Закон пустоты

Виктор Рымарев

ЗАКОН ПУСТОТЫ

Криминальный роман

Пустота́ – широкое физическое или философское понятие,

означающее отсутствие содержания, заполнения чего-либо,

также – неясность или отсутствие понимания.

Термин, близкий к понятию «Ничто», а временами

совпадающий с ним. Пустота – идеальное понятие,

существующее, прежде всего, в представлении.

Бог сотворил мир «из (абсолютного) ничего»,

при этом сам вопрос о существовании чего-либо

вне Бога до сотворения мира в христианской традиции

считается абсурдным, так как время (до) и пространство

(вне) являются формами существования мира.

 Абсолютное «ничто», логически рассуждая,

не может быть пронизанным Богом, иначе оно

перестанет быть «ничем», соответственно

божественное вездесущие на него не распространяется.

Также Ничто называют зеркалом абсолюта.

Г. Тверь

1

– Алло, Зайчик.

– Да, Киса.

– Ты где?

– На работе. Где же ещё мне быть?

– Что делаешь?

– Делаю вид, что работаю.

– А ещё что делаешь?

– Думаю о тебе.

– Как ты думаешь обо мне?

– Хорошо.

– Почему ты думаешь обо мне хорошо?

– Потому что люблю тебя.

– А как ты меня любишь?

– Очень-очень!

– И всё?

– Что всё?

– Всего два раза «очень»?

– Не могу же я миллиард раз повторять это слово? Это… даже не могу сосчитать, сколько времени займёт подобная операция. Месяцы. А то и годы. Ты умрёшь от голода, слушая мои признания в любви.

– Не умру.

– Почему?

– Потому что я могу слушать такие слова бесконечно…

И сам разговор мог продолжаться бесконечно. Ведь не прошло и года, как Сергей сочетался узами самого, что ни на есть законного брака, с прекраснейшей в мире девушкой. С Оленькой Ветровой.

Ещё не забылся марш Мендельсона, который прозвучал в их честь, не забылись семь мостов, не забылся ресторан, переполненный родными и близкими, не забылось катание на катере, праздничный салют и многое, многое другое. Всё, что навеки связало их. Разумеется, навеки. А как иначе? Зачем жениться, чтобы вскоре развестись?

Глупо.

Глупее не придумаешь.

Быть женатым, просыпаться утром рядом с любимым человеком – это прекрасно! Что может быть лучше?

А вечера? Совместное приготовление ужина. Поедание этого самого ужина из одной тарелки. А потом?..

За это можно жизнь отдать.

Не напрягали даже откровенно пошлые «зайчик» и «киса». Их личное дело, как им называть друг друга. Они могли общаться подобным образом с раннего утра до позднего вечера.

Если бы не проклятая работа.

Да-да. Проклятая. И не как иначе. Ведь работа разлучает его с ненаглядной Оленькой.

Даже не верится, что было время, когда он (ну, не дурак ли?) мечтал об этой работе. Именно об этой. Такой интересной! Такой нужной людям!

Что может быть интереснее, что может быть полезнее работы следователя?

Сбылась мечта идиота. Второй месяц он работает в следственном комитете. Следователем.

И что? Перебирает бумажки, читает старые, пропитанные архивной пылью дела. «Входит в курс работы».

Если бы не Оленька, если бы не «заинька», если бы не «кисонька», если бы не их телефонные разговоры, он бы сам покрылся пылью. С головы до ног. До самых пяток. Заплесневел. Окочурился на своём рабочем месте…

Вызов к шефу был неожиданным. Начальник областного управления следственного комитета, он же Дмитрий Александрович Подкопаев, встретил Сергея сдержанно.

– Как дела? Освоился? Проникся следственным духом?

Сергей пожал плечами.

– Спасибо. Всё нормально. Только насчёт духа. – Сергей замялся. – Скорее пылью.

– Ничего. – Дмитрий Александрович слегка ощерил рот, демонстрируя нечто подобное улыбке. – Будет и на твоей улице праздник. В смысле, будут самостоятельные дела. И гораздо скорее, чем ты думаешь.

Шеф задумчиво почесал остатки волос на затылке. Сергей ему нравился. Толковый, грамотный и умный парень. Без тени заискивания и намёков на панибратство. Спокойный. Несуетливый. Из него должен получиться хороший следователь.

Хотя попал он в комитет по блату. Его тесть, генерал Ветров, начальник УВД области. Но не просьба генерала Ветрова сыграла решающую роль в судьбе Сергея Денисова, выпускника юрфака местного университета, а мольба его собственного сына Костика. Костик пять лет отбарабанил в университете вместе с Денисовым Сергеем, который приехал к ним из небольшого районного городка, сумел попасть на бесплатное отделение и накрепко сдружился с Костиком Подкопаевым.

Так сдружился, что и жену Сергею, по сути, подыскал Костик. Он познакомил Сергея со своей одноклассницей Оленькой Ветровой, которая была лучшей подругой другой, их общей одноклассницы – Вики Смородиновой. Костик ещё в пятом классе заявил своим родителям, что, когда вырастет, обязательно женится на Вике.

Слово своё Костик сдержал. Он женился на Вике ещё на третьем курсе. Теперь у них двое детей. Две девочки. Неплохо было бы ещё и мальчика.

А то, что Оленькин отец – генерал МВД, Сергей узнал уже после свадьбы. Такой вот он нелюбопытный…

Дмитрий Александрович встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли.

– Гораздо скорее, чем ты думаешь, – повторил он. – Ты слышал что-нибудь про Смолёного?

– Воровской авторитет? Смотрящий в нашем городе?

– Точно. Так вот, Смолёный, а по паспорту Гиви Нодия, отдал Богу, точнее чёрту, свою воровскую душу.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Огнестрел?

– Нет. По предварительным данным: умер без посторонней помощи. В своей кровати. Но, учитывая значение его фигуры для города и возможные дальнейшие последствия, надо бы разобраться в причинах его смерти. Досконально. Съезди в его резиденцию, поговори с охранниками, с обслугой. Обязательно пообщайся с судмедэкспертом. Ясна задача?

– Так точно!

– Ну, с Богом. Как говорится: ни пуха, ни пера! И поторапливайся. Опергруппа уже на месте. Да, возглавляет её майор Караулов.

Сергей не стал посылать начальника к чёрту. Развернулся, как положено, и вышел из кабинета.

Уже выйдя из кабинета, Сергей сообразил, что не знает, где находится пресловутая «резиденция» Смолёного. Куда, собственно говоря, ехать? Как выполнять задание?

Вернуться в начальственный кабинет? Но каков он будет в начальственных глазах?

Сосунок. Непригодный к самостоятельной работе.

Но что делать? И спросить не у кого.

Сергей вздохнул. Придётся побеспокоить Костика. Отец устроил Костика в УСБ. Там наверняка есть адрес Солёного.

– Кость, привет.

Голос у друга был бодрым и жизнерадостным.

– Привет от пары стоптанных штиблет!

– Есть свободная минутка?

– Для тебя всегда найдётся. Целых десять минут. Что случилось? С Олей что?

– Ничего. Дома всё нормально. Я по работе.

– У нас, вроде, разные ведомства?

– Знаю. Я не собираюсь влезать в твои секреты.

– И на том спасибо. Ладно, давай ближе к делу. Что там у тебя такое приключилось?

– Сегодня ночью умер Смолёный. Твой отец посылает меня в его резиденцию, а я не знаю, где она находится? Не подскажешь?

– Смолёный загнулся? Вот это новость. Я и не знал. Спасибо, что просветил.

– Я серьёзно.

– И я серьёзно. Думаешь, мне так всё и докладывают? Я самая маленькая пешка в нашей конторе.

– Сошка.

– Что сошка?

– Сошка, а не пешка. Пешки все одинаковые.

– Пусть будет сошка. Только это ничего не меняет.

– То есть, ты не знаешь, где его логово?

– А вот это мне, как раз, известно.

– И где?

– По бежецкому шоссе. На тридцать втором километре свернуть направо и ещё пилить пару километров. Упрёшься прямо в его забор. Из красного кирпича.

– Спасибо.

– И тебе спасибо за приятное известие.

– Рад стараться. Да. И отцу не говори, пожалуйста. А то неудобно получилось. Следователь не знает элементарной вещи: где живёт местный вор в законе.

– Что я идиот? Подставлять друга.

Сергей отключил мобильник и помчался к машине. Вот и для его «Весты» представился повод показать, на что способна отечественная машина. А то: домой, на работу; домой, на работу…

Чёрт! Опять опростоволосился! Не спросил: по старой или новой дороге? Впрочем, что это он? К тридцать второму километру дороги сольются. Совсем растерялся. Что значит – первое самостоятельное дело. Надо взять себя в руки…

В самом разгаре было «бабье лето». Погода прекрасная. Сухая и тёплая. Лучше не придумаешь. И дорога отличная. За лето заделали все выбоины и ямы. Езжай, не хочу. И «Веста» старалась. Глотала километр за километром.

Чего её не ценят?

Начиная где-то с двадцатого километра, обочины стали заполняться припаркованными машинами. Люди приехали за грибами. Самая грибная пора. Рынок возле их дома забит всевозможными дарами осеннего леса. И белыми, и подосиновиками. Слюни текут. Хоть не смотри.

Самое смешное: в доме два мужика, а грибам приходится любоваться лишь на базарном прилавке. Некогда сходить в лес. А Оленька так любит грибы!

Если быстро управятся, на обратном пути надо обязательно заскочить в лес.

Сергей родился и вырос в Весьегонске. В самом грибном и рыбном краю. Неудивительно, что «третья охота» и рыбалка были его любимыми занятиями. Если он не торчал с удочкой на речке, значит, «охотится» в лесу за грибами. Ему ничего не стоило после уроков, оседлав велосипед, умчаться в лес, пробежаться по любимым местам и через пару часов гордо поставить на стол корзинку, доверху набитую отборными грибами.

Ничего, кроме белых, подосиновиков и маслят Серёжа не собирал. Осенью ещё он брал волнушки, грузди и рыжики. Но это на засолку.

Правда, затем, когда Сергей окончил школу, его родители Николай Петрович и Вера Сергеевна Денисовы переехали в Кашин. А Сергей уехал учиться в областной центр. Там он и остался.

Когда он женился на Оленьке, то перебрался из общежития в их двухкомнатную «брежневку». Леонид Сергеевич Ветров, несмотря на то, что был генералом и занимал более чем «хлебную» должность, жил весьма скромно. Двухкомнатная квартира в «Юности», полученная ещё в советское время, да участок в шесть соток в ведомственном кооперативе, обретённый в те же благословенные времена, – вот и всё его недвижимое имущество.

Из движимого – российская «Веста», купленная для единственной и любимой дочери. Правда, Оленьке очень мало довелось поездить на собственной машине. Практически сразу после свадьбы у неё начал расти живот. Родители и примкнувший к ним Сергей категорически запретили Ольге садиться за руль. Так машина поменяла владельца.

Возникает вполне закономерный вопрос: откуда такая скромность у генерала? Не запрятаны ли наворованные миллионы в офшорах?

Не запрятаны. Потому что нечего там прятать. Раньше таких людей называли бессребрениками. Теперь – дураками. Даже ещё круче, идиотами.

А как иначе? Быть у воды и не напиться? Не можешь воровать? Научим. Не желаешь? Заставим. Иначе: геть в дурдом, на больничную койку!

Как же такое приключилось? Во-первых, в семье не без урода. А, во-вторых, и это главное – Светлана Викторовна. Генеральша. В ней крылся секрет генеральской щепетильности. Светлана Викторовна выросла в интеллигентной семье провинциальных медиков. И пуще всего на свете она ценила в людях честность и порядочность. А ещё скромность.

Всего этого Светлана Викторовна и потребовала от лейтенанта Ветрова, когда он предложил ей свою руку и сердце в придачу. Попросив у девушки взамен соответствующие органы. Сам он уже находился в органах, правда, не в медицинских, а в государственных. Проще говоря, служил опером в милиции.

Тогда Светлана (Светочка, Светуля, Светуленька) и поставила перед молодым госслужащим вопрос ребром:

– Или я или коррупция?

– Чего? Какая коррупция? – не понял вопроса начинающий жених.

– Любая! – отрезала Светлана. – Я выхожу замуж за слугу закона, но не за его … попирателя.

– Чего?

Лейтенант в те далёкие времена не блистал обширностью словарного запаса.

– Кого, а не чего. Я не позволю тебе попирать закон.

– А, вон ты о чём. Я и не собираюсь. Попирать закон. Ни административный, ни гражданский, ни, тем более, уголовный.

– Все так говорят.

– Но я действительно…

– Не смеши Бога.

– Причём здесь Бог?

– Никогда ни в чём не зарекайся.

– Значит, ты не хочешь выйти за меня?

– Хочу. И не скрываю этого.

– Так как мне быть? Идти в сантехники? Но им тоже … того…

– Ни в какие сантехники идти не требуется.

– А что требуется?

– Честно выполнять свой профессиональный долг. Не более, но и не менее того. Мне наплевать: дослужишься ты до генерала или не дослужишься. Я не нуждаюсь в мраморных дворцах и белоснежных яхтах. Но я хочу открыто смотреть людям в глаза. И я хочу, чтобы мы умерли, пусть в скромной, но в своей квартире, а не в казённой; на своей кровати, а не на нарах. Желательно, в один день.

– И я хочу того же самого.

– Вот и прекрасно. И никаких дурацких пословиц, типа; с волками жить, по-волчьи выть; быть у воды и не напиться.

– Хорошо. Но имей в виду, что тогда меня выпрут из органов. Дураки там не приживаются.

– Было бы, о чём жалеть. Найдёшь другую, нормальную работу. В крайнем случае, устроишься слесарем на завод. Тебе всё понятно?

– Понятно.

Хорошо. Но как лейтенант ухитрился дорасти до генерала и занять такую должность? Мы-то с Вами живём в реальном мире, а не обитаем в соответствующем медицинском учреждении. Мы-то понимаем, что на осинке не растут апельсинки.

Всё в руце божьей.

Именно так и никак иначе. Ничем иным, как прямым и неприкрытым божьим вмешательством в судьбу захудалого лейтенанта, объяснить сей прискорбный факт невозможно. А если конкретно, то, чтобы хоть как-то оправдать своё «беловоронье» поведение, лейтенант Ветров стал усиленно «косить» под шибко верующего. Он размашисто крестился при любом удобном случае, регулярно посещал ближайшую церковь (ему там даже понравилось: спокойно и благолепно), говорил тихо и елейно. Во всяком случае, мата от него никто не слышал.

А что здесь плохого?

Ещё он усиленно читал всевозможную церковную литературу. А Библия (толстенный увесистый том) вообще лежала на его рабочем столе. Вместо УК РФ. Очень она выглядела внушительно и вгоняла в ступор нехороших человеков, допрашиваемых молодым лейтенантом.

Такое усердие невозможно было не заметить. И не оценить. Заметили. Оценили. В небесной канцелярии. А эта канцелярия самая главная, самая важная среди всех прочих канцелярий. Именно из неё спускаются на нашу грешную землю обязательные для исполнения директивы и указания.

Вот и пошло по накатанной. В земной ведомственной канцелярии кривились, морщили нос, но непрерывно двигали и двигали по служебной лестнице товарища Ветрова. Исключительно вверх.

Так оказывалось, что больше почему-то было некого поставить на конкретную вакантную должность. Кто чересчур зелёный, кто, наоборот, перезрелый, кто горький пьяница, кто сжигает свою жизнь без должной оглядки…

Однако, вот и тридцать второй километр. Не прозевать бы поворот. Надо думать, дорога к воровской резиденции будет неплохой.

Сергей не ошибся. «Воровская» дорога оказалась даже лучше той, по которой только что ехал начинающий следователь. Ровно через два километра машина упёрлась в шестиметровый забор из красного кирпича.

Куда теперь? Направо или налево? Сергей огляделся. Справа, метрах в пятидесяти виднелся милицейский уазик. Сергей поехал к уазику.

Первый, кого увидел Сергей, был майор Караулов. Сергей знал от своего тестя, что Караулов – лучший опер в их городе. Оно и понятно: кое-кого сюда не пошлют. Смотрящий – не последняя фигура в немалом городском хозяйстве. Контролирует едва ли не половину предприятий города.

Майор поморщился, увидев молоденького следователя, но ничем иным не проявил своего неудовольствия. Отлично знал, что «сопляк» – зять «самого».

– Долгонько вы, однако, добирались.

Это было единственное, что позволил себе майор.

– Как только получил задание, так сразу сюда.

Сергей покраснел, но про десять минут потраченных на рекогносцировку, решил умолчать. И, не медля, приступил к исполнению прямых служебных обязанностей.

– Провели экспертизу? Что здесь произошло?

– Ничего. – Майор развёл руками. – Лёг спать и не проснулся. Вызвали скорую. Предварительная версия: инфаркт. Миокарда, – для чего-то добавил майор.

Намекал на его «сопливость»?

– Кто обнаружил труп.

– Жена. Кто же ещё?

– Разве он женат? В смысле, был женат?

– Мужику пятый десяток. Не голубой.

– Но Смолёный – этот, как его, вор в законе. А им вроде нельзя жениться?

Майор смачно сплюну себе под ноги.

– Когда это было? При царе Горохе. Сейчас всё можно. Да и какой он вор? Торгаш. Параши не нюхал.

– А как его выбрали?

– Никто его не выбирал. Гиви купил свою должность. За хорошие бабки. Которые отбил в течение года. И жил припеваючи. Вон какую домину отгрохал. До ста лет собирался жить. А у «косой» не заручился. Не сообразил. Или денег не хватило. Вот и загнулся. – Майор сплюнул ещё раз. – Но смерть неплохая. Сам бы хотел так умереть.

– Всех опросили?

– Всех.

– И что?

– Я же говорю: ничего. Всё как обычно. Никаких наездов, никаких разборок, никаких конфликтов. Даже с детьми не ругался. Тишь да благодать. И спать лёг как обычно. Ничего не предвещало подобного исхода.

– А если ему помогли?

– Врач скорой ничего криминального не обнаружил. Наш судмедэксперт также. Но, как говорится, вскрытие покажет.

– Труп на месте?

– Ждали вас. Не трогали.

«Вас» получилось излишне язвительно. Майор понял, что переборщил и, чтобы скрыть смущение, вновь сплюнул. Но плевок получился не такой смачный как предыдущие красавцы.

– Пойду, гляну.

Сергей вошёл во дворец. Изнутри дом казался даже больше, чем снаружи. Первый этаж не таил в себе никаких сюрпризов. Бассейн, сауна, кухня, столовая, какие-то подсобные помещения, комната охраны. В последней были включены мониторы. Сергей даже разглядел на одном из них Караулова, озабоченно поглядывающего на часы.

Что его удивило, так это отсутствие людей. Ни одного человека. Даже в комнате охраны.

По широкой мраморной лестнице Сергей поднялся на второй этаж и, медленно двигаясь по коридору, стал открывать двери, которые попадались ему на пути. Все комнаты также были пустые.

Странно. Какая-то неестественная тишина во всём огромном доме. Ни шороха, ни скрипа, ни даже плача. Что они, все здесь вымерли?

Сергей поднялся на третий этаж.

Первая же открытая им дверь привела в нужное место. Это была спальня. На огромной кровати с резными, позолоченными ножками лежал мужчина, практически полностью покрытый белоснежным одеялом. Лишь горбатый нос да лысая голова, вот и всё, что было видно. Рядом с кроватью на кроваво-красном бархатном пуфике сидела полная женщина средних лет. Она молча смотрела на мёртвое тело, легонько покачивая головой, подвязанной чёрным платком.

Сергей тихонько кашлянул.

– Извините, пожалуйста. Можно войти?

Женщина даже не пошевелилась .

– Извините! – несколько громче повторил Сергей. – Я следователь из следственного комитета. Денисов Сергей Николаевич.

Он вынул из кармана удостоверение, раскрыл его и несколько секунд держал перед лицом женщины, которая никак не отреагировала на его жест.

– Мне надо задать вам несколько вопросов!

Молчание.

– Вы жена покойного?!

– Да! – неожиданно громко ответила женщина.

Сергей вздрогнул и удивлённо посмотрел на женщину. Она вышла из ступора и, подняв голову, в свою очередь изучающе смотрела на Сергея большими карими глазами. А красивая она была. Когда-то.… И непростая.

– Не знаю, как к вам обращаться?

– Ирма.

– Ирма…

– Просто Ирма.

Голос у неё был звучный и чёткий.

– Вы хорошо говорите по-русски. Совсем без акцента.

– Я родилась здесь. И мама у меня русская. В Грузии я была лишь один раз. Грузинский язык я понимаю, но здесь мы все говорим только по-русски. Дети, те вообще не знают грузинского языка.

– Много у вас детей?

– Трое. Два мальчика и девочка.

– Где они? И, вообще, в доме как-то пусто. Ни на первом, ни на втором этаже никого не встретил.

– Дети на занятиях. А помощников я отпустила домой. Сразу после допроса.

– Опроса.

– Хорошо. Опроса. Они живут в нашем посёлке. Если что, можно позвать.

– Спасибо. Пока не надо. А, кстати, много их?

– Два охранника, шофёр, садовник, горничная, уборщица, экономка.

– А повара нет?

– Я сама готовлю. Не рискую доверить здоровье близких мне людей постороннему человеку.

– Логично. А чем занимаются ваши дети?

– Старший сын учится в медицинской академии, средний – в университете, на юридическом факультете. А Кристина – в школе.

– В городе?

– Да.

– Не тяжело каждый день мотаться в город?

– Детей отвозят на машине. Туда и обратно. Машина хорошая, шофёр опытный, не лихач. Не дольше, чем из Юности в Южный.

– А зимой? В метель?

– У нас есть трактор. Он ежедневно чистит дорогу до трассы.

– Не скучно вам здесь?

– Нам некогда скучать. У всех своё занятие, все при делах. Скучают лишь бездельники.

– Вы правы.– Сергей кивнул на кровать. – Смотрю, бельё без единого пятнышка.

– Горничная меняет бельё каждый вечер.

– Молодая горничная?

– Не старая. Намекаете на то, была ли у мужа любовница?

– Намекаю, – не стал перечить вдове Сергей.

– Говорю сразу: не была.

– Откуда такая уверенность?

– Гиви очень любит,… любил свою семью. У нас десять лет разницы. Я никогда не отказывала ему. Конечно, у него были женщины. До меня. Он и не скрывал. Всё мне рассказал. И поклялся, что я его последняя женщина. …А с Кристинкой он мог играть часами. Любил её безумно. До десяти лет каждый вечер читал ей на ночь сказку.

Какая идиллическая картина. Вор в законе, читающий ребёнку сказку. Про Красную шапочку и серого волка. Или про репку?

– Сколько ей сейчас?

– Двенадцать. Я ни секунду не сомневалась в своём муже. Он у меня был домосед. Последние три года из посёлка вообще никуда не выезжал. А здесь никто не посмел бы встать у меня на пути.

– Как вы с ним познакомились?

– Очень просто. На центральном рынке. У меня вышел небольшой конфликт с продавцом. Подошёл Гиви, мгновенно во всём разобрался и уладил конфликт.

– Он тоже торговал?

– Нет. К тому времени он уже был заместителем директора рынка. Такой спокойный, рассудительный. Очень авторитетный. А вечером раздался звонок в дверь. Отец пошёл открывать. Перед ним стоял Гиви с огромным букетом алых роз. Не знаю, сколько их там было. Но много. Очень много. Отец еле удержал букет в руках. Конечно, пригласили Гиви за стол. Пили чай с ореховым вареньем. Оказалось, что отец с Гиви – земляки. Из одного села. Отец хорошо знал его родителей. Уважаемые люди.

– Как он узнал ваш адрес?

– Не знаю. Он так и не сказал мне об этом. Только улыбался. Да я и не настаивала. Гиви такой: он всегда добивался своего. Через месяц мы подали заявление. Через год я родила. Даже поработать не пришлось по специальности.

– А какая у вас специальность?

– Я окончила медицинское училище.

– Кстати, как у Гиви было со здоровьем?

– У него было прекрасное здоровье. В их роду все были долгожителями. Кстати, неделю назад он прошёл полное обследование в диагностическом центре.

– А говорите, никуда не выезжал.

– Один не выезжал. Я была вместе с ним. Таскала его по врачам.

– И как?

– Можете сами посмотреть. – Ирма встала. – Идёмте в кабинет.

Походка у Ирмы была лёгкая. Летящая.

Кабинет находился на втором этаже. Сергей уже заглядывал в него. Ирма уселась за стол и, кивнув Сергею на другое кресло, открыла нижний ящик стола. Вынула из него кипу бумаг и положила на стол перед Сергеем. Он бегло пробежал глазами по бумагам. Действительно, всё в норме: и кровь, и сахар, и холестерин. И давление прекрасное. Хоть отправляйся в космос.

– Странно.– Сергей недоумённо пожал плечами. – Ни с того, ни с сего…

Ирма устало улыбнулась.

– К сожалению, такое случается. Внезапная остановка сердца. Если бы я хоть что-то почувствовала. Привела бы его в сознание. Но я спала как убитая. Никогда не спала так крепко.

– Снотворное?

– Что вы. Кто бы мне подмешал его? А сама им не балуюсь. Да и нет его в нашей аптечке.

– Дети в курсе?

– Пока нет, жду, когда вы все уедете. Тогда обзвоню. И заодно свяжусь с адвокатом. Пусть займётся похоронами.

– Не буду вас задерживать. – Сергей поднялся с кресла. – Мы уезжаем. Извините за беспокойство.

– Что вы. Я всё понимаю. Такая у вас работа.

– Ещё один вопрос. Вы знаете, чем именно занимался ваш муж?

– Бизнесом. У него очень большой бизнес. Был. Не знаю, кому теперь всё отойдёт? Поговорю с адвокатом.

– До свидания.

– До свидания.

– Долгонько вы, – встретил его майор знакомой фразой.

– Поговорили по душам. Похоже, что и вправду инфаркт.

– Тогда увозим тело в морг?

– Увозите.

Сергей сел в машину и надавил на газ. Пока тело привезут в морг, пока его обследует патологоанатом, пройдёт не один час. Он вполне может заскочить в лес. Благо, соответствующая экипировка болтается в багажнике.

Так он и сделал. Свернул на старую дорогу и на двадцать пятом километре приткнул машину на обочине за зелёной «Нивой». Быстро переоделся, натянул резиновые сапоги, взял большой пластиковый пакет и бодро вломился в лесную чащу.

Через пару часов пакет до верху был набит крепкими, один к одному, черноголовиками. Их было так много, что не хотелось выходить из леса. Но пакет был один. И не надо жадничать. Им и этого хватит.

Сергей заехал домой, вывалил в эмалированный таз перед радостно охнувшей Оленькой грибы, чмокнул её в щёчку и вновь уселся в машину. Теперь – в морг. Патологоанатом как раз отходил от стола.

– Полюбуйтесь.

Патологоанатом кивнул на невысокое, худощавое, обильно заросшее курчавыми тёмными волосами тело, лежащее на столе. И без единой татуировки. Впрочем, чему здесь удивляться: Смолёный ни разу не «чалился». Тюремную баланду не хлебал, парашу не нюхал. О лагерной шконке знал только понаслышке. Обычный бизнесмен областного масштаба.

– Обширный инфаркт, – ответил патологоанатом на немой вопрос молодого следователя. – Я бы даже сказал – обширнейший. Никогда не доводилось видеть такого. Столь ясной картины.

– Причина?

Патологоанатом поднял голову вверх и устало развёл руками.

– Божий промысел. Ничего другого.

– Вы хотите сказать, что не находите ничего криминального в смерти Гиви Нодия?

– Ничегошеньки. Даже под микроскопом.

– Никаких таблеток? Никаких инъекций?

– Никаких таблеток. Никаких инъекций. Чистота и порядок. Впрочем, я всё подробно изложу в заключении.

– Когда оно будет готово?

– К утру. Не раньше.

– Хорошо. Но вы понимаете, кто именно лежит на столе?

