Юрий Скок (Михайлов) Выборгское противостояние в современной политической истории России. Часть Первая. Перед штурмом

Введение. Старые символы и новая история

Если бы по Ленинградской области, как по Ленинграду, ставшему Санкт-Петербургом, в начале 90-х годом прокатилась волна переименований, у демократически настроенных реформаторов несомненно возникло бы желание стереть с карты раздражающее название рабочего поселка, расположившегося на красивом берегу Выборгского залива.

Но, формального повода, к их разочарованию не было, поскольку имя населенного пункта с «советским» строем непосредственно связано не было. Как сказали бы математики, – это уже вторая производная… Советский не потому, что он «советский».

Памятник штурману торпедоносца балтийской авиации Герою Советского Союза капитану Михаилу Александровичу Советскому, открытый в день 30-летия Великой Победы, высится на четырехметровом постаменте на просторной площади. У подножия памятника всегда живые цветы – знак уважения жителей к герою, чье имя носит поселок с 1948 года.

«Морской биографический словарь» сух и лаконичен:

«Советский Михаил Александрович (1917-1944).

Герой Советского Союза (1944), гвардии капитан, морской летчик. В ВМФ с 1937 г. В 1939 г. окончил Ейское военно-морское авиационное училище. Участник советско-финляндской войны (1939-1940). В годы Великой Отечественной войны штурман звена 1-го гвардейского минно-торпедного авиаполка Балтийского флота. Совершил 90 боевых вылетов. Погиб при выполнении боевого задания. Награжден орденом Ленина, 3 орденами Красного Знамени. В пос. Советский установлен его бюст»[1].

Текст, приведенный выше, увидел свет уже в постсоветское время, и его автор не счел необходимым упоминать о том факте, что ровеснику социалистической революции, дали имя власти рабочих и крестьян.

Чаще всего последним пристанищем морского летчика, защищавшего свою Родину, становилась морская гладь:

У пилотов морских

не бывает могил на войне.

Словно чайки, они

пропадают в кипящей

волне.

Вдалеке от земли

оставляют последний свой

след.

Но горят корабли

от наполненных гневом

торпед[2].

Михаил Советский, которому посвятил свои стихи поэт Кронид Обойщиков, покоится на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга. 22 июля 1944 года после выполнения боевого задания самолет в составе летчика Гожева и штурмана Советского при посадке на аэродром потерпел аварию. При этом погибли оба члена экипажа. Его имя Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 1 октября 1948 года было увековечено в географическом названии крупного рабочего поселка на выборгской земле (бывший Иоханнес).

«Легенды порождают мифы». Это утверждение как непременный красный флажок на извилистой трассе поиска и осмысления исследуемого процесса. Мифы гипнотизируют, заманивают своей сенсационностью, искушают величественностью выводов. И это все в ущерб рутины поиска истины.

Происходившие в Выборге (а не просто на ЦБК в Советском) события по сути являлись проявлением формировавшихся в российском обществе «новых» идеологий. И произошло это в форме мощного разряда между двумя полюсами: с одной стороны – старое «партхозаппаратное» мышление, присутствовавшее у «класса» бюрократической прослойки, с другой – новая «демократическая» доктрина, давшая буйные всходы на почве дикого «бандитского» капитализма, «класса» предприимчивых полубандитов-полубизнесменов, которым нужна была реальная (и легальная) власть.

При этом катализатором процесса и, одновременно, «разменной монетой» в схватке стал действительно «рабочий класс» – трудовой коллектив Выборгского ЦБК. Он то и стал главным «коллективным» героем легенд. Как, например: «Звучит символично: в поселке Советский – вооруженная диктатура пролетариата. Нет, все всерьез, год 1999-й, вторая половина лета. Ленинградская область, Выборгский район. Никаких революций, никакой политики. Просто «экономическое чудо» с мозолистыми кулаками и винтовкой образца 1905 года…»[3]«Красное знамя над Советским» – один из самых распространенных мифов.

У «красного» должен быть антогонистический символ (кстати, «белый» цвет никогда не появился): «Человек в камуфляже устанавливает в оконном проеме российский триколор»[4].

