Служу слову
© Платонов В. П., 2023
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023
Слово о поэте
Если человек умеет рифмовать слова, это ещё не значит, что он поэт, и сочинения его – ещё далеко не поэзия.
- «Быть поэтом – это значит то же,
- Если правды жизни не нарушить,
- Рубцевать себя по нежной коже,
- Кровью чувств ласкать чужие души».
Так считал Сергей Есенин. И именно так становился поэтом Валерий Платонов – с «рубцами» на душе и с кипящей кровью в сердце.
Валерий Павлович родился в 1951 году на Нижегородчине, в семье провинциальной интеллигенции. После школы окончил военное училище и долгие годы служил в Советской, а затем и в Российской армии.
Зов поэзии, как доброе вино, созревал в его душе. Со своими стихами пришёл в литературное объединение «Электростальские огни», где не только обрёл друзей и единомышленников, но научился технике написания стихов. Валерий пишет о любви, о счастье, о патриотизме, пишет гражданскую лирику, не чужда и пейзажная лирика.
В 2011 году вышел первый сборник стихов «Медаль». В 2012 году – «Вдохновение». В 2015 году – «Чёрным по белому». И в октябре 2015 года Валерий Павлович стал членом Союза писателей России.
Ветеран Вооружённых сил РФ, офицер в отставке, жизнелюб, оптимист, неутомимый житель и неутомимый поэт Подмосковья.
Другие интересные подробности о поэте – в его стихах.
Виктор Воробьёв, член Союза писателей России
Опять
7 ноября 1941 г. в честь 24-й годовщины ВОСР на Красной площади состоялся парад
- В ноябрьский день всё утро напролёт
- В моей душе опять звучит кантата —
- Я окунаюсь в сорок первый год
- И хронику бессмертного парада.
- Идут полки, я в напряженье весь,
- Ведь по святой для русского брусчатке
- И мой отец шагает где-то здесь,
- Сержант и командир сорокапятки[1].
- Держа равнение, прошли полки
- Без тренировок – прямо с эшелона,
- А дальше – бой и вновь шаги, шаги
- До новых зорь седого окоёма.
- Кто шёл с отцом – их, видимо, уж нет,
- Давно и он отдал поклон планиде,
- И, впившись взглядом в хронику тех лет,
- Отца опять сегодня не увидел.
Очаг
- Деревянный дом у речки,
- Огород и баня,
- Я любил сидеть у печки
- И смотреть на пламя.
- В нём увидеть можно было
- Золотую рыбку,
- Голубого крокодила,
- Рака и улитку.
- А сестрёнка, как малину,
- Робко и несмело
- Отковыривала глину
- И за печкой ела.
- В свете и уютной гамме
- Лад с дыханьем вкуса,
- Видно, помогала маме
- Дом обставить муза.
- Пироги, ватрушки с жару,
- Лампа вполнакала,
- И негромко под гитару
- Пела и читала.
- Для сестрёнки шила платья,
- Я – дружок Валера,
- И в наш мир и в наше счастье
- Зло входить не смело.
Родник
- В лесной глуши, среди берёз и сосен,
- Там, где орешник свеж и полон сил,
- Где день ветвями дуба укорочен,
- Родник себе дорогу проложил.
- Давным-давно, мой дед не помнил это,
- Срубили сруб, установили крест,
- И в жаркое засушливое лето
- У родника я слышал благовест.
- Сюда ходили бабушка и мама,
- Места такие святы на Руси,
- Чуть выше земляничная поляна,
- Ну а грибов! Да хоть косой коси!
- А ниже по ручью, в кустах сирени,
- Вольготно и пичуге, и ежу.
- Я подойду и преклоню колени,
- Воды напьюсь и на траве лежу.
Служу слову
- Шагая по Русской равнине,
- Стихи и рассказы пишу.
- Ведь как величайшей святыне
- Я русскому слову служу.
- От красок текущего века
- На сердце то горечь, то сласть,
- Но слово должно человека
- Теплом и красой окружать.
- Читаю. Стих слушает Логос[2],
- Луна, поднебесная синь,
- И хочется, чтобы мой голос
- Запомнили Время и Жизнь.
- То зной, то снега на равнине,
- А я всё пишу и пишу,
- Ведь как величайшей святыне
- Я русскому слову служу.
Восторг
- Идём, любуясь дивным светом,
- Восторг в душе и словесах,
- А журавли, прощаясь с летом,
- Нам вторят в ярких небесах.
- А осень, осень всё смелее,
- Срывая голос с дивных нот,
- Звенит, и спутница хмелеет
- От перегруженных частот.
- И стать, и лёгкая походка,
- И блеск в очах, и огоньки,
- И я навязчиво, но робко
- Касаюсь трепетной руки.
- И осязая, как от света,
- Воспламеняется душа,
- Мы входим споро в бабье лето,
- А в осень жизни – чуть дыша.
Вдохновение
А. С. Пушкин
- Высокой страсти не имея
- Для звуков жизни не щадить,
- Не мог он ямба от хорея,
- Как мы ни бились, отличить.
- Вулкан кипел в груди давно,
- И вот он с силой
- Из недр души прорвался, но
- Не пеплом – лирой.
- И поэтический поток
- Пошёл со звоном,
- Волшебной образностью строк
- Я очарован.
- В нём ритм и музыка стиха,
- Как хвост за змеем,
- Четырёхстопная строфа
- И ямб с хореем.
- Анапест, дактиль, вняв маршрут,
- Уже в дороге,
- Мужские, женские живут
- В потоке слоги.
- И амфибрахий руки жал
- Коллегам летом,
- Раскрыв души потенциал,
- Я стал поэтом.
По строфам Блока
А. А. Блок
- Вползи ко мне змеёй ползучей,
- В глухую полночь оглуши.
- Когда в душе растёт тревога
- И бытовая шелуха,
- Я, углубляясь в строфы Блока,
- Сливаюсь с музыкой стиха.
- На диво оживают строчки,
- Звучит, как песня, плавно речь.
- И вижу не слова и точки,
- А «матовость покатых плеч».
- Губами чувствуя дыханье,
- Я пью его, как винный сок,
- А воспалённое сознанье
- Срывает с тела лёгкий шёлк.
- Вот-вот взорвусь: кровь закипела,
- Дыханье спёрло, дрожь в ногах,
- Нагое трепетное тело
- Обнять пытаюсь впопыхах.
- И слышу в атмосфере жгучей
- Крик поэтической души:
- «Устами томными замучай,
- Косою чёрной задуши».
