С Новым годом, товарищ интурист

Часть I. Воронье гнездо

Лара упорно нарезала салат, время от времени бросая недовольные взгляды на Кириллушку. Тот, как не в чем ни бывало, готовился к выходу в коридоре. К своему внешнему виду старший Ворон всегда относился серьезно, если не сказать педантично. Впрочем, там было с чем работать: высокий, спортивный, с широкими плечами. Он был хорош и лицом: черные пронзительные глаза и такие же темные кудри. Лара была другой: светлые длинные волосы и холодные серые глаза, впитавшие в себя весь свет северных стран. Брат и сестра Вороны внешне казались птенцами разных гнезд, но вот повадками и мировоззрением… Да, если поставить их рядом сразу становилось ясно, что душа у них одна на двоих.

На проигрывателе крутилась какая-то зарубежная пластинка, Лара поставила первую попавшуюся, только бы заглушить жужжащее раздражение. Новый год – семейный праздник! Семейный! Как Кириллушка этого не понимает? Коль скоро они стали называться братом и сестрой, то и справлять им следует вместе!

– Перестань дуть губки, Лариса Константиновна! – будто бы расслышав ее громкие мысли, заявил Кириллушка.

Он наконец-то вошел в гостиную, где вовсю крошился оливье. Ларе следовало сделать салат еще вчера. Так мама всегда готовила, но сперва Кира тянул с добычей колбасы, а потом и вовсе свалил на нее работу над его отчетом. Кирилл Константинович, видите ли, в театре играет, а ей, Ларе, заняться нечем! Лара вообще не понимала, каким таким образом очутилась на работе в Интуристе, еще и под руководством серьезного товарища из КГБ. Без преувеличений, Лара, впервые устроившаяся на работу с трудовой, ненавидела постоянную бюрократию и нелепое следование программам, подготовленным не пойми кем.

А теперь еще и это: Кира идет отмечать со своими иностранцами. А как же Лара? Она тяжело вздохнула. Это уже третий Новый год в ее жизни, который она отпразднует не пойми как.

– Я тебе еще раз говорю, пойдем со мной! У нас будет шикарная культурная программа. Не как обычно! Вот что ты в свой салат вцепилась? – он вальяжно подошел к столу и поразительно проворно схватил кусок колбасы.

– Сам празднуй в своих сомнительных компаниях! – фыркнула Лара и вернулась к оливье.

Не было еще и двух часов дня, а он уже уходит. В глубине души Лара понимала, что Кириллушка просто выполняет свою работу, что глупо на подобное обижаться… Но… Но ничего с собой поделать не могла.

– Сейчас салат доделаю, приведу себя в порядок, и буду смотреть «Голубой огонек».

– Зачем, если можно пойти и отлично провести время! – Кирилл уже вернулся в коридор, поправлять и без того идеальную укладку.

– Тебе не понять, что такое новогодние передачи! – огрызнулась Лара, но ответом ей была тишина, Кириллушка уже успел уйти куда-то вглубь квартиры.

Ему и в самом деле было не понять. Лара родилась в XXI веке и выросла на дурацких новогодних шоу и мюзиклах. А Кириллушка из XIX века, если подумать, 1970-е для него самое настоящее будущее…

Лара закатила глаза и пошла в кухню за солеными огурцами. Внезапно в дверь позвонили. Кого там еще принесло?! Хорошо бы это оказалась баба Нюра, которая пока еще совсем не баба, а очень даже модная женщина с первого этажа.

Дмитрий Викторович нажал на звонок. Последние люди, с которыми ему хотелось общаться в канун Нового года – Вороны. Хотя, постойте-ка! Последние люди, с которыми ему хотелось общаться в канун Нового года – любые сотрудники его «Не особо принципиального отдела». Понабрали же диссидентов! Каждый второй фарцовщик! И над всем этим почему-то поставили его! А ведь когда Касторский был видным сотрудником КГБ. Кому же он так сильно насолил, что теперь возится с этой распущенной молодежью?

Словно в подтверждение его недовольства моральным обликом подчиненных на пороге возникла высокая фигура Ларисы Ворон. В любом коллективе есть особенно раздражающий элемент. В славном НОПО этим элементом была горделивая Лариса Константиновна Ворон. Коллегам она не нравилась, и Касторский даже осудить их не мог. Было в этой девчонке нечто мещанское. Еще и на брата совсем не похожа. Тот умел всем нравиться, а вот эта сумасбродка… Работает без году неделю, а строит из себя…

– Дмитрий Викторович, какой невероятный сюрприз! – Лариса лучезарно улыбнулась. – Решили зайти лично нас поздравить?