Но соответствует ли это действительности? Нет, не в той части, что в окнах разгромленного здания администрации комбината появилось государственное знамя России. Действительно ли знамя «народного предприятия» было красным? В той части, что его защитники были и противниками существующего строя? Нет! Общеизвестный факт: при въезде в поселок на арке железнодорожного моста больше года висел транспарант: «ВНИМАНИЕ! СТАЧКА! В ПОС. СОВЕТСКИЙ ДЕЙСТВУЕТ ТОЛЬКО КОНСТИТУЦИЯ РФ!»[5]

Если сделать попытку ответить на вопрос: под каким же знаменем были рабочие Выборгского ЦБК, то получим весьма неопределенный, и весьма определенный, ответ – под «народным»! Но он и не красный, и не триколор. Он бесцветный, как вся «народная» толпа.

Трудовой коллектив ЦБК был в интегральном обобщении бесцветным. При этом некоторые его индивидуальные представители были «яркими» образцами цветовой гаммы политического спектра того времени. Но важен итог: большинство хотело «просто жить», – семья, работа, достаток, спокойствие за завтрашний день. Эти категории определяют политическое состояние народа. К политике он приобщается лишь после того, как происходит «сбой» в жизнеопределяющей программе.

Когда же такой сбой произошел, то трудовой коллектив, как и весь пролетариат России, оказался к этому времени без «своей» идеологии. При этом ему навязали обманом не имевшую исторической перспективы идею «народного предприятия». «Профсоюз» – есть «народ», а именно такое понимание втолковали и реализовали на практике в Советском.

Все сказанное о бесцветности подавляющей массы работников ЦБК в полной мере относится и к депутатскому корпусу выборгского МуСо, – еще одному коллективному герою представленного исследования. Отличие лишь в том, что этим народным избранникам никак нельзя было «дать» в руки «красное» знамя. Тогда «дали» знамя «криминальное». Честно говоря, рановато было навешивать подобные ярлыки всем тем, кто был тогда в муниципальном собрании. Большинство, подавляющее большинство, было еще искренне в своих поступках. Но мотивы начала их политической активности изначально совпадали с теми мотивами, что и для всего «народа», – не было возможности «просто жить».

События на Выборгском ЦБК как зеркало «высветили» практически все социальные силы, действующие в сегодняшнем обществе: различные ветви и органы власти – представительная, исполнительная, прокуратура, суды, милиция, судебные приставы, спецподразделения, приватизаторы, новые хозяева, работники, трудовой коллектив, профсоюзы, СМИ, политические организации и даже криминальные структуры, без которых кажется не обходится дело ни в одной сфере общественной жизни. Некоторые из этих сил действовали посредством фигуры умолчания, но это ведь тоже о многом говорит. Имеется большая история взаимодействия, мягко говоря, всех этих сил на целлюлозно-бумажном «поле». «В маленьком поселке со звучным, милым сердцу названием Советский затянулось сразу несколько узлов нашей российской жизни. Криминал, прорвавшийся к власти. Отчаявшийся, много раз обманутый государством народ, которым так легко манипулировать. Аморфная и слабая власть. Плохие законы. Небрежно и наспех проведенная приватизация…»[6]

В истории противостояния на Выборгском ЦБК в поселке Советском мифологическое начало присутствовало изначально, в нем были заинтересованы, на мой взгляд, все участники событий: кто-то искренне обманывал, а кто-то искренне хотел быть обманутым. На этой почве родился миф об «информационной блокаде».

На самом деле, это один из тех эпизодов в истории России девяностых годов ушедшего двадцатого века, который можно описать, не боясь ошибиться в фактологии и хронологии, полностью опираясь на данные средств массовой информации. Необходимо особо отметить, что это стало возможно стало благодаря редакциям газет «Выборг» и «Выборгские ведомости», которые оставили для исследователя сотни публикаций с «полей сражений» и интервью с активными участниками событий, а также десятки подлинных документов.