О себе
- За горой занималась заря,
- Снег пушистый искрился,
- Восемнадцатого декабря
- Я на свет появился.
- Маме было под тридцать уже,
- А отцу почти сорок,
- От войны боль утрат на душе
- И убийственный морок.
- Как сражались они на войне,
- Знают совесть и вера,
- В честь великого лётчика мне
- Дали имя Валера.
- Жили в школе. На классной скамье
- Возрастал я степенно,
- А потом появилась в семье
- И сестрёнка Елена.
- Возле школы сосна, а ветла —
- На берёзу похожа,
- Детским садом мне бабка была,
- Да и дедушка тоже.
- Помню, как-то уже по весне,
- Когда трудно уняться,
- Мама двойку поставила мне,
- Дед пошёл разбираться.
- Я не ведал ни горя, ни зла,
- Ни хулы, ни обмана,
- Самой близкой для сердца была
- Мамка, мамочка, мама.
Милые женщины
- Где торопливым, где медленным шагом
- Следую я по тропе.
- Милые женщины! Счастья и блага
- Вашей желаю судьбе!
- Если нежданно при радужном свете
- На сердце явится новь,
- Ваша звезда пусть по-прежнему светит
- И согревает любовь.
- Ну а когда вы столкнётесь с печалью,
- То протяните ладонь,
- Вашей душе сохранить пожелаю
- Юности жаркий огонь.
- Этот огонь защитит вас от мрака
- Тёмных предчувствий крови.
- Милые женщины! Счастья вам, блага,
- Здравой семьи и любви!
Жизнь
- Вчера уж нет – ушло оно с огнём
- Летучих мыслей, помыслов, азарта,
- Живи, мой друг, сегодняшним деньком,
- Ведь может статься, что не будет завтра.
- Чтоб суть поймать, я через решето
- Слова и выраженья пропускаю,
- Но оказалось, что я знаю то,
- Что ничего конкретного не знаю.
- Опять тоска, уныние, печаль —
- Душе и сердцу ныне стало тесно,
- А жизнь летит, летит в немую даль,
- Как будто ей со мной неинтересно.
Медаль
- Я, как в тумане, помню даль
- Разумного начала,
- Но в ясной памяти – медаль,
- Что на груди сверкала.
- Счастливей не было мальца
- На праздничной аллее,
- Ведь на костюме у отца
- Два ордена алели.
- А на моей груди, как сталь,
- Как снежная вершина,
- Сверкала мамина медаль
- За взятие Берлина!
Полевые цветы
- Полевые цветы после жаркой любви
- Ближе к осени мамами стали.
- И детишек своих, оторвав от груди,
- Осторожно на землю ссыпали.
- Чтобы ранней весной, после зимней тоски,
- Поле снова зелёным стояло,
- А июньской порой, когда зори близки,
- Мириадами красок играло.
- Чтобы осенью русский приветливый дом
- Был украшен цветами иными.
- И, умывшись холодным октябрьским дождём,
- Заискрился власами седыми.
- Полевые цветы – море красок извне —
- Отцвели на просторах Отчизны.
- И безжалостно этим напомнили мне
- О стремительной поступи жизни.
В предновогоднем зале
- В зале эффектные лёгкие гаммы,
- Чистые, милые лица.
- Я приглашу вас, любезные дамы,
- В танце восторженном слиться.
- Кольца и жемчуг на узком запястье,
- Звёздного неба обновы.
- Радуйтесь жизни, держитесь за счастье,
- Будьте добры и здоровы!
- Тонкой душою касаясь за платье,
- Взвешу словесные нити.
- Но не гонитесь за призрачным счастьем,
- А настоящим живите!
- Сбросив с лица новогодний румянец
- Как отголосок азарта,
- Вы извините, но первой на танец
- Я приглашаю Эрато[3].
За словом
- Я ведал с кроткого начала
- Тепло и нежность рук.
- И двери, к слову, открывала
- Мне мама – верный друг.
- Она познала зной и стужу,
- Гладь моря и пески.
- Слова её запали в душу
- И дали там ростки.
- Они росли, а с ними сила,
- И утверждалась мысль,
- И слово каждое таило
- В себе глубокий смысл.
- Давило, жгло мне душу слово,
- Толкало на дела.
- И я ушёл с крыльца родного
- Туда, где даль жила.
- А там меня мечта зазвала
- В литературный круг.
- Но двери, к слову, открывала
- Мне мама – верный друг.
В соцветье строк
А. С. Пушкин
- Прими собранье пёстрых глав,
- Небрежный труд моих забав.
- Сквозь звуки вальса Мендельсона
- Я слышу голос аонид:
- «У Пушкина сама Истома
- Ногою медленно кружит.
- А у тебя страсть к новоязу,
- Скупа строка, тяжёлый слог,
- И ты не ел в пути ни разу
- Нетленный страсбургский пирог».
- Я был смущён, но, сбросив шоры,
- Увидел двух эфирных дам —
- «Дианы грудь, ланиты Флоры»,
- Упругий и подвижный стан,
- Лазурны очи, мглисты бусы,
- А на устах таёжный мёд.
- И вновь напомнили мне музы:
- Как прелесть «ножкой ножку бьёт».
- И как сошлись «вода и камень,
- Стихи и проза, лёд и пламень».
- И этим благодатным днём
- Я музам слова благодарен,
- А Пушкиным – я потрясён!
Беловодье[4]
- Искали люди к Богу путь,
- О волюшке мечтали,
- Но воля им дала хлебнуть
- И горя, и печали.
- Молочных рек искал народ
- С небесной кашей манной.
- И двигался славянский род
- К земле обетованной.
- Через Сибирь шли на Алтай,
- Там, в Беловодье где-то,
- Среди лесов построен рай
- На самом срезе света.
- Там нет ярма и нет бояр,
- А в паспорте «печати»,
- Там на холме стоит алтарь,
- Но нет церковной знати.
- Свободен, волен там народ,
- Мораль несокрушима,
- Её и старость не берёт,
- И смерть проходит мимо.
- Тянулась в Беловодье нить,
- Где русский род с поклоном
- Хотел не по уставу жить,
- А по мирским законам.
Нагота
- Не шевельнуться, не вздохнуть
- Не мог при этой даме —
- Пленяла маленькая грудь
- С курносыми сосками.
- Упругий девичий живот,
- Тугие ягодицы.
- И небольшой губастый рот
- Любвеобильной жрицы.
- Коснулся взор точёных ног,
- Молочно-белой шеи,
- Задел венерин бугорок
- И утонул в купели.
