Ирма

Глава 1

 Пролог.

Арина туже затянула петлю на шее. Всё её тело сводило судорогой. Ветка под ногами тряслась. Девушка до ужаса боялась высоты, но Ирма сказала – лезть так высоко, как она сможет.

Снизу доносились обрывки ругательств и возмущённого мычания. Видно, Римма осталась верна себе и не особо помогала Ираиде закапывать Марию.

Арина подняла глаза к небу. Девушка ждала. Ирма сказала, что она должна быть последней. Но как она узнает, что остальные закончили, если боится даже вниз посмотреть? Память издевательски настойчиво возвращала Арину ко дню знакомства с целительницей. Ещё тогда девушка почувствовала, что Ирма станет для неё и спасением, и концом…

 Паша.

Всегда поражалась тому, как один маленький, порой даже очень невзрачный предмет способен поглотить всё человеческое внимание. В эти моменты ты совсем не думаешь о природе предмета, его строении или ещё о чем-то более сложном. Твоё сознание поглощено им. Оно отключено от внешнего мира, просто отдыхает.

Все мои мысли сейчас были сосредоточены на бледно-зелёном кленовом листе, что медленно пикировал с ветки на вечно яркую и сочную траву.

Резкий и болезненный толчок от Лизы заставил меня отвлечься от своего занятия. Судя по силе толчка, подруга уже не в первый раз пытается привлечь к себе моё внимание. Я будто сонная посмотрела на неё. Так не хотелось вновь возвращаться в эту реальность.

– Змеева уже больше, чем на 15 минут опаздывает.

– Придёт, – механически ответила я.

Завуч нашей школы, Змеева Елена Дмитриевна, хоть и редко, но позволяла себе прийти не вовремя. При этом у неё всегда было такое выражение лица, что именно так и положено. Вообще Елена Дмитриевна идеально соответствовала своей фамилии. Она никогда не повышала голоса, ругалась или спорила. Более того, всегда говорила негромко и размеренно, но при этом спокойно могла вещать на весь актовый зал без микрофона. Поговаривают, что даже Исаак Израилевич – директор нашей школы, никогда ей не перечит.

Из мыслей о Змеевой меня снова вывела Лиза.

– А Саша после лета ещё больше похорошел. Ему так идёт загар.

– Тебя послушать, ему всё к лицу.

– Ну, как говорят, подлецу всё к лицу, – сказала подруга со знанием дела, пожимая плечами. А затем мечтательно добавила: – Надеюсь, нас поставят в пару.

Я предпочла промолчать, потому что где-то очень на поверхности своей души питала надежду на то, что Лиза будет в паре со мной.

А иначе кто?

Я обвела взглядом весь класс. Уже почти сформировавшиеся юноши и девушки. Мы выглядели, как взрослые, но на деле таковыми даже отдалённо не являлись.

Я ещё раз внимательно посмотрела на своих галдящих и шумящих одноклассников. Обычные одиннадцатиклассники. Нас таких по всей стране полно. Мы такие же, как и все. На первый взгляд… Мы – экстрасенсы. Люди с незаурядными способностями. Не люблю слово «сверхъестественный». Какое-то оно пафосное, высокопарное. В этой школе нас всех учат одному и тому же, но у каждого есть своя, более развитая способность. Моя, к примеру, поиск. Лиза очень ярко и чётко видит ауры людей и животных, даже рыб. Я тоже, как и остальные мои одноклассники, их вижу. Но если палетка Лизы представлена набором профессионального художника, то наша набором карандашей для первоклассника состоящей из шести цветов.

Я вновь вернулась к мрачной мысли о предстоящем разделении на пары. Именно Змеева и должна была сегодня огласить список команд для выполнения последнего итогового экзамена. И после этого я либо возликую, либо ещё больше забьюсь в угол своей раковины.

Не то, чтобы я не очень любила своих одноклассников, просто мне было сложно с ними коммуницировать. Большинство из них были надменными и заносчивыми, так как являлись потомками и представителями целых династий экстрасенсов. Даже Лиза к ним относилась. Мои же последние предки-экстрасенсы, если верить семейному древу, жили аж в XVI веке, хорошо хоть нашей эры. Так что я, выражаясь проще, – без роду, без племени.

А с Лизой было легко. Она простая и без пафоса. За что я её очень сильно люблю и ценю. И иногда терплю. (Шутка).

Дверь бесшумно открылась и в класс вошла Змеева. Каблуки её чёрных лакированных лодочек громко и чётко стучали по паркетному полу. На губах, как и всегда тёмно-вишнёвая помада.

Елена Дмитриевна встала за учительский стол, положила на него папку. Сквозь стёкла очков она обвела своим цепким взглядом весь класс. Воцарилась гробовая тишина. Словно по мановению волшебной палочки каждый оказался на своём месте.

– Доброе утро, одиннадцатый класс!

– Доброе утро, Елена Дмитриевна, – стройным хором ответили мы.

– Надеюсь, летние каникулы у всех прошли хорошо. Тем более, что вместо положенных трёх месяцев, вы отдыхали четыре. И теперь все готовы к бою.

Никаких вопросов, лишь утверждения.

Змеева вытащила из папки листок. Все замерли. Казалось, что в классе стало ещё тише, чем было до этого. Сейчас должна была решиться судьба каждого, в том числе и моя. Я внутренне вся сжалась. А вот Лиза, напротив, выпрямилась и вытянулась.

– Сейчас я зачитаю список пар для выполнения последнего задания, которое вы получите от нашей школы. Это финишная прямая, дальше только аттестат и, как вы любите мечтать, «свобода», – последнее слово Елена Дмитриевна сказала, растянув губы в недоброй ухмылке. – Поэтому слушаем внимательно и запоминаем. Повторять не стану.

Одно за другим завуч стала зачитывать имена, нарочито чётко и медленно, будто упиваясь нашими надеждами и страхом. Меня одолело дикое желание забраться под парту. Живот скрутило. Думаю, меня не одну одолел синдром медведя. Что-то подсказывало мне, что фортуна сегодня не со мной, но на всякий случай, я продолжила молиться богу, чтобы Лиза досталась в пару мне.

Да, мне было стыдно от своих мыслей и эгоизма, который я проявляю по отношению к своей подруге. Кому, как не мне было известно, насколько сильно она влюблена в этого Сашу – одного из внуков великого и могущественного экстрасенса Богдана Бокалдина (кстати, у нас в классе училось их сразу двое). Причём влюблена безнадёжно, потому что Саша, как и любой другой надменный и самовлюблённый говнюк, игнорировал Лизу. У него таких девчонок было много – половина школы. Даже шестиклассницы по нему сходили с ума. (Было бы от чего). Лиза уже давно жила в своих фантазиях, где на целых пять месяцев, – именно столько даётся время на выполнение последнего экзамена, – осталась с Сашей чуть ли не на необитаемом острове.

Как бы мне стыдно не было, но я всё же надеялась и надеюсь, что мечта подруги мечтой и останется. По двум причинам. И первая совсем не эгоистичная! Присутствовала очень большая вероятность того, что этот… индивидуум разобьёт ей сердце. Ведь надменные красавчики так и поступают. А вторая, я не хочу привыкать ни к кому новому.

– Елизавета Мечникова, – Лиза мёртвой хваткой вцепилась в мою руку, – и Александр Павлов.

Хрупкое стекло моей надежды разбилось от радостного визга подруги. Я думаю, её слышали на всём этаже.

Все в классе разом уставились на нашу парту. В сторону Лизы полетели уничтожающие взгляды от других воздыхательниц Саши. А ещё я заметила, с какой брезгливостью и отвращением внук Богдана Бокалдина посмотрел на мою подругу. К счастью Лиза этого не заметила за всей своей радостью.

– Мечникова, ты закончила? Я могу продолжить? – холодно осведомилась Елена Дмитриевна.

Подруга, стыдливо покраснев, замолчала.

– Отлично. Продолжим.

