Чертовски неправильный парень

Размер шрифта: 13

«Я не слышал его, потому что два моих перстня за полученный Кубок Стэнли затыкали мне уши».
Патрик Руа [1]

Freedom. Моя чертова ошибка любви. Бестселлеры С. Р. Джейн

C. R. Jane

The Pucking Wrong Guy

Кобры Лос-Анджелеса

состав команды

Ари Ланкастер, капитан, #24, защитник

Уолкер Дэвис, капитан, #1, вратарь

Томми Риверс, капитан, #18, центральный нападающий

Эдди Уитлок, #2, вратарь

Фрэнки Томас, #6, правый нападающий

Джон Сото, #19, левый нападающий

Каллум Салливан, #29, защитник

Тайсон Крид, #8, защитник

Чейз Янг, #7, центральный нападающий

Дэмиен Тернер, #23, защитник

Райан МакЭвой, #32, левый нападающий

Нейт Бишоп, #9, защитник

Сэм Уильямсон, #21, центральный нападающий

Флетчер Мартинес, #10, правый нападающий

Леннокс Олсон, #16, вратарь

Джей Затхофф, #33, крайний нападающий

Колтон Бейтман, #64, крайний нападающий

Роман Марино, #56, центральный нападающий

Адам Андерсон, #20, защитник

Максим Николай, #3, защитник

Салливан Петров, #12, крайний нападающий

Доминик МакКей, #11, защитник

Мэнни Ричардсон, #4, крайний нападающий

Тренерский состав

Ким Палмер, главный тренер

Йонас Гретц, ассистент тренера

Кольт Арчер, ассистент тренера

Зейн Марков, ассистент тренера

The Alcott – The National (feat. Taylor Swift)

Champagne problems – Taylor Swift

Making the bed – Olivia Rodrigo

Cheap Hotel – Leon Else

So Good – Halsey

Happiest Year – Jaymes Young

War of Hearts – Ruelle

Bruises – Lewis Capaldi

Dying in LA! – Panic! At The Disco

Hold On Chord – Overstreet

Bright Lights and Cityscapes – Sara Bareilles

Locksmith – Sadie Jean

Hate Me – Blue October

Falling – Harry Styles

Hate Myself – NF

Anchor Novo – Amor

Ghost of You – 5 Seconds of Summer Lover – Taylor Swift

Хоккейные парни анонимно

@hockeyboyfriends_anonimous

Зайчики, крепче держите свои трусики, потому что грядущие новости просто огненные. #пекло Мистер высокий, закрытый и чертовски привлекательный, Ари Ланкастер собственной персоной, больше не играет в «Далласских Рыцарях». #чтоза Это шок, потому что он только недавно выиграл свой первый Кубок Стэнли с командой, за которую играет очень давно. Сегодня на пресс-конференции «Кобры Лос-Анджелеса» анонсировали, что они успешно завершили сделку по переходу звездного защитника.

#добропожаловатьвлалаленд Зайчики, я активно охочусь за слухами, пытаясь узнать причину этого перехода. Но на сегодняшний день у меня нет никакой информации. Напишу вам, если услышу какие-нибудь новости. Но у всех нас предчувствие, какими бы ни были причины… это будет интересно.

12:00 5 сентября, 2023 Пост написан на iPhone

32 600 репостов 18 900 комментариев 74 800 лайков

Пролог
До начала событий
Лайла

Держа за руку социального работника, с тяжелым сердцем я шла к показавшемуся вдали детскому дому. Небо, вторя моему состоянию, было серым и печальным, да и воздух казался намного холоднее, чем обычно. Прошло уже несколько недель с того момента, как я потеряла родителей, но боль от утраты все еще была свежа. Открытая рана, которую мне никогда не удастся залечить.

Я не представляла, как это могло произойти.

Здание было старым и пугающим, его высокие кирпичные стены отбрасывали тень на вход. Я сглотнула ком в горле и прижала мягкого медвежонка крепче к груди, чтобы успокоиться. Я надеялась, что происходящее лишь плохой сон, который совсем скоро закончится. В груди теплилась надежда, что я смогу вернуться домой и мои родители будут ждать меня с распростертыми объятиями.

Мой социальный работник, мисс Томпсон, аккуратно сжала мою руку. У нее были добрые глаза и теплая улыбка, но они не могли развеять грусть, что облепляла меня как вторая кожа.

– Все будет хорошо, золотце, – прошептала она нежным и успокаивающим голосом. Я кивнула, несмотря на то, что не верила ее словам.

Я оказалась здесь, потому что никому на этом свете не была нужна. Она могла сказать, что это не так, попытаться сохранить позитивный настрой и успокоить меня, но это была правда. Я была одна. У меня не осталось никого.

Как только мы зашли внутрь, коридор показался мне растянувшимся до бесконечности в обе стороны. Стены имели пыльно-бежевый оттенок, а флуоресцентные лампы над головой жужжали как злые пчелы. В затхлом воздухе витали запахи старой бумаги и моющих средств. Это место не выглядело доброжелательным.

Мисс Томпсон довела меня до двери в конце коридора, ее шаги эхом отбивались в тишине. Мы зашли в небольшой кабинет, где за письменным столом, заваленном бумагами, сидела женщина с угрюмым взглядом. Ее седые волосы были закручены в тугой пучок, а очки скатились на край носа.

– А, мисс Томпсон, – сказала женщина бодрым голосом. – Это, должно быть, наша новенькая.

Она посмотрела на меня: ее взгляд на секунду смягчился, но в следующее мгновение она критично сощурилась. Ее проницательные глаза буравили меня с таким напором, что по телу пробежала стая мурашек.

– Да, – вежливо ответила мисс Томпсон. – Это Лайла.

Я нервно переминалась с ноги на ногу, прижимая мягкого мишку сильнее к груди. Мне хотелось бы, чтобы мама и папа были здесь. Они всегда знали, как сделать так, чтобы я почувствовала себя в безопасности.

Женщина и мисс Томпсон перешептывались, поэтому я напрягала слух, чтобы разобрать хоть что-нибудь. Мое сердце забилось быстрее от волнения. Меня не отпускало чувство, что они говорят о чем-то очень важном.

– Я слышала о ее родителях, – тихо сказала женщина. – Ужасная трагедия.

– Да. Ситуация очень сложная, – ответила мисс Томпсон голосом, полным сострадания.

– Они выяснили, почему он убил ее?

Ком встал в горле, и я перестала слушать. Они говорили о маме и папе. Мои глаза наполнились слезами, и я попыталась сморгнуть их. Я не хотела, чтобы эта женщина видела меня в слезах.

И не хотела думать о маме и папе в этом ключе.

Еще немного пошептавшись с мисс Томпсон, женщина пригладила свои седые волосы, несмотря на то, что ни один волосок не выбивался из ее жесткого пучка. Она встала и, подойдя ко мне, присела на корточки – ее лицо немного смягчилось.

– Привет, Лайла, – по-доброму начала она. – Меня зовут миссис Андерсон. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе, хорошо?

Я кивнула. Мой голос подвел меня, ведь слова застряли в горле.

– Давай-ка устроим тебя, – миссис Андерсон протянула мне руку, и я инстинктивно сжала ее. Ее рука была костлявой и холодной, не такой как у моей мамы. Ни одно прикосновение незнакомцев, что брали меня за руку с момента приезда полиции в наш дом, не ощущалось так же, как мамино.

Миссис Андерсон, не желая тратить время, тут же вывела меня из кабинета и повела к другому коридору.

Пока я шла за ней, смахнула слезу, которая скатилась по щеке и упала прямо на моего мишку.

Мы шли по пустынному коридору, каждый шаг в котором отражался от стен гулким эхо, похожим на стук сердца в тишине. Уверенные шаги миссис Андерсон впереди меня были единственным слабым подтверждением того, что все происходящее – часть моей новой неизведанной реальности, в которую я погружалась с каждым шагом все глубже. Стены были увешаны старыми фотографиями детей, что жили здесь раньше, – их улыбки застыли во времени. Я задумалась: где же все эти дети сейчас? Испытывали ли они хоть когда-нибудь счастье?

Мы подошли к двери, которая открылась с протяжным скрипом, когда миссис Андерсон толкнула ее. Комната была простоватой, маленькой и холодной. Здесь стояли две кровати с аккуратными лоскутными одеялами сверху, стол со стулом и книжная полка с несколькими книжками. Сумерки пробивались сквозь шторы, окрашивая все вокруг серым свечением.

– Это твоя комната, Лайла, – сказала мягким голосом миссис Андерсон. – Ты будешь делить ее с Мишель. Я уверена, что она скоро вернется и вы сможете получше узнать друг друга. Если хочешь, можешь обставить эту комнату так, как тебе нравится.

Осмотревшись, я не заметила ни намека на то, что Мишель декорировала эту комнату под себя. Желудок скрутило от нервов.

Я вновь окинула комнату взглядом: меня охватила грусть. Эта комната не была похожа на мою старую спальню. В той на стенах висели знакомые плакаты, а в воздухе витал аромат маминой стряпни. Я понимала, что должна быть благодарна за возможность жить здесь, потому что больше никому не была нужна. Но все здесь было неправильно: стены – не нежного лавандового оттенка, и на них не висят многочисленные фотографии, на которых запечатлены приключения нашей маленькой семьи; кровать не переполнена плюшевыми игрушками; на прикроватной тумбочке нет цветов, которые обычно папа каждую неделю приносил мне и маме.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом прошептала я.

– Не за что, дорогая, – ответила миссис Андерсон с мягкой улыбкой, игнорируя нотки боли в моем голосе. – Если тебе будет нужно что-нибудь, не стесняйся попросить. Я найду кого-нибудь, кто сможет провести тебе экскурсию. Ужин будет в шесть в главном зале.

Я кивнула, все еще не в силах подобрать нужные слова. Закрыв за собой дверь, она оставила меня одну в этой комнате. Присев на край кровати, я крепко прижала к себе своего медвежонка, и чувство одиночества поглотило меня. Слезы, что я долго сдерживала, градом хлынули по моим щекам.

Время шло, но я никак не могла успокоиться – неконтролируемые эмоции захлестнули меня, словно буря или сильный шторм, прорывая хрупкую плотину моего самообладания. Я чувствовала, будто тону в океане слез: каждый всхлип – отголосок боли, которая была похоронена глубоко во мне. Паника острыми когтями скребла грудь, грозя вырваться на свободу жестким зверем.

Комната, чужое для меня пространство, казалось, сужалась смирительной рубашкой вокруг меня, не оставляя и шанса на побег. Мое сердце забилось быстрее, дыхание превратилось в дрожащие всхлипы. Я балансировала над краем пропасти.

Мир завертелся в головокружительном танце, сбивая меня с ног и не давая возможности понять, что происходит.

Хватит! Я не могу оставаться здесь больше! С отчаянным вздохом я вскочила с кровати: глаза застилали соленые слезы, мой плюшевый мишка выпал из рук. С безумной скоростью я выбежала в коридор и помчалась по нему прочь, надеясь обогнать нарастающую тревогу. Я выскочила из здания и помчалась к полю, растянувшемуся позади приюта. Холодный ветер, обдавший мое лицо, резко контрастировал с огнем, бушевавшим внутри.

Я повалилась на траву: паника усиливала свою стальную хватку на горле. Мир будто раскололся на части, а я потерялась в его осколках. Но затем из пучин хаоса до меня донесся голос:

– Эй, эй, все в порядке. Просто сконцентрируйся на дыхании. Я здесь, рядом.

Я моргнула слипшимися от слез ресницами и увидела мальчика, он стоял совсем близко. В его глазах читалось волнение. Он посмотрел на меня так, будто был единственным, кто видел меня по-настоящему. В его взгляде не было никакого сожаления, которым были переполнены глаза полицейских и… всех остальных. В его темно-зеленых глазах не было и намека на то, что мисс Томпсон или миссис Андерсон направили его ко мне. Нет, все, что я видела в его глазах, это то, что ему действительно было до меня дело. Его присутствие было подобно появлению спасательного круга в шторм – он спас меня в самом разгаре паники. Его взгляд был нежен, а голос был мягок, когда он заговорил:

– Глубокий вдох, ангелок, и медленный выдох. Ты со всем справишься.

Паника начала отступать, оставляя место чувству спокойствия, которое казалось мне невозможным в этой ситуации.

Через минуту от душившей меня истерики не осталось и следа. Мир вокруг меня исчез, оставив только тишину.

Как только паника отступила, я вытерла оставшиеся на глазах слезы и посмотрела на мальчика благодарным и несколько заинтересованным взглядом.

Мальчик выглядел немного старше меня, а его беспорядочно лежащие черные кудряшки, казалось, жили своей жизнью. Его яркие зеленые глаза сверкнули озорным блеском, и что-то в этом взгляде заставило мое сердце забиться быстрее. На щеке у него было небольшое пятнышко грязи, он широко улыбался, словно знал миллионы секретов и ему не терпелось всеми ими поделиться. Его губы изогнулись такой уверенной улыбкой, которую я никогда до этого ни у кого не видела.

Он стоял здесь с видом, будто ему принадлежит весь мир. Его поза была расслабленной и говорила о готовности ко всему.

– Спасибо, – наконец выдавила я, когда осознала, что просто пялюсь на него.

Уголки его губ потянулись вверх, и он лучезарно улыбнулся – так, будто внутри него сидело самое настоящее солнце.

– Пустяк, – его взгляд скользнул по моему лицу, и я вытерла слезы, которые все еще были на моих щеках. – Кстати, я Ари.

– Лайла, – ответила я дрожащим голосом.

– Лайла, – повторил он, протянув мне руку, чтобы помочь встать с земли.

Я смотрела на него несколько мгновений, не понимая, почему мне кажется таким важным это простое движение: принятие руки помощи.

Когда я наконец решилась и накрыла своей ладонью его, моя судьба была предрешена.

Просто тогда я этого еще не знала.

Глава 1
Лайла Блэйк

– Ты получила эту чертову работу! – закричала в трубку Келси, заставив меня вздрогнуть от громких звуков на том конце провода. Я тут же отдернула трубку от уха, чтобы не оглохнуть. Уалдо недовольно зарычал на шум и оторвал голову от залитого лучами солнца пола, на котором сладко до этого дремал.

Потребовалась секунда, чтобы до меня наконец дошло, о чем она говорила.

– Я получила ее, – прошептала я, в неверии дрожащими пальцами дотронувшись губ. Передние лапы Уалдо переместились на мою ногу, и он начал скулить, точно чувствуя напряжение, которое внезапно пробежало по моей коже.

– Лос-Анджелес, детка! – закричала она снова, но в этот раз ни один звук не дошел до меня.

Потому что почти неосуществимая и кардинально меняющая всю жизнь вещь, о которой я даже боялась думать и мечтать… стала реальностью.

Лицо Кларка тут же всплыло перед глазами.

Я не сказала ему об этом всем, потому что не хотела ссориться из-за того, что могло даже не произойти.

Но вот как все получилось, и…

Легок на помине. Мой телефон завибрировал, оповещая о входящем звонке. Кларк.

– Я должна ответить, – сказала я, обрывая все, что мой агент хотела сказать, и переключилась.

– Привет, – чересчур радостно пискнула я.

– Привет, детка. Готова к сегодняшнему вечеру? – тепло спросил он.

Живот начало крутить от одной только мысли о вечеринке, на которой я должна была появиться вместе с ним этим вечером.

Все эти взгляды.

Мои глаза впились в отражение в зеркале, что висело на стене, и очертили линии тела, подмечая все несовершенства. Все, что они обязательно увидят.

Все, что они подумают обо мне.

Я изучающе взглянула на изящные линии шрамов на бедре и сглотнула ком беспокойства.

– Да. В семь, так?

– Да, – ответил он. – Я отправил тебе платье. Уже не терпится увидеть тебя в нем.

– Отлично, – тихо, почти шепча, сказала я, зажмурив глаза, как будто это могло убрать горячий стыд, обжигающий меня изнутри, когда я думала о том, как буду выглядеть в этом платье.

– Мне нужно срочно идти на встречу. Я люблю тебя, – пробормотал он голосом, от которого у меня в животе должны были начать порхать бабочки.

– Пока, – прошептала я, как только на другой стороне послышались гудки.

Я посмотрела в окно небольшой студии, которую едва ли могла себе позволить. Кларк, конечно же, знал об этом. Он постоянно предлагал мне переехать к нему на протяжении трех месяцев, но я всегда отказывалась.

Как быстро он устанет от моих отказов… и я останусь совсем одна? С другой стороны, я буду совсем одна в Лос-Анджелесе…

Уалдо гавкнул, будто его обидели мои мысли.

Я согнулась пополам и зарыла свое лицо в его мягкую черно-белую шерсть.

– Я не одна, не так ли, мальчик? – проворковала я. Улыбка скользнула на мое лицо, когда он радостно начал его лизать. Я застыла так на несколько мгновений, впитывая его тепло перед тем, как встать и осмотреть комнату.

В моей тесной студии творился настоящий хаос. Она была полностью противоположна той жизни, которую мне пришлось вести после удочерения. Как только вы переступите порог моей квартиры, у вас возникнет ощущение, будто вы погружаетесь в вихрь цветов, узоров и в творческий беспорядок, который, вероятно, не поймет никто, кроме меня. Каждый сантиметр этого маленького пространства был забит предметами, которые кричали о моей… неординарности и тяге к эклектичности.

Футон, лежащий рядом с дальней стеной, служил и местом для сидения, и кроватью. Подушки на нем были уже изношены, но, как по мне, они до сих пор не потеряли своей привлекательности: набор декоративных подушек создавал подобие гнезда там, где я обычно погружалась с головой в книги или мечтала.

Рядом с другой стеной гордо стоял винтажный проигрыватель, окруженный стопками виниловых пластинок, что были куплены в комиссионных магазинах и на блошиных рынках.

Старый деревянный кофейный столик, украшенный брызгами краски в результате импровизированных творческих встреч, стал центральный элементом моего жилого пространства.