Серьезный Касторский лишь сильнее нахмурился.

– Кирилл дома? – строго спросил Касторский, стараясь не смотреть на голые ноги Ларисы.

Во что она вообще одета? Широкая белая футболка, а снизу? На ней хоть шорты есть? Вульгарная девчонка! Как ее до работы с иностранцами допустили?

– Кира! – крикнула младшая Ворон и вновь обратилась к начальнику: – Вы, пожалуйста, проходите, Дмитрий Викторович. А иначе соседи решат, что за нами уже из органов пришли. Слухи пойдут…

У Ларисы Ворон отвратительная насмешливая улыбочка. Просто отвратительная!

– Дмитрий Викторович, Добрый день! Чем обязаны? Лара готовит салат, хотите? А может чай или я могу сварить кофе… – запел самый приятный из Воронов.

– Ты не можешь сварить кофе, – покачала головой Лариса. – Уже успел надеть белую рубашку, а с этой твоей туркой непременно заляпаешься. Зато у нас есть отличное шампанское, Дмитрий Викторович! Ну, как отличное, Советское, – она рассмеялась.

– Перестань Ваньку валять, – порекомендовал Касторский. – В твоей группе, Кирилл, пропал иностранец, который подозревается в шпионаже.

– Хо-хо… – только и смог выдать Кириллушка.

– Нужно срочно его отыскать. Собирайся.

– Не могу, – совершенно спокойно ответил Кира. – Сейчас три часа дня, я еду в театр на репетицию, а в шесть уже и само выступление. Потом мы везем иностранцев отмечать Новый год. Нам под это дело ресторан выделили. Простите, товарищ Касторский, но у меня никак не получится отправиться в это увлекательное приключение вместе с вами.

Касторский не имел обыкновения удивляться, по крайней мере открыто. Он вообще был человеком холодным и уравновешенным. Большую часть времени. До того, как его поставили во главе НОПО.

– Дмитрий Викторович, не серчайте! – тут же заулыбался старший Ворон. – Я не могу, но так Лара ничем не занята. Прямо сейчас она наденет приличный костюм и отправится вместе с вами бороздить просторы бескрайнего Ленинграда.

Лара подавила желание высказать все, что думает по этому невероятному поводу. Какой толк ссориться с начальством? Как там говорится? Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть»?

– Разумеется, – кивнула она. – Дмитрий Викторович, подождите, пожалуйста в гостиной. Если хотите, можете докрошить огурцы и мы успеем поесть салат… Нет? Ну, тогда, Кира, поухаживай за гостем, а я пойду и оденусь «прилично»!

Лара не понимала, почему ей все говорят, что шорты у нее вызывающие. Нормальные у нее шорты! И футболка приличная.

Касторский снял пальто и прошел в гостиную. Признаться, Дмитрию Викторовичу всегда было интересно, как живут его сотрудники. Особенно Вороны. Они в его отделе производили впечатление людей особенно состоятельных. У Кирилла и вовсе машина имелась, да и квартира – не комната в коммуналке, а трешка. Касторский прошел в комнату. На столе возле окна разложено все для оливье, открыта бутылка шампанского. Убранство гостиной, именно что убранство, старомодное, даже антикварное. Неужто они и в самом деле какие-то недобитые буржуи?

– Это квартира нашей прабабки, – сообщил Кирилл, будто бы отвечая на незаданный вопрос. – Мы недавно переехали.

Касторский что-то читал в личных делах этой парочки про трагическую историю их семьи, но, как назло, не мог припомнить никаких подробностей.

– В любом случае, мне уже пора, а вам всяческих благ и успехов в этом нелегком деле! – Кириллушка отдал честь и был таков.

Касторский сел на диван, недовольно покосился на проигрыватель, которому было совершенно не стыдно играть перед товарищем из КГБ западные мотивы.

И тут в гостиной появилась Лариса Ворон. В ярко-красном брючном костюме с черным бадлоном, поддетым под широкий, будто бы мужской, пиджак. Поверх водолазки висели эти ее вычурные жемчужные бусы с золотой буквой Л.

– Собираешься идти так? – решил уточнить Касторский.

– Дмитрий Викторович, согласитесь, так куда приличнее, чем в футболке с шортами, – на ходу она заплетала косы. – Так что, пойдемте играть в следователей?

Касторский никогда не отличался оптимизмом, потому без зазрения совести определил: сегодняшний Новый год будет худшим в его жизни.