– Всё я понимаю. Как и меру своей ответственности. Потому заключение и будет не раньше утра.

– И ещё один вопрос. Его жена – медсестра. Могла бы она спасти мужа? Массаж сердца и всё такое.

– Однозначно, нет. У неё не было ни малейшего шанса. Если бы пациент умер на операционном столе, при полном штате врачей и подключённой аппаратуре, у него и тогда бы не было ни единого шанса. Я же говорю: обширнейший инфаркт. Такое впечатление, что внутри сердца разорвалась граната.

– Граната?

– Не берите в голову. Всего лишь образное сравнение.

– Но что способствовало … взрыву? Могла жена что-то подсыпать? Или сделать соответствующий укол?

– Нет. Нет таких лекарств. Во всяком случае, я о таких препаратах не слышал. Не думаю, что непрактикующая медсестра…. Ведь она не работает?

– Нет. И никогда не работала.

– Чтобы человек, весьма далёкий от современных веяний в медицине, мог сотворить нечто подобное.

– Я вас понял. Спасибо.

Из морга Сергей позвонил шефу, доложил о предварительных результатах и отпросился домой.

Оленька была в квартире одна.

– Чего так рано?

– А ты не рада?

– Не говори глупостей. Как раз вовремя. Я грибов нажарила. Две сковороды получилось. – Оленька закрыла глаза и блаженно повела носом. – И ещё в сушилку засыпала. Зимой супа наварим. Я люблю черноголовики. Не хуже белых.

– Зачем ты напрягалась? Тебе же нельзя. Я специально отпросился, чтобы перебрать грибы.

– Какое напряжение? Разве это работа? Это удовольствие. Да ещё какое! – Ольга блаженно улыбнулась. – Ни одного червячка! Практически безотходное производство. Я за час управилась. Давай тебе наложу. Я не вытерпела. Налопалась. Не представляешь, как мне хотелось грибов!

– Подожду Светлану Викторовну.

– Чего маму ждать? Она в парикмахерскую собиралась. Когда ещё вернётся. К тому времени умрёшь голодной смертью. И, наверняка, не обедал?

– Не обедал. Какой там обед.

– А что?

– Я прямо из морга.

– Что ты там забыл?

– Сегодня ночью умер Смолёный. Слышала про такого?

– А как же. Смотрящий. Папа все уши прожужжал про него. Застрелили?

– Инфаркт.

– Разве такие умирают своей смертью?

– Этот умер.

– Да ты ешь. Как грибы?

– Вкусно. Очень вкусно. Я сам мечтал о жарёнке. Всю дорогу представлял, как мы с тобой будем уплетать грибочки. Наперегонки.

– Извини. Сорвала кайф. Не дождалась.

– Ну что ты? Ничего ты не сорвала. Ты же рядом со мной?

– Рядом.

– И ныне, и присно, и вовеки веков?

– И ныне, и присно, и вовеки веков.

– Слушай, а чего твоего папу кличут Богомолом?

– Мама говорит, он в молодости был очень религиозным. В церковь ходил, перед обедом обязательно молился, посты соблюдал. И всё такое. Сейчас, правда, угомонился. Так, в меру.

– С чего вдруг? Опер и молитвы?

– Хобби у него такое. Вот у тебя какое хобби?

Сергей задумался.

– Даже не знаю. Грибы люблю собирать. Ягоды. Особенно чернику. В детстве любил на речке с удочкой сидеть. Кстати, а у тебя какое хобби?

– Я вышивать любила. Все вышивки, что есть в нашем доме, моя работа.

– Я думал, это Светлана Викторовна.

– Нет. Мама у нас специалист по плите. Пироги, тортики, – это её страсть. А ещё цветы на даче. О, кто-то пришёл. Пойду, гляну.

Ольга вскочила, словно и не была на седьмом месяце, и потопала в прихожую.

– Мама! Папа! – донёсся её голос из прихожей. – Что случилось? Сегодня, как сговорились. Все раньше срока.

– Чем это так вкусно пахнет? – прозвучал голос Светланы Викторовны.

– По-моему, грибами.

Это Леонид Сергеевич.

А вот и Оленька:

– Серёжа набрал грибов. Черноголовиков. Целый пакет. Я нажарила.

– Вот мы и пожаловали на запах. Я его даже в своём кабинете учуял. Не вытерпел. Бросил все дела и помчался домой. По дороге маму прихватил.

– Да ну вас! Идите, мойте руки! Пока грибы не остыли…

Сергей и Оленька, в своей комнате, сидели на диване, тесно прижимаясь друг к другу. Рука Сергея лежала на плечах жены. Ольга, положив руки на живот и закрыв глаза, тихонько мурлыкала. Совсем как кошка. Сергей перебирал в голове свой разговор с Ирмой. Что в нём было не так? Что насторожило его?

Стук в дверь прервал его внутренний монолог.

– Можно?

В дверь просунулась голова Светланы Викторовны. За ней виднелась крупная фигура Леонида Сергеевича.

– Конечно, можно. – Оленька перестала мурлыкать и отлипла от Сергея.

– Зашли поблагодарить твоего мужа за прекрасный и такой неожиданный ужин.

– Не такой он и неожиданный, – возразил жене Леонид Сергеевич, плотно усаживаясь в кресло и кивая жене на второе. – Я ещё утром, когда узнал, что Сергей едет к Смолёному, был уверен, что Серёжа не утерпит и забежит по дороге в лес. Но, честно говоря, не надеялся на такой богатый улов.

– Что за Смолёный такой?

– Ну, мама, ты даёшь, – фыркнула Оленька. – Жена генерала МВД не знает Смолёного! Даже я, скромный медицинский работник, второй день находящийся в заслуженном декретном отпуске, и то знаю сей весьма несъедобный фрукт.

– Почему я должна знать какой-то фрукт? Да ещё и несъедобный?

– Потому что Смолёный – смотрящий в нашем городе. Надеюсь тебе известно значение этого слова?

– Приблизительно. Но что Сергею понадобилось от Солёного?

– Мамочка: Смолёного!

– Какая разница? Солёный, Смолёный!

– Подождите вы со своим Смолёным! – вмешался в женский спор Леонид Сергеевич. – Сначала обсудим наше дело.

– Какое дело?

Оленька подозрительно оглядела своих родителей.

– Да, доченька, – согласно кивнула Светлана Викторовна. – Сначала о деле. – И она посмотрела на выпуклый живот скромного медицинского работника.– Тебе скоро рожать.

– Не так и скоро. Через два месяца.

– Что такое два месяца? Не заметишь, как пролетят. Ты думала, куда поставишь кроватку? А через полгода ещё и манеж.

– Думала, – вздохнула Оленька. – Я только и думаю об этом.

– Вот! – удовлетворённо подытожила Светлана Викторовна. – Вам нужна своя квартира!

– Где её взять? – вновь вздохнула Оленька.

– Поэтому мы и пришли к вам. Прямо над нами, – Светлана Викторовна ткнула указательным пальцем в потолок, – продаётся квартира. Точно такая, как у нас.

– И что?

– Вы не хотите купить её? Ты только подумай, как удобно. Понадобилась наша помощь, а она, поверь мне, будет требоваться практически постоянно, и мы у вас. Даже переодеваться не нужно. Скажи, гениальное решение вопроса!

– Всё это прекрасно, но на какие шиши мы купим эту квартиру?

– А ипотека?!

– Пока её оформишь, квартиру продадут десять тысяч раз.

– Об этом можешь не беспокоиться. Твой папа обо всём договорился. Половину стоимости мы с папой вносим завтра, деньги у нас как раз есть, а на остальное Серёжа оформит ипотеку. И не волнуйся, – Светлана Викторовна замахала руками на дочь, – отец обо всём договорился с банком. Они обещали оформить все документы в течение трёх дней. А три дня они подождут.

– Ну да, – усмехнулась Оленька, – кто посмеет возразить генералу МВД? Живо в Сибирь упечёт

– Ты насчёт Сибири не очень-то. Зачем обижаешь папу? Он для вас старается.

– Я шучу. Неужели непонятно?

– Есть вопросы, с которыми не шутят. Пора бы и усвоить. И что Серёжа подумает?

– За Серёжу не беспокойся. – Оленька ласково погладила мужа. – Он далеко не дурак. И всё понимает, как надо. Так, Серёжа?

Сергей молча кивнул.

– А вы смотрели квартиру? – Оленька, повторив жест матери, ткнула пальцем вверх.

– Смотрели, – ответили хором тесть и тёща, после чего Леонид Сергеевич замолчал и лишь согласно кивал головой в такт последующим словам жены. – Даже ремонт не требуется. Достаточно убраться. И выкинуть лишние вещи. Наймём грузчиков, они за пару дней всё освободят. Да что я говорю? Идёмте, посмотрим. Сами убедитесь во всём.

– Неудобно. Поздно уже. Вдруг люди легли спать?

– Какие люди? Разве не слышишь, какая наверху тишина? Там целый год никто не живёт.

– Правда, тихо. А куда они подевались?

– Ох, – вздохнула Светлана Викторовна, – какая эгоистичная молодёжь пошла: никого, кроме себя любимых, не замечает; ничем, кроме собственных делишек, не интересуется. Филипп Матвеевич умер ещё три год назад, а Прасковья Семёновна скончалась в прошлом году. Дочка живёт в Москве. Ей квартира не нужна.

– И как ты собираешься туда попасть? Дверь ломать? Или обзавелась отмычкой?

– Зачем отмычка, когда есть ключи?

– Откуда?

– Надежда отдала.

– Какая Надежда?

– Я ж тебе говорю: их дочь.

– Которая из Москвы?

– Она самая. Я её случайно встретила на лестнице. Мы разговорились, она мне всё и рассказала. И квартиру показала. Мы с ней обо всём договорились.

– А зачем тогда голову морочишь?

– Никто тебе ничего не морочит. С вами, если ты это заметила, советуются. Так вы пойдёте?

– Нет. Давай завтра.

– Завтра так завтра.

Светлана Викторовна поднялась с кресла и вопросительно посмотрела на мужа.

– Что, пойдём?

– Иди. А мне надо с Сергеем поговорить про Смолёного.

– Дался вам этот бандит. Что говорить о нём?

– Есть что. Смолёный умер прошлой ночью.

– Умер? – Светлана Викторовна плюхнулась обратно в кресло и вопросительно посмотрела на зятя. – Его что, убили? И ты ездил на расследование? Это не опасно?

– Нет, – улыбнулся Сергей. – Никто его не убивал. Он сам умер. Инфаркт.

– Точно? – переспросил Леонид Сергеевич.

– Абсолютно.

– Вот и Караулов утверждает. И Лев Сергеевич, наш патологоанатом, подтвердил.

– Он дал вам заключение?

– Пока устно. Но Караулов говорит, что ты долго беседовал с Ирмой. О чём, если не секрет?

Оленька грозно нахмурила брови.

– Что за Ирма такая?

– Жена Смолёного.

– Молодая?

– Лет сорок пять. Она на десять лет моложе мужа. Родилась в нашем городе. Говорит совсем без акцента.

– А должна была шпрехать с акцентом?

– Так у неё муж – грузин, и сама наполовину грузинка. А в Грузии была всего раз. И дети, по её словам, говорят только по-русски. Странно.

– Что здесь странного? Что им делать в Грузии? Коз пасти? Небось, в университетах учатся?

– Старший – в медицинской академии, средний – в университете, на юриста. Дочка – пока в школе.

– Вот видишь.

– А Ирмой её наверняка назвали в честь Ирмы Сохадзе. – заметила Светлана Викторовна. – Была такая грузинская девочка. Пела про оранжевый апельсин.

– Хочешь сказать, мамочка, что меня ты назвала в честь Ольги Воронец? Я не перепутала фамилию певицы? Что касается внезапной остановки сердца, то явление малоизученное, но далеко не редкое. Это я говорю тебе как кардиолог.

– Остановка, но не разрыв сердца.

– Одно другому не мешает.

– Лев Сергеевич сказал, что сердце разорвалось на части, словно внутри взорвалась граната.

– И что? Всё возможно. Сколько лет этому Смолёному?

– К шестидесяти.

– Вот видишь. У мужика начался климакс. Самая опасная и непредсказуемая пора жизни.

– Разве у мужчин бывает климакс?

– Ещё как бывает. Только у всех он протекает по-разному. Человеческий организм, при всей его кажущейся изученности, таит в себе столько неизвестного. Сплошные иксы, игреки и зеты. Стоит нам разгадать одну загадку, как тут же возникает десяток других проблем. И попробуй их разрешить. Как там говорил Сократ про круг человеческих знаний?

– Чем шире круг человеческих знаний, – вздохнул Сергей, – тем больше незнания окружает его. Что-то в этом роде.

– С годами круг моих знаний увеличивается, – нравоучительно проговорила Светлана Викторовна. – Всё, что вне круга знаний – это незнание. Чем шире круг знаний, тем больше он соприкасается с незнанием. Вот точная цитата.

– Мамочка, ты – молодец, но Серёжа сказал то же самое.

– Я и не спорю. Но иногда требуется точная формулировка. Особенно в криминалистике. И в медицине.

– Вы абсолютно правы, Светлана Викторовна. Леонид Сергеевич, патологоанатом что-нибудь обнаружил в крови? Какие-нибудь препараты.

– Окончательное заключение будет только завтра. И вот, что я хочу сказать. То, что ты стремишься докопаться до сути, хорошо. Это говорит о том, что из тебя получится настоящий профессионал. Ведь в нашем деле, вероятное далеко не всегда верное. Зачастую самая перспективная версия, в которой даже не сомневался, на деле оказывается пустышкой. Так что никогда не иди напролом. Иногда приходится проработать десятки версий, пока не выйдешь на верную. А как жалко с ними расставаться. Столько времени, столько сил потрачено. И всё впустую. Обидно. Но чем дальше мы углубляемся по ошибочному пути, тем труднее будет вернуться назад. Помни, что проигранное сражение не всегда означает проигранную войну.

– Я вас понимаю. Но пока вдова вызывает у меня слишком много вопросов. У неё медицинское образование. И возможность у неё была подсыпать что-нибудь мужу.

– Зачем Ирме убивать своего мужа? Получит огромное наследство? Нет. Всё уйдёт в общак. Приедет новый Смотрящий, а Ирма с детьми останется на бобах.

– А если у неё любовник? Что за адвокат, который будет заниматься похоронами? Надо бы проверить его.

Леонид Сергеевич улыбнулся.

– Смолёный и всё его ближайшее окружение находятся у нас под колпаком. Адвокат – не исключение. Это Михаил Самуилович Коган 1937 года рождения. Так что в герои-любовники он вряд ли годится. И в злодеи тоже. Михаил Самуилович прошёл через концлагерь, потерял там всех родных. Сам чудом остался жив. Одинок. Его жена умерла пять лет назад, а дочь эмигрировала в Израиль, где и погибла от рук террористов. Михаил Самуилович очень опытный адвокат. Он слишком дорожит своей репутацией и никогда не возьмётся за сомнительное дело. Как он любит повторять: «Моя репутация – это единственное, что осталось у меня в этой жизни».

– Но Смолёный не ангел.

– Но и не бандит с большой дороги. Он «вор в законе» новой формации. Не сидел, не привлекался. Не торговал наркотиками. Не занимался работорговлей. Торговал на рынке цветами и фруктами. Он чист перед законом. Свою должность Гиви Нодия купил. Как покупают прибыльный бизнес. Да, смотрел за порядком. Не допускал бандитских разборок. Все вопросы старался решать в рамках закона. И Михаил Самуилович активно помогал ему в этом.

– Получается, он выполнял нашу с вами работу?

– Отчасти – да. У меня, у самого, – вздохнул генерал, – есть нехорошее предчувствие, что его смерть не к добру. Она ещё аукнется. Не знаю как, но аукнется. И, боюсь, очень скоро.

– Так что вы предлагаете? Не копать глубоко? Я так понимаю, что естественная смерть устроила бы всех.

– Правильно понимаешь. Именно такого результата и ждёт от тебя руководство. Но это не означает, что следует сдаться и опустить руки. Если гложет червь сомнения, продолжай работать. Пусть даже ничего не накопаешь, зато совесть будет чистой. Ну, ладно, отдыхайте, а мы – к себе. И хорошенько подумайте над нашим предложением о покупке квартиры.

– А чего тут думать? – Оленька послала родителям воздушный поцелуй. – Завтра и пойдём. Видите, какая мы дружная семья?

2.

Заключение патологоанатома пришло перед обедом. Ничего нового в первоначальную версию оно не добавило. Обширный инфаркт. И ни слова о его причине. Ни в крови, ни в мышечных тканях ничего не обнаружено. Постороннее вмешательство исключено.

– Разве марсиане впрыснули ему какое-то марсианское лекарство, – добавил по телефону Лев Сергеевич. – Но, как ты понимаешь, сиё не в моей компетенции.

Можно смело закрывать дело.

О чём Сергей и доложил шефу. Дмитрий Александрович обрадовался непритворно.

– Больше всего боялся, что его траванули, – сказал он, вытирая лоб носовым платком. – Тьфу. Даже в пот бросило. Боялся, накопаешь какой-нибудь гадости. Значит, точно инфаркт?

– Точнее, чем в аптеке. Одно непонятно.

– Ты о чём?

Дмитрий Александрович настороженно посмотрел на молодого следователя.

– С чего, спрашивается, такой пассаж? Здоровый человек, и, вдруг, инфаркт.

– Здоровых людей не бывает…

– … а бывают недообследованные, – продолжил Сергей.

– Вот именно. Схалтурили в диагностическом центре. Или испугались поведать такому пациенту о его скрытых болячках.

– Всё может быть, – не стал возражать шефу Сергей.

– Закрывай дело.

– Есть.

– А насчёт твоих сомнений. Поверь мне на слово: если есть за ними, хоть что-нибудь, оно обязательно проявится. Рано или поздно, но даст о себе знать. Тогда тебе и карты в руки. Да, и вот что. Завтра похороны Смолёного. В два часа дня. На Черкасском кладбище. Там, где вся бандитская шобла похоронена. На кладбище будет Караулов. Тоже съезди туда. Приглядись. Может, что полезное увидишь. Там будет много интересных людей.

– Есть.

Насчёт «интересных» людей Дмитрий Александрович не ошибся. Людей на похоронах было много. И один интереснее другого. Сергей не успевал консультироваться у Караулова, с которым они, стоя в некотором отдалении, наблюдали за происходящим у могилы.

– Вот это её родители, а та старуха – мать Гиви. Отец у него умер ещё до того, как Гиви заделался Смотрящим. Это его охрана, это садовник, там вон стоит горничная, рядом с ней – муж экономки, личный шофёр Гиви. Не хватает лишь самой экономки. Видимо, готовит закуску…

Самостоятельно Сергей определил только Ирму и её детей. Ирма была в том же самом наряде, в каком он застал её в доме, возле мёртвого мужа. Она не причитала, не плакала, тем более, не рвала на себе волос, покорно выполняла все указания батюшки, отпевавшего покойного, но даже издали чувствовалось огромное внутренне напряжение, которое переполняло Ирму.

– Переживает, – заметил Караулов. – Но держит себя в руках. Молодец. Не удивлюсь, если займёт место мужа.

– Смотрящего? – удивился Сергей. – Разве такое возможно? Она – женщина! И ничего не смыслит в делах мужа.

– В наше время возможно и не такое, – усмехнулся майор. – Были бы бабки. А они у неё есть. А насчёт её незнания мужниных дел ты глубоко заблуждаешься. Напустила она на тебя туману. Вижу, что напустила. Это она умеет. Людей дурачить. А ведь именно она и была настоящим Смотрящим. Гиви так. Свадебный генерал. А правила бал Ирма! Заметил, как почтительна с ней вся воровская шобла? Так и едят глазами. Конечно, может для блезиру выкупить должность одному из своих сыночков. Хоть медику, хоть юристу. Без разницы. Но царствовать будет она! Казнить и миловать.

Сергей ошарашено смотрел на майора. Господи, какой он дурак! Молокосос. Как много ещё надо ему понять в нелёгкой и такой непростой сыскной работе, чтобы хоть на махонькую капельку приблизиться к майору.

Кого искренне было жаль на похоронах, так это детей покойного. Но, если мальчики ещё хоть как-то держались, то на Кристину было больно смотреть. Она плакала и рыдала взахлёб, а слёзы непрерывно лились из её глаз. И откуда их столько набралось в маленьком детском организме?

– Папочка, папочка, – причитала девочка, – не уходи! Как мы без тебя? Я прошу: не уходи…

– Вот кто, действительно, переживает, – крякнул Караулов. – Хотел бы я, чтобы меня хоть кто-то так проводил в мой последний путь.

Сергей ничего не ответил на замечание Караулова. Было безумно жаль девочку. Но…. Сколько детей осиротело по вине Гиви Нодия? Сколько людей разорилось, сколько отправилось в места «не столь отдалённые»?

Странная штука – жизнь. И всё менее и менее понятная.

– А тот старик, который стоит в сторонке, случайно, не Коган? – спросил Сергей у майора.

– Он и есть. Не хочет смешиваться со своей клиентурой. Брезгует. Хотя деньги воровские стричь не брезгует.

Но вот гроб опустили в землю и яму закопали. Навалили на бугор венков и стали кучковаться возле джипов. Ирма взяла за руки девочку и одного из сыновей, подвела к своим родителям и что-то тихо сказала им. Те согласно кивнули, посадили детей в чёрный мерседес и уехали.

– Что я говорил?

Майор победно посмотрел на юного следователя.

– Что?

– Она берёт юриста на поминки, а медика с дочкой оставляет в городе с родителями. Нечего им светиться с воровской шоблой.

– Хотите сказать, что наметила юриста на роль Смотрящего?

– Именно это я и хочу сказать. Бабёнка не теряет времени даром. Не удивлюсь, если сегодня вечером в городе появится новый Смотрящий.

Джипы разъехались, увозя людей на поминки.

– Подвезёшь? – спросил майор у Сергея. – А то я отпустил казённую машину.

– Куда?

– В отдел. Будем ждать вестей.

– А туда не надо ехать?

– Зачем? Что там делать? Ворон считать? Или пьяных в машины заталкивать? Без нас затолкают.

– В отдел, так в отдел. Садитесь.

Сергей высадил Караулова и направился к себе на работу. Благо, ехать было недалеко.

Он уже заканчивал докладывать начальнику о результатах своей поездки, как, вдруг, у шефа на столе зазвонил телефон. Дмитрий Александрович поморщился и поднял трубку.

– Слушаю.

Почти мгновенно лицо у него стало наливаться кровью, а пальцы свободной руки как-то странно вздрагивать. Словно человек мысленно играл на рояле.

– Всё понял. Немедленно выезжаю!

Дмитрий Александрович бросил трубку и отстранённо посмотрел на затаившегося Сергея.

– Поедешь со мной! – рявкнул он.

– Куда?

– На тридцать второй километр.

– Опять? Что-то случилось?

Сергей вскочил на ноги и замер, решая: пропустить начальника вперёд или самому выйти из кабинета первым?

– Случилось, – бросил на ходу Дмитрий Александрович. – И очень страшное.

Поехали на служебной машине. Сергей сидел на заднем сиденье и всю дорогу пытался понять, чего такого «страшного» могло произойти в доме, в котором он был всего пару дней назад?

Убийство?

Дело нехорошее, но, к сожалению, далеко не новое. Надо думать, Дмитрий Александрович в своей профессиональной деятельности весьма нередко сталкивался со всевозможными трупами. Что его так напрягло?

Два, три трупа? «Поминающие» так напились на поминках, что перестреляли друг друга?

Сомнительно. Не для того туда ехали. Разборки начнутся позже.

Но что там приключилось? А если всё не так? Если бандиты стали «мочить» жителей посёлка?

Кого? И за что? Половина поселковых работает на их авторитета, который умер естественной смертью. За что их «мочить»?..

Но действительность оказалась даже страшнее, чем её представлял Сергей.

Ещё в дороге они догнали опергруппу в составе аж трёх машин. Остановились на улице. Въехать во двор не было возможности. Весь двор был забит чёрными джипами, большая часть которых была с московскими номерами.

Оперативников возглавлял генерал Ветров. Он кивком головы подозвал к себе Дмитрия Александровича. Они отошли в сторонку и долго шептались о чём-то. Сергей подошёл к майору Караулову.

– Что случилось? – поинтересовался он шёпотом.

– Понятия не имею, – прошептал майор. – Позвонила экономка. Сказала, чтобы срочно приезжали. Мол, здесь такое творится! Страсти Господние. Страшно говорить. А что именно произошло, так и не сказала.

– Пойдём в дом или будем ждать указаний?

– Во времена моей молодости была очень популярна одна песенка в исполнении Муслима Магомаева: «Не спеши».

– А чего так рвались? Даже «главнюки» прикатили!

– У них и спроси.

– Ага. Что я, псих, что ли?

– Тогда стой и не вякай. Жди указаний.

Сергей отошёл от Караулова и заглянул во двор. Но ничего, кроме поставленных впритык джипов, не увидел. Опергруппа сгрудилась возле Караулова. В дом никто не рвался. Ребята торопливо затягивались сигаретами. Когда ещё придётся покурить?

Но вот «начальственное» совещание закончилось, и генерал решительно двинулся к открытой калитке. За ним последовал Дмитрий Александрович, потом опергруппа. Последним – Сергей.

Шли молча, лавируя между машин. Их явно ждали. Едва генерал обогнул последний джип, как к нему с крыльца бросилась какая-то немолодая женщина в тёмном платье и чёрном платке на голове.

Чего это так вырядилась? Ах, да, у них поминки.

– Наконец-то приехали! – выкрикнула женщина, замирая перед генералом. – Уж и не чаяла дождаться.

– Не ближний свет, – буркнул генерал. – Что у вас здесь произошло такого страшного? Только сначала представьтесь, пожалуйста.

– Авдеева Татьяна Фёдоровна, – представилась женщина. – Работаю экономкой в этом доме. У Ирмы и Гиви.

– Ясно. – Генерал кивнул головой. – А теперь, пожалуйста, к сути.

– Сегодня были похороны хозяина. После них гости должны были приехать сюда на поминки. Ирма попросила меня остаться здесь. Проследить за порядком.

– За кем именно проследить?

– Здесь повара были. Из ресторана. Официанты. А я наблюдала, чтобы всё было как надо.

– Понятно. Дальше что?

– Приготовили. Стол накрыли. Управились скоро. Я их отпустила в город. Сама побежала домой. Внучонок у меня болеет. Ирма разрешила. Я здесь рядом живу. В соседнем доме.

– А здесь кто-нибудь оставался?

– Никого. Все на похоронах. Дом я закрыла.

– А как же гости?

– У Ирмы есть ключи. И, затем, я ведь ненадолго ушла. Как только Ванечка –внучонок мой – уснул, я сразу сюда. Подхожу к дому – тишина. Я даже удивилась. Народ такой: взбалмошный, говорливый. Ну, думаю, ещё не успели напиться. Захожу в столовую и…

Экономка замолчала и разразилась рыданиями. Она закрыла лицо руками, её плечи затряслись, а тело задёргалось в непонятных конвульсиях. Словно перед припадком. Генерал, похоже, именно так и подумал. Он брезгливо поморщился и легонько приобнял Татьяну Фёдоровну.

– Ну-ну, успокойтесь, пожалуйста. Не надо так… бурно горевать. Слезами, как говорится, горю не поможешь. Ведите нас в столовую. Посмотрим, что там у вас стряслось?

Татьяна Фёдоровна, отняла руки от заплаканного лица, согласно кивнула, круто развернулась и решительно направилась в дом. Оперативно-следственная «кавалькада» двинулась за женщиной.

То, что предстало в столовой пред их «очами», Сергей не забудет до конца своих дней.

Огромный стол, накрытый тёмной скатертью и щедро заставленный дорогими напитками. Дорогая посуда, обильные закуски. Чего там только не было. И зажаренный молочный поросёнок, и огромные осетры, и дичь…. Сергей непроизвольно сглотнул при виде такого изобилия.

Живут же люди!

