Окно на границе

1.

Оксана, молодая симпатичная женщина, торопилась вернуться домой. Она была очень встревожена.

– Нина! Ты дома? – прокричала она в глубину квартиры, толком даже не войдя в двери.

Ответом ей была тишина, нарушаемая только негромко работающей стиральной машиной. Оксана взяла в руки смартфон и в очередной раз набрала номер дочери. Та по-прежнему не отвечала, телефон был не в сети. Немного подождав, Оксана позвонила по очереди всем дочкиным подружкам. Все они оказались дома, и после школы никто из них не видел Нину.

Нервно закусив губу, Оксана еще раз набрала номер Ольги, одноклассницы Нины. Дочь ни с кем в классе особенно не дружила, но зато Ольгину маму Оксана знала по школьным собраниям.

– Оленька, скажи мне, а ты не знаешь телефон этой вашей новенькой с синими волосами? – спросила она, стараясь не выдать свое беспокойство. – Ну вы еще ее вроде бы «альтушкой» называете. Лебедева, по-моему, ее фамилия.

– Тетя Оксана, эта Лебедева ни с кем в классе не общается. – растерянно ответила девочка. – Знаю, что она живет в доме напротив Дворца творчества. Я ее там видела, когда с музыкалки выходила.

– Спасибо, – Оксана повесила трубку и задумалась.

Идея искать свою дочь дома у малознакомой девочки казалась нелепой, но сейчас ей было не до логики. Оксана решительно схватила сумочку и ринулась на улицу. До предполагаемого жилища Лебедевой она дошла всего за пару минут. Дом был в аварийном состоянии, но при этом наполовину заселен. На скамеечке во дворе сидели две бабульки, подставляя сморщенные лица лучам майского солнца.

– Добрый день. А вы случайно не знаете, где Лебедевы живут? – обратилась к ним Оксана.

– Наркоманы что ли? – ожидаемо ответила одна из старушек. – Так они в пятой обитают.

У Оксаны похолодело в груди. Она живо представила свою дочь в наркопритоне. Без всякого промедления женщина ринулась в подъезд. На втором этаже она угадала пятую квартиру по громкой музыке, доносящейся из-за покосившейся двери. Оксана нажала на кнопку звонка, но ответа не было. Тогда женщина принялась молотить кулаками в дверь. Музыка по-прежнему гремела, но никто не отзывался.  У Оксаны потемнело в глазах от ярости. Она уже в красках представила свою дочь, лежащую на полу в окружении шприцев.

Посмотрев на хлипкую дверь, Оксана разбежалась и ударила ее правым плечом. Дверь пошатнулась, но выстояла. Тогда она повернулась другим плечом, потому что правое ощутимо заболело от удара. Разбежавшись чуть сильнее, Оксана смогла выбить дверь и ворвалась в квартиру. Похоже, что никто из присутствующих не обратил внимания на это вторжение. В первой комнате было пусто. Во второй же была оборудована импровизированная музыкальная студия, где репетировали трое музыкантов. Там было двое молодых парней, барабанщик и гитарист. За клавишами стояла девушка с пирсингом на лице и с гривой волос, выкрашенных в синий цвет. Она удивленно посмотрела на женщину. «Это, наверное, и есть Лебедева», – машинально отметила для себя Оксана. Вся троица вдохновенно исполняла какой-то панк-рок, что-то из репертуара «Короля и шута». Наркопритона и присущих ему атрибутов в квартире не наблюдалось, равно как и Нины.

 Оксана зачем-то помахала рукой молодым людям и рванула на выход из квартиры.

В ее душе смешались стыд за свою несдержанность и злость на пропавшую дочь. Женщина остановилась, потерла лицо, глубоко вздохнула и набрала бывшего мужа.

– Волынский слушает, – в телефоне прозвучал властный и уверенный баритон.

Оксана была не уверена, сказал ли он это по привычке, либо намеренно, чтобы показать ей свою занятость. Ее номер должен был высветиться у него на экране.

– Андрей, это я.

– Слушай, сейчас не очень удобно. Давай перезвоню, – проговорил он, слегка понизив голос.

– Это срочно. Нина пропала, – Оксана не стала церемониться.

– В смысле пропала? – Андрей явно встревожился.

– В прямом. Дома ее нет, у подружек тоже нет, телефон выключен. Из школы ушла вместе со всеми. С карточки списаний не было.

– Да погоди, может где-то в гостях. А телефон разрядился. И вообще, ей уже четырнадцать лет, паспорт даже получила, – Андрею не хотелось верить в плохое, хотя по спине уже предательски поползли мурашки.

– Она никогда никуда не уходит, не сообщив мне. И телефон мой наизусть помнит, могла с чужого позвонить, – голос Оксаны дрожал.

– Так, ладно. Сейчас поручения раздам и приеду к тебе, – Андрей вздохнул и нажал на отбой.

Он сам набрал телефон дочери, тот не отвечал. Думать о чем-то нехорошем не хотелось, по натуре он был скорее оптимистом, но взволнованный голос жены не оставлял сомнений в серьезности произошедшего. Хотя она и была довольно мнительной особой, сейчас ее беспокойство начало передаваться ему.

Волынский оглядел свой кабинет, лежащие на столе бумаги и вызвал заместителя. Это была молодая и очень симпатичная женщина, переведенная на их таможенный пост по ротации из Астраханской таможни.