Часть II. Астория – не Англетер

– Что ты ищешь? – поморщился Касторский, наблюдая за суетой на пассажирском сиденье черной Волги.

– Если скажу, вы будете смеяться, – фыркнула Лара.

– И все же. – Он завел двигатель.

– Ремень безопасности.

– Ремень? Зачем?

– Для безопасности, – пожала плечами Лара. – Киру я заставила установить и пристегиваться.

– Зачем? – Касторский выехал из ворот дома возле Исаакиевской площади.

– Дмитрий Викторович, вот странный вы человек, – покачала головой Лара. – Смотрите: сейчас зима, вы зимнюю резину установили?

– Какую?

– Ну, с шипами, чтобы не скользить на льду, – пояснила Лара.

– Нет…

Касторский затмился, пытаясь припомнить, слышал ли вообще о существовании «зимней» резины, а Лариса продолжала:

– Ага, зимней резины нет, ремней нет. Про подушки безопасности я даже спрашивать не буду!

– Подушки безопасности?

Лара посмотрела на начальника с какой-то досадой:

– Когда вы врезаетесь во что-то, они вылетают из торпеды и смягчают удар.

– Ворон, что за бред ты несешь? – наконец не выдержал начальник, останавливаясь возле гостиницы Астория.

– Дмитрий Викторович, я вас уверяю, еще на вашем веку люди поймут, что безопасность в машине – не бред! – заявила Лара, легко выпрыгивая из автомобиля.

Лара бросила короткий взгляд на соседний Англетер, переживавший не лучшие времена. Вероятно страшно обидно существовать как прославленная гостиница, пережить такие невероятные исторические события, а потом быть снесенной из-за признания тебя Аварийной. Ларе было бы обидно на месте Англетера, который теперь даже потерял свое название.

– О чем ты так задумалась, Ворон? – окликнул ее Касторский, успевший дойти до входа.

– О том, что это грустно…

– Что интурист сбежал?

– Нет же, – легкомысленно отмахнулась девушка. – Вот был у нас Англетер, где Есенин повесился, а теперь что?

– Корпус Б гостиницы Астория, – сухо ответил Касторский, невидящий никакой трагедии в смене названия.

– Ага, сперва ты становишься просто корпусом Б, а потом тебя сносят…

– Никто не сносит твой Англетер, – когда Касторский путался, он начинал злиться. – Соберись, Лариса. Мы иностранца ищем, а не о судьбе гостиницы трясемся.

– А жаль, – вздохнула Лара, которая для себя определила, что ненавидит всякого рода изменения.

Они подошли к бледнющей администраторше.

– Здравствуйте, товарищ Касторский…

Товарищ Касторский уже имел удовольствие поговорить по телефону с этой блеющей дурой, а потом и с рыдающий ответственной за группу. На счастье ответственной за группу, ей пришлось увести своих иностранцев на обед в ресторан, чтобы потом доставить в театр, где сегодня Кириллушка поет Онегина. Потому, встреча с товарищем из КГБ откладывалась на некоторое время.

– Мы хотим осмотреть номер, – у Лариного начальника, если подумать, иногда жуткий голос.

Вообще, Дмитрий Викторович человек такого склада, который Ларе не близок. Он холодный, без чувства юмора (возможно и с чувством юмора), но с тем, сколько он говорил, едва ли Ворон верила, что ей выпадет услышать шуточку от него. Касторский Ларе не то чтобы не нравился. Но если бы не он был ее начальником, жизнь в Союзе стала бы чуть лучше.

Вслед за Дмитрием Викторовичем она поднялась на третий этаж.

– Если подумать, это мой самый любимый отель в Петербурге, – поделилась Лара, в попытках развлечься. Лара становилась невыносима самой себе, когда впадала в уныние.

– Отель? Петербург? Ворон, что ты несешь? – не оборачиваясь наградил ее ответом Касторский.

Лара, не успевшая приучить себя к «Ленинграду», то и дело ошибалась. Многие находили это очаровательным, но уж точно не Дмитрий Викторович.

– Какая разница, как что-то называется, если суть не меняется? – продолжила Лара.

– Не ты ли, Лариса, рассказывала, как это страшно, что Англетер теперь в корпус Б превратился?

– Туше! Но все равно, Астория прям невероятна. Это, знаете, Дмитрий Викторович, прямое доказательство, что у нас в менталитет заложено «все лучшее гостям».

Касторский уже набрал воздуха, чтобы в очередной раз выплюнуть «Что ты несешь», но Лара опередела, пришлось ему давиться своим же ворчанием.