Но люди как раз и не жили. Это и было самым страшным. За столом сидели мёртвые люди. В разных, некоторые весьма живописных, позах. Ровно тридцать два человека. Включая хозяйку и её сына, несостоявшегося юриста.

– Отравились?

Полу-вопрос, полу-утверждение генерала заставило всех посмотреть на экономку. Она отрицательно замотала головой. Столь энергично, что чёрный платок слетел с её головы на плечи.

– Нет! Они даже не притронулись ни к чему! Неужели не видите?

Действительно, тарелки сияли первозданной чистотой, а блюда были не тронуты. Даже бутылки были не раскупорены. Гости, видимо, только уселись за стол, как их всех и скосила острой косой бледная старуха в саване. «Одним махом всех побивахом».

– Неужели не видите? – торопливо продолжала экономка. – Они все как Гиви!

Её старания были понятны. Она боялась быть заподозренной в массовом отравлении людей. И вполне естественно боялась! Кого ещё подозревать в убийстве как ни единственно оставшегося в живых человека?

А то, что здесь произошло именно убийство, ни у кого не вызывало подозрений. Не мог же инфаркт одновременно приключиться у тридцати двух человек, самых разных по возрасту и комплекции?

С экономки взгляды всех присутствующих переместились на Льва Сергеевича. Он подошёл к ближайшему трупу – мужчине крепкого сложения лет сорока – и пристально вгляделся в него.

– Очень похоже на инфаркт, – произнёс он, отходя от покойного и подходя к другому телу. – Очень похоже…

Предварительный осмотр трупов занял много времени. Трупы были разные: худые и толстые, низенькие и высокие, чернявые, белобрысые и рыжие, пожилые и молоденькие.

Только диагноз у всех был один: инфаркт, инфаркт, инфаркт…

И с каждым произнесённым патологоанатомом словом всё сильнее и сильнее мрачнело лицо у генерала. Что касается Дмитрия Александровича, то его лицо постепенно покрывалось какими-то бурыми пятнами, став к завершению осмотра багровым как у мертвецки пьяного гипертоника.

Чего бы так переживать? Радоваться должны, что смерть у всех, без исключения, самого естественного происхождения. Ни малейших следов криминала!

«Ясно: дело тёмное», – эта избитая фраза как нельзя лучше подходила к тому, что произошло в столовой.

И медленно нарастающий страх.

Сергей понимал, что ему нечего делать на месте трагедии. Смотри, ни смотри. Ничего не высмотришь. Он вышел за ворота. Там стояли и сосредоточенно курили все представители опергруппы во главе с майором Карауловым.

– Чего не в столовой? – поинтересовался он у майора.

– А чего там делать? – Майор мрачно посмотрел на заставленный джипами двор. – Туда не нас, а попа нужно было приглашать. Это по его части. Никогда не думал, что инфаркт – такая заразная болезнь. Кто-то проклял этот дворец.

Сергей понимающе хмыкнул. Он пожалел, что так и не сподобился влиться в дружное племя курильщиков. Всё занятие. Говорят, нервы успокаивает.

Генерал всё-таки заставил своих подчинённых проделать все причитающиеся процедуры. А сам, ни на кого не глядя и ни с кем не прощаясь, сел в машину и укатил в город. Вслед за ним отправились и Дмитрий Александрович с Сергеем.

Сергей на прощание сочувственно кивнул Караулову.

– Будем ждать результатов экспертизы, – только и сказал Сергею Дмитрий Александрович, перед своим кабинетом. – Когда получишь результаты всех анализов – доложишь.

– Есть.

– Да, надеюсь, не сдал ещё дело в архив?

Шеф не стал уточнять, какое именно дело он имел в виду. И так было понятно. Других дел, кроме дела о внезапной смерти Гиви Нидия, у Сергея просто не было.

– Нет ещё.

– И не сдавай, – со вздохом закончил Дмитрий Александрович, закрывая за собой дверь.

Не дурак. Сам догадался. Осталось дождаться результатов, которые непременно подтвердят предварительный диагноз.

Но когда они будут, результаты? А сейчас что делать? Непонятно.

Сергей уселся за стол и тупо уставился на монитор компьютера. Естественно, ничего там не увидел.

Долго так просидел молодой следователь. В голове была абсолютная пустота.

Результаты вскрытия появились лишь на третий день. Лев Сергеевич был зол как чёрт, передавая Сергею пачку бумаг.

– Можешь не смотреть, – прошипел он, словно это Сергей заставил его трое суток не вылезать из прозекторской. – На всех один диагноз: обширный инфаркт миокарда.

– Как у Гиви Нодия?

– Точь-в-точь. Тютелька в тютельку. Как там ещё? Один в один…

– Спасибо.

Сергей не стал дожидаться дальнейших филологических изысков Льва Сергеевича и поспешил покинуть разъярённого бесполезной работой патологоанатома.

С результатами вскрытия он сразу направился к шефу.

– Картина та же самая, что и в случае с Гиви Нодия: обширный инфаркт.

– У всех?

Вопрос был задан чисто механически и не нуждался в ответе, но Сергей счёл своим долгом внести окончательную ясность.

– У всех тридцати двух фигурантов.

Но его ответ лишь запутывал дело. И оба прекрасно понимали это. Сергей вопросительно посмотрел на шефа.

– Что мне делать?

– Работать.

– Как именно? Я просто не представляю…

Сергей не закончил фразу и жалобно посмотрел на шефа.

– Ничего не надо представлять. Первый труп можно было квалифицировать как естественную смерть. Так?

– Так.

– Сейчас мы имеем тридцать два мертвеца. Люди самых разных возрастов и комплекций. И умерли в одной комнате практически одновременно. Так?

– Так.

– Можно списать всё на естественную смерть?

– Нельзя.

– Правильно. Потому что никто нас не поймёт. Налицо явный криминал. И наша задача вычислить, что послужило причиной массовой гибели людей, и кто именно стоял за всем этим безобразием.

– Я это понимаю. Но как нам вычислить причину, если нет ни одной улики? Когда умер Гиви Нодия, я подозревал его жену. Но сейчас и она умерла.

– А экономку ты что, сбросил со счёта?

– Дмитрий Александрович! Это несерьёзно. Простая деревенская баба, с десятью классами образования, полученными в сельской школе. Что может она понимать в медицине? И где она достанет необходимые препараты, которые даже Лев Сергеевич не смог обнаружить? К тому же среди погибших её муж. Непьющий и небьющий. Где она найдёт себе такого? И где она теперь найдёт себе работу? А у неё на шее безработная дочка и внук.

– А шантаж ты не рассматривал?

– Какой шантаж?

– Самый обыкновенный. Кому-то понадобилось убрать всю эту шоблу, и этот, кто-то, шантажировал экономку. Пригрозил убить дочку и любимого внука. Заставил её подлить какую-то дрянь в рюмки. Или в стаканы. И что ей прикажешь делать?

– Но там не было, ни рюмок, ни стаканов из которых что-то пили.

– У экономки было несколько часов, чтобы всё убрать и тщательно вымыть. Короче, раскручивай экономку. Или у тебя есть другие варианты?

– Нет у меня других вариантов, – вздохнул Сергей.

– Вот и работай!

Дмитрий Александрович сдвинул в сторону галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Чёрт! До пенсии ещё семь лет. Скоро самого хватит инфаркт от такой работы. И непременно самый обширный. Что за чёртово место? А, может, это инопланетяне там балуются?

Дмитрий Александрович с надеждой посмотрел на молодого следователя. Сергей неопределённо пожал плечами.

– Инопланетяне – инопланетянами, – вдохнул Дмитрий Александрович, – а работу никто не отменял. И пошарь в интернете. Вдруг найдёшь что интересное. Похожее. Там чего только нет.

Сергей и сам знал, что в интернете нет только чёрта лысого. Но, тем не менее, сколько ни «шарил», сколько ни бродил он по необъятным просторам интернета, ничего похожего там не обнаружил.

Только глаза намозолил.

Оставалась последняя надежда. Экономка.

Собственно говоря, её уже допрашивал, точнее, опрашивал Караулов. Соответствующий отчёт лежал на столе у Сергея. И Сергей не понимал, что нового может он «выпытать» у экономки? Но с начальством не спорят.

Сергей поднял трубку внутреннего телефона.

– Дмитрий Александрович, я съезжу на тридцать второй километр?

– Зачем?

– Как зачем? А экономка?

– Вызывай её сюда.

– А на чём она сюда приедет?

– На автобусе.

– Когда она доберётся. И затем, я хочу ещё раз спокойно осмотреть место преступлений. Да и с экономкой хотелось бы побеседовать в домашней обстановке. Посмотреть, как она живёт? Чем дышит? И вообще…

– Хорошо. Езжай. Но учти, Миша занят.

– Я на своей.

Не станешь же докладывать начальству, что ненаглядная жёнушка обожает суп с сушёными грибами. А сейчас как раз белые пошли. Весь рынок завален боровиками.

Дом у экономки был едва ли не лучший в деревне. После дворца Гиви Нодия, разумеется. Двухэтажный. Кирпичный. С кирпичной баней, кирпичным сараем.

Неплохо «наэкономила». Впрочем, удивляться не приходится: муж – личный шофёр Смотрящего. Был.

Авдееву Сергей застал дома. В коротеньком цветастом домашнем халатике, обтягивающем плотное тело, экономка смотрелась совсем неплохо. Не то, что в бесформенном траурном платье на крыльце «господского» дома. Интересно, было у неё что с Гиви? Мог ли грузин, царь и бог здешних мест, оставить без внимания такие аппетитные формы? А грудь воистину впечатляет. Действительно, ягодка.

Сергей внимательно проштудировал биографию Авдеевой Татьяны Фёдоровны. Ей как раз два месяца назад исполнилось сорок пять лет.

К такой не захочешь, а приревнуешь. Но зачем травить мужа? Не проще ли убрать экономку. Но «свято место пусто не бывает». На её место придёт другая экономка. Ещё моложе и аппетитнее. Нет, мужа надёжнее. Особенно, если он надоел хуже горькой редьки. И только путается под ногами.

Чем не версия? А экономка догадалась о причине преждевременной смерти любовника, сообразила, что она следующая на очереди…

И нанесла упреждающий удар. А чтобы зря не заморачиваться: «танцуют все!» Пляску смерти.

Но где она взяла лекарство? Спёрла у хозяйки.

И никакого мифического шантажа не понадобилось.

Чем не русская народная сказка?..

Разговор не получился. Нет, Татьяна Фёдоровна не «путала следы» и не увиливала от неудобных ответов. Как-то чувствовалось, что Авдеева не способна врать и притворяться. Не её это.

– Коли бы у меня было это с хозяином, разве стала бы я тогда жить с мужем?

И как-то верилось. Такие у неё были глаза. Не то чтобы глупые, но какие-то ясные, чистые. Без лукавства, без хитринки. И голос: звучный, «деревенский». Слегка усталый.

Она искренне не понимала, чего добивается от неё молодой симпатичный парень? Разве могла она погубить родного мужа? С которым столько прожито, столько пройдено? Отца единственной дочери, деда любимого внука?

Какой шантаж? Кому и зачем её шантажировать? Она к блюдам даже не прикасалась. И где она возьмёт такого яду?

Никого она не убивала. Грех это. Большой, ничем неискупимый грех. Как жить с таким камнем на душе? Страшно подумать.

Да, она знала, кто её хозяева. Но что делать? Такое нынче время. Одно жульё кругом. Не жулики, так бандиты. И в этой, как её, полиции, не лучше. Знает она их. Насмотрелась. Опять же: колхоз развалили, работы нет. Куда ей теперь податься?

С огорода не проживёшь. Не тот у них климат. Лес? А что лес? Далече от них лес. Не находишься. Ну, грибы, ягоды. Много ли с них выручишь? А до пенсии далеко. И какая у неё будет пенсия? Курам на смех.

Но, если нужно, что подписать, она подпишет. Понимает. Её вина, что живой осталась. Мужа пережила.

В общем, если бы на обратном пути Сергей не «настрелял» целую корзину отборных белых грибов, совсем пустая была бы поездка. Но как радовалась Оленька, как хлопала в ладоши.

– Насушим, и всю зиму будем лопать суп с грибами. С настоящим сушёными белыми грибами. Хоть бы зима скорее!

А тесть завистливо вздохнул.

– Мне что ли к экономке смотаться? Такую корзину мне, конечно, не набрать, но хоть по лесу побродить. Подышать чистым воздухом. А Татьяну Фёдоровну можешь смело вычеркнуть из списка подозреваемых.

– Почему?

– Она была нашим информатором. Очень честный и принципиальный человек. Она через своего мужа много ценной информации нам передала. И ни разу не соврала. Если бы её кто шантажировал, неужели бы мы её не защитили? Зачем ей идти на такие крайности?

Резонно.

Но кто тогда?

Повара? Официанты?

Татьяна Фёдоровна утверждала, что глаз с них не спускала. И все блюда заставила перепробовать. Как чувствовала. Да и не нашли нигде яда: ни в еде, ни в напитках.

Тем временем, все тридцать два трупа тихонько захоронили на деревенском кладбище. Без суеты и без свидетелей. Даже оставшимся в живых детям Гиви Нодия не разрешили присутствовать на похоронах. А «проклятый» дом закрыли и опечатали.

Хватит инфарктов. Да ещё таких обширных.

А дело лежало без всякого движения. И все как будто забыли о нём. Или делали вид, что забыли.

Дело само напомнило о себе. И как напомнило!

Началось всё прозаически. Сергея вызвал шеф.

– Вот что, – сказал он Сергею, – под Москвой, в одной деревеньке намечается «сход» воров в законе. Будут выбирать нового Смотрящего в наш город. Съезди туда. Приглядись. Вдруг, что интересное увидишь.

– А как я попаду туда? Кто меня пустит?

– Тебе и не надо никуда попадать. Собираются они в бывшем дворце культуры. Посиди в машине, невдалеке. Понаблюдай.

– А что я увижу из машины?

– Не знаю. Что увидишь, то и увидишь. Или ты боишься? Так там будет полно росгвардейцев.

Сергей покраснел.

– Ничего я не боюсь.

– Вот и славненько. Мишу я предупредил. Он знает, куда ехать.

Дворец культуры выглядел вполне прилично. Во всяком случае, снаружи. Внутрь Сергея, естественно, никто не приглашал. Да он и не рвался. Достаточно было посмотреть на мордоворотов, которые охраняли все подходы к бывшему очагу культуры. Неизвестно, кого было больше: бандюганов или «представителей правопорядка»?

Но порядок был. Ни шума, ни крика, ни пьяных воплей. Посёлок, казалось, вымер. Не иначе, его жители были осведомлены о том, какое именно «мероприятие» проводится в их родимом клубе.

Миша благоразумно приткнул машину на весьма приличном расстоянии от места встречи нынешних хозяев жизни. И смерти. Сергей не возражал. При желании, можно прекрасно всё разглядеть с помощью бинокля. Жаль, смотреть там было нечего. Мордовороты никого не смогут заинтересовать.

И зачем приехал?

Уехали, «не солоно хлебавши».

– Увидел что-нибудь интересное? – мимоходом поинтересовался у Сергея Дмитрий Александрович.

Сергей лишь вздохнул в ответ и пожал плечами.

– Ничего. По крайней мере, будешь знать, как проводят подобные мероприятия. Кстати, у нас новый Смотрящий.

– Кто?

– Какой-то Лингвист.

– Странное погоняло.

Дмитрий Александрович поморщился. Он очень не любил, когда сотрудники правоохранительных органов в его присутствии употребляли блатной жаргон.

– Надо думать, выпускник филфака.

– Или недоучившийся студент.

– Не исключён и такой вариант. Вот и покопайся, узнай получше, что за человек пожаловал к нам? С кем предстоит работать в самом ближайшем будущем.

– Есть.

Но поработать с Лингвистом не довелось. Ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем.

Утром следующего дня Сергей опять срочно понадобился шефу.

Что там опять стряслось? Не хватил ли нового Смотрящего инфаркт?

Как в воду глядел.

Лингвист умер прямо в гостиничном номере, даже не успев «принять дела». Разумеется, инфаркт. Разумеется, обширный.

– Не знаю: плакать или радоваться? – Шеф недоумённо смотрел на Сергея. – С одной стороны, одним бандитом меньше, но, с другой стороны, опять глухарь.

– Почему глухарь? Умер человек и умер. Естественной смертью. Причём здесь мы?

– Притом, что теперь никто не поверит в естественную смерть. Ну почему это всё у нас? – причитал шеф, тупо качая головой. – Чем наш город так провинился?

– А как остальные Смотрящие? – осторожно поинтересовался Сергей у шефа. – С ними всё нормально? Все благополучно прибыли в свои вотчины?

Дмитрий Александрович перестал качаться и задумался. Поднял трубку телефона. Долго говорил с кем-то. И с каждой минутой разговора его лицо становилось всё веселее и веселее.

– Все умерли! – Шеф положил трубку на рычаги. – Представляешь, все, как один!

– И все от инфаркта?

– От обширного.

– Выходит, Авдеева не при делах?

– Какая ещё Авдеева?

Шеф наморщил лоб. Было видно, что сейчас он мысленно где-то там, далеко – далеко, за гранью разумного.

– Экономка.

– Какая эко…. Ах, да! – Дмитрий Александрович тряхнул головой. – Ну, это ещё надо посмотреть. Где она была вчера?

– В деревне. Она под наблюдением у Караулова. И, кстати, она, оказывается, была их информатором. Они ручаются за неё.

– Откуда тебе это известно? Ах, да. – Дмитрий Александрович виновато улыбнулся. – Что-то я сегодня не в форме. Мысли разбегаются и никак в кучу собраться не могут. Очень уж, – он запнулся, – значимая информация. Все авторитеты … умерли. Кого теперь сажать?

– Не больно-то мы их сажали.

– А что прикажешь делать? Отстреливать их? Поодиночке? Так нельзя. А чтобы посадить такого авторитета, нужен весьма веский повод. И железобетонные доказательства его противоправной деятельности. Ведь мы не шаромыжники какие-нибудь, а слуги закона. Хорош закон или плох, но мы обязаны его соблюдать.

– Никто и не спорит. Только теперь некого отстреливать.

– Что-что, а эти места точно пустыми не будут. Найдутся желающие их занять. Одно плохо. Как бы ни вернулись девяностые. Уж лучше хоть какой-то, хоть воровской, но порядок, чем откровенный беспредел. Вот что действительно страшно. Мы с твоим тестем прошли через него, и не дай Бог вновь окунуться в подобное зловонное болото.

Сергей и сам всё прекрасно понимал. Но ему не терпелось вернуться к своим «баранам».

– Что мне теперь делать? Расследовать все эти смерти?

– Думаю, что нам теперь ничего не придётся расследовать. Это дело у нас заберут. Не сегодня, так завтра.

– Но пока ещё не забрали. И вот, что интересно…

– Что?

– Как они это сделали технически?

– Что ты имеешь в виду?

– Предположим, что в доме у Гиви были отравления. Но этих-то кто ухитрился отравить? Все фигуранты умерли в разных городах. Кстати, в одно время?

– Не знаю. Но вопрос интересный. Думаю, в скором времени получим на него не менее интересный ответ. А отравить их могли во дворце культуры. Не на «сухую» же они заседали?

– Но тогда был использован другой яд.

– Возможно. Если вообще он был использован.

– Но…

– Чем больше я думаю об этом деле, тем больше склоняюсь к мысли…

Шеф замолчал и задумчиво посмотрел в потолок.

– Вы про инопланетян?

– Какие к чёрту инопланетяне! Не верю я в них. Пусть они даже и существуют. Какое им дело до наших урок?

– Вы… про… Бога?

– Да про Бога. Нашего русского Бога.

– Хотите сказать, что ему надоело сверху смотреть на наши безобразия, и он…

– Ничто другое не лезет в голову.

– Зачем ему это? И что будет дальше? Ведь именно по его велению творится всё на нашей планете. Зачем ему вредить самому себе? Ставить палки в колёса?

– А если сбой в программе? Лукавый, как говорится, попутал? Вот Господь и начал наводить порядок.

– Но тогда это только начало?

– Вот именно. И что будет дальше? Ему одному лишь известно.

– Д-да. Так что же мне делать?

– Ждать.

– Чего? Когда заберут дело? А если не заберут? Кому нужен такой тухляк?

– Заберут. Обязательно заберут.

3

Ждать пришлось недолго. Только дело у Сергея не забрали. Потому что началось такое…

Утром, войдя в свой кабинет, Сергей заметил, что светится экран монитора его компьютера. Странно. Он точно помнил, что вчера вечером, уходя домой, он выключил компьютер. Он не мог его не выключить. Сергей был аккуратным, собранным человеком. Не выжившим из ума склеротиком и не разгильдяем.

Сергей уселся в кресло и посмотрел на экран.

Сказать, что Сергей удивился, ничего не сказать. Примерно так же чувствовал себя Валтасар, когда обнаружил на стене четыре знаковых слова: «Мене, мене, текел, упарсин».

Правда, в отличие от случая с Валтасаром, текст был на русском языке. Но такой же непонятный. Сергей несколько раз перечитал знакомые вроде бы слова. Но так ничего и не понял. И, главное, откуда он взялся? Кто созорничал? Проник в кабинет, узнал пароль? Сергей закрыл и вновь открыл глаза. Текст никуда не исчез с экрана монитора:

ЗАКОН ПУСТОТЫ

Обитая в каменном веке, невозможно постигнуть непостижимое, познать непознаваемое и осуществить неосуществимое.

Какая пустота? И причём здесь каменный век? На что намекают? Он, Сергей, настолько отстал от реальной жизни? Но тогда, кто именно так далеко ушёл вперёд? Непонятно.

Нет. Явный розыгрыш. Надо, на всякий случай, распечатать текст и стереть его.

Но текст не желал распечатываться. Мало того, компьютер был не включён! Как возможно такое? Не сошёл ли он с ума?

«Не надо паники. Мы не на Титанике».

Сергей позвонил компьютерщику.

– Диман, привет! Твоих рук дело?

– Ты, Серёг, что ли?

– Я. Кто же ещё?

– Чего у тебя?

– Ты хулиганишь? Учти, за такие дела полагается статья.

– Какая статья? Ты о чём?

Голос у Димана был искренний, удивление неподдельное.

– Ладно, Бог с ней, с этой идиотской надписью. Но как ты это сделал? На неработающем компьютере!

– Серёг, у тебя всё в порядке?

– Не знаю. Лично я теперь ни в чём не уверен. Приходи сюда и объясни, пожалуйста.

– Чего тебе объяснять?

– Я тебе говорю: приходи ко мне! Срочно!

– Иду. Не ори.

Диманово «иду» растянулось минут на двадцать. Не меньше. За это время можно было раз двадцать приползти сюда по-пластунски.

Дожидаясь Димана, Сергей тупо пялился на экран, пытаясь «постигнуть непостижимое». Ничего, естественно, не постиг.

– Ну, чего у тебя тут стряслось?

Диман был, как всегда, сосредоточен. Самый серьёзный человек в следственном комитете. Впрочем, ничего удивительного. При том обилии тупоголовых болванов, населяющих этот самый комитет. Которые только и делали, что ломали компьютеры и заходили чёрт знает куда.

– Смотри на экран.

– Экран как экран? Чем он тебя не устраивает?

– Ты видишь, что там написано?

– Какой-то закон. Вы здесь все законники. Чего удивительного?

– Но как этот закон появился на экране?

– Не ты его разве набирал?

– Нет.

– Значит, его тебе прислали. Чего удивительного?

– А ты посмотри на розетку. Компьютер выключен. Я его ещё вечером выключил. А надпись появилась. Как на пиру.

– Каком ещё пиру?

– Неважно. Важно, как появилась на экране эта проклятая надпись. И как от неё избавиться.

– Не знаешь, как стереть текст?

– Не делай из меня идиота. Если ты такой умный, попробуй сам. Только не забудь включить компьютер.

– А он разве?..

Диман замолчал, посмотрел на пустые розетки, на работающий экран и задумчиво почесал затылок.

– А ну, уйди!

Диман уселся в кресло.

– Тёпленькое у тебя местечко.

– Теплее не бывает, – огрызнулся Сергей.

– Сунь штепсель в розетку.

Сергей послушно выполнил указание компьютерного бога.

Диман защёлкал клавишами. Ничего не изменилось. Только надпись стала как-то жирнее.

– А ну, опять выдерни!

Сергей выдернул.

– Суй обратно.

Сергей сунул.

Щёлканье клавиш. Ничего нового.

Диман оторвался от клавиатуры, откинулся в кресле и, совсем как Сергей несколько минут назад, уставился на экран.

– Ничего не понимаю. Ты ничего здесь не делал?

– Что я могу делать, если я ничего не понимаю в этих пикселях и мегабайтах? Как говорится: ни ухом, ни рылом.

– Самое смешное, что я тоже ничего не понима…

Диман не договорил. Потому что надпись исчезла, а экран потух.

– Ну-ка суй обратно.

Компьютер заработал в «штатном режиме». Только надпись исчезла.

– Вот и славненько! Заработал миленький. – Диман победно посмотрел на Сергея. – Только больше не балуй.– Погрозил Сергею пальцем и встал с кресла. – А то придёт серенький волчок и укусит за бочок.

Сергей досадливо поморщился.

– Это всё?

– А что тебе надо? Работает компьютер? Работает. Как миленький.

– Но откуда взялась эта проклятая надпись? Кто её прислал?

– Сиё великая тайна есть!

– А если серьёзно? Я здесь не в бирюльки играю.

– Я тоже не играю в твои бирюльки. Если говорю, что не знаю, значит, действительно не знаю.

– Неужели нельзя найти адресата? Это для меня очень важно. У нас такое дело…

– Можешь не продолжать. Слухом земля полнится. – Диман раздражённо подёргал мочку уха. – Попробую. Но не гарантирую.

Он вновь устроился в кресле и защёлкал клавишами. Сергей сел на стул, который предназначался для подследственных, и уставился на Димана. А Диман, похоже, вошёл в азарт. Он тыкал пальцем в клавиши, что-то бормоча про себя.

– Вот это да! – Диман оторопело уставился на экран. – Вот не ожидал! Ничего себе прибамбасы! Такого тихоню разыгрывал, а сам…

– Ты о чём? Какие прибамбасы?

– Подожди! Не мешай!

Диман, наконец, снял руки с клавиатуры и огляделся по сторонам. Не поленился заглянуть под стол. Затем стал тыкать пальцем вокруг себя.

– Ты чего? С тобой всё в порядке?

– Со мной-то – да. А вот с тобой…

– Что со мной?

– Ты точно Сергей Денисов?

– Диман, давай я вызову врача.

– Не надо мне никого вызывать. Это к тебе надо вызвать кое-кого. Только не врача.

– А кого? Говори. Не тяни.

– Давно переписываешься с Дональдом Трампом?

– Каким ещё Трампом?

– С тем самым. Президентом Соединённых штатов Америки.

– Диман, мне не до шуток. Объясни мне нормальным русским языком: от кого послание?

– Я сказал тебе, самым что ни на есть русским языком: от Дональда Трампа. Прямиком из Белого дома. С его личного компьютера.

– Как ты это узнал?

– Сам удивляюсь. Всё как то само собой получилось. Словно кто-то вёл меня.

– Это не шутка? Не розыгрыш?

– Какой, к чёрту, розыгрыш! Теперь я обязан доложить, куда следует. Ты не обижайся.

– Какие обиды. Понимаю. Не маленький. Я и сам собираюсь туда позвонить. Только сначала доложу обо всём шефу. И тебе советую сначала к нему зайти. Пошли прямо сейчас. Мало ли что.

Сергей с Диманом переглянулись, понимающе пожали плечами и потрусили к знакомому кабинету. Но чтобы получить «доступ к начальственному телу», следовало миновать секретаршу Людочку. А это была очень непростая задача. Людочка, стройная блондинка (натуральная) с огромными голубыми глазами, была весьма непростым человеком. Она никак не вписывалась в стандартный образ секретарши – штатной наложницы шефа. При всей своей незаурядной внешности Людочка так и не приобрела себе ни одного воздыхателя в следственном комитете. Хотя молодых симпатичных и холостых мужчин там хватало. Дмитрий Александрович вообще свёл общение со своей секретаршей до минимума.

