Хронограф жизни и смерти

Хронограф жизни и смерти

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Григорий мрачно курил в своём гостиничном номере. Это была уже третья сигарета подряд. Хотелось выпить, но он был достаточно опытен, чтобы понимать, что выпивка не поможет, а лишь усугубит всё…

Неделю назад Григорий со своим шефом (или это шеф с Григорием) прибыл в командировку на один из заводов корпорации для проверки его финансового положения. Григорий был молод, и это была первая его командировка с ревизией, которая обещала стать новой ступенькой в развитии его карьеры. Он будет учиться ревизиям и проверками непосредственно у самого Юрия Борисовича – зам. начальника Ревизионного управления. Не каждому выпадает такая честь – работать рука об руку с таким мастером. Это были надежды и ожидания молодого ревизора.

Проверка шла спокойно. Инициативы Григорий не проявлял – просто было не до того – шеф озадачивал массой технической работы, и времени для какой-либо аналитической работы не было совершенно. Тем не менее, Григорий кое-что помечал в своём блокноте – то, что бросалось в глаза явным несоответствием с прочими финансовыми показателями. Помечал, а ночью изучал и обдумывал свои записи. Картина постепенно вырисовывалась, и она не выглядела безупречной. Что там – «безупречной»? Картина выглядела крайне подозрительной. Утром за завтраком докладывал итоги размышлений шефу. Шеф благосклонно выслушивал Григория и с улыбкой кивал головой, как бы соглашаясь с ним. К концу недели шеф передал Григорию для выверки проект акта проверки, уже принципиально согласованный с руководством завода. К своему удивлению, молодой человек не обнаружил в акте ни намёка по теме своих утренних докладов. Срочно добиваться аудиенции у шефа!

Ю.Б. неохотно пригласил его в свой номер «люкс». Григорий, немного волнуясь, вновь доложил свои соображения по поводу ряда странных и подозрительных позиций в финансовых документах. Уже не просто, как перечисление фактов, а всё обобщив и с серьёзными выводами. Тем не менее, Григорий опасался, что Ю.Б. легко и непринуждённо уничтожит все его наработки и результаты ночных размышлений своей безупречной логикой, глубиной знаний финансовых секретов. Но всё пошло не так.

Шеф внимательно, не перебивая, слушал Григория, смотрел его расчёты. Наконец Григорий закончил. Повисла пауза. Почти мхатовская. Григорий ожидал чего-то вроде «Не верю!». Но шеф молчал и смотрел, не отрываясь в глаза Григорию. Взгляд добрым не был, он был, скорее, оценивающим. Григорий не выдержал, отвёл глаза. Наконец, Ю.Б. прервал молчание. «Ты, Гриша, молодец. Копаешь не только глубоко, но и в тех самых местах, в которых следует копать. Ещё раз – молодец. Думаю, что у тебя есть все шансы высоко подняться по карьерной лестнице. И я тебе помогу в этом. Но надо учиться не только глубоко копать, но и иметь широкий взгляд на проблемы, финансовые – в частности. То есть не быть только лишь буквоедом-занудой. Но к этому надо идти постепенно. Я согласен с твоими выводами, которые ты сейчас мне доложил. Я тоже всё это видел. Даже, признаюсь, кое-что всё-таки ускользнуло от моих глаз, а ты смог увидеть…. Но сегодня мы про всё это в акте писать не будем, Григорий. Вопрос тут значительно более широко стоит, чем какая-то цифирь в балансе и в финансовых отчётах. Мы же с тобой сотрудники одной из крупнейших корпораций, а это означает, что речь не только об экономике отдельно взятого предприятия. Потом всё поймёшь. Ещё раз – хвалю. Давай отдыхай. Завтра ещё есть, над чем тебе поработать, «вылизать» текст акта и подготовить его к подписанию. И у нас до конца командировки ещё останется три дня, чтоб отдохнуть. Природа, шашлыки и всё такое». И главный ревизор подмигнул молодому юному коллеге. Григорий онемел. Молча поднялся, кивнул шефу и пошёл к себе.