- А мысль, влетевшая в уста,
- Заметила игриво,
- Что из одежд ей нагота
- Всех больше подходила.
Мы – русские
А. А. Блок
- Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
- С раскосыми и жадными очами!
- Мы – русские, мы – соль земли!
- Мы внуки бога Рода,
- Из несгибаемой семьи
- Славянского народа.
- Под рёбра била нас судьба,
- Бросала на колени,
- За Русь святую шла борьба
- На евразийской сцене.
- В лугах по снегу, по траве
- Текла кровь, как водица,
- А на семи холмах в Москве
- Ждала свой час орлица.
- Очнувшись от худого сна,
- В груди огонь и сила,
- Двуглавого орла она
- Для подвигов вскормила.
- Степенно триста лет летал
- Над всей землёй двуглавый,
- Когда же смертный час настал,
- Меч уронил державный.
- Но подхватила меч мечта,
- Что зарождалась в споре
- На красном выступе щита
- В космическом просторе.
- И вновь мы дух свой понесли
- По всей планете бренной.
- Мы – русские! Мы – соль земли!
- Мы – авангард Вселенной!
Квартирник семидесятых
- В комнате люстра богатая,
- Светом картина залита,
- Фото, цветы и пикантная
- Тонкость духовного быта.
- Дамы делились секретами,
- Я у окна, а Татьяна
- Обозвала интровертами
- Двух чуваков у дивана.
- Слушали Вега по радио,
- Сбросив личинки и маски, —
- Фоном звучали адажио,
- Скерцо, осенние краски.
- Сок на столе и шампанское,
- Фрукты, печенье, конфеты.
- Жилка у Тани бунтарская,
- Стать и причёска Бабетты[5].
Посредник
С Гоголя начинается новый период русской литературы, русской поэзии…
В. Г. Белинский
- Не раз и не два прежде в школе
- Великого Гоголя я
- Читал, перечитывал, внове
- Искал и нашёл для себя:
- Ветвистое древо харизмы
- Явило прозорливость, слог.
- И больше, чем нужно для жизни,
- Он видеть и чувствовать мог.
- Познав экспрессивность гротеска
- И вникнув в дремотную жуть,
- Излил Гоголь мудро и веско
- Безбрежную русскую суть.
- То мысль и глубокие чувства,
- То вдруг через токи крови
- Он вносит печать безрассудства
- Во многие строки свои[6].
- Я ж ныне ось творчества славлю
- И верю, идя вдоль оси,
- Посредником был между явью
- И нежитью гений Руси.
Присяга
Под Москвой в 1941 году отец был сержантом, командиром батареи «Прощай, Родина»
- В древнем граде безусым юнцом
- Принимал я присягу.
- Перед строем и рядом с отцом
- Клялся верности стягу.
- Тридцать лет вдаль несли поезда
- По армейской дороге.
- И я помнил и помню всегда
- Ту присягу на Волге.
- Но порвал весьма тонкую нить
- С тем стальным поколеньем,
- Что умело себя не щадить,
- Не вставать на колени.
- С теми, кто в рукопашной хоть раз
- С фрицем мерился силой.
- И не знает, что ныне у нас
- Реет власовский символ[7].
- Не узнал и отец, что в краю
- С незатейливым бытом
- Я нарушил присягу свою,
- Сдав страну паразитам.
Неясность
- Каков проделывает путь
- Орёл в теченьи дня?
- Среди громов и тёмных туч
- Неясно для меня.
- И путь змеи, что на скале
- Не оставляет след,
- Мне не понять на сей земле
- За сотни даже лет.
- И не изгнать из сердца грусть,
- И не изжить тоску,
- Поскольку в женщине я суть
- Постигнуть не могу.
Бабьим летом
- В сей год примчалось бабье лето
- В последних числах сентября.
- И я, друзья, с притоком света
- Вздыхал и умствовал не зря.
- Яснее стало, да и проще
- Смотреть на жизнь, а бес во мне
- Вдруг поклонился низко роще
- И громко крикнул тишине:
- «Открой развесистые двери,
- Введи в свой необъятный сад,
- Где гриб берёзовый и белый
- В мир источают аромат.
- Где старец жил, а юный инок
- Поднялся и имел успех,
- Где блеск летучих паутинок
- Напоминает женский смех».
- Ах, бабье лето, бабье лето,
- Краса в бреду и наяву,
- Промчалось, но с притоком света
- Воздал хвалу я волшебству.
Мадонна
Пушкин Вяземскому: «У моей мадонны рука тяжёленькая».
- Я читал, прислушиваясь к зову
- Сердца, и среди пригожих лиц
- Выделил Наталью Гончарову —
- Первую красавицу столиц.
- Лёгким станом и прекрасным ликом,
- Внешней беззаботностью своей
- Мне она знакома и по книгам,
- И виденьям сонных миражей.
- За окном задумчивые ели,
- На столе катрены о любви.
- И намёк на то, что в женском гневе
- Бурею бывала Натали.
- Не вникая в сферы отношений,
- Уяснил, не опускаясь ниц, —
- Называл мадонной русский гений
- Первую красавицу столиц.
Бабушка Прасковья
- Двор, скотину, запах сеновала —
- Помню я подворье,
- А ещё, как к вере приучала
- Бабушка Прасковья.
- В три перста я складываю пальцы
- На Страстном ликбезе,
- А на Пасху крашеные яйца
- И «Христос Воскресе».
- В Воскресенском храме Арзамаса
- Я в потоке света.
- Крестный ход. Несут икону Спаса
- На закате лета.
- Спас медовый, яблошный, орешный,
- Друг за другом Спасы —
- Дар земли, а может, дар небесный —
- На зиму припасы.
- Будто снова бабушкино слово
- Слышу я в избушке:
- «По субботам с Пасхи до Покрова
- Мы пекли ватрушки.
- В Рождество не ели и не пили
- До звезды всем родом,
- А кутью заранее варили
- Из пшеницы с мёдом».
- Молоко и козье, и коровье
- Мне всегда в дорогу,
- И желала бабушка Прасковья
- Быть поближе к Богу.
Песня о Ваде
- В вольных лугах и лесах незабвенных
- Сладко-пьянящий стоит аромат.
- Звонкие воды истоков нетленных
- С лёгкостью птицы стремятся на Вад[8].
- Белая чайка в полёте упругом
- Над изумрудной поверхностью вод,
- Как и лебёдушка с суженым другом,
- Песню о счастье семейном поёт.