Секрет такой холодности сотрудников следственного комитета к молодой очаровательной девушке был весьма простым. Виной всему был её отец – прокурор области. Был тот прокурор на редкость сухим и занудным человеком. Настоящее «око государево».

Но если отец был «государевым оком», то Людочка была «оком прокурора». Прокурор, как считали в следственном комитете, не без задней мысли пристроил свою любимую дочурку в следственный комитет. И она с лихвой оправдала ожидания своего папаши. «Стучала» по-чёрному.

В оправдание девушки следует сказать, что «стучала» она не из вредности, не из «любви к искусству», а из чрезмерной общительности. Людочка просто боготворила своего отца, и каждый вечер самым тщательным образом описывала ему прошедший день. Поминутно. А так как нигде, кроме следственного комитета, Людочка практически не бывала, то все её разговоры сводились к обсуждению дел в следственном комитете. Кто что сказал, кто что сделал. И так далее и тому подобное.

Причиной такой прискорбной для работников СК близости отца и дочери было то, что её мама умерла, когда Людочке исполнилось двенадцать лет, и отец практически один вырастил свою дочь. Он так и не женился вторично.

В комитете хорошо знали о её невинной слабости. Потому старались держаться от Людочки подальше, а рот в её присутствии без крайней нужды не раскрывать.

– Дмитрий Александрович занят! – безапелляционно заявила Людочка, едва Сергей с Диманом переступили порог приёмной.

– Нам очень важно, – хором проговорили ребята. – Дело государственной важности! – добавил Сергей.

– У нас все дела государственной важности, – хмуро парировала Людочка. – Там сейчас очень важное совещание, и мне категорически приказано никого туда не впускать. Тем более, по пустякам.

– Какие, блин, пустяки! – взорвался всегда спокойный Сергей. – Здесь такое творится!

– Что творится? – насторожилась Людочка.

Диман ожесточённо ткнул Сергея кулаком в бок. Но Сергей и сам отлично помнил, кто сидит перед ними и сбавил обороты.

– Когда закончится совещание? – миролюбиво поинтересовался он.

– Не знаю. Может, через час, может, через два. Идите к себе, я вас вызову.

Ребята переглянулись, вздохнули и вышли из «предбанника».

Сергей включил компьютер, на экране вновь возникла проклятая надпись. Как и не исчезала. Откуда она взялась? Диман клялся, что всё в порядке. Вот тебе и порядок.

Что ж, самое время разобраться в «пустоте», которую ему подкинул Дональд Трамп. Но чем больше Сергей читал про «пустоту», тем меньше понимал, как она относится к событиям, которые имели место быть? Как связать проклятую «пустоту» и смерть Гиви Нодия? И ещё целую кучу смертей…

Тем временем, надпись мигнула три раза и вновь исчезла.

Людочка позвонила, когда Сергей совсем запутался в философских определениях.

– Шеф свободен. Только быстро!

– Есть! – по привычке ответил Сергей, выпрыгивая из кресла.

Диман дожидался его в приёмной, мирно беседуя с Людочкой. Диман был единственным работником следственного комитета, который не боялся «прокуророва ока». Чего ему терять? И что прокурор понимает в пикселях и мегабайтах?

– Как вы думаете, Людмила, что в человеке самое важное?

Склонив лохматую голову набок, Диман с интересом смотрел на Людочку, ожидая ответа. Сергею он слегка кивнул, давая понять, что спешить не надо. Сейчас будет самое главное.

Но Людочка была далеко не дура. Она отлично понимала, что в безобидном вопросе симпатичного молодого человека таится подвох. Но какой именно? И она скромно помалкивала, с деловым видом перебирая на столе аккуратно сложенную кипу бумаг. Люда была аккуратистка.

– Так что же самое главное в человеке?

Людочка оторвалась от переборки бумаг и жалобно посмотрела на Сергея. Тот беспомощно пожал плечами. Кто знает, что у Димана на уме? Компьютерщики – народ непредсказуемый. И, все как один, слегка не того…

– Душа? – неуверенно произнесла Людочка, так и не дождавшись помощи от Сергея. – Что, не так?

Диман сделал «мхатовскую» паузу, склонил голову набок, вновь её (голову) выпрямил и, «возведя очи горе», недоумённо пожал плечами.

– Вчера я был в супермаркете. Надо было купить кое-что. В данном случае неважно, что именно. – Диман поморщился. – Меня заинтересовала там одна витрина. Не знаю, как она правильно называется. Огромная такая стенка. И в ней куча секций. Каждая секция озаглавлена в соответствии с категорией товаров, которые там размещались. Товары для лица, товары для тела, товары для рук, товары для ног.

– И что?

Красивые Людочкины брови недоумённо изогнулись весьма правильными дугами.

– А то, что я не поленился подсчитать. Так вот, секций с товарами для лица было семь, с товарами для тела – четыре, с товарами для рук – две. И лишь товары для ног поместились в одной единственной секции. И ни одной секции с товарами для души.

– Ты хочешь сказать…

– Вот именно: в человеке самое главное – лицо, затем тело и руки. А ноги, которым вы придаёте такое большое значение, которые так упорно демонстрируете, где надо и где не надо, стоят на последнем месте. А душа вообще никого не интересует.

– И ничего я не демонстрирую. – Людочка обиженно надулась и вновь зашелестела бумагами. – Но таскать стрёмные старушечьи платья до пят я не собираюсь. Придёт время – натаскаюсь. А для души существуют огромные винные отделы. И даже многочисленные магазины. Специально для вас, мужиков, для ваших неприкаянных и загадочных душ.

– Один-один. – Диман добродушно улыбнулся. – Пожалуй, даже: два – один в твою пользу.

Сергей кашлянул, давая понять Диману, что хватит болтать, (сначала самолёты) и приоткрыл дверь кабинета.

– Разрешите?

– Заходите.

Голос у шефа был бодрый, а сам он едва не светился. Просто излучал оптимизм. С кем это так удачно посовещался?

– Почти два часа проговорили с Анюковым. – Шеф победно подмигнул ребятам. – Всё. Фээсбэшники забирают это дело. Сейчас подъедет Костик, Константин Дмитриевич, – поправился он, – и передашь ему все материалы. Уф, просто гора с плеч. Даже не верится, что так легко отделались. Анюков, опытный чёрт, кривился-кривился, но делать нечего. Пришлось взять. Да, – шеф потёр пальцами лоб и вопросительно посмотрел на ребят, – что там у вас случилось аж государственной важности?

– Мне пришло послание от Дональда Трампа! – выпалил Сергей.

– Какое послание? – Дмитрий Александрович сморщился, словно перед ним ели огромный кислый лимон. – Какого ещё Трампа?

– Президента США.

– Что?!

Дмитрий Александрович даже поперхнулся и раскашлялся. Его лицо угрожающе побагровело. Совсем как у дворца покойного Смолёного.

– Ты что, переписываешься с Трампом?! Да ты знаешь…

Он оборвал фразу.

– Знаю. Ни с кем я не переписываюсь. Разрешите, я подробно всё доложу?

– Докладывай. Да что вы стоите? Садитесь. Разговор, похоже, предстоит долгий.

Ребята послушно уселись напротив шефа.

– Вчера вечером, – начал Сергей, – я, как всегда, перед уходом выключил компьютер. И выдернул вилку из розетки. – Сергей в подтверждение своих слов глянул на Димана. Тот согласно кивнул. – Сегодня утром, – Сергей недоумённо развёл руками, – прихожу на работу, сажусь за стол и, что-то меня резануло. Смотрю: экран монитора светится. Неужели кто-то ночью проник в кабинет и шарил в моём компьютере? Но там нет ничего секретного. Какие у меня секреты? Я ещё и работать толком не начал.

– Что значит, не начал? Такое дело ведёшь. В смысле, вёл.

– Затем смотрю на розетку, а она пустая.

– Что значит пустая?

– Вилка в неё не воткнута. То есть, компьютер обесточен и не должен работать. По определению. Во всяком случае, мой компьютер точно не работал в обесточенном состоянии. До сегодняшнего дня, точнее, утра. Мне стало интересно, а что там на экране? Смотрю туда. Какой-то текст. Читаю и ничего не понимаю. Белиберда какая-то. Но как она появилась? Непонятно. На всякий случай, пытаюсь её распечатать. Не получается. Пытаюсь стереть. Не стирается. Звоню Диману. Он тоже ничего не понимает. Диман продолжай.

– А что продолжать? Решил я определить, кто это балуется? Откуда дровишки? И так всё легко пошло. Просто на удивление. Сначала определил страну. США. Затем город. Вашингтон. Белый дом. Личный компьютер президента США Дональда Трампа. Вот и всё.

– Подождите. Послание на каком языке?

– На русском.

– Но Трамп не знает русского языка. Когда пришло послание?

– Сегодня утром. Точнее, в семь утра.

– Но Трамп со своей Меланьей третий день околачивается в Европе. Как он мог отправить что-то с компьютера, который находится в нескольких тысячах километров от него?

– Это мог сделать кто-то другой. Русскоговорящий. Например, переводчик. Трамп не взял его в Европу, вот он и решил похулиганить. От скуки.

– Хорошо хулиганство. Да за такое хулиганство можно схлопотать реальный срок. И не маленький. Вплоть до пожизненного. Это же международный скандал!

– Ну, это не мне решать. – Диман развёл руками. – Моё дело – компьютеры. А то, что послание пришло с компьютера Трампа, за это я ручаюсь. Хоть головой, хоть ногой. Хоть любой другой частью тела.

– Ты не очень-то разбрасывайся здесь своими частями. – Шеф задумался. – А что за послание такое? – Он перевёл взгляд на Сергея. – Пойдём, глянем.

– Бесполезно. Текст исчез.

– Как исчез?

– Не знаю. Сам собой исчез.

– Ребята, – Дмитрий Александрович, совсем как собака, повёл носом, – а вы, случайно, не того?

– Что значит: не того?

Сергей обиженно шмыгнул носом.

– Не приложились с утра? Хотя за вами такого не замечал и, вроде, не пахнет.

– Дмитрий Александрович! – Сергей умоляюще приложил руки к груди. – Не пили мы. Я, во всяком случае, точно не пил.

– А я, по-вашему, с утра налакался?! – возмущённо выкрикнул Диман. – Только и делаю, что водку глушу стаканами. А вы сами чините своё барахло. Не трезвоните мне целый день: «Димочка, что-то мой процессор накрылся! Что-то мышь сдохла. Что-то «Клава» не работает. С сетью проблемы». А я бегай целый день, сломя голову, из кабинета в кабинет. Когда мне пить?

– Всё-всё! – Дмитрий Александрович замахал руками. – Вижу, что не пили. Но хоть текст-то запомнили?

– Я его наизусть выучил, – ответил Сергей.

– Так что ты Ваньку валяешь? Говори.

Сергей закрыл глаза и, подняв вверх указательный палец правой руки, стал произносить текст, отчётливо выговаривая каждое слово.

– Сначала там было написано заглавными буквами: ЗАКОН ПУСТОТЫ.

– Какой ещё пустоты?

– Не знаю. Я на всякий случай поинтересовался. Понятий пустоты много. Есть философское, физическое, механическое, восточное понятие. Есть ещё понятие так называемой торричеллиевой пустоты. Торричеллиева пустота – это безвоздушное пространство над свободной поверхностью жидкости в закрытом сверху резервуаре. Там ещё говорится про какую-то длинную стеклянную трубку.

– Причём здесь длинная стеклянная трубка?

– Не причём. А, вообще, Пустота – это незаполненность, отсутствие чего-либо. Полное отсутствие каких-либо частиц в пространстве – вакуум; в материалах – выемка, паз, полость, каверна.

– Но какой может быть закон у пустоты?

– Я пошарил в интернете и наткнулся на тридцать законов жизни, собранных какой-то Ириной Штеренберг. Очень интересные законы. Готов подписаться под каждым из них.

– Но причём здесь пустота?

– Первый и последний законы как раз и говорят напрямую о пустоте. Я их выписал. Если хотите, почитаю.

– Что значит – хотим? Читай.

– Первый закон жизни. Он так и называется: ЗАКОН ПУСТОТЫ. «Всё начинается с пустоты. Пустота всегда должна быть заполнена».

– И всё?

– В этом законе всё. Если в него вдуматься, то…

– Вдуматься можно во что угодно. И такого по-на-вы-ду-мы-вать. В данном случае, не вижу никакого практического интереса. Что в следующем законе?

– Последний, тридцатый, закон жизни длиннее. Он так и называется: ЗАКОН СМЫСЛА ЖИЗНИ. «Мы приходим из пустоты, пытаясь обрести смысл жизни, и вновь уходим в пустоту. У каждого человека свой смысл жизни, который может меняться на разных жизненных этапах. В чём заключается смысл жизни – стремиться к чему-либо или просто жить? Ведь стремясь к чему-либо, мы вынуждены выпустить из поля зрения саму жизнь, таким образом, ради результата мы теряем сам процесс. Возможно, самый главный смысл жизни – сама жизнь. Нужно включаться в жизнь, принимая её, тогда удастся воспринимать жизнь в её многообразии и тогда она раскрасит бытие человека теми красками, которыми владеет сама. Смысл жизни человек может найти лишь вне себя, в мире. В жизни выигрывает тот, кто не просит у судьбы единственного рецепта, панацеи от всех болезней и от всех бед».

Какая глубина!

Сергей замолчал и вопросительно посмотрел на шефа.

– И остальные законы в этом духе?

– Да. Вот, к примеру, ЗАКОН ШЛАГБАУМА. «Возможности не даются впрок. Должно быть принято решение пересечь шлагбаум как условное препятствие. Возможности даются после внутреннего решения. Заветные желания даются нам вместе с силами на их осуществление». Или ЗАКОН ПЛАТЫ. «Платить нужно за всё: за действие и бездействие. Что будет дороже? Иногда ответ очевиден только в конце жизни, на предсмертном одре – дороже плата за бездействие. Избегание неудач не делает человека счастливым. «В моей жизни было много неудач, большинство из которых так и не случилось" – слова старика сыновьям перед смертью». Или…

– Хватит, – оборвал Сергей Дмитрий Александрович. – Не надо продолжать. Верю, что и остальные законы такие же правильные. Одного не пойму: причём здесь Дональд Трамп? Какая связь между тобой, Трампом и этими законами?

– Не знаю.

– Ты, кажется, говорил, что было ещё что-то?

– Да. Была ещё одна непонятная фраза.

– Давай. Читай.

– «Обитая в каменном веке, невозможно постигнуть непостижимое, познать непознаваемое и осуществить неосуществимое». Всё. Больше ничего не было.

– А ну-ка повтори.

– «Обитая в каменном веке, невозможно постигнуть непостижимое, познать непознаваемое и осуществить неосуществимое».

– Белиберда какая-то. Это в любом веке невозможно. Разве может, к примеру, мышь съесть гору? Она ни в каком веке её не сгрызёт. Зубы обломает. На что он намекает? Непонятно.

– И я говорю то же самое. Зачем он прислал подобную чушь? И почему мне?

– И какое отношение всё это имеет к делу Гиви Нодия со товарищи?

– Надо посвящать в это Костика?

– Конечно! Самым подробным образом. Пусть разбираются. А пока поменяйтесь с Димой компьютерами. Посмотрим, чем ответит нам мистер Трамп?

– Дмитрий Александрович! – взорвался Диман. – Как я буду работать с его хламом? Ему давно уже место на помойке.

– А как он работает?

– Какая у него работа? Трупы осматривать! Бумажку настрочить можно и на хламе. А для меня компьютер – это моё основное рабочее место. Я там столько всего наворотил. Куда ему эти навороты?

– Хорошо. Убедил. Поменяй на мой компьютер.

– А вы-то как?

– Мой рабочий инструмент – это мой язык. А компьютер мне любой подойдёт.

– Воля ваша.

4.

Разумеется, у прокурора было имя. И отчество. И даже фамилия. Если конкретно: Николай Петрович Апухтин. Не путать с малоизвестным поэтом девятнадцатого века Алексеем Николаевичем Апухтиным.

Николай Петрович меньше всего думал о «добыче компромата», когда устраивал дочь на работу в следственный комитет. После смерти жены, он впал в ступор. Жизнь потеряла свои краски, утратила смысл. И если бы не Люда…

Он понимал, что нельзя чрезмерно баловать единственную и любимую дочь, которая с каждым годом всё больше и больше походила на покойную мать. Но и отказывать ей во всём тоже нельзя. И, главное, следовало уберечь дочурку от необязательных ошибок, которые, к сожалению, подстерегают юное существо с неокрепшей психикой на каждом шагу.

Вот почему Николай Петрович и обратился за помощью к Дмитрию Александровичу, после того как Люда не смогла поступить на очное отделение университета. У него были связи на юридическом факультете университета, который он и сам окончил в своё время.

Но Николай Петрович понимал, что Люда сама должна добиваться всего в этой жизни. Выработать характер. Ведь он не вечен. Сердце вот что-то постукивает. Сколько ему осталось стучать? А миллионов он не накопил.

– Ничего страшного, – сказал он дочери, когда она, расстроенная, вернулась из университета, – поступишь на вечернее отделение. Договорюсь с Дмитрием Александровичем. Он возьмёт тебя на работу в следственный комитет. Человек он порядочный, а тебе полезно познакомиться с реальной работой.

Дмитрий Александрович не отказал прокурору в пустяшной просьбе. Так Людочка стала секретаршей. Работа ей понравилась. И шеф не приставал. Был предельно корректен. Правда, ребята были с ней как-то чрезмерно вежливы и молчаливы. Но разве это плохо? Работа ответственная. Некогда ей лясы точить.

Один Диман, когда был свободен, не гнушался забежать к ней, попить начальственного кофейку. Впрочем, Диман также предпочитал больше слушать, чем трепать языком. Но чего услышишь от него интересного?

Отец вернулся с работы необычайно поздно. Чмокнул дочку в пухлую щёку и скрылся в своей комнате.

– Ты там недолго! – крикнула ему Людочка. – Третий раз ужин подогреваю. Хорошо, что не стала жарить картошку. А то её бесполезно греть. Только хуже будет.

Отец не стал перечить дочери. Он быстро переоделся, умылся и сел за стол.

– Твои любимые голубцы, – сказала Людмила, – наваливая полную тарелку.

– Куда мне столько? – поморщился отец. – Аппетита совсем нет.

– Чего так?

– Устал очень.

– Работы много?

– Работы всегда полно. А сегодня совещание затянулось. Слышала, какие дела творятся непонятные?

– Про инфаркты? У нас тоже все на ушах стоят с этими инфарктами. Никто ничего не понимает. А тут ещё это послание от Дональда Трампа.

– Какое послание? – насторожился прокурор.

– Серёжа Денисов, он как раз ведёт дело по инфарктам, получил на свой компьютер послание от Дональда Трампа.

– От самого Трампа?!

– Диман, наш хакер недоделанный, утверждает, что послание отправлено с его личного компьютера. Прямиком из Белого дома пришло. Уж не знаю, как он это определяет?

– И что за послание?

– Толком не знаю. Темнят. Но насколько я поняла, что-то связанное с пустотой.

– Пустотой? Что за пустота такая, что сам президент США пишет о ней? Да ещё рядовому следователю из среднестатистической губернии? – Прокурор покачал головой. – Странная история. Очень странная.

– Куда страннее! Но ты что так плохо ешь? Я для кого старалась?

– Спасибо, доченька. Очень вкусно. Даже у мамы такие вкусные голубцы не получались.

– Не льсти. До мамы мне как до Эвереста.

– Не скромничай. Ты очень здорово навострилась готовить.

– С тобой навостришься. Это я не хочу! То я не буду! Бедная мама. Как она мучилась с нами.

– Да. Потому и ушла так рано. Нет, – испуганно посмотрел на дочь Николай Петрович. – Ты не подумай, что мама из-за нас умерла.

– Я и не думаю. Не маленькая. Всё понимаю.

– Болезнь её скрутила, – вздохнул Николай Петрович. – И я, дурак, ушами прохлопал. Надо было сразу гнать её в больницу. Надеялись, что несерьёзно. Само пройдёт. Вот и пронадеялись.… Но что там с этой пустотой? Она как-то связана с инфарктами?

– Не знаю. Никто ничего не понимает.

– Но что говорит Дмитрий Александрович? Не может быть, чтобы ты ничего не услышала.

– Ну…

– Говори. Не бойся. Ты же знаешь, всё, что ты мне рассказываешь, не уходит за пределы нашей кухни. Хотя, иногда и не мешало бы. Но твоё спокойствие для меня важнее всякой работы.

– Ты это нашим законникам объясни. А то моментально закрывают рты, стоит мне появиться на горизонте.

– У всякого явления есть свои минусы. Как и плюсы. Пока я не уйду на пенсию, тебя так и будут сторониться. Хотя, если подумать, чего бояться прокурора честному человеку? Так сказать, законопослушному гражданину?

– Ага. Много ты их видел, законопослушных граждан? Лично я – ни одного. У каждого рыльце в пушку. А то и целая бородища вымахала.

– Так уж и бородища…Неужели ничего не слышала?

– Ну. Послание не от Трампа.

– Как? Ты только что говорила.

– Послание пришло с его компьютера. Но сам Трамп со своей женой торчит в Европе. И русского языка он не знает.

– ЦРУ?

Люда пожала плечами.

– Дело передали в ФСБ.

– Это я знаю. Совещание как раз и было посвящено данному вопросу. Только про послание никто ничего не говорил.

– Самое странное то, что компьютер у Сергея не работал. Был выключен. Как могло прийти послание на неработающий компьютер?

– В наше время и не такое возможно. Говорят, что даже через включенный утюг можно получить информацию.

– Так включенный!

– Так то – утюг! А это компьютер. У него аккумуляторы работают. Когда ты его включаешь, на экране сразу высвечивается правильное время. Хорошему хакеру ничего не стоит взломать даже выключенный компьютер.

– Может быть, ты и прав. Мне кажется, Дмитрий Александрович Димана подозревает. Решил разыграть Сергея, а когда всё всплыло наружу, пошёл в отказ. Мол, я ничего не знаю. Это Трамп во всём виноват. А не учёл, что тот который день не в Белом доме. Поэтому, я думаю, Дмитрий Александрович и не стал выносить сор из избы.

– Дай-то Бог. Страшно подумать, что может произойти.

– Пока ничего страшного. Наоборот. Столько мерзавцев склеили ласты.

– Люда! Что за выражение? Подбирай слова, пожалуйста. И мой тебе совет: никогда никому не подражай. Будь всегда и везде сама собой. Единственной и неповторимой. Я понимаю, что у вас активно используется профессиональная лексика, часто ненормативная. Ребята щеголяют знанием блатной «фени». Дошло до того, что иной раз по разговору не отличишь работника правоохранительных органов от блатного. Что в этом хорошего? Зачем опускаться до уровня воров и уличной шпаны? У них кроме «фени» ничего больше нет за душой. В любой компании, при любой ситуации, оставайся скромной, порядочной девушкой, которая говорит на нормальном русском языке. И, поверь, ты только выиграешь от этого. Никому не нравятся разбитные бабёнки. Они годятся только для одноразового использования. Разве ты когда-нибудь слышала от меня хоть одно нелитературное слово?

Люда наморщила лоб. Удивлённо посмотрела на отца.

– И, правда. Не слышала. Я даже как-то не задумывалась об этом.

– А, думаешь, я не знаю таких слов? Ещё как знаю. Но считаю ниже своего достоинства общаться с отребьем на их языке.

– Извини. Ты прав. Больше не буду. Но всё равно я считаю, что данные инфаркты – благое дело. Воздух будет чище.

– Разумеется, никто не печалится из-за смерти нескольких негодяев. Дело совсем в другом. Одному человеку не под силу организовать такое количество смертей. И одновременно в одном месте, и в разное время в разных местах. Здесь явно прослеживается крупная, мощная организация. Но что на уме у этих людей? Что, если это всего лишь тренировка? Проба пера, так сказать. Насколько далеко простираются их планы? Ты представляешь, что могут натворить эти люди?

– Президент?

– И президент. Ничего и никого нельзя исключить. Какую заваруху можно устроить. Никакой атомной бомбы не понадобится. А тут ещё послание. Не дай Бог, если и вправду за этим стоит ЦРУ. Ведь мы не знаем, насколько далеко они ушли от нас в информационных технологиях. А за ними, в смысле, за технологиями, будущее. Какое там будущее, настоящее! Может, вспомнишь, что там было про пустоту?

– Я слышала (Людочка покраснела, что пришлось сознаться в нехорошем поступке подслушивания чужих разговоров), как Сергей говорил, что всё начинается с пустоты. Пустота, мол, всегда должна быть заполнена.

– Гм. Намекают на передел воровской собственности?

– И ещё: Мы приходим из пустоты, пытаясь обрести смысл жизни, и вновь уходим в пустоту. И дальше про смысл жизни. В чём он заключается – стремиться к чему-либо или просто жить? Что самый главный смысл жизни – сама жизнь. Что Смысл жизни человек может найти лишь вне себя, в мире. Вот. Примерно так.

– Чисто философский вопрос. На что они намекают? Пока непонятно. Это всё?

– Была ещё одна заумная фраза. «Обитая в каменном веке, невозможно постигнуть непостижимое, познать непознаваемое и осуществить неосуществимое».

– Точно. ЦРУ. Издеваются. Намекают, что мы безнадёжно отстали от них. Плохо. Очень плохо.

– Что плохо?

– То, что это не шуточки вашего Димана. Надо срочно доложить в ФСБ.

– Уже доложили. Костик, сын Дмитрия Александровича, приезжал к нам. Серёга ему всё выложил. Лучше скажи мне, как специалист в этой области, не одну сотню – а то и тысячу – самых разных людей отправивший за решётку: возможно среди них настоящее, искреннее, непоказное исправление? Чтобы сел в тюрьму негодяй, вор, преступник, а на свободу вышел человек с чистой совестью?

– Нет, – твёрдо сказал Николай Петрович. – Ты правильно сказала: не одну тысячу преступников отправил я за решётку. Возможно, среди них были и невинные люди, ставшие жертвами стечения неблагоприятных для них обстоятельств. А то и просто изощрённо подставленные. К сожалению, от этого невозможно избавиться. Как говорится, издержки системы правосудия. Кстати, такое, было, есть и будет во всех странах. Независимо от формы правления. Так вот, ни один из них не стал, как говорится, на путь истинный. Даже несправедливо осужденные. Те, выйдя на свободу, становились реальными преступниками. И я сажал их опять. По второму, по третьему, по четвёртому разу. Будь моя воля, сразу давал бы им пожизненное.

– Почему?

– Такие это люди. Они не созданы для нормальной жизни. Ведь были люди, которых я сажал ещё в советское время. Они тогда жаловались на систему. Тоталитаризм. Отсутствие свободы предпринимательства и так далее. И что? Сейчас этой свободы выше крыши. Ешь – не хочу. Так нет. Опять они за решёткой. Опять мы им не угодили. Законов дурацких навыдумывали. Обложили бедных законами. Как волков флажками. Недаром они так любят эту песню.

– Что? Совсем-совсем никто не исправился?

– Стали хитрее? Да. Исправились? Нет. Вор всегда будет воровать. Насильник всегда будет насиловать. Мошенник всегда будет мошенничать. Убийца всегда будет убивать. А педофил…. Вот этих гадов я бы даже не сажал. Убивал бы на месте. В крайнем случае, оскоплял. Вырезал начисто всё их педофильское достоинство. Ведь из-за одного из этих гадов умерла твоя мать. Помнишь, как тебя такой педофил заманил к себе домой? Тебе только десять лет исполнилось.

– Помню. Классный дядька был. Весёлый такой. Всё смешил меня.

– А маме было не до смеха. Хорошо, соседи заметили. Вовремя тебя освободили. Но мама тогда инфаркт перенесла. Настоящий. С него всё и началось.

