В твою любовь. Рискуя всем

Посвящается моей сестре Анне.

Бесконечно благодарна моим читателям, Бекки Чейз, моему мужу, и в особенности – Айри, Юле и Оксане за критику, похвалу и поддержку там, где это было нужно.

Первая часть: «В твое доверие. По рукоять».

В финальной части дилогии присутствуют сцены жестокости, убийств и насилия. Мораль персонажей не имеет ничего общего с моралью автора.

Все события и герои являются вымышленными.

Плейлист истории:

Телеграм-канал:

Пролог

Норд

Никогда не обращал внимания, как много всё-таки звёзд на небе. Кажутся бесконечно далекими, холодными, недосягаемыми. Чужими и отстраненными. Им нет дела до того, что происходит в других частях галактики. На других планетах. В других мирах… Я почувствовал зависть. Сейчас, лежа на мокром, прохладном песке без движения вот уже несколько часов кряду, я хотел стать одной из этих блеклых точек, которые не испытывают ничего. И лишь ждут своего часа. Чтобы нахрен взорваться и исчезнуть навсегда.

Первая ночь была промозглой и тёмной. Второе было на руку, ведь с вхождения пули в плечо навылет, я так и остался лежать там, где упал, старательно изображая мёртвого. Долгие часы в воде. Волнорезы и беспечность ублюдка Томми, его людей, – помогли дополнительно. На вашем месте, ребята, я бы лично захоронил труп врага, дабы точно исключить его восстание из мёртвых.

Я ведь восстал.

Мрак скрывал меня до тех пор, пока не пришёл в себя настолько, чтобы проплыть пару сотен футов вдоль берега под покровом ночи. Превозмогая невыносимую боль. Чёртов адреналин, мать его, творит удивительные вещи с организмом.

Неужто и утром за моим телом не послали бойцов?..

Томми или решил, что «труп» утонул, или оставил меня намеренно разлагаться невдалеке от волнорезов, как напоминание всем остальным.

Только вот…

Ошибочка вышла.

Последствия которой они будут расхлёбывать по полной программе.

Суки.

Готов поспорить – говнюк уже прибрал к рукам власть в «Тиррарии». А если нет, то это лишь вопрос времени. Как они объяснят Материку и остальным в Штабе мое исчезновение, было всё равно. Если за мной придут прочесывать степи Восточного, а после и джунгли Острова Бурь, куда я планировал добраться под воздействием полного охреневания и неведомых сил, я буду готов.

Встречу своих же собратьев с распростёртыми объятиями.

Первый час-другой у волнореза я не решался двигаться, скорее, от боли, нежели от настигшего меня осознания произошедшего. Рана от пули, хоть и прошедшей насквозь, причиняла нестерпимые ощущения, словно кожу постоянно жгли калёным железом. Голова кружилась. Губы потрескались и высохли из-за накатов морской воды и песка. Из отверстия, которое обжигало солью и которое я пока не мог осмотреть, редкими струями чувствовалось течение крови. Надеюсь, я потерял её не слишком много.

На меня ядовитым осадком медленно опускалось понимание того, что случилось. Уверен на двести процентов, что снайпером, который подстрелил меня, была Грейс. Не знаю, откуда, как, почему, но… Я просто был убеждён в этом. Я просто это знаю.

Эта мысль прибила меня к песку и краю волн окончательно и бесповоротно.

Мощнее предательства Макса, мощнее всего свершенного переворота.

Всё тело отказывалось функционировать, предпочитая быть распластанным тяжёлым грузом. Инстинкт самосохранения притупился настолько, что никакой силы воли не хватало на то, чтобы спрятаться. По крайне мере, сразу. Я просто лежал, действительно походя на труп со стороны. Вылези поблизости чужие – я бы и пальцем не пошевелил в свою защиту в первые часы.

Не узнавал самого себя. Внутри с громогласным треском что-то сломалось и продолжало обрушиваться, растаптывая меня вконец. Рот затапливало горечью с привкусом желчи. Каждую грёбаную минуту, когда я возвращался к своим размышлениям.

Меня, блять, раздирали отвратительные противоречия. Похлеще всяких пуль.

С одной стороны, хотелось верить, что эта дурная девчонка специально целилась так, чтобы не задеть меня всерьёз. Дать фору. Я прекрасно чувствовал направленные в спину дула автоматов снайперских групп разведки, пока гнался за Максом, которого в итоге упустил. Радовало, правда, что его подельника Сэма я всё же убил.

И если бы не Грейс, скорее всего, я в действительности уже был бы мёртв от чужой пущенной пули. Вряд ли снайперы ждали и наблюдали за разворачивающейся сценой просто так. Томми не упустил бы шанса прикончить меня оперативно и качественно.

Уверен… Это была она.

Но ведь могла и промазать – человеческий фактор никто не отменял. Ошибаются даже самые лучшие. На таком немалом расстоянии. Едва представив, что Грейс могла выстрелить ниже и правее, в сердце, я ощутил в глотке лёгкий страх. И холод.

С другой стороны…

А если она промазала не специально? Если действительно метила в сердце?..

Она нарушила моё требование, почти приказ ждать в апартаментах, ещё и осталась в компании рыжей – та и святого вовлечет в забастовку. Ринулась на Остров Бурь. Взяла в руки винтовку. И вот так, запросто выстрелила.

Часть меня, та самая гнилая, не доверяющая никому часть, ехидно шептала под холодный перезвон звёзд, что…

Грейс с самого начала могла быть не на моей стороне.

Что, если всё случившееся между нами за последние дни, – продуманный ею и Томом совместный план? Что, если она стреляла по его приказу – хладнокровно, без эмоций, не дрогнувшей рукой? Просто втиралась в моё доверие, вызывала эмоции, изображала влюбленную только лишь для того, чтобы усыпить бдительность?

Я когда-то предупреждал её…

«Доверие начинается с малого, Грейс. И я хочу знать, что тоже могу доверять тебе. Всегда.»

Поняла ли она это тогда по-настоящему или на свой страх и риск всё же пошла против меня? Моей веры в неё?

Блядство…

Между нами, кроме обоюдного непонятного, мутного ощущения на протяжении двух лет – лишь несколько приятных дней зарождающихся отношений, диких поцелуев и провокаций.

Восхитительный секс, вспоминая который, тело предательски реагировало и просило её рядом с собой. Даже в такую трудную минуту.

Мы знали друг друга так мало и невольно разделились так скоро. Интересно, как она? Как она на самом деле? Что с ней после случившегося? Оплакивает ли она мою смерть, не смея надеяться на иное? Или гнусной, предавшей меня тварью льнёт к Тому в его кабинете?

Чем дольше я прокручивал эти вопросы и мысли в голове, тем сильнее запутывался в чувствах. Медленно сходил с ума от охватывающей злости и неизвестности. Хотел рычать, представляя её фигуру в его объятиях. Боль в плече только усиливала ярость и боль душевную.

Во всяком случае, ясно следующее: того, что было раньше, уже не будет. Никто и ничто не будет прежним.

«Тиррария» будет полыхать в огне.

Мне же… Дан шанс – случайно или специально – выжить и что-то предпринять, чтобы изменить это.

Я не знаю, как поведу себя и что скажу Грейс, когда увижу её. В том, что наша встреча состоится, не было сомнений – в притупленном разуме крайне медленно, но всё же, зарождался план по возвращению обратно в Штаб. Я предан Островам и «Тиррарии», и ни один мудак, наподобие Тома, не в силах заставить меня уйти.

«Я теперь – твоя. То, что я должна буду уехать, не отменяет этого… Ничего не поменяется. И ведь… Не только я принадлежу тебе. Ты тоже никуда от меня не денешься…» – чёрт, Грейс, как же меня так угораздило с тобой…

С того злополучного дня в Центре сбора, когда ты так судорожно искала сыворотку, я не мог тебя забыть. Твоя слабость и упрямство с одной стороны раздражали меня, с другой – манили. Твои обескровленные губы, когда ты почти неживая лежала в коридоре, манили. Твои блядски мягкие светлые волосы, запечатленные в башке, манили. Всё в тебе тогда добивало меня, заставляя неосознанно желать сильнее.

Под воспалёнными веками отпечатки образов: Грейс улыбается мне. Опускает взгляд, смущаясь. Касается моей руки. Изредка дерзит. Выгибается от удовольствия, принимая меня в себя, и чертовски сладко стонет.

Эти картинки не вырвать, не сжечь, не уничтожить.

Они, скорее, уничтожат меня самого. Быстрее любого кинжала или огнестрела.

Я найду её.

Получу ответы на все вопросы и сомнения.

И после – с ней или без неё – я выстрою дальнейшие действия.

Глава 1. Тлеющий уголёк надежды

Через четыре дня после переворота в «Тиррарии»

Грейс

В камерах главной тюрьмы Материка жёсткие, неудобные матрасы. Никогда не думала, прожив столько лет до Островов и сама работая в Верховном суде, что когда-нибудь окажусь в одной из этих камер. И оценю весь дискомфорт собственным позвоночником. Как и отсутствие логики в системе правосудия.

Надо сказать, я не предполагала, что когда-либо в принципе вернусь на Материк. Скользнув безразличным взглядом по гладким белым стенам своего изолятора, я опустила его на незажившее бедро, отметив, что сквозь бинт снова начинает проступать пятно крови. Единственная помощь, которую мне оказали как заключенной, криво распоров для этого брючину, – извлекли пулю и перевязали ногу. Ни тебе регенерирующих сывороток, ни иных лекарств, ни постоянного наблюдения врача.

Ни даже новой одежды: после разрешенного короткого душа раз в два дня и перевязки, я переодевалась всё в ту же, в которой была, когда… Случилось непоправимое несколько дней назад на Восточном. Благо, хоть выдали белье – моё старое так и осталось клочком порванной ткани в апартаментах в Штабе. Кожа под тканью всё время зудела, призывая сменить опостылевшую форму.

Во всех лишениях, я уверена, можно спокойно «благодарить» Томаса, который тогда на форпосте, убедившись в моём произведенном выстреле, тут же оглушил меня рукоятью пистолета. И притащил на Материк.

Объявив соучастником преступления против системы и помощником предателя…

Я сглотнула. Отогнала от себя образ Норда. Удивительно, что Том не прикончил меня на полигоне, оставив всё на милость суда. Хотя… В его действиях можно было найти весомую причину – Томас стал единственным, полноправным командором «Тиррарии», и проявление тирании в казни без разбора явно не сыграло бы ему на руку. Не знаю, как к факту его воцарившегося правления отнеслись Острова, да и правительство Материка, но то, что ко мне не допускали почти никого и не предоставляли никакой информации, таблеток и одежды, говорило о его немалом влиянии.

Первые несколько часов после пробуждения в камере я чувствовала к Тому такую лютую ненависть, что почти могла нащупать её в воздухе вокруг себя. Благо, он не появлялся здесь, что позволило через день-два, взамен этого дикого чувства, успокоиться и ощутить лишь странное хладнокровие и желание отомстить. За Ким и Лэна, от которых не было вестей. За меня саму.

И за Норда…

Образ вновь проступил в памяти. Нет, я отказываюсь это контролировать. Едва упомянула вновь про себя его имя, как глаза сами стали наливаться слезами. Зубы столкнулись, чтобы не дать крику боли от потери вырваться в пустоту камеры.

Его губы словно до сих пор на моих. Его запах всё ещё вокруг, в каждой детали. Касания так же обжигают. А дерзкие фразы подчиняют своей властью. Он всё ещё как будто где-то здесь, лишь отошёл на пару часов и скоро вернётся.

Как и обещал…

Я точно знала, что, если Норд остался бы жив, уже дал бы о себе знать. И то, что каждый чёртов день не менялся и заканчивался для меня в удушающих рыданиях по нему, лишь ещё раз подтверждало факт того, что моя пуля всё-таки убила. Я была слишком самонадеянна…

Промазала. Впервые в своей карьере.

Мне всё равно на дальнейшую судьбу – казнят ли меня или заточат на годы… Плевать. Жизнь не имела смысла после совершенного, и я знала, что никто не придёт на помощь. Я отгоняла от себя воспоминание, где Уиллсон просто ушёл, оставив меня под дулом пистолета. И мне даже не хотелось представлять, что ужасного могло случиться с Ким и Лэном по пути на Материк… Вероятность того, что Шайло и Крис могли быть в курсе, что меня заперли здесь, тоже была крайне мала.

Я была одна.

Абсолютно одна.

Раз за разом я вытаскивала из кармана карту-ключ от квартиры Норда и ту самую, последнюю записку, которую он оставил мне утром: «Я скоро. Никуда не уходи». Бумага помялась и стала тоньше от постоянных слёз, градом катившихся на неё при каждом рассмотрении, но рука не поднималась выкинуть послание. Вновь и вновь вчитываясь в слова, я чувствовала странное подобие надежды, что Норд всё ещё мог вернуться; и стоило только убрать записку обратно в карман, как реальность с силой заново обрушивалась на меня.

Кое-как пристроившись спиной к холодной выбеленной стене, я подтянула к себе колени и уткнулась в них головой, обхватив руками. Мысли не давали покоя, а тоска по Норду добивала меня день за днём хуже смертоносного криптококка.

Я злилась на себя. На непослушание своему командору, который просил дождаться его в Штабе, но не менее того я злилась на него самого. Без какого-то четкого плана просто погнаться за Максом было верхом безумия в тех условиях. Почему я не остановила его? Почему не предложила другие варианты, через которые мы смогли бы добиться справедливости?

Вспоминая свой ступор и единственный вопрос «ты уверен, что…?», мне хотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым.

Дура. Какая же я дура!

Мне с трудом удалось остановить новый поток, льющийся из глаз, и именно в этот момент дверь в камеру отворилась. Я обессиленно подняла голову, сквозь пелену рассмотрев в проёме фигуру, которую никак не ожидала ещё когда-либо увидеть в своей жизни.

Только не он…

Нет. Не сейчас.

Я неконтролируемо передернула плечами.

Поставив поднос с едой и какие-то бинты на стол у двери, Ричард Гамильтон, мой отец, прошёл внутрь, нерешительно остановившись в паре шагов от меня. Между нами установился долгий и напряжённый зрительный контакт, прежде чем нежданный гость первым нарушил молчание.

А я… Поразительно. Я впервые за долгие годы не почувствовала страха.

Лишь чистую. Лютую. Ненависть.

– Я принес тебе поесть и новую повязку, – за годы жизни на Островах я почти забыла, как звучит его голос.

Кое-как поднявшись с места, я продолжила немигающим взглядом смотреть на него. С невероятным желанием прикончить.

Отец выглядел так же, как и несколько лет назад, когда я ушла из дома, не прощаясь. Те же седые виски при темной шевелюре, те же жестокие голубые глаза с морщинками вокруг. Неизменная статная осанка и хмурое, сосредоточенное лицо – мне часто говорили раньше, что я больше похожа на отца. Только взгляд не такой. Но мне хотелось думать, что всё-таки внешностью я пошла в маму, которую, к сожалению, почти не помнила. Она рано ушла из жизни, оставив нас с ним одних.

Не знаю, послужило ли это причиной нарастающего с каждым годом деспотизма с его стороны по отношению ко мне, но сколько себя помнила, всё время думала о том, как поскорее уехать куда-нибудь подальше, прочь от Материка и Верховного суда, которому не соответствовала ни по каким параметрам. Благодаря его унижениям. Благодаря его побоям.

– Томас послал тебя? – хрипло и полуутвердительно спросила я, и не думая подходить к подносу.

Отец, ныне один из Главных судей системы, неопределенно повёл плечами, кивая в сторону тарелки.

Ни о каких тёплых объятиях или радости от встречи и речи быть не могло. Никаких долбаных «привет». Слишком долго он измывался надо мной, нанося удары за каждую провинность, за каждое отступление от мифических правил нашего дома; слишком больно, слишком страшно, чтобы теперь быть любезной. Чтобы забыть это так скоро и перечеркнуть прошлое навсегда. Возможно, именно из-за несчастливого детства и постоянных телесных наказаний я пришла в «Тиррарию» такой, какой меня знали. Присвоив мне «Тихоню» в первый же день. Пришла зажатой, пугливой, прячущей взор и слишком серьёзной. Возможно, именно поэтому рукопашные бои давались мне с трудом.

Не знаю.

Я никогда не думала всерьёз о возможных психологических травмах, которые унаследовала с собой во взрослую жизнь. Как бы периодически ни обращалась к специалисту еще на Материке.

Не получив внятного ответа от моего неприятного гостя, я тихо добавила, наблюдая, как отец избегает смотреть в глаза:

– Послал лучшего своего палача… Знал, на что давить.

– Не говори так… – наконец, он встрепенулся, сконцентрировав внимание на мне после услышанного. Сделав шаг в мою сторону, Ричард Гамильтон добавил требовательным тоном, пресекая любые попытки даже намекнуть на его бесчинства в прошлом: – В любом случае, будет суд, Грейс, который…

– Суд ничего не изменит, – озлобленно выдохнула я, перебив его, и стремительно схватила с подноса свежие бинты – нога начинала ныть и кровоточить сильнее.

Потоптавшись на месте, отец отвернулся, дав мне возможность снова перевязать увечье, и пока я дрожавшими пальцами пыталась сделать последний узел на бинтах, он продолжил более уверенным тоном, в котором я начала узнавать его настоящего. А то в первые минуты даже показалось, что он искренне сожалеет обо всём. И сожалеет о том, что я в тюрьме.

– Верховный суд вынесет тот приговор, который будет справедливым в твоей ситуации. В конце концов, ты обладала информацией, которая привела к перевороту в «Тиррарии». Ты не донесла её до уполномоченных лиц.

Меня чуть не стошнило от его официальных формулировок. Резко развернувшись к стоявшему ко мне уже вполоборота отцу, я в ярости буквально выплюнула следующие слова:

– Ты ничего, слышишь, абсолютно ничего не знаешь! Все вокруг верят в чушь, предоставленную Томасом! Он и Макс были заодно, и очернили Норда так быстро, что мы просто не успели ничего предпринять, чтобы правда всплыла на поверхность! У нас были доказательства!

Я вовремя осеклась и перевела дух. Не зная, в каком сейчас состоянии Ким и Лэн, я не могла сказать больше, чтобы не подставить их, ведь вся информация была у них на руках. Надеюсь на это. Ричард же осуждающе фыркнул, совершенно не желая и не пытаясь вникнуть в мои разъярённые, пламенные речи:

– Печально осознавать, что ты мало того, что сбежала и стала солдатом, так еще и связалась не с тем человеком! Стала пособницей преступника! И продолжаешь защищать Эммерсона даже после смерти!

Я швырнула в его сторону старые окровавленные бинты, на повышенных тонах почти переходя в истерику:

– Не смей говорить так о Норде! Он не виновен! Вся эта ситуация была создана Максом и Сэмом, чтобы устроить революцию на Островах! У вас под носом!

– В любом случае, его больше нет, – слова, отчеканенные злым и твердым тоном отца, вновь выбили почву из-под моих ног, словно о смерти Норда я узнала только что: – И отвечать за всё лишь тебе, как его самому… близкому союзнику.

Ричард на секунду-другую внимательно вгляделся в меня и после почти шепотом пробормотал:

– Не могу поверить, Грейс, что ты уехала на Острова, и вот так доверилась, отдалась мужчине, который даже не смог тебя защитить. Где было твоё благоразумие? О чём ты только думала?..

Дополнительно анализировать его слова и углубляться в них не было смысла – и так было ясно, что он в курсе всех событий и моих отношений с Нордом. Благодаря Тому.

Сил на то, чтобы спорить и продолжать отстаивать правду перед «глухим» ко всему человеком, не осталось, и я лишь горько усмехнулась, одарив отца максимально ненавистным и презрительным взглядом:

– Благоразумие, выбитое твоими кулаками, осталось на Материке, папа… А теперь уходи. Уходи и никогда больше не возвращайся.

Всего лишь на миг, на краткий, но одновременно такой бесконечно долгий миг, мне показалось, что он либо грубо оскорбит, либо снова, как когда-то, ударит меня в ответ. Но рука отца дрогнула, так и не поднявшись. Он, лишь сгорбившись, молча развернулся и захлопнул за собой дверь, покинув камеру.

Тупая боль в бедре и застывшая кольями в глотке ярость выплеснулись в очередные слёзы, которые я была не в силах сдержать. Чувствуя себя растоптанной и уничтоженной, забралась на узкую койку и легла в позе эмбриона, поджав к себе ноги.

Я благодарна отцу, несмотря ни на что. Ведь если бы не он и не его методы воспитания, я, возможно, так и осталась бы на Материке. И никогда не встретила бы друзей, не познала бы боль тренировок и настоящих боевых действий, не вкусила бы «Тиррарии». Не попыталась бы обрести себя и не узнала бы о своих скрытых талантах.

И никогда бы не встретила его.

Мне не хватало Норда до сдавливающих ощущений в груди, до рваного дыхания. Я бы отдала сейчас всё, лишь бы увидеть его вновь. Обнять сильное тело, коснуться тёплых губ долгим поцелуем, а пальцами – его шрамов на брови… Сказать те самые важные, сбивчивые слова, которые выразят мои эмоции, зарыться ладонью в темно-русые пряди волос… И больше никогда не отпускать.

Я так и уснула, не переставая думать о нём. О том, что произошло с нами, с «Тиррарией», с Ким и Лэном, о визите отца… Догадываясь, что в очередном неспокойном сне Норд снова посетит меня.

Глава 2. Вновь в мире живых

Спустя семь дней после переворота в «Тиррарии»

Уиллсон

На северный форпост надвигались холодные сумерки. Остров Бурь всегда славился непогодой, но сегодня небеса грохотали так, что их наверняка слышали на Материке. Я, прищурившись, смотрел вдаль. Пытался разглядеть в границе облаков, стелящихся по земле, знакомую фигуру. Минут через десять приближающейся точкой возник силуэт одного из моих бойцов. Рэнделл.

Выпрямившись по струнке, он отсалютовал в знак приветствия и негромко сказал, попутно озираясь по сторонам:

– Докладывать здесь, сэр?

Проследовав за его взглядом и убедившись, что рядом никого нет, я коротко кивнул.

– Субъекты, о которых вы просили уточнить, на данный момент находятся за решетками на нижних этажах Штаба, сэр, – на тех же низких интонациях продолжил боец.

– Карцеры… Чёрт… – еле слышно выругался я, надеясь получить совсем другую информацию.

– Их ожидает трибунал.

Как бы странно ни звучало: если бы Ким и командор Лэндон Уайт оказались на Материке или же в камерах дознания на нашем полигоне, вытащить их оттуда было бы намного проще, чем из Штаба. Куда Том успел их переправить за эти дни.

Я на мгновение задумался, смотря мимо Рэнделла всё так же вдаль, но уже в сторону моря. Дабы перебрать в голове мысли, ставшие привычными за эти дни наступивших перемен на Островах. Огромным плюсом было то, что я изначально не знал ничего о ситуации, которая коснулась командора Эммерсона и Грейс – из-за этого Том отчасти продолжил доверять мне; не менее огромным плюсом являлось то, что он направил меня на северный форпост к лесополосе, что развязывало руки и позволяло исподтишка начать собственное расследование. Сюда Томас приходил редко. Несмотря на длительную службу под его руководством, я хотел докопаться до истины, не веря в причастность всей этой моей честнóй команды к перевороту.

Перед глазами до сих пор стояло перекошенное от ужаса плачущее лицо одной из моих лучших снайперов и направленный на неё пистолет Тома. Направленный пистолет на меня. Выглядел наш командор… Да и вёл себя тогда явно не так, как человек добрый, милосердный и ратующий за справедливость. Думаю, это и стало главной причиной моей ссылки Томом к лесополосе без объяснений, ведь лишние свидетели в постоянстве рядом ни к чему.

Я должен разобраться во всём этом дерьме. Просто хотя бы потому, что две мои непутевые девочки, которых втайне любил, как дочерей, оказались в эпицентре громкой заварухи.

О Грейс я узнал всё сразу же, пока никак не придумав план по её освобождению из-под натиска Верховного суда в союзе с нынешним единовластвующим командором. Мне больно осознавать, что тот мой жест на форпосте, мой уход она, скорее всего, восприняла, как некое предательство. Самая главная причина, которая послужила такому решению, – желание переждать, чтобы после иметь возможность помочь Грейс.

Надеюсь, она поймёт и простит, когда при встрече я всё объясню. В наступлении встречи как таковой я не сомневался, ибо не собирался сдаваться так быстро, бездумно принимая правила игры новоиспеченного Главного командора Томаса.

– Что насчёт деталей? – вкрадчиво спросил я, отвлекаясь от мыслей, и перевёл взгляд на своего снайпера.

Рэнделл откашлялся, понимая, что я имею в виду обыск, при котором с большой долей вероятности что-то нашли либо у Грейс, либо у Ким – что-нибудь, что могло бы их оправдать – и почти шёпотом ответил:

– Никаких подробностей выяснить не смог, сэр, но точно знаю, что у двух субъектов в Штабе с собой ничего нет. Все было изъято при заключении под стражу. Но что именно пока неизвестно. Насчет субъекта в Верховном суде – та же история.

– Ясно. Следов не оставил, надеюсь?

– Всё выполнено чисто, сэр, – Рэнделл расправил плечи, вздернув подбородок, будто всем своим видом демонстрируя преданность и профессионализм.

Славный малый.

– Продолжай работу. Пока я не дам отбой, – я не терял надежды найти хоть какое-то вещественное доказательство невиновности моих снайперов и двух молодых командоров.

И распрощавшись с бойцом, невольно ставшим шпионом, я повернулся в сторону здания радиосвязи, затерянном среди деревьев лесополосы.