– Ирина Николаевна, мне уехать надо по важному делу. Не совсем рабочему. «Ноблесс», так сказать, «оближ», – блеснул он знанием иностранного языка. – Я совещание назначил с досмотровыми инспекторами, надо довести контрольные показатели на следующий квартал, справитесь? – Андрей протянул ей несколько листочков.

Тут же он поймал на себе игривый взгляд новой сотрудницы. Волынский знал о своем успехе у женщин, одинокий привлекательный мужчина, сделавший карьеру – это была завидная партия. Но и до своего развода, и даже после, он старался никаких романов на работе не заводить. Так что нынешняя ситуация ставила его в тупик. Андрей до сих пор не мог найти нужный тон со своей заместительницей. По ее взглядам он догадывался, что девушка настроена на общение в нерабочее время, но сам Волынский эту грань переходить не хотел. Однако внимание молодой и красивой особы ему очевидно льстило.

– Вы же поди и не такую работу заваливали, – сострил Волынский, стараясь не показывать своего смущения от этого обмена взглядами.

– Ну вы скажете, – кокетливо усмехнулась Ирина Николаевна, взяла листочки, просмотрела их и вышла из кабинета.

Волынский закрыл дверь и переоделся из форменной одежды в гражданскую, не отказав себе в удовольствии взглянуть в зеркало на свою почти атлетическую фигуру, заработанную регулярными занятиями в спортзале.

Работал Андрей начальником таможенного поста в порту на Черноморском побережье Кавказа. Начальство было далеко, так что отпрашиваться ни у кого нужды не было, но он старался без особой надобности с работы не отлучаться. Но сейчас ситуация явно требовала его вмешательства. «Хотя может эта дура какую-то интригу затеяла? Вернуть меня таким способом хочет?», – засомневался Андрей. Но как только он сел в машину, у него зазвонил телефон. Звонок был через мессенджер и с незнакомого номера, и обычно Андрей на такие не отвечал. Это мог оказаться очередной банк с предложениями кредита или вовсе мошенники, но сейчас что-то его толкнуло принять вызов.

– Андрей Эдуардович? – прозвучал механический мужской голос, до неузнаваемости измененный программой.

– Я. А кто это? – машинально ответил Андрей, уже догадавшийся о предмете разговора.

По его спине опять побежал холодок, а руки судорожно сжали руль внедорожника.

– Это не важно. Ваша дочь у нас. Не обращайтесь в полицию, делайте что вам скажут, и тогда вы ее снова увидите. Мы с вами свяжемся и дадим инструкции. Никому не сообщайте, иначе ваш ребенок умрет, – механический голос звучал монотонно и безжизненно, но от этого было еще страшнее.

– Я вас козлов урою! – в запале начал было кричать Андрей, но абонент уже отключился.

Первой его реакцией была злость на тех, кто посмел причинить вред его дочери. Попытка перезвонить похитителям ничего не дала, абонент не отвечал. Андрей с раздражением швырнул телефон на сиденье и задумался. Ситуация не из простых. Надо о искать помощи, но у кого? С полицией у Волынского были крайне напряженные отношения. Им очень хотелось порулить в порту, но Андрей жестко пресекал их попытки проводить там оперативные мероприятия.

– Если что-то украдут, или докеры подерутся – добро пожаловать, а с контрабандистами мы и без вас поборемся, – сразу после своего назначения заявил он начальнику линейного отдела в ответ на предложение посотрудничать.

Полицейские затаили обиду, несколько раз останавливали машины, выезжающие из порта, в попытках найти незаявленные товары, но Андрей лично помогал предпринимателям писать жалобы в прокуратуру, и вскоре от них отстали. Это помогло Волынскому получше владеть ситуацией на подконтрольной территории, ведь в порту присутствовали еще и пограничники, с которыми ссориться было нельзя из-за их принадлежности к всесильной ФСБ.

С морской администрацией порта Волынский поддерживал ровные отношения, владельцев терминалов он всячески оберегал от невзгод, понимая важность конструктивных отношений с ними. Контрольные органы вроде Роспотребнадзора и Россельхознадзора Андрей держал на дистанции. Мол, у вас свое поле деятельности, у меня свое. В целом, работа начальником таможенного поста в порту требовала недюжинных дипломатических способностей. Ведь, кроме государственных контролирующих органов, там были еще и хозяева морских терминалов, импортеры и экспортеры, отправляющие и принимающие грузы, а также экспедиторы, в этом всем им помогающие. Суда и экипажи обслуживали грузовые и судовые агенты, шипчандлеры и бункеровщики. Волынский довольно хорошо в этом ориентировался, и выстроил рабочие отношения со всеми, но именно с полицией они были самыми напряженными.

Теперь ссора с органами внутренних дел оборачивалась проблемой. Андрей готов был переступить через свою гордость, но он понимал, что полиция и так-то не очень хороша в подобных делах, а с особым отношением к нему, вообще не будет напрягаться. «Может, к бандитам? Есть же такие, кто машины угнанные возвращает… А как на них выходить? Не вариант», – отбросил Андрей еще одну мысль. Он принципиально не занимался контрабандой, поэтому никаких связей с организованной преступностью у него не было.

