Печать Нострадамуса. Божество в камне

Глава 1. Тот, кого не принимает смерть

В горле пересохло. За минувшие сутки, проведённые в пути, Мадлен не получила от Габриэль, сидевшей напротив, ни капли воды, ни куска хлеба. Руки, туго связанные за спиной верёвкой, давно онемели. Болела спина, а разум порой покрывался туманом, на час или два заставляя девушку выпасть из настоящего момента. В первое время Мадлен пыталась бороться со своей похитительницей. Крича, она громко звала на помощь, брыкалась, стараясь доставить Габриэль как можно больше неудобства. Но её сопротивление было сломлено. Боль и отчаяние вскоре заставили прекратить все свои попытки докричаться до мадемуазель Д’Эстре. Мадлен обмякла, забившись в угол сиденья, и не могла думать ни о чём, кроме жажды.

– Вижу, и ведьмам приходится нелегко без воды, – усмехнулась Габриэль, с восторгом поглядывая на поверженную конкурентку. – А я думала, ты сможешь наколдовать её себе или попросить помощи у Дьявола.

– Я не ведьма… и ты знаешь об этом… – устало, едва разомкнув сухие губы, прошептала Мадлен. – Почему ты так поступаешь?

– Я добропорядочная католичка! И обязана выдать ведьму на суд Бога.

– Добропорядочные католички не убивают людей, Габриэль. На твоих руках кровь кардинала, что скажет об этом Ватикан?

Габриэль зло сверкнула глазами. Её красивое лицо изменилось, сделав девушку похожей на ядовитую гадюку.

– Об этом никто не узнает. Твоим словам никто не поверит. Речи ведьмы пропитаны отравой в них нет истины, – прошипела она.

– А если король сам обо всем догадается? – спросила Мадлен.

– Я найду способ переубедить его.

– Габриэль, прошу… – Поездка становилась всё тяжелее, и Мадлен начало казаться, что она вот-вот лишится сознания. – Одумайся… ты совершаешь ошибку, берёшь на себя новый грех.

– Не тебе, ведьма, говорить о грехе! Думаешь, я не знаю, что произошло между тобой и Анри в той лесной сторожке? – Гнев буквально обуял Габриэль. Её руки подрагивали, тело не справлялось с той яростью, что кипела у неё в груди.

– Так вот в чём всё дело… – Мадлен наконец поняла, что двигало Габриэль на самом деле. То было не желание защитить короля, не праведный гнев верующей католички, а женская ревность, лютая и слепая. – Как ты узнала?

– Анри не скрывал этого. Однажды вечером я пришла в его покои, желая напомнить королю о своём существовании, своей любви и вечной преданности ему, но в ответ услышала лишь это: «Ты не Мадлен, тебе никогда не сравниться с ней, не занять её места ни в моём сердце, ни в моей постели». – Последнюю фразу Габриэль, наклонившись вперёд, буквально выплюнула в лицо сопернице. – И я обо всём догадалась, поняла, что ты соблазнила короля! Возможно, так и действует твоё колдовство!

– Я ничего не делала, Габриэль…

– Я не верю тебе! И вообще больше не желаю слышать твоего голоса. Надеюсь, инквизиция отрежет тебе язык, что источает одну лишь ложь. А пока… – достав откуда-то тряпку, Габриэль потянулась к Мадлен, – пока заткну твой рот чем придётся, чтобы из него не вылетали лживые слова.

Мадлен попыталась воспротивиться. Уворачиваясь, она поворачивала голову в сторону, старалась отпихнуть Габриэль коленями, но всё было тщетно. Мадемуазель Д’Эстре свершила задуманное, и вскоре грязная тряпица закрыла Мадлен рот. Дышать стало ещё тяжелее. Сознание меркло, а в голове испуганной птицей билась мысль: «Это только начало. Что случится, когда мы прибудем в Ватикан?» Отвечая на этот вопрос, неведомая сила рождала в сознании Мадлен ужасные картины её скорого будущего. Надежда на спасение медленно угасала.

Как долго ещё карета находилась в пути, унося Мадлен всё дальше от французского двора, девушке было неизвестно. Секунды, минуты, часы давно слились в единый бесконечный поток, не имеющий никаких границ. Мадлен давно не смотрела в окно, потеряла из вида Габриэль, сидевшую напротив. Часть её сознания всё ещё напоминала о её безвыходном положении: тело подскакивало на кочках, но зрение и слух отказывались показывать истинную картину несчастья. Перед взором Мадлен мелькали абстрактные тени, порой складывающиеся в причудливые образы. Пару раз девушке казалось, что её вот-вот накроет видение, но ничего не происходило. Будущее было скрыто от неё. Возможно, оттого, что его уже не существовало.

Наконец, кони сбавили шаг, карета покатилась плавнее, медленнее, и спустя некоторое время остановилась. Кто-то распахнул дверь и помог Габриэль выбраться из кареты. В этот момент Мадлен покачнулась и, не удержав равновесия, упала на пол меж двух сидений.

– Она внутри, Ваше Святейшество, – донёсся с улицы приглушенный голос Габриэль. А в следующий момент чьи-то сильные руки, схватив Мадлен за плечи, грубо выволокли её из кареты. Не заботясь о её состоянии, не обращая внимания на то, что пленница не стоит на ногах, её потащили вверх по высокими ступеням…

Не скрывая своего волнения, по дорожкам королевского сада в сторону небольшой часовни спешила Селеста. Оборачиваясь по сторонам, она то и дело проверяла – не следит ли кто-нибудь за ней. Добравшись до часовни, Селеста замерла на её крыльце, прикрыла глаза и мысленно обратилась к Господу с немой просьбой. Затем распахнула глаза, ещё раз обернулась – никого. И только тогда, открыв дверь, нырнула внутрь. Прежде, зайдя в часовню, девушка немедленно подходила к алтарю и, опустив глаза в пол, читала тихую молитву. Сегодня впервые всё было иначе. Скользнув взглядом по каменным стенам, девушка отыскала неприметную дверь, на которую прежде редко обращала внимание. Убедившись, что в этот час в часовне она одна, Селеста направилась к двери. Так поддалась не сразу, оказавшись слишком тяжёлой, но девушка справилась. Впереди её ждали каменные ступени, уходящие куда-то вниз. В другой ситуации бывшая фрейлина Екатерины Медичи ни за что не шагнула бы в темноту – но сейчас ей было необходимо продолжить путь. Сняв со стены горящий факел, Селеста начала спуск. Преодолев каменные ступени, девушка огляделась. Никогда прежде ей не доводилось бывать в подземельях, пронизывающих всю территорию Лувра. Было страшно, света факела не хватало, чтобы осветить все повороты и туннели, что проглядывали из темноты. Потоптавшись у подножия лестницы, Селеста заговорила, обращаясь к пустоте:

– Ты здесь?

Тотчас где-то справа мелькнула неясная тень. Селеста вздрогнула, почувствовав, как по ногам пробежал сквозняк. В темноте послышался звук задетого кем-то камня. Где-то недалеко пискнула мышь. И спустя несколько мгновений прямо перед девушкой выросла высокая стройная фигура в маске врачевателя чумы.

– Калеб! Ты ужасно меня напугал, – едва удержавшись, чтобы не закричать, обиженно выпалила Селеста. Тем временем Калеб снял маску и встряхнул головой.

– Извини, но по-другому поговорить в стенах замка у нас бы не получилось. Пришлось выманивать тебя сюда. Но давай не будем об этом. Ты что-нибудь узнала? – Взгляд некроманта взволнованно блуждал по бледному лицу Селесты, до последнего надеясь услышать хорошие новости.

– Её нигде нет, Калеб. Мадлен как сквозь землю провалилась! – Закусив губу, Селеста начала нервно расхаживать из стороны в сторону. – Это я виновата. Нужно было возвращаться в замок вместе с ней. Как я могла отпустить её одну?!

– Вряд ли ты могла подумать о чём-то дурном, – попытался успокоить Селесту Калеб, но выходило у него плохо. Уже несколько дней он пытался отыскать Мадлен, но она словно испарилась. Некромант не находил себе места. То же творилось и с Селестой. Обнаружив пропажу подруги, девушка забила тревогу. Она расспросила, казалось, весь дворец, но никто не видел, как Мадлен покидала Лувр, или же предпочитал молчать, боясь навлечь на себя неприятности. В это время Калеб прочёсывал окрестности Парижа, выспрашивал у местных жителей, не видели ли они королевскую фрейлину, одну или в чьём-то сопровождении. Но никто ничего не знал. И поиски снова и снова заходили в тупик.

– А король, как себя ведёт он? Не по его ли приказу спрятали Мадлен? – поинтересовался Калеб.

– Анри всё ещё наслаждается своим триумфом и празднует восшествие на престол. Вчера вместе с шутом покойного Генриха, пренеприятнейшим человеком, он отбыл в один из замков за пределами столицы.

– Мадлен не могла поехать с ним?

– Нет, короля провожали всем двором. Он и его экипаж были на виду. Я бы увидела Мадлен, будь она там.

– Что же могло случиться? – Топнув ногой, Калеб отвернулся, чувствуя, как его лицо начинает пылать от злого бессилия. – Если она попала в беду, если нуждается в помощи… – повесив голову, некромант опёрся рукой о каменную стену, – а я стою здесь и совершенно ничего не делаю…

– Калеб, – задумавшись, Селеста решилась озвучить то, что до этого казалось ей совершенно неправильным, – если никто из людей не может помочь нам отыскать Мадлен, может быть, есть способ найти её с помощью… ммм… иных сил?

Калеб встрепенулся, его плечи напряглись. Глядя в стену, некромант обдумывал слова Селесты.

– Я не владею такими знаниями. Мне неведомо, как отыскать пропавшего человека, – тихо заговорил Калеб. – Но я знаю, у кого можно попросить помощи.

– У кого? – затаив дыхание, спросила Селеста. Но Калеб лишь покачал головой.

– Я не могу назвать имени. По правде говоря, у неё его и нет. Спасибо, Селеста, ты дала дельный совет. Теперь дело за мной.

– Что ты будешь делать? Возьми меня с собой, я помогу…

– Нет, там, куда я отправлюсь, тебе делать нечего. Лишь те, кто близок со смертью, могут отыскать путь и спросить совета. Я пойду один.

– Это опасно?

– Не знаю, я никогда прежде не ступал на ту землю, но слышал о том, кто там обитает.

– А если и с тобой что-нибудь случится? – перепугалась Селеста, привыкшая беспокоиться о любой живой душе.

– Если это произойдёт… – Калеб задумался и спустя несколько долгих секунд запустил руку в карман. Кто-то вновь негромко пискнул, и в следующий момент Селеста увидела, как некромант легко сжимает в ладони крохотного серого мышонка. Фрейлина отпрянула в сторону.

– У тебя там мышь?!

– Это Бельфегор. Я прикормил его ещё в «Бедном путнике». Недавно вернулся туда, а малыш сидит ровно там, где я когда-то оставлял ему угощение. Вот я и забрал его с собой: вдруг коты съедят растяпу. Присмотришь за ним?

Не дожидаясь ответа, Калеб протянул Селесте серый комок. Девушка поёжилась: мыши всегда вызывали у неё брезгливое отвращение.

– Боюсь, я не смогу прикоснуться к нему, – честно призналась Селеста. Калеб удивлённо приподнял бровь.

– Почему? Смотри, какой он милый. Не хочу брать его с собой: там живой душе не место.

Селеста неосознанно поморщилась, но из вежливости шагнула вперед и посмотрела на крохотного мышонка. К её удивлению, этот малыш не вызвал в ней отвращения. Маленькие чёрные глазки посматривали на неё с живым интересом, у точечки носа подрагивали тоненькие усы. Маленькими лапками мышонок забавно почёсывал мордочку, будто прихорашиваясь перед важным знакомством.

– Ну же, погладь его, – произнёс Калеб.

Селеста медленно, волнуясь, вытянула вперёд руку и подушечкой пальца легко коснулась серой шкурки. Малыш не дрогнул. Осмелев, девушка несколькими пальцами мягко провела по его спинке.

– Ты ему нравишься: видишь, он доверяет тебе и совсем не волнуется, – заверил некромант. – Возьми его на время, а как вернусь, обещаю: избавлю тебя от заботы о нём.

Селеста продолжала сомневаться, но, понимая, что некроманта ждёт опасный путь, была не в силах отказать ему. Распахнув ладонь, она позволила Бельфегору перебежать на её руку.

– Вот так, малыш, – улыбнулся Калеб. – Веди себя хорошо, а я скоро вернусь за тобой. – Подняв глаза на Селесту, некромант благодарно кивнул: – Спасибо, что не отказала. Этот малый очень любит сыр, но может обойтись и хлебом.

– Я присмотрю за ним, – пообещала Селеста. И некромант верил, что девушка выполнит своё обещание.

Попрощавшись с мадемуазель Моро, Калеб надел на лицо маску, и вскоре скрылся в тени мрачных подземелий.

– А нам с тобой нужно вернуться в Лувр, – глядя на мышонка, тихо проговорила Селеста и по лестнице направилась обратно в часовню, а оттуда через сад в королевский дворец.

Под ногой снова хлюпнула топь. Вязкий туман окутал серые болота. Эти земли на севере Франции называли мёртвыми, и местные обходили их стороной. Сколько душ сгинуло на этих болотах, знала только сама смерть. Сегодня впервые за долгое время в этих краях появилась живая душа. Словно уговаривая Калеба повернуть обратно, над ним, каркая, пролетела стая чёрных воронов, но некромант даже не поднял головы. Стараясь не угодить в болото и не стать жертвой топи, он, аккуратно перепрыгивая с кочки на кочку, ловко балансировал на мокрых, покрытых мхом камнях. Здесь он был впервые: никогда прежде не доводилось ему посещать этих мест. Но слухи о мёртвой земле и том, кто обитал среди болот, не раз достигали его слуха. Чем дальше заходил некромант, тем гуще и плотнее становился туман. Спустя некоторое время он окутал всё вокруг. Калеб остановился и вытянул вперёд руку. Ладонь и пальцы растворились в серой пелене. «Значит, уже близко», – решил юноша и медленно продолжил свой путь.

Пройдя ещё немного, Калеб заметил, что туман начал понемногу рассеиваться. Впереди мелькнула тёмная высокая тень. Приблизившись к ней, некромант потёр руку; он нашёл ориентир, который искал. Перед ним на высоком деревянном шесте, воткнутом в болото, висела мёртвая человеческая голова. Она пробыла здесь так долго, что сказать наверняка, кому она принадлежала: мужчине или женщине, – было уже нельзя. Кожа практически слезла, оголив кости черепа, волосы выпали, оставив лишь спутанные клочки. В пустых глазницах поселилась чернота, от которой становилось дурно.

Любой, кому открылась бы эта картина, в ужасе бросился бы прочь, но только не тот, кто поднимает мёртвых из могил. Не дрогнув, не побрезговав, Калеб снял с руки чёрную кожаную перчатку. Вынул из-за пояса короткий кинжал и одним быстрым движением разрезал кожу на своей ладони. Из раны тотчас выступила алая кровь. Сжав кулак, некромант протянул руку к мёртвой голове и позволил крови упасть на её череп. Как только первая капля коснулась мертвеца, в его глазах зажёгся холодный зелёный свет. Сухие сморщенные губы приоткрылись, и оттуда послышался голос того, кто уже не мог говорить.

– Тот, чья кровь пробудила мой разум, назови своё имя…

– Меня зовут Калеб, – без страха произнёс некромант.

– Калеееб… – протянула мёртвая голова. – Знаешь ли ты, кому принёс дар?

– Знаю. Ты «Тот, кого не принимает смерть».

Обратившись к старым воспоминаниям, Калеб вспомнил рассказ своего наставника о человеке, что однажды обидел саму смерть. Сам не будучи алхимиком, он выкрал у одного из них эликсир, что, по его мнению, должен был даровать вечную жизнь. Но то была его ошибка: выпив творение алхимика, человек почувствовал, что умирает. Его жизни пришёл неумолимый конец. Вот только смерть за такую дерзость отказалась принимать его в своих чертогах. И, как только человек умирал, он возрождался заново. А спустя несколько минут умирал вновь. И так по кругу, снова и снова, день за днём, год за годом. Его тело старело, истлевало, но он вновь и вновь возвращался в свою прежнюю плоть. Когда руки и ноги полностью почернели, а тело наполнили насекомые, кто-то сжалился над ним и отрубил ему голову. Чтобы не слышать адских криков того, кто умирал и возрождался, голову поставили на шест посреди болот. Вскоре это место обросло дурной славой, и никто более не заходил сюда, чтобы не тревожить покой живого мертвеца. Исключением были еретики, ведьмаки и некроманты. Они приходили к мёртвой голове, что жила на границе жизни и смерти, чтобы спросить совета и просить о помощи.