И теперь он сидел у себя в номере, курил и смотрел невидящим взглядом куда-то в сторону зашторенного окна. Основная мысль, пульсировавшая в его голове, формулировалась однозначно и чётко: «Если что, то я буду крайним». Григорий был всегда открытым человеком, не терпящим лжи, угодничества.       Было уже совсем поздно, но какой тут сон? Надо было решать, участвовать ли в этой явно нечестной и рискованной игре по укрывательству вероятного преступления или конец карьере в корпорации? И решение было принято: завтра он всё скажет Ю.Б., всё, как есть – а там была-не была. Григорий успокоился. Когда решения принимаются, то появляется уверенность и непреклонность. Всегда. Григорий подумал о доме, о семье. Семья была небольшая: он и супруга Катя. Они были вместе уже почти пять лет, но детьми пока не обзавелись. Карьеру делал не только Гриша, но и Катя. Она была весьма способным программистом. «Надо будет ей объяснить своё решение, она сможет понять. Мы всегда понимали друг друга, потому что любили».

С мыслями о любви Григорий заснул. Завтрашний день обещал быть непростым.

Любовь, любовь… Любовь движет миром, и она же его спасёт.

Наутро Григорий твёрдо сообщил шефу, что не может согласиться с игнорированием важных и серьёзных проблем, выявленных проверкой. Что, может быть, когда-нибудь и у него, Григория, появится нужная широта взглядов. Но пока её у него нет, он не может целиком и полностью полагаться лишь на чужой опыт. Поэтому он не готов ставить свою подпись под актом проверки, а письменно выскажет своё особое мнение.

«Ничего ты не понял, юноша. Жаль. Ну, что ж. Давай сюда командировочное удостоверение, я тебя отправляю назад. Сегодня же!» – эти слова Григорий выслушал молча. В тот же день, всё оформив, как полагается, он вылетел в Москву.

Лететь было недолго. Были ли у Григория мрачные мысли? Были. На работе ожидались оргвыводы. «Будут ли его слушать? И стоит ли вообще как-то сопротивляться, бороться с удушающей и всесильной бюрократической машиной? Кто он и кто они? И так уже он проявил неслыханную по нынешним временам строптивость. Пока самое главное, что совесть чиста, а там посмотрим». Ждать Григорию оставалось не долго – уже завтра в офисе на него станут показывать пальцем, а начальник отдела, Светлана Юрьевна, будет беззлобно ругаться матом. А потом? «А потом – суп с котом», – весело подумалось Григорию.

Самолёт начал заходить на посадку. Погода за бортом была не просто лётная, а очень даже хорошая, несмотря на позднее вечернее время. А вообще вечера не уступят утреннему времени, а то и превосходят его. Утро – это надежды, а вечер – “былое и думы”. А чем хороши майские вечера? Не только грозой и громом, не только цветением и ароматом природы. Но и общей красотой жизни, когда человек многое хочет и многое может….

Внуково приветливо встретило Григория. Или это ему только так показалось? Война и мир… они же внутри нас. Внешняя среда меняется незаметно для глаза, но заметно для сердца, и наоборот тоже. Григорию было комфортно. Когда дело сделано и поступок совершён, жалеть уже не о чем. Григорий и не жалел. Хорошая работа, хорошие деньги – это важно, конечно, но не критично, если вдруг не всё пошло гладко. Куда важнее другое – истинное предназначение человека: жить, любить, растить детей. Вырваться из рутины текущих дел, чтобы увидеть настоящую жизнь, а это возможно, только совершив Поступок.

С такси проблем не было никаких. Ехать надо было через весь город, но Москва уже опустела к ночи. Водитель не был разговорчив, и это тоже порадовало Григория. Ночной прохладный майский ветерок… Григорий возвращался домой не тем, кем он был неделю назад. Он совершил Поступок. Под влиянием душевного подъёма Григорий от этой самой души хорошо отблагодарил водилу чаевыми. Не два счётчика, конечно, но тоже по-барски.

Лифт работал. Консьержа не было на месте. Действительно, что ему делать ночью, да ещё и при работающем лифте?