- Песню о счастье и Красная Горка[9]
- Вместе со всеми июньской порой
- Так пропоёт, что вечерняя зорька
- Встретится в Пахтах[10] с лучистой зарёй.
- Пьяна[11]-река песни жгучие долго,
- Пьяно петляя, несёт над волной,
- Чтоб для России великая Волга
- Песни вадские пропела со мной.
Там
- Безбрежен синий небосвод,
- Пригож и солнцепёк,
- Весна, ручьи и ледоход,
- Ленивый ветерок.
- И молодость – вперёд-вперёд,
- И бодрости заряд,
- И устремлённость ввысь на взлёт,
- И к горизонту взгляд.
- Гитара, танцы при луне,
- Безумство от игры,
- А ныне не хватает мне
- Восторгов той поры.
Земля
- Услышав зов земли родной,
- Расстёгиваю ворот
- И оставляю за спиной
- Скупой на ласки город.
- То нива в поле, то стерня —
- Крестьянских душ горенье;
- Земля – основа бытия
- И духа просвещенья.
- От близости с землёй родной
- Мои стихи напевней;
- Спасти себя и стать собой
- Возможно лишь в деревне.
Казарма
- Уйдя со школьного двора
- И выбрав ратный путь,
- Я стал другим, кем был вчера,
- Узнал казармы суть.
- Иной здесь временной отсчёт,
- Бег времени иной,
- Не всякий, кто сюда придёт,
- Останется собой.
- Здесь распорядок с первых дней
- Свободу отменил,
- А вольный дух души моей
- Жестоко приглушил.
- О, как хотелось мне тогда
- В привычную среду,
- В уютный домик у пруда
- И к яблоням в саду.
- А дни летели, как вода
- Под окскою тропой.
- И мне казарма навсегда
- Становится судьбой.
- Здесь нет поблажек никому,
- Здесь мужество в цене.
- Учили жёстко нас всему,
- Что нужно на войне.
На даче
- Дом деревянный с мансардой. Во мгле
- Тускло горящие лампочки,
- А под навесом на дачном столе
- Тонко звенящие чашечки.
- Чайник заварочный, торт, шоколад,
- Белый мускат из Италии,
- А на хозяйке восточный халат:
- Лёгкий, свободный, без талии.
О Киплинге
- Я убеждён: на страсть людей
- Ушедших поколений
- Смотреть сквозь призму наших дней
- Удел глупцов и лени.
- Толстой, Есенин, Вебер Макс,
- Творения Эсхила,
- А Киплинг душу мне потряс
- Вольтеровскою силой.
- В его стихах горячность, пыл
- Людей и интересов,
- Восток, как блеск светил, ценил,
- Знал дикарей и бесов.
- Отвага и победный гром,
- Дух мужества и воля,
- Был Киплинг искренним певцом
- Британского разбоя.
- Будь ты возвышенным, как даль,
- Будь ты талант иль гений —
- Грешно оценивать мораль
- Ушедших поколений.
Завет
- Едва ли на промысел Божий
- Найду я достойный ответ.
- Зачем в каждой клеточке кожи
- Хранится отцовский завет?
- «Валерий, ты должен свободно
- Не только держать без конца
- На уровне приобретённом
- Духовную планку отца.
- Обязан окрест оглянуться.
- И в некий двухтысячный год
- Хотя бы мизинцем коснуться
- Неведомых мною высот».
Танцовщица
- Насквозь богемная по сути,
- К тому же дьявольски мила,
- Её на всякой сцене люди
- Встречали просто на ура.
- Движеньем тела для начала
- Всю заполняла пустоту.
- И танец вольный исполняла
- С любовником как бы в бреду.
- Любовника её на сцене
- Шарф чёрный в блёстках заменял.
- Он то ласкал её колени,
- То бёдра сладко обнимал.
- То к шейке лебединой вился,
- Рискуя в страсти удушить,
- То снова возле ног стелился,
- Во всём стараясь угодить.
- Но вот шарф-кавалер смелеет,
- И страсть его толкает вверх,
- Вот-вот он ею овладеет
- Публично, на глазах у всех.
- В последний миг сего накала
- Всё ж успевала отвести
- Бесцеремонного нахала
- От обнажавшейся груди.
- Так, танцем ловко приглашая
- Мужчин испить с ней сладкий сок,
- Она их вскоре превращала,
- Как шарфик, – в тряпку возле ног.
Это одна из самых известных танцовщиц начала XX века.
Как вы думаете – кто она? Любители поэзии её должны узнать, если нет – смотрите стихотворение «Горение», в нём она упоминается.
Горение
А. С. Пушкин
- И в поэтический бокал
- воды я много подливал.
- Я воду лью, как все поэты,
- В свой поэтический сосуд,
- Но в основном к стихам сюжеты
- Из жизни в кровь и мозг текут.
- Вот моего коснулся взора
- Лучом соцветий Тициан,
- А муза танца Терпсихора
- Напела сердцу про Дункан.
- А вот крестьянское подворье,
- Изба, натопленная печь,
- За прялкой бабушка Прасковья,
- А дед Василий чинит сеть.
- С непостижимым словом Логос
- Открыл передо мной чело,
- Увидеть их, услышать голос
- Мне вдохновенье помогло.
- Оно закаты и рассветы
- Встречает взором огневым.
- И я, друзья, как все поэты,
- Горжусь горением своим.
Кузина
Памяти Трусовой (Шушиной) Зои Геннадьевны
- В просторном доме я и Зоя.
- Нам интересно посмотреть,
- Как вяжет бабушка Прасковья,
- А дед Василий чинит сеть.
- Но вскоре я отметил взглядом:
- Иные малыши в избе,
- А мы шагаем с Зоей рядом
- По ученической тропе.
- Держась за древо родовое,
- Мы с ней с утра и до утра.
- А вот и время золотое:
- Гитары, песни у костра.
- Вино любви из полной чаши
- Текло, как нега из очей,
- И вот уж Зоя мужу Саше
- Трёх подарила сыновей.
- Богатство речи и движений,
- Умение себя подать,
- И судьбоносные ступени
- Несли волнующую стать.
- Не столько формы, краски – сколько
- Притягивал глубинный свет,
- Цветущий ярко, словно зорька,
- На протяженье многих лет.
- И шла, даруя знанья, силы,
- Игру ума и благость дня.
- А ныне мрамором могилы
- Друг жизни смотрит на меня.
Шушины
- Я был в Гороховецких лагерях,
- Зимой и летом марши совершали,
- Развёртывали технику в полях
- И тактику пехоты изучали.