Кухонная зона была небольшой: в нее не помешалось ничего, кроме крошечной плиты с кастрюлькой, объема которой едва хватало на одного человека, а еще здесь также были покрытая ржавчиной раковина и мини-холодильник. Кастрюли и сковородки крайне неустойчиво стояли на открытых полках в одном ряду с набором несочетающихся между собой кружек и тарелок.

В одном из углов стояла ободранная книжная полка, покосившаяся от веса моей внушительной коллекции книг. Это была моя личная библиотека, в которой я могла свободно загибать страницы и выделять строчки, оказавшие на меня самое большое впечатление.

У меня не было платяного шкафа: мои вещи были развешаны на рейле. Куча обуви была приставлена к углам: каждую пару я лично выискивала в своих любимых комиссионных магазинах.

А вот Кларк их ненавидел.

Ему не нравился их колорит и завалы вещей, которые беспорядочно высились там.

Ему трудно понять, что все, что у меня было, когда меня забрали из детского дома, – плюшевый мишка. Ему никогда не понять потребности окружать себя вещами, которые принадлежат только мне.

Мои приемные родители этого тоже не понимали. Они предлагали оплачивать мне проживание в пентхаусе и были… крайне разочарованы, когда я отказалась, желая попробовать заработать на крышу над головой самостоятельно.

Никто не понимал.

– Шаг за шагом, Блэйк, – пробормотала я себе под нос, отгоняя негативные мысли и направляясь в ванную, чтобы взять таблетки от тревожности, которые нужно принять до того, как я начну готовиться к сегодняшнему вечеру.

Находясь в кабине лифта, я сделала глубокий вдох: холодок скользил по моей коже по мере того, как этажи на экранчике сменяли друг друга с бешеной скоростью. Ткань платья струилась по изгибам тела – воплощение элегантности, к которой я так и не смогла привыкнуть. Наряд, что прислал мне Кларк, был настоящим произведением искусства, шедевром из нежно-розового сатина и кружева, окутывающего меня словно дымкой сна.

Его красота напоминала о жизни, в которую меня втянули – гламурной и совершенной, той, которой я никогда не соответствовала. Моя приемная мать ждала от меня утонченности, а мир моды, в котором я работала, только подкреплял эти надежды.

Сегодня вечером, как и во многие вечера до этого, я чувствовала себя так, будто на мне одежда, которая не совсем подходит мне. Я должна была привыкнуть к этому: это чувство появилось у меня еще тогда, когда Шепфилды забрали меня из приюта, поменяли мое имя, мою личность и мой мир.

Быть совершенным – вот главный постулат холодного особняка, в который меня привезли. Совершенство было вплетено в каждый угол тонкой, почти невидимой нитью. Единственное несовершенство, которое было допущено в этом доме, – Мора Шепфилд не могла иметь детей.

Из-за этого им и стала нужна я.

С того момента, как я вошла в этот мир, его нереалистичные стандарты окутали меня, превратив мое существование в мозаику из кусочков определенных ожиданий, которые шли вразрез со всем, чему меня учили мои мама и папа. Я запуталась в сложной сети паутины, сплетенной из ее представлений, как должна выглядеть настоящая жизнь.

Мора Шепфилд была воплощением богатства с нездоровой тягой к лучшим вещам, которые могла предложить ей эта жизнь. Она проецировала все это на меня, словно я была ее зеркальным отражением.

Одежда, которую я носила, всегда была скрупулезно подобрана. В любой момент, каким бы случайным он не был, мне нужно было быть безупречной. Эта безупречность ощущалась как настоящие доспехи, которые я должна была постоянно носить.

Дело было не только в одежде, конечно же.

Но и в том, как я двигаюсь, говорю, держу вилку во время еды. Она учила меня идти по жизни так, будто каждый шаг поставлен хореографом, а разговаривать будто по сценарию. Мой внешний вид и поведение должны были стать холстом, на котором она пишет свой портрет. Любое отклонение от ее ожиданий встречалось ужасным разочарованием, которое глубоко ранило меня.

В ее мире даже капелька несовершенства была пятном на безупречном образе, который она так неустанно поддерживала. Она искренне верила, что жизнь – это спектакль, огромная сцена, где все мы лишь актеры, играющие в продуманной до мелочей пьесе. И она чувствовала себя режиссером, который руководит каждой сценой: настойчиво и методично.

Ее неудержимая тяга к совершенству легла на мои плечи тяжелым бременем с того самого дня, как они забрали меня из детдома. Бременем, которое не давало ни единой возможности отдохнуть, совершить ошибки и… спокойно существовать. Среди гламура, дизайнерских платьев и экстравагантных мероприятий я часто задавалась вопросом, а есть ли в этом мире место для меня.

Спустившись по лестнице, я заметила в окне ожидавшую меня машину. От одного взгляда на нее горечь поселилась в груди, и я даже не попыталась рассмотреть ее внимательнее. Кларк стоял возле машины и ждал меня, разговаривая с кем-то по телефону. Его взгляд восхищенно скользнул по мне. Я попыталась улыбнуться… но у меня не было на это сил.

Что он видит, когда смотрит на меня?

Потому что я уверена, он не видит настоящую меня.

Он, по обыкновению, был образцом великолепия и утонченности.

Единственное, что выбивалось из его идеального образа, – черные волосы, которые беспорядочно спадали ему на лоб. Однажды он признался мне, что укладывает их так, чтобы выглядеть более представительно. Кажется, он тоже воображает эту жизнь спектаклем. Его яркие зеленые глаза смотрели на меня с тем же интересом, что и в первую нашу встречу. В этом к нему было не придраться.

Как-то я заметила его в компании друзей, когда шла в ванную. Топчась в коридоре, я смотрела, как он улыбается и сияет, разговаривая с ними.

Это была уже не та улыбка и не то сияние, которые он дарил мне наедине.

Он улыбнулся мне обременено… или, может быть, это была лишь игра моего воображения. В последнее время я не уверена ни в чем.

Или, может, это было просто бредом. Потому что, как всегда говорила миссис Шепфилд, только полные дуры могут не захотеть Кларка.

Идеально скроенный смокинг облегал его как вторая кожа. В позе читалось напряжение, легкое беспокойство, которое говорило мне о том, что человек на другом конце провода не мог сделать то, чего он хотел.

А Кларк всегда получает то, что желает.

Даже меня.

Он скользнул рукой по моей спине и подождал, когда я сяду в лимузин, прежде чем последовать за мной.

Пока машина неслась по городским улицам, я незаметно наблюдала за ним, и во мне смешались совершенно разные эмоции. Было время, когда просто его присутствие было сродни явлению бога; когда я считала его героем, помогающим мне избежать тяжести требований Шепфилдов. Но сейчас, сидя с ним в этой машине…

Я несколько раз открывала рот и порывалась сказать об изменившей мою жизнь новости, которую получила утром.

Но я не могла издать ни звука.

Машина остановилась у Метрополитен-музея, тут же обрывая все мои печальные мысли. Здание величественно возвышалось над нами.

Кларк завершил звонок и обратил свое внимание на меня. Его глаза встретились с моими.

– Мы на месте, дорогая, – пробормотал он, словно я этого сама не заметила, и пробежался пальцами по моей щеке. Его тон был мягок, но все еще служил напоминанием, что есть кое-что, что меня гложет, помимо этого гламурного светского приема.

Его бизнес-партнеры и все самые важные люди этого города будут сегодня здесь. Еще одна ночь под маской той, кем я не являюсь.

Его глаза задержались на мне: он напряженно вглядывался в каждую деталь, каждый нюанс моего внешнего вида. Под этим пристальным взглядом я почувствовала себя уязвимой: моя неуверенность грозила всплыть на поверхность.

– Ты самая красивая девушка из всех, что я встречал в своей жизни, – наконец сказал он, когда закончил осматривать меня.

Но я не восприняла его слова так, как должна была.

Его водитель, Райан, открыл дверь, и Кларк тут же натянул на свое лицо маску с безупречной улыбкой, которую должен был увидеть и оценить каждый. В свете вспышек фотокамер папарацци, которые освещали это событие, он галантно протянул мне руку, чтобы помочь выбраться из машины. Его рука была теплой.

Всем своим видом он излучал уверенность и обаяние, когда вел меня к ступенькам музея.

Нас тут же ослепили сотни вспышек фотокамер, оглушил хор светских фотографов, выкрикивающих наши имена. Кларк осторожно двигал меня то в одну, то в другую сторону, следя за тем, чтобы фотографы запечатлели все наши лучшие ракурсы. Это все было похоже на отточенный до совершенства танец с игрой улыбок, элегантными позами, за которыми скрывались настоящие эмоции. Я натянуто улыбалась и смотрела на Кларка так, будто он был для меня всем, в то время как он умело управлял ходом спектакля.

Камеры ловили каждое наше движение: яркие вспышки превращали ночь в вихрь застывших моментов. С каждым щелчком затвора я чувствовала, как волна давления и вес надежд обрушиваются на меня. И как только Кларк завел меня внутрь, он покрепче сжал меня в своих руках, будто знал, что я хочу сбежать… Меня начало подташнивать.

Внутри музей значительно преобразился: сменил привычную для себя атмосферу тихого благоговения на напыщенность.

Мора превзошла себя.

К входной лестнице тянулись каскады цветов и струящиеся драпировки пурпурного и кремового цвета, словно величественные врата в царство роскоши. Атриум превратился в утонченный бальный зал, сияющий от блеска хрустальных люстр, что свисали с потолка подобно парящей звездной пыли. В коридорах, увешанных бархатными портьерами, звучала живая музыка, приглашая гостей кружиться в танце и вести беседы среди отголосков искусства. Академичность музея исчезла, уступив место живому, дышащему шедевру элегантности, созданной руками Моры.

Мы смешались с толпой, или лучше сказать, Кларк смешался с толпой. Я стояла рядом, будто приложение к нему. Рука Кларка все время непринужденно лежала на моей спине, его беседы были тягучей чередой выверенных и фальшивых слов. Он был настоящим королем этого мира, а вот я… нет.

Я поморщилась, когда услышала знакомый звонкий смех. Мора.

Я не называла своих приемных родителей мамой и папой за закрытыми дверями особняка. Только на публике.

Ее смех был странной смесью утонченности и превосходства и всегда заставлял меня внутренне содрогаться. Сделав глубокий вздох, я ждала, когда она подойдет к нам. Ужас пробежал по позвоночнику, словно капля пота.

И вот они, наконец, подошли. Томас и Мора Шепфилд.

Внешний вид Моры был безупречен, как и всегда, – ее утонченная красота притягивала взгляды, подобно тому, как песни сирен завлекают моряков. Просто смотря на нее, невозможно было определить ее возраст: где-то в диапазоне от двадцати до сорока, ни одна морщинка не портила ее лица. Ее белокурые волосы были идеально уложены: локон к локону. Ее черное платье было образцом высокой моды и подчеркивало фигуру в правильных местах.

На самом деле я была ужасно на нее похожа. Когда-то ночью я подслушала их разговор и выяснила, что именно наше внешнее сходство с ней стало причиной удочерения меня вместо младенца. Потому что любой, кто встретит их, непременно подумает, что я действительно их ребенок.

Я счастливица.

Томас, стоящий позади нее, был воплощением классической мужской харизмы и очарования. Его прекрасно скроенный смокинг идеально вписывался в атмосферу вечера, а седина на волосах добавляла элегантности образу. Его взгляд был нежен, что резко контрастировало с нравом Моры, которая хоть и относилась ко мне с теплотой, но глубоко к сердцу это чувство не подпускала.

Как только они подошли ко мне и Кларку, взгляд Моры тут же изучающе скользнул по моему телу, отчего ужас, сжимавший мои внутренности, только усилился. С тщательно выверенной улыбкой, она сказала:

– Блэйк… Как вижу, ты не воспользовалась услугами визажиста и стилиста по волосам, которых я тебе посоветовала.

Ее слова были пропитаны едва уловимым ядом. И замечание, которое для любого, кто мог бы услышать нас сейчас, звучало бы довольно безобидно, ударило по мне, словно кирпичом в лицо, боль от которого резко контрастировала с фасадом улыбок и смеха вокруг нас.

– Рада видеть тебя, мама, – холодно ответила я, в то время как Кларк успокаивающе провел пальцами по моей спине.

Она и Томас стали ворковать с Кларком, а он отвечал им такими же глупыми любезностями. Обычно я могу заставить себя слушать их столько, сколько нужно, но сегодня вечером звук их голосов был похож на муравьев, ползающих на моей коже.

– Я сейчас вернусь, – пробормотала я, выбираясь из хватки Кларка с вымученной улыбкой и игнорируя шок и разочарование на лице Моры от моей грубости.

Я повернулась, чтобы пойти в уборную. Мне просто нужна была минутка, всего минута, чтобы собраться с мыслями и залатать все дыры в броне своего самообладания. Я чувствовала их пронзительные взгляды, и это ужасное чувство дискомфорта только росло. То самое, которое говорило о моей неидеальности.

Каждому человеку.

Уборная каким-то образом блаженно пустовала, когда я вошла.

Сделав несколько глубоких вдохов, я встала перед зеркалом и попыталась взять себя в руки. Попыталась удержать все бушевавшие эмоции, надежно запертые в моей груди.

Я посмотрела в отражение в зеркале самоуничижительным взглядом. Я была моделью. Весь мир называл меня красивой. А я ненавидела абсолютно все в себе.

Волнистые светлые пряди обрамляли мое лицо, волосы, которыми восхищались другие, для меня были одним сплошным недостатком – пряди, которые, казалось, никогда не ложились должным образом, постоянно находились в беспорядке, полностью противоречили той идеальной картинке, которую ожидали от меня. Мои темно-голубые глаза отливали экзотичным, почти фиолетовым оттенком, но все, о чем я могла думать, – залегшие под ними темные круги, которые обезображивали кожу и служили напоминанием о бессонных ночах и тревожных днях.

Меня не устраивали и мои губы – слишком большие, как мне казалось, привлекавшие внимание, которое я не желала. Я ненавидела то, как они выглядят, когда я улыбаюсь, будто кричат о том, чтобы на них посмотрели. Маска, которую я ношу, выдавала мой дискомфорт. Мое отражение будто насмехалось надо мной: каждая деталь моей внешности угрожала моей уверенности, которую я изо всех сил старалась сохранить.

Когда я посмотрела на свое тело, я увидела неровности и угловатости, которые только усиливали мои недостатки. Шея, которая должна была излучать шарм, заставляла меня чувствовать себя обнаженной, голая кожа была свидетельством моей уязвимости.

Я потянула ткань на талии: все критические высказывания в голове слились в симфонию самоуничижения. Все во мне было неправильно: мои волосы, глаза, губы, тело, каждый аспект моей внешности был объектом для безжалостной критики. Неважно, как сильно я старалась, я не могла заткнуть хор критичных голосов, эхом разносящихся в моей голове.

Дверь туалета открылась, и Мишель, моя лучшая… заклятая подруга неторопливо вошла, источая уверенность, которой мне не хватало. Ее темно-каштановые волосы ниспадали гладкими волнами на плечи, карие глаза, похожие на глаза лани, блестели озорством, а губы были накрашены яркой красной помадой. Черное облегающее платье, в которое она была одета, идеально подчеркивало все ее формы, дерзкий разрез открывал столько, сколько нужно, чтобы произвести впечатление. Она двигалась с грацией, которая завораживала и очаровывала. Ее походка была воплощением уверенности в себе, что всегда привлекало к ней людей.

– Блэйк, – поздоровалась Мишель голосом, который сочетал в себе теплоту и сарказм. Такое могла проделывать только она.

Я оторвала взгляд от зеркала, встретилась с ней глазами, а в груди было дурное предчувствие.

– Привет, Мишель.

Она облокотилась о столешницу: ее глаза пробежались по мне с озорством.

– О, вау, Блэйк. Ты выглядишь… иначе.

Я глубоко вздохнула в ответ на ее комментарий, потому что для нее это было в порядке вещей, стараясь игнорировать ее слова, которые точно в цель ударили по моему и без того хрупкому состоянию.

– Это… приятно слышать, – саркастично ответила я. Рядом с Мишель проявлять слабость было нельзя. Она была подобна акуле, постоянно охотящейся на кровь.

И я была ее любимой целью еще с тех дней, когда мы жили в приюте. Ее удочерили друзья Шепфилдов, и я не смогла отделаться от нее, к счастью или к сожалению.

Ее красные губы изогнулись в лукавой улыбке, взглядом она буравила меня.

– Ну, я никогда не видела тебя с таким большим количеством косметики на лице раньше. Такое ощущение, что ты сегодня очень сильно стараешься произвести впечатление.

Ее хлесткие слова ощущались будто пощечина, и они вновь мысленно отправили меня по протоптанному мной пути самоуничижения. Я отвела взгляд, не в силах встретиться с ней глазами вновь, в то время как узел унижения затянулся на моей груди.

– И это платье… – продолжила Мишель елейным голосом. – Они прислали тебе не тот размер?

Я сжала кулаки: ногти впились в ладонь, мне пришлось приложить много усилий, чтобы справиться с растущим внутри меня чувством злости.

– Ты тоже выглядишь превосходно, Мишель, – процедила я, отходя от зеркала и проходя мимо нее.

Она расслабленно пожала плечами и перевела свой взгляд на идеально накрашенные ногти.

– Не будь такой. Я просто говорю вслух то, о чем все думают, Блэйк. Тебе нужен такой друг.

Сделав глубокий вдох, я наконец встретилась с ней глазами со смесью боли и разочарования, которые кипели на поверхности и которые я тщательно пыталась скрыть.

– Ты права.

Она победоносно взглянула на меня.

Она знала, на какие точки нажать, на какие комплексы указать. У нее все это прекрасно получалось.

Я развернулась к ней, но мое отражение в зеркале, казалось, поддерживало все, что она только что сказала.

Мишель отодвинулась от меня и начала щебетать что-то о мероприятии. Ее голос отдавался далеким эхом в ушах.

Она даже не заметила, как я вышла, стараясь сделать все, чтобы скрыть свои слабости. Я решительно вскинула голову выше и вновь встретилась лицом к лицу с этим гала-ужином.