Григорий поднялся на свой девятый этаж, тихо открыл входную дверь – темно. Катя спит, конечно. Стараясь не шуметь, Григорий поставил чемодан, разулся и на цыпочках подошёл к спальне. Приоткрыл неслышно дверь: Катя действительно спала. Только спала она не одна.

Сердце остановилось. Потом рвануло куда-то вверх. Стало трудно дышать. Григорий щёлкнул включателем – совершенно рефлекторно. Хотя откуда такие рефлексы? Загорелся верхний свет. Картина предательства отложилась ярким и резким отчётливым пятном. И эти звуки, и этот запах тоже останутся с ним на всю жизнь. Уже через секунду Григорий ничего не видел и не слышал, вообще ничего не чувствовал – всё расплылось вокруг и всё растворилось внутри. Сколько этот вакуум человеческого существования продолжался у него? Минуту? Две?

Когда Григорий начал себя ощущать вновь, он уже был на улице. На ночной улице московской окраины. Ни ветерка. Бесконечное небо, и он, Григорий, на самом дне. Никто не сможет постучать снизу, кроме самой смерти. А звёзды бессмертны. Это страшно – жить, несмотря ни на что.

Автопилот привёл Григория в незнакомый скверик. Он присел на скамейку, вспомнил про сигареты. Тишину нарушил телефонный звонок. Но телефон так и остался в кармане пиджака. Разговаривать ни с кем не хотелось. Ни по какому поводу. Немного подумав, Григорий выключил телефон. Теперь он один в этом мире. Безмолвие… Безмыслие… Бессмыслие…

В мае рассвет ранний. Утро буднего дня. Надо и на работу прийти, где ждут неприятности, но терять теперь стало нечего, всё потеряно уже. Теперь только оттолкнуться ото дна. Или утонуть. А пока надо успеть до работы побриться в ближайшей цирюльне. И выпить кофе, крепкого эспрессо, двойного. Со стаканом ледяной воды.

В отделе Григория встретили без ажиотажа, хоть и с некоторым удивлением – вернуться из командировки он должен был ещё через несколько дней. Чуть выждав, Григорий отправился в кабинет к начальству, к Светлане Юрьевне. Однако, она была занята и дала понять знаком, что вызовет его. Пришлось идти в курилку, а оттуда в отдел. Ждать пришлось недолго. Григорий доложил начальству без утайки всю ситуацию при проверке завода. И предложил: либо оставить всё, как есть, просто оставив акт, так и не подписанным, либо подготовить своё особое мнение в виде докладной на имя начальника Управления. Единственное, на что он не пойдёт, – это подписание акта. С.Ю. была человеком, понимающим и разумным, и поэтому, выслушав Григория, она сказала ему идти пока на место.

«На месте» делать было нечего. В смысле – по работе. И Григорий наконец включил свой мобильный телефон. Было несколько пропущенных вызовов, в том числе и от Кати, любимой женщины, любимой жены Григория. Несколько минут Григорий сидел, играя желваками, затем отправился в курилку, зажёг сигарету и набрал номер. Всё-таки надо было продолжать жить.

После третьего гудка в телефоне «трубку взяли».

– Грииишааа…

– Да, это я, Кать. Ты звонила?

– Гриша, нам надо с тобой поговорить.

– Что-то случилось?

Пауза…. Короткие гудки.

Григорий потушил сигарету и вернулся на своё рабочее место. Надо было уже для порядка включить компьютер и сделать вид. Одним видом Григорий не ограничился и начал писать своё особое мнение по проверке завода. На всякий случай. Между тем, дело не пошло – силы, которые он нашёл в себе ещё утром, иссякли. Хотелось плакать, хотелось орать матерно, хотелось разбить всё вокруг вдребезги! Тут вовремя случился обеденный перерыв, и можно было выйти на улицу и дать волю эмоциям. Не всем, конечно. Начинающаяся гроза, как ни парадоксально, несколько успокоила Григория. Что значат личные драмы маленького человека в сравнении со стихией природы? Ветер усиливался, начали падать редкие крупные капли, и слёз Григория не было видно, даже когда он вернулся в офис.