Сплюнув, Андрей завел двигатель своего Ленд крузера и отправился в квартиру, оставленную им после развода жене и дочке. Город был маленький, и через несколько минут он уже поднимался по лестнице уютного малоэтажного комплекса. Из окон дома, стоящего на склоне горы, открывался вид на Черное море. Волынский в свое время очень радовался тому, что дочка может добежать до моря за несколько минут. Сейчас вид безмятежной лазурной синевы наоборот подчеркивал трагичность ситуации, в которую они попали. Злость и лихорадочный поиск путей решения проблемы сменились тревогой за жизнь дочери.

– Что-то удалось узнать? – выпалила Оксана, не дожидаясь пока он зайдет в квартиру.

Лицо ее опухло от слез, глаза покраснели, а руки нервно теребили телефон, как будто ей вот-вот кто-то должен был позвонить и сообщить важные новости. Но, как машинально отметил Андрей, в целом она выглядела неплохо, сменила прическу и похудела с момента их расставания.

– Только не нервничай. Я все решу. Похоже, это меня кто-то решил с помощью Нины шантажировать, – Андрей постарался сообщить это максимально спокойным голосом.

Результат был абсолютно противоположным. Оксана зашлась в истерике и набросилась на бывшего супруга с кулаками, так что Андрей с трудом ее удерживал.

– Это все твоя сраная карьера! Семью разрушил, теперь еще и дочь украли. Будь ты проклят! Я тебе никогда не прощу, если с Ниной что-то случится! – кричала Оксана, хотя где-то в глубине души чувствовала облегчение при мысли о том, что это не она виновата в пропаже дочери.

Если бы ребенок попал в дурную компанию или просто сбежал из дома, она бы оказалась плохой матерью, а это был один из ее самых больших страхов. И так Нина, как типичный подросток в переходном возрасте, периодически устраивала сцены, обвиняя ее в том, что отец ушел из семьи. Ее размышления прервал Андрей:

– Ничего не случится. Наоборот радуйся, что это не маньяк ее похитил, а просто жулики какие-то.

Пытаясь успокоить жену, Волынский поневоле вспомнил события прошедшего года.

2. За год до описываемых событий

Даня Федотов с детства мечтал о мотоцикле. В четырнадцать лет родители купили ему электрический скутер, а в шестнадцать он стал обладателем мопеда. Но Даня хотел настоящий мощный байк. Например такой, как у друга и сослуживца его отца, Андрея Волынского – Suzuki GSX-R 600. Продвинутые мотоциклисты обычно называют его джиксером из-за аббревиатуры в названии модели. Мощный двигатель в шестьсот кубиков позволял ему разогнаться до ста километров в час всего за три секунды, а максимальная скорость была больше двухсот пятидесяти километров в час. Просто мечта для всех городских байкеров, любящих погонять с ветерком по серпантину, идущему по горам вдоль Черного моря.

– Не, дружище. Для тебя многовато будет. Начни с КТМа или Кавасаки Ниндзя. Там двести пятьдесят кубиков, для начинающего в самый раз, – увещевал Даню Андрей во время очередного обсуждения покупки мотоцикла.

– Дядя Андрей, вы же видели, как я езжу. Справлюсь я и с таким! Скажите папе, что мне можно помощнее аппарат, – юноша просительно посмотрел на Волынского.

– Знаешь анекдот про владельца Харлея, ну где с ним молодой байкер пытался познакомиться?

– Не, – Даня помотал головой и вопросительно посмотрел на Андрея, большого любителя анекдотов и шуток.

– Ну, слушай. В баре молодой мотоциклист, приехавший на спортбайке, подходит к водителю Харлея: «Давай, – говорит, – познакомимся. Мы же оба байкеры». Тот ему в ответ: «Да что с вами знакомиться, каждый год новые», – Волынский, не дожидаясь реакции от слушателя, захохотал.

В своем окружении он был душой компании, постоянно балагурил и травил анекдоты, при этом не брезгуя и черным юмором. Каждый вечер он рассылал друзьям мемы и смешные картинки, считая это чуть ли не своей добровольной обязанностью.

 Даня от циничных шуток старшего товарища был не в восторге, но для приличия улыбнулся. Он часто наведывался к Андрею в гараж, где кроме этого мотоцикла, стоял еще и багги вместе с гидроциклом. Волынский не был экстремалом в прямом смысле этого слова, но любил скорость и хорошие машины. Еще он много занимался водными видами спорта. Поскольку у Андрея была дочь, которую ничего из этого не интересовало, он в свободное от работы время учил Даню обращаться со всей этой разнообразной техникой. Также он брал его в море кататься на вейкборде и заниматься кайтсерфингом. Волынский относился к Дане как к младшему брату и тайком от его родителей позволял ему ездить на всех своих транспортных средствах.

 Родители Дани, Илья и Алена Федотовы, с мнением друга семьи были согласны и прямо заявили о том, что денег на мощный мотоцикл сыну не дадут. Хотя материальный достаток в их семье был на высоком уровне. Илья Федотов был начальником таможенного поста, а его жена Алена руководила компанией, оказывавшей услуги брокера в порту. Всех клиентов, испытывающих трудности в работе с таможней, Илья отправлял к жене, та продавала им свои посреднические услуги, и это приносило семье хороший доход. Андрей Волынский был заместителем Федотова и негласным партнером в брокерской фирме Алены. В какой-то момент на таможне начали искать конфликты интересов, и Илья с женой оформили фиктивный развод, чтобы не привлекать лишнего внимания со стороны контролирующих органов.