Надо отдохнуть и всё осмыслить.

Нордвуда Эммерсона, увы, моё расследование уже никак не спасёт. Несмотря на его некоторую заносчивость, высокомерие и жёсткость, командор вызывал у меня уважение и симпатию; осознание того, что его больше нет, и как сильно это разбило сердце моей Грейс, давило странным, тяжким бременем.

Временами хотелось взять свой любимый дробовик, которым я не пользовался уже много лет, и разнести голову Томаса ко всем чертям, понимая, что именно он стал центром изменений, страданий и поломанных судеб. Но, с другой стороны, я чётко ощущал, насколько мне повезло быть не замешанным в этой истории, имея возможность втайне постараться что-то исправить и кого-то спасти. За эти дни злость на Грейс, Ким и командоров Дивизионов на то, что ничего не сообщили тогда, испарилась. Они, сами того не осознавая, создали в лице меня некий путь к отступлению, и теперь лишь от моих действий зависела дальнейшая жизнь выживших.

Как изменится моя собственная судьба, пока не беспокоило и не волновало: во-первых, я достаточно долго прожил на Островах для того, чтобы не принять и отвергнуть новые устои и результаты переворота; во-вторых, своё я уже отвоевал и словить пулю, чтобы спасти моих двух заноз, было абсолютно не страшно. В-третьих, в конце концов, а для кого, если не для них?

У самого-то личная жизнь так и не сложилась – одна сплошная служба на полигоне десятилетиями. Ни семьи, ни детей. Так что, я нисколько не жалел о своём решении раскопать истину за спиной Тома.

Главное – не торопиться и всё сделать с умом.

Жаль, что не было толковых единомышленников. Не было союзников. Узнать об отношении остальных военных к случившемуся не представлялось возможным в связи с ведением новых жестких правил коммуникации и усиленного комендантского часа. Да и у кого выяснять, когда на полигоне Острова Бурь остались полтора землекопа, а в Штаб, так или иначе, без разрешения Главного командора Томаса теперь и не сунешься? Я понимал, что среди сотоварищей могут найтись те, кто не верит в слив оружия чужим Нордвудом, но привлечь их в свой замысел было почти невозможным. И так уже сподвиг на это Рэнделла.

За этими слегка удручающими размышлениями, я добрёл по коридору до своей обустроенной для временного пребывания квартиры в Центре радиосвязи и, приложив карту, открыл дверь. Войдя в полутёмную маленькую прихожую, я снял с плеча автомат и привычно повесил его у двери.

Выключатель заклинило, когда я попытался с первого раза озарить помещение светом. И едва искусственные лучи выхватили очертания мебели, на мгновение ослепив мои старые глаза, я ощутил чье-то присутствие.

Мгновенно подобравшись, выхватил из кобуры пистолет, уверенным движением направив его в спинку вращающегося стула, который поворачивался в мою сторону. И единственное, что остановило меня от выстрела, выбив весь дух и одарив шоком, который я давно не испытывал, было изнеможденное, осунувшееся лицо человека, которого ещё несколько минут назад я считал мёртвым.

Нордвуд Эммерсон медленно развернулся ко мне, безразлично оглядывая оружие в моих руках, которое я поспешил опустить, и надтреснутым, сиплым голосом, в котором сквозила дикая усталость, проговорил:

– Приветствую, капитан…

***

– Сэр, – только и смог выдавить я, оглядывая грязную фигуру командора и задерживая взгляд на перевязанном наспех клоком футболки плече, – Вы живы, чёрт возьми! Хвала Островам!

Нордвуд коротко кивнул, не в силах что-либо произнести. Все его жизненные ресурсы были исчерпаны. Я видел это.

Ещё бы – почти неделю скитаться непонятно где, прежде чем объявиться вновь. Как он вообще сюда добрался? Его ведь подстрелили на Восточном! Но подумать только! Это было настоящим чудом, и я всё никак не мог поверить, что он здесь…

Тяжело вздохнув, я всё озирал его. Затем поспешил продолжить, приблизившись и положив пистолет на невысокий столик рядом:

– В первую очередь, вы должны знать, что я на вашей стороне. Никто не узнает, что вы здесь. Но, сэр, как вы проникли сюда?..

В моём голосе не было и тени упрека – лишь хотел выяснить, как этому сильному молодому человеку удалось выжить и добраться именно до меня. Именно до Острова Бурь, под носом людей Томаса, хоть его самого уже здесь не было. Наверняка уже облюбовал себе кресло Макса в Штабе.

– Окно, капитан Уиллсон, – устало усмехнулся Нордвуд, поморщившись от боли, которая, скорее всего, пронзила рану: – Ты живёшь на грёбаном первом этаже, так что это было не трудно.

Я усмехнулся, оглядев раму, а рядом – лежащий нож, которым мой гость вскрыл её. На подоконнике – следы грязи и крови, и я подумал, что первым делом надо убрать их не только изнутри, но и с внешней стороны здания. Конечно, на полигоне и форпостах сейчас мало солдат, однако подводить удачу, которая вовсю стала улыбаться, не хотелось.

Помолчав несколько секунд, Эммерсон медленно откинулся на спинку и ворчливо добавил:

– Я сначала следил пару дней за этими зданиями, прежде чем предпринять вылазку. Смотрю, тебя отправили сюда одного. И нахрена? В лесополосе нет смысла торчать, эти здания связи давно пора снести за ненадобностью… И да, кстати…

Он сглотнул, с трудом продолжая после тирады, будто та выбила остатки сил:

– Прошу тебя, давай без «сэр» и прочего дерьма. Мы сейчас не в тех условиях…

Да, так действительно было бы намного удобнее по многим причинам, начиная от той, что озвучена самим Эммерсоном, заканчивая тем, что с такой разницей в возрасте, как наша, скорее, он должен обращаться ко мне на «вы».

– Как скажешь, – я в дружеском жесте коснулся его здорового плеча. – Я несказанно рад, что ты цел и вернулся сюда. У меня есть немало новостей…

Норд встрепенулся, горящим взглядом уставившись в моё лицо. Я видел его нетерпение, и моё собственное разрывалось от радости приобретения самого главного союзника. И от желания поведать ему всё.

– Она жива?.. – еле слышно прохрипел командор: – Где она сейчас?

Я ждал этого вопроса, вновь убедившись в далеко не поверхностном отношении Нордвуда к Грейс. Но сейчас только строго покачал головой, направившись к ванной комнате и бросая на ходу:

– Сначала мы приведем тебя в порядок. На лицо явное истощение, да и рану нужно обработать по-человечески, убедиться, что нет заражения. А после поговорим и всё обсудим.

В спину ударил голос с непривычными нотками мольбы, которые Нордвуд не стал скрывать передо мной, и это заставило всё же обернуться. Я на секунду представил, как сильно сейчас мучается Грейс, всё ещё думая, что командор мёртв, и сердце сжалось от нахлынувших чувств:

– Прошу, Уиллсон. Просто скажи, что она жива…

Я поджал губы, опираясь ладонью на дверной косяк соседней комнаты. Потерев глаза пальцами, тихо проговорил:

– Да, жива. Но ей требуется наша помощь. Как и командору Уайту с Ким.

На похудевшем, заросшем короткой щетиной лице отразилось облегчение, а после… Расцветающая решимость. Я почти ощутил, как в воздухе повисло напряжение вкупе с чувством вины, что глодала молодого командора – он корил во всём случившемся себя. И неимоверными усилиями удержался от следующих расспросов.

– Хорошо… – шёпотом ответил Нордвуд, осторожно поднимаясь с места.

Я молча кивнул в сторону душа, куда он, не споря, проследовал, а после я принялся искать тряпку для уборки и аптечку, которая неизменно была всегда с собой, где бы и в каких условиях я ни жил.

***

Через пару часов, Нордвуд стал хоть немного похож на себя прежнего.

Появившаяся худоба от питания одними лишь ягодами, моллюсками и кореньями на свой страх и риск – мы до сих пор считали часть земель и моря «зараженными» криптококком после глобальной войны много лет назад – конечно, никуда не делась. Но свежая, хоть и не по размеру, выданная из шкафа одежда и гладко выбритое лицо сделали своё дело. Зашив его, благо, чистую, не загноившуюся рану, мы сели на маленькой кухоньке, и я был доволен тем, что с Нордвудом не приходилось возиться, как со многими военными его возраста – сейчас он и без моих старческих наставлений сам понимал, что не стоит перегружать желудок нормальной пищей после недельного марафона в лесу и заплыва вдоль побережий двух Островов. Что сказать – задатки командора. Проницательный, гибкий ум, инициативность и самостоятельность ничем не выбьешь.

– Знаешь, – отложив приборы, горько усмехнулся Нордвуд, – там, в волнах, а после среди деревьев я впервые обрадовался тому, что когда-то работал в Научном звене с разной информацией. Наверное, только это и спасло от отравления каким-нибудь ядовитым ракообразным…

– О да, – коротко рассмеялся я в ответ: – Ученый в нынешнем теле вояки – лучшая комбинация, чтобы пережить такой опыт.

Мы никак не могли начать разговор о случившемся, потому что весь вид Эммерсона говорил о том, что возвращение и погружение во всё это вновь даётся ему нелегко. Сжатые губы, периодически проступающие желваки, изрезавшие лоб морщины задумчивости. Он ещё не до конца пришёл в себя, и дело было не только в физическом состоянии. Что-то внутри молодого командора сломалось, что-то тонкое и хрупкое, присущее даже таким волевым людям, как он. Я знаю, о чём говорю, потому что сам пережил нечто подобное, потеряв в одном боевом задании пятнадцать лет назад лучшего друга.

Тогда нам тоже пришлось двое суток выживать в джунглях одного из малых архипелагов. И именно в те времена построили этот полигон на Острове Бурь, чтобы тверже укрепить позиции «Тиррарии» в борьбе с криптококком. Но делиться своими выцветшими воспоминаниями я не хотел и решил аккуратно перевести разговор в необходимое русло.

Времени было крайне мало, и каждое промедление могло стоить жизней близких людей.

– Думаю, не только знания по биологии спасли тебя, Нордвуд, – заметив, как командор сконцентрировал своё внимание на мне, я продолжил твердым тоном: – Мысли о ней мотивировали тебя вернуться и не погибнуть. Больше чем что бы то ни было.

Еле различимый короткий вздох сорвался с его рта, и я понял, что попал в точку. Принял это за некий призыв к действию.

– Не зови меня Нордвудом, Уиллсон. Просто Норд.

Откинувшись на спинку стула, я кивнул и скрестил руки на груди, бескомпромиссно начав свой рассказ:

– По приказу Тома Грейс держат в главной тюрьме Материка. Её ожидает приговор Верховного суда. Когда – неизвестно. К ней никого не подпускают, абсолютно. Это всё, что мне удалось узнать после побега Макса и той ситуации на Восточном.

Кулаки Эммерсона, которые раскрытыми ладонями до этого лежали на столе, немедленно сжались до побелевших костяшек. Норд постепенно оживал, и имя бывшего командора Дивизиона разведки, ставшего единственным главой всей «Тиррарии», сработало триггером.

– Грейс предъявлено обвинение в соучастии и в помощи предателю «Тиррарии», – деловито продолжил я, рассчитывая именно на такую реакцию, которую сейчас видел перед собой: – Последним, как ты уже, наверное, догадался, называют тебя. Но есть одна важная деталь, которая может нам помочь – все считают, что ты мёртв.

Норд резко встал, принявшись расхаживать по небольшому помещению нервным, чеканящим шагом. Его глаза лихорадочно бегали с предмета на предмет, когда он запустил пальцы в волосы, с силой оттягивая их назад.

– Блять… – гневно выдохнул он, слушая меня дальше.

– Ким и Лэндона заперли на нижних этажах Штаба, и если у Грейс хотя бы есть призрачный шанс быть оправданной, то этих двоих ожидает трибунал. Сам знаешь судьбу тех, кто попадает в карцер. Дата – тоже неизвестна, – у меня самого всё внутри затопило злостью, когда я договорил: – Есть подозрение, что Том делает это специально. Он расстреляет ребят без участия Верховного суда и без зазрения совести, лишь бы причинить как можно больше боли Грейс. А ей, если признают виновной, просто введут смертельную инъекцию.

– Скажи мне… Это она стреляла в меня тогда, Уиллсон? Ты что-нибудь знаешь об этом?! – с горящими от ненависти к Тому глазами, неожиданно переведя тему, спросил Норд.

С остатками не накопленных до конца сил хлопнув по столу и опираясь на него, он навис над поверхностью, ожидая ответа.

– Я был там. Наш командор, теперь уже Главный командор, приставил к её виску пистолет, а второй направил на меня, не дав разобраться во всём, – я тяжело вздохнул, нахмурившись: – Том приказал стрелять в тебя, а Грейс была вынуждена исполнять приказ под страхом лишения собственной жизни.

Норд мгновенно прикрыл веки, затем зажмурился, борясь с тем, как бы не разнести здесь всё вокруг, и я понимал его в этот момент, благоразумно замолчав и не продолжая рассказ. Все детали мы обсудим чуть позже, главное – я донёс до него суть.

Не знаю, сколько так в тягучем молчании прошло времени – минута, две, пять, – но с шумом выпустив воздух сквозь сжатые зубы, Норд распахнул свои ставшие в одночасье жестокими глаза и зловеще проговорил, объявляя своей интонацией войну всему живому, что попадется на пути:

– Вот что мы сделаем, Уиллсон…

Глава 3. Месть подают холодной

Норд

– Одни мы не справимся. Нужно привлечь кого-то, кто находится в Штабе, – Уиллсон устало откинул кусок невесть откуда взявшегося в полузаброшенном здании карандаша и бумагу.

Вбивать план, который мы пытались составить весь следующий день, в планшет или иной подобный агрегат было чревато утечкой информации – старые добрые довоенные способы сейчас надёжнее.

Невольно вспомнилась записка, которую я тем утром наспех оставил Грейс, чтобы встретить Ким у входа в Штаб. Нутро защемило от смешанных чувств – гложущая тоска, дикое желание вытащить Грейс и затапливающая смесь сомнений с нежностью. Если буду позволять случаться этому слишком часто, расклеюсь, блять, окончательно.

Опираясь только лишь на слова Уиллсона, можно вроде спокойно отпустить терзания насчёт преданности Грейс, но…

Нет. Недостаточно. Мне, упрямцу, этого недостаточно.

Я должен увидеть её. И прочесть истину в больших голубых глазах.

Иначе никак…

– Плюс: вариант с изначальным освобождением ребят, чтобы после добраться до Грейс, может обернуться усилением охраны вокруг неё. Том явно заподозрит что-то неладное, как только обнаружит пропажу Ким и Лэна. И тогда до Материка нам не добраться, – продолжил капитан, видя, что я пока молчу.

Да, это мы совсем не учли.

– Тогда нужно разделиться. Вытаскивать их одновременно. Это опаснее и сложнее, но, похоже, у нас нет другого выхода, – я подошёл к приоткрытому окну.

Осторожно выглянул, чтобы убедиться в отсутствии посторонних, и затянулся сигаретой, любезно предоставленной Уиллсоном. Сам он не курил, но пачку для меня принёс на утро. Даже неделя, проведённая то в воде, то в чертовых джунглях, не отбила желания травить лёгкие никотином.

– Ты что-то упоминал о новых правилах связи. Получается, мы не можем спокойно общаться друг с другом, не боясь быть прослушанными? – я в задумчивости достал свой коммуникатор, который много дней пробыл в кармане старой формы со взмокшей и бесповоротно испорченной батареей.

Сигаретный дым коснулся кнопок, растворившись в воздухе.

– Не совсем так. Теперь мы не можем писать или звонить кому-либо без обоснования. Для того, чтобы я мог поговорить с кем-нибудь в Штабе, требуется весомая причина и согласование диспетчерской, которая даёт на то добро с разрешения Тома, – разъяснил Уиллсон.

Ограничение обмена информацией. Первое правило любого диктатора… Отличный вариант убийства правды. Уничтожения фактов и слухов о произошедшем, которые более не расползутся по Островам между военными подобно криптококку.

Я с минуту обдумывал его слова, прежде чем перейти к идее, которая не спеша зарождалась в голове:

– Томми просто конченный. Всегда знал. Вот что… Ты ведь проводишь аттестацию своих снайперов? – получив утвердительный кивок, я медленно продолжил: – Почему бы тогда… хм… Почему бы не попробовать запросить некое второе лицо на полигон, кто также вместе с тобой проведёт эту аттестацию, даст своё второе мнение? А в обоснование нашему ублюдку-командору ты предоставишь следующее: после всего случившегося, ты, как капитан отряда, стал более тщательно относиться к подготовке бойцов и хочешь устроить им двойную проверку.

Уиллсон прищурился, внимательно вглядываясь в стену перед собой и расплылся в хитрой улыбке:

– Таким образом, я смогу связаться с кем-то из Штаба, да ещё и позвать его сюда… Да и причина хороша, не докопаешься. Это вновь убедит Тома в том, что я не играю в истории никакой роли. Что работа и служба продолжает идти своим чередом. Отличная мысль, Норд, – он одобрительно развёл руками, но после спросил: – Только вот, кого ты имеешь в виду под вторым лицом? Кто согласится приехать сюда, а после помогать в освобождении Ким и Лэна из карцера?..

Я лукаво усмехнулся, одним движением отправляя окурок на улицу, и вновь вернул своё внимание капитану.

– Крис Норман. Один из нынешних офицеров-инструкторов. Думаю, он вне подозрения, потому что мы с Лэном не успели затянуть его в эту трясину слишком глубоко. Крис в курсе ситуации в общих чертах. И, бьюсь об заклад, ему тоже не всё равно на происходящее.

Не всё равно на неё.

– Этот тот самый парень, который проходил подготовку с тобой и Грейс в одной группе? Она рассказывала о нём.

Я невольно поджал губы, чувствуя еле ощутимый укол необоснованной ревности. Но Уиллсон, кажется, ничего не заметил.

– Да, это он.

Он молча зафиксировал информацию на бумаге и далее подытожил:

– Тогда я свяжусь с диспетчерской, попрошу соединить меня с ним, выдам им необходимое обоснование. А после одобрения, которое, скорее всего, не заставит себя ждать, он приедет сюда и втроём мы обсудим имеющиеся возможности. Ты точно уверен в нём?

– Уверен.

Я вернулся за стол, тяжело усаживаясь обратно.

Тело ещё не пришло в себя после долгого марафона выживания до Острова Бурь, куда пришлось добираться вплавь. С колоссальным риском быть замеченным с прибережных форпостов и быть утопленным морем одновременно. Мышцы, будто до сих пор чувствовавшие накат волн, отдавали неприятной болью и усталостью.

Повезло, что не наткнулся на очаги криптококка.

Рана заживала не так быстро, как хотелось бы. Или как это было бы, будь в наличии регенерация, но и на том спасибо, что не умудрился занести туда заразу. Однако всё это меркло… На фоне тех пронзающих ядовитых мыслей, клубком змей периодически просыпающихся во мне.

– Когда тебе дадут разрешение на коммуникацию, Крису необходимо как-то намекнуть на истинную цель посещения полигона, – стараясь не упустить важных нюансов, размышлял я вслух. – Иначе он не совсем поймёт, какого хера его выдергивают из Штаба и случайно поднимет суету.

– Согласен, тем более в согласованных коммуникациях прослушивание маловероятно. Что ему сказать? – Уиллсон понял с полуслова, что требуется некая шифровка.

Я в задумчивости покрутил в руках исписанный наполовину листок, завороженно наблюдая, как тусклый луч редкого на Острове Бурь солнца упал на буквы.

– Передай ему: «Проверяем Тихонь. Их надо сберечь». Он поймёт, – еле слышно проговорил я и поднял глаза на капитана.

Тот лишь тактично кивнул, не вдаваясь в подробности. Мы обменялись ещё парой слов, и Уиллсон оставил меня одного, чтобы дойти до вышки и исполнить задуманное.

***

Когда он вернулся и сообщил об успешном созвоне с Крисом, я облегченно выдохнул, ощущая, как узел неизвестности в груди слабеет. Хоть какой-то прогресс.

Крис – толковый парень, который поможет в составлении плана проникновения в карцер, и когда мы встретимся на троих, продумать всё пошагово будет чуть проще.

– Твой боец, Рэнделл, сможет выяснить даты суда и казни? – нарушил я затянувшееся, но уместное молчание, пока Уиллсон что-то стряпал на кухоньке.

Он обернулся, чтобы протянуть бутылку холодного пива – этот напиток с Материка я не особо любил, но выбирать не приходилось, – и спокойно ответил:

– Да, он работает над этим, – отпив глоток из собственного стекла, капитан поморщился. – Ну и дерьмовое же пиво в этой партии…

Ведя челюстью туда и обратно, чтобы избавиться от навязчивого вкуса, он продолжил:

– Сам понимаешь, информация конфиденциальная: её так сразу без лишних телодвижений не достанешь. Но, думаю, через пару дней она будет у нас. Кстати, что насчёт спасения Грейс? Ребят, окей, мы вытащим с помощью Криса. А её?

– Её я беру на себя, – не задумываясь, ответил я, принюхавшись к запаху химически воссозданного солода.

– Опрометчиво соваться на Материк одному, Норд, – покачал головой Уиллсон, ставя передо мной тарелку с аппетитно выглядевшими сэндвичами.

– Крису ты нужнее. У тебя огромный боевой опыт. А я справлюсь и один. Суды в Верховном – публичные. Переодеться, замаскироваться и проникнуть на слушание не составит труда. А там, как только её уведут в комнату для ввода инъекции, я перехвачу её, – вкратце мой план был действительно таков.

Я успел обдумать его в отсутствие капитана.

– Ты хорошо ориентируешься в здании Верховного суда? Откуда? И почему ты так уверен, что суд приговорит её к казни?

– Пришлось поприсутствовать на некоторых делах по тестированию сывороток на заключенных в те годы. Как видишь, очередное удачное стечение обстоятельств, – я ощутил волну нарастающей злости, как только представил Грейс в камере, и с силой вцепился в хлеб с мясом: – Приговорит. Потому что Том со своей стороны сделает всё, чтобы не оставить в живых ту, кто отвергла его.

До зудящих ладоней хотелось верить в это самому. Из самой камеры я вряд ли ее вытащу. Только перехват. В памяти всплыли слова Грейс, которые так согрели мою тёмную душу в одной из наших бесед: «…я приняла для себя решение, что Том, даже если бы ты не появился в моей жизни, ни за что не прикоснулся бы ко мне и не получил бы меня. Как бы он ни пытался».

И на секунду представив совершенно обратную ситуацию, где эта мразь оставит её в живых в угоду себе… Будет пытать или ещё хуже – возьмёт силой – всё, тьма. Из головы вылетают все предохранители! Отключается, блять, хладнокровие, не позволяя трезво думать. Призывая сорваться с места прямо сейчас.

Грейс, моя сводящая с ума, моя беззащитная Тихоня… Не умеет обороняться при ближнем контакте. Ни ножей, ни пистолета, ни винтовки у неё в камере нет. Если Том придёт к ней, она не справится.

Если уже не пришёл…

Уиллсон, не говоря ни слова, мягко высвободил из моей побелевшей от напряжения ладони погнувшийся нож, откладывая его от греха подальше. Лишь этот жест привёл в чувство и вернул в реальность. Тактичность старого вояки зашкаливала, я убедился уже не один раз, так что, никак не прокомментировав мою последнюю реплику, он плавно перевёл разговор:

– Думаю, стоит всё-таки провести какую-нибудь показательную аттестацию. Тому же Рэнделлу, например. Для отчетности. После мы придумаем с Крисом повод, чтобы и мне приехать в Штаб, а дальше пойдём по плану освобождения. Но я всё ещё думаю, что тебе не стоит посещать Материк одному.

– Как командор, я знаю варианты как добраться туда не на пароме.

Я коротко отмахнулся, демонстрируя непоколебимость в принятом решении. На что капитан лишь тяжело вздохнул и тоже принялся за свою порцию еды.

Вернувшись после быстрого ужина в основную комнату, служившую и спальней, и гостиной, я уселся на тот самый вращающийся стул, пока Уиллсон с бутылкой недопитого пива устраивался в маленьком, неудобном кресле. Голова слегка гудела от информации и алкоголя, но важно было обсудить всё до конца, всё до мелочей.

– Предположим, всё пройдёт успешно, и наши заключенные окажутся с нами, – задумчиво начал я, рассматривая светлую жидкость, плескавшуюся в стекле: – Мы не сможем прятаться здесь вечно. И вообще вернуться на Остров Бурь. Оставаться на Центральном – тем более опасно. Нужно какое-нибудь место, где нас не достанут поднятые на ноги патрули.

Если не вся «Тиррария»…

– Такое место есть, – загадочно ответил Уиллсон, отсалютовав мне своим напитком. – Эту часть, вместе с добычей провизии, чтобы переждать «бурю», оставь на меня.

– Вот как, – довольно улыбнулся я, ответив тем же жестом. – Ещё один вопрос тогда закрыт.

Я не стал расспрашивать его о деталях, понимая, что всё узнаю в своё время. Если не доверять Уиллсону, то кому теперь?..

– Как раз, к слову о том, что будет после… – Уиллсон наклонился вперёд, упираясь локтями в колени и внимательно смотря в моё лицо: – Что ты собираешься делать, когда освободишь друзей? Объявишься в Штабе и попробуешь доказать свою невиновность?