Поверить не могу, что целых пять месяцев проведу с какой-то зазнобой. Выбор был не велик. Остались худшие из худших.

– Мирослава Бокалдина и Павла Черных.

Ну, вот и всё. Остатки стекла моей надежды тоже разлетелись на мелкие кусочки. А вот вам и второй внук, точнее внучка великого и могучего Богдана Бокалдина. Смертный приговор я бы приняла сейчас с более радостным настроением.

Лиза косо посмотрела на меня, но я этого почти не заметила, так как именно в этот момент ко мне с первой парты повернулась Мира Бокалдина. Её взгляд не выражал вообще ничего. Казалось, что она будто на муху смотрит, а не на человека.

Не выдержав её взгляда, я отвела глаза в сторону.

И почему мне вечно везёт, как утопленнику?!

Дочитав последние фамилии, Змеева сделала долгую паузу, ещё раз обвела весь класс своим взглядом. Казалось, что между нами действительно, будто змея ползёт, касаясь каждого гладкой и холодной чешуёй.

– Запомните имя своего партнёра и смиритесь с ним. Рокировки и перестановки невозможны. Все пары тщательно подобраны в зависимости от умений и задания. Поэтому, если у вас неважные отношения с вашим партнёром, советую на момент экзамена либо найти общий язык, либо прийти к какому-то компромиссу и заключить временное перемирие. Пару, в которой будут склоки, драки, скандалы автоматически исключат из школы. Считайте, что пять лет вашей жизни закончились ничем. У каждой группы свой куратор, который и будет следить за тем, как вы выполняете задание, поможет в случае необходимости. Заметьте, поможет, а не сделает работу за вас! А так же будет докладывать, как у вас дела. Доклады куратора имеют непосредственное влияние на вашу итоговую оценку.

Звонок оглушил школу, но никто из нас даже не посмел пошевелиться.

– Завтра в 11 часов в актовом зале вы получите конверты с заданием. Удачи вам!

Елена Дмитриевна сложила лист обратно в папку и вышла из класса.

Какое-то время мы всё ещё продолжали сидеть тихо и неподвижно. Затем все резко повыскакивали со своих мест, громко и бурно обсуждая последние новости.

Лиза стала быстро собирать вещи. Я видела, как она нервно смотрит в сторону Саши, подруга явно хотела к нему подойти. Но не только я поняла её намерения. Внук Бокалдина словно спринтерский бегун покинул пределы класса, даже не дождавшись своей двоюродной сестры, к которой обычно был словно супер-клеем приклеен.

К моему удивлению к нам подошла Мира.

– Привет, Паш.

– Привет, – голос у меня был хриплым и тихим. – Кхм. Привет.

– Интересно. Не находишь?

– Ты имеешь в виду, что мы в паре?

– Ага. Чую подвох, но не думаю, что дело в тебе. – Мира повернулась к Лизе. – Саша очень рад, что ему в напарницы досталась ты.

У подруги за спиной, будто крылья выросли. Я никогда не видела, чтобы она так широко улыбалась.

– Правда?

– Определённо. – Мира снова посмотрела на меня. – Ладно, до завтра.

Я, молча, проводила её взглядом.

Столь откровенной лжи я ещё ни от кого не слышала. Зачем она обманула Лизу? Отношение Саши к Лизе было известно, хотя бы потому, что он никогда его не скрывал и яро демонстрировал. Двоюродный брат Миры никогда не заводил отношений ни с кем из школы. Поговаривали даже, что у него есть девушка – студентка какого-то университета.

– Ты слышала? – взвизгнула Лиза. – Он рад, что в паре со мной. Слышала?

– Лиз, может не стоит абсолютно всё принимать за чистую монету?

Подруга упёрла руки в бока и вытянула лицо.

– Зачем ей мне врать?

– Ну, не знаю… – начала я.

– Брось, – махнула рукой Лиза. – Я ему нравлюсь.

– Его поведение говорит об обратном. – Я повесила сумку на плечо и направилась к выходу из класса.

Подруга бросилась вслед за мной.

– Его поведение логично.

– Ммм.

– Да ладно тебе, Паша! Неужели для тебя это не очевидно?

– Очевидно что?

– Я нравлюсь Саше, просто он не хочет этого показывать, чтобы не потерять статус неприступного красавчика.

Я неопределённо кивнула головой. Ну, а что я ещё могла на это сказать?

Лиза обогнала меня и перегородила дорогу. Мне пришлось остановиться.

– Хорошо, тогда ответь на один вопрос, зачем Мире мне врать?

Снова прозвенел звонок. Ученики нехотя стали разбредаться по классам. Учителя со строгим и важным видом закрывали двери. Тишина снова вернулась в школьные коридоры.

– Не знаю. Самой интересно.

– Хорошо, – Лиза выставила вперёд указательный палец, – но даже, если ты сейчас права и Мира зачем-то мне наврала, – хотя я не знаю, зачем, – к концу экзамена Саша будет влюблён в меня по уши. Спорим? – она протянула свою правую руку.

Я тяжело вздохнула. Всегда не любила привычку Лизы спорить по поводу и без. Да, выигрывала она чаще, чем проигрывала. Но вытаскивать её ночью из центрального школьного фонтана в одном нижнем белье так себе занятие.

– Не спорим. Если тебе это действительно удастся, я буду только рада за тебя.

– Трусиха, – надменно сказала подруга, озорно улыбаясь.

Мира.

Я в который раз за это утро подавила в себе желание как-то навредить Саше. С силой сжав чашку с горячим кофе, я мысленно постаралась себя успокоить. Он причитал не замолкая.

– Давай сходим к директору. Это же в его власти всё поменять.

– Ты же слышал Змееву, никаких перестановок, – сквозь зубы ответила я.

Как же мне хотелось плеснуть этот горячий кофе ему в лицо. Меня бы даже не раздражал его истошный вопль. Что угодно только не его нытьё.

– Кто такая Змеева? Всего лишь завуч, а он директор!

– Ты думаешь, он не принимал участие в распределении пар? Господи, Саша, перестань говорить глупости! Ну, что она с тобой сделает? Не съест же!

Я держалась из последних сил.

– А я понял. Понял! Моргенштерн это специально сделал, чтобы деду насолить, потому нас и разделили.

Я кивнула головой. Впервые со вчерашнего дня я была хоть в чём-то согласна с братцем.

– Как пить дать, они нас в какую-то глухоманьскую больничку засунут, – продолжил причитать Саша.

Затем он резко замолчал и, сощурив глаза, несколько раз меня оглядел с ног до головы.

Я невольно поёжилась. Мне показалось, будто я сижу перед ним голая.

– Что?

Саша наклонился ко мне.

– Чую подвох не только в распределении пар. В заданиях тоже змея притаилась. – Он выпрямился.

– Что ты хочешь этим сказать?

Если до этого я радовалась, что мне в пару досталась Паша, – хотя будем говорить откровенно, я была бы рада кому угодно, только не братцу, – то теперь меня это напрягло. За это и ненавижу Сашу! Этот поганец всегда с лёгкостью умудрялся портить мне настроение.

Ну вот! Теперь и я вижу здесь заговор, как журналист РенТВ.

– Да говори же! – не выдержала я.

– Со мной и Лизой всё понятно. Нас объединили в пару, чтобы людей лечить. Она ауры видит, а по ним и болезни, а я лекарь неплохой. Наша участь ясна, как летний день. А вот ВЫ…

Он театрально замолчал. Откусил знатный кусок от бутерброда с колбасой и отвернулся к окну жевать его, с умиротворённым выражением созерцая пейзаж. И по лицу было видно, что с трудом жуёт то, что откусил. Явно переоценил свои силы. Как, впрочем, и всегда.

За нами я заметила двух сопливых восьмиклассниц, что раскрытыми от восхищения ртами, наблюдали, как этот Казанова местного пошиба пытается прожевать бутерброд, пялясь в окно.

Я со всей силы ударила его каблуком по коленке. Саша чуть не подавился от боли, но зато, наконец, обратил на меня внимание.