– Зачем ты пришёл, Калеееб? – неразборчиво прошипел мертвец.

– Я отдал тебе свою кровь и хочу, чтобы ты ответил: жива ли девушка, что я ищу? Её имя Мадлен Бланкар, она связана родством с Мишелем Нострадамусом, предсказателем, давно покинувшим этот мир.

– Ххррр, – голова захрипела, а свет в её глазницах стал ярче. Так продолжалось всего несколько секунд. Наконец мертвец заговорил вновь: – Она не переступила ещё порога смерти, но уже стоит у неё на крыльце…

– Она в опасности?! – голос некроманта впервые дрогнул. – Ты можешь сказать, где она? Где мне её искать?

– Это мне не под силу… Но я могу показать тебе то, что видят её глаза. Смотри же… смотри…

В глазницах покойника погас зелёный свет и заклубилась чёрная непроглядная мгла. Сглотнув, Калеб шагнул вперёд и замер всего в нескольких сантиметрах от мёртвой головы, его взор устремился в темноту. И чем дольше юноша вглядывался в бескрайнюю тьму пустых глазниц, тем дальше от топких болот уносился его разум. Вскоре он перестал ощущать своё тело; звуки, что наполняли топь, померкли, а картинка перед глазами начала меняться. Непроглядная прежде тьма начала расплываться, размывая неясные образы. Калеб чувствовал какое-то движение, но, как и прежде, не мог разобрать никаких силуэтов. И, лишь когда его грудь внезапно сдавила паника, а лёгкие начали пылать от боли, некромант догадался: перед его взором была вода. Мадлен, где бы она ни была, захлёбывалась, тонула, не зная, сумеет ли получить новый глоток воздуха.

– Кхаа, кхааа. – Закашлявшись, юноша пошатнулся и разорвал зрительную связь с мёртвыми глазницами. Некромантом овладел нечеловеческий страх. – Она умирает… умирает… что я могу сделать?! – в отчаянии выпалил он, обращаясь к мёртвой голове.

– Ты можешь помочь. Я могу помочь. Но нужна плата, – прошипел мертвец.

– Я дам всё, что попросишь, – без колебаний произнёс некромант.

– Часть души… всего одна крошечная часть… – потребовала голова.

Калеб не ожидал подобной просьбы, но цена спасения жизни Мадлен сейчас была ему не важна.

– Забирай, только помоги.

– Хорошооо… я помогуууу… смотри же мне в глаза… смотри… не отводи взора.

Калеб сделал глубокий вдох, уже готовый к тому, что сейчас почувствует. Его взгляд вновь устремился в пустые глазницы. Миг – и лёгкие снова сдавила боль. Он видел воду, ощущал, как в агонии беспомощно содрогается тело Мадлен. И в эту минуту в голове зазвучал голос мертвеца:

– Дышиии…

Глава 2. Комната покаяния

Уступы ступеней больно били по ногам, приводя девушку в сознание. Когда Мадлен втащили в зал с высокими потолками, она уже пришла в себя и, несмотря на боль, жажду и усталость, сумела открыть глаза и рассмотреть, что происходит вокруг. Её окружали стены, расписанные сценами из библейских преданий. Всмотревшись в них, девушка с ужасом обнаружила, что каждая из них показывала трагедию человечества. Здесь был и Страшный суд, и адские муки грешников, и пришествие всадников. С потолка на пленницу взирали суровые лица неведомых существ, что жаждали покарать и наказать любого, кто попадётся им в лапы. Это странное место совершенно не походило ни на один собор, ни на одну часовню, что доводилось посещать Мадлен. Здесь всё было пропитано страхом, гневом и неотвратимостью скорых пыток. Высокие своды зала поддерживали несколько широких колонн. Возле одной из них, той, что располагалась в тени, тихо совещались две мужские фигуры. Один из них, невысокий седовласый священник преклонных годов, сложив на животе руки, кивал, вслушиваясь в речи своего собеседника. Второй, высокий мужчина в чёрной сутане, был резок и груб. Его нахмуренные брови лишь сильнее искажали и без того неприятное лицо. Он то и дело, сверкая глазами, бросал короткие хлёсткие взгляды на девушку, стоявшую на коленях. Наконец, первый священник жестом остановил своего собеседника. Развернувшись, он, по-старчески семеня, направился в сторону Мадлен. Подойдя к ней совсем близко, он заговорил. Голос его был тих и едва различим.

– Дитя, ты знаешь, в каких грехах тебя обвиняют?

Мадлен, с трудом приподняв голову, взглянула в лицо священника. – Ведьмовство… – разомкнув пересохшие губы, прошептала она. – Но это ложь. Святой отец, это клевета…

– Это не мне решать, дитя. Теперь твоя судьба в руках Святой инквизиции. – Обернувшись, священник украдкой взглянул на мужчину в чёрной сутане. Недолго помолчав, священник шагнул назад. Перекрестил Мадлен и произнёс:

– По воле Господа да откроется тайна, да будут сожжены грехи и побеждены пороки.

Как только священник отошёл в сторону, напротив Мадлен выросла фигура инквизитора. Он слегка нагнулся вперёд и одним резким движением схватил девушку за подбородок, заставляя поднять взгляд на него.

– Смотри мне в глаза, ведьма, – низко прохрипел он.

Мадлен вздрогнула: в глазах инквизитора читалась чистая, неподдельная ненависть ко всем неугодным.

– Я не ведьма, поверьте… – Едва слышно Мадлен попыталась воззвать к голосу разума этого страшного человека, но своими словами лишь вывела его из себя.

– Молчать, дьявольское отродье! – взревел инквизитор так, что капли его слюны разлетелись в разные стороны. – Тебе не сбить меня с пути, колдунья. Я слишком хорошо знаю все ваши уловки и не верю ни единому твоему слову.

Ещё сильнее, до боли сдавив подбородок Мадлен, инквизитор заговорил вновь, но уже спокойнее. Теперь в его голосе слышалось превосходство. Он словно вёл беседу с мухой, которой уже оторвали крылья и грозились раздавить тяжёлым сапогом.

– Тебя ждёт допрос, по окончании которого я вынесу свой вердикт. Если ты заключила сделку с дьяволом, если запятнала себя колдовством, я узнаю об этом и сделаю всё, чтобы очистить твою душу от скверны, даже если для этого придётся освободить её от бренной греховной плоти.

Произнеся последнюю фразу, инквизитор ухмыльнулся, а Мадлен поняла, что допрос и её слова уже ничего не изменят: приговор ей был вынесен ещё до того, как она оказалась в этих стенах. Теперь же надеяться на справедливость было уже поздно: святая инквизиция не щадила никого, кто попадался в её руки. И Мадлен суждено было стать её следующей жертвой.

Тем временем инквизитор кивнул мужчинам, что некоторое время назад выволокли Мадлен из кареты и притащили в эти стены.

– Ведите ведьму в Комнату Покаяния, сейчас начнётся допрос.

Без лишних вопросов девушку вновь грубо и небрежно подхватили под руки и повели к небольшой двери, что скрывалась в тени одной из колонн. В этот раз Мадлен была в сознании и всеми силами старалась шевелить ногами, чтобы вновь не пришлось оббивать их об острый мрамор. За дверью оказалась узкая винтовая лестница, уходившая глубоко вниз. Места было мало, и одному из сопровождавших её мужчин пришлось встать за спину Мадлен, больно заломив ей руку. Он то и дело подталкивал её вперёд, а она, спотыкаясь, боялась потерять равновесие и скатиться вниз, свернув себе шею. Преодолевая ступени, Мадлен думала лишь об одном: «Неужели именно так закончится моя жизнь? Я с детства бежала от чужих пересудов, пряталась в глухих деревеньках, но в конце концов оказалась там, где мне и предрекали оказаться злые языки». О методах допроса ведьм инквизицией во Франции ходили жуткие, часто не укладывающиеся в голове слухи. Говорили, что женщине, названной ведьмой, повезёт, если она испустит дух в первые минуты мучений. Если же нет, её ждут долгие часы, а то и дни, сотканные из боли и унижения. Сейчас все эти разговоры ожили в памяти Мадлен с новой силой, и мысль о том, чтобы погибнуть, неловко упав с лестницы, уже не казалась столь ужасной. Наконец ступени закончились, и Мадлен потащили вперёд по длинному тёмному коридору. Дышать стало сложнее: здесь, глубоко под землёй, воздуха было мало. Голова начинала кружиться, вдохи становились более частыми и рваными, но это не помогало, и лёгкие так и оставались наполовину сжатыми и сдавленными. Впереди послышались чьи-то хрипы, в воздухе потянуло запахом крови и гнили. Тёмный коридор упирался в массивную деревянную дверь с мощными железными петлями. Один из мужчин, что тащил Мадлен за собой, с силой толкнул дверь плечом. Она отворилась бесшумно. Но стоило ей распахнуться, как из-за неё донёсся протяжный, отчаянный женский стон. Мужчины втолкнули Мадлен внутрь. Помещёние, в котором она оказалась, было огромным. Недалеко от двери стоял простой деревянный стул с тёмными бурыми пятнами. «Следы засохшей крови», – догадалась Мадлен. По обе стороны от стула – тяжёлые железные кандалы, чьи цепи прочно закреплены на кольцах, торчащих в каменном полу. Чуть в стороне стояла небольшая деревянная конторка, на которой лежали чернильница и несколько гусиных перьев. Эта часть помещёния была хорошо освещёна висевшими на стенах факелами. Вторая же, бо́́льшая часть помещёния, была погружена во мрак, из которого доносились чьи-то душераздирающие стоны.

Мадлен подтащили к стулу и, надавив на плечи, заставили сесть, и тотчас сковали её запястья кандалами. Шевелить руками стало сложно: тяжёлые цепи тянули вниз. В эту минуту Мадлен сделалось по-настоящему страшно. Теперь она стала ещё беспомощнее, чем раньше, и даже впервые за долгие годы подумала обратиться к Господу с немой молитвой, прося о заступничестве, но вспомнила, что сейчас находится в руках тех, кто называет себя вершителями ЕГО воли.

Позади раздались тяжёлые шаги, и вскоре в помещёние вошло несколько человек. К конторке, стоявшей в стороне, устремился щуплый молодой послушник. Не поднимая головы, он взялся за перо и приготовился конспектировать ход допроса. У двери, позади Мадлен, расположилось ещё несколько молодых священников. Она не могла видеть их лиц, но слышала тяжёлые вздохи. «Свидетели, – поняла девушка. – Они здесь для того, чтобы подтвердить, что допрос прошёл по всем установленным правилам. На деле же они подтвердят всё, что им будет велено». Наконец, пред взором Мадлен предстал инквизитор, тот самый, что говорил с ней наверху. Здесь, освещённое светом факелов, его грубое лицо казалось ещё жёстче и яростнее. Сложив на груди руки, он встал напротив Мадлен, всего в нескольких шагах от неё.

– В этот час мы начинаем допрос Мадлен Бланкар, Божьего дитя, что запятнало себя грехом и, по словам одной благочестивой дамы, вступило в сделку с дьяволом. Обвинителем в этом деле выступаю я – служитель Святой инквизиции Томмазо Беллармин.

Голос и грозное имя инквизитора заставили Мадлен вздрогнуть. «Мне не выбраться из его цепких лап. Думаю, на совести месье Беллармина десятки, а то и сотни невинно загубленных душ».

Тем временем инквизитор взял в руки флягу и, подойдя к девушке, плеснул ей в лицо святую воду.

– Если на тебе колдовские чары, ведьма, святая вода смоет их.

Не ожидавшая подобной выходки, Мадлен шумно вздохнула. Лицо, пряди волос, шея и платье на груди мгновенно намокли. С подбородка и волос вниз падали капли воды. Спустя несколько секунд Мадлен почувствовала, как налетевший откуда-то сквозняк заставил её поморщиться от неприятной прохлады. И она поняла, что во время допроса инквизитор будет делать всё, чтобы сломить её. «Уверена, таким, как Томмазо, доставляет особое удовольствие наблюдать за чужими страданиями. Я должна быть сильной. Не хочу, чтобы мои муки вызывали у него улыбку».

В тёмных глазах инквизитора отразилось пламя факела, и, скрестив на груди руки, он начал допрос.

– Прежде чем я вытащу на свет твою подлинную сущность, хочешь ли ты по доброй воле признаться в греховных деяниях, в колдовстве и общении с дьяволом?

– Нет, месье. Мне не в чем сознаваться. Я не ведьма и никогда не имела связи с дьяволом.

– Врёшь, лгунья! – сделав выпад вперёд, выкрикнул инквизитор. – Каждая из тех, кто оказывался на твоём месте, рано или поздно сознавалась в связи с сатаной. Ты можешь обманывать наивных людишек, но меня тебе не обмануть, ведьма. Я вижу твою душу, она черна. Вижу в твоих глазах похоть, что разжигает дьявол. Вижу, как с твоих губ хочет сорваться крик, ты жаждешь защиты своего тёмного господина, но сюда, в святые стены, ему не пробраться. Здесь ты беззащитна, ведьма.

Заскрипело перо, и юный монах записал слова инквизитора. В темноте за спиной Томмазо Беллармина вновь раздался чей-то стон. Мужчина обернулся, бросив быстрый взгляд туда, куда не добирался свет от факелов.

– Наверное, ты хочешь спросить, что там? – не поворачивая головы, инквизитор обратился к Мадлен. Девушка не ответила, но Томмазо проигнорировал её молчание. – Скоро ты сама всё увидишь. А теперь ответь: что за дьявольскую книгу нашли у тебя в спальне?

Инквизитор наконец обернулся и словно коршун воззрился на испуганную фрейлину.

«Он спрашивает о дневнике Нострадамуса, – понимала Мадлен, но не спешила выдавать тайны. – Габриэль доложила ему о своей находке, вот только представить доказательств она не могла. Дневник сгорел в камине».

– Я не знаю, о какой книге вы говорите, месье, – прошептала Мадлен.

– Снова ложь. Как минимум двое человек подтвердили мне существование этой книги. В ней не было страниц, но ты обращалась к ней с вопросами, с мольбами. Это так?

– Нет.

– Ложь! Ведьма не желает раскаиваться и до последнего скрывает свою связь с нечистым, – обращаясь к писарю, пояснил инквизитор и, сделав шаг вперёд, навис над прикованной цепями девушкой. – Я вижу тебя насквозь, дитя тьмы. Я заставлю тебя исповедаться. Внесите её вещи!

Услышав приказ Томмазо, двое стражников, стоявших у двери, засуетились. Их не было, казалось, вечность. Но в конце концов дверь снова распахнулась, и напротив Мадлен возник знакомый ей сундук.

– Ты узнаёшь эту вещь? – увидев, как расширились от страха глаза девушки, насмешливо поинтересовался инквизитор. Мадлен вновь не ответила. – Вижу узнаешь. Этот сундук принадлежит тебе, он хранился под твоей кроватью.

Томмазо наклонился и одним резким движением откинул тяжёлую крышку.

– Посмотрим… – Небрежно отбросив в сторону пару платьев, лежащих сверху, Томмазо добрался до подлинного содержимого сундука. – Так… склянки с отварами, зельями, ядами… сухие травы. По повелению дьявола ты варила людскую отраву, ведьма.

– Нет, месье, это не так, – пытаясь побороть дрожь, тихо пролепетала Мадлен. – Это целебные снадобья. Они лечат, не убивают…

– Гнусные оправдания. Откуда тебе знать, как исцелять болезни?

– Я изучаю трактаты по медицине, анатомии, ботанике…

– Наконец-то правда! – возликовал инквизитор, – Вот она, крупица истины. Только учёные мужи способны верно истолковать такие знания. Женщине не под силу вникнуть в природу человека. Но ты, наученная сатаной, решилась делать то, что запрещёно и церковью, и наукой.

Перо писаря без остановки окуналось в чернила и скользило по бумаге, записывая каждое слово Томмазо.

– Это не единственное доказательство твоей виновности. Десятки добропорядочных французов видели, как ты лишилась чувств в храме Божьем во время коронации нового короля. Это так?

– Было душно…

– Дело не в этом. Мы все знаем, что ведьмам невыносимо находиться в святом месте, и ты подтвердила это. Но и это ещё не всё…

На мгновение Мадлен показалось, что глаза инквизитора сверкнули адским пламенем. Усмехнувшись, он протянул к ней руку и сквозь пальцы пропустил седую прядь.

– Дьявол всегда метит своих прислужниц. Вот она, метка сатаны.

