Мармалы

«Горячий сухой ветер гнал волны по бескрайнему золотому морю пшеницы. Волны одна за другой уходили за горизонт, к самому синему берегу неба. Среди этих волн на спине лежал Фрейт. Его глаза были закрыты, а сам он расслаблен и умиротворен. Он был в сладостно-томном ожидании встречи, встречи с той, ради которой он снова проскакал эти десятки миль. Казалось, ничего не могло нарушить его счастливое спокойствие. Но вдруг из ниоткуда, как будто материализовавшись из воздуха, возникли и тут же обрушились на него, тысячи мелких холодных иголок. От неожиданности и холода капель воды, Фрейта парализовало на доли секунды. Не успел он еще прийти в себя, как его окутал смех, озорной, мелодичный и такой желанный. Этот смех он узнал бы из миллиона других. Так смеялась Айшу, та, которую так ждал Фрейт. Вскочив на ноги он, побежал за озорницей, пытаясь схватить её в свои объятия, но у нее были другие планы. Ловко изворачиваясь, не переставая смеяться, теперь уже над его неуклюжими попытками поймать её, она каждый раз оставалась недостигаемой. И вот, наконец, Фрейт изловчился обхватить ее за талию, но в тот же миг, споткнувшись, кубарем полетел куда-то вниз, а Айшу как будто растворилась в его руках. Секунду назад он держал ее за талию, ощущал тепло ее тела, а сейчас ничего, лишь пустота и холод. Фрейт провалился в огромную, темную, сырую трубу уходящую куда-то вниз. Он летел вниз, не касаясь стенок трубы, но при этом точно повторяя её причудливые изгибы. В груди, что-то сдавило, толи от скорости падения, толи от ощущения беспомощности и тоски. С каждым поворотом ожидание ужаса становилось все сильнее и отчетливее, и вот его уже разрывало от смеси страха, вины, позора, тоски и безысходности… Все эти чувства смешались в безумном коктейле, и разрывали изнутри его в клочья. Он ясно ощутил, что он больше никогда не увидит Айшу, не увидит то пшеничное поле, то небо и то солнце. Что-то огромное, ужасное и неосязаемое, ждало его в этой бездне, и встреча с ним была неизбежна. Казалось, что нет больше того мира, остался лишь один этот безумный подземный аттракцион. Аттракцион, который вел в бездну. В бездну ужаса, боли, тоски. Он чувствовал, что он не один в этом аттракционе. Он никого не видел, но знал, что рядом с ним так же проваливаются в бездну десятки, а может сотни или тысячи людей: мужчин и женщин, детей и стариков. Большинство из них, как и он молчали, смирившись или не понимая своей участи, некоторые не громко всхлипывали, немногие истошно кричали, и как будто хотели сообщить, что то важное, тем, кто еще наверху, но смысл их слов он не мог разобрать, до него доносились лишь обрывки фраз полных отчаянья. И только один голос слышался все громче и отчётливее с каждым поворотом, с каждым метром вниз, и вот уже ясно и громко прозвучало:

–СРОЧНОЕ, СРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ! ВСЕМ, ВСЕМ, СОБРАТЬСЯ НА ПЛОЩАДИ! ОБРАЩЕНИЕ ИМПЕРАТОРА!

Фрейт открыл глаза. «Чертовы глашатаи» – проворчал он – «Как же вы надоели. Опять не дали поспать». На самом деле он был рад, что его кошмар прервался, хоть и таким не самым приятным образом. Он сел на кровати, потянулся, и еще не успел даже подумать, идти ему на площадь или нет, как дверь его комнаты распахнулась в нее вошла невысокая пожилая женщина, его мать.

– Как хорошо, что ты уже встал, собирайся, мы с отцом уже готовы! И давай быстрее! – сказала она скороговоркой, тоном, не терпевшим возражения.