Я немигающим взглядом уставился в точку на столике рядом, обдумывая ответ. Затем поставив туда бутылку, откинулся назад, возведя взгляд в потолок:

– Не совсем… Да и доказывать, судя по твоей информации об обыске Ким и Лэна, будет нечем. У меня есть определенные мысли, но обсудим их тогда, когда окажемся в безопасности.

– Что ж, вполне разумно, – без обид пожал плечами Уиллсон, вновь отпивая пиво.

Благодатная тишина окутала нас обоих, пребывающих в раздумьях относительно будущего, и ничто, кроме мерного, еле слышного тиканья капитанских наручных часов не нарушало её. Каждую секунду я отгонял образ избитой, истерзанной в камере Грейс, которая не знала о моём «воскрешении» – эти картинки мешали заново спокойно проговаривать про себя этапы почти определенного до конца плана.

Я успею.

Я должен успеть, потому что больше всего на свете хочу увидеть её снова.

Почувствовать сквозь пальцы мягкие светлые локоны. Впиться в податливые губы. Разговаривать с ней часами, чтобы узнать её ещё больше, ещё ближе. Украсть очередные стоны и насладиться её ласками. Как бы я ни был отчасти зол на неё за непослушание, желание привязать Грейс к себе цепью, чтобы точно больше никогда не потерять, пересиливало всё остальное.

Моя милая.

Я приду за тобой.

Обещаю.

Глава 4. Ей никогда не быть твоей

За несколько часов до суда

Грейс

– Почему ты не ответила сегодня на уроке правду?

Светловолосая девочка молча разглядывала носки своих лаковых туфель и нервно отдернула край школьной формы.

– Мы все должны были ответить, – настойчиво продолжал мальчик напротив: – Ты должна была высказать своё мнение. Сказать правду.

Её-то говорить было тяжелее всего. Потому что учителю, якобы свято чтившему догмы Материка, было искренне плевать, что кроме его правды есть что-то ещё. «Отлично» получали лишь те, кто повторял слова педагога, выдавая их за своё мнение в ином контексте.

Да и, в любом случае, дома ожидал отец. Который ни при каком исходе не одобрил бы поступков своей голубоглазой дочери – будь то кричащие слова собственного мнения или же гробовое молчание, принесшее очередную отрицательную отметку в табеле

Он всегда недоволен, так зачем тратить усилия?..

– Я не знаю, – дрожавшими губами пролепетала девочка ответ на первый вопрос, чувствуя, как слёзы предательски пощипывают глаза.

Никто в школе не должен знать о её проблемах в семье, так что признаться мальчику во всём, в истинных причинах – невозможно.

В этот день, девочка впервые отвела взгляд при разговоре, нарушая принятый по уставу школы прямой зрительный контакт с учителями и другими учениками.

В этот день, впервые научилась скрывать и увиливать, пускай так по-дилетантски фразой «не знаю».

В этот день, впервые не издала ни звука, когда пять ударов ремнем дома пришлись по рукам.

Чтобы выжить, надо стать незаметной. Не привлекать к себе внимания. Слиться со стенами. Дождаться возможности уйти официально, потому что каким бы изгоем в собственном доме она не была, сбежать с Материка в никуда и стать изгоем общества было бы невыносимо.

И научиться лгать.

Чтобы дожить до возможности уехать, нужно научиться жить во лжи. Не доверяй никому, маленькая Грейс.

***

Я настойчиво отогнала нахлынувшие воспоминания прошлого, машинально проведя рукой по запотевшему от принятого душа зеркалу. Словно так картинка настоящего стала бы четче. Единственные вещи, которые внесут изменения в мою поблекшую жизнь сегодня – это всё-таки выданная новая одежда. Дождалась подачки…

И скорый суд. Что поставит окончательную точку во всём этом нескончаемом дерьме.

Одевшись, я вышла, мирно протянув руки ожидающему у двери охраннику, и уже с абсолютно безразличным видом услышала щелчок замкнувшихся на запястьях нейростимулирующих наручников. При любой попытке бегства они срабатывали как надо, и если в первые дни заточения я надеялась на шанс сбежать, то сейчас даже не хотела представлять, какую боль они принесут всему телу, если хоть дёрнусь на полшага. Идти обратно до камеры недалеко – двадцать футов, которые мозг привычно отсчитывал до момента последующего многочасового одиночества в четырёх стенах.

Бедро болело не так сильно и кровоточило реже – скорее всего, заживало, но и на это мне было уже наплевать.

На всё.

Стало.

Плевать.

Та самая стадия безысходности и принятия ситуации, которая даже начинала утомлять. Я ждала финала, ждала оглашения приговора, который, уверена, будет не в мою пользу. А дальше – пара минут, острая игла в вену и, возможно, в потустороннем месте, в которое больше никто на Материке давно не верил, мне посчастливится увидеться с Нордом.

Может быть, я смогу обрести его прощение.

Хотя бы так.

Хотя бы после смерти.

Открыв электронный замок картой-ключом, охранник развернул меня лицом и слегка подтолкнул в плечо, и когда я оказалась на пороге, быстрым движением снял оковы с рук. Дверь с характерным звуком закрылась. И…

В это мгновение я затылком ощутила чужеродное присутствие в камере.

Медленно повернувшись, еле удержалась от того, чтобы не впечататься обратно в дверь и не вздрогнуть от охватившего ужаса.

Неужели после стольких дней он пришёл…

Учащенное дыхание. Я с силой закусила губы, чтобы не позволить мерзавцу напротив насладиться моей слабостью, которая стала медленно перебиваться всевозможными оттенками зарождающейся ненависти. Внутри меня – кипящая лава. Больше всего на свете я хотела одно из двух – убить его или же исчезнуть.

Томас, вальяжно расположившийся на моей койке, с лёгким деланным равнодушием в глазах осмотрел меня и, растягивая слова, промолвил:

– Никогда не забуду нашу первую встречу, Грейс.

Выдержав паузу и отметив, что я, всё ещё стоя у двери, не собираюсь ничего говорить, он в том же тоне продолжил:

– Чёрное платье, которое несказанно тебе шло. В глазах нерешительность, еле заметное предвкушение… И искренняя благодарность, когда мы говорили. Уже тогда я ловил каждый твой жест, каждое действие. Следил после за твоими успехами и всячески оказывал поддержку, терпеливо ожидая тот день, когда ты заметишь моё внимание.

Его когда-то дружелюбный голос отдавал теперь металлом, который сплелся с какой-то неуместной мечтательностью. Это создавало опасный контраст, заставляющий насторожиться. И пока Том переводил дыхание, чтобы продолжить, я сквозь зубы процедила:

– Я никогда не давала тебе повода думать, что ты можешь ожидать от меня чего-то большего. Чего-то личного.

Он минуту-другую пытливо оглядывал меня, затем вздохнул и проговорил:

– Ну так… И у твоего благоверного тоже не было повода думать об этом – вы даже не ладили во время обучения. Но ты почему-то решила отдаться Эммерсону с первых же дней два года спустя. Разве не так?

Я прикрыла глаза, ощущая горькую желчь во рту. Всё разузнал, всё выяснил. Сволочь. Это какой-то чёртов абсурд. Какая к чёрту разница, как и почему мы сблизились с Нордом? И какого дьявола Томас всё это время считал, что между нами что-то возможно?

Сам придумал, сам поверил – обычно это женский удел, но Том, кажется, не брезговал таким самовнушением. И то, что он смеет упоминать о моём командоре заставляло сводить челюсти до боли от прожигающей ярости. Он намеренно пришёл вывести меня до суда, чтобы под влиянием эмоций я не смогла дать внятных показаний.

Кислород долбил лёгкие так, словно я пробежала несколько миль. Сердце никак не хотело приходить в норму. Единственное, чего я желала – скорейшего ухода Тома из комнаты и окончание этого фарса. Но он лишь медленно поднялся, всё ещё буравя меня взглядом.

– Почему бы тебе не убить тогда ещё одного мужчину с Материка? – вдруг вызывающе воскликнула я, встречаясь с ним глазами: – Он был до Норда, и если следовать твоей абсолютно идиотской логике, меня не должен был трогать никто, кроме тебя. Так расправься и с ним. Я дам координаты, в каком кабинете суда его найти.

– Это всё уже ни к чему, – восставшая смелость улетучивалась с каждым шагом Тома ко мне.

Моя спина соприкоснулась с закрытой дверью, а ладони сжались в кулаки, когда между нами осталась лишь пара дюймов. Выдох Тома, в котором я буквально на своей коже ощутила такую же невероятную ненависть к себе, опалил меня, когда он сказал последнее перед дальнейшими действиями:

– Тебе больше никто не поможет. И ты больше никому не принадлежишь, кроме меня.

Он стремительным жестом захватил мои руки, с силой прижав над моей головой.

Вскрик утонул в омерзительном поцелуе, который поцелуем-то сложно было назвать – Том укусил мои губы так, словно собирался вырвать их навсегда.

Поддавшись воспрянувшим инстинктам, я попыталась оттолкнуть его всем телом, но куда мне… И так нулевые навыки самообороны за эти дни заточения ушли за минусовую черту. Плюс сказывалась рана на ноге.

Могу ли я, с парализованными руками, вообще противостоять мужчине, вдвое крупнее меня?

Ким бы смогла…

Одна рука Тома перехватила оба моих запястья, а другая… Со смачной пощечиной прилетела в лицо. Моя голова дернулась так, что перед глазами заплясали чёрные звёзды. Я зашипела.

Под закрытыми веками скопились слёзы. Боли и отчаяния. И самым отвратительным для меня был не факт совершаемого насилия, а вероятность того, что он сначала может запросто вырубить меня, а потом воспользоваться – и тогда я не запомню ничего. Ничего из того, что должно после выжечь душу до состояния неутолимой жажды вендетты. Я попыталась закричать снова, краем сознания понимая, что это действительно бессмысленно, и никто не придёт мне на выручку. Но очередной удар в лицо не позволил этому случиться – голова метнулась уже в другую сторону, и пока грязные руки шарили по моему телу, избавляя от одежды, я лишь снова закрыла глаза, безмолвно моля о том, чтобы всё поскорее закончилось.

Том вцепился зубами в мою шею, оставляя засосы там, где когда-то были следы ласковых укусов и поцелуев Норда. И от этой мысли я лишь тихо заскулила, осознав собственную ничтожность и беспомощность.

Мерзавец схватил меня за подбородок, до боли сжимая щеки и вынуждая смотреть прямо в глаза. Слёзы струились по скулам, и как я не пыталась их остановить, у меня не получалось.

– Нравится, Грейс? – всё, что угодно, лишь бы не слышать этот похотливый голос… – Он ведь делал так же?..

Одним резким движением Том буквально сломал мою ширинку, сдирая брюки до середины ягодиц, а тело всё билось в попытках побега. Но он слишком силен, слишком… Чужие пальцы грубо спустились к линии белья, и я обессилено прошептала, закрыв глаза:

– Какой же ты ублюдок…

Очевидно, это спровоцировало его. И одновременно, косвенно спасло меня от дальнейшего проникновения в мою абсолютно сухую промежность…Том с рыком схватил меня за талию и со всей мощи швырнул в центр камеры. И пока я летела к полу, чудом успела сквозь слёзы и вой заметить оставленные после обеда на столе грязную тарелку и приборы.

Приборы.

Приборы, чёрт возьми… Их не забрали…

Нож!

Я понимала, что это мой единственный шанс. Да, он не метательный, да, он с туповатым лезвием, но с моими навыками может стать крайне опасным оружием против насильника. Лишь бы добраться до него…

Расстояние между нами увеличилось – я упала на колени, больно приложившись чашечками к полу и ощутив разрывающую судорогу в ране на бедре, а Том, дыша зверем, остался стоять у двери, наслаждаясь моим поверженным видом. Очевидно, хотел уложить меня либо на пол, либо на койку, ведь трахать жертву стоя ох как неудобно… Козёл.

Адреналин попал в кровь, а разум обрёл трезвость. Я откинула растрепавшиеся волосы со лба, сглатывая желчь в саднящем горле. И лишь драгоценных нескольких секунд его замешательства хватило на то, чтобы опрокинуть поднос на себя со стола и перехватить алюминиевый клинок. Том, как в замедленной съемке, отупевшим взглядом проследил за тем, как нож лёг в мою ладонь. И следующие действия произошли в одну и ту же секунду: я вскочила на ноги, отбегая в другой угол, а бывший командор полигона дернулся в мою сторону, но тут же остановился.

В комнате повисла замогильная тишина, нарушаемая лишь нашим рваным дыханием. Заметив немой вопрос в его глазах, в которых теперь плескался и страх, я тихо прохрипела:

– Ты знаешь. Я сделаю это, мать твою.

– Не сделаешь, – неуверенно ответил Том, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

Он застыл, когда я разразилась неестественным, истерическим хохотом.

– Я пустила пулю в любимого человека! Убила его по твоему приказу! – резко остановившись, вскричала я, теряя остатки голоса: – Так назови мне, хоть одну причину, по которой я не швырну ебучий нож маньяку прямо между глаз, следуя приказу собственному?!

Совершенно машинально, на последнем вопросе, в котором мата было больше, чем за всю мою жизнь, я подняла руку, занося оружие и целясь. Но Том лишь лихорадочно схватился за ручку двери, пытаясь открыть электронный замок и не попадая в него картой-ключом, что так неловко прыгала в ненавистных мне пальцах. Я понимала, что, скорее всего, медленно теряю рассудок от происходящего, но это было единственное, что я ещё могла потерять после всего – чести и достоинства во мне уже всё равно не было, как и любви к жизни.

– Считаю до трёх, – прошипела я, припоминая ему ту самую сцену на форпосте, где мы были в иных ролях. – Раз…

Том чертыхнулся, наконец-то попав в цель – замок пискнул.

– Два…

Он уже распахнул тяжелую дверь, сумасшедшим взглядом напоследок оглядывая меня.

– Три…

– Сука! – дверь захлопнулась вслед за его восклицанием, а нож отскочил ровно от того места на поверхности, где секундой ранее была голова несостоявшегося насильника.

Я медленно опустилась на колени, игнорируя боль и спустившиеся брюки, и вновь зашлась в демоническом смехе, не узнавая себя. Со временем эти звуки перешли в душащие рыдания. Хватала ртом воздух, чувствуя себя настолько грязной и растоптанной, что уже сейчас готова была получить дозу смертельной сыворотки. Горло свело в тошнотворном спазме, и я, ни о чём не думая, позволила желудку опустошиться и вывести съеденное часом ранее прямо на пол.

Несмотря на одержанную победу, несмотря на то, что я не позволила случиться самому страшному, я чётко понимала лишь одно: меня всё равно окончательно уничтожили.

Глава 5. Запах свободы

Вечер перед днём суда и трибунала

Норд

– Здесь и здесь… – Крис указал пальцем в две точки на импровизированной схеме коридоров Штаба, наскоро набросанной на бумаге: – …точно есть камеры, но выключить их через диспетчерскую не составит труда. Сейчас там бывает один дежурный, которого можно заболтать, и всё сделать.

Уиллсон склонился над картой, внимательно слушая его, а я стоял чуть поодаль, выкуривая очередную сигарету.

Крис прибыл два дня назад: они с капитаном провели пару аттестаций снайперов, как и было оговорено. Для отвода глаз. Ему выделили квартиру в корпусе командного состава, но за мозговые штурмы по вечерам мы садились всё в тех же комнатах неиспользуемого здания радиосвязи. Куда Уиллсон с особой осторожностью приносил всё, что мне необходимо.

Я всё ещё был затворником в целях безопасности, но уже пиздец как хотел на свежий воздух… Наша встреча с Крисом прошла довольно странно. Увидев меня, он облегчённо вздохнул, крепко пожав руку, но долго молчал, не решаясь о чём-либо со мной заговорить. И отчасти я понимал его состояние. Новости об арестах дошли до него не сразу.

Томми прилагал немало усилий, чтобы военные узнали его версию правды или, по крайней мере, лишь частицы той, что была на самом деле. Так что, это объясняло отсутствие каких-либо активных действий со стороны Криса, который, даже при большом желании спасти Грейс, всё равно не сделал бы этого в одиночку.

Неведение – один из главных врагов человека.

– Сколько у нас будет времени, чтобы вывести их? – задал вопрос Уиллсон, нарушая ход моих мыслей.

Крис сосредоточенно осмотрел карту, затем возвёл глаза к потолку и, сощурившись, ответил:

– Думаю, около семи-десяти минут.

– Только не забывайте, что одна из дверей ведёт на улицы прямо рядом с главным входом в Штаб, – хмуро вставил я, памятуя о том, как когда-то тащил туда чужого, привезённого для допроса.

В воспоминаниях всплывали обрывки фраз из того самого провокационного и напряжённого разговора с Грейс, но я старательно отпихивал их в сторону – при каждом упоминании её имени рациональный настрой сбивался к чертям. А сейчас мне нужна холодная голова.

– Я припаркую машину так, чтобы обзор для охраны главного входа был максимально закрыт. До тех пор, пока мы не переправим наших в кузов, – предложил дельную идею Уиллсон, и я сухо кивнул, пока Крис что-то записывал.

Подойдя к ним, уселся на свободное место, зажимая ладонями глаза. Который день мучала чертова бессонница, и, если так будет продолжаться и дальше, в назначенный час я буду сам не свой. Уиллсон ободряюще потрепал меня по плечу и взглянул на свои наручные часы.

– Тебе стоит отдохнуть, Норд, – озвучил очевидное он. – Завтра можем обсудить остальное.

Я вскинул голову с тяжёлым вздохом, признавая его правоту, но в этот момент случилось то, что дало понять, – завтра уже некогда будет что-либо обсуждать.

Раздался громкий, настойчивый стук в дверь, заставивший всех насторожиться. Я резко встал с места, чтобы привычно спрятаться в соседней комнате. Кого это занесло? В зданиях в лесу никто особо не должен объявляться…

Уиллсон тихим шагом подошёл ко входу, а Крис, чертыхаясь, быстрыми движениями сгреб бумагу со стола и засунул за пазуху. Стук повторился, но теперь уже сопровождаемый негромким шипением:

– Сэр! Откройте, это Рэнделл!

Капитан вздрогнул, явно не ожидая прихода своего помощника, который поставлял крупицы ценной информации. Тот, как правило, ловил его где-то на полигоне. Уиллсон, на всякий случай, осторожно заглянул в глазок. Убедившись, что это действительно его боец, и в коридоре больше никого нет, он открыл дверь, впуская гостя.

Я так и застыл каменной статуей у проёма, переводя взгляд с озадаченного Криса на капитана. Рэнделл буквально ввалился в комнату, тяжело дыша – очевидно, бежал к нам, чтобы сообщить что-то важное. Уиллсон ещё раз осмотрел коридор и после закрыл дверь на замок, оборачиваясь к бойцу.

– Что случилось? – тут же спросил он, увидев состояние нашего информатора.

Ни я, ни Крис не сдвинулись с места, внимательно наблюдая за разворачивающейся картиной.

– Трибунал… И суд… – сквозь сбитое дыхание еле проговорил Рэнделл, держась за бок: – Они назначены на завтрашнее утро… Раннее утро… Это решилось буквально тридцать минут назад…

Я словно со стороны услышал, как с моих губ сорвался отрывистый выдох.

Блять.

С учётом того, что сейчас было около одиннадцати вечера…

У нас совсем не осталось времени.

– Крайне херово, – наконец, выдал молчавший до этого Крис и послал мне многозначительный взгляд.

Я лишь обречённо прикрыл веки, чувствуя засасывающую тревогу в области груди. Уиллсон, в задумчивости опустив плечи, подошёл к Рэнделлу и серьёзно спросил:

– Они что-нибудь поменяли? Локации, например? Или количество людей в охране?

– Нет, сэр…

– Хоть это радует, – капитан почесал висок и кивнул своему бойцу: – Спасибо, Рэнделл. Свободен.

Он напоследок обозначил конкретное время, вытянулся по струнке, отсалютовал и поспешил покинуть квартиру, восстановив дыхание.

В комнате воцарилась мёртвая тишина. Минуту-другую каждый из нас пребывал в собственных мыслях, но затем, как по единой негласной команде, мы вновь сели за стол.

Ни о каком отдыхе и речи быть не могло. Предстояла долгая и тяжёлая ночь.

Последняя ночь перед сложнейшим процессом освобождения близких, который мог обернуться одной из самых невыполнимых операций в моей жизни.

***

Утро дня суда и трибунала

Я скептически оглядел своё отражение в зеркале, подтягивая выше воротник формы с шевронами патрулирующего, которую добыл Уиллсон. Шеврон командора прицепил на футболке, спрятав под курткой. Не знаю, откуда Крис умудрился найти и достать на полигоне женскую косметику, но она пригодилась – шрамы на брови могли меня выдать. Поэтому пришлось замазать их каким-то бежевым кремом.

Как и подрезать волосы и немного выбрить виски, чтобы форменная кепка, которую обычно надевал солдат патруля Дивизиона Лэндона, не выдала лишнего.

Наверное, впервые за это время, я улыбнулся мыслям о Грейс, представив её реакцию и недоумение, когда она, увидев меня, нащупает на лице нехилый слой косметики. Воображал, как через пару лет мы будем смеяться над моей ролью в сценарии полусырого плана спасения.

Он должен сработать.

После всех нехитрых манипуляций, я натянул тёмную кепку. Солнцезащитные очки Криса спрятали серые круги под глазами, как бы странно не смотрелось их ношение в пасмурном царстве Острова Бурь. Не выспавшиеся Уиллсон и Крис выглядели сегодня не лучше.

Еще раз оглядел себя, пытаясь представить со стороны, насколько узнаваем, как человек, которого уже не должно быть в живых. То, что скрыто под одеждой, вызывало неприязнь к самому себе. Незапланированное долгое плавание, пребывание в лесу, стресс, усталость и ранение сказались на мышцах и состоянии здоровья – я исхудал. Ослабел.

Начинал тосковать по постоянным тренировкам и чувству бодрости.

Выйдя из ванной, я обнаружил в комнате полностью собранных и готовых напарников. Выглядели мы, как небольшая группа солдат, собирающаяся на Центральный Остров по своим делам – все традиционно в зелёном и при полной боевой экипировке.

Уиллсон, конечно, рисковал больше всех, но чётко понимал, что обратного пути уже нет – он наплел нашему мудаку Главному командору, что собирается в Штаб для личного отчёта об аттестации. А на складах полигона сочинил эффектную историю о том, что один из новых патрульных Центрального острова заплутал в джунглях, испортил форму, и его необходимо обеспечить свежей одеждой и оружием.

«Тиррария» же своих не бросает, блять.

Конечно, Уиллсон не собирался заходить к Томасу в Штаб: как только они с Крисом окажутся там, их первостепенная задача – добраться до карцера. Выбравшись с Ким и Лэном, они должны укрыться в том самом безопасном месте, о котором капитан упоминал, и вытащить нас с Грейс.

Я же… Уплыву на Материк, добыв один из катеров у причала, откуда отходит паром. Я – против пятерых бойцов, охраняющих точку отправления. И… не в лучшей форме. Но права на ошибку нет. Мысли о Грейс подстёгивают похлеще любой плети, работают лучше любой эфемерной мотивации.

А после… Когда всё сложится…

Мы исчезнем с радаров и обдумаем дальнейшие действия.

Томми – настолько он был недальновидным и тупым вдобавок к остальным ебанутым качествам, которые в нём имелись – не додумался ввести проверку перемещений и коммуникаций обычных солдат. Его интересовали лишь ветви командного, офицерского и инструкторского составов, так что пройти несколько КПП, оставаясь в тени Уиллсона и Криса, не должно составить труда. А выдуманная история про затерявшегося в джунглях патрулирующего вряд ли дойдёт до его ушей.

Джип капитана Уиллсона находился прямо за воротами полигона под навесом одной из стоянок, и, если мы спокойно пройдём пропускной пункт, остальное должно пойти как по маслу.

– Ваша задача – добраться с Грейс до малого архипелага. На одном из Островов ты увидишь алые скалы. Там есть расщелина. Спрячьтесь в ней, я подъеду за вами. Условный знак – свист. На всё-про-всё у нас будет около часа: освобождаем пленников и собираемся в конечной точке, – Уиллсон, попутно продолжая инструктаж, подошёл ко мне и поправил торчащие карманы и нашивку на груди.

– И всё-таки, где ты собираешься нас всех спрятать? – спросил я, сухо сглатывая. Остаётся надеяться, что чёртов крем не испачкает края кепки не навлечёт подозрений.

Капитан хитро блеснул глазами и коротко улыбнулся, словно вспоминая что-то приятное.

– В своем доме. Тебя, кстати, почти не узнать, если не будешь поднимать головы.

Крис вскинул на него свой недоуменный взгляд, а я вдогонку недоверчиво прищурился:

– В своем доме? – переспросил он Уиллсона, глядя уже на меня.

– Да. У меня есть дом на Островах. Остался после смерти родителей. Давно это было… – равнодушно махнул нам рукой капитан. – О нём никто не знает, так что…

Я прошёл вглубь комнаты, не сдержав удивленное «хм», и похлопал его по плечу. Надо же.

– На Островах нельзя проживать постоянно и обладать собственностью. Не хочешь рассказать, как так вышло?

– Как видишь, моих родителей это не волновало. Да и правила тогда были иные, – добродушно улыбнулся Уиллсон: – Долгая история… Расскажу её, когда доберёмся.

Прозвучало с приятным шлейфом надежды. Хоть я и Крис были сильно заинтригованы, не стали лезть в душу к капитану именно сейчас. Поразительно, конечно, как ему удавалось так долго сохранять в тайне от «Тиррарии» имеющийся дом.