В итоге разговор о покупке мощного мотоцикла ничем не закончился. Даня, обидевшись на отказ, с юношеским максимализмом заявил, что ему вообще ничего от родителей не надо.

– Я сам себе на мотоцикл заработаю. Вместо вашего университета работать пойду, – заявил он перед тем как выйти из комнаты, хлопнув дверью.

На следующее утро на таможенном посту, где работали Илья Федотов и Андрей Волынский, было неспокойно. На просвечивании грузовой машины с помощью рентгеновской установки сотрудники увидели посторонние вложения в бензобаке. Инспектор, анализировавший снимки с ИДК, – так называлась установка, сканирующая машины, – пошел с этим к Федотову.

– Илья Степаныч, что-то мне не очень понятно, откуда тут затемнения. Вот контур бензобака, вот солярка светится, а вот какой-то темный квадрат, – показал он черно-белую распечатку снимка.

– Согласен, что-то не то. А что за машина? – Федотов повертел в руках листочек бумаги с изображением рентгенограммы.

– Да, турок обычный. В кузове мандарины, все ровно. Но вот, бензобак как-то странно выглядит. Может модификация какая-то? Типа тут емкость для мочевины. Как она, AD-blue, кажется называется?

– Вряд ли мочевина. Пойдем, на экране поглядим.

С этими словами Федотов поднялся со своего места и отправился смотреть рентгенограмму.

Там Илья окончательно уверился в том, что машину надо досматривать, но его размышления прервал звонок от жены. Алена захлебывалась слезами, ей только что позвонили из больницы и сообщили, что туда привезли Даню, разбившегося на мотоцикле. Ни сказав никому ни слова, Федотов рванул к сыну. Растерянный инспектор пошел к заму начальника, Андрею Волынскому. Тот мгновенно почуял успех и тут же оформил профиль риска – так в таможне называются ориентировки с указанием необходимости углубленного досмотра.

– Чует мое сердце, что мы накануне грандиозного шухера, – процитировал Волынский старый советский фильм и лично отправился снимать и разбирать бензобак с непонятным вложением.

Турецкий водитель отчаянно противился углубленному досмотру, угрожал позвонить консулу, но после того как топливный бак сняли, слили из него солярку и достали двадцать брикетов непонятного вещества, сник и замкнулся в себе. В брикетах оказался гашиш, это было очевидно даже без результатов экспертизы, куда тут же отправили образцы изъятого товара. Волынский позвонил Федотову, чтобы похвастаться, но тот прислал сообщение «не могу разговаривать», и Андрей решил по полной программе отработать успех. Он обзвонил все начальство, сделал ролик для пресс-службы и написал рапорт, в котором не забыл отметить свои заслуги.

Лишь вечером он узнал о трагедии, произошедшей с сыном Федотовых. Сам Даня, придя в сознание, рассказал, что без разрешения Волынского взял из его гаража мотоцикл и поехал на нем кататься. На крутом серпантине ему навстречу выскочил какой-то спорткар. Пытаясь увернуться, Даня не вписался в поворот и вылетел с трассы. Мотоцикл врезался в заграждение, а молодого человека выкинуло под откос. Шлем и защитная экипировка спасли ему жизнь, но позвоночник был сломан в районе грудного отдела. Волынский вдруг вспомнил свой невеселый анекдот, оказавшийся вещим, но подумал, что стыдиться ему нечего, он ведь и так всеми силами пытался отговорить юношу от рискованного поступка. Андрей успокаивал себя тем, что Даня без спроса взял его мотоцикл, и это не было его виной.

Федотовы повезли сына на лечение в Москву, а Андрей остался исполнять обязанности начальника поста. История с изъятием гашиша и успешное заместительство повысили его рейтинг, и когда Федотов написал рапорт об увольнении, руководство без особых колебаний рекомендовало Волынского на его место. Перед этим Илья с Андреем долго разговаривали.

– Понимаешь, Андрюха, Даньку ведь можно полностью восстановить. Профессора в Москве сказали, что в таком возрасте способность к регенерации тканей очень высокая. Надо просто им заниматься. Да, сейчас ноги парализованы, но китайцы придумали как иголками восстановить спинной мозг в месте повреждения. А в Москве есть экзоскелеты, в него человека помещаешь, он двигается, и мышцы не атрофируются, – с жаром говорил Федотов, показывая другу фотографии причудливых приспособлений на экране смартфона.

– Так пусть Алена сыном занимается, – парировал Волынский. – Мужик должен деньги зарабатывать. Я так думаю, – по своей стародавней привычке спародировал он персонажа из фильма «Мимино».

 Андрей был тщеславным человеком и уже вошел во вкус руководства таможенным постом, поэтому не мог понять решение коллеги вот так все бросить, пусть и ради благой цели.

– Пускай Алена лучше с тобой здесь деньги зарабатывает. Порекомендую тебя на свою должность. А я поезжу с сыном по врачам. Я себе никогда не прощу, если он инвалидом останется, – решительно сказал Федотов.

 Андрей с изумлением смотрел на своего друга и начальника, заметно постаревшего за эти несколько месяцев. На его лице пролегли глубокие морщины, а в глазах появилось какое-то отчаянное выражение. Еще Илья перестал зачесывать волосы набок, скрывая довольно обширную лысину, отчего внешне теперь казался гораздо старше своего истинного возраста.