Кларк удивленно поднял брови, когда я вновь появилась в толпе, и тихо спросил меня, все ли у меня хорошо. Я кивнула, позволила ему взять меня за локоть и повести к нашему столу в центре зала, – рассадка, которая не могла быть еще более давящей. Стол был накрыт белоснежной скатертью и сверкающей в свете люстр хрустальной посудой. Тарелки, на которых лежали тщательно подобранные деликатесы, были поданы, как только мы сели. Они выглядели как произведения искусства. Мягкие тени от свечей танцевали на лицах присутствующих, создавая чарующее волшебство над происходящим. Я даже не сомневалась, что еда будет восхитительной на вкус.

Если я, конечно, позволю себе по-настоящему насладиться ей. Чего я, естественно, не буду делать. Иначе никогда не перестану слышать уколы от Моры.

Когда у всех на столах оказались блюда, Мора поднялась на сцену для своего приветственного слова.

– Леди и джентльмены, уважаемые гости, – ее голос, пропитанный натренированной годами изысканностью, разнесся эхом по всему залу. – Сегодня мы собрались в этом месте не только для того, чтобы отпраздновать нашу дружбу, но и направить все наши силы и коллективную помощь на дело, которое занимает место в сердце каждого из нас, – поддержку детей из малообеспеченных семей. – Каждый ребенок, независимо от его прошлого, заслуживает шанс на светлое будущее, – продолжила она, добавив в голос мягкости для большего драматического эффекта. – Все наши благотворительные организации, помогающие им подниматься по социальной лестнице, – не просто проявление филантропии; это показатели эмпатии, которая объединяет нас как общество.

Я наблюдала за ней со своего места: мои глаза внимательно следили за каждым жестом и выражением лица, сопровождающим ее слова. Она говорила с флером искренности, каждая фраза тщательно вплеталась острой иголкой в полотно ее выступления. Внутренне я постоянно закатывала глаза на каждую банальность и каждую фальшивую и заученную эмоцию, что плескалась в потоке ее речи.

– Наслаждаясь сегодняшним вечером, давайте не забывать о лицах тех, кому наша щедрость приносит благо, – продолжила Мора, ее голос эмоционально поднялся. – Дети, которые мечтают, жаждут и заслуживают шанс освободиться от цепей жизненных обстоятельств, сковавших их.

Мой разум блуждал, а мысли кружились в вихре цинизма, когда я слушала витиеватый язык, маскирующий пустую реальность. Все это было ложью. Море и дела не было до детей из неблагополучных семей. Я своими глазами видела, как она уволила свою домработницу из-за того, что та забеременела. И я никогда не забуду, как она вылила кофе со льдом на мальчика, который попросил ее дать ему немного денег в Центральном парке.

Мора продолжала говорить себе что-то под нос, и когда она закончила, в зале поднялась волна аплодисментов. Присутствующие охотно втянулись в иллюзию, которую она умело соткала.

Как только аплодисменты стихли, Кларк тут же поднялся со своего места, держа бокал в руке. Он постучал по нему: чистый звук разрезал гул разговоров как боевой клич.

Я напряглась и нахмурилась. Произносить тосты публично – совсем на него не похоже. Кларк считал это ниже своего достоинства.

– Леди и джентльмены, – начал он уверенным голосом, который заставил каждого в этом зале обратить на него внимание. – Сегодняшний вечер – больше, чем просто праздник во имя благородного дела. Для меня это вечер празднования чего-то более личного, что очень круто изменит мою жизнь.

Я сидела, застыв от шока, мое дыхание сперло, голос Кларка окутал всех нас томительным ожиданием. Мой взгляд был прикован к нему, разум лихорадочно пытался понять, о чем он говорит.

Он повернулся ко мне: смотрел со всей нежностью, которой обычно не было в его глазах…

– Блэйк, с того момента, как мы познакомились, моя жизнь круто изменилась: настолько, насколько я даже не мог представить. Ты показала мне мир, в котором все имеет значение. Мир, который я никогда бы не познал без тебя. Ты всегда была моей опорой, музой и человеком, которому можно доверять.

Мое сердце бешено забилось в груди, весь серьезный посыл его слов пробил тело разрядом тока. Весь мир вокруг замылился, мой взгляд был направлен точно на фигуру Кларка, стоявшего передо мной.

– Поэтому, – его голос стал слегка дрожать, отзываясь болью внутри меня. – Не могу представить более идеального момента, чтобы задать тебе самый важный вопрос в жизни.

Он преклонил одно колено, небольшая коробочка, словно из ниоткуда, появилась в его руках. У меня перехватило дыхание. Мой разум пытался осознать все, что сейчас происходило. Мир закружился перед глазами: грядущие последствия его действий столкнулись с моим внутренним смятением.

– Ты выйдешь за меня?

Я взглянула на него, преклоняющего колено передо мной, и на одно мгновение возникло искушение сказать «да».

Так было бы намного проще.

Но потом мои мысли непроизвольно перенесли меня в ту жизнь, на которую он просил меня согласиться. Может быть, он полюбит меня. Может быть, он попытается сделать все, чтобы я была счастлива. Но эта жизнь привела бы только к одиночеству, тщательно скрываемому за маской величия. Я бы сломалась под тяжестью такой жизни.

Фальшивая улыбка была бы приклеена к моим губам. Навечно.

И я бы всегда была одинокой. Но я никогда не перестану стремиться к чему-то большему.

Пальцы сжались в кулак при виде кольца. Я знала, что этот холодный металл будет ощущаться как якорь, который тянет меня в море отчаяния.

– Прости меня, – слова слетели с моих губ шепотом, голос был полон сожаления.

Потому что он действительно был хорошим мужчиной. И я была полной идиоткой из-за того, что отказалась от его предложения.

– Что? – Выражение лица Кларка сменилось с уверенной надежды до… шока.

Я не знала, что скажу «нет» до этого самого момента. Я бы никогда даже не подумала об этом, если честно. Но я взяла себя в руки, встретилась с ним взглядом, в котором смешались боль и решительность.

– Я не могу стать твоей женой.

Слова зависли в воздухе: мое заявление разрушило магию, которая была создана в этом месте. Вздохи и шепот тут же возникли вокруг нас: шок от моего отказа эхом разнесся по залу, подобно раскату грома.

Не говоря ни слова, я встала из-за стола и уверенным шагом покинула комнату. Стук каблуков о мраморный пол был мелодией моего побега, отчаянного рывка к свободе, которая ожидала меня за пределами этих роскошных стен. Все великолепие этого вечера превратилось в размытое пятно, как только я вырвалась наружу. Прохладный ночной воздух приятно контрастировал с охватившим меня там удушьем.

С каждым шагом тяжесть моего решения становилась легче, шепот торжественного бала затих вдали, когда я приняла возможность другого будущего, где счастье…

Было возможно.

Глава 2
Ари

Кали-черт возьми-форния.

Я сощурился из-за яркого солнца и воодушевленно вздохнул в миллионный раз с того момента, как мой самолет коснулся земли.

Я стоял на парковке спортивной арены, просто рассматривая строения вокруг. Тренировка начнется через тридцать минут. У меня есть еще куча всякого разного дерьма, которое нужно выполнить перед тем, как я выйду на лед.

Вместо этого я решил немного отдохнуть и позвонить моему старому доброму другу Линкольну.

– Как там Земля обетованная? – протянул Линкольн в тот же момент, как взял трубку.

– Фу, у тебя слишком довольный и нахальный голос. У тебя только что был секс.

– Так точно, – ответил он голосом счастливого мудака, который на регулярной основе трахается со своей второй половинкой.

– Передай привет моей самой лучшей подруге, – фыркнул я, на что он насмешливо хмыкнул.

– Она не твоя лучшая подруга, – тут же огрызнулся он в ответ. – У Монро только один лучший друг, и это я.

Я заржал в голос, потому что он всегда так реагировал, когда мы говорили о Монро. Это совсем немного успокоило и помогло почувствовать себя лучше.

– Ты стоишь на парковке, не так ли? – сказал он.

– Ага.

– Предвкушаешь встречу с Сото?

– Ага.

На несколько секунд повисло молчание.

– Этот сезон будет решающим.

Я шумно сглотнул, засунув эмоции подальше, потому что сейчас совсем не то время. Не то время для сожалений по поводу того, что я бросил жизнь мечты, чтобы провести год в Калифорнии.

Чтобы завоевать девушку моей мечты.

Окей, это того стоило.

– Я собираюсь вывести Сото из себя, – сказал я вместо реагирования на последнюю сказанную Линкольном фразу. Все потому, что я должен был повторять про себя как мантру «взрослые девчонки не плачут» и все в этом духе.

– Покажи им всем!

– Один год, – сказал я.

– Один год, – ответил он. И после звонок закончился.

Теперь, когда я получил нужную мне сейчас мотивационную речь, можно было идти на тренировку.

Я направился к колоссальных размеров зданию передо мной. У Лос-Анджелеса явно было нечто, что он хотел компенсировать размерами…

По своему строению это было изящное и практичное здание с высокими колоннами прямо у входа. Они отражали солнечный свет и пульсирующую энергию этого города. Огромные окна, на которых были наклеены эмблемы команды, позволили мне украдкой взглянуть на то, что творилось внутри – на море голубых кресел, нетронутый лед, ожидающий, когда на него вступят коньки, ощущая предвкушение, которое может создавать только ревущая толпа.

В этот момент я почти явственно ощутил и услышал отдаленные восклицания и одобрительные возгласы, звук коньков, которые разрезают лед, и приятный тяжелый удар шайбы, попадающей точно в цель.

Я сделал глубокий вдох: пропитанный солью воздух смешался с отдаленным рокотом города.

И впервые в жизни мои пальцы стало покалывать от предвкушения. Вперед, парни.

Я неторопливо вошел в раздевалку «Кобр»: буйство красок атаковало мои глаза. Все это было похоже на модную катастрофу в цирке. Серьезно, кто решил, что фиолетовый и желтый – это идеальнейшее и мощнейшее сочетание цветов? Мой внутренний модный критик объявил забастовку прямо здесь и сейчас.

Но я вынужден был неохотно признать, что это место не было похоже на свалку. Двери шкафчиков блестели так, будто они проходили кастинг для рекламы зубной пасты, а весь инвентарь расставлен настолько аккуратно, что, бьюсь об заклад, один из сотрудников точно страдает какой-то супертяжелой формой ОКР.

Пока восторженный голос кого-то из администрации бубнил рядом со мной что-то об истории команды, мой разум решил ненадолго отключиться и немного отдохнуть. Мои ноги, тем не менее, жили сами по себе и вели меня вдоль стройных рядов шкафчиков, будто знали что-то, чего не знаю я. Может быть, они думали, что где-то, в самом конце линии развешанных хоккейных игровых маек, находится спрятанный драгоценный сундук с закусками.

Я краем уха улавливал обрывки речи человека из администрации о динамике команды и следующем сезоне. Да, да, синергия, химия, бла-бла. Мой мозг обдумывал более важные вопросы вроде того, как так получилось, что я вообще оказался в этой гребаной раздевалке. Но вот он я, здесь, окруженный запахом потных яиц и дезинфицирующего средства.

А еще здесь, черт возьми, был он.

Когда я повернул за угол, Джон Сото стоял, прислонившись спиной к одному из шкафчиков. Он был моим особенным соперником или, как я любил его называть, олицетворением фразы «день отвратительно лежащих волос», выглядящий как бородавка на чей-то левой ягодице.

Не на моей левой ягодице, конечно же. У меня там все просто идеально. Но на чьей-то…

– Вам что-нибудь нужно перед тренировкой, мистер Ланкастер? – работник администрации закончил свое разглагольствование, пялясь на меня с такой надеждой, как будто я дам ему чаевые за один из самых нудных рассказов в моей взрослой жизни.

Может быть, он принимает пластинки жевательной резинки. В конце концов, это сработало у Кевина Маккалистера в фильме «Один дома 2».

– Мило с твоей стороны осчастливить нас своим присутствием, Ланкастер, – протянул Сото, отвлекая меня от мыслей о чаевых в виде жевательной резинки и переводя внимание на свое уродливое лицо.

Сделка по моему переходу только недавно завершилась, поэтому большую часть предсезонных тренировок я пропустил. Но к черту все эти мелочи.

Надеюсь, Лайла знает, как готовить печенье, потому что я точно заслужу несколько полных противней с ними к концу года – за все мои жертвы.

Блэйк, не Лайла – я должен помнить ее нынешнее имя.

Сото усмехнулся, временно отвлекая меня от мыслей о моей второй половинке. Я театрально поежился от отвращения, глядя ему прямо в глаза.

Рыжие волосы, которые, вероятно, можно было увидеть прямо из космоса, нос, который, казалось, был создан Пикассо во время его увлечения абстракционизмом, и глаза, которые были более водянисто-зелеными, чем детский бассейн в летнем лагере, – Сото был ходячим примером генетических неудач.

Было похоже на то, что кто-то во вселенной решил собрать все странные черты, которые были в запасе, и соединить в персонаже, которого даже карикатурист не решился бы нарисовать.

Другие члены команды смотрели на нас, и я приветственно кивнул им, потому что был чертовски хорошо воспитан.

– Ад, кажется, покрылся коркой льда, парни. Ари Ланкастер в здании, – пробубнил Сото.

Его голос, клянусь, был похож на пронзительный писклявый визг сигнализации, который застрял на повторе. Знаете все эти мультфильмы, где герои вдыхают гелий и начинают разговаривать так, будто они проходят прослушивание в бурундучий хор? Что ж, Сото, должно быть, вдохнул некачественный гелий за завтраком, потому что его голос заставил бы всех этих бурундуков зарыдать.

– Кто-то должен улучшить вашу команду и придать ей элегантности, парни, – протянул я, внимательно обведя взглядом команду, в голове подмечая все, что я знаю о них из игр против них в течение нескольких последних лет.

Начнем с Каллума, человека-стены, которого они называют защитником.

Стоит отдать ему должное: его размах рук, вероятно, мог бы закрыть целое солнце. Он мог бы получить прозвище «Проход воспрещен» с такими-то руками, но, несмотря на все его мастерство в защите, двигался он как ледник в Сахаре.

Этому парню стоит дать GPS-навигатор, потому что он чертовски сильно нуждался в указателях пути на льду. Теперь, когда я был здесь, он был понижен до второго звена, но он не смотрел на меня со злостью, за что ему большое спасибо.

Дальше Томми, нападающий с таким сильным ударом, что, вероятно, им можно было бы сбивать спутники. Его точность была подобна самонаводящейся ракете, а на его лице никогда не было никаких эмоций, чистый покерфейс, который заставил бы Леди Гагу гордиться. Но как только вы вступите с ним в схватку, он превратится в оленя, пойманного на ночной трассе в свете фар. Думаю, отработка силовых приемов не была частью его ежедневной тренировочной рутины.

И не будем забывать о Фрэнки, быстрого демона на коньках. Серьезно, если он разовьет еще большую скорость, он может превратиться в дымку и исчезнуть в другом измерении. Этот парнишка словно накачанный кофеином гепард, носящийся по льду так, будто он опоздал на свидание со своей судьбой. Но иногда он терял фокус прямо во время игры. Я клянусь, в один момент он мог мчаться по арене, а в следующее мгновение совершенно неожиданно начать исполнять на льду что-то похожее на медленный танец.

Мой взгляд вернулся к Сото. У него не было никаких сильных сторон.

Только слабости. И я не хотел напрягать свой прекрасный мозг для того, чтобы хорошенько пройтись по ним.

«Кобры Лос-Анджелеса» не то чтобы ни черта не стоили, но они совершенно не имели ничего общего с моими парнями из Далласа.

Один год.

Сото тяжело вздохнул и протянул свою руку мне.

– Мир? – неожиданно предложил он, и, честно, сдерживать смех было единственным, что я мог сделать, потому что…

НИКОГДА ЭТОГО НЕ СЛУЧИТСЯ.

Я сделал вид, будто раздумываю над его предложением и начал уже протягивать свою руку… как тут же резко отдернул ее.

– Прости, Сото. Но я не могу даже делать вид, что ты мне нравишься.

Лицо Сото скривилось в рычании, как только я отверг это притворное мудаческое предложение о мире.

– Да пошел ты нахер, Ланкастер.

Я подмигнул ему.

– Прости, сначала ужин. Твой крошечный член все равно настолько никчемный, что лучше бы сделать из него хотя бы стейк.

Раздевалка взорвалась смехом, и я был по-настоящему впечатлен. Может быть, у этих ребят действительно есть чувство юмора.

Я подошел к шкафчику, на котором было мое имя: теперь я хотя бы могу подготовиться к тренировке, удовлетворенный тем, как начался этот день. Я ощущал буравящий взгляд Сото на своей спине: он смотрел так, будто пытался пульнуть лазером мне прямо в ягодицы.

– Уолкер Дэвис, – произнес голос рядом со мной в тот момент, когда я вынул свои коньки из чехла, что взял с собой.

Я осмотрелся. Ах, Уолкер, главный предмет обожания в этой команде – до моего появления, конечно – и тот самый парень, который висит на всех плакатах у американских мальчишек. Если бы жизнь была романтической комедией, он бы получил роль стильного парня, который с легкостью крадет сердца и имеет улыбку, запечатленную на сорока миллиардах страниц в социальных сетях.

Каштановые волосы, у которых, вероятно, был собственный фан-клуб, идеальная линия челюсти, которая заставила бы всех скульпторов пересмотреть свои взгляды на жизнь, и глаза, что сияли так, будто они находились на вечной фотосессии – в общем, Уолкера можно назвать ходячим примером того самого парня, в которого была влюблена вся школа.

Я не удивлюсь, если он просыпается каждое утро под мелодичное пение птиц, которые помогают ему собраться.

Если затащить его в одну комнату со мной и Линкольном, люди штабелями начнут падать в обморок.

Он также был единственным из команды, кто участвовал в матчах звезд Национальной хоккейной лиги, до этого дня, само собой. Его навыки во многом превосходили навыки моего парнишки Бендера. Опустим, что он был намного младше Бендера.