Взгляд Томмазо скользнул по потрёпанному рваному платью Мадлен, и вдруг застыл, глядя на руку. Пальцы инквизитора тотчас впились в рукав женского платья. Один рывок, и тонкая изящная ткань упала на пол. Рука Мадлен оголилась. А на свет пред взором инквизитора предстал символ, вырезанный оккультистом.

Лицо Томмазо исказилось от ненависти. Голос изменился, едва не сойдя на хрип.

– Вот оно! Вот! Главное доказательство! Дьявол осквернил твоё тело, ты впустила его! Ведьма! Лгунья!

От крика инквизитора Мадлен сжалась, съёжилась. Она пыталась спрятать свою метку Абраксаса, но мешали цепи, что приковывали её к полу. Воздев руки над головой, инквизитор обратился к собравшимся:

– И после всего увиденного есть ли среди нас те, кто верит в невиновность этой женщины?

Монахи потупили взоры. Томмазо удовлетворённо кивнул.

– Мадлен Бланкар, именем Святой инквизиции я, Томмазо Беллармин, называю тебя ведьмой! Да будут освобождены твои плоть и душа из лап дьявола.

Не поднимая голов, монахи взяли в руки факелы, что висели на стене, и направились в темноту за спиной инквизитора. Постепенно на дальней стене начали загораться огни, освещая ту часть подземелья, что до этого таилась во мраке. И как только зажёгся последний из факелов, сердце Мадлен замерло от ужаса. Позади Томмазо стояли необычные железные и деревянные конструкции. Мадлен не видела их прежде, но безошибочно опознала в них инструменты пыток. В углу, прильнув к стене, покоилась дыба. Рядом стоял стул, сиденье которого было истыкано гвоздями. Посередине точно напротив Мадлен располагалась железная дева. Но самой страшной частью картины было не это. В левой части комнаты стояла высокая конструкция: на деревянных ножках растянулась каменная заострённая плита. На ней, полностью раздетая, сидела верхом измученная женщина. Её руки и тело крепко связывали верёвки. К щиколоткам были привязаны тяжёлые грузы. Из промежности, пронзённой острым камнем, по ногам на пол стекала кровь. Женщина уже не кричала, лишённая сил, лишь тихо постанывая, моля об окончании своих страданий. Увидев, куда направлен взгляд Мадлен, инквизитор заговорил:

– Колыбель Иуды – страшная пытка для тех, кто предал Бога и продал душу дьяволу. Эта ведьма заслужила свои страдания. Боль очищает душу. Пройдя через мучения плоти при жизни, она вознесётся и сможет попасть в рай. В противном случае её ждут вечные страдания в аду. Но для тебя, ведьма, приготовлено иное испытание.

Инквизитор гадко усмехнулся и кивнул стражникам, указывая на Мадлен. В долю секунды они оказались подле девушки и освободили её от цепей. Томмазо протянул руку. Один из монахов вложил в неё нож. Мадлен вздрогнула.

– Я не перережу тебе горло, ведьма: так ты умрешь слишком быстро и не успеешь смыть с себя грехи.

Инквизитор подцепил ножом ткань девичьего платья, сделал несколько надрезов и в несколько рывков сорвал его с Мадлен. Фрейлина, некогда служившая королеве Франции, предстала перед Томмазо, монахами и стражниками совершенно обнажённой. Страх на мгновение вытеснился стыдом. Девушка попыталась прикрыть руками грудь, скрестить ноги, но инквизитор не позволил. Больно вцепившись пальцами в руки Мадлен, он развёл их в стороны.

– Поздно прикрываться стыдом, ведьма. Все мы знаем, что творил с тобой дьявол. Ведите её к купели.

Стражники подхватили Мадлен под локти и поволокли вперёд к огромному высокому железному чану. Девушку по ступеням ввели на помост, и теперь она могла заглянуть внутрь. Железный чан был доверху заполнен водой. Что-то скрипнуло, и к купели подвезли деревянную виселицу. Инквизитор подхватил верёвку, но вместо того, чтобы надеть её на шею Мадлен, начал обматывать ею тело девушки. В этот момент Мадлен сдалась. Её страх, звериный, нечеловеческий, брал верх над разумом. Она уже не могла рассуждать здраво, мыслить и искать пути спасения. Она закричала, начав извиваться в руках инквизитора.

– Пустите… пустите меня… прошу… прошу вас… вы ошиблись… я не ведьма!

Но Томмазо лишь сильнее затягивал узлы. Грубая верёвка больно врезалась в кожу. Закончив, мужчина отошёл на шаг назад и поднял рычаг. Верёвка натянулась, сильнее впилась в женское тело. И Мадлен поняла, что её ноги оторвались от помоста. Через несколько секунд, мучаясь от боли, она висела над глубоким чаном с водой. Вытягивая стопы, Мадлен могла коснуться пальцами воды. Она была ледяной, мутной. Дыхание девушки стало прерывистым, рваным. Мадлен задыхалась, уже зная, что ждёт её впереди. «Нет, нет, нет… – кричал изувеченный разум. – Он утопит меня, но до этого… будет мучить. Долго. Очень долго. Пока я не сойду с ума и не начну молить о быстрой смерти». В эту минуту перед глазами должны были промелькнуть знакомые лица, всплыть старые воспоминания, но ничего этого не было. Мадлен не могла думать ни о чём, кроме бездонной ледяной пропасти, что разверзлась под ней. Девушке уже не хватало воздуха, мышцы налились непомерной тяжестью. Верёвки жгли тело, натирая нежную кожу, сдирая её до крови. Сквозь пелену дикого ужаса до Мадлен донёсся голос инквизитора:

– Окунай ведьму!

Кто-то дёрнул рычаг вниз. Мадлен не успела даже вскрикнуть, когда её тело с головой погрузилось в ледяной плен. Кожу моментально обожгло холодом. Перед глазами стало темно. Сделать вдох Мадлен не успела, и теперь её лёгкие были пусты. Воздуха сразу стало не хватать. Девушку охватил парализующий ужас. На пару мгновений она вспомнила минуты, проведённые в холодной могиле под землёй. Мадлен закрутила головой, попыталась освободить руки, но верёвки были крепки. Её тело погружалось на самое дно глубокого чана без единой возможности всплыть. Грудь сдавило желание сделать вдох, но разум до последнего сопротивлялся. От ледяной воды по ногам пробежали судороги. Тело запульсировало, готовясь ощутить предсмертную агонию. Но в эту минуту кто-то наверху снова поднял рычаг вверх, и через несколько секунд, болтаясь на веревках, Мадлен оказалась над чаном.

– Ээааааххх, – первый вдох был шумным, хриплым. Тряся головой, чтобы убрать прилипшие к лицу волосы, Мадлен ненасытно втягивала в себя воздух.

– Покайся, ведьма, – прогремел голос инквизитора.

– Я…я… – Мадлен снова пыталась сказать, что они ошиблись, но не могла вымолвить ни слова. Тело дрожало от холода, зубы стучали, и слова застревали в горле.

Жалкий писк ведьмы лишь сильнее злил Томмазо. Он знал: рано или поздно ведьма сдастся – либо ему, либо смерти. Его рука снова дёрнула рычаг, и тело Мадлен вновь провалилось в ледяную воду.

Сколько продолжалась эта пытка, девушка не знала, давно потеряв счёт времени. Каждый раз инквизитор дожидался момента, когда девушка готова была расстаться с жизнью, и выдёргивал её наружу, но лишь для того, чтобы снова бросить её в лапы смерти. Вскоре Мадлен окончательно лишилась сил. Оказываясь в воде, она больше не дёргалась, не пыталась спастись. Её тело окончательно онемело, посинели губы. Инквизитор Беллармин, видя её бессилие, начал терять интерес к происходящему. Вновь вытащив девушку из воды, он произнёс:

– У тебя есть последний шанс признаться в своих грехах, ведьма, и отправиться к Господу с чистой душой.

Мадлен едва различала его слова. Голос инквизитора терялся, тонул в звуке клацающих зубов и крови, шумящей в ушах.

– Молчишь? Что ж… Тогда мне не жаль тебя, ведьма. Умри же, нечистая, и пусть твоя душа горит в вечном пламени!

Рычаг вновь опустился вниз, а Мадлен полетела в холодную пропасть. Снова её окружили вода и тьма, но в этот раз что-то изменилось. Девушка не сразу поняла, что там наверху кто-то перерезал верёвку. А значит, больше на поверхность её не поднимут. «Это мой конец…» – уже смирившись со своей участью, осознала Мадлен. Лёгкие начинали гореть. В последний раз девушка попыталась всплыть, оттолкнуться от дна, но силы уже оставили её. Движения онемевшего замерзшего тела были рваными и немощными. Мадлен задыхалась. Готовая сделать смертельный вдох, девушка вдруг услышала голос. Он возник из ниоткуда, будто родившись в её голове, но она его не узнавала.

– Дышиии… – прошептал некто в её голове. Повинуясь неведомой силе, Мадлен зажмурилась и вздохнула. Она была готова ощутить адскую боль, почувствовать, как ледяная вода разрывает лёгкие, но ничего этого не произошло. Находясь под водой, Мадлен перестала нуждаться в воздухе. Её лёгкие двигались так, будто кто-то другой дышал вместо неё. Когда Мадлен на секунду распахнула глаза, ей показалось, что она увидела в воде чей-то силуэт, такой знакомый, но неуловимый. Девушка отчётливо ощущала рядом с собой чьё-то присутствие. Кто-то был рядом с ней и не давал ей умереть. «Кто ты?» – мысленно спросила Мадлен, но не успела получить ответа: огромный чан качнулся в сторону, потом в другую. И вдруг опрокинулся. Вода неудержимым потоком хлынула наружу. А вместе с ней на каменный пол подземелья выбросило онемевшее тело юной фрейлины.

Глава 3. Гнев и милость

Инквизитор Томмазо Беллармин спустился с деревянного помоста, посматривая на огромный железный чан, в котором тонула очередная ведьма. Ему было скучно. Женщина, сидящая на заострённом камне, уже не шевелилась и не дышала. А значит, его работа на сегодня закончилась – он больше не услышит ни криков, ни мольбы, пока в обитель дома не приволокут новую грешницу. Томмазо направился к двери, махнув рукой, чтобы монахи тушили лишние факелы. Но в этот момент двери подземелья едва не слетели с петель. Удивлённый инквизитор замер на месте, наблюдая, как в комнату пыток врывается чужая стража.

– Что происходит, кто позволил?! – воскликнул Томмазо, бешено крутя головой из стороны в стороны.

– Это я хочу спросить у вас! – оглушая инквизитора, разнёсся по подземелью голос молодого короля. Пылая от гнева, в комнату пыток вслед за своей стражей ворвался Анри. Томмазо Беллармин моментально понял, кто предстал перед ним. Корона на голове мужчины кричала о его статусе, язык, на котором говорил король, – на его страну.

– Полагаю, мне выпала честь познакомиться с Его Величеством королем Генрихом из рода Бурбонов, не так ли? – принимая свой обычный строгий вид, поинтересовался инквизитор и тотчас добавил: – Я признателен вам за то, что вы нас почтили своим визитом, но напоминаю: в этих стенах у вас нет власти.

– Где она?! – Пропустив мимо ушей всё сказанное Беллармином, Анри устремился к инквизитору.

– Вас интересует ведьма, которую доставили из Парижа?

– ГДЕ ОНА?! – выкрикнул Анри.

– Там, где ей и место, – понизив голос, вдруг прошипел инквизитор. – Я всегда знал, что нельзя отдавать власть в руки гугенота, предателя истинной веры. И вот доказательство. Вы, Ваше Величество, – с заметным отвращением произнес Томмазо, – поражены грехом, как и та ведьма. Быть может, это она околдовала вас, но, возможно, вы впитали этот грех с молоком матери-протестантки.

Анри, едва держа себя в руках, надвинулся на инквизитора. Теперь король нависал над мужчиной, взглядом прижимая его к полу.

– Я повторю свой вопрос в последний раз, и, если не услышу на него ответа, вы, инквизитор, испытаете такие муки, что не снились ни одной ведьме.

Томмазо заскрежетал зубами: наглость и дерзость нового короля Франции заставляли его кипеть от злости. В этот момент его взгляд всего на секунду метнулся к железному чану. Анри мгновенно всё понял. Оттолкнув с дороги инквизитора, он бросился вперёд и закричал, обращаясь к страже:

– Она там! Нужно достать её, немедленно!

– Ваше Величество, чан заполнен водой, – произнёс один из стражников, первым вбежав на деревянный помост.

– Переворачивайте его. Ну, живо, живо!

– Вы не посмеете! – взревел инквизитор, но его никто не слушал. – Выведите негодяев прочь из святого места! – кричал он, обращаясь к своей страже. Но они уже не могли ничего сделать, не могли выполнить приказ: несколько королевских гвардейцев, обнажив оружие, не давали им сдвинуться с места.

В то же время остальные уже навалились на тяжёлый чан, раскачивая его из стороны в сторону. На пол выплёскивалась вода, но купель не думала переворачиваться.

– Давайте, сильнее, сильнее, – кричал Анри. Закатав рукава королевского одеяния, он бросился на помощь гвардейцам и вместе с ними начал толкать чан. Прошло некоторое время, прежде чем купель наконец поддалась. Тяжёлый чан завалился на бок и с диким оглушающим грохотом рухнул на пол. Огромный поток воды вырвался наружу, заливая подземелье. Все, кто стоял рядом, оказались по колено затоплены содержимым чана. Вместе с водой из железной купели на холодный каменный пол выплеснулось посиневшее тело фрейлины.

– Мадлен… – Испуганно глядя на хрупкое обнажённое тело, связанное верёвками, Анри бросился к девушке. – Мадлен, прошу, умоляю, открой глаза.

Фрейлина не сразу узнала знакомый голос. Слова Анри медленно пробивались к ней сквозь туман в голове. Спустя пару мгновений Мадлен сумела сделать настоящий глубокий вдох, а затем распахнула глаза. Дрожа от холода и ужаса, она вглядывалась в мужское лицо, склонившееся над ней.

– Ваш… Ваше Вел… Величество? – зашептала она. – В… Вы приш… пришли за мной…

– Мон Этуаль… – Видя, что девушка жива, Анри шумно выдохнул, его сердце едва не выпрыгнуло из груди. Ему казалось, что никогда прежде он не был так напуган. Он так боялся не успеть, опоздать, а увидев изувеченное нежное тело, едва не потерял надежду.

Выхватив кинжал из-за пояса одного из гвардейцев, Анри разрезал безжалостные верёвки. Тело Мадлен заныло от боли. Тугие узлы успели оставить на коже кровоточащие раны. Анри скинул с себя расшитый камнями камзол и накинул его на мокрые девичьи плечи.

– Как же вы напугали меня, Мон Этуаль. Не бойтесь, всё уже позади. Я увезу вас отсюда.

– Вы не можете! – Подскочив к королю, инквизитор Беллармин попытался дотянуться руками до Мадлен, но это стало его ошибкой: Анри перехватил рукой кинжал, которым недавно резал верёвки, и в одно мгновение приставил его к шее Томмазо.

– Я убью тебя…

– Не посмеете. Вы не во Франции. Здесь для вас чужая земля.

– Думаете, это меня остановит?

– Если нет, вы окажетесь глупцом. Убьёте меня – вас не выпустят отсюда. Ваших гвардейцев не хватит, чтобы вас защитить. Вы король, вас осудят, но рано или поздно позволят вернуться во Францию. А вот её… – инквизитор с презрением взглянул на мокрую дрожащую девушку. – Её ждёт смерть.

Анри замер, продолжая медленно надавливать кинжалом на горло инквизитора. Он понимал, что в словах Томмазо есть доля истины. Он, король, сумеет вернуться на родину, но если его задержат, Мадлен никто не пожалеет. Наоборот, желая отомстить Анри за его дерзость, девушку подвергнут ещё более изощрённым пыткам, а после убьют, возможно, на его глазах.

– Уйди с дороги. – Опустив кинжал, Анри схватил Томмазо за грудки и отшвырнул в сторону. Тот попытался подняться, но сапог одного из гвардейцев, опустившийся ему на грудь, помешал сделать это.

– Вы можете идти, Мон Этуаль? – вернувшись к Мадлен, аккуратно поинтересовался Анри.

Девушка предприняла попытку подняться на ноги, но она безуспешно провалилась.

– Боюсь, что нет… – обречённо прошептала фрейлина.

– Не страшно. Я сам донесу вас до кареты.

Не спрашивая у Мадлен разрешения, Анри нагнулся и легко подхватил девушку, взяв её на руки. Его тёплые ладони крепко прижимали к себе её холодное тело. Мадлен смущённо прятала лицо, чувствуя на обнажённых участках взгляды гвардейцев.