– Но тот дядька не сделал мне ничего плохого. Говорил, что у него дочка недавно умерла. Что я так похожа на его дочь.

– Врал он всё. Не было у него никакой дочери. Он уже сидел за педофилию. Только вышел на свободу.

– Ладно. – Люда забрала у отца пустую тарелку и положила её в мойку. – Что мы о плохом, да о плохом? Как говорила мама? Всё образуется. Надо только верить и думать о хорошем. Почему ты не женишься? Тётки из комитета интересуются. Такой видный, такой представительный мужчина, – подражая какой-то «тётке» проговорила Людмила, – и не женится. Непорядок в танковых войсках. Маму забыть не можешь? Или меня стесняешься? Так я уже взрослая. Всё понимаю.

– Взрослая, – буркнул прокурор. – Ты не обо мне, а о себе позаботься. Самой замуж пора. Хочу перед смертью внуков понянчить. Есть у вас стоящие ребята?

– Какие ребята? На двадцать, тридцать лет старше меня. Один Серёга молодой. И то женатый. Только про свою Олечку и думает.

– Ты это выбрось из головы. На чужом несчастье…

– Знаю. Я и не претендую. Просто информирую тебя.

– А этот. Как его? Диман.

– Компьютерщик? Ну его. Они все какие-то повёрнутые. Сколько знаю этих компьютерщиков, у всех вместо мозгов в головы вмонтированы микросхемы. С ним даже поговорить не о чем. Ничего, кроме своих мегапикселей, не знает.

– А ты попробуй. Поговори. Не думаю, что молодой парень такой упёртый.

– О чём? Вот ты, когда с мамой познакомился, о чём с ней говорил? Неужели о ворах и педофилах?

– Тогда другое время было. И страна была другая. – Прокурор вздохнул и тоскливо посмотрел на пустую стену. – Всё было другое.

– Но не до такой же степени? Люди, наверное, те же самые?

– И люди другие. Совсем другие.

– Лучше или хуже?

– Тогда всякие были люди. И хорошие, и плохие. Но все они были, как бы это правильно выразиться? – Николай Петрович задумался. – Проще они были. Понятнее. Не то, что сейчас. Попробуй, пойми, что у кого в голове?

5

Сергей, действительно, всё «выложил» Костику. Всё, что знал. Со всеми мелкими подробностями.

Костик был необычайно серьёзен. Слушал внимательно. Не перебивал. Не задавал наводящих вопросов.

Как его настропалили в их конторе. Или что-то знает, чего ему, Сергею, не ведомо? О чём он даже не догадывается?

– Всё.

Сергей выдохнул и вопросительно посмотрел на друга. Костик солидно кашлянул.

– Сам-то что думаешь?

Сергей виновато развёл руками.

– Не знаю, что и думать? Сначала подозревал Ирму.

– Это жена Гиви Нодия?

– Да. Но затем она сама угодила под раздачу. Стал подозревать экономку. Хотя, ни улик, ни доказательств никаких. Просто больше было некому всё это провернуть. А теперь, когда трупы появились во всех регионах России…

– И за её пределами, – уточнил Костик.

– Ты что имеешь в виду?

– Один авторитет умер в США, другой – в Греции.

– Не знал. Тем более, экономка отпадает. Теперь вообще ничего не понимаю. Как могла умереть определённая группа людей, разбросанных по всему миру? Абсолютно одинаково. Практически в одно время. Это выше моего разумения.

– Есть ли связь в этих смертях с полученным тобой посланием?

– От Дональда Трампа?

– Да.

– Вначале я отнёсся к нему серьёзно. Но затем, – Сергей поморщился, – какая пустота? Причём здесь пустота? Нет. Это явно Димановы фокусы.

– Думаешь, его работа?

– А чья ещё?

– ЦРУ.

– Откуда у них мой электронный адрес? Если инфаркты их рук дело, то зачем светиться?

– Тем не менее, послание, действительно, пришло из Америки. С компьютера президента США.

– Откуда такая уверенность?

– У нас тоже имеются неплохие специалисты. Проверили. Всё так и есть.

– Подожди, ты хочешь сказать, что?…

– А ты на что рассчитывал? Работать в такой серьёзной организации и оставаться без контроля?

– Что? Всё?

– Практически.

– И телефон?

– Мой тебе дружеский совет: поменьше болтай на личные темы. Про всяких там рыбок, зайчиков, кисок. Я и так чуть не подрался с нашим сотрудником. Между прочим, из-за твоих зайчиков. Вздумал издеваться.

– Господи! – Сергей густо покраснел и закрыл лицо руками. – Какой я идиот!

– Ничего. Я и сам на этом погорел в своё время. Теперь поумнел. Даже по сотовому, ничего лишнего.

– Спасибо за науку.

– Ты не переживай. Все зайчики похоронены. Забудь о них. Давай лучше перейдём к делу.

– Давай. Только я не знаю, как и подступиться ко всему этому?

– Что, если отправить ответ Дональду Трампу? С твоего компьютера. И посмотреть на его реакцию.

– А по какому адресу? И затем, писал-то не он. А неизвестно кто.

– Адрес у нас есть.

– Откуда?

– От верблюда. Ты как маленький. Задаёшь такие вопросы.

– Извини. Не сообразил. Но мой компьютер у твоего отца.

– Неважно. Послание адресовано тебе? И ответ должен быть от адресата.

– Но что писать? Дело серьёзное. Я на себя такое не возьму.

– Тебя никто и не заставляет ничего брать на себя. Ответ согласован. И утверждён.

– Точно?

– Сергей, соображай, что говоришь! Зачем мне обманывать тебя? Я первым вылечу с работы. С песнями, плясками и широкой обворожительной улыбкой на смущённом лице.

– Ладно, будем надеяться, что обойдёмся без обворожительных улыбок. Давай попробуем. Даже интересно, что получится?

– Куда как интересно, – проворчал Костик, вынимая из папки лист бумаги. – Вот текст.

Сергей взял в руки бумагу.

– Ваша информация принята к сведению, – прочитал он и удивлённо посмотрел на друга. – Это всё?

– А ты что хотел? «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого? В четырёх томах. Хватит с них и этого.

– Хорошо.

Сергей открыл почту и быстро набрал текст.

– Кому адресовать? И как подписаться?

– Никому и никак.

– Тогда диктуй адрес.

Костик сунул другу другой лист бумаги. Сергей набрал адрес и отправил послание.

– Всё, – сказал он. – Ну и вляпались мы с тобой. Если что, все открестятся.

– Знаю, – мрачно подтвердил Костик. – А что делать? У нас есть выбор?

– Нет. – Сергей вздохнул. – Плохо быть пешками. Ими жертвуют без зазрения совести. Не то, что ферзями.

– Иногда и пешка выходит в ферзи.

– Та, что ухитрилась остаться на доске.

– Без хитрости и сноровки нельзя преуспеть ни в каком деле.

– Знать бы ещё, в чём именно можно схитрить?

– Поживём – увидим. Мы тоже не лыком шиты…

– Не пенькой перепоясаны… Всё это слова. А какие дела ожидают нас впереди? – Сергей вопросительно глянул на друга, но не дождался ответа. – Ладно, с этим всё? А то мы собирались идти смотреть квартиру.

– Какую квартиру?

– Соседи над нами продают квартиру. Тесть с тёщей советуют купить.

– Хорошее дело. Они у тебя люди неплохие, но жить вместе с тестем и тёщей… – Костик скривился. – Врагу не пожелаешь. Я и то удивляюсь на тебя.

– Я сам на себя удивляюсь. А что делать?

– Бери ипотеку. Такой вариант! В одном подъезде. Можно только мечтать. Особенно, когда Ольга родит.

– Вот и мы так думаем. Ну, пока?

– Пока. Как получишь письмо, сразу звони.

– Так вы и так…

– До меня, когда ещё доползёт. Пока все инстанции пройдёт. Если, вообще, дойдёт.

– Ладно. Как только, так сразу…

х х х

Квартира Сергею понравилась. Ремонта не видела лет десять, но зато чистенькая. И мебель приличная.

– Мебель поменяем, – безапелляционно заявила Ольга. – Но не сразу, – добавила она. – Постепенно. А сейчас вытащим на помойку диван из маленькой комнаты. Шкаф, так и быть, пусть стоит.

– Чем тебе не угодил диван? – Сергею совсем не улыбалось одному корячиться с этим диваном. Тесть вряд ли поможет. У него радикулит. – Вполне приличный диван.

– А детскую кроватку ты куда поставишь? – Ольга ехидно посмотрела на мужа. – Себе на нос?

– Но у нас нет кроватки.

– Вот именно. Немедленно пойдёшь в магазин и купишь.

– Разве заранее можно что-то покупать? Я слышал…

– Ты меньше слушай своих старух, а делай то, что я тебе приказываю. Думаешь, потом будет время бегать по магазинам?

– Но у нас ещё договор не составлен.

– Отец обо всём договорился. Ключи у нас. Хозяйка приедет, и составим договор. Я сейчас позвоню в клининговую компанию. Пусть уберутся в квартире. И сразу переедем.

– А как ты будешь одна оставаться?

– А сейчас я не одна остаюсь? Когда вы все на работе. И домой приходите, незнамо когда. Телефон для чего придуман?

– Хорошо. – Сергей согласно замахал руками. – Сейчас мне что делать?

– Сейчас мы идём домой. Я вызываю клининговую компанию. Кстати, они и диван могут вынести. – Сергей облегчённо выдохнул. – Затем ты, то есть мы, идём в магазин и покупаем детскую кроватку.

– Тогда и коляску.

– И коляску. Белья мама уже потихоньку наготовила. Я видела у них в шкафу.

– Нехорошо…

Сергей не успел закончить фразу, потому что у него в кармане зазвонил телефон.

– А ну, покажи, – Ольга протянула руку к названивающему телефону, – что за тётки тебе названивают?

– Какие тётки?

Сергей вынул из кармана смартфон. На экране красовалась физиономия Костика.

– Вот видишь? Костик!

– А ну давай его сюда! Сейчас проверим, какая ещё фея скрывается за ехидно улыбающейся физиономией твоего приятеля.

Сергей, молча, протянул телефон жене.

– Алло, это кто?

– А вы кто? – услышала Ольга солидный Костин басок. – Ты что ли, Костик?

– Ольга, ты? Где Серёга?

– Зачем он тебе?

– Надо срочно ехать к нему в комитет!

– Молодец! На ночь глядя! Знаем мы ваши комитеты! В бар хочешь его позвать, на стриптизёрш любоваться. Вот где ваш комитет!

– Какой бар! Ты что, с дуба рухнула!

– Я тебе такой дуб устрою! Сейчас позвоню твоей жене. Всё расскажу про стриптизёрш!

– Оля, извини, пожалуйста, – Костик сбавил тон. – Я всё понимаю. Моя, когда с пузом ходила, такая же была…

– Что значит такая?

– Нервная. Подозревала меня во всём. Но я действительно по работе. Скажи Серёге, что пришёл ответ от Трампа.

– Какого ещё Трампа?

– Президента США.

– Ты совсем меня за дуру держишь?

– Разве Сергей ничего тебе не рассказывал?

– Что должен был он мне рассказать?

– Про послание от Трампа?

– Ты опять про своё?

– Спроси у отца, если мне не веришь. Надеюсь, ему ты доверяешь?

– Что я должна у него спросить?

– Чем занимается твой муж. Какое серьёзное дело ему поручено.

– Причём здесь Трамп?

– Мы бы тоже хотели это знать? Твой муж получил на свой компьютер послание с компьютера президента США. Очень странное послание.

– Ты опять про своё.

– Оля! Я серьёзно. Дело совсем нешуточное. Мы сегодня ответили на послание. Только что получен ответ на наш ответ.

– А Сергей здесь причём?

– Так ответ пришёл на его компьютер.

– Откуда ты это знаешь, если компьютер Сергея, а он здесь, рядом со мной?

– Его компьютер под нашим контролем.

– Ну и читайте ответ на свой ответ. Если вы такие крутые, что можете контролировать чужие компьютеры. Зачем вам Сергей?

– К сожалению, мы не можем прочитать сам текст. Он для нас недоступен. Какой-то сложный шифр. Нужен Сергей. Без него нам не справиться.

– Что ты вешаешь лапшу на мои бесподобные уши? У твоего папаши есть ключи от кабинета Сергея, пароль ему известен. Гардемарины, вперёд!

– Оля, довожу до твоего сведения, что я как раз и сижу в кабинете Сергея. Со мной куча весьма уважаемых людей, включая наших компьютерщиков. Мы элементарно не в состоянии открыть почтовый ящик. Какая-то чертовщина. Если он только не поменял пароль. Немедленно дай трубку Серёге!

Ольга презрительно фыркнула и протянула мобильник мужу.

– Костик определённо сошёл с ума. Такого наплёл. Как ему бедному не терпится к стриптизёршам. На, поговори с ним. Вразуми несчастного.

Сергей внимательно посмотрел на жену и взял нагретую женой трубку.

– Алло, что у тебя там?

– На твой компьютер пришло очередное послание, а мы не можем открыть почту. Ты менял пароль?

– Когда? Мы ушли с тобой вместе.

– Откуда я знаю? Может, возвращался. Забыл что-нибудь. Заодно сменил пароль.

– Ты хвастал, что для вас нет ничего невозможного. Неужели твои хвалёные хакеры не в состоянии сделать элементарную вещь – открыть почтовый ящик? Тем более, что я ничего не менял. И пароль тебе прекрасно известен.

– Серёг, мне не до шуток. Ты не хуже меня должен понимать, насколько всё серьёзно. Бери ноги в руки и…. короче, мы ждём тебя.

Телефон отключился.

Сергей виновато улыбнулся.

– Придётся ехать. Там творится что-то непонятное. И, ради Бога, – страдальчески сморщился Сергей, – не заводи речь про идиотских стриптизёрш. Дело серьёзное. Очень серьёзное.

– Почему ты не сказал мне, что переписываешься с Дональдом Трампом? Мне тоже интересно.

– Господи! Оля! О чём ты? Какой Трамп? Кто он и кто я? Здесь какой-то розыгрыш. Очень непонятный. С абсолютно непредсказуемыми последствиями. Кстати, твой отец в курсе. Спроси у него, если мне не веришь. А сейчас извини, – Сергей приложил руки к груди, умоляюще посмотрел на жену, – мне надо бежать!

– Вернёшься и всё подробно расскажешь. Всё-всё!

– Обязательно, моя милая. Кстати, не называй меня больше зайчиком. По телефону. Он, оказывается, прослушивается. Меня Костик сегодня предупредил. И, вообще, говори только по делу. Сухим казённым языком. Чтобы всякие там не издевались над нами.

– Вот гады! Не ожидала такого от Костика. Такой милый, обаятельный молодой человек… Был.

– Костик здесь не причём. Ладно, я побежал. Вернусь, поговорим обо всём подробно…

В своём кабинете Сергей застал весьма большую компанию. Кроме Костика и его отца здесь было ещё четверо мужчин. Двое пожилых, начальственного вида и два молодых парня. У парней были растерянные физиономии. Они тыкали пальцами по клавиатуре, но ничего путного от их тыканья не происходило.

– Наконец-то!

Костик засветился, словно их посетил ангел небесный.

– У него жена беременная, – сказал он, обращаясь к одному из начальствующих мужчин.

– Да знаю я, – отмахнулся мужчина. – И всё понимаю. Садись на своё место, – обратился он к Сергею и открой почту.

Один из молодых парней услужливо соскочил с кресла Сергея и отошёл в сторону. Сергей уселся на своё рабочее место и набрал пароль. Почтовый ящик мгновенно открылся. Мужчины многозначительно переглянулись.

– Я же говорил, что Серёга ничего не менял, – радостно воскликнул Костик.

От него отмахнулись как от назойливой мухи. Глаза всех присутствующих, включая Сергея, жадно впились в экран монитора.

И вот, что они там увидели:

«Нужно ль вам истолкованье,

Что такое русский бог?

Вот его вам начертанье,

Сколько я заметить мог.

Бог метелей, бог ухабов,

Бог мучительных дорог,

Станций – тараканьих штабов,

Вот он, вот он, русский бог.

Бог голодных, бог холодных,

Нищих вдоль и поперёк,

Бог имений недоходных,

Вот он, вот он, русский бог.

Бог грудей и … отвислых,

Бог лаптей и пухлых ног,

Горьких лиц и сливок кислых,

Вот он, вот он, русский бог.

Бог наливок, бог рассолов,

Душ, представленных в залог,

Бригадирш обоих полов,

Вот он, вот он, русский бог.

Бог всех с анненской на шеях,

Бог дворовых без сапог,

Бог в санях при двух лакеях,

Вот он, вот он, русский бог.

К глупым полон благодати,

К умным беспощадно строг,

Бог всего, что есть некстати,

Вот он, вот он, русский бог.

Бог всего, что из границы,

Не к лицу, не под итог,

Бог по ужине горчицы,

Вот он, вот он, русский бог.

Бог бродяжных иноземцев,

К нам зашедших за порог,

Бог в особенности немцев,

Вот он, вот он, русский бог.

П. Вяземский. 1828 год».

Молчали долго. Переваривали прочитанное.

– В первый раз читаю это стихотворение, – прервал затянувшееся молчание Дмитрий Александрович. – Всё точно. Особенно про немцев. Только про горчицу непонятно.

– Здесь всё непонятно, – мрачно заметил второй мужчина с начальственным лицом. – К чему весь этот ликбез со стихами столетней давности?

– Двухсотлетней, – мягко поправил его первый мужчина с начальственным лицом.

– Что двухсотлетней?

– Стихи были написаны не сто, а двести лет назад.

– Да, я оговорился. Но тем более непонятно. Кто и зачем морочит нам головы?

И мужчина посмотрел на Сергея. Сергей вжал голову в плечи. О, если бы оказаться сейчас где-то далеко-далеко, в девятнадцатом веке. В гостях у поэта Вяземского, современника Александра Сергеевича Пушкина, и переадресовать ему неприятный вопрос.

– Я сам ничего не понимаю, – пролепетал Сергей.

– Но почему мы не могли открыть почтовый адрес, хотя ребята набирали тот же самый пароль?

– Не знаю. И, вообще, это не мой компьютер.

– А чей?

– Это мой компьютер, – твёрдо произнёс Дмитрий Александрович. – Я специально попросил поменять его. Так что компьютер здесь не причём.

– А что причём? Или… кто?

Сергей уныло уставился в злополучный экран.

– Я знаю Серёгу с детских лет, – неожиданно прорезался Костик. – И ручаюсь за него, как и за себя.

Он вопросительно посмотрел на отца. Тот согласно кивнул.

– Я тоже думаю, что Сергея кто-то подставляет, – поддержал Дмитрий Александрович своего сына.

– Кто? – хором произнесли оба начальника. – Кто виноват?

– На данный вопрос на Руси никогда не было нормального ответа, – сказал Дмитрий Александрович, неопределённо пожимая плечами. – Как и на другой сакральный вопрос: «Что делать?»

– Парень не при делах, – заявил один из молодых парней. Тот, что уступил место Сергею. – Мы хорошо изучили его биографию. Прокачали все его компьютеры, включая домашний ноутбук. Ему не по зубам такие фокусы. Здесь работает организация. Очень и очень серьёзная. Американцы.

– Или китайцы, – поддержал коллегу второй парень.

– Я так понимаю, что без Москвы нам не разобраться? – резюмировал первый с начальственным лицом.

Все мужчины переглянулись, согласно кивнули и облегчённо выдохнули.

6

Машина с Джоном Хантсманом, послом Соединённых Штатов Америки в Российской Федерации выехала из Большого Девятинского переулка и направилась в сторону Смоленской площади. Посла срочно вызвали к министру иностранных дел Российской Федерации.

«Дело чрезвычайной важности».

Что могло произойти такого экстраординарного, что понадобилось его личное присутствие? Сирия? Иран? Украина? Там не произошло ничего нового. Обычная рутинная работа. Новый «шпионский» виток? Что-то связанное с российской оппозицией?..

Что гадать? Вот и знаменитая высотка.

Посла США принял министр иностранных дел РФ. Он был мрачен и не пытался скрыть этого.

– Я вынужден заявить решительный протест на грубое, бесцеремонное и беспрецедентное вмешательство Соединённых Штатов во внутренние дела России. Вы перешли все границы. Мыслимые и немыслимые.

– Что конкретно следует понимать под вашими словами о грубом, бесцеремонном и беспрецедентном вмешательстве США во внутренние дела России?

– Речь идёт о так называемых «инфарктах».

Посол удивлённо посмотрел на министра.

– Я попросил бы вас выразиться яснее.

– Куда яснее? И совершенная бестактность со стороны вашего президента посылать нам абсолютно бессмысленные тексты. Да ещё на имя молодого провинциального следователя.

Посол молчал несколько долгих минут. Министр кашлянул.

– Нельзя ли посмотреть на эти послания? – поинтересовался посол.

– Пожалуйста.

Министр положил на стол два листа бумаги.

Посол долго и сосредоточенно изучал документы. Наконец он поднял голову и посмотрел на министра.

– Вы уверены, что данный текст был отправлен нашим президентом? Надеюсь вам известно, что президент не владеет русским языком. И, тем более, не знаком с русской поэзией.

– Мне прекрасно известно, что ваш президент не знает русского языка и, тем более, я не сомневаюсь в том, что Дональд Трамп не разбирается в русской поэзии девятнадцатого века. К стыду своему, я и сам не самый большой почитатель поэта Вяземского. Но, – министр сделал паузу, – нами абсолютно точно установлено, что оба послания отправлены из Белого дома с личного компьютера вашего президента. Мне также известно, что Дональд Трамп со своей супругой в это время находились в Европе. И я хотел бы получить ваше разъяснение по данному вопросу.

– Я свяжусь с президентом и дам вам необходимые разъяснения. Если вас не затруднит, то я хотел бы всё-таки понять, что подразумевается под словом «инфаркт»? Этот чисто медицинский термин является неизвестным мне новоявленным русским сленгом?

– Речь идёт о смерти вора в законе Гиви Нодия от инфаркта миокарда.

– Сочувствую вашему горю, но причём здесь Соединённые Штаты Америки?

– Ценю ваш юмор, но нам сейчас не до смеха. На поминках, устроенных после похорон Гиви Нодия, умерло ещё тридцать два человека. И все они умерли от инфаркта. В один день, в одном месте, в одно время. Не кажется ли вам это странным?

– Не буду отрицать. Весьма странное событие.

– Дальше – больше. Вскоре умирают все российские воры в законе. Разумеется, от инфаркта. В одно время, но в разных городах. И даже в разных странах. Один из них, кстати, умер в США. Таким образом, речь идёт о сотнях более чем странных смертей. А тут еще непонятные, я бы даже сказал, издевательские послания вашего президента, адресованные следователю, который ведёт эти дела.

– Я понимаю вашу озабоченность. Хотя, на вашем месте я бы радовался такому повороту событий. Если у нас, в США внезапно умрут все преступники, я не пролью ни одной слезинки.

– Если у вас умрут все преступники, я тоже не пролью ни единой слезинки. А если начнут умирать не преступники? У нас. И у вас. А если они уже умирают? И к чему всё это приведёт?

– Я немедленно свяжусь с президентом. Могу я получить тексты посланий?

– Разумеется. Вот ваш экземпляр.

– Спасибо.

Посол отбыл. А министр задумчиво забарабанил костяшками пальцев по столешнице.

Ему было о чём подумать. В глубине души министр не верил в причастность американцев к этому делу. Не их это стиль. Но тогда кто? Китайцы? Пытаются стравить Россию с Америкой? Но имеются ли у них такие технологии? Вряд ли. Тогда кто?

Остаются инопланетяне.

Министр усмехнулся кончиками губ и потянулся к телефону…

Кем-кем, но дураком Джон Хантсман не был. Хотя, возвращаясь в Большой Девятинский переулок, в здание посольства США, он думал о себе именно так. Каким кретином он выглядел в глазах министра.

Но если отбросить эмоции. Оперировать исключительно фактами. Что мы имеем?

Хантсман в очередной раз впился глазами в листки бумаги.

Загадочные смерти нехороших людей.

Непонятные послания президента США провинциальному следователю.

Пустота. Причём здесь пустота? Какие такие законы могут быть у пустоты?

Стихи малоизвестного поэта девятнадцатого века. Стихи про русского бога. Русские, как евреи, считают себя избранным народом. Они считают, что находятся под небесным покровительством Богородицы. Но не слишком ли мелко Богородице воевать с преступными элементами в одной отдельно взятой стране? Пусть даже эта страна и находится под её покровительством. И с какого боку здесь президент США?

А если это русские? Они хуже китайцев. Совершенно непредсказуемые. От них можно ожидать чего угодно. Изобрели новое высокоэффективное оружие, испытали его на преступных элементах и теперь шантажируют их, американцев. Мол, и с вами может быть тоже самое. Если не будете следовать нашим курсом.

Но почему глаза министра не горели торжеством. В них явно был виден с трудом сдерживаемый испуг. Чего боялся министр?

Министр может бояться только одного. Что оружие изобрели мы, американцы. Но почему я ничего не знаю об этом оружии? И знает ли о нём президент? Знает. Конечно, знает. Ведь послания отправлены с его компьютера. Так утверждает министр. В данном случае он явно не врёт.

Но как подставили его. Посла. Даже не намекнули о наличии такого оружия.

Хантсман раздражённо покачал головой. Надо немедленно связаться с президентом. Сколько сейчас в Вашингтоне? Сейчас сентябрь. Разница во времени пока ещё в семь часов. Здесь, в Москве три часа дня. Значит в Вашингтоне сейчас восемь утра. Можно звонить.

Прибыв в посольство, Хантсман попросил соединить его с президентом.

– Хэлло, Дональд!

– Хэлло, Джон! Как дела? Чего в такую рань? Никак русские объявили нам атомную войну?

– Похоже, это мы объявили русским войну. Только не атомную, а инфарктную.

– Джон, ты не слишком много пьёшь знаменитой русской водки? Что за инфарктная война? Впервые слышу про такую.

– Это я должен тебя спросить. Как я могу представлять интересы Соединённых Штатов, если не знаю элементарных вещей?

– Джон, ты хороший парень, но я тебя не понимаю. О каких вещах ты говоришь?

– О новом суперэффективном оружии, которое вы испытываете на русских.

– Джон, ты точно пьёшь много водки. Или русские тебя совратили. Подсунули суперэффектную девочку, и ты забыл про своих семерых детей.

– Ничего я не забыл. Это ты, Дональд, забыл про своё обещание.

– Какое обещание?

– Держать меня в курсе новых разработок в области вооружения.

– А разве мы тебя не держим?

– Тогда почему я должен выслушивать от Лаврова нотации об инфарктном оружии и хлопать глазами?

– Что за инфарктное оружие? Впервые слышу о таком.

– Скажи ещё, что с твоего компьютера не были отправлены послания провинциальному следователю, который как раз и ведёт дела о применении в России этого оружия.

– Джон, ты в порядке?

– Я в полном порядке. А ты давно заглядывал в свой компьютер?

– Вечером смотрел.

– Открывал исходящую почту?

– Зачем? Я пару недель ничего не отправлял.

– А ты открой. И прочитай письма на русском языке, которые ушли с твоего компьютера.

– На русском? Джон, давай-ка немедленно приезжай в Вашингтон. Похоже, нам есть о чём поговорить. Жду тебя в Белом доме.

7

Костик появился неожиданно.

– Живой? – вместо приветствия поинтересовался он с порога.

– Почему я должен умереть?

– Значит, не педофил.

– Ты притащился в такую рань, чтобы сообщить мне об этом? Мог бы не трудиться.

– Никогда не знаешь, чего ожидать от человека. Даже от самого близкого друга.

– Кончай говорить загадками. Говори, зачем пришёл? Не для того же, чтобы порадоваться тому, что я не отъявленный педофилище.

– Именно для этого я и пришёл.

– Костик!

– Да-да, Серёжа. И не делай таких больших глаз. Кто знает, не держишь ли ты на цепи в подвале своего загородного дома пару маленьких девочек и тройку смазливых мальчуганов?