Мы бы стали командой мечты, если бы он оказался на льду вместе со мной и Линкольном. Об этом стоит подумать позже…

– Ах, Уолкер, вратарь с лицом Елены Троянской, ради которой греки спустили тысячи кораблей на воду, – протянул я.

Он издал сдавленный смешок и протянул свою руку, словно предлагая VIP-билет на шоу «Я уведу у тебя девушку».

– Здорово видеть тебя в команде, – сказал он со всем своим очарованием диснеевского принца. Я пожал его руку, борясь с желанием спросить, всегда ли за ним ездит его личный вентилятор.

Я переоделся и последовал за ним на тренировку через коридор.

На льду я впервые поймал себя на мысли, что, кажется, вовсе не приземлился на незнакомой планете – привычный холод катка, знакомый звук скольжения лезвий коньков. Новая команда, но лед все тот же. Во время раскатки я на секунду представил себя дома, в Далласе, уже готовым свалить Линкольна на задницу.

Но тут перед моими глазами появился Сото, и я вспомнил, насколько это место отстойное. Прозвучал свисток: настало время тренировки.

Главный тренер «Кобр», Ким Палмер, представил меня всем так, будто я был звездой цирка.

– Ари Ланкастер – человек, который не нуждается в представлении после того ада, через который он провел свою команду. Он подарок бога для всего хоккея, и мы – счастливые сукины сыны из-за того, что заполучили его.

Окей, может быть, он сказал не совсем так, но что-то типа этого.

Тренер Ким сам по себе выглядел так, будто он сошел с мотивационного постера. Темные волосы с сильной проседью, жесткая линия подбородка – он был из того типа мужчин, которые в спортивных фильмах произносят ту самую речь в перерыве между таймами напряженной игры. У него была вот эта «я видел все» аура, как будто он мог предсказывать наши игры до того, как мы их вообще начинали. Я уже почти начал ожидать от него цитирования «Искусства войны» Сунь-Цзы. Он был достойным тренером, окруженным средними талантами. И ничего особо сделать с этим не мог.

Как только началась тренировка, мы стали выполнять упражнения. Скольжение, пасы, забрасывания – мы были похожи на сбитых с толку танцоров.

Единственное – у нас, в отличие от танцоров, было больше шлемов и меньше блесток.

Сото, в своем вечно энергичном настроении, решил, что будет замечательной идеей проверить меня, как будто мы были участниками НХЛ-версии ММА.

Я засмеялся, отталкиваясь от бортика.

– И это все, что ты можешь, идиот? Потому что твои пасы такие же эффективные, как рот твоей мамаши прошлой ночью.

Лицо Сото стало ожесточенно-красного цвета, что прекрасно сочеталось с его отвратительными волосами.

– Иди ты нахер! – заорал он второй раз за день, потому что его мозг размером с горошину точно не мог придумать ничего более креативного, чем это.

Он пристроился позади меня снова, когда Уолкер подъехал ближе, весь такой дипломатичный и с ямочками на щеках.

– Сото, надеюсь, ты будешь таким же резвым в играх с нашими соперниками.

Хорошо, Уолкер точно не такой плохой парень.

Сото скорчил рожу на высказывание Уолкера, но, к удивлению, ничего больше не сказал. Он просто раздраженно покатил дальше.

Я подмигнул Уолкеру, и он закатил глаза. Мы вернулись к тренировке: упражнения слились в одно большое, будто смонтированное видео с тренировки. Эхом по ледовой арене раздавался удар шайб и скрежет коньков, как саундтрек всех наших усилий и предвосхищений.

Все это ощущалось таким неправильным.

После стольких лет в одной команде я уже научился «читать» действия Линкольна и других моих сокомандников из Далласа на раз-два, предугадывать все, что они собираются сделать до того, как они это провернут.

Единственное, что я мог предсказать в этой команде безошибочно, – Сото – полный отстой.

По крайней мере, я могу утешить себя напоминанием, во имя чего все это делаю. И каков будет исход этой игры.

Когда Уолкер спросил, не хочу ли я сходить с ним куда-нибудь пообедать в неформальной обстановке, было очень просто ему отказать. Потому что сегодня… мой план по достижению конечной цели начнет осуществляться.

Глава 3
Блэйк

Я оказалась в суматохе Лос-Анджелеса, города, где за блестящей маской звездного успеха скрывались мрачные истории разбитых надежд и мечт.

И я была где-то недалеко от того, чтобы стать одной из этих мрачных историй.

Та работа, которая должна была перевернуть игру… Та самая, которая, как мне обещали, должна была запустить мою карьеру… рассыпалась как домик из песка под натиском морской волны.

Редактор журнала, ответственный за масштабную фотосессию, в которой я должна была сниматься для журнала Voyage, оказался втянут в скандал с сексуальными домогательствами. Из-за всего этого проект отменили. Шло расследование, которое уже попало во все новостные заголовки, поскольку все больше и больше сотрудников журнала Voyage и моделей делились своими жуткими историями.

Возможно, мне повезло, – я была на волоске.

Но я чувствовала себя одной из героинь тех самых поучительных историй. Еще одной девчонкой, которую отправили работать простой официанткой в тот момент, когда она пыталась добиться успеха.

Но, по крайней мере… Сейчас я могу дышать полной грудью.

Ресторан, где я теперь работала, обладал невероятной репутацией – это было место, куда постоянно приходили различные звезды. Здесь с легкостью можно было увидеть звезд А-листа, потягивающих дорогие коктейли за одним столом, в то время как начинающие актеры и модели таскали подносы.

Мой агент предложила мне эту работу. Сказала, что это хорошая возможность для меня: здесь я смогу познакомиться со звездами и стать для них другом.

Может быть, она права.

Но, по большей части, ощущалось все это так, будто я добровольно вызвалась быть жертвой приставаний вместо того, чтобы получать за свою работу деньги.

Возле моего бедра раздалось жужжание мобильника: мне пришла какая-то смска, и я тяжело вздохнула, точно зная, кто мне написывает.

Кларк.

Мы все еще были вместе. Или, по крайней мере, я полагала, что мы вместе.

Он был полностью растоптан и морально опустошен из-за моего отказа стать его женой. И еще больше он расстроился, когда я сказала ему о переезде.

Но он уверил меня, что сделает все, чтобы у нас получилось остаться парой. Что он любит меня.

Что я – все для него.

В общем, он говорил достаточно милые вещи. Точно милее тех, что я получила от Шепфилдов, которые сказали, что я разрушила все их аккуратно выстроенные планы на меня.

«Ты неблагодарная самовлюбленная соплячка. Мы сделали все для тебя. Дали тебе абсолютно все! До нас ты была не больше, чем дочерью убийцы. И я дала тебе свое имя! И вот как ты отплатила нам за это? Ты разочарование. Ничтожество».

Дочь убийцы. Разочарование. Ничтожество.

Все эти слова постоянно крутились в моей голове, выстраиваясь в один ряд с остальными – теми, что я говорила сама себе каждый день.

Мобильник снова зажужжал, и я оглянулась по сторонам, чтобы проверить, не смотрит ли кто-нибудь на меня, перед тем, как вытащить из кармана телефон.

Кларк:

Я люблю тебя. Я скучаю по тебе.

Ты – все, о чем я могу думать.

Он говорил и писал все это с такой легкостью.

А я не могла произнести «Я люблю тебя» даже в своей голове.

Вина растеклась по моим внутренностям, ее вкус осел на моем языке, вызывая приступ рвоты.

– Эй, твой заказ готов, – прошипела моя коллега Бэйли, пробежав мимо. Ее тепло-карие глаза навыкате смотрели немного сумасшедше в тот момент, когда она косила ими туда, где стояла Дафна, шеф-повар, уставившаяся на меня в нетерпении.

Я поспешила взять готовые блюда, для чего мне пришлось преодолеть расстояние почти во весь зал ресторана. Это место было изящным и современным: такая эстетика встречалась во многих журналах по дизайну интерьера.

Минималистичный, но в то же время изысканный интерьер с мягким приглушенным светом, который создает теплую и манящую атмосферу. Стены украшены абстрактными картинами, столы отделаны полированным мрамором, а уютные кресла с низкой спинкой создают атмосферу ненавязчивой роскоши. Барная стойка с мраморной столешницей тянется вдоль одной стены, предлагая авторские коктейли, которые больше похожи на произведения искусства, чем на напитки. Открытая кухня, обрамленная огромным стеклом, позволяет посетителям увидеть мастеров кулинарии за работой.

Это место совершенно точно не было помойкой.

Я взяла поднос с блюдами, названия которых с трудом могла произнести, и стала преодолевать лабиринт из столов, чтобы добраться в свою секцию столиков. Мой сектор был заполнен людьми, которые ожидали, что их обязательно кто-нибудь узнает.

Голливуд – полная противоположность Нью-Йорку, где богачи гордились своей сдержанной элегантностью. Мора пренебрежительно фыркнула бы, увидев лаймого цвета платье, надетое на актрисе за этим столиком. Оно было украшено огромным количеством перьев и совершенно не подходило для обеда. Я даже не представляла, кто это такая или в каком фильме она снималась, но Бэйли, королева слухов этого ресторана, сделала все, чтобы я, по крайней мере, знала, в какой индустрии работают гости, которых мне приходится обслуживать.

Женщина даже не поблагодарила меня, когда я поставила перед ней ее салат. Но это было абсолютно нормально для этого места. Чаевые, если честно, тоже не слишком сильно впечатляли.

Но я вертелась в их обществе, как мой агент и хотела. К тому же, у меня уже были назначены даты кастингов для небольших рекламных кампаний на следующую неделю.

И, напоминаю, я наконец-то могу свободно дышать. Неважно, насколько тяжело это мне далось, я никогда не забуду об этом. Дверь ресторана распахнулась. Затем раздался привычный мягкий звон – наличие этого колокольчика над дверью казалось мне ужасно странным в таком модном заведении, но другие находили его очаровательным и домашним.

Но в этот раз вместе со звоном дверного колокольчика, кажется, заколебалась и вся атмосфера в зале. Это можно было сравнить только с резким нажатием на выключатель: каждая живая душа в ресторане тут же устремилась в сторону источника этой энергии. Даже я не удержалась и взглянула через плечо на дверь.

Мой взгляд тут же приковался к мужчине, стоящему в проходе, и мир, кажется, застыл.

Его присутствие было зовом природы, всепоглощающей мужественности, которая требовала обратить все внимание на него. Смоляные волосы легко спадали на лоб, а эти зеленые глаза пронизывали все мое существо. Он излучал ауру доминирования, был воплощением альфа-самца. Он был как хищник в мире добычи, и все инстинкты во мне знали об этом.

На мгновение я даже забыла как дышать. Его чарующий соблазнительный взгляд поймал меня в ловушку, сделав беспомощной под мощью этих чар. Эти изумрудные глаза буравили меня с такой силой, что я почувствовала, будто он может узнать все мои секреты. Он делал меня уязвимой.

Он наклонился к хостес и пробурчал ей что-то, и все это время он не сводил своих глаз с меня. Я не встречала его. Я была в этом уверена.

Но то, как он смотрел на меня… Я была убеждена, что он, кажется, что-то знает обо мне.

Я смотрела на него одновременно завороженно и обеспокоенно, пока его вели в ту секцию ресторана, которую я должна была обслуживать.

Нечто очень необычное только что вошло в мой мир. Я знала это. Судя по тихому перешептыванию, которое заполнило комнату в ту же секунду, как он вошел… все остальные тоже об этом знали.

И я должна подать ему ужин.

Я старалась оттянуть момент обслуживания его столика настолько, как могла, слишком нервничая от столкновения лицом к лицу со всей его сексуальностью. У меня были и другие столики: убрать грязные тарелки, принести блюда, принять заказы, завернуть столовые приборы в салфетки… Но я не могла удержаться и все время поглядывала на него.

Он сидел там, за столиком, его взгляд постоянно следил за мной, насмешливая улыбка касалась его полных губ, словно он точно знал, что я делаю, и был готов ждать меня вечно. Он сидел, а люди, проходя мимо, останавливались рядом, как будто каждому в этом месте тоже хотелось купаться в его свете.

Клянусь, я никогда не видела его раньше. Каждая клеточка моего тела была убеждена, что это был самый красивый мужчина, с которым я сталкивалась.

Вероятно, он был каким-то супер важным и знаменитым. Иначе почему другие звезды А-листа в ресторане останавливались бы, чтобы сказать ему «привет»?

Женщина, которая, как я знала, была участницей одного из очень популярных тв-шоу, подошла к нему, когда я наполняла графин с водой. Она сказала что-то, и он вскинул свою голову и рассмеялся. В тот же момент все мои внутренности сжались.

Чувство, похожее на ревность, пробралось под кожу.

Потому что я желала, чтобы этот смех принадлежал только мне. Что, черт возьми, со мной не так?

Его смех был теплым и удивленным, несущимся через воздух подобно легкому бризу в летний день.

Я была полностью очарована им.

Что ж, я не могла откладывать обслуживание его столика и дальше и подошла к нему: поднос с графином воды трясся у меня в руках. Парень беззаботно откинулся на стуле, полностью управляя пространством вокруг себя. Чем ближе я была, тем больше начинала видеть его по-настоящему.

У меня всегда был пунктик на парней с темными волосами и зелеными глазами. Я списывала это на то, что в детском доме мне нравился мальчик именно такой внешности. У меня определенно был типаж, и я не осмелилась отступать от него… Кларк – хороший тому пример.

Но этот парень выглядел как моя сумасшедшая фантазия. Моя самая дерзкая мечта стала реальностью. Ходячее очарование.

Его темные взъерошенные волосы были похожи на полуночный шторм, абсолютно контрастируя с золотистой загорелой кожей, которая, казалось, была поцелована лучами солнца. В его гипнотических зеленых глазах, обрамленных длинными, темными ресницами, таились озорство и нотка опасности.

Несмотря на то, что он был в одежде, сразу было понятно, что он чертовски хорошо сложен – если не сказать идеально, – его физическую форму невозможно было скрыть. На нем была накрахмаленная белая рубашка с V-образным вырезом, облегающая его рельефную грудь. Она подчеркивала каждую мышцу и округлость. С шеи свисало украшение с черным крестом, привлекающее внимание к точеным очертаниям ключиц. Запястья украшали многочисленные браслеты, которые тихо позвякивали каждый раз, когда он двигался.

Мое тело инстинктивно отозвалось на его присутствие: это была примитивная реакция, которую я никак не могла контролировать. Как только его пристальный взгляд встретился с моим, в лесных зеленых глазах сверкнул развратный огонек, и мои соски почти тут же затвердели под одеждой, а электрические заряды прошлись по всей моей коже. Все внутри меня затрепетало и заныло от желания, которое пульсировало в такт каждому удару сердца. Я почувствовала, как между ног становится влажно, – явная реакция на необузданное влечение к нему.

Я попалась на его выбивающие из груди воздух соблазняющие чары и буквально жаждала прикосновений. Я страстно желала его. Отчаянно. Я…

– Привет, – пробормотал он, и мои трусы стали чертовски влажными.

Его сладострастно-ласковый голос бархатным шепотом вызвал стаю мурашек.

Я несколько раз открыла было, чтобы ответить, но взволновалась, что единственное, что смогу произнести, – приглушенный стон.

– Привет, – наконец неуверенно пробормотала я, и меня внутренне передернуло от того, насколько отстойно это все выглядело.

Телефон загудел у бедра, напоминая о том, что у меня вообще-то есть милый и сексуальный парень. Внутри появилось чувство, что этот мужчина, расслабленно сидящий передо мной, может нанести куда больше урона моему сердцу, чем Кларк смог когда-либо.

Конечно, вряд ли такого парня когда-нибудь заинтересует девушка вроде меня.

То есть… о чем вообще говорить?

Именно в этот момент я поняла, что довольный взгляд невероятно красивого незнакомца сменился обжигающим голодным пламенем. Он будто раздевал меня глазами: его воображение, должно быть, подкидывало ему множество вариантов овладения моим телом прямо здесь и сейчас.

Я читала о таком типе мужчин в бесчисленном количестве любовных романов, где они были представлены неуловимой мечтой, идеалом альфа-самца, от очарования которых женщины забывают все предостережения и сдаются в их плен. Я всегда думала, что они не существуют, что они просто книжные герои, плоды авторского воображения.

До того момента, как передо мной возник живой пример этой фантазии. И ты точно знаешь – одна ночь с этим незнакомцем будет еще долго всплывать во снах, как и незабываемая первая встреча, которая выбьет весь воздух из легких и навсегда изменит тебя.

«У ТЕБЯ ЕСТЬ ПАРЕНЬ», – закричал голос разума в голове.

И я понимала, но… в тот момент я с трудом вспоминала даже его имя.

Ари

Она была подобна вспышке молнии, поразившей меня прямо в гребаное сердце своей красотой. Заставила меня и всех остальных парней – и девушек – в этом зале несколько раз обернуться. Не медля, мне хотелось выколоть им всем глаза вилкой, которая лежала на столе передо мной.

Моя. Все внутри меня – и мой член – буквально кричали об этом.

И, честно говоря, я никак не мог заставить этого сумасшедшего ублюдка успокоиться.

Ее золотые кудри беспорядочно рассыпались вокруг лица, будто они были сами по себе, а эти глаза?.. Что ж, давайте просто скажем, что они напоминали две чашки кофе – один взгляд, и ты уже бодр и полон сил для новых свершений.

Она была самой горячей девушкой, которую я когда-либо видел. Каждый сантиметр ее тела притягивал так, что я не смог сопротивляться, даже если бы захотел.

Не то чтобы я пытался устоять. Я не идиот.

Мое влечение к ней было подобно товарному поезду, мощному и беспощадному, а мой член так затвердел, что я боялся случайно порвать штаны.

Это ощущалось так, словно я впервые за долгое время смог по-настоящему вдохнуть полной грудью. С того самого момента, как увидел тот билборд и понял, что это она. Как будто с того самого дня, как она покинула меня в детстве, я сдерживал дыхание.

И сейчас я могу свободно вдохнуть.