– Что мы? – спросила я.

Кое-как дожевав, он ответил:

– Сама подумай, зачем в пару ставить медиума и поисковика?

Я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Ситуация принимала всё более пугающий оборот. Хотя бы потому, что до умной мысли дошла не я, а мой двоюродный братец.

– Нас отправят к ментам мертвечину искать.

– Именно! Я думаю, Моргенштерн получил заказ от спецслужб, подобрать им экстрасенсов. Я, кстати, от кого-то слышал, что в Питере на постоянной основе ментам помогает какой-то экстрасенс, который видит последние полчаса жизни мёртвого. Не помню, как его зовут.

– Дедушка будет в восторге, – мрачно сказала я.

В столовой прозвенел звонок. Ученики в спешке покидали свои места. Через каких-то две минуты мы с Сашей остались совсем одни.

Я погрузилась в свои мысли. Если братец был прав, а оно, скорее всего, так и было, ибо другого логического объяснения нашей с Пашей пары не объяснить, перспектива открывалась не радужная. Всю мою жизнь дед твердил мне, что я должна занять его место. Блистать на публике, помогать людям, ездить по городам и странам. Одним словом стать медийной личностью. Вербовка в спецслужбы на всём этом ставит жирный крест. А они вряд ли меня отпустят, если я буду хорошо работать. А если работать плохо, то я получу плохую оценку за экзамен и плакала моя золотая медаль. Но самое главное, плакал мой брендовый шопинг в Эмиратах.

Чёрт!

– …Я бы был абсолютно спокоен, если бы мне досталась Паша, а не эта…

Судя по всему, Саша уже давно травил свой монолог. Но я могу его слушать с любого конца. Смысл всё равно останется тем же, поэтому можно не вникать.

– … не ожидал такого предательства от дедушки, – братец обидчиво надул свои пухлые губки.

Меня будто выбило из моих мыслей.

– Ты разговаривал с дедушкой?

– Ну да. А что мне оставалось делать? Не сидеть же, сложа руки и смотреть на весь этот произвол.

Я громко хлопнула себя ладонью по лбу.

– Зачем ты ему звонил?! Ты же знаешь их отношения с Моргенштерном. Дедушка сейчас позвонит Исааку Израилевичу и отрекошетит по нам.

Я была просто в бешенстве от такого поведения. Тем более, что мы подобное уже проходили и не раз.

Наш дедушка, Богдан Бокалдин, и директор нашей школы, Моргенштерн Исаак Израилевич, старинные закадычные «друзья». Что они на протяжении стольких лет делят, никто из них не говорит, но когда они вдвоём в одном помещении даже Змееева кажется милой зайкой. Они никогда не гадят друг другу в открытую, всё в тихую.

И вот, на тебе! Перед самым ответственным экзаменом беда пришла, откуда не ждали. Облажался Саша. Хотя почему не ждали?..

Братец прикрыл рот руками. До него всё-таки дошла тупость его поступка.

– Бли-и-ин, – протянул он.

Я посмотрела на часы.

Убивать его уже не имело смысла. Да и время было почти 10:40.

Сделав ещё один глоток остывшего кофе, я вышла из столовой. Саша кинулся за мной, без умолку треща о том, что его косяк нужно срочно исправлять. И естественно, столь ответственное дело, как обычно должно достаться мне.

В актовом зале уже было полно народу. Наши одноклассники по привычке позанимали все задние места. У самой сцены стоял длинный стол, за которым было три стула. Секретарша Моргенштерна, грузная и несгибаемая, как старый дуб Тамара Никифоровна, или как мы её звали Кифирок, – прозвище ей досталось не только за отчество, но и за кисломолочный запашок, что тянется за ней шлейфом, как дорогой парфюм, – хлопотала у этого самого стола, как наседка.

– Мира, – чуть ли не визгливо пропищал Саша.

Я посмотрела туда, куда смотрел мой братец.

К нам бодрым шагом шла Лиза, улыбаясь во все свои 32, на мою зависть, ровных зуба. Похоже, я вчера слишком перегнула палку, сказав, что Саша в восторге от партнёрства с ней. А что поделать? Он сам виноват. Одно за другим стал строчить мне сообщения, причём в моей новенькой и чистенькой записной книжке. Я была зла.

– Мира, Саша!

Смотря на Лизу, я понимала, что если бы не правила приличия, она тут же накинулась бы на моего братца. Я не понимала другого, за что?! Что  девчонки находили в этом нытике? В нём от мачо не было ничего. Даже внешность слишком слащавая. Я понимаю, Слава из 10 класса, там мужественность со всех сторон прёт. А этот… Как котёнок вечно мяукает, то мама, то Мира.

– Привет, Лиза, – поздоровалась я.

Саша лишь слабо кивнул.

На заднем фоне неподалёку маячила Паша. По ней было видно, что моё общество её не радует. А мне, если честно, было плевать. Не Саша – и это главное. К тому же, у Паши в этом экзамене даже не роль второй скрипки. Так. Скорее запасного смычка.

Лиза активно пыталась разговорить моего двоюродного братца, но он упорно молчал, кидая на меня взгляды о помощи. Я же упорно делала вид, что не понимаю его, все, более живо общаясь с ребятами из нашего класса.

– Уважаемые выпускники, пожалуйста, пересядьте на передние ряды. Это не экзамен и не лекция, чтобы прятаться на задворках. – Исаак Израилевич, как и всегда, был улыбчив и приветлив.

Мы нехотя пересели вперёд.

Это было так непривычно. Больше всего меня пугало, что Змеева как раз оказалась напротив меня. Я барышня не из робкого десятка, но зрительного контакта с завучем стараюсь избегать. Конечно, наступит время, когда это она будет избегать смотреть мне в глаза. А пока мой брендовый шопинг зависит от неё.

– Хорошо. Спасибо. – Директор поправил свои очки и будто в молитве сцепил руки. – Я сейчас буду называть ваши фамилии, – фамилии будут соответствовать парам, которые вчера озвучила Елена Дмитриевна, – он указал на Змееву, – а вы подходите и забираете  конверт, который она вам даёт. Всё понятно?

По манере общения Моргенштерна иногда казалось, что он общается с детьми или умственно отсталыми.

– Итак, Кирова и Пирогова…

В общей сложности получилось всего 12 пар. 12 красных конвертов лежали на красной бархатной скатерти, полностью сливаясь с ней. Никогда не понимала этой безвкусицы. Времена клеше и ярлыков, что навешивали на экстрасенсов прошли, но наше сообщество упорно следовало традициям. Все эти свечи, хрустальные шары, тяжёлый бархат. Всё так затёрто до дыр, громоздко и некрасиво.

– Я же говорил, будет больничка, – простонал Саша, сжимая в руках открытый конверт.

Змеева кинула в его сторону предупреждающий взгляд и братец тут же умолк.

– Будем лечить людей. Это же хорошо, – откуда-то сзади послышался довольный голос Лизы. Мне вообще казалось, что она будет рада даже заданию пойти на корм крокодилам, если будет его выполнять с Сашей.

Странно. Нас с Пашей всё не вызывали. Остались только мы и ещё одна пара ребят. Утренняя тревога вернулась. Даже пальцы на ногах похолодели. Не нравится мне всё это.

– Рогов и Симонян.

Ну, всё теперь мы точно последние.

Не знаю почему, я в этот момент повернулась в сторону Паши. Она каким-то боковым зрением увидала мой взгляд и тоже посмотрела меня. Она так же, как и я была обеспокоена.

– Бокалдина и Черных.

Ноги стали ватными, а изнутри по телу разлился холод. Что-то мне подсказывало, что не в полицию нас пошлют.

Змеева протянула конверт, но ни я, ни Паша, не спешили взять его.

– Что-то не так, девочки? – как-то уж очень осторожно спросила она, что не свойственно для нашего завуча.

Она знает, что там подвох!

Конверт взяла Паша.