– Загородный дом – понятно, девочки – тоже понятно, но что делают там мальчики?

– Вдруг, ты ещё и нетрадиционной ориентации? – Костик ехидно сощурился. – Ладно, не парься. Но я рад, что ты не педофил.

– А я очень рад, что ты не людоед.

– Насчёт людоедов пока погодим. До поры, до времени. А вот насчёт педофилов предстоит весьма и весьма серьёзный разговор. Ты знаешь, что прошлой ночью в местах не столь отдалённых умерли все заключённые, осужденные за педофилию?

– От инфаркта?

– Ты весьма догадлив.

– Все в одно время?

– Именно так. Ровно в полночь.

– Почему ты говоришь мне об этом только теперь? Больше суток прошло.

– Проверяли и обобщали информацию. Но если бы только это.

– Ещё что-то случилось?

– В это же время от инфаркта умерли ещё несколько сотен человек. И количество умерших растёт по мере поступления информации.

– Педофилы?

– Официально – нет. Хотя о некоторых и поговаривали.

– И кто они? Если не секрет.

– Секрет, Серёжа. Страшнейшая государственная тайна. Я не шучу. Слишком много медийных лиц среди безвременно почивших в бозе. И речь идёт не об актёрах, точнее, не только о них. Там и депутаты всех уровней, и высокопоставленные чиновники, и, что особенно печально, работники правоохранительных органов.

– То есть, неподсудные?

– Именно так, мой друг Горацио. Ты попал в самую точку. В самое яблочко.

– И что думаешь делать со всем этим паскудством?

– А что мне думать? Пусть начальство думает. У них зарплата больше.

– И всё-таки?

– Моё дело – собирать информацию. И своевременно вываливать её моему непосредственному начальнику. Вот заскочил к тебе, убедился, что живой. И, слава Богу. Значит, не ошибся в друге. И ты во мне тоже не ошибся. Пустячок, а приятно.

– Д-да. Что-то ждёт нас впереди?

– Я вот думаю, что наша прославленная наркомафия уж больно живучая. Было бы весьма интересно посмотреть: кто её у нас возглавляет? Недаром в Библии говорится, что нет ничего тайного, что не стало бы явным.

– Что это ты в Библию ударился?

– А что нам – сирым и убогим – остаётся? Только молиться Богу. Ибо ситуация полностью вышла из-под контроля.

– Разве она была под чьим-то контролем?

– Был хоть какой-то порядок в стране.

– А сейчас что? Анархия?

– Если не анархия, то мы на пороге к ней. В, так называемом, преступном мире началось брожение. И весьма нешуточное. Кое-кто собирает чемоданы. Надеются укрыться за кордоном. Не понимают идиоты, что от карающего меча небесного правосудия не спрячешься. Он, меч небесный, их везде достанет.

– Зато воздух в стране становится чище.

– Разве только воздух. Как бы только не стал он стерильным. Вот что страшно.

– Чему твоя Библия учит?

– Чему?

– Библия, а также русская пословица говорят, что терпение и труд всё перетрут. Наберёмся терпения. Посмотрим, что будет дальше?

– Ты бы это начальству втолковал. А то больно распсиховались.

– За наркомафию переживают?

– Если бы. За коррупцию. Что если в одно прекрасное утро мы с тобой проснёмся, а вокруг – пустота. Совсем как в Трамповском послании.

– Почему пустота?

– А все коррупционеры вымерли. И берущие, и дающие. Все, до единого. Включая всех врачей, гаишников, пациентов и автовладельцев.

– Я никому не давал взяток. И мне никто не давал.

– Потому что – не за что. Как и мне, по той же самой причине. Ну, ещё два-три человечка останутся. Жить-то как будем?

– Будем учить китайский.

– Только и остаётся, что учить китайский язык. Если не успеем разгадать загадку.

– Какую загадку?

– Всё ту же. Кто и зачем это делает?

– Как её разгадать?

– Давай отправим ещё одно послание Трампу. Тем более, он сейчас в Белом доме.

– Почему именно с моего компьютера? Со своего не можешь отправить? Адрес тебе известен.

– Пробовал. Не получается.

– Хорошо, скривился Сегей. – Давай текст. Надеюсь, согласовал?

– А как ты думаешь?

– Моя думалка уже ни на что не способна. Я тупею с каждой бесцельно прожитой минутой.

– Взаимно. Но текст я, разумеется, согласовал. На это пока моей соображалки хватает.

– Давай текст.

«Прекрасные стихи. И весьма актуальные. Но нельзя ли представиться? Неудобно вести переписку с человеком, имени которого не знаешь».

Сергей скептически хмыкнул, но набрал текст. Послание отправилось в Белый дом.

Ребята замерли, не сводя глаз с монитора.

Ответ пришёл практически мгновенно.

«Внутренний мир мыслей человека воплощается во внешний мир вещей. Нужно не искать причины несчастий во внешнем мире, а обращать свой взор вовнутрь. Наш внешний мир- это реализованный мир наших внутренних мыслей.

Меня зовут Хилари Клинтон. Очень рада нашему знакомству».

– Один из тридцати законов, – сказал Сергей. – Закон номер шесть. Закон мышления.

– И как всё это понимать?

– По-моему, всё более чем ясно.

– Поясни, пожалуйста.

– Мы с тобой мечтали искоренить преступность?

– Мечтали.

– Ведь не из корыстных побуждений мы с тобой выбрали эту работу?

– Естественно. Два несчастных Дон-Кихота.

– Вот наши мысли и реализовались. Недаром, именно нам поручено это дело.

– Я начинаю бояться думать. А не помечтать ли нам дружненько о выигрыше в лотерею? По сто миллионов каждому. Раз у нас такие реализуемые мысли. Но что ты скажешь о Хилари Клинтон?

– Ничего не скажу. Потому что ничего не понимаю.

– Тем не менее, ответ пришёл за её подписью. И даю голову на отсечение, что с её компьютера.

Ребята переглянулись.

– Неужели это…

Сергей замолчал. Костик вздохнул.

– Пошёл докладывать начальству, – сказал он, вставая, – о наших скромных результатах.

– Какие есть.

– Да, – спохватился Костик, – как у вас дела с квартирой?

– Нормально. Вчера переехали. Обживаемся.

– И как отдельная жизнь?

– Спрашиваешь. – Сергей расплылся в довольной улыбке. – При всём моём уважении к Олиным родителям, без них лучше. Хотя, – скривился он, – есть и минусы.

– Привыкайте к самостоятельности. А минусы исчезнут. Со временем. Поверь моему семейному опыту.

– Как не поверить такому многоопытному и многоуважаемому человеку. Кладезю реалий семейной жизни.

– Ладно. Я побежал с докладом к начальству. Не знаю, устроит их Хилари Клинтон?

Костик махнул на прощание рукой и скрылся за дверью. А Сергей вновь уставился на монитор. Что-то ждёт их всех впереди?

Неужели пустота?

8

Костик позвонил, едва Сергей объявился на работе. Сергей не удивился звонку, но сердце неприятно сжалось в предчувствии очередных новостей. И они не заставили себя ждать.

– Помнишь, мы с тобой вчера острили насчёт наркоманов? – с ходу обрушился на него Костик.

– Как не помнить. Неужели?..

– Ужели. Самое реальное ужели.

– Что и как?

– Опять ровно в полночь. По всей стране. И за её пределами. Масштаб пока неясен. Но впечатляет. Данные об инфарктах поступают практически ежечасно.

– Есть медийные люди?

– Хоть пруд пруди. Страшно выговорить. Да ты скоро сам всё по телику увидишь. Начнут лить крокодиловы слёзы: сегодня ночью скончался такой-то и такой-то.

– Почему крокодиловы? Откуда они знают? Умер известный человек.

– Ага. Если бы один. А то целый воз и маленькая тележка. И все известные. Один известнее другого. Неужели никто ничего не заподозрит?

– А что подозревать? Это мы с тобой в курсе событий.

– Ага. Про эту пустоту уже едва не на каждом перекрёстке верещат. Наша пустота медленно, но уверенно расползается по всей стремительно сиротеющей стране.

– Что мне делать?

– Если бы я знал. Сам-то как думаешь?

– Ты – главный.

– Умываешь руки? Отходишь в сторонку? Со стороны, как говорится, виднее? И спокойнее. Спасибо друг.

– Костик, я действительно не знаю, что делать? Кого допрашивать? Кого арестовывать? Дональда Трампа? Или Хилари Клинтон? Вот уж сладкая парочка. Никак не расстанутся. Чтоб им пусто было. Господи, мы скоро помешаемся на проклятой пустоте.

– Ладно. Кончай ныть. Надо что-то делать.

– Кто спорит? Знать бы, что именно делать?

– Попробуй написать ещё одно письмо.

– Кому? Дональду? Или Хилари?

– «Оно» представилось как Хилари? Ну и пиши ей.

– Что именно писать?

– Что-нибудь. На твоё усмотрение.

– «Что-нибудь» – весьма расплывчатое понятие. Нельзя ли конкретнее? Что там твой шеф рекомендует. Надеюсь, твой приказ согласован?

– Конечно, согласован.

– Ну и?

– На твоё усмотрение. Я серьёзно. Шеф сам ничего не понимает. Он подозревает, что там каким-то образом знают, что ты не один сидел за компьютером. Попробуй самостоятельно попереписываться с так называемой Хилари Клинтон. Единственное его требование: никакой политики.

– Есть – никакой политики.

– Давай, тореадор! Смелее в бой.

– Хорошо, – вздохнул Сергей. – Попробую.

Сергей отключил телефон и уныло посмотрел на пустой экран.

«С шашкой на танки».

Если что, он крайний.

«И никто не узнает, где могилка моя», – тихо пропел Сергей, открывая почту.

Что бы такое придумать? Неопасное и, главное, аполитичное?

«Здравствуйте, Хилари! А вы, оказывается, прекрасно знаете русский язык. Вот не ожидал. Огромное спасибо за нравоучение. Я, действительно, мечтал искоренить преступность в стране. И вот, с вашей бесценной помощью, мы здорово продвинулись вперёд. Если следовать закону подобия, который гласит, что в нашей жизни нет случайных встречных, что мы привлекаем к себе не тех людей, которых хотим привлечь, а тех, кто подобен нам, мы с вами подобные люди. Во всяком случае, близкие по духу. Не могли бы вы рассказать мне, как это вам удаётся так ловко расправляться с целыми преступными группами? Не научите меня? С уважением, Сергей».

«Что накарябал, то и накарябал. На более умное не способен».

На этот раз ответа не было долго. Сергей изъёрзался в кресле, пялясь на экран. Но вот и письмо от Хилари.

« Привет, Сергей! Всего предусмотреть нельзя. Всякий видит и слышит лишь то, что понимает, поэтому он и не может учесть все обстоятельства. Всё зависит от наших внутренних преград, наших собственных ограничений. Есть события, происходящие помимо нашей воли, их нельзя предвидеть, и мы не несём за них ответственности. При всём своём желании человек не может контролировать все события своей жизни. С уважением, Хилари».

Сергей заглянул в бумажку с «законами». Так и есть. Закон ограниченности № 1. Не переписка, а какая-то «перекидка» законов получается. Но почему? Не просто так его привели к этим тридцати законам. И кто скрывается за псевдонимом Ирины Штеренберг? Пресловутая Хилари Клинтон? Что там ещё есть знаковое? Закон притяжения: «Человек притягивает к себе то, что он любит, боится или постоянно ожидает, т. е. всё, что находится в его центральном, сфокусированном сознании. Жизнь даёт нам то, что мы ожидаем от неё получить, а не то, что хотим. «На что рассчитываешь, то и обретёшь».

Очень глубокая мысль. Но как её приложить к нему, Сергею и делу, которое он ведёт? Вернее, вёл. Или, всё-таки, ведёт?

Что гадать? Как там говорится в законе просьбы? «Если ничего у жизни не просишь, то ничего и не получаешь. Если мы просим у судьбы непонятно что, то и получаем неизвестно что. Наша просьба притягивает соответствующую реальность».

Вот и попросим конкретного ответа на конкретный вопрос. Хватит юлить. Ходить вокруг да около. Надо бить прямо в лоб.

«Здравствуйте Хилари! Или как вас там? Не пора ли прекратить игру в прятки? Кто вы такой и что вам нужно от меня? Пока ещё с уважением, Сергей».

Ответ не порадовал Сергея. Ему опять подкинули очередной «закон». На этот раз «Закон добра и зла».

« Мир не создан лишь для удовольствия. Он не всегда соответствует нашим представлениям о нём и нашим желаниям. Тот, кто не способен сам сделать доброе дело, не оценит добра и от других. Для тех, кто не способен видеть зло, зла не существует».

Ни обращения, ни подписи. Хорошо. Поддержим начинание.

«Если ты неспособен ни на что, кроме как подсовывать мне заумные тексты из интернета, то на кой чёрт ты мне пишешь? Я и без тебя найду всё это в интернете».

«Сергей, ты сердишься, значит, ты неправ».

«А в чём заключается правда? В том, чтобы пачками убивать людей и дурачить начинающего следователя?»

«О каких людях идёт речь? Поясни, пожалуйста».

«О тех, кого ты отправил на тот свет».

«С каких пор воры, бандиты, педофилы и наркодельцы стали людьми? Не ты ли мечтал избавить общество от их присутствия?»

«Мечтал. Не скрою. Но не так, чтобы всех разом. Без разбору».

«О каком разборе ты говоришь? Чем один педофил отличается от другого?»

«Но среди так называемых наркодельцов есть всякие люди. В том числе силою обстоятельств втянутые в преступный промысел».

«Никакие обстоятельства не могут заставить нормального человека распространять смертельную заразу. Сложившимися обстоятельствами, стремлением выжить в нечеловеческих условиях оправдывались на послевоенных процессах предатели, служившие карателями и охранниками в концлагерях».

Сергей вытер мокрый лоб и откинулся на спинку кресла. Беда в том, что он не чувствовал себя абсолютно правым. Что ни говори, какими лозунгами не прикрывайся, но ни один нормальный человек не пожалеет вора, бандита, педофила или наркодилера.

«Туда им и дорога»!

С чего, вдруг, он стал их защитником?

Не по закону? Без его, Сергея, участия? Он лишний в колесе правосудия?

Или страх самому оказаться среди «инфарктников»? Кто знает, как далеко пойдёт то существо, которое столь беспощадно искореняет людские пороки? Вдруг, случайно сказанное слово вколотит тебя в ряды очередных «смертников»?

Легко судить других, но самому оказаться на скамье подсудимых…

9

«Разбор полётов» был недолгим. Сергей кратко осветил свою переписку с «Хилари Клинтон».

– Никакие это не американцы. Уверен на сто процентов.

– На чём зиждется твоя уверенность? – поинтересовался Дмитрий Александрович.

– Очень интересно, – поддакнул Костик отцу.

– Ни на чём конкретном. Интуиция. Как-то всё по-нашему, не по-американски.

– И на кого ты грешишь? – сказал Костик. Он весь напрягся, ожидая ответа.

– Если одному человеку такое не потянуть, то, значит, какая-то структура. Возможно, частная. Какой-нибудь олигарх. Завязанный на цифровых технологиях. И у меня убедительная просьба: избавьте меня от дальнейшего общения с этим человеком. Я сыт по горло его нравоучениями.

– Сиё не в моей власти. – Костик развёл руками. – Разумеется, доложу начальству о твоей просьбе. А там как оно, начальство, решит.

Костик встал, собираясь уходить, но в дверях стояла Людочка.

– Дмитрий Александрович, к вам Анюков с каким-то американцем.

– Зови, – вздохнул Дмитрий Александрович.

Сергей встал со стула, также собираясь уходить.

– Погодите, – остановил ребят Дмитрий Александрович.– Вы можете понадобиться.

Молодые люди переглянулись и вновь заняли свои места.

Анюков с американцем не заставили себя ждать. Они едва не затолкали Людочку в кабинет. Так им не терпелось попасть туда.

Американец был типичнейшим представителем своей нации, если судить по ним по кинематографу. Здоровенный, рыжий, с острыми голубыми глазами. Только жвачки во рту не было. То ли ему посоветовали в его Америке не использовать жевательную резинку в официальных кабинетах, то ли всю изжевал, пока добирался в захолустный российский город.

– Фил Эспозито, – представился американец, протягивая руку.

– Вы, случайно, не,… – удивлённо протянул Дмитрий Александрович.

– Фил не имеет ни какого отношения к знаменитому канадскому хоккеисту, – ответил Анюков за длинноногого американца.

– Жаль, – разочарованно выдохнул Дмитрий Александрович. – Никогда не забуду ту серию. Эспозито – великий игрок.

– Был, – уточнил Анюков. – но Фил приехал к нам не для того, чтобы мусолить дела минувших дней, преданья старины глубокой. Так, кажется, выразился поэт?

– Что–то вроде этого, – согласился Дмитрий Александрович.

– Фил Эспозито – агент ФБР. Он приехал к нам по известному вам вопросу.

– По письмам Трампа и Хилари Клинтон? Что ж, присаживайтесь.

– Вы сказали Хилари Клинтон? – на неплохом русском языке осведомился американец, устраиваясь на хлипком стульчике. Он поёрзал задом на сиденье стула, проверяя его прочность, и вопросительно посмотрел на Дмитрия Александровича. – Причём здесь Хилари?

– А вы и не знаете?! – неизвестно чему обрадовался Дмитрий Александрович. – Теперь переписку с нами ведёт Хилари Клинтон. Собственной персоной. Она так и подписывается.

– Мы проверили эти письма, – солидно заметил Анюков. – Они, действительно, отправлены с компьютера Хилари Клинтон.

– Этого не может быть, – простонал американец.

– Почему? – парировал Анюков. – Когда так оно и есть. Или вы демократ? И вам неприятно, что теперь и Хилари ввязалась в переписку с простым русским парнем. Хотя, почему простым? С работником следственного комитета Российской Федерации.

– Я не демократ. И не республиканец. Я – агент ФБР. Я приехал сюда, чтобы досконально разобраться в так называемой переписке. Ни один сотрудник Белого дома не подходил к компьютеру Дональда Трампа, когда были отправлены эти письма. Сам Трамп в это время находился в Европе.

– Но письма были отправлены с его компьютера? – не выдержав, встрял в разговор Сергей.

– Были, – выдохнул американец и жалобно посмотрел на Сергея. – И это самое невероятное. Мы сломали свои головы, пытаясь решить неразрешимую задачу.

– А в ЦРУ вы обращались?

– Куда мы только не обращались. В США никто не обладает такими техническими возможностями. А теперь ещё и Хилари! С ума можно сойти.

– Тем не мене, – сочувственно вздохнул Анюков, – так оно и есть. Хочется нам этого или не хочется. Но что вы думаете? Откровенно. Между нами.

– Мы думаем, – американец обвёл взглядом всех присутствующих в кабинете, включая Людочку, которая каким-то образом умудрилась застрять возле дверей, – что это работа российских спецслужб. В крайнем случае, китайских. Как вариант, израильских.

– А мы думаем, – отрезал Анюков, – что это работа спецслужб США. Китай не исключаем. Как и Израиль.

Американец сморщился, словно случайно проглотил огромную дольку лимона. Его небесно-голубые глаза нацелились на Сергея.

– А нельзя ли мне самому поработать на вашем компьютере? – спросил он.

Сергей вопросительно посмотрел на шефа, тот – на Анюкова.

– Почему нельзя? – подумав, ответил Анюков. – Можно. В нашем присутствии.

– Разумеется, – обрадовался американец. – Только в вашем присутствии. Я всё понимаю. Сам такой же работник, как и вы.

Анюков усмехнулся и встал. Все дружно направились в кабинет Сергея.

– Только учтите, – включив компьютер, сказал Сергей, обращаясь к Филу, – Хилари ведёт переписку исключительно на русском языке.

– Сделаем так, – сказал американец, – я буду диктовать вам текст, а вы его набирайте. Идёт?

– Хорошо.

Сергей поднял руки над клавиатурой.

– Привет! – начал диктовку Фил. – Как дела?

Фил замолчал.

– Это всё?

– Всё. На первый раз достаточно.

Сергей равнодушно пожал плечами и отправил письмо.

Ответ пришёл мгновенно. Словно он был заготовлен заранее.

«Привет, Фил! Я рада, что ты оторвал свою толстую задницу от казённого кресла и посетил Россию. Когда я стану президентом, обязательно приеду туда с официальным визитом. Но должна предупредить тебя, Фил, чтобы ты не особенно долго торчал в России. Крошке Клер стало хуже. Синтия совсем измучилась. Ждёт не дождётся, когда ты вернёшься. Имей в виду: когда человек чего-то хочет, но это недостижимо, надо придумать другой интерес, равновеликий по силе первому. Хилари».

– Закон коромысла, – меланхолично произнёс Сергей.

– Какое ещё коромысло? – Анюков повернулся к Сергею. – И кто такие Клер и Синтия?

Сергей отрицательно мотнул головой, давая понять, что знать не знает, кто такие Клер и Синтия.

– Клер – моя дочь, – глухо произнёс Фил. – Она заболела перед моим отъездом. А Синтия – моя жена. – Откуда вы узнали, – он обратился к Анюкову, – про болезнь моей дочери?

Анюков лишь вздохнул в ответ.

– Хилари ничего не известно про меня, – продолжал Фил. – Тем более, про мой отъезд в Россию. Об этом знают лишь два человека: президент и директор ФБР.

– А ещё бухгалтер, – добавил Анюков. – И кассир.

– Причём здесь бухгалтер? Тем более, кассир.

– Притом, что если начать копать, то окажется, что половина Вашингтона знает про ваш отъезд в Россию.

– Но про болезнь маленькой Клер?

– Что неведомо Хилари, то известно Богу.

– Странные вы люди. – Фил покачал головой и поднял глаза вверх. – Почти сотню лет яростно отрицали существование Бога, а теперь суёте его к месту и не к месту. Какое отношение Иисус Христос имеет к цифровым технологиям? Да, мы упустили вас из виду. Вы так отстали от нас в информатике, что мы расслабились. А с вами нельзя расслабляться. Вы, русские, совершили огромный рывок. И теперь оказываете силовое давление на Соединённые штаты. И заодно уничтожаете свой преступный мир. А вы не задумывались, что ваша неумная политика силового давления может привести к ядерной войне? На полное уничтожение человечества? Или вы рассчитываете, что мы сдадимся? Поднимем лапки вверх? Не дождётесь! Так у вас говорят?

Фил замолчал, почему-то вопрошающе глядя на Сергея. Сергей посмотрел на шефа. Тот переадресовал взгляд Анюкову. Анюков задумчиво почесал затылок.

– Хочешь сказать, что вы не при делах?

– Именно это я и уполномочен заявить.

– Тогда кто?

– Неужели всё-таки китайцы?

– Зачем? Китайцы весьма прагматичный народ. Зачем им такие заморочки? Когда в течение нескольких секунд можно вывести из игры две великие державы? Что-то не вяжется с китайским менталитетом то, что творится у нас.

– А если НЛО? – подал голос Костик.

– НЛО? – Анюков поморщился. – А им какое дело до нашего Смолёного? Или наших педофилов? И существуют ли они вообще, эти самые инопланетяне?

Анюков вопросительно посмотрел на Фила. Американец пожал плечами.

– Мне известно о летающих тарелках не больше, чем вам.

Анюков усмехнулся.

– Темнишь, приятель. Ну, да ладно, не хочешь говорить, и не надо. Но что будем делать? С вашей Хилари Клинтон? Пока это единственная ниточка, которая у нас есть. Тоненькая, хлипкая, но ниточка.

– Я немедленно возвращаюсь в штаты. – Фил вскочил на ноги. – Разберусь с компьютером Хилари.

– И созвонишься со мной, – добавил Анюков.

– Разумеется.

Анюков с американцем исчезли за дверью. Сергей вопросительно посмотрел на шефа, затем на Костика.

– Что мне делать?

– Попробуй ещё попереписываться с Хилари. Авось чего выловишь. А я в контору.

И Костик вылетел из кабинета. Вслед за ним вышел и Дмитрий Александрович.

Опять получить очередной «закон жизни»? Но делать нечего. Чего бы написать такого? Чем её пронять? И без церемоний.

«Кто вы такой? Откуда узнали про Фила и его семью»?

Ответ не заставил себя ждать. На этот раз Хилари обошлась без упоминаний «законов». Но от этого Сергею не стало легче.

«В ряде районов России и Украины до сих пор ходят легенды о воинах, которые отличались особым боевым искусством и сверхчеловеческими способностями. Таких воинов называли казаками-характерниками, это была воинская элита Запорожской Cечи. Слово «характерник» означает особенного человека, наделённого огромной силой и необычными способностями. Считалось, что характерники были наследниками древних ведических знаний волхвов, подвергшихся жестоким гонениям после принятия Христианства на Руси. Если верить легендам, то характерников не брали ни огонь, ни вода, ни сабля, ни стрела.

Благодаря секретным знаниям и навыкам запорожские казаки сумели выиграть сражения с Россией, Турцией и Польшей. По преданиям они могли несколько недель жить без воды и еды, видеть противника за много километров, выходить сухими из воды, превращаться в животных и лечить раны заговорами.

Кроме этого, характерникам приписывали и такие магические умения, как воскрешение погибших на поле боя, наведение сна на противника, предугадывание замыслов врагов, в мгновение ока перемещение из одной точки в другую и при помощи специальных зеркал видение вокруг себя на много вёрст. Некоторые считали их бессмертными, способными принимать животный облик, при этом умеющими лечить, используя разные травы, и не боящимися никакой боли.

Тайные навыки помогали характерникам открывать любые двери без ключей, переплывать реки без лодок, обитать на дне водоёмов, брать голыми руками раскалённые предметы, превращать противника в растения и преодолевать любые преграды. Много историй о богатырской силе казаков, которые без особого труда могли сгибать железные прутья, а от одного дыхания которых человек мог с ног упасть. Силы богатырей боялись враги и не могли противостоять их боевой магии и таинственным навыкам.

Казаков к военному ремеслу и особому образу жизни готовили с самого рождения. После того, как ребёнку исполнялся один год, мать проводила старинные обряды на здоровье, выносливость и удачу. Считалось, что использование родовых оберегов помогало от пуль, сабель, мечей и стрел. Как только у малыша появлялся зуб, отец сажал его на коня и если тот ухватился за гриву, то он считался будущим характерником.

В противном случае (если ребёнок плакал и падал с лошади) ему грозила смерть. С юности характерники обучались секретному мастерству общения с природой, чётко знали и понимали язык растений и камней. В общине казаков строго соблюдался сухой закон, разрешалось употреблять немного медовухи, исключительно по большим праздникам. Молодых бойцов отдавали на дальнейшее обучение к зрелым и опытным наставникам, на срок не менее 10 лет.

Неотъемлемой частью подготовки были соревнования по бегу и прыжкам, плаванию и гребле, фехтованию и стрельбе. Помимо боевых искусств, характерников обучали и психологическому воздействию на разум противника, одним только взглядом и приближением они вызывали страх и непреодолимый испуг у врага, демонстрируя своё превосходство и бесстрашие.

Существует множество преданий о характерниках, которые не только сами умели искусно прятать сокровища, но и находить клады, спрятанные другими. Магическими знаками для них становился вспыхивающий огонь на дороге, падающие звёзды или туманы над курганами. Казаки-характерники были искусными лекарями, которых сравнивали со знахарями и колдунами.

Владение древней магией помогало характерникам наводить морок (туман) на целые вражеские войска, в результате действительность виделась не такой, какая есть.

Удивительной способностью было превращение в волков и других животных, при этом в реальности казаки были долгожителями и до конца жизни сохраняли силу и боевые умения. Главным собирательным образом, который являл собой максиму казачьего духа, стал мифический казак-характерник Мамай.

Казак-характерник, обладающий тайным знанием, умел моментально исчезать и появляться в разных местах, а ядра ловить полами своего кафтана.