Я ехал по дороге в Далласе, панорама города растянулась передо мной: во все стороны расползались лабиринты зданий и огней, которые, казалось, будут гореть вечно. На перекрестке мой взгляд зацепился за рекламные щиты, выстроившиеся вдоль обочины. Вспышками мелькали рекламы разных продуктов: от фаст-фуда до роскошных автомобилей. Каждая боролась за то, чтобы проезжающие автомобилисты обратили на них свое внимание.

И вот мой взгляд остановился на одном конкретном рекламном щите, который заставил меня тут же недоуменно ударить по тормозам.

Это была она – девушка, значащая для меня больше, чем жизнь, воплощение десятилетия, полного желания и тоски. Рядом с ней сидел огромный леопард, свирепые глаза которого были прикованы к чему-то за объективом камеры, – кажется, это какая-то реклама духов.

Я сразу понял, что это она, Лайла, девушка, которую когда-то потерял. Единственная, кого я когда-либо любил.

Лавина воспоминаний тут же накрыла меня… я давно похоронил их и старался забыть.

Я дернул головой, отгоняя мысли о моменте, когда наконец нашел Блэйк. Похитить ее и увезти с собой на какой-нибудь отдаленный остров в данный момент перестало казаться плохой идеей.

Потому что теперь, когда я нашел ее… Теперь, когда смог наконец дышать… Могу, черт, поспорить на что угодно: больше никогда ее не отпущу.

– Как тебя зовут, солнышко? – спросил я вместо того, чтобы схватить и утащить ее прочь.

Думаю, я заслужил за выдержку гребаную медаль.

Она поморщилась, будто ей было ненавистно это «солнышко». Мне придется поработать над этим чуть позже. Сейчас трудно было думать о чем-то другом, когда я смотрел на нее. Ее присутствие подобно солнцу, наконец выглянувшему после долгого периода гребаных дождей.

Только посмотрите на меня – уже становлюсь поэтичным. Надо будет напомнить Линкольну при следующем разговоре, каким умным и харизматичным я был.

– Меня зовут Блэйк, и сегодня я буду вашей официанткой, – профессионально сказала она слегка дрогнувшим голосом.

Я усмехнулся про себя, потому что Солнышко определенно была очарована мной так же, как и я ей.

А еще только что у меня появилось новое любимое занятие… слушать, как она говорит.

Голос, очевидно, отличался от того, что был у маленькой Блэйк, но в нем все еще было то самое неповторимое очарование, привлекшее меня с самого начала. Это заставило внутреннего ребенка признать, что я нашел волшебство… уже тогда.

Она прикусила сочную нижнюю губу перед тем, как рассказать мне обо всех блюдах дня. Ни одно из них не заинтересовало меня: все, что она называла, не было тако или стейком. Но все равно кивнул. Я мог слушать все, что она говорит… на самом деле, все, что угодно.

– Сэр? – спросила она, и я осознал, что пялюсь… восхищенно.

– Есть какое-нибудь блюдо дня, в которое включен обед с тобой? – сострил я. Потому что, действительно, был гребаный идиотом.

Я заметил, как выражение ее лица становится холодным, – это был явный отказ, который нельзя было никак по-другому трактовать.

– Я не продаюсь, – выпалила она в ответ, тут же развернувшись от меня в красноречивом отрешении.

С печальной улыбкой я смотрел, как она уходит. Надо сказать, что вид сзади был таким же потрясным, как и спереди.

Все было нормально. Потом я обязательно отыграю полную сцену искупления. А сейчас надо сосредоточиться на плане и сделать все, чтобы она не возненавидела меня после первой встречи. Обычно я более обаятельный, чем сейчас.

После того как увидел ее на рекламном щите в Далласе, я немедленно зашел в старый добрый Google, чтобы просмотреть рекламную кампанию и убедиться, что не сошел с ума от многолетних попыток выдать желаемое за действительное. Как только у меня появились какие-никакие средства после окончания колледжа, я начал искать, куда исчезла Лайла. И не смог найти ничего. Будто она никогда и не существовала.

Или умерла.

На протяжении многих лет эта мысль крутилась в голове, как бы сильно я ни надеялся, что Лайла где-то там, живет гораздо лучшей жизнью, чем та, что была у нас в приюте.

Из Google я узнал, что модель этого кампейна зовут Блэйк Шепфилд. С небольшой помощью жуткого частного детектива Линкольна выяснилось, что Блэйк много лет назад удочерили, и все это время она жила в Нью-Йорке… А еще, что при оформлении опеки ей официально сменили имя – хотя частный детектив не смог найти подробностей о том, как ее звали раньше.

Это многое объясняло.

Невозможно найти того, кого больше не существует.

Даже если бы у меня не было всей этой информации, я все равно узнал бы ее. Ни у кого больше нет таких глаз. Ни у кого, кроме нее.

Завораживающие темно-синие глаза, оттенок которых, казалось, плавно переходил в фиолетовый, были не похожи ни на что, когда-либо виденное мной раньше. Бездонные, бесконечные, словно бескрайние просторы ночного неба перед рассветом. В этих таинственных озерах таилась загадка, сокрытая длинными темными ресницами, которые только подчеркивали их глубину. Когда она смотрела на меня, казалось, могла видеть насквозь, заглядывать в душу, и я даже ребенком боялся, что она подумает, словно мне чего-то не хватает.

Я сел ровнее, заметив, что Блэйк вновь идет в мою сторону. Лихорадочно я всматривался в строчки меню, пытаясь найти хоть что-то, что могло мне понравиться. Это место было шикарным. Я всегда чувствовал себя более комфортно в простеньких забегаловках, чем в таких местах, как это.

Но тут была она. Значит, здесь буду и я.

– Уже выбрали? Или вам нужно больше времени? – холодно спросила она, очевидно, все еще под впечатлением от моих закидонов.

– Стейк с хрустящим картофелем фри, – сказал я, внутренне ликуя от легкой искорки веселья в ее взгляде от того, что я заказал картошку.

– Классическая картошка фри?

– У вас есть картофель по-деревенски? Слышал, этот вариант вкуснее всего.

Она фыркнула, и я понял, насколько нелепой была моя широкая улыбка, впрочем, как и все, что слетало с моих губ сегодня. По крайней мере, она больше не злилась.

– К сожалению, она закончилась, – с милой улыбкой сказала Блэйк.

– Что ж, переживу, – протянул я и поддался вперед: она так чертовски пьянила. – Можно еще воды? Пересохло в горле.

Мне была ненавистна сама мысль, что Блэйк сейчас мне прислуживает, но я обязательно заглажу вину перед ней позже. У меня еще есть дела, которые нужно сделать.

– О, конечно! – воскликнула она, округлив глаза так, будто получила сигнал об опасности. Блэйк схватила графин с водой и поспешила уйти.

Было трудно удержаться на месте. Мне хотелось броситься к ней, схватить за талию, перекинуть через плечо и увезти отсюда.

Но надо было придерживаться плана: он этого не позволял.

Я отодвинул от себя стакан и намеренно не взял его в руки, поэтому Блэйк пришлось наклониться над столом, чтобы налить воды. Эта поза позволила мне легко вытащить телефон из ее кармана – я заметил, как она смотрела на него несколько минут назад.

Годы уличных краж в детстве значительно облегчили задачу. Она даже не заметила пропажу.

– Отойду оформить ваш заказ, – пробормотала Блэйк, и на ее щеках появился слабый румянец.

Я задумчиво смотрел ей вслед, а затем перевел взгляд на телефон, что лежал на коленях.

Эта версия плана была куда проще изначальной. Не думал, что все получится так легко: полагал, что придется нанять кого-нибудь способного взломать ее телефон и внести нужные мне изменения. Но у маленькой мисс Солнышко не было пароля на телефоне. Поговорим о кибербезопасности в другой раз.

Я пролистал вкладки до контактов, внутренне раздражаясь от того, сколько раз Кларк, – ее парень, о существовании которого узнал от частного детектива, – звонил и писал ей сегодня. Я безжалостно заблокировал его номер, а потом создал новый контакт со своим номером, который подписал как «Кларк».

Еще несколько секунд потребовалось, чтобы установить приложения для слежки, о котором рассказал частный детектив, на ее телефон. Оно позволит мне просматривать все сообщения, что она получает и отправляет, а также мониторить активность в приложениях. На всякий случай я заблокировал Кларка и в социальных сетях.

Вот и все. Идеально. Я был уверен, что сегодня меня ждет хороший день. То, что сделал сейчас и сделаю позже, чтобы заполучить ее… это не совсем то, что я видел в своих мечтах, но что ж, приходится работать с тем, что есть.

Обведя глазами зал ресторана, я заметил, что она обслуживает другие столики. Это дало мне немного времени, чтобы проанализировать некоторые сообщения, что Блэйк получала. У моей девушки было мало друзей: соседка по комнате и несколько подруг-моделей, с которыми она иногда встречалась. В ее досье были пометки из модельного агентства, на которое она работала, о том, что она чувствовала себя некомфортно в «сценах с другими людьми». На самом деле, все ее немногочисленные друзья – придурки. Такой вывод можно легко сделать, особенно после прочтения сообщений в телефоне Блэйк. Так точно не может продолжаться.

Но больше всего меня разозлил Кларк. Этот маменькин сынок ежедневно признавался ей в любви.

Дыши, Ари. Он скоро исчезнет.

Краем глаза я заметил движение в свою сторону, и понял, что она почти подошла к столу с заказанной мной едой. Быстро бросив телефон на колени, я одарил ее подобием чего-то вроде обаятельной улыбки.

– Ваш заказ, – весело сказала она вежливым тоном: такой люди обычно используют с незнакомцами.

Мне не терпелось стать для нее кем-то большим, чем просто незнакомцем: лучшим другом, смыслом ее жизни.

Это был единственный исход, который я мог спокойно принять.

– Как долго ты здесь работаешь? – спросил я, когда она уже повернулась, чтобы уйти. Естественно я знал ответ, но отчаянно нуждался в продолжении разговора с ней.

– Всего несколько недель. Я только недавно переехала, – на ее щеках вновь появился румянец, и мне не было до конца понятно, почему она смутилась. – Это подработка.

– Пробуешь себя в моделинге? – я сделал вид, будто ткнул пальцем в небо. Румянец на щеках Блэйк стал еще гуще.

– Я ходячее клише. Знаю.

– Обычно так в жизни и бывает. Но с таким лицом, как у тебя, солнышко… Не сомневаюсь, скоро ты станешь одной из тех известных супермоделей.

Она вдруг резко помрачнела… и тут я задумался, а хотела ли на самом деле такого будущего Блэйк?

– Да, это было бы невероятно, – наконец пробормотала она. Но в голосе не было никакого энтузиазма.

– Так, знаешь что? Я тоже только недавно переехал. Это значит, что мы обязаны стать лучшими друзьями.

Ее лицо наконец озарила настоящая яркая улыбка. И она засмеялась! Я еще раз мысленно победно дал себе пять… Совсем скоро мы вместе будем праздновать победу.

– Лучшими друзьями?

– Да, – с напускной серьезностью сказал я, кивнув головой, чтобы казаться более убедительным. – Я действительно классный лучший друг. Все так говорят.

– О, значит, вы со всеми вокруг становитесь лучшими друзьями?

Мои глаза расширились.

– Ну, нет, – хохотнул я. – Если честно, у меня всего один лучший друг. Но он уверяет, что я самый лучший. И мне кажется, что я хорошо справляюсь с этой задачей. – Что, черт возьми, я несу своим гребаным ртом? Позор человечества.

– Не могу поверить, что мы действительно столько раз подряд произнесли «лучший друг», – хихикнула она и вдруг неожиданно застыла.

Я взглянул туда, куда был направлен ее взгляд, и заметил женщину с суровым лицом. Она, с видом, будто только что ела щенков, направлялась в нашу сторону.

– Нужно возвращаться к работе, – буркнула Блэйк и побежала к другому столику.

Что ж, теперь я недоволен. Было еще столько всего, что я хотел обсудить с Блэйк!

– Мистер Ланкастер, прошу, примите искренние извинения за поведения мисс Шепфилд. Мы обязательно с ней разберемся, – елейно протянула наглая женщина. Кажется, она была менеджером заведения.

– Здесь не с чем разбираться, мэм, – протянул я. – На самом деле, это был лучший сервис в моей жизни. Было бы очень глупо с вашей стороны упустить такого работника, как она, – ее лицо покраснело от смущения, когда я сделал акцент на слове «глупо».

Я встал и бросил на стол парочку купюр – намного больше, чем стоило принесенное Блэйк изысканное блюдо. Так что, очевидно, моя девочка получит внушительные чаевые.

– Спасибо за ужин, – буркнул я, хотя на самом деле даже не притронулся к еде. Я направился к выходу из ресторана, бросив на Блэйк последний пристальный взгляд.

Она тоже смотрела на меня, в то время как наливала воду какому-то мудаку, который, казалось, был загипнотизирован вырезом ее рубашки.

Переглядки с ней – единственное, что я мог сделать, уходя из ресторана.

– Полагаю, моя официантка случайно обронила телефон, – сказал я хостесс и протянул украденное устройство. Она посмотрела на меня взглядом, кричащим «пожалуйста, трахни меня», но я его успешно проигнорировал.

«Максимус 5000», также известный как «Малыш Ари» больше не интересовался ни одной девушкой, кроме Блэйк.

Выйдя из ресторана, я направился к своей машине и параллельно начал писать Линкольну сообщение:

Я:

Просто хочу, чтобы ты знал: твой лучший друг чертовски умен и харизматичен.

Линкольн:

Ого, правда что ли?..

Я:

А еще у меня безупречная выдержка.

Линкольн:

Окей, с кем я сейчас переписываюсь? Кто забрал телефон Ари Ланкастера?

Я:

Нет, я серьезно. Блэйк была прямо передо мной, и я полностью контролировал все свои порывы. И даже говорил с ней поэтично! Как видишь… харизматичен и умен.

Линкольн:

Боюсь даже спрашивать, но какие именно порывы ты контролировал?

Я:

Сбежать с ней на необитаемый остров, конечно же.

Линкольн:

Вот так я и выяснил, что ты не так умен, как говоришь, приятель.

Я:

Издеваешься? Что?!

Линкольн:

Если появляется шанс «сбежать» с девушкой… ответ всегда положительный.

Я:

…

Линкольн:

…

Я:

Буду иметь в виду.

Садясь в машину, я живо представлял, как сбегаю с Блэйк. Определенно я буду иметь этот вариант в виду.

Глава 4
Блэйк

Три бесконечных дня пролетели с того момента, как великолепный незнакомец, зашедший к нам в ресторан, разрушил весь мой старый мир. Тем временем Кларк превратился в человека-эмоджи. Он отвечал на мои сообщения только «да» и «нет». От лихорадочных сообщений, которые он присылал мне за несколько недель до этого, не осталось и следа.

Я даже не знала, как зовут того незнакомца. На самом деле это было бы легко выяснить, но я старалась держаться как можно дальше от соблазна. Со знанием его имени стало бы только труднее. Я прекрасно это понимала, но даже без этого его очаровательный взгляд и электризующая воздух вокруг энергетика постоянно были в моих мыслях.

День прошел в безумной рутине, усугубленной звонком агента с сообщением о том, что я не получила очередную желанную работу и язвительным смс от Моры, которая хотела знать, когда же я перестану быть «жалким ничтожеством» и вернусь домой.

Я не могла отделаться от мысли, что Вселенная преследует меня и наказывает за то, что все мои мысли были о том горячем незнакомце, а не о моем милом парне.

Пошатываясь от усталости после изнурительной смены в ресторане, где меня хватали за задницу не менее трех раз, я, наконец, поплелась домой, в очередной раз убедившись, что быть в элите не значит иметь хорошие манеры.

Хотя это стало мне ясно еще тогда, когда я жила с Шепфилдами.

Я остановилась перед дверью своей квартиры и разочарованно вздохнула, услышав из-за двери громкую музыку.

Моя соседка по комнате, Шарлотта, очевидно, была дома. И ее уровень усталости совершенно не совпадал с моим. Мне будет крайне непросто с ней совладать сейчас.

Переступив порог квартиры, я тут же попала в вихрь. Шарлотта танцевала под Karma Тейлор Свифт, в то время как Уалдо неистово лаял и прыгал вокруг нее. Я застыла в дверях, находясь в ужасе от того, что видела вокруг. Шарлотта была очень активной, и особенности ее характера идеально сочетались с внешностью: длинными огненными, темно-рыжими волосами и ореховыми глазами. Полная противоположность мне, застенчивой и неуверенной в себе. Она работала со мной в модельном агентстве, до моего переезда мы не были знакомы. До этого дня она приятно меня удивляла, хотя у нас были моменты, которые меня расстраивали. Шарлотта из тех людей, что способны озарять все вокруг своей энергией и присутствием, в то время как я будто только высасывала энергию из других.

Вероятно, мы идеально дополняли друг друга.

Наконец заметив меня, она издала пронзительный вопль и подбежала ко мне, размахивая перед лицом какими-то билетами. Она будто сорвала куш в лотерее. Я наклонилась, чтобы обнять Уалдо – это был отличный способ помешать ей прыгнуть на меня, а также подарить моему лучшему в мире песику немного любви.

– Блэйк, ты не поверишь! – Она встала на цыпочки. – Я купила билеты на первую игру «Кобр» в сезоне, и… зацени! – Она потянулась за чем-то на кофейном столике, и вскоре начала размахивать джерси с надписью «Ланкастер» на спине. На ее губах играла озорная улыбка.

Обычно мне не составляло труда отклонять приглашения. Вечеринки никогда не заканчивались так, как мне хотелось. Я открыла рот, чтобы произнести свою обычную отговорку о том, как сильно устала и как же у меня болит голова… но сегодня Шарлотта почему-то отказалась ее принимать.

– Блэйк, ты всегда работаешь и почти никуда со мной не ходишь. Раз мы соседки, нам нужно сблизиться! К тому же, меня только сегодня утвердили на работу с Burberry. Это стоит отпраздновать! Пожалуйста. Пожалуйста.

Пожалуйста.