Увидев это, Моргенштерн сказал:

– Всем спасибо за внимание и удачи!

Он быстро покинул актовый зал. Одноклассники гудели, как старый паровоз. К нам подошли Саша и Лиза.

– Что у вас? – спросила Лиза.

Мы с Пашей переглянулись. Я забрала у неё конверт. Дрожащей рукой, вскрыв его, я вытащила белую плотную глянцевую бумагу, на которой было всего одно слово: «ИРМА».

Паша.

Мира почти полностью смяла конверт, а я непонимающе всё продолжала вглядываться в чёрные буквы на белой бумаге. Это должна быть какая-то ошибка. Ирму убрали из экзаменационных заданий несколько десятилетий назад. Кажется, последний, кто искал её могилу, был сам Моргенштерн. Не знаю, что там у него произошло, но после директора целительницу убрали из экзамена.

Мира резко кинулась в сторону учительского стола.

– Исаак Израилевич! Исаак Израилевич!

Она так громко кричала, что её было слышно во всём актовом зале. Наши одноклассники перестали пробираться к выходу, остановились на своих местах, с интересом наблюдая за разворачивающейся драмой.

Мира привлекла внимание всех, кроме самого директора. Исаак Израилевич вышел из зала, даже не повернув головы, будто и не слышал, что его зовут.

– Исаак Израилевич!

– Мирослава, что случилось? – грозно спросила Елена Дмитриевна.

Мира с громким хлопком положила на стол бумагу с нашим заданием.

– Это, – ответила она на вопрос завуча, указывая на листок взглядом.

Елена Дмитриевна невозмутимо поправила очки.

– И что тебя смущает?

– Вы ещё спрашиваете? – задохнулась от возмущения Мира. – Ирма? Вы сейчас серьёзно? Вы нам подсунули Ирму и ещё спрашиваете, что меня смущает? Действительно, что это на меня нашло?

Змеева перевела сначала взгляд на меня, а потом посмотрела за мою спину.

Видимо, решив, что слишком много посторонних ушей будут слушать, она спокойно встала со своего места, собрала все свои документы. И уже поворачиваясь к выходу из зала, Елена Дмитриевна сказала:

– Мирослава, Павла, за мной.

Табун мурашек пробежал по моей спине, спустился в ноги, да так там и остался, делая их ватными и неподъёмными. Куда бы завуч не звала, мне туда точно не хотелось.

Лиза мягко подтолкнула меня вперёд, натянуто улыбаясь. Отправляя словно на казнь.

Мы следом за Еленой Дмитриевной оказались в небольшом кабинете, центром которого был рабочий стол. Змеева по-хозяйски расположилась за ним, жестом приглашая нас сесть в свободные кресла.

– Итак, Мирослава, теперь я тебя внимательно слушаю.

– Я бы хотела поговорить с Исааком Израилевичем. Более чем уверенна, что это, – Мира потрясла бумагой с заданием, – его рук дело.

– Экзаменационные задания распределяет не только директор, но и весь учительский состав школы. Поэтому я компетентна ответить на все твои вопросы, – вишнёвые губы Змеевой растянулись в нехорошей улыбке.

– И всё же, я бы хотела поговорить с Исааком Израилевичем. Потому как это, – Мира снова потрясла листком, – вероятнее всего, не что иное, как его месть моему дедушке! Он не смог до него добраться, так решил через его внуков действовать.

Я прямо ощущала волны гнева и негодования, что исходили от Миры. Она была очень зла. Но мне всё равно показалось, что моя новоявленная напарница сдерживается. Страх, который внушала Змеева, был сильнее злости.

– Мирослава, не всё в этом мире крутится вокруг твоего замечательного дедушки. Богдан Бокалдин, определённо, личность, заслуживающая большого внимания, особенно в наших кругах. Но он не центр вселенной. И повторюсь ещё раз, в распределении заданий участвуют все учителя. Они раздаются в соответствии с вашими способностями.

– Ирмы уже давно не было в экзамене. Почему сейчас вернули?

– Потому что впервые за столько лет в одном классе учится сильный поисковик, – Елена Дмитриевна посмотрела на меня, – и такой же сильный медиум. – Она всё ещё не отводила от меня взгляда. Хотя говоря про медиума, она имела в виду Миру.

– И что? В своё время Ирму даже Исаак Израилевич не нашёл. А он сильнейший медиум, так – ДАЖЕ! – мой дедушка говорит.

Змеева перевела взгляд на Миру.

– Твой дедушка без сомнения прав. Но кто сказал, что вы не сможете лучше? Если вас это успокоит, вы в любом случае сдадите этот экзамен. Ничего не найдёте, получите по тройке и будет вам счастье.

– По тройке?! – Мира вскочила с места. – Да у меня золотая медаль! Какая ещё тройка?

– Значит, у тебя будет отличная мотивация работать усерднее. Перед вами не стоит обязательной задачи – найти могилу Ирмы. Может вам удастся просто выяснить новые, ранее неизвестные аспекты её жизни. Что угодно. В любом случае, считайте, что из-за выпавшего вам задания, вы уже сдали экзамен. Другие ребята такой возможности лишены. Вам повезло.

После бравады Змеевой я украдкой взглянула на Миру. Она разве что в живую не горела. Я даже не понимала, кто мне сейчас больше страха внушает. На протяжении пары минут между ней и завучем происходила борьба взглядов. Кто уже сощурит глаза и ни разу не моргнёт? Я бы, честно говоря, не рискнула перечить Змеевой. Но в одном с Мирой я была согласна, – задание с Ирмой это действительно подстава. И мы влипли по самые уши.

– Я это так не оставлю. Передайте это Исааку Израилевичу.

Мира вышла из кабинета, оставив дверь открытой. Для меня это стало своеобразным сигналом, что она ждёт, что я пойду за ней. Возражать я не стала. И мило попрощавшись со Змеевой, покинула её владения, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Когда я вышла в коридор, то там уже никого не было. Мира не стала меня ждать. Она просто ушла. Видно открытая дверь была не призывом следовать за ней, а знаком протеста против школьного распределения экзаменационных заданий. Да уж. Однозначно, меня ожидало весёленькое время в компании Мирославы Бокалдиной.

За шесть лет учёбы мы с Мирой, если десятью фразами перебросились, уже успех. Я её всегда сторонилась. А она меня просто не замечала. Впрочем, как и всех остальных. Мира и Саша, в принципе, себя считают лучше остальных из-за своего могущественного дедушки. Богдан Бокалдин легенда в мире экстрасенсов. Даже Моргенштерн не так крут, как он. Одно время поговаривали, что сначала Бокалдина хотели поставить директором школы, но он отказался. И только потом эту должность предложили Исааку Израилевичу.

Весь корпус общежития гудел словно улей. Не успела я войти, как на меня тут же набросились.

– Вам серьёзно Ирма досталась?

– Да понятно, что это всё тёрки стариков. Тебя, Пашка, жаль. Пострадаешь ни за что.

– Змеева небось вне себя от счастья. Так поднасрать! Это ж надо!

– Паш, ты сильно расстроилась? Ты не расстраивайся. Может и лучше, что экзамен не сдашь. Не всем же экстрасенсами быть.

– А прикиньте, вот хохма будет, если они могилу найдут. Морген тут же от злости окочурится.

– А Бокалдину видели? Злая была, как чёрт, красная, как рак.

– Повезло Сашке, что он не Бокалдин. Да и вообще, не похож он на них. Красавчик. Не то, что эти.

– Та-ак, все заткнулись, – ко мне, наконец, пробралась Лиза. – А ты, Боброва, – ткнула она в сторону последней комментаторши, – на Сашку роток не разевай. Мой он.

– Пф, больно надо, – Боброва обижено скрестила руки на груди.

– Да и ты, Лиза, губу не раскатывай. Он же склизкий, как слизняк. Выскользнет из твоих объятий.