– Отвернитесь, – скомандовал Анри, быстро поняв, в чём дело.

– Вы ответите за свою дерзость, Ваше Величество, – лёжа на спине, кричал вслед королю Томмазо Беллармин. – Вас настигнет возмездие!

– Знал бы ты, какое возмездие настигнет тебя, – зло и тихо прошептал Анри, вынося Мадлен из подземелья.

Следующие сутки прошли для девушки в полном забвении. Очутившись в карете, почувствовав долгожданное тепло, она забылась долгим сном. Когда же, наконец, фрейлина распахнула глаза, увидела, что на сиденье напротив неё сидел Анри, облачённый в королевские одежды.

– Вы едва не заставили моё сердце остановиться, Мон Этуаль, – мягко произнёс он.

Мадлен растерянно заозиралась по сторонам, вспоминая, как оказалась в карете. Рядом с ней на сиденье лежало новое платье цвета небесной лазури. Сама она, всё ещё обнажённая, была полностью укрыта тёплой длинной королевской мантией.

– Я не стал пытаться самостоятельно одеть вас. Подумал, вы засмущаетесь, узнав об этом.

– Спасибо, – тихо ответила Мадлен, уже начав восстанавливать в памяти события минувших дней.

Она помнила, как едва не лишилась жизни. Помнила воду, что окружала её, и загадочный силуэт, что не давал ей утонуть. «Я должна была умереть. Почему этого не произошло? Что за сила поддерживала во мне жизнь? – удивлялась Мадлен и в то же время думала: – Стоит ли теперь задаваться этими вопросами? Я жива, и это главное. Но как выбросить из головы весь тот ужас, что я испытала? Как забыть об этом и продолжать дышать, будто ничего и не было?»

– Мадлен, как вы себя чувствуете? – поинтересовался Анри.

– Пока не поняла, но определенно лучше, чем в каждый из последних дней.

Мадлен поглубже закуталась в королевскую мантию: беседовать с королем в таком виде было неуютно.

– Вы спасли меня, Ваше Величество, – тихо констатировала фрейлина. – Как вы узнали, где я?

Анри напрягся. По его лицу пробежала волна злости. В эту минуту он вспомнил тех, кто был повинен в страданиях мадемуазель Бланкар.

– Шут покойного Генриха не сумел долго держать язык за зубами и рассказал, что произошло.

– Сам рассказал? На него это не похоже. Он изворотлив и хитёр, неужели он мог так просто проговориться? – недоверчиво спросила Мадлен.

– Ему пришлось начать говорить, когда его семья оказалась в Бастилии. Но вы правы: он оказался изворотлив. Стоило мне покинуть столицу и отправиться за вами, как из Парижа пришла весть: Шико бежал из под стражи, – отведя взгляд в сторону, ответил Анри. – Но рано или поздно этот негодяй получит по заслугам, так же, как и мадемуазель Д’Эстре, что пустилась в бега, узнав о моем приближении. Но не будем об этом. Сейчас же я хочу убедиться, что с вами всё в порядке.

Фрейлина задумчиво посмотрела в окно кареты:

– Быть может, однажды будет… – с сожалением ответила она. – Раны на теле, я полагаю, скоро заживут, но те, что были нанесены душе, вероятно, останутся со мной на долгие годы.

– Мне так жаль, Мон Этуаль.

Наваррский поддался вперёд, сокращая расстояние между собой и Мадлен.

– Я должен был понять, заподозрить в поведении Габриэль что-то неладное, но не увидел никакой опасности. Моя ошибка едва не стоила вам жизни.

– Короля всегда окружают интриганы и заговорщики, Ваше Величество. И кому, как не вам, знать об этом.

Подняв взгляд, Анри удивлённо заглянул в глаза Мадлен. В них, не таясь, плескались боль и разочарование, но связаны они были не с тем, что случилось в подземельях инквизиции.

Слыша голос Наваррского, ощущая рядом его присутствие, Мадлен нехотя вспоминала жуткое видение, посетившее её во время коронации. И сейчас, глядя на нового короля Франции, она видела не своего спасителя, а монстра, утопившего мир в крови. Анри потянулся вперёд, всем телом приблизившись к девушке. Его ладонь потянулась к её руке, желая коснуться нежной кожи. В движениях Наваррского не было ничего угрожающего, предосудительного. Напротив, сейчас он был искренне обеспокоен состоянием девушки. Когда подушечки его пальцев дотронулись до женского запястья, Мадлен вздрогнула, в ужасе отдёрнув руку. На лице Наваррского мелькнуло болезненное недоумение.

– Мон Этуаль, неужели я так пугаю вас?

Понимая, что в эту минуту её ложь может сыграть против неё, Мадлен сказала правду.

– Да, я боюсь вас. Я видела, чем всё это закончится. Знаю, чем обернётся для мира ваша сделка с Абраксасом. Он не пощадит никого. Даже вас…

– Так там на коронации у вас было видение? И что оно значит? – спросил Анри.

– Абраксас утопит наш мир в крови, а вы станете символом этой кровавой жатвы. Но у вас больше не будет власти: вся она перейдёт к нему.

– Вы не правы, Мадлен, – отведя глаза в сторону, негромко произнёс король, – Когда всё свершится, я обрету его силу, но он не сможет повелевать мной.

– Вы будете обмануты… – повторила Мадлен. – Тот, кого я видела на троне, не вы. То был Абраксас. Он поглотит вас, и вы канете в бездну, задавленный его мощью.

Наваррский опустил голову, задумавшись над словами девушки. Что-то в её трепещущем голосе, испуганных глазах подсказывало ему, что она стала гласом истины. Её речи – предупреждение, но он не был готов поверить. Анри знал, что отступать ему уже некуда. Сделка совершилась: он теперь король Франции, династия Валуа низвергнута. Абраксас выполнил свои обещания. Теперь его черёд.

Когда Анри вновь поднял взгляд на девушку, она дрожала. Понимая, что именно он сейчас был причиной её страха, Наваррский больше не пытался коснуться её.

– Мне жаль, Мон Этуаль, что вы теперь видите во мне лишь монстра. Надеюсь, со временем вы взглянете на меня прежними глазами. Я не желаю вам зла, напротив, хочу, чтобы вы оставались в безопасности. Но для этого вы должны находиться рядом, под моей защитой. Лишь так я смогу у беречь вас…

– Не сможете, Анри… не сможете… – Голос девушки звучал так тихо, словно был дуновением ветра, что легко касался разгорячённой кожи. Эти несколько слов больно кольнули самолюбие короля. Он хотел возразить, убедить девушку в том, что она заблуждается, но не смог произнести ни слова. Один её взгляд лишал его дара речи.

Лишь сейчас Наваррский понял: Мадлен была права в своих суждениях.

Не зная, что ответить, чем возразить, Анри обернулся за спину и громко крикнул кучеру:

– Останови карету!

Как только кони стали, остановились колёса, Наваррский произнёс:

– Оденьтесь, Мон Этуаль, а я распоряжусь, чтобы вам принесли еду и воду. Дорога до Парижа займёт ещё несколько дней. Я вижу, что моё общество тяготит вас. Чтобы облегчить вам путь, дальше я поеду верхом.

Не дожидаясь ответа, король вышел из кареты, оставив фрейлину одну. С тоской Мадлен проводила взглядом его фигуру. Она и сама не могла дать ответ, какие на самом деле чувства испытывает к этому мужчине. «Я не могу ему доверять, не после того, как узнала о сделке с Абраксасом. Мне страшно, что за своими речами он может вновь скрывать ложь. Но всё это доводы разума. А что же твердит сердце? Оно замирает каждый раз, когда мои мысли возвращаются к Анри. Бьётся трепетно. И изнывает в муках, когда Наваррский пропадает из моей жизни. Что же мне делать? Как быть?» Пытаясь отвлечься от грустных дум, Мадлен скинула с себя мантию и принялась натягивать платье. Делать это в карете без чужой помощи было ужасно неудобно. Да и тело всё ещё болело после тех пыток, которым оно подверглось. Но спустя некоторое время девушке всё же удалось привести себя в порядок. Поправив юбки, она вновь устроилась на сиденье. Вскоре ей подали еду. Мадлен ожидала, что к ней заглянет Анри и она сумеет поблагодарить его за платье и пищу. Но король так и не появился. Когда карета тронулась, фрейлина отодвинула шторку и выглянула в окно. Неподалёку, глядя вперёд, на белом коне ехал король Франции. Анри сдержал обещание и более не беспокоил девушку. Всю дорогу до Парижа Мадлен провела одна.

Глава 4. Испанское посольство

С тех пор как Анри стал именоваться Генрихом IV, королём Франции, в стране начали понемногу угасать конфликты прошлых лет. Бывшие сторонники Де Гиза и члены Католической лиги ещё пытались поднимать бунты, но день ото дня их становилось всё меньше. Поговаривали, будто враги короны один за другим исчезали в неизвестном направлении. Кто-то считал, что они бежали в соседние государства. Кто-то обвинял в их пропаже самого короля. Но как бы то ни было, жизнь в стране начала входить в мирное русло. Европейские государства, многие годы считавшиеся противниками Франции, стали искать дипломатические пути разрешения былых конфликтов.

В первые осенние дни 1889 года на крыльце Лувра столпился, казалось, весь двор. Громко перешёптываясь, дамы в нарядных платьях и господа в своих лучших мундирах посматривали в сторону ворот. Наконец, те распахнулись. Во дворе Лувра раздался стук колёс и конский топот. Спустя минуту на первую ступень королевского дворца ступил высокий мужчина немногим старше шестидесяти лет. Его тёмный камзол был щедро украшен вышивкой, а на шее красовался медальон с золотым львом. То был не кто иной, как Филипп II – законный король Испании.

Следом за ним из кареты выбралась одна из его дочерей, инфанта Анхела-Валенсия, и тотчас приковала к себе взгляды всего французского двора. Высокая стройная девушка со смуглой кожей и глазами цвета янтаря слегка улыбнулась, но взгляд её не коснулся ни одного подданного. Всё её внимание было приковано к новому королю Франции. Заметив интерес инфанты, Анри сдержанно улыбнулся и обратился к гостям.

– Рад приветствовать вас на землях Франции. Признаться, я до последнего не верил, что Ваше Величество найдёт время лично посетить Париж. К счастью, вы оказались человеком дела. А потому я надеюсь, что следующие несколько дней, которые вы проведёте в стенах Лувра. станут основой для мира между Испанией и Францией.

Окинув медленным взглядом собравшихся для встречи придворных, король Испании, наконец, устремил взор на Анри. Его губы дёрнулись, пытаясь сложиться в улыбку, но лицо всё ещё оставалось серьёзным.

– Мне близки эти суждения, Ваше Величество. Ваш предшественник, увы, был менее благоразумен. И посмотрите, к чему это привело. Я рад прибыть в вашу столицу. Со мной почти нет воинов, лишь дипломаты, советники и моя дочь. Сегодня все мы – послы мира.

– Прекрасные речи, – ответил Наваррский. – А сейчас прошу во дворец. Лувр давно не принимал столь дорогих гостей.

Анри повёл рукой, приглашая испанскую делегацию проследовать в резиденцию. Скрываясь в дверях замка, король Франции ещё раз поймал на себе заинтересованный взгляд юной инфанты и, незаметно усмехнувшись, догадался, с какой целью девушка прибыла ко двору.

Придворные потянулись во дворец лишь после того, как в Лувр вошла вся испанская делегация. Среди молодых дам, всё это время стоявших на крыльце, была и Мадлен.

Её обморок, случившийся на коронации, долго был темой для пересудов. Шептались, будто бедняжка не сумела справиться с эмоциями, увидев величие Наваррского. Кто-то едва не записал её в шпионку Католической лиги, расстроенную победой Анри. К счастью, были и те, кто объяснил обморок обычной духотой.

С момента возвращения Мадлен в столицу прошла всего пара недель. Этого хватило, чтобы царапины и синяки на её теле зажили, но память всё ешё хранила в себе боль и ужас от пыток, что постигли её в лапах инквизиции. Тревоги добавляло и отсутствие известий от Калеба. Его молчание изрядно пугало Мадлен. «Где он? Что с ним?» – постоянно думала она, но ответа на эти вопросы не находила. Селеста, знавшая, что Калеб отправился на поиски Мадлен, как могла успокаивала подругу. «Он скоро объявится, я уверена. Нужно просто подождать». Но в своих речах была неискренна. Где-то в глубине души мадемуазель Моро опасалась, что некромант попал в беду, но делиться этими предположениями с Мадлен, только что пережившей ужасы инквизиции, не собиралась.

С трудом вырвавшись из плена дурных воспоминаний, Мадлен не заметила, как толпа зашевелилась и внесла её обратно в стены Лувра. Повинуясь потоку, она вместе с остальными направилась в тронный зал. Мысли вновь попытались утянуть девушку в прошлое, но сейчас она сумела дать им решительный отпор. «Нет, я не желаю больше вспоминать о том дне. Ещё немного, и эти мысли сведут меня с ума. И тогда всё окончательно полетит в пропасть. Нужно взять себя в руки и двигаться дальше. То видение должно было предупредить меня о надвигающейся беде, а значит, у меня ещё есть шанс не допустить такого будущего». Размышляя, девушка не заметила, как толпа внесла её обратно в стены Лувра. Повинуясь потоку, Мадлен вместе с остальными направилась в тронный зал.

Когда гости и постоянные обитатели Лувра переместились в помещёние для приемов, король уже занял своё место на троне. Испанская делегация во главе с Филиппом II расположилась напротив.

– Я заметил, Ваше Величество, что место подле вас осталось свободным, – усмехнулся испанец. – Где же королева Маргарита?

Упоминание законной супруги не доставило Наваррскому удовольствия, но он постарался не выказать гостям своего негодования.

– Во Франции множество прекрасных замков, Маргарита давно облюбовала один из них и не покидает его. Я не смею настаивать на её переезде в Париж.

Филипп едва заметно ухмыльнулся, прекрасно зная истинную причину отсутствия королевы. На губах же его дочери заиграла довольная улыбка. Не смутившись этой реакции, Наваррский обратился к собравшимся. – Наши гости проделали долгий путь до столицы, и я хочу, чтобы они узнали, что такое французское гостеприимство. А потому в честь прибытия испанской делегации в Лувре состоится бал. Пусть всего на один вечер он перенесёт нас в Мадрид, чтобы наши гости почувствовали себя как дома.

– Это приятная новость, – с долей снисхождения заметил Филипп – Всем нам порой нужен праздник. Надеюсь, и наши дальнейшие переговоры пройдут под знаком мира.

– Не сомневаюсь в этом, – ответил Анри, искусно делая вид, будто не замечает надменности испанского короля. – А сейчас, чтобы вы могли отдохнуть с дороги, для вас подготовили лучшие покои Лувра.

Анри перевёл взгляд на юную инфанту, стоявшую подле отца. Всё это время Анхела-Валенсия не спускала взгляда с Наваррского, её губы были растянуты в игривой лёгкой улыбке, а ресницы мило подрагивали при каждом слове короля.

– Ваше Высочество расположится в покоях, что ранее занимала королева Луиза, – проговорил Анри, – а девушки, что служили при ней фрейлинами, проследят, чтобы вы ни в чём не нуждались.

– Благодарю, мой король, – склонив голову, произнесла принцесса.

Короткая благодарность, произнесённая инфантой, заставила придворных тихо ахнуть.

Принцесса соседнего государства только что назвала своим королём монарха другой страны. В иной ситуации её слова могли бы вызвать скандал. Но, ко всеобщему удивлению, Филипп весьма благосклонно отреагировал на слова дочери, тем самым заставив всех задуматься, для чего на самом деле король Испании привёз принцессу в Париж.

Селеста, хорошо знавшая те интриги, что скрывали обычно дамские покои, нахмурилась и, хмыкнув, обернулась к Мадлен.

– Теперь ясно, зачем инфанта проделала столь долгий путь до Парижа.

– Боюсь, я не совсем понимаю тебя. О чём ты говоришь? – удивилась Мадлен.

Стоя в центре взволнованной толпы, мадемуазель Бланкар с интересом покосилась на задумчивую подругу.

Перейдя на едва различимый шёпот, Селеста произнесла:

– А ты не замечаешь? Король Филипп, зная о том, что брак Наваррского и Маргариты всего лишь формальность, привёз сюда свою дочь, чтобы заинтересовать ею Анри. Он хочет, чтобы его наследница стала следующей королевой Франции.

Мадлен, сама того не замечая, бросила на инфанту холодный неодобрительный взгляд. Правда, открытая Селестой, неприятно царапнула сердце девушки.