Внутри что-то рухнуло… агент сегодня звонила сообщить как раз об отказе Burberry сотрудничать со мной. На самом деле мне стоило бы расслабиться и отпустить ситуацию, потому что я не хочу быть одной из тех, кто огорчается успеху подруги.

Прежде, чем я успела что-то сказать, Шарлотта скрестила руки на груди и одарила меня взглядом, полным решимости.

– Блэйк, ты не можешь продолжать прятаться от этого мира. Мы идем, и это не обсуждается! Я вытащу тебя из квартиры.

Окей, у этой малышки был немного сучий характер. И этот факт заставил улыбку невольно скользнуть на мое лицо.

– Хорошо-хорошо, я пойду, – начала я и тут же была прижата к полу ее телом. Она крепко стиснула меня в объятия и закричала. После такого визга мои уши будут восстанавливаться целую вечность. Уалдо осыпал нас обеих влажными неряшливыми поцелуями, в то время как я пыталась выбраться из объятий Шарлотты.

Слишком много прикосновений.

Шарлотта вскочила с меня и начала пританцовывать, когда услышала песню Style.

– Это будет эпично! Все пытались достать билеты на игру, потому что Ланкастер присоединился к «Кобрам». Когда я увижу его и Дэвиса рядом… Точно упаду в обморок.

Шарлотта опустила руку на промежность и сделала странный толчок бедром, словно игроки, о которых она говорила, были с нами в одной комнате, и она попыталась направить их члены в свою вагину.

– Ладно, нам выходить через десять минут, – виновато сказала Шарлотта, и я только сейчас осознала, что она была идеально одета, в то время как я только вернулась из ресторана, где нещадно потела несколько часов. От меня несло едой. Смертоносное сочетание.

Появилось искушение отступить и изменить свое решение, но она в предупреждающем жесте прижала руку к моим губам и начала подталкивать к коридору, ведущему в спальню.

– У тебя десять минут, Блэйк. Не заставляй меня выпихивать твою милую задницу отсюда, юная леди.

Я хихикнула, что было чудом, учитывая, какой дерьмовый день у меня был, и Шарлотта резко застыла в коридоре.

– Ты только что посмеялась? – потрясенно спросила она.

Смех тут же исчез – с хмурым видом я направилась в ванную и практически захлопнула за собой дверь. Ее смех звенел в ушах.

Через пятнадцать минут мне удалось привести себя в более-менее презентабельный вид, и мы залезли в вызванную ей машину такси. По лос-анджелесским пробкам мы направились к арене «Кобр».

– Итак, что там с Ланкастером? – спросила я Шарлотту, полагая, что она должна что-то знать о команде.

Я была фанаткой футбола, но на одну ночь могла сделать вид, что мне нравится хоккей.

Она озорно улыбнулась и издала странный звук похожий на стон, от которого водитель неловко заерзал на сиденье.

– На самом деле это сумасшедшая история. Он – звезда, был защитником в «Далласских Рыцарях». После того как они его задрафтовали, в прошлом году, черт возьми, выиграли Кубок Стэнли. Затем, ни с того ни с сего, этот парень попросил о переходе в Лос-Анджелес.

Я хмыкнула в замешательстве.

– Странно. Зачем ему это делать после такой громкой победы?

Шарлотта пожала плечами.

– На самом деле, никто не знает причин. Это тайна. Но, поверь, Блэйк, он лучший защитник в лиге, и все вокруг только и делают, что говорят о его приезде. Для болельщиков из Лос-Анджелеса его переход – воплотившаяся в реальность мечта.

Я взволнованно улыбнулась и отвернулась к окну – мимо проплывали городские огни.

Ари

Сегодня был тот самый вечер. Первая игра сезона НХЛ с гребаными «Кобрами».

И я нервничал.

Чего никогда раньше не случалось. Я всегда был Мистером Хладнокровность. Мистером Собранность. Обычно я оставлял право нервничать Линкольну.

Ладно, я преувеличиваю. Линкольн тоже никогда не нервничал. Но этот переход в конце лета нарушил мою выстроенную схему жизни, из-за чего я тренировался с новыми товарищами по команде куда меньше, чем было нужно.

Было бы здорово увидеть рекламный щит с Блэйк, например, через неделю после победы на Кубке Стэнли. Понимаете?

Сейчас я выходил на лед с группой парней, которых едва знал, одного из которых ненавидел, и чужие надежды тяжелым грузом давили мне на плечи. Если я хотел получить хоть какой-то шанс вернуться в Даллас в следующем году, нужно было провести почти идеальный звездный сезон. Быть настолько крутым, чтобы Даллас простил меня и принял обратно.

Я внимательно посмотрел на себя в зеркало, пытаясь принять тот факт, что на мне сейчас яркая фиолетово-желтая униформа. И на груди гребаная огромная змея. Все равно что обменять стейк на холодную овсянку. Все это казалось чертовски неправильным. На мой взгляд, сочетание синего и белого гораздо лучше. Эмблема «Рыцарей» – знак почета, прочно вшитый в меня, как в хоккеиста.

И вот я здесь, в команде «Кобр». Все равно что променять благородного скакуна на… ну, на скользкую змею.

А я всегда ненавидел змей.

Всего на миг уныние пробежало по коже. Показалось, что я стою на краю пропасти, не зная, что ждет меня впереди. Сомнения поднимались коварным шепотом на глубине сознания и задавали один вопрос: сработает ли все это?

Что, если я не смогу вернуть ее? Что, если я вдруг плохо сыграю?

Я усмехнулся, отгоняя это странное чувство. Наверняка ничего из этого не случится.

Я не мог позволить сомневаться в себе, по крайней мере, не сейчас.

С решительным вздохом я потянулся за телефоном и быстро напечатал сообщение лучшему другу. Сейчас не помешает его глубокомысленное благоразумие.

Я:

Ненавижу фиолетовый и золотой.

Линкольн:

Реально. Ты сливаешься с этими цветами.

Я:

Пошел ты. Забираю слова назад. Я потрясающе выгляжу в фиолетовом и золотом. Все так думают.

Линкольн:

…

Я:

Хорошо, не знаю, все ли действительно так думают. Давай проведем опрос.

Линкольн:

Я добавил Монро в чат и отправил селфи…

Я:

Монро, как ты думаешь, мне идет фиолетовый и золотой?

Линкольн:

Монро? Не разговаривай с ним. Не отвечай на этот вопрос.

Монро:

Мне действительно нравится, как ты выглядишь в фиолетовом и золотом.

Линкольн:

Но не больше, чем я в синем и белом… правда? Правда?

Я:

Народ сказал свое слово. Я отлично выгляжу в фиолетовом и золотом.

Линкольн:

Она не твой «народ». Она мой «народ». Монро, скажи ему, что ты не его «народ».

Линкольн:

Подожди, не говори ничего!

Монро:

Вздох.

Я:

*гифка со спортсменом, празднующим победу*

Линкольн:

*эмодзи со средним пальцем*

Я:

Я все еще ненавижу фиолетовый и золотой.

Линкольн:

Знаю. Всего один год, дружище.

Я:

Один год.

Линкольн:

Срази их всех наповал. У тебя все получится.

После этого сообщения я отправил гигантское сердечко, потому что… что еще можно сделать, чтобы выразить свою жесточайшую любовь к другу?

Кто-то кашлянул, и я оторвал взгляд от телефона. Я осознал, что пялился в него с маниакальным оскалом. Уолкер стоял позади, прислонившись к дверному косяку, и выглядел как диснеевский принц. Впрочем, он им и был.

– Готов к игре? – спросил он в типичной для себя непринужденной манере.

– Ага. Вперед, «Кобры»! – Я попытался сказать это как можно более жизнерадостно. Хотя, если честно, вышло натянуто.

Уолкер неловко помялся, словно щенок, еле стоящий на лапах. Я приподнял бровь, ожидая, что он скажет.

– Эм, ну, – начал он, подбирая слова. – Знаю, ты, должно быть, чувствуешь себя странно, поэтому… возможно, у вас с Линкольном был какой-то ритуал перед игрой? Если хочешь, я мог бы сделать его с тобой.

Оу, это было крутое предложение. Я практически подпрыгнул от возбуждения.

– Да! – воскликнул я, не в силах сдержать свой энтузиазм.

– Итак, что вы обычно делали? – решительно спросил Уолкер.

На самом деле у нас с Линкольном не было никакого ритуала. По сути, мы были просто крутыми парнями, чьи выходки сами по себе были ритуалом. Но это станет хорошей отдушиной.

– Ну, он немного странный, – предупредил я, но Уолкер только сосредоточенно кивнул. – Линк и я… мы выбрасываем все лишнее из головы под Тейлор Свифт, – сказал я ровным голосом, за что точно заслужил «Оскар».

Уолкер моргнул.

– Вы выбрасываете все лишнее из головы? – недоверчиво переспросил он.

Я ухмыльнулся.

– Поверь, такая подготовка творит чудеса. Это было нашей с Линком рутиной. И необязательно должно стать ритуалом для меня и тебя, понимаешь?

– Нет-нет, – быстро ответил он, поднимая руки. – Я могу выбросить все лишнее из головы. Давай сделаем это. Давай подготовим тебя к игре.

Где, мать его, камера, когда она так нужна? Не в обиду всем матерям будет сказано, если что; прошла вечность с тех пор, как я делал нечто подобное в последний раз. Матерям больше не стоит бояться Ари – они навсегда под защитой, после того как я нашел Блэйк.

Думаю, до тех пор, пока она сама не стала матерью. Черт. Не вставай, Ари.

Я схватил телефон и врубил «Выкинуть все из головы»-плейлист на максимальную громкость. Прилипчивая мелодия песен Тейлор Свифт заполнила комнату. Я начал слишком активно двигать волнообразно бедрами и корпусом вперед-назад. Такому исполнению танца шимми позавидовал бы каждый фанат Тейлор Свифт.

Уолкер сначала засомневался, но в следующее мгновение присоединился ко мне. Его неуклюжие движения медленно превращались в дурацкий танец, и довольно скоро мы оба танцевали так, будто никого в этом мире больше не существовало. Я прислушивался, не идет ли кто-нибудь в нашу сторону, и когда услышал шаги, удачно остановился и прислонился к стене, как крутой парень, которым и был.

Дверь распахнулась, и несколько наших сокомандников вошли, замерев как вкопанные при виде того, как Уолкер танцует, как робот под Тейлор Свифт.

У них отвисли челюсти.

Я зашелся в приступе смеха, увидев их ошеломленные лица, а Уолкер резко остановился. Он покраснел, когда заметил других парней.

– Классно двигаешься, Уолкер, – протянул я, мерно хлопая в ладоши.

– Что? Он… – Уолкер запнулся и бросил в мою сторону раздраженный взгляд.

– Чувствую себя намного лучше, – серьезно сказал я, когда другие игроки вошли в комнату. Помещение наполнилось слухами о «движениях Уолкера».

Уолкер не успел ничего ответить мне – в раздевалку вошел тренер. Все тут же повернулись к нему и затихли.

– Джентльмены, – начал он, обводя взглядом комнату, – сегодня первая игра сезона. Начало нового путешествия. Мы неустанно трудились, чтобы быть сейчас здесь, и теперь пришло время показать миру, из чего мы сделаны.

Он сделал паузу, давая переварить каждому всю важность и серьезность момента.

– Помните, мы не просто команда, мы семья. На этом льду мы сражаемся вместе, проливаем кровь и побеждаем тоже вместе. У «Кобр» есть наследие, и наша работа – поддерживать его. Болельщики там, на трибунах, рассчитывают на то, что мы подарим им незабываемый сезон.

Горос тренера стал более напряженным, а в глазах загорелся огонек решимости.

– Думаю, не нужно напоминать, что каждая смена, каждый пас, каждый удар по воротам важен. Единственное, о чем хочу вам сказать, вы все талантливые, у вас есть все навыки и стержень, чтобы стать чемпионами. Верьте в себя и друг в друга. Доверяйте инстинктам и оставьте сегодня все на этом льду.

Он снова сделал паузу, и комната наполнилась всеобщим воодушевлением.

– Этим вечером мы играем не только для себя, мы играем для всего города, для тех, кто верит в «Кобр». Так что идите туда и подарите шоу, которое они никогда не забудут. Давайте принесем домой эту победу, ребята!

Его речь была потрясной. Когда мы взревели, скандируя «Кобры! Кобры! Кобры!» во всю мощь легких, на секунду я почти почувствовал то самое предвкушение первой игры.

Точно такое же, какое всегда было в «Рыцарях».

Но потом я заметил Сото в углу – он даже не скрывал свою насмешку. И все счастье вмиг улетучилось.

Нужно сосредоточиться на том факте, что, возможно, сегодня я увижу Блэйк. И этой мысли было достаточно, чтобы почувствовать себя хорошо.

Глава 5
Ари

Ледяной морозец холодил кожу даже через обмундирование и пробуждал лучше, чем двойная порция эспрессо. Арена взорвалась гулом восторженных криков, как только мы появились в зоне видимости, и вся эта энергия приливной волной обрушилась на меня. Оглушающий приветственный рев и аплодисменты могли соперничать в громкости с рок-концертом. Бурные овации, похожие на раскаты грома, безжалостно били по барабанным перепонкам.

Лед под коньками был таким гладким, будто танцпол, только что натертый воском. Каждое движение на нем было похоже на сладкую серенаду, напоминающую, что я – главное действующее лицо этого маленького ледового балета, и мне необходимо заслужить стоячие овации.

Я бросил взгляд на место, где должна была сидеть Блэйк, но она, кажется, опаздывала. Пустота была слишком заметна в толпе.

Возможно, она и не собиралась приходить.

Нет, мои контакты в модельном агентстве, где она работала, заверили, что ее соседка по комнате сделает все, чтобы убедить Блэйк пойти на матч. Я доходчиво объяснил, что билеты она получит, только если приведет Блэйк с собой.

В конце концов, сегодня идеальный вечер. Как минимум, для модельной карьеры. Как сказали пиарщики команды, на арене было дохрена знаменитостей. Соседка Блэйк вряд ли бы упустила такой шанс.

Я тряхнул головой и заставил себя мыслями вернуться к разминке. Нужно было произвести впечатление на мою родственную душу и выиграть игру, и я намеревался сделать это красиво.

Игра вот-вот должна была начаться. Голос комментатора эхом разнесся по арене: он представлял каждого члена «Кобр».

Уолкер, который, как оказалось, был еще тем мотиватором, шлепнул меня по заднице и выпалил:

– Уничтожь их всех!

Я недоверчиво моргнул.

– Ты только что сказал уничтожить всех? – вопросительно изогнув бровь, спросил я.

Он ухмыльнулся.

– Звучит как что-то, что сказал бы Линкольн? Создаю атмосферу.

Я еле сдержался и покачал головой с совершенно невозмутимым выражением лица.

– Линкольн выше этого, Уолкер. Он бы как следует встряхнул это место, если бы был рядом с нами сейчас.

– Оу, – мрачно ответил Уолкер, и его лицо вытянулось так, будто я плюнул в его рожок мороженого.

Я похлопал Уолкера по спине и вежливо кивнул в знак признательности.

– Все равно спасибо, приятель, – сказал я и заскользил по льду.

Игра вот-вот должна была начаться: пришло время показать им всем, что я из себя представляю.

Я позволил этой наэлектризованной энергии арены захлестнуть меня с головой. Болельщики в Далласе, конечно, были лучше во всех отношениях. Но за неимением альтернатив сойдет и толпа из Лос-Анджелеса.

В конце концов, это было то, ради чего я жил – адреналин, свет прожекторов, игра. Я не удержался от дерзкой ухмылки, когда поднял клюшку в знак признательности фанатам. Они любили тех, кто делает шоу, и я был более чем готов их удовлетворить.

Я слегка поклонился, и толпа загудела. Хоккей для меня был не просто игрой, это было целое представление. Как никак, зрители пришли сюда, чтобы развлечься, и мне хотелось сделать для них незабываемое шоу.

Да, я выделывался перед толпой, но на самом деле в голове была только одна мысль – Блэйк сейчас здесь, и она смотрит на меня.

Вот она, сидит в моей джерси и выглядит как самая развратная влажная мечта. Ткань облегала ее тело, будто латексная перчатка, подчеркивая все ее сексуальные изгибы. Золотистые волосы обрамляли лицо, а глаза… Черт. Эти глаза сводили с ума.

Как и всегда.

Она бы намного лучше смотрелась бы в серебристом и голубом, но уже сейчас она выглядела почти совершенно. Она затмевала всех звезд на этой арене.

Блэйк тоже смотрела на меня в полном шоке: глаза были широко раскрыты от удивления. И, не побоюсь этого сказать… волнения?

По крайней мере, она помнила меня. Я был бы весьма разочарован, если бы через три дня обо мне забыли. Старался максимально запомниться на нашем маленьком свидании за ланчем.

Прошло всего три дня с тех пор, как я видел ее в последний раз. Держу пари, что на сегодняшней игре я не упущу ни одной возможности взглянуть на нее. Сегодня я дважды проходил мимо ресторана, где она работает, чтобы просто получить свою норму.

И теперь я понял, почему Линкольн был таким фанатом того приложения. Мой лучший друг – чертов гений.

Нужно будет не забыть сказать ему об этом в следующий раз.

Как только мы с Блэйк встретились взглядами, рев толпы, казалось, стих. Даже время как будто замедлилось, и в этом замершем мгновении были только мы двое, потерянные в море людей.

Я подмигнул ей и послал воздушный поцелуй. Она чертовски покраснела – и я хмыкнул.

Она была просто ве-ли-ко-ле-п-на.

Ее соседка по комнате тут же начала прыгать вокруг нее, как шарик для пинбола, осыпая вопросами.

– Включись в игру, Ари! – голос тренера Кима вырвал меня из грез о Блэйк.

Его тон был крайне серьезен.

Я кивнул в ответ, стараясь тут же сосредоточиться. Игра вот-вот должна была начаться.