Нестройный гогот наших мальчишек заполонил весь коридор. Они постоянно издевались над девчонками, влюблённых в Сашу Павлова. Впрочем, и самому Казанове неплохо доставалось. Саша ни с кем из парней никогда не дружил. Всё с Мирой, да с Мирой. Они больше были похожи на мамку с сыночком, чем на брата с сестрой. За что Саша тоже неплохо отхватывал от одноклассников. Но мне всегда казалось, что наши мальчишки так себя ведут, потому что завидуют ему. Из знаменитой семьи, богатый, красивый, так и ещё от девчонок отбоя нет. Они ж за ним как хвостики, по пятам. Ни у кого больше в школе такого нет.

– Сейчас у меня, что-то выскользнет из рук и тебе прямо в глаз даст, Лёша. Вам, что заняться больше не чем? Все свои трусишки уже упаковали? А ну, отвалите!

Лиза крепко взяла меня за руку и будто ледокол повела сквозь всю шумную собравшуюся компанию.

Отпустила только тогда, когда мы оказались за дверью в комнате.

– Значит, ошибки нет? И вам реально Ирма досталась?

Я устало села на кровать.

– Змеева сказала, что из-за задания мы в любом случае хоть по тройке да получим.

Лиза села рядом.

– Не понимаю, зачем они её снова ввели в экзамен? Кому она вообще нужна? Ну, подумаешь, Конюхов пару раз написал, что, скорее всего, Ирма родилась в конце XVII века, а не в XIX. Так информация не подтверждённая. Вряд ли она знала секрет бессмертия. И вообще, сколько я о ней читала, ничего выдающегося не нашла. Любой экстрасенс, если поднатаскается людей лечить может прикосновением.

– И всё же, нам её искать. Меня больше Мира волнует, – нехотя сказала я.

Обычно не в моих правилах жаловаться, тем более Лизе. Она из каждого комара птеродактиля делает.

– Она будет бушевать. Может это и к лучшему? Вам задание поменяют.

– Только напарницу мне другую не дадут.

Лиза поджала губы и с грустью посмотрела на меня.

– Если бы не Саша, я бы…

– Знаю, знаю. Всё в порядке. Не убьёт же она меня.

Надеюсь…

…Автобус, который должен был отвезти нас в Берёзоньки отходил от платформы в 7 утра. Поэтому в 5:30 сонная, но уже полностью собранная я стояла на ступенях общежития с рюкзаком и чемоданом. Владислав Вячеславович, наш школьный физрук, был удостоен чести доставить нас Мирой на автовокзал. Он быстрым и отработанным движением закинул весь мой багаж в школьный минивэн.

Как и полагается для середины сентября температура с утра не радовала теплотой. А потому я стояла, вся скукожившись, вступив в очередную схватку со сном. Физрук что-то мне очень оживлённо рассказывал. Я вылавливала лишь обрывки его повествования. Но так как мой мозг категорически отказывался связать всё воедино, мне оставалось надеяться лишь на то, что я хотя бы впопад киваю головой.

Металлическая ручка входной двери общежития громко ударилась о стену. Штукатурка после этого точно осыпится. Сначала вышел измождённый Саша, который тащил за собой четыре чемодана и две, повешенные крест-накрест на его груди сумки. Вслед за ним вальяжно вышла Мира. Она на кончик носа приспустила свои солнечные очки. Оглядела сначала минивэн с Владиславом Вячеславовичем, а потом и меня.

– Мира, вам было сказано взять вещи только на первое время. Ваши семьи будут иметь возможность передать вам тёплую одежду, – ошарашено сказал физрук.

– Я так и сделала. Взяла вещи только на первое время, – невозмутимо ответила моя напарница, проходя мимо меня.

– Вы едете не в Милан, а в село!

– Вот именно! А я Мирослава Бакалдина, а не… – Мира достаточно красноречиво посмотрела в мою сторону. – Ну, вы сами поняли.

От такой наглости мне впервые за это утро удалось нормально открыть глаза.

– Терпения тебе, – пробормотал мне Владислав Вячеславович, помогая Саше загрузить багаж Миры. – Не уверен, что в автобус это всё влезет.

– Это проблемы автобуса. Их задача – доставить меня от пункта А до пункта Б целиком, а не частями. Школа за это заплатила.

– Именно заплатила. За два места в салоне и столько же в багажном отсеке.

– Надеюсь, автобус будет полупустой и вам удастся докупить ещё мест, – сказал Саша, разминая поясницу.

Господи, ну, почему? Мы не успели ещё из школы выехать, а она уже создала проблему. Даже если нам сменят задание, мне всё равно придётся работать с ней в паре. Я не представляю себе, как с этим человеком договариваться?

Я подняла глаза на окна третьего этажа. Точнее всего на одно окно. Лиза грустно мне махала рукой. В этот момент я была готова расплакаться. У меня было столько надежд на то, что мы будем выполнять задание вместе. За 6 лет учёбы Лиза стала для меня по-настоящему близким и родным человеком. Она была ниточкой в общении с другими людьми. Всегда рядом, всегда поможет, всегда поддержит. Трудно представить, как я без неё с Мирой буду справляться?

– Надеюсь, у тебя не было планов на место рядом с водителем? – слегка обеспокоено спросил Владислав Вячеславович.

Я отвлекалась от окна.

– Нет, а что?

– Это хорошо, потому что твоя «коллега», – он сарказмом выделил последнее слово, – его уже заняла.

Удобно расположившись на задних сидениях, я откинула голову назад, решив немного подремать до автовокзала. Дорога должна была занять примерно час. Мне этого времени как раз хватит, чтобы перестать себя чувствовать раскисшей.

Доплатив за дополнительные места в багажном отсеке, Владислав Вячеславович посадил нас на автобус. Но перед этим выдал напутственную триаду. А после долго махал нам вслед.

В Берёзоньках нас должна была встретить некая Зоя Леонидовна. В своё время она сама была выпускницей нашей школы. Специализировалась на всём понемногу.

Во времена Ирмы, на рубеже XIX и XX веков, Берёзоньки были большой и процветающей деревней. Которая таковой продолжала оставаться и во эпоху Советского Союза. О самой Ирме известно не так много. Что, на мой взгляд, весьма странно. Ибо на протяжении очень длительного времени её могилу очень усердно искали. Доподлинно известно, что она была экстрасенсом, который занимался целительством. Судя по имеющимся данным, Ирма в этом весьма преуспела. Она работала не только в Берёзоньках, но так же периодически помогала и соседним деревням, сёлам. Даже, говорят, в Москву пару раз выезжала.

Думаю, Ирма так и осталась бы забытой и никому не интересной целительницей, если бы не Конюхов. Прокоп Матвеевич Конюхов был современником Ирмы, но на долгие годы её пережил. Как он утверждает в своих «научных» трудах, его долголетие являлось делом рук целительницы. Стоит отметить, что он помер в 103 года. Но ещё стоит отметить, что многие в роду этого Конюхова перевалили за отметку 90 лет. И это в те-то времена! Так благодаря своему прапрадедушке, которому почти стукнул век, Прокоп Матвеевич и узнал, что он, прапрадед, помнит Ирму, ещё, когда мальчишкой был. И что с того дня целительница ни на день не постарела.

Этой информацией Конюхов завладел ещё, когда был восьмилетним мальчишкой и с тех пор посвятил свою жизнь изучению экстрасенсов. Написал четыре научные книжки на эти темы. Две, из которых посвятил Ирме. От него и пошла легенда, что Ирма обладала секретом, если не бессмертия, то долгожительства.

Но на этом тайны целительницы не заканчиваются. Доподлинно известно, что Ирма похоронена в Берёзоньках. Но почти вековые поиски её могилы не дали никакого результата. Лучше медиумы, вроде Исаака Израилевича, не смогли и близко оказаться к месту захоронения целительницы.

И теперь этот счастливый жребий выпал нам.

За всё время нашей поездки, которая заняла чуть больше суток, Мира сказала мне всего пару слов. Собственно говоря, и я не горела желанием с ней общаться. А потому была ей очень признательна за молчание.