«Она вполне могла бы вскружить голову королю. И эта мысль против моей воли терзает меня, – самой себе призналась Мадлен. – Неужели я ревную? Нет, этого не может быть. Этого не должно быть. После того, что я узнала об Анри: о его сделке с Абраксасом, о его планах на меня… Нет! Я больше не могу подпускать короля близко к себе, и, что бы ни чувствовало моё сердце, я должна успокоить его. Должна навсегда выбросить Анри из свой головы, своего сердца и своей души».

Слегка продвинувшись вперёд, чтобы лучше видеть гостей короля, Мадлен вдруг заметила испанского посла. Алехандро, присоединившись к делегации, стоял позади Филиппа.

«После смерти Генриха III Алехандро определённо чувствует себя свободнее, и, уже не таясь навещает в замке Шенонсо Луизу, лишившуюся короны. А если переговоры между Анри и Филиппом действительно закончатся подписанием мира, то он и вовсе окажется в полной безопасности».

Мадлен взглянула на трон короля. Было непривычно не найти среди стоявших там гвардейцев Фабьена. Обернувшись к Селесте, девушка поинтересовалась:

– А где же месье Триаль?

Селеста заметно погрустнела.

– Убийство Генриха стало для Фабьена настоящим ударом. Он винит себя в том, что не сумел уберечь от смерти короля, которому дал клятву верности, – призналась мадемуазель Моро. – Ко всему прочему, Анри отстранил Фабьена от службы. Наваррский опасается использовать в качестве личной охраны гвардейцев Генриха. Боится, что они всё ещё верны памяти прошлого короля, и могут устроить заговор.

Фабьену тяжело видеть на троне другого правителя, и он старается как можно реже появляться на мероприятиях, подобных сегодняшнему.

– Это, должно быть, невероятно печально, – заметила Мадлен. На самом деле, девушка, так же как и гвардеец, до сих пор винила себя в смерти Генриха. «Это я по глупости и неосторожности впустила в замок Жака. Поступи я иначе, Генрих Валуа был бы жив».

Обмен любезностями между двумя монархами, наконец, подошёл к концу. Испанская делегация отправилась размещаться в отведённые для них покои. Бывшие фрейлины. в числе которых была и Мадлен, по приказу короля отправились вслед за Анхелой-Валенсией.

С интересом осматривая своё временное пристанище, испанская принцесса довольно улыбалась. Проводя ладонями по обивке кресел, девушка представляла, каково это быть хозяйкой Лувра.

– Мне здесь нравится, – довольно растянув губы в улыбке заявила принцесса. – У королевы Луизы был отменный вкус. Я слышала, что Маргарита Валуа не жалует подобную роскошь. Хорошо, что она не живёт во дворце, иначе теперь переделала бы всё на свой лад.

Стараясь держаться поближе к инфанте, Жизель во всем соглашалась с гостьей.

– Вы правы, Ваше Высочество, но думаю, ни нам, ни Лувру нечего опасаться. Король не в ладах со своей супругой, все об этом знают, поэтому вряд ли она когда-либо появится здесь в качестве королевы.

– Зачем Франции королева, которая не интересуется ни политикой, ни королём? – хитро усмехнулась принцесса. – Его Величеству следовало бы задуматься о новом браке. С девушкой, достойной его.

– Вы правы, Ваше Высочество, абсолютно правы, – закивала головой Жизель.

Мадлен же неприятно покоробили слова инфанты. Эта девушка едва вошла во дворец, как уже начала устанавливать здесь свои правила. Дочь испанского короля не скрывала, что целью её визита в Париж являлся новый король Франции. Она уже примеряла на себя роль королевы, что сидит на троне возле Анри. Не нравилось Мадлен и поведение Жизель.

«Она неисправима, – думала девушка, – хотя её можно понять: с тех пор как она потеряла статус главной королевской фрейлины, её шансы найти влиятельного супруга резко уменьшились. Это совершенно не нравится её отцу, и он не забывает напоминать об этом Жизель при любом удобном случае».

Слуги закончили вносить в покои вещи, привезённые принцессой. Окинув беглым взором доставленные сундуки, Анхела-Валенсия гордо обернулась к своим новым фрейлинам.

– Я привезла для вас подарки. Хочу, чтобы каждая из вас получила наряд из самого сердца Мадрида.

Принцесса приказала открыть один из сундуков и позволила девушкам выбрать по одному из платьев. Видя, с каким восторгом француженки рассматривают испанские ткани, Анхела-Валенсия хлопнула в ладоши.

– Надеюсь, в ближайшие дни испанская мода покорит Лувр.

Подхватив полученные от принцессы подарки, девушки направились в свои покои, чтобы примерить их.

Оказавшись в своей комнате, Мадлен отложила в сторону платье, привезённое из Испании. Его яркая красная ткань с золотой вышивкой играла в лучах солнца, но девушка отчего-то не горела желанием примерять этот наряд. «Анхела-Валенсия пытается подкупить нас, завоевать расположение фрейлин, задобрив их подарками. С кем-то вроде Жизель это сработает безукоризненно. Но мне не по душе дары инфанты», – решила Мадлен и провела руками по нежно-голубому платью, в которое облачилась сегодня утром.

Возвращаться обратно в покои испанской принцессы девушке отчего-то не хотелось.

Присев на край кровати, она привычно потянулась за дневником деда, но в последний момент остановилась. «Ему больше нечего мне показать. Теперь ответы на свои вопросы мне придётся искать самой».

Не успела девушка придумать, чем же занять себя до вечера, как её покой оказался потревожен. В дверь постучали, а спустя пару секунд в покои заглянул Пьетро – королевский паж.

– Вас, мадемуазель, желает видеть Его Величество.

– Мне следует спуститься в тронный зал? – удивилась Мадлен, уверенная, что в этот час Анри ведёт переговоры с испанской делегацией.

– Нет, идёмте за мной, я провожу, – ответил паж.

Нехотя поднявшись на ноги, Мадлен вздохнула. «Что королю могло понадобиться от меня?» С момента возвращения в Лувр Мадлен более не оставалась наедине с Наваррским и всячески избегала разговоров с ним. Для себя она твёрдо решила, что более не поддастся его чарам и сделает всё, чтобы он понял: она не на его стороне. Его ложь и связь с Абраксасом разрушили то хрупкое доверие, что зародилось между ними. Теперь, глядя на короля, Мадлен испытывала трепет, подобный тому, что чувствует беззащитная жертва, смотря в глаза хищнику.

Пьетро привёл девушку в ту часть Лувра, что обычно отводилась под личные нужды короля. Показав на одну из комнат, юноша жестом пригласил её войти внутрь. Как только Мадлен шагнула вперёд, паж, оставшись снаружи, аккуратно и бесшумно закрыл за ней дверь. Девушка, затаив дыхание, осмотрелась. Сейчас она стояла в самой роскошной из всех спален дворца. Чтобы привыкнуть к золотому блеску, наполнявшему покои, ей пришлось несколько раз моргнуть.

– Нравится? – Голос короля, всё это время наблюдавшего за ней, заставил девушку резко обернуться.

– Здесь красиво, но золота многовато, – честно ответила Мадлен. Анри усмехнулся:

– Под стать королю. Мастерам по моему приказу пришлось многое переделать.

Человек, что стоит во главе целой страны, должен обладать тем, чего нет у других.

И сейчас Мадлен не знала, как ей следует вести себя с ним. Их многое связывало, но то было раньше. Тот Анри, чьи признания грели её душу, не был королем Франции, не был для неё лжецом, скрывавшим правду о сделке с Абраксасом. Не спеша проходить в глубь покоев, девушка продолжала стоять подле двери.

– Вы позвали меня сюда, чтобы показать свои новые покои?

– Они не мои, – лукаво ухмыльнулся король. – Вернее, не только мои. Я приготовил их для тебя, Мон Этуаль.

Последняя фраза, слетевшая с губ Анри, прозвучала необычайно нежно, напомнив девушке, как Наваррскому удалось добиться её расположения.

– Для меня? Но зачем? – удивилась Мадлен, в душе уже зная ответ.

– Мне хотелось порадовать тебя. В последнее время ты меня сторонишься. Это тревожит.

– Неужели вы считаете, что роскошные покои помогут это исправить? – возмутилась Мадлен.

– Эти покои – лишь красивый жест. Кроме того, здесь, в королевском крыле, я смогу чаще навещать вас без лишних глаз. У нас появится возможность чаще бывать вместе, и мы сможем вернуть то, что было утрачено. Я прикажу перенести ваши вещи сюда.

– Нет, не утруждайтесь, Ваше Величество. – Прервав короля, девушка решительно отступила к двери, – Я не намерена переезжать сюда. Моя комната вполне меня устраивает. Помимо этого, Ваше Величество, я прошу вас более не делать мне подобных предложений и не вторгаться в мои покои.

– Вы жестоки, Мон Этуаль, – наигранно печально произнес Анри. – Всё ещё обижаетесь на меня?

– Нет, просто пытаюсь сказать, что всё, что было между нами, осталось в прошлом, – заявила девушка, стараясь верить в то, что говорит. – Я не принадлежу вам.

– Хм, любопытно… – протянул Наваррский. – Что же случилось?

– Причина моих слов сейчас не важна.

– Ошибаетесь, Мон Этуаль. И почему мне кажется, что у этой причины есть конкретное имя.

Услышав предположение короля, Мадлен вздрогнула… И перед внутренним взором само собой всплыло лицо некроманта. «Нельзя говорить ему о Калебе, это до добра не доведёт», – понимала Мадлен и, как могла, пыталась не выдать своего волнения.

– Это не так, – произнесла она, но обмануть Наваррского было не так-то легко.

– Вы нечестны со мной, Мадлен, – зло усмехнулся он. – Не хотите говорить? Что ж… Я сам узнаю имя негодяя, что пытается забрать вас у меня. И поверьте: он ещё поплатится за это.

По спине девушке пробежал неприятный холодок. Произнося свои угрозы, Анри почти не менялся в лице, но его взгляд становился злее, опаснее. Король не блефовал. Его душила ревность, что могла толкнуть на самые неприглядные поступки.

– Я могу уйти, Ваше Величество? Меня ждут дела.

Наваррский неприятно усмехнулся, бросив на девушку взгляд выжидающего хищника.

– Вы можете свободно уйти отсюда, Мон Этуаль. Я не держу вас.

Быстро поклонившись королю, как того требовал этикет, девушка поспешила выскользнуть за дверь. Оставшись один, Анри скрестил на груди руки и грозно нахмурил брови.

– Пока не держу…

Глава 5. Павана, флирт и Нотр Дам

Весь следующий день Лувр был наполнен шумом и гомоном сотни голосов. Все обитатели королевского дворца готовились к балу в честь испанских гостей. Двор с нетерпением ждал вечера, чтобы отдаться долгожданному торжеству.

И вот на Париж спустились сумерки…

Бальный зал Лувра, украшенный цветами Испании, начал наполняться гостями. Стараясь удивить весь двор, дамы надели свои лучшие платья, а мужчины кичливо выставили напоказ дорогие украшения. Войдя в двери бального зала, Мадлен с порога почувствовала себя неуютно. Руками скользнув по струящейся золотой ткани своего платья, девушка вздохнула: «Здесь столько людей, и каждый пытается привлечь к себе чужое внимание. А это лишь начало вечера». Девушка вспомнила карнавал, что когда-то в честь своих именин устроила королева Луиза. «С тех пор Лувр не знал новых празднеств». Стараясь двигаться вдоль стены, Мадлен прошлась по залу и в другом его конце встретила восторженную Селесту.

– Наконец двор собрался вместе ради праздника, а не по причине чьих-то похорон. Я уже и забыла, каково это.

– Рада, что тебе нравится, – улыбнулась Мадлен. – Однако я бы предпочла провести вечер в тишине.

– Тишиной ты успеешь насладиться. А, когда ещё попадёшь на испанский бал, неизвестно, – парировала Селеста. – Поэтому советую тебе провести этот вечер, забыв обо всех трудностях: ты заслужила отдых.

Взгляд Селесты вдруг стал печальнее, и это не укрылось от взора подруги.

– Что-то не так?

– Я всё ещё виню себя за то, что в тот день не ушла с коронации вместе с тобой. Если бы я была рядом, быть может, Габриэль не удалось бы похитить тебя.

Мадемуазель Моро отвернулась и украдкой смахнула с щеки одинокую слезу.

– Нет, пожалуйста, не взваливай на свои плечи этот груз. – Мадлен осторожно взяла руки Селесты в свои ладони. – В том, что случилось, нет и не может быть твоей вины. Никто из нас не мог и предположить, что такое возможно.

– Это точно. Я всегда считала мадемуазель Д’Эстре робкой и застенчивой девушкой. И даже не предполагала, какое чудовище скрывается за милым личиком, – тихо всхлипнула Селеста.

– Умоляю, не плачь, – попросила Мадлен. Слёзы подруги лишь сильнее тревожили её воспоминания, заставляя вновь переживать жуткие минуты, проведённые наедине с инквизитором Беллармином. – Воспользуйся своим же советом: насладись этим вечером, тем более я уверена, тебе есть с кем его провести.

Мадлен мягко улыбнулась и кивнула на дверь. В эту минуту, озираясь по сторонам, в бальную залу вошел Фабьен.

Обернувшись, Селеста увидела гвардейца, и на её лице засияла улыбка.

– Я думала, он не придёт, – призналась мадемуазель Моро. – Ему тяжело сейчас появляться при дворе.

– Я уверена, он пришёл ради тебя, – произнесла Мадлен, уверенная, что её предположение истинно. – Давай иди к нему.

– Но… могу ли я оставить тебя одну? – разволновалась Селеста.

– Здесь со мной точно ничего не случится, – заверила её Мадлен. – Никто не станет похищать меня на глазах у сотен гостей Лувра.

Селеста сомневалась ещё несколько мгновений и наконец-то решилась. Тихо прошептав подруге «Спасибо», она развернулась и устремилась навстречу Фабьену.

Мадлен, оставшись наедине с собой, плавно поплыла по залу, осматривая гостей. Где-то в толпе мелькнуло довольное лицо Тьерри. Пытаясь изъясняться на испанском, юноша уже общался с двумя юными девушками из свиты инфанты. Среди испанской делегации, расположившейся в дальнем конце залы, Мадлен заметила Алехандро. Месье Ортега, кивая головой, внимательно слушал своих собеседников. Смеясь, мимо девушки прошли несколько бывших фрейлин. Мадлен заметила, что среди них не было Жизель. «Видимо, она теперь ни на шаг не отходит от испанской принцессы, надеясь на благосклонность».

Обойдя бальную залу, Мадлен остановилась возле одной из стен. Сейчас, окружённая людьми, девушка вдруг ярче обычного ощутила то волнение, что вызывало отсутствие Калеба. «Где ты сейчас? – мысленно обращалась она к некроманту. – Вдруг ты попал в беду, а я даже не знаю об этом. Я же жду от тебя вестей, Калеб. Как же мне не хватает тебя…»

Мысли стройным хороводом вновь потянули девушку в прошлое, заставляя вспомнить последнюю встречу с некромантом.

В зале вдруг заиграла музыка, и фрейлина выпорхнула из своих воспоминаний. Музыканты наполнили Лувр прекрасными южными мелодиями. И вскоре гости, объединившись в пары, закружились в жарком испанском танце. В ту же минуту двери бальной залы распахнулись. Гости расступились. Гордо неся себя, облачённая в роскошное алое платье, в зал вошла Анхела-Валенсия. Её, как и предполагала Мадлен, сопровождала Жизель. Оказавшись в центре залы, инфанта махнула фрейлине рукой, давая понять, что в её обществе она более не нуждается. Жизель поклонилась принцессе, но выражение её лица тотчас изменилось. Чтобы скрыть от инфанты своё разочарование, Жизель тотчас завела беседу с каким-то господином в несколько раз старше себя. Облокотившись на одну из стен, за ней сурово наблюдал отец. А из другого конца зала, не спуская с возлюбленной печального взгляда, за Жизель следил Пьетро.

Не находя себе места на этом празднике, Мадлен начала медленно пробираться к выходу. Но её внимание неожиданно привлёк голос испанской принцессы. Обернувшись, Мадлен увидела, как юная инфанта кокетничает с новым королём Франции.

– Этот праздник, мой король, вызывает восхищение, – улыбалась она. – Вы так бережно перенесли в Париж культуру нашей страны, что порой мне кажется, будто я нахожусь в Мадриде.

– Я рад, принцесса, что этим праздником доставил вам удовольствие, – коротко ответил Анри. Но инфанта не спешила отходить от короля.

– Я бы хотела отблагодарить вас за это, – соблазнительно пропела инфанта.