– Раз это малый архипелаг, – после недолгой паузы проговорил я, – там как раз до Восточного острова рукой подать.

– И именно поэтому предлагаю ещё раз пройтись по деталям, чтобы ничего не забыть, – вклинился Крис, упираясь руками в бока, и цепко осмотрел исписанные листы бумаги.

Я ощутил незнакомую до этого дрожь волнения по позвоночнику. Пока всё складывалось в нашу пользу. Даже начинало пугать – уж слишком идеально выстроенным казался план. Все эти дни невыносимо трудно было сдерживать гнев и опрометчивое желание просто расстрелять всех в округе, добраться до ублюдка Томми и всадить ему нож прямо в сердце.

Чтобы подыхал долго, болезненно и мучительно.

А после – забрать Грейс. На другую, блять, планету.

Вдобавок ко всему, раздражала неизвестность: я понятия не имел, в каком состоянии обнаружу её, и не сорвёт ли эта картина крышу окончательно.

Еле дослушав до конца Криса и Уиллсона, которые, дополняя друг друга, ещё раз озвучили все пункты, я шумно выдохнул и направился к двери. В ноздри ударил незаметный запах гари – Крис за спиной сжигал листы, заметая следы.

– Удачи нам всем, – Уиллсон закинул на плечо автомат и тоже прошёл к выходу.

***

Нам повезло, что на полигоне было не так много солдат. Пока мы шли к КПП, я ещё мог позволить себе незаметно озираться по сторонам, чтобы оценить обстановку.

По мере приближения, сильнее натянул кепку ниже, на глаза, стараясь держаться за плечом Криса, пока капитан шагал с другой стороны.

– Прохлаждаетесь, засранцы?! – рявкнул Уиллсон, когда мы подошли к охраняющим проезд внутрь бойцам, и я еле сдержал ухмылку, заметив, как вздрогнул Крис от такого обращения.

Капитан решил пойти напролом, взять эффектом «неожиданности», и пристыдил развалившихся на постах солдат, которые подчинялись ему. Они подскочили со своих мест, поправляя форму, едва услышали громогласный голос Уиллсона.

– П-простите, сэр, – пролепетал старший дежурный, быстрым взглядом окинув и меня, и Криса за капитаном, но не задержавшись ни на ком дольше положенного. Отлично. – Предоставить вам пропуск на Центральный?

– Естественно, мать твою, предоставить! – продолжал тираду в своем стиле Уиллсон. – Я что, по-твоему, прогуляться до вас, охламонов, решил?!

Я спрятал улыбку, вспоминая, как он когда-то прикрикнул на Грейс и Ким, когда они подошли для отъезда на то злополучное задание. Капитан не внушал страха, но точно заставлял ощущать к нему глубочайшее уважение, и все его колкие словечки подстегивали бойцов, как вымоченный в солёной воде кнут.

– Н-нет, сэр. Минутку, – солдат поджал губы, перебирая документы на столе, но всё же нерешительно добавил вопрос, обращаясь сначала к Крису, затем ко мне: – Как вас вписать в проформу?

– Напомни-ка мне, какого хрена ты здесь до сих пор работаешь? – Уиллсон перебил его, недобро прищурившись и дёрнув уголком рта: – Что значит: как вписать? Ты что, не узнаёшь главного инструктора Штаба Криса Нормана и лейтенанта патруля Смита, мать твою?!

Смит? Да что ж так банально, капитан… Ещё и додумал на ходу звание.

Я лишь демонстративно отвернулся, напустив на себя надменное выражение и осматривая горизонт, словно меня покоробило такое обращение дежурного. Крис же, в отличие от меня, покраснел так, будто его спалили и сейчас поведут в наручниках прямиком в карцер.

Бедолага боец поник, не издав больше ни звука под прожигающим взглядом Уиллсона, и дрожавшей рукой протянул нам бумаги.

– Так-то лучше, – выдернув листы, воскликнул капитан и, не взглянув на нас с Крисом, передал их через плечо: – Вернусь из Штаба – сдашь мне норматив в двадцать кругов. И я подумаю, оставлять тебя в отряде или нет.

Хотелось аплодировать за устроенное представление. Я злорадно улыбнулся себе под нос, ведь дежурный и двое сжавшихся за его спиной солдат даже не догадывались, что Уиллсон скоро исчезнет навсегда, и им не придётся ничего сдавать.

Не попрощавшись, мы трое спокойно прошли ворота и невозмутимой походкой направились к стоянке, сохраняя молчание. И лишь только когда дошли до чёрного матового джипа, Крис тихо выдохнул:

– Это было просто… охренительно.

– Это моя работа, сынок, – дружелюбно, как ни в чём не бывало, отозвался капитан, открывая транспорт: – Можно сказать, я даже не играл в этот момент.

– Думаешь, с ними не будет проблем? – спросил я, проверяя оружие и, на всякий случай, оглядываясь назад.

– Никаких.

Мы одобрительно кивнули друг другу, Крис уже успел занять место в машине, и я хотел последовать за ним, как Уиллсон, приняв самое серьёзное и задумчивое выражение, на которое был способен, схватил меня за плечо:

– Что бы ни произошло, Норд, постарайся вытащить и себя, и Грейс оттуда живыми.

Я внимательно посмотрел ему прямо в окутанные морщинами глаза, ощутив на себе дополнительный груз ответственности, будто давал обещание не капитану Грейс, а её отцу, но, подумав с секунду, решительно и тихо ответил:

– Я в любом случае не вернусь оттуда без неё.

Уиллсон отвёл взгляд, не сказав ни слова, и уселся в машину.

Я забрался следом, напоследок посмотрев на оставшиеся позади запертые ворота, за которыми оставил тягостные воспоминания о выстреле в плечо, выживании в дикой природе и временном «заточении» в тесных комнатах.

Впереди – лишь вкус победы.

И её голубые глаза.

Глава 6. Я пришел за тобой

Норд

Уиллсон высадил меня, когда мы оказались на Центральном острове, но ещё не добрались до Штаба. Пока всё по плану – мы проехали все КПП и канатку, сменив машину после, без привлечения лишнего внимания. Теперь предстояло разделиться.

Дополнительно проверив экипировку, я попрощался с напарниками и двинулся к джунглям. Впереди – несколько миль пешком, и нехватка того же мотоцикла стала сказываться уже через час. Нещадно палящее, едва выглянувшее из-за горизонта солнце на Центральном, рой мошек, скатывающийся по вискам под кепкой пот… Доканывали похлеще мыслей.

Снимать кепку не стоило, потому что приходилось, порой, проходить слишком близко от стендов с фильтрами, где иногда сновали свои.

Свои ли?..

Под ногой хрустнула ветка, и я перешёл на лёгкий бег.

Стоит ли всех в «Тиррарии» считать предателями? Всех, кто работал со мной и под моим началом, а после случившегося и бровью не повёл, чтобы как-то повлиять на ситуацию? Неужели человек внутри социума значит так мало – даже сейчас, спустя столько лет после катастрофы – чтобы вот так просто забыть о его победах и достижениях, сосредоточившись лишь на одной ошибке? На не доказанной никем ошибке.

Перекатившись на спине по огромному валуну, преграждавшему путь, я спрыгнул на небольшой ручей. Брызги разлетелись под подошвами берцев.

Мог ли я предотвратить переворот? Мог ли хоть как-то опередить Макса, доказать его причастность, пока он еще был на Островах, и сдать властям Материка?

Мысли раздирали разум стаей голодных собак. Но странным образом позволяли сосредоточиться на конечной цели.

Главное – предельная осторожность. Во всем. Каждые десять ярдов я смотрел в дозиметр. О зародившихся еще тогда на корабле сомнениях о наличии криптококка на Островах старался не думать: лучше перестраховаться. Остановки – только там, где нет дежурных, рядом с небольшими промежуточными постами в лесу. Экономить воду в единственной бутылке, выданной Уиллсоном. На обратном пути о провизии нам с Грейс думать не придется вовсе – передвигаться предстоит на предельных скоростях. Сначала на лодках, затем вплавь в гидрокостюмах.

Только бы они лежали в катерах и не пришлось заходить в здание у причала…

Осторожно пригнувшись за массивным папоротником, я крайне медленно обошел шестерых бойцов у очередного стенда, которые громко переговаривались о забитой пыльцой и насекомыми системе. Пока удавалось не выдавать себя.

Пройдя еще одну тропинку, я вскинул взгляд вдаль, сквозь кустарники увидев выход к морю. С берега, дальше в тумане виднелся небольшой островок – тот самый, рядом с Центральным, куда я отвёз тогда Грейс на импровизированное свидание. Тот самый, на который обещал вернуться вместе с ней вновь и искупаться в озере у водопада.

– Терпи, милая, – прошептал я, взглянув на часы и компас, которые подогнал Уиллсон к форме. – Терпи, как только можешь. Я уже рядом…

***

– Что сегодня на завтрак? – донёсся голос одного из солдат, бродивший рядом с тремя небольшими охранными катерами у берега.

Первый рейс парома только что отошел от причала. Я цепко озирал местность, едва выглядывая из буйства растительности рядом. Нужно проанализировать каждый дюйм. У меня нет права на ошибку…

– Бифштекс, виски и любая телочка на твой вкус, блять, – с сарказмом выдал подошедший к нему товарищ и всучил в руки первого простой сэндвич. За что получил шутливо в плечо.

Так, двое здесь. Мини-порт, состоявший из причала, небольшого здания и двух складов отгрузки и погрузки, охранялся, как правило, всего пятью бойцами. Значит, в здании ещё трое.

Эти стояли ко мне спиной, смотря на подкатывающие к берегу волны. До начала суда на Материке оставалось около сорока минут. Пятнадцать из них – доплыть до Материка и спрятать катер. Еще десять, чтобы добраться до курсирующих электробусов. Пять минут поездки – и я у старого небоскреба, в котором располагается Верховный суд.

Что ж… Остальное время потратим соответствующе…

Всё должно быть выполнено без единого выстрела. Я вскочил с места. Стащив с шеи выданный Уиллсоном автомат, в два тихих прыжка по песку оказался за спиной бойца, жующего бутерброд. Удар прикладом – он поперхнулся, упав коленями на землю. Разворот, занос автомата: второй улетел вбок, получив точно в челюсть всю мою вложенную мощь.

Раздались стоны и ругательства, но мне некогда было их фильтровать. Врезав первому еще раз уже кулаком, добился отключки. Хилый попался противник. Но со вторым пришлось повозиться… Он был крупнее. Немного, но всё же, – моим мышцам было далеко до прежнего состояния. Схватив меня за ногу, боец попытался уложить на песок рядом. Мой позвоночник встретился с землей. Солдат занёс кулак, пытаясь ударить сверху. Но я не поддался, вывернувшись.

Лишь бы он не заорал и не призвал остальных. Подавив рык, я накинулся на него, зажав коленями туловище. Удар. Он брыкнулся, пытаясь сбросить меня. Еще один. Костяшки приятно заныли. Схватив за шею бедолагу, так некстати вставшего у меня на пути сегодня, я надавил на нужные точки. Во взгляде напротив вдруг мелькнуло узнавание, когда боец, прохрипев, схватил меня за запястья. Но было поздно.

– К-ком… коман… – просипел он и выключился.

Стремительно поднявшись на ноги и отплевываясь песком, забившимся в зубы, я немедля стал оттаскивать обоих бойцов к границе джунглей. Одного, потом другого, не забыв забрать упавшее оружие.

Адреналин долбил виски. Руки и мозг действовали на автомате: вытащить ремни парней. Связать ладони. Стопы. Из ремней их амуниции сделать кляпы. Оставить рядом, но не близко, нож. Спрятать тела не так глубоко, чтобы после не заплутали.

Отец и дедушка, вышколенные бойцы до мозга костей, отдавшие «Тиррарии» лучшие годы своей молодости, всегда считали меня жестоким. Сколько себя помню, мне приписывали именно этот образ. Безжалостный. Бескомпромиссный. Ставящий себя выше всех.

Норд Эммерсон – гордость семьи, надежда этого поколения военных. Безупречный солдат, готовый ко всему. Обладающий знаниями в разных областях, потому что отец считал, что всестороннее развитие важно в карьере: отсюда и долгая стажировка в Научном. В котором я не смог остаться, в какой-то миг засомневавшись в необходимости отъезда на Острова.

Отчасти, правда, но… Я чувствовал в себе изменения. Временные ли, постоянные ли, но я, блять, изменился. Слишком много предпосылок к этому, чтобы так беспечно их игнорировать.

В этот раз рука не поднялась просто так убить невиновных. Я не знаю, как долго они будут без сознания, но после пробуждения бойцам нельзя дать поднять тревогу слишком быстро. Помучаются, но спасутся. При желании, конечно.

Отдышавшись, я выбрался обратно на берег. Осмотрев внимательно здание рядом и убедившись, что единственным нарушающим тишину звуком был шелест деревьев и шум моря, двинулся к катеру. В отлив выходить было бы легче, но имеем то, что имеем. Стандартные рюкзаки с запасами на месте, гидрокостюм всего лишь один…

Пойдет. Отдам его Грейс.

Стиснув челюсти от напряжения, я с третьего раза всё же оттолкнул лодку. Запрыгнув в нее, взял весло, не решаясь завести двигатель так близко от причала. Волны сделали свое, и через несколько минут, мини-порт остался вдали. Все такой же неизменный, не учуявший вторжения…

***

Я спокойно, но с осторожностью подобрался ко входу в нужную мне высотку. Материк – не Острова с ограниченным количеством сослуживцев. Население разрослось, толпы людей на улицах мегаполиса, как и раньше. Как в те времена, которые я не застал…

Здесь затеряться было проще простого, но… Никакой слабины в поведении. Полная сосредоточенность на миссии. Чем естественнее себя ведёт скрывающийся ото всех человек, тем больше у него шансов остаться незамеченным. Поэтому я все ещё контролировал себя, периметр, время, не расслабляясь.

Хочешь что-то спрятать – положи это на видное место.

Мертвец-предатель на Материке.

Ну надо же, блять.

Заседание было публичным. Уёбок Томми хотел хлеба и зрелищ… Как патрулирующий «Тиррарии», решивший якобы отгулять выходной на Материке, я мог пройти туда в качестве одного из зрителей-зевак. Вряд ли кто-то докопается или узнает.

Но надо быть начеку. Единственное, чего я должен избегать – длительных разговоров и контактов с кем-либо, кто может узнать меня при ближнем разглядывании.

Глубоко вздохнув, я направился вглубь холла, вспоминая, на каком этаже проводятся суды. Чтобы узнать наверняка, я издалека крикнул проходящему сотруднику, не сбавляя хода:

– Подскажите, в каком именно помещении будет заседание по делу снайпера «Тиррарии»?

Тот сразу ответил, не задерживая на мне взгляда:

– Десятый этаж, сто восьмой зал. Поторопитесь, процесс начнётся через пять минут.

Коротко кивнув, я быстро осмотрелся. И решил воспользоваться лестницами, чтобы избежать контакта с людьми в лифте.

Пока поднимался, встречаясь с редкими офисными обитателями на пролётах, безразлично оглядывавшими меня вслед, хаотичные мысли в голове пытались просканировать будущее.

Если он здесь…

Если я столкнусь взглядом с Томми, он узнает в патрулирующем своего воскресшего врага. И приложит все усилия, чтобы схватить здесь и сейчас.

Но хуже этой ситуации будет слёт моих собственных тормозов, когда я увижу его первым. Понадобится вся, увы, не самая сильная выдержка, чтобы не пустить, блять, автоматную очередь ему в лоб. А сконцентрироваться на спасении Грейс.

Грейс…

Чем выше поднимался и становился к ней ближе, тем сильнее ощущал какую-то неуместную тоску. Все дни голова была охвачена лишь злостью, решимостью и постоянным расчетами её освобождения. Не до сантиментов.

Но сейчас…

Когда я уже почти рядом…

Дикая тоска.

Я чувствую в груди эту тоску и почти осязаемое жжение.

Как она встретит меня?..

Насколько понятно по собранным кусочкам информации, Грейс считает, что я мёртв. Что она застрелила меня.

Какова будет её реакция, когда она увидит своего живого командора?..

Впервые за долгое время мои ладони слегка задрожали. Я ещё раз проверил оружие – автомат, пистолет, гранаты и ножи. Удивительно, что их не забрали на входе. Неужели влияние «Тиррарии» настолько усилилось после переворота, что тот же Верховный суд, независимый и непокорный, готов пренебречь внутренними правилами на своей территории, лишь бы угодить солдатам?

Добравшись до нужного этажа, я дал себе перевести дух и мимолетно взглянул на часы.

Минута.

Шестьдесят секунд до последнего грандиозного аккорда этого затянувшегося кошмара.

Глава 7. Протестую, ваша честь

Норд

Трудно описать эмоции словами, когда я, сев на последнюю скамью в зале сто восемь, увидел её.

Двое охранников по бокам от хрупкого, исхудавшего тела, вели заключенную в нейростимулирующие наручники Грейс. В её глазах, которые казались единственным ярким пятном в помещении, застыла оглушительная, нереальная пустота.

Я никогда. Ни у кого. Не видел такого безразличного и обречённого взгляда.

Безразличного не только к действиям вокруг, но и будто к собственной жизни. Сжав кулаки на коленях, я со злостью сцепил зубы, чтобы не зарычать, когда осмотрел разбитое девичье лицо. Кто-то ударил Грейс несколько раз так, что её невероятно горячие и мягкие губы, когда-то целовавшие меня со всей отдачей, сейчас кровоточили. Она облизала их, поморщившись от боли. На скуле красовался наливающийся зеленью и желтизной ушиб. Какие ещё травмы скрываются под одеждой?

Как Верховный суд мог допустить такое?..

Её ведь пытали до заседания.

Кто этот ублюдок, сотворивший подобное?

Буквально на долю секунды представив входящего в камеру Тома, который посмел к ней прикоснуться и принудил её к… контакту, не брезгуя избиением, я и не заметил, как вскочил на ноги. Тяжело дыша так, словно в лёгких никогда не было кислорода.

Чертовски повезло, что его не было в зале.

Убил бы. Не думая.

Но одновременно и странно, – Томми не упустил бы возможности высказаться и унизить Грейс снова. Благо, никто не обратил на меня внимания: многие участники процесса ещё заходили и усаживались на места, провоцируя шум и толкотню. Стук старомодного молотка судьи о тёмную деревянную поверхность, возвестивший о начале, кое-как привёл меня в чувство.

Я сел обратно, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Выровнять дыхание. Горло охватил чёртов спазм, и я всё не мог отвести взгляда от светловолосой растрёпанной фигуры. Грейс, сгорбившись, заняла прозрачное кресло справа от пьедестала судьи и присяжных с абсолютно отрешённым видом. Не замечая никого и ничего вокруг. Даже с такого расстояния в несколько рядов я видел, как её дрожавшие руки сжимали клочок какой-то бумаги и ключ-карту.

Интересно, от чего она, и почему у неё не забрали эти вещи? Уиллсон вроде говорил, что у Ким, у Лэна и у Грейс ничего не оставили при обыске.

– Дамы и господа, – обратился к собравшейся толпе высокий мужчина, облачённый в тёмный костюм: – Прошу тишины.

Аудитория, состоявшая из разноцветной толпы, медленно, но верно угомонилась, оставив от возни лишь мерное жужжание.

– Сегодня Верховным судом рассматривается беспрецедентное дело, – продолжил басить мужчина и вышел в центр, к небольшой трибуне для ответов. – Все вы знаете, что произошло почти две недели назад на Островах. Мы, долгие годы живя на Материке, опасались различных неведомых угроз извне, совершенно позабыв о том, что зачастую опасность может затаиться и внутри.

Его речь била точно в цель и распаляла присутствующих, у каждого из которых напрочь отсутствовал хоть процент критического мышления.

Толпа ведома. Толпа неуправляема.

И правильные слова оказывают именно то воздействие, которое нужно говорящему.

С каким бы невероятным удовольствием я расстрелял бы их всех нахрен прямо сейчас…

– Нашей системе угрожала революция. Хвала основателям колонии на Материке – не свершившаяся. Мы были на грани потери устоявшихся традиций и жизни только лишь потому, что один из нас, один из многочисленных служащих в «Тиррарии» решил, что может поменять всё в одночасье. Устроив переворот.

По зрителям прокатился возмущенный вздох, словно они слышали это впервые.

Лицемерные выродки.

Ладони Грейс дрогнули, и карточка с бумажкой упали на колени. По её израненным щекам прокатились несколько одиноких слёз, скрывшихся за серым воротником какой-то водолазки. От прежней зелёной формы на ней не было ничего.

Моё нутро разрывалось на мелкие кусочки от боли. Ярости. Желания крови. И единственное, что удерживало от того, чтобы не устроить здесь бойню, перебив напыщенного урода-судью, – это её съежившаяся фигура и долбящее в голову: «терпение, Норд, терпение…».

– Увы, мы не можем судить главного преступника, чья судьба уже обошлась с ним так, как надлежало, послав смерть. Но мы можем вынести справедливый и верный приговор той, кто являлась пособником ужасных действий, направленных против Материка и Островов.

Я позволил себе ироничный оскал, услышав столь лестные слова о своей персоне и столь идиотские о справедливости.

Главный преступник жив, вашу мать, и он пришёл забрать своё.

– К трибуне вызывается обвиняемая в преступлении против системы и в предательстве Материка – Грейс Гамильтон, – говоривший указал ладонью на место в середине зала.

Я стиснул челюсти. Охрана отцепила наручники с женских ладоней, и моя Грейс медленно поднялась с места. Была видна её слабость и истощенность – на ватных ногах она проследовала к трибуне, представ перед тремя другими чиновниками, которые, очевидно, представляли собой суд в этом цирке.

Слева от них разместились двенадцать присяжных из мегаполиса, и каждый посчитал своим долгом бросить в сторону Грейс уничтожающий взгляд.

– Назовите имя, дату рождения, должность, – рявкнул тот, что сидел посередине троицы.

Грейс стояла спиной ко мне, и теперь я мог слышать лишь голос, не видя её лица. Все чувства обострились, а по венам заискрилось несвоевременное чертово желание. Когда она заговорила с удивительно твёрдыми, всегда такими завлекающими меня интонациями, в которых теперь звучал непривычный налёт дерзости:

– Моё имя и так уже объявили. Родилась одиннадцатого декабря две тысячи двести сорок первого года. Лейтенант снайперской разведывательной группы полигона Острова Бурь. Частная военная организация «Тиррария».

Несломленная. Верная. Моя девочка.

Я не смог сдержать ухмылку, когда она добавила чуть тише:

– Была лейтенантом и остаюсь.

Судья недовольно скривился на выражаемое непослушание, а несколько человек в передних рядах заворчали, из-за чего комиссия вновь применила молоток.

– Тишина! – вновь переведя взгляд на Грейс, судья отложил свой деревянный атрибут власти и вопросительно воскликнул: – Клянётесь ли вы говорить правду и только правду во благо себе и системе Материка?

Я затаил дыхание, когда Грейс, выдержав паузу, наклонилась чуть вперёд к микрофону трибуны, почти прошептав:

– Боюсь, она вам не нужна.

Злорадно усмехнувшись, я мысленно послал аплодисменты её храбрости.

Так держать, милая.

Ещё один рокот возмущения пронёсся по залу, и в этот раз суду понадобилось несколько долгих минут, чтобы утихомирить толпу. Думаю, следующие процессы перестанут быть публичными…

– Будем считать, что вы поклялись, – упрямо заявил второй чиновник, сидевший слева от Верховного судьи, своими по-рыбьи мерзкими глазами оглядывая Грейс. Всем вокруг было наплевать, что этой фразой он попросту перечеркнул права подсудимой и любые официальные протоколы: – Вы признаёте свою вину в том, что участвовали в организации мятежа, который мог привести к глобальной катастрофе на Островах?

– Нет, – последовал незамедлительный ответ.

– В каких отношениях вы состояли с преступником, командором Нордом Эммерсоном? – допрос продолжал всё тот же второй судья.

Грейс нервно повела плечом. Я откинулся к стене, скрестив руки на груди, и весь обратился во внимание, ожидая ответ на столь провокационный вопрос. По плану, я не должен пока предпринимать никаких активных действий. Лишь наблюдать и ждать, поэтому можно вполне наслаждаться зрелищем, в котором хрупкая и одновременно сильная Грейс с наглостью отвечала суду.

Давай.

Удиви меня ещё раз, моя смелая.

– В восхитительно… – её голос на мгновение сорвался, и я готов поспорить: щеки Грейс покраснели от смущения, – В восхитительно интимных отношениях.

На секунду даже забыл, зачем я здесь на самом деле. Тело моментально отреагировало на заявление. А память услужливо подкинула воспоминания о том, как поясница Грейс, со скрытыми под тканью водолазки ямочками, в которую я сейчас упёрся горящим взглядом, могла выгибаться. Какие стоны могло рождать женское горло, одаривающее суд и присяжных колкостями на каждый вопрос.

Я прикусил губу изнутри, с усилием возвращая себя в реальность.

Чертовка.

Даже сейчас, даже когда не знает, что я здесь, даже в таких условиях – завела меня с полфразы.

– Знали ли вы о том, что ваш, скажем так, партнёр, командор Дивизиона «Тиррарии», собирался устроить переворот? Знали ли вы о его планах? – после того, как слушающие снова успокоились, вкрадчивым голосом задала следующий вопрос третья судья. Женщина.

