Швейная лавка попаданки. Ненужная истинная

Пролог

И снова этот сон. Он преследует меня уже практически восемь лет, а тут нет психотерапевтов, чтобы подлатать мое подсознание.

Два бугая, одетых как воины из какого-нибудь исторического фильма, крепко держат меня под руки и вталкивают в мерцающее синим нечто. Овальное, размером с приличную дверь, напоминающее то ли бушующее море, то ли взбеленившийся шар Тесла.

– А-а-а-а, – мой истошный крик обрывается, стоит только ногам коснуться твердого пола.

Комната, в которой я оказываюсь, напоминает дворцовый зал. Огромная, вычурная, со старинной мебелью и отделкой.

– Мы принесли вам подарок, ваше величество, – довольно сообщает один из моих конвоиров и толкает меня вперед. Не удержавшись на ногах, падаю на колени. Наверняка разбиваю их о мраморный пол, но от шока не чувствую боли. – Ваша истинная пара. Мы нашли ее в другом мире, техногенном, и привели к вам.

– Поздравляем с коронацией! – гаркает второй конвоир, и весь зал, заполненный людьми, вторит ему:

– Поздравляем!

Молодой мужчина, к которому обратились как к королю, подходит ближе. Почему-то лицо каждый раз ускользает от меня, смазываясь. В отличие от остальных деталей. На его светлых, слегка волнистых волосах и правда венец. Тяжелый, украшенный каменьями, он залихватски сдвинут набок. И улыбка у этого незнакомца светлая, но в то же время шальная и нахальная.

– Красивая, – меня поднимают на ноги и рассматривают внимательно. Одобряют. По изумрудно-зеленым раскосым глазам это читаю.

– Пей, – кто-то протягивает кубок с неизвестной жидкостью, и я хватаюсь за него, как утопающий – за соломинку.

Кисло-сладкий напиток оседает покалыванием на губах и языке, щекочет низ живота. Все начинает видеться сквозь призму тумана. Красивый король подхватывает на руки и уносит куда-то. Как потом выясняется – в спальню. Он любит меня так жадно, так неистово, как может быть только во сне. И мне так хорошо, что я уже жизни не мыслю без этого мужчины – только с ним, только вместе.

А с рассветом в комнату бесцеремонно вваливаются верные воины. Поздравляют своего короля с обретением истинной пары, свистят, улюлюкают. Прячу пылающее лицо от их внимания на широкой и теплой груди. Ее я целовала не раз за эту ночь, изучила как свою собственную. Поэтому сразу замечаю, как неестественно застывают мышцы под гладкой кожей.

– У короля Алгара не может быть слабостей, – гремит уверенный голос над моим ухом. Всего минуту назад он ласково шептал мне о любви. – Избавьтесь от девчонки! – приказ, смысл которого я постигаю не сразу.

А дальше слезы, высокий утес, бушующее внизу море, пробирающий до костей холод и боль.

Глава 1

– Мама, я не хочу надевать черное! – капризничает Лея. Складывает руки на груди и показательно топает ножкой.

– Дочка, мы идем на похороны, а значит обязаны выглядеть соответственно. Черный цвет символизирует нашу скорбь.

– Скорбь? – хмурит светлые бровки. Внешностью она пошла в меня.

– Это значит, что мы грустим по Каррену, – разъясняю терпеливо.

У дочки с рождения непростой характер, а сейчас, почти в семь лет, она изо всех сил проверяет границы. Как моего терпения, так и дозволенного. Наверное, нет ничего плохого в том, что ребенок пробует отстоять свою самостоятельность, сепарироваться, если по умному, но как же тяжело мне это дается!

– Я совсем не грущу по этому придур… – тушуясь под моим хмурым взглядом, исправляется: – уроду.

– Нельзя говорить так про своего отца, – говорю строго. Хотя в душе полностью соглашаюсь с дочерью. Будь моя воля, я бы его куда как хуже называла.

– Он тебя бил! – со всем своим детским возмущением и негодованием. – Я сама видела!

– Зато, если бы он не выловил меня из моря и не выходил, я бы вообще умерла, – напоминаю со вздохом. – Мы многим обязаны Каррену, давай вспоминать только хорошее? Тем более, если начнем говорить про него плохое, меня могут заподозрить в убийстве, и тогда никакой спокойной жизни нам не видать.

Хоть я не причастна к гибели мужа, следователь дал понять, что имеет большие сомнения в ее случайности. Каррен упал с лестницы, когда сильно напился в местном трактире, и свернул себе шею. А до этого несколько часов кряду рассказывал всем, какая я холодная стерва и как я его довела. Мне Ирма, подавальщица, по секрету шепнула.

Я в тот поворотный момент находилась с Леей дома и никак муженька толкнуть не могла. В мою же пользу говорит и магическое сканирование «правда-ложь», которое я с успехом прошла. Но следователь отчего-то вцепился в меня и оставлять в покое никак не хотел.

– Надеюсь, ты больше не будешь выходить замуж, – бурчит недовольно дочка.

Но тут мне есть, чем ее порадовать. От мыслей о новом замужестве, как и в принципе о мужчинах, меня передергивает. Проживем уж как-нибудь без «сильного» плеча. Только счастливее будем. Тем более мне, кроме Леи, никто и не нужен.

– Ни за что на свете! – машу руками, словно злую магию от себя отгоняю. – Хватит с меня.

В итоге мы с дочкой облачаемся в почти одинаковые черные платья. Я сама их пошила, как только узнала о предстоящих похоронах. Да и вообще всю нашу одежду я сделала собственноручно. Готовую покупать слишком дорого, муж ни за что бы не дал мне столько денег. Каррен получал больное удовольствие, ущемляя меня во всем и издеваясь.

Он говорил, что таким образом воспитывает меня, усмиряет норов. А отказаться и отпустить оказался не в силах. Мне же, иномирянке без магии и талантов, идти было некуда. Разве что на улицу попрошайкой. Но они, как правило, долго не живут. Попадают или в могилу, или в тюрьму, или в пользование богатых извращенцев. Так что я выбрала мужа.

Церемония проходит обычно для этого мира. Долгая дорога пешком, погребальный костер и прощальная напутственная речь. Ее произносить приходится мне – ближе у Каррена никого нет.

Я озвучиваю зазубренные слова уверенно, но без души. Как робот, хоть тут и нет такого понятия. После стольких лет жизни с мужем у меня не осталось к нему ничего, кроме усталости и презрения. Зато его смерть несет облегчение. Теперь у меня появляется шанс начать все сначала. Еще раз. Надеюсь, удачно.

Уставшие, мы с Леей возвращаемся домой. Небольшой, двухэтажный, он находится практически на отшибе прибрежного городка. Внизу все еще сохраняется запах рыбы, но я надеюсь в скором времени от него избавиться. Каррен ловил мелкую рыбешку, солил ее, сушил, вялил, тем и жил.

Продолжать его дело я, конечно, не стану. На освободившееся помещение у меня уже есть планы, грандиозные! Так что новой, счастливой и сытой, жизни быть! Натаскиваю из колодца в деревянную бадью воды, опускаю внутрь нагревающий артефакт – спасибо Каррену, что не экономил на базовых удобствах – и купаю Лею перед сном.

– Я люблю тебя, мамочка, – она крепко обнимает меня.

Стискивает изо всех своих детских сил, и у меня слезы наворачиваются на глаза. Неужели темная страничка нашей жизни переворачивается, и наступают светлые времена?

– И я тебя. Больше всех на свете! – целую светлую макушку, пахнущую так сладко, и укрываю одеялом.

Жду, пока моя принцесса уснет, а потом спускаюсь вниз. Дел целая прорва. Почти всю ночь я не сплю, сортирую снасти почившего мужа, что-то мою, что-то чищу, складываю в деревянные ящики. Особо ценное откладываю в отдельный.

Утром приезжает заказанная повозка и везет меня на рынок. Весь рыболовный скарб будет выставлен на продажу, а на вырученные деньги я куплю необходимое для швейной лавки. Отныне мы с дочкой ни от кого зависеть не будем!

Глава 2

– Медные ковши, тазы, утварь!

– Сукно! Заморское сукно! Пуговицы!

– Корзины!

– Бытовые артефакты!

Рынок живет полной жизнью. Шум, суета, толкотня. Каждый продавец на все лады расхваливает свой товар, дерет горло, не щадя голосовых связок, зазывает покупателей. Встаю на свободное место с краю, кидаю пару медяшек мальчишкам, которые помогли перетащить мой товар из повозки, и начинаю раскладывать нехитрые пожитки мужа на грубо сколоченном деревянном столе. Металлические крючки, сети, специальные ножи, садки и прочие снасти. Все намытое, вычищенное до блеска, почти как новое – сказка для рыболова-любителя.

Минут за десять пустое пространство рядом со мной забивается еще желающими поторговать. Выходной день – самый бойкий для рынка. Народу много, как в одном из торговых центров, от которых за столько лет я уже успела отвыкнуть. Из родного мира меня выдернули насильно, а потом я и вовсе перенеслась сюда чудесным образом. Хотя должна была умереть.

Но не будем о грустном. Отныне в моей жизни только хорошее! И неважно, что из активов только хлипкий домик, горсть монет и ребенок с трудным характером. Не пропаду! Это уже невероятно много. Дом приведу в порядок, денег заработаю – благо руки из правильного места растут, да и знания нужные имеются, а дочка – самое ценное, что вообще есть у меня. Мое солнышко и моя любовь. Пусть сейчас с ней трудно, но, если верить психологам и всяким блогерам из моего родного мира, с детьми вообще просто не бывает. Так что я не исключение.

– Сколько? – над моим скарбом нависает бугай с испещренным оспинами лицом, выдающимся животом и огроменными ручищами.

От него несет рыбой и табаком, тошнотворное сочетание. Мне приходится дышать мелко и через рот, чтобы удержать содержимое желудка на месте. Вряд ли торговля пройдет успешно, испачкай я желудочным соком весь товар.

– За что именно? – чуть задираю подбородок.

Не хочу показывать этому громиле свой страх и неприязнь, хотя встретиться с ним в темной подворотне я желала бы меньше всего. Все же при свете дня и среди толпы народа бояться мне нечего, но все равно я чувствую себя неуютно.