- Учебные атаки по пескам,
- Окопы рыли, парясь в обороне,
- Привыкли к регулярным марш-броскам.
- Кому легко на волжском полигоне?!
- Здесь в сорок третьем дядька мой бывал
- И проходил в пехоте подготовку.
- Как страшный сон, он это вспоминал —
- Кормили так, что не поднять винтовку.
- И бабушка, заботливая мать,
- Еду возила для солдата-сына.
- Ушёл он добровольцем воевать
- И дошагал до самого Берлина.
- Он на Рейхстаге написал весной,
- Увековечив имена упрямо:
- «Геннадий Шушин» – это дядька мой,
- И «Анна Шушина» – моя родная мама.
Мгновенья
- Миг за мигом по жизни иду,
- Все года собирая.
- И в какой-то момент добреду
- До последнего края.
- Несмотря на обилие дней,
- Пробежавших проворно,
- Большей частью в дороге моей
- Протекает жизнь ровно.
- Но бывают мгновенья, когда
- Дух сливается с миром,
- А душа, как в истоке вода,
- С колдовским эликсиром.
- И по телу проходит волна,
- Как от пушкинской лиры,
- Мысль тогда осеняет меня
- О гармонии в мире.
- Этот миг я стараюсь поймать,
- Задержать его властно.
- И всем сердцем своим прокричать:
- «Ты, мгновенье, прекрасно!»
- Миг за мигом по жизни иду,
- Принимаю упрёки,
- И в какой-то момент упаду
- Я на этой дороге.
Новая элита
В центре выставочного зала на высоком подиуме лежал торт весом 80 кг в виде фигуры Ленина в гробу в натуральную величину. Играла траурная музыка.
Акция художников, прошедшая в московской галерее «Дар» 30 марта 1998 г. Были приглашены депутаты ГД, члены правительства
- На плечах своих внесли
- Слуги, будто тени,
- Шоколадный гроб. Внутри
- Шоколадный Ленин.
- Деньги льются как вода,
- Славная житуха,
- Поглощать торт господа
- Начинают с уха.
- Вот один, прорезав гроб,
- Подчинившись клану,
- Сунул ложку прямо в лоб,
- Мол, мозги достану.
- Пошловатый господин
- С милою особой,
- Одурев от сладких вин,
- Поделился попой.
- Смех сиятельных господ,
- Каламбур с кислинкой,
- Посылает дама в рот
- То, что под ширинкой.
- Перемены не страшны
- Для пустых личинок,
- Получил хмырь от жены
- Ленинский ботинок.
- Изворотливый хохмач
- Вырывает сердце,
- Подаёт лакей кумач
- Вместо полотенца.
- Это было на заре
- Либеральной слизи,
- А точнее, при «царе»
- Ельцине Борисе.
Милая
- Иду я вновь походкой гибкой
- Туда, куда ведёт стезя,
- А рядом с трепетной улыбкой
- Шагает милая моя.
- Нежны розетты на запястье,
- В очах бездонный океан.
- И говорю: «Какое счастье
- Смотреть и видеть милый стан,
- Ланиты, царственные плечи.
- И, ощущая сердца стук,
- Смотреть в глаза и слушать речи,
- Касаться грациозных рук.
- Нет! Не звезда.
- И не звездуля.
- Не душка с барской пустотой,
- А ослепительная Юля
- Мой дух пленяет красотой».
Весной
От имени 12-летней внучатой племянницы
Юлия Друнина
- Я только раз видала рукопашный,
- Раз наяву. И тысячу – во сне.
- Я со взрослыми ныне на «вы»,
- А от близких я знаю:
- Прадед Павел от древней Москвы
- Шёл к девятому маю.
- Где пешком, где ползком, где засим
- В эшелоны погрузка,
- А прабабушка Анна за ним
- Шла к Берлину от Курска.
- Никогда я не видела их,
- Не касалась руками,
- Но они с фотографий мой лик
- Обнимают очами.
- Холод, зной, море крови в пути,
- Незнакомые дали,
- А я вижу у них на груди
- Ордена и медали.
- Миллионы младых, пожилых
- С ними шли до Берлина,
- А прочла вам о чувствах своих
- Кузнецова Полина.
Сущее
- То город, то околица,
- То горести, то радости.
- Пусть разум с ленью борется
- От младости до старости.
- Пусть в девице-красавице
- И девственность, и ветреность,
- А в женщинах мне нравится
- Изящество и женственность.
- От времени, как водится,
- На сердце травмы, трещины,
- Ведь жизнь мужчин находится
- Под властью жажды женщины.
Радости и счастья
- В нашей жизни людям лесть приятна,
- Как и похвала, всегда важна.
- Жду я во Вселенной необъятной
- Новогодний свой бокал вина.
- Далеко от истины я ныне,
- Но хвалу Создателю пою,
- Поздравляя горы и долины,
- Юную красавицу-зарю.
- Заключу любимую в объятья,
- Поцелую в милые уста.
- С Новым годом! Радости и счастья!
- Здравия на многие лета!
Отец
С. П. Гудзенко
- Нас не нужно жалеть, ведь
- и мы никого б не жалели.
- В сорок пятом на Эльбе отец[12]
- Не чурался работы.
- Во главе сотни русских сердец
- Из воздушной пехоты.
- Под Москвой в сорок первом стоял
- Против сил оккупанта,
- Орден вскоре за это сиял
- Под шинелью сержанта.
- В День Победы торжественный зал,
- Позади все печали,
- Но когда он Москву вспоминал —
- Губы боль отражали.
- Он с парада под огненный шквал,
- Он на Эльбе пил с янки[13],
- Он медали носить мне давал,
- Часто парился в баньке.
- Дом и садик у самой воды,
- Жизнь и в светлое вера,
- И два ордена Красной Звезды
- На груди офицера.
- У всего есть предел и конец
- В этом мире лучистом,
- А ещё помню то, что отец
- В землю лёг коммунистом.
Малая родина
- Я люблю мою родину малую,
- Я люблю наш родительский дом,
- За околицей даль величавую
- И заросший у озера склон.
- По воде звук весла и уключины,
- На рыбалку вадчанин[14] плывёт,
- Рыболовами были здесь Шушины,
- Да и Клюшиных славный жил род.
- Здесь нашёл мой прапрадед пристанище,
- Здесь он принял последний обряд,
- Но старинное вадское кладбище
- С прахом дедов загнали в асфальт.
- Здесь водица святого источника,
- Лес, овраги, речная волна.