Рука принцессы мягко коснулась груди Анри. Глядя на эту картину, Мадлен почувствовала, как в её душе поднимается волна ревности. «Она хочет получить Анри и готова пойти на любые уловки», – поняла Мадлен.

В это время, улыбнувшись принцессе, Анри накрыл её ладонь своей и аккуратно убрал с груди.

– Я вас уверяю, принцесса, слов благодарности будет вполне достаточно. А сейчас прошу меня простить.

Оставив растерянную принцессу одну, Наваррский направился дальше. Осмысляя увиденное, Мадлен не сразу поняла, что король идет к ней.

– Вы скучаете, Мон Этуаль?

– Не так сильно, как оскорблённая вами принцесса, – заметила Мадлен, поймав на себе гневный взгляд инфанты.

– Думаю, она найдёт утешение в ком-нибудь другом, – произнёс король.

– Ей не нужен никто другой. Ей нужны вы.

Анри самодовольно усмехнулся, при этом не сводя цепкого взгляда с девушки.

– А вам? – неожиданно спросил он.

– Мне?! – удивилась Мадлен.

– Да. Кто нужен вам, Мон Этуаль? Берите пример с принцессы: она своих желаний не скрывает. И вам не следует.

Мадлен молчала, совершенно растерянная. Король ждал её ответа, но как она могла сказать ему правду, если сама не знала ответа на этот вопрос. Обернувшись по сторонам, фрейлина поняла, что многие придворные смотрят в их сторону.

– Чужие взгляды смущают вас? – поинтересовался Анри.

– Они многое усложняют.

– Тогда я могу вам помочь. Одно ваше слово – и мы немедленно уйдём отсюда. И там, оставшись наедине, вы дадите мне ответ на вопрос, что я задал.

– Нет, я не смогу. – Чувствуя, как начинает терять связь с реальностью, Мадлен развернулась, намереваясь сбежать подальше от короля, но она не успела: его рука легла на её талию, не позволяя уйти и медленно притягивая к себе. Через пару секунд Мадлен почувствовала, как прижалась спиной к груди Наваррского. По телу пробежала непокорная дрожь, а над самым ухом раздался голос короля:

– Почему вы отталкиваете меня, Мон Этуаль, почему держите на расстоянии? Помните ту ночь в лесном домике? Вы моя, Мадлен. Вы моя.

– А вам не кажется, что вы забыли спросить мое мнение, Ваше Величество? – набравшись смелости, спросила Мадлен.

Но вместо ответа Анри лишь крепче прижал девушку к себе.

Его горячее дыхание коснулось шеи, заставив тело предательски задрожать.

– А вот и ответ, – прошептал король. – Вы сами дали его, вернее, дало ваше тело. Его не обмануть. Я нужен вам так же, как и вы мне. Вы хотите, чтобы рядом с вами был я, чтобы мои губы оставляли поцелуи на вашей коже.

– Прекратите, прошу…

– Нет, я ещё не закончил, Мон Этуаль. Вы хотите меня, а я желаю вас. Так почему же вы так настойчиво отталкиваете меня?

Пальцы Наваррского впились в талию девушки, едва не сделав ей больно. Король не ждал ответа – он требовал его. Но, к счастью, в эту минуту музыка заиграла громче. Гости бала засуетились, ища себе пару. И в этот момент Мадлен выскользнула из рук Наваррского и, не оглядываясь, бросилась к выходу. Её сердце бешено колотилось в груди. Мысли путались, пугая её. «Анри нельзя верить, нельзя! – безмолвно твердила Мадлен. – Я должна держаться от него подальше, я не могу позволить ему вновь захватить все мои мысли, свести с ума, сделать… своей».

Добравшись до двери, ведущей прочь из зала, Мадлен не сумела незаметно выйти наружу. В эту минуту в зал заходили высокопоставленные члены испанской делегация во главе с самим Филиппом II. Фрейлине пришлось отойти в сторону, оставшись на празднике. Увидев отца, Анхела-Валенсия воспряла духом и вновь смело шагнула к Анри. Протянув королю руку, принцесса заговорила:

– Мой король, вы ведь не откажете в танце вашей гостье?

Взгляд Анри прошёл сквозь инфанту и отыскал Мадлен. Что-то в лице короля изменилось: он был зол, но старался скрыть свои истинные чувства. Анри дождался, когда фрейлина поднимет взор и их взгляды пересекутся. Тогда, зная, что Мадлен смотрит на него, он ухмыльнулся:

– Конечно, принцесса, я буду рад составить вам пару на этом балу.

Король под пристальным взглядом всех собравшихся вывел Анхелу-Валенсию в центр зала. На них моментально устремились десятки глаз. Но Анри волновал лишь один взгляд, тот, что принадлежал Мадлен, стоявшей неподалеку от выхода.

Положив руку на талию принцессы, второй Анри крепко сжал её ладонь. Музыка стала громче, и Наваррский закружил инфанту в танце. Анхела-Валенсия светилась от счастья. Нежно воркуя, она старалась как можно сильнее прижаться к королю. И в этот раз Анри не сопротивлялся, позволяя принцессе верить в то, что она сумела заинтересовать его.

«Он вправе делать, что хочет, – грустно глядя на короля, уверяла себя Мадлен. – Рано или поздно ему придётся найти себе новую королеву. Я бы никогда не сумела занять этого места. Всё, чем я могла бы довольствоваться, – роль фаворитки, любовницы, не более. А потому я не должна испытывать ревности, не должна чувствовать боли, глядя на то, как Анри сближается с другой».

Отведя глаза в сторону, чтобы не видеть короля и довольной улыбки принцессы, Мадлен шагнула в сторону двери. Но в этот миг её руки легко коснулась чья-то ладонь. А после над ухом раздался мягкий знакомый голос.

– Может быть, задержитесь, мадемуазель? Я надеялся, что сегодня вы подарите мне танец.

На долю секунды у Мадлен перехватило дыхание. Она знала, кому принадлежит этот голос, и легко узнала бы его из тысячи других. Но фрейлина не верила, что тот, о ком она думала, может вдруг оказаться рядом.

Однако, обернувшись, девушка лишилась всех сомнений: подле неё действительно стоял Калеб.

Он выглядел непривычно: вместо обычного чёрного одеяния некроманта на нём был надет гвардейский мундир.

Боясь своей радостью привлечь к себе чужое внимание, Мадлен легко прильнула к груди некроманта и, обвив его руками, зашептала на ухо:

– Это ты… Но как? Как ты здесь оказался? Я так волновалась за тебя…

– Я переживал за тебя не меньше, – с заметной печалью ответил Калеб. – Мы искали тебя повсюду, но… – юноша запнулся, подавленный чувством вины, – но не смогли отыскать.

– Всё уже позади, – заверила его Мадлен. – И я не хочу вспоминать о том, что было. Но ты не ответил, как сумел попасть сюда?

Калеб, едва улыбнувшись, поправил полы мундира:

– Один из гвардейцев решил принарядиться к празднику во дворце, а свой служебный наряд отдал портному, чтобы дыры заштопал. Там его и позаимствовал. Но ты не волнуйся: завтра я верну его на место.

– Как тебя впустили во дворец? – не унималась Мадлен.

– А кто не пустит во дворец королевского гвардейца?

В этот момент музыка в зале сменилась. Музыканты по просьбе испанских гостей заиграли павану. Тотчас, объединившись в пары, мужчины и женщины плавно и медленно поплыли по залу. Глядя на них, Калеб протянул Мадлен руку:

– Позволишь пригласить тебя на этот танец?

– Ты умеешь танцевать павану? – удивилась Мадлен.

– Я быстро учусь, – улыбнулся Калеб. – Не думаю, что это сложно.

Мадлен сомневалась, опасаясь того, что они с Калебом привлекут к себе внимание короля, но, глядя в ясные глаза некроманта, не сумела отказать ему. Девушка шагнула вперёд и вложила с накрыла левой ладонью руку Калеба. Спустя несколько секунд фрейлина и некромант оказались в самой гуще танца. Стараясь не отставать от остальных пар, они плавно кружились по залу, будто паря над полом.

Калеб порой путался в замысловатых движениях, но Мадлен ловко скрывала его неуверенность. Кружась вокруг некроманта, девушка внимательно рассматривала юношу: что-то в нём изменилось с тех пор, как они виделись в последний раз. Мадлен заметила, что его взгляд был тусклее, чем прежде, лицо казалось уставшим и похудевшим. Белые волосы сейчас казались серыми и неживыми. Приблизившись к юноше и продолжая танцевать, фрейлина аккуратно поинтересовалась:

– Где ты был всё это время? Что делал?

– То же, что и всегда – беседовал с мёртвыми, – уходя от ответа, произнёс Калеб. Девушка поняла, что он не желает раскрывать ей своих секретов. Это не обидело её, но заставило тревожиться. «Но выглядит уставшим и измождённым. Быть может, это связано с тем, что он не смыкая глаз искал меня, – рассуждала Мадлен. – Надеюсь, со временем ему станет лучше».

Привыкнув к причудливому узору неизвестного ему танца, Калеб начал ловко лавировать между других пар, ни на миг не позволяя Мадлен усомниться в его поддержке. Он был рядом, так близко, что девушка запросто могла бы коснуться его губ. И это игривое желание все настойчивее терзало её мысли.

Калеб догадался, о чём думает Мадлен, ведь он и сам желал того же… Закружив девушку по залу, он вдруг быстро прижался к ней, оставив на губах мимолётный поцелуй. С восхищением глядя на Калеба, Мадлен удивлялась лёгкости его движений. Она не могла и подумать, что некромант, никогда не бывавший на светских приёмах, может так танцевать. Всем телом прижимаясь к его груди, Мадлен чувствовала жар, исходящий от него. Её не спасала даже плотная ткань платья. В эту минуту она желала, чтобы зал опустел и они с Калебом остались наедине. Но это было невозможно, и фрейлине приходилось мириться с десятками чужаков, кружащихся поблизости. А больше всего её волновал король. Несколько раз она ловила на себе его взгляд и боялась, что, не сдержав ревности, он может навредить Калебу. А потому, как только музыка стихла, Мадлен попросила некроманта:

– Давай уйдём отсюда.

Калеб не стал противиться. Взяв девушку за руку, он вывел её из зала, а после и из дворца.

Мадлен и Калеб покинули замок, отметив, что сделать это незаметно им помогло лишь чудо. Некромант, держа девушку за руку, долго плутал по улицам Парижа и, наконец, привёл фрейлину к стенам величественного собора Парижской Богоматери.

Поднеся палец к губам, юноша жестом попросил соблюдать тишину, а после повёл Мадлен следом за собой. Вскоре они ступили на балкон Нотр-Дама, откуда открывался вид на весь Париж.

– Как тебе местечко? – довольно поинтересовался Калеб.

– Просто удивительно… Я вижу отсюда весь город словно на ладони. – Облокотившись на парапет, девушка с восторгом осматривала ночной Париж.

– А эти ребята тебя не пугают? – усмехнувшись, Калеб кивнул на каменных гаргулий.

– Совсем нет.

– Правда? Я слышал легенды о том, будто бы они оживают по ночам.

– Не думаю, что это правда. – Взглянув на истуканов, Мадлен пожала плечами. А затем протянула руку и аккуратно коснулась пальцами каменного чудовища. В этот момент, обернувшись, она поймала на себе нежный взгляд некроманта.

– Находиться вдали от тебя с каждым днём становится всё тяжелее, – признался он, – Я провожу дни, скитаясь по окрестностям города и не зная, что происходит с тобой. Это трудно…

Мягко улыбнувшись, Мадлен приблизилась к Калебу и коснулась ладонью его щеки.

– Меня тоже терзает разлука с тобой, но я не могу сейчас покинуть Лувр, – ответила она. – Селеста в опасности: мы не знаем, что именно задумал Анри. Мне нужно быть там.

– Я знаю, – голос некроманта звучал обречённо.

Он с пониманием относился к словам девушки, но втайне надеялся, что вскоре она выберет его, а не двор.

Чтобы улизнуть от неприятной темы, Мадлен вспомнила, для чего они пришли сюда:

– Кажется, ты хотел что-то рассказать мне о культе.

– Да, точно… – встрепенулся Калеб. – Я давно думал о том, как же Абраксас выбирает жертв для ритуала. Не может быть так, чтобы убитых девушек ничего не связывало между собой.

– Ты что-то нашёл?

– Не совсем нашёл. Ты помнишь наш давний разговор о том, как культ выбирает себе жертв?

– Да, – кивнула Мадлен. – Я выдвинула теорию о том, что девушки, которые были убиты, происходили из семей, что однажды обращались за помощью к Абраксасу.

– Мне кажется, мы что-то упустили, – задумчиво произнёс Калеб. – Подумай сама, зачем древнему богу убивать тех, кто верит в него, кто его почитает?

– Я не знаю.

– Скорее всего, есть ещё какая-то причина. Вот только какая?

– Калеб, – обращаясь к некроманту, Мадлен вспомнила страшную картину из своего видения, – я знаю, кого культ выбрал последней жертвой. Эта Селеста.

– Селеста? Хм, неужели и её семья как-то связана с Абраксасом?

– Об этом мне неизвестно. Вернее, есть одно предположение. Она не верит мне, но я уверена, что Селеста – дочь почившего Генриха Валуа и его давней возлюбленной Марии Клевской. Много лет назад Екатерина Медичи, бабушка Селесты, обращалась за помощью к Абраксасу, моля о первенце. Но сделка тогда не состоялась. Вот всё, что я знаю.

– Подожди, – удивился Калеб. – Селеста – незаконнорождённая дочь короля?

– Бывшего короля.

– Так она может стать королевой Франции?!

– Нет, думаю это невозможно. Во-первых, у Франции уже есть король, который не допустит потери трона. Во-вторых, нет никаких письменных доказательств того, что Селеста – дочь Генриха Валуа. А в-третьих, трон Франции ещё никогда не принадлежал женщине.

– Хм, если бы Наваррский взял в жёны Селесту – дочь Генриха Валуа, это решило бы много проблем. Примирило две противоборствующие стороны: тех, кто всегда был на стороне рода Валуа, и тех, кто мечтал увидеть на престоле Бурбонов.

Эта в целом логичная мысль вдруг вызвала у Мадлен негодование. «Анри и Селеста… нет, невозможно. Даже думать об этом не желаю».

– Анри уже женат на женщине из рода Валуа, и это никак не помогает ему, скорее напротив, создаёт немало проблем.

Калеб пожал плечами. Дела государства и короны не сильно заботили его. И он поддерживал этот разговор больше из вежливости, чем из искреннего интереса.

– Давай вернёмся к культу и его жертвам, – предложил некромант, сворачивая разговор о королевской власти. – Я тут вспомнил одну историю. Это было давно. Из разговора с первой жертвой культа, оживлённой, конечно, я узнал, что ей было знакомо имя Абраксаса. О нём ещё в детстве поведал ей отец. В молодости он набрёл в лесу на статую бога, которому тайком молились местные жители. Будучи истинным католиком, он уничтожил статую, разбил вдребезги. А затем, рассказав об этом молодой жене, с удивлением заметил её слёзы. Спустя много лет культ явился за его дочерью. Тогда я не придал этому рассказу никакого значения. Теперь жалею об этом. Что, если культ выбирает жертв из семей, как-то насоливших Абраксасу, вставших у него на пути? – предположил Калеб.

– Думаешь, так культ мстит обидчикам своего бога? – задумалась Мадлен.

– Может быть… Но эту теорию следовало бы проверить.

– Это возможно, – отозвалась девушка. – В Жарден Флюрьи всё ещё живёт мадам Лоран – мать убитой Виолетты. Мы можем поговорить с ней, расспросить об Абраксасе.

– Это было бы весьма кстати, – воодушевился Калеб, – Ты отправишься в деревню со мной?

– Да, но… есть одна проблема.

– Какая?

– В Лувр прибыл король Испании. Теперь все выходы из дворца ночью охраняются лучше, чем прежде. Сегодня нам невероятно повезло. Из-за большого числа гостей на балу гвардейцы заняты сильнее и выскользнуть за ворота немного проще. Но боюсь, завтра выбраться из замка незамеченной мне не удастся.

– Хм… это проблема, – согласился некромант – Но вполне решаемая: под Лувром прорыта система подземных ходов.

– Да, да, я помню о ней.

– Кажется, в твоих покоях был вход в один из тайных коридоров. Воспользуемся им, чтобы вывести тебя из замка. Завтра, как только стемнеет, я буду ждать тебя за стеной.

План некроманта казался неубедительным, но единственно возможным. А потому девушка не стала возражать. На балконе Нотр-Дама Мадлен и Калеб простояли до конца ночи и покинули собор лишь с первыми лучами солнца.