Остальные члены комиссии и присяжные предпочли проигнорировать откровенный ответ и не углубляться в наши отношения. Воцарилось хрупкое молчание, пока Грейс собиралась с мыслями. Лёгкое возбуждение, присутствующее во мне до этого, резко спало. Я вдруг понял следующее – она провоцирует суд своими ответами не просто так, для забавы. Моя Грейс никогда ведь не отличалась чрезмерной наглостью, прямолинейностью и развязным языком.

Её показания имели четкую цель… Когда меня осенило, какую, я испытал смешанные чувства. Да, я собирался перехватить её тогда, когда Грейс поведут в комнату для инъекций. Расчёт был на это, но…

Она сама ведь намеренно выводила их.

Не оправдывалась, не пыталась защищаться. Не просила провести допрос под полиграфом, хотя, уверен, ей бы отказали.

Она намеренно добивалась смертного приговора.

Грейс желала смерти. Ждала её.

Тонкие, обескровленные пальцы сжали древесину трибуны по бокам.

Я судорожно сглотнул, когда следующий её прозвучавший ответ растерзал тишину:

– Мы собирались спасти Острова. Норд… Никогда не был преступником. Он не был связан с чужими. Всё было подстроено против него.

Меня кольнуло то, что она говорит обо мне в прошедшем времени. Она вынуждена так говорить.

Блять…

Как бы ею не овладела истерика при встрече со мной – мы так потеряем слишком много времени.

Как бы не сорвался я сам…

Несмотря на нарастающий гул, Грейс с жаром продолжила, перекрывая следующий вопрос судьи:

– Вы обвиняете и судите не тех людей. Что в очередной раз доказывает то, насколько подкупна прогнившая система Материка. Сколько Главный ныне командор Томас заплатил вам за мою смерть?! Что он вам обещал? Неужели никто из вас не задался вопросом, куда делся Макс, прежний глава «Тиррарии»? А Сэм!?.. Чужие, о которых вы возможно даже знали, вас вообще не интересуют? Вы все – чёртовы слепцы, которые даже не захотели разобраться и не провели элементарного расследования!

Её голос сорвался.

Я машинально вскочил с места, как и многие другие. В зале заседаний воцарился невообразимый гомон: в нём утонули её последние слоги… Под который охрана подбежала к так и оставшейся стоять на месте, дрожавшей от эмоций Грейс, чтобы заключить обратно в наручники. Карта, которую она сжимала в ладони во время допроса, упала на пол.

Подобравшись, я быстро оценил обстановку. Похоже, всё кончено.

Фраза главного судьи, пронзившая воздух образовавшегося хаоса сквозь треск молотка, подтвердила мои догадки:

– Увести её! Немедленно!

Конечно, блять.

Увести и уничтожить.

Мрази.

Мои ноздри раздулись. В груди пробуждался разъярённый зверь.

Лишь бы успеть.

Растолкав толпу у дверей, я выскочил из зала, но не побежал. Это могло меня выдать. Лишь убыстрив шаг, я взял курс на соседние коридоры, которые вели к комнатам казней. Я прекрасно помнил их расположение – к смертям многих заключенных приложена рука Научного звена. Опыты на людях – ценный способ добычи прикладных знаний.

Осмотревшись по сторонам, я убедился, что за мной никто не идёт. Распахнув одну из белоснежных дверей, которая вела на побочную небольшую лестничную площадку, я выставил впереди себя автомат.

Никого.

Мозг работал на пределе. Я практически чувствовал двигающиеся извилины под черепной коробкой. Молниеносно состроив в голове схему направления тех или иных путей и коридоров, сообразил, в какую именно часть здания могли увести Грейс.

Беззвучно поднявшись на один этаж, я, не опуская ни на минуту огнестрел, на миг задумался о судьбе всех остальных – Уиллсона, Криса и двух заточенных друзей. Смогли ли они освободиться?.. Но это был лишь порыв, вспышкой коснувшийся сознания. Отогнав возникший вопрос без ответа, я распахнул дверь с такой силы, что её край столкнулся с чьим-то лбом.

Хватило доли секунды, чтобы понять, что произошло – дверь удачно снесла одного их охранников, который… вёл Грейс. Слава Островам, снесла не её.

Раздался женский вскрик. Боец, которого ударила дверь, застонал, закрыв глаза, и рухнул. Пока его товарищ сообразил, что «периметр» нарушен незнакомцем, я вскинул автомат и пустил в него короткую очередь пуль. Разрывных пуль: распоров грудь, снаряды разлетелись на мелкие осколки уже внутри его тела, принося нечеловеческие муки перед смертью. Захрипев от боли, второй охранник попытался прикрыть торс ладонями. Те тут же окрасились тёмной кровью, и после он безмолвно упал на пол.

Грейс же прикрыла голову руками, инстинктивно отпрянув к противоположной стене. Сползая по ней на пол. Очевидно, не успев рассмотреть меня, нападающего на конвой. Я мазнул по фигуре быстрым взглядом, но выдыхать и расслабляться было рано – первый боец уже поднимался с колен, держась за окровавленный, разбитый нос и чертыхаясь.

Хм, неплохой вышел удар. Прежде чем охранник успел достать из кобуры пистолет, в его горле оказались два моих метательных ножа. Предсмертный крик вышел громче и омерзительнее, чем у его напарника.

Я стоял, тяжело дыша, наблюдая, как грузно осело ещё одно тело, захлебываясь багряными потоками. Всё произошло за считанные секунды. В который раз я был благодарен и генам, и тренировкам в «Тиррарии» за ту реакцию, которой обладал, – она сейчас чертовски пригодилась.

В коридоре с множеством кабинетов – больше никого. Пусто и тихо. Я захлопнул злополучную дверь на лестничную площадку за собой и в два шага сократил расстояние до сидевшей у стены Грейс.

Она дёрнулась, когда я коснулся её сжатых рук. Попытался отнять их от её головы и лица, чтобы заставить посмотреть на меня.

– Пожалуйста, не надо… – тихим, скулящим голосом попросила она, всё ещё оглушенная произошедшим.

– Грейс… – сипло позвал я, встав на колени и придвигаясь к ней ближе.

Она вжалась в стену, всхлипнув, и я ощутил под пальцами, как напряглись её запястья, предплечья. Всё тело…

– Нет… Нет… Нет! – восклицала она в ладони, всё ещё боясь убрать их: – Я схожу с ума?!

Вот же, блять…

– Милая, посмотри на меня.

Совладав с собой, я добавил властных интонаций в голос. Немного встряхнул её плечи:

– Грейс, это я! – пробравшись под её холодные руки, я, забыв о ранах, впился пальцами в её щеки, принуждая поднять на меня взгляд. – Блять… Это я. Посмотри на меня…

И если Грейс и так тряслась, будто от озноба, слушая меня, то теперь настала моя очередь. Я ощутил дрожь по позвоночнику – неоново-голубые глаза встретили меня безумием, неверием и страхом.

– Ты ведь мёртв… – исказившееся гримасой боли лицо оросилось слезами, и я поспешил смягчить свои касания по её скулам. – Ты ведь…

– Дыши, Грейс, – было крайне трудно сдерживать себя и не раздавить её тело в объятиях. Всё-таки, истерики и шока не избежать. Так и знал, – Это я. Я жив. Я здесь. Я пришёл за тобой.

Ей слёзы перешли в открытые рыдания, которые заставили наплевать на ускользающее время и… Наброситься на неё. Я пытался быть ласковее, но никак не мог – мои ладони сжали Грейс в удушающих объятиях. Губы сами бесконтрольно принялись покрывать родное влажное лицо поцелуями. Я старательно избегал разбитого, но такого же манящего, как и раньше, рта, понимая, что вызову очередное кровотечение из ранок.

– Милая… – я обхватил талию Грейс, притягивая к себе, вдавливая в себя и желая слиться с ней воедино. Она увернулась от нового поцелуя и уткнулась лицом мне в ключицу: прикусив ткань моей формы зубами, Грейс тихо завыла, не в силах остановить рыдания. – Я пришёл за тобой…

Моя ладонь мягко запуталась в её растрепанных волосах, утешающе поглаживая. Лишь какие-то высшие силы знают, скольких усилий мне стоило сохранять подобие твердости, хладнокровия и невозмутимости. Мы ведь всё ещё не в безопасности. Я не мог полноценно отдаться охватившим меня чувствам, электрическими импульсами долбившие разум и тело.

От моих действий теперь зависели две жизни.

Я должен вывести нас из здания.

– Грейс, пожалуйста… – я вновь обхватил ладонями её лицо, покрасневшее и чуть опухшее, с трясущимися губами. Всмотрелся в глаза, выражение которых постепенно прояснялось за пеленой слёз: – Мы всё обсудим, всё обговорим. Но сейчас нам нужно уходить. Нельзя больше терять ни секунды, милая.

– Я… Я до последнего ждала тебя, Норд, – хрипло пробормотала она, качая головой.

Я заметил движение её ладони, которая вытащила из кармана чёрных брюк ту записку, что была в начале заседания:

– Я думала, что убила тебя… Но ты вернулся… Неужели… Это правда ты?..

Я догадывался, что моё появление ударит по психологическому состоянию Грейс. Но не предполагал, что настолько сильно. Её севший и прерывающийся жалобный голос резал меня без ножа.

Я опустил взгляд и различил собственный почерк на сжимаемом клочке: «Я скоро. Никуда не уходи».

Она хранила то моё утреннее послание. То самое, после нашего первого головокружительного секса.

Всё это, блять, время она хранила его.

С ума сойти… Я тяжело выдохнул, забирая и комкая бумажку из окаменевших пальцев, и снова резко прижал Грейс к себе.

Я был её надеждой. Моё обещание, которое относилось лишь к возвращению обратно в апартаменты, обернулось посланием более глобальным, нежели я изначально закладывал в него. Теперь я понял, от чего была та карта-ключ.

Мои слова грели её в вынужденной разлуке. И сердце пропустило удар, когда я осознал, что именно с ними, на куске бумаги в руке, она собиралась принять свою смерть. Судя по затихающим всхлипам, Грейс очень медленно, но верно приходила в себя. Я осторожно отстранил её и вновь взглянул в глаза:

– Это я. Правда – я. Говорил же, что ты больше никогда никуда от меня не денешься. Помнишь? – я провёл большими пальцами под её нижними веками, собирая остатки влаги.

Грейс, рвано дыша, быстро закивала, пытаясь остановить новый поток слёз. Минута. Ещё одна. Постаравшись собраться и успокоиться, Грейс вцепилась в мои плечи мертвой хваткой, когда я помог подняться на ноги. Я позволил себе короткую, еле заметную улыбку и заправил светлую прядь за её ухо.

– Прости, что моё «Я скоро» обернулось длительным и мучительным ожиданием для тебя, – я приложился губами к её покрытой испариной лбу в долгом поцелуе.

Словно очищая разум от любых мешающих эмоций, – например, от тех, что заставляли сейчас пойти и уничтожить всех ублюдков, по вине которых она так страдала.

– Это ты… Меня прости, – смог лишь прочесть по ей губам, настолько тихо она это произнесла.

Нам столько нужно с ней обсудить. И что-то подсказывало, что теперь у нас будет масса времени, чтобы насладиться друг другом, несмотря ни на что. Поправив оружие и подав Грейс ладонь, в которую она тут же вплела свои пальцы цепкой хваткой, я ободряюще кивнул ей:

– Уходим, милая.

Глава 8. Своевольная амнистия

Лэндон

Помню, когда-то давно, на дополнительных курсах в колледже, мы касались темы пяти стадий принятия неизбежного. Теперь я наблюдал их воочию.

Все дни заточения моя неугомонная Ким в соседней камере чрезмерно импульсивно демонстрировала первые две стадии, никак не перейдя к третьей. Я сам уже давно находился на пятой, и если первые сутки пытался как-то утихомирить Ким, то сейчас попросту слушал её крики в сторону безразличных охранников, неслышно усмехаясь себе под нос.

Отрицание. День первый.

– Нет, вы посмотрите на этих ублюдков! Эй, блять! Выпустили нас отсюда! Козлы! Мы такие же солдаты «Тиррарии», как и вы! Да вы вообще знаете, кого спрятали за решетку!

Гнев. День четвёртый.

– Блять, как я вас всех ненавижу! Я выдавлю вам глаза собственными пальцами и не поморщусь, когда выйду отсюда! Надо было оставаться работать в Фермерском ведомстве, они там хоть песни поют! В полях коров гоняют! Лэн, скажи им! Скажи этим говнюкам, что мы уничтожим их!

– Детка, пора бы уже успокоиться, нет?

– Я не собираюсь так просто сдаваться!

– Максимум чего ты добьёшься своими воплями – севший голос и пару ударов дубинкой, когда бойцы потеряют терпение. Так что, приди в себя, Ким. Умоляю.

– Да пошли они к черту!

Вновь отрицание. День седьмой.

– Верните то, что забрали у нас! Вы не можете просто так проводить обыск, а после швырнуть нас в ёбаные камеры! Вы нарушаете все правила этой сраной организации! Вашу мать!

Где-то на девятый день в соседней «клетке» наступила тишина. Помимо мыслей о том, что такого я нашёл в этой девушке, что даже её грязный язык заставляет влюбляться в неё сильнее с каждой минутой, я решил, что Ким перескочила стадию «торга» и таким образом проявляет «депрессию». Но я ошибся, потому что на очередной день она вернулась как раз на третью стадию:

– Окей, твари, раз нам с моим мужиком суждено умереть, то хотя бы, блять, переведите нас в одну камеру! Я не готова попрощаться с жизнью без умопомрачительного секса напоследок!

Услышав это, я просто закрыл лицо руками, наверное, впервые покраснев за долгое время, и долго смеялся.

Камеры, куда нас заперли, были в старомодном стиле: по бокам – стены, так что я даже не видел, что рядом делает Ким; фронтальные решетки, из которых особо не высунешься, чтобы хотя бы переглянуться с ней; и невероятно маленькое окно на задней стене. Ведущее во тьму подземелий. Двое солдат, вооружённые до зубов, охраняли оба конца коридора, где находились «клетки». И почти не реагировали ни на выпады Ким, ни на какие-либо мои спокойные просьбы о, например, лишней бутылке воды.

Первое время я был чертовски зол на свою ненормальную.

Я никак не ожидал увидеть её тогда, на побережье Материка, – не успел как следует пришвартовать катер, как меня схватили, а вслед и подоспевшую на гидроцикле Ким. У нас отобрали абсолютно всё: и доказательства невиновности Норда, и оружие, и жетоны, оставив лишь одежду.

Мы успели даже поругаться на этой почве – я настаивал на том, что она не должна была лезть в пекло; Ким же упёрлась в то, что не могла меня оставить. Но уже через несколько часов заточения обида испарилась, и осталось лишь общее чувство сопричастности ко всему происходящему и беспокойство не только за свои судьбы.

Мы не имели ни малейшего понятия, что произошло с Нордом и Грейс. До нас доносились лишь обрывки каких-то слухов, если охранники о чём-то переговаривались. Одна сплетня хуже другой… В те моменты, когда Ким утомлялась выкрикивать очередные пустые угрозы, мы тихо обсуждали предположения и варианты, придвинувшись поближе к решёткам, чтобы лучше слышать друг друга.

– Я не могу так больше… – на десятый или одиннадцатый по счёту день простонала Ким утром.

Я измерял шагами свою камеру, слыша, как в её соседней что-то стучит.

– Знаю, детка, – как можно бодрее ответил я, прислушиваясь к звукам. – Не знаю только, что меня раздражает больше: само по себе пребывание здесь или же то, что до тебя не дотронуться, не дотянуться.

Послышался её тяжёлый вздох, а после Ким тихо прошептала:

– Мне не хватает тебя, Лэн. Очень…

Её откровенности были большой редкостью – даже со мной она продолжала прятать ранимую натуру за маской дикости. И лёгкой, напускной невоспитанности.

– У меня нет никаких вариантов, как отсюда выбраться, – тяжело было сдерживать обречённость в голосе: – Но я не хочу падать духом, и тебе не советую. Кстати, что за звук у тебя там?

– Я играю с долбаным камушком. Швыряю его, блять, об стену, и он отскакивает ко мне.

Я усмехнулся, представив себе картину – Ким с грустным лицом сидит у другой стены и пинает туда-сюда маленький камень.

– У тебя хотя бы какое-то развлечение есть. У меня тут совсем пусто.

– Знаешь, что я сделаю в первую очередь, как только мы выйдем отсюда? – вдруг резко поменяла тему Ким и, судя по шуршанию, подвинулась ближе к решетке.

Я последовал её примеру, попутно думая, что, скорее всего, ни я, ни она больше не вкусим желанного воздуха свободы.

– Что же? – с улыбкой спросил я, примерно зная, что за этим последует.

Но она умудрялась меня удивлять… Покоряя вновь и вновь.

– Я потащу тебя с собой в душ… – томно вздохнув, прошептала Ким, мгновенно заводя меня фантазиями: – Медленно сниму с тебя эту чёртову форму командора патруля… Разденусь сама, опущусь перед тобой на колени и…

И в тот момент, когда я ожидал окончания провокационной фразы, тяжело сглотнув и ощущая нарастающее неудобство в брюках, где-то в конце коридора раздался глухой стук.

Этот шум мгновенно отрезвил и меня, и Ким. Её голос тут же стал настороженным:

– Ты слышал это?!

Звук повторился уже с другого конца. Уж очень сильно он был похож на падение человеческого тела.

– И это тоже, – подтвердил я и, на всякий случай, добавил: – Отойди от двери, Ким. Мало ли…

Мы оба углубились в полумрак камер, когда через пару мгновений стали раздаваться звуки шагов. Я весь подобрался, не зная, чего ожидать, и еле слышное сопение моей девушки говорило о том же.

– Соскучились, господа затворники? – голос показался знакомым, и через минуту-другую в свете ламп показались две фигуры.

– Уиллсон! – взвизгнула Ким, скорее всего, от нахлынувших эмоций ударяясь руками о решётку: – Хвала этому ебучим Островам, ты здесь, Уиллсон!

Я резко, с облегчением выдохнул накопленный воздух, когда увидел подошедшего к моей камере Криса. Он быстрыми движениями расправился с замком и слегка нервозно воскликнул:

– У нас очень мало времени. Буквально пара минут, чтобы убраться отсюда.

– Понял, – тут же собравшись с мыслями и решив оставить расспросы на потом, ответил я, выскакивая наружу.

А вот Ким и не думала торопиться. Сначала кинулась на Уиллсона с объятиями – я вспомнил, что он был её капитаном на полигоне, и мы встречались пару раз – затем она вцепилась в плечи Криса с фразой: «Не знаю, кто ты, но спаситель достоин обнимашек!». Наградив его звонким поцелуем в щеку, на что я лишь закатил глаза, а бедолага инструктор весь покраснел, как рак, Ким, наконец-то, пришла в себя.

Ненадолго…

Под старательно отведенные в сторону взгляды двух наших союзников, она схватила меня за шею и впилась губами в мои, вкладывая в поцелуй всю накопленную за эти дни страсть и тоску. Я мягко отстранил её спустя некоторое время, извиняющимся покачиванием головы указывая Крису и Уиллсону что-то из серии: «Да она такая, и никуда от этого не деться».

– Вы пришли за нами! Пришли! – подскочила Ким на месте от радости, и я решил схватить её за руку, чтобы немного остудить пыл. – Но как, как?!..

Сейчас нужна максимальная сосредоточенность и внимательность, чтобы выбраться наружу. И я поспешил напомнить ей об этом.

– Всё потом. Нам пора уходить, взбалмошная засранка, – по-отечески потрепал за щёку Ким Уиллсон, поддержав мою фразу.

– Так понимаю, у вас есть план? – спросил я находу, не выпуская её ладони, когда мы вчетвером двинулись в противоположную сторону от того конца коридора, из которого нас изначально привели в тюрьму.

– Да, – твёрдо ответил мне капитан, а Крис передал в руки пистолет и автомат: – Вам нужно быстро и незаметно пролезть в кузов нашего джипа. Сейчас мы идём к выходу из здания Штаба, он припаркован там. Не попадитесь никому на глаза. Бойцов у главных дверей мы, если что, возьмём на себя.

Скорее всего, оружие они отобрали у охраны – Ким тоже получила военные трофеи и улыбнулась во все тридцать два прекрасных зуба.

– О-о-о да, крошки, – любовно погладила она пистолет, перевешивая полуавтоматическую винтовку на плечо. – Мамочка по вам соскучилась.

Такая ненормальная девчонка.

Моя девчонка…

Когда мы обходили лежавшее бессознательное тело одного из охранников, Ким не удержалась и, вырвав ладонь из моей, пару раз стукнула того ногой в живот.

– Говорила вам, ублюдкам, что мы выйдем отсюда!

Еле-еле удалось оттащить мою разъяренную фурию под удивлённые взгляды товарищей, уповая лишь на то, что, когда мы выберемся на поверхность, Ким всё-таки немного оклемается. Тюрьма сказалась на ней крайне херово.

Впереди нас ждали хлюпкие лестницы, которые вели в бесконечное количество не используемых со времен войны пыточных комнат и иных камер. Я вспомнил, как Норд рассказывал о допросе чужого – скорее всего, проходил где-то здесь. Слышался лёгкий перезвон: с некоторых стен капала вода, попадая за воротник. Мы были глубоко внизу под Штабом.

– Пока всё тихо, – проинформировал нас Крис, который шёл впереди нашей колонны.

Уиллсон замыкал шествие за мной.

– Ты случаем не тот друг Грейс с подготовки? – чуть запыхавшись на подъёме, полюбопытствовала Ким. – Она рассказывала о тебе и девочке Шайло.

– Да, это я, – смущенно ответил Крис, обернувшись к нам на мгновение.

– Кстати, они в порядке? Она и Норд?.. – поддержал я тему, осторожно цепляясь за очередные перила.

Задал вопрос, глодавший не только меня.

– Надеемся, что да, – с тяжёлым вздохом ответил Уиллсон. – Он должен сейчас вызволять её из Верховного суда. Если всё пройдёт успешно, то мы скоро встретимся. Вы вообще в курсе, ребята, что сегодня у вас должен был быть трибунал?

Я и Ким напряженно переглянулись.

– Нет… – ошеломленно ответил я за нас двоих.

– Ну вот, – кряхтя, пробормотал капитан, не отставая от нас. – Видите, как мы удачно подоспели. А то вас бы просто вывели отсюда через пару минут и пустили бы пули в лбы, на потеху остальным. Эй, Крис…

– Да, сэр?

– Как думаешь, сколько у нас осталось времени, пока не объявили тревогу и погоню, заблокировав все двери?

Крис быстрым взглядом окинул свои часы и в волнении пробормотал:

– Около четырёх минут. Может, меньше… Пока они поймут, что видеонаблюдение выключено, пока дойдут до камер и обнаружат пропажу…

– Надо тогда поторопиться, ребятки, – строго заметил Уиллсон в ответ на оценку.

Мы синхронно, не сговариваясь, увеличили темп ходьбы, доведя его почти до бега, насколько было возможно на узких, опасных пролётах.

– Расскажете нам всё, что мы упустили за эти дни, пока будем ехать? – попросила Ким, когда мы, наконец, добрались до широкой металлической двери, ведущей на улицу.

– Обязательно, – кивнул ей Крис, а затем обратился ко мне: – Я выйду первым, осмотрюсь и дам знак. У вас будет не более тридцати секунд, чтобы перебежать пару футов и залезть в кузов. Охрана у входа не должна заметить ничего подозрительного – внедорожник специально припаркован так, что видимость минимальна, но на всякий поторопитесь. Мы с командиром тоже быстро проникнем на передние сиденья и даём газу.

– Договорились.

– Я прикрою вас сзади, – откашлявшись от пыли подземелий, добавил Уиллсон и поправил оружие.

Ким мгновенно поменялась в лице, услышав все инструкции, и стала такой серьёзной, какой я её почти никогда не видел. Одарив меня тёплым взглядом, она на секунду прильнула ко мне в быстром поцелуе и тоже приготовилась. Я ободряюще кивнул ей, полностью сосредоточившись на нашем последнем рывке на пути к свободе.

Через пару секунд, когда дверь пропустила полоску света и Крис исчез за ней, я осторожно выглянул и получил его знак. Совсем рядом виднелся чёрный бампер машины. Схватив Ким за руку, я тут же пригнулся. Она последовала моему примеру, и мы стремглав преодолели расстояние до кузова. Крис молниеносным движением распахнул дверцу, впуская нас внутрь, пока командир широким, уверенным шагом шёл к водительскому месту.

– Ладно, времени нет, залезу к вам, – сказал себе под нос Крис, махнув рукой перед собой, и запрыгнул в кузов.

Он похлопал по небольшому окошку, дав понять Уиллсону, что всё в порядке и можно ехать. Я ждал нападения. Ждал реакции двух солдат у дверей. Но те лишь несли вахту, перекидываясь какими-то фразами.

Автомобиль спокойно тронулся с места. Хороший знак – пока никто ничего не заметил. Штаб не поднят на уши. Джип довольно быстро набрал скорость, вселяя в нас надежду с каждым рывком двигателя. С каждой секундой.

Неужели так легко?

Я глубоко вздохнул, притягивая к себе замолкшую и притихшую Ким, которая тут же устроила голову на моём плече, и облегченно выдохнул, откинувшись назад. Как я был счастлив хотя бы на несколько мгновений ощутить свежий воздух на лице, пока мы добегали до машины…

Крис, погруженный в мысли, смотрел в разделительное окно, вдаль, тоже облокотившись о противоположную стенку. В тот момент, когда он вытер покрытый испариной лоб, я наконец-то осознал, что у нас всё получилось.

Теперь осталось ждать вестей от Норда и Грейс.

Теперь самым важным было, чтобы получилось и у них…

Глава 9. Так ли сладка ложь во имя горькой правды?