- И старушка из низкого домика,
- Как и прежде, встречает меня.
- Мне мила моя улица старая,
- Где был счастлив я с первых минут,
- Потому что здесь родина малая,
- Здесь души моей корни растут.
По строфам А. С. Пушкина
А. С. Пушкин
- Они сошлись. Волна и камень,
- Стихи и проза, лёд и пламень.
- Идеалист-романтик Ленский —
- Поэт, философ деревенский —
- Цивилизован и любим,
- И Пушкин сжалился над ним:
- Убив мыслителя на взлёте
- В его стремительном полёте,
- С движеньем пламенной груди,
- Но к рогоносному пути.
- Ведь Ольга, ветреная Ольга,
- Не сознавая чувства долга, —
- Пуста, как ранняя весна,
- Зато «красна лицом она».
- А вот Онегин не для славы,
- А для потехи и забавы
- Знал дам «холодных, как зима,
- Непостижимых для ума».
- Давал Владимиру советы
- Писать и оды, и куплеты,
- И отойти от Ольги к той,
- Кто жаждет «пищи роковой».
- А я сквозь синие туманы
- Зрел облик Лариной Татьяны
- И благодарен, что творец
- Дал в дар «чудесный образец».
Нет – не голый
- «Картины Моне, как в стихах обороты,
- Туманны, легки и настрой создают…»
- Я, слушая, чувствовал тонкость породы,
- Счастливого сердца покой и уют.
- И речь с придыханьем, и дым сигареты,
- И сделал я вид, что узрел и познал
- Моне с Ренуаром, у коих поэты
- Находят доселе незримый астрал.
- Ван Гог, Писсарро, а о гордой плеяде
- Таких, как Пикассо, поведал я сам:
- «Король-то не голый – он в новом наряде,
- В наряде, не видимом лишь дуракам».
- В улыбке и жестах весенняя благость,
- А голос вещал, как при страстной мольбе:
- «Всмотрись вглубь себя, где находится радость,
- Найдёшь, милый друг, примененье себе».
Письмо
- В этот раз сообщала сестра,
- А писала мне редко:
- «Жизнь отца, что текла как Сура[15],
- Задрожала как ветка».
- И по сердцу – как острым резцом,
- И поплыли чернила:
- «Приезжай, попрощайся с отцом».
- И слезу уронила.
- Я приехал, и мы, как всегда, —
- Две за встречу и третью[16],
- И я знал, что отец никогда
- Не согнётся пред смертью.
- Он всю жизнь то в бою, то в борьбе,
- С юных лет, как на треке,
- Жизнь любил и был верен себе.
- У меня плыли веки.
- И хандра, и тоска без конца,
- И усилилось бремя,
- Вскоре весть от сестры: «У отца
- Остановлено время».
- Цепь трагедий, как воля Творца,
- Поменяла программу,
- Через годы в могилу отца
- Положил я и маму.
- На высоком холме средь берёз
- Возле скромной могилы
- Обойтись можно бы и без слёз,
- Да не дал Бог мне силы.
Сердце под нож
- Элегантная маечка,
- Лёгкий стук каблучков,
- Шла навстречу мне Галочка
- Двадцать с лишним годков.
- И улыбкой туманною
- Сердцу бросила весть:
- Быть с прекрасною дамою
- Величайшая честь.
- Шаловливая талия,
- А в очах – сотни стрел,
- От такого мерцания
- Без вина захмелел.
- Губы страстью увенчаны,
- В сердце море огня,
- Даже яркие женщины
- От неё без ума.
- Мужики к ней с осанною,
- На душе моей дрожь —
- Жить с прекрасною дамою —
- Значит, сердце под нож.
«за русский народ!»
«За русский народ!» – тост, произнесённый И.В. Сталиным на кремлёвском приёме 24 мая 1945 года. Ровно через месяц, 24 июня 1945 года, состоялся Парад Победы
- Уланова Галина за столом,
- Курчатов, Жуков, Моисеев…
- И Шостакович Дмитрий здесь, а он
- За Русь и русских корифеев!
- И за здоровье, общность, за народ,
- А вслед заговорила муза
- О том, что русские – ведущий род
- В стране Великого Союза.
- Он пил за тех, кто не оставил пост
- И не отдал страну шакалам,
- А Эренбург Илья, услышав тост,
- Сидел и плакал за бокалом.
- И Шолохов. Потом он в страшный год
- Отверг на съезде ложь Хрущёва,
- Один из всех, поднявшись в полный рост,
- В защиту Сталина взял слово.
- А в этот памятный победный год
- Тост произнёс Иосиф Сталин.
- О том, что русские, что русский род
- Умом, делами, силой славен.
Лучшие
- Мне дорог вид рязанского села
- И мир его музея,
- «Ведь здесь когда-то баба родила»
- Есенина Сергея.
- Простор полей, красавица Ока
- Размахом одарили,
- По силе образов и языка
- Ему нет равных в мире.
- Его поэзией дышал и жил,
- Искал в ней дух истока,
- Но вскоре весь задор и пыл
- Я перенёс на Блока.
- Размер и рифма, яркая строка,
- И дух стиха отменен.
- Поэзия мне Блока дорога,
- Но всех милей – Есенин.
Фантасмагория Замятина[17]
- Ночь мною вновь за книгой встречена,
- Откуда внял не в одночасье,
- Что в жизни даже переменчиво
- Математическое счастье.
- К чему семья, её предания!
- Зачем уклад, пожитки, хаты?
- Гигантский комбинат питания
- Олеша[18] воспевал в двадцатых.
- Сия стезя была подхвачена
- И понеслась, но вскоре сила
- Фантасмагории Замятина
- Меня как громом поразила.
- Я не хочу ходить под номером,
- Жить под стеклом в стране «Единой»[19]
- Ни с женщиной с весёлым норовом,
- Ни со своей супругой Ниной.
- Запутался я окончательно,
- Но мысль по-прежнему витает,
- И «Мы» – творение Замятина —
- Меня страшит и увлекает.
- Он жил надеждами и творчеством,
- Создал очаг себе и имя,
- А этот стих широким обществом,
- Скорей всего, не будет принят.
Осень
- Осень срывает с лесов и полей
- Жадно густые цвета.
- И под напором обильных дождей
- Зелень стекает с листа.
- Смело меняет на яркий пурпур,
- На грозовые костры
- Бледное золото, и на лазурь —
- Краски медовой поры.
- Дни всё короче, и ныне во сне
- Шепчет, снимая шелка:
- «Ты напиши, расскажи обо мне,
- Как я мила и ярка».