– Ну не за тебя же, кукла, – нагло ухмыляется, и я вижу отсутствие двух передних зубов. Что делает неприятную физиономию еще более жуткой. – Впрочем, я бы и от тебя в придачу не отказался. Плачу золотом, – он, бахвалясь, трясет кожаным мешочком, используемым тут в качестве кошелька.

– Я не продаюсь, – хочу звучать холодно и твердо, но выходит хрипло. Беспокойный страх все же сковывает горло.

– Уверена? Может, подумаешь хорошенько? – звон монет в кошельке бугая заставляет поежиться.

«Ни за какие блага этого мира!»

– Я пришла торговать только снастями, – упорно стою на своем и смотрю в одну точку: на рыхлый подбородок верзилы.

«Может, задрать цену, и он уберется отсюда восвояси? Или, наоборот, рассердится так, что мало мне не покажется. Наверное, лучше не рисковать».

– Три серебрушки за все, – отрезает он недовольно.

– Нет! – из-за искреннего возмущения ответ вылетает из меня слишком быстро и дерзко. Захлопываю рот, но уже поздно.

– Нет? – бугай дергает бровью. Народ начинает с любопытством поглядывать на нас.

– Этот товар стоит пятнадцать серебряных монет. И не медяшкой меньше.

Возможно, если бы не дочь, которую мне нужно кормить, одевать и учить, я бы еще из своих приплатила, лишь бы этот пугающий тип отстал и свалил куда подальше. К сожалению, подобную роскошь я себе позволить не могу. Я теперь без мужской защиты и должна учиться справляться со всем самостоятельно. А если не выручу достаточно денег, с мечтой о швейной лавке придется распрощаться. Без тканей, ниток и фурнитуры ничего не сошьешь и не продашь.

– Если только с тобой в придачу, кукла, – нагло ухмыляется. Опирается ручищами на стол – я боюсь, что несчастное дерево не выдержит – и приближает свое лицо к моему. В его водянистых глазах закручиваются опасные воронки. – Четыре монеты, и то только потому, что твоя миленькая мордашка мне понравилась.

У меня же на коже выступают мурашки. Колючие и холодные. От этого верзилы явно веет опасностью.

– Я знаю, сколько стоят вещи моего мужа, и это никак не четыре монеты. Даже не десять. К сожалению, нам с вами придется разойтись, за бесценок я товар не отдам.

– Да тебя и спрашивать никто не будет, – хмыкает боров. – Забирайте тут все! – дает команду двум щуплым подельникам, что все это время торчали чуть в стороне, и швыряет на прилавок четыре монеты. – Только попробуй пикнуть, курица, до дома не доберешься.

Первые мгновения я в ступоре наблюдаю за тем, как меня грабят. У всех на виду, открыто и бесцеремонно. Дыхание перехватывает. Прямо сейчас моя мечта уходит из-под носа. А все по вине верзилы-беспредельщика, решившего, что можно силой забрать товар у слабой женщины.

– Стража! – наконец кричу я во все горло. Не позволю еще одному мужчине лишить меня будущего!

Глава 3

– Что здесь происходит? – два щуплых молодчика в дешевых форменных мундирах с нашивками останавливаются возле нас.

Переглядываются неуверенно, косятся на бугая со товарищи. Я смотрю на них и понимаю, что добиться помощи будет сродни чуду. Слишком невнятно стражники смотрятся на фоне наглого верзилы. И все жду. И смотрю с неумолимо угасающей надеждой на блюстителей порядка.

– Не договорились о цене, – ровным голосом сообщаю. – И этот мужчина решил забрать мой товар силой.

Все взгляды перемещаются на бугая. Тот улыбается нагло и гадко. Ухмыляется даже.

– Уважаемая, – выплевывает, явно никакого уважения ко мне не испытывая, – госпожа путает что-то. О цене мы договорились, но в последний момент она задрала ее в четыре раза. Увидела мой неподдельный интерес, – с подобострастием поясняет страже.

– Это неправда, – я складываю руки на груди. Товар мой, и пусть только попробуют заставить продать его ниже рыночной стоимости.

– Вот эти господа готовы свидетельствовать, – верзила указывает на своих подельников, а те активно кивают башками, дескать, проходили мимо, все видели.

– Это правда? – один из стражников, очевидно, тот, что за старшего, прищуривается пытливо. Пытается не уронить авторитет перед заведомо более сильным противником.

Вот только я легко различаю облегчение, что сквозит в его взгляде, да и во всей внешности в целом. Конечно, этим доходягам выгоднее, чтобы правда оказалась на стороне здоровенного детины, нежели на моей. Ведь в противном случае рисковать жизнями и здоровьем придется, а рассчитывать на жирную благодарность от потерпевшей – нет. Я бы и рада отблагодарить защитников, да нечем.

– Истинная! – в один голос заявляют подельнички бугая. А меня захлестывает возмущением и неверием. Средь бела дня так откровенно грабят! Ну что за мир?

– Ложь! – от нервного напряжения, заставляющего все внутри дрожать, я повышаю голос. – Они же заодно, – обличаю преступников. Впрочем, и без моей подсказки все всем очевидно. Но невыгодно.

– Разберемся, – важно заявляет стражник и пальцем сдвигает защитную каску назад.

– Три голоса против одного, – замечает верзила.

Стражники переглядываются. Ведут безмолвный диалог. Но мне и не требуется слышать их слов, чтобы понять, каков будет вердикт.

– Забирайте товар, – наконец принимает решение старший.

Торжествующая улыбка бугая пробирает до печенок. Руки сжимаются в кулаки, и я лишь неимоверным усилием воли заставляю себя остаться на месте, а не прыгнуть и не расцарапать наглое лицо. Которое так и просит кирпича.

– Протестую! – рявкаю я. – Мой товар останется со мной. Пусть уважаемый господин заберет деньги.

– Это не по правилам, – увещевает второй стражник, пытаясь призвать меня к порядку.

– Это мой товар, и только мне решать, кому его продавать. Уважаемый господин рожей не вышел! – выплевываю все-таки. Понимаю, что дерзость выйдет мне боком, но внутри так бурлит, что не выпусти я хоть часть пара, взорвусь.

– Да ты, кошелка ободранная! – ревет верзила и двигает на меня.

Хватает за плечи и начинает трясти. Бравая стража мало чем помогает. Разве что невнятное блеяние и просьбы не перегибать палку можно счесть помощью. Позвонки в моей несчастной шее жалобно хрустят, зубы ударяются друг о друга, а перед глазами все скачет и кружится, словно я сдуру на американские горки залезла.

И никакие серебряники мне уже не нужны. Только бы этот громила отпустил и не взялся за меня всерьез. Зачем только я с ним спорить взялась? Я уже мысленно прощаюсь с жизнью и прошу у дочки прощения, когда над всем рынком раздается громогласное и сердитое:

– А-ну прекратить! – рядом с нами останавливается мужчина просто огромных размеров, одетый в вычурный костюм. Его расшитый золотом и камнями мундир смотрится на могучем теле чужеродно. Будто дикого зверя облачили в плюшевый костюм, надеясь, что так он будет выглядеть цивилизованнее. Зря. Напрасная трата материала. Но мне ли перебирать? – Убрать руки от госпожи! – по отрывисто бросаемым командам и особому тону становится ясно: приказывать незнакомцу не в первой. – А стража куда смотрит?

– Да какая это госпожа? – начинает подобострастно лебезить мой обидчик. На фоне подошедшего мужчины он теряется. Смотрится нелепо, жалко и как будто бы даже мелко. – Это так, торгашка. Решила обмануть меня. Ими здесь весь рынок усыпан. Если не учить, они в конец обнаглеют, будут средь бела дня честной народ обманывать.

– Кулаками женщин не учат, – назидательно сообщает незнакомец.

Ишь, какой умный! Где ж ты был, мой хороший, когда один псих меня убить ни за что приказал, а второй бил несколько лет кряду только потому, что не по сердцу мне пришелся?

Изумрудные глаза мужчины светятся тщательно сдерживаемым гневом и презрением, как к моему обидчику, так и к трусоватой страже. Черты лица у него резкие и крупные. Он выглядит как статуя, вырезанная из камня. Могуче, твердо, сокрушающе. Это же чувствуется по особой энергетике, исходящей от незнакомца.

На мою защиту встал не простой прохожий, далеко не простой. То же самое ощутили и окружающие, судя по бегающим глазкам стражей и бугая с подельниками и их в один миг съежившимся позам.

Встречаемся с незнакомцем взглядами. И обоих словно разрядом тока прошибает.

Глава 4

Я не знаю, почему такая реакция на человека, которого в первый раз в жизни вижу. Не могу объяснить ее. Может, виной тому сокрушительная энергетика мужчины и слишком выделяющаяся внешность? Или благодарность за то, что нашелся хоть кто-то, кто заступился за женщину в этом наглом до абсурда споре.

Выражение лица незнакомца резко меняется. Праведный гнев в изумрудном взгляде сменяется шоком, зрачки расширяются, глаза округляются. Плотно сжатые губы приоткрываются, будто что-то неведомое вытягивает разом силы из лицевых мышц. Резкий выдох прокатывается громом по рыночной площади.

– Герр, привидение увидел? – толкает незнакомца локтем в бок товарищ, по габаритам не сильно уступающий ему.

И правда, этот самый Герр выглядит так, словно встретился с чем-то потусторонним и невозможным. И будь я тщеславнее, наивнее и глупее, точно подумала бы, что это моя нереальная красота сразила наповал брутального незнакомца. Но жизнь научила не верить в сказки, как и не полагаться на внешность. Зачастую она – лишь источник дополнительных проблем.

– Эрни… – роняет незнакомец, не замечая никого и ничего вокруг. – Это же невозможно…

Живот скручивает резким спазмом. Где-то я уже слышала подобное обращение, но никак не могу понять, где и при каких обстоятельствах. Словно эта информация непроницаемой дымкой подернута. Но что самое странное – я точно знаю, что «эрни» – это не имя, а именно обращение.

– Меня зовут Ольерия, – говорю, лишь бы что-то сказать. На самом деле Ольга, но в новом мире я уже привыкла к новому звучанию.