Но Фрейт и не хотел возражать. В это утро, не отойдя после приснившегося кошмара, он был не готов на очередной спор с матерью, исход которого был предрешен, и как обычно закончился бы лекцией родителей о том, что: «Долг каждого Мармала Воина Света, любить и служить Мармалии и её Императору, нести Свет для всего Плоскогорья и не забывать о Великом Подвиге своих Предков, остановивших Тьму…». После того как его брат Ван пошел служить в Императорскую Гвардию, такие нравоучения Фрейту приходилось слышать особенно часто.

Да и он действительно, скорее всего, был не лучшим подданным Мармалии. Еженедельные субботние встречи с глашатаями из столицы пропускал, в Гвардии служить не мечтал, да и что скрывать, Императора считал заносчивым и далеко не лучшим правителем. Он никогда не упускал случая, намекнуть своим близким о глупостях Императорской власти. Прямо об этом, особенно за пределами своей семьи, говорить было опасно, да и не зачем. Он же не Нармал. Это имя, ставшее уже нарицательным, носил его бывший учитель и бывший староста их деревни, попавший позже в опалу за критику его Святейшества Императора Воинов Света, Великого Аванта Первого, который, правда, тогда еще не придумал себе все эти титулы, и был просто Правителем Мармалии. Фрейт никогда не мечтал изменить Мармалию, его Мармалия его устраивала. Он мастерил свои игрушки и украшения, которые хорошо продавал на ярмарках, копил деньги, строил свой дом и мечтал жениться на Айшу. А сейчас он как никогда был близок к своему счастью. Он почти уже достроил свой дом с мастерской на краю деревни, в котором собирался жить после свадьбы, с самой прекрасной, по его мнению, эльфийкой.

Площадь была полностью заполнена, когда Фрейт пришел на нее. Вся деревня была в сборе, и дети, и старики, все. Фрейт встал в сторонке и с удивлением осматривал своих земляков, он уже и забыл, что в деревне так много народу. По центру площади на пьедестале среди глашатаев и их охраны стоял староста деревни, толстый, невысокий, суетливый мармал. Сейчас он выглядел особенно взволновано, глаза его бегали, руками он то и дело вытирал с лица пот. Фрейт даже с удовольствием представил, что обращение будет об отстранении и аресте вороватого старосты, но довольно быстро отмел эту фантазию. Если бы это было так, то староста уже бы не стоял рядом с главным глашатаем провинции.

В то время голос глашатая усиленный многократно резонатором разносился над площадью:

– Сегодня ночью случилось страшное преступление! Преступление против Мармалии Страны Воинов Света, преступление против его Святейшества Императора Воинов Света, Великого Аванта Первого, преступление против самого Света! Но наш Великий Император, его Святейшество Император Воинов Света, Великий Авант Первый был готов к этому, его мудрость не знает границ, он давно предупреждал об этом! Предательство, которого еще не знало Плоскогорье, не останется безнаказанным! Все кто усомнились в величии Мармалии Страны Воинов Света и его Святейшества Императора Воинов Света, Великого Аванта Первого, все кто забыли о Великом прошлом Мармалов, будут уничтожены! Вы спросите, что случилось? Вы спросите, кто же посмел?

Толпа недовольно зашумела, а голос через резонаторы продолжил:

– Может быть орки? Может быть гномы? Нет! Это эльфы! Сегодня эти мерзкие, ничтожные жители Плоскогорья, не имеющие ничего святого, напали на святую Мармалию! Они хотели убить его Святейшество Императора Воинов Света, Великого Аванта Первого! Они хотели захватить сосуд Тьмы! Они хотели стать повелителями Тьмы! Но Императорская Гвардия, руководимая его Святейшеством Императором Воинов Света, Великим Авантом Первым дала отпор, и уже перешла в наступление и скоро уничтожит всех эльфов-отступников и освободит их мысли от Тьмы. Да, мы идем войной на эльфов-отступников! Ведь мы Воины Света! Мы Воины Света! Мы Воины Света! – закричал глашатай, вскинув сжатый кулак вверх. И толпа ответила:

– Мы идем войной на эльфов-отступников! Ведь мы Воины Света! Мы Воины Света! Мы Воины Света!