Однако прошедшие два десятилетия подтвердило живучесть мифа об «информационной блокаде»: события в Выборге и Советском не стали до настоящего времени предметом исторического исследования. Почему так, естественно возникает вопрос? Ведь фактически не появилось даже «около»-исторических рассуждений, – «если так…» или «если бы иначе…».

Фактически только в первые месяцы после кульминационных событий 1999 года появилось несколько объемных публикаций публицистического характера[7].

В 2000 году опыт Выборгского ЦБК распространяли в форме обобщающих статей в журнале «Альтернатива» и различных приложений к нему. Естественно, и публицистами и «рабочими социологами» рассматривалось лишь история «народного предприятия». Причем в привязке к ходу общероссийской истории. И, самое главное, – минуя конкретные события, связанные с противостоянием.

В освещении взаимосвязанных процессов, имевших место в поселке Советский и Выборге, как не в одном другом событии постсоветской действительности, всеми сторонами и с различными акцентами использованы аналоги из разных периодов нашей отечественной истории. Вот лишь краткий перечень:

«…В России, как в начале века, вновь заговорили об «организованном рабочем движении». Словно из учебников по истории КПСС всплыли, казалось бы, уже канувшие в Лету понятия: «стачком», «бунт», «Ленский расстрел»…»[8].

«В истории борьбы трудящихся против власти капитала в России есть два знаковых, рубежных события, после которых движение вдруг приобретало качественно новое содержание. Это Обуховская оборона 1902 года и первое в постсоветской России открытое столкновение рабочих с вооруженными отрядами режима на Выборгском ЦБК в 1999 году. Первое фактически ознаменовало собой вступление мира в век революций и политических катаклизмов, второе этот век заканчивало. И тогда и сейчас пролилась кровь, и именно кровью ХХ век оказался повязанным на все столетие»[9].

«Коллектив Выборгского ЦБК стал своего рода «чирьем на мягком месте» власти – все время напоминает о себе и не дает спокойно сидеть в креслах. Вот и была предпринята очередная попытка «избиения младенцев». Такие применялись, в свое время, царским правительством – расстрел рабочих на Ленских золотых приисках и улицах Петрограда и нашим президентом при уничтожении законно выбранной народом Советской власти»[10].

«Ситуация усугубляется тем, что в самом Советском положение архитяжелое. Жизнь в поселке словно пародирует его название и напоминает времена военного коммунизма»[11].

«С тех пор, как несколько лет назад, Выборгский ЦБК бросил вызов всей практике криминальной приватизации, в глазах многих его имя стало символом сопротивления и стойкости. «ЦБК не сдается, выборгские рабочие отбили очередной натиск», – это звучало, как голос Левитана, как сводки Совинформбюро в годы войны»[12].

«Советский не может, не должен и не имеет права сдаваться. Как Брестская крепость в 41-м, он уже стал символом сопротивления для всей России»[13].

«Проявив фотографии, сделанные на комбинате, я провел небольшой эксперимент – показал десятку совершенно далеких от политики и ничего не знающих о ЦБК знакомых фото с чернорубашечными охранниками спросил, кто это такие? Все опрошенные, не сговариваясь, ответили: «Фашисты!» И, действительно, если, согласно официальной терминологии, каждый подросток ради выпендрежа нацепивший значок со свастикой – фашист, то кем являются избивавшие людей наемники «Алцема» и их хозяева?»[14]

Не оставлены в стороне христианские ценности:

«Противников Выборгского ЦБК отличает какое-то исступленное антихристианство. Первый штурм народного предприятия состоялся за два дня до праздника Апостолов Петра и Павла, второй – в день Покрова Пресвятой Богородицы, третий – в канун Крещения. Вряд ли они сознательно выбрали именно эти даты, близкие нашим великим праздникам. Скорее, через этот якобы случайный выбор нам всем показывают, какие силы стоят за их спиной. Имеющий уши да услышит…»[15].

Драматические события современной истории также были притянуты к драме в Советском, причем в равной степени обеими противоборствующими сторонами:

«Сравнение, конечно, малокорректное, но тем не менее – Выборгский ЦБК ведет себя, как Чечня. С той лишь разницей, что там не захватывают заложников с целью выкупа. В остальном же – российских законов не признают, налогов не платят, Москве не верят…»[16]

«Второй штурм Выборгского целлюлозно-бумажного комбината проводился в лучших традициях заслуженных российских демократов Басаева, Радуева и Хаттаба»[17].