На столе лежала записка от коллеги: -Вызывала С.Ю.-. «Зачем? Ах, да…», – медленно приходил в себя Григорий. Взяв на всякий случай блокнот, он отправился на одну из своих «голгоф». Мозг разрывался…

Светлана Юрьевна не была старой мегерой, вполне себе молодая и даже миловидная женщина немного за тридцать. С кольцом на левом безымянном пальце. Войдя в кабинет, Григорий отметил про себя, что глаза начальницы молний не метали, не в пример грозе за окном.

– Давай, присаживайся, Григорий. Вопрос стоит серьёзно. Начальник Управления ещё почти две недели будет в отпуске. Поэтому принимать решение предстоит нам вместе с тобой. И принимать его очень быстро. Всё зависит от тебя. Ты должен тщательно подготовить текст со своим особым мнением. Если у тебя получится, – это одно; если не получится, то это другое. Получилось или нет – принимать решение буду я. Всё понятно? Жду бумагу завтра с утра.

– Да, всё понятно, Светлана Юрьевна. Завтра с утра. Я пошёл?

– Да, иди.

Вдохновение Григорию обычно приходило по ночам. А пока надо было что-то делать с вопросом, решение по которому принимать ему и никому больше. Чего в этом деле больше: твёрдости характера или благородства души? Нетерпения сердца или терпения тела?

– Екатерина, это я. Предлагаю сегодня встретиться для обсуждения некоторых специальных вопросов. Домой я не приду – так что принеси мой чемодан, который я оставил в квартире. Если он окажется слишком тяжёлым для тебя, то тебе, ведь, помогут, не так ли? Встречаемся в кафе, что в соседнем доме. Мы с тобой там были не раз. Сегодня в восемь вечера. Окей?

– Да, хорошо… в кафе… в восемь… с чемоданом…

В половине восьмого Григорий был уже в кафе и вяло пил свой эспрессо. В кафе было малолюдно, официантки скучали. Григорий старался сосредоточиться – разговор предстоял нешуточный. Но у него никак не получалось: то ли эти взгляды одной из официанток, то ли какой-то совсем невкусный сегодня кофе. От идеи разбавить кофе коньяком Григорий отказался сразу. Но покурить ещё раз перед встречей стоило. Он вышел на воздух – там ещё пахло прошедшей грозой. Григорий не знал, как пойдёт разговор, но он уже решил, что скажет Кате.

Катя появилась в кафе минута в минуту. Без чемодана. Медленно подошла к столику, присела напротив Григория. Её глаза были полны слёз. Все Гришины планы в отношении хода предстоящего разговора рухнули в один миг, и он стал молча смотреть на свою жену. В голове было пусто. Надо было взять себя в руки.

– Ну, привет, Катя. Давно не виделись…

– Гриша, пожалуйста, послушай меня. Я безумно виновата перед тобой. И перед собой тоже. Всё произошло совершенно невероятным образом…

– Типа – по волшебству? Тебя околдовали. Понимаю.

– Ну, что ты глумишься? Хотя – да, конечно…

И Катя по-настоящему расплакалась. Григорий почувствовал искреннюю жалость к ней. Она же всегда была «железной леди», он ни разу не видел её плачущей. А тут уже натуральные рыдания. Григорию даже стало неудобно перед окружающими. Казалось бы, об этом ли ему нужно беспокоиться, но в жизни часто всё происходит вопреки логике. В том числе, и адюльтеры? Тот ещё вопрос! Может быть, это с логикой что-то не так. Взаимосвязи и взаимозависимости настолько бывают глубоко запрятаны, что ни глаз человеческий и ничто вообще человеческое постичь не может.

– Ладно, Кать, успокойся. Эмоции – это в другой раз. Давай – выпей воды, и поговорим. От этого разговора нам не уйти.

– …

Катя вытерла слёзы, глубоко вздохнула и стала рассеянно смотреть, как Григорий наливал ей воду в стакан. И, наконец, начала сбивчиво говорить. Вот, её история.