С бодуна
- Вечер, речи, на простенках
- Тёмно-красный бархат,
- Роскошь в бежевых оттенках,
- В ожерелье яхонт.
- Носик, бархатные губки,
- Пафос и обжорство,
- Остроумие и шутки,
- Лёгкое потворство.
- Посмотрев на лик кокетки
- Утром трезвым взглядом,
- Захотелось выпить водки
- С флорентийским ядом.
Совет
- Один совет. Прислушайся, Валерий,
- Прими всем сердцем, дорогой, и знай:
- На свой аршин соратников не меряй,
- Но и чужой – к себе не примеряй.
- Твоя душа добра и света ищет.
- В ней звон весны и по утрам свежо,
- Живи лишь только для себя, дружище,
- Но так, чтоб ближним было хорошо.
Шелуха
- Удивляя благостное сердце
- Горечью раздавленного перца,
- С гордой сути мрачного стиха
- Сыпалась словесная труха.
- Вслед цинизм, приправленный эстетством,
- Сыпался с плебейским самоедством.
- Падающей братии внимал
- Созданный мечтою Интеграл.
- Много раз он выносил за скобки
- То, что было в черепной коробке,
- А недавно в обществе светил
- Удалил и тех, кого любил.
- Приспособившись к гламурной лени,
- К простоте и лёгкости движений
- В сексе, словно питерский «Сапсан»,
- Двигался к невнятным словесам.
- С негативным философским взглядом
- Интеграл ругался, а за матом
- Слышал я слова про авангард,
- Про модерн, платоновский азарт,
- И про то, что творческая вьюга
- Возле поэтического круга
- Закружилась, словно шелуха,
- От вполне понятного стиха.
- Но сегодня ближе к полнолунью
- Интеграл за творческой заумью
- Чуть левей сомнительных оков
- Вдруг узрел безумие стихов.
Командир-педагог
- Наш командир был полон сил
- В училище военном,
- Где касту воинов растил
- Умно и вдохновенно.
- Он, помня опыт боевой,
- Нам объяснял щадяще,
- Что в битве доблести с судьбой
- Судьба берёт верх чаще.
- Что доблесть можно победить
- И червь её изгложет,
- Но вот иной заставить быть
- Пока никто не может.
- Навстречу бурям и огню,
- Дыханью злого рока
- Учил идти. И я храню
- В крови – дух педагога.
О прекраснейшей
- Школьное общество[20], в коем я рос,
- В коем касался рук мамы,
- В душу вложило красу от берёз,
- Образ прекраснейшей Дамы.
- Отблески светлой и чистой души,
- Верной любви и морали,
- Сердце пронзая в заволжской тиши,
- Яркой зарёй отражались.
- Облик гармонии видел во сне,
- Осенью – в сизом тумане,
- А поэтический колокол мне
- Пел о прекраснейшей Даме.
- Голос дрожал и блестел, как топаз,
- Словно картина Ван Гога.
- Я ж оживлял нашу маму не раз
- Тёплым дыханием слога.
Полоса препятствий
- Мне с препятствиями полоса
- Не страшна ни в какую погоду,
- Ибо чувствую, что небеса
- Помогать будут взять её с ходу.
- Перепрыгнув траншею с водой,
- Лабиринт пробежал с затрудненьем.
- Лейтенант наш, совсем молодой,
- Наблюдает за каждым движеньем.
- Огневой предо мною рубеж —
- В цель бросаю гранату, вторую,
- Сетку низкую быстро пролез,
- Зацепив чем-то банку пустую.
- «Осторожней!» – кричит лейтенант, —
- «Прижимайся всем телом к земельке».
- А уж с правого фланга сержант
- Ловко лезет по каменной стенке.
- Пот в глаза, словно въедливый дым,
- И слюна, как у лошади пена,
- Я едва поспеваю за ним,
- Ноет только немного колено.
- Недостроенный дом перелез,
- «Стометровка!» – кричат мне вдогонку,
- Только в тело вселился уж бес
- И запел свою песнь потихоньку:
- «Не страшна полоса для юнца
- У начала большого пробега,
- Только вот – полоса без конца,
- Полоса до скончания века».
Чертовщина
- Я, поклоняясь духу бурь,
- Встаю с туманной ранью,
- Люблю изящество и дурь
- На грани и за гранью.
- При мне всегда дружок Фома,
- А с ним его деваха,
- Душа красавицы полна
- Лукавства, лжи и траха.
- С утра до вечера втроём,
- Нередко на халяву,
- Нет, не амброзию в рот льём,
- А сущую отраву.
- А ныне вечером ко мне
- Явилась Ариадна,
- Играл я с нею в буриме,
- И получалось ладно.
- Открыла дама мне глаза,
- Зажгла в груди лучину,
- И я сложил за полчаса
- Всю эту чертовщину.
На пламя курс
- На мощь державную, на пламя курс,
- К вершинам бытия бросок,
- По темпам роста сталинский Союз
- Опередить никто не мог.
- А в сорок пятом сталинская рать
- Дух славы обрела вовек.
- При слове «Сталин» шляпу должен снять
- Любой разумный человек.
В океане любви
Семейное счастье – не подарок судьбы, а дело рук супругов, их ума, доброты, человечности и любви
- Встретив в мае изящную фрау,
- Не запели в душе соловьи,
- Но в большом океане любви
- Мы явили любовную пару.
- Полный штиль на тридцатой версте,
- На трёхсотой – под шёлковым стрессом.
- И клонилось, как солнце за лесом,
- Наше счастье к закатной черте.
- Ветерок, а затем ураган,
- И сплошная в душе непогода.
- Завели нас в гнилое болото,
- И шумел ледяной океан.
- Мысль, как сердце надёжного друга,
- Зашептала, касаясь груди:
- Либо встань и навеки уйди,
- Либо снова влюбитесь друг в друга.
В Первой армии
- Я ценил и ценить буду дружбу
- Как священный союз и как дар,
- Ведь свою офицерскую службу
- В Первой армии я начинал.
- Вглубь земли, ближе к адовой пене,
- Я спускался, и было мне там
- Неуютно, но рядом Евгений
- И седой, словно лунь, капитан.
- Этот бункер, как трёп маргинала,
- Мне на сердце и разум давил —
- В царстве тьмы его суть обитала
- И не знала небесных светил.
- А потом были вёрсты и вёрсты,
- Страшной силы, как смерть, жернова,
- Но зато запах сена и звёзды,
- Блеск луны и трава-мурава.