Герр порывисто дергается в мою сторону, я в страхе отпрыгиваю назад. Хватит с меня мужиков! Отныне я сама по себе и держусь подальше от любых представителей этого племени. Незнакомец замечает мою реакцию и сразу же замирает на месте.

– Прошу прощения, госпожа, не хотел напугать вас, – мягким голосом, совершенно неподходящим брутальной пугающей внешности, говорит он. – Разошлись все! – тут же рявкает на окружающих совершенно другим тоном, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. Любопытствующий народ, стражу, а главное – бугая с подельниками как ветром сдувает. – Не пугайтесь, я не причиню вам зла, – снова мягко, уже мне.

– Деньги, – я киваю на монеты, брошенные верзилой, потом смотрю в его быстро удаляющуюся спину.

– Считайте это моральной компенсацией за неудобства, – странный незнакомец приподнимает лишь один уголок губ. – Винсент Герр к вашим услугам, госпожа, – легкий кивок головы и выжидательный взгляд.

Смотрю на Винсента Герра в полнейшей озадаченности. Не понимаю, что такому, как он, нужно от такой, как я. Имя свое я назвала, наверное, нужно поблагодарить.

– Спасибо вам за помощь, Винсент, – киваю растерянно. И жду. Все внутри требует бежать как можно дальше от этого мужчины, и лишь рассудительная, разумная часть заставляет оставаться на месте.

Этот Герр не спешит отвечать. То ли завис, то ли намеренно растягивает паузу.

– У нас нет на это времени, Винс, – снова пихает в бок моего заступника товарищ. – Идем.

– Где я могу вас найти, госпожа? – Герр не спешит уходить, хоть и явно понимает, что друг прав.

Я снова дергаюсь.

– Не нужно меня искать! – отвечаю слишком поспешно. И добавляю, чтобы как-то смягчить свою реакцию: – Пожалуйста.

– До встречи, Ольери, – кланяется мне Винсент и нехотя уходит за другом.

К ним присоединяется свита из шести вооруженных воинов, которых я до этого момента не замечала. Обмундирование точно не нашего королевства. Значит, ребята заезжие.

– Прощайте, – роняю, искренне надеясь никогда больше с этими людьми не пересекаться.

Какое-то время рыночная площадь все еще гудит, взбудораженная происшествием, как улей с пчелами, но постепенно все сходит на нет. Торговцев и покупателей больше интересует своя выгода, нежели сплетни и кривотолки.

Я продаю весь мужнин скарб первому же подошедшему старичку за десять монет и спешу покинуть негостеприимное место. Вместе с монетами, оставленными бугаем, у меня почти столько, сколько и планировалось. Главное теперь – благополучно добраться до дома и не потерять вырученные деньги.

Ловко ссыпаю монеты в вырез платья, где у меня предусмотрен специальный кармашек. А кошель, набитый ржавыми железками, вешаю на пояс. Если уличные воришки решат поживиться, жаль будет только материала, ушедшего на кошелек.

Опасаясь мести со стороны бугая, решаю не рисковать и закупаю ткани и фурнитуру сразу же. Трачу практически все деньги, но успокаиваю себя тем, что зато их не смогут отобрать. Товара так много, что приходится снова нанимать мальчишек-носильщиков. Благо они работают практически за бесценок.

Извозчика беру самого ближайшего к выходу. Те, что стоят подальше, стоят дешевле, но я предпочитаю не рисковать, опасаясь новой встречи с верзилой. То ли мне несказанно везет именно сегодня, то ли он слишком занят, чтобы мстить, но до дома я доезжаю спокойно.

А там, как выясняется, меня уже ждут.

Глава 5

– Да вы, похоже, та еще транжира, госпожа Лондри? – задирает бровь следователь, провожающий многозначительным взглядом извозчика, который за отдельную плату помогает выгрузить мои покупки. – Пустились во все тяжкие после смерти мужа? Наконец-то получили доступ к деньгам и решили потратить на то, на что до этого себе позволить не могли?

– У вас есть сведения о деньгах моего почившего мужа? – улыбаюсь вежливо. Хотя в глазах, уверена, написано все, что думаю о претензиях господина следователя и о нем самом. – Может быть тогда поделитесь, где они лежат? Нам бы с дочерью очень пригодились.

– У вас превосходно получается играть оскорбленную невинность. Браво! – он хлопает в ладоши. – Когда закончатся средства к существованию, могу порекомендовать вас в труппу к городским лицедеям. Они как раз ищут таланты.

– Так вы за этим пришли? Хотите предложить мне работу? Благодарю, господин Эрре, но, право слово, не стоило беспокоиться, – мои щеки уже болят от того, что приходится слишком долго удерживать улыбку. Но скатываться до уровня следователя и откровенных оскорблений я не собираюсь. Себе дороже. – Мы с дочкой открываем швейную лавку. Будем принимать заказы. Вам, как хорошему знакомому и человеку, больше всех пекущемуся о моей семье, конечно же скидка.

Следователь меняется в лице. Язвительность и пренебрежение стекают с него, обнажая откровенную злобу.

– Нет! – высокомерно заявляет он, прищурившись для пущей убедительности. – Я пришел в глаза посмотреть той, кто убила собственного мужа и продолжает жить как ни в чем ни бывало.

– Есть доказательства вашим словам? – прищуриваюсь в ответ.

– Слова вашего мужа о том, что вы его ненавидите и желаете смерти. Их подтверждают соседи, – Эрре складывает руки на груди. Широкой и статной, как и полагается бравому блюстителю порядка.

Перевожу взгляд выше, на крепкую шею, на выпирающий квадратный подбородок, чуть полноватые губы, нос с горбинкой. Как будто заново оцениваю внешность следователя. Что ж, следует признать, он должен иметь определенный успех у женщин. Вот только я после всех событий от мужчин скорее шарахаюсь, чем испытываю интерес.

Этому поспособствовали два представителя сильного пола. Первый – мой так называемый «истинный». Что это значит, я до сих пор не постигла. Зато узнала, каково это – провести лучшую ночь в своей жизни, влюбиться без памяти, а потом корчиться в муках свершаемой казни.

Второй – мой законный муж. Земля ему пухом. С одной стороны я обязана Каррену собственной жизнью и жизнью дочери, а с другой – он умудрился превратить эту самую жизнь в ад.

Я так и не смогла полюбить мужа. Была благодарна, уважала в первое время, готова была служить. Но вот раскрыть свое сердце все же не сумела. Даже невинные его касания вызывали боль и отторжение. И я бы непременно начала считать себя фригидной и бесчувственной, если бы не та ночь с «истинным». Наверное, неожиданное предательство сломало что-то в моей душе.

За холодность я и поплатилась. Каррен не мог развестись со мной по законам королевства, да и не хотел. Он хотел приручить меня, присвоить, но я уже была мертва внутри. Кто знает, встреться мы с ним раньше, может быть что-нибудь и получилось бы, а так… Я была всего лишь красивой куклой, в которую нельзя играть. Такую стоило бы поставить в шкаф, любоваться, но руки так и тянутся…

И муж принялся искать утешение в выпивке. Начал все чаще высказывать мне претензии, придираясь даже по пустякам. А в последнее время и вовсе стал распускать руки. Грозился выгнать меня на улицу, а Лею оставить себе. И я бы с радостью ночевала под дождем на лавочке, но рисковать дочкой не могла. Вот и терпела.

В тот роковой день мы с Карреном ужасно скандалили. Я действительно орала на всю округу те слова. Действительно желала законному мужу смерти. Но я ни за что бы не приложила к этому руку. Да и не было меня в том трактире. Лея отпаивала меня местным травяным настоем для успокоения нервов. Жаль, показания детей тут совсем ничего не значат.

Потому что пьяный сброд из трактира не может однозначно сказать, стояла в момент падения Каррена с лестницы я рядом или нет. А подавальщицы и прочие трезвые работники старательно отводят глаза при любом происшествии и твердят, что ничего не видели и не слышали. Негласный закон подобных заведений.

– Пожелать кому-то смерти не равно причинить ее, – замечаю. – Я же не ведьма, у меня и магии-то нет.

– И все же госпожа Лондри, я с вас глаз не спущу, обещаю. Все ваши секреты на свет вытяну, а грязное белье перетряхну. Помните: чистосердечное признание облегчает наказание. А дружба со следователем, – Эрре вдруг понижает голос, подходит ко мне ближе и низким голосом сообщает на ухо: – вообще способна избавить от всех проблем. А в том, что у одинокой красивой вдовы они будут, можете не сомневаться.

Глава 6

Последние слова следователя заставляют тут же от него отпрянуть. Внутренности разъедает ощущением брезгливости.

– Так вы мне свое покровительство предлагаете? – я наконец осознаю причину, по которой этот Эрре вцепился в меня как клещ. И как я раньше не замечала его липкий масляный взгляд, его намеки и неприкрытый интерес? Что ж, мне нечем порадовать господина следователя. – Поверьте, вы будете сильно разочарованы. Примерно, как мой почивший муж. Вы же не хотите закончить подобным образом? – улыбаюсь. Выходит криво. Потому сдержать то, что до сих пор причиняет боль, не удается, и я невольно демонстрирую свое состояние постороннему человеку.

– Мне расценивать это как угрозу следствию? – хмурится Эрре. И хоть он все еще старается казаться уверенным в себе и наглым, моя откровенность его пронимает.

– Делайте, как хотите, – взмахиваю рукой. Я разочарована и устала. Пожалуй, действительно подозревай меня в убийстве следователь, а не пытайся этим манипулировать, я и то отнеслась бы к нему лучше. – А сейчас прошу меня простить, я вынуждена с вами попрощаться – слишком много дел.

Демонстративно подхожу к извозчику, расплачиваюсь и прощаюсь, не обращая более внимания на своего нового ухажера. Пускай идет с миром и занимается по-настоящему важными делами. Или в нашем городке мало нераскрытых преступлений?

Засунув руки в карманы брюк, Эрре какое-то время пристально наблюдает за мной, чуть покачиваясь с носка на пятку, а потом все-таки покидает двор, бросив напоследок:

– Мы с вами еще не закончили, прекрасная госпожа Лондри. Увидимся.