Малый отряд, нарвавшись в степи на превосходящего числом неприятеля, мог уйти невредимым благодаря умению казака-характерника, который возводил копьями импровизированную изгородь и внушением заставлял ляхов принять её за рощу. Бывало, соберутся шутники-заморочники на горе, попляшут, дурманящие заговоры почитают – и начинают враги глотки друг другу резать. Вспомним хотя бы великого заморочника Ивана Богуна, который благодаря своему умению ночью через весь польский лагерь провёл целое казацкое войско, да так провёл, что ни одна собака не залаяла. Другой умелец, Джереливский сам изготавливал ружья, да как изготавливал "подлец"! Выкует ружьё да заговорит так, что ни одна пуля, пущенная из него в бою, не минует противника.

Долгое время могли запорожцы находиться под водой с маленькой камышинкой, используя бочку или лодку для маскировки. Вот она первая подводная лодка! Поговаривают, что многие казацкие предводители обладали недюжей магической силой. Стоило атаману заглянуть в верцадло (зеркало особое), как узнавал он, что происходит во вражеском лагере.

Подвластны были степным рыцарям и стихии – воздух, земля, вода и огонь. Могли вызвать грозу, либо разогнать облака.

Многие казацкие полковники, кошевые атаманы и гетманы считались характерниками: Иван Сирко – самый могучий из них, Самийло Кишка, Иван Богун, Дмитрий Байда-Вишневский, Максим Кривонос, Иван Пидкова, Северин Наливайко и другие…

Непревзойденным колдуном был кошевой атаман войска Запорожского Иван Сирко. Турки шайтаном его прозвали. Даже после своей смерти помогал Сирко своим товарищам. Бывало, везут казаки отсеченную его правую руку впереди, где рука – там и удача.

"Перекидывались" частенько казаки и в волков, чтобы пробраться незаметно в неприятельский лагерь и выведать планы. В украинских сказаниях характерники превращаются в зверя, дабы проникнуть в потаённый мир Нави.

Много воды утекло с тех пор, но не перевелись казаки-характерники. Существует на Украине молодёжная организация "Характерное казачество", где изучают воины боевое искусство и традиции славных предков.

Однако перед серебряными пулями казаки-характерники были уязвимы. Гетман Войска Запорожского Иван Золотаренко, которого поляки заподозрили в характерничестве, убили  в 1655 году в городе Старый Быхов выстрелом из ружья с колокольни. Его убийца,  католический органист Томаш признался, что для совершения злодеяния католические ксёндзы дали ему пулю из священной чаши, которая была ещё и заговорена к тому же.

Пуля, что вынули из тела гетмана, и впрямь была  необычной:  с серебряной серединой, исписанная латинскими буквами. Тело погибшего гетмана  Золотаренко отвезли в его родной город Корсунь, чтобы совершить обряд погребения в деревянной церкви, которая была построена за его счёт. Сразу после начала церемонии в присутствии многих жителей и духовенства в церковь попала молния, начался пожар, и тело гетмана сгорело вместе с церковью.

После крещения Руси,  преследуемые волхвы стали объединяться в тайные общества, создавая Сечи вдали от крупных городов. Ими были основаны школы боевого закаливания и подготовки на островах Днепра, побережьях Буга и Днестра, в Карпатах и лесах Украины (Руси). В этих школах путь воина  шёл к вершинам совершенства с опорой на родную веру, вековые обычаи и обряды.

Казакам-характерникам легенды приписывают способность творить выходящее за пределы привычных человеческих возможностей, к примеру, «наводить манну» на противников, заставлять их видеть то, чего нет на самом деле. История противостояния запорожцев и поляков знает не один случай, когда, казаки-характерники, спасаясь от преследования ляхов,  ставят посреди поля копья по кругу и входят в особое состояние, наводя ту самую «манну»: поляки вместо казаков видят среди поля дубовую рощу и проходят мимо.

Этот приём применяли казаки-характерники, когда нужно было защитить себя на отдыхе. Лагерь казаков противник при приближении принимал за заросли камыша.

Казаки-характерники владели мастерством изготовления так называемых «криков»: брался камыш, который окунался в воду и воск, затем на него кричали. Воск каким-то таинственным образом запечатлевал крик. После чего такие камыши раскидывали по степи. Если на них наступит вражеский конь, то раздастся крик – таким образом, казак-часовой оказывался предупреждён о приближении неприятеля.

       После крещения Руси, преследуемые князьями и греками волхвы, жрецы и воины-охранники храмов объединялись в тайные общества и в отдалённых от крупных городов местах начали создавать Сечи. На островах Днепра, побережья Буга и Днестра, в Карпатах и многочисленных лесах Руси волхвы основали школы боевого закаливания и подготовки, в которых путь воина к вершинам совершенства опирался на родной вере (дохристианской), извечные обычаи и обряды».

Там было ещё несколько страниц, которые Сергей не стал дочитывать. Хилари, похоже, совсем сошла с ума. Какие казаки? Какие характерники? Зачем она морочит ему голову? И когда она успела набрать такой длинный текст, который будто слеплен из нескольких повторяющихся кусков?

Нет. Он с интересом прочитал её послание. Но как всё это приложить к тому, чем он занимается?

Или он что-то упустил?

Стоп!

Сергей потёр лоб. Там что-то было про современную Украину. Про какую-то молодёжную организацию. Как она называется? Характерное казачество. Вот как. И они что-то там изучают.

Неужели Украина? Неужели оттуда дует ветер? Про неё никто даже не подумал. Никому и в голову не приходило, что…

Что именно? Зачем им искоренять наш преступный мир? Не трогая свой.

Опять ничего не прояснилось. Наоборот, ситуация становится всё более и более запутанной.

Надо посоветоваться.

– Костик, это я.

– Догадался. Что-то новенькое?

– Скорее очень хорошо забытое старенькое.

– Не понял.

– Тебе знаком такой термин: характерник? Точнее, казак-характерник.

– Впервые слышу.

– Я тоже. Только сегодня узнал про таких казаков. Весьма любопытные люди были. Как мало мы, оказывается, знаем нашу собственную историю.

– Кто спорит? Но что за казаки такие?

– Средневековые супермены. Возьми все современные голливудские фильмы про суперменов, тщательно перемешай и слей всё в один флакон. Получится казак-характерник. Точнее, его бледная тень.

– Что-то ты заговорил загадками. Тебе Хилари, случайно, не вскружила голову?

– Побереги свою балду. И, кстати, о Хилари. Получил от неё очередное послание. Огромное-преогромное. И как раз всё о казаках-характерниках. Прислать?

– Хочешь или не хочешь, а надо. Гони.

– Сейчас попробую. Получил?

– Что-то приползло. Действительно, агромадное. Как удав. Погружаюсь в чтение. Будь на связи.

– Есть быть на связи. Но ты не тяни с чтением. А то домой шибко хочется.

– По жене соскучился?

– А по ком ещё скучать? Не по старушке же Хилари?

– Ладно, жди. Не отвлекай.

Сергей выключил телефон и, от нечего делать, стал перечитывать послание. На этот раз дочитал до конца. Ничего нового и стоящего внимания, что могло ускользнуть при первом чтении, не обнаружил. Зевнул и откинулся на спинку кресла.

Он успел даже подремать несколько минут, когда, наконец, зазвонил телефон.

– Ну и лабуда! Наша Хилари совсем с катушек съехала. На кой хрен нам надо знать как когда-то, в годы оны, воспитывали тогдашних суперменов? И ничего про инфаркты там не говорится.

– Вот-вот. Я точно также думаю.

– Я мог бы ещё понять хоть что-то, если бы тебя наметили в эти самые характерники. Но ты по возрасту не проходишь туда.

– И свой род до седьмого колена не ведаю. Даже прабабушек и прадедушек не знаю. Плохо, конечно, но сей прискорбный факт имеет место быть.

– Совсем всё запутала проклятая американка. Не уверен, продолжать ли тебе с ней переписку?

– А что мне остаётся делать? Считать очередные трупы? Кстати, как там дела с наркомафией? Много ещё поступило жмуриков?

– Не успеваю складывать. В смысле, считать. Уже больше десяти тысяч. И какие имена! Какие имена. Такое впечатление, что половина страны торгует наркотиками.

– А вторая половина потребляет их. Но какие всё-таки указания?

– Будто не знаешь? Продолжай переписку.

– Но ты же сам засомневался в её целесообразности.

– То был глас вопиющего в пустыне. Вопль измученной души. Повопили? И хватит. Впрягаемся в ярмо и пашем, пашем, пашем…

– Асфальт.

– Что асфальт?

– Асфальт пашем. Трудимся в поте лица. Только зря стараемся. На твёрдом асфальте ничего не вырастет.

– А вот это не наша с тобой проблема. Наще дело – пахать.

– Можно я пойду домой? Напахался, дальше некуда.

– Хорошо. Иди. Но чтобы завтра, с новыми силами…

– Если доживу до завтра.

– Куда ты денешься? И Оле привет

– Спасибо. Твоей Вике взаимно.

10

Новый день преподнёс такой сюрприз, что было не до пахоты. Едва Сергей появился в следственном комитете, как пред ним предстала Людочка. Но в таком виде, что Сергей едва узнал секретаршу.

Восставший из гроба Смолёный меньше испугал бы Сергея. То, что неестественно выпученные глаза у Людочки стали размером с чайные блюдца, и тряслась она всеми «членами» своего тела было ещё цветочками. Людочка была белее мела, белее алебастра, белее снега и белее всего, что есть белого на матушке земле. Её волосы стояли дыбом, а зубы клацали как счетверённый зенитный пулемёт.

Произошло что-то невероятно страшное. Но что? Государственный переворот? Атака марсиан? Какие только мысли не завихрились в голове у Сергея. Одна мрачнее другой.

– Люда, что с тобой?! Ты не заболела?

– Т-т-т-т-т-е-б-б-б-я к–к-к шефу.

– Что случилось? Он умер?

Ничего фантастического в подобном предположении не было. Учитывая то, что творилось на просторах России.

Людочка совсем как припадочная затрясла головой.

– Н-н-нет.

Сергей на всякий случай отодвинулся от секретарши.

– Да что случилось?

Но Людочка ничего не ответила. Она круто развернулась на каблуках и помчалась к себе в секретарскую. Сергей вздохнул и, не снимая плаща, пошёл вслед за ней.

Дмитрий Александрович выглядел вполне нормально. Если не считать его ошарашенных глаз.

– Вызывали?

Шеф, молча, кивнул на стул. Сергей сел, положив руки на колени.

Шеф долго и пристально разглядывал Сергея, словно видел его впервые. Сергей молчал и также пристально рассматривал портрет президента, который висел на стене как раз напротив Сергея.

– Собирайся, – наконец заговорил шеф.

– Куда?

– В Москву.

– А конкретно?

– В Кремль. К тому, кого ты рассматриваешь

Сергей вздрогнул, но постарался взять себя в руки.

– Не понял.

– Не придуривайся, – поморщился Дмитрий Александрович. – Мне сейчас не до шуток. Тебя ожидает президент.

– Какой президент? – на всякий случай решил уточнить Сергей.

– У нас один президент. Путин Владимир Владимирович.

– Вы серьёзно?

– А как ты думаешь? Позволительно ли в нашем ведомстве шутить такими вещами?

Сергей вспомнил жуткий образ Людочки. Значит, правда.

– Когда? Зачем? И почему именно я?

– Поедешь немедленно. Документы оформим после возвращения. Паспорт, надеюсь, с собой?

– Только удостоверение.

Дмитрий Александрович поморщился.

– Могу заехать домой.

– Некогда заезжать. Будем надеяться, что хватит и удостоверения. Только зайди к себе и возьми распечатки всех посланий Трампа и Хилари Клинтон. Надеюсь, они у тебя есть?

– А как же. В отдельной папочке. Голубенькой. Но почему я? Это дело ведёт ФСБ.

– Потребовали именно тебя. Потому что ты – первоисточник.

– Я один поеду?

– Больше никого не приглашали. Анюков уточнял.

– На чём я поеду? На Весте? Надо заправиться. А то бензина на обратную дорогу не хватит.

– Какая Веста?! За тобой прислали машину. Не видел разве у подъезда? Чёрный Мерседес с московскими номерами.

– Не обратил внимания.

– Плохо. Какой же ты следователь, если не замечаешь таких вещей?

– Что я, на все машины должен пялиться? Если бы стоял катафалк, тогда бы наверняка заметил.

– Ты что несёшь? Какой катафалк?

– Это я так. К примеру.

– Плохой пример. – Шеф трижды постучал согнутым пальцем по столешнице. – Хватит ерунду молоть. Не тяни. Иди скорее. Да свою голубую папку не забудь! Вернёшься, сразу ко мне. Я буду ждать тебя здесь. Погоди. Я провожу тебя до машины…

Водитель был молодой, но опытный. Гнал только там, где можно было гнать. Ни разу не нарушив правила дорожного движения. И не произнеся ни единого слова за всю дорогу. Немой, что ли?

В Кремле Сергея ждали. Его сразу провели в президентский кабинет. Дверь закрылась, и Сергей остался один на один с президентом Российской Федерации.

Даже не проверили. Можно спокойно застрелить президента.

Сергей отогнал дурацкие мысли. Вопросительно посмотрел на сидящего за столом человека с таким знакомым лицом.

Президент встал, вышел из-за стола, подошёл к Сергею.

– Денисов Сергей Николаевич?

– Так точно! – непроизвольно рявкнул Сергей и испуганно посмотрел на президента. Президент поморщился.

– Говорите, пожалуйста, тише. Я хоть и не так молод, как вы, но на слух пока не жалуюсь.

– Есть, говорить тише.

– Вот так. Работаете следователем?

– Так точно.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

– Ничего. Я постою.

– Никаких «ничего». В ногах, как известно, правды нет. А мне нужна исключительно правдивая информация. Разговор, вероятно, предстоит долгий, а я, как уже говорил, не так и молод, чтобы вести долгие беседы на ногах. И зарубите себе на носу,– президент провёл рукой по своему носу, – что окружающие практически всегда оценивают человека так, как оценивает он себя сам. Нужно принимать и ценить себя. Не создавать себе кумиров, либо недостижимого, идеального образа себя. Не принимать мнение окружающих о вас за истину, не подвергая его критике. Стараясь заслужить любовь всех людей (что невозможно), вы пренебрегаете собственными потребностями, вы можете потерять себя, потерять уважение к себе. Невозможно быть во всём совершенным человеком. Вы стоите ровно столько, во сколько сами себя оцениваете, какова ваша самоценность. Однако, – президент улыбнулся, – доля реалистичности никогда не повредит.

Сергей послушно уселся на стул.

«Двадцать восьмой закон оценки стоимости вашей личности». Слово в слово. Случайность? Слишком точная цитата, чтобы быть случайностью. Но тогда…

Нет. Такое просто невозможно. Бред сивой кобылы. Президент не может быть Хилари? Просто президент хорошо подготовился к встрече. На то он и президент.

Сергей отогнал несуразные мысли.

– Надеюсь, нет необходимости объяснять, – продолжал между тем президент, – зачем вас пригласили сюда?

– По поводу инфарктников?

– Я внимательно прочитал все ваши донесения по массовым смертям от инфаркта. В конце у вас немного сдали нервы. – Сергей покраснел. – Но в целом вы действовали абсолютно правильно. – Президент ободряюще улыбнулся. – Вас не в чем упрекнуть.

Сергей не знал, что ему следует сказать и решил промолчать.

– Хотелось бы услышать ваше личное мнение, – президент сделал ударение на слове «личное», – по данному вопросу. Почему именно вас выбрали в качестве контактёра?

«Какой ещё контактёр? Намекает на придурков, которые контактируют с инопланетянами?»

– Не знаю. – Сергей беспомощно пожал плечами. – Думаю, случайно. Потому что мне поручили вести дело Смолёного. Там и за версту не пахло криминалом. А я – начинающий следователь. Мне и сунули дело попроще. Если бы это не был криминальный авторитет, никто бы не стал и копаться в причинах его смерти. Инфаркт есть инфаркт.

– Да, – задумчиво повторил президент. – Инфаркт есть инфаркт. А вы не пробовали разобраться в других инфарктах? Которые произошли до смерти авторитета?

– Пробовал. Пересмотрел все случаи смертей от инфаркта миокарда, которые произошли в нашей области за последние два года. Беседовал с врачами. Ничего такого, в смысле, крамольного, не обнаружил.

– Но чем этот инфаркт отличался от других?

– Я писал об этом.

– Я хочу услышать объяснение из ваших уст.

– Повторяю, это моё первое дело. И я, наверное, проявил чрезмерное рвение. Меня зацепила одна фраза судмедэксперта. «Сердце словно бы взорвалось». Показалось необычным. Стал копаться, подозревать жену покойного. И совершенно напрасно. Она сама вскоре умерла такой же смертью. А затем пришло странное послание от Дональда Трампа. Потом от Хилари Клинтон. Вы их читали? А то я прихватил.

Сергей потряс папкой.

– Не нужно. У меня всё есть. Лучше скажите, что вас больше всего заинтересовало в них? Может быть насторожило?

– Насторожило? – Сергей наморщил лоб. – Пожалуй, вот что. Ответы на мои первые ответы приходили через значительные промежутки времени. Затем эти промежутки стали сокращаться. А последнее послание про характерников пришло практически мгновенно. Но ведь оно огромное. Чтобы набрать такой длинный текст нужно немало времени. У меня создалось такое впечатление, что там какой-то автомат. Робот. Который отправляет заготовленный текст. И кто знает, сколько у них этих заготовок? Меня, в смысле, нас ведут к какой-то конкретной цели.

– Знать бы эту цель, – задумчиво пробормотал президент.

– Узнаем. Рано или поздно, но обязательно узнаем.

– Вы оптимист. Это хорошо. Но почему всё-таки выбрали вас? А не вашего непосредственного начальника? Ни кого-то другого?

– Не знаю. Честное слово, – Сергей приложил руку к груди, – не знаю. Сам голову сломал. А вы читали «30 законов жизни»? – неожиданно для себя спросил Сергей.

– Разумеется, читал, – улыбнулся президент. – Узнали двадцать восьмой закон?

– Узнал.

– Если бы ещё узнали, кто именно шлёт вам эти послания…

– Я стараюсь.

– Боюсь, одного старания может оказаться маловато. Вы понимаете, чем всё это может закончиться? Насколько всё это серьёзно?

– Понимаю.

– Ради встречи с вами я отменил несколько важных совещаний.

– Я понимаю.

– Вот что, Сергей,…

Президент задумался. Сергей застыл, он боялся шевельнуться.

– … я дам вам номер моего личного телефона. Его знают лишь три человека. Вы будете четвёртым. И как только будут появляться хоть какие-то новости по данному вопросу, неважно какие, сразу звоните мне. В любое время дня и ночи.

Голос у президента был серьёзным. И сам он был: усталый и серьёзный.

Сергея хватил озноб. Господи, куда он попал? И что их всех ждёт?

Он стиснул зубы и согласно мотнул головой.

х х х

Дмитрий Александрович, как и обещал, дождался Сергея. Хотя вернулся он из Москвы в девятом часу вечера. На своём месте была и Людочка. Она, приложив руки к груди, испуганно ойкнула, увидев входящего Сергея.

– Вот не думала, – пропищала она.

– Чего не думала?

– Что ты вернёшься.

– Я что, был на том свете?

– Да.

– Что да?

– На том.

– Я был в Кремле, – не без гордости уточнил Сергей. – У президента.

– И вернулся назад?

– Как видишь. Или меня должны были там съесть?

Людочка согласно замотала кудрявой головой.

– Должны. Непременно должны были слопать. С горчицей и хреном.

Сергей ошалело посмотрел на секретаршу. Он так устал от обилия впечатлений и долгой дороги, что никак не мог понять: шутит Людочка или вполне серьёзно несёт несусветную чушь?

Людочка не выдержала и прыснула, зажав рот маленькой ладошкой.

– Чего смотришь как… герой на новые ворота? Иди скорей, – Людочка кивнула на дверь, ведущую в кабинет начальника, – пока шеф не умер со скуки, дожидаясь несъедобного молодого следователя. А то его супруга замучила своими звонками. Вообразила, что доблестный муж объелся груш и развлекается с молоденькой и весьма симпатичной секретаршей.

Сергей вздохнул, покрутил пальцем у виска и приоткрыл дверь кабинета.

– Разрешите?

– Заходи.

В голосе у Дмитрия Александровича сквозило явное облегчение.

Действительно, заждался. Или тоже навоображал Бог весть что?

– Что, сам президент принимал?

Сергей согласно кивнул.

– Один?

Сергей опять кивнул.

– И как?

– Нормально.

– О чём говорили?

– Да всё об этих проклятых посланиях.

– А конкретно?

– Почему я, а не вы адресат посланий?

– И что ты ответил?

– А что я мог ответить? Я знаю ровно столько же, как и все остальные. То есть ничего не знаю. И ничего не понимаю.

– И всё?

– Всё.

– Но зачем-то ты ему понадобился? Раз вызвал тебя в Москву. Машину прислал. Не просто же так.

– Дал мне свой личный номер. В смысле, телефон. Велел звонить в любое время. Днём или ночью.

Дмитрий Александрович ожесточённо потёр ладонью лоб. Отнял руку ото лба, недоумённо посмотрел на Сергея.

– Получается, ты теперь находишься в прямом подчинении у самого президента?

– Вам лучше знать, в чьём подчинении я нахожусь. Как скажете, так и будет.

– Да. Задал ты задачку.

– Я-то здесь причём? У меня самого голова идёт кругом от всех этих …

Сергей замолчал, не найдя подходящего слова.

На столе зазвенел телефон. Дмитрий Александрович кисло сморщился и снял трубку.

– Всё, – прорычал он. – Сейчас еду.

Бросил трубку на рычаг.

– Жена. Заждалась. И твоя, наверняка, беспокоится. Догадался позвонить?

– Ещё по дороге в Москву позвонил.

– Молодец. Ладно. Время позднее. Пошли по домам. Как говорится: утро вечера мудренее. Вернёмся на работу, пригласим наших кураторов и всё хорошенько обмозгуем.

х х х

– Наконец-то! – Оленька потёрлась нежной щёчкой о колючую щеку мужа. – Все глаза проглядела. Как Ярославна.

– Какая ещё Ярославна?

– Жена князя Игоря.

– Но я-то не князь. И я звонил тебе, сказал, что вернусь, наверное, поздно. Сама знаешь, где я был.

– Знаю. Потому и переживала. Не каждый день ездишь к президенту. Вот обзавидуется кое-кто. Есть будешь?

– Спрашиваешь? С утра во рту ничего не было.

– Откуда я знаю, может быть, тебя в Кремле накормили барскими разносолами. Всякими там омарами да вальдшнепами. В кисломолочном соусе. Есть же там столовая?

– Понятия не имею, что там есть, а чего там нет.

– Тогда идём на кухню. Хотя нет. Подожди. Кто последний раз мыл пол?

– Я. А что? Плохо вымыл? Я так старался.

– За пол ставлю тебе твёрдую пятёрку. Теперь всегда будешь мыть. Нельзя пропадать такому таланту.

– Спасибо за доверие. Как говорится, постараюсь оправдать его. Но причём здесь пол?

– Пол в данный момент меня абсолютно не интересует. Куда ты дел швабру?

– Швабру?!

Сергей вгляделся в Оленькины глаза. Ничего подозрительного не обнаружил.

– Зачем она тебе? Или хочешь предложить её на ужин? Весьма интересное решение проблемы питания голодного мужа. И такое нетривиальное. Мне этой швабры хватит месяца на три.

– Мели Емеля. Где швабра?

– Гм. Я, кажется, спрятал её в туалете. За трубой.

Ольга, молча, развернулась и заковыляла в туалет, вернулась в прихожую со шваброй и трижды стукнула ручкой по полу.

– Ты чего?

– Сигнал. Моим. Что ты вернулся. Думаешь, им неинтересно? Тоже весь день на нервах, испереживались.

– Чего переживать?

– Как чего?! Не стыдно? Ты же им как родной.

– Что я, на войну отправился?

– Не на войну, но…. Ладно, идём, накормлю, пока они поднимаются.

Но поесть толком Сергей не успел. Звонок в прихожей заверещал, когда Сергей запихивал в рот первую порцию жареной картошки. Сергей обожал картошку жареную вместе с кусочками свинины. Сейчас была именно такая картошка.

Сергей жалобно посмотрел на жену.

– Ешь спокойно. Я пока их займу.

Она вышла из кухни, плотно притворив за собой дверь.

– А мы видели в окно, как он входит в подъезд, – раздался в прихожей хриплый бас тестя. – Как он там?

– Всё нормально, – ответила отцу Ольга. – Ужинает. Представляете, даже не накормили человека.

– Что он, жрать туда ездил? – заступился генерал за президента. – Такие дела творятся. Не до жратвы.

– Успеются ваши дела! – возразила Ольга. – Дайте поесть человеку. Идёмте в комнату.

– И то верно, – поддержала Ольгу мать. – Я и то говорю: куда ты рвёшься? Человек только приехал. Усталый. Голодный. Подожди немного. Так нет. Дела у него. Можно подумать, другие Ваньку валяют. Вон, в Кремль вызывают человека. Ты всю жизнь в органах протрубил, до генерала дослужился, а в Кремле ни разу не был. Учись у молодых, как надо работать.

– Ну, завелась шарманка, – пробормотал тесть. – Пошли что ли в комнату, сериал досматривать.

Сергей слышал, как гости прошли в комнату, скрипнула закрываемая дверь. Но аппетит внезапно пропал. Вспомнился кабинет, в котором он недавно был, строгие глаза президента. Что-то сейчас думает человек? За всю страну отвечает. Не шутка. А тут такие непонятки. Не знаешь, чего ожидать? Доживёшь ли до утра?

Сергей кое-как доел картошку, залпом выпил компот из свежих антоновских яблок и отправился к гостям.

Все трое чинно сидели на диване (Ольга в центре) и смотрели на экран телевизора. Там шла очередная стрелялка. При появлении Сергея три головы дружно повернулись в его сторону.

– Садись, то есть присаживайся в кресло, – сказала Ольга, – и подробно, никуда не спеша, рассказывай нам всё-всё, что было.

Сергей послушно плюхнулся в кресло, набрал в грудь воздуха и, открыв рот, задумался. С чего начать?

– Начинай прямо с Кремля, – направила мужа Ольга. – Про дорогу не надо. Что мы, в Москву не ездили?

– Хорошо. Меня провели в кабинет.

– А что делал президент?

– Сидел за столом и что-то читал.

– А что?

– Откуда я знаю, но подозреваю, что мои донесения. У него были все материалы по делу. И он очень досконально всё изучил.

– Изучишь тут, – буркнул генерал. – Чёрт знает, что творится.

– При моём появлении президент встал из-за стола и поздоровался со мной.

– За руку?

– За ногу. Конечно, за руку. Кстати, руки у него сильные.

– Ещё бы. Боксом занимается.

– Вообще-то дзюдо. Но это неважно.

– А как кабинет? – поинтересовалась тёща. – Как по телевизору показывают?

– Точно такой. Но я, честно говоря, не особо и приглядывался. Не до того было.

– О чём говорили? – Тесть направил разговор в нужное русло.

– Об инфарктниках. Он очень серьёзно отнёсся к делу. Очень серьёзно.

– Куда уж серьезнее, – вздохнул тесть. – Весь аппарат стоит на ушах. Едва успеваем трупы подсчитывать.

Ольга удивлённо посмотрела на отца.

– Какие трупы?

– Наркомафии. Уже к двадцати тысячам подходят. Как так можно? В разных городах, и все в одно время. Секунда в секунду! Страшное дело.

– Что значит: секунда в секунду? – не поняла Ольга.

Генерал вместо ответа раздражённо махнул рукой. Ольга перевела взгляд на мужа.

– То, что в разных городах России, – ответил Сергей, – одновременно…

– И не только в России, – буркнул генерал, – но и за рубежом.

– … умерло почти двадцать тысяч человек.

– Что здесь такого? – не поняла Ольга.