Из автобуса мы вылезли последние. Водитель ещё разгружал багажный отсек. Пассажиры достаточно быстро разбирали свои пожитки и скрывались либо в здании автовокзала, либо за зелёными воротами, которые, судя по всему, были выходом в село.

Я всё оглядывалась по сторонам. Только сейчас поняла, что нам даже не показали фотографию Зои Леонидовны. И как мы её должны теперь узнать?

– А можно поаккуратней? Не с дровами работаете?

«Нежный» голос Миры грозил стать наждачкой для моих ушей. Никогда и ни к какому человеку не проявляла столько нетерпения, сколько сейчас проявляю к ней. А ведь я всегда была уверена, что меня невозможно вывести из себя.

Водитель смерил мою напарницу грозным и злым взглядом. Его пышные усы пару раз дрогнули. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, нас позвал женский голос:

– Мирчочка, Павлуша, вы доехали! Давидик, милый, спасибо, что довез моих девочек в целости и сохранности.

Нас с Мирой крепко обняла женщина хорошо за 50. У неё было доброе лицо и красивые серо-зелёные глаза. Морщинки-лучики в уголках её глаз говорили о том, что она очень любит улыбаться и смеяться. Её цветастый красный платок являлся самым ярким пятном на этом автовокзале. Даже кислотно-жёлтый чемодан Миры не шёл с ним ни в какое сравнение.

– Ай, Зоечка Леонидовна, это твои? – спросил водитель с очень заметным кавказским акцентом.

– Мои, мои, Давидик.

– Тогда из рук в руки передаю. Ты давай с ними построже, – громко шепнул он на ухо нашему куратору.

Мы вышли через зелёные ворота. В связи с тем, что Мира физически не могла одна тащить четыре чемодана и две сумки, нам с Зоей Леонидовной пришлось прийти ей на помощь.

– Ну, что? Сейчас на автобус. Пара остановок и мы дома. Я баньку затопила, борща с чесночными пампушками сделала вместе ягодным пирогом. Голодные, я надеюсь?

– Очень, – проглатывая слюну, ответила я.

Перехваченная в дороге еда как-то вмиг испарилась.

– Спасибо за растопленную баню, но я предпочту помыться в ванной. Не люблю бани. – Интонации и голос Миры были достаточно вежливыми, что для неё, как мне кажется, совсем не свойственно.

– Ты что, Мирочка? Какая ванна? У меня нет ванны, только баня. Попаришься, помоешься. Настоящая русская баня!

Мы с Мирой ошарашено переглянулись.

Даже меня не устраивала перспектива до марта месяца мыться в бане. В качестве эксперимента? Пожалуйста. Но на систематической основе? Нет, спасибо.

– Ты мне за это ответишь, дедушка. Как и вы, Исаак Израилевич, – пробормотала про себя Мира.

Автобус, на котором мы ехали, во всех красках продемонстрировал мне, как чувствуют себя продукты в блендере. Судя по тому, как в своё сиденье вцепилась Мира, она вполне разделяла мою точку зрения. Единственной невозмутимой была Зоя Леонидовна. Она будто и не замечала всех этих кочек и ям. Наш куратор нам весело что-то рассказывала, периодически тыкая пальцем в окно. Из-за шума надрывающегося мотора не было слышно, о чём она говорит. Только короткие обрывки бессвязных фраз. Но я усердно делала вид, что понимаю Зою Леонидовну, в такт, кивая головой, ориентируясь на её мимику и то, как открывается её рот. В какой-то момент у меня даже закралась мысль, что продолжая ездить на этом автобусе, я научусь читать по губам.

Тормозил водитель ещё хуже, чем водил. Стоящая первая у выхода Мира почти вывалилась на улицу вместе со своим объёмным багажом. Никогда раньше не слышала такую нецензурную брань.

– Ну, вот мы и на месте, – подхватывая чемоданы моей напарницы, весело сказала Зоя Леонидовна и зашагала через дорогу.

По обе стороны этой самой разбитой дороги тянулись два длинных ряда одноэтажных домов наполовину скрытых за разномастными заборами и в тени больших и старых деревьев. Я невольно сделала глубокий вдох. Воздух здесь был гораздо легче городского. Не знаю почему, мне сразу сделалось так уютно и спокойно.

Мимо нас пробежало двое ребятишек. Они с любопытством на нас посмотрели.

– Девочки, ну чего вы стоите? Заходите! – крикнула нам наш куратор, стоя у открытой зелёной калитки.

Мира выпятила грудь вперёд, подхватила чемоданы и гордо зашагала на своих огромных каблуках к нашему месту обитанию на ближайшие несколько месяцев.

Честно признаюсь, в этот момент я невольно восхитилась напарницей. Она ни разу не споткнулась, не подвернула ноги даже. Профессионализм, с которым Мира это проделала, можно демонстрировать в модельных агентствах.

Я поспешила следом, тихо про себя радуясь, что надела кроссовки.

Сначала мы попали в светлую прихожую, а уже оттуда в помещение, которое одновременно являло собой кухню, столовую и гостиную. К моему огромному удивлению, вся мебель и бытовая техника были новыми и современными. Даже стиль ремонта имел нотки современной моды. Единственное, что выдавало возраст хозяйки дома – это повсюду разложенные кружевные белые салфеточки.

– Нехилый телек, – шепнула мне Мира, сбрасывая в прихожей туфли. – Очень вкусно пахнет. Готова съесть всё, что вы мне положите, – уже громко сказала моя напарница.

На все сто была согласна с ней. Запах был не просто аппетитный, он был ароматным и дурманящим. Рот мгновенно наполнился слюной. Я даже не успевала её сглатывать. Кажется, я сейчас съем самый вкусный борщ в своей жизни.

Помыв быстро руки, Зоя Леонидовна принялась накрывать на стол.

– Руки можете помыть здесь, в раковине. Свежее полотенчико на крючке висит.

Когда передо мной появилась тарелка горячего и ароматного малиново-красного борща, я была готова расплакаться. Моя мама никогда не была любителем готовить. Мы всегда ели либо простые блюда, приготовленные на скорую руку, либо где-нибудь в кафе или столовых. Настоящим праздником в нашей семье являлось, когда приезжала бабушка – папина мама. За пару недель её готовки вся наша семья благополучно поправлялась от вкусной еды.

Зоя Леонидовна с нескрываемым удовольствием наблюдала за нами. Она постоянно норовила нам подлить добавки.

По-братски разделив с Мирой последнюю чесночную пампушку, мы, наконец, остановились.

– Это было божественно, – еле дыша, выдавила я из себя.

– Ни один повар француз, даже со звездой Мишлен, на такое не способен, – согласилась со мной Мира.

– Ой, скажете тоже, – застенчиво махнула рукой куратор.

– И всё же, – сказала я.

– Ну, раз вы сытые, то теперь можно и о деле поговорить.

Зоя Леонидовна подошла к тумбе облюбованной цветами.

Мира возвела глаза к потолку и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула. Впечатление от обеда для неё явно было испорченно.

Зоя Леонидовна вернулась за стол, держа в руках небольшой белый свёрток. Кажется, это была ткань. Может даже белый носовой платок.

– Вот, – она положила его на стол. – Мне велено передать это вам.

Я посмотрела на напарницу, но та даже не шелохнулась. Свёрток взяла я.

В нём оказалась серебряная брошка в виде ветки рябины. Красные камни даже в уютном полумраке горели ярко-алым огнём.

– Рубины? – оживилась Мира, с интересом разглядывая украшение в моей руке.

– Подлинные, – чуть с гордостью подтвердила Зоя Леонидовна. – Эта брошь принадлежала Ирме. Именно её используют для поисков могилы целительницы.

– Судя по тому, что могилу до сих пор не нашли, Ирма ею либо не пользовалась, либо брошь не её, – скептично сказала напарница.