Ответить любезностью не нахожу в себе сил. Да и с какой, собственно, стати расшаркиваться перед тем, кто так откровенно заявляет о собственных грязных намерениях? Я, конечно, за вежливость, но только не с теми, кто переходит грань.

А стоит только зайти в дом, на меня набрасывается Лея. Обнимает сначала, тыкаясь личиком в живот, а потом заглядывает в глаза и интересуется требовательно:

– Мама, что этому уроду от тебя нужно было? – едва не рычит моя малышка.

Глажу дочку по голове, успокаивая. Очевидно, к мужчинам у нее такое же отношение, как и у меня. Насмотрелась на скотскую жизнь родителей, вот и не испытывает теперь к сильному полу симпатии. Ничего удивительного. Остается только надеяться, что, когда вырастет, дочка сможет преодолеть эту детскую травму, а не решит остаться одиночкой на всю жизнь, как мама.

– Нельзя так говорить, родная, это невоспитанно, – взываю к светлому.

– А воспитанно у нас пастись без приглашения? Или ты сама его позвала? – прищуривается. Все ее маленькое тело напрягается в ожидании ответа.

– Нет конечно, моя хорошая, – говорю ласково и снова глажу. Хочу подарить своей натерпевшейся девочке всю любовь, чтобы хоть так компенсировать годы вынужденной неблагополучной жизни. У меня такое сильное чувство вины перед Лилией, что оно трансформируется в огромный жгущий внутренности ком и распирает живот, грудь, перехватывает горло. – Никого больше не будет, только мы с тобой. Обещаю.

– Точно?

– Точно, – киваю с нежной улыбкой. Моя девочка такая красивая, такая хорошенькая и сладкая – век бы ей любовалась. И гладила. И обнимала.

К сожалению, ее нежности теперь перепадают мне редко. Лея растет и дистанцируется. А раньше я могла часами купаться в нашей с ней неге, пока Каррен был в море и не требовал внимания к себе. Лучшие времена…

– Хорошо, – дочка словно сдувается. Ей больше не нужно держать оборону. – Но, если этот тип снова припрется, я в него сковородкой запущу!

Конечно, мне не нравится воинственность малышки, но я не хочу растить из нее покорную, все терпящую куклу. Поэтому вместо нравоучений смеюсь:

– А на чем же мы готовить будем тогда? На новую утварь мы пока еще не заработали.

– Но ведь заработаем же, да, мам? И будем жить вдвоем и ни от кого не зависеть… – мечтательно тянет Лея.

А во мне снова распухает ком вины за то, что почти в семь лет моя малышка мечтает не о куклах или поездке к морю, а о свободе. Или хотя бы отсутствии тирана.

– Все зависит только от нас, – жму пальцем на любимый веснушчатый носик. – Идем разбирать покупки.

Но прежде, чем разложить ткани и фурнитуру, нам приходится заняться первым этажом дома, условно разделенным на две части. В одной, большей по площади, Каррен разделывал рыбу, сушил, вялил, фасовал, хранил запасы, во второй – принимал покупателей и торговал.

Я планирую использовать пространство примерно так же. В закрытой от посторонних комнате шить, в открытой – выставлять платья и принимать клиентов.

Большую часть инструментов и снастей, оставшихся от мужа, я сегодня продала, но все равно внизу пылится еще много всего. Никому ненужного и занимающего прорву пространства, я уж молчу о запахе.

– Боюсь, сперва придется избавиться от хлама, – тяну я, осматривая фронт работ. – Ладно, давай все, что горит, вытаскивать во двор. Сегодня у нас будет большой костер.

Лея только рада выкинуть все, что напоминает об отце. Вприпрыжку бежит и помогает таскать ставшие ненужными вещи. Старые расшатанные стулья, сундуки, какое-то тряпье, пропитанные рыбной вонью разделочные доски и прочий хлам. Складируем все это во дворе одной большой кучей. Остается вытащить тяжелый дубовый стол и пару шкафов, которые просто так с места не сдвинуть.

– Нам нужен топор, наверное, – резюмирую я. – Иначе мы с тобой рискуем надорваться.

– Зачем, мам? – озадаченно смотрит на меня Лея, а потом берется за огромный стол и легко переставляет его. Как пушинку.

Глава 7

Мозг отказывается верить глазам. Может, после всех сегодняшних стрессов у меня случилось помутнение рассудка? Ведь не может же моя маленькая девочка с легкостью перемещать стол, который и здоровенный мужик бы без напряга с места не сдвинул.

– Лея? – выдыхаю шокировано и смотрю на свою кроху. Тру с силой глаза, но картинка не меняется. Дочка все так же стоит, ухватившись рукой за столешницу, и в недоумении хмурится. – Ты в порядке? Может, болит что-то?

– Мам, это ты, кажется, не в порядке, – ворчит недовольно. – Сначала хочешь прибираться, а потом пугаешься непонятно чего. Если устала, я сама все сделаю, – она, играючи, продолжает тянуть дубовый стол к выходу.

Может, у него ножки на колесиках? Пригибаюсь, чтобы проверить догадку, но здоровенные деревянные столбы скребут по полу, оставляя некрасивые следы.

– Он полый внутри? – бормочу. – Оттого и весит не так много?

Отодвигаю дочь и пробую самостоятельно сдвинуть стол. Вспотевший от натуги затылок и пара преодоленных сантиметров – таков результат. Колени слабнут, и меня неумолимо тянет присесть. Неважно куда, хоть на пол.

– Отойди, мам, я сама. Надорвешься еще, – Лея берется за злосчастный стол и продолжает вытягивать его из комнаты. Мы словно в одночасье ролями с ней меняемся.

Я все-таки оседаю на пол и прикладываю трясущуюся руку ко лбу. Вроде жара нет. Тогда что вообще происходит? Откуда у моей нормальной девочки ненормальные способности? Я, конечно, слышала, что в моменты острого стресса человеческий организм способен на невероятное, но это явно не наш случай.

Куда бежать? Кому показывать Лею? Куда обращаться за помощью? Да и смогут ли нам вообще тут помочь? Может, все дело в том, что я – иномирянка? Может, мне вообще нельзя было рожать в магическом мире? А если все гораздо страшнее, и Лилии грозит смертельная опасность?

Кусаю губы, стараясь не расплакаться. Тут ведь даже градусников нет, чтобы померить температуру! Я уж молчу про общий анализ крови и всякие антибиотики…

– Мам, ты чего? – возвращается немного растрепанная дочь. На лице темные полосы то ли пыли, то ли грязи, часть волос выбилась из косы. Зато глаза блестят интересом и азартом. Ей явно нравится перекраивать наше жилище, избавляясь от свидетельств прошлой жизни. – Устала сильно, что ли? – Садится рядышком со мной и обнимает.

– У тебя ничего не болит? – шмыгаю носом, не удержавшись. – Может, чувствуешь себя как-то странно? Необычно?

– Мам, это ты странная, – озвучивает собственную версию мой ребенок с открывшимися суперспособностями. Надеюсь, она не умеет летать или посылать лазерные лучи из глаз…

– И давно у тебя это?

– Что, мам? – немного раздраженно. Лея всеми способами демонстрирует свое отношение к моему внезапному приступу паники. Со всей присущей детям беспечностью.

– Сила, как у нескольких взрослых мужчин, – поясняю со вздохом. – Ты этот стол одна вынесла, а я и на полшага не смогла сдвинуть.

Хмурится. Точно понимает, о чем я говорю, но обсуждать не хочет.

– Несколько дней, – признается в итоге. – И что с того? – требует воинственно, когда я молчу.

А я просто не знаю, что сказать. Пугать дочку не хочется, а позитивных прогнозов у меня нет. Как-то жизнь приучила к обратному. Прикидываю в уме, к кому из городских целителей можно обратиться. Если к магу, то будет раз в десять дороже. Обычный знахарь тут вряд ли поможет…

– Ладно, – принимаю наконец решение. – Пока будем наблюдать, а сейчас продолжим работу. Только, пожалуйста, не пытайся вытащить шкафы самостоятельно. Мы их разрубим. И не спорь! А то отправлю наверх читать книги.

Худшее наказание для дочки придумать трудно. Все, что связано с учебой и образованием она ненавидит. Поэтому ворчит негромко, но все-таки идет за топором. А я поднимаюсь, отряхиваю юбки и произношу твердо:

– Все будет хорошо! – убеждая саму себя. – Все самое худшее уже позади!

Вместе с Леей мы разделываем шкафы. Я орудую топором, дочка выносит отрубленные части во двор. Дверцы, полки, боковины, ножки… В итоге к самому вечеру куча у нас получается внушительная. В полтора человеческих роста. Благо размеры двора позволяют.

Нахожу в кладовке запасы спиртного мужа. Ряды бутылок с мутноватой жидкостью. Она выглядит настолько пугающе и ненадежно, что я такой даже раны дезинфицировать бы не рискнула. Зато в качестве горючего в самый раз. Дочке невероятно нравится швырять бутылки в кучу, наблюдая, как они разлетаются на осколки, и горючая жидкость пропитывает дерево. Мы щедро опустошаем запасы Каррена, не оставляя ни единой емкости.

Зато костер в итоге полыхает так, что глаз радуется. Хоть хороводы вокруг води и пляши во весь опор. Впрочем, Лея именно так и поступает. Скачет, кувыркается, делает колесо, хлопает в ладоши.

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло! – задорно напевает кричалку, которой я ее научила.

Но, какой бы сильной ни казалась моя девочка, природные ритмы берут свое. Мужнин хлам горит долго, а детский ротик все чаще растягивается в зевоте. Отправляю Лею спать, сама же остаюсь следить за костром. И уже в глубокой темноте, наблюдая за стреляющими и быстро гаснущими искрами, слышу задумчивое:

– Красиво…

Глава 8

– Вы? Что вы здесь делаете? – удивленно смотрю на незнакомца, заступившегося за меня на рынке.

И злюсь. Ну вот зачем он пришел? Мы с ним настолько разные, несовпадающие по всем параметрам, что наши вселенные никогда не должны были пересечься.