Волынский обрадовался перспективе карьерного роста, но виду не подал и для приличия поломался еще немного. Через месяц Андрея вызвали в Москву, где он успешно прошел все собеседования и проверку на полиграфе, и его назначили на должность, заключив с ним контракт на три года. Казалось, новоиспеченный начальник должен быть на вершине счастья, но в этот момент его отношения с женой окончательно испортились. Она была крайне эмоциональной, и тревожилась по любому поводу, будь то небольшое недомогание или успеваемость дочери. Оксане не нравилось постоянное отсутствие мужа, а с назначением на новую должность, Андрей вообще перестал появляться дома. Дни он проводил на работе, вечерами встречался с важными клиентами или чиновниками. Поскольку нравы в портовом городе были простые, и все вопросы решались под рюмку, дома Андрей появлялся ближе к ночи и нетрезвый. На выходных он разгребал накопившиеся за неделю дела и опять не мог уделить семье достаточно времени.

Волынскому отчаянно не хватало опыта руководителя: не умея делегировать полномочия, он пытался все контролировать самостоятельно, и поэтому поначалу делал работу за всех своих подчиненных. Да и в семью ег о не особо тянуло. С женой у них не было общих интересов, а дочка Нина росла довольно замкнутой девочкой и не проявляла очевидной инициативы в плане общения с отцом. Андрей тоже не понимал, как себя вести с ребенком-подростком, и вникал в ее жизнь крайне поверхностно, выделяя деньги на карманные расходы, оплачивая какие-то вещи на маркетплейсах или изредка покупая ей дорогущие подарки.

Ко всему прочему, Оксана перестала интересовать его и в сексуальном плане. Хотя в целом она была по-прежнему привлекательной молодой женщиной, занимались они любовью крайне редко и безо всякого удовольствия. У нее начал появляться лишний вес, из-за которого она сильно переживала, постоянно обвиняя мужа в том, что он заглядывается на молодых и худых. Хотя Волынский и не думал ни на кого смотреть, слова Оксаны оказались самосбывающимся пророчеством.

Каждый четверг он ходил в баню с чиновниками, куда те периодически вызывали девушек легкого поведения. Поначалу Андрей брезговал и воздерживался от секса с ними, но в какой-то момент, слегка перебрав, согласился и не разочаровался. Девушка профессионально довела его до оргазма, и он понял, что давно не получал от сексуальной близости столько удовольствия. После этого развод стал вопросом времени. Андрей понимал, что с женой его больше ничего не связывает.

Наутро после очередного скандала, устроенного Оксаной, он предложил ей разъехаться, пообещав оставить все совместно нажитое. Дочь рыдала, пытаясь удержать отца, но супруги уже все решили. Оксана цинично рассудила, что с таким приданым она будет неплохой невестой, и быстро согласилась на развод.

Тяжелее всего эту новость перенесла Нина, которой вот-вот должно было исполниться четырнадцать лет. Хотя у нее уже начали округляться формы, она по-прежнему была нескладным подростком с кучей комплексов по поводу внешности.

– Папа, ты не можешь так поступить со мной и с мамой! – неожиданно взрослым для своих лет тоном заявила она Волынскому.

– Дочь, ну так бывает. Люди сходятся и расходятся, – Андрей не сразу нашел нужные слова.

– А обо мне вы подумали? Зачем было меня рожать, если вы собирались расходиться? Или я вообще вам не нужна? Ненавижу вас всех! – Нина была на грани истерики, поэтому обвиняла их во всех смертных грехах.

Совместными усилиями Андрей и Оксана смогли успокоить дочь, пообещав ей беспрепятственное общение с отцом. Переживания Нины были единственной проблемой при их разводе, прошедшем максимально цивилизованно.

Волынский с удовольствием окунулся в холостяцкую жизнь. К своим сорока годам он вдруг стал завидным женихом. Выглядел он для своих лет вполне привлекательно, сказывались занятия спортом. Женщины смотрели на него с интересом, но Андрей не спешил ввязываться в серьезные отношения, решив насладиться одиночеством. Дочку он брал по воскресеньям, возил ее то в Сочи, то в Краснодар, всячески баловал, но ее робкие попытки поговорить о возвращении в семью категорически пресекал. Последний раз они общались в предыдущее воскресенье, это было сразу после дня рождения Оксаны.

– Почему ты маму вчера не поздравил? – Нина с порога начала выяснять отношения.

– Как не поздравил? Сообщение написал и букет прислал, – Волынский прямо оторопел от тона дочери.

– Прожил с ней пятнадцать лет, и отделался букетом?! Какие же вы мужики все подлецы, – безапелляционно заявила Нина. – Никогда замуж не выйду.

– Ну у твоей мамы как бы есть ухажер. Я не хотел ей личную жизнь портить избыточным вниманием, – Андрей аккуратно подбирал слова.

– Это мама просто назло тебе с ним связалась, чтобы ты не думал, что она никому не нужна. На самом деле, ты все еще ее краш. Возвращайся к ней! Ну, точнее к нам, – Нина грустно посмотрела на отца.

Волынский не сразу понял молодежный жаргон, но приобнял дочь и постарался увести разговор в другую сторону.

– Помнишь, я тебе фотосессию обещал? Так вот фотограф тебя ждет. Прямо на яхте все будет проходить.

– Ну, папа! Это кринж какой-то, я одета вообще не для фотографирования. Что я в криповом наряде буду фоткаться?!– возмутилась Нина. Она уже забыла о матери и ее дне рождения.