– Вот мама, когда стол на Новый год готовила, постоянно говорила: вот это не трогай! Это для гостей! Или у бабушки был сервиз «для гостей». У вас же точно также было, да?

Дмитрий Викторович не ответил. Он плохо помнил родителей и тем был счастлив.

– Вот и Астория, не для нас с вами, а для гостей…

Они вошли в совершенно пустую комнату.

– Здесь будто бы никто и не жил, – заметила очевидное Лара.

Несмотря на это, в шкафу обнаружился чемодан с импортной одеждой. Новой.

– Ну, наш интурист тот еще модник.

– Кстати, вот его фотография, – Касторский протянул Ларе портрет шведа. Швед как швед.

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, что шведы – скандинавский середнячок?

Касторский, пытавшийся в комнате найти что-нибудь интересное, одарил ее непроницаемым взглядом.

– Вот фины самые какие-то несимпатичные, шведы середнячок, а норвежцы – вот это красавцы!

Касторский, никак не прокомментировав рейтинг привлекательности скандинавов, резко выпрямился и направился к администратору этажа. Он грозно посмотрел на очаровательную старушку, следившую за порядком.

– Товарищ покинул комнату в семь утра, – с рвением истинного члена партии доложила старушка.

– Почему раньше не доложили? – свел брови Касторский.

– Так в инструкции не предписано, – деловито отчиталась дежурная. – Я в журнальчик все внесла!

Ларе показалось, что от раздражения Дмитрий Викторович начал краснеть, разумеется, ей только показалось. Касторский никогда не краснел.

– У меня также запротоколировано, что гражданин-иностранец любопытничал по поводу Кировского завода!

Теперь уже и Лара нахмурилась. Если и правда шпион, то разговоры про Кировский, один из самых значимых, завод, наводят на мысли о чем-то недобром… Может и в самом деле… Не шутки…

Касторский, в свою очередь, ничего больше не сказал, а лишь широким шагом направился прочь, Лара последовала его примеру.

– Что насчет датчан? – внезапно спросил Дмитрий Викторович, придержав Ларе дверь.

– Что?

– Ты, сказала, что финны не симпатичные, шведы среднячок, а норвежцы – красавцы. Куда ты дела датчан?

Лара на миг затмилась, а потом расплылась в довольной улыбочке:

– А кто там у датчан кроме Андерсена-то был?

Часть III. Корпоративы и прочие радости

К Лариному удивлению известие о том, что интурист может быть на Кировском заводе, ничуть не вывело Касторского из равновесия. Скорее напротив, приободрило.

Лара, будучи девушкой эмоциональной, не в состоянии была оценить всю прелесть процесса распутывания загадки. Для Касторского хаос – сродни личному аду. Для Лары – нормальное течение жизни. Потому, сам факт того, что в деле интуриста появились какие-то зацепки – давало ему чувство внутренней уверенности.

Лара с интересом озиралась. Она прежде видела Кировский завод только снаружи, когда проезжала мимо. Да и вообще, кому доводилось бывать на заводах? У Лары (нашлась здесь коммунистка) даже знакомых рабочих не было. Потому, младшая Ворон, придерживая в руках шубку, старалась рассмотреть все в мельчайших деталях. А вдруг никогда больше случая не представится еще посетить какой-нибудь завод.

Впрочем, нельзя сказать, что завод ее хоть как-нибудь впечатлил. Если не спускаться в цеха (или как эти сталелитейные мастерские называются?) то это самый обычный институт…

Они прошли по череде коридоров. Сторож указал направление, но Лара так и не поняла куда идти, потому полностью положилась на своего уверенного начальника.

– Кто так строит, ну кто так строит! – вздохнула Лара, когда они в очередной раз, куда-то повернули.

Касторский был убежден, что она кого-то процитировала, но никак не мог понять кого. С Ларисой вообще часто подобное чувство возникало.

– Дмитрий Викторович, а почему у нас корпоратива не было? – вздохнула Лара.

– Корпоратива? – Дмитрию Викторовичу подумалось, что возраст в нем выдает вовсе не седина в волосах, а то, что он не понимает молодежную лексику. Если бы много лет назад он обзавелся семьей, ведь Лара вполне могла бы быть его дочерью… Нет! У Касторского не могла бы вырасти такая негодная девчонка.

– Ага, ну, вот такой тусовки в столовой Интуриста…

– Потому что в нашем отделе в Новый год не работают единицы? – хмыкнул Касторский.