В черноте ночи Герр смотрится особенно опасно. Таинственно и пугающе. Яркость и богатство его одежды скрадывает обыкновенный темный плащ, оставляя на виду лишь внушительную фигуру и копну длинных светлых волос не по нашей моде. Здесь, в Эйванде, мужчины предпочитают короткие стрижки. А этот мужчина даже не пытается скрыть того, насколько он чужак.

– Не смог уйти, не попрощавшись, – в хрипловатом голосе Герра бархат и немножко колючего напряжения.

Яркие изумрудные глаза Винсента неотрывно следят за мной, улавливают каждое движение, не оставляют без внимания ни единый квадратный сантиметр тела. И я почему-то чувствую этот взгляд мягким облачком, касающимся осторожно, но при этом вызывающим морозец. Странные ощущения.

– Вы что-то путаете, Герр, – качаю головой и слышу потрескивание костра. Или то вопит моя интуиция? – Мы с вами попрощались еще на рынке.

– Вы местная? – словно не слыша моих слов, продолжает разговор Винсент. Словно это в порядке вещей вот так вот общаться в темноте с незнакомцами. Немного успокаивает наличие забора между нами, хоть старенький частокол и навряд ли сможет стать сколько-нибудь серьезной преградой для этого гиганта.

– Да, – привычно вру. Потому что моя история не для посторонних ушей. Даже мужу, спасшему из моря, я сказала, что тонула после кораблекрушения.

– Как давно вы здесь живете?

– К чему ваши вопросы? – прищуриваюсь. Отчего-то врать ему, что всю жизнь, язык не поворачивается. Странный мужчина, и реакция моя на него странная. – Уже слишком поздно, мне пора, – хочу сбежать. И неважно, что костер не догорел, из окна за ним прослежу. Главное – не оставаться один на один с этим Герром. Кто его знает, что за мысли у него на уме.

– Подождите, Льери, – окликает Винсент, бес спроса укорачивая имя, когда я делаю первый шаг к двери. И словно невидимая нить натягивается, заставляя меня остановиться. Оборачиваюсь нехотя. Воспитание и чувство самосохранения спорят внутри. – Расскажите мне что-нибудь о себе, – просит Герр так, будто не может принять какое-то важное решение. Будто любое мое слово, даже самое незначительное, способно помочь ему определиться.

– Я замужем, – бросаю спешно и, припустив во весь опор, скрываюсь внутри собственного дома. Захлопываю дверь, задвигаю засов.

Осторожно выглядываю в окно, но вижу только ярко сверкающий костер, который делает ночную тьму еще непрогляднее. Я не знаю, ушел ли этот Винсент, но на всякий случай не высовываюсь на улицу. Разве что спустя несколько часов выхожу, чтобы залить угли водой. Но то ли Герр правильно понял мой посыл, то ли он мастер маскировки, к собственному облегчению я более ничьего присутствия не улавливаю.

Умывшись и почистив зубы, пробираюсь к своей малышке под бочок – после смерти Каррена мы с Леей, не сговариваясь, стали спать вместе. Слушаю ее размеренное дыхание и сама постепенно проваливаюсь в сон. На этот раз для разнообразия кошмары прошлого не тревожат меня. Мне снится что-то светлое, радостное, несущее покой и благодать.

Наше утро начинается не с завтрака. Первым делом Лея тащит меня в кладовую – к нашим сокровищам. Там, в самом дальнем углу, за старым матрасом и древней зимней одеждой у нас припрятаны журналы. Стопка цветных, слегка потрепанных жизнью экземпляров. Я так рада видеть их и вообще держать, что мне кажется, я до сих пор чувствую запах типографской краски, исходящий от изданий.

Истинное сокровище этого мира, билет в наше с Лилией безоблачное будущее. Потому что земных журналов Бурда с выкройками тут ни у кого нет. И я собираюсь воспользоваться этим преимуществом по полной! Как и своей ретро-красавицей Зингер, доставшейся от бабушки. Она же и научила меня на ней шить, как и привила любовь к этому делу. Я даже в текстильный институт поступила, хотела в будущем сама создавать одежду. Вот только доучиться не успела. Жизнь внесла свои коррективы, не спросив на то моего мнения.

– Теперь можно не прятаться, да мам? – взбудоражено прыгает вокруг меня дочка. Обычно я запрещала ей рассматривать контрабанду с Земли, во избежание. Мало ли что ребенок может нечаянно ляпнуть. Но теперь нам с ней бояться некого. – А сошьешь мне это платье на пуговках? – тыкает пальчиком в цветное фото. – И вот это. И эту юбку. А это что, штаны на женщине? – глазки дочери удивленно округляются. – А так разве можно?

В журнале красуется бизнес-леди, одетая в серый брючный костюм в полоску. Широкие штаны, пиджак с огромными подплечниками – перед тем, как попасть сюда, журнал провел долгую жизнь на Земле. И пусть модели, представленные в нем, далеки от последних писков моды, для здешних реалий это особой роли не сыграет.

– Можно все! – торжественно заявляю я. – Все зависит от того, в каком обществе ты живешь.

– А мы в каком живем?

– Боюсь, что в консервативном, – вздыхаю. И тут же обещаю дочке: – Значит, начнем его менять!

Глава 9

Винсент Герр

Она или не она? Эта мысль не дает покоя все то время, пока мы во дворце разгружаем товары, перенесенные из другого мира. Как только мои люди обнаружили стационарный портал сквозь пространство, мы начали налаживать межмировые связи. Армию, оружие или опасных существ протащить сквозь него проблематично в виду пропускных особенностей, а вот разные интересные и полезные вещи – без проблем. Помимо обычной торговли мы наладили поставку особого черного жемчуга, который Валийцы* (*Валия – название мира, в котором очутилась Ольга после того, как истинный приказал ее убить) добывают в своих морях. Их минерал удивительным образом срабатывает как усилитель магии черных драконов, правителем которых я и являюсь уже две сотни лет.

За время моего правления Алгар* (*Алгар – название королевства черных драконов) достиг небывалого величия, став центром целой Драконьей Империи. Мы смогли выйти победителями изо всех войн, присоединить к себе почти все драконьи королевства и занять весь материк. Меня зовут величайшим правителем, объединившим крылатых ящеров. Обо мне слагают легенды, печатают книги, мое мужество, отвагу и военный талант воспевают в песнях. Лучшие драконицы стремятся завоевать место в моей постели, а самые амбициозные – окольцевать. Подданные чуть ли не боготворят своего императора, но за все в жизни приходится платить.

Моей платой оказалась моя истинная – сердце и душа каждого дракона, вода, огонь и воздух, единственная на все миры. Причем, отдал эту плату я добровольно. Молодость, глупость и амбициозность не могут служить оправданием.

Я тогда только стал королем. Гордый, тщеславный, честолюбивый, полностью не согласный с мягким правлением отца. Я считал, что великий правитель занимается только одним – войной, возвеличивая тем самым свое государство и показывая остальным свою мощь. А поистине великий правитель не имеет права на слабости. Совсем. Тем более на самую главную из них – истинную пару.

Влюбленный мужчина – слабый мужчина, думал тогда я. Да что там думал, я прочувствовал это на полную катушку. Верные друзья смогли найти мою истинную и привели ее прямо на праздник в честь коронации. Опоили специальным напитком, раскрепощающим и делающим девушек податливыми. Та ночь с моей девочкой доказала, что для связанного дракона нет ничего важнее и дороже своей пары. И я испугался. Уверовал в то, что сделаюсь размазней, растекусь сладкой лужей под каблучком своей истинной и стану заглядывать ей в рот вместо того, чтобы талантливо и величественно править.

На утро, все еще пребывая в эйфории после коронации и необыкновенной ночи, приказал убить ту единственную, что, как оказалось, делала меня живым. Безжалостно отсечь, как опухоль. Я искренне верил, что поступаю как подобает мудрому и дальновидному политику. Верил, что через истинную на меня смогут давить, угрожать и шантажировать. Что, избавляясь от нее, пока еще связь не окрепла, защищаю себя и свой народ, править которым мне предназначено самой судьбой.

Первые дней пять я даже держался. Считал сделанный роковой выбор верным и пытался жить разумом, пока драконья суть умирала от скорби и горя внутри. Мой зверь выл от тоски, истекал кровью и рвался вслед за своей парой. Грыз путь наружу себе изнутри. А потом и я сдался. Перекинулся и рванул к скале, с которой сбросили мою нежную и невинную девочку.

Море все это время штормовало. Ярилось так же, как и мой дракон, оплакивало погибшую. Не хотело верить в то, что это конец. Я нырял три дня и три ночи. Бороздил глубину в поисках хотя бы тела. Распугал все живое, что водилось в водах Штормового моря, но оно отобрало у меня даже возможность оплакать свою половину.

Вытащить меня из пучины удалось лишь пятерке самых близких друзей. Мой дракон собирался остаться на дне морском вместе со своей парой, а человеческая часть, в полной мере осознавшая, что натворила, не противилась такому исходу. Вернули меня силой, а после три месяца приводили в себя. Лечили от лихорадки – организм отказывался принимать целительскую магию и любые лекарства. Но все же упорство близких поставило меня на ноги.

Первые годы король из меня был откровенно плохой, а потом я начал все делать во имя моей истинной, именем которой даже не поинтересовался. В память о ней я создал величайшую империю в истории драконов. И вот спустя две сотни лет встретил ее полную копию в чужом мире.

Какова вероятность, что в то утро, два века назад, моя истинная не погибла в ледяных водах Штормового моря, а невероятным образом перенеслась в другой мир? Если учесть разницу в течении времени для наших измерений, тогда бы для нее прошло почти восемь лет с того момента* (*если расчеты автора верны, то один час в мире Ольги равен 25,8 часов в мире Винсента). Слишком мало, чтобы простить или забыть о случившемся. И слишком много, чтобы начать жить другую жизнь.

А если это не она? Двести лет вполне могли затереть образ, отпечатавшийся в моей памяти, серьезно изменив его. В любом случае мое сердце впервые за столько времени ожило, и дракон любопытствующе поднял голову, определенно отреагировав на девушку.

Стану ли я в связи с этим преследовать Ольерию?