- Ни болезней не знал, ни простуды,
- Лишь порой леденело нутро,
- Но моим командиром был Рудый[21]
- В Первой армии войск ПВО.
На море
- Живописные картины,
- Катера и шхуны,
- Длинноногие фемины,
- Пляжные костюмы.
- Будоражили дух также
- Бары и отели,
- Фешенебельные пляжи,
- Пряные коктейли.
- Дивы в модных мини-юбках,
- Море золотое,
- В разговорах и поступках
- Шум и зов прибоя.
Мельпомена
- Заметно оживилась сцена,
- Когда Трагедия и Страсть,
- А вслед за ними Мельпомена
- На сцену с маской поднялась.
- С лица сошли, наверно, краски
- И страх все члены обуял,
- Когда оскал ужасной маски
- Нежданно душу показал.
- В ней отражались боль и муки
- Всех тех, кто пережил беду.
- И протянул я в скорби руки
- К несчастным в огненном аду.
- Оскал беззубо улыбался
- Улыбкой едкой тех людей,
- Кто в глубине души смеялся
- Над безрассудностью моей.
- Когда трагическую сцену
- Заполнила собой Печаль,
- Услышал я, как Мельпомену
- Звала заоблачная даль.
- Она растаяла в тумане
- Античных гор, но сквозь года
- С ужасной маской муза драмы
- В театр приходит иногда.
Суматошность дня
- Шагая с мудрого Востока
- Под пенье аонид на Вест,
- Я повстречал в гостях у Рока
- Поэта с дюжиной невест.
- В прихожей сказочные вещи,
- Портрет мыслителя Соко[22],
- В гостиной взоры томных женщин,
- Декор эпохи рококо.
- В стихах поэта прозаичность,
- В суждениях который час.
- Тевтонская философичность
- И галльские виньетки фраз.
- Играя в вист, шутили пошло.
- Я ж, не растрачивая пыл,
- То пребывал в Прекрасном прошлом,
- То Светлым будущим пожил.
- И в этот стих вложил изыски,
- Фигню и суматошность дня
- Лишь потому, что по-английски
- Ушла Эрато от меня.
В избушке
- Был ужин в низенькой избушке,
- Где слушал я рассказ
- Из уст заботливой старушки
- В довольно поздний час.
- Она была нетороплива,
- Лучилась доброта,
- Ей дали имя Серафима,
- Конечно, неспроста.
- «Не ожидай от жизни много,
- Не избежать судьбы,
- Любовь, страданья – всё от Бога,
- И мы его рабы.
- Господь наш видит всё и знает,
- Над всеми Властелин.
- И вскоре, видимо, предстанет
- Моя душа пред Ним»[23].
- Не надо быть, друзья, глухими.
- И я, едва дыша,
- Держал глаза свои сухими,
- Но плакала душа.
- Неспешна речь, а очи – кротки,
- Как тени от судьбы,
- Не выдержав рассказа тётки,
- Я вышел из избы.
- Был ужин в низенькой избушке,
- Где слушал я рассказ
- Из уст моей родной старушки,
- Увы, последний раз.
Утром
- Чувствуя душу природы,
- Как теплоту женских рук,
- С нежной истомой дремоты
- Я расставался не вдруг.
- Вскорости следом за солнцем
- Встал и пошёл на лыжню,
- Утро беззлобным морозцем
- Душу бодрило мою.
- Крикнул, поднявшись на гору,
- Вдруг ни с того ни с сего:
- «Чудо не явится взору,
- Если не верить в него!»
Лейтенантская дорога
- Я лейтенантскою дорогой
- Шёл рядом с преисподней,
- Держа ответ за взвод пред Роком,
- Как всякий Ванька-взводный.
- А в выходные, чаще с «Гладом»,
- А иногда с «Лопесом»
- Кутил за городским фасадом,
- Вертелся мелким бесом.
- Ведь в кабаке – фарца и цыпы,
- Дельцы и потаскухи,
- И лабух добавлял и сыпал
- В мелодии чернухи.
- Поодаль огненная ярма
- С манерами звездули,
- А в понедельник вновь казарма,
- Дежурство, караулы.
- Да и начальники-зануды
- С их неусыпным оком,
- А ротный – Анатолий Рудый —
- Был и Судьёй, и Роком.
Коллаж
- Поскольку мерю я морскую милю
- Не метром, а изяществом волны,
- К мольеровско-шекспировскому стилю
- Я подхожу с обратной стороны.
- Вино и блюдо из бараньих почек
- Я не вкусил, а, зауздав коня,
- Создал коллаж из буквиц, лиц и строчек
- В манере, не присущей для меня.
- В нём много чувств, но ни красы, ни мысли.
- И я опять, но вновь не по-людски,
- Когда же думы и вино прокисли,
- Коллаж порвал на мелкие клочки.
У музы
- С трудом, но всё ж настроив лиру
- На разговор при встрече,
- Я мысленно входил в квартиру,
- И вот вошёл под вечер.
- Оставив позади интриги,
- Осеннее ненастье,
- Ласкал глазами шкаф и книги,
- Хозяйку в светлом платье.
- Наполненная жизнью зала,
- Картины, фото музы —
- Вся меблировка выдавала
- Пристрастия и вкусы.
- В гостиной думал я вальяжно
- Про вывихи планиды,
- Про то, что нужно и что важно
- Для Соколовой Лиды.
- В декоре шарм, хрусталь в серванте,
- С подсветкой статуэтка —
- Всё говорило о таланте
- Блистательном и редком.
Мы
- Лишь только возникали споры,
- Рождалась и беда.
- Пришли из Азии монголы,
- Сжигая города.
- Да и Европа поднимала
- Над нами острый меч.
- И нагло русским предлагала
- Под веру Рима лечь.
- Не знала Русь в веках покоя,
- Веками кровь лилась,
- От православного устоя
- К империи рвалась.
- Мы с азиатами несхожи,
- Но и не Запад злой,
- Мы – евразийцы, и нам Боже
- Удел отмерил свой.
- И я всегда, друзья, гордился,
- Да и теперь горжусь,
- Что русским на земле родился,
- И обожаю Русь.
Легкомыслие
- Кухней правила дама,
- Засучив рукава,
- Я ж строфой Донжуана
- Посылал ей слова:
- «Я надёжен, как небо,
- Я надёжен, как бог,
- Как творения Феба,
- Как пленительный Блок.
- От идеи Гермеса
- Одержим я мечтой,
- А вот друг твой от беса