Глава 6. Скорбь и нежность

Следующей ночью Мадлен ждала некроманта в своих покоях. Как только солнце скрылось за горизонтом, за стеной раздался тихий стук. Мадлен, всем телом навалившись на каменную стену, открыла тайный проход.

– Готова? – поинтересовался Калеб.

– Не вполне, – призналась Мадлен. – Но отступать от наших планов не намерена.

– Уже что-то. Идём. Нам нужно торопиться, – подбадривал некромант. – До Жарден Флюрьи путь неблизкий.

Ещё несколько долгих секунд девушка с трепетом вглядывалась в темноту мрачного коридора. «Давай, Мадлен, ты не одна. Это совсем не страшно. Вперед, ну же…»

Наконец, сделав глубокий вдох, она шагнула за стену, крепко вцепившись в руку Калеба.

Запах многолетней сырости неприятно ударил в нос. Стараясь дышать пореже, Мадлен, не отставая, шла вслед за некромантом. Остановившись на очередной развилке, Калеб покрутил головой.

– Так, направо или налево?

– Только не говори, что мы заблудились. – Дурное предчувствие острой иголкой кольнуло сердце девушки.

– Нет, нет, не волнуйся, сейчас я вспомню… – Некромант явно нервничал, при этом стараясь держаться как можно увереннее. – Налево. Точно налево.

Потянув девушку за собой, Калеб свернул в один из коридоров, но вдруг резко остановился.

– Назад, быстро.

– Что происходит? – испугалась Мадлен. – Тшшш… – Прижав девушку спиной к холодной стене, некромант выглянул за поворот. И лишь спустя несколько секунд Мадлен услышала шум, доносившийся из глубины подземелья.

Где-то вдалеке будто звякали цепи. Мадлен ещё не успела предположить, что же находится под той частью замка, как подземелье наполнил дикий, безумный крик.

Зажав уши руками, Мадлен в ужасе вжалась в стену. «Так может кричать лишь тот, кто корчится в адских муках». Крик повторился. Затем снова и снова. Сердце девушки бешено колотилось в груди. Она была готова сорваться с места и нестись прочь по темным коридорам, лишь бы больше не слышать этих звуков. Наконец крики стихли.

Цепи звякнули в последний раз. Спустя непродолжительное время в соседнем коридоре послышались тяжёлые шаги. Осмелев, Мадлен осторожно заглянула за угол.

Неподалеку от них прошёл человек, чьё лицо закрывала маска палача. «Неужели под замком устроили пыточную? Но кого истязают здесь? И кто отдал на это приказ?»

Ответ на последний вопрос Мадлен получила почти сразу. Поморщившись, следом за палачом прошёл Анри.

– Этот был совсем неразговорчив. За это и поплатился.

Мадлен не желала верить своим глазам. «Нет…» В памяти тотчас всплыла комната покаяния, обустроенная инквизицией. По телу тотчас пробежала волна боли. Заметив, что девушке едва не сделалось дурно, Калеб придержал её за плечи.

– Держись, всё хорошо, – тихо прошептал он.

– Вряд ли тот, кто издавал эти крики, считает так же.

– Мы не сможем ему помочь… – с сожалением ответил некромант. – Нужно двигаться дальше. Убедившись, что коридор пуст, по паутине подземных ходов Калеб повёл девушку дальше.

Спустя час некромант наконец вывел Мадлен из узкого прохода. Подземелье стало шире, воздух чище.

– Мы на верном пути, – довольно улыбнулся юноша.

Поплутав ещё немного, Мадлен и Калеб сумели выбраться на поверхность. За городскими воротами Парижа им удалось найти извозчика, который согласился посреди ночи доставить странную пару в одну из ближайших деревень.

За минувшие полтора года Жарден Флюрьи ни капли не изменилась. Казалось, будто с отъездом мадемуазель Бланкар время здесь остановилось. Войдя в деревню, что когда-то была её домом, Мадлен попросила Калеба:

– Подожди меня неподалеку. Мать Виолетты я навещу сама.

Некромант удивился этой просьбе, но спорить не стал.

– Уверена, что мне не стоит пойти с тобой?

– Да, – ответила Мадлен. – Мадам Лоран всегда была женщиной замкнутой, осторожной. Смерть дочери только усилила её опасения. Боюсь, она не станет говорить с незнакомцем.

– Хорошо, я не стану показываться деревенским на глаза, – согласился Калеб. – Но знай я рядом.

С этими словами некромант отступил в тень, слившись с одним из ближайших домов.

Путь по деревне Мадлен продолжила в одиночку. Идти по знакомой дороге, покрытой пылью, испещрённой конскими копытами, было непривычно неловко. Сегодня в этом отдалённом селении Мадлен чувствовала себя лишней. Дойдя до скромного дома, где когда-то жила Виолетта, девушка постучалась. Ей никто не ответил. Мадлен подождала пару минут и постучала снова. Дверь распахнулась, но то была дверь соседнего дома. На крыльцо выглянула озадаченная мадам Нинет. В богато одетой мадемуазель женщина не узнала деревенской травницы, что когда-то жила по соседству.

– Напрасно стучитесь, там никого нет.

– Нет? – огорчилась Мадлен, – Я ищу женщину, что когда-то жила здесь. Мадам Лоран. Неужели она уехала? Или… – В голову девушке закрались дурные мысли.

«Не наложила ли на себя руки несчастная мать?» Но Мадам Нинет быстро развеяла эти сомнения.

– Нет, не уехала, шляется где-то вокруг деревни да всё воет от тоски, точно зверь.

И так каждую ночь: всё не может забыть своей Виолетты, – объяснила селянка.

В доме через дорогу распахнулась ещё одна дверь: на голос соседки выглянула вторая селянка.

– Да на кладбище она, где ей ещё быть, – вторила знакомой мадам Кларисса. – Скоро сама в могилу сойдёт вслед за дочерью, уж больно тяжко ей жить со своей печалью.

«Значит, на кладбище…» Сбежав с крыльца, Мадлен, не прощаясь с бывшими соседками, пошла по узкой тропинке, что вела к лесу. Пройдя пару домов, она услышала, как за спиной продолжили шептаться местные сплетницы.

– Уж больно лицо у неё знакомое… – озадачилась мадам Кларисса.

– А платье-то, платье видела? – фыркнула мадам Нинет. – Будто из самого Парижа пожаловала. И что только здесь забыла?

Грустно вздохнув, Мадлен качнула головой. «Люди в этих местах никогда не изменятся: будь ты деревенской девушкой или фрейлиной королевы, тебе всё равно перемоют все кости».

Дойдя до кромки леса, Мадлен свернула на неприметную тропку и спустя некоторое время добралась до деревенского кладбища. Не пройдя и пары могил, девушка услышала тихие всхлипы. Сердце её ёкнуло, чувствуя неунимаемую материнскую тоску по погибшему ребёнку. «Прошло уже полтора года, а она так и не смирилась… Видимо, некоторые раны не лечит даже время». Тихо ступая меж покосившихся крестов, Мадлен подошла к могиле Виолетты. Склонившись над последней обителью своей дочери, бледная и состарившаяся, там стояла её мать.

– Доброй ночи, мадам, – негромко произнесла Мадлен.

Тихий вкрадчивый голос девушки заставил женщину вздрогнуть.

– Кто вы?

– Вы не узнаёте меня? – удивилась фрейлина. – Это я, Мадлен. Я жила здесь раньше.

Смахнув сухой рукой слёзы, женщина вгляделась в лицо девушки.

– Теперь я вижу… – сухо произнесла женщина, будто обращаясь в пустоту. – Ты изменилась…

– А вы остались прежней, – печально заметила Мадлен.

«Жизнь не пощадила мадам Лоран. Эта несчастная женщина будто превратилась в призрака. Кажется, словно все силы этого мира толкают её на тот свет. Ещё немного, и она шагнёт в пропасть. Жизнь для неё навсегда остановилась. Тоска по дочери вытеснила всё, что когда-то наполняло её существование. Кажется, будто она снова и снова проживает один и тот же день. Эта пытка, должно быть, невыносима».

– Ты пришла навестить мою Виолетту? – тихо спросила мадам Лоран.

– Нет, – честно призналась Мадлен, – На самом деле я пришла к вам.

– Ко мне? Но зачем…

– Моя просьба может показаться странной, но я должна спросить. Слышали ли вы когда-нибудь об Абраксасе?

Женщина, насторожившись, задумалась.

– Быть может, и слышала, но припомнить не могу. Теперь я многого не помню из прошлой жизни.

– Прошу, подумайте ещё, – умоляла Мадлен. – Я помогу. Абраксас – это божество. Многие верят, что он управляет временем и исполняет желания.

– Время… Желания… – Женщина будто нащупала что-то в старых воспоминаниях, но не спешила ими делиться.

– Вы вспомнили?

– Божество с часами. Да, кажется, я припоминаю.

– Да, да, вы говорите о нём, – воодушевилась фрейлина. – Прошу, расскажите всё, что знаете.

– Это было так давно. Виолетта, моя девочка, только появилась на свет. Она была такой слабенькой, болезненной, что её отец думал: она сойдёт в могилу, не прожив и месяца. Но я не готова была отпускать её. От старух в деревне я узнала о статуе, что стоит в лесной глуши. Она исполняла желания. Готовая на всё, лишь бы спасти своё дитя, я пошла к ней и обратилась за помощью. И тогда я услышала голос. Он сказал, что позволит моей дочери жить, но взамен потребует, чтобы моё дитя послужило на его благо. Я согласилась и моя Виолетта окрепла. Она выжила, и ни одна хворь не касалась её. Но когда она стала старше, моя девочка пожаловалась мне, что слышит голос у себя в голове. Он звал её к себе, напоминал о долге. И я рассказала ей всё. Просила сходить в лес, поклониться той статуе. Но Виолетта не послушала меня. Говорила, что её душа принадлежит лишь Господу богу и она не станет знаться с языческими идолами. А вскоре после этого её не стало. – Мадам Лоран заплакала и больше не могла произнести ни слова.

Выслушав рассказ женщины, Мадлен призадумалась. «Так, значит, культ выбрал в жертвы девушку, что косвенно нарушила условия сделки, заключённой ее матерью, и понесла наказание. Отказалась служить Абраксасу и погибла. Несчастная…»

– Благодарю вас, мадам, – произнесла Мадлен. – Вы должны знать, что ваш рассказ может помочь спасти невинные жизни.

– Правда? – На мгновение глаза мадам Лоран засияли ярче, осознаннее. – Если я помогу хоть одной матери уберечь своё дитя, моя жизнь будет прожита не напрасно.

Слёзы вновь выступили на бледном лице убитой горем женщины. Неестественно сгорбившись, она оперлась на надгробный камень.

– Я здесь милая, я с тобой… – словно читая молитву, зашептала несчастная.

«Мне пора уходить, – поняла Мадлен. – Я узнала всё, что хотела».

Оставив мадам Лоран наедине со своей печалью, девушка вернулась на окраину деревни.

Некромант нетерпеливо прохаживался из стороны в сторону, ожидая вестей. Как только Мадлен показалась на дорожке, Калеб тотчас подлетел к ней.

– Я уже начал волноваться. Удалось что-нибудь узнать?

– Мы были правы: в молодости мадам Лоран обращалась за помощью к Абраксасу. Но долг за помощь лёг не на её плечи – он выпал на долю Виолетты. Когда пришло время, девушка отказалась связываться с Абраксасом.

– И он не забыл этого, – понял Калеб.

– Да. Виолетта не знала, что уже многие годы её жизнь принадлежала кровавому богу. И культ забрал её, когда посчитал нужным.

– Злопамятный божок… Но эта его слабость может сыграть нам на руку. Теперь мы сможем найти его жертв до того, как культ нанесёт удар, – размышлял некромант.

На ночном небе начали сгущаться тучи. Подняв голову, Калеб заметил:

– Скоро грянет гроза. У нас есть два варианта развития событий: мы можем попытаться скорее добраться до Парижа, пока не промокли до нитки, или найти укрытие неподалёку.

– Думаю, нам стоит где-то переждать грозу, – подумав ответила девушка. – Не хочу вернуться в Лувр мокрой и простывшей.

Лицо Калеба озарила мимолётная улыбка.

– Неужели у нас будет время побыть наедине? – ласково, с легкой хитринкой в голосе спросил юноша.

– Так вот что ты задумал, – засмеялась Мадлен.

– Я здесь ни при чём, – некромант лишь пожал плечами, – Это всё гроза. Видишь, сама природа хочет, чтобы мы чаще бывали вместе.

– Пока я вижу, что природа хочет, чтобы мы поскорее нашли крышу над головой. Давай так и поступим.

Довольно улыбаясь, Калеб заботливо взял девушку за руку.

– Знаю я одно местечко… Думаю, тебе понравится.

Ускорив шаг, некромант направился к соседней деревне, всю дорогу присматривая, чтобы Мадлен не оступилась.

Когда путники добрались до ближайшего селения, ветер разыгрался не на шутку. Ураган поднимал с обочин пыль и песок, мешая рассмотреть дорогу. Прикрывая глаза, Мадлен не видела, куда её вёл Калеб, но совершенно не беспокоилась об этом. Она доверяла некроманту и точно знала, что он не подведёт её. Когда грянул первый гром, Калеб, ловко отперев амбарный замок, втащил девушку в тёплое сухое помещёние. Сначала Мадлен подумала, что некромант привёл её в сарай, где хранили зерно.

Но вдруг услышала тихое фырканье. Сделав шаг вперёд, Мадлен улыбнулась: выглянув из стойла, к ней тянула морду пегая кобыла.

– Это конюшня?

– Отчасти. В этой части держат лошадей, а вон там… – Калеб показал рукой на вторую часть амбара, – там хранят чистое сухое сено.

Достав из сумки, висевшей на поясе, сочное зелёное яблоко, некромант протянул его кобыле. Та, быстро обнюхав его ладонь, с удовольствием приняла лакомство.

– Люблю лошадей… Красивые животные, статные.

– А ещё мышек, белок, птичек… – улыбаясь, перечисляла Мадлен.

Калеб усмехнулся, понимая, что девушка припоминает всех зверей, что были когда-либо подкормлены некромантом.

– Что я могу поделать, каждый из них беззащитен перед человеком и природой. Такие хрупкие прекрасные существа выживают в столь суровом мире.

– Иногда мне кажется, что твоё сердце должно быть размером с Париж, иначе как оно может вместить в себя столько заботы и доброты.

– Ты преувеличиваешь… – отмахнулся некромант. – Но знаешь, это приятно. Меня беспокоит лишь одно: вдруг однажды я сделаю нечто такое, что разрушит твою веру в меня, – печально произнёс юноша.

– Не представляю, что бы это могло быть, – искренне ответила Мадлен.

– Надеюсь, ты никогда этого и не узнаешь.

Калеб отвёл взгляд в сторону, словно обдумывая что-то серьёзное. Он вспомнил мёртвую голову, что забрала у него часть души. Прислушавшись к себе, словно попытался заглянуть внутрь, туда, где под рёбрами билось сердце, он чувствовал, что-то в нем изменилось. В последнее время он будто терял себя. Калеб, которым он был раньше, начинал растворяться в незнакомом некроманте, более сдержанном, хладнокровном. Калеб изо всех сил цеплялся за прошлое. старался делать то, что прежде, но всё выходило иначе. Вот и сейчас он протянул кобыле яблоко, скорее подражая прошлому себе, а не от чистого сердца, как было раньше. Он помнил, что прежний Калеб поступил бы именно так, и чтобы не пугать Мадлен, не отталкивать её, старался действовать по-старому. Юноша грустно вздохнул.

Встряхнув головой, Калеб попытался отогнать от себя дурные мысли. Где-то снаружи сверкнула молния и раздался оглушительный раскат грома. От неожиданности Мадлен подскочила на месте и, прижавшись к некроманту, зарылась в его объятия.

– Испугалась? – Калеб нежно поглаживал девушку по волосам, крепко прижимая её к себе.

– Немного, – призналась фрейлина.

– Это всего лишь стихия. Здесь мы в безопасности.

Мадлен давно перестала бояться грозы; её не пугали ни молния, ни гром, но выбираться из объятий Калеба ей совершенно не хотелось. А потому, прикрыв глаза, она положила голову на грудь юноши и ещё долго слушала биение его сердца. Мадлен распахнула глаза, когда по крыше конюшни забарабанил дождь. Взяв девушку за плечи, Калеб повёл её в глубь амбара. Здесь, устав после долгой дороги, Мадлен опустилась на сухое сено. Он него пахло полевыми травами и луговыми цветами. Калеб устроился подле девушки, не спуская с неё внимательных глаз.