– Доподлинно известно, что её, – заупрямилась куратор. – Завтра вместе с вами пойду, покажу место, где стоял её дом.

– А сейчас не стоит? – спросила я.

Зоя Леонидовна покачала головой.

– Когда советская власть пришла вместе с церквями сносились и все упоминания о сверхъестественном. Дом Имры, – после её смерти, – стал местом паломничества. Столько прокажённых туда приходило. Прямо на земле рядом с домом спали. Всё говорили, что Ирма землю вокруг своего жилья заряжала магией, чтобы духов злых отпугивать.

– Злых духов не существует, – буркнула Мира.

– Это ты знаешь, я знаю, Павлуша, – Зоя Леонидовна мне улыбнулась, – а простой-то народ нет. Ни тогда, ни сейчас, люди не ведают, что твориться там… в темноте под закрытыми веками. В общем, из-за того, что народ туда ходил, дом и сравняли с землёй.

– Я вот одного не понимаю. Если было известно, где Ирма живёт, то почему никто не знает, где она похоронена? Она же была весьма известной личностью. Неужели на её похороны никто не пришёл? – задала я давно мучавший меня вопрос. Я так надеялась, что хоть Зоя Леонидовна мне на него ответит.

Но вместо этого получила:

– Ирма – была экстрасенсом. Причём на несколько сотен километров единственным. Естественно, простые люди не понимали, что она делает. Для них всё было магией и волшебством. Собственно говоря, именно из-за этого её могила и затеряна.

– Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Иными словами, Ирма вполне могла скопытиться где-нибудь в лесу. Её могли съесть дикие звери, а останки просто сгнить и разложиться. Но никто эту версию, конечно же, не рассматривает, потому что в ней ничего мистического, а, следовательно, экстрасенсорного, – заявила Мира с видом знатока.

– Ты думаешь, ты – первая, кто до этого додумался? Нет. Могила Ирмы точно существует, – безапелляционно сказала Зоя Леонидовна.

– Кто её могилу видел? Сколько бы я источников не читала, нигде не описывается ни место, ни даже человек, который бы знал её место расположения. Как вы это объясните?

– Очень просто! СССР. Я же уже говорила, что пострадала не только церковь. Большевики не верили и в мистику. Не только дом был Меккой, но и могила. Естественно, чтобы место захоронения не постигла та же участь, что и дом, о нём предпочли забыть.

– В любом случае, останки Ирмы её тайн не выдадут. Пустая трата времени.

Мира встала изо стола, демонстрируя то, что для неё разговор окончен.

Я кинула быстрый взгляд на Зою Леонидовну. Она явно была обижена. Глаза больше не улыбались, не говоря уже о губах.

– Мне бы хотелось помыться, – как ни в чём не бывало, сказала моя напарница.

– Пойдём. Я провожу тебя в баню.

Мира и Зоя Леонидовна скрылись за дверью в прихожей. Я только сейчас вспомнила, что до сих пор держу брошь в руках.

Украшение действительно было очень красивым. Работа была тонкой, детальной и аккуратной. Сразу видно дело рук большого мастера. Рубиновые ягодки притягивали к себе взгляд. Я так засмотрелась на них, что в какой-то момент мне показалось, что они покрылись росой. Кровавой росой.

– Мне она тоже очень нравится.

От неожиданности я подпрыгнула на месте и даже вскрикнула.

– Павлуша, ты чего? Прости, не хотела тебя пугать.

Я встала со стула, держась за бешено бьющееся сердце. Не помню, чтобы когда-нибудь в жизни так пугалась.

– Всё в порядке. А откуда она у вас?

Я положила брошь обратно в платок, в который она была завёрнута и протянула его Зое Леонидовне.

Куратор покачала головой.

– На время ваших поисков она твоя. Ты же здесь поисковик. Она в нашей семье передаётся из поколения в поколение. Мой дедушка говорил, что Ирма лично ему эту брошь в день его первого рождения подарила.

Я зависла, пытаясь в голове подсчитать, когда это произошло.

– То есть, когда он только родился?

– Угу. – Улыбка сползла с лица Зои Леонидовны. – К большому своему сожалению, я вряд ли смогу вам сильно помочь. Всей информацией, которой я обладаю, я так же почерпнула из книг, как и вы. Ну и из рассказов деда. Правда, успел он рассказать мне не так уж и много. Вторая мировая оставила на нём сильный отпечаток.

– Вы явно знаете больше, чем мы, – попыталась я приободрить нашего куратора. – А у вас есть бумажная карта Берёзонек?

– А как же! Конечно!

Получив карту села́, я села её изучать. Зоя Леонидовна заботливо обвела все важные места красным маркером. В том числе и свой дом. Как выяснилось, мы жили почти в самом центре Берёзонек.

Я поводила руками. Позакрывала глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Даже взглядом чуть дыру в карте не прожгла на месте, что Зоя Леонидовна обозначила как место дома Ирмы. Но так ничего и не почувствовала. Совершенно.

Зато меня усердно тянуло к самым краям карты, где был обозначен лес. Берёзоньки с трёх сторон были окружены густым лесом. Даже где-то недалеко имелся небольшой заповедник, там росли редкие ягоды. Это я вчера в интернете пока мы ехали в автобусе нашла.

Зоя Леонидовна занималась уборкой посуды. Оставленный мной на столе свёрток с брошью манил меня. Но перед глазами всё ещё стояли рубиновые ягоды, покрытые кровавой росой.

Тишину, которую сопровождало умиротворяющее тиканье часов, внезапно разрушил истошный крик. Я бы даже сказала вопль. Побросав всё в раковине, Зоя Леонидовна выбежала во двор. Я последовала за ней.

Возле пристройки слева от нас стояла Мира завёрнутая в полотенце. Она диким взглядом смотрела на распахнутую дверь пристройки, а вокруг неё водили хороводы три миленьких поросёнка. Видно Мира была действительно чем-то очень сильно ошарашена, раз не замечала живность у своих ног.

Вопль моей напарницы привлёк внимание не только поросят и наше. Соседи из двух ближайших домов тоже высыпали во дворы. Они с удивлением разглядывали Миру и только потом замечали нас с Зоей Леонидовной.

– Мирочка, что случилось? – заботливо спросила наш куратор, аккуратно подступая к Мире.

– Там в бане девушка. Бледная.

Я заглянула внутрь помещения.

– Тут никого нет. – Меня до сих пор трясло от вопля Миры.

– Она в самой бане, а не в предбаннике. Хотя там точно никого быть не могло, потому что я сама только что оттуда вышла.

Набравшись храбрости, я вошла внутрь. Яркий аромат парфюмерии приятно щекотал нос. Мира явно пользовалась дорогой зарубежной косметикой. Цена одной баночки наверняка была такой же, как и половина моего гардероба. Я толкнула деревянную дверь с ромбовидным окошком. Капли воды сбегали по лакированным панелям. Воздух был влажным.

– Там никого нет, – констатировала я, выходя на улицу.

– Похоже, призраки из усадьбы добрались и до нас.

Мы все втроём посмотрела на парня, примерно нашего с Мирой возраста, который чуть ли не перелез через забор. Женщина, что стояла позади него, отвесила ему крепкий подзатыльник и за футболку стянула с забора.

– Балабол, – шикнула она него.

***

Ирма.

В дверь стучали так, словно её хотели снести с петель. Капли, что проливной дождь кидал в окна, только усиливали грохот. Ирма взяла со стола подсвечник с почти догоревшей свечой и пошла, открывать дверь. Она уже знала, кто будет стоять на пороге.

Весна в этом году оказалась щедра на ливни. И не смотря на май месяц, погода стояла холодная. Поэтому целительница плотнее закуталась в вязаный платок, перед тем, как открыть незваной гостье.

Женщина, стоявшая на крыльце, промокла до последней нитки. Капли дождя стекали по её лицу и попадали прямиком в рот, стоило ей только его открыть.

Ночное небо озарила молния, после которой повторился раскат грома.