Еще не решил…

Глава 10

– Мам, я, когда в городскую школу пойду, самая красивая буду, – мечтательно тянет Лея, уплетая кашу с вареньем на завтрак. – Вон в той темно-зеленой юбке и белой блузе с бантом на шее, помнишь? – киваю утвердительно. Но беспокойному ребенку этого мало. – Ты точно закладкой страницы заложила?

– Точно-точно, – улыбаюсь, кивая.

Дочь – мой первый и пока единственный клиент и, боюсь, оставила такой внушительный заказ, что мне с ним и за год не управиться. Все, что видела в журналах, она тут же мечтала пошить. Юбки, блузки, жакеты, платья, даже клетчатые брюки с широкими штанинами пришлись ей по душе. Сидит теперь и мечтает, как будет ходить главной модницей нашего городка, хотя до шитья нарядов о-го-го как далеко. Внизу у нас полнейшая разруха, и пепел от огромного костра не успел остыть.

– А когда эти журналы закончатся, ты нам еще новых принесешь, – беспечно рассуждает малышка. Такие вещи, как переходы между мирами, дочь воспринимает чем-то совершенно обыденным и нормальным, в отличие от меня.

Когда я в первый раз во сне увидела знакомую комнату, едва не прослезилась от нахлынувших чувств и ощущений. Настолько все выглядело точно и правдоподобно. Даже едва уловимый и такой родной запах дома окутывал теплом и уютом, дарил покой. Я ходила, присаживалась на видавший виды диван, держала в руках книги, гладила шершавые обои с цветочным рисунком. После этого еще долго не могла прийти в норму. Постоянно мысленно возвращалась в родной дом и пару дней вела себя как в воду опущенная. Муж подумал, что я приболела, и ушел в море, чтобы не раздражаться.

Во второй раз я осмелилась примерить свои вещи: халат, так и висевший в ожидании меня на спинке стула, и тапочки, почему-то стоявшие у порога комнаты. Пересечь его, к слову, я так и не решилась – испугалась, что волшебство развеется.

А в третий раз я рискнула залезть в старенький шкаф. Вытащила эти самые журналы с выкройками и долго изучала, стараясь запомнить как можно больше фасонов и их «фишек». Даже швейную машинку достала. Думала изучить конструкцию, чтобы попробовать воспроизвести что-то подобное в новом мире. Конечно же, ничего у меня не вышло. Зато проснулась я в обнимку с этой самой швейной машинкой, именно моей – ее я узнала по специфическим потертостям, и стопкой журналов.

Новые сокровища я тщательно припрятала и следила, чтобы муж не нашел их, а шила что-нибудь исключительно в его отсутствие.

С тех пор сон про оставленную квартиру мне больше не снится, да и к лучшему – пустая ностальгия только зря бередит душу. Вещи тоже чудесным образом не появляются. Из-за чего я пришла к выводу, что то была разовая акция от мироздания.

– А сейчас будем шить? – доев кашу, Лея подпрыгивает на месте. Ребенку не терпится начать, и я не могу винить ее в этом. – А есть у нас мясо? – вдруг ведет она носом. – Что-то так захотелось…

– На обед будет бульон и овощное рагу, – обещаю, а сама пристально вглядываюсь в дочь.

Что это еще за странные предпочтения? Она у меня всегда блинчики любила, особенно со сметаной и сахаром, а вот к мясу и рыбе была равнодушна.

– Фу, овощи! – Лея делает вид, что плюется. – Гадость какая, – миленькое личико кривится в брезгливой гримасе. – Может, соседским свиньям отдадим, а сами мяса пожарим? – смотрит на меня с искренней надеждой.

– На мясо заработать еще нужно, – поучительно говорю я. – А у нас с тобой внизу конь не валялся. Если доела, пойдем поработаем, – бурную активность дочери лучше перенаправить в созидательное русло, да и отвлечь от нового гастрономического интереса не помешает.

Спускаемся вниз и оглядываем фронт работ.

– Работать будем отсюда и до обеда, – коряво шучу я, но Лее нравится. Она прыскает со смеху и берется за швабру.

– Давай я для начала тут все подмету.

Киваю, а сама берусь за тряпку. Тщательно отмываю все имеющиеся поверхности, скребу, чтобы избавиться от остатков рыбного запаха. Напеваю веселый мотивчик, засевший в голове со времен беззаботной молодости, и чувствую себя диснеевской героиней. Принцессой, конечно же. Подспудно радуюсь отсутствию злой мачехи или колдуньи, нам и без них забот хватает.

Пока Лея моет окна – ее следующее задание – иду во двор и нарываю душистых трав. Вяжу пучки и развешиваю на гвоздики по стенам. Вид у помещения становится уютно-деревенским, а распространившийся в одночасье аромат заставляет желать дышать полной грудью.

К вечеру мы выскребаем комнату полностью. Не остается ни одного грязного или запущенного места, все сияет чистотой и радует глаз пустотой. Определенно без мужниного хлама тут гораздо приятнее. Вот только с прилавком нужно что-то придумать. Его выщербленная деревянная поверхность со множеством въевшихся пятен не сделает чести моей миленькой швейной лавке.

Пока я размышляю над этим, Лея делает резкий прыжок куда-то в угол, а потом издает победный клич:

– Ага, попалась, мерзавка! – вытягивает руку и демонстрирует мне что-то небольшое, серенькое, подвешенное за веревочку.

Как только зрение фокусируется, а мозг обрабатывает информацию, в груди у меня перехватывает.

– Ч-что это? – жалобно сиплю я. А Лея натурально оскорбляется:

– Ты что, не видишь, мам? Это мышь. Я сама поймала, – добавляет с неприкрытой гордостью и удовольствием.

Глава 11

– Лея! – верещу я и хватаюсь руками за сердце. С ума меня сведет эта девчонка! Пока дочь, довольная собой, улыбается, несчастное животное трепыхается, вися вниз головой. – Выкинь это немедленно!

– Она же снова прибежит, мам, – глядя на меня, как на несмышленыша, заявляет Лея. – Нужно убить.

Давлюсь воздухом. Судорожный кашель раздирает мое бедное горло. Да что ж это такое, час от часу не легче! И вот что, прикажете, отвечать на такое?

– Убери ее с глаз моих долой! – срываюсь на крик. Нервы и так на пределе, чтобы взорваться много мне не нужно. – И не вздумай превращаться в живодерку, Лилия! – предупреждаю строго. Живых существ не убивают ради удовольствия.

Вместо ответа дочь фыркает. Демонстративно медленно чеканя шаг, идет к выходу со спиной настолько прямой, что не посрамила бы саму королеву.

– Ты ее голыми руками поймала, что ли? – новая жуткая догадка приходит на ум, и я не смогу успокоиться, пока ее не проверю.

– Да! Вот такая ловкая у тебя дочь, – величественно повернув голову, сообщает гордо. – А ты меня законной добычи лишаешь.

– Законной добычи… – бормочу я, пока Лея что-то делает с грызуном во дворе – даже проверять не хочется. – Добытчица малолетняя…

Ну почему здесь нет психологов или хотя бы горячей линии, куда можно позвонить и нажаловаться на жизнь? Подружками я как-то тоже не обзавелась, так что поговорить по душам совершенно не с кем. Как и спросить совета.

Устало опускаюсь за стойку и подпираю щеку рукой. Колупаю пальцем особенно глубокую щербину на дереве. Чем бы ее таким заделать? Чтобы стала ровной, красивой и приятной наощупь. Ломаю голову, когда возвращается Лея, размышляю, пока разогреваю бульон и пока черпаю пустую похлебку ложкой.

Ответ, как ни странно, приходит благодаря Каррену. На глаза попадается газета, чудом оставшаяся от мужа. Страница с объявлениями. Плотник, пастух, кузнец… и рядом с ними предлагает свои услуги почивший Каррен. Среди прочего муж обещает добыть скарута – средних размеров моллюска, у которого в специальных мешочках образуется и хранится особая жидкость. При взаимодействии с воздухом, она застывает и становится твердой, как камень. Ее тут в основном в качестве клея используют, декор еще всякий делают.

– Бинго! – подпрыгиваю я, довольная собственной задумкой. – Доедай, Лея, мы идем на рыбалку!

– Ты странная, мам, – заявляет дочь, глядя на меня с той жалостью, с какой уверенный в себе подросток воспринимает любого начавшего умничать взрослого. – Мы же прибираться хотели. И шить. И вообще, ты все папины снасти продала.

– Зато его горшки для ловли скарутов все еще бултыхаются в море! Никто и не вспомнил, что их нужно вытащить. Так что идем проверять, есть ли у нас добыча! Если повезет, на ужин у нас будет жареный моллюск, и никаких овощей.

Лея настолько вдохновляется возможностью заполучить сытный ужин, а еще поймать самого настоящего скарута, что сразу же после обеда тащит меня к морю. Выходим на деревянный пирс и первым делом отвязываем мокрые веревки, даже окружающей красотой и простором не любуемся. Ногти ломаются, пальцы скользят, крепко затянутые узлы никак не хотят поддаваться. Но мне нужны эти несчастные моллюски!

– Ничего не получается, – со вздохом разочарования резюмирую. – Наверное, нужно бежать за ножом.

– Давай я, – дочка деловито отодвигает меня и берется за дело. В свете последних событий не возражаю и осторожно наблюдаю за своим ребенком.

– Только не упади! – молю Лилию. Купаться не очень хочется – погода и вода слишком прохладные.

– Мам! – отмахивается недовольно. А детские пальчики, неожиданно ловкие и сильные, уже справляются с первым узлом. – Готово, – в предвкушении выдыхает дочь. Можно? – с азартом и надеждой оглядывается на меня.

– Тяни, охотница, – улыбаюсь. Любуюсь тем, как радостно светится хорошенькое личико, как горят большие и ясные глазки.

Лея осторожно и неспеша вытягивает веревку, к которой привязано множество глиняных горшков, и ставит каждый на доски пирса. Скаруты просто обожают тесные и темные местечки, постоянно заползают куда-то, ищут себе норы. Поэтому их и ловят с помощью глиняной утвари. Моллюски забираются внутрь и не выползают даже тогда, когда веревку вытягивают из воды.