Грейс

К горлу ещё подкатывали слёзы. Я старательно сдерживала их, пока мы поднимались наверх. Лицо обдало ветром, доносящим запах моря, – мы оказались на крыше Верховного суда, с которой открывался вид на весь мегаполис. Норд прошёл чуть вперёд.

Я остановилась на несколько секунд, чтобы полюбоваться его фигурой, широкой спиной, за которой теперь во всех смыслах вновь чувствовала себя в безопасности. Хоть и что-то внутри периодически давало сбой, посылая неуместные сигналы и мысли об иллюзиях. Короткие приказы хриплым родным тоном, постоянные касания, сжатие моей ладони, притягивание к себе, пока мы взбирались по ступенькам, напоминали мне о том, что всё на самом деле – реально. Абсолютно реально. И весь кошмар может остаться позади, если мы действительно выберемся из здания. И с Материка.

– Грейс?.. – Норд повернулся, заметив моё замешательство.

– Прости… – я рефлекторно потёрла запястья, на которых будто ещё чувствовала наручники: – Иду.

Но тут…

Бедро резко пронзила острая боль. Я, зашипев, хотела было упасть, но мой командор перехватил меня за талию, не дав встретиться с шершавой поверхностью крыши. Постоянные перевязки и редкие обработки антисептиком в целом помогали – несколько дней бедро не давало о себе знать.

Но что-то пошло не так…

– Что с ногой? – строго спросил Норд, кинув быстрый взгляд на дверь за мной, чтобы убедиться в отсутствии погони. Затем перевёл его на раненную область, скрытую тёмной тканью брюк.

– Это… – я запнулась.

Любое упоминание о Томе жгло сердце сакральным огнём ненависти. Будто к органу прикладывали калёное железо, и если так реагировала я сама, то что будет с Нордом, если он узнает правду?..

Нет. Чёрт, нет.

Он ни о чём не должен знать.

Ни о том, как этот ублюдок выстрелил в меня, ни о неудавшейся попытке изнасилования.

Пусть всё канет в прошлом. Без оглашения.

– Это… Растяжение. Я пыталась как-то сбежать, но охрана оказалась проворнее, – стараясь, чтобы голос звучал убедительно, пробубнила я в ответ.

Где та тонкая грань между сокрытием фактов и откровенной ложью? Я и Норд прошли через столько испытаний, как пытающиеся пробиться сквозь астероидный поток два космических корабля. Сложности оказали на нас неоднозначное влияние. Я видела всё того же человека перед собой, всё тот же властный пасмурный взгляд, но что-то в нём было иным. Как поверхность голубого льда озера, что треснула в нескольких местах, но пока ещё не угрожала образованием реального надлома.

Думаю, для него я выглядела так же.

Мы сломлены.

И это приведет, если уже не привело, к возникающей время от времени потребности лгать. Во благо. И сколь важной ни была тема доверия для нас обоих, под какой бы удар ни встали наши развивающиеся отношения, сейчас моё враньё было крайне необходимым.

Норд выругался сквозь сжатые зубы, придерживая меня, и мы двинулись дальше. Я обхватила его за шею, чтобы сохранить устойчивость.

– Раны на твоём лице – тоже, блять, надзиратели перестарались?

Подойдя к краю высотки, он осторожно высвободил меня из хватки, усадив на выступ. Затем Норд вытащил припасённый заранее трос. И как ему только удавалось оставаться хладнокровным? Хотя надо признать: без этого качества мы бы принимали решения лишь на эмоциях, подставив под угрозу возможность спасения. И он – командор. Что есть, то не отнять.

– Да, – уже спокойнее ответила я, понимая, что надо идти до конца. – Ничего страшного, заживёт ведь…

Норд промолчал, но я нутром ощущала исходившую от него злость. Злость по отношению к нашим врагам. Тот факт, что он растерзал бы каждого за меня, грел душу, но в то же время причинял беспокойство.

Я неосознанно перетёрла между собой подушечки указательного и большого пальцев, чувствуя на коже что-то инородное, размазанное. Вскинув взгляд на Норда, который хмуро прикреплял трос к автомату, чтобы выстрелить в сторону соседнего здания в паре ярдов и создать для нас подобие зиплайна, я внимательнее вгляделась в его лицо.

Кепка сдвинута. И испачкана чем-то бежевым – эту же субстанцию я ощущала на пальцах, случайно задев Норда при обхвате.

Надо же. И шрамов не видно…

Не сдержавшись, я коротко усмехнулась, на что Норд в недоумении поднял брови:

– Ты пользовался тональным кремом?

Он закатил глаза, закрепляя веревку на металлическом карнизе. Моя усмешка перешла в полноценный смех, защекотавший живот. На мгновение я даже забыла о теперь уже саднящей боли в бедре. Наверное, весь накопленный стресс, что был во мне, решил прорваться наружу не только через слёзы, но и полуистерический хохот.

– Но-о-орд?.. – специально протянула я, согнувшись пополам от веселья, как только представила картину: мой мужественный командор стоит перед зеркалом и неряшливо выдавливает на ладонь крем: – Реально тональник? Откуда ты его взял?

– Твой дружок Крис притащил. Хер знает откуда. Надо же было как-то скрыть так любовно оставленные жизнью и моей женщиной шрамы, – проворчал он в ответ, но я успела заметить, как дрогнули уголки любимых губ.

Норд еще раз дёрнул трос для проверки и вскинул автомат в сторону строения напротив, прицеливаясь. Отсмеявшись, я вытерла проступившие слёзы и, встав, подошла ближе. Мне, конечно, хотелось разузнать побольше о судьбе наших общих знакомых, но все вопросы решила отложить на потом, когда мы хоть немного переведём дух. Интересно, мою пропажу уже обнаружили?..

– Виски выбриты тоже для маскировки?

Норд выстрелил. На многих современных автоматах «Тиррарии» был специальный, отдельный разъём. Отдельное дуло для крепчайших тросов, по которым можно было взбираться куда угодно. Пригождалось на скалах в джунглях Островов. Стоило лишь перевести затвор в иное положение, как огнестрел превращался в безобидный на первый взгляд арбалет. Именно так мы собирались тогда с Ким во время задания поимки чужих подняться ночью на смотровую площадку, но Норд посоветовал в тот раз этого не делать.

Острый металлический наконечник раскрылся в полёте звёздочкой и с лёгким звоном воткнулся туда, куда нужно.

– Какая ты догадливая. Иди-ка сюда, – с ироничной усмешкой проговорил Норд и отточенным движением привлёк меня к себе.

– Когда будешь спасать меня в следующий раз, накрась ещё, пожалуйста, ресницы, – знакомый аромат лимона, по которому я так соскучилась, ударил в ноздри. Заставил мгновенно расслабиться.

Я мягко улыбнулась вновь, насколько позволяли трещины на губах, ощущая себя в сильных ладонях.

– Когда всё закончится, напомни, пожалуйста, отшлёпать тебя, – в той же интонации отпарировал мой командор и перевёл взгляд на натянутый чёрный канат между зданиями. – Запрыгивай на меня.

Он достал жёсткую ткань, которую часто можно было увидеть на наплечниках боевых рюкзаков, и специальные напульсники из кармана, а я поспешила выполнить его просьбу, обхватив поясницу Норда ногами.

Тело мгновенно отреагировало на этот простой жест, но было ещё что-то в моих реакциях, что сбивало с толку. Рана слегка заныла, я же старательно игнорировала неприятные ощущения.

– Прокатимся с ветерком, – пробормотал Норд, покрепче обхватывая меня одной рукой под ягодицами.

– И, как всегда, без страховки… – намекая на ту единственную нашу прогулку у водопада, ответила я.

Серые глаза напротив хитро сощурились.

– Я – твоя страховка, милая.

***

Мы благополучно приземлились на другое здание. Судя по облупившейся облицовке и отсутствию замка на двери, ведущей к лестницам, – на неиспользуемое здание. Перерубив трос кинжалом, Норд быстро, но вдумчиво осмотрел мою раненную ногу вновь, и когда я заверила его, что всё в относительном порядке, попросил по возможности перейти на бег.

– Нам нужно добраться до катера, – мы преодолевали пролёт за пролётом, пока спускались вниз в заброшенной высотке: – На нём до малого архипелага. Уиллсон и Крис встретят нас там.

– Уиллсон? – я нахмурилась на очередном повороте лестницы. Память прострелило образом его ухода с форпоста, когда Том целился в нас: – Не думаю, что… хочу с ним встречаться.

И что там будет делать Крис?

– Не делай скоропостижных выводов, Грейс, – поучительно бросил Норд. – Ты многого не знаешь. Поверь.

Мы прошли ещё два этажа, прежде чем я покорно ответила:

– Ладно. Как скажешь.

Снова задумалась: объявили ли уже за нами охоту? И что было бы, если в этом здании оказались люди? Смогли бы мы так безнаказанно пройти или пришлось бы вступать в бой?

Да и как всё сложилось бы в принципе, если бы не огромное количество удачно соединившихся между собой обстоятельств?..

– Я столько всего хочу у тебя спросить, – произнесла сквозь сбитое дыхание: – Как ты спасся после выстрела, каким образом во всём оказались замешаны Уиллсон и Крис, где сейчас Ким и добрался ли Лэндон тогда до Материка …

Норд затормозил у стеклянной двери первого этажа, куда мы, наконец-то, добрались. Осмотрев улицу, он взялся за ручку:

– Могу пока лишь сказать, что твою подругу с Лэном схватили тогда и упекли в карцер Штаба.

Я тихо ахнула, прижав ладонь к разбитому рту.

Всё это время не я одна была в заточении…

Хотя, чего ожидала… Удача, отвернувшаяся от нас тогда и благоволящая сейчас, – капризная и непредсказуемая стерва. Норд сосредоточил внимание на оживлённой улице, где, кажется, не было бойцов, ищущих нас. И когда мы вышли из пыльного здания, добавил:

– Все доказательства моей невиновности, которые были у них на руках, отобраны.

Земля будто ушла из-под ног. Всё, к чему мы стремились, весь наш построенный план по выводу настоящих предателей на чистую воду, все старания – всё растоптано и уничтожено.

– Норд… Как же… Как мы вернём твою репутацию? Как теперь добьёмся правды?

– Моя репутация всегда при мне, – он самоуверенно подмигнул и взял меня за руку. – А всё остальное… Обсудим, когда встретимся с остальными, хорошо? Уиллсон и Крис должны были вытащить наших двух недоделанных, блять, шпионов.

Он позволил себе горькую усмешку, но тут же вернул лицу немного отстранённое, напряженное выражение.

– Смотри в оба, Грейс, – он нежно коснулся моей щеки, и мы, быстро зашагав, растворились в потоке прохожих.

***

– Ты в порядке? – перекрикивая рев двигателя и шум волн, спросил Норд: – Не задели?

– Нет… – сипло выдала я, всматриваясь, как на берегу отдаляющегося Материка столпились патрульные, попытавшиеся нас перехватить.

Они стреляли. Подняли миллион брызг пулями. Я промокла до нитки, уворачиваясь и прячась, пока Норд отстреливался в ответ. Кажется, уложил троих.

– Чуть было не попались…

Мой командор, ловко управляющий катером, вывернул руль. Мы стремительно уплывали, патрульные же остались ни с чем: лодок на берегу не было. Нужно было добежать до порта, но пока они подсуетятся, мы будем уже на малом архипелаге. Главное теперь – не напороться на береговую охрану со стороны Островов.

– Не попались же, – хитро улыбнувшись, отреагировал Норд, одарив меня улыбкой, и похлопал ладонью по сиденью рядом: – Иди сюда поближе.

Я, удерживая равновесие, пробралась к нему.

– План таков, – громко проговорил он, следя за морем и щурясь от мелких капель воды, отлетающих от борта: – Оставим лодку у соседнего острова, а до нужного доберемся вплавь. Тут есть один гидрокостюм: если можешь, надень его сейчас. Сэкономим время.

– А как же ты? – обеспокоенно спросила я, коснувшись его пальцев на руле.

Сознание иногда все ещё мутнело, и я не верила, что он реален. Что он здесь, со мной. Что я могу трогать его…

– Не привыкать, Грейс, – Норд пристально взглянул на меня, иронично усмехнувшись. – Ты ведь умеешь плавать?

– Достаточно, чтобы не утонуть…

Я закусила губу. Мы обещали друг другу всё обсудить, но сейчас я слишком ярко представила всё то, через что ему пришлось пройти после выстрела.

И через что ещё предстоит пройти…

Не так было опасно само моё освобождение, как весь путь до необходимого места дислокации. И я вдруг посмотрела на Норда, снова всмотрелась в его обтянутую формой фигуру, совсем другим взглядом: трезвым, не замутнённым чувствами к нему. Под другим углом. Как человек на другого человека. Что-то в сердце болезненно сжалось, когда я неожиданно осознала, что он такой же смертный, как и все мы.

Что за сильным характером и крепкими плечами, за авторитетом и статусом командора, за жестокостью и холодным отношением ко многим скрывается такое же уязвимое живое существо. Которого можно смертельно ранить. Сломать, убить, уничтожить. Я никогда по-настоящему не думала о том, что могу его потерять – даже в камере какой-то частью себя лелеяла маленький уголёк надежды на возвращение Норда. А сейчас остро осознала, что могу в одночасье потерять своего, непохожего на других мужчину навсегда.

Норд Эммерсон – не образ непобедимого командора и руководителя Дивизиона, которому всё нипочем. Он – живой, чувствующий всё человек. Со своим порогом боли и усталости, со своим уровнем выносливости и чашей терпения. С огромной палитрой эмоций, большую часть которых он не покажет никому. Даже мне.

Эти мысли закольцевали меня в цепь. Душили вплоть до момента, пока мы, выдохшиеся и уставшие, не добрались вплавь до нужного островка малого архипелага, с густой, буйной растительностью. До этого благополучно спрятали катер на соседнем острове, умудрившись всё-таки избежать береговой охраны.

Норд выпрямился, тяжело дыша, и отряхнулся, а я…

Не выдержав давления грызущих размышлений, поддалась порыву и обхватила его сзади руками, прижимаясь к спине. Лишь бы не заплакать перед ним снова…

Кажется, Норд слегка опешил и даже оступился, прислонившись ладонью к стволу пальмы рядом.

– Ого… – недолго думая, он перекинул руку назад, и теперь я оказалась чуть спереди, избегая смотреть ему в лицо, но всё так же вцепляясь в сильное тело, как потерянный ребёнок: – Вот так всегда… Врагов чувствуешь за милю, а объятия любимой могут застать врасплох.

Я спрятала голову у него на груди и молчала. Зажмурившись, сцепила зубы, лишь бы не дать волю захлестнувшим эмоциям. Мне нужны эти объятия. Здесь. Сейчас. Не знаю, сколько именно мы так стояли на берегу, покрытые песком и немного водорослями. В реальность меня вернул шёпот Норда:

– Осталось совсем немного, Грейс… Я вижу нужную нам возвышенность.

Всхлипнув, я энергично закивала. Примерно через пятнадцать минут мы оказались в прохладном гроте впечатляющей скалы из красной породы. Наконец-то мы в предпоследней точке. В предпоследнем укрытии, хоть в каком-то подобии безопасности. И плевать на мокрую одежду и остальные неудобства.

Главное, что вместе…

Я сняла гидрокостюм, положив его в дальний угол пещеры рядом с брезентовым чехлом, в который мы до переправы завернули оружие. Оно точно не должно промокнуть. Норд вернулся, по ощущениям, минут через десять, с короткого осмотра близлежащей территории. И неспешно подошёл ко мне, заключая в объятия.

– Как твоё бедро? – с плохо скрываемой заботой в тоне тихо спросил он, не выпуская меня из рук. Его ладони блуждали по прилипшей ткани моей водолазки, чуть надавливая: я чувствовала исходящее от них едва сдерживаемое желание. – Может, я нормально осмотрю его, пока ждём Уиллсона?

В вопросе моего командора не было никакого скрытого подтекста. Хотя его касания говорили совершенно об обратном. Так хотелось им поддаться, но я будто наталкивалась на невидимые барьеры.

– Нет-нет, – слишком поспешно ответила я, понимая, что «растяжение» и «пулевое» – не совсем похожие друг на друга вещи, на что Норд с подозрением нахмурился: – Всё нормально, правда. Уже не болит.

Нужно не дать ему осмотреть меня. И придумать, как скрывать ранение в дальнейшем. Я перевела взгляд на его бровь, где морская вода и пот разводами расчертили полоски сквозь тональный крем. Можно вновь рассмотреть шрамы. Интересно, откуда у Норда первый, полученный задолго до моего удара? Задержала взгляд именно на нём, облизав болевшие губы. И…

В воздухе словно что-то закоротило. Не удержавшись, под пристальным, изучающим меня взором я провела по брови Норда пальцами. Через мгновение он прижал меня к каменному своду. С тяжёлым вдохом, пылко, но осторожно обхватил ладонями моё лицо. Норд прислонился ко лбу своим, ласково поглаживая большими пальцами мои щёки. Стараясь не задевать синяк на скуле.

В мои вены, в его вены будто впрыснули невероятную дозу возбуждения. Мы прерывисто дышали друг другу в губы. Смотрели глаза в глаза, каждый утопая в желаниях другого.

– Знала бы ты… – я ощущала в каждом услышанном слоге, что жаром обдавали лицо, как непросто даются Норду подобные признания: – Как я сходил с ума от беспокойства. Преодолевая море, а после там, в лесу. Как… Как я тосковал по тебе…

Я схватилась за его форму, притягивая ещё ближе, хотя ближе некуда. Тело уже дрожало от знакомых эмоций вожделения, но… Где-то на краю сознания я снова ощутила что-то неизвестное. Странное, мешающее. Вводящее в ступор.

Норд склонился надо мной. И медленно провёл по моей нижней губе языком, невесомо касаясь истерзанной ударами кожи. Я тут же отозвалась тихим стоном, проклиная про себя раны, что не позволяли ощутить полноценные, долгожданные поцелуи.

– Эти твои стоны, Грейс… – улыбнувшись, он приник губами к уголку моего рта, ласково двигаясь дальше, ниже к челюсти. – Блять… Эти твои чертовы стоны…

Договорив, Норд поцеловал и прикусил кожу рядом с моим ухом. На что я неслышно зашипела и прикрыла глаза от наслаждения. Откинув голову назад, совершенно бездумно открыла доступ к своей шее – и Норд, подстегиваемый моей реакцией и собственным желанием, провёл длинную влажную линию языком по краю воротника водолазки.

– Я скучала… Очень скучала по тебе! По всему тебе! – не менее горячо прошептала я в ответ, впитывая ласки по шее.

Вцепляясь в Норда крепче. И старательно отметая в сторону неясные импульсы внутри, которые почему-то тормозили моё тело. Я запустила холодные ладони под верх формы Норда, а он резким движением опустил край воротника, очевидно, собираясь оставить на колотящейся от диких эмоций венке засос. Пылко вжимая меня в стену пещеры.

Но тут… Мышцы на его животе, которые я ощупывала пальцами, сократились. Стало ясно, что далеко не от моих поглаживаний. Между нами повисла напряженная тишина.

Тело Норда будто подобралось, а губы так и не прикоснулись к моей ожидающей шее, которую теперь овевало совершенное иное дыхание.

Прерывистое от злости…

– Что это?.. – ледяным тоном пробормотал Норд.

Этот вопрос, как и сложенная из последних секунд картинка, озарили меня слепящим светом ужаса. Я стояла, боясь шелохнуться и ощущая, как слёзы против воли скапливаются в глазах. Вот-вот прольются. Норд не отпрянул, не прервал объятий, а лишь ощутимо надавил на точку на моей шее и повторил:

– Что это, Грейс?!

Водолазка всё это время успешно скрывала болезненно фиолетовую отметину Тома. И я об этом совершенно забыла…

Глава 10. Вопросы без ответов

Грейс

Дыхание словно остановилось, когда пальцы Норда обманчиво мягко сомкнулись на моей шее. Воротник водолазки полностью сполз вниз. Они не душили. Не давили. Лишь обхватили, но я зябко повела плечами. Стало неуютно от того взгляда, что пригвождал к стене своей тяжестью. Разум погрузился в странный флешбэк. На долю секунды привиделся Томас, и показалось, что насилие может повториться.

Разум осенило. Вот в чём заключались непонятные сигналы организма, вводящие меня в заторможенность. Тело, несмотря на испытываемое желание к собственному мужчине, не забыло жестокость другого человека.

Оправлюсь ли я от этого?.. И когда?

– Норд, пожалуйста… – прошептала я, чувствуя на губах солёную влагу.

Он неторопливо опустил руки. Отодвинувшись, чтобы видеть моё лицо, Норд еле слышно выругался. Затем осторожным движением пальцев стёр дорожку слёз на моей щеке.

– Это сделал он?

Холодный тон не вязался с прошибающим жаром его взгляда. Я стиснула зубы.

– Ответь.

Шёпот Норда прошил меня подобно автоматной очереди. Я судорожно кивнула в ответ. Никогда до этого, ни в одном нашем конфликте и недопонимании, не видела его настолько злым.

От Томаса остался бы пепел, будь тот где-то рядом.

Мой командор застыл, внимательно разглядывая меня. Всю меня. Затем вновь медленно коснулся обеих щёк ладонями: слёзы лились бесконтрольно. Я не замечала ничего, кроме нарастающей грозы в серой радужке напротив.

– Покажи. Сама, – отрывистый, стальной тон Норда резал воздух между нами.

Не сводя напряженного взгляда с моего бедра, он протянул метательный нож из-за пояса. Всхлипнув, я приняла его, и аккуратно подцепила ткань. Одним ловким движением распорола брючину, почти не дыша. Следующий вопрос раздался в унисон с моим всхлипом:

– Это ты называешь растяжением?..

Большим пальцем Норд медленно, едва касаясь, обвёл зашитое пулевое отверстие.

– Норд, я… Я всё расскажу, – сбивчиво ответила я, ощущая спазмы в горле, которые не позволяли нормально говорить.

Он отошёл на шаг и отвернулся. Я видела лишь, как сжимаются его кулаки. Слышала только хриплое, ритмичное дыхание. Долгие несколько минут никто из нас не решался заговорить, а после Норд обернулся ко мне вновь.

Каких колоссальных сил ему стоило сохранять подобие самообладания? Излучать хладнокровие? На бесстрастном лице говорящим был лишь взгляд. В нём была такая непередаваемая боль. Будто сейчас Норд проживал заново то, что прожила я тогда.

И такая жажда мести к Томасу, что я пожалела о том, что не рассказала всю правду с самого начала.

– Я хотела… уберечь тебя. Ты бы кинулся за ним. Не думая…

Не хотелось даже представлять, насколько жалко выглядела я сама и скулёж в ответах, однако думать об этом не пришлось: Норд порывисто обнял меня и прижал к себе.

– О нет… – горячий вздох коснулся моего уха: – Поверь, я бы всё тщательно обдумал, прежде чем идти за его головой. И другими частями тела. Заставил бы эту тварь сначала сожрать их перед мучительной смертью. За всё то, что он сделал с тобой.

Озноб пробирал мышцы: я вцеплялась в плечи Норда, как в спасательный жилет. Будто боялась утонуть в подступающей тьме воспоминаний. Лишь почувствовав долгий поцелуй на макушке, ощутила контратаку волной покоя. Безопасности. Нежности.

И просипела:

– Он ничего не успел…

Больше не могла говорить, потому что слёз было настолько много, что почти ими захлебывалась. Норд молчал, с силой вжимая в себя. Ладонями контрастно неторопливо водил по моему телу, оглаживая изгибы.

– Не успел… – неразборчиво повторила я, пытаясь рукавом утереть и нос, и щеки.

Атмосфера между нами разрядилась так же резко, как и накалилась. Я прижалась лицом к его полувысохшей форме. Ловкие мужские пальцы пробрались в спутавшиеся волосы, и Норд прижал мою голову, будто пряча на своей груди. Дамбу внутри прорвало. Чёртовы рыдания, пущенные на самотёк, казалось, никогда не закончатся.

Норд же оглушающе громко молчал. Не помню, сколько мы так стояли, не расцепляя рук, пока в какой-то момент вдалеке не послышался короткий свист.

Мой командор аккуратно отстранил меня. Теперь я ощущала на себе лишь блуждающий взгляд цвета расплавленного металла, который грозился затопить весь окружающий мир. Чтобы тот, замурованный навечно, застыл под ним.

– Это Уиллсон, – охрипшим голосом предположил Норд: – Оставайся здесь…

Свист настойчиво повторился, когда он, тяжело вздохнув, будто сменив этим лик на арктический лёд безразличия, направился к выходу. Я, дрожа всем телом, сползла по стене, у которой так и осталась стоять, провожая Норда увлажнившимся взглядом.

Посмотри на меня.

Пожалуйста, посмотри на меня.

Ещё один раз.

Столько раз, сколько понадобится, чтобы я вернулась в норму.

Норд будто ощутил мой внутренний призыв. Коротко обернулся через плечо и, прежде чем выйти за порог пещеры, ободряюще добавил:

– Поговорим позже, Грейс… Когда оба придём в себя.

Через несколько минут, он возвратился вместе с капитаном Уиллсоном. Сил больше не осталось. Всё остальное я стала выполнять на каком-то грёбаном автопилоте…

***

Уиллсон долго обнимал мою сгорбленную фигуру у скал, сбивчиво и торопливо объясняя, почему был вынужден покинуть меня тогда на форпосте. Ох… Отмотать бы время назад, когда это было единственной глодавшей меня проблемой.