Моя позиция защитника – спешу заметить, лучшего в лиге, – была крайне важна. Я всегда должен быть готов перехватить передачи, разрушить чужие комбинации и при необходимости нанести сокрушительные удары. В мои обязанности входила защита мистера «Прекрасного принца» на синей линии. Сильно помогало то, что Уолкер был настоящей машиной по перехвату бросков. Но, судя по результатам прошлого года… он сильно нуждался во мне. Очень.

Произошло вбрасывание шайбы – игра началась. «Бостон Рэдс» ринулись вперед, и я приготовился к атаке, которая вот-вот должна была начаться.

– Давайте сделаем это, парни, – крикнул я, когда Томми пронесся мимо.

Он подмигнул и начал набирать скорость. Кажется, этот парень неплох. По крайней мере, сейчас он мне нравился.

Полный решимости произвести впечатление на Блэйк… и на всех остальных, я перехватывал пасы с хирургической точностью, чем постоянно нарушал планы «Бостона». Толпа ревела от каждого удачного движения, их энергия возрастала с каждой секундой матча.

Через несколько минут мы осознали, что играем в большинстве. Наша первая шайба была забита после мощного щелчка с правого фланга – ракетой она влетела в ворота, оставив вратаря команды соперника беспомощным.

Я издал ликующий возглас и навалился на Томми вместе с остальными членами команды. Забить первую шайбу в сезоне было очень важно.

Игра продолжилась, и несколько минут спустя «Бостон» с удивительной ловкостью реализовали отрыв, пролетев мимо Сото, в то время как я был грубо вжат в ограждение. Уолкер сделал просто невероятный сейв.

– Вот он, лучший вратарь, черт, – заорал я, когда он отправил шайбу подальше от ворот. Уолкер дерзко ухмыльнулся.

Кажется, у Уолкера есть задатки крутого парня. Я подумаю потом о том, чтобы позвать его в наш с Линкольном клуб крутых парней.

Возможно.

В то время как большая часть команды оправдывала мои ожидания, Сото превзошел даже то дерьмо, которое я ожидал от него. Он был ужасен: огромная обуза, которая, кажется, больше была заинтересована в том, чтобы творить хаос вокруг, а не играть хотя бы сносно. В какой-то момент – по странному стечению обстоятельств, – он вжал меня в бортик. Это движение заставило рыкнуть от разочарования и недоверия.

– Твоя мама бьет сильнее, Сото, – съязвил я голосом, полным сарказма.

Он просто придурковато ухмыльнулся, – Сото был самым настоящим идиотом, – и игра продолжилась.

Во время перерывов я всегда искал глазами Блэйк. Казалось, она следила за каждым моим движением, и мило краснела, когда я проезжал мимо.

– Развлекаешься? – бросил я, и улыбнулся, когда Блэйк опустила глаза и застенчиво кивнула.

Черт, она убивала меня своим очарованием.

Ближе к концу игры мы оказались в затруднительном положении. Счет был равный, а время поджимало. Томми снова воспользовался моментом. С немыслимой скоростью он, словно в танце, обошел защитников соперника и ударил клюшкой по шайбе – она попала в верхний угол ворот.

Томми торжествующе разрезал воздух кулаком, наматывая круги по льду. Я бросил взгляд на часы. Еще две минуты – и победа будет за нами.

Однако «Бостон» не стал сдаваться без боя. До конца оставалось тридцать секунд: их тренер подал сигнал вратарю ехать на скамейку запасных. Вместо него на лед вышел другой хоккеист, который отчаянно пытался обеспечить их команде победу.

Как защитник, я обычно сосредотачиваюсь на защите своих ворот, а не на том, чтобы забивать шайбы, но иногда звезды сходятся так, как нужно.

Прямо как сейчас.

Оставалось двадцать секунд до конца матча – шайба оказалась у синей линии.

Ворота соперников пустовали, а фанаты на арене предвкушающе загудели. Я решил немного повеселиться.

Я разогнался и ударил клюшкой по шайбе – она полетела к пустым воротам и ударилась о заднюю часть сетки с громким стуком. Загорелся красный свет, и арена взорвалась оглушительным ревом.

Возбужденная толпа сходила с ума. Я сделал несколько волнообразных движений корпусом вперед-назад специально для Уолкера, а затем подкатился к стеклянному ограждению, за которым сидела Блэйк, и послал ей воздушный поцелуй. Меня повалили на лед прежде, чем я успел увидеть ее реакцию. Прозвучал сигнал об окончании игры.

Сокомандники хлопали меня по спине, а аплодисменты толпы эхом отдавались вокруг.

И тут я подумал про себя… Может быть, сезон, в конце концов, будет не таким уж плохим.

Блэйк

Речь Шарлотты превратилась в непрерывный поток возбуждения, эхом отбивающийся от стен тускло освещенного коридора, который вел к раздевалкам. Ее огненные темно-рыжие волосы подпрыгивали при каждом шаге, ореховые глаза блестели от восторга. Она не могла перестать говорить об игре, и знаменитостях, которых мы увидели… о том, что сделал Ари Ланкастер.

– Все еще не могу поверить, что ты продолжаешь убеждать, что не знаешь его, – ворчливо фыркнула она.

Я неловко пожала плечами, стараясь не заострять внимание на ситуации.

– Шарлотта, ты раздуваешь из мухи слона. Я всего лишь обслуживала его столик во «Франко». Это все. Мы почти не разговаривали.

Я старалась звучать безразлично, но внутри бушевали чувства: прокручивала в голове момент, когда его взгляд встретился с моим, это озорное подмигивание… воздушный поцелуй.

И я по-настоящему сходила с ума от того факта, что его звали Ари. Моей первой любовью был мальчик с таким же именем.

Но это никак не мог быть тот же самый парень.

Дети из детского дома не становятся звездными хоккеистами.

Ему было двенадцать, когда мы познакомились, и тот Ари не играл в хоккей.

Было чудом, что меня удочерили в десять лет. Вряд ли после моего ухода кто-то усыновил Ари – нет, он был классным, но люди обычно не берут детей старшего возраста. Если только у них нет каких-то причин на это.

И у нас там не было других детей, которые бы занимались спортом. Все это просто странное совпадение.

Уверена, что у него тоже был миллион таких же «Блэйк» с чертами, как у меня.

Сотрудник ледового дворца в строгом костюме встретил нас в конце коридора и заставил меня еще больше нервничать. Он вел нас к раздевалке и улыбался так же ослепительно, как горящие на арене огни.

– Вам двоим повезло – пригласили в раздевалку после первой игры сезона, – с ухмылкой произнес он.

То, как он это сказал, заставило почувствовать себя грязно: будто мы были безумными фанатками, которые идут в раздевалку для того, чтобы после матча обслужить спортсменов.

– Где, говоришь, ты взяла билеты? – пробормотала я Шарлотте, понимая, что никогда до этого не интересовалась этим вопросом.

Она либо не услышала меня, либо не захотела отвечать, потому что мой вопрос остался проигнорированным, когда дверь в раздевалку распахнулась.

Я должна была просто уйти. Да, это именно то, что нужно было сделать. О чем я только думала? Я должна была пойти домой, обнять Уалдо и позвонить Кларку, выяснить, почему тот ничего не пишет.

Это то, что сделала бы хорошая девушка. Кто-то, обязанный Кларку так же сильно, как я…

Но ноги, кажется, совершенно не подчинялись голове, потому что я последовала за Шарлоттой. Сердце грозило выпрыгнуть из груди.

Звуки смеха послышались из-за двери в конце коридора. Мы двинулись вперед, Шарлотта остановилась на полпути и повернулась ко мне.

– Блэйк, ради меня, попытайся ничего не испортить, – серьезно сказала она.

Мои глаза расширились: боль от того, насколько грубым тоном она со мной разговаривала, захлестнула с головой.

– Конечно, – бесцветно ответила я, после того, как сглотнула внезапную перемену в поведении соседки по комнате.

Дверь в конце коридора распахнулась прежде, чем она успела сказать что-то еще, и нас закружило в вихре различных ощущений. В воздухе витала насыщенная тяжелая смесь одеколона, пота и адреналина – пьянящий коктейль, от которого закружилась голова и нервы натянулись еще сильнее. Я выросла среди богатых людей, мировых лидеров, светских львиц… но ужасно горячих профессиональных спортсменов в кругу Шепфилдов не было.

Это был первый опыт для меня.

Когда я прошла глубже в комнату, мои щеки обдало жгучим румянцем. Игроки даже не прикрылись ради нас.

Благодаря модельной работе обнаженные тела не казались мне чем-то необычным. Но ни один из моделей-мужчин не был таким же сексуальным, как эти парни.

Их взгляды внимательно следили за каждым нашим шагом. Казалось, на нас был направлен луч прожектора. Глаза большинства из них блестели так, будто они хотели съесть нас здесь живьем.

– Так-так. Что у нас тут? – промурлыкал один из игроков. Это был рыжеволосый придурок, который, как я помню, попытался отобрать мяч, – упс, не тот вид спорта, – у Ари. Я, конечно, не знакома с правилами хоккея, но уверена, что бить своих сокомандников нельзя.

Не знаю, случайно тогда все случилось или нет, он мне все равно не нравился.

Шарлотта кокетливо улыбнулась, когда тот прислонился к шкафчикам и обнял ее. Его взгляд метнулся ко мне.

– Две по цене одной? Должно быть, сегодня мне везет, – сказал он.

– В твоих мечтах, Сото, – произнес за моей спиной глубокий рычащий голос. Ари Ланкастер.

Я слегка дрожала, когда поворачивалась почти непроизвольно, будто не могла сопротивляться притяжению.

Конечно, у меня проскальзывали мысли о том, как же он выглядит без одежды… но ничто не могло меня подготовить к этому моменту.

Его изумрудные глаза встретились с моими в непреодолимой тяге – и один его взгляд выбил весь воздух из легких настолько, что даже время остановилось.

На нем было только полотенце. И оно неприлично низко висело на стройных бедрах. От вида его поцелованной солнцем бронзовой кожи потекли слюнки – его тело было соблазнительным шедевром, которое создали сами боги вожделения. Каждый сантиметр кожи Ари излучал чистую, неподдельную сексуальную привлекательность. Он был живым доказательством мужского совершенства.

Широкие плечи плавно переходили в подтянутую, словно высеченную из камня, грудь, которая так и умоляла исследовать ее. Каждая четко очерченная мышца искушала желанием. Его живот представлял собой ландшафт выразительных мускулов, ведущих дорожкой к рельефному прессу, от вида которого я чуть не заплакала. Эта сексуальная V-образная мышца внизу живота, та, которая отвечает за увлажнение трусов у девушек, притянула взгляд прямо к полотенцу… которое медленно становилось внушительных размеров шатром. От этого мои глаза расширились, а с губ сорвался писк.

Я быстро перевела взгляд на безумно красивое лицо Ари: на его губах играла совершенно бесстыжая ухмылка. Он приподнял бровь, призывая меня что-нибудь сказать. Его влажные черные локоны упали на лоб: завитки обрамляли изумительное лицо чувственным занавесом. Блестящие капельки воды скатились по бронзовой коже, проложив дорожку вниз по рельефу груди.

Ари Ланкастер был воплощением желания.

Его взгляд жадно блуждал по моему телу, поэтому я дала себе еще несколько секунд, чтобы насладиться его внешностью.

Татуировки украшали золотистую кожу в разных местах. Замысловатые узоры, некоторые чернильно-черные, другие – яркие, создавали красочную историю, на изучение которой я могла бы потратить часы. В центре высеченной из мрамора груди Ари была татуировка в виде большой сломанной птичьей клетки. Замысловатые детали клетки нарисованы с особой точностью: ее прутья были скручены и выбиты, как будто они больше не могли удержать дикий дух.

Внутри сломанной клетки парила величественная птица, широко раскинувшая крылья, как будто только что вкусившая сладкий нектар свободы. Перья птицы были изысканно прорисованы: и каждое из них показывало, какая красота находится за пределами клетки.

Мое тело отреагировало неожиданным приливом тепла – первобытным откликом на великолепное существо передо мной. Каждая клеточка меня осознавала его совершенство на интуитивном уровне. Внутри все сжалось от пустоты. В груди все стянуло и заныло. Я…

Чья-то ладонь скользнула в мою – Шарлотта прижалась ко мне. Я действительно подпрыгнула от такого наглого вмешательства в мой праздник вожделения.

– Представь меня, соседка, – промурлыкала она, пожирая взглядом тело Ари… и его внушительную эрекцию. Будто он был «вишенкой на торте».

Комната внезапно вновь ожила: звуки, которые издавали другие игроки, наполнили воздух в тот момент, когда чары, под воздействием которых я находилась, были разрушены. Оказывается, мы были не одни. И я, вероятно, просто чертовски опозорилась перед всеми, когда трахнула звезду хоккея взглядом.

– Блэйк, – прошипела Шарлотта, бросив на меня суровый взгляд. Какое-то неприятное чувство колыхнулось в груди.

Поняла… Я ревновала. Это не совсем то чувство, к которому я привыкла. На самом деле, мне было сложно даже вспомнить, когда меня одолевала ревность, например, в отношении Кларка.

Точно. Мой парень. Кларк.

Черт, я просто ужасный человек.

Но даже наличие у меня парня не отменяло того факта, что меня начинало подташнивать при мысли о том, что она тоже видит это совершенство перед собой.

Что, если он решит, что она горяча? То есть, она и была горячей. Шарлотта всегда могла заполучить парня по щелчку пальцев.

– Привет, – сказала я, осознав, что к этому моменту мы с Ари еще ничего не сказали друг другу.

– Привет, солнышко, – протянул он.

– Солнышко? – пристальный взгляд Шарлотты метался между нашими лицами. – Извини, ты действительно знаком с моей соседкой? – саркастично спросила она.

Ухмылка с лица Ари исчезла, а взгляд вмиг ожесточился. Казалось, он впервые за это время заметил Шарлотту. Парень скучающе зевнул, и его внимательный взгляд вновь вернулся ко мне. Знак явного пренебрежения, к которому, уверена, Шарлотта не привыкла.

– Приятно с тобой познакомиться, – сказала Шарлотта тошнотворно сладким, отчаянно звучащим голосом… который разительно отличался от ее обычного тона.

– Зачем ты донимаешь Ланкастера, сладкая? – жуткий рыжеволосый парень, которого Ари, кажется, назвал Сото, подошел к Шарлотте и обнял ее за талию. Та неохотно отвернулась от Ари и одарила Сото фальшивой кокетливой улыбкой.

Но, кажется, Сото этого было достаточно, потому что его рука скользнула ниже и сжала ягодицы Шарлотты – свои ладони она положила парню на грудь.

После странной перемены в поведении моей соседки сегодня вечером я была почти уверена, что они стоят друг друга.

Сото взглянул на меня из-за головы Шарлотты.

– Вы двое пойдете с нами праздновать нашу крупную победу?

– Ага, – почти взвизгнула Шарлотта, как раз в тот момент, когда я сказала «нет».

– О, да ладно, Блэйк. Я хочу, чтобы моя лучшая подруга была рядом, – умоляюще протянул Ари.

Пока я отвлеклась, он повернулся спиной и сбросил с бедер полотенце, продемонстрировав свой сочный зад, который… Его натурально хотелось съесть.

Это очень странное, но крайне точное описание моих чувств при виде его аппетитной задницы.

Я пискнула и отвернулась, но не раньше, чем поняла, что у него на спине вытатуирована огромная бабочка.

Я услышала низкий хриплый смех, но не нашла смелости обернуться и не думать о том, насколько по-идиотски выгляжу.

Прошла долгая минута.

– Что скажешь, лучшая подруга? Отметишь со мной? – спросил Ари пугающе соблазнительным голосом.

Раньше меня никогда не привлекали чужие голоса, но, судя по тому, как затрепетало все внутри от его тона, как по всему телу пробежало покалывающее пульсирующее тепло, Ари изменил это.

Сигнал бедствия. Сигнал бедствия. Сигнал бедствия.

Внутренняя тревога взревела, когда я увидела Ари уже в одежде. Он умоляюще выпятил нижнюю губу – и почему-то это не раздражало, а выглядело привлекательно.

– Хорошо, – неожиданно мягко сказала я.

Ари победно потряс кулаком, а затем к нему подошел другой чертовски красивый парень со светло-каштановыми волосами и обнял его за плечи.

– Давайте напьемся! – закричал он, и вся раздевался одобрительно зааплодировала.

В элегантной черной спортивной машине рядом с Ари и Уолкером на заднем сиденье мои нервы натянулись до предела. Адреналин от игры и случившегося в раздевалке пульсировал в ушах. Это была странная смесь беспокойства и возбуждения, с которой я не знала, что делать.

Шарлотта покинула меня в раздевалке, чтобы «пойти трахнуть Сото». Ее точная цитата. Сказала, что мы встретимся с ней в баре чуть позже. И вот так я каким-то образом оказалась в машине с двумя чертовски сексуальными мужчинами – самыми горячими, что видела в своей жизни.

Хотя Уолкер почему-то не производил на меня такого же эффекта, как Ари.

Разговор Ари и Уолкера о игре тек вокруг меня, как река, их голоса сливались в отдаленный гул. Я время от времени поглядывала на Ари, и он, казалось, отвечал взаимностью: каждые несколько секунд его голодный взгляд метался в мою сторону и заставлял меня неловко ерзать на сиденье.

Мои пальцы теребили край джерси, что была на мне, в те моменты, когда я пыталась сосредоточиться на их болтовне. Но мысли продолжали блуждать. Взгляд постоянно цеплялся за руку Ари, которая небрежно лежала на рычаге переключения передач, на сильные и умелые татуированные пальцы. Они выглядели так, словно могли сделать гораздо большее, чем просто управление машиной. Например…

Чувство вины охватило меня и вынудило достать телефон. Я быстро отправила Кларку короткое «привет», задаваясь вопросом, ответит ли он на этот раз.

Голос Ари вырвал меня из потока мыслей, и я подскочила на месте.

– Кому ты пишешь? – ровным голосом спросил он.

Я заколебалась на мгновение. Сердце бешено колотилось в груди. Прочистив горло, я попыталась сделать такой же беспечный голос, как и у него.

– Просто своему парню, – ответила я, крепко сжав телефон.