3.

Уехав от бывшей жены обратно на работу, Андрей лихорадочно думал о том, что делать в сложившейся ситуации. Похитители пока не выдвигали никаких требований, и было непонятно чего от них ждать. «Наверное, бабла хотят. Или шмурдяк какой-нибудь попросят пропустить через границу. Какие еще варианты?», – размышлял он.

Андрей начал обдумывать возможные мотивы похитителей. За время службы он успел накопить немало средств, и даже развод не подкосил его материальное благополучие. К тому же он был полностью уверен в том, что заработает еще, поэтому денег ему было не жалко.

Вот вопрос с контрабандой – это уже другая история. В своей работе Андрей старался избегать криминала, хотя к закону он относился крайне цинично. Он не участвовал в незаконных схемах только по причине их опасности для его карьеры и свободы, а не из-за моральных принципов. Доходов от совместного бизнеса с женой Федотова вполне хватало на безбедную жизнь, и рисковать карьерой он не хотел. Поэтому все сомнительные предложения он категорически отклонял, намекая на особый контроль за деятельностью порта.

На работе Волынский проверил, нет ли у них на таможенном посту каких-то значимых задержаний или чего-то такого, что могло бы спровоцировать похитителей. Все было спокойно. Лишняя коробка мандаринов или незаявленный алкоголь в кабине водителя явно не были причиной для шантажа. «Значит, могут потребовать что-то пропустить». Одним из принципов таможенного контроля является выборочность, и любому сотруднику намного проще просто отвернуться от чего-то, чем вернуть уже задержанное. Поэтому Волынского не слишком пугала перспектива пропустить что-то незаконное. Он знал, что правоохранительным органам очень сложно доказать в этом случае умысел или даже халатность.

«Кто же это может быть?», – было его следующей мыслью. Классических контрабандистов в полном смысле этого слова Волынский не знал. Двадцать лет назад, только начиная карьеру таможенника, он видел, как авторитетные предприниматели о чем-то договариваются с его начальством. Как правило, это был фиксированный таможенный платеж в зависимости от размера машины или возможность пропустить автомобиль «под палку», не проверяя содержимое. Раз в месяц мошенники сдавали какую-то партию и продолжали «хулиганить», так на профессиональном жаргоне называлось незаконное перемещение товаров. Но годы шли, силовые структуры крепчали, и контрабандисты перестали «заявляться», то есть заручаться согласием контролирующих органов на те или иные проделки.

– Зачем мне это? С таможней порешай, с прокурорскими договорись, ментам занеси, чекистам подмигни. Никаких заработков не хватит. Проще бывшего таможенника нанять, и он эту вашу «систему управления рисками» вокруг пальца обведет, – говорил последний из известных ему контрабандистов, промышляющий на погранпереходе в Грузию.

Сейчас Волынский не знал никого в городе, кто мог бы решиться на такое масштабное преступление, как похищение дочери начальника таможенного поста. «Почерк не местных. Москва может или Питер?», – размышлял он. Но здравых идей у него не было, слишком мало вводных. «Знать бы, что они хотят провезти, тогда было бы понятнее, кто это»

Только сейчас Андрей задумался о том, что может потерять дочь. Пару раз, когда Нина была совсем маленькой, у него было похожее чувство при ее болезнях, но тогда всякий раз появлялись врачи и успокаивали его, что это обычный грипп или энтеровирус. Теперь же прошло уже полдня, а требований от похитителей не поступало, потому Волынский сильно нервничал. В попытке успокоиться он допил початую бутылку виски, но это не сильно помогло. Всю ночь Андрей ворочался и проснулся рано утром, задолго до звонка будильника.

Поспать еще не получилось. Он без аппетита позавтракал, отказался от традиционной пробежки, и ни свет ни заря поехал на работу. Там Волынский пытался погрузиться в рутину, надеясь, что это его успокоит, но все валилось из рук. В голове запускалась карусель мыслей, и Андрей вовлекался в их круговорот, будучи не способен ни на чем сконцентрироваться. Перед глазами вставал образ Нины, и он с ужасом представлял ее в лапах похитителей. В какой-то момент он уже решил обратиться в полицию, но удержался от этого поступка. Еще был вариант позвонить кому-то из друзей, но они все были очень далеки от его бизнеса и вряд ли могли дать дельный совет. Все понимающий в их делах старший товарищ и партнер, а он именно так воспринимал Федотова, был далеко. Илья уехал с сыном на реабилитацию куда-то в северные провинции Китая, где с ним толком было не связаться.

В десять утра Волынскому все-таки позвонили похитители, это был снова мессенджер и незнакомый номер, к тому же на несколько цифр отличающийся от вчерашнего.

– Да, слушаю, – Андрей схватил телефон и услышал тот же самый механический голос:

– В четверг придет паром, на нем будет машина. Номер мы пришлем. Ни при каких условиях ее нельзя досматривать. Если тормознешь ее, твоя дочь умрет, – похититель внезапно перешел на «ты».

– Что с Ниной? Я хочу с ней поговорить, – Волынский агрессивно перебил злоумышленника.

– С ней все в порядке. Мы пришлем видеоролик, – голос в трубке сменился гудками.