Стоило неимоверных усилий проявлять внимание и держать лицо, потому что меня уже не беспокоили ни разъяснения капитана, ни наши дальнейшие действия. Внутри простиралась безразмерная пустошь… Возможно, это и к лучшему. Отчасти это было нужно, но…

Я смотрела лишь на него. На стоявшего поодаль Норда, который с непоколебимым равнодушием озирал пейзажи. И лишь когда переводил взгляд на меня, в нём вспыхивало серебряное пламя.

Мне жизненно необходимо поговорить с ним. Именно сейчас, а не потом, но обстоятельства складывались не в нашу пользу – нужно идти дальше, да и не хочется, чтобы Уиллсон становился свидетелем трудной беседы. Я терялась в догадках, что именно сейчас чувствует мой командор, кроме необъятной ярости на Томаса. На то, что случилось. Было ли ему противно от того, что тот прикасался ко мне? Злился ли Норд на самого себя за то, что не уберёг, хотя мы оба понимали, почему? Изменятся ли наши и так начавшиеся непросто отношения после всего?

В душе что-то с боевым кличем восстало.

Пытается ли он поставить себя на моё место, чтобы в полной мере прочувствовать ту боль и унижение, которые я испытала в камере? По причине которых вынуждена скрывать правду?

– …ребята уже с нетерпением ждут вас в нашем импровизированном убежище, – донесся как сквозь толщу воды до моего слуха голос капитана, который разъяснял путь и дальнейшие действия: – Идти около мили. Патрулей на этом клочке суши не видно. Дозиметр поймал криптококк только далеко на севере.

Норд подошёл к нам, когда мы принялись проверять работоспособность оружия. Нерушимый, неумолимый, принципиальный. Как гора, которую не сдвинуть. Но мимолетное касание ладони по моей пояснице наполнило теплом и надеждой.

Я виновато взглянула на него и сосредоточилась на Уиллсоне, который доставал из кобуры пистолет и запасной дозиметр для меня. Стало немного легче. Безмолвие Норда распаляло мое нетерпение, и единственное, на что оставалось рассчитывать – разбор полётов по прибытие. Так что, сжав волю в кулак, я без лишних возражений замкнула нашу колонну, выдвинувшуюся вглубь джунглей.

Милю спустя открылось неожиданное зрелище, заставившее на время позабыть обо всех переживаниях. В тени раскидистых пальм, недалеко от берега я заприметила скрытый самими джунглями уютный двухэтажный жилой дом. Темно-синие стены, будто повторяющие цвет моря, шумевшего сегодня особенно громко, белое, немного облупленное крыльцо, такие же в тон наличники на окнах. Видеть такое жилище на Островах, привыкнув к строгим военным постройкам, необычно. Откуда он у Уиллсона?

Окна плотно зашторены. Ни единого движения рядом с домом или внутри. Густые заросли повсюду. Друзья, очевидно, в тишине ждали нашего появления.

– Отгоню и спрячу джип, – коротко бросил капитан Норду и отдал ключи, скорее всего, от входной двери. – Если повезёт, его не найдут. Мало ли, может ещё воспользуемся. Смотрите в оба, и старайтесь сильно не шуметь: проплывающая береговая охрана никуда не делась.

Мысленно выстроив карту Островов, я поняла, что Уиллсон с освобождёнными друзьями заехали сюда по мосту, двигаясь по дорогам от Центрального.

– Понял, – кивнул Норд, забирая связку.

– Если не вернусь через полчаса, не идите за мной. Следуй своему плану, каким бы он ни был, – решительно проговорил Уиллсон, сжав его плечо, а затем окинул меня тёплым взглядом на прощание.

– Ты уж постарайся, капитан. Постучись дважды с интервалом в пять секунд: я пойму, что это ты, – сказал ему Норд напоследок и повернулся ко мне, стоявшей за его спиной.

На несколько секунд мы столкнулись взглядами. Я первая отвела свой, и Норд, продолжая буравить меня, мягким касанием дотронулся до локтя, указывая кивком на крыльцо.

– Удачи, сэр, – промолвила я Уиллсону и пошла вслед за своим командором.

Время давно перевалило за полдень. Вокруг дома – ни души, и прислушиваться можно было лишь к стрекотанию джунглей. Оставалось надеяться, что сухопутные патрули действительно здесь не объявятся.

Без лишних слов, Норд почти беззвучно открыл входную дверь и пропустил меня внутрь. Кротко улыбнувшись, я проследовала вперёд. И первое, что заметила в коридоре дома: огненно-рыжую копну волос. Обладательница которой накинулась на меня прямо с порога.

– Наконец-то! Наконец-то!!! – пропищала Ким на ухо, стараясь звучать как можно тише, и я сдавила её в ответных объятиях.

Как мне её не хватало! Хвала Островам, она в порядке! Только в этот миг, обнимая любимую подругу, я ощутила, как расслабляется тугой узел внутри. Положив подбородок на её плечо, я широко улыбнулась стоящему за подпрыгивающей Ким хмыкающему Лэну и облегченно вздохнувшему Крису. На короткое время забыв о своём разбитом состоянии после спасения. После беседы с моим непростым мужчиной…

Норд же осторожно «отодвинул» наше сплетение тел в сторону, запирая дверь, и прошёл в коридор. Я, стиснув Ким, незаметно наблюдала за ним. Он крепко пожал руки по очереди Лэну и Крису, а первый позволил себе легонько приобнять его за плечи, дружески стукнув кулаком в грудь.

– Всё ещё жив, старина?.. – усмехнулся Лэн.

– Куда я денусь… – Норд исподлобья взглянул на меня, хмыкнув в ответ.

Что ж, мои наблюдения спалили. Внутри натянулась струна ожидания: этот взгляд собственника порабощал меня, того не ведая.

Ким, вдоволь наобнимавшись, высвободилась из хватки и повернулась к ним.

– Никогда не думала, что скажу это, но… Я рада тебя видеть, командор Эммерсон, – скорчив рожицу, выдавила она, легонько потрепав его по плечу.

Я спрятала улыбку, памятуя о том, как Ким раздражала Норда, но последовавший ответ, на удивление, оказался спокойным и соответствующим:

– Я тоже рад, что ты в порядке, – оглядев всех присутствующих, он добавил: – Что мы все в порядке. Это было чертовски непросто.

– Не то слово, – поддакнул Крис и добродушно улыбнулся мне.

Мы обменялись дружескими объятиями, а после и с Лэном, пока мой командор и что-то втолковывающая ему Ким уже двинулись в сторону, скорее всего, гостиной.

Старые обиды и выяснение отношений с Крисом забыты. Мысль о том, что нам всем дан шанс многое начать сначала, грела до кончиков пальцев. У нас и вправду получилось спастись из западни жестокой несправедливости и воссоединиться в виде своеобразной команды. Перед которой теперь стоят серьёзные вопросы дальнейшего выживания: прожить в доме Уиллсона до старости, скрываясь, не улыбалось.

Лишь бы объясниться с Нордом. Адекватно поговорить, понять друг друга, загладить вину…

Убранство дома было не таким ожидаемо аскетичным. Я с интересом осматривалась по сторонам, ощущая себя в большой компании намного безмятежнее. Пока мне не хотелось обсуждать случившееся в пещере, вспоминая творящуюся бурю внутри, даже с Ким – от длительных расспросов подруги стало бы только хуже.

– Чей это дом на самом деле? – я пропустила Лэна вперёд и задала вопрос своему бывшему однокурснику.

– Родителей Уиллсона, – незамедлительно ответил Крис и вкратце передал детали, которые знал.

– Надо же… – задумчиво протянула я, когда он закончил рассказ.

Я так давно работала под началом Уиллсона, но только сейчас узнала, что он изначально… Родился на Островах. Невероятно. Об остальном не знали даже ребята. Что ж, будет о чем поспрашивать капитана после возвращения.

Заметила лестницу, ведущую на второй этаж. Обстановка жилища была в серых тонах, но тут и там попадались милые вещицы, скрашивающие излишнюю пустоту – небольшие вазы, старые фоторамки без фото, статуэтки в виде геометрических фигур.

Уиллсон явно следил за домом. Наверняка обставил его по своему усмотрению, заказывая что-то с Материка, несмотря на то, что не собирался здесь жить. Это было так трогательно и не похоже на капитана. От мыслей, что так он, возможно, до сих пор чтит память родителей, сам будучи в возрасте, близком к шестидесяти, тоскливо защемило сердце, не знавшее материнской и отцовской любви.

Ребята уже ушли в комнату, когда я поняла, что осталась в коридоре одна. Спохватившись, направилась за ними. Крис уселся на уютный диван графитового цвета, я – рядом, пока остальные занимали места, кто где: Ким плюхнулась на колени к Лэну, который облюбовал такого же цвета кресло, а Норд…

С молчаливой серьёзностью прошёл к соединённой с гостиной кухне, где за небольшой барной стойкой принялся искать что-то. Время от времени, он бросал на меня долгие, изучающие взгляды… Правда, никакого ревностного намёка на то, что Крис сидит рядом, что-то оживлённо рассказывая. Я хоть и старалась вести себя непринужденно, с каждой минутой сохранять невозмутимость становилось всё тяжелее. Подобно кораблю, меня шатало от волны к волне. От желания поговорить и всё расставить по местам до… порыва просто впечататься в губы Эммерсона. И его взоры не облегчали задачу.

Пока Ким в своём эмоциональном стиле щебетала, перебивая Криса, и пересказывала нам о приключениях в карцере, я украдкой бросала взгляды на часы на стене, ожидая Уиллсона. Вдруг заметила, что то же делает и Норд. Он выудил откуда-то стакан и теперь осушал из него воду небольшими глотками, слушая Ким, но отвлекаясь на наручные часы.

Вновь столкновение. Глаза в глаза.

Бровями указав на стакан и кивнув в мою сторону, он безмолвно уточнил, не хочу ли я пить, и чтобы ухватиться за соломинку какого-либо контакта, я, также не перебивая Ким, ответила ему кивком.

– …и тут мы перебегаем до джипа, – моя подруга резко и громко хлопнула в ладоши, отчего бедный Крис рядом вздрогнул, а я чуть было не разлила воду, которую мне передал подошедший Норд: – Пулей залетаем туда – и по газа-а-а-м!

– Спасибо, – тихо ответила я ему, на что Норд многообещающе, но коротко улыбнулся и отошёл обратно к стойке.

Ким говорила что-то ещё, но я слушала вполуха, теперь отчаянно желая остаться с ним наедине. Правда… Раны на губах саднили, а вот бедро вело себя намного лучше, и надо отдать должное присутствующим – никто не решился спросить о том, кто так разукрасил моё лицо. Даже Ким.

Посмотреться бы в зеркало да понять, насколько дурно выгляжу…

Раздался непродолжительный стук в дверь, заставивший всех насторожиться. Когда Норд, оставив стакан, вышел из гостиной, через отмеренные пять секунд звук повторился. Я поспешила заверить ребят, что всё в порядке:

– Это Уиллсон. Спрятал джип и вернулся.

И действительно, через минуту капитан прошествовал в гостиную, целый и невредимый.

– Ну что, – уперев руки в бока, он оглядел всех, когда Норд встал позади: – Пока всё складывается просто отлично. В окрестностях тихо. И поэтому предлагаю немного расслабиться и для начала отужинать. Вы наверняка все очень голодны.

Ким издала тихий воинственный клич, вскинув кулаки – ну ещё бы, она просто обожала вкусно поесть. Лэндон с Крисом со смехом переглянулись и одобрительно закивали капитану.

Один Норд не разделял всеобщего воодушевления и с тем же отстранённым видом что-то коротко шепнул Уиллсону. Тот указал ладонью на один из шкафчиков кухонной мебели, прошептав: «Точно-точно…», и через мгновение командор уже шёл ко мне с аптечкой в руках. Я так и осталась сидеть на диване, боясь пошевелиться, словно если бы встала, Норд передумал бы подходить.

Уиллсон потрепал Ким по волосам, пока они втроём с Лэном принялись за готовку, до этого предусмотрительно отослав Криса в коридор. Там под ковром был вход на цокольный этаж, в подвал, где, оказывается, хранились припасы. Капитан всё предусмотрел. Интересно, когда успел?

Гостиную заполонили негромкие разговоры и смех, и наши тихие голоса с Нордом утонули в общей нарастающей радости долгожданного освобождения.

– Надо обработать твои раны, – хмуро проговорил он, присаживаясь рядом и открывая коробку с медикаментами.

– Может, я сначала помогу им с едой? – кивнула я в сторону суетящихся друзей, попытавшись осторожно возразить.

Норд иронично усмехнулся, медленно рассуждая вслух:

– Красивая. Умная. Снайпер. Умеет готовить. Просто мечта любого мужчины, – черты его лица смягчились, когда он добавил обольщающим шёпотом после: – Ещё бы не палила из винтовки в этого самого мужчину и поменьше скрывала бы правду – цены бы не было. Обойдутся без твоей помощи, их и так там трое.

Дыхание сорвалось. Я выпрямилась и молча подвинулась ближе, проглотив саркастичный ответ. Всё, что ни скажу, будет или во вред, или наоборот, – пока эмоциональный фон наших отношений размазан, непредсказуем.

Наблюдая, как пальцы Норда четким движением вскрывают упаковку какой-то мази и ваты, я расслабила губы.

– Это, конечно, не регенерирующая сыворотка, но тоже неплохая вещь, – он осторожно приложил кусок белой мягкой, пропитанной средством, ваты к ним. – Подержи, пожалуйста.

Послушно прижав её пальцами к ранам, я опустила глаза, пока Норд каким-то другим средством проходил по моей скуле.

– Я так и не узнала… Куда попала тогда… – раз он сам вновь заговорил про случившееся, нужно выяснить, насколько сильно ранила его.

Напряжение между нами натянулось канатом. Я встретилась взглядом с пасмурным напротив, пытаясь прочесть всё то, что оба не могли пока высказать друг другу.

– В плечо, – сдавленно ответил Норд, вкладывая в мою руку мазь и антисептик: – Всё уже зажило, милая. Уиллсон отлично зашил его. Забери это собой и после ужина обработай увечья ещё раз.

– Норд… – видя, что он собирает аптечку и хочет отойти вновь, шёпотом выпалила я, пытаясь добиться большего. Совершенно других слов. Невыносимо тяжело ощущать его запредельный самоконтроль: – Не надо так…

– Как, Грейс? – лёд в его глазах резко треснул, и за ним вспыхнул огонь. Всё-таки… Ему не всё равно… – Разве я могу иначе?..

Напряжение спало. Осталась тишина, и мы друг у друга. Стального цвета взгляд проникал под самую кожу. Я видела в нём термоядерное смешение эмоций – злости, частиц ревности, и…

С моих губ сорвался выдох.

Всё ту же знакомую страсть ко мне. Желание. Жажду.

Я покачала головой, не нарушая зрительного контакта, и поспешила ответить:

– Нет… Командору не положено иначе, – дотрагиваясь до чуть огрубевшей ладони Норда, добавила с твёрдостью, которую не ожидала от себя: – Но я жалею о том, что произошло. Обо всём. И не хочу, чтобы ты перемалывал это в себе. Без меня…

Норд глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, и оглянулся на наших товарищей. Вернув мне своё внимание, он умиротворённо, но властно проговорил:

– Тебе нужно отдохнуть и восстановить силы. Правда. Поужинаем и уединимся, Грейс. И ты расскажешь мне всё. Как всё было.

Я с готовностью закивала, боясь нарушить момент понимания. Встала с дивана вслед за Нордом, только потом заметив, что моё касание он перевоплотил в сплетение наших рук. Которое, кажется, и не думал более разнимать.

Глава 11. Осознание и примирение

Норд

Такой ад внутри я не чувствовал давно.

Глубокие вдохи не помогали. Рациональные доводы о том, что нужно выждать, не помогали. Даже если бы я разнёс на куски грот – тоже не помогло бы.

Лишь взгляды на Грейс чуть сдерживали порыв ринуться на Центральный Остров и размазать ублюдка по стене.

Не перегнул ли я с ней палку? Грейс и так напугана вконец, а я будто усугубил положение. Недостаточностью своей эмпатии. Скрытым упрёком про выстрел. Отсутствием нормальной поддержки.

Просто идиот.

Но опять же…

Если ты всю жизнь привык быть требовательным к людям, скрываешь то, что думаешь и чувствуешь, то когда дело касается девушки, на которую, как минимум, не плевать, невольно проецируешь на неё то же отношение.

Пытаясь разобраться в себе, я все прошедшие часы с момента разговора с Грейс чувствовал несвойственное смятение. Оно выражалось одновременно в целом клубке пёстрых эмоций: меня невыносимо сильно раздражал и выводил факт того, что Том прикоснулся к ней. Чуть было не взял силой. Я не должен был этого допустить. Как угодно, но не должен был: моя ответственность – ее безопасность. Всё вышло из-под контроля, потому что меня не было рядом. Лава бешенства топила нутро, потому что не смог уберечь её от телесных и душевных травм. Что не всевластен.

С другой стороны, эго восстало, потому что она скрыла от меня посягательство на своё тело и честь, оправдывая желанием уберечь от мести. Не рассказала обо всём сразу же. Это злило. Чертовски злило.

Хотя…

Объективно думая об этом на трезвую голову – её вины нет ни в чём. Она поступила верно: спасение было на первом месте. Не до ужасающих пересказов, где башню мне снесло бы моментально. В этом случае, точно отклонился бы от плана.

Грейс права. Я бы бросился мстить незамедлительно.

Месть… Прекрасное слово, перекатывающееся на языке холодным металлом. Томми не знает, что уже труп. Картинки в воображении были достаточно яркие, словно приговор уже исполнен.

Я видел, как наношу удары долго, мучительно, наслаждаясь его криками о пощаде. Ломая кости и разрывая сухожилия, чтобы ублюдок харкал и захлебывался кровью.

С трудом попытался сконцентрироваться на разговоре за столом – Уиллсон при поддержке Ким, Лэна и Криса сварганил довольно неплохой ужин, поглощая который все попутно обменивались новостями, размышлениями и рассказами о случившемся.

– Как так вышло, что вы родились на Островах, сэр? – с набитым ртом спросила подруга Грейс.

– Мои родители были офицерами, – неохотно начал Уиллсон, понимая, что пора объясниться как следует. – Оба инструкторы. Так вышло, что мать забеременела и не захотела возвращаться на Материк, оставляя отца служить одного. Как и он не собирался бросать её. Тогдашний Главный командор позволил им в качестве исключения остаться на Островах и жить отдельно на малом архипелаге.

– Да у вас, считай, не было выбора! – округлила глаза Ким в ответ, взмахнув вилкой, на что Лэн устало вздохнул. – Как представлю вас маленького с автоматом наперевес, аж смеш…

– Вот же засранка.

Перезвон приборов нарушил общий, тихий смех под беззлобный комментарий Уиллсона.

– Почему же нынешнее руководство не знает об этом доме? – деловито осведомился Лэн, перехватив инициативу, пока его благоверная с остервенением вцепилась в тушеную говядину.

– Командующее звено в Штабе менялось не раз. Мы отлично охраняем всё, что угодно, только если это имеет значение. Потерять один документ на небольшой гражданский объект малого архипелага, на котором нет ни дичи, ни стратегических военных построек – не так уж и трудно. Поэтому здесь толком и нет патрулирования: без обид, Лэндон. Вот я и потерял, на всякий случай, – хмыкнул Уиллсон, хитро подмигнув внимавшему Крису, чем вызвал одобрительную усмешку последнего: – Собирался после отставки жить здесь себе в удовольствие, да вот… Пригодилось раньше.

Я украдкой взглянул на Грейс, поймав её мимолетную улыбку.

– Насчёт отлично охраняем что-то значительное я бы поспорил… – медленно проговорил я, выдержав паузу, отчего все сначала напряглись, тоже вспомнив слитое оружие, но после устремили взгляды на Лэна, который подхватил беседу.

Начал он повествование с того момента, как мы с ним тогда разошлись у ангара – Лэн направился на Материк, и там за ним увязалась Ким. Я – за Максом и Сэмом, даже не предполагая, что моя Грейс тоже не останется в стороне и последует за мной. Капитан и Крис слушали заинтересовано, не перебивая, ведь никто из них до той минуты не знал доподлинно, что на самом деле произошло в те дни.

Я вновь поднял взгляд на Грейс, которая, съев половину своей тарелки, неохотно ковырялась вилкой в остатках еды и периодически морщила лицо – переживать заново всё случившееся, погружаясь в рассказ Лэна, ей явно неприятно. Она была всё в той же водолазке, и мои пальцы невольно вздрогнули, когда вспомнил, что под серым воротником…

Видеть на ней чужие мужские отметины было за пределами моей адекватности. Это зрелище терзало похлеще её привлекательного, но разбитого сейчас лица и простреленного бедра.

Как он только посмел…

Контроль, Норд, контроль. Не провоцируй сам себя. Чаша терпения и так переполнена.

Мысли резко метнулись к воспоминаниям о том, насколько мягка кожа на этих самых бедрах. Как сильно я сжимал их в тот единственный раз. С какой отдачей извивалось красивое стройное тело Грейс в моих ладонях. Как громко и искренне она стонала, когда я входил в неё…

«Блять, да держи себя в руках!..» – я отвесил себе ментальную оплеуху, напоминая о том, что после того, что ей пришлось пережить, возможно, мы не сразу вернёмся к безумному сексу. Я не умею извиняться, не умею заботиться о ком-то, но сейчас чётко понимаю, что, похоже, придётся этому учиться, если хочу, чтобы она была со мной.

А я хочу.

До сухости в глотке, до колотящегося в ребра сердца и до явного дискомфорта в паху хочу этого.

Иногда начинает казаться, что ни на какую другую уже и не встанет, хоть о других ни разу не думал за всё время. Мифические сплетни про влюбленных до безумия парочек и то, как они желают только друг друга, начинают обретать смысл и становиться правдой… Или может я превращаюсь в чересчур сентиментального кретина? Если, конечно, эрекцию только от присутствия одного человека можно назвать сантиментами.

Хищник внутри облизнулся. С тяжёлым вздохом еле усмирившись, я опустил взгляд на губы Грейс. И именно в этот момент она осторожно посмотрела на меня. Застыла, не шевелясь, только отложила вилку. Я постарался вложить в посыл многое, но основным было следующее – когда ты позволишь, я сам оставлю на тебе столько поцелуев, укусов и засосов, чтобы твоё тело помнило и знало только меня одного.

Она судорожно сглотнула, будто что-то на самом деле считывая и улавливая, и я остался доволен эффектом.

Весь этот ебучий инцидент, перевернувший с ног на голову наши жизни, заставил на время забыть о том, что я думал и говорил Грейс раньше. Как вынуждал её краснеть под своими многообещающими фразами и взглядами, но…

Мы постепенно вернёмся к началу, милая…

– Так, в итоге, – перебила Лэна Ким: – Что было на форпосте, Грейс, когда мы разминулись?

За столом воцарилось напряжённое молчание, и все, кроме меня, в ожидании уставились на неё. Я перевёл взгляд на стол. Слушать со стороны о событиях, в которых мы оба принимали непосредственное участие, было некомфортным, но Грейс постаралась придать голосу твердость и пересказать всё без лишних эмоций, словно давала отчёт по разведке:

– Я доехала туда с группой бойцов, когда мы с тобой разошлись. Боялась не успеть. Там меня встретил Том, – лишь на грязном имени её голос чуть сорвался, но тут же вернулся на прежнюю интонацию: – Почти сразу приставил к голове пистолет, когда увидел, как Норд гонится за внедорожником Макса и Сэма.

– Вот козёл… – тихо выругался Крис про бывшего командора Дивизиона внешней разведки, сжав кулаки, и я не сразу заметил за собой то же самое.

Но Грейс никак не отреагировала на комментарий и продолжила:

– Мы поднялись на позицию, и когда я отказалась стрелять в тебя, – она подняла на меня свои ярко-голубые глаза, в которых сквозило отчаяние, – он пробил мне ногу. Ничего другого не оставалось… Если бы я не выстрелила в тебя первой, это сделали бы другие снайперы. Уже насмерть.

– Ты шмальнула в собственного мужика, крошка?! – неверяще воскликнула Ким, видя, что я молчу.

Крис смущенно отвёл взгляд, Лэн внимательно осматривал то Грейс, то меня, а Уиллсон сложил руки на груди и печально качал головой, сочувствуя нам:

– Д-да… – Грейс запнулась, спрятав руки под стол. Я был уверен: она их нервозно заломила. – Я увидела, что Норд недалеко от волнорезов, и решила, что, если как-то дам ему понять выстрелом, что на него нацелены другие винтовки и нужна фора, чтобы скрыться, то у него появится шанс. Я пыталась намекнуть ему. Знаю, звучит глупо… Но я надеялась, что он как-то поймет всё это… Изобразит мёртвого после моего выстрела и потом спрячется…

– Ну как, быстро понял намёк? – беззлобно усмехнулся Лэн в мою сторону, на что я лишь мрачно свёл брови к переносице.

– У меня не было выбора, – тихо добавила Грейс в конце.

Я негромко хлопнул ладонями по столу, поднимаясь с места. Этот разговор начинал действовать на нервы, и я не хотел, чтобы она выглядела так, словно оправдывалась за свои действия – сам-то я уже давно понял, Грейс всегда была на моей стороне.

Все старые сомнения, что посещали больной разум, когда я лежал в воде, остались в прошлом.