Уолкер, сидящий на заднем ряду, понимающе вздохнул, и я не могла не прочувствовать всю неловкость момента. Понимала, что это выглядело так, будто балансировала на грани чего-то, о чем даже думать не должна была. Будто я была какой-то шлюхой, которая собиралась разбить сердце любящему ее парню ради шанса провести ночь со звездой НХЛ. Для таких девушек наверняка было специальное название, не так ли? Шлюшка… Хоккейная что-то там, вроде?

Я отчаянно цеплялась за мысль, что просто завожу друзей в новом городе. И неважно, что эти два друга – невероятно привлекательные парни.

– Парень, да? Я знал, что ты слишком хорошенькая, чтобы быть одинокой, – протянул Ари, и его голосе не было никакого огорчения.

Я прикусила губу.

– Он живет в Нью-Йорке. Я… Мы вместе с шестнадцати лет. Он сын друзей Шеп… друзей родителей.

– А он не слишком умен, – прокомментировал Ари. – Не поехал за тобой в Кали. Кто знает, кто может тебя здесь заприметить, схватить и сделать своей.

За спиной фыркнул Уолкер.

– Он руководит SEC Media с отцом. Из-за этого он очень занят, – неуверенно сказала я, не добавив, что совсем недавно я растоптала его сердце.

– Будь ты моей девушкой, ничто бы не заставило меня остаться.

Я поперхнулась слюной, настолько шокированная тем, на что он, казалось, намекал.

– Хорошо, что у меня есть новый лучший друг, который всегда меня защитит, – беззаботно сказала я, стараясь игнорировать нарастающее в машине напряжение.

Ари тихо хихикнул.

– Да, это точно, солнышко.

Уолкер и Ари вернулись к разговору об игре, оставив меня трястись на сиденье до конца поездки.

Кларк так и не ответил на сообщение.

Глава 6
Блэйк

Атмосфера чувственности окутывала элитный бар Лос-Анджелеса. Его изящный современный фасад утопал в мягком, чарующем сиянии неоновых элементов. Высокие пальмы покачивались в благоухающей ночи, их ветви касались друг друга. Приглушенная джазовая музыка раскаляла пространство, будто сам воздух распалял каждого вошедшего.

Когда мы подъехали, швейцар, одетый с иголочки, уже был наготове. Я слышала об этом месте. Обстановка в нем была расслабленная, в отличие от других популярных клубов города. В нем собирались знаменитости, которые хотели провести ночь спокойно… Даже Шарлотта пыталась попасть туда на прошлой неделе вместе с компанией друзей, но ее развернули прямо у дверей.

Она вернулась ночью, когда я читала на диване книгу, и несколько часов ныла мне об этом.

Глядя на толпу нетерпеливых, вьющихся вокруг здания людей, я начала нервничать. Столько пар глаз уставятся на нас, когда мы выйдем из машины. Я дотронулась до края своей джерси, засомневавшись, что останусь в ней, когда увидела, как красиво все были одеты. Взглянув на Ари и Уолкера, я отметила, что они тоже были одеты так, чтобы произвести впечатление.

Ари первым показался из машины, вызвав радостные возгласы толпы. Швейцар подошел к моей двери и уже потянулся, чтобы открыть ее, но Ари рявкнул на него. Парень стремительно отскочил, вместо этого открыв дверь Уолкера, что снова вызвало бурную реакцию у толпы.

Ари открыл мне дверь и посмотрел на меня сверху вниз с мрачным обещанием в глазах. Этот взгляд заставил меня замешкаться перед тем, как принять протянутую руку.

– Ну давай же, красотка. Пойдем отпразднуем, – пробормотал он. Кончики наших пальцев соприкоснулись, и, клянусь, между ладонями проскочили искры жажды и желания.

Сердце учащенно забилось в груди, когда он помог мне выйти из машины, потянув за руку чуть сильнее, чем необходимо, так, что я упала ему на грудь.

Секунду мы просто пялились друг на друга.

Его губы всегда выглядели так аппетитно? Общая привлекательность Ари была настолько умопомрачительной, что проникала под кожу волнами страсти. Он подмигнул и повел меня в сторону бара, крепко сжимая руку в своей. Я не обращала внимание на толпу, пытаясь притвориться, что их там нет, даже когда и женщины, и мужчины продолжали выкрикивать имя Ари.

Я выросла в семье Шепфилд. Привыкла к ярким вспышкам камер и людям, кричащим «Посмотри сюда! Нет, сюда!» на светских мероприятиях. Однако здесь люди буквально вопили, пока мы шли мимо очереди, а Уолкер прикрывал нас сзади.

Я не привыкла к такому. Нормально ли это для игрока НХЛ? Я с любопытством уставилась на Ари, а он просто одарил меня довольной ухмылкой, как будто его это вообще не волновало.

Воздух внутри был пропитан изысканностью, которая органично сочеталась с интимной обстановкой. Мягкие золотистые тона, которые преобладали в оформлении, над полированной барной стойкой из красного дерева и роскошными кожаными креслами создавали теплую и располагающую атмосферу. Они так и манили гостей расслабиться и насладиться вечером. Стены были украшены выполненными со вкусом произведениями современного искусства, а новомодные золотые и черные светильники над головой освещали сцену тонким, элегантным сиянием.

Зал гудел от оживленных разговоров и смеха, и я заметила, что у бара в другом конце помещения уже собралось много игроков «Кобр». Вместе с хоккеистами стояла Шарлотта, которая каким-то образом умудрилась потрахаться с Сото и переодеться в облегающее кроваво-красное платье перед тем, как прийти сюда.

Она помахала мне, другой рукой цепляясь за рубашку Сото. Он пялился на меня слишком пристально для незнакомца, и я поежилась от дискомфорта.

– Боже мо-о-ой! – внезапно взвизгнул Ари, как девочка-подросток, и потащил меня вправо к очень красиво выглядящей паре, стоявшей у другой части бара в зале. Их лица засветились от удивления и счастья, как будто они были знакомы с Ари.

– Ты пришел! – воскликнул Ари, и его голос немного дрогнул, когда он притянул за руку красавца с золотыми волосами, к которому мы подошли, и крепко прижал его к себе. Парень усмехнулся и хлопнул по спине Ари, который, кстати, все еще держал мою руку в своей ладони. Я вновь попыталась отстраниться, но безуспешно.

– Ни за что не пропустил бы это, приятель, – сказал друг Ари восхитительно приятным голосом. Рядом с ним стояла совершенно потрясающая девушка с длинными черными волосами и сверкающими зелеными глазами. На ее губах играла нежная улыбка, она перевела любопытный взгляд с парней на меня. Когда наши взгляды пересеклись, я почувствовала внутреннее спокойствие. Это немного странно, но что-то в моменте подсказало мне, что мы с этой девушкой могли бы подружиться.

Ари отпустил золотого бога и подтолкнул меня вперед:

– Блэйк, я хочу представить тебе моего второго лучшего друга – Линкольна. И третьего лучшего друга – Монро, – Ари двинулся, чтобы обнять ее.

– Она не твой лучший друг, Ари, – раздраженно и, как мне показалось, немного по – хозяйски сказал Линкольн, притягивая ее к себе, чтобы она не смогла обнять Ари.

Я наблюдала за ними на секунду дольше необходимого. Но то, какое притяжение было между ними, казалось безумием. Как будто они были поглощены друг другом, даже во время разговора с нами. Внутри меня поселилось страстное желание.

Я жаждала этого чувства. Осознания, что душа находится в безопасности в чужих руках. Я даже представить себе не могла, каково это.

– Блэйк? – медленно повторил Линкольн, на его лице отразились удивление и восхищение, и он перевел взгляд с меня на Ари. – Это та девушка, которая украла мое место первого лучшего друга?

Он говорил так, словно слышал обо мне раньше. Но стал бы Ари на самом деле рассказывать обо мне своему лучшему другу после случайной встречи в ресторане?

При этой мысли у меня в груди запорхали бабочки.

– Блэйк Шепфилд, Линкольн Дэниелс. Линкольн Дэниелс, Блэйк Шепфилд, – произнес Ари повседневным тоном. Как будто в том, что он уже рассказывал ему обо мне, не было ничего странного.

– Приятно познакомиться, – взволнованно сказала я.

– Ты не следишь за хоккеем, не так ли? – аккуратно поинтересовалась Монро нежным голосом с нотками веселья. Я прикусила губу и робко взглянула на Ари, надеясь, что он не обидится.

– Сегодня вечером я впервые смотрела игру. Я больше по футболу.

Ари пошатнулся, как будто я ударила его ножом в грудь.

– Ты не представляешь, что упускала все это время, – театрально произнес он.

«Тебя, – протрубил голос в моей голове. – Я упускала тебя». Я отогнала эту мысль так быстро, как только смогла.

– Здорово найти хоть кого-то, кто не падает к ногам этих парней, – усмехнулась Монро.

Я взглянула на ее… парня? Мужа?

– Он тоже играет в хоккей?

– Мы играли вместе в составе «Рыцарей». Вообще мы со школьной скамьи играли вместе, – объяснил Ари с тоской в голосе. От этой нотки грусти у меня защемило сердце.

Я задалась вопросом, смогу ли я когда-нибудь решиться спросить, почему он покинул «Рыцарей». Очевидно, для него это была очень щекотливая тема.

– Ты был офигенным сегодня, – сказал Линкольн, от чего Ари буквально просиял. – Ты даже как-то смог компенсировать присутствие Сото на льду.

Упоминание его имени заставило меня оглянуться на Сото и Шарлотту, болтающих с другими членами команды. Сото сверлил нас взглядом, даже несмотря на то, что моя соседка пыталась привлечь его внимание. Мелкая дрожь побежала по коже.

Ари наконец отпустил мою руку и вместо этого прижал ладонь к моей пояснице – это не совсем то место, куда спускаются ладони «просто друзей». Его большой палец начал скользить взад-вперед. Даже через джерси я почувствовала, как по коже пробегает электрический разряд от этого прикосновения.

– Итак, Блэйк, – протянул Линкольн. – Как получилось, что вы с моим мальчиком Ари стали лучшими друзьями? Я мог бы усомниться в твоем вкусе, но он сделал со мной то же самое много лет назад, так что могу только посочувствовать.

Ари издал возмущенный смешок.

– Просто признай это. В наших отношениях я самый классный. Ты бы пропал без меня.

Линкольн ухмыльнулся, и у меня слегка закружилась голова от восхитительной первоклассной энергии альфа-самцов, исходящей от этих двух парней.

И в этот момент Уолкер возник прямо рядом с нами.

– Привет, ребят, – сказал он очаровательно взволнованным голосом. Ари вздохнул и с раздражением провел рукой по лицу.

– Линкольн, познакомься со своей «хоккейной зайкой»[2] номер один. Мистер Прекрасный принц собственной персоной. Уолкер.

Уолкер застонал и повернулся, чтобы уйти, но тут Ари протянул руку и со смехом схватил его за рубашку.

– Иди сюда, приятель. Нам нужно рассказать Линкольну о нашем новом ритуале перед игрой.

Лицо Уолкера приобрело почти фиолетовый оттенок, и он тут же смущенно прикрыл его. Было довольно забавно видеть, как этот крупный, татуированный красавчик съежился от смущения.

Линкольн некоторое время изучал Уолкера, прежде чем улыбка медленно расплылась по его красивому лицу.

– Братан, ты был охрененным сегодня, – сказал он, протягивая Уолкеру руку для рукопожатия.

Уолкер, казалось, вот-вот упадет в обморок от того, что Линкольн заговорил с ним.

– Правда? – удивился он. – То есть, да. Спасибо. Это была отличная игра.

Ари трясся от смеха, его глаза бегали с одного лица на другое. А его ладонь скользнула к моему бедру, – и теперь я была прижата к его боку.

Я прекрасно вписывалась в их компанию, стоя вот так, прижавшись к нему.

Но затем в сознании промелькнуло лицо Кларка, и меня снова поглотило чувство вины, и внезапно нахлынули воспоминания о прошлом.

Я почувствовала оцепенение, когда ледяная вода в ванне обволокла мое дрожащее тело. Таблетки, которые я приняла, делали свое дело, и сознание окутывала дымка. Мир вокруг расплывался, а мысли путались. Я по спирали погружалась в темноту. Все было почти кончено.

Я была почти свободна.

Пока я лежала там, вода, казалось, поглощала меня, ее холодные пальцы обхватывали мои конечности, увлекая все глубже в леденящую бездну. Резкий искусственный свет комнаты отбрасывал кривые тени на стены, создавая сюрреалистическую и жуткую атмосферу. Мое тело казалось тяжелым и неповоротливым.

Онемевшим.

Прямо как я и хотела.

Все было как в тумане, и мое сознание ускользало, как струйка дыма. Было ощущение, что я погружаюсь, все глубже опускаюсь на неумолимое дно отчаяния.

Но затем в этой удушающей темноте из пустоты возникли руки и обхватили меня. Подняли и вытащили из этого холода. На мгновение ко мне будто вернулся кусочек сознания.

– Блэйк! – позвал голос, полный паники и отчаяния. Это был Кларк. Его голос эхом отдавался в затуманенном сознании, словно крик, доносившийся из пустоши.

Я пыталась ответить, пыталась дотянуться до него, но мое тело по-прежнему не давало мне даже пошевелиться. Мир оставался путаницей из ощущений и разрозненных образов. Я видела склонившееся надо мной лицо Кларка, искаженное страхом и ужасом.

А потом я поняла, что уже не лежу в ванне. Меня несли, мое обмякшее и неподвижное тело баюкали руки Кларка. В бешеном ритме его шаги эхом отдавались в моей голове – я почувствовала прохладный ночной воздух. Он вынес меня из нашей квартиры.

Мы оказались у машины, и меня осторожно положили на заднее сиденье. Я слышала прерывистое дыхание Кларка, его дрожащий голос, когда он говорил со мной, пытаясь удержать в сознании. Его слова были спасательным кругом в темноте, отчаянной мольбой остаться с ним.

Машина мчалась по городским улицам, шины визжали по асфальту. Вдалеке завывали сирены, приближаясь с каждой секундой. Я угасала, сознанием все больше отдаляясь от мира.

А потом глаза резануло резкое флуоресцентное освещение больничной палаты. В ноздри ударил едкий запах антисептика. Я почувствовала тяжесть мониторов и трубок, подсоединенных к моему телу, – они служили напоминанием о хрупкости жизни.

Кларк, на лице которого отразились облегчение и душевная боль, сидел у моей кровати, держа меня за руку так, словно она была самой драгоценной вещью в мире.

Он спас меня, и я была обязана ему всем.

– Блэйк? – позвал голос Ари, и я резко вернулась в настоящий момент, где стояла, прижатая к его крепкому телу.

– Прости. Эм. Я только быстренько сбегаю в уборную, – пробормотала я, чувствуя, как мои щеки заливает легкий румянец. Мне нужна была передышка. Я не могла дышать, не могла думать, не могла поступать правильно, когда он находился рядом.

Я отстранилась, и он без проблем отпустил меня.

Все, что я могла сделать, – это не сбавлять шаг, направляясь к коридору, ведущему в уборную.

Я стояла в тускло освещенной уборной бара, глядя на свое отражение в зеркале. И на мгновение я с трудом узнала человека, который смотрел на меня. Словно приподнялась завеса, скрывавшая ту версию меня, которую я никогда раньше не видела.

Исчез тот затравленный, опустошенный взгляд, который так долго преследовал меня. Усталость, оставившая глубокие морщины под глазами, казалось, пропала. Вместо этого я увидела лицо, полное жизни, энергии и, не побоюсь этого слова… счастья.

Я покачала головой, мое сердце колотилось, как крылышки колибри, когда я плеснула прохладной водой на лицо в попытке унять бурю, бушующую в груди.

Так, я была в порядке. Я могла бы вернуться. Установить четкие границы.

Быть другом.

Но сначала я вытащила свой телефон и зависла над клавиатурой, думая о том, чтобы отправить Кларку еще одно сообщение. Хотя он даже не прочитал предыдущее, судя по тому, что вторая галочка, уведомляющая о прочтении сообщения не загорелась… так что я не стала заморачиваться.

Все благие намерения, казалось, улетучились, когда я наконец вышла в коридор и натолкнулась на ждущего меня Ари. Он непринужденно прислонился к стене, его крепкая фигура купалась в мягком, приглушенном освещении. Мы просто стояли в холле, и взгляд его ослепительных зеленых глаз буквально околдовал меня.

– Не нужно было ждать меня, – с трудом пробормотала я, хотя в голосе чувствовалась медленная потеря самообладания.

Ответом Ари была неторопливая, соблазнительная улыбка, от которой у меня коленки подкашивались.

– Было бы глупо не подождать тебя, солнышко.

Его слова повисли в воздухе, отягощенные невысказанными желаниями, и я почувствовала невидимую нить, которая связывала нас, сплетая гобелен влечения и страсти. Сердце бешено заколотилось в груди, а голос задрожал, когда я встретила его пристальный взгляд.

– Ари, – начала я хрипловатым голосом, – мы можем быть только друзьями.

– Правда, солнышко? И почему же? – спросил он, прижимая меня к стене своим идеальным крепким телом. Пряный аромат апельсина и кожи окутал меня, и я сделала глубокий вдох, желая получить как можно больше.

Он смотрел на меня так, будто хотел съесть живьем. Как будто он был поражен одним моим присутствием.

Как будто я была единственной хорошей вещью в его жизни.

– Потому что у меня есть парень.

1 Канадский хоккеист, вратарь. Здесь и далее прим. пер.

2 Хоккейная зайка – девушка, которая встречается\спит только с хоккеистами.

Продолжить чтение

Чертовски неправильный парень

ПрологДо начала событийЛайла

Глава 1Лайла Блэйк

Глава 2Ари

Глава 3Блэйк

Глава 4Блэйк

Глава 5Ари

Глава 6Блэйк

Пролог
До начала событий
Лайла

Глава 1
Лайла Блэйк

Глава 2
Ари

Глава 3
Блэйк

Глава 4
Блэйк

Глава 5
Ари

Глава 6
Блэйк