– Раз, два, три, четыре… десять! – хлопает в ладоши дочка, счастливая из-за удачной рыбалки. И тут я ее состояние полностью разделяю! – А ты куда пошел? – она резко выкидывает руку вперед и ловит одного головоногого беглеца. – Кажется, нам понадобится корзина. Не в горшках же мы их понесем. Давай, я сбегаю до дома, а ты их посторожишь?

Отпускаю ребенка и остаюсь с гибкими тварями наедине. Слежу, чтобы ни одна из них не покинула «домика». А взгляд неосознанно перепрыгивает на море. Синее, бездонное, мощное. И мне видится в его глубинах дракон. Черный, красиво переливающийся золотом. Он неистово ныряет, мечется, словно ищет что-то жизненно-важное. А еще отчего-то кажется мне невероятно знакомым, таким, словно я всю свою жизнь его знаю. И сильно так хочется позвать его, успокоить, приручить это дикое и невероятно мощное существо, но мне нечего предложить ему. Внутри пусто.

Глава 12

– Скоро, мам? Скоро? – скачет вокруг Лея, пока я жарю на сливочном масле, приправленном чесноком, разделанную тушку скарута.

Ароматы по дому плывут умопомрачительные, у самой слюнки текут, и внутри, как у дочки, все подрагивает от предвкушения. Настроение замечательное. Веревки с горшочками заброшены на ночь в море и ждут новых жертв, свежий улов собран, разделан и сложен в стазисный ящик, а мешочки с особой жидкостью ждут своего часа. Еще пара-тройка дней удачной рыбалки, и их накопится достаточно, чтобы целиком покрыть прилавок – одной проблемой меньше.

За ужином дочка съедает тройную порцию и сыто откидывается на стуле, поглаживая себя по округлившемуся животику. Кусаю губы и прикидываю, смогу ли я показать ее завтра целителю? Денег впритык осталось. Но лучше уж я буду есть каждый день траву и головоногих, чем рискну здоровьем ребенка.

Когда Лея засыпает, я еще долго верчусь под одеялом. Никак не могу найти себе места в собственной кровати, и сердце колотится беспокойно. Встаю и спускаюсь вниз. Обвожу взглядом полупустое помещение, прикидывая, как здесь все будет выглядеть, когда мы закончим ремонт. Скорее бы!

Вдруг в голову приходит идея пошить занавески из нарядного покрывала – его мне Каррен подарил на последний день рождения. Особого трепета к подарку у меня сразу же не возникло, зато плотная голубая ткань в белую полоску замечательно украсит окна. А заодно и задаст настроение всей швейной лавке – морское! Как раз в тему.

Снова мчу наверх за покрывалом, попутно трогаю лоб Лилии – прохладный, к счастью, и возвращаюсь вниз. Крою будущие шторы, а остатки кручу так и сяк – хочу сделать из них абажур для потолочного светильника. Пока что у нас обычный магический светлячок свисает с потолка, но при помощи мотка проволоки и обрезков ткани я собираюсь сделать настоящий хендмейд шедевр! Как говорят, театр начинается с вешалки, а моя швейная лавка – с красивого абажура!

Наконец, композиция выстраивается, я делаю примерный каркас и наметываю будущий колпак, а после с чистой совестью иду в кровать.

Снится мне море. Будто я снова тону. Но не чувствую ни холода, ни страха, ни боли. Во сне я точно знаю, куда нужно идти. Что-то зовет меня. И я откликаюсь, следую туда. Вижу, как прямо в воде рисуется огромный овал, пространство в нем идет рябью, переливается, а меня тянет прямо внутрь. Кувыркает, сбивая с толку. И когда снова удается обрести контроль над телом, я чувствую, что вода уже другая. Более теплая, более спокойная, ласковая. Расслабляюсь в ее мягких объятиях, понимая, что самое страшное позади…

На завтрак готовлю яичницу. Одни из соседей держат скотный двор, так что некоторые продукты мы покупаем у них. Удобно, недорого, всегда свежее и на рынок тащиться не надо. Подумав, кидаю на сковородку половинку тушки скарута. И не прогадываю – впоследствии все мгновенно исчезает в животе Леи.

После мы одеваемся для визита ко врачу. Дочери даю с виду простенькое платье, зато с красивым бантом на пояске сзади и ажурным воротничком, сама надеваю такое же, только с более пышной юбкой. Лея канючит, что хочет остаться дома и заниматься шитьем или на крайний случай ремонтом, но я неумолима. Сперва следует выяснить, что за странности творятся с ребенком!

А стоит только выйти на улицу, как возле забора мы встречаемся с господином Эрре. Две соседки поглядывают на бравого следователя, одетого в форменный мундир, с явным интересом. Тот рисуется, смахивая невидимые пылинки с лацкана и расправляя плечи.

– Доброе утро, госпожа Лондри, – чуть заметно склоняет он голову. – Чудесно выглядите, вы и ваша дочь.

– Доброе, – скрипуче здороваюсь, хоть теперь и не считаю утро добрым ни капельки. Господин следователь у твоих ворот – это ли не дурной знак?

– Собираетесь куда-то? – прищуривается так, чтобы смотреть не с подозрением, а заговорщицки.

– Да, – отвечаю, не вдаваясь в подробности. Откровенничать с этим типом – последнее, что мне придет в голову в свете недавних его признаний. – Прошу прощения, что не можем уделить вам время.

– И куда же мама тащит тебя с утра пораньше, прелестное дитя? – следователь подло переключается на мою дочь. Руки чешутся, как хочется задвинуть Лею себе за спину, чтобы ни один мужлан не смел изучать ее. И уж тем более допрашивать.

– К целителю, – бурчит наивный ребенок, выдавая собственное недовольство первому, кто проявил хоть каплю заинтересованности.

– А ты плохо себя чувствуешь? Выглядишь вполне здоровой и красивой, – льстит малышке ушлый гад.

– Нам пора, Лея, – строго говорю не только для дочери, но и для Эрре. Допрашивать детей запрещено законом, между прочим!

– Вот видите! – возмущается дочь, оборачиваясь на следователя, пока я тащу ее за руку вперед. – Мама говорит, что со мной творятся странности, хотя это она сама странная в последние дни.

Мерзкий Эрре догоняет нас и принимается идти рядом.

– А сколько дней мама уже странная? – вкрадчиво спрашивает у ребенка и переводит многозначительный взгляд на меня.

Глава 13

– Лея, ты помнишь, что происходит с детьми, которые разговаривают с незнакомыми дядями? – строго прищурившись, смотрю на ребенка. Возможно, я и нагнетаю излишне при воспитании дочки, но пока что незнакомые «дяди» не принесли в мою жизнь ничего хорошего. Глупо надеяться, что Лилии повезет больше.

– Да, мама, – отвечает покорно дочь. – Их варят в котле и разбирают на органы, – повторяет она главные страшилки моего собственного детства.

Кто-нибудь скажет, что я ломаю психику ребенку ужасами, а я отвечу, что уберегаю ее от того, что пришлось испытать самой. Уж лучше выдуманные страшилки, нежели настоящие.

– Это прямое обвинение королевского следователя? – вмешивается в воспитательный процесс Эрре. Не мужик, а заноза в… одном месте!

– Следователь – от слова преследовать? – я делаю вид, что сильно задумалась. – А можно подать заявление о преследовании следователем? Или у вас к нам официальные вопросы имеются. Тогда я внимательно слушаю, но попрошу провести беседу не в присутствии несовершеннолетних. Возможно темы, что вы возьметесь обсуждать, не будут предназначены для детских ушей.

– Я уже взрослая, мам, вообще-то, – недовольно встревает Лия. Еще только ее умных мыслей мне тут не хватало! Нам бы от господина «банного листа» избавиться.

– М-м-м, – тянет этот гад. – Намекаете на приглашение в следственное управление? Желаете остаться наедине?

«Да небо меня упаси!» – чуть было не брякаю я. Вовремя прикусываю язычок – все же себе дороже так откровенно проявлять неприязнь к представителю органов власти.

– Желаю все делать в рамках закона, – улыбаюсь мило и учтиво. – Ой, наш экипаж! – тяну Лею и быстро запрыгиваю в почтовую карету, притормозившую возле нас.

В этом мире они выполняют функцию сродни нашим маршруткам. Помимо писем и посылок перевозят пассажиров, останавливаясь по требованию или просто, когда извозчик видит перспективных пешеходов. Прогресс, однако.

В центр я ехать не решаюсь. Хоть там и принимают лучшие целители города, плату за свои услуги они взимают соответствующую. Так что мы с недовольной Леей выходим примерно посередине. Не самые бедные окраины, но и не шумный напыщенный центр. По огромному значку в виде желтой звезды, символизирующей солнце и жизнь, нахожу приемную целителя и захожу внутрь.

Очереди ожидаемо нет. Все же простой народ предпочитает обращаться к знахарям, если самолечение не помогает, а богатые не так часто болеют, да и в нашем городке не так уж их и много. Поэтому целители, помимо непосредственного лечения пациентов, делают всякие лечебные артефакты. Тем и живут.

– Добрый день, меня зовут магистр Цин, – улыбается мне длинноволосый старичок, сидящий за стойкой. – Чем могу быть полезен?

– Здравствуйте, хочу показать свою дочь целителю, – киваю я.

Внешность этого магистра не вызывает настороженности или отвращения, так что решаю попробовать счастья тут.

Мы проходим в приемную, где я подробно описываю все странности Лилии и свои опасения. Молчу только о том, что сама я далеко не местная. Даже слишком далеко. Такую информацию стоит держать строго при себе. Знаю я, как поступают у нас на Земле со всяким странным и неизученным – в лучшем случае живьем отправляют в лабораторию и изучают всю жизнь. Про худший лучше умолчу. Вряд ли логика проживающих на Валии* (*Валия – мир, где в данный момент живет Ольга) принципиально отличается.

Сперва целитель осматривает Лею, интересуется, есть ли у дочери жалобы.

– Кроме маминых странностей, меня больше ничего не беспокоит, – деловито выдает моя малышка.

Я тут же напрягаюсь, но добродушный смех магистра Цина позволяет расслабиться.

– Ох уж эти родители, – заговорщицки подмигивает он Лее. – Постоянно разводят проблемы на пустом месте.