Через несколько секунд пришло сообщение с номером машины, а десять минут спустя – короткий видеоролик. На нем Нина сидела в комнате с белыми оштукатуренными стенами. Помахав рукой в камеру, официальным тоном она сообщила сегодняшнее число и уже нормальным голосом сказала: «Папа, со мной все хорошо, пожалуйста, сделай все, что скажут». Волынский чуть не заплакал, увидев дочь, но сдержался и позвонил Оксане.

– Привет. В общем, мне позвонили. С ней все в порядке, жива-здорова, выглядит хорошо. Просят кое-что сделать и обещают отпустить. Видео сейчас перешлю тебе на телефон.

– Когда ее отпустят? – нервно уточнила Оксана.

Что именно должен сделать бывший муж для освобождения дочери, ее абсолютно не интересовало.

– Послезавтра. В четверг придет машина, и ее освободят, – Волынский старался говорить спокойно.

– И ты так просто будешь эти два дня сидеть? Надо же ее попробовать найти, – потребовала женщина.

– А что делать? Не дай бог, они что-то заподозрят. Сказано же в полицию не обращаться, – Волынский не понимал, что именно хочет от него бывшая жена.

– Все понятно с тобой. Тебе всегда было наплевать на дочь, – Оксана швырнула трубку.

«Дура!» – мысленно обругал бывшую жену Волынский, но легче от этого ему не стало. Оксана, закончив разговор, тут же позвонила по другому номеру, нажав на кнопку быстрого набора. Спокойный мужской голос ответил в течение пары секунд:

– Да, Ксюша. Что-то срочное?

– Максим, мне надо с тобой поговорить. Очень важно. Я еще вчера хотела, но ты не пришел вечером.

– Ну, я, в некотором роде, работаю, – с иронией ответил мужчина. – Завал у меня на работе, важные вводные. В полночь только из-за стола встал, – как будто в подтверждение своих слов, он зевнул.

– Я знаю, но это вопрос жизни и смерти, – выпалила Оксана. – Я подойду сейчас к твоему офису.

– Ну давай, – по-прежнему спокойно согласился мужчина.

Через пятнадцать минут Оксана сидела на скамейке возле городского управления ФСБ. Это был бульвар, усаженный платанами, дающими приятную тень и укрытие от яркого весеннего солнца. После нескольких минут ожидания к скамейке подошел невысокий крепыш в очках.

– Что-то случилось? – уверенным низким голосом спросил мужчина, взяв за руку вскочившую со скамейки Оксану.

– Нину кто-то похитил. Что-то требуют от Волынского. Но этот овощ просто сидит и ждет, не ищет ее, – женщина была на грани истерики.

– Так, минуточку. В полицию вы не обращались? – Максим вскинул бесцветные брови и начал поправлять и так ровно сидящие очки.

– Они сказали, что убьют ее, если мы кому-то сообщим. Вдруг они правда с ней что-то сделают? Или все-таки стоит написать заявление? – Оксана нервно кусала губы, с надеждой глядя на Максима.

Тот задал несколько уточняющих вопросов, не отпуская ее руки. Женщина, чувствуя как прикосновение любимого мужчины ее успокаивает, рассказала все, что знала об обстоятельствах похищения.

– Я подумаю, что можно сделать, – с этими словами он собрался было уходить, но вдруг повернулся и приобнял Оксану за плечи.

– Все будет хорошо, не переживай, – твердо произнес Максим, глядя ей в глаза.

После этого он пошел назад в управление, своей неторопливой походкой демонстрируя уверенность в своих силах. Женщина с надеждой смотрела ему вслед. Она вспомнила новогодние праздники, в которые они стали любовниками.

4. За полгода до описываемых событий

Оставшись без мужа, Оксана по советам подружек первым делом отправилась к психологу по имени Светлана. Та оказалась весьма приличной женщиной средних лет и вместо того чтобы выманивать деньги многочисленными сеансами сразу поставила диагноз.

– Оксана, послушайте меня внимательно. Вот что я вижу. Но я ни в коем случае не навязываю вам свое мнение. Первое. У вас есть повышенная тревожность, но это лучше с психиатром медикаментозными средствами проработать, серотонин поднять и все такое. Никто еще от антидепрессантов не умирал. Второе. Вы молодая симпатичная женщина. Но немного себя подзапустили, займитесь собой. Уверенность появится, а там и поклонники потянутся.

Оксана, поблагодарив Светлану, сразу решила заняться своей внешностью, оставив психиатра на потом. Косметологов и парикмахеров она посещала и до этого, но с лишним весом до сих пор не боролась. Его было немного, но после придирчивого осмотра себя в зеркале, женщина решила побольше заниматься спортом. Бегать она не любила, для йоги у нее не хватало терпения, а потому Оксана решила возобновить занятия большим теннисом, благо рядом был клуб с несколькими грунтовыми кортами.

В детстве она занималась в теннисной секции, поэтому втянулась быстро. Оксана ходила на групповые занятия, и ближе к концу декабря ей предложили поучаствовать в традиционном новогоднем турнире.

– Будем микст играть. Мальчик с девочкой против такой же пары, – сообщил ей молодой и симпатичный тренер Гриша.

– Так я никаких мальчиков-теннисистов и не знаю. С кем же мне играть? – недоуменно пожала плечами Оксана.

– А и не надо. Я всех участвующих на группы разобью и жеребьевку проведем. Если сильный мальчик, то девушка послабее. И наоборот. Чтобы спортивный интерес был.