Вчера у Катиного начальника отдела был маленький юбилей – 35 лет, и он пригласил всю свою небольшую команду в ресторан. В ресторане к ним присоединились несколько приятелей юбиляра, пара барышень. Не в пример заурядным пьянкам вечер в ресторане оказался исключительно насыщенным и весёлым. И в первую очередь, благодаря одному из друзей начальника. Этот весельчак выступал в роли тамады и вообще был душой «дурного» общества. Время летело быстро, алкоголь лился ещё быстрее. Катя давно не была в таком восхитительном настроении. Уже было хорошо за полночь, когда народ начал постепенно расходиться. Пора было и Кате собираться, но дорогие и не менее крепкие напитки сделали своё дело: и из рук всё валилось, и ноги не очень хорошо держали. Тамада проявил галантность: сопроводил Катю до выхода и вызвал такси. Она была так благодарна рыцарю «без страха и упрёка», что не удержалась от того, чтобы чмокнуть благородного человека в щёчку. Но что-то пошло не так, и поцелуй получился настоящим и долгим. Очевидцы даже нестройно, но громко, начали скандировать «горько!». У Кати совсем закружилась голова, и она её просто-напросто потеряла. Всю дорогу до дома в машине они целовались и не могли оторваться друг от друга. Всё это, в конечном счёте, не могло не привести к закономерному постельному финалу.

– Когда ты неожиданно появился вчера ночью, я не сразу даже поняла, что произошло, что со мной рядом в кровати почти совсем незнакомый мужчина, а в дверях стоит мой муж…

И Катя опять разрыдалась. Во время её монолога Григорий не смотрел на Екатерину, и ему было по-настоящему противно всё это слушать и слышать. Но он знал, на что шёл. Через всё это пройти было необходимо. Теперь он видел её рыдающей, и ему самому стало плохо. Любимая женщина, с которой не так уж мало лет и душа в душу, и супружеское ложе. Теперь осквернённое. Как же быть теперь?

– Понятно. Алкоголь – типа, зло? Это он во всём виноват. И тамада ещё этот немного, да? Как его зовут хоть?

– Да, я уже и не помню точно… Гриша, прости меня… Я больше ничего не могу говорить тебе, кроме этих слов «прости, прости, прости…».

Екатерина положила свою руку на руку Григория. Он свою руку не убрал. Так они сидели молча несколько минут.

– Ладно. Мы сейчас пойдём к дому. Ты мне вынесешь мой чемодан. И ещё кое-какие вещи побросай в мою спортивную сумку. Сообразишь. Тоже вынеси её вместе с чемоданом. Я в дом заходить не буду. Не могу. Ну, что? Идём?

–Да, идём…

Екатерина встала из-за стола и направилась к выходу. Григорий подозвал официантку. Ту, что сверлила его взглядом, и попросил счёт. Уже через минуту счёт был на столе у Григория в специальной такой папке. Сумма счёта была невелика, Григорий       достал купюру, положил её в папку и стал писать на счёте «сдачи не надо». И тут он заметил в папке ещё один листок. На нём были цифры и имя. Имя было женское, а цифры безусловно были номером телефона. Так и не дописав свой текст на счёте и не глядя в сторону официантов, Григорий довольно стремительно покинул кафе. Да, записку с номером телефона и с женским именем он не забыл захватить с собой. Григорию вспомнились слова из известного фильма: «Бабу не проведёшь. Она сердцем видит». На улице его ждала Екатерина.

На ночёвку Григорий отправился к своему другу, снимавшему квартиру всего в паре кварталов от дома…. Будет ли этот «свой» дом вновь своим? Ответа на этот вопрос у Григория не было. Впереди маячила, раскачиваясь, как лодка в шторм, огромная неопределённость. По делам службы – тоже. Всё сразу. А ведь можно было бы и частями..

Друг – на то и друг, что уже знал обо всех проблемах Григория. Правда, пока лишь в общих, но зато в самых отличительных, чертах. Хотя говорят, что дьявол кроется в деталях, но и в общей конструкции крылись черти. Много чертей.

Полночи Григорий корпел над особым мнением и в результате остался доволен содеянным. Но задача была другой – чтобы довольной была С.Ю. В любом случае, всё, что касается далеко идущих выводов, то всегда можно внести коррективы. Самым главным было несоответствие якобы фактических данных между собой.

