть дверь. Еще один плюс: никаких камер. От человека здесь правонарушений никто не ждал, а у нечисти существовал аурный след – такой мощный, что его никакими средствами не выведешь.

Уже через минуту я оказался в святой святых одного из старейших московских Кордонов.

Работа пропускного пункта состояла из трех степеней защиты: два пункта досмотра – с нашей, и один со стороны нечисти. И если контроль выдачи пропусков и прохождение различных аурных рамок был весьма очевиден и понятен, то последний, самый главный, оставался полной загадкой. Ходили слухи, что на языке нечисти это место носило название «Кедер Лаван» или «Белая комната». Но что именно там происходило и в чем заключалась проверка, никто не знал. Правда, в глубине души я надеялся, что мне не придется заходить так далеко и удастся перехватить сутулого старичка до пересечения граничной зоны.

В первой комнате я обнаружил допотопные компьютеры с ламповыми мониторами. Судя по пыльным столам и куче старого хлама в углу, это был некий архив или заброшенный центр информационной поддержки.

А вот следующий кабинет сильно меня удивил. Его можно было смело окрестить приемной врача: стол, стул, пара кушеток, а в дальней части нечто массивное, напоминавшее рентгеновский аппарат. Но это было еще не все: на подсвеченной тусклым светом стене обнаружились черно-белые рентгеновские снимки. Правда, когда я приблизился к стене, то понял свою ошибку. Это был не рентген и не аурная фотография, которую так часто путают с негативным изображением, а нечто среднее. Все пациенты на фото, – если, конечно, это можно было назвать фотографией, – были в смирительных рубашках. В глазах пациентов застыл настоящий ужас, словно их вели не на процедуру, а пытались усадить на электрический стул. Но главное, как я ни старался, так и не смог понять, кто изображен на негативе – человек или нечисть.

Не став тратить время на бесполезные догадки, я открыл следующую дверь и – вуаля! – снова очутился в компьютерном архиве. Возникло ощущение, что это чей-то странный розыгрыш.

Обернувшись, я вернулся обратно во врачебный кабинет и попытался найти еще одну дверь, ту самую, ведущую в первую комнату. Но наткнулся лишь на зеленую табличку «Запасной выход». Висела она над окном, который оказался простым муляжом: пластиковая рама, а за ней матовое стекло с тусклой подцветкой. Впору было чертыхнуться и побыстрее вернуться обратно в общий коридор. Но я был уверен: даже в таком странном месте я смогу найти банальное объяснение происходящему. Поэтому еще раз бегло осмотрел врачебный кабинет. Но, к сожалению, так ничего и не нашел. Складывалось впечатление, что это был один огромный муляж или, лучше сказать, шоу-рум для обычной презентации. Вот только в чем она заключалась? Клиника в стиле модерн или пыточная комната для прибывших из чужого мира особей?

Старое, еще советских времен, оборудование путало все мысли. Я понял, что упустил что-то весьма важное.

Вернувшись к изучению негативных снимков, я внезапно обнаружил странную деталь, которую не заметил в первый раз. Вместо людей в смирительные рубашки были облачены манекены. Что же это получается, в первый раз, когда я находился в этой же комнате, просто не заметил такого очевидного факта? Или вначале мне попались другие снимки?

Я почувствовал, как разум упорно искал ответ. Но чем больше я строил предположений, тем больше возникало вопросов. Нелепых, нелогичных вопросов. И, чтобы найти на них ответы, необходимо было действовать.

Путь назад мне был отрезан. Никаких дверей. И я без всякого сожаления двинулся вперед, оказавшись на очередном круге одинаковых кабинетов. Все снова-здорово. И снова все началось с архива. Тот же стол вдоль стены, старые мониторы, в левой части комнаты – пара металлических стеллажей, заваленных хламом, и кубики серваков в углу. Интересно, неужели за следующей дверью еще один врачебный кабинет?

Открывал я её осторожно, с неким предвкушением. А когда различил в полумраке знакомые очертания медицинского оборудования, резко обернулся. Дверь, через которую я попал в архив, отсутствовала. Вместо нее на стене висел какой-то дурацкий агитационный плакат времен Второй холодной войны с переселенцами.

«Помни! Бездушным тварям здесь не место. Нечисть. Она из другого теста!»

Где-то я уже читал нечто подобное. Или не читал? Голова шла кругом. Какой по счету это кабинет? Третий? Или пятый?

Захлопнув дверь, я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Необходимо было собрать ворох мыслей воедино. Со мной явно затеяли некую игру. И я догадывался, чьих рук это дело. Радовало лишь одно: раз меня пытались остановить, значит, я на верном пути.

Глубокий вдох. Еще один. Я повернул голову в направлении подсвеченной стены с негативами и открыл глаза. Медленно подошел к снимкам. Факт был очевиден. Они опять были другими. Но меня это почему-то нисколько не удивило. С каждой новой дверью, что я открывал, бегая по замкнутому кругу, терялось нечто важное, будто кто-то нарочно стирал с изображений значимые детали. На этот раз со снимков исчезли манекены, а с противоположной стены – рабочие графики, даже прорезиненный коврик возле огромного аппарата превратился в рваную тряпку.

Я устало огляделся по сторонам. Должно было быть что-то еще… Что-то безумно важное, некая отправная точка, некий тайным смысл. Облокотившись о стену, я резко обернулся на внезапный хлопок. Дверь в архив резко закрылась – так, словно в неё ударил мощный сквозняк.