Это было ярко выраженное проявление идеологической войны, именно – идеологической, но войны, имеющей все атрибуты подобного противодействия: и стратегические наступления, и тактические оборонные действия. И, естественно, – завоевания и поражения.

Но, подчеркиваю, – идеологические. Раскаты грома могут лишь напугать, и то лишь непосвященного. Здравомыслящий будет думать на будущее, – как не потерять то, что окажется в том месте, куда в следующий раз ударит разряд молнии.

В этой войне нет, и не будет никогда ни победителей, ни побежденных. Это возможно лишь гипотетически, признанием возможности физического устранения носителей «чужой» идеологии. Что само по себе либо бред сумасшедшего, либо иная, – третья, – сила: мировоззрение чуждое первым двум, которые естественным образом объединятся, совместно защищая свое право на существование.

Сегодня можно говорить о следующем: несомненным итогом стало осознание противоборствующими сторонами выработки доступного всем, адекватного действительности, понятийного аппарата, используя который можно вступать в диалог. Попытки противников описать, и тем более осознать, происшедшее марксистско-ленинскими категориями «научного коммунизма» вызывает в лучшем случае усмешку от лубочных картинок с «сознательной пролетарской массой». А попытки «списать» все на «классовую» борьбу» ничто иное как неспособность вести диалог.

Необходимо понимание того, что при анализе событий на, и вокруг, Выборгского ЦБК мы не должны ограничиваться фактической составляющей, не должны вести разговор лишь о конкретных участниках, как сделавших тот или иной конкретный физический шаг, а видеть в них составную часть носителей противоборствующих идеологий.

В этой ситуации, при таком «ракурсе» взгляда на участников событий те действия, которые не «вписываются» в стереотип поведения, становятся понятными и объяснимыми.

[1] Доценко В.Д. Морской биографический словарь. – Санкт-Петербург: Издательство «Logos», 1995, с.382.

[2] Стрелков И. Его домом было небо. «Выборгская жизнь», №8, 1990, с.4.

[3]. Смирнов А. Поселок Советский – жизнь на осадном положении. «Смена», 02.08.99.

[4]. Измайлова Е., Васильева Ю. Как «Тайфун» брал ЦБК. Кровавые подробности ночного штурма.«Час пик», 19-25.10.99.

[5]. Смирнов А. Поселок Советский – жизнь на осадном положении. «Смена», 02.08.99.

[6] Шульгина Е. Плюс деприватизация всей страны? «Смена», 20.11.99.

[7] Казанцев А. Советский. Выбор. «Наш современник», №3, 2000, с.187-208.

[8] Маетная Е. «Теперь мы будем стрелять на поражение», – говорят спецназовцы, атаковавшие Выборгский ЦБК.«Московский комсомолец», 28.10-04.11.99.

[9] (А.М.) Портрет на фоне истории. «Трудовая Славянка», №22, март, 2001.

[10] Эхо выстрелов на Выборгском ЦБК. «Новая Выборгская газета», №40, 29.10-04.11.99, с.5.

[11] Шолмов К. В Советском разучивают «Yankee go home». «Выборгские ведомости», №56, 03-10.10.97, с.3.

[12] Иванов С. Зловещий триумвират. «Советская Россия», 27.01.00.

[13] Нерсесов Ю. В защиту Выборгского ЦБК. «Новый Петербург», 19.08.99.

[14] Нерсесов Ю. Рабочие изгнали карателей. Наемные охранники английской фирмы пытались захватить Выборгский ЦБК. «Новый Петербург», 15.07.99.

[15] Прудникова Е. Что произошло на Выборгском ЦБК. «Новый Петербург», 20.01.00.

[16] Ипатова Н. На пути к деприватизации? «Новая газета», 18-24.10.99.

[17] Нерсесов Ю. ЦБК остался советским. «Новый Петербург», 21.10.99.

Глав