– Ты, наверное, уже привыкла к королевским покоям, а я привёл тебя в амбар, – усмехнулся некромант, не в силах оторвать взор от возлюбленной.

– Во дворце, конечно, мягкие постели и крепкие стены, но порой мне так не хватает свободы, что можно найти только за пределами столицы, – ответила Мадлен.

– В моём мире свободы хоть отбавляй. Я волен идти куда пожелаю.

– Но при этом вынужден жить в подвале сомнительного постоялого двора на окраине Парижа, – девушке сделалось грустно.

Только сейчас она поняла, что все эти непривычные для него лишения некромант терпит лишь ради неё.

– Это я держу тебя в городе, который тебе неинтересен? Я лишаю тебя свободы?

Повернувшись к девушке, Калеб аккуратно коснулся ладонью её щеки.

На его губах играла лёгкая подрагивающая улыбка.

– Глупенькая… Думаешь, ты забрала у меня свободу? – переспросил Калеб и тут же ответил: – Нет. Ты подарила мне крылья. Один твой взгляд дарит мне столько счастья, сколько я не нашёл бы за годы скитаний.

Калеб подался вперёд. Его взгляд медленно коснулся девичьих губ. Сердце забилось быстрее, ровное дыхание сделалось глубже. И в следующее мгновение его губы отыскали её. Поддаваясь каждому движению Калеба, Мадлен чувствовала, как под тканью платья начинает распаляться её тело. Калеб ощущал то же самое. Жар постепенно охватывал его. Здесь и сейчас ему впервые было так сложно контролировать свои мысли и желания. Его руки сами собой потянулись к девичьей талии. Не разрывая настойчивого поцелуя, некромант сгрёб девушку в охапку и мягко повалил на сухое сено. Она не противилась его порывам. Почувствовав, как её тело утонуло в упругой соломе, Мадлен провела руками по груди нависавшего над ней Калеба. Найдя первую застёжку его облачения, она вдруг замерла. Её руки задрожали, не решаясь зайти дальше. «Я желаю его», – не скрывая истинных чувств, Мадлен честно признавалась себе в том, чего хочет, но не знала, как открыть некроманту своих желаний. Будто услышав её сомнения, Калеб сам расправился с застёжками своего облачения. И тогда тёплые ладони девушки коснулись его обнажённой груди. В этот момент она словно осмелела, забыв о робости и неуверенности. Когда её ладонь скользнула по животу некроманта, направившись ниже, Калеб ненадолго оторвался от её губ и заглянул ей в глаза.

– Ты уверена? Не пожалеешь о том, что…

Не дав ему договорить, Мадлен прижала указательный палец к губам некроманта.

– Я хочу этого… Ты нужен мне.

Услышав заветные слова, Калеб больше не задавал вопросов. Отбросив в сторону чёрное одеяние, некромант с особой нежностью принялся за шнуровку девичьего платья. Узлы не всегда были податливы, но Калеб был терпелив. Шаг за шагом, медленно и ловко он расправлялся с тяжёлой тканью, скрывавшей от него истинный облик его возлюбленной. Вскоре с преградами было покончено. Ослабив шнуровку, Калеб плавно стянул с девушки платье. Слегка отпрянув назад, некромант затаил дыхание и с восхищением скользнул взглядом по прекрасному женскому телу. Мадлен не пыталась скрыться от него, не стараясь прикрыть руками свою наготу. Ей нравился взгляд некроманта, его трепетное любование ею. Заметно нервничая, Калеб разделался со шнуровкой своих брюк. И вскоре, так же как и Мадлен, предстал перед любимой в свое истинной наготе. Проведя руками по плечам некроманта, девушка притянула Калеба к себе. Он повиновался её желаниям. Оказавшись сверху, Калеб вновь накрыл губы любимой горячим поцелуем. Теперь ничто не разделяло их. Страсть, что так долго ждала своего часа, с каждой минутой все сильнее туманила их разум. Дыхание становилось громче, тяжелее. Прикосновения настойчивее, смелее.

Оторвавшись от губ девушки, Калеб мельком взглянул на её возбуждённое лицо и коснулся губами шеи. Его поцелуи спускались всё ниже, обжигая ключицы, плечи. Добравшись до женской груди, Калеб мягко накрыл её новой волной поцелуев. Не сдержав первого стона, Мадлен выгнулась ему навстречу. Для неё больше не существовало ничего, кроме трепетных обжигающих прикосновений Калеба. Руки некроманта с наслаждением изучали изгибы возлюбленной. Его ладони плавно поглаживали её бёдра и живот. И вдруг, скользнув ниже, добрались до женского лона.

Мадлен вздрогнула. Лёгкое прикосновение Калеба стало для неё ударом молнии. Испугавшись, что причинил любимой боль, некромант поднял на девушку вопросительный взгляд, но вместо ответа её ладонь направила его руку дальше.

Ощущая жар женского тела, Калеб чувствовал, как девушка желала его. И сам уже не мог противиться этому притяжению. Скользнув рукой по внутренней поверхности её бёдер, некромант аккуратно двинулся вперёд. Мадлен тихо вскрикнула, когда Калеб плавно вошёл в неё. Склонившись над девушкой, некромант покрывал быстрыми поцелуями её губы, лицо, шею.

– Я не сделал тебе больно?

– Совсем ничуть…

Подтверждая свои слова, девушка осторожно выгнулась. И Калеб понял, что она дала ему своё разрешение. Он начал двигаться. Сначала медленно и нежно, боясь испугать её. Но с каждой минутой желания и страсть всё сильнее брали над ними верх. Движения некроманта стали быстрее, напористее. Мадлен, прикрыв глаза, не скрывала своих стонов. Кусая губы, она чувствовала внутри себя его мощь и всё громче выкрикивала его имя.

– Калеб… Калеб…

Забыв об осторожности, некромант больше не сдерживал себя. Резкими глубокими выпадами он заставлял девушку сильнее впиваться ногтями в его плечи. Как же давно он мечтал об этом! Каждую ночь в греховных снах он видел, как она отдаётся ему, а он, презрев все предрассудки, снова и снова берёт то, чего так желает. И вот его сны обратились явью. Мадлен, его любимая Мадлен подарила себя ему. Он ускорился, чувствуя, что скоро достигнет вершины желанного удовольствия. Она опередила его.

Вскрикнув, девушка замерла, ощущая, как где-то внутри её тело сходит с ума от внезапного наслаждения. Калеб продержался чуть дольше. Его движения стали рваными, глубокими. И, совершив последний толчок, он вдруг задрожал, шумно выдохнув. Его тело напряглось, и Мадлен ощутила, как её тело наполнилось теплом.

Влажная грудь Калеба, тяжело вздымаясь, коснулась женской кожи. Ещё несколько минут, не шевелясь, влюблённые переводили дыхание, оставаясь едины.

Когда наконец Калеб опустился подле девушки, Мадлен прижалась к нему, положив голову на плечо некроманта. Слушая шум дождя, Калеб прижал её к себе.

– Я не обидел тебя? – чуть позже поинтересовался некромант.

– Всё было чудесно, – целуя Калеба в губы, произнесла Мадлен.

– Хочу, чтобы так было всегда. Ты, я и весь мир, что открыт для нас.

– Однажды так и будет.

Ближе к утру ливень прекратился, выглянуло солнце. Более предаваться сладким мечтаниям было уже нельзя. И влюблённые, одевшись, покинули место, что навсегда сблизило их, и направились в Париж.

Глава 7. Королевская лилия

Спустя несколько дней после возвращения из Жарден Флюрьи, Мадлен искала Селесту в королевском саду. Ей было велено передать девушке поручение от Жизель, связанное с покоями испанской принцессы. Мадлен нашла подругу подле королевской часовни. Селеста была грустна.

– Что-то случилось? – забеспокоилась Мадлен. – Дело в Фабьене?

– Нет, месье Триаль здесь вовсе ни при чём, – заверила подругу Селеста. – На днях я получила письмо из дома: родители предлагают мне на время покинуть Лувр.

– Но почему?

– Отец считает, что теперь мне нечего здесь делать и лучше сосредоточить всё своё внимание на поиске подходящей партии. А кто, как не родители, знают, какого мужа мне следует подыскать.

Селеста печально вздохнула, с тоской глядя в сторону дворца.

– Расскажи им о Фабьене, – предложила Мадлен. – Вы с ним созданы друг для друга. Думаю, когда твои родители узнают о вас, всё разрешится наилучшим образом. Фабьен – аристократ. Его семья пользуется уважением во Франции.

– Если бы всё было так просто, – всплакнула Селеста. – В своём письме домой мой брат Тьерри упомянул о нас с Фабьеном. И уже через несколько дней я получила ответное письмо. Отец писал, что я совершаю ошибку. Отправляя меня в услужение к Екатерине, они надеялись, что я выберу в мужья кого-то, кто находится ближе к власти. Фабьен же сейчас потерял доверие короны. Наваррский старается держать бывших гвардейцев Генриха подальше от себя. Это не может не влиять на статус семьи Триаль. Отец знает об этом и не считает, что у меня есть будущее с Фабьеном.

– Твои родители не правы, – жалея подругу заговорила Мадлен. – Они просто не видели, с каким трепетом Фабьен относится к тебе, как смотрит влюблёнными глазами. Они не знают, как ты светишься от счастья рядом с ним. Я уверена, познакомившись с Фабьеном, они изменят своё решение.

– Я бы на это не рассчитывала, – отмахнулась Селеста. – Знаешь, порой мне кажется, что у нас с родителями нет ничего общего, будто мы смотрим на этот мир с разных сторон, будто я им и вовсе…

– Не родная дочь?

– Да. Именно!

Мадлен поёжилась. Она давно знала правду, в которой боялась признаться себе, а теперь и подруге. «Селеста, действительно, не дочь своих родителей. И я должна хотя бы попытаться рассказать ей об этом». Набравшись смелости, Мадлен вздохнула.

– Мне нужно сказать тебе нечто важное, но совершенно, боюсь, совершенно неправдоподобное.

– Я привыкла к странностям – говори.

– Я думаю, есть причина, почему тебе порой трудно находить общий язык со своими родителями, почему порой вы с Тьерри выглядите детьми разных родителей.

– Почему же? – удивлённо спросила Селеста.

– Ты…Боже, как же сложно… Селеста, ты не наследница дома Моро. Много лет назад дочь Эвы Моро родилась мёртвой. Она, предположу, долго не могла отойти от тяжёлых родов, а потому не сразу смогла взглянуть на детей. В это же время давняя подруга Сильвии Моро – Маргарита – Клевская просит её об одолжении – спрятать у себя её внучку, рождённую совсем юной дочерью. И Сильвия соглашается. Мёртвую девочку подменяют новорождённой малышкой, дочерью Марии Клевской. И никто в семье, кроме Сильвии, не знает об истинном происхождении девочки.

– О чём ты говоришь? Мадлен, я не понимаю…

– Селеста, ты дочь Марии Клевской и Генриха III, ты наследница дома Валуа.

– Это шутка? – Селеста шагнула в сторону и, обхватив руками голову, замотала ей из стороны в сторону. – Прости, но это звучит…

– Неправдоподобно, – продолжила Мадлен. – Да, я говорила, но это так. Поверь мне. Вспомни, как называла тебя бабушка.

– Лилия, – произнесла Селеста.

– Золотая лилия – эмблема дома Валуа, – напомнила ей подруга.

Селеста, нахмурившись начала теребить платье.

– Не верю…это невозможно…невозможно. – Вдруг девушка замерла, застыв на месте, – А знаешь, я соберу вещи и отправлюсь домой. Поговорю с родителями, и всё станет ясно.

– Но ведь они ничего не знают.

– Они воспитывали меня, поэтому должны были хоть о чём-то догадываться. Я отправлюсь в поместье Моро, сейчас это необходимо.

Оставив подругу, взволнованная Селеста бросилась прочь ко дворцу. Мадлен не стала её останавливать. «Теперь ей нужно побыть одной. Такую правду непросто принять. Не удивлюсь, если и после поездки домой Селеста не сумеет назвать себя дочерью Марии Клевской. Но кто знает, время многое меняет. Может быть, однажды она поверит мне».

Возвращаясь в замок через королевский сад, Мадлен услышала знакомые голоса. Прислушавшись, девушка поняла, что по соседней дорожке прогуливается король Испании в сопровождении Алехандро. К своему удивлению, Мадлен отметила, что рядом с ними не было привычной стражи. Их голоса звучали тихо, а порой и вовсе замолкали. «Они о чём-то секретничают, забравшись подальше от чужих глаз. Интересно, что они обсуждают. Как бы я хотела просто пройти мимо, но ведь знаю, что не сумею этого сделать. А вдруг их разговор касается Франции? Стоит проверить».

Спрятавшись под пышным зелёным кустом, Мадлен затаилась и вскоре сумела расслышать обрывки интересующего её разговора.

– Так, значит, он сейчас здесь? – обращаясь к послу, спросил король.

– Да, я уже беседовал с ним на свободные темы, – ответил Алехандро.

– Ты говоришь, он совсем мальчишка? – задумчиво произнес Филипп.

– Да, но не дурак.

– Он догадывается о том, кто его отец?

– Нет, он уверен, что его имя Тьерри Моро, и ни о какой связи с домом Валуа даже думать не смеет, – ответил месье Ортега.

Услышав знакомое имя, Мадлен округлила глаза. «Тьерри? Так вот почему Алехандро беседовал с ним. Он ничего не знает о Селесте и считает, что это Тьерри незаконнорождённый сын короля».

– Ты уверен, что не ошибся в нём? – спросил король.

– Найти ребёнка было сложно: его хорошо спрятали. Но мне удалось разыскать служанку Клевских, которая сама видела, как младенца увезла Сильвия Моро. Всё сходится, – подтвердил свои слова Алехандро.

– Я верю тебе, – кивнул Филипп. – Осталось перетащить мальчонку на нашу сторону, и мы сможем свергнуть Наваррского с трона Франции.

Мужчины пошли дальше, и вскоре их голоса уже нельзя было различить. Выбравшись из-под кустарника, Мадлен долго приводила себя в порядок и пыталась осмыслить подслушанный разговор. «Король Филипп не просто так прибыл в Париж. Он мечтает не о мире с Францией, а о свержении нового короля. Какая подлость! И Алехандро замешан в этом заговоре. Что же делать? Ждать, пока они нанесут удар? Так не пойдёт. Нужно всё обдумать». Размышляя о подлости испанского короля и судьбе Франции, Мадлен поспешила вернуться ко двору.

Этим же днём, выполняя очередное поручениё Жизель, Мадлен вошла в покои, отведённые Анхеле-Валенсии. «Просили подать им вина, а сами уже сбежали в сад».

Поставив на стол принесённое с кухни вино, Мадлен услышала громкие голоса, доносившиеся из спальни принцессы.

– Я совершенно не понимаю этого мужчину, – сетовала на жизнь инфанта. – То он на глазах у всего двора приглашает меня на танец, то вновь не обращает на меня внимания. А мне говорили, что король – большой любитель женщин. А на самом деле Генрих – непробиваемая крепость. И что мне с этим делать? Отец ждёт от меня успехов на любовном фронте.

Подав принцессе тарелку с фруктами, рядом с ней остановилась одна из служанок.

– Ваше Высочество, – кротко заговорила она, – возможно, вам будет полезно узнать, что в лесу, на самой окраине Парижа, есть статуя, что исполняет любые желания. Местные верят, что, если обратиться к ней за помощью, она обязательно поможет.

– Это всё ваши французские выдумки, – отмахнулась принцесса.

– Я тоже так думала, Ваше Высочество, пока сама не увидела этих чудес, – продолжала служанка. – Одна нищенка, что жила неподалёку, после похода к этой статуе уехала из Парижа в Марсель на карете и в дорогих нарядах, словно королева.

– Ты не врёшь? – недоверчиво приподняв бровь, спросила инфанта.

– Ваше Высочество, я бы не посмела.

– И где находится эта статуя?

– Найти её нелегко: там овраг и низина. Но я хорошо знаю эти места и могла бы показать вам, – предложила служанка.

Мадлен, слышавшая весь разговор, ужаснулась. «Статуя, что исполняет желания… Культ Абраксаса вновь ищет себе должников. Но не думаю, что принцесса сунется в лесную чащу в поисках волшебной статуи. Это же просто безумие».

Успокоив себя этим, Мадлен покинула покои инфанты, но уже скоро пожалела об этом.

Собираясь отойти ко сну, фрейлина настежь распахнула окно. Но не успела она лечь в постель, как на улице застучали колёса кареты. «Экипаж в такой час? – удивилась Мадлен. – Интересно, кто это прибыл так поздно?»