– Она поступила верно, – чётко и бескомпромиссно проговорил я, на что и Лэн, и все остальные приняли серьёзное выражение лиц: – Да, была огромная вероятность осечки; да, многое могло пойти не так – та же пуля могла угодить не в плечо, а задеть органы – но это лучше, чем если бы этот урод Томми застрелил бы её. Или его прихвостни изрешетили бы меня.

– Однозначно, – задумчиво вставил Уиллсон и поднялся с места: – Я предлагаю на сегодня закончить эти милые беседы о былом и пойти отдохнуть. У всех выдался, мягко говоря, тяжёлый день, а у кого-то и недели. Завтра обсудим всё остальное.

С благодарностью кивнул ему, но пока все молча вставали, шаркая стульями, неугомонная Ким всё равно продолжила засыпать меня вопросами:

– Получается, ты, раненый, доплыл до Острова Бурь? Оказался в лесу? Как ты, блять, вообще там выжил? Насколько далеко ушёл, чтобы спрятаться? За твоим типа мёртвым телом даже не послали отряд?..

– Ты что, не слышала Уиллсона? – с лёгким упреком пресёк ей Лэн. – Оставь человека в покое. Захочет – завтра расскажет.

– Просто мы никогда не уходили так глубоко в лес, ведь всегда считалось, что там заражённая криптококком зона! Сильно, мать её, заражённая! – всплеснула она руками в ответ, затем с горящим взглядом вновь повернулась ко мне: – У тебя точно нет никаких признаков? Обострения чего-нибудь?

– Есть, блять, – закатил я глаза, саркастично скривив лицо: – И если ты сейчас же не переведешь тему, будь уверена, обострение тут же передастся и тебе.

Грейс и Крис, помогавшие капитану убирать посуду, тихо засмеялись вразнобой, а Ким лишь обиженно насупилась.

– Просто хотела послушать интересную историю о выживании… – бурчала она под нос, пока Лэн ободряюще растирал ей плечи.

– Кстати о выживании, – устало потёр я лицо ладонями, уходя за стойку с грязными стаканами. – Что у нас имеется здесь из припасов на данный момент, капитан?

Уиллсон почесал лысый затылок, озираясь по сторонам и прикидывая в уме ответ.

– В оборудованном подвале немало еды – хватит на несколько недель точно. Есть какая-то одежда, правда старая – осталась со времен моего юношества и жизни родителей, – он аккуратно достал свой пистолет, посчитав патроны, и продолжил: – если моль не поела. У нас дефицит оружия и экипировки. Нужных сывороток, ну и в теории, транспорта, если джип обнаружит патруль.

– Так, – медленно протянул я, сложив руки на груди и прислонившись к одному из шкафчиков кухни. – Уже неплохо… Надо ещё что-то сделать со связью между нами. Рации или что-то типа того, но так, чтобы «Тиррария» не засекла волну. Насчёт оружия у меня есть пару мыслей, но давайте тоже отложим на завтра. На свежую голову.

– Я так понимаю, свет зажигать не стоит? – Лэн жестом ладони извинился, что перебил, и с сомнением задал этот вопрос.

– Да, – кивнул Уиллсон. – Дом спрятан среди деревьев, под покровом ночи, но, если зажечь свет, будет неплохо просматриваться с моря. Катера-то патрулируют воды рядом с каждым Островом, сами знаете.

– А я предлагаю, чтобы мы все поочередно дежурили у двери. Периодически заглядывали за шторы, чтобы быть готовыми к прибытию врагов, если они всё-таки сунутся сюда, – воодушевленно добавил Крис, на что я и остальные мужчины тут же согласились.

Ким и Грейс молча слушали, ожидая указаний – школа Уиллсона не прошла даром.

– Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду считать нашу военную организацию врагом…

Я озвучил вслух то, в чём многие боялись признаться до этой минуты.

Мы теперь – абсолютно никто. Отверженные, по сути, те же чужаки, которые не смогли добиться правды. Отданные сами себе, без четкого видения будущего, без ориентиров.

Правда, у меня была цель, о которой собирался рассказать остальным завтра. Все присутствующие в этой комнате оказались здесь отчасти по моей воле. Из-за меня. И я чувствовал ответственность за каждого, кто теперь не мог вернуться обратно, не боясь быть расстрелянным на пороге Штаба. И только я один должен всё исправить, взяв на себя руководство дальнейшими действиями.

– С дежурством отличная идея, – я коротко кивнул Крису, а Уиллсон подхватил:

– Тогда сделаем следующим образом… На втором этаже две спальни: одна для вас, и для вас, – он по очереди посмотрел на Лэна и Ким, затем на Грейс и меня. – Мы с Крисом будет ночевать тут. Если мне не изменяет память, диван раскладывается…

– Но сэр, – чуть осипшим от долгого молчания голосом вступила Грейс, – это не очень справедливо. Всё-таки, хозяин дома – вы.

– Вот именно поэтому я отдаю вам спальни. Лично я хочу быть ближе к холодильнику, пока твоя подруга-засранка не слопала всю еду. И с каких пор ты перечишь приказу капитана? – с веселыми нотками спросил тот, на что мы усмехнулись. – Так вот, в эту ночь буду дежурить я и этот славный малый. Дальше будем меняться.

Он похлопал Криса по плечу, пока тот одобрительно тряс головой.

– Вот и решили.

Всё обсудив и не включая свет, мы в сумерках приближающегося вечера стали разбредаться по заявленным спальным местам. У лестницы я остановил уже собравшуюся подняться Грейс, осторожно задержав её за локоть, и тихо проговорил:

– Иди одна, я скоро. Хочу убедиться, что вокруг дома никого нет, и ещё раз переговорю с Уиллсоном.

Она задержала на мне потеплевший взгляд, накрыв пальцы своими.

– Хорошо… Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты понял, какая комната наша.

– Да уж, не охота набрести на этих двоих в неглиже, – я с усмешкой кивнул на бедного Лэна, на чьей шее повисла Ким – они уже добрались до последней ступени и, поглощенные друг другом, не слышали нас.

Грейс улыбнулась, чуть морщась от боли в губах, и я, взглянув на них, подавляя желание раскрыть языком и впиться грубым поцелуем, хрипло добавил:

– Обработай свои раны ещё раз. Не забудь.

Она мягко высвободилась из моего захвата и поднялась на две ступени выше. В полумраке глаза Грейс таинственно блеснули синевой и, в сочетании с шёпотом, связали моё нутро в тугой узел ожидания:

– Как скажешь, мой командор.

***

Неслышно затворив за собой дверь, я вошёл в отведённую комнату. Грейс лежала спиной ко мне, на кровати, закутанная в плед. В воздухе витал аромат свежести и какого-то цветочного мыла. Похоже, успела принять душ.

Она медленно повернулась в темноте, заглядывая через плечо.

– Ты уже спала? – тихо спросил я, стараясь рассмотреть её.

– Просто дремала, – Грейс приподнялась и прислонилась спиной к изголовью.

Я заметил её оголённые, не скрытые тканью найденной в шкафу ночнушки, изящные ноги, и ощутил лёгкое возбуждение, покалывающее тело. Прошёл вглубь комнаты, попутно снимая с себя пропахшую этим непростым днём футболку – куртка формы патрулирующего осталась где-то внизу. Глаза уже почти привыкли к сизому мраку, натыкаясь на очертания комода, столика, шкафа и кресла. В дальней стене была дверь в ванную, откуда аромат ощущался сильнее.

После стольких лет среди аскетизма Штаба отвыкаешь от такого уюта.

– Пахнет джунглями Центрального острова, – хмыкнул я, оставив грязную футболку на кресле и подходя к краю кровати.

– Единственное мыло, которые мы с Ким нашли на втором этаже, – Грейс тоже усмехнулась. – Я разделила его на несколько частей, для всех. Будем пахнуть джунглями.

Я присел у её ног, внимательно наблюдая за уже вполне заметными в полумраке реакциями Грейс. Мне не хотелось как-то спугнуть её. В памяти свежо то, как я там в гроте, выйдя из берегов, обхватил тонкую шею. Грейс казалась расслабленной, но кисти потянулись к подолу пижамы, пытаясь опустить ниже.

Не говоря ни слова, неторопливо и мягко перехватил её руки. Потом коснулся пальцами лодыжки, медленно пробираясь наверх, по изгибу натянутой мышцы на гладкой икре. Затем дошёл до её коленки, поглаживая кожу большим пальцем и слушая, как учащается дыхание напротив. Мне и самому стало трудно сдерживаться, но я постоянно напоминал себе, что и так причинил Грейс немало боли…

– Как бедро?.. – выдержав паузу, хрипло спросил я, направляя прикосновения выше, к месту, где был медленно заживающий след от вытащенной кем-то пули.

– Лучше… – прошептала Грейс, и я с удовольствием отметил, что кожа отозвалась мурашками, а она сама подвинулась чуть ближе ко мне: – В камере рану зашили и обрабатывали, хоть и не каждый раз. Это помогло не допустить осложнения…

Вновь неловкая тишина. Я видел, как она словно прощупывает почву и раздумывает над тем, как продолжить рассказ, и решил лишь молчаливо дождаться, не останавливая касания кончиками пальцев.

– Он оглушил меня. Тогда на форпосте, – отрывисто вздохнув, тихо начала Грейс, отведя глаза, но не убирая свою обнаженную ногу из-под моей руки. – И я очнулась уже в Верховном суде. Прошла через сущий ад, каждый день думая, что промазала и убила тебя.

Я затаил дыхание, слушая.

– Он не приходил. Долго не приходил. Пока за несколько часов до суда не заявился. Сначала я не могла отбиться…

Её глаза наполнились слезами, которые не пролились, и я начал жалеть, что не остановил этот разговор. С другой стороны, я хотел всё узнать… Мы должны обсудить. Это будет моим клеймом, пока не доберусь до Томаса.

– …потом я успела заметить оставленные охраной столовые приборы. Схватилась за нож, попробовала отбежать, чтобы метнуть в Тома. И он ушёл… Точнее, убежал… – Грейс всхлипнула, но улыбнулась мне: – Представляешь? Аж пятки засверкали.

Я не мог ответить ей тем же, потому что каждое сказанное слово врезалось в меня с прочерченным шлейфом огненных букв: «убить ублюдка», «убить ублюдка»…

– Мне было очень страшно, Норд… – улыбка сползла с покрытого полутьмой лица, когда её губы еле слышно пробормотали это напоследок.

Остановив движения по её коже, я ринулся вперёд, сгребая Грейс в крепкие объятия. Она уткнулась в шею, горячо дыша, а я зарылся обеими ладонями в её, увы, уже не пахнущие, как когда-то, мятой влажные волосы. От них сейчас исходил запах цветов.

– Я такой мудак, Грейс, – лихорадочно стал говорить ей на ухо, не анализируя слова и отдавшись на волю чувствам, прорвавшимся наружу, – Я такой, блять, мудак…

– Нет-нет… Я знала, что, когда ты узнаешь о случившемся, сильно рассердишься. Я знала. Не вини себя. Я предугадывала такую реакцию.

Твою мать. Она ещё и оправдывала моё поведение.

– Надо было выслушать тебя. По-нормальному выслушать, когда мы были в пещере. Выслушать и понять. Блять, я попросту не сберёг тебя…

Я хотел прижать её к себе ещё ближе, но Грейс сама вытащила руки и обвила ими мою шею. Поймав её во всю разгорающийся взгляд и опаляющее дыхание ртом, я провёл кончиком носа по её. Теперь между нами витали заряды тока – я слишком хорошо помнил, что это означало…

Грейс осторожно приникла к моим губам, игнорируя их шершавость от сухого ветра погони. Игнорируя боль в собственных. Невинный поцелуй с лекарственным привкусом мази поднял во мне невероятных размеров волну возбуждения. А когда она, приподняв край ночнушки, перекинула одну ногу и оказалась сидящей на мне, я чуть было не зарычал в голос.

– Грейс, милая… – сквозь пелену затмевающей похоти, я еле смог сложить слова в нечто цельное. – Ты… не готова… Ты столько пережила… Стоит ли? Уверена?

– Да, – её вкрадчивый голос чуть дрожал, и я явственно слышал в нём крупицы оставшейся робости и страха. – Уверена…

– Грейс…

Я не должен настаивать, я не должен…

Язык неподвластно мне прошёлся по её губам, с нежностью раздвигая их и встречаясь с её тёплым в ответ. Грейс прижалась к моим бедрам, выгибая поясницу, и словно невзначай потёрлась о молнию на брюках. О давно недвусмысленно поднявшуюся молнию на брюках…

– Мне стоит сходить в душ для начала… Я чертовски грязный… – я предпринял последнюю попытку оттянуть момент нашей близости, чтобы дать ей возможность отказаться: не знаю, насколько сильно этот ублюдок оставил след в её душе. – И милая… В первый раз я сорвался, но не думаю, что будет правильно заниматься сексом без…

– Я бы не позволила тебе сорваться, если бы не была на инъекциях, как и все женщины в «Тиррарии», – опаляющий шепот коснулся моего подбородка, и Грейс укусила меня. – А остальное – меня не волнует…

Мои руки в противовес сказанному блуждали по ткани на изогнувшейся спине, желая сорвать её как можно быстрее. И сжали ткань в ответ.

– Плевать… – ультимативно выдохнула в мои губы Грейс, царапая ногтями шею. – На всё плевать. Ты нужен мне… Сейчас…

Её последнее слово, почти мольба, утонуло в ушах, в которых я слышал лишь стук прилившей крови. Грейс вновь заёрзала, как раз в тот момент, когда я обхватил губами кожу на её ключице и опустил ладони на охуительные округлости ягодиц.

– Сейчас и всегда… – сквозь тихий стон договорила она.

Как скажешь, родная.

Глава 12. Кожа к коже

Грейс

Решение перевести утешающие меня объятия в нечто большее далось непросто. Но я хотела этого. Искренне. Тело всё ещё пыталось вяло сопротивляться, исключительно на каком-то рефлекторном уровне. Всё из-за познанных ударов насилия. Но я слишком сильно скучала по Норду. По его такой же мощной, хоть и немного исхудавшей фигуре; по его пылкости, по сводящему с ума шёпоту. По чуть шероховатым пальцам, невероятно горячему рту и по вздувшимся венам на руках…

Эмоции и тоска по нему взяли верх.

Усилием воли, а затем и переключив разум на чувства, мне удалось полностью расслабиться, получив инициативу. А когда я обхватила Норда ногами, сев сверху, и принялась мягко целовать, несмотря на ощутимую боль в губах, и вовсе познала в себе то, что до этого часто избегала по природной застенчивости даже с моим командором – желание раскрепоститься до конца…

Норд медленно и чувственно сжал мои ягодицы, рождая этим стон в горле. Приподнял меня, опустил и будто подвинул ещё ближе – моё тело ласково тёрлось об его мышцы, не позволяя добавить и пары дюймов расстояния.

Температура вокруг нас словно поднялась на несколько градусов, а воздух обволокло ароматом вожделения.

– Без тебя было невыносимо, – прошептала я, проведя ладонью по щеке, и посмотрела Норду в глаза.

Сцепка наших взглядов, говорящих друг другу о многом. И Норд прикусил мою ключицу, потом ненасытно ещё раз рядом. И ещё, пока я, зарывшись ладонями в пряди волос, с прерывистым дыханием прижалась щекой к его виску.

– Прости меня, Грейс…

Никогда ещё ничьи извинения так не распаляли меня.

Я ощущала, как непросто они ему дались.

Когда любимые губы прошествовали выше и накрыли след от засоса, оставленный ранее Томом, я всхлипнула от лёгкой боли – Норд попытался отметить меня ещё сильнее поверх, захватив зубами больший участок.

Моё тело на мгновение дрогнуло в его руках, замерло, и Норд отстранился, взглядом собственника, который я хорошо знала и помнила, всматриваясь в лицо. Я же невесомым жестом огладила аккуратный шов от пули на его плече.

– Моя, – тоном, не терпящим возражений, пробормотал он и накрыл губы своими. – Ты только моя. Была и будешь.

Ранки вскрылись, и мы оба почувствовали солоноватый привкус крови в поцелуе, но всё было уже неважно… Я застонала в его рот, обхватив ладонями мужественные скулы и непроизвольно выгнув спину – Норд воспользовался этим, сгребая ткань ночной рубашки в кулаки и поднимая её. В каждом жесте я ощущала разбавленную диким желанием непривычную для него нежность и понимала, насколько тяжело ему даётся контролировать себя и не перейти к более жёстким ласкам, которые так любил. Которые и я не была бы против испытать, но позже, когда пройдёт ещё немного времени.

За поцелуем не заметила, как Норд дёрнул мою пижаму наверх, обнажая полностью. Ткань отлетела куда-то в сторону, и я осталась лишь в нижнем белье, без бюстгальтера. Мы на мгновение остановились, потому что, судя по прожигающему моё тело взгляду, он не мог налюбоваться, водя ладонями по талии, а я – наоборот… Почему-то попыталась закрыть грудь руками, постеснявшись своего не менее измученного заточением вида. Смутившись ссадин, царапин и выпирающих рёбер.

Не говоря уже о том, что в этой позе я ощущала себя будто возвышающейся над Нордом, отчего моё тело предстало перед ним во всех деталях.

М-да. Чувства раскрепощённости хватило ненадолго…

Но мои запястья тут же были властно перехвачены Нордом и разведены в стороны, и я запрокинула голову, прикрыв глаза и прикусив нижнюю губу, когда он с тихим рычанием обхватил один из жаждущих его рот сосков.

Приласкав языком, он метнулся ко второму, одаривая и его настолько чувственной лаской, что я еле сдержала громкий стон, забывая о спящих товарищах. В какой-то момент, обе широкие ладони моего командора заменили горячие губы, сжимая полушария моей груди, и я, зажмурившись от невероятных волн возбуждения, лихорадочно прошептала:

– Не могу так больше… Хочу тебя в себе.

Мои слова подействовали на Норда катализатором – он с довольным, протянутым «м-м-м» тут же свёл обе округлости друг к другу, проводя влажную дорожку языком между ними, от чего я чуть было не вознеслась на небеса.

– Раз моя девочка просит… – Норд погладил мой живот, переместив обжигающие кожу ладони на ягодицы, и чуть приподнял меня.

Я поняла его жест: дрожавшими от желания пальцами помогла ему и себе освободиться от остатков одежды – брюки и бельё полетели туда же, к ночнушке.

Я вновь заняла своё место, наездницей медленно опускаясь вниз. Когда его пульсирующая и жаркая твердость коснулась влажной промежности, Норд откинулся на кровать, выпуская воздух сквозь сжатые зубы.

– Твою мать, да… – послышалась хриплая реплика, когда я поддалась немного вперёд, упираясь ладонями в мышцы на его груди.

И как бы я не хотела перейти к самому сладкому, тем более, сама прося об этом минутой ранее, всё же решила чуть помедлить…

Я специально прижалась жаждущим касания клитором к его головке, дразня и не позволяя войти, на что Норд до приятной боли вцепился пальцами в мои бедра. Стараясь не касаться ранения.

Продолжая провоцирующие, массирующие движения, от которых узел в животе затягивался искрящейся петлёй всё туже, я провела ладонью по его груди, заметив, как Норд всё ещё крепко держит меня, направляет вперёд и назад, имитируя секс.

Я обкусала и так измученные губы, стараясь сдерживать рвущиеся наружу звуки, но тщетно – стоны всё равно прорезали комнату вперемешку со всхлипами, которые заводили моего командора ещё больше. Он отвечал тяжёлым дыханием и вибрирующими рыками, которые молниями пробивали чувства внутри, заставляя гореть.

Дотла, до самоуничтожения.

Я опустилась ниже, изгибаясь, как кошка, и собрала языком дорожку за одинокой каплей пота на прерывисто вздымающейся груди Норда. Он вцепился руками в мои волосы, приласкав кожу на затылке и резко толкнулся бедрами к моим, отчего трение о клитор чуть не закончилось сокрушительным оргазмом для меня…

– Норд… – тихо заскулила я, инстинктивно запуская одну ладонь назад, за свою поясницу, но продолжая сбивчиво целовать его мышцы.

– Давай, малышка. Сама, – бархатный тон сорвался, когда я нащупала ладонью за своими откровенно раздвинутыми ягодицами его абсолютно каменный член.

Горячий.

Влажный от моей смазки.

С чертовски нежной кожей.

Как я вообще смогла терпеть так долго?.. И как до сих пор не сорвался с катушек сам Норд, не перевернув меня и не оттрахав до беспамятства?

Обхватив напряжённый орган пальцами под тихий стон моего мужчины, я провела несколько раз по длине и направила ко входу в себя. Изнывая от желания полноценного ощущения.

Норд не спеша двинулся тазом вперёд, а я напоследок с нежностью прикусила кожу в районе его ребер и медленно выпрямилась, откидывая волосы назад.

Он погрузился в меня лишь на какую-то часть, но я, не совладав с собой, изумлённо ахнула, так и оставив раскрытым рот в виде буквы «о». В этой позе я почувствовала сладкую, почти незаметную боль, и такую нереальную наполненность, что захотелось протяженно вскрикнуть, прежде чем двинуться глубже и дальше.

– Вот так… Да… – лаская и придерживая мои бедра, шептал Норд, помогая опускаться всё ниже и ниже.

Он прикрыл глаза на секунду, но потом, распахнув их вновь, впился в меня поистине дьявольским взглядом в сочетании с триумфальной полуулыбкой.

– Двигайся, малышка…

В этой позиции он для меня – слишком большой, слишком восхитительный, слишком заполняющий. Всё – слишком.

– Чёрт… – еле слышно просипела я, каждым дюймом себя чувствуя его, и когда Норд призывно облизал губы, я совершила первое плавное движение, которое выбило из наших грудных клеток два стона в унисон. – Норд, я… Ты просто сводишь меня с ума…

Я совершенно не контролировала свои слова – один вид лежащего подо мной Эммерсона с напряжёнными мышцами пресса, который скользит по коже моих бёдер пальцами и впивается в них тогда, когда толкается в меня сильнее, лишал любой способности связно думать и говорить.

– Больше никогда… Не смей… Что-либо скрывать от меня…

Услышав этот манящий шепот, я с рваным выдохом вновь плавно заскользила по Норду, царапая ногтями его живот. Руки были выпрямлены так, что приподняли и поддерживали грудь. Лихорадочно кивнула, уничтожаемая его сексуальным предупреждением, и сцепила зубы в новом стоне.

– Умница… Ещё, Грейс…

Затуманенными глазами я ловила хищнические взгляды моего командора по зовуще направленным в его сторону затвердевшим соскам.

Снова движение.

Ещё один толчок.

И ещё…

От затапливающих меня чувств и раздающихся звуков влажных шлепков, я наклонилась немного назад для нового угла проникновения, вновь запрокинув голову, и ни на секунду не могла представить, какой развратной лаской это обернётся…

Норд тут же оставил одно моё бедро, направив жаркую ладонь сначала на живот, затем переместив её ниже, под мой пупок.

– Моя Грейс… – в совсем небольшое расстояние из-за моего прогиба назад, между клитором и кожей его паха, с нежностью проник большой палец, и я резко зажала ладонью рот, чтобы не закричать от миллиона ярчайших ощущений. – Никакой больше лжи между нами. А теперь… Кончай для меня.

Всё смешалось в абсолютно единый переливающийся всеми цветами клубок: то, как я сначала тёрлась о его член собою; то, как Норд входил в меня после; мои ответные опускающиеся движения на нём… И сейчас его массирующий и надавливающий на точку наслаждения палец с параллельными непрекращающимися глубокими толчками – всего через какое-то мгновение я буквально рухнула на взмокшую грудь моего командора, вгрызаясь в его плечо, чтобы заглушить вскрик от дикого оргазма.

Наверное, я тоже оставлю на нём след…

Мое обещание не лгать под подписью первоклассного удовольствия.

Норд с довольным хриплым стоном перехватил меня так, что зажал между крепких бицепсов, не позволяя высвободиться. Его член всё ещё был во мне, и я ничего не могла поделать с мышцами, пульсирующе сжимавшим его. Я просто не могла прийти в себя, но, кажется, мне бы и не дали…

Схватив ладонью мои волосы, не расцепляя объятий, Норд прижал мою голову к своей шее; другой же надавил на поясницу так, что мой живот полностью лёг на его. Затем немного приподнял свой таз и…

Стал необузданно вбиваться в моё отчаянно парализованное его железной хваткой и отголосками оргазма ещё дрожавшее тело.

– Ещё! – три простые буквы размазались в тишине – мне удалось пролепетать их в его шею, губами приникая к коже, пока в меня быстро и так сладко вторгались: – Да! Да, пожалуйста… Норд, да!

Последнее «да» вылилось в протяжный бессвязный стон, с которым сплелись и гортанные звуки моего мужчины – он достиг своего пика, с такой силой вжимаясь в меня, что на долю секунды ощутила себя тростинкой, которую можно переломить.

Вены на руках Норда казались реками, вышедшими из берегов, по чьей поверхности заметно проносится рябь невероятного оргазма.

– Грейс… – он прикрыл веки, немного ослабив объятия и лениво переведя ладонь с поясницы на мою ягодицу. Сжав её, он повернул голову и с закрытыми глазами нашёл мои губы. – Блять… Это просто…

Его язык властно раскрыл мой рот, будто пытаясь выпить до дна, и я с наслаждением почувствовала, как медленно, но верно расслабляется его тело от полученной эйфории.

– Это просто великолепно, – всё-таки договорил Норд, устраивая поудобнее мою голову на своей груди и поглаживая плечо, покрывшееся мурашками. В его полностью севшем голосе послышался ласковый упрек с сексуальной грубостью, заставивший меня довольно улыбнуться: – Вот же довела меня… Твою ж мать…