Спать оставалось три часа. И Григорий сделал это – он смог выспаться за три часа.

Утром он был на рабочем месте за целых 20 минут до начала трудового дня. Но С.Ю. уже была в своём кабинете, ибо первое, что увидел Григорий на столе, включая компьютер, была записка от начальницы «Жду Вас в моём кабинете! 08ч.15м. С.Ю.» А так хотелось ещё чашечку кофе. Но времени на это не было. Взяв бумаги, Григорий отправился на своё испытание на прочность.

Начальница встретила Григория настороженно.

– Ну, что, Григорий, вышел у тебя «каменный цветок»? И что-то поздновато ты прибыл…

– Работал, Светлана Юрьевна, не покладая… ничего не покладая, Светлана Юрьевна. (Григорий волновался, и у него вылетело из головы, что именно полагается в таких случаях не покладать. Или не класть).

– Большой материал получился?

– Около четырёх страниц.

– Давай перешли мне. И будь на месте. (С.Ю. тоже не выглядела спокойной).

Григорий быстро переправил файл по назначению и, несмотря на предупреждение, быстро направился на перекур. Мальборо сгорело за полминуты. Пришлось выкурить две подряд. В такие волнительные минуты лучше бы подошёл Беломор, но Беломора не было… Григорий вернулся на своё, пока ещё законное, рабочее место.

Время шло. Мысли Григория постепенно перетекли от дел служебных к делам сердечным. Конечно, если тема постельной измены имеет отношение, в первую очередь, к сердцу, а не по другим соображениям. А соображения Григория были пока размыты и никак не могли приобрести чёткость. С чувствами разобраться было ещё сложнее. В отличие от мыслей, контролировать эмоциональную составляющую – это слишком большое и высокое искусство. Сейчас Григорий испытывал просто гремучую смесь чувств: тихую неприязнь к Екатерине, резкое отвращение к «тамаде» …. Или наоборот? А также печаль и грусть по отношению к себе, к своему неопределённому будущему.. Виноват ли каким-то боком он сам в том, что случилось? Случилось… Случай? Закономерность? Свобода воли? Осознанная необходимость? Эмоции и мысли сплелись в один клубок. С ума можно сойти.

Григорий вздрогнул, когда раздался звонок по внутренней связи. Начальнице потребовалось не так уж много времени для изучения особого мнения. Надо было собраться и быть готовым к учёному разговору.

– Как Вы понимаете, Григорий, рассмотрение «особого» мнения, не видя и не слыша основного мнения, дело такое, – неблагодарное. В первую очередь, для Вас, Григорий. В общем, впечатления Ваш опус на меня не произвёл. Брать его за основу для дальнейших разборок в высоких кабинетах я не решусь, и никто не решится. И Вам не советую, – потеряете всё. Правда, очень маленький шанс есть выйти победителем. Ну, очень маленький. А если оставить всё, как есть, то рекомендую по приезду Юрия Борисовича повиниться перед ним и подписать отчёт о проверке молча, без всяких комментариев. Если, конечно, Ю.Б. разрешит. Вопросы?

Григорий во время этого короткого монолога С.Ю. напряжённо размышлял, и по итогу он понял, что вопросов здесь быть не может. Ю.Б. должен был вернуться из командировки сразу после выходных. А выходные начинались завтра. «Понедельник начинается в субботу», – писали умные люди, а у Григория понедельник начинался на один день раньше. То есть, сегодня, в пятницу. Пятница была, слава богу, не 13-ое.

Больше на работе делать было нечего. Поэтому Григорий сухо попросил начальницу отпустить его домой после обеда. С.Ю. была человеком, понимающим и к жёсткой бюрократии относящимся с некоторым чувством отвращения.

– Да, Григорий, побудьте дома, проведите время с семьёй. И думайте! Думайте! Посоветуйтесь, в конце-то концов. Я помню Вашу супругу по новогоднему корпоративу, она у Вас умница. Давай, иди, Гриша домой, не дожидаясь обеда. И помни: главное – это семья, а не работа! Хотя работа – тоже важно.