– Мы убьём всех эльфов-отступников! Ведь мы Воины Света! Мы Воины Света! Мы Воины Света!– кричал глашатай.

– Мы убьём всех эльфов-отступников! Ведь мы Воины Света! Мы Воины Света! Мы Воины Света!– отвечала толпа, в едином порыве вскидывая руки.

– Мы победим! Ведь мы Воины Света! Мы Воины Света! Мы Воины Света! – уже почти в истерике кричал глашатай, подпрыгивая и вскидывая руку.

– Мы победим! Ведь мы Воины Света! Мы Воины Света! Мы Воины Света! – толпа в ответ билась в экстазе!

Фрейт с ужасом разглядывал людей на площади, ему казалось, что его кошмарный сон продолжается. Лица мармалов еще недавно такие родные и красивые, сейчас казались ему ужасными, перекошенными, при этом глаза их горели, каким-то странным, безумным светом. Он физически не мог находиться среди этих одержимых, он не мог слышать их крики, смотреть на их лица, ему хотелось стать глухим и слепым, проткнуть себе перепонки, выколоть глаза и бежать, бежать.

С трудом совладав с собой, он все-таки смог спокойным шагом, не привлекая внимание, выйти с площади и уже там за первыми домами дав себе волю, со всех ног бросился бежать. Прибежав домой, он начал лихорадочно собираться, не понимаю, куда и зачем бежать, но понимая, что бежать нужно. Мысли в его голове носились также суетливо, как и его руки по шкафам.

– Война. Война с эльфами! Убить императора! Зачем это эльфам? Не может этого быть, неужели император врет или сошел с ума? А мармалы? Те, что на площади? Тоже сумасшедшие? Или я сошел с ума? А эльфы и правда, притворялись, а сами давно служат Тьме? Нет, так не может быть… – проносилось в голове Фрейта.

Набросав в сумку вещи, взяв деньги, охранную грамоту и зачем то почти готовую куклу, он забежал на кухню, схватил свежеиспечённый пирог, бутылку воды и бросился на конюшню. Уже в конюшне, отвязывая своего коня Бро, он решил, что в первую очередь нужно скакать к Нармалу.

Нармал, попав в опалу из-за своей неутолимой жажды справедливости и желания менять мир к лучшему, был сослан восемь лет назад в башню на холме, старой заброшенной крепости. Первые три года его охраняли императорские стражники, опасаясь, что сторонники Нармала могут устроить мятеж и попытаться освободить его. Но соратники быстро забыли про Нармала, променяв светлые идеалы, про которые он рассказывал, на сытую спокойную жизнь. А Нармал превратился в чудаковатого отшельника, живущего в башне, которого уже никто всерьез не воспринимал, и все связанное с ним казалось больше мифом, чем правдой, хотя еще недавно сам Император опасался его и его идей. Нармал казалось, смирился со своей участью, сидел в башне тихо, и не выходил к людям. Изредка он, принимал посетителей, все время, дымя странными благоуханиями, поговаривали, что это дурман-трава, и писал какие-то философские трактаты, которые неизвестно читал ли кто-то. Продукты ему привозили с ближайшей деревни, расплачивался он деньгами, вырученными с продажи родительской фермы доставшейся ему когда-то по наследству.

Фрейту нравился Нармал. Нет, он не разделял большинство его идей и не хотел менять мир. Просто он был другой, не такой как все, и это завораживало Фрейта. Иногда, когда Фрейт приезжал к нему, они гуляли и беседовали в заросшем парке во дворе крепости. Фрейт рассказывал новости, а Нармал больше слушал, лишь иногда размышляя о той жизни, что могла быть, если бы Мармалы ее захотели. Фрейт не спорил, хотя ему идеи казались не реальными и не нужными, он считал, если жизнь хороша и так, зачем что-то менять?