– Все они умерли от инфаркта миокарда. Тяжелейшего инфаркта. Неподдающегося излечению. И все они, так или иначе, в той или иной форме, были связаны с торговлей наркотиками.

– А откуда известно, что эти люди торговали наркотиками?

– Большинство из них находились на учёте в полиции как наркодилеры. Так, Леонид Сергеевич?

– Так, – хмуро подтвердил генерал.

– Если вы знали, что они торговали наркотиками, то почему их не арестовали?

– Почему-почему? Легко тебе, на диване, рассуждать и давать вумные советы. А что я им предъявлю кроме моего хотения? Знаешь, сколько требуется времени, чтобы собрать доказательную базу? А попробуй, собери её. Там не дураки работают. Далеко не дураки. Там такая конспирация! Такие адвокаты! Попробуй с плохой доказательной базой отправить дело в суд. Вмиг заклюют! А судьи кто?

– Кто?

– Люди. Обычные живые люди. В основном, женщины. У многих – дети. Героев среди них нет. И на тот свет никто не торопится.

– И что?

– А то, что самое удивительное, как эта сволота вообще попадает за решётку. Хотя, чему удивляться. Сидит мелкота. Отработанный материал.

– Нерадостная картина, – вздохнула Ольга.

– Нечему радоваться. А ещё журналюги продажные. Такой вой поднимут, арестуй я хоть одного крупного наркодилера. Только в нашем городе три самых известных журналиста пишущих на криминальную тему померли в это же самое время.

– От инфаркта?

– От него самого. А такие были праведники! Такие законники! Так клеймили правоохранительные органы. За малейшую оплошность втаптывали в грязь. Издевались, как хотели. Глумились гады. – Генерал в сердцах плюнул на пол. – Туда им и дорога.

– Ты чего плюёшься? – вскинулась на мужа Светлана Викторовна. – Думаешь, легко беременной дочери мыть полы?

– Ладно, мама, – вступилась за отца Ольга. – Зато, если бы арестовали, – не сдавалась она, – люди остались бы живыми.

– Какие люди? Где ты нашла людей? Нелюди. Они людей-то как раз и травили. И всё равно не остались бы живыми. В тюрьмах тоже все загнулись.

– То есть, что получается: в один момент уничтожена вся наркомафия?

– Похоже на то.

– Так это хорошо! Никто больше не будет травить людей.

– Если бы всё было так просто. Ты знаешь, сколько у нас наркоманов? Миллионы! И все они враз оказались без наркоты. А они уже не могут без дури. У них ломка начинается. Они на всё пойдут, чтобы наркоту достать. И уже пошли. Три аптеки разгромили. Это только в нашем городе. А что будет дальше? Сколько подпольных лабораторий возникнет. Ведь у нас грамотных людей хоть пруд пруди. Каждый второй с дипломом. И кто заменит погибших? Ведь свято место пусто не бывает.

– Не бывает, – меланхолично повторил Сергей. – Первый закон пустоты.

Ольга посмотрела на мужа, на отца. Вздохнула.

– Вам не угодишь. Есть наркомафия – плохо. Нет наркомафии – ещё хуже. Что прикажете делать?

– Борьба с преступностью, – задумчиво проговорил генерал, – очень сложный вопрос. Очень сложный. Невозможно решить такую сложную задачу одномоментно. Одним махом всех побивахом. Отруби у дракона голову. Что будет?

– Вырастет новая голова, – ответила Ольга.

– Вот именно. И так будет до бесконечности.

– Потому что природа не терпит пустоты, – вставил Сергей.

– Опять ты со своей пустотой, – отмахнулась Ольга. – Заладил как попугай: пустота, пустота…

– Думаешь, Дональд Трамп просто так намекнул нам про пустоту?

– Какой Трамп? Сам говорил, что это кто-то из наших балуется.

– Хорошо баловство, – сказала Светлана Викторовна. – От вашего баловства тысячи людей умерли.

– Положим, не нашего, – уточнил Сергей. – Но согласен с вами. От этого не легче.

– Нашего – не нашего, – рассердилась Ольга. – Как искоренять преступность? Или – ну её? Пусть воруют, грабят, убивают. А мы будем в кабинетиках сидеть да поплёвывать на четыре стороны. Пока нас не ограбят. Тогда проснёмся, посуетимся, посадим в тюрьму первого попавшегося, и снова на печку. Так папочка?

– И это говорит моя дочь! – Генерал вскочил с дивана, но под грозным взглядом жены опустился на место. – Чего ждать от других?

– А ты объясни дуре набитой. Как бороться с преступностью, если у дракона постоянно отрастают новые головы?

– Не головы надо рубить, а уничтожить дракона.

– Как именно?

– Надо ликвидировать условия, порождающие преступность.

– Это что, убить всех наркоманов, чтобы некому было продавать наркотики? Сделать всех нищими, чтобы не было воровства? Ликвидировать всех женщин, чтобы некого было насиловать? Так вы, мужики, станете друг друга…

– Оля, доченька, ты что городишь?

– А как ещё, мамочка, прикажешь понимать нашего папочку?

Сергей подошёл к жене и бережно взял её за руку.

– Мне кажется, что мы зашли не в ту степь. Так, Оленька?

– Совсем не в ту, – улыбнулась мужу Ольга. – Так зачем тебя всё-таки вызвал президент? Чтобы полюбоваться на тебя?

– Чего на меня любоваться? Он дал мне номер личного телефона. Этот номер, кроме меня, знают лишь три человека.

– Кто? – спросила Светлана Викторовна.

– Он мне про это не говорил.

– Нетрудно догадаться, – сказала Ольга. – Премьер, министр иностранных дел и министр обороны. Вот в какую компанию ты попал. Но я что-то устала. Не пора ли нам ложиться? Мне – что? А вам всем завтра на работу.

– Давно пора, – согласилась с дочерью Светлана Викторовна.

11

Всю ночь шёл дождь. Просыпаясь, Сергей всякий раз слышал, как стучат по стёклам тяжёлые капли. И сон снился какой-то странный. Словно парит он высоко над землёй, а внизу среди ярко-синего моря отчётливо виден огромный зелёный остров, крест-накрест пересечённый двумя прямыми синими линиями. Но вот Сергей постепенно снижается, и остров становится всё ближе и больше, пока его края совсем не исчезают за горизонтом. Прямые синие линии оказываются широкими полноводными реками, текущими среди густых лиственных лесов. Деревья в том лесу незнакомы Сергею. Почти все они отягощены какими-то диковинными плодами. Должно быть очень вкусными. Уж очень аппетитно они выглядели.

А вот какой-то город. Он весь застроен красивыми деревянными домами. Дома резные, все разукрашены узорными наличниками. Совсем такие, какими рисуют их художники, когда иллюстрируют книги, повествующие о древней русской истории. На просторной площади группа людей ведёт хоровод.

Там парни и девушки. Все как на подбор. Высокие, стройные, русоволосые, с голубыми, либо синими глазами. На них длинные светлые рубахи, расшитые странным ярко-красным орнаментом.

Откуда-то доносится негромкая мелодичная музыка. Люди в хороводе поют какую-то песню. Далеко не все слова этой песни понятны Сергею. У парней и девушек весёлые счастливые лица.

В центре хоровода, на деревянном помосте стоит кресло. Оно блестит и сверкает в лучах яркого солнца. Должно быть, кресло сделано из чистого золота. Да ещё украшено разноцветными самоцветами. И не кресло это, а трон.

На троне сидит человек. На нём точно такая же расшитая рубаха. Только на голове этого человека – массивная золотая корона. Очень тяжёлая. Судя по тому, как напряжено его лицо.

Сергей вглядывается в лицо царя (а кем он ещё может быть?) и узнаёт в нём себя. Да, это он, Сергей Денисов. Точно такой, каким видит он себя в зеркале. Только с золотой царской короной на голове.

Но вот царь, Сергей, встаёт, поднимает вверх правую руку…

На этом сон прерывался, и монотонный шум дождя сменял незнакомую мелодию. Сергей несколько минут со счастливой улыбкой на лице неподвижно лежал в постели, вслушиваясь в мелодию дождя.

И снова засыпал. И видел тот же сон. Который обрывался на том же самом месте. Интересно, что хотел он сказать своему народу?

И так несколько раз…

Не прекратился дождь и утром. Вставал Сергей как никогда тяжело. Ужасно болела голова.

– Ты чего такой смурый? – спросила его жена.

– Голова болит. Как будто её всю ночь сжимали металлическим обручем.

Ольга подошла к мужу, потрогала тёплой ладонью его лоб.

– Прохладный. А это что такое? – удивлённо воскликнула она.

– Что?

– Это я тебя должна спросить. Что это у тебя на лбу? – Она взъерошила волосы на голове Сергея. – Рубец. Словно тебя пытали. Ты всё рассказал? Тебя там не били?

– Где?

– У президента. И был ли ты у него? Вообще, где ты был вчера? Тебя что, пытали в застенках НКВД?

– Чего ты несёшь? Какое НКВД?

– Как оно теперь у вас называется? ФСБ?

– Оля! Угомонись. И так голова раскалывается.

– Выпей таблетку.

– Не надо мне таблетки. Причём здесь ФСБ? Если бы меня действительно пытали, я бы сейчас не разговаривал с тобой. А валялся бы в сыром каземате, на гнилой вонючей соломе. И моя горячая кровь полноводными алыми ручьями текла из моего растерзанного тела на холодный цементный пол.

– И впадала прямёхонько в Каспийское море, – серьёзно закончила Ольга. – Колись, неверный: откуда у тебя на голове сей чудный багровый рубец?

– Понятия не имею. Серьёзно! – Сергей умоляюще сложил руки на груди. – Я не вру. Честное слово! И был я у президента. Вот номер его личного телефона. Только не вздумай ему звонить.

– Не дура, – ответила Ольга, возвращая мужу бумажку с написанным на ней номером телефона. – А бумага фирменная.

– Из его кабинета.

– Слушай, – Ольга удивлённо посмотрела на мужа, – а ведь вечером у тебя ничего не было. Я точно помню. У тебя был чистенький беленький лобик. А сейчас такой заметный красный рубец. Словно ты натёр свою голову тесной кожаной шляпой.

– Короной, а не шляпой, – машинально поправил жену Сергей.

– Прошу прощения, ваше величество! – Ольга, насколько позволил ей живот, присела в почтительном поклоне. – Действительно, что ещё может носить ваше величайшее величество? Которое с самим президентом Российской Федерации на «ты». Только корону.

Но Сергей не обратил внимания на ёрничанье жены.

– Мне сегодня всю ночь снился очень странный сон, – тихо сказал он, отстранённо глядя перед собой. – Я просыпался несколько раз. За окном шумел дождь. Я снова засыпал, и опять мне снился тот же самый сон. Тютелька в тютельку. Словно мне крутили один и тот же видеоролик. Раз пять, не меньше.

– Что за сон? Ты его помнишь?

– Ещё как помню. Словно я парю высоко-высоко над землёй, а внизу среди ярко-синего моря отчётливо виден огромный зелёный остров, крест-накрест пересечённый двумя прямыми синими линиями. Но вот я постепенно снижаюсь, и остров становится всё ближе и больше, пока его края совсем не исчезают за горизонтом. Прямые синие линии оказываются широкими полноводными реками, текущими среди густых лиственных лесов. Деревья в том лесу мне незнакомы. Почти все они отягощены какими-то диковинными плодами. Должно быть очень вкусными. Уж очень аппетитно они выглядели.

А вот какой-то город. Он весь застроен красивыми деревянными домами. Дома резные, все разукрашены узорными наличниками. Совсем такие, какими рисуют их художники, когда иллюстрируют книги, повествующие о русской истории. На просторной площади группа людей ведёт хоровод.

Там парни и девушки. Все как на подбор. Высокие, стройные русоволосые, с голубыми, либо синими глазами. На них длинные светлые рубахи, расшитые каким-то странным орнаментом.

Откуда-то доносится негромкая мелодичная музыка. Люди в хороводе поют какую-то песню. Жаль, слова в ней непонятные. Вроде и похожи на наши, но какие-то древние. У парней и девушек весёлые счастливые лица.

В центре хоровода, на деревянном помосте стоит кресло. Оно блестит и сверкает в лучах яркого солнца. Должно быть, кресло сделано из чистого золота. И не кресло это, а трон.

На троне сидит человек. На нём точно такая же расшитая рубаха. Только на голове этого человека – массивная золотая корона. Очень тяжёлая. Судя по тому, как напряжено его лицо.

Я вглядываюсь в лицо царя (а кем он ещё может быть?) и узнаю в нём себя. Точно такой, каким вижу себя в зеркале. Только с золотой царской короной на голове.

Но вот царь, то есть я встаю, поднимаю вверх правую руку…

На этом сон обрывается.

Сергей замолчал и виновато, словно извиняясь за дурацкий сон, посмотрел на жену. Ольга тоже молчала, внимательно разглядывая мужа, будто видела его впервые.

– Ты хочешь сказать, – медленно, тщательно подбирая слова, заговорила она, – что… это в твоём сне… корона натёрла тебе голову?

– Не знаю! – истерично выкрикнул Сергей. – Я ничего не понимаю. Вообще. Ничего. Знаю лишь, что у меня кошмарно болит голова. – Сергей осторожно дотронулся до головы. – Вру! – удивлённо сказал он. – У меня ничего не болит. – Он провёл рукой вокруг головы. – Как новенькая! Странно. Только что буквально раскалывалась на части и вдруг…. Посмотри, у меня есть чего на голове?

– Ничего нет, – сказала Ольга, осмотрев склонённую голову мужа. – Только что был широченный рубец и начисто исчез!

– А я что говорю?

– Хорошо. Пусть ты вообразил себя царём. Но какого царства?

– Понятия не имею. Единственное, в чём я уверен, мой сон как-то связан с проклятыми посланиями.

– Это может быть Британия?

– Нет.

– Ирландия?

– Нет.

– Гренландия?

– Нет.

– Исландия?

– Я же говорю: нет. Это обычные острова. А там всё другое. Совершенно незнакомые деревья.

– Судя по твоему описанию, – Ольга задумалась, – это может быть, может быть… Гиперборея.

– Какая ещё Гиперборея?

– Денисов, какой ты тёмный, невежественный и абсолютно некультурный человек! Мне стыдно за тебя. А ещё больше мне стыдно за себя. За кого я вышла замуж? На кого бессмысленно трачу свои лучшие годы? На человека, который даже не знает того, в чём прекрасно разбираются нынешние первоклассники. Гиперборея, иначе Арктида – это наша с тобой прародина. Существовала она очень давно. В районе Белого моря.

– Но я видел огромный зелёный остров. Такого не может быть в Белом море.

– Правильно. Нет. Сейчас. Но это вовсе не значит, что его там не было. Он был, пока не сместилась земная ось, не произошёл всемирный потоп, и остров не затонул в океане.

– А куда делись люди? Наши предки, как ты говоришь.

– Они переселились на юг. Кстати, Гиперборея поддерживала тесную связь с Элладой. Пифагор,.. надеюсь, ты хотя бы слышал это имя?

– Не такой я и тёмный, как бы тебе хотелось. Пифагоровы штаны?

– Не только штаны. Его можно назвать основателем современной информатики. Так вот, Пифагор – гипербореец. И Платон – гипербореец.

– Это который выдумал идеализм?

– Выдумал! Нет, я сейчас точно сгорю от немыслимого стыда. Провалюсь сквозь землю-матушку.

– Сквозь пол. Прямо к маме с папой. А, кстати, твои бесценные родители так же хорошо разбираются в этих Гипербореях?

– Увы. Они такие же тёмные, как и ваше царское величество. И это заставляет меня мириться с твоей неотёсанностью. Но – временно! Ибо, Денисов, мой внутренний голос, а он никогда не ошибается, кроме одного единственного раза, когда он посоветовал мне сказать «да» тёмному невежественному троглодиту, только что вылезшему из сырой некомфортабельной пещеры…

– Ах, вот как…

– Денисов, не перебивай женщину. Или тебя не учили основам вежливости?

– Слушаюсь и повинуюсь.

– Так вот, мой внутренний голос кричит, вопит, ревёт, просто надрывается, что тебе надо срочно заняться историческим самообразованием. Под моим чутким руководством.

– Я и сам это понимаю.

– Вот и прекрасно. Я сегодня же подготовлю тебе нужный материал. Чтобы вашему величеству не плестись, спотыкаясь и падая, по необозримым просторам интернета. Ой, а ты не опоздаешь на работу?

– Опоздаю, – мрачно подтвердил Сергей, глянув на часы. – Завтрак точно отменяется.

– Ну, нет! Чёрт с ней, с твоей работой! Здоровье важнее. Хоть чайку попей. Скажешь, звонил президенту.

– Зачем? Пожелать ему доброго утра?

– Рассказать про удивительный сон. Про всё, что с ним связано.

– Он что, Мартын Задека? Толкователь снов?

– Задека или не Задека, но сон странный. Особенно его последствия…

х х х

Всю дорогу Сергей размышлял о странном сне. С чего вдруг такая мания величия да ещё в столь сказочной форме? Сергей никогда не интересовался древнерусской историей. И вообще историей. Сказки считал именно сказками. Выдумками. Не более того.

И вдруг. Ни с того, ни с сего. Он, видите ли, царь, да ещё в какой-то сказочной стране. Бред собачий.

А если это как-то связано с происходящими событиями? Но как именно?

Ведь у него реально болела голова. Ещё как болела. И след от короны оставался.

Сергей машинально потёр ладонью лоб. Чисто.

Нет. Пора кончать с самокопанием. Ни к чему хорошему это не приведёт. Как сказал дядюшка Дональд в своём первом послании: «Невозможно постигнуть непостижимое». Кажется так. Или что-то в этом роде.

Сергей тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и сосредоточился на дороге…

В следственном комитете Сергея никто не искал. Даже обидно. Впервые опоздал на работу, и никто его не ругает, не топает ногами, не грозится уволить, выгнать на улицу с волчьим билетом. Он попробовал зайти к шефу, чтобы повиниться, но Людочка приложила розовый пальчик к алым пухлым губкам и отрицательно замахала руками.

– Анюков, – прошептала Людочка.– И прокурор, – покраснев, добавила она.

– Давно? – так же шёпотом поинтересовался Сергей.

– С самого утра.

Ну и ладно. Сергей прошёл в свой кабинет и включил компьютер. Там его ждал сюрприз. Внеплановое послание Хилари Клинтон. Опять огромное. Сергей вздохнул и погрузился в чтение:

«Первое земское ополчение рязанского воеводы Прокопия Ляпунова, созданное для освобождения Москвы от иноземцев, своей задачи не выполнило. Оно подступило к столице с опозданием, когда антипольское восстание москвичей (одним из его руководителей был князь Дмитрий Пожарский) в марте 1611 г. потерпело неудачу, а большая часть города была сожжена. Ополченцы блокировали город, но разногласия между казаками и служивым дворянством привели к гибели Ляпунова. Ополчение разошлось по домам, под Москвой остались только казаки во главе с атаманом Иваном Заруцким и князем Дмитрием Трубецким.

В таких условиях знамя освободительной борьбы взял на себя Нижний Новгород. В ответ на грамоты находившегося в заточении у поляков патриарха  Гермогена  нижегородский земский староста Кузьма Минин из числа «молодчих торговых людей» (мелких торговцев) в октябре 1611 г. в Спасо-Преображенском соборе обратился к горожанам с призывом создать новое народное ополчение для борьбы с иноземными захватчиками:

«Мужие, братие, вы видите и ощущаете, в какой великой беде все государство ныне находится, и какой страх впредь, что легко можем в вечное рабство поляков, шведов или жидов впасть, через которое не токмо имения, но и живота многие уже лишились и впредь наипаче все обстоятельства к тому.

А причина тому не иная, как от великой зависти и безумия, в начале между главными государственными управлениями, произшедшая злоба и ненависть, которые, забыв страх Божий, верность к Отечеству и свою честь, и славу предков своих, един другого гоня, неприятелей Отечества в помощь призвали, чужестранных государей.

Иные же различных воров, холопей и всяких бездельников, царями и царевичами имяновав, яко государям крест целуют. А может, кто еще турецкого или жидовского для своей токмо малой и скверной пользы избрать похочет? Которые, вошедши уже в Москву и другие грады, с обе стороны побрали казну так великую, чрез многие годы разными государями собранную, растащили.

Однако же ослабевать и унывать не надобно, но призвав на помощь всещедрого Бога, свой ревностный труд прилагать и согласясь единодушно, оставляя свои прихоти, своего и наследников своих избавления искать, не щадя имения и живота своего.

Правда, может кто сказать: что мы можем сделать, не имея ни денег, ни войска, ни воеводы способного? Но я мое намерение скажу. Мое имение, все, что есть, без остатка, готов я отдать в пользу и сверх того заложа дом мой, жену и детей, готов все отдать в пользу и услугу Отечеству, и готов лучше со всею моей семьею в крайней бедности умереть, нежели видеть Отечество в поругании и от врагов в обладании.

И ежели мы все равное намерение возъимем, то мы денего, по крайней мере, к началу, довольно иметь можем, а затем, видя такую нашу к Отечеству верность, другие от ревности или за стыд и страх помогать будут. И, ежели сие так исполните, то я вас уверяю, что мы с помощью всемогущего Бога можем легко большую, паче всех богатств, спокойность совести и безмерную славу себе и своих наследников присовокупить, врагов погубить и невинно проливающих кровь нашу захватчиков усмирить».

Своё вдохновение он черпал из видений, в которых к нему явился Сергий Радонежский и сообщил: «…старейшие в таковое дело не внидут, наипаче юнии начнут творити». Впоследствии именно эти видения, а также и то, что Дмитрий Пожарский в крещении был наречен Кузьмой, помогли Минину добиться от Пожарского согласия возглавить ополчение.

Ратникам установили хорошее содержание – от 30 до 50 рублей в год. На 30 рублей в то время можно было купить 30 бычков, или 150 овец, или 300-400 пудов муки, одним словом, если не сложишь голову на поле брани, – жить припеваючи.

На тот момент в нижегородском гарнизоне было всего 750 человек. После того как позвали арзамасцев, смолян, вязьмичей и догобуржцев, рать возросла до трех тысяч человек. К моменту похода на Москву войско составляло, по разным подсчетам, от пяти до десяти тысяч. Если умножить на 30-50 рублей, получалась колоссальная цифра. Но где её было взять?

Для того, чтобы убедить нижегородцев в искренности своих помыслов, Минин первый принес в казну своё имение, украшения супруги, а также серебряные и золотые оклады со своих икон. Известна также история про вдову, принесшую 10 тысяч в казне из своего баснословного по тем временам состояния в 12 тысяч. Однако одних добровольных пожертвований было для собрания войска мало, и Минин прекрасно это понимал. Он воспользовался тем эффектом, который произвёл, и призвал нижегородцев принять приговор (закон, постановление), согласно которому все жители города и уезда «на строение ратных людей» давали в обязательном порядке часть своего имущества. И только он был подписан, тот же час увёз его Дмитрию Пожарскому, чтобы нижегородцы не забрали обратно.

Услышали в Нижнем Новгороде призывы своего старосты. Люди поспешно стали собирать деньги на создание ополчения. Размер налога на эти цели составил пятую часть всего имущества каждого горожанина. Собранные деньги должны были пойти на раздачу жалованья служилым людям.

В нижегородское ополчение добровольцами вступали крестьяне, посадские люди и дворяне. Минин ввёл новый порядок в организации ополчения: ополченцам выдавалось жалованье, которое не было равным. В зависимости от военной подготовки и боевых заслуг ополченцы были поверстаны (разделены) на четыре оклада. Поверстанные по первому окладу получали в год 50 рублей, по второму —45, по третьему – 40, по четвёртому – 35 рублей. Денежное жалованье для всех ополченцев, независимо от того, дворянин ли он посадский или крестьянин, делало всех формально равными. Не знатность происхождения, а умение, ратные способности, преданность Русской земле были теми качествами, по которым Минин оценивал человека.

С полного согласия всех жителей и городских властей Нижнего Новгорода по инициативе Минина был создан «Совет всея земли», ставший по своему характеру временным правительством Русского государства. В его состав вошли лучшие люди поволжских городов и некоторые представители местных властей. С помощью «Совета» Минин вёл набор ратников в ополчение, решал другие вопросы. Нижегородцы единодушно облекли его званием «выборный человек всею землею».

Минин проявил при сборе средств большую твёрдость и решимость. От сборщиков налога на ополчение Минин требовал богатым поблажек не делать, а бедных несправедливо не утеснять. Несмотря на поголовное обложение нижегородцев, денег на обеспечение ополченцев всем необходимым всё равно не хватало. Пришлось прибегнуть к принудительному займу и у жителей других городов. Обложению подлежали приказчики богатейших купцов Строгановых, купцы из Москвы, Ярославля и других городов, связанных торговыми делами с Нижним Новгородом. Создавая ополчение, его руководители начали показывать свою силу и власть далеко за пределами Нижегородского уезда. Были посланы грамоты в Ярославль, Вологду, Казань в другие города. В грамоте, разосланной от имени нижегородского ополчения к жителям других городов, говорилось: «Изо всех городов Московского государства дворяне и дети боярские под Москвою были, польских и литовских людей осадили крепкою осадою, но потом дворяне и дети боярские из-под Москвы разъехались для временной сладости, для грабежей и похищения. Но теперь мы, Нижнего Новгорода всякие люди, сославшись с Казанью и со всеми городами понизовыми и поволжскими, собравшись со многими ратными людьми, видя Московскому государству конечное разорение, прося у бога милости, идем все головами своими на помощь Московскому государству. Да к нам же приехали в Нижний из Арзамаса, смоляне, дорогобужане и ветчане… и мы, всякие люди Нижнего Новгорода, посоветовавшись между собою, приговорили: животы свои и домы с ними разделить, жалованье и подмогу дать и послати их на помощь Московскому государству».

Тем не менее, денег не хватало.

Так на какие деньги содержалось немалое по тем временам ополчение?

«Наполеон вошёл в Москву 2 сентября. После ужасного сражения у села Бородино. Русские войска, успешно отразив все атаки французов, сохранив резервы и имея в своём распоряжении прекрасные позиции и крепкие тылы, неожиданно отошли. И не просто отошли, а отдали врагу на поругание самый большой город страны. Её исторический центр. Который император Александр I во всеуслышание провозгласил «главою прочих городов российских», как только Наполеон пересёк границу. Чтобы тот не ошибся с направлением главного удара, наверное.

За сутки до позорной сдачи «главы всех прочих городов» Главнокомандующий всеми русскими армиями и ополчениями Светлейший князь Смоленский, намедни высочайшим указом произведённый в генерал-фельдмаршалы Российской империи и получивший сто тысяч рублей на расходы, провёл печально известный военный совет в Филях. И настоял на оставлении Москвы. Несмотря на яростное сопротивление некоторых своих генералов. Молодых и глупых. Оборвал все вопли и приказал отступать. Хотя ещё вчера, в приказе от 31 августа, клялся дать супостату новое решительное сражение под стенами Москвы.

При отступлении в Москве было брошено более тридцати тысяч раненых и огромное количество оружия (сто пятьдесят шесть орудий и двадцать семь тысяч ядер, семьдесят пять тысяч ружей и сорок тысяч сабель, шестьсот знамён и тысяча штандартов).

Это решение фельдмаршала до сих пор не нашло однозначного толкования. Кто-то его оправдывает. Исходя из конечного результата. Кто-то считает предателем. Почему же Наполеон, прославившийся своей решительностью, сидел на Поклонной горе и ждал неизвестно чего? Не решаясь войти в Москву. Хотя уже знал, что она пуста. И никто не собирается устраивать в ней уличные бои. Несмотря на старинную русскую привычку драться за каждый дом. Как это было в Смоленске. И многих других местах.

А, может быть, он, наконец, почуял ловушку? Может быть, что-то подсказывало ему, что такие опытные военачальники, как Кутузов, которого он хорошо знал по предыдущим войнам, просто так не сдают исторические центры своей Родины. Особенно, прикрытые хорошо укреплёнными позициями. Обеспеченные крепкими тылами. А также резервами.