При упоминании семьи лицо Григория изменило своё выражение не в лучшую сторону, и для С.Ю. это не осталось незамеченным.

– Дома проблемы, Гриша?

– Есть немного, но всё решаемо. До понедельника, Светлана Юрьевна.

Григорий шёл и думал. Но не о работе. Погода не благоприятствовала.

Может ли любовь одномоментно перерасти в ненависть, в равнодушие? В равнодушие – точно нет, это процесс продолжительный: неделя за неделей, день за днём, час за часом. А что с ненавистью? Тут сложнее. Тем более, что вчерашняя ненависть к супруге начала уступать место какому-то безразличию. Да, и безразличие явно ненадолго.

Надо не только думать. Надо говорить. Нужная обратная связь. Со своим другом, у которого Григорий переночевал, разговаривать было мало толку – он был отчаянным бабником, и такого рода проблемы его, если и интересовали каким-то образом, то с совсем другой стороны. Он должен постараться понять Катю, если это вообще в принципе возможно. Понимание – это же не просто осознание логики принятия того или иного решения. Понимание – это её логика, её мораль и своя собственная душа. «Звёздное небо над головой и нравственный закон внутри», – как сказал некогда один философ совсем по другому поводу. Хотя, постой, повод же всегда один и тот же, если поразмыслить.

Григорий остановился, полез в карман за сигаретами. Когда он доставал пачку, из кармана выпорхнул небольшой листок бумаги. Григорий не поленился поднять его. На листке был номер телефона и имя «Даша». «Что это? Кто это?», – никак он не мог сообразить, закуривая. Только третья затяжка просветлила память Григория – он вспомнил и усмехнулся. Но выбрасывать листок не стал. Мысли медленно поползли в другую сторону.

У приятеля своего останавливаться более, чем на один день, смысла Григорий не видел, и поэтому остаток пятницы он занимался поиском временного жилья, скромного и недорогого. Его требования были весьма непритязательны, и «однушку» в своём же районе удалось снять довольно быстро. Всё необходимое в квартире имелось и даже было в рабочем состоянии. Григорий быстро освоился на новом месте. Надо было отдохнуть, выспаться, упорядочить все свои мысли и понять, как жить дальше…

Проснулся Григорий в субботу поздно – сказалось напряжение последних дней. В голове было пусто: мысли, ещё вчера не оставлявшие места для спокойного существования, сегодня испарились практически без следа. Видимо, сработал какой-то компенсаторный механизм. Кофе принести в постель было некому, – но всё равно хотелось курить. Натощак. Курение натощак имело свою прелесть, особенно если оно сопровождалось маленькими глотками крепкого кофе. В голову било капитально с противоположной алкоголю направленностью. Конечно, можно было бы, вместо сигареты (с кофе или без оного), сделать физзарядку или пробежать два-три километра по московским утренним улицам. Можно было бы… но очень не хотелось. Не до «мышечной радости» было. Радоваться-то было нечему. Радости не было и не могло быть никакой. Ничего не было. Григорию было вообще никак. Такое животное состояние. У мужчин бывает. Но по-разному.

В четырёх стенах находиться было свыше всяких сил, как человеческих, так и нечеловеческих. Двор встретил Григория многоголосием детворы. Выходной день. «А, ведь, мы же уже задумывались о ребёнке», – полоснула мозг первая за сегодня мысль. Вслед за этой первой мыслью захлестнуло лавиной голову Григория осознание того, где он оказался вдруг. Ещё несколько дней назад он был счастливым человеком, у которого был ясный пройденный путь и прекрасные перспективы по дороге жизни. Стало очень одиноко и страшно – как путнику в пустыне. Как известно, для поиска решения каких-либо проблем нужно их проговаривать. А говорить при этом всё-таки лучше не с самим собой. И даже не со старыми знакомцами, а со свежим, то есть с совершенно незнакомым человеком. Григорий задумался и достал листок с номером телефона.