На этом дочь успокаивается, проникнувшись к добродушному старичку, и легко болтает с ним, отвечая на вопросы. Я стараюсь не отсвечивать, чтобы не нарушить хрупкую доверительную атмосферу.

Как только внешний осмотр заканчивается, целитель переходит к магическому сканированию.

– Ну как, магистр? – шепчу я, улучив момент, пока дочь устраивается удоббнее на кушетке.

– Пока что не наблюдаю никаких отклонений, – успокаивает меня он. Наверное, я могу показаться полоумной мамашей, но пусть уж лучше буду паникершей, чем упущу что-то действительно важное. – Сейчас проведу ручное сканирование, это поможет выявить возможные отклонения, неполадки в организме.

Пока Лилия спокойно лежит, целитель просто водит над ней руками. Очень похоже на шарлатанство, но я уже знаю, что магия работает даже тогда, когда простым зрением ты ее не видишь.

Целитель озадаченно хмыкает, что-то бормочет – мне не разобрать, а дальше долго роется в шкафу и надевает на себя подобие очков, только с мудреной плетеной оправой и толстенными линзами.

– Специальные артефакт, позволяет раскладывать ауру на спектр. Какой цвет окажется преобладающим, к тому типу магии и склонно существо. Ну а в случае отсутствии магии будет просто серое пятно.

– Не нужно! – хочу прокричать я, но выходит только хрип. Горло сдавливает от волнения.

Нам нужно срочно бежать! И зачем я вообще притащилась к этому магистру? Вот сейчас он разглядит в Лее что-то такое, и мою дочь заберут на опыты…

– А вот это уже серьезно, – хмурится магистр Цин.

Глава 14

Мое сердце в ужасе замирает. И, кажется, разбивается на тысячи осколков, что кромсают меня изнутри. Вердикт целителя услышать страшно, но в то же время необходимо – он должен помочь понять, что же творится с Леей.

– Что там, магистр? – поторапливаю зависшего в раздумьях старичка. Если он прямо сейчас мне не скажет, я тут замертво упаду! – Что-то плохое? Не молчите же, пожалуйста! Скажите, насколько все ужасно? – паника начинает захлестывать.

– Успокойтесь, мамочка, – целитель укоризненно цокает языком. – Вы же пугаете девочку. Продолжите в том же духе, и мне придется бросить в вас успокаивающее заклинание.

– Тогда вы не пугайте меня, и я останусь спокойной безо всяких магических штучек, – парирую. Возможно грубовато, но это от нервов.

– М-да, материнское сердце – особенный орган, – резюмирует Цин. – Организм вашей дочери перестраивается, это я вижу, как ясный день. Возможно, такой процесс связан с возрастными особенностями, а возможно имел место стресс. Ведь ее отец умер совсем недавно, как я понял?

– Да, – признаюсь тихо. – И как долго этот процесс будет длиться? Это вообще нормально?

А главное – в кого моя девочка перестраивается? Но последний вопрос я вслух не задаю. Ибо мне следует быть осторожной. Кто его знает, эти магические миры и их воздействие на обычных людей…

– Не получается определить, к какому типу магии склонна Лея – картинка слишком рябит. Нет какого-то определенного цвета. Возможно, вы сами можете дать ответ. У вас или у вашего мужа в роду имелись маги или представители магических рас?

– Насколько я знаю, нет, – отвечаю осторожно. И открыто смотрю в глаза целителю – пусть знает, что мне нечего скрывать. – Если только очень давно, много-много поколений назад.

– По всей видимости именно эти корни дают о себе знать, – кивает спокойно магистр. Выдыхаю мысленно. Вроде получилось не зародить в нем подозрений. – Рекомендую вам обеим воздерживаться от стресса и потрясений, хорошо питаться и чаще бывать на свежем воздухе. А еще вести дневник наблюдений. Также неплохо будет вам показаться дней через пять. Тогда я смогу проследить за изменениями Леи в динамике и, если потребуется, назначить поддерживающую терапию. А вообще все маги через такое проходят, перестройка – естественный процесс, заложенный в наши организмы самой природой. Так что тут нет повода для паники.

– Спасибо, – горячо благодарю магистра.

Больше всего я счастлива от того, что он ничего не заподозрил. Ну и не увидел никакого смертельного заболевания или проклятья, конечно же. Расплачиваюсь суммой, на которую мы с дочкой могли бы спокойно прожить две недели, и обещаю приехать на повторный прием.

Вру, конечно же. Еще раз подвергать себя и Лею такой опасности я не собираюсь. Главное, целитель сказал, что все в порядке, а с остальным мы и сами справимся.

До дома приходится идти пешком. Экономия теперь наша верная спутница. От усталости Лея начинает канючить, и последние двадцать минут пути для меня сливаются в сплошное мучение. Голова гудит, нервы на пределе, и ноги в тяжелых ботинках чувствуются словно чугунные.

Зато взгляды прохожих на нас с дочкой, идущих в одинаковых и стильных платьях, проливаются бальзамом на душу. Я слышу, как нас обсуждают, как берут идею на заметку. Пара дам даже не постеснялись, подошли и поинтересовались, где мы взяли такую диковину. С радостью приглашаю их в свою швейную лавку и обещаю открыться дней через семь. Даже если и не успею все к этому времени доделать, клиенты поймут. Все же я не герцогинь к себе позвала.

Дома быстро жарю растущему организму двойную порцию скарутов с овощами, но в итоге дочь все равно требует добавку. После идем на пирс проверять улов. В этот раз добычи не так много, но все же она есть – возвращаемся не с пустыми руками. Лея вприпрыжку, я – нагруженная моллюсками, обе довольные.

Дома принимаюсь за недоделанный абажур. Каркас надежно укрепляю, лоскутки ткани сшиваю на машинке, а в конце мастерю декор. Витая джутовая веревка и сушеная морская звезда замечательно довершают композицию – мне нравится! Скрепляю все при помощи жидкости скарута, которую использую как клей. И не могу удержаться от того, чтобы повесить свое произведение искусства на потолок.

– Ого, мам, – оценивает Лилия, отвлекаясь от собственного занятия. Чтобы дочь не маялась от безделья, я выдала ей на растерзание штаны, оставшиеся от Каррена, и разрешила раскроить их на новую юбку. – Да у тебя талант!

– Спасибо, – тепло улыбаюсь. Как же хорошо временами бывает! Уютно, мирно, спокойно.

Перед ужином к нам заходит Вильна, соседка, у которой мы берем яйца, мясо, молоко и прочие продукты. Они с мужем содержат скотный двор. По старой привычке приглашаю ее на травяной сбор, заменяющий здесь чай, но Вильна отказывается.

– Да я по делу, – взмахивает она рукой. – У нас рабочий уволился, а у тебя как раз добытчика теперь в семье нет. Может, пойдешь к нам скотницей? Работа, конечно, тяжелая, но мы и платим за нее соответствующе. Да и дом с Леей всегда под присмотром.

– Спасибо, – качаю я головой. – Я швейным делом решила заняться. Буду наряды шить. Глядишь, чего и получится.

Соседка осматривает придирчивым взглядом платье моего исполнения, которое совершенно замечательно сидит по моей фигуре, еще и выглядит свежо и стильно.

– Да, склонности к шитью у тебя определенно имеются. Вот только одно дело красиво шить, а совсем другое – находить клиентов. Так что подумай. Если что, мы тебя всегда к себе работать возьмем.

– Ага… – провожаю соседку и не позволяю зерну неуверенности, пророненному ей, прорасти у меня внутри.

Все у меня получится! Обязательно.

Стряхиваю с себя неприятный визит и зову дочку ужинать. Уютная атмосфера снова поселяется между нами, и я наслаждаюсь. К сожалению, периоды спокойствия в моей жизни не длятся вечно. И этим вечером я получаю очередное тому доказательство.

Глава 15

За этот день я еще успеваю повесить шторы, которые у меня в тон к абажуру. Расправляю их красивыми складками и прихватываю по бокам джутовыми веревками. Для украшения снова использую высохшие морские звезды – благо у дочки этих сокровищ полные закрома. Еще один плюс жизни на побережье – о детских игрушках приходится думать значительно реже. Учитывая, что муж обычно был прижимист в отношении Леи, дары моря сильно спасали.

Кукол и всяких мягких зверушек я мастерила для нее сама, а мебель, посудку и прочие мелочи мы всегда делали из ракушек. Они тут большие и невероятно перламутровые. Действительно сокровища. Странно только, что местные так равнодушно относятся к этому чуду, воспринимая серой обыденностью.

Любуюсь плодом рук своих, прикидываю, что бы еще могла сделать. Хорошо вместо хотя бы одной стены возле входной двери сделать большое окно, и в получившуюся витрину выставить манекены с платьями. С другой стороны, место у меня не проходное и из-за забора вряд ли хоть кто-то разглядит шедевры. Тут по-другому привлекать народ нужно…

А пока беру самую простую ткань из купленных и прикладываю к нашему старенькому диванчику. Мешковина из джута замечательно сочетается с занавесками и абажуром, а самое главное – стоит столько, что ее можно будет безболезненно менять хоть каждый месяц.

Посетителей нужно будет куда-то усаживать и угощать чаем, так что без дивана совсем никак. Но не выставлять же на самом видном месте наш просаленный и грязный. В конце концов главное помещение – это лицо моего бизнеса! Тут все должно быть по высшему разряду. В меру возможностей, конечно.

За всеми делами не замечаю, как время близится к ночи. Едва мне удается уложить разошедшуюся Лею спать и настроиться на спокойный вечерний отдых, как с улицы доносится грохот. Как будто целая армия собирается взять штурмом мой скромный домик. Еще и бранятся эти солдаты похуже любого сапожника.

– Какой драной трепухи тут разбросан этот шмурдяк? – возмущается кто-то заплетающимся языком. – Р-развели бардак на вверенной территории. Всем по три наряда вне очереди!

Ругань сопровождается жутким грохотом, а потом и стуком в дверь. Таким, словно стучащий желает не хозяев позвать, а вынести несчастную деревяшку напрочь. В груди все перехватывает от страха, под правым ребром начинает колоть.