– Ирма, миленькая, выручай. Настька разродиться не может. Уже с полудня мучается девка. Боюсь, помрёт и ребёночка с собой утащит. Борька с меня всю душу за это вытрясет.

– А я с самого начала говорила, не правильно мальчишка лежит, ножками вперёд. Говорила же поворачивать его надо, но твой Борька меня к своей благоверной не пустил. Как худо стало, так прибежали.

Женщина упала в ноги Ирмы. Обхватила её колени, да запричитала:

– Ой, знаю, миленькая, знаю. Борька мой упрямый осёл, как что в голову свою страдальную вобьёт, так потом ничем не вышибешь. Вон перед самыми родами в город уехал, сказал, на заработок, а там, кто его знает? Может, соврал?

– Соврал, соврал, – сказала целительница, поднимая гостью на ноги. – Ну, пойдём, помогу я вам. Надейся, что не поздно.

Женщина испуганно несколько раз перекрестилась.

Ирма затушила свечу и поставила подсвечник на подоконник. От такого дождя ни один зонт не спасёт. Она пока с Полиной, гостьей, разговаривала, сама чуть ли не вся промокла.

Недолго думая, Ирма как есть вышла на улицу. Закрыв за собой дверь на старый и ржавый замок, каждый оборот которого резал слух своим ужасным скрипом, она направилась вслед за Полиной. Им предстояло пройти около двух километров до дома, где их ждала измучавшаяся роженица. Грязь противно чавкала под ногами, галоши постоянно в ней застревали. Целительница уже много раз пожалела, что не сменила обуви. В такой ливень Берёзоньки разом притихли. Даже собаки не лаяли. Запрятались по своим конурам да тряслись от страха всякий раз, как гром с молнией грянет.

Крик Настасьи, молодой жены Бориса, сына Полины, они услышали ещё за домов семь. Перепуганная Полина почти бежать бросилась, что в её весе было не таким уж и лёгким занятием. А вот Ирма спешить перестала. Крик Насти был страшным, но добрым. Сама девка справилась. Малыш почти на подходе.

Уже через час маленький белокурый богатырёк трапезничал грудным молоком. Новоиспечённая мама хоть и была вымотана, но на своё чадо смотрела с великой любовью, на которую способная измученная длительными родами мать. Ирма в тазу с тёплой водой руки от крови мыла. Полина вокруг целительницы словно вокруг новогодней ёлки носилась. Муж Полины, Святополк, на улице нервно уже пятую самокрутку докуривал. Едва сын Бориса издал первый крик, дождь прекратился. Воздух сделался чистым и ароматным.

– Ой, Ирма, миленькая, даже не знаю, как тебя благодарить!

Полина засунула руки под объёмный фартук, достала оттуда несколько смятых бумажек и торопливо вложила их в мокрые руки целительницы.

– Никому ни слово, что от меня получила. Борька приедет, пойдёт тебя благодарить. Ни слово, что я тебе дала, – шептала она на ухо Ирме, сжимая её мокрые руки.

В дом вошёл новоиспечённый дед.

– Сердечно благодарен тебе за внука, – стёр он скупую мужскую слезу.

Морщины Святополка в свете немногочисленных свечей были ещё глубже, чем днём. Смерть восьмерых детей на нём сказалась куда хуже, нежели на Полине. Полина вообще была бабой-огонь. И в горящую избу войдёт, коня на скаку остановит. Её в Берёзоньках знали, уважали и боялись. Она единственная кто у Гречихина, местного помещика, домоправительницей задержалась на долгие годы. Другие слуги, как перчатки менялись. Характер у него был скверный, рука тяжёлая. Да и отмену крепостного права он не признавал.

– Проводишь? – спросила Ирма Полину, пряча день за пазухой.

Целительница никогда не страдала ложной скромностью. Награду за труды брала всегда и с охотой. Никогда дважды её уговаривать не приходилось.

Походка Полины стала легче. Не летала, но поступь смягчилась.

Ирма шла рядом и молчала. Она давно знала домоправительницу Гречихина. Той нужно лишь время, а тему для разговора она сама найдёт. Тем более, что Полине всегда есть, что сказать.

– За Борьку боязно, – начала она. Ирма смолчала, тогда Полина продолжила: – В город часто мотается с ребятами из деревни, но только те денег больше привозят. Хотя, вроде как, работают вместе. Думаешь, обманывают Борьку моего? Обсчитывают?

– Едва ли, – пожала плечами целительница. – Борька твой не дурак, своего не упустит. Вспомни, как Насти добивался.

Полина широко улыбнулась своим воспоминаниям.

– Влюблённые все дураки, – счастливо всплеснула руками она. А потом в миг серьёзной стала. – Тогда что, по-твоему?

Ирма резко остановилась, вслушиваясь. Полина последовала её примеру. Но вокруг стояла тишина, не считая далёкого воя собак.

– Что там? Ты что-то услышала? – обеспокоенно спросила Полина.

Не говоря ни слова, Ирма двинулась в сторону старого сарая, который стоял на территории сгоревшей старой избы.

В сарае было темно, сыро и холодно. Стойкий запах плесени моментально забивался в ноздри и не давал нормально дышать. Весь пол был усеян пожухлой старой травой. Стог сена, который сюда ещё прошлым летом прикатили деревенские мальчишки, больше напоминал изношенный матрас. От его объёма и высоты ничего не осталось.

За ним и мелькнула маленькая тень.

Движения Ирмы были быстрыми и чёткими. И хоть девочка активно пыталась сопротивляться, целительница держала её крепко.

Полина, стоявшая всё это время у входа в сарай, от неожиданности вскрикнула.

– Ребёнок. Господи, да это же ребёнок!

Девочка активно продолжала вырываться, но Ирма несколько раз её сильно встряхнула. Поняв, что никуда ей не деться, она безвольно поплелась на улицу вслед за целительницей.

– Чья она? – спросила Полина у Ирмы.

– Знать бы ещё. Ты, чья будешь? – спросила Ирма девочку.

При свете растущей луны обе женщины внимательно рассмотрели свою находку. Это была болезненно худая невысокая девочка-подросток лет 13-14. Её светлые волосы, заплетённые в неряшливую косу, растрепались. Однотонное светлое платье было грязным и плохо пахло. Ноги были босыми и грязными по самые щиколотки. Лицо загоревшее, почти чёрное. И только ярко-голубые глаза оставались чистыми и ясными. Но в них было полно страха. Ирма почувствовала, как девочка дрожит и явно не от холода. Целительница ослабила хватку, но отпускать не стала, побоялась, что сбежит.

– Ты чья? – повторила вопрос Полина. – Я ни у кого такой не видела.

– Я тоже. Может Гречихина?

– Нет, вряд ли. – Полина наклонилась по росту девочки. – Ты что немая? Язык проглотила?

Девочка с ужасом посмотрела на Ирму.

– Немая? – удивлённо переспросила целительница. – А ну-ка рот открой.

Какое-то время девочка стояла в нерешительности. Она всё не могла понять, стоит ли ей доверять этим женщинам. Не похоже было, что бы они ей хотели причинить зло. И всё же надо было быть осторожной.

Девочка аккуратно открыла рот. Приподняв её лицо за подбородок, Ирма посмотрела в него, а вместе с ней и Полина. Женщина тут же отступила назад, перекрещиваясь.

– Боже милостивый, кто с ней так?

Во рту у незнакомки было два ряда белых здоровых зубов и обрубок того, что раньше языком называлось.

– Ты от кого-то бежишь, – заключила Ирма, отпуская подбородок девочки. – Но не бойся. Теперь ты под моей защитой. Кто бы за тобой не пришёл, ему сначала придётся тебя у меня забрать.

Девочка издала нервный выдох. Она верила, верила этой женщине. Она чувствовала, как от неё исходит сила и власть. Почему-то она знала точно, что теперь находится в безопасности. Но маленький червячок сомнения…

– Я буду звать тебя Ариной, – нежно улыбнулась Ирма.