Ох, уж эти женщины! Официантка Даша как будто ждала этого звонка именно сейчас. И даже сразу поняла, кто звонит. Встречу назначили в скверике, где Григорий приходил в себя сразу после возвращения из командировки. Питейные заведения были им отвергнуты сходу: от кофе до коньяка – один шаг, от коньяка до того самого – тоже не далеко.

Дарья, хотя и была совсем молодой барышней, но вовсе не юной и беззаботной баловницей жизни. Она совершенно серьёзно восприняла довольно сбивчивый рассказ Григория о превратностях его судьбы, и ни на одну секунду её глаза ни улыбнулись и ни «одарили» Григория оценивающим взглядом. Она задавала вопросы, она рассуждала, она положила ему руку на плечо. Как-то вдруг Григорию стало теплее, душевнее, и проблемы стали отдаляться. Ему было спокойно и хорошо….

– Я помню – Ты в нашем кафе заказывал эспрессо. Тебе понравилось?

– Весьма. Хотя как-то, будучи в Италии, отведал нечто более изощрённое. Хотя там воздух совсем другой…

– Ты был в Италии? Сказочная страна. Мечтаю как-нибудь побывать там. Закончу институт, я на вечернем учусь, и исполню свою мечту. А про кофе в Италии я наслышана. Кстати, я не считаю, что в нашем кафе эспрессо так уж хорош. Я сама его люблю и дома готовлю его намного лучше, чем в любом «общепите», включая «Марриотт» и «Ритц Карлтон»! Давай зайдём ко мне, я здесь рядом совсем живу с подругой, – выпьем по чашечке. Ещё не так поздно для кофе, даже для крепкого.

Григорий чувствовал себя расслабленно, и он абсолютно безвольно кивнул и поднялся со скамейки. Даша последовала его примеру. Через пять минут они уже были у двери в квартиру. Девушка открыла дверь, и они вошли. В квартире стоял запах экзотических благовоний.

– Присаживайся, а я на кухню.

Григорий сел в кресло, осмотрелся. Было не похоже, что здесь живёт больше, чем один человек. Он посидел-посидел, затем подошёл к окну, немного постоял около него и направился на кухню. Посмотреть и, может быть, даже помочь Даше в непростом деле барристы. На кухне никого не было. И ничего не шипело, не скворчало и не булькало…

Удивление Григория было коротким и не глубоким – он уловил движение и шум за соседней дверью, которая скрывала, видимо, помещение, называемое «совмещённый санузел». Окей. Заметив пепельницу на кухонном столе, Григорий, «ничтоже сумняшеся», достал сигарету и закурил. Лучи заходящего солнца хорошо освещали кухонное пространство, и обнаруживали нечто не совсем обычное для обычного жилья. Не просматривалась ни хозяйская рука, ни какой-либо хозяйский вкус: всё выглядело слишком стандартизировано, схематично, как-то по-гостиничному. Ни комфорта, ни уюта. На всякий случай, Григорий всё равно заглядывать в холодильник не стал. Это было бы некрасиво, несмотря ни на что.

Сигарета неторопливо дотлела до фильтра. Дверца, за которой перестала журчать вода, скрипнула. Григорий поднял голову. Из-за двери показалась Даша, она была закутана в белоснежное полотенце. Даша двинулась в комнату, не заметив Григория, сидящего на кухне. Григорий закрыл глаза, перед его мысленным взором пронеслись варианты дальнейшего развития событий. Пронеслись и канули в бесконечность. Григорий должен был открыть глаза, и он с трудом сделал это. Даша с улыбкой приближалась к нему. Улыбка была хорошая, добрая, совсем не хищная и вовсе даже не искусственная, глаза светились. Григорий шагнул ей навстречу, их руки, их губы, их тела встретились. Полотенце соскользнуло вниз… «Ничего себе – сходил кофейку попить», – подумалось Григорию вослед старому анекдоту. Он обнял девушку и кончиками пальцев провёл по её спине сверху вниз. Неминуемое должно было случиться. Должно было. Но не случилось. У каждого бы хватило силы воли? Трезвости ума? Такта, в конце-то концов? Таких людей единицы, и Григорий был одним из них. Он осторожно освободил девушку из своих объятий…