– Записывайте, – с удовольствием согласилась Оксана.

Ей нужны были новые эмоции, а спорт их давал с избытком. К выходным она осмотрела свой гардероб, осталась недовольна потертыми кроссовками и старыми леггинсами, хмыкнула и отправилась на электричке в Сочи. Там она выбрала себе сногсшибательное красное платье от Стеллы Маккартни и стильные кроссовки из той же коллекции Adidas. Немного застеснявшись своего транжирства, она купила новые кроссовки и для дочери.

«Не разорится Волынский, Новый год скоро», – успокоила она сама себя. В день турнира Оксана, порядком посомневавшись, не слишком ли откровенно она выглядит в новом платье, все-таки отправилась в нем на турнир. В небольшом помещении теннисного клуба было шумно и весело. В углу уже сияла гирляндами и разноцветными игрушками новогодняя елка, а Гриша был наряжен в красную шапку Деда Мороза. У него было заготовлено четыре корзинки с бумажками, на которых он написал имена и фамилии игроков.

Убедившись, что все собрались, Гриша начал жеребьевку. Он доставал бумажку с именем той или иной девушки, и та сама вытаскивала себе жребий из другой корзинки, называя фамилию попавшегося ей партнера. Сначала жребий тянули девушки из первой категории. Они разобрали половину мужчин, причем на взгляд Оксаны самых симпатичных. К моменту начала второй части жеребьевки среди потенциальных партнеров оставались только возрастные мужички, несколько совсем юных парней и скромный белобрысый очкарик в голубой футболке с логотипом «Динамо».

– Оксана Волынская, – услышала она голос Гриши.

Подойдя к корзине, Оксана взяла первую попавшуюся скомканную бумажку и развернув ее, прочитала:

– Максим Ерохин.

Почему-то она подумала, что таким именем должен обладать юноша в красной майке, с лицом, покрытыми угрями. Но на ее возглас откликнулся тот самый невысокий очкарик в футболке «Динамо». Он смущенно улыбнулся и подошел к ней. Поправив дужку очков, Ерохин протянул ей руку и сказал низким и размеренным голосом:

– Здравствуйте. Я Максим. Очень приятно.

– Здрасьте, – смутилась Оксана и пожала его руку, оказавшуюся довольно сильной.

Поначалу игра у них не особо клеилась. В отличие от других пар, постоянно отбивающих ладошки и подбадривающих друг друга, Максим не прокомментировал ни одно ее игровое действие. При этом бегал он как заведенный, вытаскивая самые неберущиеся мячи, но вместе с тем, не демонстрируя никаких эмоций. Оксана хлопала ему и пару раз одобрительно крикнула, но Максим вообще не реагировал на комплименты.

Тем не менее, они успешно вышли из группы и попали в четвертьфинал. В перерывах Оксана пыталась поддерживать беседу, Максим же отвечал односложно, хотя и вежливо. В четвертьфинале они довольно легко расправились с семейной парой, посередине игры начавшей выяснять отношения друг с другом. В полуфинале были соперники посерьезнее, но Максим успевал повсюду, и Оксана играла не напрягаясь, понимая, что рядом человек, который всегда поможет и подстрахует. Это ощущение в какой-то момент настолько ее поразило, что она чуть не бросила играть, задумавшись о том, какой партнер ей нужен рядом не только на корте, но и в жизни. В итоге они уверенно победили соперников и вышли в финал турнира.

Там их ждала самая сильная пара. Тот самый молодой парень в красной футболке, явно профессионально занимающийся теннисом, и бойкая пожилая женщина, играющая исключительно на задней линии, изрядно попортили им кровь. Старушка просто отбивала летевшие в ее сторону мячи, а вот парень успевал везде и бил с такой силой, что даже Максим с трудом справлялся с его ударами. Но тем не менее счет был равным, и в итоге дело дошло до тай-брейка. В решающий момент при счете семь-шесть очередь подавать выпала старушке. Максим сделал короткий замах, изображая готовность ответить таким ударом, до которого старушка не успела бы добежать. Парень тут же ринулся страховать партнершу, а Максим, развернув кисть, отправил мяч на то место, откуда убежал соперник. Мяч издевательски медленно упал на половину противника, несколько раз стукнулся о землю и покатился. Вокруг восторженно кричали зрители, а Оксана, вне себя от счастья, вместо традиционного рукопожатия заключила Максима в объятия. Он слегка оторопел, и даже, как ей показалось, покраснел от смущения.

На торжественной церемонии награждения им кроме медалей и кубков вручили подарки от спонсоров турнира, в числе которых был сертификат на визит в спа-комплекс дорогого курорта. В ближайшие выходные Оксана с Максимом туда отправились, с этого и начался их роман. Новый год они уже встречали вместе. Мужчина был полной противоположностью Андрея. Таможенник был типичным холериком, чекист же оказался флегматичен. Поначалу Оксану раздражала его медлительность, уж слишком неторопливо для ее темперамента он принимал решения, но потихоньку она начала привыкать к его неспешному образу действий. Встречались они постоянно, но съехаться все никак не решались, в основном из-за Нины и ее неприятия маминого нового кавалера. В целом Максим до сих пор не давал повода в себе усомниться, и Оксана рассчитывала на то, что они вскоре поженятся. В его неторопливости проглядывала уверенность в своих действиях, а это было как раз то самое, чего ей не хватало.